От ненависти до любви одно заклинание (гет)

Смерть четы Поттеров отразилась на поведении всех семикурсников с Гриффиндора. Все они были лично знакомы с родителями Джеймса и не верили в происходящее. Слизеринцы пользовались этим и больше чем обычно донимали Мародёров. Сохатый и Бродяга вспыхивали моментально. Но обычно с ними были друзья, которые удерживали их от неприятностей.

Джеймс переживал утрату необычным для себя способом. У Лили вошло в привычку переключать внимание Поттера на учёбу, когда тот начинал грустить. И ему действительно было так легче. Он отвлекался и гораздо лучше учился, чем раньше. Ремус и Алиса поддерживали ребят в этом, Питер тоже сидел за учебниками от безысходности.

А вот Сириуса поддерживала Марлин. В первый вечер после похорон он утащил её в Выручай-комнату, достал из внутреннего кармана огневиски и пытался утопить свою боль в алкоголе. Он пил и курил, а в перерывах рассказывал о своём детстве, о том, почему он ушёл из дома, как его приняли родители Джеймса. Жгучие слёзы лились по его лицу, когда он говорил о несправедливости. Он говорил и говорил, впервые по-настоящему открываясь Марлин.

Блэк не вернулся в комнату тем вечером. Он не хотел, чтобы Поттер видел его в таком состоянии. А всё потому что ему было чертовски стыдно перед ним. Джеймс вёл себя более чем достойно и скорбел на трезвую голову. Даже остался с ребятами в гостиной, чтобы сделать какую-то домашку. А он, Сириус, упивался, чтобы просто ничего не чувствовать. Он не хотел чувствовать вообще. Иногда он обращался Бродягой и так засыпал, свернувшись на полу Выручай-комнаты.

После выпивки он отсыпался и, помятый, шёл на занятия. Джеймс не обращал внимания на его уставший вид. Он вообще перестал подмечать какие-то детали, которые раньше никто кроме него и не видел. Но зато все остальные заметили изменения в Сириусе. МакКиннон защищала его от укоризненных взглядов Лили и замечаний Ремуса. Теперь она понимала его как никто другой. Потягаться с ней мог лишь Поттер, но сейчас ему было не до этого.

На четвёртый день Марлин забрала у Сириуса очередную бутылку, пытаясь объяснить, что алкоголем горю не поможешь. Она напомнила ему о том, что он нужен Джеймсу. Трезвому с этим согласиться было гораздо легче. Но он всё равно не смог заставить себя подняться в комнату. Он проводил Марлин до лестниц, а сам остался в пустой гостиной, удобно развалившись на кресле.

Он курил и даже не обратил внимания на приближающиеся шаги.

— Уже надрался? — спросил Джеймс. — Ты мог бы делать это в комнате, кто знает, может, я составил бы тебе компанию.

— Марлин сказала, что это не выход, — грустно вздохнул Блэк, провожая того взглядом до кресла напротив.

— Я до сих пор не могу поверить, что… их нет, — Поттер буквально заставил себя сказать последние слова.

— Я тоже, — ответил Сириус, выкидывая бычок в камин. — Наверное, нужно время.

Джеймс саркастично хмыкнул и спросил:

— Так ты без алкоголя сегодня?

— Это легко исправить, — сказал Блэк и призвал огневиски из комнаты Марлин.

Бутылка вплыла в комнату в ту же минуту, и Джеймс схватил её на лету.

Пока Поттер выпивал, Сириус услышал, что одна из дверей в женские спальни открылась. А затем увидел злую МакКиннон в халате. Он смотрел на неё и молча просил, чтобы она оставила их. Её взгляд смягчился, и она тихо вернулась в комнату.

Янтарная жидкость разливалась на красные ковры и бархатные диваны, когда бутылка варварски перекидывалась из рук в руки. Молчание разбавил Джеймс, которому впервые за это время захотелось поговорить о произошедшем.

— Я не хочу возвращаться домой после выпускного, — пробормотал Сохатый и снова приложился к бутылке. — Я не хочу там жить, если там нет… их, понимаешь?

Сириус кивнул.

— И я подумал… родители ведь оставили деньги мне и тебе. Я хочу купить свой дом в Годриковой Впадине. Хочу жить там с Лили, в дальнейшем строить с ней семью. Ты тоже мог быть купить дом где-то рядом с нами и жить там с Марлин. Мне кажется, это будет правильно.

— Да, наверное, — понимающе ответил Блэк, хотя внутри у него всё сжалось.

Он ещё не думал о том, что будет после выпускного, и почему-то решил, что Мародёры также будут жить вместе. Но Джеймс говорил совсем о другой жизни. И Сириус не хотел её.

— Родители были бы точно против, — Поттер слабо улыбнулся. — Дурацкая традиция чистокровных жить в родовых поместьях.

— Что ты будешь делать с их домом? — спросил Сириус, в глубине души всё ещё надеясь, что Сохатый одумается.

Хотя если Джеймс что-то вбил себе в голову, то так оно и будет.

— Пока не знаю, — сказал он. — Не знаю, смогу ли вообще продать его… Всё-таки с этим домом связано слишком многое.

— В любом случае, что бы ты ни решил, я думаю, так будет правильно, — говорил Блэк и не поверил самому себе.

Но кто он такой, чтобы в сложившихся обстоятельствах говорить о своих желаниях?

Спустя какое-то время Джеймс уснул прямо в кресле. Он слишком устал от ужасного стресса, слишком много выпил алкоголя и слишком не хотел, чтобы эта ночь заканчивалась. Сириус заснул немного позже, когда прикончил остатки виски и скурил ещё пару сигарет, размышляя о ближайшем будущем. В помутнённом сознании ему виделась Марлин со словами, что пора кончать с алкоголем, что пора отпустить и жить дальше.

И все они действительно жили дальше, понемногу привыкая к той боли, в которую их насильно окунули. Семикурсники продолжали ходить на занятия, продолжали готовиться к экзаменам, продолжали собираться вместе и даже смогли снова смеяться. Мародёры вспомнили о том, что скоро выпускной, который они не могли оставить без последней и самой грандиозной шалости. И чем ближе он был, тем больше времени они тратили на подготовку к такому важному событию.

В конце мая встал вопрос о необходимости оборотного зелья для воплощения их затеи, а поскольку готовить его слишком сложно и долго, было решено выкрасть пару бутыльков у профессора Слизнорта. За ним решили отправить Ремуса. Питеру же дали задание отыскать волосы для оборотного зелья. Ему было легче всего это сделать из-за своей анимагической формы. А Сириус и Джеймс занимались самыми важными, на их взгляд, делами, а именно, поиском всех необходимых заклинаний и продумыванием плана до самых мелочей.

Поэтому в выходной после завтрака Ремус убедился, что Слизнорт ушел в теплицы к профессору Спраут, отправился к нему в подземелья. В коридоре с кладовой он снова сверился с картой, проверил профессора зелий, Пивза, Филча и миссис Норрис. Только после этого он убрал карту, достал нож Сириуса и вставил его в замочную скважину, молясь всем богам, чтобы дверь открылась. На любых заданиях Мародёров Ремуса всегда кидало в жар, он ужасно боялся быть пойманным учителями, вот и сейчас руки у него тряслись, оттого нож застрял. С усилием он все-таки смог провернуть замок и зайти в комнату.

Прикрыв за собой дверь, Люпин несколько секунд дал себе на то, чтобы собраться с мыслями и перевести дыхание.

Он огляделся. Зелий и ингредиентов здесь было несчетное количество и Ремус даже стал переживать, что не успеет найти нужное. Манящие чары Джеймс запретил использовать, потому что в полёте склянка могла задеть остальные, а как известно, смешение некоторых зелий могло привести к необратимым последствиям. Поэтому работать нужно было вручную. И, будучи уже семь лет мародёром, Люпин знал примерную логику расположения зелий и трав. На нижних полках всегда располагалось что-то безобидное, а чем выше зелье, тем опаснее оно могло быть. Недолго думая, Ремус взял небольшую табуретку, что стояла в углу, решая начать с верхних полок.

Ремус перебирал зелья и про себя удивлялся. Для чего это у себя Слизнорт хранил склянки с напитком живой смерти? Он даже держал у себя экземпляр Снейпа, который был приготовлен в прошлом году и признан лучшим на курсе. Когда Ремус увидел Феликс Фелицис, рука даже невольно потянулась к зелью. Он думал о том, как легко с ним было бы пригласить на свидание Николь. Но он тут же отругал себя за эти мысли. За окном шла война, а он думал о том, как заполучить девчонку. Ну что за идиот?

Люпин разозлился на себя и лишь внимательнее стал искать оборотное зелье. Несколько баночек стояло на второй полке сверху, он взял две на всякий случай и хотел было положить их во внутренний карман мантии, как дверь кладовой открылась. Черно-белый вихрь ворвался в комнатку и захлопнул за собой дверь. Ремус от неожиданности чуть не свалился со своей табуретки, но в последний момент ухватился за стеллаж и снёс пару зелий с полки, которые со звоном разбились о бетонный пол. Девушка обернулась и сама ахнула от удивления.

— Люпин! — шёпотом возмутилась она. — Ты что здесь забыл?

— У меня к тебе тот же вопрос, Николь, — ответил он также шёпотом и слез, наконец, со стула. — Прячешься от кого-то?

— За мной устроили погоню, — посмеялась Остин. — Это амортенция?

— Нет, с чего ты взяла? — Ремус нервно проверил зелья в кармане. И ему в нос ударил приятный аромат горячего шоколада. Он посмотрел на осколки на полу, понимая, о чём сказала Николь. — Кажется, да. Нам нужно идти.

— Я не могу выйти, — запротестовала она, наблюдая как Люпин избавляется от улик.

— Можешь, если никого нет поблизости, — произнёс Лунатик, и ему впервые в жизни захотелось покрасоваться.

— А то я не догадалась, гений, — проворчала Николь и приложилась ухом к двери, пытаясь услышать шаги. — Уилли точно поймёт, что я где-то здесь, они шли буквально по пятам.

— Уилли? — задумчиво сказал Люпин, непринуждённо глядя на карту Мародёров.

Однако ответ ему не понадобился. Уильям и Леонард Остины были в соседнем коридоре.

— Зачем ты прячешься от братьев? — спросил он и достал мантию-невидимку для лучшей подстраховки.

— Откуда ты знаешь, что он мой брат? — ответила Николь. — Что это у тебя?

— А ты думала, откуда у Мародёров такая слава? У нас есть всё, что необходимо для лучших шалостей. Это, — Ремус приподнял мантию, — мантия-невидимка Джеймса, а это, — он протянул ей карту, — карта, где я увидел двух парней с фамилией Остин в соседнем коридоре. Мы можем уйти под мантией в другом направлении. Но ты обязана после этого рассказать мне, что произошло.

Люпин совершенно не понимал, каким образом на него нахлынула такая смелость, но он, не дожидаясь больше вопросов, спрятал карту и накинул на них обоих мантию.

— Это ты обязан мне после всего рассказать, откуда у вас такое снаряжение и чем вы занимались! — восхищённо сказала она и тут же умолкла: Ремус открыл дверь из кладовки и усмехнулся её словам.

После того, как Николь вышла вслед за Люпином, он тихо прикрыл за ними дверь и запер её ножом Сириуса. Замочная скважина проскрипела, извещая о том, что кладовка была закрыта.

— Ты слышал? — восторженно воскликнул один из братьев в соседнем коридоре.

Послышались торопливые шаги.

Ремус схватил за локоть оцепеневшую Николь. Они прижались к стене, что была напротив кладовой, и от напряжения даже задержали дыхание. Теперь-то Люпин понял, почему она пряталась от братьев. Волосы одного из них были покрашены в ярко-красный цвет, а волосы второго были розовыми. Но выглядели они чернее тучи. Тот, что был с розовыми волосами, был старше второго и кивком указал на кладовку.

Братья встали по обе стороны от двери, и розоволосый рывком попытался открыть дверь, но она не поддалась. Тогда он достал палочку и одними губами произнёс «Алохомора», но заветного щелчка они так и не услышали. Повозившись с закрытой дверью ещё несколько минут, недовольные братья ушли.

Николь посмотрела на Ремуса и беззвучно засмеялась, Люпин улыбнулся ей в ответ и, так же держа за локоть, потянул в коридор, противоположный тому, где скрылись остальные Остины. Когда опасность миновала, Люпин отпустил её руку.

Они шли достаточно близко, но при этом не касаясь друг друга. И они шли совершенно молча. Ремус не знал в каком направлении нужно двигаться, но решил, что лучше держаться подальше от гостиной Рэйвенкло и людных мест.

— Не хочешь прогуляться? — спросила Николь, когда они были недалеко от выхода во двор Часовой башни; за пару пролётов от выхода они сняли мантию и теперь шли свободно. — Мне всё равно нежелательно появляться в гостиной, да и хочу немного отдохнуть от зубрёжки перед предстоящими экзаменами.

Сердце Люпина радостно ухнуло, несмотря на то, что он как раз хотел провести выходные за этой самой зубрёжкой.

— С радостью составлю тебе компанию, — улыбнулся Лунатик. — Только мне надо забежать в комнату, подождёшь?

— Конечно! — воодушевилась Остин.

В коридоре у гостиной Гриффиндора уже привычно патрулировал один из мракоборцев. Каково было удивление Ремуса, когда он узнал в нём друга, которого не видел уже пару месяцев.

— Люпин! — радостно воскликнул он.

— Лонгботтом! — также радостно поприветствовал Ремус. Они по-братски обнялись. — Ну, как ты?

Фрэнк осунулся и как будто бы даже повзрослел на пару лет, но выглядел он абсолютно счастливым.

— Работать мракоборцем в настоящее время непросто, — честно ответил он. — Но мы держимся. Очень много добровольцев. Нас пока не отправляют на серьёзные задания, но во время теракта в Мунго были задействованы все. А в Хогвартсе как? Иногда думаю, не зря ли я ушёл, но сразу понимаю, что это было правильно. Надёжные люди нужны сейчас как никогда.

— Да, это верно, — немного загруженно сказал Люпин. — С Алисой уже виделся?

— Нет, я прибыл около часа назад, нам провели инструктаж и всё такое. В общем, я хочу сделать ей сюрприз, но эта старая карга меня не пускает, говорит, что я уже не студент, — Фрэнк весело махнул в сторону портрета Полной Дамы. — Можешь позвать Алису?

— Да, конечно, — улыбнулся Ремус и зашёл в гостиную, назвав пароль: — Прыгающая поганка.

Долго искать одноклассницу не пришлось. Она сидела в компании Лили и Марлин и подбадривающе поглаживала первую по плечам. Было видно, что Эванс недавно плакала, сжимая в руках какое-то письмо. Ремус тут же забыл, зачем зашёл и обеспокоенно спросил:

— Что случилось, Лил? Родители?

— Нет-нет, — отмахнулась она, стараясь держаться. — Всё в порядке. Ты что-то хотел?

— Да, Алиса, тебя там ждёт МакГонагалл, хочет поговорить о чём-то, — сказал Люпин первое, что пришло в голову, но сразу же понял, что это была плохая идея.

Ревелл тревожно сорвалась с места и быстрым шагом вышла из гостиной. Ну, хотя бы её точно не ждали плохие новости, поэтому он снова взглянул на Лили и Марлин.

— Точно порядок?

— Да, точно, — подтвердила Марлин.

— Зачем пришла МакГонагалл? — спросила Эванс.

— Это не МакГонагалл, — улыбнулся Ремус. — Там Фрэнк, он решил сделать ей сюрприз.

— Как здорово, — улыбнулась Лили.

Люпин попрощался с подругами и побежал в свою комнату, вспомнив, кто ждёт его в коридоре. Сириус и Джеймс в комнате склонились над какими-то книгами, что-то выписывая и тихо обсуждая.

— Услада для моих глаз, вы в кои-то веки решили заняться учёбой? — спросил Люпин, копаясь в карманах и отыскивая зелья.

— Ещё чего, — улыбнулся Сириус. — Принёс?

— Естественно, — ответил Ремус и протянул склянки ему.

Люпину пришла гениальная идея, как можно, хоть и ненадолго, сбить с толку братьев Николь и он подошёл к шкафу.

— Кстати, Сохатый, Лили почему-то грустила. Ты опять её обидел? — спросил он, перебирая ворох одежды друзей.

— Лили? Что случилось? — переполошился Поттер.

— Я думал, ты знаешь, — пожал плечами Ремус. — Можно я возьму твой свитер?

— Бери, что хочешь, — кинул вслед Джеймс и вышел из комнаты.

Ремус улыбнулся про себя. Хотя бы на одного человека, который будет задавать вопросы, было меньше. Он вытащил свитер в красно-желтую полоску и закинул его в сумку к учебникам.

— Ну, вот, Лунатик, у нас только созревал план, а ты опять его отвлёк, — недовольно проворчал Сириус, собирая все их наброски в одну стопку.

— Побольше понимания, Бродяга, Лили и Джеймс твои друзья, — ответил Ремус и выскочил в коридор, услышав напоследок:

— А ты куда намылился?

Лили облокотилась на подоконник, выслушивая гневную тираду Джеймса, который сидел на стуле напротив неё, держа её за руки. Люпин перестал беспокоиться за Эванс. Похоже причина её грусти действительно не была столь серьёзной. Он выскользнул из гостиной, стараясь остаться незамеченным, и увидел Николь, общавшуюся с Алисой и Фрэнком, что стояли в обнимку.

Но в гостиной над тремя семикурсниками так и зависло грозной тучей напряженное непонимание.

— Лили, послушай, она тебе ужасно завидует, — убеждал Поттер. — И это вполне понятно, ведь ты волшебница, при чем вполне способная, у тебя прекрасные отношения, ты гораздо красивее…

— Джеймс! — осадила Эванс.

— Но он прав, — встряла Марлин. — Она просто боялась, что и замуж ты выйдешь раньше неё. Она явно хотела утереть тебе нос.

— Но ведь свадьба — это семейный праздник! — возмущалась Лили. — Разве нельзя было подождать, чтобы я выпустилась? Нельзя было сказать хотя бы до самой свадьбы, может быть, я бы смогла вырваться на один день?

— Ты права, свадьба — это семейный праздник, — пытался достучаться Джеймс. — Но она уже давно не считает тебя своей семьёй. Мне даже кажется, что она боится тебя.

В глазах Лили снова стояли слёзы.

— Но мы же сёстры, — отчаянно проговорила она, глядя на фотографию в руках, с которой на неё смотрели двое влюбленных новобрачных. — Все каникулы она только и делала, что говорила о Верноне. Почему она не сказала, что они хотят пожениться?

— Лилс, — мягко сказал Джеймс. — Мы никогда этого не узнаем. Но раз она сделала это, значит, посчитала это правильным. Значит, не хотела видеть тебя на своей свадьбе. Не переживай, ладно? Зачем переживать о тех, кто не переживает за тебя?

— Ты прав, — тихо всхлипнула она.

Поттер встал и прижал Лили к себе. В гостиную зашла Алиса и радостная подошла к друзьям.

— Угадайте, с кем сейчас Ремус, — сказала Ревелл, которую распирали эмоции. Она взяла со стола учебник. — Ушёл гулять с Николь, представляете?

— Что? — удивился Джеймс. — Ремус Люпин? Ты уверена?

— Абсолютно точно, — усмехнулась она. — А я к Фрэнку.

— Фрэнк тут? — второй раз изумился Поттер.

Алиса сверкнула глазами и была такова.

— Все события проходят мимо меня.

— Вы побольше запирайтесь в комнате с Блэком, так и вся жизнь пройдет, — улыбнулась Марлин и направилась к Сириусу.

Ремус и Николь вышли на деревянный мост, где стоял один из мракоборцев, около которого летали лист пергамента и перо.

— Назовите ваши имена и место, в которое направляетесь, — скучающе сказал он.

— В Хогвартсе было так спокойно раньше до появления всех этих людей в тёмно-бордовых мантиях, — произнесла Николь, когда они отошли от мракоборца на достаточное расстояние, тем самым нарушив молчание.

— Да, ты права, сейчас просто так и из замка не выбраться, раньше это не составляло особого труда, — ответил Ремус.

Беседа текла медленно и непринужденно, иногда оживляясь особо красочными рассказами о том или ином событии из жизни двух взрослых подростков. Остин рассказала о том, как залила в шампуни братьев волшебную краску для волос, которую было крайне трудно смыть. Ремус от этой истории от души посмеялся, но про себя удивлялся, как его угораздило влюбиться в женскую версию Джеймса и Сириуса?

Люпин выглядел и чувствовал себя очень неуверенно. Каждое своё движение он мысленно ругал, руки его мелко дрожали, отчего он их периодически сжимал в кулаки, чтобы успокоиться. Он рассказывал о карте Мародёров, о мантии-невидимке Джеймса и об их приключениях, когда они были младше.

С каждым шагом волнение отступало. Когда Николь наколдовала плед под сенью цветущей рябины, а они заговорили о предстоящих экзаменах, Ремус совсем расслабился, ощущая себя в своей тарелке. Первый экзамен у семикурсников был по Заклинаниям. Поэтому пара разложилась учебниками, предусмотрительно взятыми Люпином, и размеренно повторяли всё, что могло понадобиться завтра на аттестации.

В какой-то момент Николь от усталости упала на плед и закрыла глаза, подставляя лицо тёплым лучам солнца, пробивающемся сквозь ветви. Она улыбалась и Ремус тоже. Он сидел по-турецки, на коленях у него лежала книга, но он рассматривал её лицо. Маленький нос кнопкой, пухлые розовые губы, длинные ресницы, касающиеся круглых щёк. Но больше всего ему нравились её золотистые волосы.

Николь неожиданно открыла глаза и прищурилась от солнца.

— А как же «В поисках квинтэссенции»? — смеясь, спросила она и приподнялась на локти. Люпин смущённо перевёл взгляд в учебник. — Можно задать некрасивый вопрос?

— Смотря насколько он некрасивый, — улыбнулся в ответ Ремус, прежде чем подумал. А потом у него быстрее забилось сердце от волнения. Видя сомнения Николь, он добавил: — Конечно, можно.

— Откуда у тебя эти шрамы?

Люпин посмотрел ей прямо в глаза от неожиданности. Она отвела взгляд.

«Скажи ей правду, Лунатик. Она должна знать прежде, чем влюбиться, — твердил один голос в голове Ремуса, но второй был против: — Она не влюбится. К тому же, может рассказать всем. Этот секрет только твой. О нём не должен знать никто посторонний».

— Несчастный случай в детстве, — неуверенно начал Ремус. А потом на одном дыхании выпалил: — На меня напала собака.

— Ох, не зря я боюсь этих животных, — сказала Остин и посмотрела на Люпина с жалостью. — Не болят?

— Шрамы? Нет, конечно, — улыбнулся он. — Да и собак я не боюсь. Одна из них даже является моим лучшим другом. Добрый чёрный пёс. Может быть, как-нибудь познакомлю вас.

Николь ничего не ответила. Она задумчиво смотрела на поляну, усеянную цветами.

— Давай наберём одуванчиков, — вдруг сказала она.

— Что? — усмехнулся Ремус и посмотрел на цветы, удивлённый такой быстрой смене темы.

— Одуванчики, — повторила Николь. — Хочу сплести венки. Ты умеешь?

— Нет, — он скептично посмотрел на неё, всё ещё улыбаясь.

— Это легко, я научу, — ответила она, встала и подала ему руку. — Поднимайся же, Люпин.

Ремус тоже встал, не упустив возможности подержать её за руку, хоть и несколько секунд. Собрав нужное количество желтых цветов, по мнению Николь, они вернулись на плед и принялись за плетение венков. У Люпина поначалу не получалось, но под чутким руководством Остин, он смог осилить один венок. На вид он был более неаккуратный, чем у Николь, поэтому он всё пытался хоть как-то усмирить выбивающиеся одуванчики.

Остин подскочила и сорвала несколько веток с цветами рябины. Она укоротила их и вставила веточки в свой венок. Когда он был готов, она нацепила его на голову Люпина. А венок Ремуса надела себе.

— Очень мило, правда? — спросила она. Глаза её горели радостью.

— Правда, — подтвердил он, чувствуя себя очень счастливым.

К вечеру погода испортилась, подул холодный ветер, да и урчащие животы извещали о том, что пора на ужин. Поэтому друзья решили вернуться в замок.

— Кстати, почему ты болела за Гриффиндор на последнем матче, играли же против вашей команды? — спросил Ремус, видя, как Николь кутается в свитер Джеймса, накинутый на плечи.

— Я кое-что смыслю в квиддиче и не привыкла болеть за команду, у которой изначально более слабые игроки, — просто ответила Остин. — За первые несколько матчей я поняла, что сильнее, чем у Гриффиндора, команды нет. Мне нравится техника ведения игры. Гриффиндорцы играют честно и красиво.

— Ты так болеешь квиддичем? — усмехнулся Ремус, в который раз удивляясь, насколько они разные.

— Не то чтобы болею, — сказала Николь, поёжившись от холода. — Более того, я ужасный игрок, хотя летаю сносно. Но мой старший брат Дариус — вратарь сборной Америки, поэтому он считает, что мы просто обязаны разбираться в квиддиче.

— Я тебя понимаю, — посмеялся Люпин. — Поттер тоже считает, что мы с Питом обязаны знать все тонкости. Когда приближается матч, он становится просто одержимым. Хотя, признаю, что Питер больше в этом преуспел.

Когда Ремус и Николь оказались в замке, она отдала ему свитер и сказала, что должна стойко вынести тираду от братьев, ожидающих её в гостиной. Ребята попрощались до ужина и разошлись.

Перед гостиной Люпин снял с головы венок и сжал его в руках, готовясь к нападению от друзей. Он вдруг остановился и полез во внутренний карман за картой. Лили была в гостиной, и Ремус мысленно выругался, но она хотя бы была одна. Марлин и Мэри Макдональд находились в комнате первой, а Мародёры сидели у себя. Люпин убрал карту и зашёл в гостиную. Больше всего сейчас ему хотелось поговорить обо всем произошедшем с Лили. Она точно поймёт его в отличие от Джеймса, Сириуса или, тем более, Питера.

Эванс практиковала самый сложный раздел для завтрашнего экзамена. Список необходимых заклинаний был простейшим, сложность была в другом: нужно было их использовать без помощи палочки. Лили сидела перед тремя свечками и различными жестами пыталась зажечь их, наблюдая за тем, какой жест работает лучше всего. Флитвик говорил им о том, что чаще всего получается колдовать с помощью замены палочки на указательный палец, который мог повторять движения палочки, а также направлять магию. Но иногда у волшебника могут быть индивидуальные движения, такие как направление целой ладони, сжатие кулака или щелчок пальцами.

У Лили же, по всей видимости, лучше всего получался стандартный метод. И когда все три свечи загорелись после взмаха указательным пальцем, Ремус подсел к ней.

— О, Ремус, привет, — лучезарно улыбнулась Лили. — Тебе повезло, что Сириус и Джеймс сейчас наверху.

— Они всё знают, да? — обреченно спросил Люпин.

— Ты же знаешь Алису, — ответила она и подбадривающе потрепала друга по плечу. — Когда Джеймс услышал, он всё порывался найти вас, но, что самое удивительное, его остановил Блэк.

— Бродяга просто выпендривается, — сказал Ремус. — Он первым обсмеёт меня, когда я поднимусь в комнату.

— Ну, не скажи. Сириус хоть и любит пошутить, но в душу лезть не будет, — встала на защиту Блэка Эванс. — А теперь рассказывай, как это вообще произошло? Ты большой молодец, что позвал её на свидание.

— Признаться, это она меня позвала, — смущённо ответил Лунатик, зелёные глаза Лили округлились от удивления. — Но не на свидание.

— Это она тебе сплела? — спросила она, бросив взгляд на венок. Она взяла его из рук Ремуса и нацепила на свою голову. — Очень мило.

Кто-то спустился в гостиную, и Эванс резко повернула голоу проверить, кто это, отчего венок съехал набок. Ремус ловко вытянул руку, чтобы поймать его, но этого не требовалось. Лили сама придержала венок рукой и улыбнулась покрасневшему Люпину.

— Прости, — сказала она и отдала ему сплетённые цветы. — Рассказывай уже!

И тогда Ремус рассказал ей все, тактично опустив подробности о месте их встречи.

— Надо же, никогда бы не подумала, что она тоже любительница розыгрышей, — сказала Эванс, дослушав историю до конца.

— В любом случае, всё бессмысленно, — тихо проговорил Люпин. — Никому не нужна обуза в виде… меня.

— Не смей даже думать так, Ремус Люпин! — возмутилась Лили. — Ты замечательный человек, а это самое главное. Знаешь, что я тебе скажу? Не решай за неё ладно? Она должна узнать и принять решение сама. И сдается мне, решение это будет в твою пользу.

Несмотря на то, что Ремус не был уверен в её словах, он поблагодарил Лили и решил подняться в комнату. Всё-таки чем раньше он услышит насмешки друзей, тем раньше они забудут обо всём этом. Он очень волновался, но не медлил ни секунды.

— О, Бродяга, ты тоже его видишь? — лениво протянул Джеймс.

Ремус застал Поттера и Блэка трудящимися за теми же книгами и пергаментами, что и днем. Питер же спал на кровати, хотя время для сна было совсем раннее.

— Вижу кого, Сохатый? — Сириус притворно оглянулся по сторонам.

— Ремуса Люпина. Человека, которого мы когда-то считали лучшим другом, — Поттер драматично вздохнул.

— А, Лунатика, — Блэк взглянул на Ремуса. — Помню такого. Помню и его гнусное предательство. Не сказать лучшим друзьям о том, что у него есть девушка, что он ходит на свидания! Мы такого себе никогда бы не позволили.

Джеймс усмехнулся, и Люпину полегчало.

— Да хватит вам комедию ломать, — сказал тот. — Нет у меня никакой девушки, и это было не свидание.

— Интересно, поэтому он держится за этот венок так, будто от этого зависит вся жизнь на Земле? — скептично отозвался Сириус, глядя на Поттера.

— Я полагаю, Ремус сейчас нам скажет, что этот венок он сплёл сам, — отозвался Джеймс.

— Придурки, — хмыкнул Люпин. — Между прочим, вы тоже во всём виноваты! Николь спряталась в кладовке Слизнорта, когда там был я.

— С чего бы приличной девушке прятаться в кладовке? По идее, она вообще должна быть закрыта, — развивал тему Сириус.

— Она покрасила волосы братьев в красный и розовый, — сказал Лунатик, садясь на свою кровать. Хоть он и боялся глупых шуточек, но сейчас ему даже хотелось рассказать обо всём. Хотелось похвастаться. Потому что никто не осуждал его. А он боялся именно этого. Боялся услышать, что он не подходит к ней.

— Шалость, конечно, детская, но я уже одобряю твой выбор, — Джеймс снял несуществующую шляпу и склонил голову. — И ты после этого позвал её на свидание?

— Это было не свидание! — в который раз сказал Ремус. — Она предложила прогуляться, чтобы братья её не нашли. Мы болтали и готовились к завтрашнему экзамену.

— А в перерывах, конечно, целовались? — весело уточнил Блэк.

— Черт возьми, Бродяга, нет! — возмутился Люпин.

— Ну и скучный же ты, — ответил Сириус. — Девушки никогда ничего не делают просто так. Тем более, не зовут просто так гулять.

— Так это и не было просто так. Она хотела избежать встречи с братьями. А я просто подвернулся под руку. Одной торчать на улице всяко скучнее. К тому же на моём месте мог быть, кто угодно. Ты или Джеймс или Питер.

— Вот только нас, мой друг, она бы не позвала гулять, — с видом мудреца проговорил Джеймс. — Сириус прав, ты ей нравишься. То же самое сказала и Алиса. Теперь всё зависит от тебя. Действуй.

Как и ожидалось, экзамен по заклинаниям прошёл вполне сносно. Это был самый простой предмет из всех на седьмом курсе. Поэтому ребята очень быстро переключились на подготовку к следующей дисциплине — Защите от темных искусств. За ужином Лили принялась составлять план повторения тем, а Ремус помогал ей в этом.

— Мне кажется, тебе и повторять не надо, — послышался веселый голос позади них. — Разве ты не лучший на курсе в этом предмете, а, Люпин?

— Ну, я бы не сказал, что прямо лучший, — смущённо ответил Лунатик и повернулся, посмотрев на Николь.

— Лучший, лучший, — поддакнул Сириус, что сидел напротив Лили и Ремуса.

— Да, наш Люпин просто не любит хвастаться, — подхватил Джеймс, переглядываясь с Блэком и стараясь скрыть ухмылку.

Лили незаметно пнула его под столом.

— А вы тут с Лили занимаетесь? Мне бы тоже не помешало повторить несколько тем. Можно я к вам присоединюсь? — спросила Николь, забавляясь реакцией друзей Ремуса.

— О, ну конечно, — ошарашенно ответил он.

— Только, извини, Николь, но Лили я заберу заниматься со мной, — сказал Поттер, и его глаза недобро засверкали. И он очень тихо, обращаясь к Блэку, добавил: — Может, и на темные искусства время останется.

Сириус засмеялся в кулак. Эванс грозно посмотрела на обоих друзей и сказала:

— Да, я буду готовиться к экзамену с Джеймсом, но Ремус правда замечательно объясняет всё.

— Да, супер, тогда завтра отправимся в библиотеку после завтрака? — напоследок спросила Остин у Ремуса.

На следующий день они набрали учебников и отправились учиться на свежем воздухе под тем же деревом, что и в прошлый раз. Они повторяли теорию, а иногда дело доходило и до практики. Один раз к ним даже подошёл мракоборец, напоминая, что устраивать дуэли на территории школы нельзя, только если это не урок. Тогда Ремус напомнил ему, что им нужно готовиться к экзамену, после чего мракоборец, хоть и недовольно, но оставил их в покое.

Люпин нервничал, но теперь не из-за того, что боялся не понравиться Николь. Он знал, что нравится ей. После слов друзей ему это стало очевидно. Теперь же его мучили мысли о своем недуге. Он не знал, как сказать о нём. Когда они, сидя под рябиной, склонились над одним учебником, чтобы получше рассмотреть инфернала, их глаза встретились. Остин слабо улыбнулась. Ремус забыл обо всех своих переживаниях. Он вообще забыл обо всём, с головой окунаясь в омут карих глаз.

Николь медленно, не отводя взгляда, приблизилась к лицу Ремуса. Намёк был слишком явным, он больше не смог сдерживать себя, положил левую руку на её щёку и приблизил к своим губам. Поцелуй был коротким, они почти сразу оторвались друг от друга, снова посмотрев в глаза, проверяя реакцию друг друга. Не увидев никаких протестов, они поцеловались снова. Но разум Ремуса взял вверх. Он оторвался от Николь и твёрдо сказал:

— Нет, нельзя. Прости, я лучше уйду.

Он встал и быстро стал собирать свои учебники в сумку. У Остин от удивления округлились глаза, она непонимающе смотрела на него.

— Что? Почему?

— Нам нельзя быть вместе, — резко ответил Люпин и направился в сторону замка.

Николь опешила, но догнала его и развернула за руку.

— Что случилось? Почему нельзя? Мне нужны объяснения, — сказала она.

— Не нужны, — разозлившись, произнёс Ремус. Почему она не оставит его в покое?

— Не решай за меня, Ремус Люпин, — эти слова как хлыстом ударили по Лунатику. То же самое ему говорила Лили на днях. Его лицо исказилось в муке. — Скажи мне, в чем дело?

— Я оборотень, Николь, — сказал Люпин и закрыл глаза, боясь реакции. — Все эти шрамы оставлены оборотнем перед тем, как он укусил меня. Мне было пять.

Остин отпустила его руку и отшатнулась. Ремус посмотрел на неё. Она качала головой в отрицании и отходила от него, пока не наткнулась спиной на рябину. Люпин замер, не зная, что делать. Она не смотрела на него. Она смотрела в небо, проглядывающее сквозь зелень листвы.

— Пожалуйста, не говори никому, — произнёс Ремус, собирая остатки достоинства воедино. А что ещё он ожидал? Что она бросится ему на шею, и скажет, что всё это ерунда? — Ещё раз прости.

Он постоял ещё с минуту, развернулся и пошёл в Хогвартс, когда услышал тихую просьбу:

— Постой. Мы не договорили.

— О чем еще ты хочешь поговорить? — спросил он. — Эти отношения явно не смогут быть нормальными. В них всегда будет сквозить жалость и сочувствие. Я не хочу этого ни для тебя, ни для себя.

— О Мерлин, ты даже говоришь так же, как она.

— Как кто? — Люпин удивленно посмотрел на Николь.

— Как Леона, — ответила Остин и, наконец, посмотрела на Ремуса. Он увидел слёзы, застывшие в её глазах, которые она так старательно прятала. — Это бывшая девушка моего старшего брата. И моя лучшая подруга. Они с Дариусом встречались со школы. Он хотел делать ей предложение. Мы считали её частью нашей семьи. Леона часто бывала у нас. Но незадолго до помолвки её родители прислали нам сову, что она заболела. Дариус всеми силами порывался к ней в палату, но его не пускали и говорили, что всё будет в порядке. Её родители регулярно писали, говорили, что она идет на поправку, но они скрывали само ее заболевание. Спустя месяц к нам домой постучали, на пороге была Леона. Мы очень обрадовались, увидев её абсолютно невредимой. Только её взгляд, настроение, осунувшийся вид говорили о том, что она переживает что-то страшное. За разговорами на кухне у нас получилось выяснить, что её укусил оборотень и что она сама теперь болеет ликантропией. Она была ужасно подавлена, а что творилось с Дариусом, я даже вспоминать не хочу. Но он поступил правильно. Он поддержал её и сделал предложение, несмотря ни на что. Леона пыталась вернуться к прежней жизни, но после второго полнолуния она не выдержала и сбежала в лес, желая присоединиться к себе подобным, понимая, что там она будет нормальной. Она написала прощальные письма мне, брату и своим родителям. Больше мы не слышали о ней.

— Мне жаль, — всё, что мог выдавить из себя Ремус.

— Знаешь, мне кажется, вместе с ликантропией вас заражают огромным эгоизмом, — саркастически проговорила она, разозлившись. — Потому что вы не думаете о том, что можно любить не за то, что человек не болен, а за то, что этот человек просто хороший. Разве не это самое важное? А вы упиваетесь жалостью к себе. «Меня никто не сможет полюбить, я же оборотень, я не хочу чувствовать жалость к себе от других» — говорите вы. А я уверена, что смогут. Уже любят. Твои друзья ведь наверняка в курсе?

— Да, — ответил он, поражаясь её смелости.

Никто до этого не говорил ему правду в лицо. Абсолютно все жалели его, либо в открытую, говоря о том, как это ужасно, либо грустно поджав губы, стараясь больше не вспоминать об этом.

— Что-то они не отвернулись от тебя, когда узнали, а, Люпин? Думаешь, только из чувства жалости? Мне вот кажется, что далеко не из-за этого. Не они тебя жалеют. А ты сам себя жалеешь. Разреши себе жить спокойно, любить кого хочется и заниматься тем, чем нравится.

— По-твоему, всё так просто? — вдруг разозлился Ремус. — Думаешь, достаточно просто разрешить себе жить как хочется? Это далеко не так, хотя я действительно стараюсь жить нормально. Дамблдор дал мне прекрасный шанс учиться здесь, но он чуть не исключил меня в прошлом году. Я встретил замечательных друзей, которые всегда готовы помочь мне, но их шутки иногда заходят слишком далеко. Жизнь намного более сложная штука. Каждый раз мне напоминают об этом все: от учителей до родителей.

— Я знаю, что жизнь любит подкидывать нам испытания, — ответила Николь и тяжело вздохнула, злясь оттого, что Люпин не понимает её. — Но где же у тебя эта хвалёная гриффиндорская храбрость? Разве не тебе и твоему факультету предначертано вероломно, но достойно идти сквозь все трудности?

— А разве не все люди должны к этому стремиться? — спросил он, немного смягчившись.

— Мне кажется, что есть более важные вещи, к которым должны стремиться все, — произнесла Остин спустя полминуты уже не так враждебно.

— Наверное, я даже знаю, какие, — сказал он, преодолел расстояние между ними и поцеловал ее.