Зависть богов (джен)

Мартин лежал на смотровом столе. Лицо белое, осунувшееся. На веках — чернильные тени. Они стекали по вискам, ползли на скулы, подступали к переносице. В уголках губ, на подбородке засохли кровяные сгустки. Корделия потянулась за салфеткой и осторожно сняла побуревшую отмершую корку.

Стоявший по другую сторону стола Ренди стянул запачканные перчатки, бросил в утилизатор и взглянул на монитор.

— Смотри-ка, живет. Показатели по самой границе.

Корделия тоже оглянулась. Давление 70 на 40, пульс 120, сердечный ритм рваный, мозговая деятельность в диапазоне дельта. Почти кома.

— Я сделал все, что мог. Откачал кровь из легких, сшил разорванные сосуды, совместил кости. Я действовал как если бы речь шла о человеке. Но человек на его месте был бы уже мертв. Все надежда, что он… не совсем человек.

Усталая женщина, еще не успевшая сменить свой маскировочный комбез на одежду, более приличествующую владелице яхты, потрогала влажный от пота, настораживающе холодный лоб киборга и вдруг подумала, что семь лет назад, на затерянной в космосе планете Хронос, вот так же лежал в остывающем модуле первый, исходный Мартин. И лицо у него было такое же, белое и осунувшееся. Только волосы, судя по голографиям, у первого Мартина были светлее. Мартин второй выглядел по сравнению с ним едва ли не брюнетом. Правда, волосы у него потемнели скорее от пота и крови, чем от переизбытка меланина.

Ренди уселся на вращающийся табурет. Покосился на капельницу. В подключичной вене киборга обнаружился буквально впаянный в тело катетер, что сначала вызвало у хирурга поток ругательств, а затем вздох облегчения. Не пришлось искать среди синяков обескровленные жилы. Сейчас к катетеру тянулась трубка от пластикового мешка с глюкозой. Скорость Ренди установил чуть выше рекомендуемой, сорок капель в минуту. Возможно, киборгу не повредили бы и шестьдесят, но врач не рискнул экспериментировать. Его пациент был слишком слаб. Освоит ли система избыточный поток углеводов при столь значительных повреждениях? Он знал о киборгах слишком мало, тем более о таких, уникальных.

— По меньшей мере это странно, — вдруг начал врач.

— Что именно? — глухо отозвалась Корделия, продолжая смывать кровь с лица Мартина.

— Насколько я понял из разговора с Сергеем, это не простой киборг. И даже не бракованный, как те шестерки, о которых наши репортеры монтировали ролик, а киборг разумный. Изначально разумный. То есть практически человек, с полноценно функционирующим мозгом.

— Да, ты все правильно понял. Единственный в своем роде, уникальный экземпляр. Чудо нейрокибернетики! — с горечью резюмировала Корделия.

— Тогда почему? — не унимался Ренди. — Единственный, уникальный экземпляр, а с ним обходятся как… как… — Врач не сумел подобрать соответствующего сравнения. — В медицинской школе, где я учился, так не обходились даже с лабораторными мышами. А здесь не мышь, не крыса… Человек! Вот так варварски… Я военный хирург, много чего повидал, от иллюзий в пользу рода человеческого давно избавлен, но сегодня обнаружил, что и меня можно удивить. Взять хотя бы эти раны…

— Можешь определить, каким оружием их нанесли?

Ренди задумался.

— Помню, привезли к нам в госпиталь одного парня. Взрывом его накрыло. Да не простым. Террористы бомбу взорвали. Самодельную. Начинили ее металлическими штырями, сантиметров по десять каждый. Вот парня этими штырями к перекрытиям и пригвоздило. Как бабочку. Один штырь легкое пробил, второй в животе застрял, а третий кусок скальпа отхватил. Вот ту рану в легком мне наш киборг и напомнил.

— Из чего же в него стреляли? Из арбалета?

Врач пожал плечами.

— Да я бы не сомневался, если бы в ходу у наших вояк были мечи и копья. Но в наше время бластеров и плазменных винтовок… Хотя здесь, на Вероне, говорят, в моде все антикварное, в том числе и оружие. На светские рауты надевают кринолины и римские тоги. Вон, даже деньги бумажные в ходу. Почему бы не найтись луку или арбалету?

Корделия не отвечала. Она сменила салфетку и свежим смоченным в антисептике лоскутом очищала руку Мартина от тех же бурых засохших пятен. Протерла ладонь, тыльную сторону, провела салфеткой между пальцев.

— У него ногти синие. Ты заметил?

— Да. И мелкие гематомы по всему телу.

— Побои?

— Это внутренние повреждения. Микротравмы, разрывы.

— А причина?

— Утверждать не буду, обойдусь предположением. Ибо специалистом в этой области не являюсь. Это имплантаты. Я тут накануне кое-что почитал, когда стало известно, что моим пациентом может стать киборг, и выяснил, что имплантаты при необходимости, если хозяином отдается прямой приказ, фиксируют мышцы изнутри, лишая киборга возможности двигаться. Правильному киборгу это особого дискомфорта не доставляет, если он идеально послушен, а вот если киборг пытается противиться хозяйскому приказу или противостоять системе, вот тогда с ним могут происходить не совсем приятные вещи. На сканограмме видно, что у него много старых, уже зарубцевавшихся разрывов. А это свежие. Им не больше суток.

Корделия обошла стол и взялась за вторую руку. Действовала она по-прежнему с излишней осторожностью, будто Мартин был не просто покрыт синяками, а вовсе лишен кожного покрова, и под ее руками проступали обнаженные нервы. Внешне она была спокойна, действовала точно, без дрожи, без истеричной слабости. Но изнутри походила на задумавший извержение вулкан. Ее душила ярость. Ярость чисто рассудочная, без гормонального топлива, но отточенная и холодная. Эта ярость играла не желваками на скулах, а картинками в мозгу. Она видела себя в каюте капитана, у оружейного сейфа, в котором Шон МакМанус держал три бластера и две штурмовые винтовки. Сейф запирался семизначным кодом, известным только капитану, но воображение рисовало сейф хрупким, как уставленный посудой сервант в доме безумной домохозяйки. Корделия разбивала стекло и доставала винтовку. Затем, уже с оружием, (кажется, на поясе у нее появлялась граната) она угоняла флайер, и тут уже ее фантазийная муза позволяла себе вольности. Сначала она вела флайер к дому Волкова, но оказывалась почему-то перед ярко освещенными вратами головного офиса «DEX-company», под неоновой аркой, и брала на прицел первого попавшегося сотрудника. Затем шла по коридорам этой роскошной живодерни, поднималась с этажа на этаж и отстреливала всех, не разбирая, кто виновен, а кто, как маленький зависимый человечек Лобин, стоял рядом. На самом верху, на 146-м этаже, или какой там у них, она обнаруживала Бозгурда. Он был слишком самоуверен, чтобы сбежать. Сидел за огромным столом и улыбался. Она тоже улыбалась. А потом стреляла. Нет, сразу она его не убьет. Будет убивать медленно. Сначала прострелит ему коленные чашечки. И осведомится, как он себя при этом чувствует, затем отстрелит ему пальцы, и тоже поинтересуется. Затем… Корделия тряхнула головой, отгоняя эту отвратительную, но такую соблазнительную картинку. Хватит, иначе она в самом деле побежит к Шону за винтовкой. И наделает глупостей. А глупости делать нельзя. Если и запускать механизм возмездия, то с холодной головой, с отрепетированным покер-фейсом и планом Б.

— Бозгурд сказал, что Мартин им больше не нужен, — заговорила Корделия, отвечая на первоначальный вопрос, — что технология испытана и обкатана. Более того, у «DEX-company» в планах запуск новой линейки киборгов. К Bond’ам, Mary и Dex’ам добавится «Совершенство». Эти киборги будут изначально разумны. Их будет немного и только по индивидуальному заказу.

Врач уставился на нее в испуге.

— Это… это возможно? Производство вот… таких?

Он кивнул на Мартина. Корделия пожала плечами.

— Не знаю. Ведущий нейрокибернетик, создавший Мартина, погиб при невыясненных обстоятельствах. Вероятно, в «DEX-company» нашелся еще один гений, разгадавший дозировку нейромостимуляторов. Но если им это удастся, печальная судьба Мартина повторится. И не единожды.

— Почему?

— Потому что люди завистливы, Ренди. Они не простят этим разумным киборгам совершенства. Они будут мстить.