Рики-Тики-Тави. Часть вторая (джен)

Роуз в каком-то непонятном смятении подошла к кабинету. Казалось, конверт неприятно обжигал ей руки. Роуз передернула плечами, стараясь сохранить относительное спокойствие. Не то чтобы ей это удавалось — она не могла назвать чтение дневника психопатки приятным занятием. К тому же, эти записи не проливали света на вопросы, мучающие Роуз. Если в семидесятых Беллатрикс упоминала о соитии с Лордом — как о величайшей чести, разумеется, — то в записях девяностых об этом не было ни слова. Только о возобновлении беременности. Роуз очень хотелось верить, что в воспоминаниях будет что-то стоящее. Где-то в глубине души Роуз надеялась, что найдёт там хоть что-то человеческое в Беллатрикс. Сама того не осознавая, она цеплялась за эту надежду, как утопающий за соломинку.

В родительском кабинете было пусто. Пробило пять часов дня — видимо, родители пили чай в одной из садовых беседок. Уж лучше бы она проводила время с ними, подумала Роуз с досадой на себя. Подошла к шкафу, где нынче стоял омут памяти. Внимательно рассмотрела бумажные упаковки колб — на них маминым почерком были указаны номера. Роуз вылила первое воспоминание в омут. Глубоко вздохнув, склонилась над каменной чашей. Воспоминания так же, как и записи, были хаотичными, казались перемешанными или сдвинутыми во времени. Мелькали сцены с Лордом, с какими-то братьями — они были похожи друг на друга, и Роуз предположила, что это были братья Лестранжи. Наконец круговорот прекратился и появилась какая-то комната, вся в зелено-серебристых тонах. То, что увидела Роуз дальше, напоминало один из ночных кошмаров её детства — мужчина, отдаленно напоминавший чудовище из девяностых, на змеином языке читал заклинания. Его палочка была направлена на живот Беллатрикс, еще молодой и красивой, лежащей на кровати. Она смотрела на него с благоговением и пыталась повторять. Роуз прекрасно понимала шипение — там были короткие приказы про время и его остановку! По его лицу тёк пот, казалось, эта ворожба даётся ему с трудом. С раздражённым вздохом он опустил палочку и мощным заклинанием разрушил тумбочку.

— Мой повелитель? — встревоженно спросила Беллатрикс, накручивая на палец кудрявую прядь. Она чарующе улыбнулась.

— Надо будет повторить позже, Белла, — отозвался Лорд, — ты уверена, что беременна?

— Да, мой господин, — Беллатрикс коснулась живота, — там ваше дитя.

Воспоминание закончилось. Роуз чисто механически собрала его обратно и вылила в омут второе.

Во втором снова была та же комната. Полностью обнаженная Беллатрикс лежала на кровати, пока Лорд, в отличие от неё, одетый, рисовал кровью, которую брал из собственного распоротого предплечья, у неё на животе. После каждого иероглифа он повторял на парселтанге слова про якорь, про тело и душу. Наконец он закончил, довольно усмехаясь. Потом он протянул Белле прозрачный сосуд с зеленоватой жидкостью — пахло полынью, солью и лягушачьими потрохами. Роуз перекосило от отвращения. Как только Белла выпила содержимое сосуда, её резко скрутило судорогой, и воспоминание оборвалось. Дрожащими руками Роуз вылила третье — и последнее.

Сначала был неприятный, вязкий сероватый туман, сквозь который смутно доносились голоса. Потом картина сменилась: Лорд, все ещё не полностью потерявший человеческий облик, и Беллатрикс, сидящая перед ним на коленях. Он гладил её по голове и с интонациями, с которыми Роуз говорила с Аидом, рассказывал, что остановил время для репродуктивных органов. Лорд задумчиво говорил о том, что этот опыт должен помочь с поиском путей к бессмертию. Роуз передёрнуло от отвращения. Потом Лорд произнес короткое:

— Жаль, об этом пока не узнают, — и направил палочку на голову Беллы, внимавшей каждому его слову. После этого воспоминание вновь заволокло туманом.

Роуз сидела около омута памяти, обхватив голову руками. Она была зачата в семидесятых! Лорд сумел все-таки остановить время! Беллатрикс проходила беременной около двадцати лет! От этого всего можно было сойти с ума.

Минуты текли, а Роуз не меняла позы, все силясь осознать происходящее.В таком положении её нашел Драко.

— Розмари? — окликнул он сестру. Роуз подняла на него усталые глаза. Её переполняло чувство болезненной несправедливости — ну почему она не могла родиться у Нарциссы Малфой? Просмотр воспоминаний прояснил некоторые чисто технические детали, но почему ей было так больно? Угрожающе зазвенела стекольная рама, раздался треск.

— Розмари, — Драко присел с ней рядом, схватил за локти и резким рывком поднял. Встряхнув за плечи, он потащил её куда-то из кабинета. Она шла, механически переставляя ноги, как марионетка; даже не удивилась, когда Драко привёл её в музыкальную комнату и усадил за пианино. Он поставил её руки в позицию и приманил какие-то ноты.

— Играй. — коротко сказал он. — Играй, Роуз.

Она неуверенно нажала на клавишу. Медленно заиграла. Это был "Ноктюрн" Шопена, когда-то с таким трудом разученный ею. Роуз играла и даже не замечала слёз, катящихся по её щекам. Не замечала стеклянных фигур, вальсирующих по комнате. Просто играла, вкладывая всю свою боль в мелодию. Когда затихли последние ноты, Драко тронул её за плечо.

— Роуз, это всего лишь прошлое.

— Но это моё прошлое, Драко, — Роуз покачала головой. — Я была создана для того, чтобы стать телом для чудовища.

— Но это не сбылось, — он пожал плечами. — Не случилось. Ты — Роуз Малфой, а не кто-то там ещё.

— Моя кровь не такая уж и чистая, — горько улыбнулась Роуз.

— Приехали, — фыркнул Драко, — моя тоже, как выясняется. Люциус Малфой первый, между прочим, сватался к королеве. Роуз, когда ты грустила по Кевину, ты мне нравилась больше. Соберись. Ты знаешь, что у магглов есть специальная штука, чтобы запускать сердце? А я теперь знаю. Как и то, с какой скоростью летают маггловские сверхзвуковые самолеты. И как изготовить бомбу без магии. Спасибо Рику, который полночи мне рассказывал это по зеркалу.

— А он об этом откуда знает? — оторопела Роуз от такой резкой смены темы.

— А у них с Алом новый друг с Рейвенкло. Магглокровка, увлекающийся естественными науками, — Драко потешно развел руками, — Теперь надеюсь, что эти трое не взорвут поместье летом, проверяя свои возможности.

— Кстати, дефибрилляторы не всегда запускают сердце — мне Мэрайя говорила, — Роуз вспомнила о подруге и улыбнулась, — там должен быть определенный диагноз. Мы с ней тогда обсуждали, нельзя ли придумать магический аналог и использовать сразу после Авады Кедавры.

— Нельзя, — тихо вздохнул Драко. — Авада Кедавра не просто останавливает сердце, она ещё убивает мозг. И самое непоправимое — вышибает душу из тела. У меня есть несколько занимательных трактатов, если тебе интересно. Пойдем, почитаешь.

Следующие несколько недель Роуз в основном читала манускрипты Драко, периодически делая записи о ритуале Лорда со временем, опираясь на собственную память. Ей было жаль, что в воспоминаниях Беллатрикс не сохранилось полного ритуала, но ещё раз посмотреть это трижды проклятые воспоминания у неё не получалось. А разговаривать по этому поводу с портретом Роуз не собиралась. Один лишь раз она подошла к той комнате, рассматривая платья и спящий портрет. Она пыталась отыскать в себе сходство с родственницей — его почти не было. Роуз была похожа на Беллатрикс не более, чем Нарцисса на своих сестёр. Это мысль не то чтобы полностью успокоила Роуз, но всё же принесла немалое облегчение. Периодически Роуз вытаскивали гулять мама с Драко — отец где-то пропадал целыми днями. А когда появлялся — заставлял всех, даже Рию, похищая ту с работы, тренироваться в боях. Это было странно, но, с другой стороны, позволяло сбросить пар.

Когда настал день выхода Роуз в лабораторию, она почти не волновалась. Дядя Грегори прекрасно знал об её происхождении, причём больше её самой, а остальных эта информация явно не касалась. И все-таки, как бы внутренне ни хорохорилась, она все ещё не могла прийти в себя, с ужасом подмечая малейшие намеки на сходство с Лордом и Беллатрикс. У Роуз язык не поворачивался называть их биологическими родителями — к ним это слово вообще было неприменимо!

Дядя Грегори поразил её куда больше в первый же рабочий день, когда вручил ей тонкую брошюру.

— Это биография Тома Марволо Ридлла, почитаешь на досуге. Жду тебя на осмотр пациентов. Там аврора-практиканта привели, умудрился попасть под проклятие при задержании ворья, недотёпа.

У Роуз ёкнуло сердце — только бы не Кевин. Несмотря на все, что было, Роуз, наверное, все ещё любила Кевина, понимая, что они вряд ли будут вместе. С каждым часом, с каждым днём стена между ними становилась всё более непреодолимой.

Увидев пациента, Роуз почувствовала облегчение — это был не Кевин, и проклятие было несерьезным — колики и иголки на тыльной стороне ладони. Мадам Помфри бы легко с таким справилась. Оценив обстановку, дядя Грегори ушёл к тяжелому пациенту, которого привезли сразу после этого аврора. Роуз же под присмотром Чарли занималась пациентом — тот ещё и краснел, когда Роуз его осматривала.

— Ну, что же, доблестный представитель доблестного Аврората спасён, — довольно прокомментировал Чарли, когда Роуз закончила.

— Да какой доблестный, — несчастно вздохнул парнишка, — нам помогла профессор Корабелл.

— Профессор Корабелл? — удивилась Роуз, протирая руки. — А она-то что там делала?

— А она и была пострадавшей. Попытка уличного ограбления, — рассмеялся паренёк, приободряясь, — она тех двух воришек скрутила и вызвала нас. Ну, я зачем-то наклонился, а он в меня какой-то пакостью пульнул. Меня напарник в Мунго и отправил, пока он сам вместе с профессором ворюг в участок доставляли.

— Да вредилками из Уизли он в вас пульнул, — фыркнул Чарли. — Кстати, за вами пришёл напарник.

— Солсберри, ты живой? — Кевин без стука вошел в смотровую палату. Увидев Роуз, он изменился в лице:

— Солсберри, выйди, пожалуйста!

Солсберри с удивлением посмотрел на своего напарника, но вышел. Чарли с сомнением посмотрел на них обоих, но тоже вышел, ободряюще подмигнув Роуз.

— Здравствуй, Роуз, — проговорил Кевин, — Как ты?

— Я — хорошо, — вежливо ответила Роуз, скрывая участившееся сердцебиение.

— Поздравляю с получением диплома, — он грустно улыбнулся.

— И я тебя, — откликнулась Роуз, мечтая, чтобы он ушёл. Она не была готова к встрече с ним, не была готова вот так стоять рядом и беседовать о ничего не значащих вещах.

— Роуз, я люблю тебя, — Кевин подошёл ближе.

— Я тебя тоже, Кевин, — тяжело вздохнула она. — Только вот это почти ничего не меняет. Извини, мне надо работать.

— Давай поговорим. Прошу тебя, Роуз, я многое понял! — он заглянул ей в глаза.

— Хорошо, — Роуз с трудом удерживалась, чтобы не прикусить губу до крови, — давай поговорим.

— Когда ты можешь? Сегодня у меня ночное дежурство, но, может, завтра днём? — обрадованно спросил Кевин, осторожно проводя по щеке Роуз. Она покачала головой, сдерживая нахлынувшую нежность:

— Завтра вечером.

— Хорошо, — вздохнул Кевин, — береги себя, пожалуйста.

— И ты, — тихо отозвалась Роуз. Он вышел, а она принялась надиктовывать прытко-пишущему перу историю болезни этого недотёпы Солсберри.

Когда Роуз вернулась домой, она нашла родителей в одной из гостиных. К удивлению Роуз, они были не одни. Вместе с ними за кофейным столиком сидел худой, но широкоплечий мужчина, с коротко подстриженными седыми волосами. Мантия свободно висела на нём, а лицо было измождённым. Годы Азкабана не слишком сильно изменили Рудольфуса Лестранжа, человека из воспоминаний Беллатрикс. Мама и папа выглядели вполне гостеприимными, однако Люциус крепко сжимал трость, а Нарцисса лишь казалась расслабленной.

— Добрый вечер, — Роуз постаралась улыбнуться, нащупывая палочку в рукаве.

— Здравствуй, Дельфини, — холодно улыбнулся мужчина. — Я по-другому тебя представлял, дитя моего Господина.

Роуз хищно улыбнулась ему в ответ, чувствуя нездоровый азарт. Палочка привычно легла в руку, невербального заклинания медицинского наркоза ей хватит:

— Меня зовут Розмари, мистер Лестранж, — она постаралась скопировать интонации Лорда из воспоминаний. Родители с нечитаемым выражением лица переглянулись.

— Вот как, — протянул Лестранж, — а твоя мать назвала тебя именно Дельфини.

— Моя мать назвала меня Розмари, — Роуз села рядом с Нарциссой, — а ваша покойная супруга, мистер Лестранж, не слишком-то радовалась моему рождению.

Лестранж удивлённо вскинул брови и явно собрался что-то сказать, но Люциус элегантным движением трости поднял чайник:

— Ещё чаю, Руди, или чего покрепче?

— Роуз, — окликнула её мама негромко, но тоном, не позволявшим с ней спорить, — тебя искала Рия, у неё к тебе было неотложное дело.

— Хорошего дня, мистер Лестранж, — Роуз вышла из комнаты, ощущая в себе закипающую ярость. Мама только что просто выставила её! Вместо того, чтобы пойти и искать Рию — она вообще дома? — Роуз прокралась в соседнюю комнату и достала из сумки подарок Тедди — удлинители ушей. Подслушивать, конечно, плохо, но что Роуз оставалось делать?

— Рудольфус, моя дочь устала после работы, — с какими-то незнакомыми интонациями проговорила Нарцисса, — она не готова сейчас слушать о пророчестве и Тёмном Лорде.

— Это не твоя дочь, — судя по голосу, Рудольфус Лестранж усмехнулся. — Это дочь Господина и Беллы.

— Моя дочь, — повторила мама, — не готова сейчас к разговорам, Рудольфус. Она живёт нормальной жизнью, и не надо портить её прошлым. Война закончилась.

— Закончилась? — голос Рудольфуса прозвучал яростно, — Мой брат умер двадцать лет назад из-за собственной слабости. Моего господина уничтожил сопляк. Мою жену убила предательница крови, Нарцисса, твою сестру, между прочим! Я двадцать лет провел в Азкабане! А вы, как всегда, откупились!

— Они мертвы, а мы живы, — глухо ответила мама, — Рудольфус.

— Я так смотрю, за последние двадцать лет ты подзабыла, что ты Блэк! — тихо произнес гость. Но от этого тихого голоса у Роуз побежали мурашки. — Как думаешь, сколько девочка продержалась бы против Беллы, а, Цисси?

— Беллатрикс умерла, — спокойно ответила Нарцисса. — Двадцать лет назад. Рабастан же предпочёл умереть, но не воевать с детьми.

— Рабастан, — протянул гость с непонятной интонацией, — да, Рабастан всегда был ведомым, и его единственным самостоятельным решением было самоубийство. Ты на таких примерах воспитывала дочь нашего господина, Цисса?

— Я воспитывала свою дочь так, как считала нужным, — спокойно парировала мама. — Ещё чаю, Руди?

— Да нет. Мне уже пора, увы. Я все ещё ограничен в своих передвижениях. Был рад повидаться, Нарцисса, Люциус.

— Взаимно, — отозвалась Нарцисса, — взаимно.

— Я провожу тебя, Руди, — произнес отец.

Роуз едва успела отлепить удлинитель от стены, как в комнату вошла мама и наложила на комнату звуконепроницаемые чары.

— Что творишь, Роуз? — Нарцисса посмотрела дочери в глаза, её голос прозвучал нервно и раздражённо. — Зачем надо было нарываться с Рудольфусом Лестранжем? Это не профессор Лонгоботтом, это опасный человек!

— Но я не боюсь его, мам. Что с тобой? — у Роуз даже не было сил удивляться. Такой злой она маму ещё никогда не видела.

— Зато я теперь боюсь за тебя, — тяжело вздохнула она. — Роуз, вот теперь будь предельно осторожна. Он стал ещё опаснее, чем был!

— Но что он может сделать? — недоуменно спросила Роуз, изумлённо глядя на мать.

— Всё, что взбредёт ему в голову, — отрезала Нарцисса, опустошённо садясь в кресло, — всё, что взбредёт ему в голову.