Однажды придёт отец... (джен)

Рейсовый автобус номер сто двенадцать подошел полупустым, так что Северус с ребятами устроились вполне комфортно, пристроив в ногах чемоданы и переноски с собачками. Минут пять-десять ехали по городу, попутно подбирая-высаживая пассажиров, и к выезду из города автобус ехал полным. Далее минут двадцать за окнами была кромешная тьма, затем появился и промелькнул мимо небольшой городок с одной остановкой, потом стройный икарус прогрохотал по мосту, пересекая невидимую во мраке реку, Гарри видел при свете габаритных огней, как совсем рядом с бортом автобуса мелькают перила моста. Ещё сорок минут езды, и вдали показались далекие огни.

— Ярега! Папа, Ярега! — обрадованно крикнул Алёшка, приникая к морозному окну. Отец лишь молча кивнул. Пятнадцать минут спустя автобус неспешно прокатил по дорогам поселка к конечной остановке, высаживая тут-там усталых пассажиров. Вот, наконец, и последняя, ободранная и какая-то ощипанная, остановка, она железная, с деревянной щербатой крышей, в перилах, покрытых облупившейся зеленой краской, отсутствует несколько прутьев. Остановка освещена одиноким фонарем, его тусклого желтого света едва хватает на то, чтобы увидеть, как от них во тьму убегает узкая тропка, проторенная в глубоких сугробах. По ней, вслед за последними пассажирами, и двинулись наши невольные гости из Англии. Северус и Дерек волокли чемоданы, Гарри и Дадли тащили собак, Пенни несла сумку с мелочами. Алёшиному папе можно было посочувствовать: несколько часов кряду он честно и неутомимо пер свои два чемодана…

Зато от остановки до дома оказалось недалеко, буквально пара шагов. Белая пятиэтажка в девять подъездов, квартира Легостаевых оказалась в четвертом, на третьем этаже. На простой дерматиновой двери сверкала латунная табличка «35».

Алёша нетерпеливо и радостно забарабанил в дверь, оглашая лестничную площадку счастливыми воплями. И едва та открылась, исчез в недрах квартиры с громким:

— Мама! Ура-а-а, я дома!

Гарри поежился, ему казалось несколько странным так громко кричать ночью, ведь совсем рядом живут соседи, вот в квартире напротив, например, на лестничных площадках этого дома их было почему-то по две.

— Ну, проходите же, — буркнул сзади отец Алёши. Четверо ребят, высокий профессор и хозяин квартиры с горами чемоданов и двумя петбоксами заняли собой всю маленькую прихожую, Алёша и его мама были практически отжаты к противоположной от двери стене. Алёшина мама удивленно моргала на толпу чужого люда, которая ни с того ни с сего вперлась в дом вместо одного ожидаемого и горячо любимого мужа.

Услышав тиканье, Гарри задрал голову на звук часов — круглый коричневый циферблат, обрамленный римскими цифрами — судя по положению стрелок, часы показывали всего лишь половину шестого вечера. Полностью офигев, Гарри бросил взгляд сквозь открытую дверь кухни на не полностью занавешенное окно — и с чего такая темень?! Продолжая недоумевать, Гарри принялся раздеваться, следуя примеру Алёши и его отца, потом их всех пригласили в ванную — помыть руки и лица с дороги. Ох, какое же это было чудо-облегчение — подставить окоченевшие руки под горячую струйку воды, текущую из крана. Кстати, кран был один, Гарри, как тот барашек, уставился на одинокий кран, из которого текла теплая водичка, это ж надо, какое волшебство! Белые пластмассовые рукоятки были увенчаны красной и синей кнопочками, значение которых Гарри моментально понял — горячая и холодная вода в России каким-то чудом подавалась по одному крану, а не как в Англии — из двух. Так и не разгадав этот секрет, Гарри вытерся толстым махровым полотенцем и покинул ванную.

Гостей собрали на кухне, вокруг накрытого стола, на котором их поджидали глубокие тарелки с каким-то густым багрово-красным супом, в него хозяйка зачем-то бухнула ложку сметаны. Стараясь удержать на лице улыбку и не скривиться от отвращения, Гарри сел к своей тарелке, тоскливо взирая на это безобразие — фуй… сметану в жирный суп…

Но, видя, с каким аппетитом ест Алёшка, Гарри заколебался, взял ломоть странного коричневого хлеба с черной горелой коркой и поднял ложку. Что ж, претензии к русскому борщу у него пропали после первого же глотка — красный суп оказался вполне съедобным, кисленький и сытный. Всё в нем имело кисло-соленый вкус: и картошка, и капуста с морковкой, и сам бульон с говядиной, и кубики какого-то овоща, розового и сладкого. Он приятной теплой тяжестью осел в желудке, нагоняя сон, Гарри отогрелся, разомлел и с полусонной благодушностью смотрел, как тот же борщ из мисок на полу едят собаки. Бейли, довольно ворча и громко чавкая, лакал бульон, Терри же, напротив, брезгливо копался в содержимом, выуживая мясные волоконца и отодвигая на край миски вареные овощи, в результате чего остался голодным, потому что Бейли, проглотив свою порцию, без церемоний оттер пекинеса плечом и в момент подъел всё подчистую.

Чай пили с бутербродами и печеньем «Юбилейное». За чаем и попытались поговорить, но, ясен пень, ничего не вышло: ни гости, ни хозяева инязы в школе не проходили, умели говорить только на своем родном наречии. Правда, Лёшка вроде как придумал выход из ситуации, выскочил раздетым на лестничную площадку и спустился на этаж за соседкой из тридцать третьей квартиры, привел. Девочка лет четырнадцати и ростом метр семьдесят вошла, по-журавлиному переставляя ноги, хоть и высокая, но сутулая, с огромным носом меж маленьких подслеповатых глазок.

Аля Ганина стала их переводчиком, по-английски она худо-бедно, но могла объясниться. Теперь-то гости и хозяева смогли познакомиться по полной и выяснить цели приезда. Узнав о медведях с балалайками, Геннадий Михайлович ударился в веселую истерику — хохотал долго и честно, заливался слезами и хлопал себя по коленям. Алька ржала, как пони, хрипло и заливисто. Лёшка, хихикая, принес с зеркала из прихожей фарфоровую статуэтку, изображавшую всё того же пресловутого белого мишу в крестьянской косоворотке с балалаечкой в лапах, у последней был отколот гриф, но медведь-балалаечник всё равно выглядел молодецки, он лихо жарил-наяривал по струнам, притопывая ногой в такт музыке.

Короче, наивному иностранному мальчику по имени Гарри объяснили, что в данное время медведи, играющие на музыкальных инструментах, остались лишь в фольклорном и изобразительном искусстве: в лубочных и глиняных изделиях, в дереве и фаянсе, на страницах детских книжек сказок, как волшебники, принцессы и драконы, к примеру. При последнем пояснении Гарри смутился, вспомнив свои собственные умозаключения о Санта Клаусах, странствующих по каминам с мешком подарков.

После ужина детей пригласили в зал поиграть в настольные игры — у них, как правило, нет национальности, и кубики с фишками к ним выглядят международными близнецами. Потом, когда подлое время с трудом доползло до девяти, было решено лечь спать, всё равно ночь и делать нечего… Для Северуса разложили диван тут же в зале, застелили свежим бельем, выдали пижамы ему и Гарри с Дереком, которому поставили кушетку, Пенни и Дадли устроили в комнате Алёшки, у него были кровать и кресло-диван. Геннадий с женой Еленой ушли к себе.

Северус расслабленно вытянулся под толстым одеялом, Гарри уютно зарылся ему под бок и, полежав немного, тихо шепнул:

— А всё-таки нас встретили, да, папа?

— Да, Гарри… — Северус негромко усмехнулся в оранжевый полумрак, обеспеченный светильничком-ночничком. Он тоже чувствовал некую благодарность к семье Легостаевых, не прошедших мимо растерявшихся и потерянных иностранцев. И всего лишь потому, что мальчишки твердо решили подружиться. Ну, так или иначе, а сон их вскоре сморил, бурливший ранее в крови горячий адреналин к ночи, в более спокойной обстановке, резко пошел на спад, оглушая их сонной одурью, звоном в ушах и гудением в ногах.

Разбудили их голоса, прохлада и странная морозная свежесть. Разговаривали Алёша и его мама, прохладой веяло от открытого балкона, а морозной свежестью тянуло от…

Палатки? Гарри сел, яростно протирая глаза, стремясь проснуться и убедиться, что это не сон: посреди большой комнаты стояла палатка, от которой ощутимо несло морозом, как от распахнутой двери морозильной камеры холодильника. Из палатки выглянул Алёшка, увидел проснувшегося Гарри, засмеялся и крикнул:

— Гарька, скорей иди сюда, пока она не оттаяла и стоит!

Ну, призыв Гарри понял, спрыгнув с дивана, он юркнул к другу, сел, посмотрел и понял — палатка была из промороженной простыни, сложенной пополам. Однако ничего себе холодрынь снаружи, белье колом стоит! Белая палатка, загадочная и вкусно пахнущая морозной свежестью, впрочем, недолго простояла, уже через несколько минут она начала оседать и оплывать, пока не шлепнулась на головы мальчишек тяжелой и холодной мокрой тряпкой. Комната огласилась испуганными воплями и визгом. Верещал Гарри, Лёшка хохотал, перебирая складки материи, чтобы выбраться. Из средней комнаты пришла Пенни, привлеченная шумом, за ней, кутаясь в одеяло, притопал Дадли. Увидели Гарри и Лёшку, барахтающихся на ковре среди складок белых тряпок, подивились и спросили, а что это тут такое делают?

С балкона с грохотом приползла вторая палатка, подталкиваемой Еленой. Поставив ее на место растаявшей, она подобрала простынь и весело, приглашающе глянула на Северуса, тот встал и пошел в ванную отжимать белье и приводить себя в порядок. Пенни и Дадли залезли в палатку к Гарри и Лёшке, решив тоже приобщиться к местным традициям. С кушетки тихо похохатывал Дерек, наблюдая, как тает и валится на ребят новая простынь.

Кроме неё, с балкона были принесены колготки и штаны со свитерами, и, глядя, как стоят брюки, дети развеселились вовсю и окончательно проснулись.

Завтрак состоял из манной каши, которую Лёшка придирчиво проверил на комочки и пенки, к счастью, их не оказалось, и ему не пришлось позориться перед гостями и давиться невкусной манкой. После каши последовал молочный суп с лапшой, и… и с пенкой, боже мой, мама, там пенка, фе…

Гостей пенка, однако, не испугала, они с интересом и большим удовольствием попробовали новое блюдо вприкуску с черным хлебом.

После завтрака Лёшка позвал ребят гулять. Оделись, вышли на крыльцо и осмотрелись: первое, что бросилось в глаза — сугробы… нет, не так, СУГРОБЫ: подъезд с обеих сторон по самые окна первого этажа завален снегом, впереди — неширокая однополосная дорога, и горы вдоль неё, горы отваленного и слежавшегося снега. Что-то Швейцария побледнела по сравнению с Сибирью, вот где снега много, по-настоящему много.

Лёшка махнул рукой, сбежал с крыльца, пересек дорогу и ринулся на штурм горы. Гарри, Дадли, Пенни и Дерек последовали за ним, ведя на поводках опешивших псов. Цепляясь за уступы и склоны, взобрались на вершину и увидели цель их восхождения — широкий двор. Спустились-скатились в него и окунулись в счастье, в пушистый, совершенно невероятный снежок. Спустили с поводков собачек. Терри растерянно затрясся-задрожал, подозрительно нюхая белое… что-то, несколько раз он его лизнул, распробовал и скорчил недоуменную рожицу — не понял шутки юмора, это ж вода…

А Бейли… Бейли ошалел, потрясенно взвизгнув, понесся кругами, превратившись в летящий снаряд, тараном врезался в Гарри и, опрокинув того, понесся дальше, сделав круг, снова сшиб Гарри с ног, а когда тот попытался встать, сбил его опять, уже нарочно. Очевидно, найдя это забавным, Бейли дотошно и аккуратно посшибал с ног остальных и долго развлекался, нарезая круги и бросаясь к каждому, кто пробовал подняться. Фыркая и звонко взлаивая, белоснежный и маленький, почти невидимый на белом поле, лишь горят азартом черные точки глаз, Бейли, впервые увидевший снег, наскакивал на ребят и раз за разом опрокидывал их, счастливый насквозь, от носа до хвоста.

Гарри был поражен, такого Бейли он не знал, даже представить не мог, что пёс может стать таким чокнутым. Тем временем во двор стеклись прочие дети, жильцы этого дома, посмеялись над незнакомым пёсиком и занялись постройкой снежной крепости с горкой. Гарри с Дадли, Дереком и Пенни включились в забаву, незаметно вливаясь в коллектив русских Манек, Ванек, Санек и Наташек.

Северус, видя, чем заняты дети, со спокойной совестью съездил с Геннадием в Ухту за своими, потому что Генка Легостаев сумел договориться с соседями из тридцать первой квартиры, что те пустят на постой его гостей из Англии. Таким образом, нашу группу поделили по двум квартирам, Дурсли и Пенны с Лизой вселились к Бессоновым, у которых были две дочки, Соня и Настя. Узнав про девочек, Пенни запросилась к ним и к своим родителям, просьбе девочки уступили, и на третий этаж «переехала» Лиза, к своему сыну.

Их досуг старались разнообразить, устроили для них лыжную прогулку в лес, на сей экстрим не согласился только Вернон, наотрез отказавшись вставать на эти хлипкие щепочки…

И вот такая картинка: белый, тихо дремлющий снежный лес, утонувший в пуховой перине. Деревья словно оделись в толстые шубы, елки, похожие на холмики, березки и осинки стояли, как на выставке кружевоплетения, ажурные и легкие… Остроглазая сорока, сидящая на вершине ели, озорно сверкая глазками, наблюдает за вереницей странных двуногих. Она спокойна — причин для паники нет, в руках людей простые лыжные палки, ружей нет, правда, есть собаки, но не охотничьи лайки-гончие. Просто безвредные гуляки. Убедившись в безопасности, сорока срывается с ели и, ехидно свистнув, улетает по своим делам.

Идти на лыжах очень сложно с непривычки, но Гарри не ноет, ему интересна прогулка по зимнему русскому лесу, и он старательно скользит на лыжах по колее следом за Алёшей, а позади него, за спиной, надсадно пыхтит Дадли. Их шумное дыхание вырывалось изо ртов густыми облаками, оседая инеем на шарфах и воротниках, и, словно этого было недостаточно, наших лыжников за нос и щеки страстно кусал-царапал развеселившийся мороз. Временами Геннадий останавливался, давая передышку друзьям, и мимоходом бросал короткие фразы, указывая концом палки на следы:

— Тут заяц проскакал…

Или:

— А вон лиса строчку оставила…

Пару километров вглубь леса и час перегона спустя гид знакомит их со следами волка и клеста. Гарри с опаской смотрит на огромный след в половину мужской ладони и до ужаса похожий на след собаки породы дог. Но догу нечего делать в дикой тайге, и приходится верить, что это действительно волчий след. Клест оказался птицей, остающейся на зимовку, его след был усеян шелухой распотрошенных кедровых шишек.

Но главный сюрприз поджидал Гарри в конце декабря.

Русский Новый год. Уж чего-чего, а этого Гарри не ожидал, для него-то Рождество давно прошло, ещё в Литтл Уингинге, двадцать пятого декабря. С традиционным печеным гусем и рождественским гимном в сочельник в церкви, где Гарри и Дадли пели в хоре со всеми детьми городка. С обычными милыми подарками от тёти Петуньи, дяди Вернона и папы. Казалось бы, праздники прошли, и чудес больше не будет, а вот поди ж ты, в России праздники только начинаются!

Лёшка, полюбовавшись на офигевшее лицо Гарьки, похихикал и с помощью Альки ввел его в курс дела. Оказалось, что праздники действительно только начинаются: помимо Нового года, седьмого января будет Рождество, а четырнадцатого января у них пройдет Старый Новый год! Вот этого издевательства бедный английский мозг не выдержал и вскипел, пытаясь соединить в голове несоединимое: Old New Year.

Но как бы там ни было, а Новый год встретили с почестями. В углу зала встала невысокая разлапистая елочка, тощенькая и хлипенькая, украшенная стеклянными игрушками, мишурой и дождиком. По всей квартире разнесся упоительный аромат мандаринов и апельсинов вперемешку с хвоей и смолой. Стоявший в углу за диваном стол вынесли и, поставив перед диваном, как-то хитро раздвинули, квадратный стол стал длинным, во всю комнату. Его уставили салатами: оливье, крабовый, винегрет, ещё какие-то… тортик, лимонад «Буратино» в запотевших бутылках, водочка для взрослых и советское шампанское, картошка отварная с маслом и укропом, куриные окорочка и крылышки, жареные и копченые, горлышки, которые тоже оказались съедобными.

Гарри даже удивился и спросил, а есть ли в курице хоть что-то несъедобное? Лёшка наморщил лоб, подумал и, засмеявшись, крикнул:

— Перья!

И поклялся, что отныне это у них будет коронной шуткой для будущих гостей.

Холодец, заливная рыба и желе. Ну, если с последним англичане были знакомы, заливная рыба была более-менее понятна, но холодец… он же студень или зельц по-австрийски… Это жутковатое блюдо ввело их в ступор. Тем более, что они видели весь процесс готовки: сперва пять часов в огромном чугунном котле отваривались свиные копыта, поросячья голова, вся как есть, с языком, ушами и пятачком, пара свиных хвостов и куриные лапы. Потом всю эту уваренную в однородную массу мясную кашу тщательно перебирали все члены семьи, выбирая из неё кости. Гарри поневоле ознакомился с подробной свиной анатомией, наизусть заучив все фаланги поросячьих и куриных пальцев, хрящи с жилами и сухожилиями напрочь и бесследно уварились в желе, никакой желатин не понадобился, как для десертного желе и заливной рыбы. Мясные волокна поровну распределили по емкостям, равномерно залили бульоном и вынесли на ночь на балкон.

Как ни страшновато было пробовать бульонное желе, но пришлось — не обижать же хозяев?! Толстую пластинку застывшего белого жира на поверхности холодца аккуратно удалили, порезали и разложили на тарелки неожиданно приятного золотистого цвета кирпичики, украшенные сверху пучочками укропчика и петрушечки…

М-м-ммм… можно без комментариев?

Кстати, свиные кости все отдали Бейли, пёс проглотил их во мгновение ока, а его луженый желудок воистину оказался гиеньим, без труда и безо всякого вреда для собачьего организма всё переварив.

Обращение Президента к россиянам, бой курантов на кремлевских часах, выстрел-хлопок вылетевшей пробки из шампанской бутылки, подсчет «бом-бомов» и-и-и… Новый год! Крики радости, звон бокалов и стаканов и стопроцентное понимание того, что именно сейчас настал девяносто второй год.

Потом в час ночи вышли на площадь к поселковой елке, она высокая, почти тридцать метров, густо-зеленая красавица, окруженная огромной толпой народа и двумя высоченными горками, с них с визгом и восторгом скатывается детвора. Салют простенький, без изысков, но такой важный и значительный для жителей маленького шахтерского поселка.

Этот праздник Гарри и его друзья и родственники никогда не забудут. И пусть он не увидел медведей с балалайками, то немного и потерял в принципе, эка важность — медведи, зато он другое нашел, по-настоящему ценное — дружбу русских людей. Замечательных и удивительных, подаривших им новые вкусы, знания и русскую зиму с морозами и снегом. Словно в тон празднику, он выпал на площади, крупный, пушистый и какой-то очень веселый, посыпался вдруг из безмолвной черной бездны, ажурный, легкий и кружащий, пляшущий свой особенный небесный танец под неумолчную космическую мелодию тишины.

Гарри поймал их на рукавичку и замер в восхищении, глядя на волшебный и неповторимый узор сказочных снежинок. Они долго и загадочно блестели прекрасными гранями на его ладони, не спеша таять и радуя мальчика ещё одним чудом сибирской таинственной земли.

Седьмого января не стали дожидаться, пора было ехать домой и лучше пораньше, на случай непредвиденных ситуаций. Снова Ухта и заснеженный аэродром, снова стоит на поле длиннокрылая стальная птица с красной надписью по борту «Аэрофлот». Салон его — попроще, собачки на поводках, и нести в руках пустые переноски легче во много раз. Страх разгона и взлета здесь заглушается… едой. Пассажиру давали холодный кусок нежующейся суповой курицы, завернутый в пленку, которая шуршала, но категорически не желала разворачиваться. После победы над курицей начиналась новая развлекаловка: попробуй разорви упаковки с солью и перцем. Всё это знатно отвлекало, и бояться было попросту некогда, люди спешили заесть стресс.

Гарри не боялся полета, и курица ему не пригодилась, он сидел, гладил лежащего на его коленях Терри и думал о подарках, преподнесенных Алёшкой и друзьями-соседями Легостаевых. Лёшка подарил ему рисунок на альбомном листе: два тонкошеих пацана держатся за руки, у ног белый червячок Бейли и лохматая клякса — Терри. И надпись: «Английскому другу Гарри от Алексея». Елена Сергеевна, мама Алёши, подарила медведя, того самого, белого, с балалайкой. Настя и Соня Бессоновы подарили Гарри свои глиняные поделки — гжельские и дымковские фигурки трехногих лошадей и жирафов, причудливо раскрашенных индюков и баб с ведрами. Русские сувениры, которые Гарри никогда не продаст. Алька Ганина, их смешная и неумелая переводчица, с важным видом презентовала всем плетенные из цветной мягкой проволоки и бисера фенечки с хитрым замысловатым узором. Милые и чудесные, настоящие подарочки от всего сердца.

Северус пристально посмотрел на сына, тот поднял голову и вопросительно глянул в ответ.

— Сынок, я тебя очень прошу, следующие рождественские праздники давай будем проводить где-нибудь поближе к Англии, а? Ещё одну русскую зиму я не перенесу.

Услышав сие, Гарри нахмурился.

— Странно, пап, мне показалось, что тебе понравилось.

— О, не сомневайся, мне понравилось. Тем более, что нам так повезло встретить хороших людей, но так везти всегда не может. Так что сам посуди, Гарри, что было бы с нами в чужой стране, не встреться нам такой вот Лёшка Легостаев со своим терпеливым отцом.

Гарри послушно покивал, но остался при своем мнении: что страшного может случиться с волшебником, который способен в один момент переместиться на любое расстояние и в любую точку мира? Главное, придумать заклинание, снимающее препятствие в виде языкового барьера, а там и все люди станут братьями, говорящими на одном языке.

Огромное кучевое облако за стеклом иллюминатора привлекло внимание Гарри, и он всмотрелся в него. Медведь. Большой и пушистый белый медведь сидел на деревянной лавочке и весело жарил-наяривал на струнах треугольной гитары — балалайке. Почувствовав взгляд Гарри, медведь посмотрел вниз, на малюсенький самолетик среди облачного океана, и, наверное, как-то увидел его в ряду круглых окошек, потому что вдруг поднял гигантскую лапу в широком рукаве косоворотки и помахал вслед, смешливо подмигивая ошарашенному мальчику.