Нереальная реальность: Тайна треугольника (джен)

Когда изумленный взгляд Смолла застыл на моем запястье, я безвольно откинулась на землю со стоном на губах. Через минуту подоспели солдаты. Рывком меня поставили на ноги, едва не вырвав руки из суставов. Сердце до боли колотилось где-то в районе горла. Злобное лицо командира появилось из взволнованной толпы, теперь заинтересованно притихшей. Позади него, прихрамывая, двигался судья. Уильям Смолл слегка отстранился, все ещё держа мою перчатку в руках. Судья приблизился. Его маленькие черные глазки, трусовато поглядывающие из-под опухших век, мгновенно приметили пиратское клеймо.

— Лейтенант Фрэм, — скрипучим голосом проговорил судья, — повесить преступницу. Немедля.

Командир схватил меня за плечо, но тут вмешался Смолл.

— Погоди, Генри, — обратился он к судье. — Ты можешь её помиловать.

Редкие брови судьи приподнялись в недопонимании.

— Ну-у, — протянул он, задумчиво заводя руки за спину, — если она поможет, и мы поймаем остальных мерзавцев…

Мысленно я плюнула в лицо этому самонадеянному плешивому (а зачем ему парик?!) старикашке.

— А если нет?

Дернув плечом, судья отрезал:

— Ты знаешь законы.

Мистер Смолл готов был привести новые доводы, но лейтенант Фрэм предупредил:

— Господа, полагаю, не стоит обсуждать это на людях?

Любопытная толпа хоть и боязливо, но всё же подступала к нам, навострив уши. Посмотрев по сторонам раздраженным взглядом, судья негромко процедил: «В карцер. Сэр Смолл, прошу в мой кабинет». Лейтенант Фрэм лично взялся проводить меня в камеру, обхватив за плечо сильными пальцами. В голове царил хаос, а в ответ на раздраженное покрикивание со стороны офицера я лишь самодовольно ухмылялась. Я чувствовала себя зрителем, частью той толпы, что со страстью наблюдала за казнью, точнее, её несостоявшейся главой. Признаться, страх не оставлял меня ни на секунду, просто уступал место иным чувствам. Сначала — жгучему желанию действовать, когда под ногами поскрипывали новые доски эшафота, затем — целеустремленности, когда завертелась лебедка у ворот, и, наконец, злости — когда меня остановили всего в нескольких ярдах от свободы. Теперь эти чувства объединились в одно целое, став чем-то вроде всезнающего равнодушия. С рук сняли путы. Лейтенант Фрэм, особо не церемонясь, втолкнул меня в камеру и, смерив искусственным презрительным взглядом, поднялся вверх по ступеням и скрылся за тяжелой дверью.

«С возвращением», — ухмыльнулась я, оглядывая сумрачный коридор. Только сейчас я заметила, что в подземелье всего три довольно небольшие камеры. Быть может, карцер для военных?

Оставшись в одиночестве, я наконец решила заняться тем, о чем мечтала всю ночь — ослабить корсет. Дело отнюдь непростое. Эта удавка на талии словно высасывала из меня все соки. Джек бы со смеху покатился, видя, как я прыгаю кругом по камере, пытаясь ухватить шнурок, искусно спрятанный за пояс. С горем пополам мне это удалось. Но, когда с легким поскрипыванием пластины корсета едва разошлись, на пол слетел бледный лоскут. Тело сковало напряжением. Глаза сузились, впиваясь взглядом в светлое пятно. Опасливо глянув по сторонам, я подняла пожелтевший листок бумаги.

— Чтоб мне утонуть в бочонке рома… — ошарашено сорвалось с губ, когда взгляд бегло обежал выцветшую от времени карту. Боясь быть замеченной, я вновь спрятала её, но на этот раз в лиф нижнего платья, и плюхнулась на остатки соломы.

Кажется, боль во всем теле становится незавидной привычкой. Не успевали одни синяки заживать, как тут же появлялись другие. Усевшись на изодранные местами юбки, я решила избавиться от ещё одной ненавистной вещи, ставшей причиной моих страданий. Именно за остервенелой попыткой расстегнуть пряжки туфель меня застал Уильям Смолл. Стараясь избавиться от дамских кандалов, попутно я погрузилась в размышления о карте, что в прямом смысле хранилась под сердцем. Множество идей и предположений, одно интереснее другого, беспорядочным роем носились в голове, абстрагируя от мира.

— Ты напугана, — вдруг эхом пронеслось по казематам.

Взгляд ползком поднялся на посетителя.

— Я думаю. — Глаза слегка прищурились, рассматривая напряженное лицо Смолла. То, что он сказал на площади, не могло не настораживать. Быть может, стоит плюнуть на желание быть пираткой и отстаивание — до последнего хрипа, что вырвется из мертвеющих легких, — пиратской чести? Быть может, стоит ухватиться за этот шанс? — Не думайте, мне дорога жизнь, но зачем вы хотите меня спасти?

— Скажем, у меня остался грех на душе, невыплаченный долг, — неопределенно объяснился экс-капитан. При этом даже в пыльном полумраке было заметно, как напряглись его скулы при разговоре о не лучшем воспоминании.

— Ага. — Я развела руками. — И что же будет дальше? Меня помилуют? — Сердце взяло быстрый темп, громким стуком отзываясь в голове.

Смолл прошелся вдоль решетки, тяжелым взглядом скользя по прутьям.

— Полагаю, всё зависит от нашего разговора.

Я усмехнулась.

— Тогда, кажется, я знаю ответ на свой вопрос. Заодно отвечу и на ваш: я не стану помогать искать сбежавших… эм… преступников. Надеюсь, я верно передала просьбу судьи.

— Судья Филлипс не просил об этом. — Смолл заложил руки за спину, оборачиваясь. Его внимательный взгляд пытливо изучал меня. Помолчав, он добавил: — Но если бы ты согласилась, мне было бы проще помочь тебе.

Я рассмеялась. Только сейчас я в полной мере подумала о том, что было дальше, после того, как решетка форта оказалась за спиной Джека и Джеймса. Пока что им удалось скрыться, но что потом? Успел ли «Призрачный Странник» уйти до того, как солдат послали в порт? Где прячутся пираты? Что будут делать дальше? Учитывая, что карта, ради получения которой было потрачено столько усилий, здесь, заперта в самом охраняемом месте Нассау. Буду честна сама с собой — своими усилиями мне не выбраться. Так, может, шагнуть на этот хлипкий канат, что натянут над пропастью смерти? Стать карибским Сусаниным, заведя поисковый отряд в дремучую глушь, поклявшись на крови, что пираты должны скрываться там? Вот только поверят ли мне?..

— Зачем тебе камень? — Внезапный вопрос резко выдернул из трясины размышлений.

— Он не нужен мне. В смысле, не лично мне.

Лицо гостя тронула горькая усмешка.

— Что ж, это пока что.

— Вы говорите так, будто всё о нём знаете, но в то же время ходите кругами, пугаете детскими страшилками. — Я пожала плечами, недоверчиво улыбнувшись.

— Я знаю достаточно, поверь.

— Вы не нашли камень, даже не приблизились к нему, тогда с какой стати говорите с такой уверенностью? — возмутилась я.

— Я потратил на его поиски больше десяти лет! Если я и могу в чем-то сомневаться — то лишь в том, можно ли его найти. — Смолл бросил взгляд на дверь, откуда донеслись приглушенные голоса. Похоже, отведенное на вербовку время подходило к концу. Он шумно вздохнул. — Я дам тебе время подумать. Не только над моим предложением, но и над необходимостью искать путь к тому, что неминуемо приблизит тебя к встречи со смертью.

— Может, если бы вы рассказали больше, я бы испугалась сильнее, — с вызовом откликнулась я.

Смолл попытался ответить, но не вовремя открылась дверь, и голос лейтенанта возвестил об окончании свидания. Уильям Смолл скрылся, провожаемый моим долгим задумчивым взглядом. Напротив камеры на стене плясало пламя единственного факела. Мрачные углы окружали со всех сторон. Во тьме крылись страдания тех, кто был на моем месте. Кругом лишь стены — ни оконца, ни трещины, сквозь которую бы проникал свежий ветер, принося запах свободы, надежды на вызволение. Или наоборот? Морской бриз напоминал бы о напрасных чаяниях, о том, что ты навсегда потеряешь, когда в последний раз покинешь мрак этих стен?

Я уселась поближе к свету, облокотившись на решетку. Глаза обратились к желтому пламени, смотря сквозь него, ища в плясках теней ответы на множество вопросов. Странное существо — человек. О многом ли мы задумываемся, пока всё идет своим чередом, до тех пор, пока сильная простуда, высасывающая силы, или случайно летящий с крыши кирпич не встретятся на нашем пути? Все наши планы строятся без поправок на грустное «если». Именно поэтому запасной план вынужден рождаться в мозгу, охваченном паникой, агонией, сумбуром неуместных мыслей, навалившихся, словно лавина. И можно ли тогда говорить о его логичности? Человеком руководят чувства. Именно поэтому он человек. Но иногда так необходимо покинуть себя, точнее, свое перепуганное или, наоборот, развеселое «я», которое вылавливает в мутной воде сознания самые отчаянные идеи. Ведь как было бы просто: отключить чувства, спокойно решить проблему и потом наслаждаться идеальным решением. Почему мы не задумываемся о грустных «если»? Ответ чертовски прост. Все мы в душе оптимисты, надеющиеся на лучшее. Иные повторяют — «выход есть всегда». Склонна согласиться, но в тот момент, сидя в полумраке и ощущая боль в каждом суставе, в каждой мышце, я его не находила.

Вернее, он был один и вел на эшафот. Через несколько часов после ухода Смолла, ко мне спустился судья Филлпис. Взбудораженный, он то и дело протирал пот со лба, отчего напудренный парик ездил из стороны в сторону. Поднявшись, я скрестила руки на груди и в ожидании обратила к судье серьезный взгляд.

— Итак, ты отказываешься выдать своих подельников? — переполненным официозом тоном осведомился он.

— Чем мне это поможет? — искривила я губы.

— Избавит от пыток, — бросил судья.

«Ох, а вот это нехорошо, совсем нехорошо», — пронеслось в голове. Испуганная дрожь прошла по всему телу.

— Простите, — грустно и тихо проговорила я, — пытки не помогут мне сказать то, чего я не знаю.

— Это решать палачу! — громко возразил Филлипс. — Твои друзья посмели оскорбить честь не только уважаемых людей, закона, но и всего города! В твоих же интересах помочь поймать их, тем самым облегчить грех на своей душе!

— Вы серьезно? Это слишком весомое деяние, судья. На мне нет стольких грехов, — с недоброй улыбкой рассудила я, упрямо глядя ему в глаза.

Он хмыкнул, испепеляя меня взглядом. Похоже, Генри Филлипс принимал работу слишком близко к сердцу. Я не первый человек, «вершащий беззаконие», что встретился у него на пути. Готова поклясться, были мерзавцы и пострашнее. Единственное, наверное, никто из них не сбегал на глазах у всего города.

— Да будет так, — наконец сухо вынес вердикт судья. — Тогда на заре вас ждет встреча с виселицей.

Хохотнув, я ехидно бросила вслед: «Опять?».

Но едва за спиной судьи закрылась дверь, и загрохотали засовы, я буквально рухнула на колени, пытаясь совладать с дрожью. Казалось бы очищенный от ненужных раздумий разум вновь захлестнула волна отчаяния, страха. Нет. Не так страшна казнь, как её ожидание. Потеряв счет времени, я бродила по камере из угла в угол, пытаясь утихомирить зарождающуюся бурю внутри себя. Мне было чертовски страшно, а рядом не оказалось никого, кто смог хотя бы посмотреть сочувствующим взглядом, дать понять, что я не одна. Былую усталость и тяжесть бессонной ночи как рукой сняло. Истерика без слез заставила впиться пальцами в решетку, словно бы сила могла заставить замок открыться. В голове бился о стенки разума лишь один вопрос: «Что делать?». В какой-то момент среди истеричного сумбура отчаяния, мелькнула мысль: «А что, если…». Вдруг фортуна благосклонна, и я не смогу умереть? Точно, как прошлый раз! А что, если нет? Что, если я покорно взойду на эшафот и приму петлю, как ожерелье, а она все же сломает мне шею, и вместо спасения, меня встретит предсмертная агония? Если, если… Вся наша жизнь сплошное «если»! Вот теперь и смерть.

Время замерло. Или, наоборот, неслось с жуткой скоростью? Сначала меня лишили свободы. Затем времени. Теперь и надежды. Но, быть может, рано отчаиваться? Надеяться на Джека и Джеймса я не могла, точнее, хотела, но боялась. Они бы не бросили меня. По крайней мере, уж Уитлокк точно. Просто мне дали слишком мало времени. Не станут пираты соваться в форт, чтобы спасать девицу, не умеющую улепетывать от собственной смерти. «Признайся себе, это правильно, — рассудительно заговорил кто-то во мне. — Может, хватит надеяться на прекрасных принцев и спасать себя самостоятельно? Время до рассвета дано не для рыданий, а чтобы подумать и понять, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Я опустилась на колени и по-детски захныкала, так, словно вредные родители не позволили съесть десятую конфету за день. Выплакав собравшиеся слезы и утерев глаза, я громко закричала:

— Эй! Стража! Или как вас там! Мне надо поговорить с судьей!

Сырые стены равнодушно отразили мой клич. Лишь минут через пять загрохотали засовы, впуская в тюремный коридор лейтенанта Фрэма. Стремительным шагом он достиг камеры и остановился как раз напротив меня. Весь его вид требовательно заявлял: «Говори быстрее, у меня нет желания тратить на тебя свое время».

— Который сейчас час? — Нахмурившись, я задумчиво заправила прядь за ухо.

— Три четверти одиннадцатого.

Внутреннее «Я» ошарашено присвистнуло и язвительно прокомментировало: «Истеричка».

— Я хочу поговорить с судьей Филлипсом. Я передумала.

Фрэм, не моргая, уставился на меня.

— А он нет, — последовал лаконичный ответ. — Вы увидите его утром, перед казнью. — Лицо командира было столь безмятежно, что я с трудом справилась с искушением схватить его за грудки и шарахнуть об решетку симпатичной мордахой. «О да! У тебя ещё есть время кавалеров разглядывать!». Сочтя затянувшееся молчание за испуг, после которого я впала в ступор, офицер смерил меня взглядом и поспешил удалиться.

— Лейтенант! — окликнула я его. — Просто передайте мои слова судье! Пожалуйста.

Ничего не ответив, он скрылся за дверью. Дальнейшее время я провела, сидя в кружке света и как болванчик повторяя: «Это ещё не конец. Ещё есть надежда. Всё будет хорошо». Вскоре фразы стали путаться, язык заплетался. Отяжелевшую голову начало клонить в сторону, и сквозь дрему мне слышались собственные исковерканные слова: «Всё, это конец. Надежда… не хорошо». На какое-то время удалось провалиться в сон, где я оказалась в пустоте, без сновидений. Но пробуждение мне уже не забыть никогда!

Сквозь сон я почувствовала, как замлевает нога, и даже попыталась сменить позу, а в следующий миг громыхнул взрыв, припечатав меня к решетке и засыпав камнями. Мир исчез во тьме. Очнувшись и с трудом вздохнув, я со стоном скинула с себя обломки камней. Меня окружал плотный слой дыма. Темнели рваные очертания зияющей в стене дыры. Сквозь неё заинтересованно заглядывала луна. В голове гудело, в ушах эхом отражался звон; пространство танцевало, как на качелях. Хватаясь за прутья, я попыталась подняться. Тело походило на сломанную марионетку, безвольно размахивающую конечностями. Послышались жуткие голоса. Дым стал рассеиваться, туманным контуром обрисовывая громадные фигуры. Перед глазами всё плыло. В груди скукожился комок страха, заставивший обороняться. Под руку попался булыжник. Сжав его покрепче, я наконец стала на нетвердые ноги, все ещё придерживаясь за прутья. Незнакомец, перебравшись через обломки, спрыгнул в камеру, разгоняя дым. Рука напряглась. Пальцы впились в решетку. В глазах защипало, когда гость свободно шагнул ко мне. Я замахнулась.

— Джек?! — Собственный дрожащий, но какой-то ненастоящий голос гулко отразился от стен. Кэп откашлялся, поднимая глаза. — Что ты тут делаешь? — Да уж, вопрос — разумнее некуда.

— Как что? Тебя спасаю! — возмутился Воробей.

— Выстрелив из пушки?! — Булыжник наконец приземлился на пол.

Джекки на секунду задумался, замерев.

— Хм, а неплохая идея! — Глянув через плечо, он добавил: — Но вообще, это просто порох.

Гуповато моргнув, я уткнулась ему в плечо, прижимаясь так, чтобы ощутить его тепло, и залилась слезами, истерично посмеиваясь. В какой-то миг капитан обнял меня в ответ и совершенно знакомо — отчасти неловко — провел ладонью по спине. Но стоило застучать камням под сапогами второго спасителя — Джеймса, — Джекки тут же отстранил меня, сквозь развороченную решетку просачиваясь в соседнюю камеру.

— Почему ты не здесь? — не глядя, возмутился он и пальцем толкнул незапертую дверь.

Джеймс ловко перебрался через стену, съезжая по обломкам, и крепко сжал меня в объятиях. Все происходило так быстро, что я совершенно растерялась. Словно манекен я стояла посреди обломков, недоуменно таращась на Воробья. Уитлокк подтолкнул меня к соседней камере, придерживая вывернутые прутья, чтобы шевелюра не осталась на них.

— Ты спасаешь меня? — обратилась я к Джеку, который зачем-то притаился у двери, ведущей прочь из казематов. Вместо ответа кэп приложил палец к губам. В следующий миг загрохотали засовы. Ворвавшиеся стражники тут же кубарем полетели с порога, естественно, не без помощи пирата. Ловким движением приложив одного прикладом его же оружия, а второго припечатав к стене, Джек наконец дал ответ:

— Конечно, я тебя спасаю! — Второй солдат тряхнул головой и попытался напасть, но кэп резким ударом в пах заставил его с писком бессильно рухнуть на пол. — Ведь этот дурень отдал тебе карту!

Тут же я грохнулась на пол, запнувшись за собственную ногу. Джеймс, помогавший мне перебраться через пролом и не успевший вовремя поймать, метнул в капитана «Жемчужины» яростный взгляд. Не обратив на это ровным счетом никакого внимания, Джек просунул нос в проем, а затем и сам просочился в слабо освещенный коридор. Ничего не соображая, я поднялась следом. Кэп двигался подобно гепарду, прислушиваясь к каждому шороху. Не успели мы пройти и пары-тройки ярдов, как Джек развернулся подобно забавному йо-йо и буквально втолкнул нас в кромешную тьму какого-то закутка. Джеймс прижал меня к себе, чтобы я случайно не вывалилась в проход, а его рука аккуратно зажала мне рот. Сквозь пульсирующую глухоту проник спешный топот отряда. Взвод солдат, обнажив штыки, стремительно пронесся мимо, к камерам. Воробей тут же пристроился следом. Едва последний солдат остановился у распахнутой настежь двери, пират без остановки врезался в него, отчего служивый кубарем скатился вниз. Хлопнула дверь, завизжал засов, и переполненный взбудораженными криками и толкотней каземат остался по другую сторону. Наконец я вышла в свет, ошарашено глядя на дрожащую от ударов дверь за спиной довольно семенящего Джека Воробья. Удивленно падающий подбородок ещё не успел достигнуть нижней точки, а кэп уже покинул комнату охраны, радостно цепляя к поясу вновь обретенный компас. Мы стремительно пересекли неосвещенный коридор и поднялись по лестнице. Продвигаясь то бегом, то крадучись, капитан Воробей оставлял позади себя двери, повороты и лестницы. Приостановившись у очередной решетки, Джек задумчиво почесал затылок. Уитлокк опасливо обернулся, прислушиваясь. Может, что-то доносилось, но адский шум в голове мешал ориентации. Массивное железное кольцо тяжело скрипнуло, когда кэп потянул дверь на себя. Нехотя, она все же отошла, выпуская нас к каменным тускло освещенным ступенькам. Рысью мы кинулись наверх. Четыре пролета — и мы вылетели на площадку. Джек резко затормозил, едва не врезавшись в караульного. Растерявшись, солдат потянулся к шпаге. Джеймс оказался быстрее: ловким ударом пистолета он заставил охранника беззвучно рухнуть на камень словно мешок.

Я испуганно пристукнула зубами. Луна исчезла за плотными облаками. Внизу перед нами как на ладони лежал пустующий двор. В стенах редкими пятнами выделялись пламя факелов. Неясным силуэтом прорисовывался эшафот. Вечерний туман еще крылся по углам. Мы стояли на вершине стены, неподалеку от ворот, что темной аркой высились справа от нас. На другой стороне двора у повозки дремала впряженная пара лошадей, а от ящиков тянулись пляшущие тени. У сторожевой башни, там же, где была дверь, ведущая в казематы, колебался в одиноком свете факела силуэт солдата, глядящего на море. Лишь ночь и невероятное везение помогли нам оставаться незамеченными.

— Ты сказал, что знаешь дорогу! — яростно зашипел Уитлокк на Джека, не прошло и секунды.

— Я сказал, — кэп привстал на цыпочки и глянул вниз, — в этом ничего сложного. — Феникс закатил глаза. Из открытого люка, с лестницы, слышались отголоски возбужденного топота, крики и лязг решеток. Уитлокк захлопнул крышку и вставил между кольцами ружье караульного.

— А где гарнизон? — удивилась я.

— Там и там. — Джеймс указал на две яркие точки. Первая где-то в городе, в темном переплетении улиц, а вторая — в порту.

— Вы подожгли корабль? — шокировано вскрикнула я, глядя на переливающийся огнем силуэт. Джек шикнул на меня, прикладывая палец к губам.

— Только чуть-чуть, — недовольно отозвался он. И тут же вынес вердикт: — Нам вниз.

Джеймс опустил взгляд на люк, я стала озираться в поисках лестницы. Недолго думая, Воробей с легкостью подхватил меня на руки.

— Что ты… — По губам пирата скользнула хитрая улыбка. — Нет, — проблеяла я. Не успели пальцы судорожной хваткой впиться в видавшую виды рубашку, как Джек отпустил руки, и мое тело камнем рухнуло вниз. Реакция притормаживала, поэтому до того как испугалась, я нырнула в ароматный стог сена. Барахтаясь, как ленивец на льду, я с трудом перевалилась через край телеги, со стоном приземлившись на ушибленный бок. Пираты синхронно сиганули со стены. Меня осыпало фонтаном сухой травы. Глянув по сторонам, Джек Воробей бодрой походкой двинулся к воротам, а Джеймс помог мне подняться.

Внезапно раздавшиеся одинокие аплодисменты заставили нас замереть на месте. Я и не заметила, что вдруг стало тихо. Совсем тихо. Исчезли взволнованные крики солдат и взбудораженная беготня. Едва в воротах прояснились силуэты людей с ружьями, Джек рванул назад. Джеймс следом, увлекая впавшую в ступор меня за собой. Мы укрылись за невзрачной каретой. Лошади взволнованно перебрали копытами. Наконец в свете факелов появился лейтенант Фрэм, уверенно сжимающий в руке шпагу. Позади него, указывая в нашу сторону оголенными штыками, перегородили ворота солдаты. Выглядывая через окно кареты, Джек обнажил зубы в рассерженном оскале. Из-за его спины мне было видно лишь тень лейтенанта.

— Бросьте, все кончено! — громко и уверенно заявил он. — Дерзость вашего плана заслуживает оваций, надо признать. И все же, может, решим наш вопрос без излишних волнений и ненужной стрельбы? У меня больше людей, а с минуты на минуту их станет еще больше. Может, не стоит все усложнять? Сдавайтесь и выходите на свет без оружия!

Джек развернулся, приваливаясь спиной к экипажу. На лице отпечаталось раздосадованное непонимание: почему безмозглые служители закона вдруг стали умнеть? Его глаза сновали из стороны в сторону, лихорадочно разглядывая тьму. Уитлокк, часто дыша, достал пистолеты, проверяя количество пуль. А я лишь проглотила ком в горле, и с сожалением подумала, что в эти времена еще не изобрели «Но-шпу». Вдруг капитан Воробей кинулся во тьму, как змея из засады. «Что?» — взглядом спросила я. Ответом последовала довольная и лукавая улыбка. Держа что-то в закрытых ладонях, кэп ещё раз бросил оценивающий взгляд на двор. Солдаты рассредоточились уже и вдоль ворот, а лейтенант Фрэм терпеливо пронзал взглядом мрак, в котором мы крылись. Интересно, какие благородные или тайные мотивы руководили этим человеком?

— Прокатимся? — обратился Воробей к Фениксу. На секунду на лице Джеймса мелькнула тень непонимания, но затем он коротко кивнул. Джек, пригнувшись, просеменил к разбуженным скакунам, настороженно шевелящим ушами. Тем временем Уитлокк с легкостью куклы запихнул меня во тьму кареты, а сам умостился на подножке. Наши действия не оказались незамеченными.

— Штыки к бою! — скомандовал лейтенант. Я инстинктивно попыталась вылезти из повозки, дабы не быть изрешеченной, но встретила сопротивление сильных рук Джеймса. В итоге, наполовину свесившись из окна, я услышала полный готовности голос:

— Думаю, пора.

Тут же Джек, укрывавшийся за холкой коня, бросил что-то вниз. Раздался тонкий писк, а затем обезумевшее ржание. Испуганные мышью лошади понесли, причем рванули с места так, что повозка едва не перевернулась. Немыслимым образом Джек ухватился за упряжь и теперь повис в паре дюймов от земли и яростно мчащихся копыт. Вдребезги разбив задней осью какие-то ящики, карета на двух колесах, выписывая виражи, словно на чемпионате по фигурному катанию, свернула в сторону ворот. Джеймс таки втолкнул меня внутрь, а сам кинулся на помощь болтающейся обезьянке-Джеку. В момент, когда послышались испуганные крики, и солдаты бросились врассыпную, мне наконец удалось подняться. Вслед прозвучало несколько слепых выстрелов. Перед окном стремительно пронеслись каменные своды ворот. Меня болтало внутри кареты, как одинокий носок в стиральной машине, а, надо заметить, и без этого мозг воспринимал мир как в потрескавшемся калейдоскопе. Я попыталась стать на ноги, хватаясь за ручку у двери, и выглянуть в окошко. Стоило двинуться, и чья-то сильная рука яростно вцепилась в волосы. Я завопила — от боли и потери равновесия. Карета подскочила, меня отбросило к задней стенке, и рука, выдрав клок волос, наконец отцепилась. Обернувшись, я увидела разгневанное лицо лейтенанта. Он ловко балансировал на узкой подножке. От взгляда его темных глаз, в которых плясали отблески лунного света с его обнаженной шпаги, горло сжала испуганная судорога. Я не могла крикнуть. Вообще мне казалось, что мои спутники давно втоптаны в пыльную дорогу — так молниеносно и неровно неслась пара скакунов. Задняя ось опасно дрожала и, кажется, могла вылететь в любой миг. Фрэм буквально выдрал хлипкую дверцу, проникая внутрь кареты. И тут словно кто-то снял меня с предохранителя. Зарычав — и даже на миг опешив от собственного голоса, — я накинулась на него, пытаясь не дать проткнуть себя шпагой. Мне казалось, справиться с мускулистым, крупным военным в этой малой клетушке будет плевым делом, пусть даже я знала уроки самообороны лишь в теории. Однако лейтенант проворно скинул меня на сиденье. Острие шпаги больно коснулась плеча. «Сидеть», — процедил он. Я привалилась к спинке, оставив попытку сопротивляться. И вновь на помощь пришли. Сквозь взволнованный крик Джека «Куда тебя несет, кляча одичалая!» прорвалось мощное лошадиное ржание. Копыта застучали по дереву, которое отозвалось неприятным треском. Резкий поворот, карета вновь выписала вираж и, подлетев на булыжнике, едва не перевернулась. Меня швырнуло в сторону лейтенанта. Едва не насадившись на клинок, я буквально вытолкала его в двери. Но Фрэм успел схватиться за стенку. Не дожидаясь, пока поймает под ногами опору, и тем самым прервав мою попытку от него избавиться, офицер схватил меня за горло. Его хватка была подобна тискам. Длинные мощные пальцы впивались в кожу. Он словно бы держался за меня, как за спасительный прут. У моих ног подпрыгивала его шпага. Воздуха не хватало. Сжав губы, я пыталась избавиться от удушающей ладони — била, царапала. Неестественно вывернувшись, Фрэм завалился в карету. Я грохнулась об пол. Под руку попал эфес шпаги, и я не стала медлить. Клинок вырвался из-под слоя подранных юбок, но блестящий страхом и гневом взгляд уткнулся в дуло мушкета, не предполагающее альтернатив. Быстрым и резким движением большой палец в перчатке взвел курок. Истеричная мысль не успела достичь сознания.

— Лейтенант!

Фрэм вскинул голову. Одновременно с тем, как карета подпрыгнула на ухабе и я запрокинула голову, оглушительно грохнул выстрел. Лейтенант тут же выронил пистолет, судорожно хватаясь за горло. По его мундиру заструился быстрый алый поток. Мгновенно злость и ярость на лице солдата сменились испугом. Взгляд блестящих глаз рассеяно скользнул по мне. Фрэм сделал полшага назад. Как-то инстинктивно я протянула к нему руки, но лейтенант, хватаясь за рану и второй рукой, вновь отступил, теряя равновесие и падая куда-то в темноту. Сердце пропустило несколько ударов. Поднявшись на колени, я обернулась. Передо мной бледнело опешившее напряженное лицо Джеймса. Он стоял на подножке, левой рукой придерживаясь за дверцу. Правая была вытянута, а на запястье исходил легким дымом и холодно поблескивал секретный пистолет. Я сжала его руку в своих ладонях и насильно опустила вниз. Джеймс медленно перевел на меня отяжелевший взгляд. «Я знаю, ты не хотел», — хрипло проговорила я за него. Просто все решил случай. Внутри меня было непристойно спокойно. Так, словно бы ничего, что могло бы чувствовать и испытывать волнение, во мне больше не осталось. Тем не менее сердце колотилось с невиданной силой. В легкие с трудом проникал воздух с рваными дрожащими вдохами. Во рту чувствовался вкус крови.

— Эй, голубки! — донесся громкий зов Джека. — Хватит миловаться, у нас одна проблема!

Уитлокк резко тряхнул головой — к его лицу вернулась решимость и сосредоточенность — и обернулся влево. Я выглянула в окно. В занимавшемся рассвете четко различались несущиеся по нашему следу силуэты всадников. Нас отделяло слишком много ярдов, чтобы они начали стрелять.

— А, нет! Ещё одна! — оповестил кэп.

Дорога кончилась. Не знаю, была ли она вообще, но до того вылетавшая из-под колес пыль и мелкая галька резко исчезли, обломанной стрелой уткнувшись в джунгли. Уитлокк скакнул на козлы, уверенно направляя экипаж в лес. Неширокая просека, прорубленная для будущей тропы, заросла мелким кустарником, под колесами трещали ветви и бревна. Темный полог тропической растительности скрыл нас от погони хотя бы ненадолго. Углубившись насколько возможно, Джеймс наконец остановил возбужденных лошадей. Едва пираты приземлились на влажную траву, со звонким хрустом сложилась ось кареты, отчего я буквально выпала из неё. Уитлокк помог мне подняться, настороженно вглядываясь в собирающийся туман.

— Это нам на руку, — командным тоном отозвался он. Затем Феникс подошел к лошадям, выпускающим пар из ноздрей, и одобрительно похлопал их по холкам. Я огляделась. Лес кружил, извивался, вращался вокруг меня, как вывернутая наизнанку карусель. Пальмы сгибались все ниже, словно собирались задавить нас. Влажный воздух приятно проникал в легкие, но желудок отзывался рвотными позывами. — Это собьет их со следа, — приглушенно донесся голос Джеймса. Освобожденные лошади устремились в джунгли.

— Неплохо бы нам его найти, — недовольно отозвался Джек.

Я плохо понимала, что происходит, неадекватный взгляд блуждал меж пиратских лиц.

— Ладно, идем, времени мало, — сказал кто-то из них.

— Да-да, конечно, идем, — пробормотала я, делая странные шаги на ватных ногах. Внезапно боль в голове вновь воспрянула с неожиданной силой. Земля нырнула на встречу, а в следующий миг всё заволокла тьма.