Прошлое прошлому (гет)

Выйдя из отеля, Цунаде потянула Джирайю в сторону небольшого магазинчика, в котором Шизуне выбрала для нее тунику. Она надеялась присмотреть себе еще парочку таких же.

— Куда мы так спешим, Цунаде? У нас еще целый день впереди, — улыбнулся Джирайя.

— Мне не терпится скорее посмотреть, что там есть интересного. Тебе нравится, во что я одета?

— По-моему, ты не в том положении, чтобы выбирать.

— Ошибаешься, — возразила Цунаде. — Ты просто не видел, сколько всего для беременных здесь продают!

Джирайя пожал плечами и не стал с ней спорить. Для него любая женская одежда отличалась только цветом. Даже в магазине, когда Цунаде показывала ему то одно, то другое платье, он не мог понять, как два почти одинаковых кусочка ткани могут вызывать у Цунаде совершенно разные эмоции.

— Посмотри, вот это выглядит очень хорошо. Мне нравятся полоски, — воскликнула Цунаде, показывая на бледно розовую тунику в коричневых и бежевых диагональных линиях разной толщины.

— Извини, Цунаде, но мне все равно, что на тебе надето, — Джирайя хмыкнул и оглянулся по сторонам. — Ты выбирай, а я пока пройдусь, посмотрю, что тут есть.

— Как хочешь, — пожала плечами Цунаде.

Это был один из тех моментов, когда ей по-настоящему не хватало Шизуне. Среди многообразия цветов и кармашков сложно было выбрать что-то одно. Цунаде сняла несколько туник с вешалок и пошла искать Джирайю. Она собиралась купить эти вещи без примерки. На глаза попались полочки с детской одеждой, и Цунаде остановилась. Маленькие бодики, чепчики, носочки — все выглядело так очаровательно. Цунаде была почти на восемнадцатой неделе, а ни одной вещи для малыша у нее до сих пор не было. Все было очень крохотным и нежным, Цунаде хотелось всего и сразу для своей малышки. Неожиданно она вспомнила, для чего приехала в эту деревню и разрыдалась. Ей было так грустно смотреть на детские вещи. Она ведь могла сама себя лишить счастья быть матерью. Она сама хотела убить своего ребенка. Цунаде стояла, прикрыв рот рукой, и плакала. Неизвестно, сколько еще она могла так простоять, если бы не Джирайя, заметивший неладное.

— Что с тобой? Тебе плохо? — он крепко ее обнял в успокаивающем жесте.

— Да. Мне так жаль! Я совсем не хотела… — оправдывалась Цунаде.

В голове тут же вспыхивало «нет, хотела!», отчего она заревела еще горше.

— Успокойся, что случилось? Ты не нашла чего-то? Это легко исправить, милая. Здесь еще куча магазинов.

— Нет, ребенок…

— Что с ребенком? — теперь уже Джирайя выглядел обеспокоенным.

— Я, я хотела избавиться от него, Джирайя. Я чуть было…

Отстранив от себя Цунаде, Джирайя внимательно осмотрел ее фигуру и, убедившись, что живот на месте, снова приобнял ее:

— Все в порядке, хорошо, что ты этого не сделала. Давай заплатим за твои наряды и сходим куда-нибудь в кафе. Ты же любишь рамен?

Цунаде ничего не ответила. Она молча пошла за ним и позволила ему заплатить. Когда они вышли, Цунаде ощутила знакомое щекотание в животе и успокоилась так же внезапно, как начала плакать:

— Это первый раз, когда я ощущаю ее стоя, — улыбнувшись, сказала она.

— Ты даже не представляешь, как я рад, — Джирайя обнял ее и поцеловал в макушку.

Он почувствовал облегчение от того, что истерика Цунаде прекратилась, и радость, ведь, несмотря на мысли об аборте, она все же сохранила ребенка. Только сейчас он осознал, как много для него значит этот малыш. Возможно, даже больше, чем сама Цунаде. Он никогда бы не смог простить ей, если бы она сделала непоправимое.

— Я тоже, — Цунаде улыбнулась так счастливо, что Джирайя не удержался и поцеловал ее снова. — Эй! Ты что-то говорил про рамен, забыл?

— Нет, я думаю, куда пойти.

— Я покажу.

— Ну, давай, веди, — рассмеялся Джирайя.

В отель они вернулись только к ужину, уставшие, но веселые. Из столовой доносилось множество голосов, а это означало, что вечерняя трапеза в полном разгаре.

— Ты не голодна, Цунаде?

— Издеваешься? Мы два раза заходили в закусочные! Теперь я хочу в ванную и прилечь.

Джирайя понимающе кивнул и проводил ее в номер. Закрыв за ними дверь, он спросил:

— Тебе не нужна помощь?

— В чем? — не поняла Цунаде.

— Тебе не сложно мыться?

Щеки Цунаде заалели, она и вправду побаивалась наклоняться, чтобы вымыть ноги, когда стояла под душем. Но сейчас речь шла о ванной.

— Нет. Я справлюсь.

— Уверена?

— Ты считаешь меня настолько слабой?!

— Нет, просто мне хочется погладить твой живот, а лучшего предлога не найти.

— Не надо находить предлогов, — сухо ответила Цунаде. — В следующий раз просто скажи мне прямо, ладно?

— Хорошо.

Цунаде скрылась за дверью ванной комнаты и защелкнула щеколду. Она не хотела, чтобы он видел ее обнаженной. И почему только в прошлый раз она не чувствовала такого смущения… Взгляд Цунаде упал на зеркало, отражающее привлекательную женщину с немного выпирающим животом. Цунаде разделась, чтобы получше рассмотреть себя. Подумать только: через две с хвостиком недели будет уже целых пять месяцев. Она погладила свой живот и открыла краны с горячей и холодной водой. В быстро набиравшуюся ванну она добавила немного пены и масла. Воздух наполнился чудесным ароматом.

Когда Цунаде вышла из ванной, Джирайя все еще ждал ее.

— Я думала, ты уже ушел, — сказала она, натягивая полотенце повыше.

— Я обещал тебе массаж. Как я мог уйти?

— Отвернись. Мне нужно надеть рубашку.

— Цунаде, — серьезно начал Джирайя, — не думал, что ты будешь стесняться. Все же у нас будет ребенок, о каком смущении может идти речь?

— Не говори так, будто мы каждый день спим вместе.

— Нет, хотя мне бы и хотелось этого, — просто ответил он.

— Что?!

— Похоже, мы говорим о разных вещах. Хотя от чего-то большего, чем просто сон, я бы тоже не отказался, — рассмеялся Джирайя, отворачиваясь.

Цунаде торопливо переоделась и забралась под одеяло.

— Помнишь, ты предлагал мне выйти за тебя замуж?

— Помню.

Джирайя поднялся с кресла, в котором сидел, и подошел к ее кровати.

— Я подумала, и хочу сказать, что…

— Нет, — он покачал головой, присаживаясь рядом с ней. — Давай подождем еще немного.

— Чего ждать? Ты хочешь, услышать ответ или нет? — нахмурилась Цунаде.

— Конечно, хочу. Только, я надеюсь, что этот ответ будет положительным. Ради этого я готов ждать, — он склонился над ней и поцеловал ее в лоб.

— Уже уходишь?

— С чего ты взяла? — Джирайя был искренне удивлен.

— Обычно ты целуешь меня в лоб на прощание, — пожала плечами Цунаде.

— Не совсем так. Я целую тебя, когда мне этого хочется.

Цунаде с минуту всматривалась в его улыбающееся лицо, после чего спросила:

— Почему ты это делаешь? Присматриваешь за мной? Зачем тебе это дурацкое обещание не спать с другими девушками?

— Это не так просто объяснить, — Джирайя задумчиво почесал подбородок. — Понимаешь, раньше у каждого из нас была своя дорога. Я не хотел принуждать тебя к чему бы то ни было, потому что в этом не было необходимости. Но теперь, у тебя есть кое-что, что принадлежит мне так же, как и тебе. Это наш ребенок, Цунаде. Я не позволю кому-то другому растить его вместо меня. Так же как не позволю тебе разлучить нас.

— Так значит, твое внимание ко мне обусловлено моим положением?

— И да, и нет. Ты мне по-прежнему нравишься, Цунаде. Пока еще не поздно, давай начнем все сначала? У нас с тобой неплохо получается ладить. Просто доверься мне. Если тебе что-то не понравится, ты в любой момент сможешь отказаться.

Цунаде пристально всматривалась в его лицо, пытаясь разглядеть насмешку, но Джирайя был откровенен. Перед ней открылась реальная возможность создать семью. У ее ребенка будет отец! Ее дочь никогда не будет несчастна! Это звучало так хорошо и правильно, что Цунаде не могла отказать. По крайней мере, сейчас.

— Останься со мной сегодня, — тихо попросила она.

— Я имел в виду не совсем это, когда предлагал начать все заново. Ты уверена, что хочешь?

— Мы уже начали — тогда, в Резиденции… Нам остается только продолжить.

— Только если ты действительно хочешь, — прошептал Джирайя, прямо в одежде укладываясь рядом с ней.

— Хочу.

Цунаде закрыла глаза, ощущая его дыхание на своем лице. Рядом с ним она чувствовала себя защищенной. Джирайя встал с кровати, и Цунаде подняла на него вопросительный взгляд.

— Ты позволишь мне раздеться?

— А, да, конечно, — она смущенно отвела глаза.

— Посмотри на меня, — попросил Джирайя.

Цунаде выполнила его просьбу и почувствовала, как горят ее щеки. На Джирайе не было ничего кроме трусов.

— Тебе не нужно смущаться.

— Ты идиот. Это все, потому что мой гормональный фон повышен. Я не могу не смущаться, не злиться, не плакать и не истерить. Это само собой получается, и я здесь не при чем.

— Снова начинаешь? — рассмеялся он. — Давай сюда свои ноги.

Цунаде недовольно хмыкнула, но послушно легла так, чтобы ему было удобнее. Джирайя начал массаж и от напускной сердитости Цунаде ничего не осталось. Она старалась не смотреть на Джирайю, помня о том, что на нем нет ничего кроме белья. За окном было безоблачно, так что вскоре смотреть в небо ей наскучило так же сильно, как и в потолок. Она приподнялась на локтях и посмотрела Джирайе в лицо.

— Тебе не больно так сидеть? — спросил он.

— Нет, почему ты спрашиваешь?

— Твой живот так округляется. Мне кажется, малышу там тесно.

— Мне скучно смотреть в окно.

— На меня смотреть веселее? — рассмеялся Джирайя в ответ. — Впрочем, кажется, я знаю, как тебя развлечь.

Он хитро улыбнулся, игнорируя вопросительный взгляд Цунаде, и переместился поближе к ней. Джирайя провел рукой от косточки на лодыжке вверх и забрался рукой под сорочку, легко перебирая пальцами.

— Что ты собираешься делать?

— Ничего такого, что тебе бы не понравилось, — серьезно заявил Джирайя, свободной рукой помогая задрать подол рубашки повыше.

— Подожди, — Цунаде остановила его, перехватив за кисть.

— Почему?

— У меня под ней ничего нет.

— Это не имеет значения. Я не собирался трогать тебя там, — освободившись от ее руки, он продолжил продвигаться вверх по бедру.

Его руки обнажили живот Цунаде, и он прижался к нему губами. Цунаде не могла оторвать глаз от мускулистой широкой спины Джирайи, склонившегося над ней. Она положила руку ему на плечо, и он поднял голову.

— Поцелуй меня, — попросила Цунаде.

— Нет.

Цунаде была так огорчена отказом, что в ее словах прозвучали жалобные нотки:

— Почему?

Джирайя покачал головой и, опираясь на левую руку, приблизился к ней. Она завороженно наблюдала за тем, как перекатываются мышцы на его плече, а потом он коснулся ее губ. Цунаде обвила руками его шею, он гладил ее по щеке свободной рукой. Цунаде было жарко, но она не могла остановиться. Ей хотелось еще и еще. Джирайя отстранился первым, прервав поцелуй. Его глаза блестели от возбуждения, и это находило отклик внутри самой Цунаде:

— Если мы сделали это один раз, почему бы не сделать этого снова?

— Я боюсь повредить ребенку, — по виску Джирайи скатилась капля пота, слова давались ему с трудом.

— Все будет хорошо. Не волнуйся.

— Не могу, Цунаде. Я слишком боюсь потерять его, — он снова склонился к ее животу и прижался к нему губами.

— Я не вынесу, если ты оставишь меня в таком состоянии. Посмотри, как я хочу этого, — Цунаде взяла его за руку и прижала ее к своей груди так, чтобы Джирайя мог почувствовать, как часто бьется ее сердце. — Пожалуйста, не останавливайся. Я так хочу тебя.

Она призывно развела ноги, словно побуждая его к действию.

— Если будет больно, не молчи, ладно? — голос Джирайи дрожал от сдерживаемого возбуждения.

Он устроился между ее ног и осторожно вошел. Цунаде протяжно застонала. И это заставило Джирайю дрожать от нетерпения, но он не двигался:

— Пока я еще в состоянии мыслить, Цунаде, можно мне кончить в тебя?

— Да!

Он старался двигаться осторожно, но даже так Цунаде извивалась и стонала под ним. Это действовало на него опьяняюще. И хотя он делал все медленно, боясь навредить малышу, то, что он чувствовал сейчас, не шло ни в какое сравнение с предыдущим разом. Сейчас это было осознанно и взаимно желанно. Джирайя целовал ее страстно и горячо, не сдерживаясь хотя бы в этом, и Цунаде охотно отвечала ему. С приглушенным стоном он кончил, ощущая, как она пульсирует вокруг него. Нежно поцеловав Цунаде в искусанные губы, он лег рядом с ней и притянул к себе. Цунаде лежала тяжело дыша. Джирайя заправил прилипшие ко лбу пряди за ухо и, поцеловав ее в лоб, уснул.

Среди ночи его разбудили настойчивые прикосновения Цунаде:

— Джирайя!

— Что-то случилось? — сонно пробормотал он.

— Прости, но мне нестерпимо хочется бутербродов, — голос Цунаде был таким виноватым, что Джирайя не смог на нее злиться.

— Ну, хорошо. Я спущусь вниз и принесу тебе чего-нибудь. С чем ты будешь?

— С колбасой и арахисовым маслом.

— Только не говори мне, что ты и правда собралась это есть!

— Мне очень-очень хочется, — тихо оправдывалась Цунаде.

— Хорошо, может, тебе и попить захочется после этого? Чтобы мне два раза не ходить…

— Нет, я хочу только бутербродов.

Цунаде чувствовала себя ужасно виноватой перед Джирайей, но ничего не могла с собой поделать. Спускаться вниз одной ей не хотелось, а Джирайя как раз мог бы раздобыть для нее чего-нибудь вкусненького. Когда он вернулся с подносом бутербродов, Цунаде готова была плясать от радости:

— Спасибо! Ты будешь?

— Нет, — отказался Джирайя, укладываясь обратно в постель. — Не переусердствуй.

— Постараюсь.

Недели пролетали одна за другой. Цунаде и не заметила, как с появлением Джирайи время пошло быстрее. Ни дня не проходило без увлекательной прогулки по деревне, его веселых рассказов и, конечно, тренировок Наруто. Часто Цунаде и сама наблюдала за ними. Ей было спокойно, ничто не волновало ее. Казалось, здесь, вдалеке от Конохи, они стали большой дружной семьей. На себя Цунаде примеряла роль матери, на Джирайю — отца, Наруто был ей братом, а Шизуне — сестрой.

В конце девятнадцатой недели малыш начал пинаться, что сильно обрадовало Джирайю. Но, к его сожалению, когда он прикасался к животу Цунаде, ребенок тут же затихал. Цунаде это веселило. Она частенько подразнивала Джирайю, а он добродушно отвечал ей.

Джирайя поселился в одной комнате с Цунаде, и целыми днями они были поглощены друг другом. Никто из них не замечал, что Шизуне с каждым днем выглядела все мрачнее. И, наконец, когда Цунаде приблизилась к двадцать восьмой неделе своей беременности, Шизуне объявила о своем возвращении в Коноху.

— Но почему? — спросила Цунаде.

— Мне кажется, нужно подготовить мебель и одежду для малыша. Вы не можете вернуться в пустой дом, Цунаде-сама, — кротко ответила Шизуне.

— Я смогу позаботиться об этом. Стоит попросить кого-нибудь из АНБУ…

— Цунаде-сама… Как вы не понимаете, это нельзя доверить кому-то еще! К тому же, это не единственная причина моего отъезда.

— Правда? Тогда что еще? — Цунаде вопросительно подняла брови.

— Думаю, от меня будет больше толку, если я помогу Какаши-сану. Здесь вы прекрасно справляетесь без меня, ведь Джирайя-сама с вами. Я могу вернуться к своим прямым обязанностям.

— Твои прямые обязанности — сопровождать меня.

— Но вы больше не нуждаетесь в этом. К тому же, ответа из Конохи нет уже два месяца, — солгала Шизуне. — Возможно, ваше письмо затерялось где-нибудь по пути. Я заодно проверю, как там идут дела.

— Когда ты вернешься? — нахмурилась Цунаде.

Она была недовольна сложившейся ситуацией.

— Я, наверно, не так выразилась, Цунаде-сама. Я больше не вижу смысла оставаться здесь. Так что теперь я буду ждать вас в Конохе, — Шизуне вздохнула и, приблизившись к Цунаде, порывисто обняла ее. — Я буду скучать.

— Я тоже, Шизуне, — прошептала Цунаде в ответ.

Она молча наблюдала за тем, как Шизуне пристегивает свой медицинский набор, а затем выходит из отеля. Если бы только Цунаде была в состоянии также резво ходить, как и до беременности, она непременно бы проводила Шизуне до ворот. Это был один из тех немногих моментов, когда она почувствовала себя брошенной.

— Как думаешь, почему она ушла? — спросил Джирайя, когда они укладывались спать.

— Она же все сказала! — возмутилась Цунаде. — Ты ей не доверяешь?

— Нет, конечно. Но я все же больше склонен судить о людях по их поступкам.

Он обнял ее, притягивая к себе поближе. Цунаде поводила плечами и повернулась на другой бок:

— Извини, ей не нравится лежать так. Вот упрямица, пихается, — с улыбкой проговорила она. — Подождем немного, пускай успокоится.

Джирайя, отвлекшись на мысли о ребенке, совсем забыл про Шизуне:

— Это так странно. Я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что скоро стану отцом. Я все еще надеюсь, что будет мальчик. Странно, что Нанами-сан не сказала мне пол ребенка.

— Ничего странного, — прыснула Цунаде. — За коробку конфет женщины еще и не на такое способны.

— Ах, ты! — Джирайя кинулся целовать ее.

Цунаде отбивалась, как могла — вечерняя щетина Джирайя щекотно кололась, и он умело этим пользовался:

— Прекрати! Я еще надеюсь заснуть на правом боку, — смеялась Цунаде.

— Прости. Хочешь, я немного покачаю ее?

— Лучше не надо. Боюсь, она не оценит твой порыв. Давай лучше помолчим немного.

Джирайя согласно кивнул, поглаживая ее по животу. Ему нравилось лежать лицом друг к другу, а вот Цунаде любила прижиматься к нему спиной. Оба варианта были приятны и удобны, но наблюдать за тем, как она засыпает было забавно.

Вскоре Цунаде осторожно повернулась обратно на другой бок, и Джирайя снова обнял ее.

— Спит? — прошептал он.

— Кажется, да, — Цунаде ответила так же тихо, но Джирайя сумел различить в ее голосе улыбку.

— Я люблю тебя.

— Я знаю, Джирайя… я знаю.

Иллюстрация от Caelestia: http://postimg.org/image/yxrp6ucvd/