Диктатор (джен)

— Ты же понимаешь, что все еще жив, а не подох в муках, не благодаря твоим совершенно убогим дуэльным навыкам? Нет! Совсем нет… — челюсти Олдаса Пола Нотта свело злобой, и он сделал вынужденную паузу. — Но запомни на всю оставшуюся жизнь: "Теодора Нотта для меня не существует!" Попробуешь бросить на моего сына даже просто косой взгляд, лорд, никакой… кхм, — запнулся Нотт. — Никто меня не остановит, чтобы раздавить тебя, как червяка! Понятно? Вижу, что не очень. Но — ничего… Я позабочусь, чтобы у тебя оказалось достаточно времени, чтобы заучить, как Левиосу... Фините! Омниосафракта!

С удовольствием посмотрев на хлынувшие из глаз своего противника слезы и послушав приятные уху темного мага крики боли и пробивающиеся сквозь них щелчки ломающихся костей наглеца, посмевшего напасть на его сына, Нотт выпустил в воздух из палочки сноп ярких искр. Дождавшись стандартной фразы секундантов о том, что никаких нарушений правил не было, совсем не выглядящий на свои шестьдесят с плюсом лет, маг кивком попрощался со всеми и аппарировал к себе домой. Там его с нетерпением ждали…

— Отец! Все нормально? — с неприкрытой тревогой спросил стоящий на лестнице Тео.

Поздний и единственный ребенок от нежно, трепетно любимой женщины сейчас выглядел просто ужасно. Теодор, благодаря с самого раннего детства правильно подобранному и хорошо сбалансированному комплексу упражнений и питания, в юношестве от того же Крэбба и Лонгботтома выгодно отличался поджарой, тренированной фигурой. Сейчас же, после недели в магическом искажении-тюрьме сломанного Исчезательного Шкафа был просто… худым до прозрачности. Выпирающие, казалось, того и гляди при неосторожном движении прорвущие истончившуюся кожу кости. Впалые глаза. Сухой, похожий на трещину на лице, обметанный белесым рот…

"Хорошо еще, что время там течет не так, поэтому он остался в живых. И пусть кажется, что его может унести прочь даже легкий порыв ветра. Пусть сейчас он так слаб, что стоять может только благодаря тому, что вцепился обеими руками в перила лестницы.

Главное, он — жив! Жив!" — подумал маг.

— Кто разрешил тебе вставать? — Нотт, прячущий нежность за показной суровостью, строго спросил своего сына. Глядя на качающегося на ослабших ногах Теодора, Олдас Пол Нотт в который раз подавил в себе вспышку бешенства. "Как обидно, что ту тварь нельзя было не только прикончить, но и даже просто хорошенько искалечить! К сожалению, этот мерзавец успел заручиться покровительством Лорда…"

Перед глазами Олдаса всплыл короткий разговор, произошедший два дня назад.

— …Повелитель?

— Я знаю, зачем ты пришел ко мне, Нотт.

— И я могу…?

— Я уже устал повторять моим и старым, и новым соратникам, что если они верно мне служат, меня не интересует их личная жизнь.

— Значит я могу сделать с Крэббом все, что пожелаю?

— Конечно, — равнодушно пожал плечами Волдеморт.

— Благодарю, повелитель!

— Но только учти, что на это лето у меня на Крэбба планы. Надеюсь, твоя личная жизнь, в которую я не вмешиваюсь, не станет им помехой? — участливо на словах и с невероятной издевкой по смыслу спросил Волдеморт у одного из первых своих последователей.

— Нет, повелитель…

— Я рад, мой старый друг, что ты это понимаешь. Можешь идти…

"…Эх, Том, Том… Опять твои желания стоят преградой на пути… Стоп! Даже не думать об этом! Мордредова судьба! Всего за одну единственную совершенную в молодости ошибку расплачиваться приходится всю оставшуюся жизнь! И не избавиться от него никак! Хорошо еще, что своих первых последователей Волдеморт метил… Метил — какое мерзкое слово, а ведь когда-то это казалось таким крутым! …самой простой меткой. Тогда еще Том Реддл был… умным и вменяемым. Поэтому магическая татуировка была лишь эффектным опознавательным знаком, способом связи и маяком для аппарации, а не хозяйским тавром, как сейчас. Впрочем, не согласились бы мы, чистокровные маги, то есть волшебники, в силу правильного родового образования отлично понимающие, как невероятно легко попасть в магическое рабство, ни на что иное. Это сейчас, после возвращения, Знак Мрака стал кошмаром не только для противящихся Волдеморту, но и для самих отмеченных. Настоящим рабским клеймом, которое не даст совершить ничего, что пошло бы во вред превратившемуся в чудовище и внешне, и внутренне бывшему когда-то абсолютно нормальным магу. Одно успокаивает: метку нельзя изменить, снять или поставить вторую, а, значит, на уже клейменных нельзя наложить новую модификацию. Вряд ли сейчас Волдеморт был бы настолько глупым и неосторожным или сентиментально сделал бы скидку на былую дружбу. Как и в принципе признал бы, что у него могут быть друзья… а не одни только рабы!"

Помимо желания в голове у Олдаса всплыли воспоминания о первой встрече с возрожденным… господином.

"— Мои верные друзья… — понимать смысл слов "верные друзья" из уст Волдеморта нужно было как угодно, но только не прямо. И сказано было вроде бы ласково, но от шипящего шепота и осознания вины у стоящих перед своим хозяином на коленях в грязи какого-то заброшенного маггловского домишки чистокровных и аристократичных магов по спине потекли ручейки холодного пота. Усугублялась ситуация тем, что из-за только что проигранной Поттеру дуэли от Волдеморта можно было ожидать всего, чего угодно. Но уж точно — ничего хорошего. — Объясните мне, как так получилось, что вас здесь сегодня так мало? Где Крауч, где Лестрейджи, Керроу, Руквуд, Долохов? Где средний круг? Где новички, усиленно вербуемые вами?

— Но их же посадили в Азкабан и… — начал было оправдываться всегда бывший не особо умным Гойл. И ожидаемо оказалось, что прерывать своими оправданиями речь сурового хозяина — это не очень хорошая идея.

— Круцио! — произнес Волдеморт, и здоровяк забился на полу. — Фините. Я знаю, что они были посажены в Азкабан. Но я спрашиваю, почему они до сих пор там? Почему вы не устроили им побег? Почему не выкупили, не вытащили, не обманули… Или вы думаете, что я не ценю своих преданных сторонников? Или вы надеялись, что я… умер и не вернусь?

Молчание стало ему ответом.

— Я начинаю сомневаться в вашей преданности, мои старые-добрые друзья. Хочу развеять свои сомнения. Вы ведь не будете возражать?

Опять молчание.

— Значит, не будете. Хвост. Собери у них палочки и проследи…

— Да, господин, — склонился маг с серебряной рукой и быстро изъял у своих "товарищей" волшебные палочки. А потом встал чуть позади, направив одну из чужих на спины стоящих на коленях.

— Люциус, лорд Малфой. Мой скользкий друг. Прошу тебя… — ласковым жестом Волдеморт поманил к себе одного из самых публично богатых и влиятельных личностей в магической Британии.

— Да, господин, — Малфой встал, подошел к сидящему в кресле Волдеморту, опять опустился на колени и поднял глаза на хозяина.

— Легилименс…"

Непроизвольно помотав головой Нотт-старший вернулся в настоящее.

— А ты сомневался? Во мне? — с удивлением в голосе спросил Олдас у своего сына.

— Ну… — уклончиво потянул Теодор. Потом поморщился и открыто признался: — Все же я ему проиграл. Да и два, как минимум, трупа на руках в таком возрасте — это внушает.

— Два? Это, поверь мне, мелочи!

— И для шестнадцатилетнего парня тоже?

— Тоже. Ладно. Успокойся. В его связках, это я понял еще когда просматривал твои воспоминания, чувствуется наша школа. Что есть плюс только против тех, кто непривычен к ним. Тем более, что свободы в их применении у него пока еще нет. Против меня же… Он неплох, да, но не более. Во всяком случае, недостаточно хорош для того, чтобы представлять серьезную угрозу. Для меня. И вряд ли когда-нибудь будет…

— А…

— Как видишь — на мне ни царапины. Чистая победа. Хотя… Должен отдать должное. Логан неплохо сумел в секрете ото всех поднатаскать своего сынка за годы до поступления в Хогвартс. Во всяком случае лучше, чем смог тебя я. Впрочем, покойный Крэбб всегда был неплохим боевиком, так что неудивительно, что сынок пошел в отца. Вот только, сколько раз я тебя учил, что не следует пытаться объять необъятное? Хорошие навыки дуэлинга можно и нужно иметь в обязательном порядке, чтобы в случае чего иметь возможность защитить себя и свою семью, но и зацикливаться на них не следует. В конце концов, в случае борьбы одиночки и спаянной группы победа всегда была и будет на стороне организации. И именно над этим тебе следует напряженно работать. Над созданием своей группы. Над овладением навыками командования. Как у тебя с этим успехи? — хорошо зная ответ спросил Нотт-старший.

— К сожалению, я недооценил влияние Крэбба на Хаффлпафф и Слизерин. Для задиристого дуболома, внешне "задиристого дуболома", он оказался достаточно дружелюбным, чтобы не стать изгоем на Хаффлпаффе, и неожиданно хитрым, чтобы не растерять уважение у нас. Я регулярно с помощью своих приятелей следил за обстановкой, благо Хаффлпафф — это не скрытный Слизерин… Короче, на Хаффлпафф в наших планах надежды нет никакой. Тем более, что я вынужден был вести себя чрезвычайно аккуратно, чтобы не привлечь внимания Дамблдора или Малфоя. Особенно, — сын кивнул головой в сторону выглядывающей из под слишком высоко задравшегося рукава рубахи татуировки на предплечье отца, — в последнее время.

— Да. Крэбб был бы неплохим вариантом. Во всяком случае, он мог бы им стать… Жаль, конечно, но ожидаемо. Слишком поздно мы стали собирать свою команду, и всех более-менее перспективных уже расхватали. А! Что уж теперь… Значит, ты решил списать его?

— Да. Сам понимаешь, теперь нам уже с ним не ужиться. В умении прощать он недалеко ушел от Волдеморта.

— Хорошо. Это твое решение. А пока, — Нотт приставил палочку к виску и потянул наружу серебристую нить воспоминания о дуэли, — наслаждайся.

В разговоре образовался перерыв. Пока Нотт-старший переодевался; пока сын, желая утолить свою жажду мести, не один раз пересматривал в Омуте Памяти особо сладкие куски отцовской дуэли; пока поели; пока попили чаю… В общем, прошло достаточно немало времени. Наконец, утолив телесный и информационный голод, отец и сын продолжили серьезный разговор.

— Так, — оба Нотта заняли кресла в кабинете. — Раз ты достаточно оклемался, давай разберем твои ошибки. Во-первых. Кто тебе разрешил взять из родового арсенала споры Фиолетовых Ложномушек? — спросил у своего сына Олдас. — Его твои предки столетиями искали, наполняли и хранили в тайне отнюдь не для твоего школьного сведения счетов! Не говоря уже о том, что не слишком ли это расточительно? Попроще ничего не мог найти?

— Извини, отец. Но это было оптимальным решением.

— А ты не подумал, что с нами обоими сделал Волдеморт? За своего ученика, если Помфри не смогла бы Крэбба спасти?

— Его все равно откачали б, — равнодушно пожал плечами Нотт-младший. — Не в Больничном Крыле, так в Мунго. Политика противостояния Министерства и Дамблдора. Тем более, что несмотря на видимые придирки от Генерального Инспектора, реально он с Амбридж в очень хороших отношениях.

— В очень таких?

— Нет достоверной информации. Однако, не удивлюсь… Особенно, с таким учителем. Я помню твои рассказы. Да и поцелуй был, магию не обманешь…

— Намекал о своих догадках Дэвис?

— Нет.

— Раз уж Крэбб теперь для нас потерян — намекни.

— Хорошо.

— Естественно, не лично…

— Конечно! За кого ты меня держишь? За гриффиндорца?

— Предупредить никогда не лишне. Дальше. Твои заклинания во время "разговора" с Крэббом. Ты что, сдурел?

— Все было рассчитано заранее. Я не бил насмерть. Максимум, ногу-руку раздробило бы. А там… Клятва верности и "упал с лестницы" для мадам Помфри.

— Ха! Это только в том случае, если наш расчет был верен. Если Крэбб знал от отца схему атаки. Если бы уворачивался строго по той, которая была принята у нас. Чувствуешь, сколько "если"? А вдруг он ее не знает? Это у умных есть одно единственное правильное решение, общее для всех! А у дурака — своих личных не одна сотня! А как еще тебе вариант, что Крэбб что-то такое и знал, но недостаточно хорошо овладел? Растерялся. Ошибся. Возможно такое?

— Возможно, — поморщившись признал свою ошибку Теодор.

— Вот именно! И опять тот же вопрос: что бы с нами сделал за своего первого ученика Волдеморт?

— Да понял я, понял! Не надо мне повторять по десять раз одно и то же! Не дурак…

— Хм… Дурак — не дурак, а будь крайне осторожен. Старайся с Крэббом вообще лишний раз не пересекаться. Я, конечно, его хорошо запугал, но… Сам понимаешь.

— Понимаю. Крэбб — мстительная тварь.

— Как и ты?

— Да. Как и я.

— И это правильно. Так… С этим все. Что там с твоими делами в Хогварсте? Скольких смог уговорить?

— Пока только…

— Стой. На всякий случай мне не следует этого знать. Давай ты скажешь только итог: достаточно для выполнения плана или нет?

— Совсем нет.

— Плохо. Сконцентрируйся именно на этом. Я постараюсь достать тебе через министерство список магов, обучающихся дома. И я поспрашиваю в Лютном у своих контрагентов, что там с талантливыми "дикарями"… Может быть, они дадут какую наводку?

— Я понял. Буду стараться. Да... И, это… Спасибо, пап.

— Не за что, сын. Это совершенно нормально. Как мой отец заступался за меня, так и я защищаю тебя. И неужели ты не сделаешь того же самого ради своего сына?

— Угу, — согласно кивнул Нотт.

— Тут главное, чтобы не бегать непрерывно за своим сынком, утирая ему каждый день сопли и слезы, иначе получится что-то вроде твоего "друга" Малфоя. Но и не прозевать момент, когда нужно помочь с серьезной проблемой… Так. Надо закрыться…

— Опять в театр? — с отвращением спросил Теодор.

Не следует думать, что если в мире магов есть легилимеция, то это автоматически означает полное отсутствие личной приватности в мыслях. Как и везде, борьба "щита" и "меча" идет из века в век через всю историю цивилизации. И как только совершенствуется меч, то сразу же начинаются попытки улучшить щит, и наоборот. С чтением мыслей все аналогично. Появились первые заклинания ментальной магии (развитие которой совпало с окончанием массовых войн магов "все против всех", и, соответственно, с появлением потребности добычи информации более незаметными способами, чем пытка объекта до полусмерти), появилась в ответ и окллюменция.

Причем на неком этапе "щит" оказался заметно крепче "меча". Например, чтобы тренировать окклюменцию, особого дара к ней иметь не нужно. Достаточно терпения и прилежания в тренировках. Тогда как чтобы стать отличным легилиментом нужен специфический магический дар. Ко всему прочему окклюменция имела дополнительные бонусы, вроде лучшей памяти и возможности управлять своими воспоминаниями, а легилименция была пригодна только для далеко не всегда полезной процедуру чтения и стирания чужой памяти.

Правда, постепенно, положение выровнялось, а потом и вовсе воображаемая чаша весов легилимеции перевесила свою товарку. Появились новые, гораздо более простые и сильные техники контроля и управления сознанием, вроде того же Империуса, и окклюменция из списка дисциплин "обязательно к изучению" неторопливо перешла в разряд "весьма полезно, но как-нибудь потом". А в последние века, с наплывом магглорожденных, и вовсе практика обязательного изучения осталась лишь в чистокровных семьях, что делало сильных легилиментов воистину страшными противниками.

Как бы там ни было, но магическая защита информации вынужденно строилась многопланово. Да и сам по себе поиск интересующего даже для опытного легилимента дело очень и очень непростое. В памяти человека меток нет. Максимум определенности можно добиться, читая воспоминания лишь по времени или по яркости воспоминаний. Плюс, не стоит забывать, что хоть просмотр воспоминания легилименцией и занимает меньше времени, чем его реальная длина (в отличие, например, от Омута Памяти), но не настолько кардинально, чтобы можно было позволить себе смотреть все подряд. Это тоже отдаляет легилименцию от мифической Старшей Палочки, которая среди магов почитается всесильной. В связи со всеми этими ограничениями среди понимающих одной из лучших защит считалось не запереть интересующую потенциального легилимента информацию за барьерами помощнее, а убрать из памяти сам факт наличия такой информации.

"Нет, — размышлял Нотт, — конечно, когда легилимент точно знает, что, где и когда искать, то тут дела плохи. Тут только жесткий блок: магический непреложный обет или стирание воспоминаний помогут. Однако для опытного легилимента наличие даже одной такой прорехи — сам по себе уже очень серьезный знак. А уж если таких дыр много… У Волдеморта логическая цепочка предельно простая: "Есть прореха? Нечитаем до донышка? Значит — крайне подозрителен! Крайне подозрителен? Однозначно опасен! Ах, опасен?.." — и дальше либо сразу Авада, либо Круциатусы до растительного состояния допрашиваемого. Так что мы будем хитрее, и затеним в памяти нужные воспоминания воспоминаниями ненужными, но зато очень эмоционально насыщенными. Вот только где их взять?"

Во времена Магической Войны с этим все было просто — количество боев с магами, а так же издевательств и пыток магглов было таким, что легко спрятать в тени настолько мощного потока эмоций что-то нужное проблем не составляло никаких. А вот в мирное время… В мирное время с этим пришлось помучаться, последовательно перебрав все разумные источники таковых. И решение, совершенно неожиданно, нашлось совсем не в мире магов.

Маггловская индустрия развлечений.

К некоторому сожалению Нотта, от самого доступного пути получения впечатлений — маггловского кинематографа, пришлось быстро отказаться. Произошло это после одного весьма неприятного случая, когда подхлестываемые реалистичностью происходящего на экране боевые рефлексы мага взяли верх над его самоконтролем. Штраф бывшему Упивающемуся тогда Министерство вкатило просто разорительный! Пришлось заплатить и навсегда забыть про кино. А вот театр…

Магглы оказались неожиданно искусны в постановке спектаклей, что, впрочем, можно легко объяснить их ущербностью в отсутствии магии. Конечно, "невероятное мастерство постановки и игры" можно было сказать далеко не о каждом представлении, да и для того, чтобы в деталях понимать происходящее на сцене нужно отлично знать немагический мир, но… это было и не нужно. Заливая зал потоком своих ясно ощутимых магически, пусть и сыгранных, но от этого становящихся всего лишь чуть слабее, чувств с частичками своих душ, актеры создавали в памяти мага такой маркер, что просто… просто… ух! Никакое даже самое реалистичное кино и даже Омут Памяти не сравнятся! А любой легилимент, пытаясь провести эмоциональный поиск, оказывался просто погребен этими воспоминаниями!

"Конечно, за "магглолюбчивость" перед Лордом ответить придется, но лучше пара сеансов круциатуса, чем безусловная Авада мне и моему сыну за вскрывшуюся правду. А слишком "умные и хитрые", идущие по самому легкому пути… Использования клятв еще куда ни шло, но искажения своих воспоминаний, это… это… Безумцы! Не знают, с чем пытаются играть!"

— Нет. В этот раз — магическая клятва.

— А кто сегодня засвидетельствует?

— Наш гость.

— Думаешь, ему можно полностью доверять?

— Конечно же, нет. Они всегда были и будут нашими противниками. Так уж устроен наш мир. Однако в данный конкретный момент ситуация сложилась таким образом, что наши устремления удачно совпали. Временно. Поэтому следует ловить момент и использовать его по-максимуму. Тем более, что он пришел к нам, а не наоборот. Еще и должен останется после...

— Но ведь даже в том случае, если… То есть, когда, конечно же, когда, у нас все получится, его выгода не идет ни в какое сравнение с нашей!

— Месть. Его сердце требует мести. Увы, настолько ярая слишком ослепляет и сил и средств в этом случае не считают. Как и не думают о том, что будет после… Поэтому, сын, запомни: не надо мстить. Месть — удел слабаков. Стань сильным и не мсти, но хладнокровно воздавай своим обидчикам по заслугам. Вот как ты сделал с Крэббом. Понимаешь разницу?

— Да, отец!

— Тем более, есть у тебя склонность к таким ошибкам. Усмиряй ее!

— Да, отец, я понял. На сегодня все тогда?

— Как бы не так! Чем бы ни были вызваны твои действия, но ты совершил самое страшное, что можно. Ты — проиграл. А что следует вслед за неуспехом?

— Наказание. Да. Я помню этот урок. Не правые судят виноватых, а победители — побежденных.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Итак. Хотя из всей возможной палитры планов выбранный тобой: "мальчики подерутся, помирятся и подружатся" и оказался несостоятелен, но часть его, как бы ни было это неприятно, тебе все же придется выполнить. Ты, несмотря на все свои успехи, пока еще не можешь позволить себе иметь настолько… ярких врагов. Тем более таких, как Крэбб. Я же тебе рассказывал, чем он среди "наших" — старший Нотт особо выделил голосом это слово, — стал знаменит? И если придется выбирать, кого Он выберет: нас, предателей, или своего ученика? Или спасенные им из Азкабана?

— Да-да. Я понимаю...

— Тогда, слушай, что в качестве наказания за свою гордыню тебе придется сделать. Для начала, после того, как ты вернешься в Хогвартс, пойдешь к…