Взгляд Майкрофта (гет)

Октябрь 2010 года

Майкрофт учтиво открыл дверь и отступил на полшага, пропуская леди Смолвуд вперёд.

Она вошла, заняла предложенное место, приняла из рук Майкрофта чашку чая и десять минут говорила о погоде. Учитывая время года, разговор был не слишком-то занимательный, но Майкрофт не прерывал его.

Он уже знал, о чём будет говорить с ним одна из самых влиятельных женщин страны, и заранее испытывал перед этим разговором отвращение.

Леди Смолвуд завершила рассуждение о дожде, отставила чашку, посмотрела Майкрофту в глаза и спокойно заметила:

— Вероятно, вы в курсе, по какому вопросу я к вам пришла.

Майкрофт достал из кармана записную книжку, медленно пролистал и ответил:

— За всё время нашего с вами знакомства, леди Смолвуд, вы приходили ко мне в кабинет трижды. Так что я ожидаю чего-то необычного.

Она улыбнулась одними губами:

— Вы должны знать. Не заставляйте меня говорить об этом лишний раз.

Майкрофт закрыл книжку, спрятал её обратно, закинул ногу на ногу и соединил ладони перед собой.

— Простите, леди Смолвуд, — сказал он. — В некотором роде я в курсе вашей проблемы, но не совсем понимаю, какого решения вы от меня ждёте.

— Мистер Холмс, — её лицо приняло недовольное выражение, — вы отлично это понимаете. Мой муж может уничтожить мою репутацию в течение года, и вы это знаете. Он уже сделал достаточно, но пока мне удаётся скрывать его… пристрастия. Если это дойдёт до прессы…

От леди Смолвуд пахло цветочными духами — слишком нежными для женщины старше тридцати пяти, но не приторными и не вызывающими отторжения. Майкрофт вдохнул поглубже этот аромат, но не потому что получал от него удовольствие, а чтобы немного помедлить с ответом.

— Арест только приведёт к излишней огласке, — заметил он. — Учитывая, что он известный человек, его внезапное исчезновение или переезд в другую страну тоже невозможны, надеюсь, вы это понимаете.

— Я понимаю, — тихо произнесла леди Смолвуд, а Майкрофт спросил:

— Что вы знаете о Шерринфорде?

— Вы сказали, что исчезновение невозможно… О, — она едва улыбнулась. — Я понимаю. Спасибо, мистер Холмс, — и продолжила начатую им тему, словно не согласилась только что с необходимостью устранения собственного мужа. — Я знаю о существовании Шерринфорда и о его назначении, но никогда не была там.

— Я прошу вас, леди Смолвуд, исправить это упущение. Шерринфорд нуждается в постоянном наблюдении и контроле, и вы меня очень обяжете, если, скажем, раз в месяц будете получать независимые отчёты о нём и ежегодно сможете устраивать внеплановые проверки.

— Разумеется, мистер Холмс, — улыбнулась она, — это такой пустяк.

Ещё пару минут поговорив на сторонние темы, они расстались. Майкрофт заранее знал, что ему навяжут необходимость организовать очень несчастный случай с лордом Смолвудом, который, вероятно, несколько тронулся рассудком и воспылал особой любовью к несовершеннолетним девочкам. Но эта обязанность Майкрофту не очень нравилась.

Впрочем, взамен он переложил часть ответственности за самую опасную тюрьму Британии на чужие плечи, так что сделку можно было считать честной.

С некоторых пор Майкрофт не любил быть единственным, кто владеет всей информацией. Это выгодно, если можешь гарантировать сохранность данных в голове. Если нет — лучше иметь запасные варианты.

Кстати, о них…

Запищал внутренний телефон, и Элис сообщила:

— Сэр, к вам мистер Магнуссен. Ему назначено на час.

Часы показывали без четверти.

— Пусть ждёт до пяти минут второго.

Прежде чем запустить мистера Магнуссена в кабинет, требовалось доработать… декорации. Майкрофт сам, не вызывая никого в помощь, отодвинул два кресла от камина к стене. Поставил напротив своего стола стул с высокой жёсткой спинкой. Передвинул лампу.

Потом зашёл в смежную с кабинетом изолированную комнату и не спеша переоделся, поменял галстук, поровнее уложил волосы.

Сделал пару глотков воды.

И только услышав, как открывается дверь кабинета, вышел.

Мистеру Магнуссену было, по документам, сорок семь лет, но выглядел он немного моложе. Остановившись в тени, Майкрофт наблюдал за тем, как человек, на которого он планировал сделать очень высокую ставку, оглядывается в незнакомом месте.

У Чарльза Огастеса Магнуссена была своеобразная репутация: медиамагнат, поднялся на шантаже влиятельных лиц, обладал талантом находить у людей «болевые точки» и давить на них. Его власть основывалась на владении множеством грязных секретов — он хранил их в месте, которое называл Эпплдором. Не раз в его особняки в различных странах проникали любители и опытные взломщики — ни картотеки, ни секретного подвала они не находили. Несколько раз у него устраивали официальные обыски — опять же, безрезультатно. Он умел хранить свои сокровища.

Кроме того, в узких кругах говорили об омерзительных манерах этого человека, называли его невыносимым, отвратительным. Майкрофт видел некоторые записи — и, пожалуй, готов был согласиться с этим мнением.

Но сейчас мистер Магнуссен не спешил демонстрировать характер — он стоял недалеко от камина и оглядывался. Майкрофт шевельнулся, и Магнуссен заметил его, перевёл на него внимательный и как будто мёртвый взгляд. Из-за стёкол дорогих очков в золотой оправе это смотрелось достаточно… опасно.

— Вы ошиблись, мистер Магнуссен, — проговорил Майкрофт вместо приветствия, выходя из тени и останавливаясь возле стола. Потом добавил: — Дважды за последние… секунд сорок, наверное. В вашей профессии такие промахи могут быть опасны.

— Разве я ошибся, мистер Холмс, — Магнуссен улыбнулся, — подумав о том, что бедняге Шерлоку сейчас очень непросто приходится в… где же он? В Италии? Хотя нет. Уже, скорее всего, в Болгарии.

Майкрофт сел в кресло, не предлагая, впрочем, своему собеседнику занять подготовленный специально для него стул. Покачал головой.

— Не в Болгарии, поверьте, мистер Магнуссен. Но спасибо за помощь. Я сомневался, кто именно из агентов сотрудничает с вами.

— Не будете отрицать, что он жив? — Магнуссен продолжал улыбаться.

Майкрофт развёл руками и тоже улыбнулся:

— У меня слишком мало времени на эти игры, мистер Магнуссен. Как я сказал, вы ошиблись дважды… О, простите, уже трижды с того момента, как вошли в мой кабинет. Четвёртая ошибка будет для вас фатальной, поостерегитесь совершать её.

Магнуссен прошёл по кабинету, но не рискнул дотронуться хоть до чего-то. Приблизился к столу, наклонил голову и тихо спросил:

— Вы правда мне угрожаете? — засмеялся. — Мистер Холмс, вы можете сидеть в любом кресле, но если со мной что-то случится, в газеты попадёт информация не только о вашем воскресшем младшем брате, — он опёрся рукой о стол, нависая: — Но и о вашей милой маленькой сестре-психопатке. Уверяю вас, занимательнейший сюжет.

На лице Магнуссена появилось выражение крайнего довольства, глаза как бы сами собой прикрылись от наслаждения.

— М… — протянул он, — как сейчас помню эти кадры. — Поджоги, убийства охраны, — он снова взглянул на Майкрофта, теперь уже без страха поймав его взгляд.

Майкрофт провёл пальцем по подбородку. Магнуссен действительно вызывал отвращение — всем, начиная от манеры говорить и заканчивая стылым пустым взглядом. Но у него был ещё небольшой шанс выйти из кабинета всё тем же медиамагнатом.

— Мистер Магнуссен, — холодно сказал Майкрофт, — присядьте и послушайте.

Несколько мгновений Майкрофту казалось, что тот откажется — но нет. Он послушно сел на стул, однако расположился как можно более вольготно.

— Я весь внимание, мистер Холмс.

Откинув голову на спинку кресла, Майкрофт проговорил:

— Вы ошиблись трижды. Первый раз — когда решили, что я буду пытаться вышвырнуть вас из страны и закрыть ваши издания. Во второй — когда подумали, что знаете мои болевые точки. А в третий раз… — он выпрямился и заставил Магнуссена посмотреть ему в глаза: — Когда принесли с собой на встречу свой Эпплдор. Если вы совершите четвёртую ошибку, вы его лишитесь — вместе со всем, что к нему прилагается.

Совершенно не требовалось обладать особыми дедуктивными способностями, чтобы понять — выводы Майкрофта о том, как именно Магнуссен хранит секретную информацию, оказались верны.

К большому сожалению мистера Магнуссена, он никак не мог бы прийти на встречу без своей собственной головы.

От общения с мистером Магнуссеном ощущение складывалось неприятное: как от копания в чём-то склизком, маслянистом и липком. Омерзительном.

Однако Майкрофт отлично умел игнорировать лишние эмоции, особенно ради важного дела. Ему был нужен мистер Магнуссен — или кто-то, похожий на него. Похожих рядом не было, приходилось использовать его.

Для их беседы Майкрофт восстановил запись из своего кабинета: визит неизвестного волшебника через камин, стирание памяти, исчезновение волшебника.

И надо отдать Магнуссену должное: он не спросил, не подделка ли это.

— Вы желаете, чтобы я обнародовал эти кадры, мистер Холмс? — спросил он лениво, только глаза у него бегали. — Вы же понимаете, что вам никто не поверит. Простите, — он улыбнулся, — мне никто не поверит.

— Обнародовали? — приподнял бровь Майкрофт. — Боже правый, конечно, нет. Я просто хочу, чтобы вы были информированы. Можете идти, мистер Магнуссен, благодарю за беседу.

И только когда Магнуссен уже подошёл к двери, Майкрофт добавил:

— Иск против вашей корпорации будет отозван.

Ответить он Магнуссену не дал, сделав знак, что ему нужно покинуть кабинет. И только после этого откинулся на спинку кресла, достал платок, тщательно вытер руки и кинул в рот печенье.

До конца дня он даже мысленно не возвращался к магии и всему, что с ней связано: было достаточно проблем и помимо неё. Одни только переговоры в Довиле чего стоили!

Однако позднее, вечером, а точнее, глубокой ночью, он отвлёкся от франко-германо-российских отношений, излишне тёплых, чтобы не вызывать опасений. Дело в том, что дома его ждал предмет, которого он достаточно долго избегал. Долго — и намеренно.

На первом этаже стояла беговая дорожка.

Отнюдь не случайно именно сегодня Майкрофт вошёл в комнату, оборудованную под занятия спортом.

Встреча с Магнуссеном была первым шагом к тому, чтобы вернуть утраченный контроль над ситуацией, но невозможно контролировать то, с чем боишься встретиться лицом к лицу и о чём боишься думать.

Майкрофт остановился возле беговой дорожки и уже привычно отмахнулся от стройных воспоминаний о решении её приобрести, о выборе, установке, первых занятиях и непривычной боли в мышцах.

Нет, разумеется, всё было реальным: и решение, и выбор, и боль. Но из этих воспоминаний удалили самую их суть, глубинную мотивацию. Он помнил, как приводил в порядок своё тело. Но не помнил — зачем.

Несмотря на позднее время, Майкрофт снял костюм и туфли, переоделся в тренировочную форму, лежащую в отдельном узком шкафу, зашнуровал кроссовки и встал на дорожку. Несмотря на перерыв в несколько месяцев, тело хорошо помнило, что делать, и Майкрофт позволил ему руководить. Он почти не участвовал в этом процессе: включить, настроить режим с постепенно возрастающей интенсивностью, взяться за поручни, начать переставлять ноги. Он фиксировал изменение пульса и дыхания, ощущал напряжение в ногах и пояснице, выступающие капли пота. Но мысленно он заставлял себя переноситься назад во времени, воспроизводить в мельчайших деталях свои первые занятия. Он пытался отыскать хотя бы самый край реального ощущения или воспоминания, но тот, кто стирал ему память, поработал отлично. Он не оставил ничего. Или, точнее, она.

Через полчаса бега Майкрофт выключил дорожку, взял полотенце, стёр с лица пот и подумал, что ему будет очень интересно однажды встретиться с Гермионой Грейнджер.

Даже если он не вспомнит её.