Однажды придёт отец... (джен)

Проснулся Гарри с ощущением радостного ожидания чего-то чудесного. Сначала он полежал, рассматривая потолок и размышляя — с чего у него такие чувства? — потом вспомнил: да он же в Хогвартсе, и на уроках его ждут папа и самые невероятные однокурсники! Откинул толстое и легкое пуховое одеяло и, одеваясь, параллельно осматривал свою новую комнату, вспоминая, что и куда он вчера положил…

Так, учебники и тетради на полке над столом, книги и настольные игры в шкафу, там же, в платяном отделении, одежда. Окон нет, но потолок и верхняя часть стен светятся мягким янтарным светом, тепло освещая большую и просторную спальню с огромной и роскошной кроватью с балдахином. На этой мысли Гарри представил себя турецким падишахом, разлегшимся на подушках, и хихикнул. Окинул взглядом стоявшие тут и там пуфики, обитые малиновым бархатом и синим плюшем, квадратные и круглые, очень удобные и уютные на вид. Наверное, они для гостей. Возле письменного стола с тумбой притулился скромный стул. Деревянный и застенчивый, он стоял, чуть отодвинувшись от стола. Гарри улыбнулся, даже отсюда, с кровати, через полкомнаты видно, какой он надежный и верный, уже ждет его, студента, который будет сидеть на нем в течение долгих семи лет.

Воодушевившись, Гарри вскочил и побегал по комнате, прогоняя остатки сна, попрыгал через банкетки, потом по ним, с пуфика на пуфик… Сбегал в ванную, где совершил необходимый утренний моцион. Когда он вернулся в спальню, она была уже полностью освещена, розоватый свет от стен и небесно-голубой с потолка к тому времени падал уже на пол, на пушистый ковер с коричнево-зеленым узором.

Гарри невольно восхитился, поняв, что стены и потолок имитируют настоящий восход солнца снаружи. Круто придумано! Ведь в подземельях же невозможно проделать окна для естественного освещения, вот и сделали так, чтобы эту функцию исполняли сами стены Замка.

Выглянув из комнаты в коридор, Гарри увидел на своей двери листок с сегодняшним расписанием уроков, забрав листок к себе, собрал по списку учебники, тетради и прочее. Погладил спинку стула и шепотом пообещал ему, что скоро вернется и станет на нем сидеть и делать уроки. Стул ответил загадочным молчанием, и Гарри улыбнулся своим развеселым мыслям — всё-таки это здорово, когда настроение такое хорошее с утра. Закинул на плечо широкую лямку сумки и покинул комнату.

В общей пуффендуйской гостиной Гарри нашел своих однокурсников, поздоровался с Невиллом и познакомился с Захарией Смитом, Джастином Финч-Флетчли, Ханной Аббот и Сьюзен Боунс. Поинтересовался у них, разговаривает ли Торнбун Эрролл? Опасливо покосившись на телка у камина, ребята робко ответили, что не знают, а Невилл пугливо добавил:

— Я взрослых видел на перроне, они такие страшные, настоящие чудовища…

Ну, лично Гарри рогатые чудища только восхитили, и он твердо решил хотя бы попытаться наладить первый контакт с их младшим представителем. Набрав в тощенькую цыплячью грудь побольше воздуха, он храбро подошел к минотаврику. Встал рядом и внимательно оглядел его с головы до ног. Крупная телячья голова с маленькими шишечками рогов плавно и как-то естественно перетекала в человеческий торс полноватого мальчика, крупного и широкого в кости. Очень тяжеловесного мальчика. Полные кисти рук заканчивались пятью короткими и толстыми пальцами. Нижняя часть торса ниже пояса снова перетекала в звериную — мальчик твердо и уверенно стоял на земле бычьими ногами с раздвоенными острыми копытами. Сзади из-под туники высовывался короткий и толстый щетинистый хвост. Общая масть была бурая, темно-шоколадная, почти черная. Шерсть вокруг глаз и морды глянцевито блестела, влажно сиял мокрый нос.

Гарри, осторожно кашлянув, несмело обратился к нему, слегка запнувшись на имени:

— Доброе утро, Торн… Торнбун. Ты умеешь говорить?

Телок печально глянул на Гарри овальными воловьими глазами, поскреб шею двумя пальцами и произнес вопросительно:

— Му?

— О, понятно. Прости… — Гарри смутился, запоздало сообразив, что бычьи гортань и строение рта физиологически не приспособлены к членораздельной человеческой речи. И переориентировал вопрос:

— Но ты понимаешь всё, что мы говорим?

В ответ кивок и утвердительное мычание:

— Му!

Гарри облегченно заулыбался — всё в порядке, минотаврик разумный и вполне способен отвечать на легкие вопросы, как их там?.. На-во-дящие. Вот!

Тем временем в гостиную стянулись и ребята со старших курсов, поздоровались, познакомились с младшими и позвали на завтрак. В большом зале к Гарри подкатился львишка, звонко «кагая», наскочил и давай обниматься, пришлось срочно сесть на пол, чтобы не свалиться под тяжестью немаленькой тушки. Обнимаются и трутся мордами львы весьма энергично, жесткие усы расцарапали кожу на щеках, толстые лапы сбили мантию, а когда Соломок угомонился, с пола поднялся очень потрепанный Гарри. Весь в шерсти и подлизанными дыбом волосами. Надо ли говорить о том, с какими уважением и завистью смотрели на это случайные зрители? Когда тебя у всех на глазах обожает, обнимает и просто любит дикий лев… Ведь к остальным львёнок относился как к предметам мебели: ну стоит там что-то, ну и ладно.

Кое-как приведя себя в порядок, Гарри пошел было к столу и тут же тормознул, увидев вокруг телёнка много свободного места. Иными словами, никто не рискнул сесть рядом с минотавром. Дерека в зале ещё не было, и Гарри решил подождать его с невольным изгоем. Подошел и сел рядом с мальчиком-телёнком. Тот слегка удивленно покосился на Гарри, но возражать не стал, а принялся печально вертеть в пальцах опостылевший листок салата. Гарри посмотрел в его тарелку и поднял брови, и было отчего… крупно рубленые куски турнепса с кормовой свеклой, вперемешку с тем же салатом. Ну просто рука-лицо…

Окинув взглядом стол, Гарри отметил блюда с овсяной кашей и корзинки с ломтями белого хлеба. Решительно отодвинув миску с овощами из-под мокрого телячьего носа, он придвинул блюдо с кашей и щедро добавил два ломтя батона. Глаза бычка радостно сверкнули, и он, ухватив всей кистью ломоть, нырнул мордой в кашу, не обращая внимания на ложки… Чавканье и брызги, торопливый укус булки и новый нырок в густую кашу. Гарри молча придвинул к себе яичницу и принялся за трапезу, стараясь не вздрагивать от летящих брызг.

Директор за своим столом украдкой заглянул в шпаргалку на манжете рубашки, куда переписал рацион питания минотавров. Если верить книге, чудовища с острова Крит жрали человечину, но это ж перебор? Перебор. Значит, будем отталкиваться от того, что имеем — строения зубов и общих знаний коровьей анатомии. Именно телячью пищу он и переписал из учебника по скотоводству. Все эти овощные и аграрные культуры, которыми обычно кормят современных коров. Но, похоже, он чего-то не учел…

Что поделать, минотавры никогда-никогда не обучались в Хогвартсе, они вообще не были в Англии. И лишь недавно пара монстров с критского острова эмигрировала в туманный Альбион, потому что на родине мадам Эрролл заболела и тамошний колдомедик прописал ей сменить климат на более прохладный, чем в маленькой Греции. Ну, понятное дело, что Южный и Северный полюса не привлекли странствующую пару.

Поездив по миру в пространственных поездах туда-сюда и до одури насмотревшись на космическую круговерть за вагонными окнами, супруги Эледа и Тоберон Эрротис решили остановиться где-то посередке между полюсами. Комфортнее всего миссис Эрротис почувствовала себя на Гринвичском меридиане, нашелся и подходящий остров для проживания, в магической его части, конечно. Переехали, прописались, сменили чуточку эротичную фамилию на английский вариант — Эрролл — и зажили, детей плодя.

И вот надо ж такому чуду случиться, в одном из деток проснулась магия… А в Книге Записей Хогвартса появилось имя ребёнка-мифика — Торнбун Эрролл.

Так что нет ничего удивительного в том, что даже он, Паладин Ральф Эймос, коренной житель Полых английских холмов, ничегошеньки не знает о греческих чудовищах. Кентавры вот, к примеру… В Запретном лесу живут уже не одно столетие. Когда-то очень давно они ценились как простая и банальная грубая лошадиная сила. Это было достаточно просто: отловить кентаврёнка, спутать ему ноги и руки, поставить клеймо на круп и сплавить на галеры. В рабство. Продавали их во все страны, и почему-то в Англии их закупали охотней всего. Разумеется, родившись и вырастая на чужбине, новые поколения кентавров не помнили свою историческую прародину Грецию и считали своей родиной именно Англию.

Небольшая их община, потомки тех детей-рабов, поселилась в Запретном лесу, заповедных землях близ Хогвартса. А так как среди них никогда не рождались дети-волшебники, то и в Хогвартсе не бывало их представителя-студента. К тому же кентавры недоброжелательны к людям. Историки-звездочеты во все века передавали от отца к сыну и от деда к внуку устные предания о древних временах, о том, как появился в Англии их народ, и за что не следует любить людей, особенно волшебников, которые всегда эксплуатировали их как лошадиную рабочую силу.

Гордые и своенравные, кентавры навсегда остались дикарями, пресекая малейший контакт с волшебниками и людьми. По-своему мудрые и самодостаточные, они ни в чем не нуждались, всё делали своими руками. А самое главное, английские кентавры заметно эволюционировали и теперь сильно отличались от своих греческих предков. Английский климат сделал их более ширококостными и тяжелыми, у них неприятные плоские лица и низкие лбы, острые уши и короткие загривки, а ведь у греческого кентавра мягкий и добрый характер, круглые и самые обычные человеческие уши. Ещё они любят детей и никогда не откажут человеку в помощи.

Сфинксы в Англии появились давно, просто в Хогвартс не совались, уж слишком нечеловеческими они были, прямо химеры какие-то. Да и магия в них не очень-то часто просыпалась. Когда-то в Хогвартсе учился Майкл Гамильтон, но он вроде обычный человек… известно лишь, что он женился потом на аристократке по имени Мэри.

Эймос вздохнул, что и говорить, ему пришлось познакомиться с ними лично, и жена Майкла ввела его в изрядный такой ступор, оказавшись настоящей женщиной-сфинксом, почему-то она звалась мантикорой, потому что без крыльев, как объяснил ему Майкл. На вопрос о том, как ему удалось зачать детей со зверем, он признался, что сам наполовину химера, короче говоря, Майкл оказался лапифом, сыном человека и греческой бескрылой мантикоры. И Зевс — первый в их семье крылатый ребёнок-менталист, именно в нем проснулось древнее наследие сфинксов.

Анубисы. С ними тоже далеко не всё так просто. Родом они из Египта. Приехали в Англию по приглашению мадам Эрролл на крестины первенца. Приехали, погостили, получили статус крестных родителей, влюбились в Пончика, своего первого крестника, и решили остаться в Англии. Понравилась им страна, зеленая и цветущая на жарком и пыльном фоне египетских пустынь. С её дождями и туманами, с запахами и ароматами… Вот где раздолье собачьему носу. Их первенец, Горум Гэвиан Смолл, родился уже здесь. Гор Гэвин — дань Египту и Корнуоллу…

Козлоногие фавны, они же Паны и пуки, были, как и он, коренными жителями Полых холмов. Семьи Франкелов жили близ Глочестера и покровительствовали друидскому лесу, частенько наведывались к Стоунхенджу, где поддерживали пошатнувшийся баланс природных сил. Когда-то, очень-очень давно, ещё до основания Лондона, Паны владычествовали над всей Британией, оберегали земли, следили за тем, чтобы она всегда была плодородной и щедрой на урожаи.

Пришел Дерек и так же, как и Гарри, был атакован львёнком: радостно кагнув, он так энергично наскочил на юношу, что Дерек, поймав его, мягко повалился на пол, удачно имитируя падение, ласково приговаривая:

— Ух ты… это кто тут так соскучился? Мо-о-ок, это ты? Мы же вчера виделись, чудик ты лохматый… Ах, понимаю, для тебя это было целую вечность назад…

Львёнок, облапив Дерека, страстно вылизывал его щеки и волосы, как и у Гарри, зализывая кудри дыбом… и, казалось, никак не угомонится. Но его от профессорского стола негромко позвал Северус, и львишка, оставив Дерека, послушно ускакал к «папочке». Пригладив вздыбленные волосы, Дерек нашел Гарри и, подойдя, сел рядом, приветливо улыбнувшись минотаврику. Склонился к Гарри:

— Слушай, а ты чего вчера заговорил, как менеджер рекламы сочной спаржи? Ты где такие слова взял?

— Нигде, — опешил Гарри. — Сами вылетели. Я вообще, когда бешусь, такие перлы выдаю, мама говорит — профессор филологии удавится, как я со злости разговариваю… А что не так, Дерек?

— Ну… — Дерек почесал нос. — Монтегю тебе памятник хочет поставить, говорит, сроду не видел немого Малфоя. Надо, говорит, памятник тому благодетелю воздвигнуть, что самого Драко Малфоя заткнул. Онемел он после твоей отповеди, понимаешь? Вы помиритесь?

— Не раньше, чем он забудет слово «скотина», — холодно ответил Гарри.

— А кого он скотиной?.. — начал и не договорил Дерек, бросив взгляд на минотавра, сидящего по другую сторону от Гарри. Помрачнел. — Понятно. Малфой сам нарвался.

Замолчав, Дерек принялся за трапезу. Когда закончился завтрак, к столу Пуффендуя стянулись Зевс, Гэвин и Дигори. Зевс со спины облапил телёнка за шею и проговорил в ухо:

— Эй, Торин, ты наелся?

Торин отодвинул тарелку и кивнул. Стройный фавн взял салфетку и спокойно, как-то привычно обтер морду, перепачканную кашей. И спросил:

— Молоко пил?

Гарри и Торин одновременно помотали головами. Дерек вопросительно глянул в сторону профессоров и поднял бровь, совершенно по-снейповски. Директор вздрогнул и поспешно щелкнул пальцами, тут же на столе перед бычком материализовался высокий бокал, полный белой жидкости, богатой кальцием. Тихо хмыкнув, Дерек взял пустую миску, очистил её заклинанием и перелил в неё молоко. И стояли терпеливо друзья, честно и кротко дожидаясь, пока их товарищ высосет вкусное и питательное молочко. И бросали приветливые, благодарные и заинтересованные взгляды на Гарри и Дерека, единственных пока людей, которые не противились их странноватому облику и вели себя корректно и вежливо.

Первым уроком в это утро после завтрака была трансфигурация. Дерек проводил их до класса и подбодрил, посоветовав не бояться учительницы. Зашли первокурсники и робко осмотрелись в поисках преподавателя, никого не обнаружили, кроме полосатой кошки на столе, осмелели и разошлись по классу, рассаживаясь тут-там. Драко, по-прежнему сторонясь мификов, по стеночке пробрался на задние парты, сел с Пэнси Паркинсон. Рядом с Гарри шумно приземлилась Пенни и громко протараторила:

— Странная кошка! Ты не знаешь, почему её хочется пнуть под зад?

— Наверное, потому, что она слишком вредно смотрит, — предположила Гермиона.

— Кошки так не смотрят, — возразил Гарри, поглазев на серую статуэтку.

— А как она смотрит? — переспросила Гермиона, навалившись на свою парту. Гарри оглянулся на неё.

— Строго смотрит, по-профессорски… Так, словно она вот-вот нам всем двойки поставит.

— Вы закончили? — сухо осведомилась кошка, превращаясь в профессора МакГонагалл. Ответом ей было ошеломленное молчание. Телёнок от испуга пустил газы. Но никто не зажал себе носов, все оцепенело продолжали взирать на тётку, которая в краткий миг превращения обрела черты какой-то дистрофичной мартышки. Лысого капуцина, если быть точнее.

МакГонагалл, удостоверившись в полном молчании и тишине, начала урок. Сначала она долго и обстоятельно читала вводную лекцию об основах и происхождении трансфигурации, потом так же долго и тщательно перечисляла все случаи, в которых те или иные маги прибегали к помощи трансформации. Что ж, за время лекции дети успели успокоиться и унять сердцебиение. Но неприятный липкий осадочек от первого испуга остался. И слушая самозабвенно поющую о формулах тётку, Гарри чувствовал, как в его груди разрастается досадливая злость к этой равнодушной ведьме. Допев катрены о формулах, профессор перешла к практике — раздала всем по спичке и велела превратить их в иголки.

Драко зло глянул на неё и, взмахнув палочкой, трансформировал свою спичку в отличную швейную иголочку. МакГонагалл посмотрела, поджала губы и ничего не сказала. Мифики, переглянувшись на своих местах, пожали плечами и продолжили сидеть, чего-то дожидаясь. Гарри насторожился, вдруг сообразив, что они без палочек. Тоже замер, экстренно забыв про свою спичку.

Шло время. Тикали на стене часики, сопела тишина в классе. Пыхтели и шептали заклинания честные дети: Гермиона, Невилл, Терри, Лаванда, Рон и многие, многие другие… Другие дети — Драко и почти все слизеринцы — сидели и молча презирали МакКошку, как они за глаза прозвали преподавательницу. Сидели, как мышки, тихие мифики. И непонятно чего ждали Гарри с Пенни и те, кто заметил несоответствие. Развязка настала, когда спичка Гермионы засеребрилась и слегка заострилась с одного конца.

— Пять баллов, мисс Грейджер! — победно сообщила МакГонагалл и улыбнулась девочке. — Все видели? У мисс Грейнджер это получилось!

В потемневших глазах Драко блеснули злые слёзы. Жалостливая Лаванда справедливо заметила:

— А ведь у него раньше всех получилась настоящая иголка, а не посеребренная щепочка.

Гермиона оглянулась на Драко и хмыкнула:

— Ну так он не первый год колдует, поди. Это я всего месяц назад в первый раз взяла в руки волшебную палочку.

— Которой нет у мификов… — глубокомысленно произнесла Пенни, сосредоточенно глядя в потолок, потом перевела взгляд на МакГонагалл и добавила: — Им-то чем колдовать?

Минерва растерянно заморгала, оглядела упомянутых студентов и, увидев их пустые руки, гневно спросила:

— Почему вы явились на урок без палочек, господа Смолл, Эрролл, Гамильтон и Франкел?

— А мне не надо, у меня лапки! — невинно хлопнул ресницами златокудрый красавчик Зевс. Смешливо прижал уши Гэвин, тихо хрюкнул Торин и нахально присвистнул Нели, хлопая ладонями по парте. И заговорил. Голос у Пака оказался сильным, глубокий мальчишечий альт.

— Ну вы даете, мадам! Именно из-за вашей предвзятости вы и сеете раздоры между нами. Рон Уизли мог бы раньше Драко Малфоя заколдовать спичку, но его палочка не слушается, потому что она ему от старшего брата досталась и продолжает скучать по старому владельцу, считая себя преданной и брошенной, не понимая, что повелителю драконов она не особенно нужна.

Весь класс, в том числе и Рон, ошарашенно взирал на Нели, недоумевая, откуда он всё это знает. Тем временем инициативу перехватил Зевс:

— Палочка Невилла Долгопупса тоже неродная, она ему досталась от кого-то из родственников. Мне непонятно, почему вы разрешили прийти в школу детям с неродными палочками. Ведь от них порою зависит жизнь владельца… Вот, допустим, напал кто-то плохой на вас, наслал проклятие, а вы даже Протего не сможете выставить… Ну куда это годится? Нет, ребята, надо директора пнуть, чтоб позаботился о новых палочках для малоимущих студентов.

— И ничего… Ничего мы не нищие! — возмущенно крикнул Рон, покраснев от стыда. Зевс смерил его ехидным взглядом и прижал коготь к виску:

— Эй, потише думай, рыжий. Ну да, не бедные вы, вижу: палочка от Чарли, сундук от Билла, штанцы от Фреда, свитер от Перси, прошлогодний и растянутый. И ничего постыдного не вижу, вашу магию упырь дома жрет…

Настала такая тишина… Все оцепенели, в страхе глядя на Рона и Зевса.

— Какой… упырь?.. — побледнев, спросила МакГонагалл. Рон растерянно потер шею, пожал плечами:

— Ну, он на чердаке живет, прямо над моей комнатой. Шумит-гремит постоянно… Я уже и внимания на него не обращаю, привык к нему, всегда там шумит и шумит…

— От него лучше избавиться, — посоветовал Нели.

— Я сегодня же напишу вашей матери, мистер Уизли! — твердо заявила Минерва. — Пусть примет меры насчет упыря и позаботится о новой палочке для вас.

— Подождите… — напряженно проговорил Зевс, глядя на Рона. — Это не простой упырь. Рон его видел. А теперь вижу я в его воспоминаниях… Это зин-боггарт, болотный шипун. Селится в болотистых местах, а если там ещё и дом построить и жить там большой и волшебной семьей… Да-а-а, такой кусок он вряд ли выпустит из пасти. Пошлите к дому Уизли лучше отряд мракоборцев, а то при сопротивлении упырь может сильно навредить.

— Очень хорошо! — Минерва начала злиться, чтобы какие-то сопляки… И сорвалась: — А вам, мистер Гамильтон, я всё же вычту балл за то, что не выполнили урок по причине отсутствия у вас волшебной палочки!

— Зачем она мне?! — Зевс тоже начал злиться. — У меня же лапы!

— Ну и чем вы собирались колдовать на моем уроке? — зло рявкнула Минерва.

— Да на-те вам! — взревел Зевс и, коротко размахнувшись, вонзил когти в парту. Миг, и все спички на всех партах превратились в стальные остроотточенные иглы.