В горниле Третьей Мировой (джен)

— Тэк-с, значит номер семнадцать, Ая, — сдвигаю линейку на чертеже, бросаю взгляд на раскиданные по столу бумажки. — Хм… А, вспомнил, некрасивая подруга Эйки. Выбрала обеих напарниц и Куджаку. Взаимных выборов… два, с напарницами. Неудивительно.

Сдвигаю линейку ниже.

— Номер восемнадцать, Эбису. Выбрал напарников и…

— И тебя, — раздаётся над самым ухом.

Ёк макарёк!

— Нехорошо подкрадываться так неожиданно, Нара-сан, — справившись с желанием подпрыгнуть на месте и заорать благим — или не очень — матом, выдавливаю из себя я.

— Нехорошо занимать мой зал для совещаний, когда планёрка уже час как закончилась, — присев рядом, Акира-сан принимается внимательно разглядывать раскиданные передо мной бумажки и расчерченные схемы.

— Больше негде, — бурчу в ответ, проводя следующую линию.

— Эти мелкие листочки… на них писали члены твоего отряда?

— Да, я провёл мини-опрос.

— И что были за вопросы?

— Да, не помню, фигня какая-то, — пожимаю плечами. — Что-то типа: «что вам нравится», «что не нравится», «что бы вы хотели изменить в жизни отряда?» и прочая муть.

— Зачем тогда спрашивать? — хмыкает Нара. — Время тратить и силы.

— Ради третьего вопроса, конечно, — достаю из пачки следующую «анкету». — Запоминают обычно первый вопрос и последний. Третий так, побоку проходит.

— А в нём ты попросил каждого назвать троих друзей?

— Троих, с кем бы хотелось жить в одной палатке. Друзей — слишком палевно, — провожу чёрточку от Гая к себе.

— И зачем тебе это?

— Зачем социограмма? — чешу карандашом за ухом. — Чтобы получить представление о группе. Видите кружочки с циферками? Это наши генины. Линиями соединены те, кто взаимно выбрал друг друга. Я ещё не доделал, но уже сейчас видно, что вырисовываются три микрогруппы — наши ребята, ребята из Песка и местные. Уже сейчас понятно, что есть «изолированная» Рури-чан — её не выбрал никто, и с этим нужно что-то делать. Видны лидеры, кого больше всех народу выбрало — я, Эйка-чан и, между прочим, Баки, парень из Суны…

— Интересно, — Акира подаёт следующую бумажку. — Получается, это что-то вроде карты?

— Угу. Тут всё наглядно представлено, и по ней можно планировать, что дальше делать, хотя бы примерно, — провожу следующую линию. — Кого попытаться подружить, кого регулярно теребить, чтоб не замыкался, на кого обращать внимание…

— Действительно интересно, — хмыкает Нара. — А что ты сказал своим, когда собирал у них эти ответы?

— Сказал, что это вы велели и я не знаю, зачем оно вообще, — пожимаю плечами.

— Балбес, — качает он головой. — А что будет, когда окажется, что у других такого не спрашивали? Хорошо, спущу в другие отряды поручение. С тебя инструктаж для чунинов.

— Я… — осекаюсь на полуслове и тяжело вздыхаю. — Хорошо, завтра вечером смогу провести.

Зашкварное распределение я Нара-сану ещё не забыл, но он сегодня легко согласился помочь нам в нашей затее и запросто выдал Такеши рецепт печати для удержания хидзюцу. Ну, той самой, которую в известных мне будущих событиях Шикамару рисовал на бирках и к кунаям привязывал, чтобы теневые техники не рассеивались.

Видимо, все невысказанные слова написаны у меня на лбу крупными буквами, потому что Нара хмыкает и тактично уходит к себе в кабинет, а я могу не отвлекаясь закончить работу.

Через полчаса, окинув нарисованные схемки активированным шаринганом и накрепко запомнив, я сдаю все документы начальству — не с собой же тащить к толпе детишек — и отчаливаю.

Опять, блин, в темноте к своим возвращаюсь, а завтра ещё Нара нагрузки накинул. Что за жизнь-то, а?

Выделенный нам дом уже по большей части затих, только в зале на первом этаже горит свет. Интересно, кстати, откуда? Заглядываю в дверь. Ага. Это ушлый Узумаки успел тут и там на стены осветительные печати налепить, чтобы мозговому штурму ничего не мешало.

— ...Вариант дурацкий и топорный, но может сработать, — Такеши задумчиво грызёт карандаш. — Давай отложим и проверим, как Инаби придёт.

Ой-ой. Меня тут не было. Как бы осторожненько прокрасться по стеночке до коридора и пойти спа…

— А вот и он!

Блин.

Обречённо вздохнув, оборачиваюсь к рассевшимся полукругом ребятам. Кроме Такеши, тут оказались двое песчаников: мой старый знакомый Махиро и девочка Маки из команды Пакуры; а также Хидеяки — местный парень. Перед ними разбросаны по татами стопки листков, карандаши, перья и две чернильницы.

— Слушай, а без меня никак?

— Да ты что! — вполголоса, чтоб остальных не будить, восклицает Узумаки. — Нужно же сразу пробовать, что получилось! А на ком?

Ну да, конечно. Только на бедном Учихе, на ком же ещё.

В последний раз оглянувшись на манящий тёмный проём коридора, подхожу к полуночникам и присаживаюсь рядом со стопкой исчёрканных листков:

— Ладно, показывайте, чего вы тут намудрили.

* * *

— Инаби. Инаби, проснись! — меня трясут за плечо.

— А?.. — с трудом продираю глаза и пытаюсь подняться. — О-ох!

Заснул я сидя, привалившись к холодной стене зала. Причём, судя по будильнику, минут двадцать тому назад. Печати-светильники погасли, на дворе серые сумерки, за окном птички посвистывают. Спина болит, голова тяжёлая, в глаза как песка насыпали… Ох, жизнь моя — жестянка.

Вокруг, несмотря на ранний час, тем временем собрался весь Двадцать Шестой. Видимо, Узумаки решил меня разбудить, чтобы я тоже мог насладиться моментом триумфа. Надо выдать что-то соответствующее моменту, что ли…

— Мы рисовали, рисовали и наконец дорисовали, ура! — хмуро бурчу я.

По-видимому, зрелище я из себя представляю крайне забавное, поскольку со всех сторон несутся хмыки и смешки. Оглядываюсь на остальную «команду разработки». Более-менее прилично выглядят только Махиро и Хидеяки. Оно и понятно — одному шестнадцать, другому и вовсе восемнадцать скоро стукнет. Такеши, видно, держится только на упрямстве. Маки сладко зевает.

Ы-ых. Теперь и я зеваю, блин.

— В общем, как видите, кое-что у нас получилось, — машу рукой на стену у себя за спиной. — Как вам?

— Круто!

— Да просто класс!

— Остальные отряды офигеют!

— Йош! Ваша Юность пылает так ярко, что...

— А нам точно это засчитают?

Поднимаю руку и дожидаюсь, когда гвалт поумолкнет.

— Нара-сан сказал: если все остальные доделки, которые можно, за сегодня закончим, то засчитает.

Переждав новую волну возбуждённого гомона, продолжаю:

— Как видите, мы тут сейчас немножко не в форме. Поэтому предлагаю нас пятерых отправить спать до обеда. Никто не против?

— Погодите, — помотав головой, влезает Такеши. — Я же дежурный пока. Давайте, передам команду Йоко-чан, и вообще… Во-первых, хотел сказать, что мы все молодцы, но особенно молодец — Хидеяки-кун. Это его предложение, как печать переделать, сработало.

Детишки разражаются аплодисментами.

— Да чего там… Все же старались… — видно, что взрослому парню неудобно, но приятно.

— В общем, список дел у нас есть, — Такеши машет рукой на исчёрканный лист, закрепленный на стене. — К обеду мы немного оклемаемся и сможем раскидать наше изобретение по всему дому, а пока я передаю дежурство Йоко-чан…

— Не совсем, — наша напарница выступает вперёд и кладёт Узумаки руку на плечо. Оборачивается к остальным. — Мы договаривались, что первые три дня дежурными будет наша команда, чтобы все смогли понять, как именно мы предлагаем жить и почему жить именно так — удобно и полезно. Думаю, все уже успели понять, что да как. Поэтому в моём дежурстве вне очереди нет необходимости. Я бы хотела передать своё дежурство Нагиса Эйджи-сану. Если вы не против.

— Погодите-ка, — трясёт головой толстяк Махиро. — Это же подстава, вот так без подготовки накидывать на Эйджи-куна…

— Всё нормально, Махиро-кун, — перебивает его Нагиса. — Йоко-чан меня вчера вечером предупредила, так что я успел подготовиться. Если остальные не против, я согласен.

— Хм, — Такеши скребёт пятернёй растрепавшиеся за ночь красные лохмы. — Тогда… кто за? Кто против? Кто воздержался? Решено. Нагиса Эйджи-кун сегодня дежурный.

Помолчав, он добавляет:

— И помогите кто-нибудь дотащить Инаби-куна до кровати. А то так и останется тут дрыхнуть.

А я что? Я ничего. Вовсе и не сплю даже. Просто слушаю их с закрытыми глазами. И лёжа.

— Эй, куда вы меня!.. Гай, отпусти-и!!!

* * *

— Я на солнышке… хм, сижу, — подравниваю одну из линий грифелем и некоторое время критически рассматриваю лист. Сдуваю севшую на него букашку и добавляю ещё пару штрихов с другой стороны. — Я на солнышко гляжу…

Погодка выдалась отличная. То самое солнышко только поднялось над черепичными крышами, детишки, слегка осоловев от сытного завтрака, маются бездельем, а я, вытащив во двор небольшой стол и деревянную табуретку, изволю развлекаться живописью и мурлыкать коряво звучащую на местном наречии песенку.

Лепота.

— Страшила какая, — фыркает Узумаки, заглядывая мне через плечо.

— Зато для дела полезная, — хмыкаю в ответ и, окинув завершённый рисунок последним взглядом и не найдя помарок, перелистываю альбом и начинаю с начала.

— Это для какого ещё дела таких страшил рисовать надо? — деланно изумляется Такеши.

— Для многих.

Некоторое время мы молчим. Наконец Узумаки не выдерживает:

— Я сейчас предположу какую-нибудь глупость, чтоб тебя позлить, ты меня дураком обзовёшь и потом расскажешь, зачем оно. Давай, может, обойдёмся без этого?

Весело хмыкаю в ответ, намечая на листе контуры человекообразного туловища:

— Да, пожалуй, сегодня лаяться не тянет. Тем более, скоро уже высокая комиссия должна явиться, наш барак разглядывать.

Оглядываюсь на дом. Старая, выщербленная стена пестрит заплатками, из-за отвалившейся штукатурки в десятке мест выглядывает кирпичная кладка; крыша тоже еле-как заделана, а половина окон на втором этаже заткнута тряпками или картонками. Душераздирающее зрелище.

Улыбнувшись, возвращаюсь к рисунку.

— Видишь ли, Кеша-кун, на этот страшненький образ у меня большие планы. Во-первых, если мы с Джирайей-сенсеем когда-нибудь сподобимся написать книжку про генина Фродо и кольцо, то из моих художеств получится не самая худшая иллюстрация.

— А-а, так это тот самый «Балрог, демон подземного мира», про которого ты историю рассказывал.

— Ну… — подрисовываю на черепушку страховидлы загнутые книзу рога. — Что-то типа того.

— Но его ведь у тебя быстро убили, раз, и всё. А ты уже третий рисунок начал. На фига тебе столько иллюстраций?

— Верно подмечено, Кеша-кун. Видишь ли… — бросаю ещё один ленивый взгляд по сторонам, подмечая, не слышит ли нас кто. — Я решил в ближайшее время подналечь на гендзюцу.

— Ага, — Узумаки внимательнее приглядывается к обретающему очертания чудищу. — Вот зачем ты одного и того же в разных видах рисуешь. Чтобы понимать, как он с разных сторон должен выглядеть.

— Не только с разных сторон, — поправляю его я. — Но и в разных позах. Когда идёт, когда стоит, когда плетью огненной замахивается. И всё это с разных ракурсов и как можно подробней.

— И что, думаешь, из этого выйдет толк? — Такеши скептически чешет нос. — Столько сил потратишь, а в итоге одним «Кай» развеять можно.

И его можно понять. В Академии всех будущих шиноби учат, что гендзюцу должно быть как можно более незаметным. Рассеянию учат всех ниндзя без исключения, так что первой реакцией на непонятную страховидлу и впрямь будет попытка снять гендзюцу.

— Ну, предположим, если в два слоя наложить, кто-то может и купиться, — не соглашаюсь я.

— Допустим, — Узумаки азартно бросается в спор. — И как ты это обставишь в бою? Как будто у тебя призыв вот этой штуки?

— Интересная идея,— я аж на пару секунд рисовать перестал. — Но нет, я вообще-то думал сам в него «превращаться».

— Хм… — Такеши примолк, видимо, представив, как на месте скромного меня вырастает пятиметровая пылающая хрень. — Не, не прокатит.

— Почему?

— Я, как поближе подойду, сразу пойму, что обман и гендзюцу. Такая махина топать должна громко, реветь, жаром во все стороны пыхать, гарью вонять… Больно много иллюзий получается.

— Я с Курама Сейчи договорился о совместных тренировках. Научу его Буншин один на другой накладывать, как давеча с Нагисой получилось, может, чего полезного присоветует.

— Ну-у… не знаю. Всё равно сложно как-то.

— Необязательно же всё через гендзюцу решать, — вырисовываю клубящиеся языки пламени. — Можно спрятаться внутри вот этого миража и огненными ниндзюцу плеваться. И жар будет настоящий, и гарь.

— Всё равно ты сейчас такое не потянешь. Тут работы лет на пять.

— Сейчас — нет. Но потом это может пригодиться. Вот, представь, бежит на нас сотня вражеских шиноби. А ты такой: «Техника Призыва! Приди, Неведомая Хрень и захавай этих придурков во имя Джашина-самы!» И тут я превращаюсь в такую вот страховидлу и чуток пыхаю огнём. Да половина врагов враз обосрётся.

— Это если генины будут, — не соглашается Такеши. — А если чунины хотя бы?

— Ну, если не раскусят, начнут издалека кунаями и техниками закидывать, правильно? Я буду гендзюцу подстраивать под удары, изображать, что чужие дзюцу не насквозь эту хрень пролетают, а врезаются и больно ей делают. Это, кстати, ещё десяток набросков нужно — в раненом виде.

— Ну да, могут выдохнуться враги, — признаёт напарник. Но тут же азартно продолжает: — Но ведь если эта твоя иллюзия будет выглядеть такой сильной, то и сражаться с ней самые сильные враги прибегут. Вот устроишь ты свою штуку, а тут как прилетит Цучикаге да ка-ак даст!

«Если встретится кто-то такого уровня, мои художества могут принять за Сусаноо и свалить от греха подальше», — мысленно хмыкаю я. Вслух же говорю только:

— Посмотрим.

— Да какой «посмотрим», ты сначала Кайтен домучай, лентяй. А потом уже берись за новую глупость! — ехидно скалится Такеши.

Поднимаю глаза от рисунка и, проследив за его взглядом, сворачиваю альбом и собираюсь. По улице приближается «госприёмка» в лице троицы отцов-командиров, нескольких чунинов и толпы генинов — по одному представителю от каждого отряда. Видимо, Нара-сан решил таким образом ещё и обмен опытом устроить, чтобы детишки подсмотрели друг у друга интересные находки.

Весть о приближении высокой комиссии мгновенно облетает всех наших, и детишки неторопливо сползаются со всех концов двора и дома к калитке. И комиссия с немалым трудом её открывает, проходя внутрь.

— Ну вот, сразу, калитка слишком тугая, неудобная, — с лёгким превосходством поглядывая на нас, замечает мой старый знакомый Ивао Сенжу.

— Проходите, проходите, пожалуйста, — спокойно пропускает всех внутрь Баки, которому утром вполне неплохо справившийся с дежурством Эйджи передал «бразды правления». Дождавшись, когда все гости окажутся во дворе, он с достоинством замечает: — Что же до твоего замечания, Сенжу-кун, я лично считаю, что калитка сконструирована гениально. Наши лучшие специалисты в этой области трудились над ней полдня.

— Вот как? — Сакумо детская возня искренне забавляет. — Что же в ней такого гениального?

— Дело в том, что Сенжу-кун, открыв калитку, накачал нам в бак на крыше три литра воды,— чуть приподняв уголок губ, отзывается Баки. — Дело в том, что наша душевая питается от подземного колодца, а нагрев и фильтрация воды происходят с помощью специальных печатей от Узумаки-куна. Поэтому генины в нашем отряде могут спокойно принимать душ, не ожидая по часу в очереди.

Взрослые джонины переглядываются с усмешками. А молодёжь удивлённо и, кажется, немного завистливо гомонит. Знай наших!

— Дом нам достался в очень нехорошем состоянии, — спокойным, хорошо поставленным голосом продолжает Баки. — Мы собрались вместе и решили, что нужно исправить и с чего начинать. Вот что мы успели сделать.

С этими словами он достаёт из-за пазухи наш многострадальный, исчёрканый-перечёрканый свиток со списком доделок и раскрывает, держа на вытянутой руке, так, что нижний край свитка аккурат касается земли.

Некоторое время гости молча разглядывают свиток и перешёптываются.

— Всё это, конечно, очень здорово и достойно всяческого уважения, — Сенжу обозначает лёгкий вежливый поклон. — Но как бы вы ни старались, все видят, что ваш дом… не в лучшем состоянии. Может, вы и законопатили все щели и поменяли все окна, как написано в этом свитке, но всё равно это просто некрасивые заплатки.

Генины-гости согласно гомонят. Наши же откровенно палятся — ну кто же с такими довольными рожами критику слушает? Вон Цуме уже хмурится недоумённо и принюхивается. А джонины и вовсе, ухмыляясь, наслаждаются спектаклем.

— Ты, безусловно, прав, Сенжу-кун, — Баки тоже изображает вежливый кивок. — Дом должен быть прекрасен и неповторим. Он должен радовать глаз. Должен быть таким, чтобы в него хотелось возвращаться каждый день...

Пока он разглагольствует, мы, как и договаривались, аккуратно рассредотачиваемся вдоль стен и по палисаднику.

— ...Поэтому мы рады приветствовать вас в резиденции Двадцать Шестого отряда. Присмотритесь, и вы увидите, насколько она прекрасна! Давай.

По прозвучавшей команде мы дружно складываем руки в печатях концентрации:

— Кай!

Хлопок, повсюду быстро рассеивающийся белый пар и удивлённые восклицания гостей. Они, кстати, смолкать и не думают и только набирают громкость.

Оглядываюсь и с гордостью гляжу на дело своих рук.

На месте неказистой двухэтажной каменной коробки с нелепо приляпанным на крыше железным баком для воды теперь красуется изящный дом в традиционном японском стиле. С двускатной крышей, бордовыми стенами и вынесенными вперёд колоннами и причудливой резьбой⁽¹⁾. Тщательно вычищенный от сорняков палисадник с тремя куцыми кустиками стал изысканным двориком с причудливо расчерченными дорожками, садом камней и филигранно подстриженными бонсаями.⁽²⁾

М-да. Судя по всеобщему охренению, шалость удалась.

Чтобы оправиться от офигения, гостям понадобилось минуты полторы.

— Это… оно же ненастоящее, правда? — растерянно предполагает кто-то в толпе генинов.

— Разумеется, — кивает Баки. — Это гендзюцу, поверх которого мы вторым слоем накинули настоящий облик нашего дома.

— Нечестно! Гендзюцу на местности развеется через пару часов! — выкрикивают из толпы.

Джонины продолжают молча наслаждаться спектаклем.

— Наше — не развеется, — весомо роняет свой вердикт Баки. — Идёмте, я покажу.

Он направляется к дому, и гости тянутся за ним. С удовольствием отмечаю, что ступают они только по «нарисованным» дорожкам. Наш дежурный тем временем останавливается у входа и указывает на висящую на стене рамочку с исчёрканным листом бумаги:

— Вот это — печать, которую вместе разработали генины из нашего отряда. Она позволяет гендзюцу не развеиваться целый день. И её можно пополнять чакрой. Правда, мы пока не умеем накладывать больших иллюзий, так что такие печати пришлось лепить через каждые десять шагов. Но мы уже распределили между собой дежурства — кто в какой день должен обходить весь дом и подзаряжать печати. Так что наш дом будет выглядеть вот так столько времени, сколько мы сами захотим. Может, через неделю передумаем и другой облик выберем.

Точно-точно. Через неделю-две я додавлю честную публику и устрою тут дом Агента Смита в Ривендэлле. Сменю, так сказать, обои рабочего стола.

— Теперь я хотел бы пригласить вас в дом, — Баки вновь обозначает поклон. — Нужно сказать, что у нас каждая комната уникальна, и облик её выбирают те, кто в ней живёт. Например, угловая на первом этаже похожа на кабинет Хокаге.

Ой, да ладно тебе, «похожа». Всего-то три портрета на стену повесил, и сразу «похожа». Надо будет их, кстати, заменить на настоящие со временем.

Возбуждённо гомоня, толпа генинов скрывается в доме, не забыв вежливо разуться перед входом. Нара, Сакумо и Пакура, не торопясь, идут следом. Проходя мимо меня, Хатаке подмигивает и показывает большой палец. Да-да, мы такие.

Вежливо кивнув в ответ, перевожу взгляд на напарника. Узумаки доволен так, словно только что экзамен на чунина выиграл одной левой.

Мы хлопаемся ладонями. Вот это я называю: «хорошая работа».

Пропустив последних гостей в дом, Баки отправляется следом; задержавшись на пороге, встречается со мной глазами и, усмехнувшись, кивает. Улыбаюсь в ответ.

Только когда дверь за ним закрывается, мысли мои принимают совсем иной оборот.

Баки из Суны. Будущий наставник Гаары. Сильный, умный, хладнокровный. Идеальный шпион, убийца и диверсант. Можно ли быть уверенным, что уже сейчас он не ведёт свою игру, подчиняясь приказу вышестоящих шиноби?

Нет, нельзя. Даже если очень хочется. У меня на шее два десятка детей. Да, чёрт побери, среди них тот самый Хаяте Гекко, которого этот Баки без зазрения совести грохнет лет через семнадцать.

Если бы только я знал, кому из них доверять.

1) Примерно вот такой: https://clck.ru/MeUkL

Вернуться к тексту

2) https://clck.ru/MeUmX

Вернуться к тексту