Диктатор (джен)

— Учитель! — вскочил я с места.

— Акцио письмо! — произнес спокойно сидящий за столом Волдеморт, и свиток мгновенно оказался у него в руках. Правда после брошенного короткого взгляда на написанное там, он тоже вскочил и несколько раз нервно прошелся туда-сюда по обеденному залу, еле слышно задумчиво бормоча себе под нос что-то вроде: "… не успеть… магия не пробьется… показать… нужно предупредить… как найти…".

Кстати, надо отметить такой вот факт. Когда Волдеморт не занимался наказанием-дрессировкой, допросом или пытками общаться с ним можно было совершенно спокойно. Даже Драко Малфой в разговоре сбивался на высокомерный пафос и неприкрытое желание командовать гораздо чаще, чем Темный Лорд. Странно? Ничуть. Наверное, это связано с тем фактом, что в каноне Волдеморт в повседневной жизни был показан совсем никак. А все моменты с его появлением, ординарными, мягко говоря, назвать нельзя. Либо полная пафоса игра на публику, либо бешенство, сопряженное с пытками и казнями. А если захотеть, так можно черного-пречерного лорденка практически из любого человека сделать. Просто вырезав без контекста из его жизни несколько самых неприглядных моментов, а потом смонтировав их в должном порядке. Нет. Я ни в коем разе даже в мыслях не обеляю Волдеморта. После стольких прочувствованных на своей шкуре пыток я его никогда не назову даже неплохим. Даже в том случае, если он на моих глазах маггловский детский садик из огня вытащит! Однако, несмотря на то, что он был весьма вспыльчивым (что вообще-то весьма странно для как-бы "змеиных" кровей), несдержанным и очень скорым на расправу, назвать нормальным его было можно. Ну, насколько вообще "нормальным" можно считать это живое воплощение "зловещей долины": двухметрового гомункула, покрытого зеленоватой, кое-где похожей на чешую, кожей с алыми глазами, давящей магической аурой и руками в крови не то, что по локоть — по шею...

Тем временем несомненно важные размышления Темного Лорда были окончены, и Волдеморт резко произнес:

— Ученик!

— Да, учитель?

— Тебя отец учил нашей боевой азбуке?

— Э-э-э… Нет. А что это такое?

— Плохо. Очень плохо… Так. Хвост!

— Да, господин! — дернулся Петтигрю.

— Покажешь Крэббу и проконтролируешь, как он их запомнил и научился показывать, следующие слова: "внимание", "жди", "вперед", "стоп". Исполняй.

На отработку жестов ушло полдня. Ближе к вечеру в моей комнате появился Волдеморт, понаблюдал как я "говорю", выгнал Хвоста и, трансфигурировав какую-то мелочь в пафосное кресло, уселся передо мной.

— Ученик. Слушай меня внимательно и не перебивай. Я не успеваю подготовить что-нибудь настолько серьезное, чтобы спасти своих самых преданных соратников. Точнее, надежно скрыть это самое что-то от обязательных проверок. Если бы требовался прямой штурм, то придумать можно было бы много чего, но… вряд ли тебе позволят в присутствии Министра Фаджа построить даже малый круг жертвоприношения. Похоже, именно этим и объясняется настолько поздно присланное приглашение. По сути — ультиматум: "немедленно выполни наш приказ!" Мда… Как эффектно Министерство плюет на извечные привилегии чистокровных родов! И насколько измельчали старые семьи, покорно утираясь… — и Учителя в очередной раз понесло на тему "Чистокровные, и что им нужно делать". Особенно с учетом того, что сам он был, пусть и хорошей, древней крови, но полукровкой. Наконец, пропагандистская лекция закончилась, и на некоторое время Волдеморт замолчал.

— Возвращаясь к поездке. То, что мы не сможем вытащить их прямо сейчас, совершенно не означает, что нужно спокойно сидеть и ничего не делать. Вот эти вот фразы, — мне на колени упал свиток, — выучи и дословно произнеси, когда в Азкабане будешь стоять перед Упивающимися. И вообще, желательно, чтобы их услышало как можно больше заключенных. Подписанные сверху слова нужно показывать жестами, причем так, чтобы конвоиры, в отличие от заключенных, этого не заметили. На запоминание и тренировку, чтобы все казалось естественно, у тебя есть половина ночи. После этого Хвост выдаст тебе Зелье Сна без сновидений, а утром — две порции Зелья Бодрости.

Волдеморт высыпал на стол… щепотку очень мелких камушков. Можно сказать — почти песка.

— Тебя наверняка поведут по самым опасным, то есть по самым нужным мне магам.

Руквуд. Лестрейнджи. Долохов. Мальсибер. Ты наверняка увидишься с ними и другими, кто все еще жив. Это, — Темный Лорд взглядом показал на щепоть мусора, — ты должен будешь бросить около их камер. Чтобы ты не врал на допросе, я официально тебе заявляю, что эти камни действительно абсолютно магически инертны, и не являются каким-либо артефактами, несущими вред…

— Тогда для чего…

— Круцио. Фините. Не перебивай меня, ученик. Магически они не представляют из себя ничего и не несут никакого вреда. Просто немного зачарованные камни… которые в качестве маркера для поиска будут незаменимы. К сожалению, я вынужден констатировать, что оставшиеся на свободе соратники меня… сильно разочаровали. Так что истинно преданных нужно возвращать любой ценой и снова ставить в круг. Рано или поздно. И если у Люциуса не получится сделать это быстро и относительно законными методами — рано, то придется брать Азкабан силой — поздно…

— М-м-м… Учитель, можно спросить? — дрессировка пошла мне на пользу, и Волдеморта внутренне я с каждым днем все явственнее и явственнее воспринимал не как начальника, пусть и строгого с изрядной долей самодурства (встречались у меня в той жизни и не такие), а как хозяина. Как же все же это мерзко — быть рабом! Особенно для меня, воспитанного в счастливом социалистическом детстве. Нет, конечно, жизнь меня потом пообтесала, сняв с очков розовое покрытие, показав реальность, сильно отличающуюся от декларируемого всеобщего равенства (особенно, с кончиной СССР). Но заложенные в детстве императивы — от них избавиться без остатка практически невозможно. Это чистая психология. Или для этого должно случиться воистину что-то невероятно плохое.

— Спрашивай.

— Учитель, а почему вы не хотите под моей личиной пойти сами?

— Я не пройду проверку. Ты увидишь все сам.

И, действительно. Я увидел.

Экскурсия в магическую тюрягу для меня началась с… легкого перекуса в кабинете Министра Магии Великобритании Фаджа. Это оказалось весьма и весьма кстати, так как позавтракать я не успел, и кроме двух порций Зелий Бодрости и одной — Зелья Прекрасной Кожи (как сказал Хвост, который не только выдал мне эти зелья, но и внимательно проконтролировал их прием: "это для того, чтобы к тебе особо не присматривались, а то после воспитания Господина ты выглядишь, как несвежий труп"), в животе у меня было совсем пусто. Сопровождающаяся легкой беседой-ни-о-чем (и, как я понял, проверкой на оборотку, так как перед этим меня два часа продержали в приемной под неусыпным вниманием авроров-охранников) встреча должна была в очередной раз ответить на вопрос, "годится ли этот вот молодой лорд для моих планов?". Судя по тому, что в Азкабан мы все же отправились, причем некого молодого и особо дерзкого в кандалы не заковали и волшебной палочки не лишили, проверку я прошел.

Правда, насчет палочки, как оказалось, я слегка поторопился. Аппарировав на безлюдный берег холодного северного моря к старой, заброшенной на вид хижине, мы оказались под прицелом сразу двух четверок авроров. Мы все (мы это: я, Фадж и преданная лично ему тройка магов-боевиков, которые, похоже, носили красные мантии чисто формально) законопослушно подняли руки и не шевелились. А дальше все пошло как в том анекдоте — "Стою. Стреляю…"

Нас перекрестно обездвижили заклятиями, и мы уже не шевелиться стали совсем не по своей воле. Так и простояли, пока у нас изымали волшебные палочки. Не шевелились, когда нас тщательно проверили какими-то заклинаниями и артефактами, и безропотно дали себя дополнительно и очень внимательно обыскать чисто по-маггловски — руками. Только после этого наложенный петрификус или какой-то его аналог (невербально, кстати, наложенный) с нас сняли. Сняли только для того, чтобы перейти к следующей проверке.

Как это водится среди шпионов, она не обошлась без серьезного испытания храбрости и самоконтроля. Это испытание приняло форму странного артефакта, который, как я понял, распознавал ложь. К счастью, начали с Фаджа, поэтому у меня была возможность услышать вопросы, и время тщательно продумать и правильно в мыслях настроиться на нужные ответы. Конечно, артефакт не веритасерум в Верховном Суде… но, судя по тому, что один аврор постоянно держал отвечающего "на мушке", то есть — наставив прямо в центр спины волшебную палочку, за неправильные ответы здесь светило далеко не общественное порицание. "Любые сомнения трактуются против вас. Часовой стреляет без предупреждения, а прыжок на месте — попытка улететь…"

Удачно прошедшие проверку охранники пусть и лишались пристального присмотра, но палочки им так и не возвращали. Наконец дошло дело и до меня. Я шел по счету последним, наверное, как самый на вид безопасный, то есть после Фаджа и его охраны. Палочка намекающе ткнулась мне в спину и стоящий передо мной аврор произнес:

— Засуньте руку в артефакт. Учтите, если вы соврете, то артефакт станет красным. Это будет расценено, как попытка помочь заключенным совершить побег. Что в свою очередь, согласно поправке два от тринадцатого сентября тысяча семьсот тридцать четвертого года к закону Гампа номер семь дробь три от двенадцатого декабря тысяча семьсот четвертого года "О серьезных нарушениях Статута Секретности и применении непростительных заклинаний", карается для допущенного к посещению тюрьмы внесудебным бессрочным помещением в Азкабан. Попытка сопротивления карается немедленной смертью.

"Тоже мне, нашлись поклонники Дюны!" — подумал я. — "Хм… Похоже дороги назад нет. Уже нет, раз мне не предложили отказаться…" — и положил руку внутрь деревянной коробки.

— Ваше имя? — прозвучал первый вопрос.

— Лорд Крэбб, — внутренне холодея произнес я самое честное имя из тех, какими бы имел право здесь называться. Ведь Винсентом Крэббом я не родился и не был назван, а вот лордское достоинство добыл своим собственными руками. И кинжалом…

Аврор бросил быстрый взгляд на артефакт и продолжил допрос.

— Зачем вы идете в Азкабан?

— По приглашению Министра. В качестве представителя Палаты Лордов.

— Собираетесь ли вы осуществить побег кого-либо из заключенных?

— Нет. — "Я действительно не собираюсь. А что собирается делать учитель — мне это не ведомо. И когда именно — неведомо."

— Будете ли вы во время посещения помогать заключенным совершить побег?

— Нет. — "Не дурак тот, кто составлял вопросы. Намерение и действие могут не совпадать в обе стороны."

— Наложено на вас заклинание Империус?

— Нет.

— Имеете ли вы при себе что-либо, предназначенное для побега заключенных.

— Нет.

— Чисто, — спустя длинную, полную напряжения паузу проговорил незнакомый аврор.

— Неужели нужно было так грубо, Роберт? — с ясно слышимым неудовольствием произнес Фадж.

— После участившихся побегов вы сами настояли именно на такой процедуре проверки, Министр.

— Да-да. Но все равно, как-то это противно...

— Противно? Один раз в году можно и потерпеть! А вот нам… Например, если вы изменили свое мнение, мы с ребятами с радостью вернемся в Лондон. Жить в этой халупе, несмотря на чары расширения, то еще удовольствие!

— Нет. Хватит разговоров. Джон, Винсент, пойдем. Не будем растягивать это удовольствие.

А дальше не было никакой магии. Мы втроем подошли к небольшому ялику. Самый преданный Фаджу аврор — Долиш (кстати, именно он меня "тащил" с собой аппарацией), сел на весла. Мы с Министром — на другие банки. Двое остающихся на берегу наших сопровождающих столкнули лодку в море. Долиш опустил весла в воду и размеренно погреб. В пустоту спокойного сейчас северного моря.

Время тянулось медленно. Аврор работал двигателем, Фадж — молчал, а я сидел и любовался постепенно удаляющимся берегом. Хотя, чем там можно было любоваться? Серое небо, камни и начинающая желтеть трава на склонах холмов… Это вам не яркая, буйствующая красками Испания! Тоска…

Приблизительно через час я стал чувствовать себя… неуютно. Нехорошо. Тяжело. Тревожно. Хотелось попросить все так же неутомимо гребущего Долиша отвернуть в сторону. Правда, глядя на то, как морщатся мои спутники, я понял, что дело тут не в моей повышенной чувствительности. Мы, похоже, просто прибываем на место. И действительно:

— Уже скоро, — подтвердил короткой репликой мои догадки Фадж.

Но даже несмотря на внимательное и сосредоточенное ожидание, Азкабан появился на глаза резко и совершенно внезапно. Еще секунду назад впереди ничего кроме пустынного моря нет, а тут — раз, и впереди уже совсем близко оказывается небольшой остров и мрачное строение на нем.

"Какие сильные чары сокрытия!"

Как средневековая крепость Азкабан меня очень впечатлил. Даже больше чем Хогвартс. Стоящий на высоком холме, а поэтому кажущийся еще выше, представляющий из себя соединенные вровень стенами широкие башни (одна квадратная, две — круглые) замок занимал практически всю площадь безымянного островка. До навязшего в зубах по одноименному телешоу французского форта он не дотягивал, но и так все узкое каменистое подножье, а также часть прибрежной полосы великолепно простреливалось бы сверху из луков и катапульт. Наоборот же… Забросить стрелу на стену выстой метров тридцать-сорок (на глаз — высота двух хрущевок моей Родины) и попасть в кого-нибудь, да еще с качающейся палубы (потому что высадиться тут под обстрелом абсолютно нереально)… Короче, как такой замок можно штурмовать (при наличии достаточного по количеству, хорошо обученного и в должной мере мотивированного гарнизона внутри) с античными-раннесредневековыми технологиями, когда не то что всякие баллисты-онагры, а даже тупо лестницы негде собрать, я даже не представляю. А как это все было построено: на безлюдном острове, посреди холодного моря и в древние времена, я и думать не буду. Наверняка — какое-то великое колдунство. Или просто громадная куча костей…

Да. Наверняка костей здесь очень много. Ведь все эти вьющиеся вокруг крепости, как пчелы около улья, или, скорее, как мухи над коровьей лепешкой, черные балахоны — дементоры, должны были кого-нибудь веками жрать?

— Гхрм, — прочистил горло Фадж, и неестественно веселым голосом начал экскурсию. — Итак. Крепость Азкабан. Самая страшная тюрьма мира. Здесь содержатся только преступники, обладающие магическими способностями — колдуны и ведьмы, нарушившие законы нашего магического мира. Сколько именно таких несчастных — секрет Министерства. Побегов из этой тюрьмы еще ни разу не, хм… официально сбежать из тюрьмы смог один лишь только Сириус Блэк, ордер на поимку которого… это не важно. Так. Постоянно проживающие здесь надзиратели в количестве… — Фадж глупо постоял с открытым ртом, потом поморщился и продолжил уже без улыбки: — …это тоже секретная информация, следят за тем, чтобы узники не голодали. Именно эти маги кормят заключенных. Два раза в день. Охраны, живой охраны я имею в виду, а не дементоров, в Азкабане нет. Просто стены и решетки не только препятствуют побегу заключенных, но и одновременно защищают узников от дементоров. Согласно Договору, заключенному очень давно, любой маг, оказавшийся внутри Азкабана без соответствующего артефакта-маркера — законная добыча. Во время осмотра держись поближе ко мне. Амулет только один. Ах да. Магглоотталкивающие и маскировочные чары различной формы скрывают Азкабан от магглов, желающих намеренно попасть сюда, а такая концентрация дементоров, ты ее на себе хорошо прочувствовал, отпугивает своей аурой страха и смерти тех, кто мог бы попасть сюда совершенно случайно. Бывало даже так, что магглы, заплывающие сюда не по своей воле (например во время шторма), пытались спастись со своих лоханок вплавь и тонули! А другие глупые магглы гадали: "отчего это совершенно исправные корабли дрейфуют без экипажа?" Что же касается защиты от магического проникновения… Полный набор антиаппарационных щитов предохраняет тюрьму от перемещения внутрь любым магическим способом, включая домовиков, а такая концентрация дементоров превращает и так очень сложное беспалочковое колдовство в просто невозможное.

"Или, если я правильно помню засмотренную "до дыр" лекцию Китежа, то в этом больше виновато находящееся здесь Место Бессилия" — добавил я про себя.

— Можно задать вопрос? — по выработанной Волдемортом привычке, прежде чем спросить, я озаботился проверить наличие у себя разрешения делать это.

— Да, Винсент, конечно. Спрашивай.

— А разве дементоры не действуют на охранников так же, как и на заключенных? Не вытаскивают и из них самые хорошие воспоминания? Да и сама аура места здесь такая, что работать… не хотел бы я здесь.

— Хм. Видишь ли, это не совсем так. Дементоры отнюдь не питаются самыми хорошими воспоминаниями, как вам говорят на уроках в Хогвартсе. Совсем наоборот. Дементоры гасят, отбрасывают их, вытаскивая из памяти мага самые отвратительные, заставляя волшебника страдать. Именно эти муки и страдания являются их пищей, а не светлые чувства. Было бы наоборот, то, как легко догадаться, дементоры охраняли бы не самую ужасную тюрьму в мире, а маггловский парк развлечений или магазин Зонко! А заклинание Патронуса было бы для них шикарно накрытым праздничным столом! Однако, для жертвы картина практически идентичная — хороших воспоминаний нет, а плохие, похороненные глубоко в памяти, так и лезут "на глаза". Что же касается твоего вопроса… Для тюремщиков в замке существуют специально зачарованные помещения, где влияния дементоров практически не чувствуется. Там они и проводят все свое свободное от работы время. А во время работы у них артефакты, которые… отгоняют дементоров. Бывали… несчастные случаи, когда служащий забывал артефакт и был дементорами съ… хм, пострадал. Патронусом ведь воспользоваться нельзя, так как ни у кого (!) волшебных палочек тут нет, — пробормотал Фадж, а потом взглянув на меня резко бросил. — Да. Есть влияние на служащих, не смотри так. Есть. Но в этом существует и положительная сторона. Легкое давление тренирует в работающих здесь магах великолепную умственную дисциплину, привычку смотреть, видеть и помнить только хорошее, а также невероятное спокойствие. Не так ли, Джон? Вон — смотри. Он отработал в Азкабане три смены, и — жив здоров. Тем более, они знают, на что идут и за сколько они на это идут. Охранники получают тут чуть ли не как замминистра!

Дальше мы плыли молча. Встречал нас на берегу, тоже молча, всего один маг. Кивнув Министру, он повел нас через приоткрытую створку калитки, расположенной в проеме заложенных камнями ворот, внутрь крепости. Туда, где меня ожидал кусочек настоящего Ада…

Узкие лестницы с неудобно высокими ступенями. Решетки, запирающие темные коридоры с камерами. Влажные, блестящие в свете редких факелов каменные стены. Холод… Тьма… Маленькие камеры-кельи, закрытые ржавыми решетками… И полубезумные, совершенно не похожие на людей, существа в лохмотьях, запертые в них.

Чтобы сделать картину совсем уж похожей на Хельхейм, по стенам поползли неприлично прихотливые и изящные для такого темного ужасного места блестящие белые узоры. Это дементоры, почуявшие свежую, полную неболи пищу, слетались на обед.

"Как это забавно… Не знающие ужасов хлада южане представляют ад очень горячим местом. А вот северяне, наоборот — ледяным…" Только долго предаваться отстраненным размышлениям мне не дали. Вскоре появился первый местный охранник, и я с отвращением и легким страхом вжался спиной в Фаджа. Конечно, для меня, как бы потомственного мага-некроманта, это материал для работы но… Одно дело дементор, как тогда, в Хогвартсе — либо далеко, либо на поводке, и совсем другое, как сейчас — с "лицензией на убийство". Да и не один…

Нежить крутились очень близко вокруг нас, навевая жуть своей аурой страха и небрежными качаниями черных, рваных саванов, пока Фадж не засунул руку во внутренний карман своего щегольского жилета. Почти мгновенно дементоры разлетелись в стороны. Теперь дистанцию до нас они выдерживали приличную, но окончательно не улетали. Следили.

Ждали…

Надеялись…

Чтобы хоть как-то отвлечься от окружающей обстановки и кружащейся невдалеке вполне возможной и весьма поганой смерти, я решил расспросить надзирателя об Азкабане. Бросив взгляд на Фаджа и получив негласное разрешение, тот неохотно стал отвечать на мои вопросы. Часть он просто игнорировал, бурча "запрещено", на часть очень кратко отвечал. Обобщив вторую половину, я в голове построил для себя следующую модель тюрьмы.

Если смотреть сверху, то в сечении крепость имела вид треугольника. Но не того, чистого, правильного, с острыми гранями из фильма-канона, а неравностороннего. Ко всему прочему башни были неодинаковыми по форме и размерам. Две были круглыми, побольше, одна, поменьше — квадратная. Башни соединялись толстыми стенами, в которых в два ряда и были вырублены камеры для заключенных. Внутренний двор — пустовал. Квадратная башня, в которой были единственные ворота, была отведена для проживания персонала и соответствующим образом обработана. Остальной объем был отдан на откуп дементорам.

Деления на мужские и женские зоны содержания не было. Все камеры были одиночными. По суровости условий заключения камеры сильно отличались друг от друга. Для начала, те, что выходили маленькими зарешеченными окошками на море, были гораздо холоднее и сырее тех, что выходили во внутренний двор. Далее, чем выше располагалась камера, тем большее давление ауры дементоров испытывал заключенный. Ну и, наконец, чем дальше от квадратной башни находилась камера, тем чаще ее коридор посещали дементоры.

Таким образом, камеры щадящего содержания, ну, насколько это вообще возможно в такой тюрьме, располагались у самой поверхности земли и в подвалах около квадратной башни, а самого жестокого — на верхнем урезе куртины между двумя круглыми. Именно там находились камеры, предназначенные для самых страшных преступников магического мира. Именно там сидели самые именитые Упивающиеся Смертью. И именно сюда после непродолжительной экскурсии мы и пришли. Фадж явно хотел услышать от меня четкую и недвусмысленную "подпись кровью".

— Господа. Леди. Согласно Договору, я, Министр Магии Корнелиус Фадж, в сопровождении действительного представителя Палаты Лордов, лорда Крэбба, совершаю плановый ежегодный осмотр условий заключения. Есть ли у вас какие-нибудь жалобы или просьбы?

— Сдохни Фадж! — лениво произнес хриплый женский голос. — И не ври. Я не поверю в то, что с тобой полюбоваться нашими мучениями пришел кто-то из Палаты. Все же врагов у нас там уже не осталось. Или туда стали брать кого-то вроде Уизли?

"Похоже, сводить под шумок гражданской войны личные и родовые счеты придумка отнюдь не Логана Крэбба." — подумал я, и вышел из-за спины Министра вперед. Развернулся к нему лицом.

Да. Министр однозначно ждет моей речи. Что ж. Он ее получит в полном объеме. Даже в большем, чем ожидает. А пока он будет наслаждаться театром, я высыплю из кармана маяк и выполню задание Волдеморта. Так. Нужно правую, наиболее опасную руку, по-наполеоновски большим пальцем сквозь ткань мантии зацепить за пуговицу, а левую, как в придворном поклоне, спрятать за спину. И "забыть" ее там.

— Лорд Винсент Логан Крэбб к вашим услугам, мадам.

В ответ на мое честное представление на меня со всех сторон посыпались насмешки.

— А Крэбб-то поусох на малфоевском содержании!

— Угу. А ведь я его предупреждал!

— Ха, — послышался резкий выдох из камеры у меня из-за спины. — Какого несчастного министерские крысы в этот раз, интересно, напоили обороткой?

— Хоть бы в геральдические справочники, мордредовы полукровки заглянули! Крэбб!

— Он бы еще Малфоем назвался!

— Или сразу Слизерином!

— Когда мастер вернется, я буду лично пытать самозванца! — проговорила Лестрейдж из темной глубины своей камеры. А потом настолько внезапно резко прыгнула вперед, что я непроизвольно отшатнулся. Видок у нее был тот еще: нечёсаные темные патлы, землистая кожа и впалые, горящие злобным бешенством глаза.

— Ути-пути. Иди сюда, сладенький мальчик. Тетя сделает тебе очень больно! Ха-ха-ха!

— Хм… Леди Лестрейндж? Вам бы, мадам, получше следить за своим лицом и гардеробом. И кожей…

— Ты! Ты!

— Я, мадам, я, — продолжил откровенно нарываться я.

— Я думаю, не будь решеток, ты, юноша, вел бы себя совсем по-другому, — поправили меня с другой стороны.

— Пользуется, что мы заперты, как пикси в клетке.

— Не слишком ли он наглый для смертника?

— Нет. Именно поэтому и наглый. Сказать, как и терять, ему нечего, вот он и придуряется по принципу: "Na miru i smert' krasna".

"О. Родная речь. Значит у меня за спиной сидит Долохов," — подумал я, набрал в грудь побольше воздуха и разразился ярким спичем.

— К огромному вашему разочарованию, господа заключенные, я настоящий Винсент Логан Крэбб. Вы наверняка назовете меня предателем, и будете совершенно неправы. Увы вам, но моя преданность никогда не принадлежала тому, кого звали Томом Реддлом! Убившегося с концами давным-давно об лоб простого младенца! — здесь я решил сделать небольшой шажок в сторону от написанной для меня лично Волдемортом речи. Сейчас между Министром и Поттером пробежала черная кошка, так что лучше лишний раз при нем этой фамилии не произносить. — А что я могу сказать неудачникам, которые сделали ставку на давно мертвого…

Хорошо вызубренная речь лилась без участия разума. А вот мысли… Мысли были заняты совсем другим: "Учитель! Я, конечно, все понимаю, но, мать твою, Меропу, за ногу! Мне же еще потом с ними работать! Как они будут меня воспринимать? И что со мной сделают? Это тебе не как бы добренькие, хотя и среди них тоже хватает отморозков, Орденцы. У которых любовь — самая великая сила и "не следует уподобляться Упивающимися Смертью, мальчик мой". А эти… Эти как выйдут, так первым же делом на куски меня порвут! Поймут ли они объяснения? И успеют ли их получить? Неужели, учитель, ты не догадался… Стоп! Уж что-что, а своих последователей Темный Лорд знает как никто другой! И их реакцию на мое посещение он предугадал, да что там предугадал — запрограммировал, лично написав мне речь, Значит — нет здесь никакой ошибки! Совсем наоборот. Это хитрый и тонкий расчет. Как и положено, Волдеморт не хочет, чтобы среди его последователей образовывались крупные фракции. Сюда же отлично ложится поручение-пощечина Люциусу, учить меня политике… Ага. Это с учетом того, что я блондина после этого так и не видел! Осторожничает Лорд. Осторожничает. Не доверяет своим бывшим соратникам. Год младенцем промучился, лишь бы не рассказать своим "друзьям" о своем возвращении.

Клятвы-клятвами, но слепо доверять даже магическим и вроде бы абсолютно непреложным — глупо. Так что старым добрым "разделяй и властвуй!" дело не испортишь. Или испортишь? Не в этом ли причина его итогового поражения в каноне?"

…Или поверите лживым россказням дурачка-Поттера, о том, что Темный Лорд воскрес? Нет! Вы так и сгниете здесь…

— Достаточно, лорд Крэбб, — прервал меня, соловьем разливающегося в полной тишине, Министр. — Не стоит попусту глумиться над побежденными. Это недостойно.

"Вот, что значит — матерый публичный политик! Нутром почуял возможность на ровном месте поднять пару очков репутации, и безошибочно выбрал роль "доброго полицейского", — подумал я. — Ну и ладно. Вперед. Хорошо смеется тот, кто смеется последним!…"

— Извините, Министр. Наболело. Такие вот как эти склонили моего отца к противоправному бунту против Министерства.

— Они уже свое получили, — довольно благосклонно кивнул мне Министр, засчитав прогиб. — Лучше исполните свои обязанности,

"Внезапно. У меня есть обязанности? Хотя да, логично. Иначе зачем тут нужен представитель Палаты Лордов?" — подумал я в замешательстве.

По глазам поняв, что я не в курсе, Фадж подсказал мне:

— Согласно Соглашению, примите у них просьбы и жалобы.

— Хорошо. Согласно соглашения, я спрашиваю у вас, мадам Лестрейндж. Есть ли у вас какие-нибудь просьбы? — Фадж на такую формулировку слегка поморщился. Видимо, что-то я сказал не так, но была эта ошибка хоть и грубой, но некритичной.

— Чтобы ты сдох поскорее! Лорд вернется! Освободит нас! И я лично выверну тебя наизнанку! — завизжала Беллатрикс, отошедшая от моего невероятно наглого поношения ее Господина.

— Увы. Данная просьба не входит в разрешенный список. Так? — я вопросительно посмотрел на Министра, и тот без всяких гримас утвердительно кивнул. — У кого-нибудь еще есть пожелания?

— "Мне бы клубники поесть с грядки", "а мне бы любимого гиппогрифа погладить", "стены родного мэнора потрогать", "сказку от любимого домового эльфа послушать на ночь"… — посыпались со всех заказы.

— Смешно, — сказал я. — Даже если я и выгляжу настолько идиотом, то все равно Министр ничего такого не позволит. Но я… оценил шутку. Только, увы. Все это, как только освободитесь. А так, данная просьба не входит в разрешенный список.

— Ты! — опять визжала Беллатрикс. — Мерзкий предатель! Повелитель вернется и покарает всех вас!

— До свидания, джентльмены, леди, — поклонился я. И, сопровождаемые в спину бессильными проклятиями, мы вчетвером покинули этаж, а вскоре, и крепость.

Обратная дорога оказалась не такой легкой и приятной, как туда. Море, видно, устало быть кротким, и решило немного показать свой настоящий характер. Ледяной ветер и холодные брызги воды, срывающиеся с весел, очень быстро превратили нас с Министром в дрожащих от холода мокрых котят. И это с учетом того, что ближайшие волшебные палочки находились в получасе пути, а беспалочково наложить заклинание согревания ни один из нас троих не мог.

В итоге, лучше всего в дороге чувствовал себя сидящий на веслах Долиш. Он хотя бы мог согреться греблей. Зато как на ура пошла кружечка горячего чая с капелькой огневиски в кабинете Фаджа! Именно им мы запили и бутербродами закусили неприятное на вкус зелье от простуды. Кстати, не дурно́е Перечное, а какое-то более щадящее.

Придя в себя и обменявшись впечатлениями о посещении, мы вкусили от щедрот министерского буфета и я, получив намек, засобирался по своим делам. Когда я уже было вставал, Министр остановил меня совершенно неожиданной просьбой.

— Ах да, чистая формальность, — Фадж протянул мне пергамент. — Подпишите протокол посещения.

— Угу. Давайте, прочитаю, — протянул я руку взять свиток. Но не смог.

— Ах, зачем вам это, лорд Крэбб, — свиток оказался зажат в руке Министра. — Я думаю, что для вас там ничего интересного нет… Вы ведь согласны, что никаких нарушений в содержании членов Палаты Лордов, осужденных на пожизненное заключение нет?

— Хм… — я серьезно посмотрел в глаза Фаджа и произнес. — Вы знаете, сейчас род Крэбб находится в настолько бедственном состоянии, что у него осталось только доброе имя. Рисковать еще и им…

— Я думаю, что скромная сумма, скажем в пятьсот…

— Вы наверное хотели сказать "тысяча"?

— Хорошо, семьсот пятьдесят галеонов поможет роду Крэбб?..