Диктатор (джен)

Сайлас Майкл Гойл сидел в кресле своего кабинета в родовом особняке и, небрежно покачивая бокалом, задумчиво наблюдал за тем, как ярко-коричневая жидкость стекает по его хрустальным стенкам. С определенной регулярностью созерцание прерывалось небольшим глотком ароматного напитка. На пару секунд горло обжигало вкусом старого доброго виски, и маг довольно щурился.

"Хорошо…" — появлялась в такие моменты тень мысли где-то на задворках сознания.

В отличие от большинства магов (особенно тех, кто активно пропагандировал чистоту крови и превосходство над немагами) Сайлас любил пить совершенно обычный, маггловский виски. Как начал пить его во время войны из-за доступности, так как-то незаметно для себя и пристрастился. Распробовал. Да и сейчас достать такой было проще и дешевле, чем продукцию Огдена или Блишена. На входе в Лютный под негласным патронажем Стражи маггловским торговали "из-под прилавка" за сущие кнаты, тогда как огневиски стоило полноценные галеоны. Ну а в совсем уж крайнем случае можно было не покупать ворованный у магглов в Лютном, а взять все, как когда-то, самому. Ведь когда для того, чтобы получить любимый напиток совершенно бесплатно, достаточно просто зайти в дом к любому неволшебнику и произнести "конфундус" или "империо", платить деньги как-то глупо… было. Сейчас уже такой свободы нет.

"Пока нет. Воскрешение Темного Лорда меняет все…"

Сделав глоток, мужчина поморщился. Даже старые соратники Темного Лорда не могли однозначно назвать воскрешение Волдеморта самым счастливым событием своей долгой жизни. Точнее, именно старые и преданные и не могли, ибо если у большинства магов все "приятное" еще только впереди, то на Ближнем круге темный маг уже сполна отыгрался за годы своего… отсутствия.

"И ведь не докажешь ему, что по сути сделать они ничего для своего повелителя не могли…"

Рука мага крепко сжала бокал, а на лицо опять выползла недовольная гримаса. Правда теперь она была обусловлена не печальными мыслями о ставшем весьма непонятным будущем, а банальной болью — неприятно заныли недавно сломанные кости. Несмотря на то, что прошло уже почти две недели, а костерост без следа исправляет такие повреждения за пару суток, фантомные боли почему-то все равно продолжали преследовать Гойла.

"Опять Мунго закупил дешевых зелий! Кстати, нужно будет пополнить домашнюю аптечку, а то многие эликсиры должны были уже слегка выдохнуться. Снейпу, как обычно, платить… Деньги! Опять деньги! Все упирается в них! Мордредов Меннинг! И Люциус!"

Именно благодаря "выручившему" полтора десятилетия назад своего друга Люциусу, бюджет рода Гойл и находился в таком плачевном состоянии. И без того не особо прибыльные предприятия сменили владельца; драгоценности и артефакты ушли по дешевке с молотка; остатки содержимого сейфа отданы сюзерену…

"Хорошо еще, что на предназначенный на обучение Грега вклад у Люциуса наложить руку не получилось. Хоть какая-то польза от гоблинов! Хотя… Малфой и тут не остался в проигрыше! Не имея возможности взять деньги Грега, он взял… самого Грега! — стиснул зубы Гойл, вспоминая темные послевоенные времена. — Такой хваткой можно только восхититься…"

В общем, по результатам Магической войны из активов Гойлам остались одни долги. Да и то только потому, что Малфою было сложно в той политической обстановке взыскивать такие смешные суммы. Вот только смешными они были по меркам Люциуса, но никак не по меркам еле-еле выживающих Гойлов!

"Не вечно же мне служить Малфою, получая за работу свои же деньги? Нужно изыскивать возможности… Любые! В том числе — выбивать галеоны из своих должников! Где это реально…"

Одним таким должником, причем из списка самых крупных, был владелец торгующей в Лютном всякой всячиной лавки по имени Кристофер Меннинг. Во времена Магической из рук Гойла он получил серьезную сумму, на которую и смог открыть небольшой магазинчик.

Поначалу все было хорошо. Лавка работала. Приносила прибыль кредитуемому и дивиденды акционеру… а потом Кристофер Меннинг решил своего кредитора кинуть. Слишком уж удобной стала политическая ситуация. Когда воевавшие на стороне Волдеморта чистокровные по умолчанию были виновны во всем, включая гибель Атлантиды, убийство Мерлина Мордредом и подохшего книззла соседки судьи, о каких выигранных имущественных спорах можно было говорить? Тем более без подписанных кровью документальных свидетельств?

К сожалению, последнее было именно так. Заключая сделку, они ограничились только простым словом, не подписывая даже обычного, не то что магического договора. Впрочем, не стоит считать Гойла таким уж простаком. Причина такому формату договора была весьма веской. Платил Гойл не деньгами, а "горячими", приметными артефактами и драгоценностями, взятыми в поместье очередного противника Темного Лорда после штурма. Которые Кристофер обещался реализовать. В таких мутных делах все, обычно, строится только на взаимном доверии, потому что и бумага мало чего значит, и с тем, кому не доверяют, как минимум не будут работать. И как максимум — прикопают где-нибудь при первом же возникшем подозрении. Да и ссориться с тем, кто ходит в любимчиках у самого Темного Лорда, тогда было просто самоубийством. Зато когда Волдеморт проиграл и всё, что было силой Гойла, стало, наоборот, его слабостью…

Именно поэтому вдвойне удивительно было письменное приглашение урегулировать все вопросы по долгу. Причем не так, как раньше, "хрен пикси тебе, а не деньги!", а вполне нормально. Мешочком галеонов.

"Сайлас! Я готов отдать тебе всю сумму долга. Сегодня вечером, в моем магазине. В качестве процентов расплачиваюсь важной информацией. Сегодня в двадцать два часа Поттер окажется в Отделе Тайн в Зале Пророчеств. В Лондон он прилетит на фестрале. Откуда я это узнал — не спрашивай, я не отвечу и вообще буду все отрицать. Жду тебя.

Кристофер Меннинг".

Проценты тоже были в тему. То, что Люциус давно и последовательно не любил Поттера, секретом для друзей и вассалов древнейшего и благороднейшего, истинно чистокровного рода не являлось…

"Истинно чистокровные, хе-хе! — усмехнулся Гойл. — Старик Кантанкерус Нотт был тем еще пройдохой! Мало того, что попытался обелить свою, честно признаем, весьма далекую от незапятнанной чистоты родословную, так еще и поднял на этом денег! Стоимость за строку для фамилии в справочнике достигала — для некоторых — десятков тысяч галеонов! Именно столько заплатили Малфои! Но надо отметить, что отец будущего лорда Абраксаса — как его там звали? не помню уже… — оказался весьма дальновидным и правильно угадал будущее. Не прошло и жалкой сотни лет, и вот уже в Хогвартсе многие даже на Слизерине забывают про ушедшие в тень древние рода, имеющие места в Палате лордов!"

…Насколько Малфой мечтал бросить к ногам Волдеморта связанного Поттера, приблизительно настолько же Гойл мечтал взыскать свои долги. Поэтому, даже не задумываясь над странностями, из которых самой бросающейся в глаза была та, что письмо было почему-то послано не ему, а сыну, маг поспешил воспользоваться неожиданной удачей. Жажда наживы Гойла заглушила все доводы разума. Отправив сову с информацией Люциусу, Сайлас поспешил в Лютный.

А там его ожидал сюрприз. Крайне неприятный. Вместо того, чтобы выполнить свое письменное обещание, Меннинг поднял своего кредитора на смех. А когда Гойл попытался, м-м-м, надавить, Кристофер пригрозил вызвать стражу. В итоге слово за слово… Угроза на угрозу… Ступефай на ступефай… Прибежавшие на помощь своему соседи по Лютному…

Вовремя аппарировавшая на сигнал тревожная группа Ударного отряда приняла из рук, ног и палочек вошедших в раж жителей Лютного изрядно побитого и словившего множество несмертельных, но очень неприятных проклятий Гойла. Каким бы хорошим боевиком он ни был в прошлом, но один в поле не воин. Тем более, когда очень сильно ограничен в применяемом арсенале — и законом, и здравым смыслом.

Первые сомнения, что с полученной запиской что-то не так, появились у Гойла как раз в камере стражи. Но там нормальному анализу мешала боль. Дежурная смена стражей магии, которой командовала ветеран Магической, не отказала такому же ветерану-командиру Ударного отряда в удовольствии на чисто законных основаниях помучить бывшего Пожирателя, под смешным предлогом оставив того без обезболивающего. "Извините, но неизвестное темномагическое проклятье несовместимо с медицинскими чарами, которыми мы владеем", — кто в такое поверит?

После долгого и весьма болезненного ожидания и быстрого разбирательства (на котором Гойлу и сказать было нечего: основное доказательство его правоты — записка — сгорело в процессе выяснения отношений) магу-дебоширу выписали штраф. После чего под конвоем препроводили в Мунго к знакомым врачам. Которые сделали все быстро, хорошо и… очень дорого! Развод стражников, известный в Лютном каждому, из-за чего большинство обитателей предпочтет уползти из камеры стражи без ног, лишь бы только не попасть на лечение в Мунго.

Зато в палате дремавший ранее рассудок проснулся и глубоко вцепился в душу своего обладателя клыками очень неприятных вопросов.

"Как? Как я мог сразу и даже без тени сомнений поверить в такое?! Это было как наваждение! С чего я вообще тогда взял, что это не шутка или не подстава? И что со мной сделает Малфой, если окажется, что про Поттера я тоже ему соврал? А Темный Лорд?" — скрипел зубами Сайлас, лежа на больничной койке.

К огромному счастью Гойла, страдать ему пришлось совсем недолго. Поздно вечером с тяжелыми мыслями заснул, а уже на следующее утро по Мунго пошли неявные, но очень тревожные слухи. Очевидцы, газетные статьи, мнения уполномоченных лиц… Ну а окончательно все стало понятно после разбора полетов во вторник у Волдеморта.

"Ну и хорошо! Малфой наконец-то получил то, чего заслуживает! — подумал тогда Гойл. Да и сейчас его мнение насчет Малфоев не сильно изменилось. — Что ж… Как говорится, даже грозовая туча серебром оторочена. Да, помучиться, конечно, пришлось немало, зато арест патрулем за дебош, камера и потом палата в Мунго оказались самым лучшим алиби! Ведь не будь мордредов Крис таким жадным и прытким, Малфой в обязательном порядке успел бы пристегнуть меня к своему налету! И я бы пошел. Не смог бы не пойти! Вассалитет! И сел бы вместе со всеми. Или же, как бедняга Нотт, даже помер. И кто бы тогда позаботился о моем сыне?.." — Гойл скривился от мысли о тех, кто мог бы стать таким опекуном. Ни Волдеморта после недавней показательной порки младшего Малфоя (при таком наставнике сыну не выжить), ни, тем более, Дамблдора или Министерство в этой роли он видеть не желал. В том, что с такими претендентами на опекунство леди Гойл не надолго переживет лорда, у Сайласа даже тени сомнений не возникло.

"Но все равно, провокация оказалась знатная. Явно писал кто-то, кто отлично меня знает…"

Гойл поставил пустой бокал на стол. Его взгляд непроизвольно упал на сложенную газету с интервью Дамблдора и Поттера.

"— …Скажите, мистер Поттер, а как вы добрались до Лондона?

— Мы прилетели на фестралах.

— И как долог был полет?

— Я не помню точно. Но в Отдел Тайн мы спустились в двадцать два часа…"

"Грязнокровка — он грязнокровка и есть. Кто же считает время по-маггловски, в двадцатичетырехчасовом формате вместо нормальных двенадцати? А так, да… Все так и было, — пред глазами встала заученная наизусть коротенькая записка Кристофера. — Будто бы с газеты впрямую списал. То есть наоборот, конечно же… О Мордреда и Моргану Мерлином! Вот сраное дерьмо!!!" — поперхнулся выдохом Гойл.

Кусочки пазла внезапно сложились в стройную картину, от масштаба которой Гойлу срочно захотелось выпить. Наполнив бокал и сделав большой глоток, он с восхищением подумал:

"Все один к одному. Даже письмо сыну… Так вот почему Меннинг так удивился! Он действительно не писал мне письма! И вот почему почерк показался мне каким-то знакомым!"

Гойл резким движением "добил" виски и отставил бокал в сторону. Сел в кресле попрямее, оперся руками о стол и глубоко задумался. И было о чем.

"Если я ошибаюсь, то последствия будут катастрофическими. Но если однажды я это уже сделал, и не сделаю сейчас…" — подумав об этом, Гойл внимательно прислушался к себе.

Быть может, какой-нибудь маггл решил бы, что такое предположение — полный бред, и отбросил бы его в сторону. Но волшебник — не маггл! Ему сама Магия приходит на помощь, даруя твердую уверенность в правильности или ошибочности догадки! И сейчас, не почувствовав никакой ошибки в своих умозаключениях, Сайлас протянул руку и осторожно оторвал от лежащего на столе "Ежедневного пророка" уголок. Последние сомнения исчезли. Форма обрывка получилась точь-в-точь как у полученной "от Меннинга" записки. Гойл наколдовал перо и написал на обрывке намертво, до последней капельки чернил врезавшиеся в память слова: "Сайлас! Я…"

"Дело осталось за малым. Доставить письмо адресату…" — подумал он, плотно скручивая бумажку. Порылся в карманах. Достал из потайного кармашка ключик. Отпер им принесенную домовиком шкатулку, из которой вытащил единственный лежавший там предмет — маленький артефакт на длинной тонкой цепочке.

Когда после принесения вассальной клятвы Малфой приказал всем своим вассалам в качестве возмещения трат на защиту от Азкабана сдать все ценное, то этот амулетик так и остался спокойно пылиться в изрядно опустошенном родовом хранилище Гойлов. "Какое же это сокровище? Так, безделушка. А как по-другому ее можно назвать, если песок почти весь потрачен, и артефакт стал непригоден для использования человеком? Не артефакт с громким названием — а просто безделушка! Бесполезное старье и не более того…" — кивал сам себе Гойл. Обманывать вассальную клятву, пользуясь размытостью формулировки приказа, умел не только Логан Крэбб.

"Да и Винсент Крэбб, по рассказам сына, в этом тоже очень неплох. Жаль только, мы этим же путем пойти не можем…" — подумал Сайлас и снова вызвал домовика. Далее приказал тому принести из совятни самую молодую и сильную сову. Впрочем, там их было всего две, так что выбор был совсем небольшой. Получив птицу, Гойл тщательно примотал послание к ее лапке. Потом расстегнул цепочку и обернул ее вокруг шеи птицы. Прикрепил амулет слабым заклинанием к перьям, чтобы вскоре после взлета он вместе с цепочкой соскользнул и потерялся.

Отошел. Критично осмотрел получившуюся композицию. Направил на артефакт волшебную палочку… и усмехнулся своим мыслям:

"Кто же знал, что найденное в старинной книге шуточное заклинание, предназначенное для того, чтобы поворачивать мелкие предметы и таким образом обманывать магглов в кости, я стану применять для того, чтобы раскрутить хроноворот, посылая в прошлое самому себе сову? Стоп! Сова!"

Пришлось опять вызывать домовика и приказывать ему принести немного молока, печенья и… хорошего яда замедленного действия из хранилища. "Прости, пернатая…" — думал Гойл, с рук кормя птицу печеньем, пропитанным отравленным молоком. Сову, которая верно и преданно служила ему уже больше пяти лет, Сайласу было гораздо жальче, чем пару-тройку магглов. К сожалению, сейчас даже сотней магглов ее заменить было невозможно.

"Ну… Теперь вроде ничего не забыл… Сова прилетит и, к сожалению, умрет. Зато сын не спросит, откуда у нас взялось… Вот дерьмо Мордредово! — выругался Гойл и в сердцах кинул на стол волшебную палочку. — Грег обязательно узнает сову, пусть она хоть тыщу раз потом подохнет! Как же я об этом не подумал? М-да… Должен признать, мне до Люца далеко. Он такие вещи вообще не задумываясь проворачивает… Что ж. Это будет немного сложнее".

План, как оказалось, требовал некоторой доработки. Пока домовой отпаивал семейную сову противоядием, Гойл аппарировал на Косую аллею и в торговом центре "Совы" купил самую простую и дешевую почтовую птицу. По возвращении домой ему пришлось снова повторить опутывание цепочкой, приклеивание артефакта и кормление пернатой ядом. За этими занятиями у Гойла было достаточно времени, чтобы тщательно все продумать, но других изъянов в плане найдено не было. Наконец взмах волшебной палочкой, тихая и короткая вербальная часть, и с хлопком сова исчезла в прошлое.

"А сейчас осталось слить эти воспоминания без остатка в омут памяти, уничтожить пузырек с ними и… все! Я ничего не знаю и только передал Малфою информацию из письма, которое мне прислал Грег. Грег ничего не знает и просто переслал мне письмо, которое было подписано Кристофером Меннингом. Само письмо было уничтожено во время моей драки с должником, а Кристофер Меннинг… ничего не знает и ничего не посылал! Круг замкнулся! Главное — оставить в памяти заметку, что в случае чего нужно настаивать на допросе легилиментом или с веритасерумом, но ни в коем случае не давать магической клятвы, которая проверяет не то, что я знаю или что думаю, а то, что произошло реально…"