Солнце над пропастью (гет)

Собираться решено было в башне Рэйвенкло. Просторная веранда на полпути к общей комнате словно специально была предназначена для мероприятий наподобие задуманного. Джастин взял на себя переговоры с домовиками по части легкого угощения, Дин Томас обещал принести на встречу сладости, исправно присылаемые его матерью, которые невозможно было добыть в Хогсмиде. Колин возлагал на предстоящее событие колоссальные надежды и в красках расписывал подготовительный этап своему магглу-отцу. Даже Пенелопа Кристалл, сдавшись под натиском аргументов Филлис, согласилась найти в своем расписании пару свободных минут и пообщаться с первокурсниками.

Не заинтересовалась идеей клуба магглорожденных только одна студентка.

— Я уже тысячу раз объясняла тебе, Гарри, — Гермиона сердито захлопнула книгу и отложила ее в сторону. — Это абсолютно дурацкая затея. Первокурсники должны адаптироваться к жизни волшебников, а не держаться за прошлое. Как они смогут расти и развиваться здесь, если до сих пор впадают в восторг из-за возможности бесплатно получить маггловскую шоколадку?

— Филлис считает, что этот разговор будет полезен для обеих сторон, — возразил Гарри. — Кто-то ведь должен объяснить Криви, что нельзя кидаться на людей с колдокамерой, только потому что ты читал о них в книге.

— Гарри, здесь речь об элементарном воспитании, — закатила глаза Гермиона. — Ты хоть понимаешь, на что подписываешься? Одной встречей вы точно не обойдетесь. А потом всякие слизеринцы будут показывать на нас пальцем и говорить, что из-за таких, как мы, магглов нельзя пускать в волшебный мир.

Гермиона не хотела произносить вслух то, что вертелось у нее на уме. Очевидно же, что Сакс заботит, в первую очередь, ее собственная популярность, к тому же, школа Фарли налицо. Иногда Гермионе казалось, что слизеринка готовит Сакс в качестве своей замены в управлении студенческой жизнью — теперь же, после того, как она не получила долгожданный пост старосты школы, ее мотивы стали еще более прозрачны.

— Не думай, что мне так нравится мысль выступать перед ними, — смутился Гарри. — Но некоторым из этих ребят действительно лучше держаться вместе. Учителя и старосты никак не выделяют нас среди остальных. Вспомни, как тебе было тяжело в самом начале.

Гермиона покраснела. Она ненавидела, когда ей напоминали об этих адских осенних месяцах до нападения тролля.

— Я много работала над тем, чтобы было легче, — сухо ответила она. — И Невилл мне очень помогал. Библиотека открыта для всех, да и профессора готовы отвечать на вопросы, если их, конечно, задавать.

— А по-моему, тебя просто бесит, что это Филлис все придумала, а не ты, — со свойственной ему прямолинейностью заметил Рон. — Это так же, как и с проектом. Ты не можешь просто прийти и помочь, тебе надо быть во всем главной и командовать.

Гермиона даже позеленела от злости. Иногда Рону удавалось вывести ее из себя парой ничего не значащих фраз. Подлил масла в огонь словно из ниоткуда выскочивший Колин.

— Ребята, вот вы где! — радостно завопил он. — Угадайте, что я только слышал? Говорят, на заседание клуба приедет даже леди Финч-Флетчли! Она ведь состоит в Попечительском совете школы! Мой папа с ума сойдет! Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь с ней встречусь!

Гермиона вылетела из гостиной быстрее, чем кто-то из друзей успел отпустить ехидное замечание по поводу ее реакции. Хорошенькое начало недели, ничего не скажешь. Пожалуй, пора вспомнить давно забытую практику и заниматься в библиотеке в одиночестве. По крайней мере, туда Сакс с ее непомерной активностью еще не добралась.

Леди Финч-Флетчли своим появлением умудрилась спутать все ее планы. Теперь проигнорировать собрание было невозможно: Констанс непременно обратит внимание на ее отсутствие и, чего доброго, припомнит старый долг — ведь ничто не мешает рассказать ее родителям о тролле, драконе или прогулке с Квирреллом за философским камнем даже по прошествии определенного времени. В таком случае даже профессор Дамблдор за нее не вступится. Никто не станет искать оправдания ее лжи.

Опомнившись, Гермиона обнаружила, что успела дойти до совятни. Было бы нелишним отправить еще одно письмо родителям: за лето она успела, в своем роде, снова привязаться к дому, и теперь скучала по отцу. Роберт обещал, что следующим летом они непременно отправятся в путешествие куда-нибудь в Европу, как в старые-добрые времена. Такие разговоры и совместные планы позволяли Гермионе на время забыть о пропасти, разделяющей ее с семьей, и почувствовать себя обыкновенным ребенком.

Совятня, однако, не пустовала: еще с лестницы Гермиона услышала рассерженные голоса, да так и замерла на месте — один из них принадлежал Джемме Фарли.

— Оставь в покое меня, Кэрроу, и занимайся лучше сестрами, — небрежно говорила та, явно решив не уделять Алкионе больше внимания, чем та заслуживает. — Ведь всего через год тебе придется занять место своей прелестной тетушки. Отец все равно не позволит тебе заниматься чем-либо полезным.

— Осторожнее, Фарли, — желчно проговорила Алкиона. — Ты не знаешь, где ты будешь через год. Удача — переменчивая штука, а волшебный мир так мал и так плохо приспособлен для хранения секретов...

— Мне надоели твои дешевые угрозы, — усмехнулась Джемма. — Что бы ты обо мне ни придумала, оно никогда не будет серьезно воспринято. Всем известно, что ты завистница и сплетница, да и еще и из семьи, у которой нет ни имени, ни репутации.

— Ты права, меня никто не станет слушать, — с притворным сожалением вздохнула Алкиона. — То ли дело Пенелопу Кристалл. Говорят, в этом году она закручивает гайки в отношении других старост. Дисциплина, ответственность, нравственность, в конце концов. Если у нее появится повод тебя подозревать...

— Ах, вот что ты задумала, — мягко рассмеялась Джемма. — Интригами лишить меня значка старосты. Мне жаль расстраивать тебя, Кэрроу, наверно, на разработку этого плана ушли остатки твоего крошечного мозга, но Пенелопа далеко не дура. Никто бы не выбрал ее старостой, если бы не Дамблдор с его стремлением к вечным компромиссам. Ей невыгодно со мной враждовать.

— Ты очень смелая, Фарли, пока за тобой родители, декан... — Кэрроу ехидно помолчала, — твои покровители из министерства. Знаешь, однажды я приду посмотреть, как ты справляешься без них. В тот день у тебя останется очень мало друзей. Но пока все еще не потеряно безвозвратно, в последний раз предупреждаю тебя, держись подальше от Маркуса. Да, и скажи гиенам из своей свиты, чтобы обходили меня стороной. Школьные успехи жениха Дэвис теперь ведь тоже очень зависят от Пенелопы.

— Ты угрожаешь Джоэлу? — Джемма откровенно веселилась. — Ты не в своем уме, Кэрроу. Не думай, что я кинусь на его защиту. Он большой мальчик, умеет за себя постоять.

— Очень глупо, — издевательски протянула Алкиона. — Остается только надеяться, Фарли, что оно того стоит.

Кэрроу развернулась и направилась к выходу, громко цокая каблуками. Гермиона метнулась в глубокую нишу в стене, которую заприметила уже давно, и затаила дыхание. Алкиона прошла совсем рядом, оставляя за собой шлейф запаха дешевой туалетной воды.

Выждав положенные пять минут, Гермиона поднялась в совятню. Джемма все еще стояла там, держась обеими руками за вольер с совами. Появления девочки она, как будто, не заметила.

— Что ей известно? — бормотала она себе под нос. — Нет, ерунда. Не может быть. Знала только она...

Гермиона откашлялась, не желая услышать больше, чем было бы разумно. Фарли резко выпрямилась и снова стала похожа на себя: ироничная, уверенная и знающая себе цену.

— Грейнджер? Давно я тебя не видела.

— Фарли, — Гермиона старалась говорить ровно и безразлично. Они ведь не были подругами. С чего бы такой, как Джемма, быть с ней любезной?

— Пришла отправить письмо? — недобро прищурилась Фарли. — Вероятно, общественные поручения? Вы развернули бурную деятельность со своим магглоклубом.

— Это все Сакс, — поспешила откреститься Гермиона. — Я там только гостья.

— Припоминаю рассказы Табиты, — ухмыльнулась Фарли. — Ты ведь не слишком популярна среди своих сородичей. Страшно представить, чему ты можешь научить первокурсников.

Гермиона взяла с полки чистый пергамент и села за столом, выводя первую строчку своего послания.

"Дорогие мама и папа,

Пользуясь случаем, пишу рассказать последние новости. У нас изменения в преподавательском составе..."

Фарли не торопилась уходить. В душу Гермионы закралось неприятное подозрение, что все ядовитые речи, предназначенные Алкионе Кэрроу, достанутся сегодня ей одной.

— Мы наблюдаем за тем, что получится из Филлис, — неожиданно сказала Джемма. — Мои родители не учились в Хогвартсе, в отличие от большинства своих нынешних друзей и коллег, но даже до нас доходили слухи, что почти все клубы, что создавались в школе в разные времена, редко оставались в рамках обычных студенческих сообществ. Вот магглорожденных до сих пор не было.

— Тем лучше для магглорожденных, — покачала головой Гермиона.

"... После неожиданного отъезда профессора Квиррелла, защиту от темных искусств пригласили преподавать Златопуста Локонса. Помните, он подписывал свою автобиографию во "Флориш и Блоттс", когда мы гуляли по Косому переулку? У профессора своеобразная манера преподавания, он стремится воссоздать на уроках обстановку, максимально приближенную к реальной жизни, часто дает неординарные задания. Я думаю, очень здорово, что у нас есть возможность учиться у человека таких масштабов..."

— Во время второй мировой тут уже действовал некий закрытый клуб, — продолжала Джемма. — Магглорожденных в то время в Хогвартсе было пруд пруди. Со всей Европы, из каждой завалящей волшебной школы или академии, студентов с неподходящим бэкграундом переправляли сюда. Гринделвальд не слишком жаловал таких, как вы. Ситуация в Европе тогда вообще наводила на мысль, что человечество — тупиковая ветвь эволюции.

— Я изучала историю в школе, — мрачно отозвалась Гермиона.

"... А еще у нас новый преподаватель истории. Это бывший помощник министра магии Долорес Амбридж. Они будут чередоваться с профессором Биннсом. Сначала она не произвела на меня особенного впечатления, но первый урок превзошел всякие ожидания. Она рассказывала о событиях многовековой давности с такими подробностями и таким сопереживанием, будто сама была их очевидицей. Мне кажется, это был первый урок истории магии, на котором учителя внимательно слушала не только я. Даже Невилл и Рон на этот раз не спали, а пытались конспектировать то, что говорит профессор Амбридж. Хотя это может быть связано с тем, что она пообещала выборочно проверять несколько конспектов в классе каждый урок..."

— Проблема с этими магглорожденными, — добавила Джемма, — состояла в том, что многие из них были не так уж чужды тех идей, что пропагандировали магглы во время их войны. Чистокровные находились в меньшинстве, их интересы никто не представлял, и тогда одной умной и предприимчивой девочке тоже пришла в голову идея собрать такой же клуб, как и вас, только с точностью до наоборот. Кстати, лично она провела только первое собрание. Директору Шармбатона удалось договорить с людьми Гринделвальда, школу объявили нейтральной территорией, девочка уехала. А клуб остался, разросся, и спустя какое-то время о нем услышала вся Англия. На твоем месте я бы не стояла в стороне, Грейнджер. Боюсь, больше тебя все равно никуда не позовут.

Сказав это, Фарли с милой улыбкой привязала к лапке совы письмо, которое все это время держала в руках, и выпустила птицу из окна. Гермиона рассеянно рисовала рамочку с краю пергамента. Привычка, за которую она вечно критиковала витающего в облаках Невилла.

— Фарли, — окликнула она слизеринку, когда та уже собиралась выйти из совятни. — А что это был за клуб? И что за девочка?

— И, правда, что это? — хитро взглянула на нее Джемма. — Уж ты бы могла сообразить, раз не вылезаешь из библиотеки. Клуб этот стал известен под названием Пожирателей смерти. А девочку звали Друэлла Расальхаг Блэк.

Гермиона сидела, как громом пораженная. Она уже много месяцев не вспоминала о тете Невилла, о которой тот говорил со смешанным чувством страха и пиетета. Да, из тех крупиц информации, что ей удалось собрать по разными источникам, она уже успела понять, что эта женщина далеко не так проста, как кажется, да и ее забота о ребенке Меррисотов тоже наводит на определенные мысли, но девочке и в голове не приходило, что леди Блэк, вернее, на тот момент все еще мисс Розье, могла зайти так далеко в своем служении темным силам.

Еще меньше Гермионе понравилась параллель, которую Фарли невольно или намеренно провела между Сакс и этой женщиной. Было ли это насмешкой или завуалированным предупреждением? Точно Гермиона знала теперь только одно: если ей не удалось удержать Гарри в стороне от этой затеи, она непременно пойдет туда вместе с ним и проследит, чтобы ее друг, да и остальные дети, не накликали на свою голову неприятностей.

В конце концов, история Пожирателей смерти, даже если отбросить в сторону понятия чести, морали и законности, закончилась очень печально.

* * *

С каждым днем Гарри все сильнее убеждался в том, что с нынешними первокурсниками его разделяет непреодолимый барьер, и он совершенно не желает узнавать их лучше. Более того, Гарри не мог себе представить, с кем бы он общался, случись ему родиться на год позже. Колин Криви переходил всякие границы, преследуя его по всему замку, две слизеринки — еще одни близнецы — всякий раз, завидя его, начинали многозначительно перешептываться. Джинни не первую неделю страдала из-за оставленного дома дневника, который миссис Уизли умудрилась каким-то образом потерять, а Филлис однажды пришла на завтрак в компании блондинки явно не от мира сего, со странным именем Луна и не менее странной любовью к разного рода экзотическим животным, о которых Гарри не слышал даже от Хагрида.

Первокурсники не были единственной проблемой Гарри. Рьяно взявшись одновременно за два дела: подготовку освобождения Добби и поиск Тайной комнаты, Гарри очень скоро понял, что без помощников не добьется успеха. О магии домовиков почти не писали в книгах, а те скудные сведения, что удалось наскрести, не охватывали сложные отношения между эльфом и его хозяином и, конечно, не подсказывали, как их разорвать. Бродить же по подземельям, ища следы Тайной комнаты, было невозможно из-за профессора Амбридж.

Гарри вовсе не разделял энтузиазма Гермионы относительно нового профессора. Возможно, рассказы Амбридж и не были настолько усыпляюще скучны, как объяснения Биннса, однако основная ее функция в школе стала для мальчика серьезным препятствием на пути к цели. Первая и пока что единственная его ночная вылазка завершилась позорным бегством, поскольку Амбридж бродила по подземельям, долго и нудно допрашивая портреты. Вопросы ее были настолько туманны и бессмысленны, что Гарри так и не смог разобраться, чего, собственно, добивается профессор.

Еще меньше ему понравилось то, что он едва не был обнаружен. Хотя Гарри мог поклясться, что ступает тише мыши, Амбридж, почуяв незваного гостя, вскинулась, подобно сторожевой собаке, громко и неприятно потребовав от чужака "явить себя". Гарри ретировался, провожаемый гневными предупреждениями. На следующее утро он узнал от Филлис, что ночные прогулки — любимое занятие страдающей от бессонницы инспекторши, и одна из хаффлпаффских старшекурсниц, пойманная во внеурочное время, получила целый месяц отработок под ее надзором.

На фоне всех этих событий Гарри совершенно забыл о квиддиче.

Вуд заявился в его спальню ни свет ни заря, объявив о первой в этом сезоне тренировке. Превозмогая дикую сонливость, Гарри добрался до раздевалки, только благодаря профессору Флитвику избежав встречи с надоедливым Криви. Колин с явным сожалением проводил Гарри взглядом, в то время, как Флитвик вручал ему тяжелую стопку учебных материалов, которые следовало немедленно отнести в гриффиндорскую башню. Впервые Гарри был настолько рад видеть профессора!

На обсуждение новой стратегии, над которой, очевидно, Вуд размышлял все лето, ушло не менее получаса. Гарри чувствовал, что только усилием воли ему удается балансировать на грани сна и реальности. Остальные игроки в команде чувствовали себя не лучше. Алиссия Спинетт так и вовсе спала, уронив голову на руки. Судя по тому, что Вуд этому не препятствовал, бедная Алиссия вдоволь наслушалась его рассуждений за каникулы. Иногда Гарри всерьез ей сочувствовал: быть девушкой капитана гриффиндорской сборной — тяжкое бремя.

— А теперь применим новую теорию на практике! — воскликнул Вуд, подводя итог своей страстной речи. Гарри выбросило из страны грез, Алиссия вздрогнула и проснулась, а Фред и Джордж обменялись мрачными взглядами.

На поле Гарри обнаружил, что Криви все же удалось сбежать от профессора Флитвика и притащить на тренировку свою колдокамеру. Гермиона осуждающе поджала губы, когда он принялся фотографировать парящих в воздухе игроков. Вуд же предсказуемо разозлился.

— Почему этот первокурсник наш фотографирует? — возмутился он. — Мне это не нравится. Вдруг это шпион из Слизерина пытается заснять нашу новую стратегию?

— Нет, он из Гриффиндора, — буркнул Гарри, от всей души надеясь, что Криви не придет в голову опозорить его перед командой.

— К тому же, Оливер, слизеринцам шпион не нужен, — заметил Джордж, глядя вниз.

— Что ты хочешь этим сказать? — нахмурился Вуд.

— Что они и сами уже здесь, — пожал плечами Джордж. Команда в темно-зеленой форме выходила на поле. Вуд устремился вниз разбираться.

Гермиона с сожалением спрятала книгу в сумку. Надежды приятно провести время на свежем воздухе не оправдались.

— Что за ерунда? — рассерженно подался вперед Рон. — Гермиона, пошли узнаем! Кто звал сюда этих слизней?

— Рон, только держи себя в руках, — устало попросила Гермиона, спеша за взволнованным другом. — Наверняка они заручились поддержкой профессора Снейпа, иначе не вели бы себя так нагло. Не давай им повода.

— Это мы еще посмотрим, кто тут кому повод даст, — еще больше завелся Рон. — Что происходит? — требовательно обратился он к растерянному Гарри. — Почему вы не играете? А этот тип что тут делает?

Только теперь Гермиона заметил, что к обычному составу слизеринской сборной присоединился и Драко Малфой. Конечно, вопрос Рона был, скорее, риторическим. Слухи о новом ловце обрастали все новыми подробностями, и теперь девочке оставалось лишь посмеяться над собой: как это ей не пришел в голову самый очевидный вариант.

— Я новый ловец Слизерина, Уизли, — поспешил подтвердить Малфой ее догадку. — Мы любуемся метлами. Их купил мой отец для всей нашей команды.

Гермиона раздосадованно покосилась на Рона. Вместо того, чтобы проигнорировать подначки Малфоя, тот уставился на метлы с восхищенным видом, вызывавшим у слизеринцев лишь насмешливые ухмылки. Более того, Рону в этом не уступала большая часть их команды.

— Хороши, правда? — издевался Малфой. — Не расстраивайтесь, соберите с болельщиков деньги и тоже такие купите. Или выставьте на аукцион свои "Чистометы-5". Музеи всего мира из-за них подерутся.

Впоследствии Гермиона так и не смогла ответить себе на вопрос, что сподвигло ее отказаться от привычной тактики невмешательства по отношению к Малфою и ввязаться в этот заведомо проигрышный и бессмысленный спор. Видимо, от возмущения кровь прилила к ее голове, лишив способности рассуждать логически.

— Зато ни один игрок нашей сборной не покупал себе место в команде! — выпалила она на одном дыхании. — Все они попали туда благодаря таланту.

Похоже, удар пришелся в точку. Даже далекая от мира квиддича Гермиона понимала, что Малфой — далеко не тот ловец, о котором мечтала слизеринская сборная, и сколько бы другие игроки возмущенно ни галдели в ответ на ее слова, в глубине души каждый разумный человек с ней согласится.

Малфой, как водится, ее откровенности не оценил.

— А твоего мнения, грязнокровка, никто не спрашивает! — прошипел он с непередаваемой ненавистью.

Не успел Малфой замолчать, как на поле поднялся невообразимый шум. Гриффиндорцы единогласно запротестовали, что-то кричала Алиссия Спиннет, близнецы дружно кинулись с кулаками на Малфоя, а Рон с воплем выхватил палочку и направил ее на слизеринца, явно намереваясь проклясть его чем-то неприятным. Гермиона застыла на месте, не понимая, что ей делать дальше — оскорбление Малфоя не было чем-то новым, спасибо Табите, выработавшей у нее в прошлом году необходимый иммунитет, — но вмешиваться в творящуюся суматоху было бы полным безумием.

И вдруг палочка Рона вырвалась у него из рук и отлетела куда-то в сторону. Потасовка прекратилась так же внезапно, как и началась, а Флинт медленно повернулся в сторону трибун.

К ним невозмутимо шагала Джемма Фарли. На ней была такая же спортивная форма, как и на остальных игроках, а в руке она держала школьную метлу с более, чем средними техническими характеристиками.

— Что вы здесь устроили, Марк? — насмешливо протянула она, обводя взглядом раскрасневшихся второкурсников. — А лица все те же, — отметила она скорее для себя. — Почему никто не тренируется?

— Фарли, ты же староста, — оживился Вуд, совершенно забывая о том, что она представляет враждебную им сторону. — Мы забронировали стадион на сегодняшнее утро, после чего заявился этот мерзавец с разрешением, якобы подписанном Снейпом! Они пытаются сорвать нашу тренировку!

— Утро вот-вот закончится, Оливер, — вкрадчиво проговорила Фарли. — Поле принадлежит тому, кто находится в воздухе, меньше надо было пререкаться. А вы, я вижу, радуетесь новым игрушкам? — обратилась она к слизеринцам.

— Джемма, это то, о чем я думаю? — кивнул один из мальчиков постарше на ее метлу. — К декану вернулся разум, ты все-таки в команде?

— Некоторым образом, Кассиус, — подмигнула ему Фарли. — Утром я зашла к профессору Снейпу, мы поговорили о том, о сем, и решили, что мне не следует впустую растрачивать имеющийся талант. Играть я, конечно, не буду, это было бы так неэтично по отношению к Драко, прошедшему честный и объективный отбор, — ехидно подчеркнула она. — Тем не менее, профессор Снейп считает, что мне найдется, чему его научить. Кто-то ведь должен показать вашему многообещающему ловцу, как ловить снитч лучше Гарри Поттера, ты согласен со мной, Марк?

Судя по выражению лица Флинта, он был готов согласиться с любым, даже самым абсурдным заявлением Фарли. Гарри же выглядел так, будто сбылись его худшие опасения. Гермиона еще помнила, как в прошлом году он ходил сам не свой из-за того, что не смог должным образом соревноваться с Джеммой на квиддичном поле, пусть речь тогда шла и не о настоящей игре. Не менее потерянным казался и Вуд. Взгляд, который он бросил на Гарри, не предвещал ничего хорошего.

— Необходимо участить тренировки, — яростно выговаривал он, расхаживая по раздевалке. — Гарри, все здесь уже летали с Фарли. Ее стиль нам знаком. Можно догадаться, чему она постарается научить Малфоя в первую очередь.

— Не говоря уже о том, что для Малфоя возьмет годы этому действительно хорошо научиться, — поспешила поддержать Гарри Анжелина. — Он держится на метле очень посредственно, даже Фарли не способна сотворить чудо.

— Не слишком-то расслабляйтесь, — мрачно заметила стоящая у выхода Алиссия. — Сколько лет мы уже знаем Фарли? Видели, какая уверенная она была? Выглядела так, будто матч уже выигран. Держу пари, она что-то задумала.

— Блеф, — фыркнул Вуд. — Нарушения им так просто с рук не сойдут.

— А кто говорит о нарушениях? — пожала плечами Алиссия. — Фарли продефилировала по полю с простым Чистометом, и все уже забыли о новой стратегии, о прошлогодних успехах Гарри, о том, что Малфой оскорбил Гермиону. Это же элементарная психология, не удивлюсь, если эта змея и не думает всерьез тренировать Малфоя, а появилась специально для того, чтобы всех позлить. Не может простить, что значок старосты достался кому-то другому.

Гермиона задумчиво накручивала прядь волос на палец. Алиссия недалека была от истины, однако она не слышала того разговора в совятне, невольно подслушать который довелось Гермионе. Похоже, противостояние с Алкионой Кэрроу давно уже вышло за рамки внутренних конфликтов и переместилось на уровень выше. И отчего-то осознание этого рождало в душе Гермионы совсем не хорошие предчувствия.

Когда Гермиона вышла из раздевалки, Фарли все еще была на поле. Флинт с отчаянной жестикуляцией что-то рассказывал ей о новой метле. Джемма внимательно кивала, а затем перекинула ногу через метлу и взмыла в воздух, сделав головокружительный круг над стадионом. Гермиона вздохнула. Коль скоро вся слизеринская сборная пересела на эти метлы, Гарри предстоят непростые времена.

Гермиона возвращалась в замок в полной уверенности: не успеет она подняться в гриффиндорскую башню, как Алкионе Кэрроу уже донесут о том, что Фарли бросает ей вызов.

* * *

Убедившись, что свет в комнате родителей давно погас, и его никто не побеспокоит, Том запер дверь и вытащил из-под матраса дневник, найденный внутри рабочего стола Шерил Сакс. Странно все это было. С виду тетрадь как тетрадь. Судя по дате издания, ей уже больше пятидесяти лет, прежний владелец купил ее еще до войны. Тут же Том вспомнил, что согласно надписи на обложке именно он является этим самым владельцем, и настроение его резко испортилось. Налицо вмешательство сверхестественных сил. Можно ли предположить, что в волшебном мире, как в научно-фантастической литературе, реальны путешествия во времени? Том очень не хотел неожиданно оказаться главным героем такого романа.

Том тщательно изучил тетрадь, рассмотрев ее со всех сторон. Он — или это был его тезка — так и не пожелал воспользоваться дневником по назначению: ни единой записи, если, конечно, они не были зашифрованы при помощи магии. Том попытался записать пару ничего не значащих предложений, и страница снова поглотила их, как ранее — число домашней работы. В душе Тома недолго теплилась надежда, что взамен он получит ответ от таинственного хозяина дневника, но листы оставились такими же белоснежно-скучными, сонными и пыльными, как и прежде.

Нагайна наблюдала за его муками и — Том мог поклясться в этом — тихонько посмеивалась.

— Тебе знакома эта вещь? — требовательно спросил он. — Отвечай. Ты уже видела этот дневник раньше?

Змея отрицательно покачала головой.

— Этот или какой-то другой, двуногие изобретательны по части бессмысленных вещей, — прошипела она, принюхиваясь. — Я узнаю магию. Женщина с множеством лиц, моя прежняя госпожа, держала в руках этот предмет.

Том почти обрадовался. Да, предстояло еще найти объяснение тому, как к Шерил попали вещи Друэллы Расальхаг Блэк, но, по крайней мере, этот вывод легко укладывался в общую картину.

— Наверняка это еще одна вещь, оставшаяся от отца Филлис, — сказал себе он. — Но зачем миссис Сакс было его прятать? Какое колдовство он скрывает, Нагайна?

Нагайна ластилась к дневнику, как кошка к ласковой руке хозяина, и не спешила отвечать на его вопрос. Впервые Том задумался, как, должно быть, змея скучает по прежней жизни, и как мало он, в сущности, знает о своей домашней любимице. Между ним и Нагайной не существовало той связи, что возникает между волшебником и его фамилиаром — Том не знал, как осуществить этот замысел с магической точки зрения и очень боялся навредить питомице.

— Эта вещь когда-то была могущественным артефактом, — неспешно говорила она. — Теперь от нее осталась только пустая оболочка, как воспоминание о тех днях, когда этих страниц касалось перо.

— Женщина со множеством лиц что-то записывала сюда? — проницательно заметил Том. — Значит, я могу извлечь эти записи при помощи магии?

Нагайна неопределенно качнулась, а Том наугад коснулся тетради волшебной палочкой. В какой-то момент ему показалось, что страницы охватило едва заметное мерцание, но сколько бы волевых усилий ни прилагал Том, никаких изменений с дневником не происходило.

— Я должен показать тетрадь Филлис, когда она приедет, — решил он, отчаявшись добиться результата. — Может быть, в хогвартской библиотеке найдется что-то о заклинаниях, позволяющих выявлять скрытое.

— То, что было записано, не может быть забыто или уничтожено, — философски изрекла Нагайна, сворачиваясь кольцами и оставляя Тому самому разбираться, была ли то попытка приободрить или завуалированный намек.

Том заснул быстрее обычного, не успев даже толком обдумать недавно полученное письмо от Филлис — подруга с воодушевлением рассказывала о своих планах относительно клуба магглорожденных и интересовалась, не хочет ли Том присоединиться к ним на ближайших каникулах? Принимая во внимание заведомо негативную реакцию Андреа, Филлис предлагала устроить все в Косом переулке, хотя бы в кафе Флориана Фортескью, где небольшая компания детей точно не вызовет подозрений.

Том пока не знал, хочет ли раскрывать свои способности перед чужаками. Да, дети, которых по неведомой причине взялась опекать Филлис, так же, как и все они, учатся жить на два мира, не принадлежа по-настоящему ни одному из них, и пример человека, добровольно отказавшегося от учебы в Хогвартсе, может несколько встряхнуть их радужные мирки и расширить границы мышления. Но вот как объяснить им свои несоразмерные возможностям простого школьника познания в сложнейших отраслях волшебства, Том не представлял. Как показала история с дневником, он и сам прискорбно мало знает о своих способностях.

Все глубже проваливаясь в сновидение, он вдруг явственно увидел Филлис. Впрочем, скорее всего это была Расальхаг в ее возрасте: его подруга одевалась иначе, да и медальон предпочитала прятать под закрытыми платьями, шарфами или свитерами с широким горлом. Том узнавал эту комнату: камин, низкий диван, резной деревянный столик, даже расшитый золотом платок оставался на том же месте, где запомнился Тому в предыдущем видении. Расальхаг улыбнулась его ошарашенному виду и вдруг обхватила его за плечи.

— Как теперь ты себя чувствуешь? Вижу, настой подействовал?

— Со мной все в порядке, — Том не узнавал собственнный голос: ощущение было такое, словно совсем недавно он горько плакал, захлебываясь слезами, но допустить такую мысль, разумеется, было невозможно. Только не в присутствии этой девушки. — Я лучше пойду. Хотя с зимы происшествий не было, профессор Меррисот все еще настаивает на патрулировании коридоров.

— До отбоя целый час, — мягко возразила Расальхаг. — Успеется. Моя мама говорит, слезы очищают душу. Смыть ненужные воспоминания могут только слезы или кровь.

— И тебя не пугает то, что ты только что увидела? — внимательно посмотрел на нее Том. — Смерть Миртл была ужасной и бессмысленной. Я мог потерять место в школе и снова вернуться к магглам.

— Почему эта перспектива так пугает тебя? — Расальхаг легко улыбнулась. — Я сразу поняла, что ты необыкновенный волшебник, Том. Для тебя неприемлем обычный путь среднестатистического мага. Экзамены, рекомендации, министерство... Тебе действительно понравилась жизнь, которую за ужином обрисовал Слагхорн? Ты способен на большее, так же, как и моя сестра.

— Жизнь, о которой ты говоришь, подразумевает деньги и возможности, — хмыкнул Том. — У меня нет ни того, ни другого. Хочу я того или нет, после Хогвартса я вынужден буду начать работать. Я не смогу вечно оставаться в приюте, по правде, я мечтаю о той минуте, когда смогу, наконец, громко хлопнуть дверью и никогда туда не возвращаться.

— У тебя есть дом, — сжала его руку Расальхаг. — Ты можешь вернуть ему былое величие. На твоей руке родовой перстень, тебе подчиняется Король Змей, не позволяй себя переубедить никому.

— Я не могу вернуться туда, — помрачнел Том. — Не сейчас. Полиция, наверняка, расследует убийство этих магглов, если меня кто-то узнает...

— Никто не принимает в расчет свидетельство магглов, а Морфин прославился своим прогрессирующим безумием. Может быть, и ему осталось совсем недолго, — Расальхаг помолчала. — Том, твой выбор был единственно возможным. В твоем нынешнем состоянии виновато только кольцо. Если верить легендам, с ним не мог совладать даже Певерелл. Найди ему другое применение и ни в коем случае не носи на руке.

— Это было так просто, — Том потерянно взглянул на Расальхаг. — Какая-то доля секунды. Быстро и безболезненно. Я думаю, они даже не успели осознать, что с ними произошло, ни Миртл, ни магглы. Однажды это может случиться и со мной.

— Однажды — слишком неопределенное понятие, чтобы из-за него печалиться, — пожала плечами Расальхаг. — Война закончится, эти дни забудутся, и ты все реже станешь вспоминать.

— Летом я не забывал ни на минуту, — возразил Том. — Когда слышал обрывки радиопередач, разговоры взрослых, получал письма однокурсников... А когда я отказывался думать, они приходили ко мне в ночных кошмарах. Я не хочу умереть так же нелепо. Я вообще не хочу умирать.

— Бессмертие само по себе — это очень скучно, — призналась Расальхаг. — У нас в пустыне мы часто встречали племена кочующих колдунов. Судьба закидывала их в такие края, куда и аппарировать-то страшно. Экваториальная Африка, далекие острова, где люди почти не живут, а те, кто остаются, уже не слишком похожи на людей. Были среди них и бессмертные.

Том, похоже, забыл о дыхании — он неотрывно смотрел на девушку.

— Но как?

— Древняя племенная магия, духи предков, кто знает, — отмахнулась она. — Помню рассказ одной старухи, что уверяла, будто души и кровь всех тех, кого она лишила жизни, она хранит в глиняном горшке, спрятанном в ветвях хлопкового дерева. Так подробно описывала она этот горшок, отделанный ракушками каури... Если его разбить, говорила она, ее собственная душа также разлетится на осколки, а без души человек не может продолжать свое существование ни в одном из миров. Страшная плата, совершенно не окупающая ее стареющее тело и всевозрастающее сумасшествие. Никому бы не пожелала такой судьбы. Но да, она была бессмертна, и я лично видела, что сталь, огонь и вода не могли причинить ей никакого вреда.

— О таком колдовстве не пишут даже в книгах из Запретной секции, — взгляд Тома был полон завороженного восхищения. — Не уверен, что о таком вообще слышали в Англии. Диппет бы с ума сошел, возьмись кто из наших вести подобные разговоры...

— Диппет не старше самой магии, — небрежно бросила Расальхаг. — В Британии нечто похожее называют, если мне не изменяет память, хоркруксами. Правда, затрудняюсь объяснить тебе, что это такое.

— Хоркруксы... — повторил Том, безуспешно пытаясь припомнить, не встречал ли он это слово среди огромного количества научных трудов, что он перечитал в школьных книгах или редких экземплярах из частных библиотек. — Кто же может разбираться в этом и быть достойным доверия?

— Есть у меня одна идея, — вдруг оживилась Расальхаг. — Элджи, новоиспеченный жених моей сестры, рассказывал о человеке в Лондоне. Будто бы тот очень разбирается в темных искусствах, не чета вашим профессорам. Зовут его Карактакус Бэрк. Но к нему без рекомендации не попадешь...

— Бэрк из "Борджин и Бэркс"? — Том невесело улыбнулся. Конечно, он давно приметил эту лавку и нередко заглядывал внутрь. Хозяин, зловещего вида волшебник в черном колпаке со звездами и с окладистой черной бородой, обращал на него не больше внимания, чем на паука, ткущего в углу свою паутину. — Увы, наш с ним круг знакомств несколько расходится. Представляю, если я попрошу рекомендацию у кого-то вроде Дамблдора. Несколько часов самой занудной в мире проповеди обеспечено!

— Зачем сразу Дамблдор? — удивилась Расальхаг. — Элджи рассказывал, что ваш декан, профессор Слагхорн, — старинный друг мистера Бэрка. Неужели ты не найдешь к нему подход? На какой день назначено следующее собрание клуба Слизней?

— Вы уже успеете вернуться во Францию, — недовольно произнес Том. — Профессор Меррисот говорила, что Гринделвальд обещал признать Шармбатон нейтральной зоной. Вы сможете учиться в безопасности.

Расальхаг радостно улыбнулась и сжала пальцами медальон на шее.

— Значит, ты мне непременно напишешь, как все прошло.

Том медленно открыл глаза. Красивое лицо Расальхаг таяло в дымке — теперь он видел только белоснежный потолок своей комнаты. Наступало утро, и казалось, что светлеющее небо льет свой лазурно-голубой свет прямо на его кровать.

Нагайна безмятежно спала в своем террариуме. Том долго рассматривал оставленный на столе дневник — сны из прошлого не беспокоили его довольно давно, и теперь он был убежден, что вещь, принадлежавшая леди Блэк, каким-то образом повлияла на его сознание. Вот только объяснить себе увиденное он все еще не мог. Откуда леди Блэк знала его? Почему подписала дневник его именем? Что об этом думает миссис Сакс, ведь до сих пор она держалась с ним совершенно естественно? Или надпись была видна только Тому и его змее? Мысли уже не умещались в его голове, и Том говорил сам с собой вполголоса, стараясь хоть упорядочить многочисленные наблюдения и выводы.

Впрочем, кое-что прояснилось, когда Том все же нашел в себе силы подняться с постели и взять тетрадь в руки. Машинально пролистав ее, он уже готов был вернуть дневник на прежнее место, как вдруг потрясенно замер. Тот лист, которого он коснулся волшебной палочкой Тони Сакса, теперь с обеих сторон был испещрен надписями на языке, который Том не понимал, но все же сразу узнал. Это была арабская вязь.

Язык, принятый на родине Расальхаг, в стране песков, как называла Марокко Нагайна.

Теперь Том точно знал, где раньше видел эту тетрадку. Именно ее Расальхаг держала в руках во время разговора с Донной Кортазар, в самом первом видении, и с ней же она появилась в зеркале Еиналеж. Нагайна не преувеличивала, говоря о связи тетрадки и женщины, что делала в ней записи. Кажется, только что Том нашел возможность получить ответы на свои вопросы из первых рук.

* * *

Эвита аппарировала прямо перед воротами поместья и почувствовала, как ее пропускают защитные чары. Обычно портключи переносили ее сразу в гостиную или, в лучшем случае, на порог дома, и она уже успела забыть, как красив парк Малфоя-мэнора осенью. Неподалеку журчал фонтан, а вот павлины прятались — необъяснимо, но птицы Эвиту на дух не переносили. "Детей и животных не обманешь", — говорил в таких случаях Люциус и тут же ловко уворачивался от удара.

С тех пор прошло много лет, и смерть старого лорда лишь подвела итог отголоскам былых воспоминаний.

Септимус Малфой II, дед Люциуса, получил свое имя в честь знаменитого предка, по слухам, стоявшего за всеми ключевыми решениями министра магии Осберта, однако не унаследовал его находчивости и злокозненной изобретательности. Невзирая на полную отстраненность от мирских дел, Септимус вырастил и похоронил троих детей, передал родовое имение единственному внуку и удалился в небольшой домик в горах, где вел жизнь отшельника. В последние годы лорд Малфой не принимал никого, кроме самых близких, да и тех узнавал через раз. Эвита была опечалена, узнав о его смерти. Септимус казался непоколебимым, как скала, олицетворением надежности и последней ниточкой, связывающей ее с детством.

— Ты поступаешь безрассудно, — по Люциусу невозможно было сказать, насколько глубоко он переживает смерть деда. — Магический след от аппарации может держаться годами.

— Вы так и не перенастроили сеть заклинаний по периметру поместья, — мягко отметила Эвита. — Лорд Малфой каждый год говорил, что займется этим весной, и всегда что-то препятствовало.

— Теперь настал мой черед говорить то же самое, — хмыкнул Люциус. — Сеньора Эсперанса уже знает?

— Я не нашла в себе сил сказать, — призналась Эвита. — Мама очень любит лорда Септимуса. Боюсь, она тяжело воспримет эту новость. Как и все мы. Приготовься к тому, что к тебе заедет Донна.

Люциус мрачно кивнул. С сестрами Кортазар он был знаком с детства — еще их отцы вели общие дела на континенте, — и если Эвиту после ее замужества он видел только на светских мероприятиях или редких встречах с Вардом Селвином, то Донна никогда не исчезала из его поля зрения, периодически объявляясь с ворохом своих проблем и скорбным выражением лица по поводу кончины очередного мужа. Люциус терпеливо ждал, когда же ею заинтересуются стражи закона, но, похоже, испанские зельевары не зря славились своим искусством изготовления ядов — Донна отлично умела заметать следы.

Забавно, что она сохранила фамилию своего третьего мужа. Если верить слухам, там действительно имело место быть что-то похожее на любовь, да и смерть отца Блейза была, похоже, вполне естественной, хоть и ужасающе преждевременной. К тому времени уже бежавшая в Испанию Эвита не преминула отметить, что речь идет о справедливом воздаянии, и Люциус искренне надеялся, что до ее сестры эти злые слова так и не дошли.

— Что слышно от Скоттов? — сменила тему Эвита. Траурная атмосфера в доме действовала на нее еще более угнетающе, чем Азкабан. — Надеюсь, они стоят тех денег, что ты на них тратишь?

— Темный Лорд уже нашел свою змею, — с гордостью поделился Люциус добытой информацией. — Если верить описанию девочки, речь действительно идет о Нагайне. Любопытно, как ему удалось договориться с этими магглами? На людях они ведут себя, как нормальная семья, родители и сын.

— Так маггла не врала, это та самая Нагайна? — ахнула Эвита. — Змея такого размера не может больше десяти лет прятаться в мегаполисе. Она назвала ее змеей Тони... Частью оставленного им наследства...

Люциус неопределенно пожал плечами и сделал еще один глоток из бокала. Краем глаза Эвита заметила, что бутылка, стоявшая на столе, была пуста больше, чем наполовину.

— Вард рассказывал, что Нагайну в Англию привезла Расальхаг, — осторожно продолжала Эвита. — Она бы лопнула от злости, узнав, что змея так долго прожила в доме этого предателя, Эвана.

— У Эвана была тысяча возможностей избавиться от змеи, но он ими не воспользовался, — возразил Люциус. — Если вдуматься, из всех, кому посчастливилось избежать Азкабана, он самая подходящая кандидатура.

— Расальхаг могла бы принести Нагайну к вам, — ухмыльнулась Эвита. — Все меньше головной боли.

— Конечно же, нет, — похоже, одна мысль об этом повергла Люциуса в ужас. — Ты не хуже меня знаешь, что госпожа Расальхаг никогда нам не доверяла. Если бы не старания покойного Поллукса Блэка, наш с Нарциссой брак вообще не был бы заключен.

Эвита медленно прошлась по комнате и на всякий случай выглянула в окно. Единственный павлин, приосанившись, бродил по дорожкам парка и клевал гравий.

— Мне всегда было любопытно, что тогда произошло между вами? — повернулась она к другу. — Ты меня так и не убедил, что оказался в ее доме случайно и именно в ночь ритуала.

Люциус недолго помолчал.

— Ты знаешь больше, чем достаточно, Селвин. Госпожа Расальхаг не верила в физическую смерть Темного Лорда. Я имел основания предполагать, что она попытается каким-то образом вызвать его дух или даже вернуть его в материальный мир. В этом состояла роль госпожи Расальхаг в организации, Темный Лорд наверняка оставил ей соответствующие указания.

— Однако ты решил воспрепятствовать их исполнению, — прищурилась Эвита. — Вот я и хочу знать, почему. У Повелителя что-то есть против тебя? Дело в твоем выступлении в суде, ведь так? В том, что ты остался на свободе, в отличие от Лестренджей или Долохова?

— Прекрати гадать, Селвин, у тебя все равно не хватит воображения, — огрызнулся Люциус. — Дело в Эване.

— В Эване? — удивилась Эвита. — Разве Повелитель не считал, что тот погиб? Для Эвана лучше, чтобы так оно и было. В любом случае, тогда ты еще не мог знать о том, что он инсценировал свою смерть. На Тони Сакса мы вышли много позже.

— Темный Лорд знал все о своих слугах, — отчеканил Люциус. — Каждый шаг, каждая мысль Эвана были ему открыты. У Эвана с ним была договоренность, гарантией которой послужила жизнь этой магглы, его жены. В противном случае, неужели ты думаешь, что она дожила бы до сегодняшнего дня?

— Откуда тебе это известно? — побледнела Эвита. — В какие игры ты играешь, Люци? Если мы хотя бы номинально считаемся союзниками, ты не должен скрывать от меня такую важную информацию.

— Я все узнал от самого заинтересованного лица, — усмехнулся Люциус. — И это ответ на твой первый вопрос. Накануне ритуала со мной связался Эван Розье, которого я, как и все остальные, считал убитым лично Аластором Грюмом. Эван просил о встрече, я счел неразумным ему отказывать и, в первую очередь, убедился, что он тот, за кого себя выдает. Эван не оказывал сопротивления, он действительно хотел со мной поговорить. Со мной, не с Нарциссой, своей кузиной. Он прекрасно понимал, как та отнесется к известию о его женитьбе.

— Эта женщина, мать его дочери, — прошептала Эвита, — как же Повелитель мог принять факт ее существования? Как позволил этот брак?

— И меня это крайне интересовало, — кивнул Люциус. — Эван рассказал, что женился по большой любви. Чем-то эта женщина покорила его сердце, что неудивительно, принимая во внимание женский состав нашей организации, с которым ему преимущественно приходилось общаться. Более того, госпожа Расальхаг дала свое согласие на этот союз. Я уже рассказывал тебе о ее генетических экспериментах. Госпожа Расальхаг считала, что способности к метаморфомагии передаются исключительно в смешанных браках и возлагала на племянника большие надежды. Однако новорожденная девочка ее разочаровала: она родилась обыкновенной ведьмой. Если теория госпожи Расальхаг верна, можно смело предполагать, что миссис Сакс не настолько маггла, насколько привыкла считать. Сквибы или дальнее побочное родство, в таком возрасте уже сложно судить, но из всей семьи Розье только Андромеда смогла передать по наследству их дар. Дочь Эвана стала бесполезна, а за ее безопасность никто не ручался. Эван не предъявлял Темному Лорду такого условия.

— Он подумал о жене, но не позаботился о собственном ребенке? — поразилась Эвита. — Ясно же, что девочка стала бы первой мишенью.

— Эван слишком полагался на узы крови там, где они не играют никакой роли, — пожал плечами Люциус. — Он не верил, что госпожа Расальхаг пойдет так далеко. Девочка была введена им в род Розье по всем правилам и даже получила типичное для них имя: Филлис Альхиба. По мнению Эвана, это было достаточной защитой.

— От остальных Розье — может быть, но, конечно, не от Расальхаг, — с горечью проговорила Эвита. — Я начинаю догадываться. Она угрожала Эвану убить девочку?

— Она пошла много дальше, — вздохнул Люциус. — Госпожа Расальхаг похитила Филлис Альхибу и хотела использовать ее в ритуале. В качестве человеческого жертвоприношения.

Эвита молчала так долго, что, казалось, сам воздух в комнате пошел трещинами.

— Что же, это было бы вполне ожидаемо, — тихо ответила она. — Удивительно только, что она не предпочла умереть сама во имя Повелителя.

— Ритуал должен был быть завершен, — возразил Люциус. — Расальхаг единственная знала, как его провести, и могла бы повторить попытку в случае неудачи. Клятва, связывающая ее с Темным Лордом, была намного сильнее наших меток, хоть Беллатрикс и любила упрекать мать в том, что ее предплечье чисто от всяких знаков. В то же время, для ритуала ей была нужна ее родная кровь и плоть.

— Их ведь было много, подходящих детей, — задумалась Эвита. — Все дети и внуки Энид Лонгботтом подходят установленным критериям, — она подняла на Люциуса испуганный взгляд, — и Драко...

— Теперь ты понимаешь, почему я не мог просто проигнорировать Эвана? На месте Филлис Альхибы мог быть мой сын. Госпожа Расальхаг никогда бы не подняла руку на детей Энид, она слишком привязана к сестре. Другое дело — Нарцисса. Моей жене не повезло родиться похожей на дальнюю родню Блэков по линии Флинтов, госпожа Расальхаг не видела в ней своего отражения, ни внешне, как в Белле, ни внутренне, как в Андромеде. Драко родился болезненным ребенком, а я, как ты любезно напомнила, не лучшим образом подтвердил свою преданность Темному Лорду после его исчезновения. Думаю, чаша весов склонилась в пользу дочери Эвана, лишь потому что ее матерью была маггла.

Он снова до краев наполнил опустевший бокал.

— Я успел спасти девочку в последний момент, а госпожа Расальхаг исчезла, поглощенная магией ритуала. Все, что от нее осталось, это тетрадка-артефакт, которую она держала в руках, и старые украшения. Я отдал их Нарциссе, прежде чем авроры успели обыскать этот дом и передать его Андромеде. Вероятно, она до сих пор их хранит — я ни разу не видел, чтобы надевала. Дневник я проверял много раз, но не нашел в нем ничего, кроме остаточной магии Темного Лорда и удивительной устойчивости против всяких повреждений. Если в нем и была какая-то сила, госпожа Расальхаг освободила ее своим колдовством, а жертвой в неправильно проведенном ритуале стала ее собственная жизнь, а не жизнь Филлис Альхибы.

— Филлис Альхиба, — протянула Эвита со странной улыбкой. — Альхиба — это ведь тоже какая-то звезда? Никогда не была сильна в астрономии...

— Альфа Ворона, — кивнул Люциус. — Подходит студентке Рэйвенкло. Мне всегда было интересно, что успел рассказать ей Эван. Скорее всего, девочка даже не знает о своем втором имени.

— Поразительно, что даже после этого Эван не отказался от служения Повелителю, — сказала Эвита. — Расальхаг была великим злом. Ее ошибки могли иметь фатальный исход для всех нас. Если бы Эван посчитал договор нарушенным, а свои обещания недействительными, сегодня нам не о чем было бы разговаривать... Но меня интересует другое. Для чего такому умному человеку, как Эван, которому доверял лично Повелитель, было подводить свою родную дочь под долг жизни Малфоям? Да и не только дочь — раз она была признана Розье, — весь род? Разве он не мог самостоятельно остановить Расальхаг? Почему он отправил туда тебя?

— Эван не планировал выходить из подполья, — хотя Люциус выглядел невозмутимым, Эвита могла разглядеть в его взгляде тень сомнения. — За прошедший год он свыкся со своим новым образом, сумел наладить более или менее успешную жизнь, установить социальные связи. Не в его интересах было привлекать внимание министерства.

— Разве о таких вещах думаешь, если под угрозой жизнь твоего единственного ребенка, да еще и от, как ты утверждаешь, любимой женщины? Или выдержке нашего друга можно позавидовать, или он умолчал о чем-то важном.

— Как бы то ни было, мы уже об этом не узнаем, — пресек Люциус ее дальнейшие рассуждения. — Я не собираюсь взывать к этому долгу. Мне больше ничего не нужно от семьи Розье.

— Пока что да, — Эвита вдруг мило улыбнулась. — А Драко, Нарциссе? Я понимаю твои опасения, Люци. Если Расальхаг найдет способ вернуться или обрести расположение Повелителя, ты первый, с кем она может пожелать расправиться. Долг существенно свяжет ей руки, — она весело рассмеялась. — Узнаю подлеца Эвана. Даже с того света он нашел способ щелкнуть тетушку по носу.

* * *

Лиз Скотт сидела на полу их гостиной и невозмутимо рисовала. Андреа несколько минут за ней наблюдала, а затем поднялась наверх и заперла дверь в комнату Тома. Нагайна уже несколько раз порывалась бесконтрольно ползать по дому, и Андреа просила сына провести воспитательную беседу: не за горами отъезд мальчика в Итон, и тогда им со змеей много времени предстоит проводить наедине. В интересах Андреа, чтобы Нагайна понимала, что является лишь гостьей в этом доме.

Сложнее было не обращать внимания на то, как огорчает Тома предстоящая разлука с Нагайной и Салазаром. И речи не могло идти о том, чтобы сова приносила письма в общежитие Итона, а следовательно, Андреа самой предстояло поработать посыльным. Оставалась, впрочем, надежда на то, что такая сообразительная ведьма, как Филлис, найдет более надежный способ переписки, не привлекающий внимания магглов. Словом, за сыном отныне надлежало следить в оба.

Начало этого года выдалось на редкость спокойным. Им удалось, наконец, найти приемлемого учителя по латыни, от Филлис приходили приятные будничные письма, некоторые из них Том даже читал вслух родителям. Поначалу Андреа тревожилась, когда мама сообщила о неожиданном исчезновении Эвиты Кортазар. Впрочем, сеньора Эсперанса регулярно показывала фотографии счастливой дочери на фоне пейзажей Средиземноморья, и, похоже, ведьма окончательно утратила интерес к интригам своей двуличной сестры.

О том, чем занимается Донна, Андреа могла только догадываться. В этом году они с Констанс вновь собирались в школу на Хэллоуин, и Андреа, памятуя о прошлогодних фокусах Квиррелла, не питала на счет этого визита особенно радужных иллюзий. Хотелось бы верить, что на сей раз обойдется без тайн и умалчивания, и они с мужем узнают обо всем вовремя. В том, что Том постоянно находится в курсе событий, женщина не сомневалась ни секунды.

Размышляя о том, что задумала Донна в этом году, лишившись надежды заполучить философский камень, Андреа спустилась и по лестнице и обнаружила, что гостиная опустела. Очевидно, у Лиз закончились листы для рисования, и она снова полезла в кабинет Даррена. Ворча себе под нос, Андреа направилась следом. Иногда эта девочка бывала ужасно бесцеремонной.

Даррен, как и обещал, не спускал глаз с ее матери. Эмили Скотт по-прежнему не давала ни единого повода себя подозревать, ведя жизнь добропорядочной магглы. Столица ее очаровывала и завораживала, а каждая прогулка оборачивалась морем однотипных фотографий и дешевых сувениров, которые Эмили приобретала для друзей и родственников в их родном городке. Работу она так до сих пор и не нашла, но к предложению Андреа поучаствовать в деятельности центра отнеслась довольно холодно. Из этого напрашивался вывод, что деньги у Эмили все же имеются, и приносят ей постоянный доход не только услуги по пошиву одежды.

Андреа заглянула в кабинет мужа и утомленно прикрыла глаза. Разумеется, из всех книг Лиз Скотт могла найти только эту.

— Это "Бестиарий", — мягко заметила она, подходя ближе. От неожиданности Лиз выронила книгу, отскакивая в сторону. Андреа только бросила равнодушный взгляд на скалящееся со страниц чудовище и поставила книгу на место. — Если ты хочешь что-то почитать, милая, нужно спросить разрешения. Мой сын не любит, когда берут его вещи.

Лиз судорожно кивнула, готовая вот-вот расплакаться. Андреа усадила ее на диван — сейчас не хватало только истерики.

— Ты ведь уже видела такие книги, правда? — спросила она. — Дома у своей матери-волшебницы?

— Моя мама не волшебница, — испуганно замотала головой Лиз. — Мой прадедушка был, а мы нет, честное слово. Он уже умер, когда я родилась.

Ничего удивительного, интуиция Андреа никогда не подводила.

— А как звали твоего прадедушку, ты знаешь? — продолжала она расспросы.

— Мариус Блэк, — доверчиво сообщила Лиз. — Только не говорите маме, что я нас выдала. Она запрещает рассказывать про прадедушку не волшебникам. Но я же сама видела, что Ваш сын умеет колдовать.

Андреа не знала, от чего падать в обморок: то ли от вновь прозвучавшей в непосредственной близости от них фамилии Блэк, то ли от признания Лиз.

— Видела? — она сильнее сжала руку девочки, а та перепугалась еще больше: — Что именно ты видела?

— Это было давно, еще в сентябре, на празднике. Помните, вы приглашали друзей Тома, которые учатся в пансионе? Мне было так скучно сидеть со взрослыми, а Том и та девочка, Филлис, куда-то ушли. Я пошла их искать.

Андреа некстати подумалось, что в сравнении с умницей Филлис Лиз выглядит восьмилетним ребенком, и нет ничего странного в том, что ее сын, который всегда казался старше своих сверстников, не испытывает никакого интереса и тяги к ее обществу.

— И что же было дальше? — подбодрила она ее. — Что такого сделал мой сын?

— Они сидели вдвоем наверху и говорили разные странные вещи, — робко сказала Лиз, — я никогда не подслушиваю под дверью, миссис Сандерс, честное слово! Но в комнате с ними был кто-то еще. Кто-то со странным голосом. Они его позвали, и он пришел и называл эту девочку госпожой. Жаловался, что она не позволяет ему хорошо о ней заботиться. А Вашего сына... — она смутилась, — Вашего сына он назвал гадким темным магом.

— Вот как, — хмыкнула Андреа. — И ты хочешь, чтобы я поверила в эти сказки, моя милая? Бьюсь о заклад, ты только что все придумала, чтобы меня запутать.

— Неправда, — расплакалась Лиз. — Я сама все слышала! У этого человека был очень странный голос. Он говорил, что Филлис должна немедленно уйти из этого дома, что это очень плохо, что она сюда приходит. Том хотел что-то у него узнать, но он даже разговаривать с ним не захотел. И тогда Филлис попросила его уйти, и он ушел. И они снова сидели вдвоем, и было еще что-то о заговоре, и они называли какое-то сложное имя, я его не смогла запомнить. Да, и Филлис сказала, что попробует разузнать в школе. Она ведь учится в школе для волшебников, правда, миссис Сандерс? Мама рассказывала, что такие бывают!

— Час от часу не легче, — вздохнула Андреа. — Твоя мама, конечно, уже в курсе дела? На кого вы работаете? Расскажи мне все, и может быть, мой муж не станет обращаться в полицию. Вы ведь не волшебники, ты сама призналась. А значит, на вас распространяются те же законы, что и на всех.

— Не надо полицию, — пискнула Лиз. — Мама ничего не знает. Я побоялась ей говорить. Ваш сын... если он узнает, что-нибудь сделает со мной, — слезы снова полились из ее глаз. — Может, даже убьет. Я хочу вернуться домой, миссис Сандерс. Мама не говорила мне, что он умеет колдовать. Она только сказала, что я должна рассказывать ей обо всем, что он делает. Как учится, с кем дружит. И что думает о Вас.

— Обо мне? — усмехнулась Андреа. — Как много интереса к моей скромной персоне. Почему твоей маме так важно это знать? Кому она передает эту информацию?

— Одному человеку, — прошептала Лиз. — Я видела его только один раз, когда мы приехали. Он приходил вечером, мама думала, что я уже сплю, но я слышала, как он обещал, что если мы справимся, у нас будет свой дом. Но мы ведь не справились, значит, и дома никакого не будет, и мама снова будет плакать, — Лиз всхлипнула, представив все последствия провала своей миссии.

Андреа недолго помолчала. Конечно, она могла со скандалом прогнать Скоттов, но где гарантия, что таинственный незнакомец, покровительствующий им, не пришлет взамен более профессиональных и удачливых шпионов? Эмили была для нее потеряна, но найти общий язык с Лиз не составит никакого труда.

— Успокойся, милая, — ласково сказала Андреа. — Все у вас с мамой будет хорошо, если станешь слушаться меня. Правильно, что ты ничего не рассказала про Тома и Филлис. Держи рот на замке. Передавать этому человеку будешь то, что я тебя попрошу, и тогда никто не пострадает. Надо постараться выяснить, зачем этому волшебнику Том. Что он от него хочет? Только не задавай маме этот вопрос напрямую. Дождись нужного момента. Это очень важное и ответственное задание, Лиз. Я на тебя рассчитываю.

— И Ваш муж не станет звонить в полицию? — недоверчиво нахмурилась Лиз.

— Конечно, не станет, — улыбнулась Андреа. По крайней мере, пока все не закончится. — И ты продолжишь ходить в хорошую школу, и дом у вас тоже обязательно однажды будет. Только у меня к тебе еще одна просьба, Лиз. Присмотри, пожалуйста, за Томом. И если ты снова увидишь, что он колдует, расскажи мне, как.

Лиз посмотрела на нее с выражением животного ужаса.

— Он же обо всем сразу догадается! — запротестовала она. — И снова сделает так, чтобы мне было все время страшно. Том всегда так делает, если я надоедаю ему в школе. Потом мне несколько дней мерещатся всякие ужасы, которые случаются со мной или с мамой! Пожалуйста, не заставляйте меня!

Только природная сдержанность не позволяла Андреа слушать девочку с изумленно приоткрытым ртом. Том не уставал преподносить ей сюрпризы. И хотя Андреа считала, что половина проблем Лиз легко объяснима ее внушаемостью и впечатлительностью, ей определенно следует уделить сыну вдвое больше внимания.

* * *

Время в Хогвартсе пролетало еще быстрее, чем в прошлом году. Филлис и оглянуться не успела, как стартовала повсеместная подготовка к Хэллоуину. Тыквы возле хижины лесника Хагрида достигли исполинских размеров, а Чжоу, которая в этом году получила привилегию посещения Хогсмида, принесла с последней прогулки огромное количество тематической чепухи: мармеладных летучих мышей, черные свечи и сборник очень страшных историй. Легенды зачитывались в гостиной Рэйвенкло каждый вечер, и Филлис всерьез задумывалась о том, чтобы ложиться спать пораньше.

За пару дней до праздника Джемма Фарли передала ей сообщение от профессора Снейпа. Тот ждал ее после занятий в своем кабинете на первом уроке окклюменции.

Нормально пообщаться с Джеммой с самого сентября они категорически не успевали. Девушку вообще сложно было застать на месте: свободное время неожиданно для всех она стала посвящать совместным тренировкам с Драко Малфоем. Учитывая напряженные отношения этих двоих, весь Слизерин ждал грандиозного скандала. Однако, день за днем Драко возвращался в общую комнату усталый и раздраженный, но не спешил жаловаться и сдаваться. Филлис как-то проходила мимо поля, когда они летали. Надо отдать должное подарку лорда Малфоя, новые метлы действительно производили впечатление.

— Скорость является преимуществом, когда умеешь маневрировать и вписываться в повороты, — насмешливо заявила как-то Джемма. — А Малфой на поле может только ворон считать и самому себе радоваться.

— Но ты продолжаешь с уверенностью говорить, что Слизерин возьмет Кубок, — в упор посмотрела на нее Табита Меррисот. Филлис отвлеклась от домашнего задания и тоже повернулась к старосте.

Джемма сосредоточенно чертила астрономическую карту.

— Удача улыбается подготовленным. Но уж если тебе везет, остальные факторы теряют всякое значение. А я, как никто другой, знаю толк в везении. Иначе Кэрроу давно бы уже добилась моего отчисления из школы.

— На твоем месте я бы бросила ее злить, — посоветовала Табита. — Одно дело, двинуть ей в челюсть, когда она теряет чувство меры. И совсем другое, намеренно флиртовать с Марком, чтобы испортить ей настроение. Он ведь тоже все воспринимает серьезно. Или ты и вправду передумала?

— Не говори ерунды, — фыркнула Джемма. — Наше дело сейчас — победить в первой игре сезона, дальше пусть справляются своими силами. Малфою достаточно выиграть у Поттера самый первый матч, потом дело пойдет по накатанной. Эффектное появление запоминается, тем более, репутацию Поттера давно пора немного испортить, уж слишком он идеальный получается после триумфального присуждения баллов Гриффиндору в прошлом году.

Табита резко помрачнела. Она до сих пор выходила из себя, если кто-то напоминал ей о злой шутке директора.

Филлис усмехнулась, вспоминая выражение лица Меррисот, и шагнула на лестницу, ведущую в подземелья. Навстречу ей поднималась Джинни Уизли, сестра Рона, со своей новой подругой, Флорой Кэрроу. Девочки познакомились еще в поезде и неожиданно оказались отличной командой. Близнецы Кэрроу были распределены в Слизерин, но если самодостаточная Гестия чувствовала себя там, как рыба в воде, то Флоре необходима была свита восхищенных подружек, и Джинни прекрасно подошла на эту роль.

— Привет, девочки, — улыбнулась Филлис. — Джинни, а тебя брат ищет. Я встретила его в коридоре у библиотеки.

— Точно, письмо маме! — вспомнила Джинни и потащила за собой Флору. — Идем, это очень быстро.

В кабинете Снейпа было, как обычно, холодно и пронзительно тихо. Профессор только кивнул в ответ на ее появление и указал на ближайшую парту. Сам он внимательно просматривал какой-то документ, написанный, как удалось разглядеть девочке, рунами.

Молчание длилось минут десять, которые Филлис потратила на повторение изученного летом материала. Наконец, Снейп с явно разочарованным видом отложил бумаги в сторону и заговорил.

— Я прошу прощения за за то, что Вам пришлось ждать, мисс Сакс. Профессор Амбридж, — это имя он произнес с непритворным отвращением, — попросила меня потратить некоторое время на изучение этих бумаг. Вам известно, что это?

— Древние руны, сэр, — ответила Филлис. — Я буду изучать их только в следующем году.

— Значит, Вы выбрали руны, — похоже, Снейп остался доволен ее решением. — Что кроме них?

— Нумерологию, сэр. Больше ничего.

— А как же уход за волшебными существами или прорицания? — насмешливо уточнил Снейп. — Обычно дети в Вашем возрасте интересуются именно этим.

— Старшие девочки рассказывали мне об уроках профессора Кеттлберна. Мне показалось, они не в восторге. А прорицания... Я уже давно не гадаю. Мама считает, что от предсказаний будущего одно зло. Человек не должен замахиваться на то, что ему неподвластно, иначе рискует потерять то, что у него есть.

И снова, кажется, ей удалось своим ответом обескуражить Снейпа.

— Ваша мать очень умна, — сухо отметил он. — Надо полагать, вы увлекались гаданиями раньше?

— Еще до смерти папы. Мне и ее предсказали карты. Я очень испугалась и потом делала настоящий расклад лишь дважды.

— Вы верите в то, что это работает? — неожиданно серьезно спросил у нее Снейп. Филлис пожала плечами.

— Я хочу в это не верить. Тогда оно не будет иметь надо мной никакой силы.

Снейп кивнул и резко сменил тему.

— Ваши письма показали, что летом Вы серьезно подошли к подготовке к урокам. Это означает, что сегодня есть смысл провести первое практическое занятие.

— Замечательно, сэр, — искренне обрадовалась Филлис. — Это было бы большим шагом вперед в нашей работе. Девочки меня уже давно ждут.

— Вы должны понимать, мисс Сакс, что ментальные науки редко подразумевают немедленный результат. Однако, Вы многое можете добавить в свое исследование на основании теоретической базы.

— Я принесла Вам некоторые наброски, — Филлис достала из сумки несколько тонких тетрадей. — Посмотрите, когда у Вас будет время.

— Я вас извещу, — сказал Снейп. — Сейчас Вы должны собрать воедине все, что узнали летом об окклюменции. По моему сигналу Вы будете пытаться отразить ментальную атаку. Только когда это будет получаться у Вас на рефлекторном уровне, мы сможем перейти к легиллименции, которая и интересует Вас в рамках Вашего проекта.

Филлис глубоко вдохнула. Настало время применить на практике полученные знания. Она пока что не понимала, как ей будет полезна помощь Тома, ведь он практически никогда не объяснял ей принципа, по которому выстраивал цепочки чар, но чувство приятной уверенности позволило ей посмотреть Снейпу прямо в глаза. Почему-то девочка была уверена, что профессор не узнает ничего лишнего.

Так оно и произошло. Постепенно выражение лица Снейпа с сосредоточенного менялось на настороженное, а затем — попросту удивленное.

— Мисс Сакс, — резко сказал он, опуская волшебную палочку, — кто ставил Вам ментальный блок?

— У меня есть ментальный блок? — как можно более натурально изумилась Филлис. — Эта новость — открытие для меня, профессор. Я занималась по книгам, как Вы мне и велели.

Снейп прищурился.

— Вот как? Помнится, однажды Вы спрашивали меня о врожденных способностях окклюмента.

— Да, сэр. Вы сказали, что это редкий дар. Но к чему эти вопросы? Ментальный блок — это плохо?

— Исключительно плохо для того, кто рассчитывает выведать Ваши секреты, мисс Сакс. И это кардинально меняет план наших занятий. Однако, Вы должны понимать, — Снейп пронзительно взглянул на нее, — что щит не вполне естественного происхождения никоим образом не говорит о Ваших природных способностях. Более того, он может доставить Вам ряд проблем в будущем.

— Какого рода проблем? — нахмурилась Филлис. Нельзя было выдавать Тома, но интонации профессора ей совсем не нравились.

— Как по-Вашему, мисс Сакс, кому проще научиться ходить: годовалому младенцу или, скажем, сорокалетнему мужчине? Если здорового человека приучить передвигаться исключительно на инвалидной коляске, каково ему будет, если однажды придется спасаться бегством? Ментальный блок, конечно, надежен — в Вашем случае, речь идет об исключительно высоком уровне волшебства. Однако, это не означает, что он не может быть разрушен. И это может оказаться непоправимо тяжелым ударом для Вашей психики.

— Все это очень странно, сэр, — невинно проговорила Филлис. — Я уверена, что среди моих знакомых нет людей, наделенных таким даром. Если бы кто-то попытался что-то сделать с моей головой, неужели я бы этого не заметила?

Снейп усмехнулся.

— Вам лучше не знать, мисс Сакс, как много возможных ситуаций, при которых Вы бы пребывали в блаженном неведении. Но только не сейчас. Для того, чтобы создать этот щит, необходимо Ваше согласие, полная концентрация внимания и немалое количество времени. Оттого Ваш случай и представляется мне таким любопытным.

— Удивительно, сэр, — улыбнулась Филлис. — И как же это повлияет на наши занятия?

— Мы вернемся к этому разговору после Хэллоуина, — сказал Снейп. — Прежде я должен пролистать некоторые старые записи. Мне уже случалось работать с аналогичными чарами десять лет назад. Не думал, что снова увижу нечто подобное.

Выпроводив Филлис, Северус Снейп допоздна сидел у камина, наблюдая, как остывают едва тлеющие угли. Саксы представляли собой сплошную загадку, и все ниточки так или иначе тянулись к Гарри Поттеру. Северус задался вопросом, так ли ошибается Дамблдор в своих предположениях насчет мальчишки.

Снейп, признаться, всегда с иронией относился к тем, кто предпринимал попытки как-то связать Поттера с Темным Лордом и проводить параллели между ними, однако Филлис была дружна с мальчишкой, а создать щит такого уровня, никак не повредив рассудок девочки, из всех волшебников, знакомых Северусу, могли лишь двое. И оба, если верить официальной версии министерства, давно были мертвы.

* * *

Так уж сложилось, Гарри с детства ненавидел праздники. Еще будучи уверенным в том, что его родители погибли в автокатастрофе, он проникся неподдельной ненавистью к Хэллоуину, укравшему у него настоящую семью. Исправно подпитывала это чувство и тетя, с презрением отзываясь о любителях нарядиться в канун Дня всех святых в костюмы ведьм, вампиров и сказочных чудовищ. В доме семьи Дурсли этот день ничем не отличался от череды своих серых, унылых собратьев.

Гарри шел по пустому коридору и вспоминал события прошлого года. К счастью, на этот раз здесь нет Квиррелла, готового натравить на учеников тролля. Жаль, тогда Гарри не знал, что профессор связан с леди Расальхаг. Он до сих пор не мог ответить себе на вопрос, встал ли бы он тогда на ее сторону, попытался ли бы помочь Квирреллу выкрасть камень, но понимание происходящего приятно грело душу и не давало запутаться.

Добби больше не появлялся. Похоже, Филлис была права и домовики Хогвартса не позволяли незваным гостям бродить по замку и вредить его жителям.

Собрание магглорожденных студентов прошло даже лучше, чем все они ожидали. Поначалу Гарри чувствовал себя неловко, отвечая на набившие оскомину вопросы ребят, только недавно узнавших о том, кто он такой. С другой стороны, интерес к теме Волдеморта быстро иссяк: родители-магглы не рассказывали своим детям сказки о Гарри Поттере, и для всех присутствующих его популярность недорого стоила. Куда больше интереса вызывали личности Филлис Сакс и Джастина Финч-Флетчли.

Джастину порадовать новых знакомых было нечем. В перипетии жизни своей знаменитой матери он практически не был посвящен, да и королеву видел лишь несколько раз. Принцессы, подруги Констанс, обращали куда больше внимания на их домашнего книззла, восхищаясь редкой и оригинальной породой кошки, нежели на него и Джереми.

Зато Филлис явно была в своей стихии. Деятельностью отца она до сих пор живо интересовалась, детально изучила все его статьи и умела читать между строк, демонстрируя редкостное понимание ситуации. Гарри даже начал досадовать на тетю Петунью, стараниями которой о маггловском мире он, в сущности, знал не больше, чем о волшебном.

Размышления Гарри прервало расстроенное бормотание Почти Безголового Ника, привидения башни Гриффиндора. Гарри не мог назвать себя хорошим другом призрака — он даже не был уверен, что в потустороннем мире еще действительны такие понятия. Тем не менее, он вежливо остановился, чтобы поприветствовать Ника и выяснить, что у того произошло.

— Я и не жаждал туда вступать, — обиженно жаловался Ник. — Просто подумал, подам заявление. Но, оказалось, я "не удовлетворяю их требованиям". Сорок пять ударов тупым топором по шее! Разве этого мало, чтобы принять меня в Клуб обезглавленных охотников?

Гарри ошарашенно уставился на призрака. Он определенно не знал, как правильно реагировать на такие заявления.

— Что я хочу сказать, — продолжал Ник. — Я больше всех желал, чтобы все прошло как по маслу, и голова отделилась от тела, как и положено. Ведь было бы не так больно. И я не оказался бы впоследствии в столь двусмысленном положении. Однако...

Почти Безголовый Ник встряхнул прозрачный лист бумаги и зачитал Гарри ответ, полученный им из Клуба. Гарри задумался, каким образом привидения могут писать друг другу письма и вообще отправлять почту? Существуют ли для этого особые призраки умерших сов или других птиц? И кто занимается изготовлением призрачных чернил и писчих принадлежностей?

— Скоро Хэллоуин, — призрак решил отвлечься от мрачных мыслей и сменил тему разговора. — В эту ночь я буду праздновать пятисотлетие со дня смерти.

— Пятьсот лет? — удивленно переспросил Гарри. — Как... интересно...

— Я устраиваю прием в подземелье, в одном из больших подвалов. Слетятся мои друзья со всей Британии. Ты окажешь мне великую честь, если тоже придешь на праздник. Но ты, наверно, предпочтешь школьный банкет по случаю Хэллоуина?

Ник смотрел на Гарри с такой надеждой, что тому решимости не хватило отказаться.

— Я обязательно приду, — твердо произнес он. — Думаю, мои друзья, Рон и Гермиона, будут рады присоединиться ко мне. Особенно Гермиона. Она обожает узнавать все новое.

Почти Безголовый Ник замялся.

— Мой дорогой мальчик, — сказал он. — Твои друзья — мои друзья, я был бы счастлив видеть и их на приеме, но как бы тебе не пожалеть, поторопившись с приглашением.

— Что Вы хотите имеете в виду? — удивился Гарри. Призрак будто посерел и внимательно огляделся по сторонам, убедившись, что даже на ближайших картинах нет ни души.

— На моем юбилее смерти, — прошелестел он, склонившись к самому уху Гарри и обдавая его ледяным холодом, — ты можешь встретить ту, кого не чаял увидеть.

Гарри решил прислушаться к предупреждению Почти Безголового Ника и извинился перед друзьями, сообщив, что не сможет пойти с ними на праздник. Как он и предвидел, Гермиона очень заинтересовалась его планами.

— Прием по случаю юбилея смерти? — переспросила она. — На что хочешь спорим, очень мало живых людей могут похвастаться, что были на таком приеме. Наверное, будет потрясающе!

Рон ее энтузиазма не разделял.

— И придет же в голову отмечать годовщину собственной смерти. По-моему, тоска будет смертная...

— Ник ожидает, что мое присутствие заставит сэра Патрика из Клуба безголовых охотников переменить свое решение, — признался Гарри. — Даже не знаю, чем смогу помочь. Надеюсь, удастся попасть и на праздничный пир, хотя бы ненадолго.

— Было бы круто, — поддержал его Рон. — Говорят, Дамблдор пригласил на праздник труппу танцующих скелетов.

Гарри вздохнул.

— Думаю, этого добра мне с избытком хватит на юбилее у Ника.

В канун Хэллоуина Гарри уже жалел о поспешно данном призраку обещании. Друзья с превкушением обсуждали предстоящий ужин, а он растерянно изучал содержимое своего чемодана, не совсем представляя, что принято одевать на такие мероприятия. Парадной мантии у него не было, и Филлис уже успела несколько раз выразить свое негодование по этому поводу.

Он так и не рассказал ей о юбилее смерти. Филлис никогда бы не дала понять, что ожидает приглашения, но Гарри чувствовал бы себя очень неловко.

Почти Безголовый Ник ответственно отнесся к организации торжества. В подвале была установлена танцплощадка, над которой парили десятки вальсирующих призрачных пар. На сцене расположились музыканты, играющие на странного вида музыкальных инструментах, издающих оглушительный и невероятно мерзкий звук, от которого мурашки бежали по коже. У стены стоял длинный стол, затянутый черным бархатом, и угощения на нем выглядели вполне материально — и источали тошнотворный запах гниения. Хозяин бала стоял в дверях, встречая гостей.

— Гарри! — просиял он, увидев мальчика. — Какая честь для меня приветствовать тебя на моем празднике! Добро пожаловать!

— Поздравляю, Ник, — неуверенно пробормотал Гарри. Ему так и не удалось свыкнуться с мыслью о том, что с датой смерти можно кого-то поздравлять. Ник, впрочем, важно кивнул, словно не ожидал услышать ничего другого.

— Пришли почти все приглашенные, — гордо сообщил он Гарри. — Плачущая Вдова прибыла из самого Кента. Безголовые охотники, — помрачнел он, — исполнили здесь свое представление, чуть было не сорвав мою речь, пришлось ее отложить. И мы, наконец, увидели Черную Даму в ее призрачном облике. Даже при жизни я не удостаивался гостей такого высокого ранга.

Замерзший и потрясенный таким количеством привидений Гарри не сразу осознал слова Ника.

— Черная Дама? — переспросил он, встрепенувшись. — Здесь, у Вас?

— Миледи настаивала на том, чтобы я пригласил Вас, мой дорогой друг, — ответил Ник. — Мне стоило невероятных трудов добиться от директора разрешения на такое число гостей. Среди нескольких сотен духов легко затеряться. Она очень хотела Вас видеть, — и призрак кивнул куда-то в сторону.

Гарри поднял глаза и увидел Расальхаг.

Даже среди этого невероятного собрания Черную Даму невозможно было не заметить. Ее неизменный наряд отливал темным серебром, так же, как и длинные распущенные волосы. Возле нее парил Кровавый Барон, привидение слизеринских подземелий, и что-то увлеченно ей рассказывал.

Гарри медленно приблизился, стараясь ни в кого не врезаться и ненароком не пройти сквозь призрака. По рассказам, ощущение не из приятных. К тому же, это элементарно невежливо.

— Миледи, — он слегка склонил голову в знак приветствия, всеми силами не обращая внимание на Барона и кровавые пятна на его одежде. Расальхаг мило улыбнулась.

— Как я уже говорила тебе, Гарри, иногда выход можно найти там, где не ждешь. Я наслаждалась нашим разговором, милорд, надеюсь, мы еще увидимся, — церемонно простилась она с Бароном и поплыла прочь. Гарри последовал за ней.

— Как здорово, что Вы смогли попасть в замок, — радостно начал он. — Но разве это не опасно? Если призраки Вас выдадут...

— Мертвые не вмешиваются в дела живых, таково правило их посмертия, — возразила Расальхаг. — Зато они удивительно солидарны друг по отношению к другу. Сэр Николас не успокоился, пока я не принесла ему магическую клятву, что не причиню тебе вреда. И вот я здесь, впервые за одиннадцать лет покидаю свою темницу и вижу мир не с одномерного полотна. Это... странно.

— Как Вам удалось покинуть зеркало? — спросил Гарри. — Я думал, что до каникул не увижу Вас. Даже хотел написать миссис Тонкс, но постеснялся.

— Напрасно, Андромеда будет рада, — покачала головой Расальхаг. — Увы, моя способность быть полноценным призраком недолговечна. Скоро я должна буду покинуть замок и вернуться обратно в зеркало. Мое нынешнее состоянии напрямую связано с этой вещью, — и она продемонстрировала Гарри тетрадь в черной обложке, которую и при прошлых встречах держала в руках.

— Что это? — спросил Гарри.

— Этот дневник принадлежал близкому мне человеку. Это волшебный артефакт. Обстоятельства моей смерти сложились таким образом, что эта тетрадь поддерживает мою жизненную силу, позволяя не исчезнуть окончательно, пока я не исполню свою миссию.

— Что за миссия? — удивился Гарри. — Я думаю, призраки существуют вечно.

— Призрак призраку рознь. Ничто не может существовать вечно, Гарри, даже если некоторые из нас тешат себя подобными иллюзиями. У меня остался невыплаченный долг, и спокойно уйти я смогу, только убедившись, что мое дело будет продолжено. Но это не должно тебя сейчас волновать. У этого дневника есть, само собой, его материальная проекция. Я считала артефакт утерянным, пока однажды кто-то невольно не поделился с ним своей магией. Этого оказалось достаточно для того, чтобы я могла установить контакт с Андромедой. Но я была слишком слаба, чтобы покинуть зеркало даже на несколько минут. И вот недавно этот поток магии возобновился. Кто-то регулярно использует мой дневник, и это одновременно радует и тревожит меня.

— Почему?

— Я не знаю и не могу определить, кто этот человек. Он может быть как другом, так и врагом. Скорее всего, он попросту не знает, что за вещь попала ему в руки, иначе поспешил бы ее уничтожить. Этого никак нельзя допустить.

— Этот человек, — спросил Гарри, — он может быть в Хогвартсе?

— Он может быть где угодно, — повела плечами Расальхаг. — Но я не думаю, что тетрадь в замке. По моим расчетам, ее должны были хранить под семью замками далеко отсюда. Но расскажи лучше, как продвигаются твои поиски Тайной комнаты? Мне показалось, тебе понравилась эта идея.

— Все не так просто, — пожаловался Гарри. Они отошли уже достаточно далеко от подвала призраков и двигались по пустым темным коридорам. Где-то вдали капала вода, со стен свисала пушистая плесень. — Даже в мантии-невидимке я боюсь попасться Амбридж. Она постоянно бродит по подземельям, у нее везде глаза и уши. А с меня, тем более, глаз не сводят, будто боятся, что я снова притащу в школу дракона. Или кого похуже. Лучше бы присматривались к нашему профессору по защите. Они здесь один лучше другого.

Расальхаг рассмеялась.

— Говорят, эта должность проклята, — заметила она. — Никому не удавалось занимать ее дольше года.

— Сказали бы прямо, они просто не умеют преподавать, — скривился Гарри, вспоминая последний урок Локонса, на котором ему приходилось изображать одного из антагонистов очередного бестселлера. — Расальхаг, но куда Вы меня ведете?

— Ты просил показать тебе Тайную комнату, — легко улыбнулась ведьма. — Здесь ты не встретишь Амбридж, в этом я уверена.

— Вход в Тайную комнату находится где-то поблизости? — поразился Гарри. — Я и не знал, что в Хогвартсе такие огромные подземелья.

— Сейчас мы находимся параллельно комнатам декана, но на уровень ниже, — сказала Расальхаг. — Есть и другой вход, запасной, что расположен в неисправном туалете для девочек. Не советую тебе им пользоваться. Нынче его занимает привидение Плаксы Миртл, невыносимой и крайне неуравновешенной особы, которую я встретила на юбилее сэра Николаса. Частые визиты туда непременно привлекут внимание, в то время, как сюда даже духи не залетают. Кровавый Барон много столетий поддерживает тут относительный порядок, но чары Тайной комнаты не позволяют ему попасть внутрь без дозволения наследника Слизерина.

— Как же туда попадем мы? — удивился Гарри. — И кто сейчас наследник Слизерина? Профессор Биннс рассказывал нам, что этот род прервался, как и у остальных Основателей.

— Профессор Биннс чересчур полагается на общеизвестные факты, — Расальхаг поправила прядь в прическе. — Кровь иногда преподносит сюрпризы. Кровь... и память. В конце концов, чтобы считаться наследником, в первую очередь, необходимо претендовать на это наследство. Ты говоришь на языке змей и можешь отдавать им приказы, ты потомок древнего рода и тебе принадлежит мантия, не имеющая аналогов в волшебном мире. Ты сильный маг и в своем юном возрасте пережил то, что не дано выдержать и взрослым волшебникам. Кто, если не ты, должен именовать себя наследником Слизерина?

— Но этого не может быть, — поразился Гарри. — Я учусь на Гриффиндоре!

— Если тебя это успокоит, я однажды примерила Распределительную Шляпу, — подмигнула Расальхаг. — Она отправила меня на Хаффлпафф. Признала, что хитрость моя присуща скорее барсукам, нежели змеям. Это все условности. Умный человек не станет определять себя набором стереотипов.

Расальхаг остановилась перед каменной стеной.

— Зажги свет, — велела она.

Лишь присмотревшись, Гарри обнаружил, что по краю стены тянется еле заметный орнамент из переплетенных тел сотен змей. Они нашли вход в Тайную комнату.

— Ты должен приказать им пропустить тебя, — подсказала Расальхаг. — Это можно сделать только на змеином языке.

Гарри затаил дыхание. Это приключение превосходило собой все, что случалось с ним до сих пор. Он уже приготовился, как вдруг его внимание отвлек странный звук.

— ... разорвать... убить... Кровь!

Голос, доносящийся до него сквозь толщу каменных стен, был ужасен и вряд ли принадлежал человеку. Гарри потрясенно повернулся к Расальхаг, но лицо ведьмы не выражало ничего, кроме нетерпеливого ожидания.

— Вы слышали? — спросил он.

— В чем дело, Гарри? — удивилась Расальхаг. — Здесь никого нет, кроме нас.

— Голос! — вскричал Гарри. — Вот, снова! Он хочет кого-то убить! Он удаляется!

И Гарри со всех ног побежал обратно, преследуя невидимого противника. Голос продолжал грозить всевозможными ужасами, но становился все тише. Один за другим мелькали переходы, коридоры и лестницы. Остановил Гарри только некстати подвернувшийся под ноги камешек. Мальчик приземлился прямо на каменный пол, который, отчего-то, был залит водой. Мантия тут же намокла и неприятно облепила ноги.

Расальхаг выплыла из стены, за которую он ухватился, всем своим видом источая осуждение.

— Немедленно объясни, что здесь происходит! Что это за игры в погоню?

— Он собирается кого-то убить, — беспомощно пробормотал Гарри. Падение остудило его пыл, и он начал осознавать всю глупость своего поступка. Как бы он остановил злоумышленника, кем бы тот ни был, если даже волшебная палочка все еще лежала в его кармане?

— Что тебе за дело до всех подряд? — рассерженно прошипела Расальхаг. — Или ты хочешь, чтобы жертвой этого голоса стал именно ты? В коридоре не было призраков или других нематериальных субстанций! Даже невидимки оставляют следы!

Гарри, наконец, успокоился достаточно для того, чтобы сосредоточиться на прыгающей перед глазами картинке прямо за спиной Расальхаг.

— Он оставил, — глухо проговорил мальчик. — Посмотрите.

Расальхаг обернулась и удивленно ахнула. На стене между двух окон огромными поблескивающими в свете факелов буквами было написано:

"Тайная комната снова открыта! Берегитесь, враги Наследника!"

— Этого не может быть, — прошептала она. — Что за глупые шутки?

Гарри же волновало другое. Он на негнущихся ногах подошел к фигуре в праздничном платье, неподвижно лежащей прямо под надписью. Девушка была холодна как лед и не подавала признаков жизни.

К своему ужасу Гарри узнал в ней старосту школу Пенелопу Кристалл.

— Гарри, ты должен немедленно отсюда уходить, — скомандовала Расальхаг. — Ты ничем ей сейчас не поможешь, только навлечешь на себя подозрения. Ну же, беги!

Но было уже поздно. Банкет закончился, и со всех коридоров доносились шум приближающихся шагов и громкие голоса. Однако, стоило студентам увидеть бедную Пенелопу, веселье моментально улетучилось. В коридоре воцарилась мертвая тишина, а Гарри оказался в центре круга, и никто не решался к нему подойти.

Протискиваясь сквозь толпу, в первых рядах оказалась профессор Синистра. Прижав ладонь к губам, она опустилась на пол рядом с Пенелопой и стала водить над ее телом волшебной палочкой и что-то шептать себе под нос.

Учителей становилось все больше. Гарри видел потрясенную профессора Макгонагалл, как всегда, мрачного Снейпа, необычайно серьезного Дамблдора. Слизеринцы перешептывались — не иначе, как начинали о чем-то догадываться.

Гарри поискал глазами Рона и Гермиону, но их невозможно было разглядеть в такой толпе. Картины, висящие на стенах, также были немы и неподвижны.

Леди Расальхаг снова бесследно исчезла.

* * *

Андромеда Тонкс коснулась рукой зеркала, но, не дождавшись ответа, захлопнула дверцу Исчезательного шкафа.

— Ты уверена? Старуха не врет?

— Никто бы не стал врать в таком положении, — усмехнулась Донна Забини. — С трудом, но она вспомнила, что продала медальон темноволосому мальчику-волшебнику, который пришел за ним целенаправленно и даже смог отбить его у другой покупательницы. Энди, старьевщица очень достоверно описала Табиту Меррисот.

— Странно, мне Табита рассказывала совсем другое. По ее словам, когда она появилась в лавке, медальона там уже не было. Будто бы торговка все полки перевернула, но он как в воду канул.

— Выбор очень невелик, — пожала плечами Донна. — Лжет или старуха, или девчонка. Нужен Веритасерум. Нимфадора должна как-то его раздобыть.

— Как думаешь, моя дочь при этом не задаст ни одного вопроса? — возмутилась Андромеда. — Она не может компрометировать себя в аврорате, у нас и так практически нет союзников. После того, как твоя сестра с головой ушла в предсвадебные хлопоты, дело ни на шаг не продвинулось вперед. Мы по-прежнему ничего не знаем ни о дневнике, ни о медальоне.

— В Хогвартсе спрятана вещь, которую очень хочет найти госпожа, — склонила голову Донна. — Полагаю, мальчишка далеко не так глуп, как выглядит по рассказам моего сына, а значит, скоро мы поймем, как действовать дальше. Но прежде важно понять, что замышляет Энид. Возможно ли, что они намеренно прячут медальон?

— Не верю в это, — покачала головой Андромеда. — Тетя Энид так не поступит. Ее долг маме невозможно выплатить и даже приблизительно оценить. Табита верит в то, о чем говорит, и наша задача выяснить, что именно побудило ее выдавать ложь за правду.

— Что или кто, — заметила Донна. — Темноволосый мальчик-волшебник, интересующийся именным медальоном твоей матери... В самом деле, кто бы это мог быть?

Андромеда подняла на нее потяжелевший взгляд.

— Ты хочешь сказать, что был сам Темный Лорд?