Солнце над пропастью (гет)

Возле многоэтажного кирпичного дома на заросшей тенистыми деревьями улочке в одном из спальных районов Лондона затормозил подержанный серебристый фольксваген. Женщина, что была за рулем, несколько минут сидела неподвижно, опустив голову на руки, и вышла на улицу лишь после того, как в окно автомобиля постучала девочка лет тринадцати в ярко-красной летней куртке с капюшоном.

— Давно ждешь? — спросила Шерил Сакс и открыла багажник, выгружая покупки. — Чем занималась сегодня?

— Только что спустилась. Наконец-то закончила разбирать подарки, — ответила Филлис и взяла в руки шуршащий пакет, в котором лежало что-то темное и мягкое, обернутое несколькими слоями целлофана. — Что это?

Шерил неловко отвела глаза.

— Один из папиных любимых костюмов. Темно-синий в полоску, помнишь? Я решила по очереди отвезти их в химчистку. Нехорошо, когда одежда залеживается в шкафу.

Ответом ей была полная растерянность. Филлис удивленно посмотрела на пакет, но взяла его аккуратнее, стараясь не помять дорогую ткань.

— Я думала, ты избавилась от одежды после похорон, — проговорила она. — Мы ведь собирались отдать ее бедным.

— Да, но не всю. Некоторые вещи мне дороги, как память, — Шерил поджала губы, и стало ясно, что более подробного объяснения из нее уже не вытянуть. — Отнеси костюм наверх и повесь в шкаф в спальне. А потом возвращайся, поможешь мне с продуктами. Праздник должен получиться отличный!

— Я по-прежнему считаю, что вы преувеличиваете значимость события, — возразила Филлис. — Над проектом нам работать еще целых пять лет, и это не означает, что ты должна устраивать вечеринки после каждого промежуточного подведения итогов.

— Не говори глупости, дорогая, ты заслужила немного радости, такой тяжелый выдался год, — возмутилась Шерил. — Если бы ваша работа не представляла из себя ничего значимого, ей бы не заинтересовался министр магии.

— Интерес мистера Фаджа мне оптимизма уж точно не внушает, если вспомнить, как он обошелся с папиными родственниками, — возразила Филлис. — Тем более, здесь дело в отце Мораг, который работает с Фаджем, а вовсе не во мне. А все эти подарки? Как только новости успевают разлетаться? Я не сказала никому, кроме Энтони, Джастина и Тома. Правда, Мораг и Падма — такие болтушки...

— Милая, я не хочу становиться похожей на Конни Финч-Флетчли, но тебе необходимо относиться к жизни менее серьезно, — улыбнулась Шерил. — А кто тебе написал? Неужели так много поздравлений?

— Официальное письмо из Хогвартса, — принялась перечислять Филлис, — и персонально от профессора Флитвика, книги о зельях от Энтони, Джастина и Джеммы, книга об астрономии от Табиты, биография Ровены Рэйвенкло от Иоли и Джоэла, они даже вместе подписались на форзаце, книга Локонса, — девочка закатила глаза, — о Локонсе от Локонса. Так, по мелочи, открытки от ребят с Хаффлпаффа, из компании Джастина. Да, и Лиза Турпин написала. А профессор Снейп зайдет сегодня после обеда и, готова поспорить, тоже принесет книгу. Мне не дарят ничего, кроме книг!

— И не надо делать вид, что ты этим недовольна, — рассмеялась Шерил. — Ребята — просто молодцы! Хотя я приготовила для тебя кое-что другое, дома посмотришь.

— Спасибо, — обрадовалась Филлис. — А вот что еще мне прислали! Неподписанная посылка, я сначала подумала, что от Гарри, но, честно говоря, такие подарки не в его духе. К тому же, мы говорили с ним по телефону, и он узнал о результатах защиты проекта только от меня. А посылка к тому времени уже лежала на столе.

Шерил удивленно прикоснулась к браслету на руке дочери. К перевитой кожаными ремешками золотой цепочке были приколоты десятки подвесок в виде крошечных лучистых солнц. Некоторые из них хмурились, другие улыбались, большинство же взирало с молчаливым и хладнокровным достоинством.

— Что это? — ахнула она. — Как ты могла надеть это на руку, Филлис? Совсем недавно мы говорили с тобой об опасности, что может исходить от вещей, предназначения которых ты не знаешь! Особенно в мире магии! Как безответственно с твоей стороны!

— Не переживай, — успокоила ее Филлис. — Конечно, сначала я показала браслет Тому. Он очень долго его рассматривал, а потом сказал, что все в порядке, и я могу его носить. К тому же, это ведь не тысячелетняя диадема. Браслет совсем новенький, купленный в маггловском магазине. Пусть и очень дорогом маггловском магазине. Но мы ведь все равно не знаем, кому его вернуть.

— С ума сойти, — Шерил покачала головой, не сводя глаз с загадочного подарка. Орнамент из солнц казался ей странно знакомым, вот только она никак не могла припомнить, где раньше его видела. — Но что же мы здесь стоим? До прихода профессора Снейпа я еще должна успеть что-то приготовить.

— Я уже бегу, — Филлис перешла дорогу и скрылась в подъезде, а Шерил осталась стоять возле машины, задумчиво наблюдая, как плывет по небу сытое дождевое облако, похожее на сонную кошку с плоской скошенной мордой.

От ощущения, что за ней наблюдают, Шерил вдруг стало не по себе. Она никогда не считала себя чересчур мнительной, но внезапно ей показалось, что из-за каждого куста, каждого темного угла на нее уставились тысячи внимательных и совсем недобрых глаз. По переулку пронесся сквозняк, и с ветки дерева сорвался одинокий лист, приземлившись прямо на пышную копну рыжих волос женщины.

Шерил открыла одну из купленных бутылок с водой и сделала большой глоток. От постоянного общения с волшебниками и невероятных историй, которые дочь рассказывала о школе, ей уже скоро повсюду начнут мерещиться опасности и чудовища. Иногда Шерил даже завидовала Андреа Сандерс — Том был зачислен в Итон, успешно сдав все требуемые экзамены, и готовился к отъезду в школу даже с большим энтузиазмом, чем Филлис ожидала Хогвартса. За лето мальчик так резко повзрослел, что Шерил порой казались сверхестественными подобные метаморфозы.

Шерил наклонилась, чтобы поставить бутылку обратно в бумажный пакет, а когда подняла голову, чуть было в испуге не отпрянула. Прямо перед ней сидела большая черная собака и, склонив голову набок, с любопытством за ней наблюдала.

Шерил к бездомным животным относилась с обоснованным подозрением. Если с полезной совой, их единственным средством связи, она еще готова была мириться, невероятных усилий стоило за то время, что Филлис была в школе, отвадить прикормленную дочерью кошку. Не говоря уже о том, что ей приходилось стоически игнорировать любые попытки обсуждения покупки их собственного книззла! Собак Шерил жаловала еще меньше, однако на этот раз что-то остановило ее от того, чтобы испуганно позвать кого-то из соседей.

Собака выглядела настолько измученной и истощенной, что, казалось, вот-вот свалится на землю без сил. И, конечно же, в планы Шерил вовсе не входило позволить псу издохнуть прямо у нее на глазах. Она зашелестела пакетами, прикидывая, без чего вполне обойдется завтрашний праздничный стол.

— Я не могу дать тебе мясо, — веско объяснила она псу. — Я для себя такую вырезку покупаю лишь по особому случаю. Рыба... я всегда считала, что вы не так уж и любите рыбу...

Пес протестующе зарычал и в два прыжка оказался рядом, просяще заглядывая в пакеты. Шерил трясущимися руками выхватила первую попавшуюся рыбину и отшвырнула ее в сторону, молясь про себя, чтобы огромный волкодав, наконец, оставил ее в покое. Действительно, пес полностью сосредоточился на добытом ужине, и непохоже было, чтобы в меню его что-то не устраиваило. Очевидно, он и вправду умирал от голода.

— Ты теперь кормишь бездомных собак? — незаметно подошедшая Филлис скептически приподняла брови. — Откуда он здесь взялся?

— Представить не могу, — ответила Шерил. — На домашнего не похож. Да и я бы запомнила такого монстра, если бы увидела у кого-то из соседей.

— Вечером надо вынести ему косточки, — воодушевилась дочь. — Я сама могу пойти. У Дина Томаса дома собака, я все о них знаю. Я даже помню, какие ему давал советы Хагрид.

Пес закашлялся, и Шерил обеспокоенно дернулась. Знала ведь, что в рыбе слишком много мелких костей!

— Знаешь, я бы не полагалась на советы этого человека, — заметила она, убедившись, что с их новым знакомым все в порядке. — Мне все еще кажется подозрительной версия с его отчислением.

— Хагрид не похож на злодея, — убежденно сказала Филлис. — Он слишком наивен для того, чтобы спланировать что-либо. К тому же, Дамблдор успел сказать Гарри, что за прошлым открытием Тайной комнаты стоял другой человек.

Шерил только покачала головой.

— Вокруг Гарри Поттера крутится слишком много людей, использующих всякую возможность сказать ему что-нибудь ненужное. Я бы указала на это его тете, согласись та прислушаться, но Петунья сейчас целиком и полностью сосредоточена на сыне. Какие-то проблемы со здоровьем...

— В этом году хотя бы нет сумасшедших эльфов и решеток на окнах, — вздохнула Филлис. — Зато есть тетушка Мардж, родственница Тома. Представляешь, завтра вечером она приезжает навестить семью Гарри вместе со своими бульдогами. Вот почему ему пришлось отказаться от нашего приглашения. Его дядя боится, что отсутствие Гарри вызовет у Мардж вопросы, а Гарри боится, что они не подпишут разрешение на прогулки в Хогсмид.

— Замкнутый круг, — отозвалась Шерил. — Остается только пожелать бедному мальчику терпения. Знаешь, Андреа далеко не с восторгом отзывалась об этой даме... Но скажи лучше, что делать с ним? — она кивнула на черного пса, успевшего разделаться с рыбой и теперь слушавшего их с неподдельным вниманием.

— Знаешь, когда я смотрю на животных, я начинаю еще больше верить в то, что в них может перерождаться душа человека, — задумчиво протянула Филлис. — У него такой осмысленный взгляд!

— Но мы не можем позволить ему бродить без присмотра, — сказала Шерил. — Что, если он болен или, не дай Бог, укусит кого-то? Дети на каникулах, после обеда все собираются во дворе. Нет, правильнее всего позвонить в службу, занимающуюся отловом бродячих животных...

Не успела Шерил договорить, как пес молниеносно сорвался с места и умчался в неизвестном направлении. Мать и дочь ошарашенно повернулись друг к другу.

— Я могу поклясться, он понял, что ты сейчас сказала, — потрясенно произнесла Филлис. — Вот бы всем людям, что нас окружают, такой ум!

* * *

Еще до свадьбы Андреа и Даррен установили одно нехитрое правило будущей семейной жизни: ни один из них не приносит работу домой, каким бы ответственным и важным не был проект, какие бы перспективы не открывало перед ними его ускоренное выполнение. Андреа не приветствовала сверхурочные задания, не терпела газет и документов за столом, и с этим приходилось мириться даже Биллу, если тому случалось у них гостить. Именно поэтому сегодня, бросая недовольные взгляды на уже несколько часов закрытую дверь в кабинет мужа, она чувствовала, что начинает нервничать.

Вторую неделю Даррен возвращался домой в непривычно мрачном настроении и мысленно находился далеко от нее и от Тома. Если дело было именно в работе, Андреа оставалось только предполагать, что поручили мужу крайне неприятное и запутанное дело. Редко за что Даррен брался без присущих ему интереса к жизни и энтузиазма.

Том готовился к отъезду — ему предстояло провести традиционные несколько недель у бабушки Мерседес. На этот раз дома без него будет особенно пусто и одиноко. Андреа напрасно полагала, что встреча с Филлис Сакс повлияет на Тома положительно: напротив, мальчик, казалось, еще больше отдалился от родителей, хотя держался при этом с безупречной вежливостью и сдержанностью. Когда она попыталась расспросить Филлис о событиях в школе, та вела себя, как на допросе с пристрастием: отвечала коротко, расплывчато и постоянно обменивалась с Томом беглыми неопределенными взглядами. Андреа вздохнула: дети взрослели куда быстрее, чем ей бы хотелось.

Она присела на диван, твердо намереваясь дождаться мужа для серьезного разговора, и включила телевизор. Передавали вечерние новости, и Андреа скользнула равнодушным взглядом по лицу худощавого черноволосого мужчины, вид имевшего весьма устрашающий. Она прислушалась к комментарию за кадром — речь шла о сбежавшем преступнике.

"Блэк вооружен и очень опасен. Увидев его, немедленно сообщите властям по специально созданной горячей линии".

— Черт тебя подери, Гартнер! — оказывается, Даррен уже успел выйти из кабинета и теперь грозил телевизору пальцем с неподдельным гневом. — Сказано ведь было, никакой огласки!

— Так вот над чем вы сейчас работаете? — догадалась Андреа. — Мне изменяет память, или кто-то клятвенно заверял, что больше не занимается уголовными делами?

— Пришли особые инструкции сверху, — хмыкнул Даррен, располагаясь прямо на полу и разминая затекшие руки. — Я не мог отказаться от дела Блэка, меня попросили. Весьма убедительно попросили.

— Что в нем такого особенного? — нахмурилась Андреа. — В чем его обвиняют?

— В предумышленном убийстве двенадцати человек, — пояснил Даррен. — Осенью восемьдесят первого, в Лондоне. Произошел взрыв бытового газа, прокуратура выдвинула обвинение в подготовке теракта. Сразу дали пожизненное. Блэк признал свою вину. Защита у него была совершенно провальной.

Андреа достаточно хорошо изучила мужа, чтобы правильно понять его интонации.

— Но ты с обвинением не согласен, — констатировала она. — Ты не веришь в виновность Блэка. Только не говори, что вы готовите апелляцию.

— Я изучил документы по делу, Энди, — ответил Даррен. — Что-то здесь не сходится. По протоколам на процессе Блэка председательствовал его светлость судья Крауч. Я в те годы только начинал работать, но, хоть убей, не знаю такого судьи в Лондоне. В показаниях свидетелей присутствуют серьезные пробелы, список присяжных вообще неполный. Дело выглядит так, будто его состряпал дилетант, опираясь при этом на выдуманные законы. Но главное здесь не это. Когда меня пригласили для беседы, прозвучало — как бы между прочим — название тюрьмы, из которой сбежал Блэк. И тогда мне все стало ясно.

— И что это за тюрьма? — нахмурилась Андреа. Даррен невесело усмехнулся.

— Это Азкабан, Энди. Сириус Блэк — волшебник и сбежал он из волшебной тюрьмы. Из-за статута о секретности лучше меня кандидатуры на роль следователя было не найти.

От волнения Андреа не заметила, что до крови искусала нижнюю губу.

— Не понимаю, — прошептала она. — Неужели это из-за нашей дружбы с Финч-Флетчли? Но ведь Билл бы меня предупредил!

— Это дело — тот самый шанс, Энди, — серьезно посмотрел на нее Даррен. — Оно может стать моим профессиональным триумфом. Волшебники зашли в тупик. Бегство Блэка после двенадцати лет заключения все только осложнило. Кто-то намеренно препятствует расследованию и запутывает улики. Нужна независимая маггловская экспертиза, основанная на реальных, а не полученных магических путем доказательствах. Такая, которую трудно будет потом оспорить.

— Но ведь это опасно! — всплеснула руками Андреа. — Разве ты забыл, как легко эти люди избавляются от тех, кто им досаждает? Ты что, вздумал стать вторым Тони Саксом?

— Энди, не горячись, — Даррен протестующе вскинул руки, успокаивая жену. — Тони слишком увлекся провокациями и сам вырыл себя могилу. Но о моем участии в деле Блэка знают единицы. Я буду очень осторожен.

— Кто знает? — ахнула Андреа. — Кому ты сказал?

— Мои координаторы с миром волшебников, — ответил Даррен. — Я не могу разглашать их имена — да, собственно, я и не знаю их настоящих имен. Гартнер, дознаватель, — он мой напарник, хотя о магии ему ничего не известно. И еще Мэддисон Дэвис, адвокат, она будет представлять Блэка в суде, если до этого дойдет.

— Вот так команда, — покачала головой Андреа. — Только где гарантии, что до тебя не попытаются добраться? Ты забываешь, что в нашем доме мы особенно уязвимы.

— А ты забываешь, что в нашем доме есть вполне приличный волшебник, — в упор посмотрел на нее Даррен. — И не притворяйся, будто не понимаешь меня. Мне известно о том, что Том пользуется своими возможностями, и о змее тоже известно.

Возражения замерли на языке у Андреа. Он вскинула виноватый взгляд на мужа. Даррен не выглядел рассерженным или разочарованным, но между витал едва ощутимый холодок отчуждения.

— Том тоже знает? — бесцветно отозвалась она.

— Знает, — кивнул Даррен. — Хоть и не от меня. А вот ты лучше бы задалась вопросом, почему с делом Блэка решили обратиться именно ко мне.

— О чем тут думать, — передернула плечами Андреа. — Естественно, не обошлось без Конни. Скажи лучше, откуда Том...

— Конни тут не причем, — резко отозвался Даррен. — У Мэддисон Дэвис, адвоката Блэка, две дочки и маленький брат учатся в Хогвартсе, и ее старшая помогла тебе перевезти Нагайну в Беллерофонтский лес. А заодно навела мать на мысль обо мне, которая очень понравилась родственникам Блэка. Тут уж реши сама, почему.

Андреа обессиленно уронила голову на руки. Подумать только, а ведь она всерьез решила, что избавившись от Нагайны, ликвидирует две трети существующих проблем, а заодно сделает для рептилии доброе дело.

Даррен сел рядом и обнял ее, словно извиняясь за грубость тона.

— Том очень злился на тебя первое время, — сказал он. — Он ведь считал, что ты убила Нагайну. И только Филлис удалось его разубедить. Она видела ее в окрестностях замка.

— Кого видела, Нагайну? — широко раскрыла глаза Андреа. — И тут же разболтала Тому? Поверить не могу!

— Но что в этом плохого? — удивился Даррен. — Ты ведь действовала из лучших побуждений. Нагайна теперь именно там, где хочет находиться, она счастлива и не будет страдать от одиночества. Я думаю, тебе стоит позволить им с Томом увидеться. Не нужно заходить слишком далеко в своем принципе не пускать нашего сына в Хогсмид.

— Ты не понимаешь, милый, — Андреа взволнованно сжала его руки. — Тому теперь ни в коем случае нельзя встречаться с этой змеей. Перед тем, как избавиться от нее я... я кое-что ей рассказала. Пойми меня правильно, я считала, что мы никогда больше не услышим о ней.

— Что ты сказала? — посерьезнел Даррен. — О том случае, да?

Андреа кивнула.

— Я не могла просто так выбросить ее из дома, ничего не объяснив. Нагайна — разумная змея, она должна понимать, почему я так хочу оградить Тома. Но если она расскажет ему о Годриковой Лощине...

— А не проще ли будет действительно ввести его в курс дела? — задумался Даррен. — Понимание — первая ступенька к прощению. Том будет осторожнее и перестанет видеть в нас родителей-самодуров.

— Нет, — отрезала Андреа. — Об этом не может быть и речи. Ты думаешь, я не знаю Тома? Он начнет копаться в прошлом, еще и Филлис к этому подключит. С него станется попытаться разыскать Гарри, чтобы выяснить, что все-таки произошло с его родителями. Даррен, мы же договорились не вмешивать его.

— Мы и не вмешиваем, — пожал плечами Даррен. — Через месяц наш сын уезжает в Итон. Сбудется твоя мечта. Там ему ничто не угрожает. А я, тем временем, спокойно займусь делом Блэка.

— Для начала самого Блэка неплохо бы найти, — справедливо отметила Андреа. — Разве Азкабан не считается тюрьмой, из которой невозможно сбежать? Тем не менее, ему это удалось.

— Я не смог найти достоверных описаний Азкабана, — пожаловался Даррен. — Было бы неплохо побеседовать с кем-то, кто уже там побывал. Тем не менее, у меня сложилось устойчивое впечатление, что заключенные содержатся там с серьезными нарушениями прав человека. С этого можно начать. Только, Энди, — он сделал многозначительную паузу, — об этом не должны знать ни Шерил, ни, в особенности, Констанс и Билл.

— Я все прекрасно понимаю, — согласилась Андреа. — Да они и не смогут нам помочь. В окружении Конни полно подозрительных типов, но сильно сомневаюсь, что туда мог затесаться кто-то с судимостью.

— И еще я считаю, что нужно поставить в известность Тома, когда он вернется из Испании, — продолжил Даррен. Андреа вспыхнула.

— Зачем? Ты никогда не обсуждал с ним свою работу.

— Энди, сейчас я ступаю на неизведанную территорию, — объяснился Даррен. — Так случилось, что мой сын знаком с этой действительностью лучше меня. Если мне понадобится совет, я хочу понимать, что мне есть, на кого опереться. Кроме того, всегда присутствует риск, что ситуация выйдет из-под контроля...

— Вот это меня и беспокоит! — перебила его Андреа. — Ведь у тебя нет ни единого доказательства невиновности Блэка, кроме твоих собственных домыслов.

— Энди, повторное расследование инициировала его семья. Предполагалось, что оно будет тайным, если бы не идиотская инициатива Гартнера, — Даррен досадливо покосился на телевизор. — Хотя и в этом есть свои плюсы. Теперь наши конкуренты, кем бы они ни были, будут считать, что расследование ведет дурак. Типичный полисмен из анекдотов, которому важно поскорее закрыть дело, а не установить истину. Так вот, семья Блэка верит в то, что он невиновен, но не хочет обращаться в волшебный суд или аврорат. Им нужны услуги Скотланд Ярда.

— Почему? — прищурилась Андреа. — Разве не в волшебном суде легче выиграть дело, в котором применялась магия?

— Насколько я разобрался, почти любое применение магии можно опротестовать и повернуть в свою пользу. У Блэка есть опасные враги. Семье нужно доказать его невиновность именно с точки зрения маггловского суда. Они и Мэддисон Дэвис выбрали потому, что она специализируется по гражданским делам, и, к тому же, американка. Им нужен общественный резонанс.

— Но в своем деле Дэвис хороша? — уточнила Андреа. — Она может оправдать Блэка?

Даррен непонятно хмыкнул. Пообщавшись с Мэддисон Дэвис совсем недолго, он укрепился в своем убеждении: все волшебники в той или иной степени ненормальные, и скрытое безумие лишь ждет подходящего случая, чтобы вырваться на свободу.

— Она может взбаламутить массы и поставить под угрозу эффективность статута о секретности, — признался он. — Я не знаю, кто является конечной целью этих людей, Энди. Но сдается мне, это вовсе не Сириус Блэк. Как по мне, он всего лишь до крайности невезучий парень, который, не успев закончить школу, угодил за решетку. Мне приходилось встречаться с такими, когда я работал общественным защитником. Я не верю, что Блэк — преступник. Но я верю, что настоящего преступника следует искать много выше.

Андреа понимающе кивнула.

— Обещай, что с тобой ничего не случится, — попросила она. Даррен улыбнулся.

— Обещаю.

— Обещай, что Том когда-нибудь простит меня за Нагайну, — уже менее уверенно продолжила она.

Даррен по-прежнему улыбался.

— Он уже простил, не сомневаюсь. Семья для Тома — святое. Особенно мама. Думаю, он даже меня бы убил, если бы я причинил тебе боль.

Андреа опустила глаза, чтобы скрыть подступающие предательские слезы.

— Тогда не допусти его новой встречи с этой змеей, — глухо отозвалась она. — Нагайна знает о тебе и Констанс Финч-Флетчли.

* * *

В восточной части Лондона Северус никогда прежде не бывал, а в последние годы вообще редко прогуливался за пределами магического квартала. В письме, лежавшем во внутреннем кармане его пиджака, Филлис Сакс аккуратными печатными буквами вывела название малопримечательной улочки в Тауэр Хемлетс, чего, впрочем, хватило Северусу, чтобы навести справки и прийти к неутешительным выводам. Итак, семья известного журналиста Энтони Сакса проживала в весьма стесненных условиях, однако упорно не возвращалась в благоприятную среду Голдерс Грин, в дом родителей Шерил, уважаемого семейства Майерс. Как подозревал Северус, причины тому следовало искать в самой Филлис. Вряд ли выдающиеся способности девочки могли остаться там незамеченными.

Он свернул в ближайший переулок и снова сверился с картой. Дом прямо перед ним вполне соответствовал описанию мисс Сакс: переполненный, неприветливый и беспорядочный. Во дворе едва ли можно было заметить хотя бы одного англичанина, зато полно было иммигрантов. Да и до кладбища рукой подать. Со Спиннерс Энд по степени разрухи и безысходности местечко, конечно, конкурировать не могло, но поселиться здесь Северусу однозначно не хотелось. Зато очень хотелось, чтобы Саксы, наконец, нашли себе квартиру получше.

Из-за мусорных баков скалилась грязная черная псина с огромными клыками. Северус с детства ненавидел собак, но эта показалась ему особенно неприятной. Было что-то отталкивающее в ее взгляде — если бы речь шла о человеке, Северус бы охарактеризовал выражение собачьих глаз, как презрительное.

Он поднялся по лестнице, не рискнув воспользоваться лифтом, и постучал в дверь. Этаж, на котором жила Филлис, выглядел значительно чище остальных — сразу видно, что здесь не пренебрегали уборкой.

Женщина с рыжими волосами открыла дверь, и Северус вновь пережил неприятное дежавю. Теперь, при свете дня и без маячащей поблизости копии Джеймса Поттера, Шерил Сакс снова стала собой — однако забыть причиняющие боль ассоциации и воспоминания о Лили всегда было слишком сложно.

— Профессор Снейп, — улыбнулась Шерил, делая приглашающий жест рукой. — Как славно, что вы нашли возможность посетить нас. Добрались благополучно?

— Благодарю, миссис Сакс, — он холодно кивнул, входя в дом. К его удивлению, хозяевам удалось придать крохотной съемной квартирке вполне благопристойный вид: много места отводилось книгам, стол покрывала кружевная белая скатерть, из приоткрытого шкафа поблескивали серебряные подсвечники. На стене висела единственная большая картина, изображавшая залитые солнцем крепостные стены старого города.

Шерил тут же принесла с кухни огромное блюдо с аппетитно пахнущими ореховыми пирожными и фарфоровый чайник. Привычной реакцией Северуса было сказать, что он ненавидит сладкое — рефлекс, выработавшийся за долгие годы общения с Альбусом, — но отчего-то признаться в этом гостеприимной миссис Сакс было неудобно.

— К сожалению, Филлис задерживается, — извинилась Шерил. — Я попросила ее купить кое-что к столу, но она, видимо, пошла во второй магазин. Она вернется с минуты на минуту.

— Признаться, письмо вашей дочери меня удивило, — осторожно начал Северус. — В первую очередь, тем, что из него довольно сложно что-либо понять. Обычно мисс Сакс очень четко выражает свои мысли.

— Не обо всем можно говорить в переписке, — резонно возразила Шерил. — Письмо вам было моей инициативой. И убедить Филлис оказалось непросто. Не хотелось бы ошибиться.

— В письме говорилось о предмете, о котором не должен узнать некто, напрямую не названный, — продолжал Северус. — Хотя лицо осведомленное легко узнает в описании Долорес Амбридж.

— Об этом лучше поговорить с моей дочерью, — покачала головой Шерил. — Я не посвящена в интриги среди руководства школы. Я рассуждаю с позиций обычной матери. Если я вижу, что мой ребенок может быть в опасности, я ищу помощи тех, кто в этом разбирается. Особенно если речь идет о черной магии.

— С чего вы взяли, что я занимаюсь черной магией? — возмущенно процедил Снейп, резко поворачиваясь к хозяйке дома.

И тогда Шерил Сакс сказала вещь, которую особенно странно и даже нелепо было слышать от женщины, так навязчиво напоминающей ему Лили Эванс.

— Точно я знать, конечно, не могу, — невозмутимо ответила она. — Но я очень на это надеюсь.

* * *

Убедившись, что мама не высматривает ее в окно, Филлис спряталась за деревом и зашуршала пакетами. Утренний знакомый сбежал не так далеко, как она думала: едва почувствовав запах мяса, он оказался тут как тут. У нее еще есть несколько минут, потом действительно придется поспешить: маме не составит труда занять Снейпа беседой, но вот его терпение небезгранично. С другой стороны, Филлис очень бы порадовалась, если бы и в суть их проблемы мама успела посвятить профессора, пока она бегает за пастилой и шоколадными конфетами.

— Я смогу подкармливать тебя до самой осени, — пообещала она черному псу. — Но что же делать с тобой потом, когда я уеду в Хогвартс?

Пес понимающе посмотрел на нее и, казалось, вздохнул.

— Жаль, нельзя взять тебя с собой, — мечтательно протянула Филлис. — Если бы мы по-прежнему жили в большом доме, мне бы разрешили тебя оставить. Папа тоже любил собак. Рассказывал, что его дядя держал охотничьих борзых. А у нас змея жила. И сова до сих пор есть.

Пес вгрызся зубами в кусок мяса, а девочка обратила внимание на его израненные лапы. Можно было подумать, что он пробежал не один десяток километров, прежде чем добрался до их района.

— Ты убежал от хозяев? — ласково спросила она. — Они плохо с тобой обращались? Или тебя выгнали из дома? В школе, где я учусь, год назад тоже жила собака. У него было три головы. А потом Пушка увезли, и не знаю, что с ним теперь.

Филлис посмотрела на озадаченного пса и рассмеялась.

— Ты, наверно, уже подумал, что я немного не в своем уме. Наша школа отличается от других. Меня зачислили туда с рождения. Мой отец тоже был волшебником, хотя точно я узнала об этом только после его смерти, — она погрустнела. — Приходи сюда завтра днем, я постараюсь найти что-то на обед. Сейчас надо бежать, пока мое опоздание еще не вывело никого из себя, — она потрепала пса по загривку и, подхватив сумки, умчалась в сторону подъезда.

Пес задумчиво почесал лапой за ухом и скрылся в переулке.

Когда Филлис добралась, наконец, до квартиры, там уже велся спор на повышенных тонах. Взгляд, который бросил на нее профессор, стоило девочке войти в комнату, не оставлял ни малейших сомнений: Шерил уже показала ему диадему, а возможно и рассказала об обстоятельствах, при которых она оказалась у них дома.

— Мисс Сакс, — с обманчивой мягкостью приветствовал ее Снейп. — Вот и вы решили к нам присоединиться. Наконец-то.

— На кассе была очередь, да? — пришла ей на помощь мама, забирая сумки. — Чтобы не терять времени, я показала профессору Снейпу диадему. Кажется, в данный момент в ней нет явной черной магии. Теперь мы не можем сойтись во мнениях, обсуждая ее правовой статус: является ли она собственностью Хогвартса или министерства магии, а может быть, просто бесхозным имуществом?

— Я вас умоляю, какое это теперь имеет значение! — самообладания Снейпа хватило ненадолго. — Перед вами потенциально опасный объект! Как вам могло прийти в голову держать диадему дома?

— Не совсем понимаю, в чем именно Вы видите опасность, — парировала Шерил. — Моей дочери все это время доставало сообразительности не примерять диадему и никому ее не показывать. А вот вам лучше задуматься о том, все ли в порядке в школе, где любой второкурсник может обнаружить древность десятого века и спокойно увезти ее туда, куда ему заблагорассудится!

— К этой истории, конечно, не имеет отношения небезызвестный мистер Поттер? — ядовито уточнил Снейп. Для ответа на этот вопроса Филлис даже не пришлось искажать действительность.

— Никакого, — покачала она головой. — Гарри даже не знает о существовании диадемы. Это внутренние дела Рэйвенкло.

— Вот как? — отметил Снейп. — Что же, я вряд ли как-то связан со внутренними делами Рэйвенкло, однако вы сочли целесообразным посвятить меня в ваши тайны. Напрашивается вопрос, как именно, по-вашему, я должен помочь?

— Я не могла написать профессору Флитвику, неужели вы не понимаете? — воскликнула Филлис. — Вы разве не заметили, что он в отличных отношениях с Амбридж? Декан бы тут же поставил ее в известность, а уж она не стала бы нас слушать.

— И что мешает мне поступить так же? — иронически усмехнулся Снейп. — Допустим, сейчас мы не на территории школы, но как сознательный педагог я обязан проинформировать, по крайней мере, хотя бы некоторых должностных лиц в министерстве. А Долорес Амбридж, к слову, все еще является моим непосредственным начальником.

— Все это так, — быстро согласилась Филлис. — Но что-то мне подсказывает, что вы не сделаете этого, не поговорив предварительно с профессором Дамблдором. А он диадему Амбридж никогда не отдаст.

Снейп недолго помолчал, и Филлис, к своему удивлению, обнаружил, что он, кажется, не сердится. Должно быть, Гарри все же преувеличивает, говоря о предвзятости профессора.

— Вижу, наглости вам не занимать, — констатировал Снейп. — Должен ли я трактовать ваши слова, как согласие сотрудничать с профессором Дамблдором во всем, что касается этой диадемы?

— Профессор Дамблдор больше не является сотрудником Хогвартса, — Филлис тут же процитировала устав, который до этого прочитала чуть ли не десять раз и успела почти выучить наизусть. — Если он хочет выступать моим научным руководителем, я должна получить разрешение от Амбридж. А это значит, надо вводить ее в курс дела. Не пойдет.

— А если профессор Дамблдор снова займет должность директора? — вкрадчиво поинтересовался Снейп. — Что вы скажете тогда?

Филлис отозвалась не сразу, наблюдая за тем, как свет преломляется и играет в гранях камней, которыми была отделана диадема. Надо признать, в жизни она оказалась куда менее красивой, нежели на иллюстрациях в старых книгах или в ее воображении. Никаких восхитительных алмазов или захватывающей дух энергетики старинного серебра — в артефакте не было жизни, лишь холодный отзвук мутного стекла, отголоски некогда великого ума, заключенного в своей вечной темнице.

Ее мысли уже в сотый раз за этот день вернулись к встрече с Томом сразу после возвращения в Лондон. Филлис не видела друга почти год, ее переполняли невысказанные переживания, тревоги и жалобы, она не представляла, с чего начать будет правильнее, и в результате все было скомканно и глупо, практически по-детски: она положила на стол диадему Рэйвенкло, выпалила: "Это подарок от лорда Волдеморта", — и расплакалась. Том несколько минут переводил взгляд с нее на диадему, а потому просто шагнул вперед, обнял Филлис и сказал: "Я очень рад тебя видеть".

Они проговорили несколько часов кряду; впрочем, Том, по большей части, слушал, избегая лишний раз прикасаться к диадеме. Филлис подробно пересказала ему исповедь Гестии Кэрроу, нападение Гермионы, вылазку Энтони Гольдштейна в Тайную комнату и бессовестную ложь Златопуста Локонса, в очередной раз присвоившего себе чужие лавры.

— Значит, Тайная комната залита водой? — задумчиво отозвался Том. — Жаль, было бы интересно ее однажды посетить.

— Не тебе одному, — согласилась Филлис. — Том, есть еще одна новость, которую ты должен знать. Я хотела поговорить с тобой о Нагайне.

— Не нужно, Филлис, — поморщился Том. — Осенью я поеду в Итон, и Скотт, надеюсь, забудет дорогу к нам домой. А о том, что сделала мама, лучше и вовсе не вспоминать.

— Том, подожди, — остановила его Филлис. — Ты не все знаешь о своей маме. Нагайна не погибла. Она жива. Она в лесу в окрестностях Хогсмида. И это она была с Темным Лордом, когда Энтони встретил его в Тайной комнате.

Мальчик слушал ее отрешенно и молча, безнадежно молча, и Филлис уже не знала, в чем ошиблась больше: в том, что так долго откладывала этот разговор — или в том, что вообще его затеяла.

В тот вечер по просьбе Тома она оставила ему диадему, оставила с огромной неохотой, словно что-то внутри отчаянно препятствовало любым попыткам расстаться с артефактом леди Ровены. Ее медальон словно чувствовал настроение хозяйки — он горел, будто его порядочно подержали над пламенем костра, а то и вовсе думали расплавить.

— Так уже было однажды, — вспомнила тогда девочка. — Мы с Гарри разговаривали в коридоре, и я ужасно испугалась. Вероятно, в тот момент диадема оказалась неподалеку. Например, Джинни или Флора проходили мимо. Как знать, может он реагирует на темные артефакты?

— Это не темный артефакт, — отозвался Том, все еще впечатленный рассказом подруги. — Нагайна не передала бы тебе ничего, представляющего угрозу.

— Думаю, я лишь посредник, — заметила Филлис. — Нагайна показала мне, где спрятана мантия-невидимка, чтобы, в результате, ее получил именно ты. Но вот какой в нас интерес для Темного Лорда?

— Я, в отличие от вашего Гарри Поттера, точно нигде не переходил ему дорожку, — усмехнулся Том. — Вероятно, все дело в леди Розье. Точнее, леди Блэк. Кстати, почему он называет ее девичьей фамилией? Они так давно знакомы?

— Все может быть, — пожала плечами Филлис. — Не родился же он Темным Лордом. Кто знает, чем он занимался до того, как стал известен.

Филлис вернулась на следующий же день, обеспокоенная тем, в каком состоянии найдет Тома. Все ночь накануне она почти не могла сомкнуть глаз, мучимая необъяснимой тревогой. Ей виделись странные сны, пугающие и тяжелые, а цепочка медальона так туго обвивалась вокруг шеи, словно пыталась задушить. Несколько раз девочка вскакивала и включала свет, охваченная паническим страхом. Впервые с пятилетнего возраста она смогла нормально отдохнуть лишь после того, как мама обняла ее и улеглась рядом.

Том выглядел отлично. Диадема внешне нисколько не изменилась, однако когда Филлис взяла ее в руки, медальон вел себя, как самое обычное украшение. Она тут же с подозрением посмотрела на друга:

— Что ты с ней сделал? — сурово спросила она. Том рассмеялся от ее строгого вида.

— Проверил. Подправил. Избавил от чар лорда Волдеморта. Теперь спокойно можешь носить.

— Ты еще шутишь такими вещами? — задохнулась Филлис. — Никто не может противостоять чарам лорда Волдеморта. Он же считается самым сильным волшебником столетия.

— Столетие уже на исходе, — напомнил Том со странной улыбкой. — Новому времени нужен новый самый сильный волшебник. Считай это отличной тренировкой на будущее.

Филлис растерянно покрутила в руках диадему.

— И что это было? Что за колдовство?

Что-то в реакции Тома казалось ей неправильным, будто между вчера и сегодня лежала непреодолимая пропасть. Она тут же упрекнула себя за глупые мысли: бессонные ночи всегда ужасно действовали на ее настроение.

— Чары подавления воли, — небрежно передернул плечами Том. — Разновидность легиллименции. Ничего особенного. Сработано тонко, но мне показалось, я узнаю магию. Дневник зачарован по тому же принципу.

— Дневник, подписанный твоим именем? — настороженно уточнила Филлис. Том замялся, подбирая правильные слова.

— Послушай, Филлис...

— Нет, — быстро ответила она. — Не надо. Не хочу больше гадать на кофейной гуще. Такими темпами мы додумаемся до самых безумных выводов. Лучше скажи, что мне теперь с ней делать?

— Ты хотела ее найти, — Том явно обрадовался тому, что их объяснение откладывается. — Решай сама.

— Я должна буду показать ее девочкам, — сказала Филлис. — А потом — профессорам. Диадему начнут проверять. Они ведь никак не смогут выйти через нее на... лорда Волдеморта?

— Ты беспокоишься за лорда Волдеморта? — рассмеялся Том. — Диадема чиста от любых сомнительных чар. Ничего сверх гения леди Ровены.

— Я за тебя беспокоюсь, — рассердилась Филлис. — Я в жизни не встречала более дотошного человека, чем Амбридж. Если у них в министерстве все такие, они тебя в покое не оставят. И все же, это странно, — задумалась она. — Энтони утверждает, что разговаривал с призракомТемного Лорда. Джинни и Флора смогли освободить его из диадемы. Но куда же он делся потом, диадема ведь у нас?

Том нахмурился, как всегда, обдумывая задачу, для решения которой не хватало исходных данных.

— Ответ нужно искать в дневнике твоей тети. Если Расальхаг Блэк изучала эту диадему, она должна хотя бы приблизительно знать, какие планы были на нее у Темного Лорда. Или у его духа, чем бы он ни был.

— Думаешь, он настолько доверял ей? — усомнилась Филлис. — О Темном Лорде говорят, что даже самые близкие соратники не знали до конца его планов. Иначе такая организация не распалась бы с гибелью лидера. Ведь его людей было очень много.

— Я помню, как мистер Олливандер отзывался о твоей тете, — сказал Том. — Политикой, как я понял по воспоминаниям, она занималась лишь по необходимости. А вот наука, настоящая магия, темная магия — в этом она разбиралась. Если Волдеморт не рассказал ей о диадеме, значит, из меня никудышный психолог.

Филлис молча кивнула. Что говорить, папина родня оставила ей столько загадок, что остаток жизни можно спокойно потратить на их решение.

И теперь Снейп спрашивает, что она ответит Дамблдору, если тот предпримет попытку вмешаться в ее жизнь, поступить с ней так же, как он уже поступает с Гарри. Филлис не может позволить себе абсолютную честность — ведь она уже вмешала в свои дела Энтони. Но и наживать себе влиятельных врагов Филлис не хотела.

— Что тогда? — нетерпеливо повторил Снейп, и она явственно прочитала по его глазам, что если она сейчас откажется, то навлечет на себя значительно более серьезные подозрения.

— Тогда я буду благодарна, если профессор оценит по достоинству нашу работу, — мило улыбнулась она.

* * *

Можно ли без памяти полюбить город, в котором никогда не бывал? Джин Грейнджер точно знала ответ на этот вопрос, при том, что ее безграничное восхищение Парижем не укладывалось ни в какие логические рамки. Она обожала французскую литературу, кинематограф, в совершенстве владела языком, знала поименно всех художников, артистов и культурных деятелей — и по иронии судьбы, впервые смогла посетить этот город лишь теперь, в возрасте сорока пяти лет, отправившись в долгожданную семейную поездку с мужем и дочерью.

Следует признаться, она готовилась к долгому и упорному сопротивлению. Целый год Гермиона присылала письма, в которых подробно рассказывала о своих друзьях. Джин отчетливо представляла себе этих мальчиков, оживающих в ее воображении после описаний дочери: немного неуверенного в себе и робеющего перед грозной тетушкой Невилла, хвастливого и безбашенного Рона, Гарри... В личности Гарри, как ни странно, Джин разобраться не удавалось. Подходило ему одно только определение — загадочный.

Словом, встречая дочь на вокзале Кингс-Кросс, Джин была настроена на затянутые переговоры — ранее у девочки были свои планы, и новость о поездке особенного восторга не вызывала. Гермиона в последнее время вообще вела себя странно: мысли ее были заняты чем-то посторонним, и она держалась так, будто не имеет никакого отношения к семье и дому, а потому и интересоваться их жизнью не обязана. И Джин очень порадовалась, убедившись, что ошибалась.

Гермиона наотрез отказалась встречаться на каникулах с друзьями. Гермиона не рвалась, как прежде, в Косой переулок за книгами для летнего чтения. Гермиона словно забыла о существовании своей школьной соперницы, дочки журналиста, и хранила ледяное молчание, когда Джин попыталась выяснить, не достигли ли они некоторого компромисса. Если бы не письмо из школы с результатами экзаменов — как и следовало ожидать, отличными, — Джин бы вообще усомнилась, что такое явление, как Хогвартс, имело место быть в их жизни.

— Гарри родственники никуда не отпустят, у Рона сестра больна, а Невилл никогда заранее не знает, чем займется на каникулах, — отмахнулась Гермиона, когда Джин предложила собрать гостей у них дома. — Правда, мам, мне очень интересно немного попутешествовать. В Париже есть огромный волшебный квартал, намного больше и благоустроеннее Косого переулка. Мы сможем посетить музей истории магии, а я столько о нем слышала! Говорят, одного дня недостаточно, чтобы все там обойти!

Против такого досуга Джин не возражала: возможно, она хотела взглянуть на волшебные древности даже сильнее дочери. Переполненная улочка, на которой они закупались школьными принадлежностями, особого доверия ей никогда не внушала — да и люди там были холодными и неприветливыми, чего стоил один только мистер Малфой. Отчего-то Джин казалось, что во Франции все может быть совсем по-другому. Другой воздух, другая еда, другое отношение.

И все же Гермиона заметно колебалась. В волшебный квартал, на знаменитую, если верить путеводителю, авеню Морган ле Фей, они отправились лишь на шестой день их поездки, после подробного осмотра достопримечательностей маггловского Парижа. Они стояли на площали перед Эйфелевой башней, и Гермиона тщетно пыталась что-то высмотреть среди толп туристов, групп детей, приехавших на экскурсии, и темнокожих торговцев сувенирами.

— Здесь написано, что вход находится в ресторане, — пояснила она родителям. — Я еще из Хогвартса заказала нам пропуск. Рестораном пользуются и магглы, поэтому за соблюдением секретности здесь следят очень строго.

— И что же, ни разу не случалось накладок? — удивился Роберт. Гермиона улыбнулась.

— В последний раз, кажется, шесть лет назад одна из активисток движения против международного статута о секретности устроила здесь акцию протеста. Бригада стирателей памяти все уладила. А в прошлом году какой-то местный чудак пытался пронести с собой бразильского огнеплюя. Кстати, незаконно ввезенного на континент. Невозможно предусмотреть всего. Поэтому они с большим подозрением относятся к приезжим.

Несмотря на оговорки дочери, Джин никакого предубеждения в отношении себя не ощутила. Они поднялись на смотровую площадку, на уровне которой располагался и ресторан, обошли барную стойку, поднялись по лестнице, где встретили услужливого швейцара, к которому и обратилась Гермиона.

— Гермиона Грейнджер с родителями, — представилась она. Швейцар кивнул и довольно долго искал их имя в весьма представительном списке. Джин и подумать не могла, что авеню Морган ле Фей ежедневно посещает такое количество волшебников из-за рубежа.

— На свадьбу приехали? — рассеянно уточнил швейцар. — Предупреждаю сразу, в хороших отелях вы уже комнату не снимете. Если интересует, могу рекомендовать месье Балибара, постоялый двор в двух кварталах от зала торжеств.

— Мы простые туристы, — возразила Джин. — Ни о какой свадьбе не слышали. А кто женится?

Швейцар посмотрел на Джин так, словно она публично призналась в незнании какой-нибудь прописной истины — она даже почувствовала себя неловко.

— Старшая внучка мадам Кортазар выходит замуж, — сообщил он. — Восемьсот с лишним человек гостей — и это только приглашенные, соберется, как пить дать, под тысячу! Говорят, деньги на эту свадьбу ушли баснословные! Они ее целый год готовили!

— Как интересно, — Джин переглянулась с мужем. — А кто такая эта мадам Кортазар?

Швейцар уже готов был записать Джин в законченные неудачницы, как вдруг по его лицу скользнул луч понимания.

— Вы, наверное, магглы? — протянул он. — Мадам Эсперанса Кортазар, испанка. Вдова Диего Кортазара, который был, — он понизил голос, — советником генерала Франко по связям с магическим сообществом. Одна из самых красивых женщин своего времени.

— Мам, пап, я потом вам о ней расскажу, — Гермиона начала нервничать. — Не будем тратить день. Благодарю вас, месье.

— Хорошего дня, мадемуазель Грейнджер, — кивнул ей старик. — Если все же заглянете на свадьбу, не сочтите за труд, расскажите, когда будете возвращаться.

— Это же замечательная возможность, — рассуждала Джин, пока они поднимались по еще одной лестнице следом за Гермионой. — Мы можем пойти к залу торжеств и посмотреть на невесту! Подумать только, из такой влиятельной семьи!

— Мы не пойдем смотреть невесту, мама, — железобетонным голосом отчеканила Гермиона. — И вообще, не будем вести себя, как провинциалы, которых выпустили в большой город. Если ты забыла, у меня есть срочное дело в Гринготтсе.

Не проходило и дня, когда бы Гермиона не думала над словами Пенелопы Кристалл и не вспоминала о собственных ощущениях внутри сознания василиска. Наводить справки об этой женщине, Саманте, в Англии было бы слишком опасно: люди непременно начали бы задавать вопросы, для чего тринадцатилетней маггловской девочке понадобилось встречаться с незнакомой волшебницей, которая ей в бабушки годилась. К тому же, по слухам, в британском Гринготтсе не все было спокойно. Отношения волшебников и гоблинов развивались по параболе, переживая то периоды затишья, то острую вражду. Гермиона слишком мало понимала в финансах, чтобы знать причины наверняка, но поездка в Париж пришлась, как никогда, кстати. Там ей куда охотнее предоставят справку, ведь все сотрудники банка числились в международной базе данных.

— Ты хочешь успеть все и сразу, — обиженно поджала губы Джин. — С чего думаешь начать, с банка или с музея?

— С музея, — решила Гермиона. — Гоблины — сумеречные существа, и заниматься делами любят после обеда.

Она толкнула дверь, и они вышли в просторный холл огромного здания, весьма напоминающего железнодорожный вокзал. В подтверждение своей догадки Джин услышала отдаленный гудок поезда.

— Это место почти такое же древнее, как Хогвартс, — рассказывала Гермиона. — Конечно, поезда появились тут относительно недавно, но на сто лет раньше, чем у магглов.

Вокруг них сновали волшебники. Джин обернулась на дверь, через которую они вышли, и обнаружила, что вся стена состоит из ее сестер-близнецов, повторяющихся каждые пару метров. Из этих дверей ежеминутно выходили люди.

— Ничего себе наплыв народу, — ахнула Джин. — И что же, все на свадьбу?

— Завтра, милая дамочка, съезд международной ассоциации артефакторов, — непрошенно вмешалась проходившая мимо ведьма в огромной соломенной шляпе. — Со всего мира народ собирается.

— Пойдемте отсюда, — пробормотала Гермиона. Общительность парижан не входила в ее планы: по выражению лица матери уже можно было догадаться, что та намерена обращаться с расспросами даже к фонарному столбу, если тот проявит хоть малую толику интереса.

— Да, не таким был Париж, который я запомнил, — пошутил Роберт, все это время выжидающе молчавший. — В годы моего студенчества все было гораздо проще. И никаких тебе внучек Франко...

— Она внучка советника Франко, — поправила Гермиона. — И он давно уже умер. Подожди, пап, ты еще не то увидишь! Интересно, что сейчас в музее за выставка? В начале весны они выставляли старинные посохи! Об этом даже в "Ежедневном пророке" писали.

— Плохо, что ты не хочешь оформить для нас подписку на "Ежедневный пророк", — поджала губы Джин. — Леди Финч-Флетчли все обещает привезти мне парочку газет почитать, но каждый раз забывает. Однажды я даже сама собралась и поехала к ним домой, но мне передали, что она на встрече.

Гермионе очень хотелось побиться головой о ближайшую стену.

— Мама, не нужно ездить к леди Финч-Флетчли. Она сейчас в Попечительском совете. Новый директор, столько дел, она постоянно на каких-то встречах. А насчет газет я объясняла тысячу раз. Оформить подписку в абсолютно маггловский район очень сложно и дорого. Все, о чем интересно знать, я сообщаю в своих письмах.

Улочки волшебного Парижа вполне соответствовали духу города, только не были переполнены машинами. Гермиона заметила несколько велосипедистов, метлы разнообразных моделей и даже приспособление, удивительно похожее на ковер-самолет. По всей видимости, во Франции, в отличие от Британии они были разрешены.

Глаза Джин горели. На этих улочках кипела волшебная жизнь — страшно было подумать, сколько человек задействовано в поддержании существования этой параллельной реальности, да еще и в полном секрете от магглов. Она задумалась, много ли здесь сегодня таких, как она, — лишенных волшебного дара матерей талантливых и не по годам самостоятельных детей.

Здание музея возвышалось над остальными зданиями авеню Морган ле Фей, как Гринготтс над скрюченными домиками Косого переулка. Здание, похоже, неоднократно перестраивали и обновляли: насколько диким казалось смешение стилей его архитектуры. Вход был полностью сделан из мерцающего стекла с художественными инсталяциями, основное здание больше походило на крепость лорда-феодала, а вот витражи и причудливые колонны и скульптуры смотрелись совсем новенькими. Должно быть, их присоединили к музею парочкой столетий позже.

— Вот музей, — пояснила Гермиона. — А прямо напротив — министерство магии. А вон тот вход — видите — с правого крыла министерства, перед которым фонтан? Это один из кампусов Шармбатона. До самой школы нужно еще добираться, я не знаю точно, где она расположена. В путеводителе написано, что здесь они сдают экзамены и проводят светские мероприятия. И здесь же работает почти все руководство школы, они не проводят все свое время в пансионе.

— Дорогой, я уже который год говорю, что мы должны купить колдокамеру, — пожаловалась Джин. — Может быть, поищем одноразовую, для туристов? Хотя бы какую-то память увезти отсюда.

Гермиона сдалась и позволила Джин купить в ближайшей сувенирной лавке небольшой аппарат на шестьдесят кадров. Намного сложнее было удержать мать от попыток потратить все их на одну только площадь перед входом в музей.

— Отдай мне, — она решительно спрятала колдокамеру в сумочку. — А то на красивые экспонаты не хватит!

Музей истории магии не разочаровал ни Гермиону, ни Джин с Робертом. Джин достаточно хорошо знала мужа, чтобы понять: вот кто готов провести здесь много часов, изучая экспонаты, рассматривая картины и предметы, найденные в ходе археологических раскопок, просматривая старинные книги. При входе в один из залов им преградила дорогу сердитая ведьма и затараторила по-французски.

— Вам сюда нельзя. Выставка закрыта! Только со следующей недели! И вообще, экспонаты не рекомендуются к просмотру магглов, а девочка несовершеннолетняя! В вашем билете ведь ясно указано: кроме четвертого этажа! Сколько же раз мне приходится повторять одно и то же. Поднимитесь этажом выше!

Пожав плечами, Джин направилась обратно к лестнице. Гермиона задержалась чуть дольше, с тоской пытаясь увидеть хоть фрагмент того, что происходит за закрытыми дверьми.

— Жаль, что новая выставка открывается только после нашего отъезда, — вздохнула Гермиона. — Это все съезд артефакторов виноват. Не могли найти лучшего времени.

— Я не совсем понимаю, — развел руками Роберт. — Какое отношение этот съезд имеет к музею? Разве это музей его организует?

— В какой-то степени, — кивнула Гермиона. — Музей предназначен не только для туристов. Они проводят разные научные конференции, ведут свои исследования. Артефакторы собираются обсуждать что-то, имеющее отношение к выставке, и только потом музей примет решение, показывать этот артефакт или нет. Здесь же хранится очень много предметов, запрещенных к демонстрации.

— Ну надо же, — покачала головой Джин. — И зачем людям изобретать столько бессмысленных и даже опасных вещей? — она указала на помещенную за непробиваемым заклятиями стеклом закрытую книгу, надпись возле которой недвусмысленно сообщала, что она лишила зрения восемнадцать человек, прежде чем была обнаружена аврорами и обезврежена. — Поневоле подумаешь, что все, о чем мы думаем — это как бы позловреднее напакостить друг другу.

— Ты недалека от истины, — усмехнулась Гермиона. Если бы мама знала чуть больше о порядках, царящих в Хогвартсе, она была бы еще более низкого мнения о людях.

В следующем зале внимание Гермионы привлекла гравюра, изображавшая белобородого старца в забавном берете наподобие тех, что носили некоторые средневековые короли. Портрет старца не двигался, что явно намекало: он еще не успел отправиться в мир иной. Вторую часть триптиха занимала некрасивая, но ухоженная дама, руки которой были усеяны множеством колец и украшений, а на шее красовалось массивное колье с драгоценными камнями. С третьей улыбался очень похожий на даму мужчина средних лет, по всей видимости, являвшийся ее сыном или близким родственником.

Гермиона подошла чуть ближе, склоняясь к подписи, и так и ахнула:

— Ничего себе! А я все гадаю, откуда я его знаю!

— Ты его знаешь? — Джин тоже приблизилась и прочитала вслух: — Известный алхимик Николя Фламель с женой Перренелль и племянником Жаком, наследником секрета изготовления философского камня... Милая, ты удивишься, но даже я о нем слышала. Позавчера на экскурсии ты отвлеклась на разговор с папой, когда нам показывали его дом на Рю де Монморанси.

— И ты не указала мне на это? — возмутилась Гермиона. — На первом курсе в нашей школе прятали его философский камень!

Еще не успев договорить, Гермиона поняла, что решение пооткровенничать с матерью было ошибкой. Джин подозрительно нахмурилась, уперев руки в бока, и принялась выпытывать:

— Что значит, "прятали"? И почему в школе? Разве Николя Фламель преподает вам?

— Он друг директора, — быстро отозвалась Гермиона и уточнила: — Бывшего директора. Альбуса Дамблдора.

— И что с того? — не сдавалась Джин. — Вашего бывшего директора сняли с должности за то, что он не справлялся со своими обязанностями. Леди Финч-Флетчли мне все рассказала. В его работе нашли множество нарушений. Мало ли с кем он еще дружил, что же теперь, все подряд в школу тащить?

— Не принимай близко к сердцу, мам, — успокоила ее Гермиона. — Это была временная мера, и камень уничтожили, — она осеклась, задумчиво глядя на по-прежнему неподвижные лица четы Фламелей и их наследника. — Нам сказали, что уничтожили.

— Вот и хорошо, — не уловив смены ее настроения, отрезала Джин. — А мне этот старик совсем не нравится. У него сумасшедший взгляд и плохие зубы.

Гермиона рассмеялась: даже окруженная чистой магией, мама всегда оставалась верна своему призванию. На колдокамере оставалось еще достаточно неизрасходованных кадров, поэтому она несколько раз щелкнула триптих. Забавно будет показать Гарри, о ком говорили и думали целый год.

Когда они вышли из музея обратно на авеню Морган ле Фей, стрелка часов давно переползла за полдень. Нужно было заняться делом.

— Вы можете подождать меня в кафе рядом с Гринготтсом, — предложила Гермиона родителям. — Или погулять по магазинам, только не заблудитесь. Для туристов они почти везде принимают франки, но я могу и деньги поменять, раз все равно иду в банк.

— Думаешь, разговор надолго затянется? — Джин посмотрела на часы. — Раз так, давайте встретимся возле этой кондитерской ровно через час. Ты уверена, что мы не должны пойти с тобой?

— Не нужно, — отказалась Гермиона. — Это не по поводу денег. Это связано с учебой. Так сказала профессор Макгонагалл.

Если Джин и усомнилась в объяснении дочери, то вида не подала. Они с Робертом смотрели вслед Гермионе, пока та не поднялась по белоснежным ступеням волшебного банка и не исчезла за дверью, помахав им рукой.

— С каких это пор учебные вопросы стали решать в банках? — в голосе Роберта больше не было привычной меланхоличной рассеянности. — Я бы все-так пошел за ней.

— Не надо, не сейчас, — Джин вздохнула. — Ты представляешь, что за скандал начнется? Гермиону учить — только портить. По крайней мере, мы знаем, где она и чем занимается.

— Хотел бы я думать, что знаем, — Роберт не выглядел убежденным, но покорно побрел следом за женой к ближайшей привлекательно выглядящей витрине.

* * *

Гермиона убедилась, что родители не решили из подозрений или любопытства проследить за ней, а затем направилась к одному из клерков-гоблинов. Внутри французский Гринготтс мало чем отличался от английского, только в воздухе висел тошнотворный запах незнакомых Гермионе цветов. Эти цветы были здесь расставлены повсюду — в вазочках и кадках, свежесрезанные и засушенные — и, похоже, причиняли дискомфорт одной Гермионе, у которой тут же разболелась голова.

— Вы являетесь клиенткой английского филиала, — прокаркал гоблин, едва взглянув на протянутый Гермионой ключик. — И я не занимаюсь сейфами пониженного уровня надежности. Когда вы вообще его открыли, на днях?

— Год назад, — обиженно возразила Гермиона. — И мне нужны не совсем банковские услуги. Я бы хотела получить информацию о человеке, который здесь работал.

— Я не справочное бюро, — противным голосом отозвался гоблин. — И если вы не из аврората, я не обязан разглашать сведения о наших сотрудниках.

— Этот человек работал с вами много лет назад, — умоляюще сказала Гермиона. — Он в совершенстве владел гоббледуком. Выучил его самостоятельно еще в школе. Дирк Крессвелл, вам должно о чем-то говорить его имя!

— Освободите помещение, девушка, — раздраженно отмахнулся гоблин. — Куда только смотрят ваши родители?

Гермиона хотела было разразиться возмущенной тирадой, как на ее плечо легла тяжелая и холодная рука.

— Какие-то проблемы? — мягко осведомилась подошедшая женщина.

— Девушка нарушает общественный порядок! — тут же наябедничал гоблин. — Оказывает давление в целях получения информации! Я имею право вызвать авроров, между прочим!

— Ну как же так, дорогой мой друг, — женщина покачала головой. — Вы все неверно истолковали. Девушка пользуется услугами банка впервые и еще не разобралась, что к чему. Я сама провожу ее до выхода.

— Конечно, мадам Монтгоммери, — гоблин был весьма недоволен, но, похоже, положение этой леди крайне мешало ему вступить с ней в спор.

Только теперь Гермиона смогла, наконец, рассмотреть свою новую знакомую. Миссис Монтгоммери, определенно, родилась или много лет прожила за океаном — в ее речи явно слышался американский акцент. Правый ее глаз сильно косил к переносице, и это придавало ее, в общем-то, миловидному лицу разбойничий вид.

— Не советую вам задавать гоблинам такие некорректные вопросы, барышня, — заметила миссис Монтгоммери, когда они вышли на улицу. — Они и без того недолюбливают нашего брата. Считают, что запрет на использование волшебных палочек ущемляет их права.

— Но ведь они владеют беспалочковой магией, — удивилась Гермиона. — Что они теряют?

Похоже, с ответом она не угадала: миссис Монтгоммери недовольно поджала губы.

— Я уже тринадцать лет изучаю этот народ и представляю в суде их интересы, уважаемая мисс. Ограничение колдовства магических народов — прямая ступенька к аналогичным запретам для магглорожденных. Думала, вы, как никто другой, сознаете.

Гермиона промолчала — ответить на это ей было нечего.

— А теперь расскажите мне, зачем вам понадобился мистер Крессвелл, — миссис Монтгоммери прищурила ярко-накрашенные глаза.

Гермиона отлично отрепетировала ответ, который мог бы понравиться гоблинам, но что-то подсказывало ей, что с миссис Монтгоммери этот номер не пройдет.

— Я бы хотела поговорить с ним, — пролепетала она. — Это личное.

Миссис Монтгоммери изогнула бровь.

— Личное? Что за личное может быть у вас с этим человеком? Вы встречались раньше? Подозреваю, что нет. Вы ведь студентка Хогвартса, не так ли? В последнее время я часто слышу о магглорожденных студентах Хогвартса. На каком вы курсе?

— Перешла на третий, — Гермионе вдруг отчаянно захотелось, чтобы их заметила мама и пришла ее спасти.

— Трое моих детей учатся в Хогвартсе на втором, четвертом и шестом курсах, — сообщила миссис Монтгоммери. — И дети моей родственницы по мужу, их двое, на третьем и шестом. И еще один его родич на седьмом. Не исключено, что я могла слышать ваше имя. Иоланта рассказывала об одной талантливой девочке...

Услышав имя Иоланты, Гермиона прерывисто вздохнула. Невольно миссис Монтгоммери сама подсказала ей ключик к своему сердцу.

— Меня зовут Филлис Сакс, миссис Монтгоммери, — ответила она. — Я учусь на Рэйвенкло и очень хорошо знаю Иоли.

— Да-да, Сакс, я так и запомнила, — миссис Монтгоммери окинула ее придирчивым взглядом. — Не знала, что ты в Париже. Кассиус тебя пригласил?

— Я здесь с родителями, — начала было Гермиона и прикусила язык — у Филлис ведь не было отца. — То есть, с мамой и ее другом. Мы посетили музей и погуляли по городу, а потом они пошли по магазинам. Мне это не очень интересно.

— Зато тебе интересен Дирк, — усмехнулась миссис Монтгоммери. — Это для вашего проекта, правда? Ну что же, талантам нужно помогать.

Она достала из сумочки блокнот и, прислонив его к стене, записала телефонный номер — к радости Гермионы, с английскими кодами.

— Скажи, что звонишь от меня, он будет благосклоннее, — сказала миссис Монтгоммери. — И не стесняйся требовать, память у Дирка — как дырявый котел, если бы он каждый день не видел свое имя в документах, он бы и его забыл. Но гоблины его любят. Знаешь, сложно заслужить уважение этого народа. Они не доверяют волшебникам. Волшебники слишком часто их обманывали. А в мире нет ничего отвратительнее лжи.

Гермиона задалась вопросом, что сказала бы ей миссис Монтгоммери, если бы узнала, что она вовсе не та, за кого себя выдает.

— Так мы увидимся вечером на свадьбе? — уточнила миссис Монтгоммери. — Лично меня больше всего интересует, появится ли Джемма. Ведь они с Вивиан — лучшие подруги, но в свете этого скандала... Не знаю, пойдет ли на такое Эвита. Уолдена в городе я уже видела, и он был один.

Гермиона с трудом могла вклиниться в поток слов и незнакомых имен. Миссис Монтгоммери вела себя так, словно настоящая Филлис Сакс отлично разбиралась в сути дела.

— Я прошу прощения, — не выдержав, перебила она собеседницу. — Боюсь, у моих родителей другие планы. Мы приехали в Париж не только ради моего проекта. У папы здесь и свои дела... я имею в виду, у друга моей мамы. Бизнес, знаете ли.

— Жаль, — глаза миссис Монтгоммери говорили, скорее, о том, что ей глубоко наплевать. — Тогда, возможно, наши пути пересекутся и в Лондоне. Мэддисон, мама Иоланты, теперь будет часто там появляться, а значит, и я. Она тоже адвокат.

— Буду рада встрече, — пробормотала Гермиона, сжимая в кулаке листок с заветным номером. С авеню Морган ле Фей необходимо было срочно спасаться бегством. Фарли, семейство Дэвис в полном составе — значит, и Меррисот не заставит себя долго ждать, а где они — там и Малфои. Гермиона не вполне понимала, как все они связаны с внучкой советника генерала Франко, но от этой компании не следовало ждать ничего хорошего. Она только надеялась, что миссис Монтгоммери не догадается спросить у гоблина ее настоящее имя, и знала, что всю ночь напролет будет ругать себя за эту авантюру.

С другой стороны, она ведь добилась поставленной цели. Она может позвонить Дирку Крессвеллу и найти Саманту — а значит, перед ней забрезжил хоть крохотный шанс на выздоровление. Удача была на ее стороне — а значит, все еще может обернуться к лучшему.

Переполненная самыми радужными чувствами и надеждами, Гермиона, как птичка, примчалась на встречу с родителями. Джин и Роберт сидели за столиком и оживленно беседовали с красивой блондинкой, на коленях у которой сидела маленькая девочка, этакий белокурый ангел. Гермиона замедлила ход, настороженно глядя на француженок. Отчего-то ей не пришло в голову, что родители тоже могут взяться заводить знакомства на улицах Парижа. Непростительная оплошность — ведь мама в совершенстве владела языком.

— А вот и наша Гермиона, — радостно провозгласила Джин на все кафе, так, что несколько посетителей повернули головы. — Гермиона, познакомься с Изабель и Габриэль. Мы встретились, когда я выбирала твоему папе галстук.

Гермиона сдержанно поздоровалась. Изабель и Габриэль, в отличие от миссис Монтгоммери, не излучали опасности, но маловероятно, что они никак не связаны со злополучной свадьбой. Судя по всему, даже вокруг съезда артефакторов подняли меньше шума.

— Ты не представляешь, что для нас сделала Изабель, — продолжала Джин с невероятно счастливым видом. — Ты переживала, что нам не хватит времени посмотреть на свадьбу, а у Изабель как раз остались два лишних приглашения. Ее старшая дочь гостит у подруги, а у мужа встреча в другой части города.

Гермионе на миг показалось, что у нее выбили почву из-под ног. Она тяжело опустилась на свободный стул.

— Мы не можем пойти, — не своим голосом возразила она. — Нас ведь трое.

— Папа сразу сказал, что останется в отеле, — сказала Джин. — Мы с самого утра на ногах, у него нет желания идти на свадьбу. Ты же знаешь, он не любит пышные торжества.

— И я не люблю, — широко раскрыла глаза Гермиона. — Нас ведь даже не приглашали! Мы не знаем ни жениха, ни невесту!

Изабель что-то удивленно спросила у Джин, и женщины снова принялись беседовать на французском. В поисках поддержки Гермиона посмотрела на отца, но тот сосредоточенно изучал приобретенную в музее книгу об археологических древностей на третьем этаже и мало интересовался ее бедами.

— Изабель говорит, что ты знаешь жениха, — соблаговолила Джин, наконец-то, перевести слова их новой знакомой. — Его зовут Кассиус Уоррингтон, и он этой весной закончил Хогвартс.

Гермиона закусила губу. Разумеется, Кассиус Уоррингтон был знаком ей по квиддичным матчам, и его точно нельзя было назвать большим поклонником Гриффиндора в целом и его магглорожденных студентов в частности. Гермиона часто видела его беседующим с Табитой Меррисот — та буквально светилась в его присутствии. Ясно же было, что такая дружба предполагала значительное сходство во взглядах.

— Мне знаком Уоррингтон, — подтвердила она. — Но это же не означает, что я мог вот так, между делом, заявиться к нему на свадьбу! Это ведь даже невоспитанно.

— Я тоже так считала, — горячо воскликнула Джин. — Но по словам Изабель, волшебные свадьбы, тем более такого уровня, проходят совершенно иначе. Кортазары — очень гостеприимная семья, и это публичное мероприятие. Любой может прийти и поздравить жениха и невесту. Это должно быть так красиво! К тоже же, ты сможешь увидеть со школьными друзьями! Изабель говорит, сюда пол-Англии слетелось.

Точнее сказать, половина Слизерина, мрачно подумалось Гермионе. Не хотелось даже представлять себе, кого именно она могла встретить на этой свадьбе, и какая реакция за этим последует.

Она встревоженно посмотрела на воодушевленное лицо матери. Наотрез отказаться от инициативы Изабель означало поставить под сомнение собственную успешность. Если Джин заподозрить, что ее отношения с однокурсниками вновь далеки от идеала, да еще и из-за ее происхождения, то и радужным письмам веры будет мало. Предприимчивости и энергичности Джин хватит на то, чтобы докопаться до истины и выяснить то, о чем она так и не прочитала в газетах.

— А почему Изабель так важно, чтобы мы были на этой свадьбе? — пристально посмотрела она на маму. — Вы ведь встретились только час назад.

Джин нахмурилась — вопрос ей не понравился.

— Не стану же я лезть к ней в душу, — ответила она. — Возможно, это просто желание быть любезной. Люди здесь очень открытые, ты заметила? А еще, думаю, все от того, что Изабель сама не местная. Ее муж — волшебник из Марселя, с юга. А сама Изабель, — Джин задумалась — незнакомое слово вылетело у нее из головы, — а потом что-то спросила у блондинки. Та повернулась к Гермионе и произнесла единственную фразу, которую та поняла без перевода.

— Моя мама — вейла.

Гермиона тихо рассмеялась. Если раньше в мотивах Изабель ей виделся непременный сговор с кем-то неприятным: розыгрыш, спор или жестокая шутка, — то теперь все стало намного прозрачней. Полувейла, Изабель не могла пользоваться тем же уважением, что и другие маги. Даже Гермиона в их глазах имела больше прав на существование. На этой свадьбе женщина лишилась возможности прятаться за авторитетом мужа и была готова ухватиться за любую соломинку. Вот только Гермиона не собиралась тонуть вместе с ней.

— Я и сама не местная, и плохо знаю здешних волшебников, — рассказывала Изабель, полностью подтверждая догадки девочки. — Я выросла на юге, как и мои девочки. У меня был небольшой бизнес, я торговала одеждой, и мы путешествовали из одного маленького городка в другой. Я и замуж-то вышла только после рождения Габриэль. Мне задавали слишком много вопросов. Волшебница, гадалка, дочь вейлы — народ в провинции любопытный и не прочь посплетничать, а тут еще и стихийные выбросы магии начались. Я испугалась. И, наконец, ответила согласием на давнее предложение моего мужа.

Джин выглядела обиженной. Гермиона отлично представляла, насколько мама хочет побывать на этой свадьбе и, в особенности, похвастаться потом перед теми немногими, кого она знает в волшебном мире. Ей и самой не по душе было пропускать такое громкое событие — исследователь и путешественник в ее души рвал и метал от возмущения. Но, напоминая себе о главном, она опустила руку в карман и сжала троекратно сложенный надушенный листок из органайзера миссис Монтгоммери. Если жизнь чему и научила Гермиону, так это тому, что в любом приключении важно вовремя остановиться.

— Мам, передай, что мы очень благодарны мадам... как ее фамилия? Но мы не пойдем на эту свадьбу. Я неважно себя чувствую.

* * *

Элейна ее бесила. Так же, как бесила мелочная Вивиан, уже двадцать минут что-то нашептывающая на ухо Джемме, так же, как пустоголовая Гвен, в свои без малого девять уже профессионально изображающая светскую львицу. Все три сестры Селвин ее страшно раздражали, потому что в них не было ни грамма подлинности — одни лишь картонные декорации, одинаковые, не выражающие никаких чувств улыбки, локоны, ниспадающие на плечи идеальнее любого парика... Таким же, по слухам, был их отец — Энид однажды обмолвилась, что Вард Селвин даже убивал с вежливой улыбкой и безукоризненными манерами. Забавно было наблюдать за тем, как гости игнорируют эту части биографии будущей миссис Уоррингтон и рассыпаются в комплиментах и любезностях.

Табита с тоской возвела глаза к потолку и коварно улыбнулась, заметив крепления бархатного занавеса. Если их слегка ослабить, а также подкрутить шурупы, на которых держится карниз, вся эта махина обрушится прямо на голову восседающей в своем кресле, как на троне, Элейны. Если и это не заставит ее проявить хоть какие-то эмоции, Табита готова поверить в то, что Кассиус женится на инфернале.

До свадебной церемонии оставался целый час, и это время, по словам тети Энид, следовало посвятить приобретению полезных связей. Адресованы эти слова были, главным образом, донельзя смущенному Невиллу, которого, пользуясь случаем, обрядили в смехотворную парадную мантию и навязали кузине. Табита была обречена таскаться с ним по залу и представлять тем людям, в глазах которых Энид было важно выглядеть хорошей опекуншей. Объединенные общей бедой, Невилл и Табита заключили что-то вроде перемирия: Невилл старался не сильно ее позорить, а Табита направила стрелы своего сарказма на прочих гостей.

— Не могу больше дышать, — пожаловалась она. Энид и ее заставила нацепить платье-убийцу с корсетом — выглядеть стройнее от этого Табита, конечно, не стала, но вот ненависть ее к человечеству многократно возросла. — Надеюсь, невеста в своем платье с жемчужным воротником мучается не меньше.

Невилл боязливо кивнул. Поддерживать колкости Табиты было опасно: существовала целая категория людей, шутить над которыми могла лишь она одна. Попытайся кузен проявить солидарность — и на него сойдет лавина праведного гнева.

— А Донна Кортазар, похоже, сэкономила на румянах, — Табита придирчиво оглядела и в самом деле чересчур бледную тетю невесты. — Давненько я о ней ничего не слышала. Говорили, она больна, из дома почти не выходит. Не похоже, чтобы наврали.

Невилл сопереживающе вздохнул. Донна Кортазар, опираясь на руку незнакомого волшебника, прошла через весь зал и расцеловала Элейну.

— Восьмого мужа что ли нашла? — хмыкнула Табита. — Нет, кто-кто, а она точно не умирает.

— Малфои здесь, — заметил Невилл. — Смотри, поднимаются по лестнице.

— Конечно, они будут здесь, — передернула плечами Табита. — Они же друзья семьи, хоть и всячески это скрывают. Иди поздоровайся, а я здесь посижу. Иначе, боюсь, грохнусь в обморок прямо посреди зала.

Невилл бросил на нее полный ужаса взгляд, и Табита еле слышно застонала.

— Неужели ты даже это не может сделать без пинка? — возмутилась она. — Леди Малфой тебя не съест. Скажи спасибо, если вообще заметит. И принеси мне еще лимонада, здесь адская духота.

Невилл нехотя поднялся и на заплетающихся ногах пошел в направлении Малфоев, то и дело налетая на других гостей. Табита мысленно попросила, чтобы недоумку-кузену хватило чувства реальности взять бокал с лимонадом на обратном пути — иначе, без сомнений, напиток уже спустя несколько секунд окажется на чьем-нибудь дорогом платье.

С удовлетворением проследив, как Невилл по неловкости выбил из рук леди Малфой веер, Табита злорадно захихикала и скользнула в сторону балкона. В Париже царила невыносимая жара, и к вечеру не стало легче, но за окнами раскинулся небольшой сад, и среди деревьев витал легкий ветерок. Там добавить в чан с пуншем зелье, от которого появляются фурункулы, хотелось немного меньше.

Табита удобно устроилась в незаметной нише, рассеянно любуясь облаками, когда услышала голоса. Собеседники, похоже, расположились прямо под балконом, рассчитывая на то, что мало кто из гостей решит в самый разгар праздника выйти на свежий воздух.

— Откуда такая информация? — первый голос принадлежал мужчине в летах. Говорил он неторопливо и даже лениво, но в то же время властно. Дядя Элджи так обращался к своим подчиненным, и тогда даже Табите становилось не по себе.

— Мэдди больше не ведет дела "Флорриш и Блоттс" и "Государство против Шарлотты Пинкстоун", — вторым говорившим оказался, к удивлению Табиты, Джоэл Бэрк. — Американские дела передала партнерам. Она явно освобождает время для чего-то другого. И все свои документы держит под замком. Даже от Иоли.

— Хорошая работа, — похвалил его старик и добавил: — Мэдди собирается вести дело Сириуса Блэка. Она намерена добиться полного оправдания.

Последовала пауза, во время которой Табита вся превратилась в слух.

— Что? — растерялся Джоэл. — Так ты знал?

— Я мало о чем могу сказать "знаю", — хрипло рассмеялся старик. — Однако догадываюсь о многом, иначе не дожил бы до своих лет. Мэдди сделали предложение, от которого она не смогла отказаться.

— Ты сделал? — уточнил Джоэл. Старик — теперь Табита узнала в нем Карактакуса Бэрка — многозначительно промолчал.

— Зачем тебе Блэк? — снова спросил Джоэл. — Он совсем свихнулся в Азкабане, говорят. Он сбежал, чтобы убить Поттера.

— Вздор, — отрезал мистер Бэрк. — Блэк — это наш козырь против Крауча. Если Мэдди вытянет Блэка, и ее раньше не убьют и не перекупят, мы сможем поднять старые процессы. Считай, что я решил расширить поле деятельности. Я открываю адвокатскую контору. И хочу, чтобы ты занялся этим после окончания Хогвартса.

Джоэл молчал довольно долго — похоже, новость стала для него не меньшей неожиданностью, чем для Табиты.

— А как же Хогсмид? — спросил он. Старик снова неприятно усмехнулся.

— Это будет твоей дорожкой к креслу лорда-мэра. У меня есть парочка этажей в здании напротив ратуши. Там и устроитесь. Сделай так, чтобы Мэдди было комфортно.

— Разумеется, — все еще растерянно отозвался Джоэл. — Мэдди ведь мать моей невесты.

— Кстати, о невесте, — сварливо добавил мистер Бэрк. — Я не допущу такого безобразия на вашей свадьбе. Все должно пройти тихо и без лишних людей. У Эвиты здесь шляется всякое отребье. Полукровки, вейлы, магглолюбцы... И в такое непотребство они приглашают, например, меня.

— Не беспокойся, дедушка, — заверил его Джоэл. — У нас все будет традиционно и скромно.

— Продолжай копать по тому делу, о котором мы говорили на прошлой неделе, — распорядился мистер Бэрк. — А заодно пораскинь мозгами, как нам привлечь Джемму Фарли к сотрудничеству с Мэдди и компанией. Мне нужны молодые специалисты и мне нужны связи ее семьи.

— Это будет затруднительно, — присвистнул Джоэл. — Джемма порвала с семьей, ты же знаешь о скандале. И Макнейр уже взял ее на работу.

— На любой работе еще надо уметь удержаться, — проницательно заметил мистер Бэрк. — А мисс Фарли — девушка гордая. Я даю ей срок до декабря, а потом, смею предполагать, ее сильно заинтересует сотрудничество с Мэдди. Для Джеммы у меня есть особое задание.

— Какое? — живо поинтересовался Джоэл, но мистер Бэрк лишь покачал головой.

— Не время и не место об этом толковать. Держи ухо востро и не дай Дамблдору задурить тебе мозги. Он теперь, может, и далеко, вот только в Хогвартсе все продолжают плясать под его дудочку. А теперь проводи меня до ворот и возвращайся к своей даме.

Табита продолжала сидеть неподвижно и отрешенно слушала, как стихают вдалеке шаги Джоэла и Карактакуса Бэрка. Разумеется, она и не думала впоследствии задавать уточняющих вопросов и хоть единым знаком намекать на то, что слышала их частный разговор. Мистер Бэрк пользовался в меру зловещей репутацией, чтобы отсеивать всех любопытных, а ей жить пока что не надоело. Хотя информацию, определенно, следовало обдумать. Она и представить не могла раньше, что побег Блэка повлек за собой столько скрытых процессов.

— Я всегда говорил, что ты умная, — вдруг послышался веселый голос жениха. — Сбежала из этого зоопарка!

— Зоопарка? — Табита, смеясь, вышла из своего укрытия и остановилась прямо перед Кассиусом. — Как ты любишь своих будущих родственников!

— Миссис Селвин похожа на выдру, — совершенно серьезно признал Уоррингтон. — А та их племянница с кудрявыми волосами, что с самого начала вечера преследует Марка? Натуральный жираф! Ты у кого-нибудь видела такую шею?

— У гусынь в супе! — подхватила Табита. — Африканские колдуньи тратят на такой же результат кучу золота, еще и мучаются столько лет, бедняги!

Они рассмеялись. Уоррингтон остановился первым и мрачно посмотрел на декоративный черный пруд за балконом. Табита любила такие пруды: в окрестностях обычно водились фонарники, а летом квакали лягушки, цвели кувшинки и пахло тиной и спокойствием.

— Итак, — подвел он итог. — Через пятнадцать... нет, уже даже через четырнадцать минут я буду счастливо женат.

Голос его звучал на редкость драматично, и Табита насторожилась.

— Но... ты не радуешься? Разве Элейна тебе не нравится?

Уоррингтон убрал руки в карманы мантии и качнулся на каблуках. Ответ он тщательно обдумал.

— Нравится. Примерно так же, как эта статуя в саду. Она красивая и, хоть гром разрази, будет играть свою роль до конца.

Табита захлопала глазами. К таким разговорам жизнь ее не готовила — но, в то же время, отчего-то ответ Кассиуса существенно улучшил ей настроение.

— Но почему тогда ты согласился на эту свадьбу? — спросила она. Уоррингтон развеселился.

— То есть, ты предполагаешь возможность отказа? Конечно, Вард Селвин не сбежал бы из Азкабана, как Блэк, чтобы перерезать мне глотку, но вот моя семья... Эсперанса Кортазар... ты же понимаешь.

— Наверно, — осторожно отозвалась Табита. — Но ведь уже ничего нельзя сделать. Решение принято. Правда же, принято?

Кассиус не смотрел ей в глаза.

— Естественно, — коротко кивнул он. — Решение принято. Ну что же, тогда пойдем, посмотрим, как эта стая гусынь кинется ловить букет невесты.

Табита искусственно рассмеялась. В этот момент она страшно завидовала сестрам Селвин — вот у кого следует поучиться держать лицо.

Невилл неловко топтался на прежнем месте с бокалом лимонада в руках. Почему-то ехидничать больше не хотелось.

— Кассиус, ты знаком с моим кузеном? — вдруг спросила она. — Невилл Лонгботтом, Кассиус Уоррингтон, и вы, конечно, миллион раз видели друг друга в школе и вряд ли разговаривали.

— Очень приятно, — Уоррингтон протянул Невиллу руку, и тот, растерянно косясь на Табиту, принял рукопожатие.

— Невилл — один из лучших студентов профессора Спраут, — продолжала она. — И один из немногих, кто может похвастаться тем, что был в Тайной комнате и видел живого василиска.

— Да для тринадцати лет это огромный список достижений, — Уоррингтон хлопнул его по плечу. — Далеко пойдешь, парень!

Невилл пробормотал что-то невразумительное. Табита вздохнула — кажется, остаток лета она посвятит тому, чтобы сделать из кузена человека. Это же никуда не годится!

— Ну что же, — она посмотрела на Кассиуса. — Вперед во взрослую жизнь?

Он выразительно покосился в сторону невесты, так и не изменившей положения за весь вечер, и покорно склонил голову.

— Вперед во взрослую жизнь.

Табита осторожно забрала у Невилла бокал, пока тот от удивления его не выронил.

— Что сказали Малфои? — спросила она. — Что вообще интересного?

— Филлис Сакс в городе, — ответил Невилл, все еще под впечатлением от странного поведения кузины. Табита широко раскрыла глаза.

— Повтори?

— Филлис Сакс в городе, — послушно повторил Невилл и выпустил парфянскую стрелу: — С семьей.

Табита отрешенно наблюдала за тем, как Кассиус Уоррингтон взял под руку свою невероятно красивую невесту и пошел жениться.

Лимонад ужасно горчил.

* * *

Утро следующего дня Гермиона и ее родители проводили в сборах чемоданов — семья собиралась на море. Мадам Делакур так красочно описала свой родной город, Марсель, что Гермиона с нетерпением ожидала возможности его увидеть. Грейнджеры собирались проехать по всему югу страны, и пусть нигде больше нельзя было увидеть такого грандиозного анклава магов, как на авеню Морган ле Фей, девочка не сожалела. Более того, в глубине души она скучала по привычному и такому домашнему Косому переулку. Мама вчера пообещала, что они непременно поедут туда все вместе, чтобы встретиться с Уизли и Гарри.

Они уже заканчивали упаковывать чемоданы, когда в окно постучала рыжая встрепанная сова. Гермиона, закатив глаза, повернулась к матери.

— Изабель мне вчера немного помогла, — с ребячливым упрямством заявила Джин. — Я ведь прекрасно читаю по-французски, а они здесь публикуют и международные новости. Я хочу быть современной мамой, Гермиона. Изабель каждый год бывает в Шармбатоне, а я до сих пор не знаю, как найти Хогвартс на карте.

Гермиона тяжко вздохнула. Знакомство с мадам Делакур определенно было не к добру.

Джин впустила сову и аккуратно отвязала от ее лапки газету. Однако когда она попыталась преподнести птице немного воды, та недовольно клюнула ее за палец и вылетела прочь.

— Почтовых сов нельзя угощать, — устало напомнила Гермиона. — У них инструкция. Их специально натаскивают.

Джин, посмеиваясь, развернула газету.

— Надо скорее открыть раздел светской хроники, там, должно быть, только и пишут, что о свадьбе. Очень любопытно поглядеть, что мы пропустили. Погоди-ка... — она вдруг нахмурилась.

— Что такое? — Гермиона села на свой чемодан, пытаясь застегнуть молнию. Они провели в Париже всего неделю, но мама успела накупить целую гору одежды и всяких ненужных вещей. Зато количество книг Гермионе пришлось ограничить десятью не самыми увесистыми томами. И где же здесь справедливость?

— Только послушай, что случилось, — взволнованно сказала Джин. — Прошлой ночью кто-то ограбил музей, в котором мы были!

Гермиона тут же позабыла о чемоданах.

— Что? — поразилась она. — Но я думала, он так хорошо защищен!

— Вот вам и хваленая охрана, — посетовала Джин. — Ограбили ту самую закрытую выставку, с которой хотели повременить до конференции артефакторов. Полиция пока не разрешила разглашать, что именно украли. Но похоже на то, что вещь ценная, дорогая.

— Они здорово выбрали момент, — отметил Роберт. — Весь город на свадьбе, полно приезжих, журналистов, суматоха. Кто-то выпил, кто-то раньше отпросился с работы...

— И хорошо, если это простой вор, — поддержала его Джин. — Я уж насмотрелась на то, что они хранят в музее. Если одна из этих опасных вещей попадет в недобрые руки, пиши пропало!

Гермиона рассеянно прислушивалась к разговору родителей. Париж стремительно терял свое очарование в ее глазах. В голове снова крутилась строчка из книги, которую показала ей Джемма Фарли до ее оцепенения. По ощущениям это событие будто принадлежало к ее прошлой жизни.

Строчка из биографии лорда Волдеморта.

Они все были здесь вчера: Малфои, Фарли, Макнейр, тетя Невилла, что когда-то носила фамилию Розье, и, наверняка, десятки, если не сотни единомышленников темного волшебника, о которых Гермиона пока не знала. Любой из них мог проникнуть в находящийся неподалеку музей и совершить ограбление. Любой из них...

... и даже сам Темный Лорд.