Лучшие друзья (гет)

Лили казалось, что Элен и Мэри скоро сведут ее с ума. Обе подруги души не чаяли в своих слизеринцах, и это было прекрасно, учитывая то, как далеко они уже зашли — и в Хогсмиде, и в комнате на седьмом этаже, где они бог весть чем занимались, когда уходили из библиотеки.

Если бы еще у них настроение не менялось по пять раз в день! А то они то собирались вовлечь их с Северусом в свои планы, то злились — либо на нее, либо на Северуса. Обычно на Северуса; а их ухажеры не вмешивались, чтобы не огрести проблем и на свою голову тоже.

Лили все это казалось глупым и смешным. У Элен и Мэри было пять лет, пока Северус оставался всего лишь ее другом, чтобы хотя бы сделать вид, что они хорошо к нему относятся. А теперь они вдруг решили с ним сблизиться, и он, по их мнению, обязан был предпринять ответные шаги — по крайней мере, до тех пор, пока Лили не найдет себе кого-нибудь поприличней (когда Сев их особенно бесил, обсуждались подходящие кандидатуры).

Вообще-то Северус и на вопросы собственных соседей по комнате отвечал через раз, с чего бы ему болтать с ее подругами? Вот Малкольм и Эван ему не навязывались, и Лили подозревала, что их подход был самым правильным. Если Сев захочет, то сам составит им компанию. Обычно так бывало, когда их идею поддерживала Лили; работало это не всегда, но, как правило, стоило уговорить Лили, и за ней подтягивался Северус — если не считал очередную затею совершенно неприемлемой.

А в последнее время он считал неприемлемыми любые интимные прикосновения. Лили его точку зрения выслушала и ничуть не удивилась, когда он заявил, что к прежним отношениям они вернутся только после того, как она даст ответ на его брачное предложение. Ко всем ее аргументам о других студентах и их свиданиях он оставался глух, и чем дальше, тем больше Лили уставала от такого упрямства.

Она даже подумывала сказать ему «да», чтобы вновь иметь возможность вволю целоваться и ставить разные интересные эксперименты, однако ее настораживало, что Северус так и не признался, нравятся ли ему вообще подобные вещи. Они по-прежнему держались за руки, обнимались, и даже короткие поцелуи ей порой доставались, но стоило зайти чуть дальше, и он уходил, если, конечно, дело происходило не на занятиях. А там мало что можно себе позволить, хотя пару раз Лили все же удалось полапать его на зельях, где они теперь вместе сидели за задним столом.

Поттера с Блэком профессор Слагхорн посадил перед собой и то и дело сверлил их взглядом. Лили сомневалась, что кто-то мог надавить на Слагхорна и заставить его поступать против своего желания, уж очень долго тот преподавал в Хогвартсе. Даже пригрозить ему увольнением было нереально. Профессор прекрасно устроился. Все знали, куда присылать сладости, билеты, сувениры, фотографии, одежду и всякие другие штуковины. Кажется, у него и в Министерстве имелись связи, ведь он помог многим своим бывшим студентам найти там работу.

Еще более странным казалось поведение Ремуса Люпина. Если бы Лили дважды в неделю не видела это собственными глазами на гербологии, она бы решила, что Северуса одолела паранойя. Люпин болтал без умолку, словно рядом стояли его дружки-Мародеры, а вовсе не Северус. И темы для разговора выбирал не мародерские — ни слова о пускании газов, туалетах, навозных бомбах и квиддиче. Вместо этого он говорил о погоде, еде, каникулах и домашних заданиях и постоянно что-то спрашивал у Северуса. Вот что самое странное: Люпин задавал свои вопросы именно Северусу, а не Лили. Тот не отвечал, но Люпин все равно не оставлял попыток его разговорить.

Северус рассказывал, что он и на древних рунах так себя вел. Садился за его стол, а после занятий пристраивался рядом и шел так до самых подземелий. С другой стороны, на чарах и ЗОТИ Люпин по-прежнему составлял компанию своим приятелям. Лили не понимала: даже если у них с ним вышла какая-то размолвка, почему он вдруг начал болтать с Северусом? Он что, пытался заставить их… ревновать? Они же друзья, а не влюбленные. Да и Северус не собирался ему подыгрывать: за все это время Люпин не сумел добраться даже до внешнего периметра его защиты — того, где колючая проволока и таблички с грозными надписями.

Другие тоже начали что-то замечать. Когда Люпин поздоровался в библиотеке с одним лишь Северусом, хотя за столом там сидела вся их слизеринско-гриффиндорская шестерка, тот прожег его неприязненным взглядом и ничего не ответил. Но когда продолжения не последовало и Люпин просто пошел дальше, Мэри, хихикнув, сказала, что тот, верно, запал на Северуса. Подруги со своими ухажерами принялись обсуждать ее предположение, отпуская неприличные намеки, а Северус сделал вид, что ничего не слышит.

Вот что еще раздражало Лили — все эти их теории насчет Северуса. Такое впечатление, будто Мэри и Элен решили разом наверстать все годы, когда он был для них пустым местом. Отсутствие каких-либо фактов их нисколько не смущало, а когда Лили отказывалась отвечать на их вопросы, они сами выдумывали ответы — и, она готова была поклясться, нарочно издевались, выбирая как можно более далекие от реальности варианты.

Взять хотя бы историю неземной любви между ведьмой-матерью Северуса и его отцом-маглом, которую сочинили эти любительницы романтики — у Лили чуть кровь из ушей не пошла, когда она ее услышала. Лили не знала, как встретились и познакомились родители ее друга, но в то, что его отец мог вскружить голову женщине, не верилось категорически. А мать Северуса? Женщина, настолько объятая страстью, что готова была попрать законы общества ради своего любовника-магла? Элен и Мэри витали в облаках, все в мечтах об Эване и Малкольме, вот им и казалось, что и остальные люди руководствуются исключительно чувствами.

Услышав перед сном подобный вздор, Лили, естественно, задумалась о Северусе. Романтиком он не был, но и практичности Лили в нем тоже не находила. Что же им двигало? Северус ценил свой ум, однако без сожаления упустил множество возможностей блеснуть интеллектом. Добрая или дурная слава, известность? Они шутили о вкладышах к шоколадным лягушкам, но вкладыши — это же для детей. Кроме того, на них и откровенные неудачники попадали. Герпий Злостный, например — имечко такое, что наводит на мысли о герпесе, а к нему еще и прозвище «злостный». Северус говорил, что хочет сделать Лили счастливой. Ну так перестал бы тогда изображать из себя упрямую скотину — с их похода в Хогсмид уже несколько недель прошло.

* * *

На следующее утро за завтраком ей пришло очередное тупое любовное послание от Поттера. Лили опять разорвала его на мелкие клочки. И чего ему от нее надо? Неужели еще на что-то надеется, после того как она демонстративно порвала все его предыдущие записки — прямо за столом, глядя ему в глаза? Она не попадется на его уловки, пусть хоть языком треплет, хоть письма пишет. Или Поттер полагает, что достаточно несколько недель побыть образцовым студентом, и она забудет, что на самом деле он первостатейный козел? Может, он привык, что стоит улыбнуться, пошутить, подмигнуть, и все тут же с ним соглашаются, но с ней этот номер не пройдет.

Нельзя забывать и о Блэке с Петтигрю, которые устроили в гостиной безобразную сцену, узнав, что она бросила занятия по уходу за магическими существами. Очевидно, кое-кто из мародерской компашки считал, что еще маловато ее проучил, и не собирался прощать ей снятые с Гриффиндора баллы. Лили была не настолько безжалостна, как некоторые другие префекты, но все равно в последнее время гриффиндорцы стали куда лучше выглядеть: причесанные, с заправленными в брюки рубашками и вычищенными до блеска ботинками. И ни одной пропущенной ременной петли… будто они вдруг вспомнили, что такое гордость за свой факультет. Чистенькая гостиная Лили тоже нравилась — теперь, когда неразлучная четверка не разбрасывала там еду и она перестала походить на обезьянник.

Целительница Пай сказала, что они уже не такие зеленые, хотя, глядя на Северуса, Лили разницы не замечала. Прошлым вечером он впервые мазался кремом, а не тем маслянистым зельем, однако, насколько она видела со своего места за столом, волосы у него были чистые. Младшекурсники-слизеринцы из клуба его почитателей возбужденно что-то обсуждали. Лили надеялась, что Северус не ввязался опять в стычку с Мальсибером, Эйвери или кем-то из слизеринцев, которые как-то устроили пожирательскую сходку прямо в Большом зале. Свита Северуса не уставала поражать ее своим постоянством, заставляя гадать, почему все-таки они везде за ним ходят — в то, что причиной послужил обычный фингал под глазом у Мальсибера, ей по-прежнему не верилось. Сев говорил, что встречаются они только во время еды либо вечером в гостиной и разговаривают в основном о домашних заданиях, но Лили все равно радовало отсутствие в их компании девушек. Конечно, каким-то девицам вряд ли удастся встать между ней и Северусом, но лучше уж, чтобы их и вовсе не было.

Что же у них там случилось? Она подумала, что Сев, пожалуй, будет не против пойти на зелья чуть пораньше, иначе ей придется мучиться от любопытства до самых чар.

«Однако они определенно подозрительно себя ведут», — решила Лили, когда вся слизеринская компания разом повернулась, глядя, как она подходит к их столу, а светловолосый друг Регулуса передал Севу какую-то вещь, которую тот убрал к себе в сумку. Этот младшекурсник выглядел взволнованным и немного раскрасневшимся и говорил, то и дело облизывая губы. Лили никогда раньше не замечала такого блеска в его глазах.

— …жаль, я не видел, какое у него было лицо, — возбужденно говорил он.

Северус встал навстречу Лили, а Регулус спросил:

— Он что, читает «Придиру»?

— Может, теперь начнет, — хихикнул его друг.

Лили понимала, почему Регулус так скептически настроен. «Придира» был не из тех изданий, которые можно встретить в доме любого волшебника. Хотя она видела только один номер, тот самый, который смеха ради принесла Северусу в больнице, впечатление о журнале она составила: в лучшем случае он публиковал бездоказательные измышления, в худшем же — откровенное вранье.

Выйдя из Большого зала, Лили спросила:

— Не напомнишь, как зовут друга Регулуса? Кажется, ты говорил, но я забыла.

— М-м… Крауч. Его отец — глава отдела магического правопорядка. Сын с ним не ладит: времена теперь такие, что отец вечно пропадает на работе — думаю, именно это младшего Крауча больше всего и злит. Он считает, что отец ставит Министерство выше семьи.

— Служба в отделе правопорядка требует большой самоотдачи. А ситуация в стране сложная; понятно, что в «Пророке» подробностей не пишут, но дел в аврорате явно хватает. Как думаешь, у них есть проблемы с поиском новых рекрутов? Все-таки такой риск…

— Возможно. Однако нападают и на целые семьи, так что безопасность сейчас — это только иллюзия, Лили. Ее нет нигде.

— Стало быть, у тебя в сумке лежит номер «Придиры», и в нем напечатано что-то неприятное?

— Для меня там ничего неприятного нет.

Лили возвела глаза к потолку. Ее друг так скучал в больнице, что написал письмо редактору журнала, и они начали переписываться.

— Ну так что, Сев, расскажешь мне?

Он пожал плечами.

— Ты уже слышала мои взгляды на политику Министерства.

— Исключительно негативные.

— Я знаю, что ты со мной не согласна, Лили. Может, оставим это?

— Мне уже пора волноваться?

— Я не написал ничего такого, чего ты не слышала от меня раньше.

— Так этот Лавгуд напечатал одно из твоих писем?

— Нет, статью. Жаль, что он не платит авторам, а только посылает им бесплатную копию журнала, где опубликован их материал.

Лили остановилась как вкопанная.

— Ты написал антиминистерскую статью, и ее напечатали?

— Скорее, речь там идет не о самом Министерстве, а о его недавней инициативе. Уверен, что рано или поздно здравый смысл бы возобладал, и они бы отыграли все назад и подчистили за собой хвосты. Просто я предлагаю сделать это пораньше.

— Твой здравый смысл отличается от того, что под этим понимают другие люди.

— Потому что я предпочитаю думать головой?

— Очень смешно. Давай в класс, там мне все покажешь.

— Собственно, если бы не реакция Министерства, материал не получился бы таким сенсационным, — сказал Северус, проходя к их рабочему столу. В комнате уже сидели несколько студентов — просматривали конспекты и доставали котлы. — Чтобы показать, к каким последствиям привело то, что сотрудникам отдела правопорядка и аврорам разрешили использовать Непростительные, Лавгуд запросил статистику, сколько раз они пользовались этим правом. Ему отказались отвечать.

Тогда Барти написал отцу — спросил, существует ли такая статистика вообще, или всё отражается только в материалах дела, — и получил очень резкий ответ. Оказывается, его отец полагает, что… как там это звучало… «только диссиденты, оппозиционеры и вольнодумцы» задают подобные вопросы.

Лили недовольно нахмурилась. Северус все напутал. Конечно же, Министерство контролирует такие вещи. Непростительные проклятия не зря так называют; те, кто их применяет, несут за это ответственность, или хотя бы отчеты пишут. Если бы она знала, кто такой Лавгуд, и он принялся задавать ей вопросы, она бы послала его… в озеро, Кальмара кормить. Лавгуд чокнутый, а если Северус и дальше будет водить с ним знакомство, его тоже окрестят сумасшедшим.

Северус вытащил из сумки свою копию «Придиры» и передал ей. У Лили отвисла челюсть. Его статья — это же была тема номера! Да еще и убийственная иллюстрация на обложке… Естественно, Лили поняла, чем вдохновлялся художник, нарисовавший улыбающегося, красивого, темноволосого мага с поднятой палочкой, из которой летел зеленый луч — прямо в маленького мальчика в мантии, держащегося за руку матери. Около головы мага было написано «упс!», а позади мальчика и его матери зловещая, закутанная в плащ фигура убегала прочь. Под рисунком жирным шрифтом шла надпись: «Простительно ли Министерству бесконтрольно применять Непростительные?» Переворачивать страницу было страшно, но Лили все же это сделала, и там, в оглавлении, увидела имя Северуса.

Сохраняя спокойствие — теперь, когда взгляды Северуса появились в печати, предпринимать что-то было уже поздно, — Лили попросила:

— Можно мне его одолжить? Я потом почитаю.

— Как хочешь.

Лили убрала журнал в сумку. Ей не хотелось, чтобы кто-то застал ее за чтением «Придиры». Доставая всё необходимое для урока, Лили утешала себя мыслью о том, что до того случая в больнице она и не подозревала о его существовании. Никто его не читал, никто не принимал всерьез. А если для статьи Северуса все же сделают исключение, то узнают, что ее автор студент, и решат, что он просто пошутил. Сев, конечно, и не думал шутить, но всем ведь известно, что студенты Хогвартса вечно кого-то разыгрывают?

Возможно, Северус не будет больше так поступать, если увидит, что все это никому не интересно. Лили не хотелось, чтобы он разочаровывался, но не хотелось и того, чтобы он получил славу какого-то… хиппи-анархиста. Ее отец ненавидел хиппи с их призывами к свободной любви и лозунгами о власти для людей. Где бы они были со своими идеями, если бы государство не делало за них всю работу? Далеко бы уехали?

Позднее, оставшись в дортуаре одна, Лили достала журнал. Северус писал о том, что они обсуждали летом: о недостатке контроля, возможных просчетах и ответственности. Зная о его авторстве, она с удивлением отметила отсутствие в статье привычного сарказма. Необычно для человека, который даже в домашних заданиях умудрялся язвить — наверное, потому он и не нравился преподавателям, за исключением того двинутого нумеролога.

Она на минутку вышла, а вернувшись, увидела, что журнал Сева читает Мэри.

— Тебя такие вещи не интересуют.

— Я думала, это «Ведьмополитен». Похоже, Лили, ты наш совет проигнорировала, иначе бы Северус проще смотрел на жизнь.

Лили вздохнула. Ну почему они считали, что если она будет делать с Северусом что-нибудь эдакое, он поменяет свое отношение к другим?

— Это не «Ведьмополитен».

— Вижу. Ты не говорила, что Северус пишет.

— А он и не пишет. Просто… решил высказать кое-какие свои соображения.

— Думаю, ему следует чаще это делать. Чтобы не одна ты знала, какие мысли бродят за этой непроницаемой маской.

— Северус слишком все драматизирует.

— У него есть на то основания. Ты слышала, что говорил Петтигрю?

— Я пытаюсь к нему не прислушиваться.

— Молол языком — мол, мы с друзьями станем аврорами, вот тогда-то я с вами и поквитаюсь.

— Они же вроде в квиддич собирались играть? — спросила Лили. Кажется, Поттер что-то такое болтал. Хотя он много чего болтал, всего не упомнишь.

— У профессиональных игроков и метлы профессиональные. Поттер со своим дорогущим Нимбусом не будет ничем выделяться.

— Ну какие из них авроры? Там ведь работать надо. У них же богатые родители?

— У Блэка и Поттера так точно. А работнички из них аховые. В Министерстве не любят, когда сотрудники целыми днями шляются туда-сюда, устраивают себе перекусы и рассказывают небылицы. Это только Министру позволено.

— И кажется, в той брошюре упоминалось, что там еще пару лет на курсах учиться нужно.

— Наверное. Я помню только про кучу сложных предметов, по которым требуется сдавать ТРИТОНы. А я не собираюсь надрываться на занятиях, когда все, чего мне хочется — это выйти замуж. Нет, знания тоже лишними не будут, но вот нумерология, которую Малкольм учит — это же натуральное издевательство над людьми. Ее, должно быть, гоблины придумали, они в математике жуть как разбираются.

— Гоблины занимаются нумерологией?

— Нет, но знают очень большие числа и умеют высчитывать проценты и дроби.

Может, она слишком часто слушала Северуса с его язвительными комментариями о невежественных волшебниках… но «знают очень большие числа» — это ж надо такое сказать! Хотя им это не так уж и нужно: Элен мечтает о профессиональном квиддиче, Мэри полностью устраивает роль жены. Лили их цели не вдохновляли, но каждый имеет право выбирать то, что ему ближе. У нее самой мать была домохозяйкой, и ни разу от нее не слышали сожалений о том, что она не посвятила свою жизнь чему-то другому. Петунья подрабатывала, чтобы красиво одеваться и найти хорошего мужа. Если бы Лили не была ведьмой, то тоже рассмотрела бы такой вариант, хотя, скорее всего, все-таки остановилась бы на какой-то работе вне дома. Ей не нравилось, насколько мать зависела от отца. Отец всегда обо всем заботился, но женщина могла сделать не лучший выбор, или семья вдруг лишилась бы кормильца — и что бы с ней стало тогда?

Возможно, поэтому ей не хотелось принимать предложение Северуса? Ленивым ее друг не был, но имел ли он хоть какое-то представление об обязанностях главы семьи, когда перед глазами у него такой пример, как его собственный отец? Хотя… Его мать вообще ничего не делала, а значит, отец должен был делать хоть что-то. А Северус не виноват, что ему так не повезло с родителями. Кстати, разве его родители хуже, чем те, которые в край избаловали своих отпрысков, а потом давали взятки, чтобы помочь им избежать ответственности за нападение на людей и вандализм? Вот уж какие женихи ей даром не нужны.

Лили начинала волноваться. Мэри слишком внимательно читала статью Северуса. Мало ли что там нес Петтигрю — такие, как Мародеры, не работали в Министерстве. Родители ведь не стали бы платить за то, чтобы их приняли на работу, правда? Проще купить им отдельный дом, и пусть живут самостоятельно. О Боже, жить под одной крышей с Мародерами! Она слышала, что для того чтобы вычистить гостиную после их пирушек, требуется целая армия домовых эльфов. А сколько их понадобится, чтобы привести в порядок целый дом? Лили бы спятила, если бы ей пришлось этим заниматься. Всю ночь убираться, чтобы с утра начинать все сначала — заправлять за придурком кровать, стирать ему одежду, наводить чистоту в ванной, после того как он с приятелями устроит там потоп, а приготовленным завтраком они, должно быть, будут швыряться друг в друга… Бесконечная, бессмысленная работа — за которую, скорее всего, ей даже спасибо не скажут.

— А Северус правильные вещи пишет. У нас тоже есть права.

— Думаю, у них там более жесткий контроль, чем это представляется в статье.

— Почему тогда нам об этом ничего не говорят? Вот зачем им накладывать на кого-то Круциатус? А Империус? И с разрешением использовать смертельное проклятие не все ясно. Допустим, я пришла в магазин в Косом переулке, и вдруг поблизости завязалась стычка, на переулок и окрестности поставили антиаппарационные щиты — и оказывается, что все спокойно кидаются друг в друга проклятьями, а я даже защититься не имею права. Помню, нам по магловедению рассказывали, что все американцы носят при себе пистолеты, чтобы самим вершить правосудие, вызывая врагов на дуэль прямо посреди улицы.

Лили поражали волшебники, которые хвастались своими знаниями о маглах перед ней, маглорожденной ведьмой. Они всегда при этом выглядели глупо. Хорошо все-таки, что на магловедении не показывали телевизионные программы, иначе они бы наверняка считали, что маглы беседуют, как в шекспировских пьесах, а потом заскакивают в автомобили и устраивают в городе лихие гонки со стрельбой, как в каком-нибудь полицейском боевике. А Элен и Мэри, пожалуй, оценили бы драматические постановки. Мать Лили смотрела «Улицу Коронации» с самого первого сезона, который вышел в 1960-м, не пропуская ни единой серии. Можно сказать, Лили на этом сериале выросла, хотя он и казался ей несколько примитивным: учась в Хогвартсе, она пропускала десятки серий, однако матери хватало нескольких минут, чтобы заново ввести ее в курс дела.

— Наверняка все не настолько плохо.

— Нет, Лили. То, что творят Пожиратели смерти — иногда это просто беспричинная жестокость. Здесь все тихо и спокойно, но мир не ограничивается Хогвартсом. Почему, по-твоему, Дамблдора вечно нет в замке? Потому что он побил когда-то Гриндилоу и мечтает вновь вернуть те славные деньки.

— Гриндевальда, — поправила Лили.

— Но если он будет часто вот так пропадать, то Пожиратели смогут подгадать время и устроить нападение на школу.

Лили покачала головой. Вместо того чтобы подробно освещать события, «Пророк» напускал туману и замалчивал факты; разумеется, в обществе ходили самые дикие слухи — о людях в белых масках, о светящихся черепах, змеях и полчищах оборотней и инфери. Если бы все они были правдой, в Англии не осталось бы живых волшебников, кроме самих Пожирателей.

Глядя, как Мэри скатывает в трубочку журнал, Лили сказала:

— Э-э, вообще-то я его у Северуса одолжила.

— Я ему сама в библиотеке отдам.

— Что ты собираешься с ним делать? — Лили надеялась, что копий журнала всего две, у Северуса и у Лавгуда, но если Мэри начнет пихать одну из них каждому встречному, ни к чему хорошему это не приведет.

— Разве ты не хочешь показать его Элен?

— Да ей, наверное, неинтересно. Это же не квиддич.

— Что-то у тебя в голосе маловато энтузиазма. Сколько раз ты говорила нам, какой Северус умный, и что он думает не только о том, как бы поизощреннее оскорбить окружающих?

— Может, он не хотел бы, чтобы все знали о его взглядах.

— Тогда не надо было посылать статью в журнал. И писать под своим настоящим именем.

— Никто ж этот журнал не читает. А узнают, что Сев там публиковался, и могут… э-э… его задразнить.

— С каких это пор Северус обращает внимание на чьи-то насмешки? Я вообще думаю, что он нарочно провоцирует людей, чтобы выставить напоказ чужую ограниченность и тупость.

Лили открыла рот, но удержалась и не спросила Мэри, чувствовала ли она себя ограниченной и тупой, когда два дня назад обсмеяла потрепанные учебники Сева. Принимаясь хвалить его, ее подруги теряли чувство меры, и это начинало раздражать. Но ничего, вечером Северус пошлет их к черту, и все их восторги сразу улетучатся.

Однако он не стал демонстрировать свой дурной характер, когда Мэри заявилась в библиотеку с журналом — просто ушел, когда его вконец достали. Наверное, заранее это спланировал, потому что Лили всего на минутку отлучилась за книгой, а когда вернулась, ни его самого, ни его вещей на месте уже не было.

— Что случилось? — спросила она.

— Снейп все доделал, — отозвался Эван.

— Да нет же, — возразила Лили.

— Он сам так сказал, — пояснила Элен.

— И куда пошел?

— Он нам не докладывал, — раздраженно ответила Элен.

Она знала, что Лили и Северус не сошлись во мнениях по какому-то вопросу, но Лили пора бы уже наконец с ним помириться. Элен не слишком близко общалась с Северусом, однако даже она понимала, что этот депрессивный тип способен бесконечно лелеять свою хандру. Удивительно, как ему вообще удалось подружиться с Лили — с ее-то упрямым характером. Конечно, для Снейпа было большой удачей подцепить такую девушку, но все же Лили не следовало заставлять его на коленях вымаливать прощение всякий раз, когда ее что-то не устраивало. Когда-нибудь он возьмет и решит, что с него довольно. Наверное, все дело в цвете волос. Все рыжие отличались вспыльчивостью. А если к этому добавить ее твердолобость и нежелание признавать свои ошибки… Лили порой бывала просто невыносимой.

Лили досадливо фыркнула и села дописывать домашнюю работу. Если Северус вернулся к себе в дортуар, идти за ним не имеет смысла: внутрь ее не пустят, и она будет выглядеть глупо, шатаясь по подземельям.

* * *

К середине следующего дня Лили поняла, что напрасно старалась, чтобы журнал Северуса никому не попался на глаза: в школе появились копии «Придиры». Много копий. Неужели из-за Того-Кого-Нельзя-Называть и его ручных Пожирателей люди настолько отчаянно жаждали информации, что готовы были хвататься даже за «Придиру»?

Перед занятием по гербологии они с Северусом вновь устроились обедать на улице, хотя в ноябре сидеть на земле, пусть и на солнечной лужайке, было все-таки слишком зябко. Она попыталась закутать их обоих в свой плащ, но Северус ее остановил:

— Подожди, Лили, я сейчас доем, — он пару раз откусил от яблока и закинул огрызок в кусты. — Так что там с твоим плащом?

— Я еще не наелась, Сев.

— Ну так ешь, я же тебе не мешаю. Я и без плаща обойдусь.

Лили слегка толкнула его и сказала:

— Ложись, я нас обоих укрою.

Он послушался, повернувшись к Лили, когда она устроилась рядом. Потом она решила, что не стоит есть лежа, поднялась, опять пихнула Сева на спину и забралась на него сверху. Принялась расправлять плащ, чтобы получше его закутать, но Северус сказал: «Выше», — и потянул ее вперед. Она переместилась к нему на талию и почти целую минуту возилась с плащами, своим и его, чтобы им было теплее.

— На следующей неделе возьму с собой какую-нибудь подстилку, — предложил Северус. И еще придется освежить в памяти смягчающие чары. Обычно такие вещи его не беспокоили, но когда на нем сидела Лили, лежать на твердой и неровной земле было неприятно.

— Давай как-нибудь вечером, когда зададут поменьше домашней работы, сходим погулять перед отбоем. На следующей неделе полнолуние. Будет красиво, и нам вряд ли кто-то помешает, потому что в такую погоду почти все остаются в замке. Кстати, почему ты вчера так внезапно ушел, Сев?

— Их не интересовала учеба, а у меня слишком много дел, чтобы на кого-то отвлекаться.

— Но Элен и Мэри поддержали твою точку зрения.

— У них каждый день новая точка зрения. К тому же, если бы они не заткнулись, ты бы еще больше на меня разозлилась.

— С чего мне на тебя злиться?

— Потому что ты со мной не согласна. А когда остальные отказываются принимать твою сторону, ты злишься.

— Чтобы со мной согласиться, им сперва надо было выслушать мое мнение.

— И сколько времени ты бы разъясняла им свое правильное мнение?

— Пока они бы не осознали, что у тебя паранойя.

— Ну а я решил ничего не доказывать, пойти и сделать домашнюю работу, а тебе, Лили, оставить внимательную аудиторию.

— Это нечестно. У тебя тоже есть право выражать свои мысли.

— Так я и выразил — в той статье.

— И я думаю, что из всех наших друзей именно они дали бы тебе возможность высказаться, не отметая сходу все твои аргументы.

— Друзей? — переспросил Северус. — Если не возражаешь, я предпочел бы пока называть их знакомыми.

— Сев, но двое из них живут с тобой в одной комнате. Как ты можешь не считать их друзьями?

— По-твоему, любой слизеринец, который спит в том же дортуаре, что и я, будет мне другом? А если бы Сириуса Блэка распределили на мой факультет, как и всех его родственников, мы бы с ним тоже подружились?

— Нет. Конечно, Сириус Блэк никогда бы не стал твоим другом. Как и Мальсибер с Эйвери.

— Уилкис и Розье знают, что я не чистокровный, и приглашают меня в свою компанию только из-за тебя. В любом случае, это ненадолго.

— Почему ненадолго? Там какие-то проблемы?

— Никаких проблем. Их семьи уже вовсю договариваются, может, прямо этим летом они и поженятся. Все зависит от того, разрешат ли им поселиться в комнатах для семейных студентов.

— Каких таких комнатах?

— В «Истории Хогвартса» об этом написано. Ты же вроде ее читала?

— Там много всего написано, Сев. Зачем студентам жениться? Они же еще студенты, — сказала Лили.

— Для удобства. Если ограничиться только обручением, как это обычно делается в таких семьях, никаких особых привилегий они не получат. А мы ведь учимся на разных факультетах, нам даже повидаться друг с другом не так-то просто. Представь, как бы я выглядел, заявившись к входу в гриффиндорскую башню? Тебе бы хоть сказали, что я тебя жду?

— Не говори глупости. Ты не можешь ждать меня у входа в башню.

Северус пожал плечом и сказал:

— В общем, либо переговоры будут успешными, либо свадьба не состоится. Вот чего они ждут. На гербологии Розье и Уилкис хотят пересесть к нам, чтобы намекнуть тем двум девушкам, что они уже заняты.

— Но как же Люпин?

— А он пускай с теми девушками любезничает. Люпин постоянно болтает, несмотря на то, что я его игнорирую — этим можно и за другим столом заниматься.

— Пожалуй. Но зачем кому-то понадобилось устраивать в Хогвартсе комнаты для семейных студентов? — Лили никак не могла этого понять. Надо бы почитать «Историю Хогвартса», раз уж Северус подсказал, где искать информацию.

— Наверное, все пошло с тех времен, когда юных ведьм выдавали замуж за стариков. Если такие жены жили отдельно, старые козлы могли их навещать и требовать исполнения супружеских обязанностей. Кроме того, так незамужние студентки не могли нахвататься неподходящих идей от замужних.

— Идей, Сев? Неподходящих? Ну у тебя и воображение.

— И в чем же это проявляется? — спросил он. Неужели Лили так намекает, что он слишком много думает о сексе? Но он ведь не виноват, это все Лили. Возможно, еще Мальсибер, хотя на ту половину дортуара Северус старался вообще не смотреть.

— Да во всем. Ты полагаешь, что на тебя кто-то нападет безо всякой причины; что чиновники сплошь некомпетентные, а учителя ничего не смыслят в своем предмете. И ты совершенно никому не доверяешь.

— Тебе, Лили, я в некоторых вещах доверяю.

— Только в некоторых?

— Хочешь, чтобы я тебе лгал?

— А я считала себя твоим лучшим другом, Сев, — нахмурилась она.

— Ты и есть мой лучший друг, Лили. Но сама-то ты все свои секреты мне доверяешь?

— Не в этом дело, — раздраженно сказала она. — Ведь ты же… парень.

Северус лишь молча поднял бровь.

Что он хотел этим сказать? Может, он и умнее ее в том, что касалось учебы, но Лили определенно намного больше знала о жизни и отношениях между людьми. Не будь ее, с кем бы он тогда общался? В таком случае, он, пожалуй, постарался бы ближе сойтись со слизеринцами и наверняка сумел бы стать среди них своим, несмотря на все эти глупые предрассудки насчет полукровок. У Лили ведь получилось преодолеть небольшое предубеждение против маглорожденных.

— Ой, у нас же гербология, — сказала она, заметив идущих к теплице студентов.

Она вошла внутрь и остановилась в дверях — вокруг их стола стояли люди. Люпин, Уилкис, Розье, парень-хафлпаффец и два равенкловца. У прежнего стола Уилкиса и Розье возмущенно подбоченились две хафлпаффки.

За ее спиной Северус пробормотал:

— Надо бы с этим разобраться, пока не вмешалась Спраут.

— Она же добрая, Сев.

— Я предпочитаю не испытывать ее доброту, Лили.

Уилкис знал, что трое новичков пришли, чтобы поговорить со Снейпом о его статье, но решения тут принимал не Снейп...

— Привет, Эванс, — сказал он.

— Привет, — ответила она. — Здесь место только для четверых, а нас восемь, и еще две девушки за тем столом. Может, лучше мы сами во всем разберемся, пока Спраут не сделала этого за нас?

Ремус пришел только что, прямо перед Эванс и Снейпом, но одно он знал точно:

— Я за этим столом уже не первую неделю занимаюсь.

— Вот и договорились, — сказал хафлпаффец. — Мы со Снейпом за один урок все успеем обсудить. А Уилкис и Розье с ним в любое время могут пообщаться.

Он попытался схватить Северуса за руку — тот отступил, подумав, что хафлпаффцу, если он не оставит подобное панибратство, придется лечить свою хваталку в лазарете.

Розье засмеялся, когда на Снейпа надвинулись равенкловцы, которые решили, что он согласился пересесть за соседний стол. Уилкис кивнул:

— Действительно, смешно.

— Но он же не…

— Не переживай, Эванс. Это всего на одно занятие, — успокоил ее Уилкис.

Под конец урока Уилкис и Розье точно знали, что ни за что больше не согласятся что-то делать в компании Эванс, если рядом не будет ее верного раба — Снейпа. На этот раз им удалось настоять, что прислуживать, или, если угодно, ассистировать, ей будет Люпин, хотя сначала она пыталась командовать всеми троими. А Снейпа она постоянно вот так доставала — неудивительно, что он потом срывался на всех подряд.

Лили весь урок прислушивалась и приглядывалась к тому, что происходит за соседним столом, чтобы вовремя заметить, если у Северуса возникнут проблемы. А трое парней, которые к нему подсели, дождались, пока все займутся своими учебными проектами, и заговорили с ним о Министерстве и Непростительных проклятиях. Однако в конце концов им пришлось обсуждать это друг с другом, поскольку Северус не желал с ними общаться — даже для того, чтобы оскорбить. Возможно, он был прав: все, что хотел, он уже написал, пусть теперь другие дискутируют.

Вечером Северус вновь ушел из библиотеки, чтобы избежать лишнего внимания. Лили не думала, что многие согласны с его взглядами — скорее, им просто было любопытно. Как будто если у человека вышла публикация в «Придире», то можно ему надоедать и не давать прохода. Кажется, некоторые даже не читали его статью и все равно лезли к ее другу со своими высокоумными комментариями.

На этот раз перед уходом Северус предупредил ее, что идет к себе в подземелья делать домашнюю работу.

* * *

Ремус сидел в дортуаре и пытался разобраться с заданием по древним рунам, прежде чем придется идти на отработку. Из всех предметов этот был самым сложным, и он не мог позволить себе отвлекаться. Друзья не послушали его, когда он усомнился в их грандиозном плане по приручению заклятого слизеринского врага. Вместо того чтобы отказаться от дурацкой идеи, они предпочли слушать Питера, который предложил, чтобы Ремус сидел со Снейпом и на других уроках, по чарам и ЗОТИ. Ждали только, когда пройдет полнолуние, которое наступало на следующей неделе, чтобы демонстративно «изгнать» его из своей компании. Самому Ремусу эта новая стадия плана категорически не нравилась. Чтобы вся школа считала, что у него больше нет друзей, и только в собственной комнате можно было не притворяться — кому такое понравится?

Кроме того, было вовсе не похоже, будто Снейп горел желанием с кем-то подружиться. На древние руны Эванс не ходила, но прежде чем Ремус начал подсаживаться к Снейпу, того вполне устраивало место в одиночестве за задней партой. Ремус это точно знал, поскольку Снейп не стеснялся сообщать ему об этом практически всякий раз, когда он садился рядом. Но какие бы гадости ему ни говорили, Ремус лишь улыбался в ответ, думая про себя, что если бы книги с оскорблениями хорошо раскупались, Снейп бы мигом стал богачом.

Иногда со Снейпом заговаривали равенкловцы. Если древние руны не совсем затуманили Ремусу мозги, речь у них там шла о нумерологии. Б-рр. Хотя если так пойдет и дальше, древние руны станут для него таким же темным лесом, как эта самая нумерология. На следующей неделе придется пропустить еще одно занятие. Для Ремуса это стало самым мощным стимулом заискивать перед Снейпом: ему нужен был друг, который бы воспринимал учебу всерьез. СОВы он сдал хорошо, родители им гордились — хотелось, чтобы и оценки по ТРИТОНам оказались не хуже. Пока он и сам не знал, чем займется после Хогвартса, но, учитывая его положение, ему и так уже несказанно повезло. Ремус считал, что всему свое время и нет смысла загадывать наперед.

Дверь с грохотом распахнулась, в комнату ворвался Питер и с порога заявил:

— Вот ты где. Что ж ты нам не сказал, что твой милёнок пишет статейки в поддержку Пожирателей?

От бесконечных отработок у Питера сдавали нервы. Если бы Ремус не знал, что такого не может быть, то решил бы, что с каждым днем он все более враждебно к нему относится. Глупые подозрения, ведь Ремус ничего не сделал ни Эванс, ни Снейпу — вообще никому, и в теперешних неприятностях Мародеров был никоим образом не виноват. Заранее хмурясь — наверняка Питер опять подслушал какую-нибудь чушь, — он ответил:

— Кажется, я уже говорил, что единственные слова, которые я слышу от Снейпа, это пожелания убираться к черту.

— Все-таки я считаю, что тебе стоит пощупать его за задницу, — пошутил Джеймс.

— Сохатый! Ремус и так все делает как надо. Зачем заставлять его приносить такую ужасную жертву? — с отвращением произнес Сириус. Сам он побрезговал бы и писчего пера коснуться, если бы перед этим оно побывало в руках Нюниуса. Дотронуться до его тела? Это ж можно так засалиться, что не справится даже средство миссис Шваберс.

«Это Ремус все делает как надо? Что за чушь!» — подумал Питер. Если бы подлизаться к Снейпу поручили ему, сальноволосый гад уже сидел бы с ним в обнимку и подхихикивал.

— Хорошо, что мне удалось свистнуть один журнальчик у девчонок в туалете, — сказал он.

Ремус и Джеймс неодобрительно на него взглянули. Подслушивать сплетни в мужском туалете — это еще ладно, но по женским уборным джентльмены не лазят.

Сириуса вопросы этики сейчас не интересовали — он размахивал «Придирой».

— Он написал, что нельзя позволять Министерству бороться с Пожирателями, пока суд не признает их виновными.

— Можно посмотреть? — спросил Ремус. Неужели кто-то прямо так, в лоб, заявил, что Пожиратели тоже люди и заслуживают человеческих прав? Как-то это странно.

Сириус кинул ему журнал — тот затрепетал страницами и упал, не долетев, так что Ремусу пришлось поднимать его с пола. Обложка не призывала спасти несчастных Пожирателей — скорее, показывала, что в стычках между Министерством и Пожирателями могут пострадать простые люди. Ремус изо всех сил старался не обращать внимания на друзей, которые «помогали» ему читать между строк, поскольку в самой статье ни слова не говорилось ни о Пожирателях, ни о Том-Кого-Нельзя-Называть.

Он сумел-таки дочитать до конца, не потеряв терпение и не стукнув своих советчиков, чтобы они наконец заткнулись, и принялся уточнять:

— Ну вот вы станете аврорами… и будете без колебаний накладывать на людей Круциатус?

— Если посчитаем, что они скрывают информацию, — сказал Сириус.

— Действительно важную информацию, и мы будем уверены, что они и правда ее знают, — уточнил Джеймс.

— Естественно, — согласился Ремус. Он понимал, что импульсивные ответы Сириуса не следует воспринимать буквально. — А допустим, что на Бродягу наложат Империус, заставят помириться с родителями и шпионить за своей семьей, а если он ничего от них не узнает, то самому стать Пожирателем? Так тоже будет нормально?

— Тогда уж надо Регулюсю выбирать, это он у нас хороший мальчик, — засмеялся Сириус.

— Я бы вот никогда не поверил, что Бродяга на такое способен, — Джеймс радостно вторил его смеху.

— Бродяга? — подхватил Питер. — Почему тогда не мы с Сохатым? Пожиратели смерти? Ой, рассмешил!

Ремус закрыл глаза. Сириус ответил на его вопрос, пусть и сам того не понял. Он бы нисколько не возражал, если бы кто-нибудь наложил Империус на его младшего брата. Остальные Мародеры были в своих семьях единственными детьми, но хотя Сириус не раз повторял, как им повезло, что за ними не таскалось год за годом маленькое чудовище, Ремус не мог себе представить, чтобы ему самому вдруг вздумалось шутить о том, что его младший брат или сестра — идеальный кандидат на Непростительное проклятье.

* * *

В своем дортуаре Лили тоже закрыла глаза. Северус ничего не выдумывал. Не то чтобы она верила, что он станет лгать о подобных вещах, но ведь у него в голове такая каша — мог и напутать что-нибудь. Мэри и Элен собирались замуж. Сравнивать мужа с метлой, которую требовалось протестировать перед покупкой, было, конечно, неуместно, однако после этих слов Элен Лили лучше понимала, почему ее подруги не собирались ждать замужества, чтобы заняться сексом со своими супругами, пусть и потенциальными.

Лили повезло, что Северус так хорошо ее знал и сумел понять, что медовуха из «Кабаньей башки» опьянила ее и на время лишила рассудка. Со временем она также оценила его признание в том, что он считал Лили особенной и не хотел, чтобы она лишилась невинности на столе в грязной забегаловке на виду у других. Обычно Лили злило, когда ее друг оказывался прав, но на сей раз она готова была его простить.

Листая «Историю Хогвартса», она заметила короткую сноску, где говорилось, что комнаты для семейных студентов располагались отдельно от помещений для сотрудников школы — как холостых, так и состоящих в браке. Интересно, неужели среди персонала есть женатые или замужние? Не считая миссис Норрис?

Элен и Мэри заметили, что преподаватели не обязаны перед ними отчитываться о своем семейном положении. И что если бы все они были одинокими, Сириус Блэк не появился бы на свет. Вроде бы, в начале века какой-то Блэк стал здесь директором, а Сириус его внук — ну или что-то в этом роде. Да какая разница? Подумаешь — дед его работал директором! Значит, теперь можно вести себя тут, как полный придурок?

Подруги и слушать не хотели, когда Лили говорила, что браков между студентами не бывало с незапамятных времен — а вдруг теперь все иначе, и никаких поблажек им не дадут? Их больше волновало, включат ли некоторые их условия в брачный контракт. Самым забавным было требование Мэри, чтобы Уилкисы отдали в их новый дом как минимум одного домового эльфа. Она же не собиралась нигде работать и к тому же владела магией — так что мешало ей самой заняться хозяйством, пока Малкольм на работе? Лили, например, ждала только своего семнадцатилетия, чтобы на практике проверить, насколько магия облегчает жизнь. Не надо будет больше вручную полировать серебро, начищать медные сковородки и убирать засоры в раковине; чтобы вымыть и высушить полы, хватит нескольких взмахов волшебной палочки; да и для того, чтобы заправлять кровати и чистить ковры, наверняка есть какие-то заклинания. А вдруг и со шторами получится что-то придумать, и не придется снимать их, и стирать, и гладить, и вешать обратно?

Лили интересовали дела подруг, но Элен и Мэри постоянно переводили разговор на них с Северусом. Не пытаясь как-то смягчить свои слова, они напоминали, что Северус не принесет в их брак ничего, кроме своих способностей. У него не было ни денег, ни имущества, и даже устроиться на хорошую работу он не мог, поскольку не имел никаких связей. Однако из этого следовал новый и неожиданный вывод: для Северуса все это было не страшно, потому что он и не ждал от жизни многого. Он был готов к тому, что придется самому всего добиваться. Проблема заключалась в Лили. Ей требовалось выделять какую-то минимальную сумму «на булавки»; кроме того, Северус никак не мог ей помочь с целями, которых она мечтала достичь — например, выучиться на целителя. Так что если Лили не собиралась связывать с ним жизнь, ей следовало наконец послушаться доброго совета: держаться от него подальше и начать присматриваться к тем парням, у кого есть либо деньги, либо влиятельные чистокровные родственники.

Лили вскипела от возмущения: с ее способностями она сама куда угодно пробьется, и помощь всяких чистопородных недоумков ей вовсе не нужна — как и груды одежды, обуви и прочих штучек, которыми ее подруги захламляли комнату. У них даже сундуки были зачарованы, чтобы вместить тонны всяких разностей, совершенно, по их мнению, необходимых.

Остаток ночи она бурчала, пыхтела и фыркала себе под нос. У Лили Эванс не было проблем. Это все Северус. Ее лучший друг. А не ее парень, не жених, и все эти дурацкие разговоры про помолвки и брачные контракты не имеют к ним никакого отношения. Им всего шестнадцать — семнадцать исполнится в январе. Той четверке любителей секса просто надоело мыкаться по укромным уголкам, и они придумали, как обойти запреты. А ведь их специально ввели, чтобы студенты не отвлекались на всякие глупости!

* * *

В субботу после обеда Альбус Дамблдор рассчитывал спокойно посидеть у себя в кабинете, но внезапно пламя в камине вспыхнуло зеленью.

— А, Дамблдор, хорошо, что я тебя застал.

— Барти, — ответил Альбус. — Чем я могу тебе помочь?

— Позволишь мне ненадолго зайти к тебе?

— Конечно, дружище, — Альбус взмахнул рукой, открывая Краучу доступ к своему камину.

Бартемиус Крауч-старший ступил в кабинет Дамблдора — идеальная прическа, ни пятнышка сажи на одежде.

Альбус вышел из-за письменного стола и показал гостю на стул.

— Чаю, Барти?

— Времени мало, Дамблдор, — ответил он, садясь.

Альбус занял стул напротив, спросил:

— Работаешь в субботу?

Крауч широко развел ладони, жестом обводя кабинет.

— Как и ты, Дамблдор. Такие теперь времена.

— Так что я могу для тебя сделать?

— Я хотел проверить кое-какие слухи. У вас тут учился Риддл. Слизерин, выпуск сорок пятого года.

— Да, все верно.

У Крауча нервно дернулись пальцы.

— Правда, что его отец был маглом, а мать — сквибом?

— Это так важно?

— Его мотивы, Дамблдор. Если он действительно полукровка, который проповедует своим сторонникам о превосходстве чистой крови, то это все меняет.

— Не думаю, что это будет иметь какое-то значение. Его последователей настолько ослепляет его харизма, что они не захотят знать правду.

— Но зачем притворяться?

Альбус пожал плечами.

— Почему бы и нет? Если чистокровные его восхищали, Риддл вполне способен был прикинуться одним из них. Он без колебаний присвоил бы себе понравившуюся вещь, мог и чужой статус крови присвоить.

— А если он, напротив, готовил для них ловушку?

— Зачем?

— Не мне объяснять тебе, Дамблдор, что у Пожирателей смерти дела обстоят не лучшим образом. Открыто поддерживать Риддла они не могут. Их хватает лишь на то, чтобы устраивать зверские нападения, полагая, что это приведет их к победе, однако в целом общество настроено к ним негативно. Учитывая меры, которые я принял, а также поддержку всей магической Британии, им уже недолго осталось.

— Значит, они проиграют.

— Но что, если к этому он и стремится? Собрать вместе самых ненавистных ему волшебников, обманом став их предводителем? Нам удалось поймать кое-кого из Пожирателей, но личности большинства сторонников Риддла им неизвестны. Возможно, сам он — единственный, кто знает всех. Ни один из его последователей не сравнится с Риддлом в могуществе. Если кто-то из них вместе с ним избежит правосудия, он сможет без труда изловить их всех поодиночке или же передать информацию об их преступлениях в Министерство.

Альбус задумчиво погладил подбородок. «Интересно», — пробормотал он. Порой только слизеринцу под силу разгадать изощренные планы другого слизеринца. Крауч не давал себе поблажек и был безжалостен к врагам — отсюда его популярность на посту главы отдела магического правопорядка. Люди знали, что он сделает все от него зависящее, чтобы не позволить преступникам врываться в дома и убивать беззащитных. Даже если для этого ему придется лично уничтожить каждого изобличенного Пожирателя.

— Какая сложная интрига, Барти, — сказал Альбус. — Хотя иначе он не сумел бы привлечь их и вызвать на откровенность. Я подумаю над твоими словами. — Сегодня он долго не заснет, обсуждая это со своими нарисованными советниками.

— Да, конечно. Все и впрямь кажется невероятным, но какие еще у него могут быть мотивы? Этот Риддл — кровожадный безумец. Возможно, мы никогда не узнаем, что им движет… или не поверим.

— Раз уж ты здесь, Барти, хочешь повидаться с сыном?

— У меня совершенно нет времени, Дамблдор, — ответил Крауч, вставая. Не доходя до камина, он остановился. — Кстати, то дело о жестоком обращении со студентами — я его закрыл. Теперь мы знаем истинную суть этого вашего Снейпа — такие только язык розог и понимают.

Альбус изумленно моргнул. Неужели Барти желает, чтобы он использовал телесные наказания?

— Истинную суть?

— Он из тех дерзких смутьянов, которые вечно недовольны действиями властей. Ничего не смыслит в нашей работе, а туда же, лезет поучать. Мои решения оспаривает студент Хогвартса! Если хочешь, Дамблдор, можешь доставить его сюда — ради такого дела я выделю пару минут и добавлю этому неблагодарному щенку отметин на задницу.

— Мистер Снейп оспаривал твои решения? — Насколько знал Альбус, Крауч, пусть и не курировал лично каждое дело, дневал и ночевал в своем отделе, и потому у него больше ни на что не хватало времени.

— Не напрямую — побоялся, трусливое ничтожество. Нет, нет… просто один вредный журнальчик теперь печатает всякий студенческий вздор. Хотя Лавгуд и не подумал упомянуть, что эту писанину прислал ребенок — представил дело так, будто автором является взрослый волшебник, который таким образом выражает свою гражданскую позицию.

— А-а, — сказал Альбус. Теперь понятно, как смутьяны могут ставить под сомнение политику Министерства. Одно время у него была подписка на «Придиру». Порой там попадались настоящие жемчужины, а теперь, значит, вышла статья студента. Незаурядная, должно быть, статья, раз привлекла внимание Барти. — Думаю, мне следует самому заняться этим вопросом.

— Я знал, что на тебя можно положиться, Дамблдор. Такую подрывную деятельность надо сразу пресекать, чтобы правительство работало без помех.

Крауч отправился через камин обратно в Министерство, бывшие директора оживились и принялись обсуждать теорию Барти относительно Риддла, а Альбус вернулся за свой письменный стол. «Где-то тут у меня лежал этот журнал», — думал он, сдвигая в сторону письма и несколько номеров «Ведомополитена» с интересными рецептами, которые он хотел предложить эльфам на пробу. А, вот он. «Придира». Возможно, там он найдет для себя ответы.

* * *

Если не считать нескольких вылазок — в библиотеку, за книгами, и на кухню, добыть себе еды, — Северус не покидал подземелий. Слизеринцы хотя бы держались в рамках, один только Крауч-младший странно себя вел. Северус не представлял, что тут может быть смешного, но каждый раз при встрече с ним Барти принимался хихикать. Мозги-то у парня имелись — обидно, если весь его ум уйдет на шуточки, розыгрыши, или чем там еще была забита его голова.

В субботу вечером, когда остальные пошли на ужин, Северус вернулся к себе в дортуар. Он предпочел бы весь день там провести, но тогда Мальсибер и Эйвери взбесились бы, потому что в его присутствии больше не могли шумно дрочить.

Чтобы ни у одной из сторон не возникло желание нарушить перемирие, он подолгу сидел в углу гостиной, где расположились со своими уроками младшекурсники. Хотя Северусу уже не требовалось смывать по утрам зелье с кожи и волос, он продолжал помогать им с трудными заданиями, а в обмен они следили за тем, чтобы никто не помешал ему спокойно принимать душ. Поскольку юные слизеринцы сменяли друг друга, такая помощь их не слишком обременяла.

Около часа он лежал на своей кровати, смотрел на нависающий над головой балдахин и думал. Потом нарезал фрукты, достал палочку и запек картошку в мундире. Блаженная тишина, одиночество и еда, которую приготовил сам — он ужинал в свое удовольствие, никому не мешая, когда какой-то неуравновешенный тип так шарахнул дверью, что та врезалась в каменную стену.

На мгновение Северус понадеялся, что дверь отскочит от стены и с силой ударит по Слагхорну, который стоял в проходе, тыча в него пальцем — но увы, этого не произошло.

— Ты! — обвиняюще воскликнул Слагхорн.

И как на это прикажешь отвечать? Северус не знал, какой проступок ему приписывают на этот раз… да, собственно, это и не важно. Он молчал — пусть Слагхорн злится; и даже имел наглость ухмыльнуться, когда дверь медленно качнулась обратно, лишая его выступление всякого драматизма.

Слагхорн отпихнул дверь, вновь указал пальцем на Северуса и сообщил:

— Завтра в три часа дня ты должен быть в кабинете директора.

— Хорошо.

Слагхорн нахмурился. Дамблдор пригласил его и Снейпа на чай. Зачем? Он был уверен, что никаких следов той злосчастной записки уже не осталось. Помфри сглупила, не избавившись от нее сразу, но ей тоже удалось выпутаться из неприятностей, которые устроил ей этот твареныш, обратившись в Министерство. Дамблдору следует просто забыть обо всей этой истории. Ничего, вот пообщается он со Снейпом, оценит его поведение, и у него мигом пропадет желание помогать всяким мерзавцам.

Вечером в библиотеке Уилкис и Розье ответили Лили, что Северус скрывается в подземельях и что когда они виделись в последний раз, с ним все было в порядке.

Она с раздражением заметила, как переглядывается сидящая рядом четверка: Северус пять лет скрывался, избегая людей, но раньше Лили Эванс прекрасно обходилась без своего лучшего друга.

В три часа Северус, как ему было велено, явился к кабинету директора и встал в коридоре перед гаргульей, охраняющей вход. Почти десять минут спустя он начал подозревать, что никто его не звал, просто Слагхорн решил позабавиться.

Гаргулья отодвинулась в сторону, и из прохода послышался голос Дамблдора:

— Северус, мальчик мой, ты уже здесь. Проходи, поднимайся.

«Мальчик мой»? Северус неприязненно скривился, остановившись перед ступенями лестницы. Меньше всего ему сейчас хотелось играть со старым лжецом в его игры. Дамблдор умел себя подать, умел говорить правильные вещи — что все студенты для него как родные, а его дверь всегда открыта для тех, кто нуждается в помощи, — однако это относилось лишь к избранным студентам. Ни богатством, ни связями Снейпы похвастаться не могли, и даже жалоб никому не писали, так что двери Хогвартса открывались для Северуса, только когда его вел куда-нибудь преподаватель, чтобы назначить наказание. Потому что посмел защищаться против тех, кому он не ровня.

Решив, что надо все-таки узнать, что же он такого сделал, Северус ступил на лестницу. Слагхорн уже сидел, развалившись в удобном кресле, и наслаждался жизнью и пирожным с глазурью. Довольный Слагхорн обычно означал для Северуса большие неприятности.

Директор расположился за столом рядом со своим коллегой — еды там было столько, что вдвоем они ни за что не сумели бы все это съесть. «Если, конечно, Слагхорн не задержится еще на часок», — съехидничал про себя Северус.

— Попьешь с нами чаю? — спросил Дамблдор.

Если бы его мнение и правда кого-то интересовало, то ответ был бы «нет», но поскольку Северуса сюда не чай пить позвали, он сел туда, куда взмахом руки указал директор. Вообще-то Северус любил чай; миссис Эванс и Петунья готовили к нему замечательные закуски. Вот только сейчас ничего подобного на столе не наблюдалось. Ни маленьких сэндвичей, ни фруктовых ломтиков, ни даже сыра, порезанного на фигурные кусочки. На белых блюдах с цветочным рисунком были красиво разложены одни лишь печенья, пирожные и сладкие пирожки, покрытые глазурью или сахарной обсыпкой. От запаха всего этого к горлу подступала тошнота. Северус не знал, куда деваться: то ли сесть на край обитого ситцем кресла, то ли отодвинуться в самую его глубину, чтобы до носа доносилось поменьше мерзких ароматов. Дамблдор принялся возиться с чайником, и Северус воспользовался моментом: уперся каблуками в ковер и хорошенько отпихнул кресло подальше от стола.

Он глядел на директора и почти болезненным усилием сдерживался, чтобы не дать бровям поползти вверх: тот кидал в чай сахар — кусок за куском. А когда чашка оказалась перед ним на столе, его все-таки передернуло. Разве у гостей не принято спрашивать, что им положить в чай? Скорее всего, это действительно был сахар, иначе Дамблдор не стал бы столько класть в свою собственную чашку. Северус ошибся, посчитав директора хорошим актером: во всяком случае, сыграть радушного хозяина у него не вышло.

Он ждал, когда Дамблдор или Слагхорн перейдут к делу и объявят, что им от него надо; смотреть, как они объедаются десертами, он и так мог каждый вечер за ужином. Сначала, как водится, они обсудили погоду, потом Слагхорн начал хвалиться тем, какие знаменитости прислали ему приглашения.

Он устало вещал о том, как тяжко жить, когда так много влиятельных людей жаждут твоего общества, но вдруг его перебил Дамблдор:

— А как же ты, Северус?

Северус к разговору прислушивался, чтобы не пропустить настоящую причину, по которой его сюда позвали, однако подобный вопрос, заданный посреди самовлюбленного монолога Слагхорна, не имел никакого смысла. Никто и никуда не приглашал Северуса Снейпа. Он был полной противоположностью Слагхорна — человеком, на чье внимание не претендовал никто, кроме преподавателей на уроках. Он молча поднял взгляд от стола и посмотрел в глаза Дамблдору, ожидая разъяснений. Может, директор отключился под болтовню Слагхорна — или, как и всем прочим его собеседникам, ему попросту надоело его слушать.

Альбус попытался воспользоваться неожиданным зрительным контактом, но разум Северуса оставался безмятежен, как водная гладь. Он не смог ничего прочитать, как это часто случалось при использовании поверхностной легилименции, когда у объекта на уме ничего не было. Такого он не ожидал. Снейп казался ему человеком, который постоянно о чем-то размышляет.

Раздраженный тем, что его прервали, чтобы послушать, как молчит Снейп, Слагхорн нетерпеливо прочистил горло и вновь заговорил о том, какие захватывающие новости сообщил один из его многочисленных протеже.

Альбус разочарованно заметил, что Северус опять сверлит глазами стол. Однако корзиночки с заварным кремом были чудо как хороши — домовые эльфы не уставали удивлять его своей изобретательностью.

Дамблдор, как маленький ребенок, облизал себе пальцы, потом этими обслюнявленными пальцами взял корзиночку и положил перед Северусом со словами: «Попробуй, очень вкусно». Северус смерил угощение неприязненным взглядом и перевел глаза на директора. Что же Дамблдор не прожевал эту корзиночку и не выплюнул ему в рот? Омерзительный старикан.

А вот этот образ вышел на редкость ярким и неприглядным — настолько, что у Альбуса даже пропал аппетит. Если Снейп на него злится, то почему тогда представляет, что это Альбус так его унижает, а не наоборот? Он бы мог понять, если бы Северус просто беспокоился, что кто-то причинит ему вред или нанесет обиду, но картинка в его разуме была красочной и отвратительно-правдоподобной.

Слагхорн, которого больше никто не отвлекал, продолжил свою речь, прерываясь лишь затем, чтобы скушать очередную корзиночку с предложенной Дамблдором тарелки.

Немного оправившись от потрясения, хоть и по-прежнему недоумевая, почему Снейп так упорно отказывается от изумительных деликатесов, Дамблдор вновь перебил Слагхорна — дождался, пока тот закончит излагать интереснейшую новость, и тихо сказал:

— Отлично, Гораций, но ты ведь знаешь, что я не за тем пригласил вас с Северусом на чай.

Гораций согласно хмыкнул, отхлебнул еще чаю и изучающе посмотрел на Снейпа. До сих пор он держал рот на замке, а если не хочет себе проблем, то и дальше будет помалкивать. Порой какой-нибудь возомнивший о себе студентик считал, что раз директор завел с ним беседу, то можно болтать всякие глупости и возводить напраслину на других студентов и персонал школы. Снейп уже разок поискал правды в Министерстве — должен был понять, что как бы убедительно он ни говорил, никто не собирается его слушать.

— Я читал твою статью в «Придире», Северус.

Снейп ничего не ответил, и Альбус попытался его разговорить:

— Это ведь ты ее написал?

— Да.

— Она показалась мне весьма глубокомысленной.

Гораций нахмурился. Журнал, о котором говорил директор, не стоил упоминания — а сейчас там, выходит, публикуют писанину бесталанных студентов вроде Снейпа. Он надеялся, что Альбус не ждет, будто он станет хвалить Снейпа за его бестолковую попытку добиться признания.

Северус молча ждал, когда ему назначат наказание. Он имел право на собственное мнение и не видел ничего предосудительного в том, чтобы его опубликовать, раз уж кто-то пожелал это сделать. Для него не было секретом, что очень многие разделяли убеждение Лили в непогрешимости Министерства. Правительство существовало для того, чтобы у обычных людей было меньше причин для беспокойства; для этого принимались законы и функционировал бюрократический аппарат, следящий за их соблюдением. Однако если оно перестало выполнять свою функцию, а законы угрожали жизням людей — не может быть, чтобы Северус оказался единственным, кто видел в этом проблему. Особенно при том, что в правительстве больше не считали необходимым отчитываться перед людьми.

Альбус был обескуражен: он рассчитывал на философскую дискуссию о том, как права Министерства соотносятся с правами рядовых волшебников, а вместо этого общался сам с собой.

— Ты отлично поработал, мальчик мой, — добавил он.

Когда за этим не последовало ни отработки, ни снятия баллов, Северус рискнул:

— Я могу идти? — Если нет, то подобная дерзость заставит их приступить к делу, и он наконец узнает, зачем понадобилось втягивать его в этот фарс.

Альбус отказывался признавать поражение. Что-то явно пошло не так, и когда он выяснит, что именно, то просто предпримет еще одну попытку. Теперь, когда ему на мгновение приоткрылось то, что Снейп прятал за своим фасадом, он начал понимать, почему кто-то посчитал, что на мальчика стоит обратить внимание. К сожалению, пока оставалось неясным, кем же был этот кто-то.

— Конечно, Северус, в выходные нужно развлекаться. Иди. А я тебя еще как-нибудь приглашу, попозже.

Северус ответил директору вызывающим взглядом. Еще одно так называемое приглашение? Уже и угрозы в ход пошли?

— Иди уже, Снейп, хватит тянуть, — поторопил его Слагхорн. От вида Снейпа у него портился аппетит, а на тарелках еще оставались неопробованные лакомства.

Когда тот молча вышел, Альбус заметил:

— Настоящий тихий омут, правда, Гораций?

— Скорее уж заросшее тиной болото.

Альбус усмехнулся. Его друг всегда немного расстраивался, когда ему не удавалось разгадать потенциал студентов уже на первом курсе — особенно это касалось его факультета. Самому Снейпу недоставало обаяния, чтобы быть замеченным, а его мать училась в Хогвартсе в одно время с Томом Риддлом — естественно, Риддл легко затмевал всех остальных слизеринцев.

После отупляющих речей Слагхорна Северус готов был философски воспринимать болтовню студентов, так что он решил поужинать в Большом зале, а потом пойти в библиотеку к Лили и остальным — если, конечно, хафлпаффцы уяснили, что руки им следует держать при себе.

Этим вечером младшие слизеринцы болтали особенно оживленно. Самые маленькие и симпатичные уже успели оправиться после того, как сыграли роль приманки для гриффиндорцев — те напали на них прямо на глазах у префектов, скрытых под чарами невидимости. Похоже, факультету Годрика удалось вылезти из минусов, и какое-то количество рубинов, не менее пяти, на несколько дней задержалось в их песочных часах. Однако юные слизеринцы, прыгающие через веревочку в вестибюле, оказались для гриффиндорцев слишком большим искушением: те среагировали, как собака при виде кошки. Болваны даже дружков своих позвали, чтобы было кому помочь и поддержать травлю. Без зрителей не так интересно толпой в двадцать человек кидаться проклятьями в младшекурсников с верхних лестниц. Героизма маловато. Что ж, больше участников — больше снятых баллов, и теперь Гриффиндор установил новый отрицательный рекорд. Хотя, возможно, они слишком тупы, чтобы понять, что трехзначные отрицательные числа для них хуже двухзначных — а часы факультета показывали минус сто пять, по пять баллов с каждого храброго льва, который воспользовался палочкой.

На десерт к столу подали мясной пудинг. Должно быть, Дамблдор со Слагхорном успели слопать весь сахар в Хогвартсе. Самовлюбленные обжоры, считающие себя выше других и заставляющие Северуса тратить время на их детские игры. Через полтора года ему больше не придется мчаться к ним по свистку просто потому, что им вздумалось потешить самомнение за его счет. А пока они могут сколько угодно пичкать его своим чаем — лизать им зад он все равно ни за что не станет.

Его состояние не укрылось от Уилкиса и Розье, которые предупредили девушек перед входом в библиотеку:

— Будьте с ним помягче, а то он еще после посиделок с Дамблдором и стариной Слагги толком не отошел.

— Зачем ты им понадобился? — спросила Лили.

— Просто так, власть свою показать, — пожал плечами Северус. — Я почти час выслушивал бедняжку Слагхорна, которого разрывают на части многочисленные друзья, а он, как бабочка, между ними порхает.

Лили хмыкнула.

— Не преувеличивай, Северус. Кто еще там был?

— Только мы трое. Жалкое зрелище, на самом деле. Слагхорн лопал, как не в себя, и одновременно трепался о квиддиче, министерстве, какой-то женщине-мастере чар, о своих знакомых болгарах, одном тибетце, и еще о студентах, которые сейчас живут в Австралии.

— А как же ты?

— Я? Какое мне дело до его нескончаемых пафосных речей? Плевал я на этого пустозвона, даже если он станет утверждать, что самолично собрал вместе «Битлз», а Леннон написал “I am the Walrus” в его честь.

— Гу-гу-г-джуб, — засмеялась Лили. Слагхорн и «Битлз» — сама идея звучала дико, хотя, если бы профессор знал, насколько они сейчас популярны в магловском мире — не говоря уже о том, как по ним сходили с ума раньше, — то не возражал бы против подобной заслуги.

— Ну да. Главное, никто не снимал и не начислял баллов, не отправлял на отработку, — Северус махнул рукой. — А их слова у меня в голове не задерживались.

— Вот и отлично, Сев, — сказала Лили. Северусу полезно было бы научиться сдерживать свой нрав в общении с теми, кого он считал идиотами, а в его личном списке идиотов Слагхорн занимал одно из почетных мест.

* * *

Мародеры были вне себя от того, как глупо подставились их товарищи по факультету. Слизеринцы прыгали через веревочку в вестибюле? Нельзя доверять слизеринцам. Теперь у них меньше баллов, чем когда-либо прежде — так они и до Рождества из отработок не вылезут.

Отвратительно. Снейп творит, что вздумается, а они ходят к Филчу, как на работу. И даже у Хагрида им не получается отдохнуть после того, как девчонки поймали Петтигрю.

Ремус напрасно пытался намекнуть, что, возможно, им не следует считать, что все их беды — дело рук одного-единственного человека. Младшекурсники-гриффиндорцы, которые скопом накинулись на играющих слизеринцев, не видели никакого Снейпа, лишь несколько мальчишек с враждебного факультета — а потом появились префекты. Что ж поделать, если почитатели Мародеров во всем берут с них пример? Кого винить?

Он надеялся, что друзья сумеют сдержаться и ничего не натворить в ближайшие дни, когда он будет не в состоянии за ними присматривать.

* * *

Древние руны и гербология прошли непривычно тихо, потому что Северусу не жужжал в уши Ремус Люпин. Лили объяснили, что он отправился домой к больной матери. Северус был рад его отсутствию, однако не мог не заметить, что ни один другой студент не пропускал столько занятий.

Окончился последний урок, и студенты высыпали в коридоры. Хотя после возвращения из Мунго никто в открытую на него не нападал, Северус не терял бдительности.

Однако для того чтобы увидеть, как задирается мантия и юбка у идущей впереди девушки — прямо как у Лили в начале месяца, — особой бдительности и не требовалось. Девушку он не знал, но быстро наложил Фините Инкантатем — и тут же чей-то Экспеллиармус сбил его с ног, а Левикорпус вздернул вверх.

— Вот ты и попался, Нюниус, — послышался торжествующий голос Петтигрю.

Северус попытался убрать мантию от лица, чтобы посмотреть, со сколькими врагами ему придется иметь дело. Раздался женский визг, и внезапно он вниз головой полетел на пол. Ну почему каждый раз после этого заклинания он приземляется прямо на нос?!

Преодолевая боль, он сумел выпутаться из мантии и принялся искать свою палочку, не вставая с пола, чтобы не попасть под шальное проклятье. Вокруг царил хаос, студенты сражались друг с другом — на ноги ему лучше было не подниматься и резких движений не делать. Беспалочковое Акцио не сработало; Северус практиковался в этом заклинании, но палочку удавалось призвать, только если она находилась не дальше метра от его руки.

Он добрался до стены, надеясь либо найти там свою палочку, либо хотя бы не дать в себя врезаться никому из тех, кого отшвыривали в сторону или роняли с высоты чужие заклинания. Он обшаривал темную нишу в поисках палочки, когда кто-то сзади ухватил его за волосы и с силой впечатал лицом в пол. Рывок вверх, Северус моргнул — и увидел Сириуса Блэка.

— Попался, Нюнчик. Наконец-то, — почти ласково произнес Блэк. Глаза его недобро блестели.

Перед глазами все плыло, но сдаваться Северус не собирался.

— Наконец-то?

— Это ведь ты нападал на девчонок, мерзкий Пожиратель, — объяснил Сириус и от души ударил его по лицу.

Северус потянулся вверх, чтобы вцепиться этому красавчику в глаза, а если не получится, то хотя бы схватить за волосы так же, как Блэк держал его.

— Я ни на кого не…— начал он, но Блэк дернул его голову назад и шарахнул об стену.

— Хватит врать, Нюниус. Я месяц не вылезал из отработок, и сейчас твоя сальная башка мне за все заплатит.

Его голова вновь ударилась о каменную стену; от невыносимой боли путались мысли. Северус сумел схватить Блэка за волосы, но его хватка была слишком слабой — так он не сможет его одолеть. Хорошо, что здесь хотя бы нет толпы, скандирующей «Снейп, Снейп, Нюниус», — иначе Блэк стучал бы его головой в этом ритме. Он попытался мыслить логично. Они находились в школе, где доносящийся из коридора шум непременно привлечет чье-нибудь внимание. Северусу просто нужно не позволить Блэку раскроить ему череп, пока не появится кто-то из преподавателей. Возможно, если бы здесь был Люпин, его новый «друг»… тогда Северус бы убедился, что все его слова — сплошное притворство. Что, если заговорить о Люпине и этим сбить Блэка с толку? Если тот разозлится, то может переключиться на ругань, забыв о том, что собирался его избить.

— Люпин-то домой уехал, чтобы на отработки не ходить. Понял наконец, что от вас одни неприятности.

Блэк засмеялся отрывистым, лающим смехом.

— Люпин — домой? А еще умным себя считаешь, Нюниус! Ты же даже шампунь в ванной не найдешь. Здесь он, и все время здесь был. Хочешь знать, где твой дружок — ну так я тебе скажу. После отбоя иди к Дракучей иве, в самом низу ствола у нее большой нарост — он там один такой, не ошибешься. Нажмешь на него, и вуаля! — сможешь попасть в секретный проход. Твой приятель…

— Эй, Бродяга, твоя палочка у меня, — крикнул Поттер. — Уходим отсюда!

— Иду! — заорал в ответ Блэк. Потрепал Северуса по щеке и тихо добавил: — Передавай от меня привет. Ремусу там скучновато, а из-за отработок сам я выбраться не могу.

В последний раз впечатал его головой в стену и ушел.

В такие минуты Северус проклинал свою способность переносить боль, из-за которой у него не получалось потерять сознание. Если бы в детстве он знал, что люди так умеют, то, возможно, ему удалось бы овладеть этим искусством. Встречались даже тонкие натуры, которые падали в обморок при виде крови. Он ненавидел головную боль, пусть и не настолько, как ожоги. Отец с матерью недостаточно часто и сильно били его по голове, чтобы он научился ее игнорировать. Вот нос ему в Хогвартсе ломали частенько, так что тут все было иначе: эту боль он воспринимал как данность и просто шел его вправлять... правда, для этого ему требовались палочка и зеркало.

Он привалился к стене в надежде остаться незамеченным. Не вышло: над ним склонился мелкий второкурсник-слизеринец и улыбнулся, демонстрируя полный рот зубов. Северус его терпеть не мог — невзлюбил сразу, с первого взгляда. Наверное, из-за смазливой внешности: он выглядел неестественно, как глянцевая картинка, и очень напоминал Северусу Поттера с Блэком. Возможно, поэтому ему всегда казалось, что мальчишка — Флокхарт, или как там его? — врет как дышит.

— Северус, кажется, я нашел твою палочку! — возбужденно воскликнул второкурсник.

— Угу, спасибо, — буркнул он, протягивая руку. Палочка была его, но он был готов взять и чужую, пока пропажа не обнаружилась бы.

Мальчишка радостно отдал ему палочку и заметил:

— Ты ужасно выглядишь. Думаю, я сумею…

— Убери палочку от моего лица, иначе тебе не поздоровится! — рявкнул Северус.

— Э-э, ну ладно. Ты так… ну, у тебя отлично получилось отвлечь Блэка, чтобы он не смог помочь Петтигрю. Но я бы на твоем месте…

— Мне все равно, — отрезал Северус. Каким болваном надо быть, чтобы такое сказать? Блэк здорово отвлекся, пока долбил его головой о стену.

Он огляделся. Преподаватель не появился — гриффиндорцев заставили отступить превосходящие силы противника. Та девушка, кем бы она ни была, явно пользовалась популярностью.

На него нахлынула волна жалости к себе; захотелось, чтобы здесь оказалась Лили, чтобы полечила ему нос. Северус отмахнулся от этого непрошеного чувства. Он вполне способен сам все исправить, чуть дальше по коридору как раз был мужской туалет. Он с трудом поднялся; голова кружилась. На рубашке, свитере и галстуке виднелась кровь — из носа столько натечь не могло. Проклятый Блэк. Придется еще и с этим разбираться.

В туалете он вправил себе нос и отчистил одежду. Голова на прикосновение отозвалась болью, но кровотечения не было, и большой шишки он тоже не нащупал. А ему еще задание на завтра дописывать… как же это все некстати!

Вернувшись в подземелья, Северус решил не ужинать, а вместо этого немного отлежаться. Он настроил чары, чтобы проснуться через час с небольшим и сходить в библиотеку.

Когда чары сработали, он пошел туда, уже чувствуя себя лучше.

— Сев, ты видел, как кто-то напал в коридоре на Гленду Читток? — с ходу спросила Лили — он даже на стул не успел усесться.

— Видел — хафлпаффку. Помладше нас, — ответил он. А кто она, ему было без разницы.

— Она приятная девушка.

Северус молча смотрел на Лили. Как она только помнила все эти имена? И если та хафлпаффка такая приятная, зачем префекту ее знать? Подобной известностью могли похвастаться только задиры и нарушители. Он отвернулся и достал свои учебники.

— Как ты, Северус? — спросила Мэри.

Он едва удостоил ее взглядом. Макдональд опять намазала губы ярко-красной помадой, напомнив ему проституток из Паучьего тупика. Может, она делала так специально, зная, что Уилкис любит потом находить следы этой помады у себя на теле? Северус с трудом представлял, как кто-то мог захотеть жениться на такой, как она. Казалось, что, кроме секса, ей вовсе ничего от жизни не нужно. Чем больше он узнавал Паркин и Макдональд, тем хуже о них думал — а он изначально был о них невысокого мнения, считая, что они отнимают у него Лили. Однако, как и с Петуньей, ему приходилось быть с ними учтивым, потому что Лили они нравились.

Хотя он уже начал делать домашнее задание, Паркин не пожелала оставить его в покое:

— Петтигрю сказал, тебе сильно досталось.

— Учитель не видел — значит, ничего не было, — буркнул он.

— Сев, — укоряюще произнесла Лили. — Где?

— В коридоре на пятом этаже, недалеко от лестницы.

— Ты же знаешь, что я не об этом.

— Нос и голова. Но я обвел Блэка вокруг пальца — заставил разговориться. Мерлин, как же он обожает звук своего голоса!

— Он что, выдал все мародерские планы? — засмеялся Эван.

— Да какие там планы! Сомневаюсь, что они способны заглядывать в будущее дальше ближайшего ужина, — проворчал Северус. — Нет, он пытался убедить меня, что Люпин вовсе не дома столько времени проводит, а сбегает через тайный проход, который начинается у Дракучей ивы.

— Нет, — сказала Лили. — Из школы его только родители могут забрать. Нельзя просто взять и удрать отсюда через какой-то тайный ход. — Она считала, что хотя Люпин и был Мародером, но некоторое представление об ответственности все же имел.

— Не знаю, — ответил Северус. — Это Блэк так сказал. Вопиллеры ведь они мне присылают, так почему бы им не подделать и разрешения от родителей?

Лили нахмурилась:

— И в тот раз… Люпин вернулся из отлучки, чтобы сходить в Хогсмид, когда у него вроде как бабушка помирала.

— У вас домашней работы много осталось? — спросила Элен.

— Это ты к чему? — поинтересовался Эван.

— До отбоя еще есть время — можем сходить прогуляться, — объяснила Элен.

— К Дракучей иве? — уточнил Малкольм.

— Малкольм, ну ты подумай… чудесный вечер, на небе полная луна. Даже если мы ничего не найдем, получится замечательная прогулка, — намекнула Мэри.

— А может, нас ждет приключение, — добавила Лили. — Неужели вам не интересно?

Эван с сомнением покачал головой.

— Там же холодно.

— Не бойся, я знаю несколько отличных способов не дать тебе замерзнуть, — успокоила его Элен.

Северус взглянул на Лили и уступил — первым из парней.

— Мне в библиотеке не так много осталось доделать. Главное, не забывайте, что информацию я получил от Блэка, а Сириус Блэк — известный лжец.

— Уж нам-то можешь не говорить.

Теперь, когда перед ними замаячило приключение, пусть даже и романтического толка, все шестеро быстро закончили делать уроки и отправились к себе в комнаты за теплыми плащами, договорившись встретиться в вестибюле.

Малкольм первым вышел во двор и сразу предупредил девушек:

— Вы ведь помните, что мы слизеринцы? Если там окажется опасно, мы захотим спасти свою шкуру.

— И лучше, если вы отступите вместе с нами, — добавил Эван.

— Это всего лишь Блэк; к тому же он со своими идиотами-дружками сейчас на отработке, — сказала Элен.

— Даже если они какую-нибудь ловушку установили, неужели у вас мозгов не хватит ее обезвредить? — насмешливо фыркнула Мэри.

— Не стоит ждать от них тонкости и продуманности — вы будете разочарованы, — заметил Северус.

— Зато вы нас не разочаруете, — ответила Лили.

Они разбились на пары и медленно, держась за руки, двинулись к Дракучей иве.

— Приятный вечер, — промолвил Северус. Небо усеивали звезды, и встающая над горизонтом полная луна не затмевала их свет. Воздух был свежим и бодрящим, но не слишком холодным — идеальным.

— Чем ты хочешь заняться после Дракучей ивы? — спросила Лили.

— Пройтись вокруг озера?

— Хорошая мысль. У тебя точно ничего не болит?

— Мне уже лучше, я успел немного отлежаться.

— Давай помедленнее, а то мы всех обогнали, — сказала Лили. Остальные парочки стояли позади, обнимались и целовались.

— Они знают, куда мы идем. Блэк говорил о наросте на стволе, на который надо нажать.

— Думаешь, там и правда есть такой нарост?

— Блэку с Поттером известно столько всяких ходов из Хогвартса — может, именно этим они не пользуются.

— Если он начинается у Дракучей ивы, то я не удивлюсь. Зачем так далеко ходить, когда хватает других ходов наружу, прямо из школы? Ты знаешь, что они залезли в «Сладкое королевство»?

— Залезли? Они там что-то украли?

— Я тогда еще не была префектом, так что не в курсе, как они это дело улаживали. У нас по всей гостиной грудами валялись обертки — на этом они и попались. Они даже ящик из подсобки бросили прямо на виду.

— Почему все-таки они гадят в вашей гостиной? Их всего четверо — а гриффиндорцев сколько?

— Больше пятидесяти. Вообще-то количество от года зависит.

— А ведь, наверное, в какие-то годы на факультет распределяется всего пара студентов. И как тогда быть?

— Что ты имеешь в виду, Сев?

— Нет никакой гарантии, что на первый курс наберется, ну, я не знаю, человек тридцать. А если наберется, то их поровну распределят по факультетам.

— Не переживай об этом.

— Я не переживаю, мне всего лишь интересно.

— Тебе слишком многое интересно, Сев.

— Просто тебя интересуют другие вещи, Лили.

— Что ты хочешь этим сказать? — настороженно спросила она.

Он пожал плечами.

— Ты знала, как зовут девушку, на которую сегодня напали в коридоре. А я только отменил заклятье — мне было все равно, кто она такая.

— Почему?

— Зачем мне забивать себе голову? Мантия больше не закрывала ей лицо — она могла идти своей дорогой или сделать что-нибудь, если видела, кто ее проклял.

— Но… что ты такое говоришь?

— А что я могу сказать о девушке, которую совершенно не знаю?

— Если тебе все равно, зачем ты вообще ей помогал?

— Потому что мне не нравится заклятие, которое на нее наложили.

— О, — произнесла Лили. Заклятие, которое наложили и на нее тоже. Северус мог просто признаться, что именно поэтому помог Читток. И не заставлять ее думать, что он вмешался, потому что помогать людям хорошо и правильно.

Некоторое время они шли молча, а потом Северус заметил:

— Надо было подождать до субботы и сходить туда днем, при свете.

— Ничего, ты что-нибудь придумаешь, — ответила Лили.

— Мы поступаем слишком предсказуемо.

— Хватит уже беспокоиться. Вшестером мы с чем угодно справимся.

— Вот только четверых из нас больше волнует, как не дать друг другу замерзнуть.

— Когда мы пойдем гулять вокруг озера, Сев, я тебе тоже замерзнуть не дам.

— Хм-м, — ответил он, доставая свою палочку. Невербально сотворил какое-то заклинание; Лили сначала показалось, что это Люмос, но потом Северус тряхнул палочкой, и огонек сорвался с нее и превратился в плывущую по воздуху сферу. За ней последовало еще несколько — все они прилипли к основанию ствола, заливая Дракучую иву светом.

Лили не увидела там ничего интересного, и, кажется, Северус тоже ничего не заметил — вздохнул и принялся обходить дерево по кругу, держась от него на безопасном расстоянии. Она пошла следом.

Вдруг он остановился и запустил в иву Импедиментой. Ветви замерли.

— Не знал, что на дерево это подействует. — Северус подошел ближе, сотворил Люмос Солем и направил ярко-золотой луч в провал между корнями, а затем чуть выше, на ствол. — Похоже, вот он, тот самый нарост; ну а дальше что — ползти вниз, в ту дыру? Или соль блэковской шутки как раз в этом?

Лили пригляделась и тоже увидела нарост.

— Может, и так, — сказала она. — Выходи оттуда, подождем, пока все соберутся. — Ей не хотелось заползать под дерево, но если остальным придется по вкусу эта идея, она составит им компанию.

Северус подошел к ней. Лезть под Дракучую иву, в самую грязь? Он бы предпочел другие развлечения. Возможно, остальные решат наложить на себя согревающие чары и предаться любовным утехам при луне — и тогда они с Лили смогут спокойно прогуляться вокруг озера.

К тому времени как до них добралась отставшая четверка, Дракучая ива вновь зашевелилась.

— Что вы тут нашли? — спросил Эван Розье.

— Вон там, на стволе, есть нарост. Если наложить Импедименту, то ветви замрут, и можно подойти и нажать на него. Но не исключено, что он действует так же, как Импедимента: просто не дает дереву двигаться.

— Какой тогда толк от этого нароста? Ведь до него не доберешься, — заметила Мэри.

— А между корней видна брешь; возможно, там начинается тайный ход, — продолжил Северус. — Другой дыры, куда мог бы пролезть человек, я не заметил.

— Ну, пошли, посмотрим, — предложил Малкольм.

На этот раз Северус вложил в Импедименту как можно больше силы — на случай, если им придется задержаться, — и быстро послал к дереву еще несколько светящихся шаров, пытаясь получше осветить его основание. Возможно, кто-то другой сумеет увидеть какую-нибудь деталь, которую не заметил он.

Элен подбежала к обнаруженному наросту и нажала на него. Ничего не случилось, и тогда она засветила на своей палочке огонек и обошла дерево кругом. Мэри заглянула в провал — Малкольм держал ее за руку, в другой руке сжимая зажжённую палочку. Эван, как самый осторожный, кинул чары обнаружения, чтобы убедиться, что рядом больше никого нет — только они шестеро и Дракучая ива.

К Мэри и Малкольму подошел Северус, а следом за ним Лили. Он направил в дыру под корнями новые сферы — определить, то ли это просто промоина, то ли ход идет дальше. Заклинание нуждалось в доработке: до сих пор огоньки лишь цеплялись к каким-то предметам в поле его зрения, а хотелось бы, чтобы они могли свободно лететь туда, куда он их пошлет.

Элен закончила рассматривать иву и присоединилась к их компании; Эван прикрывал им спины. Светящиеся сферы спускались вниз и исчезали в темноте.

— Лили из нас самая маленькая, — заметил Малкольм.

— Если там просто яма в земле, ее придется вытаскивать, — сказал Северус, неприязненно глядя на него.

— А спуск может быть отвесным, — добавила Мэри.

— Я полезу, — сказала Лили. — Северус посветит внутрь — вдруг мы увидим у этой ямы дно, — а кто-нибудь из вас поможет мне спуститься.

Оставив недовольство при себе, Северус наложил на Дракучую иву очередную Импедименту — ни на древесный нарост, ни на мыслительные способности своих спутников он полагаться не собирался. Опустился на колени перед провалом, а затем и вовсе лег на землю и свесился вниз, чтобы увидеть как можно больше.

— Возможно, это подземный ход. Спуск довольно пологий, — сказал он, чувствуя, как кто-то нетерпеливый пытается через него переползти. Судя по весу, девушка — и лучше бы это оказалась Лили.

Лили высунулась у него из-за плеча.

— Здорово, правда, Сев? — возбужденно прошептала она, посмотрела в проход и громко сказала: — Ну, я полезла!

Он прикрыл лицо рукой, пока мимо протискивались ее ноги, а потом пополз следом. Если второй тоже полезет девушка, ей может не хватить сил, чтобы помочь Лили преодолеть узкое место или вытащить ее из ямы.

Когда ход расширился настолько, что они смогли встать, пусть и согнувшись, Северус отправил вперед новые светящиеся сферы.

— Отсюда получится выбраться и без посторонней помощи, — крикнул он. — Мы в туннеле с низким потолком; не знаю, насколько далеко он тянется.

Следующими спустились Элен и Мэри, за ними Малкольм, и последним показался Эван.

— Как думаете, имеет смысл гасить свет сразу, как мы пройдем? — спросил он. — Тогда, если за нами кто-то следит издалека, ему будет сложнее нас отыскать.

— Потуши пока те огоньки, что снаружи, — предложил Малкольм.

— Откуда мы знаем, вдруг Блэк отправил нас в гнездо к акромантулам, — пошутила Мэри. — И придется очень быстро оттуда бежать.

— Акромантулы не живут в Шотландии, — заметила Лили. — У нас тут не Борнео.

— Да шучу я. Идем, — сказала Мэри и первой пошла вперед.

— Точно, а то мы всю ночь тут провозимся, — согласилась Элен. — Конечно, с нами два префекта, но лучше не гулять после отбоя.

Малкольм посмотрел на часы:

— Времени еще достаточно.

Лили дернулась пойти со своими подругами, но Северус схватил ее за руку. Он не хотел, чтобы она мчалась за ними. Более высоким парням было сложнее здесь пробираться — они отставали. А Блэк наверняка не просто так поделился с ним информацией.

Он заставил огоньки лететь быстрее. Впереди звучали голоса Мэри и Элен, которые пытались определить, куда же ведет этот туннель. Если бы кто-то из них хоть на минуту поверил, что Блэк действительно раскроет секрет тайного хода, они бы, возможно, принесли с собой компас или нашли в библиотеке подходящие чары.

Северус тоже не знал, куда они идут. Дракучая ива росла неподалеку от Запретного леса и хижины Хагрида. Поле для квиддича находилось с противоположной стороны замка. Вначале ход вел параллельно лесу, в направлении ворот; ему казалось, что они все время двигались прямо, однако под землей это впечатление могло быть обманчивым.

Через некоторое время они с Лили уже не слышали голосов ее подруг; Северус сомневался, что они наговорились — значит, успели настолько далеко уйти. Лили тянула его за руку, чтобы поторопить.

Ход пошел вверх, а затем немного изогнулся. Северус забеспокоился: он был уверен, что они спускались только в самом начале, когда забирались под Дракучую иву, и теперь находились совсем не глубоко. Перед ними появился выход; Северус отправил в проем сгрудившиеся в туннеле сферы, подсадил Лили и тут же залез следом. Они оказались в какой-то комнате.

Остановившись рядом с проходом, Лили позвала Мэри и Элен и вместе с Северусом принялась оглядываться вокруг. Ободранные обои на стенах, на них яркими пятнами выделялись гриффиндорские флаги; заляпанный пол усеян обломками мебели, а более-менее целая мебель прикрыта красными пледами. Посреди комнаты лежал красный ковер. Все окна были заколочены; здесь и там виднелись незажженные свечи — большинство из них валялись на полу.

— В углу стоит ящик со сливочным пивом, — сказала Лили Северусу.

В комнату пролезли Малкольм и Эван; над головой у Лили раздался скрип.

— Где они? — спросил Малкольм.

— Думаю, наверху, — ответила она.

— Гоменум Ревелио, — сказал Эван.

Северус раздраженно вздохнул и наложил Гоменум Ревелио Квантитас. Они и так знали, что Элен и Мэри где-то тут; вопрос в том, сколько еще человек рядом с ними.

— Кроме нас, здесь только двое, — сказал он вслух.

— Куда это мы попали? — спросил Малкольм. — В какой-то гриффиндорский притон?

— Может, они пошли наверх искать кровати? — задумчиво произнес Эван.

— Если те кровати такие же, как вся здешняя мебель, то я уж лучше плащ на улице расстелю — удобнее будет, — заметил Малкольм.

Лили громко позвала:

— Мэри, Элен, я иду к вам. Если не хотите, чтобы я поднималась, то так и скажите.

Северус посмотрел на ведущую в темноту лестницу и направил туда несколько огоньков. Если окажется, что девушки не желают видеть их с Лили, он их погасит. Сверху послышались какие-то хлюпающие звуки; однако все парни оставались здесь, так что, скорее всего, они там не целовались.

Лили пожала плечами и поставила ногу на ступеньку.