Последствия одного решения (джен)

Вместе с не то названной, не то приёмной дочерью Сапфир появился в самой настоящей сверхсекретной базе, гавани для одного единственного, но особенного корабля. Ещё один проект, на который потрачены годы жизни — и теперь этому проекту пришло время приносить пользу. Тем более что этот проект синергичен с «проектом» Сабрины. Собственно, эти два проекта (пусть Сабрина как именно проект изначально и не задумывалась) идеально подходили друг для друга. В конце концов, Сабрину надо раскрывать, и этот проект — практически идеальное место. Осталось только договориться с наёмным работником, ещё одним молодым талантом, переполненным энтузиазма. И если этот талант окажется достойным своего деда, то окупит всё.

— Добрый день, добрый день! Мы только что закончили работу и всё проверки, Синий Лорд, — поприветствовал коренастый, напоминающий образ гнома из маггловского фэнтази волшебник, энергично размахивая руками.

В доке-гавани царил тёплый жёлтый свет от множества электрических ламп, которые были воткнуты научниками да инженерами везде и всюду. Зачем? Да кто вообще разберёт, что взбредёт подвыпившим магам из научного подразделения на рождество? А на трезвую голову снимать весь этот ярко-жёлтый хаос они отказались — больно уж атмосферно оно смотрелось. Весь пол был занят хаосом всевозможных волшебных и не очень устройств. А уж сколько здесь витало чар, сколько алхимических запахов забивало нос…

Посредине металлического дока парил в воздухе он. Деревянный, не очень-то похожий на что обычные морские, что настоящие космические, корабль. Отдалённо он напоминал скорее воздушные корабли — самолёты. А ещё — на гигантский катамаран с кучей торчащих со всех сторон винтов и фонарей. Впрочем, об аэродинамике и прочих мелочах разработчики этого чуда не задумывались — и правильно. Да, этот летучий корабль уверенно чувствовал себя как в воздухе, так и в космосе или воде, да и в лаве успел поплавать во время тестов — но предназначался покорять совсем другую среду.

— А вы сами, мистер Бардин, готовы для путешествия? — поинтересовался Сапфир.

— Всегда готов, мой лорд! — широко улыбнулся тот — и замер. Наконец-то заметил Сабрину! О, Бардин это умел — не замечать что-то непривычное, в то же время как в привычном он ориентировался более чем хорошо. — Мой лорд, а девочка с вами — это так и должно быть или меня подводят глаза?

— Во-первых, — прервал жестом словоизвержение Бардина, — не «мой лорд», а «капитан», раз уж мы собираемся в плаванье. Во-вторых, будьте чуть вежливей с моей приёмной дочерью, механик Бардин. Сабрина, — повернулся к Саабрин, — этот не очень вежливый человек — техномаг Фёдор Бардин. Мистер Бардин, эта юная леди — моя приёмная дочь Сабрина, которая возьмёт на себя роль нашего навигатора. Предупреждая вопросы: в этой области она не менее талантлива, чем вы — в своей.

— Рад знакомству, мисс… — замер, соображая. Ну да, ну да. — Леди Блу, — а быстро ж он опомнился и перестроил картину мира. — Вам понадобится какое-нибудь картографическое оборудование?

— Нет, мистер Бардин, — на удивление вежливо и правильно ответила Сабрина. Растёт над собой! — Я сама себе «картографическое оборудование», — объяснила своим размеренным, уже не совсем безразличным, ровным, но далёким от эмоционального тоном.

— Возможно, вам стоит провести экскурсию по кораблю? — предложил Бардин. Заглаживает вину? Но для экскурсии ещё рано. — Я могу…

— Не стоит, — вновь остановил его Сапфир. — Подождём всех остальных. Лукас здесь?

— Здесь, он, где ж ему быть? — чуть не подпрыгнул от возбуждения Бардин. — Мы ждали только вас! Хм, — потёр бородку. — Вы говорили, что с вами будет ещё один член экспедиции. Исследователь!

— Так и есть, — кивнул Сапфир. — Он прибудет с минуты на минуты именным портключом. Я рассчитывал на большее число исследователей, но не сложилось: кто-то отказался, кто-то ненадёжен, а кого-то не удалось найти, — да, кто-то наподобие Пернеллы Фламель определённо бы не помешал.

Очень жаль, что мистер и миссис Фламель вновь отошли от всего мирского, кроме неясной аферы с Дамблдором и философским камнем, которая ещё расследуется. Найти великого мага, прилагающего все силы, чтобы скрыться, и имеющего шесть сотен лет опыта… Нет, Сапфир мог. Теперь, с «навигатором» возможно стало найти фактически всё, что угодно, в привычной реальности. Вот только Фламели будут далеко не рады своему нахождению и могут ответить… асимметрично. Мадам Фламель в гневе Сапфир видел лишь раз в жизни — и никогда этого зрелища не забудет, равно как и прочие свидетели. Именно тот давний случай навсегда отбил всему магическому миру желание злить волшебника, признанного великим, без другого такого волшебника на своей стороне.

Интересно, кто-нибудь из них, современных волшебников, вообще осознаёт, что происходит в мире? Они никогда не задавали себе вопросов, куда пропало большинство волшебных существ, о которых столько легенд и преданий? Почему никто не задумывается, откуда взялся Великий Акт о Защите, неосведомлёнными именуемый Международным Статутом о Секретности, а на самом деле являющийся ничем иным, как «актом об ограничении всякой масштабной и высокой магии»? Нет, были, разумеется, и те, кто помнили этот акт: те же Фламели, например. Или… он сам. Как сейчас Сапфир помнил то время, как сейчас помнил: двенадцать магов становятся в углы гигантской додекаграммы…

Это было в Дании. Начинался рассвет, и сильный ветер трепал волосы двенадцати волшебников, всех, кто имели право называться великими на тот момент. Они стояли на призрачной додекаграмме высоко над городом, а любопытные волшебники и магглы глазели в небо. Чародеи из королевской гвардии продолжали и продолжали отправлять вверх заклятья, одно могущественней другого, чтобы хоть как-то достать нарушителей порядка. Тщетно, разумеется — лишь красивые разноцветные фейерверки от столкновения волшебств озаряли небеса. А они стояли друг напротив друга, уверенные в своём решении, уверенные в том, что делают, и каждый из них был фокусом великой силы.

Лорд Блу представлял собой Англию. Николас и Пернелла Фламель — Францию. Два представителя было у Российской Империи, один — у Аравии. Один индиец, один китаец, один американец, турок, немец и, наконец, последняя. Атика Сей-Тиор не представляла никого, но в то же время, весь земной шар, который исколесила путешествиями да экспедициями. И именно Атика организовывала этот ритуал — не на правах старшей, не на правах сильнейшей, но на правах, как сказали бы магглы, главного инженера. Впрочем, это не значит, что остальные не понимали, что происходят — отнюдь! Каждый из них в мельчайших деталях представлял собой работу и форму своей части ритуала, а четверо, Блу, Сей-Тиор, Горячёв и Хольцер, понимали и всю схему.

Не сказать, чтобы они хорошо относились друг к другу. Совсем нет. Не сказать, чтобы они поддерживали тесные отношения. Собственно, большинство из них не поддерживало отношений с остальными прямо — только косвенно, через других. Блу знал Фламеля и Хольцера, Сей-Тиор — Фламелей и Горячёва, Горячёв…

Но они были представлены друг другу — представлены, когда вошли в неназванный клуб с неписанными правилами и несуществующим на бумаге, но эффективно работающим кодексом. Представлены, когда стали подлинными великими магами, когда перешагивали порог простых волшебников, пусть даже трижды гениальных мастеров и первооткрывателей новых областей. Представлены, когда их могущество и, что немаловажно, контроль над ним становились такими, что даже магическая община страны вроде Франции не могла ничего им противопоставить. Или когда творили нечто воистину выходящее за пределы.

Николас Фламель стал великим волшебником, когда создал философский камень — и несколько раз подтверждал своё звание новыми открытиями. И такова была подлинная сила этих открытий, что все они были скрыты даже от коллег по безымянному клубу.

Пернелла Фламель медлила больше сотни лет, прежде чем представить свою величественную, воистину невероятную мощь миру — и повторить её достижения никто так и не сумел, пусть она и оставила намёки на вехи своего пути.

Хольцер… О, этот въедливый старик не зря считался темнейшим из тёмных чародеев, чьё искусство способно достичь неведомых глубин материи, которые современные физики называли ядрами атомов — достичь и расщепить, выпустить их беспредельную силу вовне! Хольцер действительно мог стирать города мановением пальцев, но никогда не прибегал к этой силе, углубившись, неожиданно для всех, в строение живых существ. Вместе они сделали это, Горячёв и Сей-Тиор, когда Хольцер нарушил неписаные правила, и бой тот не был никому известен. Короткий, сухой и горячий, как песок южных пустынь, отчёт выслушал их маленький клуб из уст Сей-Тиор.

Атика, Атика Сей-Тиор, самая таинственная из них, самая эмоциональная и самая скрытная одновременно. Фламель — её поручитель, но не Николас, а Пернелла, и никаких подтверждений, кроме высочайших боевых навыков, она не демонстрировала — оказалось достаточно авторитета Пернеллы, а вечную молодость списали на философский камень — зря, разумеется. И именно тогда, в период ввода Статута, Атика Сей-Тиор раскрылась по-настоящему, раскрылась как ритуалист, равного которому просто не было. Она одна знала все современные ритуальные системы и неведомо столько древних и забытых, а точность и чёткость её ритуалов, скорость подготовки и понимания…

И если само решение предложил китаец, чьё имя уже истёрлось из памяти, то реализовывала его, прежде всего, Сей-Тиор — реализовывала, вбирая лучшее из всех ритуальных систем. Но, разумеется, каким бы гениальным ритуалистом она ни была, в одиночку такой ритуал не потянула. Они сделали это вместе.

Палочки, перстни, жезлы и посохи воздели они, паря на двухсотметровой высоте. Каждый из них закружился в своём танце — танце ритуала, танце, в котором любое движение или бездвижие имело колдовскую силу. Нет, не каждый. Двое остались неподвижными — Пернелла Фламель и лорд Блу. Она балансировала и контролировала необозримые магические силы, в этот момент оплётшие весь земной шар — он удерживал и замыкал всю ритуальную фигуру в единое целое. Атика же вела сам ритуал, задавала темп и направленность ритуального танца, там, где он и Фламель удерживали созданного от распада, она — дирижировала созданием.

Они сделали это вместе. Великий, даже величайший ритуал, что происходил в известной истории Земли, по сути своей был очень прост. Подобно тому как «Конфундус» мастера способен обмануть волшебный предмет, а «Конфундус» маэстро — и некоторые волшебные законы, так и их ритуал, следуя задумке хитрого китайца, обманывал, изменял сам мир, самую историю, то, что Вернадский, а следом Шарден и Леруа назовут ноосферой. Всё прочее, будучи лишь частью ноосферы, подчинялось целостному изменению её течения, новому закону, впечатанному в сущность бытия.

И память людей и волшебников, следуя новому курсу, изменилась. Были забыты причины Великого лондонского пожара. Пропали волшебные свойства у десятков тысяч амулетов, принадлежащих магглам. Изменились строки летописей и строки метафорической Книги Судеб. Изменилось всё, и изменения эти, точно снежный ком, нарастали и сталкивались, противореча друг другу. На рассвете пятого мая тысяча шестьсот восемьдесят девятого года двенадцать самоуверенных волшебников, назвавших друг друга великими, едва не уничтожили сам мир. И даже Пернелла не могла уже удерживать буйство энергий, даже Сей-Тиор не могла направить рост ритуала в единое русло, даже Блу не способен был остановить ритуал от уничтожения всего и вся.

Им помогли. Она появилась в центре пентаграммы. Сотканная из серебристого света и журчащих вод, Вика Эа-Тиайо, сплетённая вечности и глас Элайи, двумя гармоничными взмахами рук устранила все противоречия и все ошибки, все последствия и весь энергетический шторм. Она скрепила величайший ритуал — но не своей волей, а своим течением. Она осмотрела их, вымотанных, разбитых, только осознающих, что всё завершилось и завершилось хорошо, осмотрела — и изрекла:

— Да будет так, маги. Ваше желание услышано, ваши мотивы признаны достойными и воля ваша исполнена.

Она не говорила своего имени — оно было слышно в каждом отзвуке её слов. Она не говорила, что сделала — смысл точно сам постучался им в головы, играючи минуя все мысленные щиты. Именно тогда они осознали, что есть кто-то выше их. И выше не на голову, не на уровень — нет, разница была не количественной, но качественной. Там, где они распоряжались состоянием, Вика правила процессами, там, где они реализовывали единственный вариант, Вика тасовала возможности, точно колоду карт, там, где они высвободили силы, могущие разрушить саму Землю — Вика одним филигранным вмешательством даже не отменила их деяние, а позволила ему случиться в безопасной и полностью их удовлетворяющей форме. Тогда они в первый и последний раз попробовали себя на месте высшей власти, вершащей судьбы всего человечества — и были поставлены перед фактом, что есть власть выше и глубже, чем они, и эта власть настолько естественна и настолько едина с окружающим, что попросту ускользает из их восприятия и понимания.

И им осталось только осознавать да анализировать случившееся и делать для себя выводы. Он знал, какой выбор сделала Сей-Тиор — иного выбора она сделать не могла, горячая, не признающая над собой никакой власти мятежная душа. Знал он и выбор Пернеллы, которой была безразлична власть, а свободы более чем хватало. Выбор Николаса так и не стал ему известен — но он мог предполагать, что тот был недалёк от выбора Пернеллы. Остальные просто не дожили до современности, а новые великие маги так и не узнали о том, как проходил величайший ритуал, обо всём, что они узнали и постигли в процессе.

Был ещё один выбор — выбор, который привёл Сапфира к девочке по имени Сабрина, на его взгляд — единственно верный, пусть и труднонаходимый. Действительно, зачем плыть против течения, зачем плевать против ветра, зачем бороться, если можно использовать природу в свою пользу? И теперь этот выбор с весёлой улыбкой сообщил ему:

— Сейчас, он сейчас будет!

— Леди навигатор, вы — прорицатель? — аккуратно поинтересовался Фёдор Бардин.

— Я не… — и осеклась, поймав не то взгляд, не то мысль Сапфира. Умница какая! — Это — секрет, — подняла пальчик для большей вескости. Она что, наловчилась-таки подсматривать за людьми вдали жесты с их значением? Или прочитала где-то? Надо будет не забыть спросить. В случае Саабрин лучше вникать во все тонкости, чем оплошать, когда придёт черёд важных дел.

— Понимаю, леди Блу, — поклонился Бардин. И вот где вся эта церемонность в общении с ним, например? Чудак — иначе про Бардина и не скажешь. Чудак, но чудак более чем полезный.

— Три, — оттопырила первый палец из зажатого кулачка Сабрина, — два, — второй, — один!

С едва заметным хлопком ловко приземлился на ноги высокий худой волшебник в большущей тёмно-зелёной шляпе с большим рюкзаком за плечами, чемоданом в левой руке и палочкой в правой. Он молча, с огромным интересом огляделся, даже не задержав взгляда на летучем корабле, но пристально, на взгляд Сапфира, невежливо пристально рассмотрел Сабрину. Потом шагнул к Сапфиру, поставил чемодан, коротко поклонился:

— Рольф Скамандер к вашим услугам! Когда в путь?