Точка невозврата (гет)

Pov Гермионы

Two Steps From Hell — Calamity

Я сидела на полу, скрестив по-турецки ноги, и всматривалась в причудливый танец огней в камине в комнате Сириуса на Площади Гриммо, пытаясь очистить сознание от мыслей. Вот только расслабиться мне никак не удавалось... С самого утра меня не покидало какое-то неясное чувство тревоги. Словно кто-то сверху играючи распахнул ящик Пандоры и теперь потешался над моими потугами все исправить. Судебное разбирательство, на котором будут допрашивать Гарри, должно было состояться послезавтра, и чем меньше до него оставалось времени, тем сильнее я нервничала. Не то, чтобы я сомневалась в компетентности Нофолка, просто уже один тот факт, что он столь легко согласился его защищать и отказался от гонорара, заставлял меня задумываться о его мотивах. Жизнь в волшебном мире подтвердила правдивость поговорки: "бесплатный сыр только в мышеловке", поэтому я была уверена в том, что помимо желания помочь им двигало что-то еще. А значит, я просто обязана это выяснить, прежде чем Гарри снова попадет в неприятности...

Не давало покоя и поведение Дафны. Если бы она связалась с Норфолком уже после этой истории с изнасилованием, можно было бы принять ее действия как акт благодарности за спасение, но, к сожалению или к счастью, мне было известно, что сделала она это гораздо раньше. Вопрос "зачем?" по-прежнему оставался открытым...

Напротив меня на бежевом ковре сидел Сириус с палочкой наизготовку и хмурился, глядя на меня, словно вторя невеселым мыслям в моей голове.

— Готова? — тихо спросил он, и, дождавшись моего ответного кивка, заглянул мне в глаза и прошептал: — Легилименс.

В сознании тут же вспыхнули отголоски воспоминаний...

"Мне восемь, я падаю на мокрый асфальт, споткнувшись о подножку, поставленную девчонками, которые живут на соседней улице. Кожаные брюки, подаренные родителями на день рождения, с треском рвутся, белая блузка покрывается пятнами грязи. По щекам текут слезы, а в ушах звучит чей-то хохот. Волна злости поднимается во мне и какой-то тугой узел в груди лопается, выпуская наружу небольшой вихрь. Дети в панике бросаются наутек, а у меня даже нет сил, чтобы подняться. Я остаюсь лежать на асфальте сломанной куклой и баюкать поврежденные ноги..."

" Мне десять. Я возвращаюсь со школы через парк. Портфель немного тяжелый, но я совершенно не замечаю этого. В кармане пальто лежит маленькое картонное сердечко — валентинка. Я улыбаюсь своим мыслям и ловлю снежинки ладонью. Корявый почерк соседа по парте я не спутаю ни с чем, даже если послание было отправлено анонимно. Проходя мимо замерзшего фонтана, я замечаю стайку мальчишек, которые играют в снежки и негромко о чем-то переговариваются. Порыв ветра доносит до меня обрывки фраз:

-... А ведь эта дура купилась на дешевую открытку, которую я ей послал, даже списать на алгебре дала...

— ...Надо будет и мне провернуть что-то подобное. А то миссис Стенли точно позвонит родителям, если я завалю четвертную контрольную...

Красный кусок картона разлетелся на мелкие кусочки, подхваченные северным ветром, а вместе с ним — детская мечта кому-то понравиться как личность, а не ходячая энциклопедия...".

Сознание Блека скользит лабиринтами моей памяти, сметая выстроенные мной баррикады, но вместо того, чтобы сопротивляться, я решаю немного подождать и воспользоваться одним занятным приемом, вычитанным в толстом фолианте под названием " Тактики защиты разума: проблемы применения".

" Мне тринадцать, я читаю книгу, сидя в парке под разлогим дубом. Алое солнце клонится к горизонту, оставляя багровые разводы на безоблачном небе. Жара сменяется сумеречной прохладой, которая гусиной кожей проступает на обнаженных плечах. Хлопковое платье в цветочек совершенно не греет, но я не спешу уходить домой, наслаждаясь закатом. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь сверчками и шелестом листьев. Я пытаюсь читать, но сточки расплываются в тусклом свете парковых фонарей, складываясь в черно-белые линии. Глаза, непривыкшие к темноте, начинают противно щипать, и я все же захлопываю книгу, нехотя поднимаюсь с подстилки и складываю ее в четверо, чтобы поместить в некое подобие пляжной сумки, переброшенной через плечо.

Мне дышится легко, полной грудью! Совсем как в детстве, когда магия казалась мне лишь порождением сказок и небылиц... Когда единственными проблемами были издевки сверстников или несделанное домашнее задание. Я любила мир магии, но по-настоящему отдыхать могла только вдали от него...

Я брела по пустому парку, вслушиваясь лишь в собственное дыхание и мерный стук танкетки моих босоножек о каменную брусчатку. Задумавшись о содержании прочитанной книжки, я и не заметила, как погас свет, и все вокруг погрузилось в темноту. И парк, который казался мне уютным, стал неестественно пустым и зловещим. По спине пробежал холодок, заставивший меня невольно вздрогнуть и ускорить шаг. Появилось почти инстинктивное желание бежать. Сердце гулким эхо билось в грудной клетке, я дышала слишком шумно, отрывисто. Глаза непривыкшие к темноте не заметили вишневую ветку, которая упала на тропинку и преградила путь. Оступившись, я лечу прямиком на брусчатку, больно ударяюсь коленями и пачкаю платье дорожной пылью. Позади слышится смех, а затем щелкает зажигалка.

— Посмотрите, кто у нас здесь! Заучка Грейнджер такая неуклюжая, что даже на ногах устоять не может, — произнесла Тая Фоссет, местная заводила, которая предпочитала самоутверждаться за счет тех, кто слабее.

— Фоссет, тебе еще не надоело плеваться ядом? — иронично интересуюсь я, несмотря на то, что моя интуиция вовсю кричит о том, что мне угрожает опасность.

— Вы посмотрите, малышка Грейнджи скалит зубы. Полли, Алекс, как насчет того, чтобы показать этой зазнайке, где ее место? — усмехается она. Я пытаюсь подняться, но не успеваю — удар в живот сбивает меня с ног. Боль. Срываюсь на бег, но они догоняют. Это их игра в кошки-мышки. Они сбивают меня с ног и продолжают наносить хлесткие удары, я пытаюсь отбиваться, но это их лишь раззадоривает. После нескольких стычек в школе им запретили трогать меня, но здесь, в темноте, они, наконец, получили такую желанную возможность отыграться. Они вцеплялись в волосы, царапали кожу, сжимали тонкие запястья и хохотали с кривыми усмешками на лице. От них веяло дешевым табаком и приторно-сладкими духами. Я не пыталась кричать — никто не придет на помощь, я слишком хорошо это понимала. В сумке лежала бесполезная палочка — запрет на использование колдовства тогда еще был в силе, и я не знала о том, что из него существуют исключения. Мне оставалось лишь сопротивляться. Не дать им уступить. Вцепляться в глотки, колотить бессильно в живот, пытаться убежать. И снова падать, чтобы замереть под конец на асфальте сломанной куклой. Глотать слезы, когда они, наигравшись, уйдут. И, пошатываясь, брести по тихим улочкам к двухэтажному дому, окруженному живой изгородью. А затем, запершись в ванной, снимать порванное, перепачканное в крови и грязи платье, зализывать раны, словно собака. Погружаться в теплую воду и пытаться забыться. А через несколько дней, виновато улыбнувшись, рассказывать маме, что упала, катаясь на велосипеде соседского мальчишки..."

Кулаки Сириуса непроизвольно сжались, взгляд потемнел, но он не спешил разрывать ментальный контакт, продолжая снова и снова смотреть сцену драки, словно в моей голове включилась функция бесконечной перемотки, сквозь которую невозможно было пробиться в глубины памяти...

Невидимые импульсы связывали наши разумы, и я почти физически ощущала волну боли и ярости, которая поднялась в нем, но не в силах была прекратить действие эффекта якоря...

Эмоции, сплетенные в тугой клубок, пульсировали во мне, словно жало, и вот-вот готовы были выплеснуться наружу...

Короткая вспышка — и клубок разорвался. Сириус опустил палочку и раздраженно потер виски:

— Урок окончен, — сухо произнес он, несмотря на то, что я знала, что внутри него все бурлит, и мне почему-то стало очень стыдно за то, что я позволила себе воспользоваться почерпнутыми из книги знаниями.

— Прости...— шепчу я, уткнувшись носом в колени. Ментальный поединок вымотал меня, и я чувствовала легкое головокружение.

— Тебе не зачем извиняться, если бы на моем месте был Дамблдор или Снейп, они бы и вовсе не стали церемониться. Меня больше беспокоит то, что ты без всякого сопротивления позволила мне копаться у себя в голове, — задумчиво произнес он и, щелкнув пальцами, призвал с журнального столика поднос, на котором стоял пузатый белый чайничек и пара чашек, а так же несколько кусков пирога.

— Это было одним из условий действия Эффекта якоря. Я была уверена, что ты его распознаешь, если честно...

— Никогда не слышал ни о чем подобном, — спокойно отвечает он и хмурится, сложив руки лодочкой.

— Насколько я поняла, прием этот не слишком распространен, и вовсе не потому, что неэффективен. Просто для мастеров окклюменции он без надобности, у них более совершенные способы защиты. Его суть сводится к тому, что ты позволяешь противнику поверить в то, что у тебя нет никакой защиты, а на самом деле, предоставляешь ему просматривать воспоминания, которые несут в себе скорее эмоциональную, чем информационную нагрузку. И когда чувства нападавшего входят в резонанс с тем, что он видит, он попадает в ловушку, словно рыба на крючок, и не может двигаться дальше по лабиринтам памяти, а значит, все, что ему остается — это прервать контакт. При этом маг, которого атакуют, лишь поддерживает связь, когда видения начинают повторяться, поскольку он не знает, какое из них подействует на оппонента сильнее. Цепочки воспоминаний бывают двух типов: альтернативные и однопорядковые. Первая содержит в себе разные по эмоциям видения и подходит для тех противников, с которыми человек практически не знаком, вторая же пронизана какой-то темой, направленной против конкретного оппонента. В сегодняшнем случае же был задействован второй тип... — с сожалением произнесла я.

— Кто-нибудь еще знает о том случае? — спросил Блэк, разливая по чашкам цветочный чай. В воздухе пахло корицей и печеными яблоками. А еще мятой. Я закрыла глаза и медленно втянула носом запах, а затем чуть слышно выдохнула:

— Нет, родители были за городом с друзьями, я не поехала, потому, что чувствовала себя лишней в компании взрослых. А позже я сказала, что просто упала...

Сириус притянул меня к себе и крепко обнял, зарываясь носом в мои волосы. От него веяло теплом и спокойствием, в его объятьях я как будто плыла по тихой, но полноводной реке.

— Никогда, слышишь, никогда больше не смей скрывать от меня что-то подобное!— шепотом закричал он. Я слабо улыбнулась и покачала головой.

— Дети порой бывают слишком жестоки, но от этого они не перестают быть детьми. Я бы не добилась ничего, расскажи я о драке... Знаешь, наказывать и заставлять понять — это разные вещи. Я верю, что каждый должен сам оценивать свои поступки, только так мы сможем что-то осознать и возможно исправить. Можно посадить в тюрьму убийцу, но это не означает, что он исправится, находясь в ее стенах.

— То есть, по-твоему, даже такие люди, как моя сестрица, должны гулять на свободе? — горько усмехнулся Блэк.

— Знаешь, преступник преступнику рознь. К тому же, этих девиц бы не судили, максимум, что я могла сделать — это добиться материальной компенсации от их родителей. Которые не виноваты в случившемся. Другое дело, твоя сестра. В маггловском мире ее, скорее всего, отправили в Бедлам. Очевидно же, что психически здоровый человек вряд ли станет такое творить... Впрочем, поместив ее в Азкабан, Министерство лишь усугубило ситуацию, потому что дементоры разрушают психику, а не корректируют поведение, как психологи в маггловских тюрьмах... — я рассеяно посмотрела ему в глаза, в которых зажглись смешливые огоньки.

— Мне кажется, что ты чересчур все идеализируешь... Азкабан — не сахар, но он единственный сдерживающий фактор от всеобщего хаоса и кровопролития... — откинув прядь темных волос назад, произнес он. — Тебе удалось что-нибудь узнать о Норфолке?

— Мы встречались вчера с ним в Хогсмиде в ходе слежки за Гринграсс. Он нас раскрыл, несмотря на то, что Гарри был под мантией, а я в анимагической форме. Я не совсем понимаю его мотивы, но он производит впечатление хорошего специалиста. И именно потому, мне кажется, что нужно позаботиться о путях отступления для Гарри... Если уж он выглядел обеспокоенным, то дело дрянь...

— Он говорил что-то конкретное? — осторожно спросил Бродяга.

— Ничего сверх того, что нам уже было известно. Кроме того, он заставил подписать пакт о неразглашении, так что подробностей сообщить пока не могу, — ответила я, отпивая глоток цветочного чая. Горько сладкого.

— А что с дочкой Гринграссов? — поинтересовался Сириус и так же отхлебнул из фарфоровой чашки с серебряной окантовкой по краю. По его виду было заметно, что он, судя по всему, обжегся, но виду не подал.

— А Дафна теперь фактически невеста Гарри, если не сможет выплатить долг, — как-то отстраненно произнесла я, словно речь шла о погоде, а не о чужой судьбе.

— Что случилось? — Сириус резко переменился в лице и побледнел.

— По словам Гарри, он спас ее от изнасилования. Вот только я не особо верю в то, что Малфой мог решиться на подобное. Он и раньше смелостью особой не отличался... Мне кажется, это часть какой-то игры.

— Не думаю. Во-первых, Гринграссы испокон веков славились своим нейтралитетом. Во-вторых, с такими вещами не шутят. Даже если все происходило понарошку, долг чести в этом случае все равно реальный. Магия шуток не терпит. А для чистокровных это не пустой звук. И в-третьих, я не понимаю, каким образом Гарри смог ее спасти, если у него палочки нет.

— Есть. Моя. Ему она сейчас нужнее... А я… и с кинжалом управлюсь, — вздохнула я, покрепче укутавшись в его объятья, словно в шаль. Только в его руках я смогла ощутить, насколько сильно устала всего за несколько дней. Нападение, тренировки, загадки происхождения... об Анастасии говорить и вовсе не хотелось. Ощущение опасности не покидало меня ни на минуту, и с каждым прожитым днем реальность, которую я знала, изменялась все сильнее.

Где-то далеко, среди книг и фолиантов сидит моя копия и делает вид, что пишет конспект. У нее моя внешность, она может отозваться на мое имя, и сегодня на ней такой же синий свитер, как и у меня. Конечно, фантом все же отличается от живого человека, но так сразу уже и не распознаешь. Одним словом — идеальное прикрытие. В моем кармане лежит зачарованное зеркало, позволяющее за ней наблюдать… И каждый раз, глядя на нее я невольно вздрагиваю и задаюсь вопросом о том, что случилось со мной в той, другой реальности? Исчезла ли она и существует ли в ней другая Гермиона Грейнджер? Ведь если я заняла место своего двойника, то ее могло просто забросить в будущее… Вопросы, вопросы… Вопросы, на которые я, похоже, не смогу найти ответа.

В камине потрескивали поленья, обращаясь в сотни маленьких горящих головешек, которые вспыхивали и гасли, а затем обращались в пепел…

Цветочный чай в моей чашке давно остыл и стал еще более горьким. Я пила его крупными глотками. Ну, давай же, задохнись в этой горечи…

Тишина вокруг была какой-то неправильной, как и руки Сириуса на моей талии. Несмотря на его признания, я все еще не была уверенна в том, что из этого может получиться что-то серьезное. Хотя бы потому, что с рамочки, стоявшей на его столе, все еще улыбалась рыжая Марлин. Он сидел странно-задумчивый, зарывшись носом в мои волосы, и что-то обдумывал. А затем произнес:

— Нам нужно попасть в Лютный переулок. Купить вам с Гарри «чистые» палочки и несколько портключей на подставных лиц. Я не знаю, насколько хорош этот ваш Норфолк, и уж точно не собираюсь испытывать судьбу и отправлять своего крестника на растерзание этим министерским шакалам!

— И как ты себе это представляешь? За твою голову назначена награда в десять тысяч галеонов. Это слишком опасно! — запротестовала я, несмотря на резонность его слов, относительно необходимости подстраховки на случай, если судебное заседание пойдет не по нашему сценарию.

— Ш-ш, успокойся. Кто тебе сказал, что я собираюсь рисковать понапрасну? — заговорщицки произнес Блек.

— Хочешь сказать, у тебя есть план? — скептически поинтересовалась я. Сириус в ответ хмыкнул и, выпустив меня из объятий, встал и проследовал к небольшому секретеру. Выдвинув несколько ящичков, он нашел потайную руническую вязь. Проколов палец, он капнул на руны кровью и пробормотал пароль. Затем я услышала, как внутри секретера что-то щелкнуло, и сбоку, появился еще один отсек, из которого он извлек несколько пузырьков и поставил их передо мной.

— Хм… Вот это, — я указала на самый большой сосуд. — Оборотное. То, что в склянке поменьше, судя по всему — зелье Невидимости, а вот что в том пузырьке с заостренной пробкой — понятия не имею, никогда не встречала такой состав.

— Это зелье Януса. Слышала что-нибудь о таком? Его рецепт был привезен с Египта моим предком, тем самым, что и кинжалы. Позволяет на несколько часов кардинально изменить внешность. При этом совершенно не имеет значение, принимаешь ли ты чужой облик, или же произвольным образом придумываешь его. Оно не слишком распространено в первую очередь из-за того, что его рецепт в Англии знает лишь несколько человек, которые интересуются тамошней культурой, а во-вторых, в него входят не такие распространенные компоненты, как в оборотном зелье. И, в-третьих, его применение невозможно засечь, — произнес Сириус и задернул в комнате шторы.

— Хорошо, допустим, с маскировкой все ясно, но как мы будем туда добираться? Через три часа я должна вернуться в Хогвартс к ужину, так что нам придется поторопиться.

— Аппарацию, как и перемещение по камину, могут засечь, Ночной рыцарь так же может привлечь внимание. Я не думаю, что мы успеем добраться на маглловском транспорте, так что… мы полетим на метлах, — уверенно произнес Сириус и в его глазах зажегся колдовской огонек, а на губах заиграла совершенно мародерская улыбка. А у меня внутри все сжалось от страха — еще с первого курса я не люблю полеты. Только вот Сириусу об этом знать совершенно не обязательно…

— Предупреждаю, я не очень хорошо летаю. Но выбора у нас все равно нет, поэтому я согласна, — стараясь не выдать свою нервозность, ответила я. Еще в той, другой реальности, после полета на тестралах я зареклась подниматься в воздух…

Взмахом палочки Сириус призвал из платяного шкафа две мантии с глубокими капюшонами, откупорил пузырек с зельем Януса и сделал три глотка, после чего подошел к зеркалу и закрыл глаза. В мгновение ока его волосы стали короткими и каштановыми, в глазах появилась непривычная зелень, исчезли шрамы и рубцы, полученные за время скитаний и отбывания срока в Азкабане. Когда все закончилось, передо мной стоял незнакомый молодой человек лет двадцати пяти-двадцати семи, и только взгляд выдавал в нем бывшего Мародера. Он вложил в мою руку пузырек с остатками зелья и отошел к окну.

Глотая кисловатое снадобье, я представляла себя двадцатилетней брюнеткой с вьющимися волосами, овальным лицом и серыми глазами. Рост и комплекцию оба решили не менять, чтобы не возиться с трансфигурацией одежды.

— Готова? — произнес чужой голос с нотками беспокойства. Дождавшись утвердительного кивка, он взял меня за руку и апарировал во внутренний дворик — перемещения по дому расценивались как вмешательство в личную жизнь, а посему не отслеживались. Очутившись на улице, Блэк открыл небольшой ангар и извлек из него две кометы 69.

— Конечно, это не самые новые метлы, однако маневреность не утратили, я надеюсь. Держи, — произнес он и, усевшись на свое транспортное средство, взлетел на метр от земли.

— Вверх! — уверенно произнесла я и ощутила теплое древко метлы, сделанной из темного вишневого дерева. Сердце пропустило удар, я нервно сглотнула и перебросила ногу через метлу, а затем оттолкнулась от земли и зависла рядом с Сириусом. Наколдовав дезиллюминационные чары на метлы и выпив по глотку зелья Невидимости, которое было более надежным, чем аналогичные чары, мы начали набирать высоту, взяв направление на северо-запад.

Ветер противно хлестал по лицу, я дрожала изнутри, крепко вцепившись в древко, и вся сосредоточилась на управлении метлы, стараясь не смотреть вниз. Несмотря на то, что по заверениям Бродяги, мы летели, не так уж высоко, город напоминал мне огромный муравейник, при взгляде на который начинала кружиться голова…

А вот Сириус наслаждался полетом, совершенно по-мальчишески улыбаясь и срываясь в крутые виражи. Когда он отпускал руки, расставив их словно крылья, во мне боролись два желания: хорошенько его стукнуть и потрепать по волосам.

Именно здесь, в воздухе, вдали от земли, он был по-настоящему свободен… А вот я, напротив, была словно цепями скована. Страх и холод намертво приклеили меня к метле, а та, словно в отместку, начинала петлять, несмотря на все мои ухищрения.

Встречный поток воздуха заставил меня потерять управление… Вираж, еще один… И я срываюсь с метлы, словно осенний лист, и начинаю стремительно падать вниз…

Ветер треплет мои черные волосы, становится очень холодно… Последнее, что я помню, прежде чем провалиться в темноту — испуганные глаза Блэка…

Глава вышла своеобразной, надеюсь она пришлась повкусу. Извините, что молчу так долго, в последнее время у меня мало времени даже на сон...