От ненависти до любви одно заклинание (гет)

Ремус мерил шагами узкий коридор вагона. За целый месяц, проведённый дома, он сотни раз прокручивал в голове сегодняшний день, но не придумал ничего лучше, чем якобы случайно столкнуться с Николь в коридоре, как это вышло в прошлый раз. Как назло она вместе с братьями сидела в этом же вагоне. И Люпину приходилось избегать купе, в котором обосновались его друзья. Он не хотел, чтобы кто-то знал о том, что он влюбился. Он и сам не знал почему. Может, потому, что не хотел слушать глупые наставления или издёвки от друзей, а может, боялся, что в конечном итоге всё равно ничего не получится.

Из купе Мародёров вышел раздражённый Сириус и потянулся в карман за сигаретами. Ремус чертыхнулся про себя и непринуждённо подошёл к другу.

— Не поезд, а сумасшедший дом, — сказал Блэк, выдыхая дым.

— Курить в поезде вообще-то нельзя, и по-хорошему мне нужно отнять у тебя баллы, — улыбнулся Люпин, опираясь на окно.

— Ну, валяй, всё равно не потушу её, — ответил Сириус, держа сигарету в зубах, и приоткрыл форточку. — Что говорят мракоборцы?

— Мне вообще кажется, что им запретили говорить нам хоть что-то, — ответил Люпин. — Но теперь, похоже, они будут сопровождать нас повсюду. В каждом вагоне по мракоборцу. Даже старостам позволили не патрулировать. Ты чего такой недовольный-то?

— Да в нашем купе будто дементор поселился. Девчонки мрачнее тучи. Сохатый тоже паникует. Довёл меня своими «плохими предчувствиями». Хвост свалил не пойми куда. Да и ты ушёл по своим делам старосты. Ни одного нормального человека не осталось, — пожаловался Блэк.

— У Хвоста, кажется, живот прихватило, — произнёс Ремус. — Ушёл в туалет.

— Неудивительно, столько сэндвичей мало кто осилит, — съязвил Сириус. — Как думаешь, что оборотни делали в Кардиффском лесу? Почему не сработало зелье? Ты списывался со своим профессором?

— Да, я ему описал всё, что произошло, сказал, что после того, как услышал вой, ничего не помню, — Люпин практически перешёл на шёпот. — Он предположил, что там была стая Сивого, кто-то из очень приближенных к нему, а может быть, даже он сам. Поэтому мне и снесло крышу. Он сказал, что у них были подобные, но не такие сложные случаи в Мунго у испытуемых. Их укусил один и тот же оборотень.

— И что, каждый раз теперь нужно следить за месторасположением стаи Сивого? — недоверчиво спросил Блэк. — Тебя было сложно сдержать.

— Профессор Белби пообещал поработать над этим, — ответил Лунатик.

— Что они вообще забыли в Кардиффе? — произнёс Сириус и выкинул окурок в окно.

Он застыл, глядя на зелёные холмы вдалеке.

— Я долго об этом думал. Но в этом лесу же мой отец и поругался с Сивым, из-за чего меня укусили. Они, наверняка, знали, что студенты вернулись домой. Может, решили завербовать меня к себе, — сказал Ремус, хмурясь.

— Вижу, дружба с Джеймсом увеличила твоё эго, — усмехнулся Бродяга.

— Раз уж мы заговорили о полнолунии, — осторожно начал Люпин, подбирая слова. — Когда я очнулся, был немного не в себе. Но когда вы ушли, я долго ещё просидел в сарае. И мой волчий нюх услышал запах крови. А ещё я не нашёл бадьян и бинты. Кто-то из вас был ранен? И смею предположить, что это был ты. Слишком уж бледным и замученным ты был.

— Да пустяки. Пару царапин заработал от слишком колючих веток. Я шёл за вами с Сохатым, и некоторые очень больно ударили по мне, — ни секунды не думая, выдал Блэк. — Ну и нужно было быстро чем-то залечить раны. Боялись, что ты очухаешься от запаха крови. Ты, кстати, чего торчал в коридоре и не заходил к нам, ждал кого-то?

— Никого я не ждал, — тут же ответил Лунатик, нахмурившись. — Лишняя бдительность сейчас точно не повредит. Тем более, ты сам сказал, что в нашем купе едет дементор. Не хочется приезжать с плохим настроением в школу. Я очень ждал этого дня.

Дверь в вагон хлопнула и Ремус резко оглянулся. В другом конце коридора показался Питер. Он мокрыми руками пытался зализать торчок на голове, сопровождавший его всю поездку.

— Что, Хвост, подружку завёл, а нам не сказал? — довольно громко сказал Сириус. Петтигрю смутился, убрал руки от волос и густо покраснел, что-то бормоча в ответ. — Ладно, Люпин, пошли выгонять треклятого дементора из нашего купе.

Парни вернулись к друзьям. Блэк, порывшись в своём рюкзаке, выудил бумажный пакет со сладким мармеладом в форме животных.

— Кто первый захрюкает, тот проиграл, — весело сказал он и закинул одну штучку в рот.

Он совсем натурально замяукал. Джеймс, наконец, забыл о своих проблемах и выхватил у друга пакет со сладостями. Спустя несколько секунд в купе раздалось громкое кваканье, а вслед за ним дружный смех. Хрюканье послышалась только к концу второго круга, когда Марлин съела зелёную сладость.

— Я так и знал, Марлс, что именно ты подложила нам свинью, — весело сказал Блэк и закинул руку на её плечи, прижимая к себе.

Она хоть и пыталась выглядеть обиженной, всё равно засмеялась, похрюкивая и прикрывая нос рукой. Дверь в купе открылась, но гриффиндорцы этого не услышали за громким смехом.

— О, ребята, всем привет! Играете в «свиные проделки»? Здорово, — улыбнулась девушка, стоящая в дверях. Ремус обернулся так резко, что его шея хрустнула.

— Привет, Николь, — ответила Лили, заметив изменения в Люпине. — Хочешь с нами?

— Я бы с радостью, но у вас, кажется, нет места, — сказала Николь, обводя взглядом одноклассников. — Я так рада, что вы в полном составе возвращаетесь. У нас половина ребят точно решили не ехать в школу. И на Хаффлпаффе тоже многие не вернулись, — на глаза Алисы снова выступили слёзы, и Николь прикусила губу, понимая, что кого-то не хватает. — Ладно, не будем о грустном, весь поезд в каком-то трауре, хочется немного развлечься. Можно у вас позаимствовать немного мармелада? А то тележка со сладостями приедет ещё не скоро.

Марлин отсыпала ей горстку разноцветного мармелада, и Николь, помахав всем на прощание, ушла. Ремус всё смотрел ей вслед, но совершенно замер, не зная, что ему делать дальше. Он совсем не так представлял себе эту встречу.

— Мне кажется, в соседнем купе что-то взорвалось. Проверишь, Ремус? — спросила Лили и еле заметно толкнула его локтем. Люпин уставился на неё, и она лишь тихо усмехнулась: — Иди за ней.

— Не мешай веселью людей, Лунатик, — заскулил Сириус. — Хоть кто-то начал просыпаться!

— Я просто проверю, — сказал Ремус и вышел в коридор.

Николь, уже подходившая к своему купе, обернулась, услышав шум в вагоне. Она приветливо ему улыбнулась, а он почувствовал себя идиотом. Ну и зачем он на это согласился, если он не знал, о чем с ней говорить?

— О, Люпин, — Остин заговорила первая. — Как твои каникулы?

— Довольно скучно, — ответил он, тоже улыбаясь. — Подготовка к экзаменам и все такое.

— Я две недели провела во Флориде, ну, знаешь, моя семья оттуда. И совершенно не готовилась к этой ЖАБе. Очень надеюсь, что я сдам экзамены на хоть какие-нибудь сносные оценки, — сказала она.

Ремус мог спросить, какие дисциплины она сдаёт, кем планирует быть в будущем, мог предложить свою помощь в подготовке. Но он лишь стоял и глупо улыбался.

— А кто с вашего факультета не вернулся? — спросила Николь.

— Фрэнк Лонгботтом…

— А точно! Парень Алисы, вот почему она такая грустная, — перебила она. — Ладно, Люпин, ещё увидимся, меня ждут друзья.

— Увидимся, — кивнул Лунатик, провожая её взглядом.

Он стоял в коридоре и как никогда понимал Джеймса, когда у того сносило крышу, когда Лили появлялась в поле его зрения. Та как чувствовала, что он о ней думает, и вышла в коридор.

— Она тебе нравится, да? — без прелюдий, но тихо спросила Лили.

— Так заметно? — загнанно ответил он.

— Для того, кто наблюдает, это было бы очевидно, — сказала она и вдруг улыбнулась. — Как хорошо, что у наших друзей нет привычки наблюдать, да?

— То есть они ничего не поняли? — удивился Люпин.

— Думаю, что нет. Иначе разговоры о твоей влюблённости ты бы слышал здесь.

— Мне всё равно ничего не светит. Она встречается с Дирком. Да и я Лунатик. Не знаю, на что я надеюсь...

— С Дирком? — посмеялась Лили. — Он, конечно, бегает за ней, но они не вместе. Так что у тебя есть все шансы. Даже несмотря на то, что ты Лунатик. Не сомневайся, ладно? Мне кажется, ты ей тоже интересен. Девушкам, знаешь ли нравятся герои.

— Я не очень-то похож на героя, — ответил Люпин.

— Перестань, — просто сказала Эванс. — Не ты ли спас её после матча?

Она схватила его под руку и они пошли к друзьям. Ремус заметно приободрился.

Полупустые столы в Большом зале за ужином и несколько мрачных и молчаливых мракоборцев так и намекали о тяжёлом положении дел, но их скрашивали более весёлые и живые разговоры студентов. Ребятам казалось, что жизнь налаживается, потому что как минимум одна стабильная вещь вернулась. Хоть не все могли похвастаться тягой к знаниям и любовью к экзаменам, но абсолютно все были рады вернуться.

Сириус пытался высмотреть брата за соседним столом, но никак не мог его найти. Марлин болтала с ним и внутри обижалась оттого, что он не обращает на неё внимания. Джеймс рассказывал Питеру об их вылазке к Ремусу в гости, пока Петтигрю уплетал жареный картофель, изредка хихикая или удивляясь. Люпин уже успел поужинать и объяснял Мэри что-то из теории по Защите от Тёмных искусств. Лили сидела между Алисой и Поттером и наставляла всех, кто готов был слушать о важности следующих двух месяцев.

Следующее утро встретило учеников приятной предучебной суетой. На завтраке, то тут, то там кто-то списывал домашнюю работу, которую задавали на каникулы, или лихорадочно листал учебник в попытке повторить всё к обещанным контрольным работам. Но большинство всё же делились приятными воспоминаниями о времени, проведённом с близкими людьми. Казалось, всё возвращалось на круги своя. Но ощущение это длилось ровно до прилёта сов с почтой.

Джеймс, как обычно, на эту газету даже не взглянул, лишь сунул пару кнатов сове в кармашек за себя и за Лили, пока та отвлеклась на третьекурсников, что перевернули кувшин с морсом в корзинку с тостами. Алиса тоже теперь получала «Ежедневный пророк», надеясь, никогда не увидеть там имя Фрэнка. Поэтому она тут же развернула её и от увиденного не смогла ничего сказать, кроме как:

— Ребят…

Эванс, заметив на первой странице парящую над зданием тёмную метку, схватила свою газету. Ремус, что сидел напротив них, без спроса потянулся за пророком Поттера. Ученики кучковались у друзей, которые держали в руках газету с ужасающим заголовком: «Теракт в больнице Святого Мунго».

— «Имена раненых и погибших вы сможете найти в следующих выпусках»… — дочитала Лили.

— Уроды, — сквозь зубы проговорил Сириус. — Зачем им нужны больные?

Алиса молча рылась в сумке и вытащила на стол пергамент и перо.

— Можно и мне? — спросил Джеймс немного потеряно.

Она разорвала пергамент на две части и нашла ещё одно перо.

— Спрошу у мамы, как там обстоят дела, — сказал Поттер, отвечая на вопросительные взгляды Лили и Сириуса. — У неё много друзей среди целителей.

За столом Рейвенкло вдруг закричала девушка. На неё обернулся весь Большой зал. Она сорвалась прочь, забыв все свои вещи на лавочке. Это была Дороти Фосетт, однокурсница Мародёров. Рядом с ней сидела Николь. Она взяла письмо, которое прочитала Дороти, прежде чем убежать.

— Бедняжка, — тихо пробормотала она, аккуратно сложила письмо и убрала в сумку Фосетт. — Чего уставились?

Большинство смущённо отвернулись, но некоторые всё ещё ждали развязки, хотя знали, что вряд ли её можно будет назвать радостной.

Позже, когда гриффиндорцы шли на чары, Лили догнала Николь и спросила у неё, что случилось у Дороти. Та закинула сумку одноклассницы на второе плечо и тихо ответила, что её мать погибла вчерашним вечером в больнице, в которой она лежала с драконьей оспой. Эванс посочувствовала ей и вернулась к друзьям с плохими новостями и плохим настроением.

Все вокруг обсуждали произошедшее. Кто-то беспокоился за родных, которые так или иначе оказались вчера на поле боя, а кто-то высказывал недовольство относительно действий министерства, Тёмного Лорда и всего магического мира.

За одним из таких разгорячённых споров МакГонагалл поймала Мародёров у класса, где у них должен был проходить урок по Защите от Тёмных искусств. Хоть прошло уже два занятия, Джеймс и Сириус не могли успокоиться и с нетерпением ждали письмо из дома.

— Мистер Поттер, — сказала профессор, подойдя к семикурсникам. Понять её эмоции было невозможно, настолько сильно мышцы её лица задеревенели. — Пройдите в мой кабинет. И вы, мистер Блэк, тоже.

Парни недовольно поплелись вслед за деканом.

— За что, профессор? — тяжело вздохнул Джеймс.

— Честное слово, мы ещё ничего не успели натворить, — Сириус выглядел более обеспокоенным, чем Поттер.

— Я знаю, Блэк, — ответила МакГонагалл, не глядя на него.

Раздался звон колокола, извещая о начале урока.

— Кажется, мы опоздаем на Защиту от Тёмных Искусств, — весело заметил Поттер.

— Вы туда не пойдёте, — отозвалась профессор. — Профессор Ланкастер уже оповещён.

— Мы вам нужны для какой-то суперважной и суперсекретной миссии? — продолжил настаивать Джеймс. — Может быть, вы хотите обсудить с нами предстоящий выпускной?

Декан Гриффиндора оставила догадки без ответа. И оставшуюся дорогу до её кабинета трое прошли в полном молчании. Минерва шла непривычно быстро, стараясь держаться впереди своих учеников. Поэтому они не заметили подступивших к глазам слёз, когда Поттер спросил о выпускном.

В следующий раз МакГонагалл заговорила только в своём кабинете. Она заботливо предложила им присесть, подогрела чайник, который сразу же взлетел и разлил тёплый ромашковый чай по трём кружкам. Кружки плавно подплыли ко всем.

— Спасибо, профессор, но мы не особо понимаем, что происходит, — сказал Джеймс уже более напряжённо.

— Выпейте чаю, Поттер, — лишь сказала она, сама собираясь с духом. Взгляд её смягчился, а лицо приняло грустный вид. Когда парни вежливо сделали по глотку, она продолжила: — Сегодня ночью, Джеймс, ваши родители были обнаружены мёртвыми совсем недалеко от больницы Святого Мунго. Мне очень, очень жаль.

Поттер непонимающе взглянул на неё. Сириус отставил кружку с чаем на стол декана и застыл, хмуря брови.

— Вы хотите сказать, что они принимали участие в сражении во время теракта? — переспросил Джеймс.

— Скорее всего, так и было, — кивнула профессор. — Обстоятельства их смерти ещё выясняются... Но эта ужасная весть пришла мне из первых рук.

— От кого? — спросил Блэк.

— Всё утро приходят письма от секретаря Аластора Грюма с именами погибших, чтобы мы могли известить родных... — сказала она и вытащила из тумбочки свиток пергамента. — Вот, оно пришло минут сорок назад.

Минерва протянула им письмо. Но Джеймс сидел неподвижно и смотрел на стол МакГонагалл. Сириус, осторожно глядя на друга, взял письмо. И несколько мучительно долгих мгновений выискивал глазами нужную фамилию. В письме была краткая сводка о смерти или травмах примерно десяти-двенадцати волшебников.

— Поттеры. Карлус и Дорея были найдены... — Блэк замолчал, пытаясь заставить читать себя дальше, несмотря на подступающую дрожь в голосе. Но как бы Сириус ни старался, голос всё равно стал более тихим и хриплым, когда он продолжил: — были найдены мёртвыми в нескольких футах от главного входа в больницу. На телах обнаружены следы борьбы. Погибли от смертоносных заклинаний. Предположительно, первой скончалась миссис Поттер.

Сириус передал письмо Джеймсу. Тот взял его в руки и всё таким же пустым взглядом зацепился за имена своих родителей. Голоса МакГонагалл и Блэка доносились откуда-то издалека. Он абсолютно не понимал, о чём они говорят. Более того, он не видела смысла в этом глупом разговоре.

— Я знаю, вы ещё дети, — тихо говорила МакГонагалл. — Не вы должны организовывать похороны. Я уже связалась с двоюродным братом Карлуса — Брайаном Поттером. Он сам займётся ими. Но если вы вдруг захотите... помочь ему, можете поехать в любой день в Годрикову впадину.

— Даже сегодня? — спросил Сириус.

Минерва кивнула:

— Но выписать освобождение я могу только вам двоим. Ваши друзья смогут прийти только на сами похороны. Когда будете готовы, приходите к моему кабинету. Воспользуетесь каминной сетью.

— Спасибо, профессор, — отрешённо сказал Блэк.

Он встал с кресла и уже развернулся, собираясь уйти, но понял, что Джеймс так и сидел, не шелохнувшись, глядя в письмо. Сириус мягко положил руку на его плечо и забрал злосчастный пергамент из рук.

— Идем, Сохатый.

Поттер молча поднялся и, смотря себе под ноги, пошёл за Бродягой. Тот не знал, что сказать. Он вообще не знал, что можно говорить в такой ситуации. Да и со словами поддержки и сочувствием у Сириуса всегда было туго. Тем более, сейчас он понимал, что никакая поддержка не сможет хоть чуть-чуть заглушить боль от потери обоих родителей сразу.

Джеймс молчал, и это было страшнее всего. Потому что даже в самой серьёзной и страшной ситуации он непроизвольно разряжал обстановку неуместной шуткой, разговором о последнем матче или просто своими мыслями. Именно Джеймс всегда мог найти правильные слова и решения, чтобы Сириусу стало легче. Но теперь Блэк совершенно не знал, как помочь. Он надеялся, что Джеймс заговорит сам, и тогда он сможет сделать хоть что-нибудь.

Проходя гостиную, Сириус отчаянно искал глазами хоть кого-нибудь. Но урок ещё не закончился, а Лунатик совершенно точно не стал бы прогуливать Защиту от Тёмных Искусств. Он был уверен, что Люпин точно сможет справиться с этим лучше, потому что Хоуп — его мама — умерла, когда им было всего по четырнадцать.

Когда им было пятнадцать, умер дядя Альфард. Сириусу было больно терять единственного нормального Блэка, который любил его. Но лишиться дяди — не всё равно, что отца и мать. Бродяга пытался вспомнить, что тогда делал Джеймс, чтобы приободрить его. Но не вспомнил ничего сверхъестественного. Наверное, у Поттера был врождённый талант быть рядом тогда, когда нужно.

Зайдя в комнату, Джеймс на автомате прошёл к своей кровати, сел поперек, опираясь спиной о холодную стену, и достал из кармана снитч. Он периодически играл с ним, когда о чём-то хотел поразмыслить, когда хотел уложить что-то в своей голове. Летающий снитч невообразимым способом помогал ему сконцентрироваться и собрать мысли в кучу.

Сириус, с жалостью посмотрев на Поттера, начал собирать сумку с вещами. Ему и самому так проще было справляться с болью. Думать о чём-то приземлённом, не думать о подробностях. Он достал и аккуратно сложил чёрные парадные мантии, нашёл кожаные оксфорды Поттера в коробке и тоже закинул в сумку.

— Сириус, Ма… — вдруг заговорил Джеймс, но запнулся, и тот тут же повернулся к нему. Поттер засунул снитч обратно в карман. — МакГонагалл сказала, что мои родители мертвы?

Он пустым взглядом смотрел на фотографию Дореи и Карлуса, прикреплённую к пологу. Рядом висели фотографии Лили и общая фотография Мародёров. Поттер спросил так спокойно и непринуждённо, будто интересовался погодой. Блэку стало не по себе от его состояния. Он точно не мог представить, что Джеймс даже не понял, что произошло.

— Да, Сохатый, — также спокойно ответил Сириус. И сел на кровать напротив. — Мне чертовски жаль. Этого не должно было произойти. Они старались обезопасить нас, в первую очередь, но…

— Что ты несёшь? — Джеймс удивлённо посмотрел на Блэка. — Откуда МакГонагалл знать, что с моими родителями? Она всё время была здесь, в Хогвартсе. И лишь собирает чепуху. Мои родители дома. С ними всё в порядке, ясно? Вечером перед уездом я заходил к отцу в кабинет. На столе у него лежало заявление об отставке. Он сказал, что хочет оградить маму от опасности, поэтому увольняется и очень сильной магией защищает наш дом. Мама всё сомневалась в смерти миссис Эллингтон. Я теперь уверен, она тоже жива. А мистер Эллингтон просто устроил дурацкий фарс с её похоронами, чтобы также защитить. Всё сходится! Они скоро свяжутся со мной и скажут, что они в порядке и в безопасности.

— Джеймс, — ещё тише сказал Сириус. Он смотрел на друга с жалостью и болью. Он так не хотел убеждать его в обратном. Но он должен был это сделать. — Но рядом с Мунго были найдены их тела…

— Что они там делали, Сириус? — воскликнул Поттер, разозлившись. — Зачем им появляться в Мунго, если мама не хотела возвращаться на работу? Если они оба не хотели больше работать? Они же не мракоборцы, чтобы их могли вызвать!

— Обстоятельства их смерти ещё выясняются, — ответил Блэк.

— Не было никакой смерти! — закричал Джеймс и вскочил с кровати.

— Дорея и Карлус Поттеры мертвы! — твёрдо сказал Бродяга, тоже поднявшись с кровати. — Ты сам видел письмо от Грюма!

Тогда Джеймс ударил его. Ударил так сильно, как только мог. А Сириус позволил. Он едва не потерял сознание, но Джеймс не остановился на этом. Его кулаки всё пытались дотянуться до Блэка, тот иногда уворачивался, иногда сдерживал их, а иногда позволял добиться цели. Когда Поттер обессилел, он сел на пол рядом с тяжело дышащим Блэком и внезапно заплакал. Тихо, пытаясь сохранять остатки мужского достоинства. Изредка слышалось шмыганье носом, и в мягком свете, пробивающемся сквозь до сих пор закрытые шторы, виднелись его подрагивающие плечи. Сириус сел рядом, вытер кровь с лица рукавом рубашки и дал обещание себе, что не покажет Сохатому, насколько больно было ему. Из них двоих кто-то должен был оставаться сильным.

— Прости, друг, — прохрипел Поттер.

— Порядок, Джеймс, — кивнул Сириус.

— Они не могли умереть, — сказал Джеймс, позволяя обжигающим слезам стекать по щекам. — Только не они.

— Я знаю, дружище, я знаю.

— Мама знала это. Знала, что им осталось недолго, — Поттера вдруг осенило. — А я чувствовал, что она знала, что будет что-то плохое, что она будто прощалась с нами на перроне, и не сделал ничего! Даже не спросил!

— Ты не виноват в этом, мы не смогли бы помочь им, — машинально говорил Блэк, понимая, что все его слова — полная ерунда. Его бы это разозлило только сильнее. Потому что он, как и Джеймс, чувствовал себя виноватым. Потому что он тоже вовремя не поинтересовался, не попросил держаться подальше от неприятностей.

Сириус потянулся за сигаретами, и Джеймс вдруг опомнился. Он достал палочку и направил её на лицо Блэка, тихо пробормотав какие-то лечащие заклинания.

— Лили же тогда меня научила, — просто сказал он на молчаливый вопрос Сириуса.

Тот только недовольно фыркнул. Чёртов Поттер думал о других даже, когда ему самому невыносимо больно. Они снова замолчали, и Сириус палочкой распахнул окно и ей же прикурил сигарету. Он пересел на окно, вспоминая, что Джеймс не очень жаловал табачный дым.

Они вновь погрузились в тишину, которую вскоре разбил Поттер, со всей силы ударяя кулаками по полу.

— Они не могли! — яростно проговорил он. — Только не они! У отца всегда были запасные планы, это должен быть один из них. Они просто решили залечь на дно. Скажи, что это правда, пожалуйста, Сириус.

Тот прикусил губу, пытаясь справиться с эмоциями. Отчаянный взгляд Поттера был прикован к нему. Сириус отрицательно качнул головой. И Джеймса снова окатило ледяной водой из боли и безысходности.

— Но я не могу без них… — тихо пробормотал он, пытаясь смириться. — Как я могу быть без них?

— Я тоже не могу без них, Джим, — ответил Сириус.

Спустя несколько выкуренных Блэком сигарет дверь комнаты распахнулась, и на пороге появилась Лили.

— МакГонагалл рассказала мне, что произошло, — только и смогла сказать она.

Лили упала на колени перед Джеймсом и притянула его к себе, пытаясь забрать хотя бы частичку тех страданий, что ему выпали. Он уткнулся в её плечо, позволяя ей разделить своё горе. На её щеках текли слёзы, но она не показывала их ему, она не тряслась, не шмыгала носом, лишь гладила его по спине. Сириус решил оставить пару наедине, лишь перед выходом сказал:

— Скажи, когда будешь готов отправиться домой.

В гостиной его с подробностями уже ждали друзья.

В пустом доме Поттеров было куда хуже, чем в башне Гриффиндора. Джеймс и Сириус были совершенно одни. Один раз вечером зашёл Брайан Поттер, чтобы поддержать племянника и рассказать о подготовке к похоронам.

Когда парни только оказались дома, они первым делом зашли на кухню. На столе стояли засохшие черничные кексы. Джеймс еле сдержался, чтобы тут же не разрыдаться. Он тотчас решил как можно реже покидать свою комнату. Постоянно прилетали совы, приносили письма от скорбящих и сопереживающих родственников и друзей семьи. Поттера тошнило от всех этих писем. Он не хотел их видеть. За пару дней скопилась небольшая стопка на столе.

Сириус старался помогать Джеймсу. Он ходил в магазин и ближайшее кафе, чтобы принести хоть какой-нибудь еды. Он отвлекал его разговорами и даже открывал и читал эти злосчастные письма, иногда комментируя, от кого они, и передавая какую-то важную информацию.

— Кассиопея Бёрк, — пробормотал Блэк, вертя в руках очередной конверт. — Знаю я одну семью, склонную называть своих детей астрономическими именами…

— Это сестра мамы, — устало ответил Джеймс, валяясь на кровати и глядя в потолок.

Сириус прочитал письмо и осторожно перевёл взгляд на друга.

— Она говорит, что сильно болеет и не сможет появиться завтра здесь… — сказал он, наблюдая за реакцией Поттера. Он безразлично вскинул бровями, мол «не удивительно». — Она считает, что ужасно виновата перед тобой и… Дореей. Она не знала, как лучше помочь тебе. И подумала о том, что тебе понадобиться помощь в хозяйстве. Она решила подарить тебе одного из своих домовиков. Даже документы на него прислала.

— Не нужен мне никто, — отказался Джеймс. — Они с матерью практически не общались! Если бы тётя Кассиопея узнала, что я встречаюсь с Лили, был бы большой скандал. Она же Блэк.

— Да, но… следить за вашим домом кому-то нужно, да и мы заканчиваем Хогвартс через пару месяцев. Помощь нам точно нужна будет, — попытался переубедить Сириус, но Джеймс проигнорировал.

Бродяга отложил письмо в сторону и взялся за следующее. Когда он закончил с почтой, предложил Джеймсу чай.

— Как зовут домовика? — спросил он.

На самом деле Поттер всегда мечтал, чтобы с ними жил домовик, и в детстве даже обижался на родителей за то, что они не купили его. Больше всего он, конечно, хотел иметь братьев или сестёр, но Поттеры быстро объяснили ему, что этого не будет. Тогда-то он запросил домового эльфа, чтобы играть хотя бы с ним.

— Добби, — ответил Блэк.

— Добби, — повторил Джеймс, и прямо перед ними с небольшим хлопком появился эльф.

В руках домовика была небольшая наволочка с его скромными пожитками. В импровизированной сумке звякнула железная посуда, которую эльфу позволили забрать с собой. Острые уши Добби были прижаты к голове, а огромные зелёные глаза были наполнены слезами. Он с опаской смотрел на своего нового хозяина.

— Ну, Добби, меня зовут Джеймс Поттер, — он сел на кровати и тяжело вздохнул. Этот эльф был отстойной заменой родителей. Хотя в любой другой ситуации он был бы безумно рад. — И, видимо, теперь я твой хозяин. Это Сириус Блэк, мой лучший друг. Мы вместе учимся в Хогвартсе на последнем курсе.

— Добби приветствует вас, хозяин Джеймс, — домовик сделал небольшой поклон. Он шмыгнул носом. — Госпожа Кассиопея рассказала всё Добби… Добби очень и очень скорбит по госпоже Дорее. Добби помнит её. Госпожа Дорея была доброй женщиной.

— Да, была, — понуро произнёс Джеймс. — В общем, налей нам с Сириусом чай. Кухня находится на первом этаже. А потом можешь прибраться на чердаке и обосноваться там. Завтра мы проведём экскурсию по дому.

Добби слегка улыбнулся, снова поклонился и покинул комнату Джеймса.

— Этот домовик куда лучше Кричера, — прокомментировал Блэк. — Тебе повезло.

Джеймс не ответил. Он снова лёг на кровать и уставился в потолок. Сириус тяжело вздохнул.

Спустя минут десять вернулся с Добби с подносом полным мармелада, печенья и дымящегося чая. Оставив его на прикроватной тумбочке, эльф испарился. Джеймс даже не посмотрел на чай, продолжая лежать на кровати.

Он теперь слишком часто выпадал из реальности, закрываясь в себе. Каждая мысль о родителях заново разбивала его сердце. А учитывая то, что он думал только о них, Джеймсу стало казаться, что от его сердца ничего не осталось. Лишь огромная пустота, которую он ничем не мог заполнить.

Теперь он по-настоящему понял, почему дементоры несут за собой лёд и мрак. Потому что отчаяние и боль обжигали его холодом изнутри. Любые приятные, тёплые воспоминания тут же разбивались о такую ясную картину их мёртвых тел.

Самым ужасным было то, что Джеймс хотел помочь, хотел сделать хоть что-нибудь, но больше не мог. Не мог, потому что его посчитали слишком маленьким для войны, слишком маленьким для секрета их смерти, который, очевидно, они знали и решили унести с собой в могилу. Но разве он не был слишком маленьким для того, чтобы потерять родителей?

Джеймс резко поднялся с кровати. Вдруг отец оставил что-то в своём кабинете? Вдруг они действительно знали, что конец близок? Вдруг хотели передать ему что-то?

Он выскочил из комнаты и напоролся на Сириуса, держащего в руках какую-то картину. Джеймс не заметил ухода Блэка и теперь озадаченно посмотрел на него.

— Джеймс… — сказал он. — Добби нашёл это на чердаке.

Он протянул ему портрет, на котором были изображены его родители. Абсолютно здоровые, счастливые и чуть более молодые, чем в их последнюю встречу. Карлус приобнимал Дорею, а та махала Джеймсу.

— Мам… — Поттер схватил портрет.

— Осторожней, солнышко, мы не привыкли к землетрясениям, — лучезарно улыбнулась она.

— Вы умерли, пап, — сказал он, и его голос надломился.

Джеймс впервые произнёс это. Впервые вслух признал их смерть. Карлус свёл брови, как делал всегда, обдумывая очередную проблему.

У Джеймса потекли слёзы. Он вернулся в комнату, захлопнув за собой дверь и оставляя Сириуса в коридоре.

— Почему вы умерли? Почему не сказали мне о приближающейся опасности? — спросил он единственный вопрос, который мучил его эти два дня.

— Значит, так было нужно, — серьёзно ответил Карлус. — Джеймс, ты должен понять, что наша смерть была абсолютно нормальным явлением. Нормально, когда дети хоронят родителей. Если бы умер ты или Сириус, мы с мамой не вынесли бы этого. Поэтому мы защищали вас от всех угроз. Но теперь, когда нас нет… Ты должен помнить, что у тебя есть, кого защищать и ради кого бороться. Не печалься о нас. Ты всегда сможешь поговорить с нами дома.

— Ты стал таким взрослым, мальчик мой, — проговорила Дорея, по её щеке скатилась слеза. — Ты всегда был таким смелым и сильным. Оставайся таким же. Но старайся не лезть на рожон. Потому что в этом мире ещё остались люди, которые переживают за тебя. Лили и Сириус, Ремус и Питер. Они тоже твоя семья.

На следующий день дом Поттеров был заполнен людьми в чёрных мантиях. Они прибывали и считали должным подойти к Джеймсу, сожалея о его утрате. Он ненавидел их всех. Ненавидел всех этих лжецов. Какого чёрта дядя Брайан разослал приглашения всей магической Британии?

Единственным полезным человеком, который пришёл сегодня, оказался Аластор Грюм. Джеймс, увидев его, сразу же понял, что ему чертовски необходимо поговорить с ним.

— Как они умерли? — без церемоний спросил он. — Вы видели их? Почему они вообще оказались в Мунго? Вы позвали моего отца?

— Привет, парень, — ответил тот, приподняв бокал с виски. — Мне ужасно жаль и всё такое. Твой отец был честным человеком.

— Не утруждайтесь, — начал злиться Поттер. — Я знаю, какими были мои родители.

— Я не знаю, почему они оказались в Мунго, — сказал Грюм менее дружелюбно. — Я не вызывал их, они ведь не мракоборцы. Но одна пациентка видела, как твоя мать до произошедшего забежала в Мунго и требовала, чтобы её провели к Карлусу. Но Поттера не доставляли в больницу. Хотя Дорея продолжала утверждать, что целитель Дервент прислал ей патронуса. Говорят, даже сам Дервент спустился, чтобы опровергнуть это. Когда твою мать убедили, что твоего отца нет в больнице, она вышла на улицу. После этого послышались хлопки заклинаний и Пожиратели Смерти вошли в больницу. Привет-ведьма, целитель Дервент тоже были найдены мёртвыми. Так что мы вряд ли узнаем, что случилось на самом деле.

— Ничего не пойму, — упавшим голосом сказал Поттер. Он тоже схватил бокал виски с подноса, который носил Добби. — Как тогда там оказался мой отец?

— Мы не знаем, — ответил Грюм. — Но я лично видел, как твой отец с матерью сражались. Первой умерла она. Он наклонился к ней, и ему в спину прилетело смертоносное заклинание. Мне жаль.

Когда Джеймс стоял у гробов, он не мог поверить, что это действительно они. Их лица были бледными, холодными, такими неприступными, но такими спокойными. Он бы больше никогда не отходил от их тел, он бы запретил закрывать крышку и опускать их под землю. Но вдруг появилась Лили. Он не слышал, как она пришла, но она мягко взяла его за руку. И он заставил себя больше не смотреть на родителей. Он прижался к ней так сильно и так отчаянно, будто она была спасательным кругом.

— О Джеймс, — тихо проговорила она, поглаживая его по голове.

Он никогда не любил её больше, чем в эту самую минуту. За эти несколько дней он и вовсе решил, что больше не способен любить. Но Лили показала ему, что это далеко не так. Если кто и поможет справиться ему с этим дерьмом, то это будет именно она. Лили Эванс.