Диктатор (джен)

— Фините.

Очнулся я ради разнообразия не в Больничном крыле, а прямо там же, где меня сразил ступефай профессора. Уизли уже не было, то есть его, похоже, унесли, студентов тоже разогнали. Рядом со мной стояли деканы Спраут и Флитвик. Выражение лиц профессоров было… нечитаемым.

— Пойдемте, Винсент, — поманила меня Помона. — Хоть я и была против, но директор приказал отвести вас в карцер, до начала разбирательства.

"Очешуеть! В Хогвартсе есть тюрьма! Интересно, а кто, кроме меня, туда попадал в последнее время? Может, Уизли?" Подумано — сделано, спросить такое у своих конвоиров я не постеснялся. Помона недовольно пожевала губы и сказала, что последним посетителем карцера был Хагрид. "Весело. Не Реддл. Не Мародеры. Не Уизли".

— Итак, мистер Крэбб, расскажите нам, что и почему вы устроили? — спускаясь в подземелье, начал расспросы декан Рейвенкло.

И я начал свой длинный рассказ, напирая на гнусный беспредел, творимый Близнецами, свою выдержку, попытку договориться, равнодушное молчание воспитателей и покинувшую нас Салли-Энн. И Флитвик, и Помона в ответ на мои рассуждения согласно кивали головами, причем выходило у них это очень смешно. То, что нравилось Флитвику, не нравилось Спраут, и наоборот. На вопрос Флитвика, зачем я испортил его трофей, я ответил давно уже сформулированной фразой:

— Простите меня, профессор, но той палкой, что вы мне дали, только ленивых домовиков наказывать. Человеку это — что слону дробина. Поэтому я решил, что если немного изменить ритуальный предмет, то он сохранит свои свойства наносить магу тяжелые раны.

— Часть своих свойств он все равно потерял, — задумчиво произнес профессор. Видимо, ему с профессиональной точки зрения стало любопытно, как влияет механическое изменение формы магического предмета на его свойства.

— Я учел это и поэтому смазал дубинку смесью из драконьего навоза, неразбавленного гноя бубонтюбера, соли и перца.

— Однако, — удивился он.

— Надо будет предупредить Помфри, — пробормотала Спраут.

— И рассказать Северусу, он оценит, — добавил Флитвик.

— И все же, мистер Крэбб, как же так? Вы же нарушили правила…

— Как это ни парадоксально, я не нарушил ни единого правила школы. Я не колдовал в переходах, в отличие от гриффиндорцев…

— Но нападение на ученика? Вы бы убили бы его!

— Нет, профессор. — Помона с удивлением посмотрела на меня. — И спасибо вам за то, что остановили. Выйти из этой ситуации не потеряв лицо я мог только по трупу Уизли в Азкабан. А так, все довольны, все живы…

— Но все равно, как-то это грязновато… Отравленное оружие, нападение не по дуэльному кодексу, неконвенционное оружие…

— Профессор! Разве вы не понимаете меня? Разве не помните этого восхитительного чувства? Победить противника сильнее тебя, не нарушая формальных правил? Отравленное оружие — так их двое. Нападение из-за угла — так они на меня тоже не "иду на вы"! Неконвенционное оружие? А была объявлена дуэль? Да за такую дуэль общество подвергло бы их остракизму! А что в сумме… Уж вам, как бойцу и имеющему в предках гоблинов, как никому другому должно быть известно, что оружие куется для битвы! Клинок должен пить кровь, а не висеть на…

Я не успел даже моргнуть, как оказался прижатым к полу. Слишком крупная и сильная для такого маленького тела рука крепко сжала меня за горло. "Какие у него острые ног… когти!" — на автомате подумал я.

— Запомните, мис-с-с-стер Крэбб, — практически на парселтанге зашипел полугоблин, скаля зубы в недоброй ухмылке. Черты лица его сильно заострились. Я только сейчас понял, что до этого никогда не видел, чтобы Флитвик в улыбке так широко растягивал губы. А показать там было что: плотный, как у людей, ряд острых, как у гоблинов и дикарей-людоедов, клыков заставил бы уважительно покивать головой и акулу. — Никогда, если вам дорога ваша жизнь, не упоминайте при гоблинах текущую из ран кровь. Никогда! Ясно вам? — для лучшего протекания мыслей меня слегка ударили головой об пол. В это мгновение я понял, что высшая справедливость все же существует. Не далее как пять минут назад я так держал Уизли, и вот сейчас сам лежу на его месте.

— Филиус, — осторожно, в успокаивающем жесте Помона положила свою ладонь на плечо декана Рейвенкло. — Хватит.

"Здорово. Она успокаивает не меня, а Флитвика. Похоже, я только что капитально облажался!"

Гоблин — какой он, к черту, "полу" — отпустил меня и отошел чуть в сторону, а миссис Спраут не заставила меня ждать объяснений:

— Те гоблинские восстания, которые вы изучаете, — не снимая своей руки с плеча коллеги, начала она свой рассказ, — это именно что восстания. Об истинной войне с гоблинами, что была еще до Мерлина, вы найдете информацию только в архивах. Победа над гоблинами стоила людям — магам и магглам, хотя волшебники о последних сейчас стараются забыть — рек, морей и океанов крови. Война шла за место под солнцем, за выживание расы, то есть — на уничтожение. Наша магия тогда была еще не такой сильной, оружие и в подметки не годилось выкованным на подземном огне шедеврам гоблинов и гномов. Единственное, чем мы могли победить, это нашей кровью. Гоблины настолько кровожадны, что пролив кровь единожды, мгновенно от нее пьянеют и не могут остановиться. Они, как ворвавшийся в овчарню волк, будут убивать, убивать, убивать и убивать до тех пор, пока вокруг не останется ничего живого. Именно благодаря этому пороку люди и победили тогда. Выводя на поле боя стариков и калек, подставляя их под гоблинское железо, воины сами оставались на стенах. Со слезами на глазах ждали. Ждали, когда, пролив кровь искупительных жертв, гоблины потеряют разум и прорвутся вперед, стараясь убивать еще и еще. Опьяневшие от крови, они, не считаясь с потерями, лезли на замковые стены или на крепкие людские копейные построения и сотнями гибли на них. Сейчас гоблины старательно скрывают эту свою черту, но и дразнить их попусту не надо. Напоминать гоблинам, действительно злым и кровожадным существам, о том, что они не могут больше лить кровь и колдовать, это тягчайшее оскорбление. Древнее приветствие: "И пусть на ваших руках кипит кровь ваших врагов!" — сейчас звучит обидной насмешкой и вызовом их самоконтролю. В свое время только то, что Флитвик получеловек, спасло его от казни. Захоти чистокровный гоблин стать дуэлянтом, да что там "дуэлянтом", прямо скажем: "боевым магом", его убили бы на месте. — Короткая речь декана раскрыла мне глаза на причины случившегося.

— Прошу прощения, мистер Крэбб, — извинился восстановивший контроль над собой профессор, однако холода и надменности в его голосе хватило бы на десяток Снейпов. Похоже, теперь мои отношения с деканом Рейвенкло резко испортились. Надеюсь, что не непоправимо.

— Твоя камера, Винсент. Располагайся и ни в чем не отказывай себе, — открыла передо мной дверь Спраут.

Я зашел внутрь кельи. Ведро в углу, охапка сена, окон нет. Спартанская обстановка и сильное магическое давление. Палочку, естественно, тоже забрали. Последний свет исчез за закрытой с той стороны деканами дверью. Потирая шею, ну и хватка у него, я прилег в кучу сена.

Я очень, очень сильно был собой недоволен. "Совсем забылся? Чужая кровь на руках, как гоблину что ли, в голову ударила? Спокойнее нужно быть, скромнее. Иначе тебя быстренько к своим рукам приберет либо зеленомордый, либо длиннобородый. Да еще и Флитвика обидел. Что за день такой? Чертовы Уизли, все беды от них!"

Незаметно я заснул. Снилась мне полуголая Дэвис в кожаном БДСМ-прикиде, которая домогалась меня, обещая за ночь с мной привести всех остальных Уизли на разделку на мясо. Похоже, гормоны пробуждаются, и меня вскоре ждет весьма непростое время.

Долго в темноте меня не держали. Я успел хорошо выспаться, проголодаться и один раз на ощупь сходить в ведро, как дверь моей камеры открылась.

— На выход, — светя в лицо факелом, сказал Филч.

Молча, без обещаний распять на кресте, розог, порок и цепей, мы с Филчем дошли до кабинета директора. Кабинет ощутимо прибавил в размерах, потому что внутри него сейчас находилась весьма и весьма представительная делегация.

Итак. От преподавательского состава присутствовали все деканы и директор; с удивлением обнаружил затесавшихся в уголке Хагрида и Квиррелла. Любопытно Темному Лорду, похоже, стало, в его времена такого не было. От попечительского совета — лорд Малфой. От Аврората — одноногий Моуди. Родители учеников: оба рыжих Уизли, с ненавистью смотрящих на меня, и ширококостный, невысокий, лысый шатен с роскошными бакенбардами. Мистер Крэбб-старший — узнал я по памяти отца Винсента Крэбба, то есть сейчас — моего отца.

Были и школьники. Восемь старост факультетов и один Хогвартса, а также несколько свидетелей моего выступления, включая сюда и всех пятерых девочек. Еще были несколько взрослых магов, которых ни я, ни моя память не опознали.

Началось судилище с мягкого увещевательного монолога директора Дамблдора, который смогли выслушать, не скривив кислую мину, только преданные Альбусу до печенок члены Ордена Феникса.

Потом слово дали мадам Помфри, которая озвучила поставленный Фреду Уизли диагноз. Если перевести его с медицинской латыни на нормальный язык, то получается, что у Фреда серьезное проникающее ранение брюшной полости со средними, но излечимыми повреждениями магического ядра из-за применения мной в качестве оружия ритуального предмета. В Больничном крыле мистер Уизли проведет не меньше месяца.

Потом дали слово старшим Уизли. Полились "бедные мальчики", "обычные детские шалости", "смертожорское отродье", "попытка убийства", "в Азкабан на Поцелуй", "преданность делу света", "тяжелое ранение" и почему-то еще "тяжелое материальное положение". Это они что, денег вымогают за молчание? Услышав такой открытый намек, даже лорд Малфой поморщился.

Потом слово дали мне. Я стесняться не стал и зашел сразу с козырей. Рассказал про временную гемофилию, обретенную с помощью кондитерских изделий, вышедших из кривых рук вот этих вот Уизли (при этом мой отец кинул на рыжих такой яростный взгляд, что мне стало понятно, чьи жизни будет просить Крэбб-старший, когда лорд Волдеморт вернется). Продолжил про подвешивание почти голым в Большом зале — тут в лице изменился Снейп. Не забыл и бедную Салли-Энн Перкс. Даже предоставил воспоминания в омут памяти.

Глава попечительского совета лорд Малфой, посмотрев вместе со всеми мои воспоминания, пристально взглянул на директора. Похоже, истинной подоплеки событий он не знал, или знал, но очень сильно приглаженную версию.

Тем временем я закончил свой рассказ, описав договор с Уизли, нападение и попытку защитить девочек.

— О чем он договаривался с вами, мистер Уизли? — спросил Малфой у почти лишившегося своей зеркально похожей половины Близнеца.

— Ни о чем мы с ним, — начал с паузами для реплик отсутствующего брата отвечать Уизли, — не договаривались. Он просто приказал нам. Не трогать первокурсников. И второкурсниц. Кроме гриффиндорцев. А на ком нам испытывать свои товары? Мы честно. Испытывали это на себе. Сначала. Но нас мало. А мы хотим после школы открыть магазин. Не платить же за испытания деньги?

В народе ходит поговорка, что простота хуже воровства. Вот и слушатели от такой борзоты все как один просто опешили. Даже Дамблдор укоряюще покачал головой. Похоже, Уизли всех возрастов ждет хорошая порка. Глядя на родителей учеников, уже вдохнувших в легкие воздух для словесной, пока, атаки, директор тут же снял с Гриффиндора баллы. После чего, не давая сказать родителям ни слова, начал опрос свидетелей.

Свидетели мою версию полностью подтверждали.

В итоге высокий суд, после некоторых кулуарных совещаний, которые проводились с глазу на глаз Альбусом и Люциусом, постановил, что "ученик Школы чародейства и волшебства мистер Винсент Логан Крэбб совершил нападение на ученика Фреда Уизли с целью нанесения серьезных увечий из побуждений личной мести, использовав в качестве предлога защиту учениц Хогвартса от недобросовестных и опасных шуток".

Какое наказание по магическим законам светило мне с такой формулировкой приговора?

Да собственно — никакое. В вину мне поставили лишь, говоря маггловским языком, превышение меры разумной самообороны. Уизли-старший было заикнулся, что месть как мотив преступления только усугубляет вину и утяжеляет наказание, но на него так уничижительно посмотрели все остальные взрослые и часть детей, что он осекся и замолчал. В магическом мире, одной ногой прочно стоящем в средневековье, а другой — чуть ли не в родоплеменном строе, месть — дело весьма естественное и уважаемое. Плюс магические клятвы и обеты, приводящие к тому, что не отомстивший кровнику получает печать предателя крови… В общем, по всем старым понятиям я был чист.

Но то — по старым. А по современным, которые продвигал Дамблдор, осудить не осудить, но наказать меня, заодно чтобы другим было неповадно, все же требовалось. Как именно? Предложений было много.

Для начала, отчислить из Хогвартса. На такое предложение Уизли даже сдержанный лорд Гринграсс (судя по тому, как к нему жалась Дафна, это был именно он) покрутил пальцем у виска.

— Быть может, раз он так любит сражаться, мальчику еще раз сменить факультет? — предложил Дамблдор

— Ни за что! — слились в экстазе единения голоса деканов Макгонагалл и Спраут. Обе поняли намек, куда попадет проблемный студент.

— Я с удовольствием его возьму! — вторил Флитвик. Похоже, профессор за ночь оттаял и больше не держит на меня зла, но слушать его никто не стал.

— Аластор, ничего не хочешь сказать? — обратился Альбус к своему преданному соратнику.

Аластор Моуди все разбирательство промолчал, недобро поглядывая на меня и бывших Пожирателей. Судя по всему, все происходящее ему не нравилось. Обе стороны выглядели очень непривлекательно. Слизеринцы и бывшие смертожорцы по определению, а Уизли — своей конченой оторванностью. С такими замашками им дорога в Лютный, то есть в будущем в возможные цели для авроров. На вопрос Дамблдора он только что-то буркнул про Пожирателей и Азкабан, но отчетливо ничего не сказал. Считай — промолчал. Желающего что-то предложить Персиваля небрежным взглядом заткнул сам Альбус. Похоже, рыжие за сегодня исчерпали годичную норму директорской приязни.

В качестве разрядки Дамблдор спросил меня, сожалею ли я о случившемся и не хочу ли извиниться?

И вот тут меня неожиданно для самого себя прорвало.

— Вы думаете, я в чем-то раскаиваюсь? После того, как они непрерывно не давали мне жизни? После того, как чуть не убили меня? После того, как в Хогвартсе на Хаффлпаффе по их вине стало на одну студентку меньше? Я раскаиваюсь только в том, что мало вломил ему. Всего месяц в кровати, тогда как та же Салли-Энн нормально спать от перенесенного ужаса не могла вообще! Только под зельями. И если они продолжат не соблюдать нашу договоренность, то обязательно исправлю свою ошибку и, как было обещано, добью его. Могу дать магическую клятву!

Произнести клятву мне, конечно же, не дали, но все взрослые, чьи дети могли серьезно пострадать, посмотрели на меня с одобрением. А другие взрослые, соответственно, наоборот.

В итоге высокие договаривающиеся стороны сошлись на следующем.

Меня оставили в Хогвартсе, но назначили год отработок у Филча. Тот только крякнул в удивлении. Даже на его безжалостный к студентам взгляд это было перебором. "Год!!! Целый год буду пахать на него!" — с ужасом подумал я.

Факультет Хаффлпафф потерял все баллы.

За нападение на учащихся другого факультета с Гриффиндора, на радость слизеринцам, опять было снято сто баллов.

Мистеру Джорджу Уизли и мистеру Фреду Уизли под угрозой немедленного исключения запрещалось шутить над новичками (первогодками) с других факультетов. Бедный, бедный Гриффиндор.

В случае, если мистеры Уизли попробуют напасть на мистера Крэбба-младшего, у того оставалось право на самозащиту в любых разумных пределах. Аналогично и в обратную сторону.

О трагической случайности с Салли-Энн договорились больше не вспоминать, но, чтобы закрыть вопрос окончательно, взыскать с семьи Уизли в пользу семьи Перксов небольшой штраф. С учетом плачевного состояния бюджета многодетной магической семьи, это была изящная месть со стороны директора за доставленные ему Уизелами неприятности.

Вопроса о моих помощниках, как школьного возраста, так и тех, кто постарше, вообще не касались.

И все.

То есть, по сути, я отделался легким испугом. Баллы — шлак, все равно в этом году выиграет Гриффиндор. В школе остаюсь. Уизлям — ни кната. Отработки… Отработки, да. Это плохо. Теперь времени на учебу в Выручай-комнате не останется совсем. Но если это не победа, то что вообще тогда можно назвать победой?

Маги выходили из кабинета директора небольшими группками. Разделение было по политическим пристрастиям. Первыми ушли нейтралы, не забывшие от лица своих семей поблагодарить меня за предоставленную их детям защиту. Потом ушли слизеринцы. Семейство Дэвис, к неудовольствию Булстроудов и, внезапно, Гринграсс, прощалось дольше остальных и предлагало посетить их мэнор на летних каникулах. Вспомнив свой сон, я незаметно для всех передернулся. Пронесите, Авось да Небось. Чур меня, чур!

Судя по тому, что Крэбб вежливо отказался, помолвка пока еще дело не решенное. Фух!

Предпоследними уходили мы, оставив в кабинете директора только лично преданных ему магов. Отойдя от кабинета на пару коридоров, я не утерпел и задал вопрос Крэббу-старшему. Ну не могу я даже в мыслях называть его отцом.

— Как ты относишься… ну, ко всему этому? — спросил я.

Тот помолчал, покосился на идущего рядом Малфоя и ответил:

— Я недоволен тобой, сын, за это, — и "мой" отец с такой силой подзатянул мне хаффлпаффский галстук на шее, как будто хотел задушить на месте. — Но в то же время я доволен тем, что ты даже там остался верен нашим идеалам и соблюдаешь кодекс чести семьи. Эх, где те времена, когда за казнь предателя крови награждали всеобщим почетом… Я не очень доволен, что ты спасал хаффлпаффок… Но понимаю тебя и рад, что и ты понимаешь важную истину, что преданность не может принадлежать двоим сюзеренам. Между тем, я очень доволен, что у меня получилось воспитать в своем сыне хитрого и продуманного бойца, не боящегося отстаивать свои интересы даже в неблагоприятных внешних условиях. В сумме… В сумме же я ко всему происходящему отношусь ровно. Также, твое содержание теперь удваивается.

— Кстати, мистер Крэбб, — обратился ко мне лорд Малфой. — Я помню, что у вас две недели назад был день рождения? — Фига себе. Как я мог забыть?! Это же что, я продинамил факультет на проставу? Нехорошо. — Надеюсь, вы не побрезгуете, — Малфой едва заметно усмехнулся своим словам, но вежливость есть вежливость, — принять от меня этот скромный кошелек в подарок? Там пятьдесят галеонов.

Я взглянул на Крэбба. Тот утвердительно кивнул, и я с положенными словами благодарности принял подарок. Но вся торжественность ситуации была разрушена одной репликой:

— Значит, за нашу пролитую кровь теперь неплохо платят? — спросил появившийся из-за угла одинокий близнец Уизли.

— Захочешь заработать, обращайся, — не стал лезть за словом в карман я.

— Если ты думаешь, что легко отделался, — подошел и навис надо мной Уизли, демонстративно достав палочку, — то ты ошибаешься. Ты еще пожалеешь, что…

А вот сейчас у меня удар в пах получился просто отменно! Уизли выронил волшебную палочку и скорчился в позе эмбриона, но мне было этого мало. Сама моя магия вела меня, требовала крови и смерти Врага. Я наклонился, схватил парня за грудки, сблизил наши головы и, глядя прямо в глаза, проорал:

— Ну, сука, давай! Прямо сейчас! Я готов пожалеть прямо сейчас!

Как и большинство мелкой гопоты, от жесткого наезда Уизли растерялся. Решение проблемы нужно доводить до логического конца. Такая мразь понимает только боль и страх. И если я не обеспечу их им, они обеспечат беды мне.

— Нет? Не готов заставить меня пожалеть? Na, blya! — и я от всей души ударил лбом Уизли в лицо. В голове у меня слегка зашумело, но расквашенный всмятку нос второго братца послужил мне лучшим лекарством от сотрясения мозга.

Лорд Малфой и Крэбб-старший бросили взгляд на корчащегося на полу мальчишку, лишь одобрительно кивнули мне и равнодушно отвели взгляд, как бы не замечая ничего необычного.

— Он напал на моего сына! Я видел это! Теперь ты заплатишь штраф! — закричал выпрыгнувший из-за угла Артур Уизли. А вот и причина необычной смелости Джорджа. Похоже, это простенькая подстава. И вот не противно ли Артуру подводить собственного сына под мои кулаки ради каких-то там галеонов? Какая все же мерзость эти предатели крови!

— Очередное нападение Уизли, — равнодушно произнес лорд Малфой.

— Да еще при совершеннолетних свидетелях, — добавил Крэбб.

— Два против одного, Уизли.

— Два против двух, — сказал внезапно появившийся сзади нас Аластор Моуди. В руках всех четверых взрослых мгновенно появились волшебные палочки. Крэбб и Малфой привычно стали спина к спине.

— Ты не при исполнении, Моуди.

— Я всегда при исполнении, Пожиратель!

И случиться бы здесь и сейчас побоищу, если бы не Дамблдор с его интригами.

— Аластор, ты мне нужен, срочно! — магией Хогвартса до нас донесся голос директора.

— Вам опять повезло. Но помните, камеры в Азкабане все еще ждут вас. И твоего, — Шизоглаз кивнул Крэббу, — щенка тоже.

— Когда вернется Лорд, мистер Моуди, он доделает недоделанное десять лет назад, — я решил не оставлять выпад в мою сторону без ответа. Да и показать свою приверженность семейным идеалам перед двумя клеймеными зрителями будет весьма неплохо. — Вы уже приготовили второй глаз и еще одну ногу?

— Точно, ждет! — Моуди перекосился от бешенства и ушел по направлению к кабинету директора. Артур поднял заклинанием своего сына и побрел в сторону Больничного крыла. О компенсации он больше не заикался. Поле боя осталось за нами.

— Мистер Крэбб, я все понимаю, но старайтесь быть посдержаннее. И не забудьте ваши обязанности относительно моего сына. Долги следует отдавать, не так ли? — странно зло произнес Малфой.

Когда мы собрались и пошли дальше, в спину мне прилетел тихий шепот.

— Очень неплохо, мистер Крэбб. Очень неплохо, — произнес чей-то голос. В ответвлении коридора незаметным для всех стоял, привалившись к стене, профессор в фиолетовом тюрбане. Похоже, мое выступление имело на одного зрителя больше, чем я ожидал.