Диктатор (джен)

— …И начнем прямо с начала, — я пододвинул поближе первый лист и прочитал верхний абзац: — "Я, конечно, пусть и далек от любимых некоторыми моими школьными приятелями изречений вроде: "…К северу от "Уортфорд" простирается холодная пустошь, где живут тролли, поедающие бобовую кашу", но…". — Вопрос следующий. Что такое "Уортфорд", причем в таком странном падеже? И да. На все вопросы отвечать максимально честно и прямо.

— Да, друг.

— Так что это?

— А-а-а… Это старая шутка-поговорка для своих. "Уортфорд" здесь — это не название города. Это дорожный указатель с этим названием, который стоит на дорогах на северо-западе Лондона. Просто раньше, когда Лондон был поменьше, первый стоял на Хендон-уэй. И считалось, что после, выше того знака людей не живет. Сейчас он переехал в Темпсфорд Грин, но это уже совсем не то…

— И живут там, как это… — я бросил взгляд на второй абзац речи Джастина и процитировал: "…Чавы, не пригодные ни на что большее, кроме как разносить людям пиццу и чистить ботинки. Ну или вместе с неграми торговать наркотиками…"

— Да. Именно так. Именно так и считается среди достойных джентльменов. И есть много доказательств тому, что мы не ошибаемся.

— Кстати, "своих". Для кого именно?

— Для тех, кто владеет Великобританий и всем миром. Английских аристократов…

— Миром? Стоп. Так. Ладно. К этому еще вернемся.

"Похоже, "за МКАДом жизни нет" совсем не оригинальное изобретение москвичей. Причем даже об "одновременном открытии" тут речи идти не может", — грустно подумал я и продолжил расспросы.

— Так. Идем дальше. "Мы жили на юге Лестершира…". О! Кстати, ты откуда?

— Северный Йоркшир.

— Это где?

— Это южнее Дарема.

— Очень понятно, знаешь ли!..

— К северу от Линкольншира.

— Да-а… Стало намного проще… Короче! Лондон — где?

— На юге.

— Во-о-о! Что же ты не живешь в Лондоне? И как тогда твое место рождения соотносится с "холодная пустошь, где живут тролли, поедающие бобовую кашу", ну и все такое прочее? Нет ли здесь противоречия? Или ты не такой уж благородный? Или ты в это не веришь?

— Пф-ф… — презрительный фырк обиженного аристократического эго пробился даже сквозь подчиненную Империусом личность. — Жить в Лондоне для истинного английского аристократа совершенно непрестижно. Нет, конечно, в Лондоне нужно иметь свой особняк или, как минимум, дом в хорошем районе, чтобы было куда приезжать по делам или для развлечения. Но не более того. Истинный джентльмен живет только в графстве. И вообще, настоящий англичанин, я не имею в виду всяких чавов, на земле не живет, он землей владеет. А в Лондон пусть едут жить китайцы, индусы, арабы, негры, русские…

— То есть? Не понял.

— Что?

— Про землю.

— И что здесь непонятного? Там где мы живем, там хозяева мы и только мы!

— Но, обычно, у земли уже есть хозяин, не так ли? Как быть в таком случае? А как же аристократия других стран?

— Остальные — не англичане… — равнодушно пожал плечами Дэвид. — А кого когда интересовало мнение аборигенов?

— То есть, "английский джентльмен придя в гости может спокойно проверить карманы у висящего в прихожей чужого пальто", — это не байка?

— Конечно нет! Он и только он в своем доме хозяин, и все, что в нем, принадлежит только ему.

— А как тогда быть с понятием чужого?

— Чужое — это то, что принадлежит другому англичанину.

— То есть… — начал было я, но договорить не успел, так как Дэвид поправился.

— Любому аристократу.

— М-да… Ясно. Спесь так и прет. Та-а-ак. Что там дальше говорил Джастин? "В шесть лет я пошел в школу-интернат для мальчиков…" Что, действительно, так рано?

— Кончено! Для поступление в тринадцать лет в школу, — тут нужно понимать правильно и услышать заглавную букву: "Школа", а не "какое-там учебное заведение для чавов", — первые экзамены нужно сдать в десять-одиннадцать лет. А чтобы в десять лет их успешно сдать, готовиться к ним нужно начинать уже в шесть.

— "Перед отъездом в школу отец перечислил мне набор правил, которым нужно было следовать, чтобы успешно учиться в школе:

— Не разговаривай слишком громко или дрожащим голосом.

— Никогда не плачь, ибо ты не должен показаться другим — ребенком.

— Никогда не играй в каштаны и другие подобные игры.

— Никогда не будь слишком настойчивым, это делает тебя уязвимым.

— Никогда не показывай подлинный энтузиазм чему-то, это делает тебя открытым критике.

— Веди себя обыденно, просто не дай себе показать другим, что ты лучше.

— Но самое главное — держи осанку." Это так?

— Хороший отец у твоего друга. Мне вот такие важные вещи никто в детстве так не разжевывал, поэтому первый год учебы у меня был... скажем так, сложным.

— Сложным?

— Да. Школа устанавливает язык жизни. Я этого сразу не понял. Несмотря на то, что учителя имеют достаточную власть над учениками, вплоть до серьезных телесных наказаний, основная работа по воспитанию младших учеников лежит на выпускниках, так называемых "старичках"…

"А вот и пресловутые "старые мальчики" объявились", — отметил я.

— …а их подопечные — фаги. Это работает как в младшей школе, так и в старшей. Просто тем, кто прошел начальную школу, в старшей — гораздо проще. Все же далеко не каждый может спокойно вынести в тринадцать лет и не сломаться такие методы воспитания, с какими детям аристократов приходится сталкиваться в шесть.

— И чему же старшие учат младших?

— Манеры создают мужчину. Вот именно правильным манерам и правильному поведению мы и учим младших. Воспитываем в них характер. Тренируем "жесткую верхнюю губу"…

— Не понял про губу. Подробнее.

— Любая эмоциональность — это уязвимость. Никогда нельзя говорить то, что думаешь. Себя настоящего нужно хранить в тайне ото всех. И не важно, нравится ли тебе что-то очень сильно, или совсем наоборот — ты это что-то, или кого-то люто ненавидишь, ты всегда должен быть внешне абсолютно спокоен. Достигается это максимальной бдительностью и пристальным вниманием к окружающим, а также разделением своей личности на публичного, видимого всем, и секретного, какой ты на самом деле внутри, себя. Нужный эффект лучше всего достигается соблюдением строгих правил и прививанием веками шлифованных манер поведения. Которые, как строгий корсет, надеваются на новичков.

— И как им учат?

— В смысле?

— Я имею в виду учебный процесс. Уроки манер специальные, или там, не знаю, сочинения-эссе пишут для закрепления материала?

— Ах в этом плане… Нет. Все гораздо проще и эффективнее. Новичков ставят в невыносимые условия и давят до тех пор, пока эта самая "жесткая верхняя губа" как форма протеста и борьбы не появляется у них сама собой.

— И что это за "непереносимые усло"… — спросил было я, но закончить вопрос не успел.

— Младшеклассик — никто! — с пафосом перебил меня Дэвид. — Ему не позволено ничего, кроме строго выполнения абсолютно всех указаний как учителей, так и старших учеников. По сути, новичок — это раб старшеклассника. Поэтому к нему применимы какие угодно методы принуждения.

— Любые?

— Любые. Например, могут оставить без обеда. Или без сладкого. Без сна — тоже. Могут пороть. Бить. Как угодно издеваться. В старшей школе могут принудить к сожительству, но это необязательно, хоть и нередко случается. Все же школа-интернат раздельного, только для мальчиков, обучения… сам понимаешь. Чем искать проблем по публичным домам, проще решить свои проблемы прямо в школе. В младшей особой популярностью пользуется вылить в лицо неженки содержимое ночного горшка. Или даже объявить бойкот…

— Даже? Это так страшно, особенно по сравнению с другими описанными тобой унижениями?

— Еще бы! Сразу видно, что ты, друг, в школе-интернате не обучался. Обычный школьник, что ему? Перетерпел утро в школе и убежал домой, к маме и папе под подол. А у нас, рано взрослеющих детей истинных хозяев страны, все не так. Куда деваться в закрытом школе-интернате? Как жить, если становишься абсолютно один? Даже когда тебя окунают головой в унитаз, куда перед этим сходило полшколы, ты не остаешься отделен от коллектива. Ведь после этого урока с тобой продолжают совершенно спокойно общаться. А бойкот — ты перестаешь существовать для всех. С тобой не имеют никаких дел. Через тебя ходят. На место, где ты сидишь, бросают мусор. С тобой даже не разговаривают!.. А что разговаривать с пустотой?!

— Весело у вас, как я посмотрю, детство проходит. Даже деревянные игрушки, прибитые к потолку, перед таким меркнут…

— Ага. От такого, бывает, особо чувствительные в петлю лезут!

— Во. К слову. Неужели не бывает смертельных случаев или отчислений?

— Отчисления — бывают. Но кому нужны слабаки?

— И что, никто из них не жалуется? — удивился я.

— А кто будет хвастать своим позором на весь мир, чтобы потом стать изгоем? Да и кому жаловаться?

— Ну… Есть же, наверное, социальные службы? Или СМИ…

— Частные школы потому называются частными, что полностью освобождены от контроля! Что же касается прессы… Пф-ф! — презрительно фыркнул Дэвид. — Кто такое напечатает?

— То есть?

— Всем газетчикам отлично известно, что частные школы аристократии — это табу для журналистов. Писать можно только хорошее, но… никому не интересно читать унылые и скучные статьи без горячих или дурно пахнущих фактов, а значит, хороших продаж не будет!

— Кстати, — перелистнул я пару страниц. — Раз уж про это зашел разговор. Так. Вот это место:

"…аристократ ничем не ограничен. В том числе и этим. Хотя отец рассказывал, что он не любитель этого, но сам факт неоспорим: какое дело настоящим аристократам до составляемых для поддержания спокойствия… черни правил?"

"Погоди-погоди… То есть, — опешивши спросил я тогда своего одноклассника, — ты хочешь сказать, что…

"— Увы. Там выбора не было. Хочешь пойти на повышение, изволь замараться настолько… хм, надежно, чтобы даже мысли, не то что попыток пойти против — не было. Вопрос контроля. Так устроена система", — при этих словах Джастин спокойно развел руками, совершенно не стыдясь того факта, что его отец насиловал по детским домам детей.

— А если это попадет в газеты?

— Если найдет такой храбрец, что опубликует такое, то он получит Д-уведомление, и на этом все и закончится."

— Да… Зелье болтливости великая сила, — закончил читать я отрывок текста, над которым долго сидел, попеременно меняя лист бумаги и ручку (в задницу надоевшие, но обязательные в Хогвартсе перья) на Омут Памяти.

— Зелье?

— Не важно. Ответь. Это возможно?

— Я о таком не знаю, но… Да. Это вполне возможно.

— А на всеобщее обозрение это не пускает цензура? — угадал я очевидную причину всеобщего спокойствия.

— Ха! Цензура! В нашей стране цензуры — нет! Цензура — это прерогатива отсталых, варварских государств, вроде бошей или комми.

— Тогда что такое Д-уведомление?

— ДиЭй-уведомление — это письмо-предупреждение, выдаваемое Комитетом по защите, прессе и радиовещанию, о том, что публикуемые данные могут навредить национальной безопасности.

— И чем это не цензура?

— Тем, что это — не постановление, не приказ, не приговор, а всего лишь предупреждение, формально не обязательное к выполнению. В отличие от цензуры, где жесткий, непреложный запрет накладывает государство, здесь сам редактор свободно и независимо решает, публиковать ли ему опасную информацию или нет.

— И что, многие решают опубликовать?

— Почти никто, — слащаво улыбнулся Дэвид.

— И почему?

— Во-первых, потому, что те, кто не прислушиваются, внезапно начинают сталкиваться с ответным серьезным непониманием, вплоть до лишения лицензии или судебных исков от сообществ "оскорбленных такой-то и такой-то публикацией". Ну и во-вторых, передать предупреждение можно очень по-разному. Можно письмом в почтовый ящик с помощью Королевкой почты, а можно более доходчиво. Например, лично в руки редактору взводом двадцать первого, двадцать второго или двадцать третьего полка САС. Эти милые ребята мягко зайдут в свозь выбитые двери, нежно уложат всех носом в пол, в процессе немного неуклюже поломав мебель и технику, ну и вручат бланк под подпись…

— М-да… Но цензуры нет?

— Цензуры нет.

— Откуда ты все это знаешь?

— Я интересовался. Думал в будущем пойти работать в недавно построенное здание на Альберта восемьдесят пять.

— А что там?

— Там? Головной офис СИС.

— Разведка? И берут?

— Аристократ — абсолютно свободен. В том числе, в выборе своего места работы или службы.

— А где возьмешь профессиональные знания?

— Я состою в соответствующем школьном клубе.

— Школьном клубе? Ты смеешься?

— Лекции нам там читает в том числе и бывший глава СИС!

— Эм… — поперхнулся я. — А-а… Впрочем… Элитная школа… Но все равно, круто… Мда… Ладно. Ясно все с этим. На чем мы там остановились? На воспитании.

— Да. Так что к концу первого года обучения, то есть годам к семи-восьми, жесткая верхняя губа появляется у каждого ученика. И осознание, что допустимо делать все, что угодно, но права потерять лицо… Его у тебя просто нет!

"Супер! Вот про себя-шестилетнего я помню очень мало. Слишком давно это было и слишком мелкий я был. Однако что я точно помню, так это ощущение счастья и радости от общения с мамой и папой. К кому пойти с вопросом "А почему…?" — только к папе. Кто пожалеет — только мама. И только подумать, что я всего этого был лишен, что мамы-папы тогда под боком не было… А уж представить себя или своего ребенка в такой вот школе… Нет. Это абсолютно невозможно!

Для меня невозможно.

А вот для англичан — нет", — подумал я.

"Короче, переводя на понятный мне язык, эти пресловутые старые мальчики не кто иные, как: "дембеля", "дедушки" и "паханы" с практически полной идентичностью функций и возможностей… Смешно. То, что у нас называется дедовщиной и жестко, в том числе и англичанами, осуждается, в английской частной школе — норма или сошло за милое чудачество."

— И как потом лечат этих калек?

— Это ошибка, думать, что кто-то ломает волю учеников. Да и кто кому позволил бы такое? В том-то и состоит отличие между воспитанием характера и издевательствами, что никто не ставит цель сломать. Все совсем наоборот: создать, воспитать, выковать! И как только ученик полностью влился в среду, перенял и принял манеру поведения, давление на него прекращается автоматически. Причем не по команде кого-то старшего, а просто в силу того факта, что он перестал реагировать на раздражители. В более старшем возрасте, если вдруг позволят себе отклонение от неписанных правил, это в коллективе происходит уже непроизвольно. Ну а для новичков и чужаков есть телесные наказания. И им уже одного желания стать настоящим англичанином мало. Нужны еще способности и выдержка. Просто море выдержки чтобы понять, что первыми им никогда не стать.

— Первыми?

— Да. Ибо первые — это мы. Рожденные в Англии! Даже вы, колониальные аристократы, и те — второй сорт!

— Да ладно!

— Конечно. Глупое копирование, как говорят своим ученикам тьюторы, никогда не приводило ни к чему хорошему. Нашу систему образования копировали и немцы, и французы, и русские и даже азиаты, но Империи, над которой не заходит солнце, к словам которой внимательно прислушиваются, у них так и не получилось! Ибо не создали они истинной аристократии, готовой властвовать на миром!

— Но империи-то теперь нет и у вас!

— Ха! Это только так кажется! Пусть формально это и так, но реально… Реально все осталось на том же уровне! Промышленность — принадлежит нам. Наука — передовая. Язык, на котором говорит весь мир — не какой иной, как английский. А уж в политике… В политике нам достаточно указать пальчиком на черное "это — белое", а на белое — "это — чернее черного", и весь мир дружно с нами согласится! На такое даже "кузены", которые, несмотря на достижение формального первенства, все еще глубоко провинциальны, не способны. Кичатся своим долларом, не понимая, что деньги — ничто. Селяне-колонисты, рвущие изо рта друг у друга лишний доллар, вместо того, чтобы объединиться и взять тысячу у других!

— Ну-ну!

— Еще как! Вот, например, я, если захочу вместо СИС пойти работать в банк, я тут же окажусь в том, на который укажу пальцем. Хоть в Банке Англии, хоть в Эйч-Эс-Би-Си, хоть в Ллойде!

— А экзамены-собеседования? Опыт работы? Образование, наконец?

— Пф-ф! В том-то и разница, что все это для всяких головастиков из пошей. Таким как мы достаточно просто заинтересоваться, и место для нас тотчас же найдется. Специально введут должность или уволят кого… Ведь банк принадлежит отцу соседа по парте. Или через парту. Или его деду.

Поэтому так важна правильная школа. Она — навсегда: с самого детства и до глубокой старости. Только поступив, ты сразу же обретаешь огромную семью и первых друзей на всю жизнь. Потом, поступая в колледж, ты начинаешь пожинать первые плоды своих трудов. Ведь в колледже тебя уже ждет землячество, собранное из выпускников твоей школы. Старшие товарищи, раньше тебя закончившие школу и уже проучившиеся в колледже несколько лет, возьмут тебя под свое крыло. Там, где новичок или чужак будет в непонимании слепо биться лбом в стены, тебе все подробно расскажут и все хорошо покажут. Примут в братство. Если надо — помогут. Если надо — послужат арбитрами или защитой. Но жизнь в колледже не ограничивается одним лишь школьным землячеством. Наоборот, ты получаешь второй, на этот раз просто гигантский массив связей с теми, кто на самом деле правит Великобританией и всем миром. Так что, когда говорят: "Итонский галстук открывает все двери и дает право на все", — говорят абсолютную правду!

Захочу поехать ловить бабочек на Суматру, Королевское географическое общество соберет специально под меня экспедицию. Конечно, для чавов это будет залегендированно совсем по-другому, но мы-то будем знать правду! Захочу стать журналистом и взять интервью у Папы, через пару недель, несмотря на англиканство, я буду уже в Риме, в соборе Святого Петра. Захочу — с распростертыми объятьями меня примут любые диктаторы: что китайский, что корейский, что русский. Если это не власть над всем миром, то что это?

Ну и, естественно, я на своем месте тоже сделаю для своих друзей все. И для их родственников… Абсолютная лояльность друг-другу. И такая же абсолютная свобода!

— Просто идиллия какая-то получается. Прямо, идеальное общество всеобщей свободы. Как в древнегреческих полисах по Платону: всеобщее равенство граждан и совместное владение рабами. Не подскажешь, почему идеально свободное общество почему-то всегда требует рабов?

— Нет. Но я поищу ответ на этот вопрос…

— Хм… Может так и нужно понимать Общее Благо Дамблдора? В смысле оно в самом деле действительно для всех, просто в множество "всех" чужих не включают. Как раньше рабов считали даже душ не имеющими. Или как: "ферма — это всеобщее благо для всех [людей], но отнюдь не для выращиваемых там на молоко-мясо-яйцо-шерсть и потом забиваемых животных".

— Я не понял этого вопроса. Кто такой Дамблдор?

— Не важно, — ответил я и на всякий случай еще раз обновил Империус. — Хм… — вспомнил я свои мучения на четвертом курсе, — еще вопрос. Вот тебе кейс…

— Фу!

— Что "фу"? У вас не бывает кейсов? Это же вроде супер-пупер, самая современная технология обучения?

— Тесты и кейсы оставь тем, кто в будущем будет зарабатывать, нажимая кнопки на заводе или крутя хвосты на ферме!

— Хорошо. Сделаем еще одно отступление. Расскажи, как и чему вас учат. Менеджменту поди? Или экономике?

— Шутишь? Ты бы еще предложил обучать управлению трактором! Для всего этого всегда были и есть специалисты, выращиваемые в колледжах попроще. В конце концов, это просто непрестижно!

— А что тогда престижно?

— Престижны древня история, теология, философия, языки. Может быть, политология, современная история. То есть все то, что научит управлять теми, кто изучает экономику или тот же менеджмент! И никаких тестов или кейсов. Только свободное эссе на заданную тему. Иначе как понять тьюторам, научился ли думать правильно и писать то, что положено?!

— И как учат?

— Учат нас лучше всех! До десяти уроков в день. У всех учеников, и у буксиров, и у горожан одинаковая программа. Все делают все одинаково. Каждый день, как минимум, один поход в церковь. Много спорта, и он — обязателен, ибо закаляет характер. Заниматься тем, чем нравится, можно только в личное время. Для этого существуют разнообразные клубы.

— И что, естественных наук нет вообще?

— Конечно есть! Нужно же иметь представление: что и как можно сделать?! Но вот делать самим… Для этого всегда были, есть и всегда будут подчиненные!

— Понятно… Все как в старом анекдоте: "сержант, поставьте мачту…" Ладно. Вернемся к кейсу. Представь ситуацию. Чтобы выжить, тебе нужно убить женщину и ребенка. Либо ты, либо они. Что ты сделаешь?

— Глупый вопрос. Тут очевидно, что моя жизнь стоит гораздо больше их.

— Ты даже не спросишь, что это за женщина с ребенком. А вдруг тоже аристократы?

— И что из этого?

— Да. Ты прав. Ничего. Ни-че-го-шень-ки. Так. Просто немного завидую вашему… кхм, эгоизму. Да. Еще вопрос. Если тьюторы и преподаватели вас учат только своим предметам, то кто воспитывает вас взрослыми в частности и людьми вообще? Мораль. Этичность. Кто прививает это вам?

— Старшие ученики.

— И только?

— Ну-у-у… Еще в редкие каникулы старшее поколение, если не занято каким-либо более важными делами.

— Ясно. Значит — "старые мальчики". А кто воспитывал их?

— Старшие ученики их времени.

— Но и их же тоже никто не воспитывал? Как они могут воспитывать то, чем сами не владеют? Никак?

— Ну если так посмотреть, то да, — равнодушно согласился Дэвид. И добавил. — Если бы это было на самом деле необходимо для нашего развития, то, несомненно, нас бы этому учили. Что же касается этичности… Пусть неудачники и говорят про нас: "Выпускники Итона обладают хорошо развитыми телами, отлично развитыми умами и абсолютно неразвитыми сердцами", но кому интересно мнение выращиваемой на ферме рабочей и мясной скотины? Для содержания в покорности которой и придуманы эти заповеди, все скопом которые аристократу заменяет честь? Почему мы, которым сам Бог отдал во владение всю Землю, должны соблюдать их?

— Отлично. Просто отлично! — поморщился я.

Выходило так, что Джастин, мягко говоря, еще и приуменьшил… омерзительную эгоистичность английской аристократии. Совсем не такой я себе представлял аристократию. Совсем не такой. Хотя, может, это просто я подзадержался в развитии на родоплеменном уровне, где князь и дворня-дворяне прежде всего защитники (хотя и там они работали, называя вещи современным языком, банальным рэкетом)? Может быть, так и надо? А если вспомнить, каких результатов добились жители маленького, лишенного ресурсов островка, может именно так только и надо?

— Так. "…Ненавидит деньги, эмоции и правду…" Про эмоции и правду я, кажется, более-менее уже понял. А как быть с деньгами?

— Пф-ф… — издал свой любимый презрительный фырк Дэвид. — Как ты можешь быть таким глупым, друг? Никаких проблем с деньгами у нас нет. Имея, помимо наследия Империи, еще под контролем всемирные банки и, что гораздо важнее, собственные суды, чьи решения признают как истину в последней инстанции во всем мире, говорить что-то о деньгах, право слово, смешно. А страстно желать их — неприлично. Они просто инструмент, который всегда под рукой и всегда в достаточном количестве.

— Инструмент?

— Инструмент.

— В достаточном количестве для…?

— Для власти.

— Хм. Дальше. "…Вон, мне отец рассказывал, есть клуб, в котором участники по традиции собираются и раз в год сжигают дорогой ресторан. Естественно, потом, выписывают чек, чтобы с запасом покрыть убытки. И делают это для того, чтобы дать понять и себе, и другим, кто здесь настоящий хозяин…" Это правда?

— Да. Есть такой клуб. Но я в нем не состою. Я состою в другом.

— И что, никому нет дела до того, что… ах, ну да, ну да. Цензуры же нет, — с сарказмом произнес я. "…Джордж Натаниэл Керзон, 1-й маркиз Керзон Кедлстонский оставил пост вице-короля Индии из-за проигранного школьного спора," — это тоже правда или очередная байка?

— Да, — мечтательно произнес Дэвид. — Это классический пример выполнения взятых на себя обязательств несмотря ни на что.

— Да ну нахуй! Это же бред! Школьный спор и должность вице-короля!

— Нет. Джентльмен не обманывает джентльмена. Ибо обманув, он перестает быть джентльменом, со всеми вытекающими из этого последствиями. Поэтому все друг-друга не обманывают, — жестко отрезал молодой аристократ.

"…Регламентировано все. Начиная от фасона одежды и заканчивая цветом носков. Все это — строгий код, понятный только тому, кто входит в круг. Благодаря этому оденешь туфли в джунгли и теплый смокинг в пустыню. Причем даже в том случае, если тебя никто не видит. Ибо это — внутри тебя!" Это тоже правда? — спросил я, прочитав вслух еще одну запавшую в память фразу Джастина.

— Конечно! Все ради показа классового единения! Очередная, как и особый, понятный только своим язык, степень защиты от проникновения со стороны. Это не говоря уже о том, что у нас просто все про всех знают. Кто родился, кто умер…

— Тогда самый главный вопрос. Кто же может числиться истинным джентльменом-аристократом?

— Тот, кто родился в семье аристократов и проучился в колледжах вроде нашего Итона.

— А остальные?

— Остальные — нет.

— И соответственно, правило "джентльмен не обманывает джентльмена" на них тоже не распространяется?

— Именно так.

— А как тогда быть с словом (договором), данным, как ты называешь, не аристократам?

— Как угодно, — небрежно отмахнулся парень. — Это же очевидно, что все обязательства могут быть только между равными. И вообще — все они: от последних роющихся по помойкам чавов, через средний класс к пошам, которые не вылезают с экранов телевизора, обложек журналов и кресел управленцев высокого ранга — они для настоящего английского аристократа никто! Просто пыль под ногами! И много кто хотя бы задавался вопросом, что думает пыль, которую топчут наши сапоги?

— А если у аристократа друг не аристократ? Как тут быть? — задал я вопрос, ради которого, по сути, и затевался весь этот допрос.

— Дружба — это прерогатива равных. Между неравными по положению так называемая дружба — это не дружба, а: покровительство со стороны высшего и верная преданная служба — низшего. Поэтому дружба аристократа с простолюдином — это… это просто невозможная ерунда. Жесткая верхняя губа, помни. И ненависть к прямоте и правде. Не стоит показывать даже быдлу, что ты умнее и выше, а дружелюбие и пустые уклончивые слова приносят гораздо больше пользы, чем открытая правдивая конфронтация. Надо просто позволить им обмануться самим, и все будут довольны.

— То есть, и данное слово, и предоставляемая информация, и действия, все они могут идти вразрез обещаниям?

— Конечно! Не-е-ет. Если, конечно, аристократ захочет, он сдержит свое слово. Однако, если захочет нарушить — то сделает это без всякого внутреннего конфликта и последствий. Ибо он не обязан, как если бы оно было дано другим аристократам, равным, держать его. Никакого урона чести здесь не будет.

— Какая однако, благостная-благостная картина вырисовывается. Неужели вся аристократия прямо только лепестками цветов друг-друга осыпает, и даже пальчик не прижмет? Не поверю!

— Ну-у… — тут Дэвид попытался вильнуть взглядом, но заклинание подвластие не позволило ему уклониться от ответа. — Нет, конечно же. Друг-друга рвут еще как. Просто против других, какие бы ни были отношения, аристократы всегда выступают единым строем.

— Здорово. Итак. Давай подытожим. Отличительные черты "настоящего британского аристократа" (тм) — это:

Вырванное с корнем еще в шесть лет сердце, которое заменяется неподвижной маской. Манеры, которые подобно строгой смирительной рубашке сначала формируют, или, скорее, жестко форматируют, некий внутренний объем личности, а потом, подобно закостеневшему хитиновому экзоскелету не позволяют развиваться дальше. Да?

— Да.

— В силу такого воспитания из аристократов получаются отличные актеры, политики, агенты влияния и разведчики. То есть те профессии, где нужно с предельно честным видом нагло врать в лицо своему собеседнику.

Вот только каким нужно быть, кх-м, человеком, чтобы обречь на такое своего сына? Про воспитание девочек я вообще молчу. Просто даже думать не хочу! С другой стороны, если родители сами прошли такое и вполне довольны результатом, то зачем что-то менять в обучении? Так что даже проучившийся в младшей школе для аристократов всего лишь (сколько ему там было при поступлении в Хогвартс, как и всем — одиннадцать полных лет?) пять лет Джастин мог вполне ответственно заявить: "…Драко Малфой? Я не обижаюсь на его слова, нет. И даже не завидую. Я его презираю, ибо так вести себя…" Это правда?

— Я не понял вторую часть, но первая — да.

— Жесточайшая привычка подчиняться, сопряженная с постоянными унижениями, в том числе сексуальными. С учетом всего этого "фагов" можно вполне перевести как "заебанные". "Духи" и "петухи" — вот еще пара самых близких по смыслу определений на русском языке.

И при этом вторая половина школы проходит под знаменем увеличивающейся с каждым следующим годом свободы. А также власти над теми, кто ниже. Забыв о своем страшном детском прошлым, спрятав под маской спокойствия жестокие душевные раны, во взрослую жизнь из ворот школы выходят юноши, готовые спокойно издеваться и насиловать детей.

— Я не понял вначале, но, в принципе…

— Да это и так понятно, — перебил я Дэвида.

— Абсолютная вера в собственное превосходство во всем, подкрепленная мистическими и религиозными догматами. Да?

— Да.

— Проистекающая из этого готовность заняться чем угодно. Но, что важно, не управлять, а именно владеть. При этом характерное, даже нарочитое отсутствие профессиональных навыков в какой-либо сфере. Работать — это не для аристократии. Пусть работает плебс. Этакие идеальные господа. Как там Джастин со слов своего отца говорил? "Я могу решить что угодно. Разбираться в вопросе не обязательно." Это так?

— Да.

— Жесткие границы касты. Даже те, кто учатся в Итоне и похожих школах-колледжах, но не из рядов коренной британской аристократии, не нужны и навсегда останутся людьми второго сорта. Да?

— Это не совсем так. Да, всем им никогда не стать первыми, ибо они чужаки, но вторыми-третьими — почему бы и нет? В конце концов, нам от этого только польза. Верные и богатые слуги всегда нужны, и им будет разрешено занять второй-третий эшелон элиты. Это — их невероятное достижение. Если мы признаем их достойными служить нам! Ну а всякая мелочь, типа актрисок-репортеров-бизнесменов и прочих, — тоже нужна. Одноразовые не пешки даже, а просто мелкие разменные монетки.

— Понятно. Особая речь, которую не понимают низшие классы. Групповая сплоченность. Безжалостность к изменникам. Равнодушие или даже непризнание человеческого достоинства за низшими классами. Да?

— Да.

— В общем, как там было:

"Земля и все на ней — твои,

И, что важней, ты станешь Человек, мой сын…" — процитировал я английского поэта времен расцвета Империи. Раньше я этого стихотворения не понимал… правильно. А теперь… теперь оно заиграло совсем другими красками. Если писалось оно с таким же подходом, что с гордостью мне тут сейчас демонстрировал мой собеседник, то в термин: "Человек", тут явно вкладывается немного другой смысл, чем кажется на первый взгляд. Смысл: "остальные — не люди".

— О? Киплинг? Да. Он отлично передал английский дух! Вот только слышно это только понимающему уху, — подтвердил мои догадки Дэвид.

— Хорошая система воспитания и власти получилась. Даже завидно.

Да, конечно, тоже не идеальная. Да, конечно, бывают у системы и сбои. Куда же без них, если единственным ограничителем является такая зыбкая вещь, как превосходство здравого смысла над заоблачным самомнением?

Купившие офицерские патенты военачальники отправляют подотчетные войска в самоубийственные атаки, а иногда возглавляют их сами. (Как это по интернету знакомо! Спроси там первого попавшегося — и окажется, что именно он лучше знает, как именно нужно побеждать! И страшно подумать, что будет, если в руки таким людям попадет власть…)

Сконструированные не прислушивающимися ни к чьему постороннему мнению гениями корабли, попадая в руки таких же гениев-флотоводцев, таранят соседа по линии или переворачиваются и тонут даже от легкой зыби.

Из чисто эгоистичных соображений личного обогащения колониальный чиновник организовывает налет на соседнее государство, в результате которого его (чиновника) Империя оказывается втравлена в тяжелейшую колониальную войну с десятками тысяч только убитых солдат. Что совершенно немыслимо, ибо отряды, захватывающие территории, сравнимые по площади с Европой, бывали в десятки раз меньше, чем одни только понесенные потери!

Во время расцвета необъявленной войны некоторые английские аристократы спокойно по причине своего искреннего желания позволяли себе работать на разведку врага. И, что характерно, им за это (в отличие от десятков других, попавшихся за таким опасным делом, которых во всех странах в это время расстреливают, вешают, сажают на электрический стул или, в самом лучшем случае, отправляют в казематы пожизненно), ничего не было. "Просто аристократ реализовал свое право на свободу, у кого какие вопросы? А я? А вот вас ждет расстрел. Не вышли вы происхождением, чтобы рассчитывать на особое отношение…" Ну и так далее, и тому подобное. Подтверждающих фактов накопать даже в одной только известной широким массам мировой истории можно море.

Однако в целом система очень жизнеспособна и агрессивна. Ну и майорат же. Куда податься вторым и дальше сыновьям? У которых нет ничего, кроме личного гонора, связей, амбиций, "образования господина" и желания заниматься чем угодно, кроме как общественно полезным трудом?

И вот естественным путем на место выбитых чванливых стариков приходят другие офицеры: молодые и хитрые, и поражения сменяются победами. На место самодовольных инженеров в бюро приходя умные, и вот опять Британия становится локомотивом технического прогресса и законодателем инженерной моды. Не стесненные указаниями своего правительства, формально частные лица присоединяют огромные по богатствам территории, громя орды диких аборигенов контингентами таких размеров, что в Европе их бы не хватило даже на самый скромный военный парад.

Вот только лично для меня все это очень печально.

Я никогда не впишусь в такое общество.

Никогда.

В принципе.

Как бы я ни пытался, всегда найдется какая-нибудь мелочь, на которой проколюсь. А в силу совсем другого в детстве воспитания, как бы меня ни трепала здесь жизнь, я НИКОГДА не смогу стать им своим. Все же это не у меня вырвали в шесть лет сердце, заменив его куском льда.

И никакая магия этому не поможет!

— Да-а-а, — не выдержал и повторил свои выводы вслух. — Какое же счастье, что магическая аристократия все еще застыла в развитии на временах века этак тринадцатого-четырнадцатого. Например, тот же Драко на говно изошел, пытаясь доказать окружающим и, скорее всего, в первую очередь себе, что он выше всех этих грязнокровок. У этих же парней такой проблемы не стоит от слова совсем. Все вокруг быдло просто по определению! Бескомпромиссную уверенность в этом они впитывают если не с молоком матери, то со школьными завтраками точно.

Как же это хорошо, что с британской элитой мне не общаться!!! Если в магическом мире я еще смогу сойти за этакого недалекого феодала, рубаку-барона из романов Вальтера Скотта, то в маггловском…

Также понятно, почему Джастин потянулся на Хаффлпафф. Хороший и добрый мальчик он. Романтик… Подальше нужно держаться от таких романтиков! И Джастин, и Эрни… Все они одним миром мазаны. Ладно. Это уже проблемы будущего. До конца школы они никуда не денутся. Страх будет держать крепче всяких цепей. А после… А после (и до тоже) приглядывать за ними нужно будет в оба глаза. И на магию надежды тут мало. Сильно помогли клятвы Волдеморту?

— Ну что, Дэвид, спасибо тебе. Пора прощаться, — проговорил я, поддержав маскировку глотком оборотки и преобразовав одежду обратно к образу колониального аристократа. Думаю здесь вечером он гораздо лучше подходит для спокойной прогулки и отсутствия проблем с местными и полицией, чем чавообразный прикид. Не из-за этого ли на меня так презрительно смотрели все в общем зале?

— Я запомню твои вопросы и постараюсь найти на них ответы… — произнес после паузы Дэвид, восприняв перерыв в беседе как требование вставить утвердительную реплику.

— Это навряд ли, — проговорил я. Как учил еще Локхарт, я мысленно сосредоточился, направил на англичанина волшебную палочку и произнес: — Обливиэйт.

— И радуйся, — добавил я, глядя в остекленевшие глаза, — что только он, а не, как мне очень бы хотелось, Авада. И дикари, и хищные животные, за которых такие как ты держат остальных, бывает, очень больно кусаются!

Закрыв за собой дверь, я прошел через общий зал, вышел на улицу и в свете фонарей пошел куда глаза глядят, с грустью переваривая только что собранную информацию.

Все же, как обидно, что английская аристократия на самом деле оказалась совсем не такой, какой я от нее ожидал. Конечно, я понимал, что вся эта красивая картинка на самом деле — просто хорошо поставленная за века пропаганда. Понимал мозгом, но в глубине души подспудная надежда (которую пропаганда и предназначена была взращивать) все же оставалась. До сегодняшнего дня.

Одно дело честно признать убедительное превосходство и в той или иной степени подчиниться самому сильному, самому умному, самому хитрому, наконец! Но подчиняться вылизанным красавчикам, ментально на самом деле являющимся полной копией шпаны из подворотни? Подчиняться и ставить себя ниже самых наглых и самых подлых? Это омерзительно! Не так, совсем не так я представлял себе аристократию!

"И так ли неправы Министр и Дамблдор, на двоих отодвигая аристократов подальше от власти, пусть, зачастую, и на пару метров под поверхность земли? — пришла мне в голову крамольная мысль. — Ведь Министерство хотя бы декларирует заботу о народе, а вот аристократы… А если они все такие, зачем они мне нужны?.."