Диктатор (джен)

Выскочив в зал и увидев лазарет, я от мерзкой кошмарности увиденного замер в шоке. Толкнувшиеся в спину друзья выглянули из-за меня, бросили короткий взгляд на то, что заставило меня окаменеть, и тут же отвернулись в сторону, борясь с острым приступом тошноты. И у такой нашей реакции была серьезная причина.

Уходя в последний бой, мы оставляли за спиной большой и, судя по насыщенности часто используемых предметов обихода, — самый любимый Каркаровым зал поместья в некотором… беспорядке. Чинить поломанное никто не собирался, более того, некоторые еще и выместили злобу потерь на всякой не очень дорогой утвари и мебели, раз уж на виновниках этого было сделать нельзя. Однако отведенный под лазарет уголок мы все же более-менее прибрали. Там остались лежать маги разной степени неудачливости. Полных неудачников — сложили аккуратно в сторонке, чтобы уходя забрать их тела с собой, дабы передать родственникам для погребения. Чуть менее неудачливых, кого еще можно было спасти, оставили на наколдованных лежанках под присмотром Элизы, Уэйна и двух легкораненых ведьм. Там же, на всякий случай связанными, приковали к стене и пленных, легко обращаемых в золотые монеты выкупа.

Такой мы оставили комнату. Совсем недавно — минут десять или пятнадцать назад, не больше. И совершенно другой — увидели ее сейчас.

Угол, которой был приспособлен под лазарет, теперь выглядел как филиал скотобойни, где только что проходили практику начинающие забойщики. Каркаров, не отнять, работал изящно и, что уж там, аккуратно, во всяком случае до нас не долетело ни кровинки. В импровизированном лазарете красным от крови было все! Лежанки, стены, пол… Даже с потолка капало!

"И это ничуть не образное преувеличение", — заторможенно подумал я, механически размазывая только что упавшую мне на голову тяжелую каплю. Глаза продолжали фиксировать картину, но разум все еще отказывался верить в увиденное…

…Распятая на стене несколькими десятками металлических кольев Элиза. Ее отрубленная голова с распахнутым от боли ртом лежит на столе посредине комнаты…

…Раненые не просто мертвы. Ни одного целого тела беглый взгляд не находит. Абсолютно все оставленные живыми сейчас выглядят так, будто бы их пожевал и выплюнул матерый дракон. Или же перед смертью они дружно объелись динамитом, а чтобы пищеварение шло веселее — хорошенько запили его гремучим студнем. А потом дружно решили похлопать себя по животам…

…Рвущие души хрипы выживших…

"Значит, кто-то выжил?" — очнулся я.

— Вот дерьмо! — сплюнув и вытерев длинную нитку слюны, выругался Тони. Только "прививка" каркаровского ритуала и все еще кипящий в крови адреналин позволил и ему, и остальным парням не сложиться пополам в жесточайшем приступе рвоты. — Что здесь произошло?

— Сюда! — махнул рукой Джасти. — Он здесь! И еще живой… Живая…

Подбежав к другу, мы в ужасе отшатнулись. Бьющиеся в судорогах от невыносимой боли Уэйн и последний живой Упивающийся выглядели просто чудовищно. Точнее, последняя. Женщина и молодой парень сейчас практически ничем друг от друга не отличались. Крупная сетка глубоких кровоточащих разрезов, не пощадивших ни единой пяди кожи, делали их похожими на братьев-близнецов какого-нибудь сенобита или же на… пожаренную на сковородке-гриль колбасу, политую подливкой из томатного сока. Вот только это был совсем не сок…

"Блютворст" — с содроганием узнал я наведенную на соратников порчу. По словам Барти, это заклинание на стыке темной магии и магии крови было лет семьдесят назад изобретено лично Гриндевальдом и со временем стало одним из любимейших в арсенале последователей этого печально известного немецкого темного лорда. Как круцио и авада сейчас ассоциируются у британцев с Упивающимися, так и блютворст у европейцев — с гвардией Гриндевальда.

После того как по наводке торговцев из арамейского рода Менехэм (вроде бы белых и пушистых, но я-то уже давно догадался, кто именно меня сдал!) меня прокляли таким гильдейские наемники, я долго выпытывал у Барти подробности. И нельзя сказать, что полученной информации не хватило, чтобы составить свое мнение об этом боевом проклятье.

Заклинание это обладает весьма и весьма неоднозначной эффективностью. Как и любое высокоуровневое проклятье, оно использует не только силу заклинателя, но и силу жертвы. Благодаря этому блютворст требует мало сил, имеет короткую и простую вербальную составляющую, но сложную — жестовую. Оно не снимается простейшими чарами и зельями, но при этом имеет совсем не секретное, хотя и достаточно непростое контрзаклинание.

Эффект для жертвы крайне болезненный. Тело покрывается частой сеткой невидимых и неощутимых волшебных нитей, "злокозненность которых невозможно перенести ни одному магу, ибо она велика ровно настолько, сколько нужно сил, чтобы убить цель; не больше и не меньше". Эти нити медленно погружаются внутрь, оставляя после себя не прямые и чистые резаные раны, а, для усиления негативного эффекта, прихотливой формы трещины в коже, мясе, костях… Когда нити проламывают кости, следует неминуемая смерть.

Однако, несмотря на всю свою мерзость, это проклятье действует отнюдь не мгновенно. Нити разрывают тело жертвы довольно долго. Без применения надлежащих чар можно выдержать и пять, и двадцать пять минут. Некоторые умудрялись продержаться больше получаса! Причем, что весьма необычно, время сопротивления проклятью зависит от магической силы обратно пропорционально. Слабый маг может молить о смерти дольше мага средней силы, а сильный — может умереть практически мгновенно. Еще время зависит от степени… контроля магии, что ли. Этот момент Барти объяснил не очень внятно. Видимо, сам доподлинно не знал. Как не знал он и стандартных отменяющих чар, обойдясь каким-то аналогом из родовой магии. Более мощным и универсальным, но соответственно сложным и затратным. И малодоступным любому, в ком не было крови Краучей. Меня он, например, при всем своем, без всяких кавычек, хорошем ко мне отношении, заклинанию не научил. Как не научил и классической формуле снятия проклятья.

"Не знаю я ее. Зачем забивать себе голову всякой ерундой, если она — точно не пригодится? — отмахнулся от меня Барти, когда я спросил его о специализированных чарах снятия блютворста. — Мало кто решится сейчас бросить это проклятье…"

Таким образом, с одной стороны блютворст был всего лишь простым аналогом круциатуса, совмещенным с каким-нибудь не очень сложным проклятием кровотечения. Очень больно, но лечится лекарскими заклинаниями высокого уровня и снимается специализированными чарами. Совсем не непростительное типа авады, пусть и, без должной сноровки, трудно переживаемое как целью, так и… заклинателем. После оставивших по себе долгую и мрачную славу гвардейцев Гриндевальда, любителей бросить в пылу схватки в противника что-то вроде блютворста даже сейчас в Европе арестовывали очень редко. Чисто по выработанному годами сражений рефлексу. А если и арестовывали, то суда или даже казни преступник ожидал с невероятным нетерпением. Как радостного избавления от ставшего настолько болезненным существования. Именно на это и намекал Крауч.

А вот с другой стороны: "…Да. Совсем не авада. Зато в бою оно заставляет противников отвлекаться на срочную магическую помощь проклятому, что позволяет более эффективно нападать уже на них. И вообще, что лучше сбивает концентрацию, чем вопящий о помощи товарищ? — как наяву услышал я лекцию Барти. Закончилось она тогда не понятой мною и сопровождаемой странной ухмылкой Крауча фразой: — Плюс, у этого заклинания есть одно преимущество даже перед авадой. Если спасение не придет вовремя, то это проклятье очень эффектно и эффективно…"

Ведьма завопила особенно дико. Содрогнулась, расслабилась и… от внутреннего взрыва разлетелась брызгами крови и кусками плоти. Как… как лопнувшая при жарке кровяная колбаса!

"…Да, — я почувствовал, как желудок опять подкатывает к горлу, — "…очень эффектно и эффективно воздействует на боевой дух противника!" Всё как говорил Барти…"

Все эти воспоминания молнией мелькнули у меня в голове, пока я приседал рядом с Уэйном.

— Суки! Суки! Суки! — шептал я, с вытянутыми вперед дрожащими руками замерев над другом. Опустить их и коснуться тела я боялся. Выглядел Уэйн так, что в голове билась паническая мысль: "Вдруг именно это убьет его?" — Что же делать?

— Твари! Надо было не жадничать, а всех их кончить! — прохрипел вставший у меня за плечом Энтони. Он оказался покрепче остальных и около Уэйна оказался вторым после меня.

— О чем ты? — на автомате спросил я.

— Гильдийцев-то нет! Ни живых, ни мертвых! Это точно они его, твари… И сбежали…

— Что замер? — подлетевший третьим Захария толкнул меня в плечо. — Сделай хоть что-нибудь! Он же умрет!

— У меня с лечебной магией затык, сами знаете… Да и палочки… — прошептал я.

"Все же одно дело — когда сам борешься за жизнь. Когда сам сражаешься. Когда ценой проигрыша твоя и только твоя шкура. И совсем другое — вот так вот: перед тобой умирающий друг и ты ничего, ничего сделать не можешь… Совсем ничего! Нет ничего хуже бессилия!!!" — я стиснул кулаки и ударил ими в пол. Эта физическая боль, пусть плохо и ненадолго, но хоть как-то заглушила боль отчаяния.

— Дай мне тогда! — оттолкнул меня Смит. — Ферула! — повинуясь его взмаху, призванные бинты окутали кровоточащие раны на руке Уэйна от пальцев до локтя. — Ферула!!!

— Это не поможет, — прошептал я одними губами. Но меня услышали.

— Ты знаешь, что это за проклятье? — резко повернулся в мою сторону Джастин.

— Да.

— Что?

— "Блютворст".

— "Кровяная колбаса"? — перевел Энтони название с немецкого. — Темная магия?

— Еще какая!

— Откуда ты его знаешь? — спросил Эрни, одним этим вопросом однозначно доказывая, что темную магию ему дома преподают. Хотя бы в чисто ознакомительных объемах.

— Однажды меня им прокляли…

Эрни странно посмотрел на меня. Будто искал на моем лице сетку шрамов или пытался вспомнить, были ли они у меня раньше.

— Ты знаешь, как его снять? — Джастина интересовало совсем другое.

— Нет, — мотнул я головой.

— А как же тогда?..

— Барти спас меня. И отволок в Мунго, — машинально ответил я.

— Барти? Бартемиус? Крауч-старший? — удивился Эрни.

"Черт!" Я как можно небрежнее отмахнулся от него:

— Потом все… — и все же заставил себя прикоснуться к другу.

— А-а-а! — завопил Хопкинс. — А-а-а!

Я в ужасе отдернул руку:

— Дерьмо! Болеутоляющее! Где?

Скинув растерянность, я стал быстро выворачивать свои карманы. Параллельно в голове всплывали все наставления Помфри, немного и между делом подучивавшей меня лекарской магии. Это когда у меня еще была к целительству предрасположенность. Вот только совет, что делать в таких случаях, ограничивался строгим: "…не заниматься лечением, а постараться максимально срочно вызвать к больному профессора или лекарей из Мунго!" Да уж, совет со всех сторон разумный и правильный, но вот беда — абсолютно невыполнимый!

— Ну где же ты?! Сумки! — закричал я замершим парням. — Проверьте сумки! Все зелья — немедленно сюда!

Медицинскую сумку Элизы нашли быстро. К счастью, та не была зачарована на крови хозяина. На ближайшую, в спешке очищенную от крупных кусков тел и накрытую наколдованной тряпкой койку посыпались пузырьки и флакончики. Выхватив знакомый фиал, я застонал: там осталось на самом донышке — один, максимум два глотка. А небольшая терапевтическая доза — это совсем не то, что нужно при таких ранах.

Кое-как зафиксировав голову и влив в пускающий кровавые пузыри рот обезболивающее, мы добились того, что Уэйн смог говорить. Но его ответ на глупый вопрос "как ты?" нас не порадовал.

— Бо… но… Доб… те… Он… Сме… ся… Го… рил… Ни… кто… не… сил… — прохрипел Хопкинс.

— Уэйн! Держись! Мы… Мы обязательно тебя спасем! — уверял своего друга Захария, не замечая, как сильно трясутся у него самого руки. — Портключ! У нас есть портключи! Надо вытащить его наружу! И в Мунго! — вскинув голову, Смит с надеждой посмотрел на нас.

— Антиаппарационный барьер все еще действует, — отрицательно качнул головой Энтони. — А за пределы… Не донесем мы его.

— Мерзкое, мерзкое проклятье… — шептал чуть в стороне Эрни. Он лучше всех нас понимал, что если не произойдет чуда: например, прямо сейчас прямо здесь не окажется отличного целителя, знающего как снимать это проклятье и как лечить после, Хопкинс однозначно не жилец.

— Винс! А ты что застыл? И молчишь? Ты можешь чем помочь? — затеребил меня Джастин.

Все затихли и в который раз с напряженным ожиданием посмотрели на меня. Но я не собирался отвечать на эту мольбу даже жестом, тем более что-то подробно разъяснять. Мне было банально не до этого. Я с невероятной скоростью перебирал в памяти весь арсенал доступных мне заклинаний, примеривая их к ситуации. "Вдруг возможно какое-нибудь нестандартное применение? Пусть я не могу лечить, но у меня тут еще четверо, кто может!"

Вот только весь мой неожиданно богатый арсенал чар, заклинаний, порч, сглазов и проклятий был бесполезен: ничего, что можно было бы применить здесь и сейчас для спасения, а не для исполнения последнего желания Уэйна. Совсем ничего! Есть несколько способов обездвижить. Еще больше способов — ранить или искалечить. И убить не проблема… Но ни единого варианта, как излечить!

"Нужна чья-то квалифицированная помощь!"

Вот только последний потенциальный источник такой помощи только что разорвало на куски.

Надежды на чужих — нет. Всё — и придумывать, и выполнять — придется собственноручно.

Конечно, можно поступить, как сказал Смит. Прямо сейчас все бросить, поднять Уэйна и бежать. Разметав защитные арьергардные баррикады, выбраться из сокрытого. Отойти подальше от антиаппарационного барьера. Использовать портключ. Перенестись в Англию. И там у охраны комнаты прибытия попросить помощи. Хороший план, но… Энтони прав. В нынешнем состоянии к Уэйну даже прикоснуться страшно, того и гляди умрет, а уж двигать…

"Значит, нужно как-то стабилизировать его состояние! Причем здесь и сейчас, своими силами. Иначе он просто не выдержит переноса порталом… Магия крови! Только она может помочь!" — загорелся я надеждой. И первое, что пришло на ум, — моя любимая и многофункциональная плеть крови. "Она из жертвы пьет кровь и жизнь. Что это значит? Это значит, что она создает канал для передачи: с одного конца магический поглотитель и передатчик, с другого — приемник. А раз есть линия связи, то, теоретически, можно поменять направление движения. Пусть я предам ему не магию и жизнь, а всего лишь кровь, но это все равно поможет. Магия основывается на силе, знании и воле. Значит, мне нужно только правильно пожелать…"

Сосредоточившись, я вытянул тоненькую ниточку плети крови и осторожно поднес ее кончик к запястью Уэйна. Примерился, чтобы поточнее попасть сразу в вену. Проткнул кожу. Напрягся, ожидая ощутить слабость… но вместо оттока сил почувствовал накатывающее пьяное тепло, а Уэйн от боли завыл совсем уж дико.

— Дерьмо! — я в ужасе отдернул руку. — Еще обезболивающего!

— Это — последнее, — протянул мне пузырек Макмиллан. — Да если бы и было еще, больше нельзя. — И на мой вопросительный взгляд, отвернувшись в сторону и тихо, чтобы не услышал Уэйн, пояснил: — Что б мы ни делали, всё бесполезно. Я понял, что это за порча. Я… Мне… рассказывали дома о таких. Такого типа проклятья — они как живые. Питаются жизнью жертвы. Пока есть жизнь, живо оно. Сколько есть — столько и выпьет, убив и себя, и носителя…

Слова Эрни звучали как приговор. Но…

— Всего, сколько есть у него, или всего, сколько есть у жертвы? — зацепился я за потенциальную дыру в защите этого мерзкого магического конструкта.

Эрни на мгновение задумался.

— Ты хочешь снять его переводом? — тут же поняв, о чем именно я спрашиваю, ответил он вопросом на вопрос. — Да. Это возможно. Уэйн — самый слабый. Теоретически, если перекинуть проклятье на кого-то из нас, выживут оба. Но это сработает, только если ты знаешь, как именно сделать такой перенос. Я вот не знаю, так что… — он печально качнул головой.

— Может, империо? — предложил Захария. — Пусть оно и запретно, но ради спасения жизни…

— Бесполезно! — отрезал Энтони. — Мы же проходили на четвёртом курсе: империо всего лишь подавляет волю, а не наделяет какими-то сверхспособностями! Я думаю, если бы его можно было как-то разделить…

— Как? Как ты эту дрянь поделишь? — огрызнулся Смит. — Предлагай давай, раз такой умный!

В спор неожиданно вмешался Уэйн. Похоже, доза обезболивающего была настолько мощной, что он смог не только приподнять голову, но и вполне отчетливо проговорить:

— Убейте! Убейте меня! И бегите, пока авроры не пришли! Только передайте маме… — что именно передать, мы так и не услышали. Краткий период ремиссии закончился, на него опять накатила боль.

— Молчи ты! А вы — думайте! — зарычал Эрни. — Как?! Как что-то магическое можно разделить хотя бы между двумя?! Энтони?! Ты самый умный! Придумай!

"А действительно, как?" — лихорадочно искал я ответ. А какой-то голосок у меня глубоко внутри омерзительно рационально заметил, что если парень все равно не жилец, то добивать его нужно испивающим взрывом. Так его смерть принесет хоть какую-то пользу. Пусть и только мне. А еще лучше — продолжить каркаровский ритуал.

— Магическое побратимство! — выкрикнул Джастин.

— Не сработает, — отмахнулся Энтони.— Я тоже сперва о нем подумал.

— Почему? — настаивал Джасти. — Я читал, что…

— Если бы оно было до — то может быть, — совершенно по-плебейски объяснил Гольдштейн. — А так — не поможет. Там другая механика. Отомстить должен будешь, это да. А разделить уже существующее проклятье — очень вряд ли.

"На самом деле, это не совсем так, — лезли в голову непрошеные мысли. — Даже в маггловских традициях есть разные варианты, а уж в мире магии… Есть дружба — когда клятва побратимства обязует взаимно не причинять вреда. Есть очень крепкая дружба, когда клятва требует оказывать помощь. Более полный вариант — еще и мстить. Есть побратимство на крови, когда слишком много вместе было пролито крови. Это все личное. А есть и родовое, когда становишься братом со всеми последствиями: от дележа наследства до главенства в роду — это вроде породнения, как при женитьбе, но без потомков. Есть побратимство семьями и родами. Есть наследование побратимства, когда побратим считается детям побратима не дядей — а отцом… Сам черт ногу сломит, сколько напридумывали маги! Но отличительная особенность всех вариантов — клятву не нарушить. Безнаказанно, во всяком случае, не нарушить".

— Власти такой нет у него, — тем временем продолжал говорить Энтони. — Ни у кого, кроме главы рода. Эх! Был бы Уэйн членом старой семьи, вроде Эрни, — кивок в сторону Макмиллана, — то глава мог бы… А так даже у Мерлина ничего не вышло бы. Таким способом, в смысле, — поправился умник.

"Черт! Черт-черт-черт! Я дурак! Кретин! Дебил! Как же мне это сразу в голову не пришло?! — я поспешно вспоминал страницы Кодекса рода. — Да! Это — реально! Проблем, конечно, потом будет море, но все ради будущего. Если сейчас один из команды умрет, остальные захотят, наплевав на все угрозы, откочевать куда подальше. "Малфой почти смог, а мы, мол, чем хуже?" — и станут все приказы выполнять как попало. А это сразу угробит все мои усилия на факультете! Я не могу уже отказаться от своих планов!.."

"Какой же ты жалкий слабак! — презрительно высказался внутренний голос. — Даже сейчас ищешь себе какие-то оправдания! Ни добра сделать, ни зла сотворить не можешь спокойно! Вечно во всем сомневаешься! Вечно оглядываешься, что о тебе подумают другие! Боишься, что если скажешь правду: "мне просто жалко своего друга и я готов спасти его любым способом!" — кто-то начнет тебя презирать за мягкотелость? Стыдно! Вечно прикрываешься какими-то глупостями, когда для всего есть одно неоспоримое: "я так хочу!"… Как ты собираешься жить дальше, ходя среди волков и продолжая блеять?"

"Пошел на хер!" — привычно послал я внутренний голос, как всегда будто специально выбравший для своих нотаций наиболее неподходящий момент.

— Так, — вскочил я на ноги и начал отдавать приказы. — Энтони. Ты, я помню, рассматривал ритуальную фигуру?

— Да, но причем…

— Сможешь мне из тех линий, не нанося новых, лишь затирая лишние, изобразить септадекаграмму? Хоть кривоватую?

— М-м-м… наверное… — неуверенно ответил он. — Но зачем она…

— Быстро тогда! — перебил я его. — Мне нужна как можно большая по размерам. Но если сложно — пусть тогда какая получится. Главное — быстрее. Понял? Вперед. Джастин! Найди мне палочку. Или хотя бы нож… Эрни, Захария — на вас сбор добычи. Гребите в мешки все, что покажется ценным. И безопасным. Еще один полутруп я не вытяну. У вас время — пока Тони рисует звезду. Всем все понятно? Работаем, парни, работаем. А я пока приготовлюсь…

"Сейчас Уэйна спасает только то, что он по жизни — слабый волшебник. Да еще в бою предельно выложился. Но этот гандикап — не вечен. Совсем! Время!!! Я не знаю, сколько он еще проживет!!! — девятым валом ударила в разум паническая мысль. — Стоп! Молчать! Успокоиться. Успокоиться…"

Чтобы отгородиться от подступающей паники, пришлось хорошо так поднапрячься. Но окклюменция — великая вещь. Я закрыл для верности глаза и отрешился от всего окружающего — и пред моим мысленным взором как наяву предстали прочитанные год назад страницы Кодекса рода Крэбб: заполненные мелкими буковками листы пергамента альбомного формата, защищенные магией.

"Так… Где же это было?.. Вот. "Ритуалы возведения и отречения". Теперь: какой именно выбрать? Это — не подойдет… — пергаментная страница мысленно перелистнута. — И это не пойдет… — следующая тоже. — Значит… Значит… Значит — только вот эта форма. И что для нее нужно? Так: "кровь старшая", "кровь младшая" — это моя и Уэйна. "Заполненный магией родовой алтарь". Увы, чего нет — того нет. Но есть вышедший на пик ритуал, не использованный Каркаровым. Отрезать от него часть — мне много и не надо. Что еще? Палочка? Из "дров" Упивающихся хоть одна как-то да подойдет. Остальное все скомпенсировать силой каркаровской магической фигуры, напитанной кровью и жизнью жертв. Вроде все… Время! Нужно спешить, пока не рассеялась из фигуры магия чужого ритуала или не помер Хопкинс. А как я буду объяснять общественности и, главное, Дамблдору с Волдемортом появление у меня…"

— ВИНС! — вырвал меня из предельно сосредоточенного состояния чей-то громкий окрик. Открыв глаза, я обнаружил перед собой Смита, а чуть позади него — Макмиллана с явно читаемым сомнением на лице. Вместо того чтобы резко подорваться и бежать выполнять приказ: шустрыми электровениками метаться по залу и забрасывать в жадные зевы сумок такие объемы добычи, что и нюхлер позавидует, они так и стояли рядом со мной. Причем волшебная палочка Смита была направлена не куда-нибудь, а прямо на меня!

— Захария? — удивился я. И напрягся: сосредоточенная решимость на лице Смита и направленное на меня оружие не способствовали расслабленности. Правда, с голосом я совладать смог и спросил вроде как спокойно: — Ты что-то не понял?

— Я не дам тебе это сделать! — от напряжения его голос сорвался.

— Сделать — что? Спасти? Тебе не жалко Уэйна?

— Это тебе не жалко моего друга! Думаешь, я не понял, что ты замыслил?

— И что?

— Ты под видом спасения принесешь его в жертву! А нам скажешь — что не получилось!

— ЧЕГО? — заорал я, вконец охренев.

— Не ври! Я видел, как ты смотрел на Каркарова!

— Да как?!

— Завистливо! Решил доделать то, что не успел он?

— Идиот! — дернулся я было к нему.

— Стой там! — крикнул Смит, отскакивая назад. А ладонь его двинулась в начальном движении ступефая.

— Эрни! — замер я. — Да хоть ты ему скажи! Ты-то уж должен был понять, что я хочу сделать!

— Я… сомневаюсь, — отвел взгляд Макмиллан.

— У-у-ы-ы-ы! — завыл я. — Да ритуал наречения наследника я провести хочу!

— Что-о-о? Но кто тебе позволит? И как ты сможешь? Ведь для этого нужно быть… Точно! — Макмиллан в озарении хлопнул себя по лбу. — Всё забываю, что ты — полноправный лорд. Но, — внезапно озаботился он, — у тебя будет куча проблем. Министерство очень… не любит, когда старые семьи прирастают в числе вот так.

— Да, проблемы будут. Но — потом. А сейчас — я вижу только один вариант, чтобы Уэйн не погиб. Пусть и с гемором для меня, но…

— Эрни! — вмешался Смит. — Что он хочет сделать?

— Понимаю… — его вопрос Макмиллан пропустил мимо ушей. — Ты… — голос Эрни пресёкся. — Извини…

— Да вы вконец заебали! — разозленный игнором Захария схватил Эрни за плечо. — Что? Что он собирается сделать?!

— Он хочет принять Уэйна в свой род. И, как глава, разделит с ним здоровье. А мы, болваны, ошиблись и обидели командира… Прости, Винсент.

"Что ж… — мелькнула мысль. — Нет худа без добра. Лучше свое гниловатое нутро он проявит сейчас, чем… Нет. Не гниловатое, а чистое и твердое, но совершенно мне неподконтрольное, а потому ненадежное. Кому нужны солдаты, которые позволяют себе не выполнить приказ да еще и напасть на командира? Однако ж я не могу не только расстрелять, но даже пару нарядов ему назначить! Долбаное содружество как круг равных! Конечно, свое он получит, бесспорно, но это все не то… Эх, где бы взять хоть десяток истово, как Белла Волдеморту, преданных боевиков?!"

— Мда… Не делай добра — не получишь в ответ зла, — с четко отмеренной дозой укора произнес я. Смит отвел взгляд и неуклюже убрал судорожно стиснутую в руке волшебную палочку. — Потом все извинения, му… м-м-м! Время уходит! Точнее, — я взглянул на появившегося в дверях ритуального зала и утвердительно кивнувшего Энтони, — оно уже вышло! Проебали вы всю нашу добычу! Так. Сейчас нежно и аккуратно, очень нежно и аккуратно, поднимаем левикорпусом Уэйна. Один несет — двое страхуют. Положите прямо в центр рисунка. Джастин! Да Джастин же! Где ты?!

— Левикорпус! — заклинание, как самый аккуратный и педантичный, произносил Энтони. Захария и Эрни, в полной готовности подхватить тело друга, его сопровождали.

— Ы-ы-ы! — застонал Уэйн.

— Тише, тише! — подбадривал его Захария. — Скоро все кончится. Скоро тебе станет лучше.

— Я здесь! — выскочил из ритуального зала Финч-Флетчли с пуком "указок" в руке.

— Отлично. Давай сюда их. Несите, а я пока подыщу себе какую-нибудь…

Первой "какой-нибудь", из которой вылетел лучик ступефая, оказалась седьмая по счету. Пусть работала эта волшебная палочка в моих руках с большой задержкой и явной неохотой, но работала же! А так как счет, я чувствовал, шел уже на секунды, проверять остальные не стал.

Вбежав в ритуальный зал, первым делом я проверил работу Энтони. Семнадцатилучевая звезда, рисованная путем аккуратного стирания лишних линий, была уже подготовлена. Сразу бросалось в глаза, что Гольдштейн решил не изобретать колесо. Он нашел в наслаивающихся друг на друга линиях две пяти— и одну семилучевую звезду. Вычленил принадлежащие им линии. Стер лишние пересечения, "вырезав" их из общего рисунка и превратив в один. Получилось быстро, достаточно масштабно, число лучей соответствовало, но… насколько же кривой звезда оказалась в итоге! Пять лучей меньшей пентаграммы на фоне огромной септаграммы смотрелись "заусенцами". Ничего похожего на красивую и геометрически правильную септадекаграмму! А ведь чем точнее нарисована фигура, тем легче пройдет ритуал! Причем иногда это вопрос даже не количественный — легче-тяжелее, а качественный — получится или нет.

В принципе, если подумать и посчитать, можно было бы сделать намного лучше. Разбить на "пиксели" всю занятую ритуальной фигурой поверхность, мысленно поверх наложить шаблон семнадцатилучевой звезды и по нему, как по трафарету, стирать лишнее и подправлять существующие линии… Но не слишком ли много я требую от неопытного парня, который делал такое в первый раз и в таком цейтноте?

— Хорошая работа, — кивнул я Тони и встал по центру звезды. — А теперь — все вон из ритуальной фигуры! Встаньте к стенам!

Сосредоточившись, я начал ритуал. Состоял он из множества взываний к Магии, Крови, Роду, сопровождаемых довольно простыми жестами и огромными тратами магических сил заклинателя. В нормальной ситуации их источником являлся бы алтарь рода, но его у меня не было. Зато была накопившая умопомрачительный "заряд магии" разработка Каркарова.

Ритуал шел не без ошибок с моей стороны. На некоторых формулировках я сбивался. Кое-где путался в последовательности действий. Где-то меня банально подводила дикция. В таких случаях я останавливался и начинал нужный кусок сначала, благо здесь это было хоть и нежелательно, но допустимо. Данный ритуал был похож не на компьютерную программу, а скорее на набор цифр на сейфовом замке. Не важно, сколько попыток, главное хоть раз сделать правильно — и можно работать над следующей.

"И плевать на дополнительные усилия — Упивающиеся своими жизнями уже за все заплатили вперед…"

За настолько грубую работу, сопровождающуюся таким перерасходом средств и сил, какой-нибудь перфекционист вроде Флитвика, несмотря на все свое доброе отношение к нерадивым студентам и щедрость в раздаче наградных баллов…

"Кстати, нет ли здесь злого умысла? Полугоблин специально спрашивает мягче, чтобы человеческие маги выходили недоучками?" — мелькнула непрошеная и совсем неуместная здесь и сейчас мысль.

…поставил бы недрогнувшей рукой "тролля" и заставил бы написать эссе длиной с рулон туалетной бумаги. Но мне сейчас было на все это плевать. Главное — хватило бы сил, а остальное — пофигу.

Наконец ритуал подошел к завершению. Я надрезал себе правую ладонь, а у Хопкинса они и так сильно кровоточили. Несколько раз сжал и разжал кулак, чтобы натекло побольше крови. "Поздоровался" с Уэйном, крепко стиснув в рукопожатии его вялую правую ладонь своей.

По идее, в Кодексе было еще много ритуальных и не очень вопросов, на которые нужно было давать строго определенные пафосные ответы, но всем этим я решил пренебречь. Слишком уж они походили на более поздние вставки, когда магия становилась прерогативой чрезвычайно узкого круга лиц, сделанные для нагнетания важности и утоления самодовольства глав древних родов. В легендах же, вон, без всякой мути братались прямо на поле боя — и ничего. Работало. Даже если я и не прав, то, надеюсь, лишнее просто возьмет на себя ритуальная фигура. А если и нет… выбор у меня все равно отсутствует. Уэйн в том состоянии, что сможет ответить на один, максимум два вопроса. А потом — умрет. И кто-нибудь вроде Смита с радостью ткнет в мою сторону пальцем и крикнет: "Я знал! Я предупреждал!"

Поэтому без всякого пафоса я быстро, почти как скороговорку, спросил:

— Хочешь разделить со мной всё, и жизнь и смерть? Хочешь войти в род Крэбб? Хочешь стать мне братом?

Вообще-то, вопрос был не такой простой, каким он мог бы показаться на первый взгляд. Связано это с тем, что членство в роду, особенно в магическом роду, особенно в древнем магическом роду, — это не только привилегии и возможность получить магические дары (вместе с родовыми проклятиями, коли такие есть), но и серьезные обязательства, накладываемые на каждого члена рода. В том числе — послушание. Магическое послушание, сродни моей клятве ученика. Так, глава семьи — патриарх или матриарх — может по отношению к младшим в семье (имеется в виду отнюдь не возраст) практически всё. Может наслать проклятье. Может поделиться силой. Может приказывать что угодно. Может полностью распоряжаться судьбой, в том числе брачными контрактами. Может, на что именно я сейчас и рассчитывал, поделиться здоровьем с родственниками, а может его и тянуть.

Правда, дураков упиваться властью или сокрушаться своим подчиненным положением всегда было очень мало. И дело тут не только в негласном английском правиле "не все, что можно делать безнаказанно, следует делать". Просто сама логика союза, заключенного в такой форме, очевидна. Он создается не ради того, чтобы потешить собственное эго. Все подчинено одной высшей цели — выживанию рода. Если же эта высшая цель подменяется чьими-нибудь сиюминутными эгоистическими желаниями…

Как и в любой устойчивой системе, в системе магических семей существует несколько предохранительных клапанов. Например, член рода может быть не только изгнан главой, но и выйти по собственному желанию. Правда, дураков делать это из-за каких-то мелочей вроде уязвленного самолюбия или потоптанной гордости всегда было исчезающе мало. Во-первых, то, что сейчас называют "неотъемлемыми правами каждого свободного человека", было изобретено очень недавно, особенно в исторической перспективе, и даже сейчас известно далеко не во всех частях света. Поэтому то, что для одних — немыслимое ущемление естественных свобод, для других — норма, в которой они как сами прожили всю жизнь, так и воспитают своих детей. А во-вторых, любая древняя семья — это не только внушающий уважение перечень предков, но и гораздо более длинный список кровных врагов. И любой такой изгой, несмотря на то что формально и магически он теперь никто, реально остается все тем же "кровь от крови, плоть от плоти" врагом, на которого уже не распространяются никакие заключенные межсемейные договоры и перемирия. Прибрать к рукам ничейную вещь — а такой маг вполне может рассматриваться как "движимое имущество" — или же просто безнаказанно отомстить… "Да это просто подарок! Главное — успеть первым!"

Несмотря на все очевидные последствия, "исчезающе мало" здесь не эпитет, а наиболее точное и емкое определение. Регулярно находились "самые умные", но они в результате своих действий вскоре либо в одиночестве, либо вместе с семьей покидали сию юдоль скорби. Обидчивые и неконформные дураки очень быстро пополняли своими кровью, жизнью и магией алтари чужих магических родов или частями своих тел — рынок ингредиентов. Смотря кто доберется первым.

Дураки же из первой категории, которые, дабы оттянуть свою смерть, начинали тянуть жизнь из детей и внуков (или еще как непростительно уязвляли семью), быстро становились последними в роду, так как остальные спешили от такой фамилии магически отречься. Порядка сорока родов, чьи кресла теперь пусты в Палате лордов, закончили свою историю именно так.

Но все это не имеет сейчас никакого значения. Переросшая в братство дружба — не такое уж плохое развитие событий, на мой взгляд. И уж точно не тогда, когда альтернативой является мучительная смерть в шестнадцать лет.

— Д-д-да-а-а, — прохрипел ожидаемый ответ Уэйн.

— Да будет так… — произнес я.

Не было ни ярких вспышек, ни грома с небес. Не вострубили ангелы, не зарычали демоны. Без всяких визуальных и звуковых эффектов я просто почувствовал, что больше в роду… не один. И что этот самый "не один" сейчас вопиет о помощи к своему лорду.

"В Кодексе где-то было, что не нужно никаких особых форм. Достаточно пожелать, "потянуть" на себя или "толкнуть" к провинившемуся…" — вспомнил я и "потянул" заразу на себя.

— Живи, Уэйн Крэбб, мой брат.

Глядя, как на моей коже появляются первые розовые полосы, которые вскоре превратятся в кровоточащие раны, я позволил себе на секунду расслабиться и удовлетворенно улыбнуться.

"У меня все получилось!"

Впрочем, боль от углубляющихся в кожу нитей быстро согнала у меня с лица улыбку.

— Так, — взмахом руки подозвал я остальных. — Проклятье я перетянул. Теперь от него Уэйн не умрет. Но он все еще может умереть от кровопотери и боли. Поэтому, Захария, Эрни, на вас контроль и уход за раненым. Делайте что хотите, но не вздумайте угробить мне брата! Джасти. На тебе — приборка. По быстрому набей сумки хоть чем-нибудь. Совсем без добычи возвращаться глупо. Всё. Работаем!

— А я? — удивился Гольдштейн.

— А ты… Диффиндо! — произнес я заклинание, направив палочку на лежащее рядом тело. Невзирая на нарастающую боль, физическую и какую-то… магическую, что ли, — еще не понял, что это такое, — я наклонился и ногой закатил основное доказательство в сумку для трофеев. — На, — запечатав магией и капелькой крови, протянул я мешок Энтони. — Спрячь подальше. Ты уйдешь первым. Постарайся пройти таможню как можно быстрее. Больше десяти минут я не выдержу. И ради Мерлина и всех рыцарей Круглого стола! Умудрись не убиться об какую-нибудь ловушку на пути к выходу!!!