Лучшие друзья (гет)

Регулус Блэк любовался еще одной жертвой своего хитроумного сглаза, с трудом скрывая радостную ухмылку и блеск в глазах. Он просто не мог устоять, хотя и знал, что преподаватели и старосты с ног сбились в поисках изобретателя чудной комбинации Энгоргио, Диффиндо и чар для гниения ниток. А сколько милых девушек с приятными формами желали бы лично придушить непризнанного гения!

Регулус был осторожен: он всегда накладывал сглаз в толпе, где кто угодно мог это сделать, хотя третьекурсников никто и не подозревал. Его шедевр представлял собой простую комбинацию заклинаний, преобразованную в один-единственный сглаз, который накладывался невербально едва заметным движением палочки. Если вспомнить, сколько студентов поступает в Хогвартс, практически не умея колдовать, то неудивительно, что даже потомков благородных магических родов стали считать такими же неумехами.

А еще стоило сказать спасибо деканам Равенкло и Слизерина: профессор Флитвик и профессор Слагхорн хором отрицали, что кто-либо из их подопечных способен на такой поступок. Регулус понятия не имел, с чего это декан Равенкло вдруг решил, что на его факультете нет горячих парней, которые захотели бы полюбоваться на колышущиеся груди. Ну а о лени Слагхорна знала вся школа. Гораздо легче все отрицать, пока нет прямых доказательств.

К сожалению, девушки теперь были настороже. И до сих пор носили плащи, хотя до летних каникул оставалось меньше недели.

Регулус вздохнул, удрученный мыслью о том, что еще несколько месяцев смотреть ему будет не на что. Может быть, имеет смысл этим летом вновь наложить заклинание очарования на зеркало Сириуса — вдруг он не отлипнет от него, пока не помрет с голоду? Пожалуй, тут стоит подумать… Если чары сработают, братец получит по заслугам за это его "Попрошу не беспокоить!.." — будет знать, как хамить семье!

Вряд ли получится еще раз подговорить мать вломиться к Сириусу. Ну откуда он мог знать, что братец действительно там дрочит, как и намекал Регулус? Увидев, что эта часть истории — правда, родители поверили и в то, что Сириус не только мычит и стонет по ночам, но и кричит «О, Джеймс!». Может, для некоторых магов это и нормально, но благороднейший род Блэк — не «некоторые». Да, были способы обзавестись наследником с помощью зелий и заклинаний, но Орион и Вальбурга Блэк решительно отвергали саму возможность того, что кто-то из их мальчиков не женится на ведьме из благородного семейства. Все знали, что любой другой исход — позор для родителей. Хотя надо признать, за это с семейного древа Блэков еще никого не выжигали — если, конечно, термин «брак с маглой» не использовался, чтобы скрыть этот маленький секрет.

Регулус вошел в гостиную Слизерина, размышляя, какой поступок все-таки более унизителен — брак с другим магом или женитьба на хорошенькой магле. Пожалуй, у маглы будет преимущество — пара шикарных титек.

Было тихо: пятые и седьмые курсы готовились к сдаче СОВ и ТРИТОНов. Другие студенты тоже учились, но пяти— и семикурсники просто впадали в бешенство, если кто-то начинал шуметь или мешать им заниматься. Регулус решил принести книги в гостиную и поработать здесь. Может, у Флинт и не самая симпатичная мордашка, но она то и дело вздыхала, и ее груди дивно колыхались — ТРИТОНы явно давались ей нелегко.

Регулус слонялся по двору, ожидая, пока Большой зал приведут в порядок после экзаменов, и можно будет пообедать. Наконец из замка вышла толпа студентов — значит, письменные тесты на сегодня окончены. Регулус терпеливо ждал, либо обеда, либо возможности полюбоваться прелестями одной из прекрасных дам.

К величайшему его сожалению, студенты стояли так, что незаметно наложить сглаз было совершенно невозможно. Несколько девушек направлялись к озеру, но других парней рядом не было, а единственного представителя мужского пола тут же заподозрят. Регулус мог, конечно, наложить заклятье издалека, но какой смысл это делать, если у него нет омниокуляров?

К счастью, его братец со своей шайкой отморозков на кого-то напал, и начали собираться зеваки. Регулус не спеша присоединился к зрителям, надеясь, что подвернется удачная возможность.

На земле перед Сириусом Блэком и Джеймсом Поттером лежал Северус Снейп. Он давился какой-то розовой пеной, которая лезла у него изо рта и носа, не давая выговорить заклинание. Регулус знал: чтобы завалить Снейпа, нападение должно быть неожиданным и жестоким. Этого полукровку на Слизерине не любили из-за его сомнительного происхождения, но из многочисленных заварушек Снейп почти неизменно выходил победителем, если мог хоть палец удержать на палочке.

— Оставьте его В ПОКОЕ!

Регулусу хватило одного взгляда на подошедшую девушку. Какие славные крепенькие грудки! Как же им, должно быть, обидно — не видеть солнца в такой чудный день! Грязнокровки определенно кое на что годились.

Поттер, похоже, был согласен с Регулусом и тоже считал, что конкретно на эту маглорожденную стоит обратить внимание, потому что быстро взъерошил волосы и вполне дружелюбно сказал:

— Что, Эванс?

Регулус оценил диспозицию: Петтигрю и Люпин стояли сзади; если кто-то исподтишка наложит заклятие, они станут идеальными подозреваемыми.

— Оставьте его в покое. Что он вам сделал?

Регулус незаметно взмахнул палочкой в сторону Эванс и стал ждать. Сейчас начнется самое интересное…

— Ну… все дело в самом факте его существования, если ты понимаешь, о чем я…

Регулус похлопал вместе с другими зрителями. Наконец хоть кто-то нашел в себе смелость публично высказать свои взгляды. Нельзя вынуждать чистокровных магов ходить на занятия и жить в общежитиях с той грязью, которую напустил сюда Дамблдор.

У Эванс отлетела первая пуговка, задела льстиво улыбающийся Поттеров рот — Регулус чуть не умер, пытаясь удержать на лице бесстрастное выражение. Безумно хотелось ухмыльнуться — или даже расхохотаться до слез. А потом Эванс глубоко вдохнула, набирая воздух для негодующего вопля, и ее блузка разошлась уже полностью. Быстро она, однако же, умеет краснеть...

Поттер распахнул глаза и только и смог пробормотать:

— Эванс…

Лили пыталась левой рукой запахнуть блузку, но получалось, прямо скажем, не очень. Она сердито набросилась на Поттера:

— Считаешь себя шутником, — щеки у нее покраснели еще больше, она полностью завернулась в мантию, стараясь сохранить достоинство. — Ходишь по коридорам и бросаешься заклинаниями во всех, кто тебе не нравится, просто смеха ради…

Поттер, Сириус, Петтигрю и Люпин стояли с отвисшими челюстями. Регулус подумал, что грудь у Эванс неплоха, но приходилось ему видать и посимпатичнее, а теперь, когда она ее прикрыла, то просто не о чем говорить. Однако стоило подождать и посмотреть, как Эванс теперь заколдует этих четырех неудачников. Расстроенные женщины могут очень творчески подойти к делу.

Кстати о творческих заклятиях… гриффиндорские недоумки позволили Снейпу дотянуться до палочки. Вспышка света, и на лице у Поттера появился кровавый порез.

«Ах ты ж!..» — воскликнул Сириус, и они с Поттером что-то слаженно колданули. Снейп повис в воздухе вниз головой, заклинание сдернуло его брюки, обнажив тощие бледные ноги и обтрепанные подштанники. На этот раз Регулус не присоединился к группе поддержки: он размышлял, как хорошо эта парочка отрепетировала свою связку заклинаний. Все-таки несправедливо, что преподаватели Хогвартса считают его маленькое заклятье для обнажения бюста более унизительным, чем комбинацию чар, которая оставляла жертву в одних трусах.

А Поттер продолжал работать на публику.

— Кто хочет увидеть, как я сниму с Нюнчика подштанники?

Я уж точно не хочу, подумал Регулус. Каким же извращенцем надо быть, чтобы даже предположить, что публику заинтересует такое сомнительное зрелище?! Снейп и одетым-то был далеко не красавец. Нужно было срочно отвлечься на что-то приятное, иначе разыгравшееся воображение просто взорвет его несчастный измученный мозг.

Лили в ярости потребовала:

— Отпустите его!

Ее палочка угрожающе нацелилась на Мародеров; левой рукой девушка удерживала мантию, прикрывая бюст, который все еще продолжал расти.

Поттер тут же согласился и махнул палочкой. Снейп, который так и дергался, пытаясь увидеть хоть что-то помимо черной ткани своей мантии, полетел вниз головой на землю.

Сириус лающе хохотнул и взмахнул палочкой, обращаясь к Поттеру:

— А давай-ка порадуем публику, Сохатый.

Оставшаяся часть одежды Снейпа исчезла. Петтигрю залился восторженным смехом. Остальные зрители стояли в неловком молчании, рассматривая шрамы, синяки всех оттенков и размеров, отвратительную худобу и ручеек крови из сломанного носа Снейпа.

Регулус почуял, что настроение толпы потихоньку меняется. Поттер уговаривал Эванс пойти с ним на свидание, а Сириус обездвижил Снейпа, чтобы тот не вмешивался. К счастью, Петрификус Тоталус не все части тела заставлял вставать навытяжку, иначе получилось бы совсем уж непристойно. Даже и так, представшее им зрелище подтверждало бабкины байки о мужчинах с большими носами. Остальные части Снейпа были достаточно отталкивающими, чтобы большая часть аудитории предпочитала на него не пялиться.

А лето-то, возможно, будет не таким уж и скучным, решил Регулус, увидев старосту школы Алису Оакби. Она как раз начала проталкиваться сквозь толпу, чтобы выяснить, что происходит. Жаль, что ее личный аксессуар, староста Фрэнк Лонгботтом, не болтается у нее на руке, подумал Регулус, снимая мантию. Он собирался сделать все, чтобы представить своего братца в роли хулигана, извращенца и полного маньяка.

— Боже мой! — воскликнула Алиса, приблизившись к Лили Эванс. Кудахтанье принцессы Хафлпаффа раздражало; Регулус бросил сглаз в Оакби, после чего выступил вперед и скинул на Снейпа свою слизеринскую мантию.

Сириус огрызнулся на Регулуса:

— Пошел на хрен, придурок!

— Придурок? После того, как Эванс уже раз десять назвала придурком Поттера, можно подумать, что он считает это слово ласковым обращением. Мне ты это тоже с любовью сказал, дорогой мой братик? — съязвил Регулус.

— Я тебе покажу… — начал было Сириус, направляя палочку на Регулуса, но тут испуганный крик Алисы прервал препирательство о придурках.

Регулус получил возможность увидеть то, ради чего Фрэнк Лонгботтом терпел бессмысленную круглосуточную болтовню Алисы Оакби. Везунчик Фрэнк! Открывшийся вид уж точно стоил того, чтобы выступить в новом для себя амплуа героя-спасателя в этой маленькой драме. Плохо только, что Оакби тоже носила мантию поверх школьной блузки.

Теперь, когда в центре внимания оказалась Алиса Оакби, Регулус шепотом направил заклинание отмены на Снейпа, надеясь, что правильно его произнес, и смело встал перед Эванс и Оакби в защитной стойке, спиной к двум более рослым девушкам, и постарался как можно лучше сыграть гриффиндорца (или своего идиота-братца). Он направил палочку на Поттера и его банду и провозгласил:

— Неужели у тебя нет ни капли уважения к префекту и старосте школы, свинья! — Регулус надеялся, что теперь у свидетелей не останется никаких сомнений в том, кто бросил заклинание в девушек.

— Я не… — начал было Поттер, но Сириус заглушил его протесты необдуманным рычанием.

— А тебе какое дело?

Когда Регулус только ухмыльнулся ему в лицо, Сириус злобно продолжил:

— Тебе же пофиг на них, Регулюся. Ты же у нас коварный слизеринец.

Ухмылка Регулуса превратилась в широкую улыбку: позади гриффиндорцев стоял Снейп в школьной мантии Регулуса, прикрывающей все важные части тела. Снейп шарахнул Экспеллиармусом в Поттера с Блэком — палочки влетели в его руку, а самих гриффиндорцев отшвырнуло назад. Регулус быстро повторил заклинание на Петтигрю, а Оакби до кучи отобрала палочку у Люпина. Эванс тоже не осталась в стороне, приласкав поверженных противников Локомотор Мортис, чтобы ни одна девушка больше не пострадала от их сглазов. Регулус был несколько разочарован таким быстрым окончанием боя — он был уверен, что смог бы подначить Сириуса так, чтобы тот наболтал гораздо больше, если бы сохранил способность говорить.

Итак, победила команда, состоящая из Снейпа, Р.Блэка, Эванс и Оакби. Но поскольку было ясно, что их альянс распадется, не успев толком сформироваться, победе аплодировали только некоторые младшекурсники. Остальные остерегались открыто выражать свою поддержку, ведь даже у полностью обездвиженных Мародеров глаза прекрасно функционировали. Большая часть зрителей поспешила смыться: к ним уже приближался Фрэнк Лонгботтом, у которого было обыкновение записывать имена всех присутствующих, чтобы потом вызывать их в качестве свидетелей.

Регулус остался: нужно было проконтролировать ситуацию и сделать все возможное, чтобы его летние каникулы стали незабываемо прекрасными. Ухмыляться Сириусу в глаза было бесполезно, потому что он все еще лежал на траве лицом вниз. Если бы униженный и босой Снейп был один, приближаться к нему было бы неразумно; однако он был полностью поглощен своей Эванс, грудь у которой все еще медленно увеличивалась от сглаза Регулуса, доставляя ей неудобство. Мантия уже стала ей мала, и девушка двумя руками удерживала ее, не давая распахнуться.

— …не слышала, чтобы кто-то произносил заклятье, когда его накладывали на меня и Алису.

— Если это было не Энгоргио, отмена может сделать все еще хуже, — сказал Снейп, прикидывая, стоит ли все-таки воспользоваться палочкой. — Ты слышал заклинание, Блэк?

Регулус покачал головой, но потом предложил:

— Пожалуй, стоит воспользоваться контрзаклинанием к Энгоргио, потому что Лонгботтом все равно всех пошлет к Помфри.

— С чего бы мне к ней идти? — пробормотал Снейп, накладывая на Эванс контрзаклинание.

— Твой нос, — напомнил Регулус.

Эванс, чья грудь вновь обрела свои обычные размеры, тихо пропела:

— Вышел ежик из тумана, вынул носик из кармана… — схватила Снейпа за нос, немного повертела и добавила, — Эпискей.

— Там вроде ножик был, — проворчал Снейп.

— Специально для тебя, Сев, он вынул носик, — ответила Эванс, еще раз крутанула Снейпов нос и, наконец, отпустила его. Потом она быстро отчистила кровь другим заклинанием.

Как ни противна ему была эта сцена, Регулус не показал вида. Снейп не был маглорожденным, но почему-то терпел грязнокровную чушь Эванс, не плюясь, против обыкновения, ядом. Должно быть, она шикарная подстилка. Регулусу, например, обнимашек было бы недостаточно, чтобы терпеть «ежиков» от грязнокровки. Хотя возможно, Снейп позволил ей это, чтобы подразнить Джеймса Поттера, глаза у которого чуть не вылезали из орбит. Регулус уже предвкушал, как Поттер потом побежит к его брату и будет плакаться как девчонка. Интересно, будет ли эта парочка обмениваться длинными письмами с разводами от слез, или все лето они проведут, строя планы мести? Можно будет перехватить пару сов и узнать точно. В любом случае материал для шантажа выйдет что надо.

Продолжая выступать в своей роли защитника прекрасных дам, Регулус сообщил Лонгботтому способ отмены сглаза, чтобы тот смог помочь своей девушке. Самому Регулусу не стоило махать палочкой перед Оакби, и он хотел завоевать расположение Лонгботтома, прежде чем озвучивать свою версию утренних событий.

Префекты Хафлпаффа были просто счастливы доставить Мародеров в замок. Гриффиндорец Лонгботтом приказал всем четверым идти в гостиную факультета и ждать, пока их не вызовет профессор МакГонагалл.

Фрэнк не хотел рисковать — они напали на Алису и должны быть наказаны! Он помнил, как яростно сверкали глаза МакГонагалл, когда она собрала префектов, чтобы сообщить им о хулигане, который накладывал сглаз на студенток. Уж она-то не будет нести чушь о том, что «мальчишки есть мальчишки». Эта четверка проклянет день, когда они решили сделать своей жертвой его милую Алису Оакби — даже если Фрэнку Лонгботтому придется лично заняться этим на каникулах.

Это Ремус Люпин может считать, что должность префекта — всего лишь глупая шутка. Фрэнк Лонгботтом знал, что такое долг, о котором, очевидно, позабыл Люпин. Еще когда Лонгботтом впервые стал префектом, Хогвартс уже трясло от ужасных выходок Мародеров. Они едва не стоили Фрэнку должности старосты. Лонгботтом частенько их ловил, но еще чаще проделки Мародеров оставались безнаказанными, так что его усилия по поддержанию дисциплины выглядели бледновато. Это был последний шанс Фрэнка на нормальную запись в личном деле для поступления в аврорат.

Фрэнк выслушал Алису, составил представление о произошедшем и решил не терять времени со студентами, которые продолжали слоняться вокруг и таращиться на них. В основном они, конечно, хихикали над Снейпом, у которого была лишь мантия третьекурсника, чтобы прикрыть наготу, но все же им следовало вести себя посдержанней, ведь одежда была испорчена и у Алисы с Лили. Фрэнк попытался призвать отлетевшие пуговицы с блузок двух девушек, но собрать удалось далеко не все. Злость на паскудников, которые растащили пуговицы на сувениры, едва не заставила Фрэнка заскрежетать зубами. Он разделил те, что получилось достать, между двумя дамами, позволив им хоть как-то починить блузки и застежки лифчиков. Пока они восстанавливали одежду, Фрэнк еще раз нарычал на болтающихся вокруг студентов, требуя разойтись, и сказал Снейпу:

— Сейчас зайдем к тебе — оденешься.

Фрэнк взял сумку Снейпа, чтобы тому ничто не мешало держать мантию запахнутой, и возглавил направляющуюся в замок процессию. Войдя внутрь, Фрэнк повел всех дальше, вниз по лестнице, — прямиком ко входу в гостиную Слизерина.

Там он обратился к Регулусу Блэку:

— Побудь здесь с Эванс и Оакби. Мы сейчас вернемся.

— Мы? — уточнил Снейп.

— Не хочу, чтобы тебя что-то задержало. Обед скоро закончится, а потом начнется практическая часть экзаменов.

— Ты гриффиндорец.

— А еще я — староста школы. Открывай дверь, Снейп.

Фрэнк раздраженно зыркнул на Снейпа, и тот перестал спорить и что-то неслышно прошептал, едва не касаясь губами камня. Открылся проход. Фрэнк взял Снейпа за предплечье и скомандовал:

— Вперед!

Для слизеринцев, которые по какой-то причине не пошли на обед и сидели в гостиной, все было совершенно ясно: Снейп опять во что-то вляпался. Иначе с чего бы здоровенный гриффиндорский староста стал тащить его, босого, под конвоем? Они не стали протестовать, лишь обменялись понимающими ухмылками. Снейп за все заплатит — потом, когда они узнают, сколько баллов они потеряли на сей раз по милости этого полукровки.

Снейп решил не затягивать унизительную сцену и, не останавливаясь, прошагал к входу в свою комнату. Он постучал — никто не ответил. Тогда Снейп наклонился к самой двери и выдохнул еще один пароль. Они вошли внутрь, и Фрэнк, наконец, выпустил Снейпа. В глаза сразу бросились отличия от гриффиндорского общежития, где все спальные места выглядели одинаково. Здесь же кровати могли похвастаться затейливо вышитыми гербами на балдахинах, пуховыми перинами и вычурными покрывалами из роскошных тканей. На одну, похоже, положили толстенный дополнительный матрас, так что лежащий на ней парень должен был чуть ли не на полметра возвышаться над своими соседями по комнате. Снейп оказался обладателем единственной кровати, которую словно позаимствовали из гриффиндорской спальни, перекрасив в зеленый цвет. Сундук у него выглядел до невозможности обшарпанным, а на крышке кто-то старательно вырезал большими буквами «Предатель Крови».

В ответ на возмущенное фырканье Фрэнка, Снейп тихо сказал:

— Если я уберу эти слова, найдутся желающие написать что-нибудь еще, так что я лучше подожду, пока мы сядем в Хогвартс Экспресс, — он несколько раз взмахнул палочкой, снимая защиту, и наконец откинул крышку.

Фрэнк положил сумку Снейпа у изножья кровати и попытался завязать разговор.

— Я смотрю, ты еще не начал собирать вещи, — сказал он, показывая на полупустое нутро сундука.

— Начал, — ответил Снейп, вытаскивая трусы, брюки и рубашку. Он посмотрел на Фрэнка, подняв бровь, но такие тонкие намеки на гриффиндорца не действовали. Тогда Снейп встал так, чтобы между ними оказалась кровать, и, не снимая мантии Регулуса, натянул трусы и брюки. Для того чтобы надеть рубашку, мантию пришлось снять. Глаза у Фрэнка прикипели к худющему торсу Снейпа, на котором легко можно было разглядеть каждое ребро; он невольно сравнил его с собственным телом, красивым и мускулистым. Фигура Снейпа вызывала странные и неприятные чувства, а следы от старых и недавних травм заставляли задуматься о том, какой же этот слизеринец мелкий, если сравнить с ним, Фрэнком Лонгботтомом.

Хорошо еще, что он не видел спину и зад — именно эти части тела чаще всего страдали, когда Снейпу прописывали розги за непочтительность или наказывали за проступки, подлинные или мнимые.

Фрэнк отвел глаза и заглянул в распахнутый сундук. Вроде бы, ничего недозволенного. Если когда-то эта древность и могла похвастаться подкладкой, ее давно уже благополучно отодрали, так что потайных отделений там, скорее всего, не было. Потускневшая пластина на наружной стенке сообщала, что сундук принадлежит некой Эйлин Принц.

— Тут небольшая проблема: те ботинки, а также ремень, школьный галстук и мантия были у меня последними.

— В соответствии с правилами школы, каждый студент обязан иметь три мантии, Снейп, — ответил Фрэнк.

— У меня и было три — в начале года. Вы, гриффиндорцы, ужасно пренебрежительно относитесь к чужой собственности.

Фрэнк закатил глаза: и это говорит парень, у которого на сундуке вырезано «Предатель Крови».

Снейп подошел к чьему-то сундуку и коротко махнул палочкой.

— Не понимаю, зачем Розье вообще устанавливал здесь защиту — с тем же успехом мог и скотчем заклеить, — он откинул крышку. Сундук был очень вместительным, с наложенными чарами расширения пространства. Снейп быстро просматривал содержимое, аккуратно складывая потом вещи на место. — Не дергайся, Лонгботтом, я только ботинки возьму. Тут столько шмоток, что Розье даже и не заметит, что чего-то не хватает. Вот, я даже возьму эту, поношенную пару, — Снейп продемонстрировал ему ботинки.

Фрэнк неодобрительно покачал головой. Снейп достал из своего сундука пару убогих носков, закинул внутрь сумку, захлопнул крышку и заново установил защиту. Он надел свои носки и ботинки Розье, заклинанием подогнал их по размеру и пошел к выходу из комнаты. Фрэнк последовал за ним.

На выходе их встретили девушки и Регулус Блэк. Снейп протянул ему мантию и даже, как ни странно, поблагодарил, но тут вмешался Фрэнк.

— Блэк, ты не возражаешь, если Снейп оставит мантию себе до завтра?

Регулус удивленно кивнул, а Фрэнк добавил:

— А запасного слизеринского галстука у тебя, случайно, нет?

— Есть, конечно, — ответил Регулус, которому стало понятно, в чем тут дело. — Можешь насовсем себе его взять, и мантию тоже. Это же мой братец испортил твою одежду, так что можешь считать это компенсацией от семейства Блэк. Кроме того, мне совсем не хочется, чтобы со Слизерина сняли баллы за твой неподобающий внешний вид. — В состязании за Кубок школы пока что лидировал Слизерин, однако разрыв с Равенкло был совсем небольшим, и любая потеря баллов могла оказаться роковой. Регулус еще не знал, какую услугу имеет смысл стребовать со Снейпа, но если Сириус опять будет изводить брата своими «розыгрышами», иметь такого союзника уж точно не помешает.

Снейп чуть прищурил глаза, прикидывая, что же замыслил Блэк, но наконец молча кивнул и оставил-таки мантию себе.

— Галстук я тебе передам перед второй частью экзаменов, — сказал Регулус.

Фрэнк добавил:

— А я дам тебе ремень и запасную пару обуви — тогда ты сможешь вернуть обратно те, что позаимствовал.

Снейп вновь подозрительно прищурился, на этот раз в адрес Фрэнка Лонгботтома.

Лили Эванс знала, что Северус ненавидел жалость и чужие подачки, но ей даже думать не хотелось о том, что ждет его дома, если родители будут вынуждены заново покупать ему всю одежду. Она надеялась, что Северусу не придет в голову назло всем поехать домой босиком. Порой он бывал нереально упрямым. Лили ободряюще улыбнулась Северусу — любые слова только сильнее его разозлят, и тогда он, пожалуй, примется на всех ругаться.

А Алиса Оакби лишний раз убедилась в том, что ей и так давно уже было известно:

1. Фрэнк Лонгботтом был самым смелым парнем из всех, кого она знала: он в одиночку вошел в слизеринское общежитие!

2. Фрэнк Лонгботтом был самым отзывчивым парнем из всех, кого она знала: он позаботился о школьной форме для ученика другого факультета!

3. Алиса Оакби дождаться не могла того дня, когда станет женой Фрэнка Лонгботтома… И когда только этот балбес дозреет и попросит наконец ее руки?!

Фрэнк Лонгботтом (староста школы, Гриффиндор), Алиса Оакби (староста школы, Хафлпафф), Лили Эванс (префект 5-го курса, Гриффиндор), Регулус Блэк (3-й курс, Слизерин) и Северус Снейп (5-й курс, Слизерин) отправились в кабинет профессора Минервы МакГонагалл. Их уже ждали: Фрэнк попросил одного из префектов Хафлпаффа предупредить профессора МакГонагалл, что у него есть сведения о заклинании, которое с пасхальных каникул не давало девушкам спокойно жить. Он обо всем отчитается, как только позаботится об одежде для пострадавших.

Лицо у Минервы застыло, тонкие губы сурово сжались – завтра, должно быть, будут болеть. Список недостойных деяний Поттера, С.Блэка, Петтигрю и Люпина ошеломлял. Не давать человеку нормально дышать, применив к нему очищающее заклинание, которое предназначалось для неодушевленных предметов. Наложить сглаз обнаженной груди на Лили Эванс и Алису Оакби – и ведь негодяи даже не скрывались! На виду у толпы лишить Северуса Снейпа всей одежды. Утверждать, что жертвы заслужили все это просто потому, что существуют – как это мерзко! А ведь с момента сдачи СОВ по ЗОТИ времени прошло совсем немного – но Мародерам его хватило…

Фрэнк Лонгботтом изложил случившееся в общих чертах. Дело было настолько отвратительным, что вдаваться в подробности не имело смысла.

Это, конечно, ужасно – стать жертвой такой жестокой шутки, — размышляла Алиса Оакби. К счастью, Фрэнк, ее факультет, да и вся школа были на ее стороне. Больше всего Алису удручала мысль о том, как много девушек подверглось за последние два месяца нападению этих ужасных хулиганов.

Регулусу даже не пришлось ничего выдумывать: от него требовалось лишь соглашаться со всем, что говорил Фрэнк Лонгботтом. Было очень мило со стороны Лонгботтома упомянуть, что именно Сириус — тот извращенец, который оставил Снейпа нагишом. Регулусу понравилось название заклинания, которое упомянула МакГонагалл: сглаз обнаженной груди, как прелестно. Можно было, конечно, придумать и что-нибудь поинтереснее, но радовал сам факт признания – было забавно представлять, как Макгонагалл с Дамблдором сидят за чашечкой чая, обсуждают его изобретение и ломают головы над тем, как же им его назвать.

В отличие от Регулуса, Снейп не тешил себя мечтами о благополучном исходе. Его надежды на то, что уж теперь-то Мародеров непременно накажут, всякий раз бывали безжалостно растоптаны. И сейчас будет то же самое. Через два дня Хогвартс Экспресс увезет их домой на летние каникулы, а назначать отработки перед сдачей СОВ по трансфигурации МакГонагалл не станет – мальчикам ведь надо учиться. Когда декан Гриффиндора предложила собравшимся студентам пообедать в ее кабинете, настроение у Снейпа почему-то совсем испортилось.

В голове у Лили вертелся целый рой всяких мыслей. Джеймс Поттер – величайший на земле придурок. На втором месте среди придурков – Сириус Блэк. Питер Петтигрю – ничтожество, а Ремус Люпин покрывает их делишки – даже префекты Слизерина не опускаются так низко. Как это унизительно – то, что они наложили на нее такой сглаз. А еще хуже то, что они посмели наложить его на Алису, одну из самых милых девушек во всей школе. И Северус… если бы Лили не была так зла, она бы, наверное, расплакалась. Все это так несправедливо, для этой четверки подлецов нет ничего святого. Может, и хорошо, что каникулы вот-вот начнутся. У нее будет полно времени, чтобы наедине с Северусом обсудить сегодняшнее унижение – если, конечно, он когда-нибудь согласится с ней об этом говорить. Возможно, пару слов и удастся из него вытянуть, чтобы примерно понять, насколько ему тяжело. Но скорее всего, Северус предпочтет не обсуждать случившееся – как молчит о родителях и о том, что в их доме вообще происходит. Лили протянула Северусу половинку сэндвича с тарелки, которую дала им МакГонагалл – им обоим нужно поесть, ведь после обеда начнется практическая часть экзамена по ЗОТИ. Сев мрачно посмотрел на еду, оставив Лили в недоумении: он так переживает из-за утренних событий, или уже начал обдумывать планы мести?

Мародеры вволю поглумились над надутыми от важности хафлпаффскими префектами, которые доставили их к башне Гриффиндора. Эти индюки обращаются с ними, как с преступниками – а ведь сглаз на Алису Оакби наложили не они!

Сириус, Джеймс и Питер вошли в гостиную Гриффиндора в отличном настроении. Ремус понимал, что в прошлом Мародерам многое сходило с рук, времени для того, чтобы их наказать, оставалось совсем мало, а потеря баллов ничего не значила: Гриффиндор все равно безнадежно отставал в состязании за Кубок школы. Однако же Ремус был префектом и знал, как сильно МакГонагалл мечтала разобраться с изобретателем сглаза, а они были единственными подозреваемыми – никто больше не размахивал палочками поблизости от жертв.

Питер встал перед студентами, которые оставались в гостиной, и пустился в описание героической победы.

— …Вы бы только это видели: Джеймс его ка-а-ак отпустит, и он хрясь на землю лицом вниз, — Питер хлопнул ладонью по коленке для пущей наглядности. – Кровь так и брызнула, но его нос теперь, пожалуй, станет даже симпатичнее. А то такой здоровенный был носяра – мамаша у него, наверное, настоящая карга.

Сириус добавил, хохотнув:

— Но кому-то, должно быть, совсем кисло было без бабы. Бедняга натянул ей на голову мешок и перепихнулся по-быстрому – откуда бы иначе взялся Снейп?

— Точно! – согласился Питер и подхалимски захихикал. – А потом было вообще круто, когда Сириус и Джеймс сняли с него всю одежду. Оставили, в чем мать родила! – Питер чуть не подавился от смеха, но сумел-таки выдавить: — А Эванс… Эванс… она на него смотрела, как на собачью какашку, которая ей на подошву налипла! Ну какой же Снейп все-таки урод…

Джеймс согласился:

— Фантастическое пугало. А сколько сала с него натекло – всю лужайку испоганил. – Мысленно Джеймс отвесил себе подзатыльник: и зачем он только таращился на этого неудачника Снейпа – посмотрел бы лучше на Эванс!

— Эй! Не надо об этом – у меня же аппетит пропадет! Даже у дрянной жареной картошки с рыбой лучше показатель вязкости, чем у Нюнчика.

— Показатель вязкости? – подколол Сириуса Джеймс. — Откуда ты только слова такие ученые знаешь – неужели словарь открывал, Бродяга?

Питер рассеянно спросил:

— А что у нас сегодня на обед – картошка с рыбой?

— Не знаю, — ответил Ремус. – Но любопытно было бы посмотреть, как Сириус измеряет показатель вязкости.

Джеймс направился к выходу из гостиной. Многозначительно подвигав бровями, он пошутил:

— Надеюсь, Бродяга не станет использовать весь этот жир для разного непотребства.

Сириус презрительно произнес:

— Чтобы я – и вдруг стал пользоваться Нюнчиковым салом?! Да я скорее возьму жир от жареной картошки! – и вышел вслед за Ремусом и Питером. Интересно, что все-таки сегодня на обед…

* * *

Четверо Мародеров сидели в Большом зале и с аппетитом уплетали еду. Джеймс и Сириус наслаждались восхищенными взглядами своих гриффиндорских почитателей, а Питер воспевал их удаль в очередном сражении, где был доблестно повержен подлый вражина, Сальноволосый Слизеринский Ублюдок.

— Видите, он даже на обед не пришел – с нами связываться боится, — ликующе провозгласил Питер, махнув рукой в сторону слизеринского стола.

Однако те студенты, что сидели напротив, его восторгов не разделили – за спиной Питера стояла их декан, профессор МакГонагалл.

Она вперила в Мародеров гневный взор и требовательно спросила:

— Кажется, мистер Лонгботтом велел вам идти в гриффиндорскую башню и ждать меня там. Почему же в таком случае я вижу вас в Большом зале?

— А мы и были в башне, профессор, — ответил Блэк и беспечно добавил: — Лонгботтом же не сказал, сколько времени мы должны там оставаться.

— К тому же, профессор, — Джеймс обаятельно улыбнулся, — у нас сегодня важный экзамен. Нам просто необходимо набраться сил.

Питер нервно кивнул.

На лице Ремуса отразилось беспокойство – но только у него одного. Джеймс и Сириус как будто не замечали сузившихся глаз МакГонагалл.

— Ну что ж, джентльмены. Раз вы хотите дать мне побольше времени, чтобы решить, как с вами поступить, я жду вас в своем кабинете сразу после окончания практических экзаменов по защите.

— Мы непременно придем, профессор МакГонагалл, — любезно согласился Джеймс.

МакГонагалл сердито посмотрела на Мародеров и собравшихся вокруг гриффиндорцев и устремилась к преподавательскому столу.

— Ну ты глянь, Сохатый, какое благородство, — ухмыльнулся Блэк. – Она разрешила нам сдавать экзамен.

Регулус ушел сразу после МакГонагалл, пообещав принести Северусу слизеринский галстук перед началом экзаменов.

Фрэнк на мгновение замешкался и спросил:

— Вы как, Эванс, Снейп? В порядке?

Лили поблагодарила Фрэнка, а Северусу хватило вежливости на легкий кивок.

Фрэнк напомнил, что подойдет попозже и даст Северусу одежду, и вышел вслед за своей обожаемой Алисой.

Северус встал и тоже собрался уходить, потому что не хотел рассиживаться в кабинете декана Гриффиндора, но тут Лили спросила:

— Может, побудем здесь до самых экзаменов, Сев? Профессор Макгонагалл ведь предложила нам остаться и закончить обед… — Лили показала на почти нетронутую тарелку с сэндвичами и кувшин с тыквенным соком.

Северус неуверенно нахмурился, и Лили добавила:

— Мне так тяжело сейчас с кем-то встречаться – после всего…

На лице Северуса тут же появилось участливое выражение. Он пересел поближе к Лили и серьезно произнес:

— Да, это было ужасно. – Его пальцы чуть дернулись, а потом он сложил руки на коленях и замолчал, не отрывая от Лили пристального взгляда.

Лили задумчиво смотрела на своего лучшего друга. Она знала, какими безжалостными бывают студенты, и решила, что не стоит Северусу сейчас ходить по замку. Конечно, она не лгала ему: с ней действительно поступили отвратительно жестоко. Но с ним… с ним обошлись просто бесчеловечно. Лили задохнулась от внезапно нахлынувших чувств и с трудом сглотнула.

— Хочешь воды или сока? – спросил Северус, пытаясь отвлечь Лили и не дать ей разрыдаться.

— Э-э. Немного, — ответила девушка. Ей хотелось, чтобы он перестал так внимательно ее рассматривать. Обычно он был хорошим собеседником, но только не тогда, когда речь шла о чувствах и переживаниях. Лили давно уже поняла, что разговоры с Северусом отличались от бесед с другими людьми. А еще она знала, что, хотя у ее друга и были трудности с выражением чувств, доступные ему эмоции не исчерпывались гневом и жаждой мести. Их он зачастую использовал как маску, чтобы оградить себя от окружающего мира.

— Как ты думаешь, нашим родителям напишут о сегодняшнем? Если да, то Петунья точно убедится, что в этой школе учатся одни ненормальные извращенцы.

Северус протянул Лили стакан сока.

— Может, твои родители ей не расскажут или дадут тебе возможность сначала все объяснить. – Он вздохнул и добавил: — Я готов еще целое лето страдать от дискофокса, если Петунья не будет изводить тебя, Лили.

Та рассмеялась при упоминании магловского танца, который Петунья со своими подружками разучивала прошлым летом. К великому ужасу Петуньи, подруги проведали, что у ее младшей сестрички Лили в друзьях имеется мальчик. Силой вынудить Сева участвовать у девушек не вышло, но он согласился, увидев злющие глаза Петуньи, которой мучительна была сама мысль о том, что оборванец Снейп из Паучьего тупика удостоился их внимания. И вообще – как он посмел осквернять своим присутствием ее родную кухню, выпрашивая подачки, вместо того, чтобы сидеть в своей вонючей дыре, где ему самое место?!

— Меня не проведешь, Сев. Тебе ведь понравилось – столько девушек, и все хотят с тобой потанцевать, — поддразнила Лили.

Северус скривился и начал оправдываться:

— И вовсе мне не понравилось. Единственная девушка, с которой мне когда-либо захочется танцевать – это ты, Лили. Да и не так уж и много их было, этих Петуньиных подружек. Просто никому из них не хотелось танцевать мужскую партию. Кроме самой Туньи, — добавил он, ухмыльнувшись. Петунья была единственной, кто не пожелал вставать с ним в пару.

Лили предпочла не выяснять, насколько именно Северус хотел с ней танцевать, и заметила:

— Уже пора идти на экзамен.

Северус слегка кивнул и придержал для Лили дверь. Он повернулся, чтобы закрыть ее, когда за спиной кто-то ехидно произнес:

— Я слышала, сегодня у озера видели слизеринского одноглазого змея…

— Пять баллов с Хафлпаффа, Джоркинс, — огрызнулась Лили на семикурсницу. – Иди, куда шла, нечего тебе здесь делать.

Лили шла по коридору, раздраженно фыркая и искоса поглядывая на Северуса. Он шел, наклонив голову, лицо скрывали волосы. Она была уверена, что Сев нарочно это делает, и именно поэтому не хочет подстричься и сделать себе нормальную прическу. А у некоторых личностей нет ни стыда, ни совести: в Севе их интересует только одна часть тела – та самая. Конечно, ту часть Лили увидела тоже, но думала она в основном о том, как же торчат у Сева ребра и откуда у него синяки – ведь он здесь, в безопасном Хогвартсе, а не дома с родителями.

Профессор МакГонагалл надзирала за пятикурсниками, которые стояли в коридоре, готовясь сдавать практическую часть СОВ по ЗОТИ. Она построила всех по алфавиту вне зависимости от факультета и не позволяла ни приближаться друг к другу, ни разговаривать, ни даже вертеть головой.

Регулус пришел первым, но, заметив дурное настроение МакГонагалл, предпочел подождать Фрэнка в тени лестницы. Староста поманил к себе Северуса, и тот, с разрешения МакГонагалл, отошел за угол. Там Фрэнк и Регулус передали ему вещи, чтобы он наконец оделся как подобает.

Когда Сириус закончил сдавать экзамен, МакГонагалл приказала ему встать у стены и ждать ее. Чего это с ней?

Потом к нему присоединились Ремус, Питер и Джеймс. Мародеры стояли у стены и мрачно сопели.

Когда последний студент ушел на экзамен, и в коридоре больше никого не осталось, МакГонагалл сухо произнесла:

— Следуйте за мной.

Войдя в кабинет декана, Джеймс и Сириус спокойно уселись. Им нечего было бояться. Питер примостился на краешек стула у окна, в надежде, что МакГонагалл не будет обращать на него особого внимания. Ремус сел прямо и приготовился внимательно слушать.

— Два месяца нападать на студенток! А ведь вы, мистер Люпин, являетесь префектом.

Ремус честно ответил:

— Это были не мы, профессор.

— Неужели?

— Это Снейп, — добавил Сириус.

— Какой, однако же, талантливый у нас мистер Снейп – умеет накладывать заклинания, будучи обездвиженным!

— Он не все время был обездвижен, — заявил Джеймс.

— А еще ему помогли, — недовольно сказал Питер. – Это Регулус Блэк нас подставил. Он завидует Сириусу.

— Множество свидетелей видели, как вы безо всякой причины напали на мистера Снейпа. Пытались удушить его, сломали ему нос, а потом сняли с него всю одежду. И этот последний поступок убеждает меня, что именно вы, а вовсе не мистер Снейп, колдовством лишали одежды девушек. Теперь же вы пытаетесь мне сказать, что мистер Снейп не принял помощь других студентов, а предпочел наложить на них сглаз – и это вместо того, чтобы заколдовать тех, кто на него напал.

— У Снейпа вообще с головой не в порядке, — пожаловался Сириус.

— Его надо в Мунго сдать, как опасного для общества, — согласился Джеймс.

— Гриффиндор – факультет храбрецов. А вы? Без предупреждения нападаете на безоружного противника, а потом еще смеете лгать. Сколько раз мне уже приходилось выслушивать ваши трусливые выдумки? А потом вы нападаете на мисс Эванс и мисс Оакби – префекта и старосту школы. Их слово против вашего. Как вы думаете, кому я поверю?

— А как же Ремус? – возразил Джеймс. – Он тоже префект. И сегодня утром вообще не колдовал.

— Это он-то префект? – скептически произнесла МакГонагалл. – Настоящий префект обязан был вмешаться и попытаться прекратить драку. А префект Гриффиндора тем более должен понимать, что некоторые поступки совершенно недопустимы. Мисс Эванс, например, это знает. Она не осталась в стороне, подобно мистеру Люпину, который показал себя бесхребетным слизняком и даже не вступился за другого префекта.

— Эй! Совсем не так ведь все было! – попытался защитить Ремуса Сириус.

МакГонагалл сузила глаза, повернулась к Ремусу и прорычала:

— Ну ладно, мистер Люпин. Это ваш последний шанс доказать мне, что вы достойны занимать должность префекта. Что вы сказали или сделали для защиты мистера Снейпа, мисс Эванс или мисс Оакби?

Ремус замялся, и Джеймс воскликнул:

— Все слишком быстро произошло, он просто не успел.

Питер согласно кивнул. Он не умел сочинять отговорки так же быстро и качественно, как Джеймс или Сириус.

Да они просто испытывают мое терпение! – решила МакГонагалл.

— Слишком быстро? Слизеринский третьекурсник встал на защиту чести и достоинства студентов, подвергшихся варварскому нападению. А префект, которого я выбрала, чтобы представлять Гриффиндор, стало быть, не успел?

Сириус вскочил со стула – так его возмутило, что братец Регулус, этот отвратительный гаденыш, может показаться героем в сравнении с Ремусом.

— Послушайте, я не собираюсь тут слушать, как вы оскорбляете…

— Сядьте! Я еще не закончила, мистер Блэк! – рявкнула МакГонагалл, сверкнув глазами. – Я скажу вам, что меня оскорбляет. Директор ясно выразился: Хогвартс открыт для всех студентов, а не только для тех, у кого оба родителя являются магами. Вы же позволили себе открыто выступить против этой политики.

— Ничего подобного! – заявил Джеймс.

— Объясняю проще, чтобы вам было доступно, мистер Поттер. Вы сами сказали, что напали на студента-полукровку просто потому, что он существует. После этого вы атаковали маглорожденную студентку, а потом другую студентку, которая пыталась им помочь. "Предательницу крови" – так, кажется, у вас принято называть тех, кто помогает магам, чья кровь не так чиста, как ваша.

Она продолжила:

— Я могу снять с каждого из вас только по пятьдесят баллов – больше у Гриффиндора просто нет, если я не хочу лишить факультет и тех двадцати баллов, которые я начислила мисс Эванс. Я уже много лет являюсь деканом, и могу сказать, что никогда еще Гриффиндор не позволял себе так низко пасть. Кроме того, я лишаю мистера Люпина должности префекта. Когда человек, облеченный властью, бездействует, вместо того, чтобы исполнять свои обязанности, он злоупотребляет своим положением. Этого я не позволю. А теперь мы отправимся к директору; полагаю, он тоже захочет принять меры. Возможно, речь даже пойдет о том, чтобы отчислить вас.

— Еще чего! Это слизеринцы несут разную чистокровную чушь! Мы-то тут при чем? – возмутился Сириус.

— Я не это имел в виду, профессор, когда сказал Эванс, что напал на Снейпа потому, что он существует. Мне неважно, кто его родители, я бы все равно на него напал. Мы же не чистокровные фанатики, чтобы оскорблять людей из-за их происхождения.

— Вот именно, — согласился Сириус.

С того самого дня, как его назначили префектом, Ремус смутно подозревал, что рано или поздно выходки друзей будут стоить ему должности. Просто более вероятным всегда казалось, что его исключат потому, что он оборотень.

* * *

Профессор МакГонагалл вошла в кабинет директора в сопровождении двоих сердитых и двоих встревоженных студентов.

Все пятеро сели. Никто не предложил им чаю с конфетами. Альбус Дамблдор не улыбался, и смешинок в его глазах не было.

Для начала директор вздохнул, а потом сказал:

— Вы четверо очень меня разочаровали. Хорошо, что теперь мы хотя бы знаем, кто нападал на девушек. Но то, как вы бравировали своим поведением, открыто демонстрируя пренебрежение к другим студентам – это просто возмутительно.

Сириус и Джеймс попытались было высказаться, но Дамблдор взмахом руки приказал им молчать.

— Кроме того, я нахожу достойным всяческого порицания то, что вы намеренно дождались конца учебного года, чтобы устроить свое отвратительное представление у озера. Вы ошибаетесь, если думаете, что избежите таким образом наказания. В следующем учебном году у Гриффиндора будет только один префект-шестикурсник – Лили Эванс. Ни одному из вас нельзя доверить эту ответственную должность. Помимо этого, до конца обучения никому из вас не будет позволено выступать за факультетскую команду по квиддичу.

Такого удара Джеймс не ожидал.

— Да вы что?! Я не согласен!

— Стало быть, вы предпочитаете избавить школу от своего присутствия, мистер Поттер?

— Но без Джеймса у Гриффиндора нет шансов! – воскликнул Сириус.

— Об этом вам, молодые люди, следовало подумать раньше! – гневно произнесла МакГонагалл.

Директор продолжил:

— Также до конца обучения вы будете на испытательном сроке. Любой проступок – и вас ждет отчисление.

— Ну нельзя же так! Стоит только кому-то услышать об этом, и нас тут же попытаются подставить, — взмолился Джеймс.

— Могу посоветовать только одно: учитесь быть примерными студентами, — заметила МакГонагалл. – У вас на это будет целое лето. И какое-то время вам, пожалуй, стоит потратить на написание писем с извинениями.

— Прекрасная мысль, Минерва.

После ужина Фрэнк Лонгботтом попросил профессора МакГонагалл уделить ему несколько минут. С самого обеда в голове старосты крутились мысли, не дававшие ему покоя.

Облечь эти мысли в слова оказалось не так-то просто, поэтому для начала Фрэнк выразил свое несогласие с теми мерами, которые были приняты в отношении четверки гриффиндорцев. Выгнать одного из них из команды по квиддичу – какое же это наказание? Лишить Люпина должности префекта? И что с того, он все равно только шпионил для Мародеров — никого никогда не наказывал и ни о каких проступках не сообщал.

Однако протесты Фрэнка ни к чему не привели. МакГонагалл закрыла тему со словами: «Это решение директора – он сказал, что мальчики имеют право на второй шанс. У них будут все летние каникулы, чтобы поразмыслить над своим поведением. Их родителям уже обо всем сообщили».

Фрэнк усомнился в том, что родители гриффиндорцев сумеют повлиять на своих отпрысков. Он знал, что если бы Мародеров отдали на перевоспитание его матери, она бы справилась с задачей за пару месяцев – но Августа Лонгботтом вообще была личностью уникальной.

Пора было переходить к основной теме, и Фрэнк неуверенно произнес:

— Вы же знаете, профессор, что я и раньше ловил эту четверку на нарушении правил.

— Разумеется, мистер Лонгботтом.

— Не нужно быть равенкловцем, чтобы понять, как проще всего их поймать. В свое свободное время я стал приглядывать за мистером Снейпом. Не слишком откровенно, просто садился в библиотеке так, чтобы его видеть, а в коридорах и на улице старался оказаться где-нибудь поблизости.

— Вы что же, ловили студентов своего же факультета на живца, используя слизеринца в качестве приманки?

— По-моему, Снейп об этом не догадывался. Во всяком случае, он не слишком-то радовался, когда я не давал им вволю подраться. Ну так вот… на Снейпа-то, оказывается, не только гриффиндорцы нападают. Я не сразу понял, что на Слизерине просто не может быть столько неуклюжих увальней. Эти старшие студенты – то сумкой его заденут, когда он сидит, то врежутся в него с разгону в коридоре или на лестнице.

— Если это так, мистеру Снейпу следует обратиться к своему декану, Фрэнк. Я не вправе кого-либо наказывать – если только сама не стану свидетельницей таких поступков, или если мистер Снейп будет по какой-то причине не в состоянии подать жалобу.

— Ну да, я знаю… Это Слизерин, они сами между собой разберутся… Но профессор, ведь нужно же что-то делать. Он же весь в шрамах и синяках! Вы ведь не думаете, что Снейп внезапно превратился в фаната квиддича и начал регулярно падать с метлы и подставляться под бладжеры?

— Вы сейчас говорите с чужих слов, мистер Лонгботтом. Вы сами сказали, что пришли уже после того, как мистер Снейп надел мантию.

— Я потом пошел с ним в слизеринское общежитие и видел, как он переодевался.

— И что же вам понадобилось в слизеринском общежитии, мистер Лонгботтом?

Фрэнк был недоволен тем, как профессор МакГонагалл пропускает его слова мимо ушей. Он пояснил:

— К тому времени я уже подозревал, как обстоят дела, и решил не отпускать Снейпа в одиночку. И мне не хотелось, чтобы другие слизеринцы его задержали. – С видимым раздражением Фрэнк добавил: — Как выяснилось, я правильно сделал. Вы знаете, что у него на сундуке вырезано «Предатель Крови»? Как вы полагаете, будет Снейп жаловаться на кого-то одного, если весь его факультет думает точно так же?

Профессор МакГонагалл медленно ответила:

— Что ж, я рада, что вы, по крайней мере, в состоянии оценить возможные последствия вмешательства в чужие дела. Вам прекрасно известно, что невозможно просто взять и перевести мистера Снейпа на другой факультет. Его домом, его семьей стал Слизерин. Не зря говорят, что выбирать можно друзей, а родню не выбирают.

— И что, мы так все и оставим? – спросил Фрэнк. – Я считаю, у Снейпа есть один настоящий друг – Эванс. Слизеринцам такая дружба не нравится, и они вовсю это демонстрируют. Гриффиндорцы тоже не в восторге, но они предпочитают нападать на Снейпа и не трогают Эванс. А слизеринцы не стесняются травить своего же товарища. Меня гриффиндорцы тоже достают из-за того, что Алиса с Хафлпаффа, но они хотя бы ограничиваются словами. А хафлпаффцы вообще к Алисе не пристают, они за нее рады.

Профессор МакГонагалл улыбнулась.

— Ну, тогда будем надеяться, что дружба мисс Эванс и мистера Снейпа преодолеет все невзгоды, мистер Лонгботтом.

Для подготовки к СОВ по трансфигурации Северус выбрал себе местечко поблизости от мадам Пинс. К сожалению, рядом уселись Эйвери и Уилкис. Вообще-то Северус надеялся, что после ужина в библиотеку подойдет Лили.

Парочка слизеринцев казалась погруженной в учебу, но Северус чувствовал, что они что-то замыслили. Вариантов было три:

они и правда пришли сюда учиться;

они караулили его, чтобы убедиться, что ему не удастся избежать наказания;

они приглядывали за ним, чтобы не допустить новых досадных инцидентов с его участием.

Северус не сомневался, что у утренней истории еще будут последствия, а зная слизеринцев и свою собственную невезучесть, можно было предположить, что последствия эти будут неприятными. Не слишком ужасными, потому что произошедший инцидент не добавил Равенкло баллов, а Регулус Блэк получил целых двадцать, как и Лили с Алисой. Северусу баллов не досталось, но то, что он их не потерял после встречи с Мародерами, уже можно было считать удачей. Гриффиндор лишился двухсот баллов, но это как раз никакого значения не имело. Кубок Школы был всего один, а утешительных призов в Хогвартсе не выдавали.

Северус решил, что просто из вредности будет сидеть в библиотеке до самого закрытия. А какие там оценки получат Эйвери с Уилкисом, ему было безразлично.

Парни обменялись хмыканьем и бурчанием, которое в переводе с подросткового языка означало, что они готовы проследовать в гостиную Слизерина. Северус сомневался, что ему удастся отделаться от своих сопровождающих до отбоя. Все-таки они были слишком умны, чтобы сработала уловка типа «мне срочно надо в туалет». Северус не собирался позволять этой парочке оказаться у него за спиной; те, в свою очередь, тоже не горели желанием оставлять его у себя в тылу. Так что в результате все трое неторопливо проследовали в подземелья бок о бок.

Не успел Северус войти в гостиную, как к нему обернулась шестикурсница и спросила: «Ты в порядке, Северус?» Он понял: началось.

Северус остановился и пристально на нее посмотрел, пытаясь разгадать ее коварный план. И понял, что дело даже хуже, чем он полагал: готовящаяся к ТРИТОНам семикурсница подняла глаза от книги и тоже спросила: «Ты в порядке, Северус?»

Дело дрянь. Лучше не показывать вида, что я что-то подозреваю, решил Северус и неловко кивнул. Он наметил наиболее безопасную траекторию – следовало держаться у стены, рядом с мебелью, за которой можно укрыться, и не оставлять открытой спину – и направился к входу в дортуар.

Слизеринки продолжали интересоваться, в порядке ли он. Северус несколько раз пробурчал «Да», а последняя из этих настырных девиц даже получила в ответ «Спасибо, со мной все в порядке». Наконец гостиная осталась позади.

Он осторожно приблизился к двери своей комнаты, надеясь, что чуть заметное мерцание чар невидимости выдаст его противников прежде, чем они успеют напасть из засады. А еще не следовало забывать о возможных преследователях… К полнейшему разочарованию Северуса, внутри никого не оказалось. Как же ему не хотелось тратить целую ночь на эти глупые игры! Убедившись, что он действительно один, Северус наложил на себя щит – вдруг для начала в него бросят чем-то особенно мерзким.

Ботинки Розье он закинул обратно в сундук. Теперь они были ему не нужны – раз уж Лонгботтома обуяло великодушие, и он решил почувствовать себя благодетелем жалкого, обнищавшего Снейпа, одарив того обувью и ремнем с барского плеча. Если бы Лонгботтом этого не сделал, то Алиса Оакби, несомненно, сказала бы кавалеру свое веское «фи!». Собственно, только поэтому Северус и согласился взять лонгботтомские обноски, не чувствуя себя обязанным – он не сомневался, что Оакби щедро вознаградит своего прекрасного принца.

Минут двадцать Северус стоял наготове в ожидании следующего хода слизеринцев.

Вошел Мальсибер с остальными четырьмя пятикурсниками и спросил:

— Эй, Снейп, это ты лазил в мой сундук?

— Нет. — Это была чистая правда — если ограничить временной интервал сегодняшним днем или прошедшей неделей.

— В мой тоже кто-то влез, — безразлично добавил Розье. – Защиту всю сняли.

— Этот придурок Лонгботтом, он что, запрещенные вещички тут искал? – требовательно спросил Уилкис.

— Нет. Он как встал вот здесь, так и не двигался с места, — сообщил Северус, указав на место рядом с собственным сундуком.

Эйвери пробормотал:

— Видимо, в нашу комнату пробрался какой-то тихушник. Надо опять поменять пароль.

Они переглянулись, и Северус понял: сейчас что-то будет. Он был уверен, что сумеет выписать пропуск в лазарет хотя бы одному-двум нападавшим, раз уж его противниками оказались только эти туповатые пятикурсники.

— Снейп, — с лукавой улыбочкой сказал Уилкис, — мы слышали, сегодня из озера выплыл Гигантский Кальмар… и утопился с горя, увидев, какое щупальце выросло у тебя.

Остальные захихикали, и Северус заподозрил, что эта компания убила несколько часов на то, чтобы придумать свою остроту. Как это плоско и неизобретательно… Сын Тобиаса Снейпа прекрасно знал, что любое слово можно извернуть так, чтобы придать ему непристойный смысл. А после того, как фраза щедро сдабривалась забористыми словечками, ни один слушатель уже не мог сказать, что ему что-то непонятно. И это Хогвартс – хваленый оплот учености?! Его сокурсники, эти недоумки, по недоразумению ставшие студентами, только и могут, что отпускать сальные шуточки о чужих членах. Жаль было расставаться с очередной детской иллюзией о Хогвартсе, но Северус уже не первый раз убеждался, что мечты существуют для малолеток и глупцов.

* * *

Возвращаться в гостиную Гриффиндора не хотелось – Лили Эванс тянула время до самого отбоя. Когда она туда все-таки вошла, то поняла, что можно было не волноваться: эти два самовлюбленных кретина, Сириус Блэк и Джеймс Поттер, наслаждались вниманием своих прихлебателей. Ну разумеется, какая может быть учеба, какие СОВы по трансфигурации – нет смысла забивать знаниями себе головы, они и так уже раздулись от непомерного самомнения.

Пока Лили шла к лестнице, ведущей в общежитие для девушек, до ее ушей долетали обрывки разговоров:

— …выперли из команды по квиддичу. Теперь у Гриффиндора нет шансов на Кубок! Пусть твои родители напишут Дамблдору, они же сами были гриффиндорцами, должны понимать…

— Не переживай так, Сохатый, он вернет тебя в команду перед первой же игрой. Куда он денется?! Дамблдору просто надо было, чтобы эта зануда МакГонагалл перестала капать ему на мозги.

— Ты прав, Бродяга, но сам факт! Я думаю, кое-кто должен за это ответить…

Лили поднималась по лестнице в поганом настроении. Квиддич! Ну конечно, нет ничего важнее квиддича. Мерзавцы, должно быть, специально ждали конца года, чтобы потом все лето почивать на лаврах – как же, такой шикарный розыгрыш! Могли и по-тихому все провернуть, но Мародеры ведь не могут не выпендриться! Жаль, что в команде по квиддичу из них один только Поттер. Ерунда какая-то получилась, а не наказание.

Когда Лили вошла в комнату, Мэри и Элен уже ждали ее. Странно, ведь Поттер и Блэк им нравились – они обе должны быть сейчас внизу и, развесив уши, слушать своих кумиров.

Элен сказала:

— Лили, я слышала, как с тобой обошлись. Какие же они подонки! Подумать только, все это время они и на гриффиндорок тоже нападали, чтобы следы замести. Но ты не волнуйся – мы, девушки, будем держаться вместе, а этим четырем неудачникам объявим бойкот. Гадские извращенцы!

— Спасибо, — ответила Лили. По крайней мере, она была не одна – девушки Гриффиндора никому не позволят так по-свински к себе относиться! – Там столько всего произошло – я еще, пожалуй, легко отделалась. И мантию я держала запахнутой.

— Ну, хоть какое-то утешение, — решительно кивнула Мэри. – К тому же, после того, как они взялись за Снейпа, на тебя все равно никто не смотрел.

— Что, они и правда… — не договорила Элен, но Мэри поняла ее и так.

— Именно. Оставили, в чем мать родила, — ответила Мэри. – Я все прекрасно разглядела.

— Если ты там была и все прекрасно разглядела, — съязвила Лили, — то что же нам не помогла?

— Еще чего. Чтобы эти извращенцы и на меня свой сглаз наложили? Ну уж нет. В отличие от тебя, Лили, я предпочитаю учиться на чужих ошибках.

— Ну и?... – намекнула Элен.

Мэри хихикнула и сообщила:

— Он весь такой мрачный, угрюмый… гиппогриф.

Элен ухмыльнулась и поддразнила Лили:

— Так вот что ты в нем нашла! Ты не думай, я заметила, каким страстным он может быть. Пожалуй, я бы тоже предпочла парня, который не забывает о девушке, как только на горизонте появляется квиддич, еда или что-то блестящее.

— Перестаньте так говорить о Северусе! – взмолилась Лили. – Мы с ним просто сидим вместе на зельях!

— Ну да, конечно. Уже пять лет, и всё вместе. Все остальные, между прочим, меняются – одни вы всегда рядом, даже когда ты говоришь, что зла на него.

— Да что вы такое несете?! Неужели так трудно понять, что на зельях нечетное число и гриффиндорцев, и слизеринцев – так что когда нужно работать парами, кому-то из гриффиндорцев все равно придется сесть с кем-то из слизеринцев, если, конечно, никто не заболеет.

Мэри и Элен засмеялись, и Элен сказала:

— Ах вот в чем дело! Ты жертвуешь собой, чтобы всех нас спасти! Ладно, если меня возьмут на ТРИТОНы, я, пожалуй, приму на себя эту нелегкую ношу и сяду с твоим Севви сама. Во всяком случае, в зельях он разбирается великолепно.

— Се-е-евви, — хихикнула Мэри.

— Прекратите так о нем говорить! – рыкнула Лили. – Хватит уже.

— Что, ревнуешь? Лили, мы просто пытаемся сделать твоему парню комплимент. Сама же понимаешь, все остальное в нем не слишком-то… привлекательно. Ни кожи ни рожи, между нами говоря.

— Он не мой парень.

— Значит, ты не будешь возражать, если я на каникулах пошлю ему пару писем? – поинтересовалась Элен.

Лили поморщилась и спросила:

— Да о чем ты можешь ему написать? Ты же его совсем не знаешь.

— Ну например, мы можем написать о домашнем задании по зельям, которое нужно выполнить на каникулах, — предложила Мэри.

— Сев знает, что я тоже разбираюсь в зельях. Он подумает, что вы просто валяете дурака – а ему не нравится, когда над ним смеются, — раздраженно сказала Лили.

— Мы, конечно, учимся на Гриффиндоре, но это не значит, что мы только и можем, что действовать в лоб. Ты же говорила, вы недалеко друг от друга живете – вот и пригласи нас к себе в гости в начале каникул. А потом мы будем прогуливаться рядом с его домом и вроде как случайно его увидим. Встретимся, пообщаемся – и будет у нас повод послать ему письмо с благодарностями. Эти слизеринцы просто обожают этикет и вечно шлют друг другу записки.

— Да что же это такое! Всё, хватит. Я ни за что не покажу вам, где он живет. Вам туда нельзя!

— Что, чары ненаходимости?

— Такая зверская защита, что птички падают на подлете?

— Нет!

— Ну ладно, раз ты так хочешь, мы не будем лезть в тайны твоего кавалера.

— Прекрасно. Потому что мне нужно позаниматься, потом хотелось бы поспать, а вот чего мне совсем не хочется – так это выслушивать ваши бредни о Северусе Снейпе.

Лили демонстративно переоделась ко сну, разобрала кровать и плюхнулась на нее с книжкой в руках. Мэри и Элен, конечно же, дразнились, но на мгновение Лили показалось, что они и впрямь собрались надоедать Севу на каникулах. Куда только катится этот мир?

Северус Снейп решил, что он, пожалуй, будет рад уехать из Хогвартса и вернуться домой – как это ни странно. СОВы были благополучно сданы, Кубок школы ожидаемо выиграл Слизерин, а Северусу удалось улизнуть с отмечалова в факультетской гостиной и как следует выспаться. Он убедился, что все пожитки лежат в сундуке, после чего запер его, поставил защиту и стер все вырезанные на нем оскорбления. Оставлять сундук без присмотра не хотелось, так что Северус уменьшил его и положил в карман. Дома он просто вернет вещам прежний размер; поскольку его мать была ведьмой, Надзор ничего не узнает.

Он думал о том, насколько похожими оказались для него школа и дом, и на глаза наворачивались слезы. Еще целых два года ему никуда не деться из этого замкнутого круга, и только потом он сможет сам выбрать, где ему жить. Неужели и то, будущее его обиталище окажется столь же неласковым и принесет лишь новые напасти? Порой Северусу приходило в голову, что беды и невзгоды – это все, что ему на роду написано.

* * *

Регулус был весьма доволен собой. Вчера вечером, после ухода Снейпа с вечеринки, Регулус обронил, что его брат потому так жестоко и отвратительно поступил со Снейпом, что тот отверг его ухаживания. Сириус попросту влюбился в Снейпа, открыл сердце предмету своего обожания и не смог вынести, когда получил грубый отказ. Пикантная новость расползлась по гостиной – Регулус не сомневался, что чистокровные детки обязательно поделятся ею с родителями, так что не пройдет и недели, как мать получит о своем старшем сыне неприятные известия.

* * *

Северус был уверен: он совершенно точно не давал повода Фрэнку Лонгботтому и Алисе Оакби так с собой поступить. Не просил, не намекал, не подмигивал, не улыбался и даже искоса на них не смотрел. Однако же они подстерегли его у Хогвартс Экспресса и уволокли в свое купе, где уже находились несколько выпускников Хафлпаффа. Единственное возможное объяснение – этим чудикам вздумалось его помучить – на свой, хафлпаффский, манер. Лонгботтом же, хоть и был гриффиндорцем, просто сидел, бревно-бревном, и лыбился. Даже Северусу – и то улыбнулся. Вот ведь недоумок!

Ни свирепые взгляды, ни бурчание на этих любопытных барсуков не действовали – они не оставляли его в покое и продолжали надоедать своими вопросами. К счастью, хафлпаффцы так любили поговорить, что Северусу удавалось отделываться односложными ответами, после которых они возвращались к главной теме – обсуждению себя, любимых.

Он уже было решил, что пытка подходит к концу, — но тут Алиса выглянула в окно и спросила:

— А где же твои родители, Северус?

Северус подавил раздражение – он никому не давал разрешения обращаться к нему по имени – и ответил:

— Они знают, что я вполне способен самостоятельно добраться до дома на поезде.

— Что, совсем один? – спросила она. Как будто он был зеленым первогодком – а между прочим, он и после первого курса добирался до дома на поезде безо всяких сопровождающих.

В ужасе от того, что Оакби с Лонгботтомом могут увязаться за ним до самого Дербишира, Снейп выпалил:

— Эванс с семьей едут на том же поезде. Я буду не один.

— А! Прекрасно! Твои родители знакомы со старшими Эвансами?

— Типа того, — ответил Северус, пытаясь, наконец, сбежать.

Он дернулся, когда Лонгботтом положил руку ему на плечо.

— Мы проводим. Багаж ведь у тебя с собой?

— Будь так любезен, Лонгботтом, убери руки.

Фрэнк послушался и взял за руку Алису. По перрону они шли рядом. Наконец Северус указал на чопорную девушку с поджатыми губами, которая стояла у стены.

— Это старшая сестра Эванс.

Ощутив на себе гостеприимство хафлпаффцев, Северус определенно предпочитал компанию Петуньи. Ей не было дела до того, что он думает о погоде, жарко ли ему, холодно ли, и хочется ли ему есть. Сестра Лили предпочитала, чтобы он молчал и находился от нее как можно дальше. Северус знал, что каждый раз, когда Петунье приходилось ехать на вокзал встречать Лили, родители в утешение устраивали для нее в Лондоне поход по магазинам. Однако матери Петуньи здесь не было, и Северус подозревал, что вредная девица просто откажется его замечать, делая вид, что они незнакомы. Грустно, если подумать: Северус Снейп хочет, чтобы Петунья Эванс с ним поздоровалась.

Северус добавил:

— Она не ведьма и неловко чувствует себя в нашей компании… Так что, если вы не возражаете, я бы хотел попрощаться.

— Ну, пока. Ты ведь напишешь нам летом?

Северус что-то пробурчал и подошел к Петунье Эванс. Фрэнк и Алиса продолжали на него смотреть, так что он тихо сказал:

— Петунья.

— Снейп, — холодно ответила она. Девушка наклонила голову и уставилась на Северуса с видом герцогини, встретившей в своем саду нищего оборванца. Она могла так глядеть на него часами.

Прошла почти минута; Петунья продолжала смотреть с прежней миной. Вдруг кто-то гаркнул:

— Эй, ты, жирафья шея!

Это был Сириус. Северус и Петунья дружно обернулись к нему, а Сириус захохотал и пошел дальше, заметив на прощанье:

— Нюнчик, твоя сестрица почти такая же уродина, как ты сам.

Такая оскорбительная ошибка возмутила и Северуса, и Петунью. Северус даже достал палочку, но Сириус проталкивался сквозь толпу, не обращая внимания на чужие оттоптанные ноги и помятые бока. А Петунья еще не выжила из ума, чтобы гоняться за хамом по платформе, где кишмя кишат эти ненормальные.

Северусу вдруг вспомнились мародерские шуточки, и он обернулся к Петунье, сжимая в руке свою палочку черного дерева.

— Только попробуй! – рявкнула она.

— И не думал даже, — раздраженно ответил он. – Тебя никто не заколдовал? – спросил Северус, стараясь не таращиться на грудь Петуньи. — Тот парень с дружками несколько месяцев бросался заклинаниями в девушек.

— Мне-то откуда знать? И вообще, может, это ты меня заколдовал, а теперь нагло врешь мне в лицо.

Северус скривился и убрал палочку.

— Тот ненормальный ничего с моей шеей не сотворил? – спросила Петунья, пытаясь почувствовать изменения на ощупь.

— Нет. С ней все в порядке. Он, наверное, просто позавидовал: у его-то мамаши шеи нет совсем, разве что она ее прячет под одним из своих жирнющих подбородков, — ответил Северус, кивнув в сторону дальнего конца платформы. Он мельком посмотрел на Петунью и вновь перевел взгляд на поезд, высматривая Лили. – Полагаю, твою шею правильней будет назвать лебединой – как у старых мраморных статуй Афродиты. В музеях такие есть.

Он не стал объяснять, что ее шея такая же, как у Лили, и потому безупречна.

— Мог бы просто сказать, что у тебя нет денег на поезд, Снейп. Ты же знаешь, наша мама за тебя заплатит.

— У меня есть деньги, Петунья. Если, конечно, цену на билет не задрали вдвое по сравнению с прошлым разом.

Петунья Эванс не понимала, с чего это Северус Снейп вдруг говорит ей комплименты – тем более, сейчас, когда кроме нее их некому услышать. Он явно что-то замыслил. Что ж, теперь она глаз с него не спустит.

* * *

— Ну, Хвост, на тебя вся надежда, — заявил Джеймс Поттер, когда Бродяга отвлек Нюниуса. – Я скажу твоим родителям, что ты скоро подойдешь. Следи за Снейпом. Надо узнать, куда он поедет.

— Конечно, Джеймс. Прослежу, и название станции узнаю, — ответил Питер с заискивающей улыбкой. А потом превратился в крысу и исчез.

Меньше чем через сутки Северус сидел на ступеньках заднего крыльца Эвансов и ждал Лили. Было еще рано, но мистер Эванс уже уехал на работу.

Дома Северус не следил за своим внешним видом так, как в школе. Пожалуй, некоторые из тех ботинок, что валялись на обочине дороги или болтались на телефонных проводах, перекинутые за шнурки, находились в лучшем состоянии, чем обувь на его ногах. Коричневая кожа потрескалась, а левый ботинок откровенно просил каши. Шнурки состояли из такого количества веревочек, что по ним можно было изучать узелковое письмо. Серые вельветовые брюки Северуса украшали пятна, а рубчики на заду и коленях стерлись. Шили их явно на человека более внушительной комплекции, так что на Северусе они держались только благодаря старым подтяжкам — тоже с узлами, чтобы сделать их покороче. Под поношенным хлопчатобумажным джемпером, который когда-то был черным, а теперь полинял до серого, скрывалась хлопчатобумажная же испещренная дырками майка — изначально белая, она тоже стала серой. И джемпер, и майка были Северусу велики; джемпер был до того растянут, что ворот превратился в безобразную дыру, а рукава приходилось закатывать — иначе руки в них просто тонули.

Северус сидел, опираясь локтями о колени и наклонившись вперед, чтобы волосы падали на лицо. Ему было безразлично, сколько придется ждать, потому что больше заняться все равно было нечем.

Когда на газон на заднем дворе легли тени, дверь за его спиной открылась, и миссис Эванс спросила:

— Хочешь чайку, Северус?

Северус поднял глаза и увидел, что миссис Эванс протягивает ему большую кружку чая. Он встал, взял чай и сказал:

— Спасибо, миссис Эванс.

Она придержала дверь и поманила Северуса на кухню. Эта кухня была полной противоположностью той, что в Паучьем тупике: она радовала глаз яркими цветами — белый, солнечно-желтый и авокадо, — была чистой, современной и блестящей. В его кухне окна тоже были, но здесь сквозь стекла лился солнечный свет. Само помещение было больше, и в нем была стойка с двумя удобными высокими табуретами — вдобавок к столу с четырьмя стульями для членов семьи. Северус занял место за стойкой, чтобы не путаться под ногами у миссис Эванс — та уже взяла какие-то ингредиенты из холодильника и вновь стояла у плиты.

Миссис Эванс уже не первый год знала Северуса и не пыталась вести светскую беседу. Общаться с ним было очень увлекательно — но только если его заинтересовать. К сожалению, единственной, у кого получалось разговорить Северуса, была ее дочь Лили. Петунья тоже могла заставить его высказаться, но вместо цивилизованной дискуссии у них получалась отвратительная перебранка.

Миссис Эванс наложила в тарелку каши, поставила ее перед Северусом и заметила:

— Девочки уже встали и скоро спустятся.

— Спасибо, миссис Эванс, — вновь сказал он, посмотрел ей в глаза и принял ложку из ее рук.

Прежде чем отвернуться, миссис Эванс быстро окинула его взглядом. Кажется, никаких травм. Кто знает, может, его родители были рады увидеть сына после долгой разлуки? Их чудовищное отношение к собственному ребенку уже несколько лет не давало ей покоя. Она не раз анонимно звонила в службу защиты детей от жестокого обращения, но ничего не изменилось — совершенно ничего. Разговаривать с самим Северусом тоже было бесполезно — он просто все отрицал, даже когда приходил с фонарем под глазом или избегал садиться на свой табурет. Более того, от ее действий стало только хуже: чтобы избежать вопросов и проблем, Северус вообще перестал появляться у Эвансов, когда получал дома взбучку. Так что теперь миссис Эванс каждый раз испытывала облегчение, увидев его утром на крыльце.

Северуса нельзя было назвать компанейским парнем, но зато его поведение было безупречным. А когда миссис Эванс просила его что-нибудь сделать, он выполнял ее просьбы без стонов и жалоб, да еще и помогал Лили с работой по дому, чтобы та могла пораньше уйти. Миссис Эванс полагала, что некоторым Петуньиным ухажерам следовало бы поучиться манерам у Северуса, а не вести себя так, будто хозяева дома существуют лишь для того, чтобы исполнять капризы гостей.

Петунья первой вошла на кухню и тут же скорчила кислую мину, недовольная тем, что этот гнусный Снейп опять оскверняет ее дом своим присутствием. Поскольку мать была рядом, Петунье пришлось ограничиться уничижительными взглядами, которые она кидала на него каждый раз, когда миссис Эванс отворачивалась. Чтобы позлить Петунью, Северус усмехнулся и даже нагло сказал: «Доброе утро».

Вскоре в кухню вошла Лили и весело пожелала всем доброго утра. Конечно, Северус понимал, что верить в такое просто глупо, но он мог бы поклясться, что с ее приходом солнечный свет на кухне стал ярче, воздух вскипел пузырьками радости, и у него больше нигде ничего не болело.

— Знаешь, Лили, хорошо, что с прошлого лета у нас в баночке остались эти твои монеты. Здесь прямо с утра уже сидела сова с газетой, — заметила миссис Эванс, поставила перед Лили миску с кашей и положила газету.

— Отлично, мам. А монеты у меня есть наверху.

Перед приездом Лили родители долго читали Петунье нотации, так что она выразила свое негодование одним-единственным презрительным фырком. К счастью, недолго ей осталось терпеть. Петунье было девятнадцать, она подрабатывала, прекрасно готовила и встречалась с молодыми людьми с хорошими перспективами — чего еще желать? Жаль, конечно, будет уезжать: Петунья очень любила родителей, а под пыткой могла признаться и в том, что Лили она тоже любит — но вся эта мерзкая магия... Жить так было просто невыносимо. Нет бы родителям отнестись к магии так, как она того заслуживает — как к психическому расстройству, и показать Лили врачам. Они же вели себя так, как будто все это совершенно нормально.

Северус смотрел, как Лили ест кашу. Фокус был в том, чтобы закончить есть одновременно с ней — тогда миссис Эванс не будет пытаться запихнуть в него вторую порцию. Он уже не первый раз играл в эту игру и мог растянуть одну тарелку очень надолго.

Лили не стала невежливо держать газету перед лицом; вместо этого она сложила ее вчетверо и положила на стол, чтобы читать, не отрываясь от еды. После того, как Лили во второй раз перевернула страницу и заново сложила газету, она объявила:

— Аврорам скоро разрешат применять Непростительные.

— Что, все три? — спросил Северус.

— Да.

— Нет никакой необходимости их применять — ни одно из них. Министерство совершает огромную ошибку.

— Но аврорам же нужно себя защищать, Северус.

— Непростительные — никакая не защита.

— Ой, кто бы говорил.

— Что? — с жаром спросил Северус.

— Ну я же знаю, что за книжки ты читаешь.

— Я читаю о вещах, которые все предпочитают игнорировать, пока их не припрет. Сомневаюсь, что тот, кто наложит на тебя темное заклинание, будет так любезен, что снимет его, как только ты вежливо попросишь. А чтобы защищаться, нужны знания — даже если это защита от своего же невежества. — Северус возбужденно взмахнул рукой и продолжил: — Знаешь, как просто убедить волшебника засунуть металлический штырь в электрическую розетку? Элементарно — он же понятия не имеет, чем это может грозить!

Конечно, Петунья не прислушивалась к той чепухе, которую они тут несли — еще чего! Она просто так засмеялась.

Лили свирепо посмотрела на сестру — нечего поощрять Северуса, а то он еще решит, что прав. А он точно ошибается.

Теперь, когда все внимательно его слушали, Северус вернулся к изначальной теме разговора.

— Какая уважительная причина может быть у авроров, чтобы наложить на кого-то Круциатус?

Лили задумалась, а миссис Эванс спросила:

— А что это заклинание делает?

— Вызывает невыносимую боль; если долго пытать им жертву, она может даже сойти с ума. А его название происходит от латинского слова, обозначающего распятие.

— Ну… пожалуй, ты прав, Северус, Круциатусом они действительно не должны пользоваться, — признала Лили.

— Вот именно. Даже если речь идет об осужденных преступниках, подобная жестокость совершенно не оправдана.

— Но два других-то чем тебе не угодили? — спросила Лили.

— А ты, значит, считаешь, что Империус применять можно. И для чего же? — поинтересовался Северус. Специально для миссис Эванс он добавил: — Империус лишает жертву воли, и она действует под контролем того, кто это заклятие наложил.

— Его можно будет использовать, чтобы ловить других преступников.

— И на кого же его будут накладывать? На тех, кого подозревают в преступлениях, но кто еще не предстал перед судом? Или на родственников подозреваемого?

— М-м-м… Может, надо просто обговорить, что для использования Империуса обязательно нужен ордер — ну, как для обыска или прослушки на телефон?

— Мне кажется, ты идеализируешь авроров и Министерство. Не удивлюсь, если они воспользуются Империусом и для того, чтобы спровоцировать потенциальных правонарушителей.

— Как это?

Несколько мгновений Северус раздумывал, а потом предположил:

— Ну вот представь, Лонгботтом становится аврором. Он помнит, как еще в школе конфисковал у меня сомнительную книжку, и думает, что вполне вероятно, что я могу нарушать закон. Он выбивает разрешение на то, чтобы наложить на тебя Империус и узнать, не преступник ли я. А потом приказывает тебе встретиться со мной и предложить… ну, например, сжечь у Поттера дом. Я тебе отвечаю, что идея просто шикарная, можно будет здорово повеселиться — и мы идем и сжигаем его просто дотла, вместе с любимцем Поттера — плюшевым лунным теленочком, подарком дорогой тетушки Нодди. Тебе за это, конечно, ничего не сделают — ты же действовала под Империусом. А вот у меня будут крупные неприятности. И между прочим, мне, скорее всего, и в голову бы не пришло сжигать дом этого недоумка, если бы ты этого не предложила и не дала бы мне его адрес.

— Не будут они так поступать, — уверенно заявила Лили.

— Неужели?

Миссис Эванс потихоньку поставила перед всеми чай — даже перед Петуньей, которая так и не ушла из кухни.

— Конечно, не будут, Северус. Вечно ты думаешь о людях самое худшее. И вообще, я считаю, что единственное, чем они действительно станут пользоваться — это Смертельное проклятье.

— А что, если они промахнутся? Помнишь, как это бывает в Хогвартсе — целятся в одного, а попадают совсем в другого? А Смертельное проклятье необратимо, и извинениями тут не поможешь.

— Ну так никто и не будет кидаться Авадами там, где ходят невинные люди.

— И откуда авроры узнают, кто невинный, а кто нет? А чтобы наложить это проклятье, долго раздумывать не обязательно; раз — и готово.

— А вот и нет! Чтобы какое-то из этих заклятий сработало, надо по-настоящему этого желать!

— Ты придаешь слишком большое значение подобной мелочи, Лили. Или ты думаешь, что если направить проклятье на человека, который не заслуживает смерти, то вдруг почувствуешь невыносимую душевную боль, и оно не сработает? Ничего подобного — достаточно просто из прихоти пожелать кому-то сдохнуть.

Лили пристально посмотрела на Северуса. Интересно, а он сам когда-нибудь Авадой пользовался? Станет ли он отвечать, если она его об этом спросит? А может, он знает кого-то, кто уже накладывал Смертельное проклятье? Ведь вся школа в курсе, на что способны эти слизеринцы и кого они поддерживают.

Оценивающий взгляд Лили Северусу не понравился, и он поспешил продолжить:

— Готов признать, что когда в бою сходятся разыскиваемые преступники и служители закона, лучше действовать так, чтобы радикально избавляться от противников, а не просто выводить их из строя. Их дружкам ведь ничего не стоит отменить всякие связывающие и оглушающие заклинания. Аврорам не позавидуешь, если только что обезвреженные преступники вдруг вскочат и вновь будут пытаться их прикончить.

— Ну, по крайней мере, ты признаешь, что здравое зерно во всем этом есть.

— По крайней мере, в нормальном, цивилизованном мире, — сказал Северус специально для Петуньи и ее матери, — полицейским не разрешают постоянно носить оружие, чтобы меньше было несчастных случаев. А вообще, это несколько несправедливо — то, как сурово в магическом мире карается применение Смертельного проклятья, если сравнить его с другими убийствами. Тебе так не кажется?

Желаемый эффект был достигнут; Лили аж подпрыгнула на стуле.

— Что?!

— Стоит быстро и безболезненно убить кого-то Смертельным проклятьем — и тебя ждет пожизненное заключение, даже если ты сделал это в порыве гнева и ужасно сожалеешь. А тот, чья жертва умирала долго и мучительно, может отделаться гораздо легче — если у него достаточно денег и хорошие адвокаты, он, возможно, сумеет выйти на свободу уже через несколько лет.

Лили глубоко вздохнула, насупилась и признала:

— Наверное, ты прав. Но если от меня хоть что-то будет зависеть, тот, кто до смерти мучает людей, никогда из тюрьмы не выйдет.

— Иного я от тебя и не ожидал, — любезно ответил Северус.

— Все эти разговоры об убийствах, о смерти, — перебила их миссис Эванс. — Звучит так, как будто насилие у вас — обычное дело.

Лили покачала головой и тихо произнесла:

— В школе столько моральных уродов, которые направо и налево кидаются заклятьями… Страшно представить, что однажды они могут стать полицейскими или членами правительства.

— Дочка, сейчас, наверное, не самое лучшее время для подобных разговоров, но мы с отцом хотели бы обсудить с тобой письмо, которое пришло из Хогвартса… ну, ты в курсе, о чем оно. Я просто хочу, чтобы ты знала, что мы все понимаем.

— Не нужно намеков, мам. Северус там был. Он и отменил то заклятье, которое на меня наложили — ну, как только смог. На него тоже напали.

— Боже мой… Северус, а твои родители?..

— Что — родители? Я даже не уверен, умеют ли они читать. Так что если к ним и попало письмо, его, должно быть, отнесли в сортир, — ответил Северус, надеясь избежать дальнейших расспросов о своей семье.

— Да брось, Сев, твоя мама ведь шлет тебе вопиллеры, — шутливо напомнила Лили.

— Они уж точно не от моей мамы, Лили. Она же двух слов связать не может. Как ты думаешь, способна мать надиктовать целое письмо, если у нее полминуты уходит только на то, чтобы назвать меня по имени? Я думаю, это Блэк их посылает. Он ведь у нас известный шутник… а еще — новый друг Туньи, — Северус хитро подмигнул Петунье, намекая на более близкие отношения между ней и Блэком.

— Не знаю я никаких твоих приятелей-ненормальных! — сердито сказала Петунья.

Раз уж Петунья была так любезна, что увела разговор в сторону от родителей и вопиллеров, этих порождений блэковского остроумия, в которых Северуса обещали отшлепать по голой попе и намекали на то, что его до сих пор купают в ванночке, потому что мыться самостоятельно он так и не научился... Ладно, Северус тоже не будет вредничать.

— Ну как же, а чокнутый парень вчера на станции?

— Тот буйный псих, который принял меня за твою сестру, Снейп?

— Ну мы же сразу поняли, что у него с глазами не в порядке — еще когда он тебя оскорбил.

— Да уж, — согласилась Петунья, рассеянно потирая шею.

Лили забеспокоилась: если Блэк решил, что Петунья — сестра Снейпа, он ведь мог как-нибудь ее проклясть… Она спросила:

— А он не… э-э?..

— Куда ему! — махнул рукой Северус. — Тунья так на него посмотрела, что он бегом побежал к мамочке.

Петунья, конечно, не знала точно, что было в том письме, о котором тут говорили исключительно намеками. Но судя по тому, как покраснела сейчас Лили и как вел себя на станции Снейп, ничего хорошего. Вот же мерзкие психи!

Спустя пару недель Петунья решила, что с нее довольно. Как ни старалась она побольнее уязвить Северуса всякий раз, когда поблизости не было родителей, все было бесполезно. Прямые оскорбления на него не действовали. Он даже смущенным не выглядел – каков наглец! Приходил, совершенно не скрываясь, и шнырял вокруг дома. Что о них подумают соседи?! Этот Снейп совсем испортит Эвансам репутацию.

Петунья все идеально спланировала. Северус всегда уходил домой перед ужином; оставалось только дождаться вечера, когда ей не надо будет идти на работу, и поговорить с сестрой по-дружески, как женщина с женщиной. Должна же Лили понять, что Снейп – совершенно не подходящая для нее компания, и для него же самого будет лучше, если она расстанется с ним сейчас, пока все не слишком далеко зашло.

Дверь в комнату Лили была приоткрыта; Петунья вежливо постучалась и вошла с дружелюбной улыбкой на лице, не обращая внимания на вонючую совиную клетку в углу. К счастью, клетка была пуста, отвратительной летучей твари в комнате не было.

— Петунья? – удивленно спросила Лили.

— Лили, тебе обязательно нужно попробовать этот прекрасный новый шампунь. Пахнет он просто чудесно.

— Что, он и правда такой замечательный? – заинтересовалась Лили и потянулась к бутылочке.

— Мне его хвалили, — заметила Петунья и взяла Лили за руку. – И чем же ты опять занималась? Надеюсь, на этот раз обошлось без лягушачьей икры?

Лили посмотрела на другую руку и решила, что с ней все в порядке.

— Нет, лягушачьей икры пока нет. Этим летом она нам ни разу не попадалась. Как ты думаешь, это из-за того, что какая-нибудь здешняя фабрика сливает в реку всякую гадость?

Пожалуй, рановато было заводить речь о Северусе, который жил слишком близко к реке, а значит, Лили Эванс должно быть зазорно водить с ним дружбу, а тем более – шататься в его компании у этой грязной реки.

— Как ты смотришь на то, чтобы хорошенько обработать руки скрабом, осветлить веснушки лимонным соком, сделать маникюр, а потом покрыть ногти лаком? – предложила Петунья.

— Ну, я не против, — медленно проговорила Лили, удивляясь неожиданному добродушию Петуньи. Может, она ждет к ужину каких-то особых гостей и хочет, чтобы сестра выглядела прилично?

— Отлично. Тогда я пойду, возьму все необходимое. На ногах ногти тем же лаком покрасим?

— Эм-м…

— Ладно, принесу весь набор – можешь сама выбрать.

Петунья пошла за косметическими средствами, оставив в комнате ошеломленную сестру. Лили повернулась и поставила шампунь на письменный стол; еще парочка подобных потрясений – и бутылочка просто выпадет из рук, и шампунь заляпает ей весь пол.

Перед тем, как Петунья вошла, Лили писала ответ Мэри МакДональд, так что нужно было закрыть бутылочку с чернилами и все убрать, пока сестра не вернулась.

Лили сняла босоножки и с беспокойством посмотрела на ноги. Она еще не успела помыть их после прогулки с Северусом, и выглядели они довольно грязными. Лили испугалась, что Петунья сейчас их увидит, и побежала в ванную.

Лили успела вернуться раньше Петуньи. Неудивительно, если учесть, сколько всякой всячины тащила сестра. Лили даже немного струхнула.

«А может, оно и к лучшему», — подумала она. Элен и Мэри изучали магловедение, а Лили весьма смутно представляла, как следят за собой маглы. Если кто-то из ее подруг решит сдавать по магловедению ТРИТОНы, Лили теперь сможет поделиться с ними опытом. Ну, и с Петуньей можно будет нормально пообщаться – порой Лили недоставало прежней близости с сестрой.

Петунья начала с того, что велела Лили опустить руку в небольшую ванночку с зеленой, слегка пенистой жидкостью. Потом ушла и вернулась с тазиком воды, выдавила туда какую-то пасту с мятным запахом и поставила тазик перед стулом Лили, чтобы та опустила туда ноги. Петунья ничего не сказала, но Лили заметила гримасу отвращения, с которой сестра взяла ее за лодыжку.

Лили сдержалась и не захихикала при виде того, как Петунья расставляла все по местам, как будто готовилась к какому-то ритуалу. Когда Петунья приглашала гостей на чашечку чая, она точно так же добивалась абсолютного совершенства. Саму Лили к Петунье на чай не звали, но она знала, что для успеха этого предприятия просто необходимы были долгие часы подготовки. Сев и Лили в это время крутились на кухне; им дозволено было съедать все, в чем Петунья находила изъян, потому что в ее понимании неидеальная еда – это отбросы. Именно благодаря Петунье Лили теперь знала несколько блюд, которые по-настоящему нравились Северусу. У Сева много было всяких странностей и секретов, и Лили надеялась постепенно с ними разобраться.

Наконец, Петуньино хозяйство было разложено со скрупулезной точностью: какие-то полотенца сложены, какие-то – расправлены, рядом появился второй стул для Петуньи, и все было готово для того, чтобы поместить в ванночку вторую руку Лили. Настало время для обработки руки №1. Петунья поместила ее на полотенце и внимательно осмотрела, а потом взяла свой первый инструмент.

Лили нарушила молчание, надеясь, что выбрала подходящую тему для разговора.

— Ты с кем-нибудь по-серьёзному сейчас встречаешься?

— Есть парочка перспективных кандидатов, но окончательно я еще не решила. Не хочу, чтобы мой жених был слишком старым, но у него обязательно должна быть хорошая, стабильная работа. – Петунья подняла глаза от руки Лили и спросила: — Ты меня понимаешь?

— Да, — сказала Лили, ведь ей действительно было понятно: у них с сестрой намечался настоящий взрослый разговор.

— А как насчет… парней в твоей школе? Есть кто интересный?

Лили сомневалась, что Петунью интересует Северус, поэтому заговорила о парнях вообще.

— Наверное, правду говорят о том, что девушки взрослеют раньше, Тунья. Может, дело в том, что мне постоянно – и на занятиях, и за обеденным столом – приходится общаться с четырьмя инфантильными мальчишками с моего факультета… а они такие ужасные, ты себе просто не представляешь. Так и не научились пользоваться салфетками во время еды – рот вытирают об рукав, а липкие пальцы – о брюки.

— Им ведь уже шестнадцать исполнилось!

— Вот именно. И такие личности учатся на моем факультете. Равенкловцы едят аккуратнее, потому что постоянно таскают с собой книги. Среди парней постарше есть нормальные. В этом году староста школы был с Гриффиндора, так вот, у него манеры всегда были хорошие, и я ни разу не видела, чтобы он занимался дурацкими розыгрышами.

— Ну не может же быть, чтобы все было настолько плохо, Лили.

— Еще как может. Они ведут себя так, будто туалет – это аттракцион, куда люди ходят развлекаться. Понакладывали там везде заклинаний. Дошло до того, что один первокурсник начал писаться в постель. То есть… я об этом узнала, потому что я префект. Остальные, вообще-то, не в курсе.

— А как насчет тех, которые Равен… ну, с книжками?

— Они боятся хулиганов с моего факультета. У нас на курсе с Гриффиндора четыре парня и три девушки, так вот, парни считают нас своим личным имуществом. Только тот, кому девушек не хватило, может искать себе подружку на стороне, а если кто-то из «их» девушек начнет встречаться с парнем с другого факультета, они последний разум теряют. Невозможные собственники.

— Так выходит, ты попала к пещерным людям?

— Точно! – со смехом согласилась Лили. – Просто ужасно, что может получиться, когда вместе сводят людей с похожими характерами. Дурная компания портит даже тех, кто мог бы вырасти хорошим человеком. – Лили начала говорить, имея в виду Ремуса Люпина, но вдруг осознала, что с тем же успехом ее слова можно отнести к Северусу.

— Тебе нужно определить среди них самого перспективного и пообщаться с ним наедине, чтобы понять, способен ли он вести себя прилично. Иногда мужчин приходится изолировать – стадный инстинкт плохо влияет на характер, — посоветовала Петунья, нанося основу на ногти руки №1.

— У Сева на факультете дела еще хуже: на нашем курсе там пятеро парней и только две девушки. Но по крайней мере, парни там не ведут себя, как пещерные люди. У них хватает мозгов, чтобы общаться с другими факультетами, а не драться из-за тех двух девушек. Хотя… кому надо драться из-за таких как они? Ты бы их только видела, Тунья: такие заносчивые, высокомерные… помнишь Камиллу из начальной школы, как она вечно строила из себя принцессу? Так вот с ними — то же самое, только в десять раз хуже.

— Не могу себе представить Снейпа в компании с такими личностями. Если твой факультет – это пещерные люди, Равены – книжные черви, то как можно назвать приятелей Снейпа?

— Смотря кого спрашивать. Вообще-то их считают хитрыми, что, по-моему, должно означать, что они умеют пользоваться своими сильными качествами и сначала думают, а потом уже делают. Но парни с моего факультета говорят, что слизеринцы подлые и коварные. Они, и правда, порой поступают просто отвратительно.

Петунья кивнула.

— А из какой группы тот парень, который оскорбил меня на станции?

— Он у нас пещерный человек.

— И это он с дружками делал всякие гадости девушкам? Не подлые приятели Снейпа?

— Нет. Хотя на его факультете мне никто, кроме Сева, не нравится. Слизеринцы… они очень большое значение придают семье, родословной и всяким таким чистокровным делам.

— Так Снейп еще смеет говорить, что чья-то семья для него недостаточно хороша?! – прорычала Петунья.

— Он ничего подобного и не говорит. Просто учится на их факультете.

— Так ты сохранила это в тайне, Лили? Я имею в виду его семью.

— Нет. В Британии не так много чистокровных родов, и они там все друг с другом знакомы. Они знают, что Северус не из их круга.

Петунья поставила перед сестрой несколько флакончиков с лаком для ногтей, чтобы Лили выбрала, какой цвет ей нравится.

— Ты же понимаешь, Лили, что Снейп и не из нашего круга тоже.

— Я знаю, Тунья, ты не любишь Сева, но он – мой друг. И… не так уж плохо он к тебе относится. Я видела в школе, что значит по-настоящему плохое обращение... Некоторые вещи, которые позволяют себе студенты – если я начну об этом рассказывать, ты подумаешь, что меня там… пытают.

Петунья надулась.

— Я в курсе, что он давно перестал скидывать мне на голову ветки, но, Лили, здесь твоего Сева все знают. Папаша его тоже личность известная – не то чтобы кто-то хотел познакомиться с ним поближе. О человеке судят по его друзьям.

Лили давно не испытывала такого удовольствия от общения с Петуньей. Она понимала, на что ей намекают, но в такой чудесный вечер спорить с сестрой совершенно не хотелось. Лили поговорит с Севом, и вместе они обязательно что-нибудь придумают.

Следующее утро выдалось солнечным. Погода была такая чудесная, что Лили быстренько проглотила завтрак и выскочила из дома через заднюю дверь, утянув Северуса за собой.

— На речку? — предложил он.

— Ноги пачкать не хочется. Пусть хоть денечек побудут чистыми — зря, что ли, Тунья так старалась? — ответила Лили, выставила вперед правую ногу и пошевелила пальчиками. Педикюр смотрелся просто здорово.

Северус послушно оглядел ногу Лили. Вчера босоножки на ней были другие.

— Очень мило, — заметил он, решив, что Петунья, должно быть, имела к этим новым босоножкам какое-то отношение. Ну, раз Лили они нравились, то ему — тем более.

— Может, пойдем, посидим под деревом на холме? — предложила Лили вместо похода на речку.

Северус пожал плечами. Дождя давно не было, земля оставалась сухой.

— Сев, я хотела тебя спросить… ну, или рассказать тебе кое-что. Мэри и Элен вздумалось надо мной подшутить — они сказали, что будут писать тебе летом. Ты пока ничего от них не получал?

— Нет, ничего. А почему ты говоришь, что подшутить хотели над тобой, если писать они собрались мне?

— Вот и я им то же самое сказала. Что это не смешно.

— Хм-м-м.

— Ну, а от кого-нибудь еще ты письма получал? Прости, если лезу не в свое дело. Вот я, например, уже получила несколько штук — а занятия ведь совсем недавно закончились. Наверное, всем просто скучно ждать, когда же придут результаты СОВ.

— Нет.

— Э-э… Что, вообще ни одного?

— Нет.

— Ну, наверное, скоро получишь?

— Нет. — Северус остановился и посмотрел на Лили. — Может, получу что-нибудь, когда станут известны результаты СОВ. Сначала им нужно узнать, что задали на лето. Пока начнут эти задания выполнять, пока поймут, что не справляются… Думаю, в конце августа напишут. — Он ухмыльнулся. — Если я получу от кого-то письмо, то покажу тебе. Я понимаю, сейчас скучно: домашних заданий пока нет, делать особо нечего. Но неужели все настолько плохо, что тебе до смерти хочется узнать, чем занимается на каникулах Эван Розье?

Лили рассмеялась.

— Да уж, когда ты так говоришь, кажется, что я от скуки просто на стенку лезу.

Дальше они шли молча. Лили решила, что Северус никогда и ни у кого не гостил. Не было у него таких друзей.

Они поднялись на холмик и сели рядышком, спиной к стволу могучего тенистого вяза. Отсюда открывался роскошный вид на задние дворы окрестных домов и вывешенное для просушки белье.

Разговор начал Северус.

— В январе нам исполнится семнадцать. Следующим летом можно будет аппарировать.

— А что, если мы завалим экзамен?

— Все, что для аппарации нужно — это сила и сосредоточенность. Если ты не сдашь, я смогу аппарировать нас обоих.

— Ну уж нет! Ты, наверное, хотел сказать, что если ты не сдашь, я возьму тебя за ручку, как маленького и, так и быть, аппарирую нас обоих. И тогда я сама выберу, куда мы отправимся.

Северус с любопытством посмотрел на Лили и спросил:

— И куда же мы отправимся?

— На море, Сев. — Она заметила полное отсутствие энтузиазма у своего друга и объяснила: — Ты просто ни разу на море не был и не представляешь, как там классно.

Лили легла на спину.

— Надо немного попрактиковаться, — предложила она и потянула его за руку. — Ложись.

Северус не стал спорить и тоже лег на спину.

— По-моему, тут многовато тени, — сказал он, глядя на листву над их головами.

— Будем привыкать постепенно. Если бы мы сейчас были на море, то намазались бы кремом от загара.

— Ну ладно.

Минут пять они лежали молча, а потом Северус повернулся к Лили.

— Возможно, я не смогу показать тебе все мои письма. Но в тех, что показывать нельзя, я могу зачитывать отрывки.

— Страшные слизеринские секреты? — поддразнила Лили, но на душе стало неспокойно. А что, если слухи не врут, и Тот, Кого Нельзя Называть действительно общается со слизеринцами… они же там все в Пожиратели рвутся.

Северус фыркнул.

— Ужасные просто. — Он перевернулся на бок и подложил руку под голову. — Парни с моего факультета любят иногда описывать свои похождения. В красках. Тебе противно будет такое читать.

Лили легла на бок лицом к Северусу.

— Они что, пишут о том, как людей мучают?

— Да нет же! О девушках, — с некоторым раздражением пояснил он. — Может, они их и мучают тоже, но, по крайней мере, не хвастаются этим. А парни у вас на Гриффиндоре, что — мучают, а потом хвастаются?

— Э-э… Я вообще-то понятия не имею, чем они занимаются. Но я рада, что в твоих письмах ничего такого нет.

Северус обхватил руками ладошку Лили. Они долго лежали так на боку и смотрели друг другу в глаза. На их лицах плясали редкие солнечные лучи, а наверху шелестела на ветру листва. Потом Лили почувствовала, что Северус готовится что-то сказать. Его дыхание оставалось все таким же медленным и глубоким, но моргать он стал немного чаще, а затем на лбу появилась задумчивая морщинка. Через некоторое время лоб у Северуса разгладился, и он тихо сказал:

— Прости меня.

— За что?

— За… за Хогвартс. Я описал его тебе этакой волшебной сказкой, а он совсем не такой.

— Что ты, Сев! Хогвартс — чудесное место.

— Да… и нет. Чудесного в нем, конечно, хватает, но и плохого хватает тоже.

— А мне там очень нравится. Хогвартс — самая лучшая школа на свете.

Северус медленно кивнул и сказал:

— Ну что ж… Два года еще осталось.

Лили ожидала, что он объяснит, что хотел этим сказать, но Северус лишь молча смотрел ей в глаза. Она подумала, что, возможно, нашла бы ответ в его глазах, если бы они не были столь непроглядно-черными.

Ветер постепенно усиливался. Резкий порыв швырнул волосы Северуса ему в лицо, и Лили высвободила руку, чтобы смахнуть их прочь. Она как раз убирала волосы с его глаз, когда Северус вновь заговорил.

— В следующем году, когда у нас будет экзамен по аппарации — ты не против, если мы договоримся сдавать его в один день? А когда сдадим, то пойдем и поженимся?

— Э-э… Что?.. Почему?.. Я хотела сказать, это все так неожиданно. Мы еще даже… э-э… в Хогсмид вместе не ходили, — Лили залилась краской. Ее ответ прозвучал ужасно нелепо — а Сев определенно делал это предложение всерьез. Но почему вот так, ни с того ни с сего? Они же еще даже не целовались ни разу и на свидания не ходили… Пожениться в следующем году, а потом еще целый год в школе учиться, и жить негде, денег нет, работы нет — да он с ума сошел!

Северус вновь нахмурился, обдумывая слова Лили.

— Понятно. Хогсмид. Тогда мне, наверное, стоит получить разрешение.

— А у тебя его нет? — спросила Лили. Он что же, язвит так, потому что она ему отказала?

— А зачем оно мне было нужно? Денег-то у меня все равно нет. Ведь за этим все и ходят в Хогсмид — в Сладкое королевство, потом в Зонко, и на закуску выпить сливочного пива в Трех метлах?

Почему-то, когда Северус вот так описал типичный день в Хогсмиде, это прозвучало как пустая и бессмысленная трата времени. Дешевка. Знай Лили раньше, она бы… что? Вряд ли Северус согласился бы, чтобы она покупала ему сливочное пиво.

— Ну да, больше там, в общем-то, заняться нечем. Но если мы пойдем туда вместе, у нас будет свидание.

— Тогда ладно.

Начался дождь. Сперва совсем не сильный, было лишь слышно, как шумят по листьям капли. Северус и Лили сели и посмотрели вверх. Внезапно дождь хлынул как из ведра, и от этого листва уже не смогла их защитить. В более жаркую погоду такой ливень показался бы освежающим — теперь же Лили в своей маечке, шортах и босоножках быстро продрогла.

Лили встала и удивилась, когда Северус не последовал ее примеру. Он стащил через голову джемпер и протянул ей. Майка под джемпером выглядела так, будто ее вынули из мусорного бака, целый год мыли ей пол, а когда она уже и для этого перестала годиться, отдали Северусу.

— Что это ты делаешь?

— Надевай.

— Не буду, это же твое.

— Тебе нужнее.

— А куда ты палочку спрячешь? — поинтересовалась Лили. Оставшись в одной майке, Северус теперь держал палочку в руке.

— Вот чего ты упрямишься? — спросил он, качнув головой так, что волосы закрыли ему глаза.

— А ты чего? — огрызнулась Лили.

— Я, в отличие от тебя, не вышел из дома в одной только тоненькой маечке. И не у меня сейчас из-под мокрых шорт цветочки на трусах просвечивают.

Лили схватила джемпер и прошипела:

— Мог бы высушивающее заклинание на меня наложить.

— Не вижу смысла. В такой ливень ты бы моментально промокла снова. Кроме того, я стараюсь колдовать только дома или во дворе, чтобы не попасться.

— Надо же, какая удобная отговорка! — прорычала Лили в ответ. То, что он был прав, нисколько не смягчило ее гнев. Это от гнева пылало ее лицо и краснели щеки — все дело было только в его мерзком поведении, и больше ни в чем. Северусу еще повезло, что этот его джемпер был так растянут, что закрывал ей ноги до середины бедра. А то бы она ему показала… Лили зашагала прочь.

Следуя за ней, Северус вдруг понял, что они идут куда-то не туда. Дом Лили находился совсем в другой стороне. Он нагнал ее, когда девушка затормозила, раздумывая, как лучше форсировать несущийся по улице поток воды. Канализационные трубы здесь давно были забиты всяким мусором, так что каждый раз во время сильного дождя по улице текли ручьи.

— Куда это ты идешь?

— Ты задолжал мне высушивающее заклинание, Сев.

— Так дождь же еще не кончился, — растерянно ответил он. Северус не представлял, зачем Лили понадобилось, чтобы он высушил ее здесь, в Паучьем тупике, а потом уже проводил домой — она же все равно опять промокнет.

Лили не понимала, зачем Северус сообщил ей этот очевидный факт. С мокрыми волосами и прилипшей к телу одеждой выглядел он жалко. Сквозь тонкую майку были прекрасно видны темные кружочки сосков, и Лили даже представить боялась, как бы выглядела сейчас она, не будь на ней его джемпера.

— Твой дом в самом конце? — спросила Лили, когда они вышли на его улицу.

Северус кивнул.

— С улицы или со двора?

— Что?

— Теперь моя очередь ходить в гости, — ответила Лили, словно ничего особенного не происходило, хотя за все годы их знакомства она ни разу не была у него дома. Раз уж Петунья не хотела видеть Северуса в доме Эвансов, Лили и сама могла к нему прийти. Его родителей она не боялась.

Дом в конце улицы ничем от своих соседей не отличался — такой же узкий фасад шириной в одну комнату. Лили подошла к парадному входу, когда вдруг поняла, что Северус так и стоит на улице в нескольких домах от нее. Он обхватил себя руками и изумленно смотрел на нее сквозь пелену дождя.

Насколько знала Лили, мать Северуса постоянно сидела дома. Лили лишь однажды довелось увидеть миссис Снейп — на вокзале Кингс Кросс, когда они с Северусом в первый раз отправлялись в Хогвартс. Девушка постучала в дверь и стала ждать. Из дома не доносилось ни звука — по крайней мере, Лили ничего не слышала за шумом дождя и воды, стекающей из водосточного желоба на крыше. Поблекшая тяжелая штора в окне рядом с дверью даже не шелохнулась. Такое впечатление, что ее годами никто не касался — на ткани лежал густой слой пыли. На подоконнике располагалась впечатляющая коллекция дохлых мух. Похоже, ведением домашнего хозяйства здесь никто себя не утруждает.

Лили разглядывала мушиные трупики и думала, что смотрятся они как символ того, что из Паучьего тупика выход один — на тот свет. Подошел Северус и тихо сказал:

— Мать дома.

Непонятно было, с чего он это взял. Северус провел рукой по двери, чуть приоткрыл ее и сунул голову внутрь.

— Заходи, — прошипел он, схватил Лили за руку и втащил за собой в дом. Когда дверь закрылась, в помещении стало темно — единственным источником света была щель между пыльной шторой и подоконником. Северус потянул Лили вперед, держа ее за руку. В воздухе стоял неприятный запах. Чем именно воняло, сказать было сложно; Лили решила, что больше всего это похоже на застарелую рвоту, и прикрыла нос воротником мокрого джемпера, удерживая его свободной рукой.

Северус провел ее в следующее помещение, такое же темное и вонючее, и закрыл за ними дверь. Потом он шепнул: «Лестница» — и Лили почувствовала, как он прошел вперед и потянул ее куда-то наверх.

Когда они поднялись по ступенькам, ее спутник открыл очередную дверь, и Лили наконец-то смогла видеть. Она стояла на пороге маленькой комнатки, где у левой стены притулилась неширокая кровать, а напротив теснились старомодный умывальник, высокий узкий комод и школьный сундук Северуса, поставленный на попа — иначе он здесь просто не уместился бы. Слабый, какой-то желтоватый свет с трудом пробивался сквозь многолетние грязевые отложения на единственном оконце. Северус втянул Лили в комнату, закрыл дверь и задвинул массивный металлический засов.

Когда Лили услышала лязг засова, у нее мурашки побежали по коже. Глупо, конечно — но когда Северус приходил к ней домой, родители не разрешали им запираться. То есть, когда они только познакомились, и он приходил к ней играть, об этом никто не говорил, но несколько лет назад ей было велено всегда держать дверь своей комнаты приоткрытой, если они были там вдвоем. Соблюдать это правило было совсем не сложно, и Лили даже не сказала о нем Северусу. Но теперь-то она не дома, и родительские порядки здесь не действуют.

Северус повернулся к ней, заклинанием высушил сначала ее, потом себя, и застыл у двери, наблюдая за Лили.

Нужно было сказать что-нибудь одобрительное, но единственный комплимент, который приходил ей в голову: «А у тебя тут не воняет». Почему-то ей казалось, что Северус не будет рад его услышать. Поэтому Лили молча подошла к окну и выглянула на улицу. Ливень и не думал утихать, и Паучий тупик выглядел уныло и неприглядно.

«По крайней мере, на подоконнике нет дохлых мух», — подумала Лили и повернулась к старому умывальнику, стоявшему у самого окна. Сначала она недоумевала, зачем понадобилось втискивать его в такую маленькую комнатку, но теперь стало ясно, что Северус и вправду им пользуется. На деревянной стойке высотой по пояс была дырка, в которую вставлялся керамический тазик цвета слоновой кости — с отбитыми краями и темными трещинками. Тазик был пуст, и было непонятно, откуда брать воду, чтобы его наполнить. Там, где поверхность стойки обесцветилась от долгого использования, лежал коричневато-желтый брусок мыла со следами засохшей пены. Небольшое полотенце для рук и тряпочка для умывания — пару лет назад их можно было назвать потрепанными, сейчас же у Лили просто не было для них слов. Зубная щетка Северуса выглядела хуже, чем некоторые из тех, которыми ее мать отчищала въевшуюся грязь. Всю свою жизнь Лили чистила зубы пастой, и только теперь обнаружила: оказывается, существует еще такая штука, как зубной порошок.

Пока она занималась исследованиями, Северус сел на край кровати. Он смотрел прямо перед собой, поверх сундука. Лили подошла, села рядом и повернулась к нему — взгляд зацепился за глянцево-красный шрам от ожога на сгибе его левого локтя. Этот шрам у него был давно, еще до Хогвартса.

Что-то не складывалось. Петунья пусть и неохотно, но признавала, что отец у Северуса работал — а ей ли не знать, ни одна сплетня мимо нее не проходила. Откуда же тогда столь вопиющая нищета? Лили и не подозревала, что в Британии в таких условиях еще кто-то жил. А она так настойчиво рвалась к нему домой… Она же много лет его знает — неужели трудно было догадаться? Лили даже не винила Северуса за то, что он ничего ей не рассказывал — попытайся он описать такое словами, она бы точно решила, что он врет. Да и нечем тут было хвастаться…

Лили мысленно взяла себя за шкирку и встряхнула. Деваться было некуда — придется врать как сивый мерин. Качественно подлизаться и навешать лапши на уши слизеринцу... Да просто пара пустяков!

Она изобразила восторженную улыбку и заявила:

— Слушай, да это же просто здорово!

Северус мрачно на нее зыркнул. Все ясно: думает, что она спятила.

— Здесь мы сможем выполнять все практические упражнения, которые нам зададут на лето. Сможем даже заранее изучать некоторые темы и разучивать новые заклинания. А то обидно же — ведь студентам, у которых есть родители-маги, никто не запрещает колдовать на каникулах.

Северус не был уверен, что правильно понял слова Лили, и медленно произнес:

— Ты что, хочешь тайком пробираться ко мне в спальню, чтобы вдоволь позаниматься?

— Ну да-а-а… Но когда ты вот так об этом говоришь, то звучит оно как-то… не очень. Как ты думаешь, твоя мама не будет против? А может, она даже покажет какие-нибудь особенно заковыристые движения палочкой?

Он вновь посмотрел на нее как на сумасшедшую и ответил:

— Это вряд ли.

— Она что, такая строгая — не позволит тебе приводить гостей?

— Да нет же. Я имел в виду — никаких глупых размахиваний волшебной палочкой. Не думаю, что ей будет до тебя дело, если ты не станешь к ней лезть.

— Но ты попросишь у нее разрешения? — настойчиво спросила Лили. Ей даже представить было страшно, что бы с ней сделали родители, если бы она тайком протащила к себе в спальню незнакомого мальчика.

— Угу. Но, возможно, придется подождать, когда она будет в настроении меня выслушать.

— Ладно.

— Но если мой отец рано придет домой, тебе придется по-быстрому отсюда смыться. Он предсказуемый и шумный, так что незаметно он к нам не подберется. — Северус поёрзал на кровати и сказал: — Мне кое-куда нужно. Задвинь засов — вернусь, постучу.

— Кое-куда?

— Во двор, — сказал он, махнув рукой куда-то в сторону задней части дома.

Лили недоуменно наморщила лоб. Северус пояснил:

— Твоя мать напоила меня чаем. Я три чашки выпил.

Наконец до Лили дошло. Конечно, Северус тогда решил, что она спятила — кто, кроме полного психа, мог сказать, что тут здорово.

Когда Северус выскользнул из комнаты, Лили заперла дверь на засов и порылась у него в комоде. Скорее всего, этого он от нее и ждал, и Лили решила не разочаровывать своего лучшего друга. Вряд ли, конечно, этот слизеринский змей будет хранить свои секретные планы по завоеванию мира вместе с нижним бельем… но это же Северус. От него можно ожидать любых странностей. Увлекшись своей игрой, Лили заглянула под комод, а заодно и под кровать, и под умывальник, а потом Северус постучал.

Лили спросила с интонациями Полной Дамы:

— Пароль?

— Те амо, — ответил Северус. Такого заклинания она не знала. Может, это был какой-то ингредиент?

Северус вошел и попросил Лили вернуть ему джемпер. Он вытащил кусок пергамента, перо и чернила.

— Моя мать еще не настолько набралась, чтобы поверить, что ты такая же фанатка высокой моды, как и я. Она сейчас торчит на кухне; посмотрим, может, одно-единственное «да» она как-нибудь осилит… Если не получится сегодня, спрошу еще раз завтра.

Лили внимательно осмотрела майку, убедилась, что та полностью высохла, и подошла к Северусу. Ей было интересно, что он такое пишет на комоде — а заодно и джемпер можно вернуть. Когда она поняла, что пишет он разрешение на посещение Хогсмида, девушка перестала стесняться и положила подбородок ему на левое плечо. Северус печатными буквами вывел «Эйлин Снейп» и провел над именем матери горизонтальную линию для подписи.

Он закрыл бутылочку с чернилами, насухо вытер перо и чуть повернул голову — так, что его щека касалась щеки Лили. Вздохнув, он провел пальцами по ее руке и спросил:

— Ну, пошли?

Вместо ответа Лили отошла на шаг, чтобы он мог спокойно надеть джемпер.

Северус отодвинул засов, открыл дверь, зажег огонек Люмоса и пропустил Лили в коридор. Потом закрыл дверь и взял девушку за руку. Ее вновь обступили темнота, тишина и вонь — Лили даже показалось, что колдовской огонек как-то съежился в такой атмосфере. Северус помог ей спуститься по лестнице и провел сквозь гостиную, дверь у которой выходила на улицу. В тусклом свете его палочки виднелись мебель и книги на полках. Лили старалась не смотреть на пол, потому что, по ее ощущениям, они приближались к источнику мерзкого запаха.

Гостиная оказалась совсем маленькой — они уже подошли к входу в следующую комнату. Северус невербально затушил свой Люмос и толкнул дверь.

Вот ведь… дерьмо. Такого Лили не ожидала. Окна на этой кухне были, так что какой-никакой свет внутрь попадал. В такую дождливую погоду сумрак в комнате он рассеять не мог, но, честно говоря, это было и к лучшему. Единственное относительно чистое местечко было прямо рядом с дверью — ведь иначе ее было просто не открыть. А когда Северус обернулся и положил руки на плечи Лили, она поняла, что сходить с этого места ей не рекомендуется. И пол, и все горизонтальные поверхности на потемневшей мебели были заставлены пустыми бутылками — одинаковыми, насколько Лили удалось разглядеть. Какой-то Пиммс №1. Возможно, из-за этого Пиммса пахло в комнате немного иначе — к уже знакомой вони застарелой рвоты примешивался неприятный запах невесть какой химии.

Северус громко обратился к сидящей за столом женщине:

— Мама.

Голова с длинными спутанными и слежавшимися темными волосами чуть дернулась, и послышался звук, как от проколотой шины: «Сссссс…»

Северус не стал мучить всех присутствующих и ждать, пока она закончит произносить его имя. Он ответил: «Да» — и подошел к матери поближе. Вынул из ее руки чашку и поставил так, чтобы она не могла до нее дотянуться. Потом он положил на стол разрешение на посещение Хогсмида, окунул перо в чернила и медленно произнес:

— Подпиши, пожалуйста.

Его мать не шевельнулась, и тогда Северус сам вложил перо ей в руку и помог расписаться.

Он закрыл крышкой чернила и нашел на столе бутылку, в которой еще оставалась коричневая жидкость. Северус вылил ее в чашку и отдал матери. Как только чашка оказалась в ее руке, женщина тут же позабыла о сыне и вновь уставилась в окно.

— Мама, — вновь сказал он. На этот раз Северусу пришлось щелкнуть пальцами перед ее лицом, прежде чем она обратила на него внимание, и тогда он быстро добавил: — Да.

Северус показал на Лили:

— Это… — подождал, пока мать обернулась и посмотрела в ее сторону, — …Лили Эванс.

Лили стояла от нее всего метрах в двух, но лица миссис Снейп было почти не видно — такой хаос был у нее на голове. Глаза у матери Северуса были темные, такие же, как у сына, но выглядели они безжизненными.

Северус медленно продолжил:

— Из моей школы. Она хочет… — миссис Снейп вновь отвернулась, — …заниматься здесь магией на каникулах. Можно?

Секунд пятнадцать он ждал ответа, а потом опять щелкнул пальцами у нее перед лицом и повторил: «Можно?»

Он снова поднял руку, чтобы привлечь ее внимание в третий раз, когда женщина резко кивнула. Несколько мгновений Северус рассматривал ту часть комнаты, где сидела его мать, а потом перешагнул через бутылки и вернулся к Лили.

Девушка боролась с тошнотой — дышать в этой комнате было невозможно — и изо всех сил старалась, чтобы по ее лицу не было заметно, что она обо всем этом думает.

Северус не стал задерживаться на кухне и провел Лили обратно через гостиную к входной двери. Дождь прекратился, но небо оставалось пасмурным. Он вышел с ней за порог и сказал:

— Если опять захочешь ко мне в гости, сообщи сперва родителям, куда именно ты собралась.

В голове у Лили роилось столько вопросов, что мозг прямо-таки плавился под их напором. Ее друг и прежде во многом оставался загадкой, но сегодня – это было нечто! Что-то она, безусловно, узнала, но каждый ответ порождал сотню новых вопросов, которые назойливо жужжали на краю сознания, не давая покоя. А Сев, эта дубина стоеросовая, не желал ничего объяснять, или же ограничивался короткими невразумительными ответами. Зато у него хватило наглости задать Лили сегодня ТАКОЙ вопрос! Она, конечно, не сомневалась в его уме – Сев прекрасно учился в школе – но логика у него была совершенно безумная… Вот как можно от намеков на какие-то проблемы в Хогвартсе перейти к предложению пожениться? Петунья бы точно сказала, что это уже диагноз, и не исключено, что родители бы с ней согласились – Лили бы это ничуть не удивило.

Она начала сомневаться даже в том, в чем раньше была совершенно уверена. Сев никогда не задерживался у Эвансов дольше определенного времени, потому что уходил «на ужин». Но разве на той кухне вообще что-то готовили? Лили уже жалела, что не рассмотрела там все как следует. На кухне стояла древняя черная плита – нечто подобное показывали по телевизору в исторических постановках. Вживую такой агрегат ей видеть не приходилось. Раковина была вся заставлена бутылками – настолько, что за ними не было видно крана. Или его и вовсе не было, как и водопровода? Ей смутно помнились рассказы одноклассников в начальной школе – тех, кто жил у реки – они говорили о каком-то насосе и о том, что им поручали носить домой воду. Холодильника Лили тоже не заметила… И вряд ли ее пустят на кухню еще раз, чтобы она могла вдоволь там пошарить.

Надо было не открывать Северусу дверь сразу, а сначала как следует порыться в его сундуке. Может, она напрасно беспокоится, и там столько еды, что хватит до осени. И как ей раньше это в голову не пришло? Ведь Лили прекрасно знала, сколько продуктов перетаскали Мародеры с хогвартской кухни в гостиную Гриффиндора. Им даже повода не нужно было для того, чтобы закатить вечеринку. Четырем оголодавшим парням было мало жареной десятикилограммовой индюшки, и они волокли с кухни еще и гуся, тонко нарезанную ветчину на кости и говяжьи ребрышки на закуску. Нужно же было заморить червячка, пока они делали уроки – а точнее, валяли дурака. А когда Мародерам надоедало лопать, куски жареного мяса летели в других студентов и, в конце концов, загаживали всю комнату. Эти бараны дубоголовые еще и посмеялись над Лили, когда она пыталась им объяснить, что нельзя быть такими расточительными жрунами, а потом товарищи по факультету ее же выставили виноватой – мол, с каких это пор префект Гриффиндора снимает баллы со своего факультета? Неужели не ясно, что это входит в ее обязанности — ведь префектов с других факультетов в их гостиной не бывает! Лили сжала кулаки – такая злость ее охватила при мысли о том, сколько грязи на нее вылили только потому, что она старалась выполнить свой долг. Никакого уважения к префекту!

Все еще кипя от возмущения, она выхватила из шкафа одежду, чтобы переодеться к ужину, и швырнула ее на кровать. Не то чтобы ужин у Эвансов был таким уж торжественным событием, но отец желал, чтобы за семейной трапезой его дочери выглядели… пристойно. А вот для общения с Северусом никаких особых правил не было – помимо того, чтобы держать приоткрытой дверь. Да и какие могли быть правила? Ведь они ходили гулять даже в сильную жару – естественно, в таких случаях одежды на ней был самый минимум. Им с Севом, конечно, шестнадцать, но Лили не представляла, чтобы кого-то из них вдруг обуяла похоть – а основные детали анатомии друг друга они уже видели, спасибо Мародерам. На ней-то тогда хоть мантия осталась, а что эти гады сотворили с Северусом… и все это перед толпой зрителей. Сев так и молчал о том, что он тогда чувствовал – или именно об этом он пытался ей сегодня рассказать? Если так, то вышло довольно неуклюже. Возможно, ему просто наплевать на все?

Вот если бы Лили вдруг безумно захотелось увидеть, как выглядит он – не обязательно именно у Северуса, а вообще у мальчишек – она бы, пожалуй, попросила Северуса продемонстрировать, как там все устроено. Можно было бы не опасаться, что ее лучший друг как-то неправильно ее поймет. Лили прямо как наяву представилось, как она просит Сева показать его, а тот кривится, тяжело вздыхает, поражаясь ее бредовым идеям – а потом берет и приспускает брюки. Да, именно так он бы и поступил. Не то чтобы она хотела вновь это увидеть. Лили собиралась хранить невинность до свадьбы, а уж потом у нее будет время и посмотреть, и пощупать. Боже мой, неужели Северус сделал ей предложение, чтобы… заняться сексом? Лили нахмурилась, пытаясь вспомнить все, что он ей на эту тему говорил. Вспоминались только брезгливые гримасы при виде студентов, которые лизались прямо у всех на виду, да отвращение к поступкам парней на Слизерине, чем бы они там ни занимались.

Лили спустилась как раз вовремя, чтобы помочь матери отнести еду на обеденный стол, а потом села на свое место напротив Петуньи. Во главе стола сидел отец, а напротив, ближе к кухне – мать.

Когда все пожелали друг другу приятного аппетита и начали раскладывать еду по тарелкам, речь зашла о погоде – точнее, о ливне, который многих в тот день застал врасплох. Лили подождала, пока выскажутся родители и сестра, и внесла в разговор о дожде свою лепту.

— А мы с Севом сидели под деревом…

— Боже мой! Хорошо еще, молнии не было, — заметила мать.

— Да, — согласилась Лили. – Ну так вот, дождь был такой сильный, что мы промокли прямо насквозь. И … э-э… пришлось пойти к Севу, чтобы он мог высушить нам одежду.

По лицу Петуньи было заметно, что она прекрасно поняла – одежду они сушили отнюдь не в сушилке.

— А дождь все не кончался, и я зашла внутрь вместе с ним.

Два вопроса – отца и матери – прозвучали одновременно:

— Так ты там с Северусом одна была?

— А его отец был дома?

Петунья от ужаса потеряла дар речи. Что, если кто-то заметил, что Лили заходила в обиталище Снейпов?

— Нет, отца не было, и нет, мы были не одни. Его мама была дома. – Лили умолчала о бутылках из-под спиртного, которые многие недели, месяцы, а то и годы скапливались на кухне. Словами такое не передать – ей, как минимум, нужен был фотоаппарат. Хотя нет, фотоаппарат тут тоже не поможет – разве что какой-нибудь магический, чтобы можно было бы ту кухню понюхать и пощупать.

Мать заинтересованно подалась вперед – она знала, что миссис Снейп ведьма.

— Она была на кухне, и когда я вошла, смотрела из окна на дождь. К сожалению… не могу сказать, что мама у Сева хорошая хозяйка.

Из всех женских добродетелей умение вести хозяйство стояло для Петуньи на первом месте. Она просияла в торжествующей улыбке: пусть она всего лишь магла, но в доме у нее чистота и порядок. А все потому, что за домом надо следить, а ленивым бездельникам никакая магия не поможет.

— Лили, дорогая, ты слишком сурова к миссис Снейп, — заметила мать. – Ну откуда она могла знать, что ты решишь заглянуть в гости – ты ведь ни разу у них не была. Наверное, ты просто неудачно зашла, и она не успела прибраться.

Петунья подобную точку зрения не разделяла. В том идеальном доме, где она станет хозяйкой, к приему гостей будут готовы всегда, и врасплох ее никто не застанет. Вот так-то!

— Пожалуй, ты права, мам. Я даже попросила, чтобы Сев показал мне свою комнату – было интересно на нее посмотреть. Кровать у него была заправлена, и вообще, у Сева очень чистая комната. Небольшая, но опрятная.

Отец Лили тут же вспомнил, как служил на флоте, и ударился в воспоминания:

— На корабле за чистотой следили строго. Все должно было быть в полнейшем порядке, каждая вещь на своем месте. Без дисциплины там нельзя. А Северус всегда казался мне парнем самостоятельным.

— Только вот на завтрак и обед этот «самостоятельный» почему-то к нам таскается, — недовольно проворчала Петунья.

Ее мать только вздохнула. Удержать Петунью от колкостей было совершенно невозможно. Да и сама миссис Эванс едва сдерживалась, чтобы не сказать пару язвительных слов о женщине, которая сидит и созерцает дождь, вместо того, чтобы накормить сына – такого худющего, что удивительно, как его ветром не сносит.

— Так вот, пока мы там сидели, мне пришла в голову одна мысль… Мама у Северуса все время дома, и поэтому летом он может выполнять практические задания для школы – никто ведь не смотрит, сам он этим занимается или его мама. – Как же все-таки сложно постоянно помнить о том, что наша Петунья – нежная, трепетная натура, и просто не выносит упоминаний о магии, — подумала Лили и продолжила: — И на меня тоже никто не обратит внимания, если я буду там делать домашнюю работу. Иначе получается несправедливо, ведь почти у всех детей в школе родители… тоже такими вещами интересуются. Поэтому я… э-э… сказала, чтобы Сев спросил у своей мамы разрешения, и оказалось, что она не возражает, если я летом буду к ним в гости приходить.

Лили полагала, что совершенно ничего страшного не случится, если она опустит некоторые подробности. Она же не утверждает, что миссис Снейп будет помогать им с уроками – это была бы уже откровенная ложь. У Лили не было причин сомневаться в словах Сева о том, что помощи от нее не дождешься.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты бывала там слишком часто – миссис Снейп может решить, что ты ей навязываешься, — тихо сказала мать. – В отличие от нас, она, скорее всего, не привыкла постоянно принимать гостей.

Отец Лили чуть понизил голос:

— А как же мистер Снейп – его отец?

— Северус предупредил, что нам не стоит заниматься, когда его папа дома. Но он довольно шумно себя ведет, так что все будет нормально – мы услышим, если он вдруг вернется с работы раньше обычного.

За столом повисла тишина – слова Лили надо было хорошенько обдумать. Хотя ее объяснения звучали вполне разумно, Эвансы подозревали какой-то подвох. Но своей дочери они доверяли и все-таки решили разрешить ей ходить в гости к Северусу. Однако можно было безо всякого хрустального шара предсказать, что теперь родители будут постоянно допытываться, куда именно она идет и чем занимается. Прежде все было просто: Лили говорила, что идет с Севом гулять, и даже не уточняла, куда – они просто бесцельно бродили по окрестностям. В любом случае, Петунья всегда была рада доложить, где именно «шляется Лили с этим мальчишкой Снейпом».

Лили решила, что одной сногсшибательной новости ее родным пока хватит, и не стала добивать их подробностями. Разговор вновь вошел в обычное русло. Теперь, когда ей разрешили ходить в гости к Севу, недолго ему осталось секретничать. А если у нее еще останутся вопросы, можно будет прижать его к стенке и потребовать откровенности. Слишком уж он заигрался в таинственность – в реальной жизни нельзя вот так держать в неведении лучших друзей.

После ужина Петунья отправилась в кинотеатр, где она работала кассиром. Лили решила, что не позволит сестре от нее сбежать. Никуда Петунья из своей кассы не денется, и пока нет клиентов, они вполне могут поговорить. Однако разговор не задался: Петунья наотрез отказывалась верить, что Лили не подстроила все сама, и они слегка по-сестрински поцапались. В конце концов, Лили вспомнила о манерах и еще раз поблагодарила сестру за чудесный вчерашний вечер, намекнув, что не против когда-нибудь нечто подобное повторить.

Возвращаясь домой, Лили думала о том, что удивляться тут нечему – люди все-таки не меняются в одночасье. Она спокойно принялась писать письма подругам, и к тому времени, когда пора было идти спать, все было готово.

Через пять минут после того, как свет в комнате погас, Лили выскочила из кровати и вновь зажгла настольную лампу. В голове крутилось столько важных мыслей, и некоторые просто необходимо было записать, чтобы не забыть до утра.

1. Обязательно сходить в туалет перед тем, как выйти из дома.

Скорее всего, уж об этом-то она не забудет, но рисковать не хотелось. Вдруг ей понадобится сделать свои дела, а Северус скажет: «Иди-ка ты, Лили, во двор»? По крайней мере, он не отпускал грубых шуточек на тему физиологии. Вот парни с Гриффиндора точно нашли бы, что сказать на этот счет. Наверное, еще и картинку бы нарисовали – и само это… сооружение, и волнистые линии вокруг, чтобы было ясно, какой там стоит запах.

2. Еда?

Вообще-то обычно о еде заботится хозяин дома, брать ее с собой невежливо. Но если полагаться в этом на Северуса, можно получить на обед… что? Соленые печеньки? Интересно, хоть они-то у него есть?

3. Спросить маму, что такое зубной порошок.

В ванной был целый ящик новеньких зубных щеток, но вот насчет пасты Лили была не уверена. Вдруг порошок лучше? Вряд ли Сев будет ругаться с ней из-за зубной щетки, но на всякий случай нужно придумать какую-нибудь убедительную причину, чтобы ему эту щетку подарить. Мыло? У Эвансов его хватало, даже не распакованного, и Лили нравились такие розовые изогнутые бруски. Однако это не означало, что у ее друга мыло плохое. Во всяком случае, от Северуса ничем не пахло – так что убедить его принять в подарок мыло будет уже труднее.

Что еще? Лили попыталась ухватить за хвост мысль, которая пришла ей в голову, пока она лежала в кровати. Собственно, для этого и составлялся список – чтобы перенести мысли о гигиенических принадлежностях на бумагу и подумать, наконец, о чем-нибудь другом. А лучше вообще заснуть.

Она выключила свет и забралась обратно в постель. Черт! А ведь возможно, к Севу ей завтра лучше не ходить. Пойти очень хотелось, но вдруг, если она будет слишком уж нетерпеливой, он что-то заподозрит?

Интересно, он уже спит?

А в чем он спит? Никаких пижам в комоде не было.

Может, он, как и Лили, ворочается и не может заснуть, вспоминая прошедший день?

А может, он часто лежит вот так, без сна, и думает, как защититься, когда на него нападут?

Или у него перед глазами встают сцены прошлых нападений, и Сев не спит, размышляя, где он ошибся, и как надо было поступить, чтобы обойтись без травм?

Он храпит?

Заворачивается в одеяло с головой или сбрасывает его на пол?

А его фигура – сплошные углы, локти и коленки?

И какой из Северуса получится муж?

Как он себе представляет их совместную жизнь? Сама Лили до сих пор об этом практически не задумывалась. Хотелось хороший дом, и чтобы детям было, где играть и учиться. Может, они тоже отправятся в Хогвартс. У нее с Севом на двоих всего один родитель-маг – каковы шансы на то, что их ребенок тоже окажется магом? Но чтобы были дети, сначала надо заняться этим – ну, конечно, после того, как они поженятся. Вот ведь гадство, опять она об этом думает. Гореть Мародерам в аду за их мерзкие выходки! Все началось в тот ужасный день, когда они сдавали СОВы по ЗОТИ. Раньше подобные мысли Лили даже в голову не приходили, а теперь она то и дело ловила себя на том, что думает о штуковине Сева. Нет, она не была наивной дурочкой и знала, что у мужчин это есть, но до чего же проще было жить месяц назад. А еще эти идиотские шуточки о змеях и гиппогрифах – тоже мне, нашлись знатоки! Странно, между прочим. Если парня хотели оскорбить, обычно говорили, что его штуковина совсем маленькая. Насколько Лили было известно, Северуса в Хогвартсе не любили, так почему же никто не сравнил его штуковину с… флоббер-червем?..

Да что же это такое?! Лили поняла, что потихоньку превращается в настоящую извращенку – скоро ее будет не отличить от собратьев по львиному факультету.

Северус подумывал о том, чтобы не ходить сегодня к Эвансам. Он чувствовал себя подавленным, и дело было не в физической усталости. Да, почти всю ночь он не спал, но как раз в этом ничего необычного не было. Глубокий сон был опасной роскошью как под крышей дома Тобиаса Снейпа, так и в дортуаре Хогвартса, с такими соседями, как Мальсибер, Эйвери, Уилкис и Розье.

Вчерашнее напряжение отступило, и Северуса накрыло серое безразличие. Он не сумел объяснить Лили, насколько беспомощным и ничтожным он ощущал себя в школе. Там от него ничего, совсем ничего не зависело, можно было безнаказанно унижать его и оскорблять. В последний раз его оставили обнаженным на потеху толпы, чего теперь ждать на бис? Увечий… членовредительства… смерти? Главное, проделать это весело, под одобрительные крики зевак – тогда никто даже не пальцем не пошевелит, чтобы ему помочь.

Лили Эванс была для Северуса единственным светом в окошке – что здесь, дома, что в школе. Он привык довольствоваться малым, но она была ему необходима. С другой стороны, Северус не был настолько наивен, чтобы поверить, что ей был нужен он. Значит, следовало добиваться ее расположения и руки – ничего иного ему не оставалось. Если он потеряет Лили Эванс, то потеряет все.

* * *

Лили была немного не в духе. Петунья не выходила из комнаты – видимо, дулась и ждала, пока они с Северусом уберутся из дома. Старшая сестра, а ведет себя как маленький ребенок.

Сев уже сидел на табурете, который Лили привыкла считать «его» местом за стойкой. Он уже много лет садился именно туда – с тех пор, как Петунья взяла моду пинать его под столом каждый раз, когда мать отворачивалась. Возможно, она оставила бы его в покое после того, как Сев уронил ей на голову сук, но тогда Лили ужасно разозлилась и велела ему к ним больше не приходить – ведь Тунья могла серьезно пострадать. Даже если вспомнить все затрещины, тычки и пинки, которые сестрица щедро отвешивала пацаненку на три года себя младше, подобная жестокость была совершенно недопустима. Теперь, конечно, Лили гораздо лучше разбиралась в стихийной детской магии и знала, что поступок Северуса был не вполне осознанным, как знала и то, что он никогда не стеснялся отвечать ударом на удар.

В «Пророке» ничего интересного не писали – ничего такого, что стоило бы обсудить с Северусом в присутствии матери. В тот раз они с ним слишком уж разошлись. Хотя мама и так вполне могла догадаться, что магия – штука небезобидная, и ее вполне можно использовать, чтобы мучить и убивать. А тут еще Северус со своей любимой паранойей… ведь если даже сотрудникам Министерства Магии нельзя доверять, то кому тогда? И теперь эти таинственные исчезновения — скорее всего, до тех людей добрались темные маги из небезызвестной организации. А писаки из «Пророка» так дрожат за свою шкуру, что даже не осмеливаются на это намекнуть. Трусы несчастные!

— Лили, дочка, тебе тут письма пришли.

Мать распахнула окно над раковиной, чтобы впустить двух сов.

— Надо же, Мэри уже ответила на мое письмо, а я ей только вчера вечером написала. Видишь, пушистая такая сова? Это от нее.

Вторая птица была большая и совершенно черная, ее глянцевое оперенье отливало зеленью. Если бы речь шла о человеке, Лили решила бы, что другая сова – та, что с письмом от Мэри – ее гостью раздражает. Черная сова ступила на подоконник с таким видом, словно была министром Магии, который почтил Эвансов визитом и теперь недоумевает, где же восхищенные взгляды, цветы, и где, наконец, красная ковровая дорожка?

Неясыть Мэри не обратила никакого внимания на свою надменную товарку и спланировала через всю кухню прямо к Северусу.

Он отвязал от ее лапы письмо и протянул задумчиво:

— Наверное, это та самая шутка, о которой ты меня предупреждала, Лили.

Неясыть переступила с лапы на лапу, заглянула Северусу в глаза и полетела к Лили, поняв, что от него вкусностей не дождешься.

Королева Сов осталась стоять на подоконнике. Довольно и того, что ее заставляют носить письма в такое вот плебейское… жилье. Теперь эти людишки ждут, что она будет перед ними стелиться? Да не бывать этому!

Миссис Эванс настороженно, стараясь не делать резких движений, подошла к грозной птице и прочитала имя на пергаменте.

— Северус, это тоже тебе.

Тот недовольно поднялся и подошел, чтобы забрать ненужное письмо. Королева Сов уставилась на невежу круглыми глазами. Услуга оказана, где плата?

— Чего тебе? — огрызнулся Северус. Напыщенная птица намека не поняла, и он разъяснил: — Пошла вон.

Сова оскорбленно ухнула и улетела. Права была хозяйка, дурная кровь – дурные манеры.

— Чья это была сова? – спросила Лили.

Северус открыл письмо, увидел наверху вычурный фамильный герб и ответил:

— Блэка.

Он прочитал короткое послание, не скрывая раздражения. Вспомнив о своем вчерашнем обещании, Северус принес письмо Лили.

— Когда Блэк сочинял этот бред, он явно был не в себе. Да еще и подписался именем брата. Он что, думает, я полный идиот?

Лили потянулась к письму, но Северус вдруг фыркнул и отдернул руку.

— Извини, не подумал. Блэк, наверное, эту бумажку заколдовал… Нужно будет дома проверить.

Он положил листок на стол, взял сахарницу, баночку с вареньем, солонку и перечницу и придавил его с четырех концов, чтобы Лили удобно было читать.

* * *

Дорогой Северус!

Надеюсь, ты не будешь возражать, что я так запросто к тебе обращаюсь. Как и тогда, в июне, судьба вновь делает нас союзниками.

Мой брат распускает слухи о том, что ты во всеуслышание клялся ему в вечной любви и верности – мол, причина июньской истории именно в этом. Разумеется, все это бесстыдная ложь, и могу тебя уверить, что никто его слова всерьез не воспринимает.

Поскольку мои родители получили немало писем относительно июньского инцидента, я посчитал своим долгом сообщить тебе об этом.

Вместо того чтобы принять кару за столь низкий обман, мой брат предпочел уехать. Насколько мне известно, лето он намеревается провести в резиденции Поттеров.

Искренне твой,

Регулус Блэк

* * *

Лили рассмеялась.

— Так ты у нас, значит, по Блэку сохнешь?

— Даже у Блэка не может быть настолько раздутого самомнения. Поэтому я и думаю, что письмо заколдовано. Какое-нибудь заклятье, которое заставит меня бежать к нему, теряя тапки, прямо на праздничном пиру, чтобы броситься к его ногам. Буду воспевать его неземную красоту. «Твои глаза, как воды Гойта…» Где-то так.

— Гойта? – переспросила Лили, сморщив нос при мысли о местной речке-вонючке.

— Значит, заклятье пока не подействовало – никаких восторженных мыслей о Блэке мне в голову не приходит.

— И слава Богу. А я уж испугалась, что придется ехать к Поттерам – поддержать тебя, пока ты будешь петь романс под окном блэковской спальни. Или лучше стихи прочитать? Все равно они Шекспира не знают, тебе даже сочинять ничего не придется, — заметила Лили и с пафосом продекламировала:

Но тише! Что за свет блеснул в окне?

О, там восток! А Сириус мой — солнце.

Встань, солнце ясное…

Северус представил себе безумную сцену соблазнения Сириуса Блэка и расхохотался, а за ним рассмеялась и Лили, оборвав на полуслове свой монолог.

Все еще хихикая, он сложил листок и сунул его в карман брюк. Взял второе письмо и с ухмылкой спросил:

— Интересно, Мэри Макдональд тоже собралась меня просвещать, кто в кого влюбился?

— Может, она свое послание зачаровала, и когда ты закончишь воспевать Сириуса, то проползешь чуть дальше и посвятишь и ей пару строк.

Северус только глаза закатил от такого предположения и открыл письмо. На этот раз Лили не стала ждать, пока он дочитает, встала рядом и чуть потянула за листок, чтобы он оказался между ними.

* * *

Приветики!

Северус, у нас родилась идея, и нужен твой совет. Только не смейся сразу, ладно?

Мы подумали и решили, что не позволим Блэку, Поттеру, Петтигрю и Люпину, этой четверке грязных троллей с нашего факультета, запирать себя под замок. Они просто самодовольные троглодиты, которые почему-то считают, что имеют право указывать нам с Лили, с кем общаться. Поэтому мы и написали тебе, Северус – ведь ты настоящий друг Лили, и еще ты очень смелый, никаким Мародерам тебя не запугать.

Ну так вот, хотелось бы знать, как твои товарищи Розье и Уилкис смотрят на то, чтобы составить нам компанию в купе 1-го сентября, когда мы поедем в Хогвартс. Мы могли бы прекрасно провести время и немного узнать друг друга. Уже пять лет мы учимся на одном курсе и до сих пор практически не знакомы с юношами с других факультетов. Такое положение дел нас очень огорчает.

Конечно же, если у тех двоих юношей уже есть избранницы, мы все поймем и не станем навязываться. Мы не настолько легкомысленны, чтобы из пустой прихоти разбивать сложившийся союз.

Надеемся, что Лили не откажется составить нам рекомендацию, и тебе будет, что написать о нас своим друзьям.

P.S. Если что, Мальсибера и Эйвери на замену предлагать не надо! От общения с ними у нас остались исключительно неприятные воспоминания.

С надеждой на дружбу, твои

Элен, Мэри

* * *

— Что-то я эту шутку не понял, — заметил Северус.

Лили тоже была озадачена.

— Э-э… Со мной они ничего подобного не обсуждали. Знаю только, что девушки в Гриффиндоре хотели устроить мародерской четверке бойкот – те сглазы им никто прощать не собирался. Наверное, потом Мэри и Элен сели и придумали такой вот план. Нам троим ведь больше всего приходится с этими придурками общаться – мы-то с ними учимся.

— Ну, теперь вам хотя бы не нужно будет постоянно с ними сталкиваться. Они ведь к СОВам почти и не готовились, дурака только валяли – не так-то просто им будет попасть на продвинутые курсы.

— Это точно!

— Я могу написать Розье и Уилкису, а копию этого письма вложить внутрь – постскриптум только надо убрать. Тогда будет понятно, что не я все это придумал.

— А вот на твой взгляд, как – нормальная идея? – спросила Лили. – Я-то их совсем не знаю, так что хотелось бы услышать твое мнение, Сев.

Он немного подумал и ответил:

— Вот если бы они с Мальсибером захотели познакомиться… а так – нормально.

Лили подумала, что родители Мэри и Элен – маги, так что о всякой ерунде с чистотой крови можно не беспокоиться.

— Ладно, можешь взять мою сову, — предложила Лили. Она знала, что у Северуса совы не было. Перед тем, как отправлять письма, надо было обсудить с Севом подробности – а вот ее маме все это слушать необязательно. – Ну что, пойдем теперь к тебе, проверим письмо Блэка? Я вчера спросила родителей, и они сказали, что не возражают, если я буду ходить к тебе заниматься.

Северус посмотрел на миссис Эванс, пытаясь понять, когда это родители Лили успели сойти с ума. Та улыбнулась и сказала:

— Поблагодари за меня свою маму, Северус. Очень мило с ее стороны – то, что она разрешила Лили приходить в гости. А ты, Лили, не оставайся там слишком долго, не стоит надоедать хозяевам.

— Мне взять с собой что-нибудь, Сев?

Он не понял, что Лили имела в виду, и предложил:

— Может, палочку?

Она посмотрела на него в упор, надеясь, что Сев поймет намек. Нет, бесполезно.

— Точно, палочку. Сейчас сбегаю, возьму ее.

Лили сходила в туалет, взяла матерчатую сумку и сунула туда пару зубных щеток и пасту. Она осматривала комнату, раздумывая, что бы еще взять с собой, когда в комнату вошла мать – вроде как случайно, просто чтобы прибраться.

— Дорогая, тебе не кажется, что ты вела себя несколько бесцеремонно? Северус читал письмо от девушки, а ты взяла и выхватила листок у него из рук.

— Сев не возражает, что я читаю его письма.

— Дело совсем не в этом, Лили. Когда ты получаешь письма от меня или от своих подружек, там тоже могут быть вещи, которыми не стоит делиться с мальчиками.

Лили скорчила гримаску.

— Мам! Не переживай, свои письма я Севу не даю. Ему было бы скучно их читать.

— Не думаю, что Северусу что-то покажется скучным, если это связано с тобой, Лили.

Девушка схватила пару учебников и закатила глаза в ответ на слова матери. Внезапно она поняла, что надо делать, сбежала вниз по лестнице и кинулась на кухню, к Северусу.

— Еду какую-нибудь нужно брать? – прямо спросила Лили.

Он пожал плечами и ответил:

— Бери что хочешь.

Получив разрешение, Лили быстро начала выгребать провизию из буфета. Она надеялась, что мать еще задержится наверху и не придет убирать совершенно чистую кухню.

— Ты что, на неделю ко мне собралась? – спросил Сев, когда Лили попыталась упихать бутылку с соком в доверху наполненную сумку.

Она театрально вздохнула и сказала:

— Что ж, ты меня разоблачил. Есть у меня одно психическое расстройство…

Северус поднял руку, останавливая болтовню Лили, и мягко заметил:

— Да, я знаю.

— Ну, тогда не буду вдаваться в подробности. Вот, держи, понесешь, — сказала Лили и сунула в руки Северусу набитую сумку.

У Лили просто руки чесались — так ей хотелось разгадать загадку блэковского письма, но выхватывать пергамент у Северуса из рук было бы невежливо. В конце концов, письмо было адресовано ему.

Они засели в комнате Северуса; дверь была заперта на засов, сумку с добычей Лили убрала на сундук. Стульев не было, поэтому оба устроились на краю кровати, а развернутое письмо положили посередине.

Первая попытка досталась Северусу; он коснулся пергамента волшебной палочкой и приказал:

— Поведай сокрытое.

Следом его жест повторила Лили:

— Покажи, что скрываешь!

— А я не то же самое только что сказал? — с ухмылкой спросил он, когда заклинание Лили не возымело никакого эффекта.

— Ха-ха три раза!

Северус демонстративно размял руки, вдохнул, выдохнул, а потом ударил палочкой по упрямому пергаменту и провозгласил:

— Северус Снейп, тот, кому адресовано это послание, повелевает тебе: поведай же то, что скрываешь!

Лили наклонилась и придирчиво осмотрела письмо. Настала ее очередь ухмыляться. Она взяла листок двумя пальцами за краешек и поднесла к глазам, делая вид, что тщательно его изучает.

— Что ты делаешь?

— Ну, после такого твоего заклинания, — ответила она, — никаких тайн тут точно не осталось. Ты же ему повелел, так что теперь это письмо стало чистым как стеклышко, — с широкой улыбкой Лили коснулась палочкой пергамента и трансфигурировала его в оконное стекло.

Северус недовольно фыркнул, выхватил у нее стекло и сказал:

— Ты слишком беспечна.

— Да ладно тебе, Сев. Ты-то с этим письмом уже больше часа ходишь — и живой пока.

Он только вздохнул, вернул пергаменту прежний вид и вытащил из-под комода глубокую металлическую миску. Лили подозрительно нахмурилась. Вчера ее здесь не было.

Листок полетел в миску, и Северус поджег его Инсендио.

— Ну зачем, я же еще не закончила, — пожаловалась Лили.

Он не ответил. Листок быстро сгорел, и огонь потух. Северус задвинул свою посудину обратно под комод и тихо сказал:

— Если будет нужно, скажи мне, и я выйду. Сделаешь все сюда, а потом наложишь Эванеско.

— Э-э… спасибо, — так же тихо ответила Лили.

Северус не стал обсуждать подробности и сменил тему.

— Ты принесла книги? Хочешь над чем-то конкретным поработать?

— Мы не успели разобрать последние главы в учебнике по чарам. Я его полистала на прошлой неделе — там любопытные заклинания попадаются.

Лили вытащила книгу, и на несколько часов друзья погрузились в учебу.

Сначала все было просто замечательно, но потом Лили захотелось узнать время, и чем дальше, тем больше ей этого хотелось. Она боролась с собой, потому что боялась показаться бестактной. Или вдруг Сев решит, что ей скучно? На самом деле, скучно ей не было, она просто проголодалась. Наконец терпение у Лили лопнуло, она произнесла заклинание и увидела, что уже пошел второй час дня. У Эвансов обед подавали ровно в двенадцать.

Северус проигнорировал цифры, висящие в воздухе прямо перед его носом, и перевернул страницу.

Лили подозревала, что умрет с голоду раньше, чем Северус Снейп задумается, что надо бы, пожалуй, покушать. Во всяком случае, в прошлом они всегда садились есть по ее инициативе. Северус никогда не признавался, что ему чего-то нужно, просто усаживался за стол вместе с Лили — вроде как, раз уж она ест, то и он тоже.

Она потянулась к учебнику, и Северус позволил закрыть его и вытащить у себя из рук. Лили не стала ходить вокруг да около.

— Я есть хочу.

Он бросил взгляд на ее набитую сумку и посмотрел на Лили.

— Есть несколько банок с консервированными фруктами. Будешь?

Северус встал и открыл ящик комода. Вчера никакой еды там не было — это Лили знала точно.

На выбор были предложены банки с персиками, фруктовой смесью и грушами. Девушка ткнула пальцем в жестянку с фруктовой смесью; Северус убрал две оставшиеся обратно в комод и достал консервный ключ. Он ловко открыл банку, трансфигурировал крышку в ложку и протянул все Лили. И уселся обратно на кровать.

Собственно, она и не ожидала разносолов, а фрукты оказались ничего, вкусные. Вряд ли Северус предполагал, что она напросится в гости прямо на следующий день, но, тем не менее, добыл для нее еду… и ночной горшок. Если бы он и впрямь не хотел ее здесь видеть, то, наверное, не стал бы так напрягаться?

Баночка скоро опустела. Лили отправила в рот последний кусочек и спросила:

— Ты когда-нибудь пробовал жидкий сыр?

— Это что за штука? — поинтересовался он.

— Такой сыр в баллончике, его выдавливают на крекеры.

— Сыра в баллончиках не бывает, — сообщил он со страдальческой гримасой.

— А вот и бывает, — ответила Лили и достала из сумки пачку крекеров и баллончик с сыром.

Сыр она протянула ему, а сама открыла упаковку с печенюшками.

— По-моему, это не настоящий сыр.

— Перестань читать, из чего он сделан, — раздраженно велела Лили и отняла баллончик у Северуса. Опять он начал изучать состав. Она терпеть не могла, когда Сев так делал. Сколько раз уже было: сначала посмотрит, потом ее маме покажет — и все, прости-прощай очередная вкусняшка, больше ты у Эвансов не появишься, разве что отец специально попросит купить.

Лили потрясла баллончик, сняла с него крышечку и нажала на распылитель. На крекер выдавилась густая оранжевая завитушка. Девушка протянула еду Северусу, но он почему-то не спешил ее брать. Пришлось буквально всунуть крекер ему в руки и сказать: «Держи!»

Лили выдавила сыр на следующее печенье и заметила, что Северус все еще изучает то, первое.

— Да не трясись ты. Расслабься, хорошая же вещь, — и она кинула крекер в рот, немного похрустела и добавила: — Ням-ням.

Северус осторожно откусил, а Лили приготовила еще один крекер для себя. Обалдеть, Сев готов пить зелья с чьими-то глазами, но шарахается от… она выдавила сыр на следующее печенье и посмотрела на этикетку… трифосфата натрия.

Когда Лили попыталась всучить ему еще крекер, Северус ответил:

— Спасибо, не надо.

— Ну, не хочешь — как хочешь, — проворчала Лили и съела его сама. Убрала остатки печенья и баллончик с сыром обратно в сумку и достала пакетик сушеного инжира. Против фруктов Северус не возражал, так что их они честно поделили. Инжир оказался немного приторным, и Лили открыла сок, чтобы его запить, а Северус трансфигурировал для них чашки.

Лили немного замешкалась, убирая остатки их трапезы, и достала книгу по защите. Во рту пересохло, несмотря на то, что она только что допила вторую чашку сока. Утром все казалось простым, но сейчас, когда Северус сидел позади нее… и они были вдвоем в запертой комнате… в его спальне... вся ее решимость куда-то подевалась. Ну не глупо ли: она, гриффиндорка, выдумывает хитровывернутые способы добиться своего. В конце концов, кто тут слизеринец? А этот вредный тип, ее лучший друг, просто издевается над ней: упорно молчит, специально, чтобы совсем ее смутить.

Она ухватила книгу за корешок и обернулась. Ну, разумеется: Северус сидел и терпеливо ее ждал.

— Вот, учебник по защите я тоже принесла, — голос Лили прозвучал как-то слабо. — Давай по нему позанимаемся, или, может быть, ты хочешь мне какую-нибудь книгу показать?..

Он пожал плечами.

— Лучше ты сама выбирай. Я еще посмотрю наши новые учебники; возможно, у меня найдутся книги по этим темам.

Лили оперлась спиной на сундук и небрежно — ну, по крайней мере, она надеялась, что небрежно — заметила:

— Я обратила внимание, твоя зубная щетка — красная.

— Да — а что?

— Но тебе же не нравится красный.

— Правда?

— Э-э… ну ведь он тебе не нравится, да? — спросила Лили. А что, если красный цвет ему все-таки нравится?

— Это неважно.

— Ну и хорошо. А то я как раз принесла тебе синюю, — сказала Лили и вытащила новенькую зубную щетку в упаковке. Теперь оставалось лишь надеяться, что он ее не высмеет.

— Ты принесла мне зубную щетку?

— Ну, если тебе больше нравится розовая, то синюю я могу взять себе, — предложила Лили и вытащила вторую щетку.

Северус молчал, обалдело глядя на нее.

— Но если ты не возражаешь, я все-таки возьму розовую, потому что Тунья вечно розовыми зубы чистит. Вот что ей стоит хоть разочек выбрать щетку другого цвета — так нет, не хочет. А мне, может, тоже этот цвет нравится.

Северус смотрел на нее так, будто опасался, что она вот-вот сорвется в истерику. Медленно и спокойно проговорил:

— Конечно, бери розовую.

— Отлично. Я тут подумала, что порошок мне может и не понравиться, так что я еще зубную пасту принесла, — у Лили вдруг затряслись поджилки, и она начала суетливо сдирать упаковку с розовой щетки, делая вид, что эта задача полностью поглотила ее внимание. — Если хочешь, можешь тоже ее взять. Тогда, если у нас дело дойдет до поцелуев, нас… э-э… ничто не будет отвлекать, а то я слышала…

— Поцелуев? — севшим голосом повторил он.

Лили оставила щетку в покое и посмотрела на Северуса. Он напрягся и втянул голову в плечи, а потом передернулся и спросил:

— Надеюсь, ты не имеешь в виду поцелуи, как у гигантских кальмаров?

— А у гигантских кальмаров — это как?

— Ну, знаешь, когда рты разинут и друг друга засасывают, руки и ноги мотаются, как щупальца, и все это с мычаньем и причмокиванием. Многие этим в коридорах занимаются, а еще в гостиной — и на диванчиках, и на столах.

— Э-э… нет… То есть, я думаю, Сев, что прежде, чем заниматься такими… вещами… нужно сначала долго ходить на свидания.

Северус скривился от отвращения и сказал:

— Ничего подобного. Сначала они ругаются и орут друг на друга, и тут же валятся на диван и начинают там извиваться.

Ну надо же, какие у этих слизеринцев брачные ритуалы. Лили помахала розовой зубной щеткой и весело заявила:

— А вот я предпочитаю чистить зубы. По-моему, это более цивилизованно.

Несколько Агуаменти, парочка Эванеско на умывальник — и операция по чистке зубов закончена. Лили аккуратно положила зубную пасту на полочку, между розовой и синей щетками, и неуклюже выпрямилась. Губы свело в широкой улыбке. В этой комнатушке попросту не было места, чтобы вдвоем встать перед умывальником и спокойно почистить зубы.

Они оказались почти вплотную, и Северус отступил назад.

— Чем хочешь заняться сначала — поцелуями или защитой?

Лили моргнула. Когда она мечтала о том, каким будет ее первый настоящий поцелуй, то и представить себе не могла, что для начала ей зададут подобный вопрос. По правде сказать, она никогда не мечтала о поцелуях с Северусом. Но если не с ним, то с кем же тогда? Лили выпятила подбородок, посмотрела Севу в глаза и сказала:

— Поцелуями.

— Стоя или сидя?

С одной стороны, садиться на его кровать, пожалуй, действительно не стоило. А с другой — ну сколько можно задавать эти дурацкие вопросы?! Она шагнула вперед и прорычала:

— Хватит меня допрашивать, Сев.

Лили схватила Северуса за плечи и потянула на себя, пытаясь дотянуться до его губ. Тот не ожидал, что девушка внезапно окажется так близко, и машинально отступил на шаг. Точнее, попробовал отступить, потому что за спиной была кровать, и она ударила его под колени. Лили не собиралась позволить ему сбежать и вцепилась еще крепче, навалилась всем телом, чтобы все-таки добраться до его рта. Северус рухнул назад, а она упала сверху, так и не ослабив хватки. Теперь жертва была полностью в ее власти, и Лили наконец-то получила свой поцелуй, мягко прикоснувшись к его губам. Это было так улетно, что нога сама собой согнулась в колене и дрыгнулась в воздухе, а накрашенные пальчики на ней поджались.

Она глубоко дышала носом и чувствовала, как соприкасаются их носы и губы. И когда она только успела зажмуриться? Одного осязания было недостаточно, Лили хотелось смотреть на Северуса, и она открыла глаза. И тут же решила, что так не пойдет. Их лица находились так близко, что, хотя его глаза и были открыты, смотреть в них Лили было неудобно. Ее нога дрогнула и опустилась.

Продолжая цепко держать Сева за плечи, Лили положила локти ему на грудь и приподнялась, разрывая поцелуй. Его черные глаза горели огнем.

Лили застыла, пытаясь разобраться в своих желаниях. Хотелось и дальше смотреть Северусу в глаза, но целоваться с ним тоже очень хотелось. Так ни на что и не решившись, она продолжала на него глядеть. Что, если огонь в его глазах потухнет, стоит только отвести взгляд? Это пламя — оно было только для нее, для нее одной.

Северус лежал совершенно неподвижно и старался не обращать внимания на локти Лили, которые воткнулись с двух сторон от его грудины, и на ее же когти, вонзившиеся ему в плечи. За свою жизнь ему довелось испытать самую разную боль, и теперешние ощущения по его меркам тянули разве что на мелкое неудобство. Лили явно была в восторге, так что он пока не стал говорить, что она ввела его в заблуждение, намекнув, что они будут целоваться цивилизованно.

Северус отметил для себя, что Лили определенно нравится это занятие, и мысленно поместил поцелуи в папку «брачные условия». Насколько проще было бы, если бы она просто составила список всех своих требований к нему. Откуда ему знать, чего ей хочется, если она ни слова не говорит? Прежде, например, Лили даже не упоминала, что он должен пойти с ней в Хогсмид… А вдруг она поставила это условие, потому что считала, что он не сможет получить разрешение? Нет. Нет, Лили не стала бы так с ним поступать. Конечно, она хочет выйти за него замуж — иначе почему на следующий же день она притащила все эти зубные щетки и предложила поцеловаться? Ведь не просто же так она все это устроила?

Какие все-таки у нее прекрасные глаза. Этот идеальный оттенок зеленого — настоящее совершенство. Необыкновенный цвет, отличающийся от всего, что его в жизни окружало. Слизеринская зелень была темнее и не светилась таким внутренним светом. Да, этот свет — словно в ее глазах сияла сама магия. Северус очистил разум от всех других мыслей и сосредоточился на глазах Лили. В прошлом это иногда помогало ему понять, что она чувствует.

Пустота и зеленые глаза Лили — и вдруг чувство, такое сильное, что Северусу сперва показалось, что это его собственное переживание, а не просто отражение эмоций Лили. Несколько мгновений Северус анализировал это странное чувство и наконец понял, что ощущает ее сладострастие. Его тело тоже это осознало и с энтузиазмом откликнулось.

Это было совершенно неподобающе, и Северус тут же повернулся на бок и прижался к стене спиной, оставляя Лили свободу маневра. И ответил на ее поцелуй, отчаянно надеясь, что она не станет сейчас к нему прижиматься.

Лили приятно удивилась, когда Северус решил поцеловать ее в ответ и мягко опустил на бок. На этот раз она намеренно не закрывала глаза, а когда нога опять согнулась в колене и дернулась в воздухе, Лили не стала ей мешать. Хорошо, что Сев не положил ее спиной к стене.

Он прервал поцелуй, и Лили смогла устроиться поудобнее. Изначально они упали по диагонали, но кровать была такой узкой, что оба, не сговариваясь, подвинулись. Теперь они лежали на боку лицом друг к другу — как бывало, когда им надоедало гулять и хотелось просто поваляться и поболтать… или помолчать, глядя друг другу в глаза.

Не один, а целых два поцелуя! Мысли у Лили носились кругами. Она ни о чем не могла больше думать, только о первом поцелуе, а потом о втором, и опять о первом, когда она поцеловала Сева, и о втором, когда Сев поцеловал ее, и вновь о первом… Наконец ей удалось остановиться и подумать о том, что же делать дальше. Третий поцелуй… нет, сама идея ей нравилась, но Лили не хотела торопить события или наводить Сева на мысль, что у нее одни поцелуи на уме. То есть разочек-другой поцеловаться можно и даже нужно, но слишком уж увлекаться не стоит. Скоро им пришлют результаты по СОВ, и домашние задания надо будет делать. Ей не хотелось, чтобы они с Севом вели себя, как те влюбленные парочки, которые только и делали, что обжимались по углам. Минуточку, они с Севом вовсе не влюбленная парочка. Точно нет. Так как же назвать лучших друзей, которые… которые… которые всего два раза поцеловались? Ну вот. Стоило только найти правильные слова, и кажется, что ничего особенного не произошло. Поэтому им и не следует целоваться сегодня в третий раз. Потому что они — лучшие друзья.

Но практиковаться в защите по учебнику для пятого курса почему-то совсем не хотелось. Хотелось чего-то еще… только не поцелуев с Севом. У нее еще с прошлого раза подергивались пальцы на ногах. Странно, на самом деле. Лили ни разу не слышала, чтобы после поцелуев с парнями у кого-то на ногах подрагивали и поджимались пальцы. Лили дрыгнула ногами, сбрасывая на пол босоножки. Ну что ж, пока все нормально... Обувь со стуком упала на пол, а мистер Параноик не выхватил палочку, и вообще — спокойно лежал и никаких подростковых глупостей не делал. На свое счастье — потому что если бы Лили увидела эту его хитрую усмешку, она бы его… стукнула, вот. Ее ступня медленно скользнула вперед и уперлась во что-то твердое. Лили отвела ногу чуть назад и легонько пнула непонятное препятствие.

Северус моргнул и посмотрел в изножье кровати.

Вот черт! Это был его ботинок. Чувствуя себя полной дурой, Лили пробормотала:

— Ты не мог бы их снять?

Северус ошеломленно уставился на нее, и Лили уже готова была спросить, что в ее просьбе такого странного, когда он сел на кровати и потянулся к ботинкам. Лили молча ждала, гадая, что все-таки его так смутило. Может, ступни казались ему слишком интимной частью тела, чтобы их обнажать? Или они были грязные и противные? Ей приходилось видеть мужские ступни в гостиной Гриффиндора, и среди них попадались на редкость мерзкие экземпляры... Боже, ну зачем она об этом вспомнила? Если сейчас сесть и начать рассматривать ноги Сева, получится, пожалуй, невежливо. Хотя с такими удобствами, как в Паучьем тупике, какое право она имеет придираться? До мытья ног дело могло просто не дойти — все равно он обычно ходил обутым.

А Северус даже не намеком не показал, что не так с его ногами — лег на бок, удовлетворенно вздохнул и вновь принялся смотреть ей в глаза.

Лили задумчиво прищурилась. Если бы его ноги были совсем-совсем кошмарными, он бы ее предупредил. Ведь предупредил бы? Не позволил бы, чтобы она касалась его ноги своей? Вместо того чтобы устремиться прямо к цели, Лили взяла Сева за руку. Довольно долго они лежали, держась за руки, а потом нога Лили осторожно двинулась вперед. Добралась. На ощупь никаких неприятных ощущений не было. Ее ступня пару раз легко скользнула по его ноге и замерла.

Минута проходила за минутой, а они молча лежали в уютной тишине и глядели друг другу в глаза. Лили держала Сева за руку, а ее ступня лежала на его ноге. Когда Северус в очередной раз моргнул и потом не сразу открыл глаза, Лили поняла, что он начал задремывать. Девушка продолжала лежать неподвижно; ей стало интересно, что же будет дальше.

Потом веки Северуса опустились и уже больше не поднялись; наваждение развеялось. Лили вгляделась в его лицо: вдруг он притворяется? Северус глубоко вздохнул и приоткрыл рот. Да нет, вряд ли, очень уж все натурально выглядит. С каждым следующим вздохом рот открывался все шире, и наконец, раздалось тихое похрапывание. Лили продолжила наблюдение. Звуки, которые издавал Сев, различались по продолжительности и громкости — от легкого похрюкивания до долгого, секунд на пять, рокота. Звучало все очень убедительно, и Лили аккуратно убрала руку и ногу и сползла с кровати.

Она решила начать с сундука. Он был не заперт, и Лили распахнула крышку, как дверь, благо сундук стоял вертикально — как шкафчик. Крышка проскребла по какой-то неровности на полу. Лили посмотрела на Сева через плечо, подождала, пока он еще три раза всхрапнет, и только потом продолжила свое занятие.

Содержимое сундука уже было разложено так, чтобы его было удобно доставать. Лили ощупала школьную форму — осторожно, чтобы не развернуть. Никаких посторонних предметов не нащупывалось. Котел Сева с набором для зелий. Открыла — ничего необычного, то же самое, что ей приходилось видеть на каждом занятии по зельям, где они сидели вместе. Сзади, вдоль стенки, расположилась пара кинжалов в ножнах — один такой длинный, что тянул на небольшой меч. Судя по ножнам, дорогими они не были, но Лили все равно выдвинула клинки и быстренько их осмотрела. Интересно, а вот как определить, зачарованные они или нет? Металл не светился, но возможно, это только в сказках бывает. Можно попробовать проверить их магией — зачем-то ведь они Севу понадобились? Учитывая характер ее лучшего друга, вполне может быть, что тот, который почти меч, натерт чесноком, чтобы отрезать головы вампирам, или какой-то из клинков — серебряный, чтобы отражать нападения оборотней.

Вот как можно быть таким подозрительным и вечно чего-то опасаться? Ведь для этого и придуманы законы — чтобы их защищать. А чтобы обычным людям, таким, как они, вдруг пришлось сражаться с опасными темными тварями… такого просто не может быть. И вообще, самыми опасными из темных тварей считаются те, что обладают разумом. А разумные чудовища не полезут в драку с магами. Вот и профессор Биннс на уроках истории гораздо больше говорил об опасности, которую представляют собой гоблины, великаны и маглы.

Лили положила кинжалы обратно в сундук. Теперь книги. Она вытащила их и отложила учебники в сторону. Несколько книг были на иностранных языках; Лили пролистала их, но не нашла никаких страшных картинок, а без них было непонятно, о каких именно Темных искусствах там идет речь. Только одна книга оказалась по-настоящему ужасной, и Лили отложила ее в сторону. Остальные отправились обратно в сундук, вместе с учебниками, которые девушка тщательно перетряхнула в поисках вложенных записок. Под конец она просмотрела отдельные листы пергамента и почувствовала… разочарование? облегчение? Где все те пожирательские вещички, которые должны быть у каждого уважающего себя слизеринца? Подкладки в сундуке не было, а как насчет скрытых отделений? Лили осмотрела стенки сундука и чуть ли не обнюхала крышку. Потом перешла к комоду, чтобы проверить, нет ли там каких-нибудь изменений с прошлого раза, и, к своей досаде, обнаружила только банки с фруктами и консервный ключ — больше ничего нового внутри не появилось.

Лили медленно выдохнула, повернулась и посмотрела на Северуса. Он так и лежал спиной к стене. Храпел. Спал. Она встала у кровати на колени и приподняла край тонкого, жесткого и комковатого матраса. Ничего не было видно, но это еще ни о чем не говорило. Лили подползла поближе и засунула под матрас руку по самое плечо. Все равно ничего.

Девушка задумчиво нахмурилась. Все-таки она что-то упускает. Точно упускает — но что?

Она подняла взгляд, и прямо перед глазами оказались голые ноги Северуса. Как и все его тело, выглядели они так, словно кожу натянули прямо на кости. Такие же болезненно-желтоватые, только над костями голубели жилки вен. Ужасно некрасивые ноги, короче говоря. Некрасивые — но и только. Они не были покрыты грязью, а ногти были чистыми и коротко постриженными.

Пока, во всяком случае, отвращения эти ступни у Лили не вызывали. Она наклонилась ближе. Повреждений нет… не воняют… на каждом пальце, даже на мизинцах, растет несколько черных волосков. У основания щиколоток — тоже редкие волоски. Девушка протянула руку и задрала брючину вверх, чтобы рассмотреть получше.

Северус лягнул ногой и попал Лили по руке. Она не удержала равновесие и свалилась на пол — и только поэтому нога не заехала ей еще и по лицу. Когда Лили подняла глаза, Северус опирался на левый локоть, а в правой руке держал волшебную палочку. Он скользнул по ней взглядом и продолжил сканировать комнату в поисках угрозы. Выдохнул и настойчиво спросил:

— Что?..

— Не что, а кто. Я, — раздраженно буркнула Лили, села на полу и сердито уставилась на него.

Северус уселся на кровати, спрятал палочку под джемпер и протянул руку, чтобы помочь Лили подняться.

Лили взялась за его руку и изо всех сил дернула, пытаясь стащить его вниз. Но, как оказалось, Сев именно этого от нее и ждал и заранее подстраховался, ухватившись другой рукой за спинку кровати.

Подобная предусмотрительность ничуть ее не удивила. Лили встала, опираясь на его руку, и помахала в воздухе книгой по Темным искусствам.

— Неудивительно, что ты такой дерганый — такие книги на ночь читать.

Он засмеялся и сказал:

— Эту, что ли? Это же просто пример того, до каких пределов может доходить человеческая тупость.

— Да неужели? — ехидно спросила Лили. Как будто она не видела, какие ужасы описываются в этой книжке. Текст в ней был на древнеанглийском, да еще и с картинками.

— Ну, сама посмотри, — сказал Сев, взял книгу и открыл ее в начале. — Началось все с того, что один спесивый болван взял и опубликовал трактат, где описал свое гениальное изобретение — заклинание, способное вывернуть человека наизнанку через рот. У него там все не просто так, а с научным обоснованием — кучу маглов извел, пока это заклинание испытал и подробно описал, как оно работает. Пришел к выводу, что его лучше применять против врагов — мол, когда у человека внутренности торчат наружу, он становится более подверженным болезням и медленно и мучительно умирает. Жил этот изобретатель как раз во времена чумы, так что тогда подхватить заразу было как нечего делать.

Как ты понимаешь, даже те маги, которые маглов недолюбливали, решили, что все это несколько чересчур. Существует множество менее мудреных способов прикончить человека, так что современники этого гения его исследовательский порыв не оценили.

Прошло лет восемьдесят, и появился второй мыслитель, который выяснил, в чем же проблема с тем, первым заклинанием. Оказывается, выворачивать людей наизнанку следует через анус. Он, конечно, тут же решил опубликовать свои блестящие умозаключения, — Северус хмыкнул и добавил: — Да уж, если бы кто-то стал выворачивать меня наизнанку через задницу, я бы ужасно расстроился — если бы хоть что-то соображал от дикой боли.

Лили нахмурилась, а Северус открыл третий раздел книги.

— А тут у нас, пожалуй, гриффиндорец отметился.

Лили обиделась: гриффиндорцы никого наизнанку не выворачивали.

— Он решил, что будет ужасно забавно вытянуть кишки через нос, чтобы половина вылезла из левой ноздри, а половина — из правой.

Лили скривилась от отвращения.

— Не знаю, откуда взялся следующий умник, но к вопросу он подошел философски. Предложил выворачивать жертв наизнанку через пупок, обозвал это «анти-рождением», да еще и привел какие-то высосанные из пальца нумерологические расчеты, чтобы свой метод обосновать.

Поскольку Северус, в отличие от Лили, изучал нумерологию, ему было виднее, чьи расчеты правильные, а чьи нет.

— И наконец, последний интеллектуал не только изобрел еще один вариант заклинания, но и творчески доработал существующие, — сказал Северус, закрывая книгу. — Если вывернуть человека наизнанку, положить сверху какие-нибудь предметы, а потом завернуть его обратно, то все эти предметы тоже попадут внутрь. А чтобы было веселее, их можно сначала уменьшить, как школьные сундуки, а потом, когда они уже будут внутри, вернуть им первоначальный размер. Если выбрать штуковины побольше, или если форма у них необычная, жертву попросту разорвет.

Северус положил книгу.

— Поразительно, что маги несколько веков пытались как-то усовершенствовать подобное заклинание, хотя, казалось бы, очевидно, что оно совершенно бесперспективно. И каждый новый «исследователь» старался как-то доказать его безусловную гениальность.

Лили взяла книгу, чтобы убедиться, что в ней говориться только о том, как выворачивать людей наизнанку, и больше ни о чем. Сев слишком хорошо умел лгать, чтобы просто взять и поверить ему на слово.

Северус давно привык, что никто ему не верит, и не мешал Лили рассмотреть книгу как следует. Всю, включая последний раздел, Для женъ неверныхъ, ведунiй и блудницъ, который автор посвятил женщинам — у них имелось еще одно отверстие, через которое можно вывернуть наизнанку. Именно этот женоненавистник предложил помещать внутрь жертв посторонние предметы, чтобы увеличить их мучения.

Лили решила воспользоваться приступом правдивости у Северуса и задать ему самый главный вопрос:

— А как же твои пожирательские вещички, Сев?

— Что?

— Ну ты же слизеринец, Сев.

— Да. А еще, если ты вдруг забыла, мой отец — магл. Самый натуральный магл, без дураков.

— А чем они занимаются на своих собраниях?

— Каких собраниях? Ты что, думаешь, Сама-Знаешь-Кто заявляется через камин прямо в гостиную Слизерина и говорит: «Так, пошли все вон, у меня тут тайное собрание с моими верными последователями» — а потом перечисляет тех, кто остается?

— Нет. Но ведут они себя подозрительно.

— Подозрительно? Это же Слизерин. Там подозревают как раз тех, кто не ведет себя подозрительно.

— Ты просто издеваешься надо мной, Сев.

— Лили, Сама-Знаешь-Кто не сообщает мне о своих планах.

— А если ты вдруг что-нибудь узнаешь, ты же мне скажешь, да?

Он пожал плечами и сказал:

— Возможно.

— Хм-м. Ну ладно, мне, пожалуй, пора, — пробормотала Лили. Она не понимала, сердиться ей на Сева или все-таки не стоит.

— Завтра суббота. Манчестер играет, так что мой отец будет в пабе.

— Наверное, я завтра чем-нибудь займусь с родителями и сестрой. На этой неделе Тунья целых несколько часов была ужасно милой. Нужно ловить момент, пока у нее такое хорошее настроение.

Джеймс покачал головой, в очередной раз перечитывая последнее письмо Ремуса. Трое Мародеров сели на утренний поезд, но Лунатика с ними не было.

— Я был так уверен, что в последний момент он все-таки сумеет выбраться с нами…

Именно из-за Ремуса они так затянули с этой поездкой — ждали новолуния, чтобы он получше себя чувствовал.

— Ну ты же знаешь Лунатика, Сохатый. Он такой правильный. Может, если нас поймают, его снова сделают префектом.

Питер испуганно вскинулся.

— Поймают? Я думал, мы просто помашем палочками, запрыгнем в Ночной Рыцарь и уберемся оттуда.

— Ну чего ты сразу хвост поджал? — раздраженно спросил Сириус. — Это же маглы. Нам не о чем беспокоиться: они в жизни ничего не заметят, хоть перед носом у них колдуй. А Нюнчик не сможет ничего сказать из-за Статута секретности.

— Офигеть, Бродяга, если нам повезет, Нюнчика еще и арестуют за применение магии, он ведь несовершеннолетний.

— А как же наш испытательный срок? — напомнил Питер.

— Это пока мы в школе. А сейчас у нас каникулы.

— Точно. Нам же не запрещали смотреть на маглов — тем более что мы просто обожаем «Приключения Мартина Миггса».

И все-таки Питер нервничал — уверенности Джеймса и Сириуса он не разделял. Ему было невдомек, что небольшая анимагическая форма — единственная причина, по которой они взяли его с собой, раз уж Ремус поехать не смог.

Джеймс вытащил карты местности и наброски их замечательного плана — беднягу Хвоста надо было успокоить. То ли дело они с Сириусом: когда на твоей стороне удача и приятная внешность, с планами можно не заморачиваться.

* * *

Лили лежала в постели и размышляла, чем заняться — ей предстояло провести целый день без Северуса. Тунья работала во второй половине дня, так что от первоначального плана — как следует поприставать к сестре, пока та не согласится заняться с ней какими-нибудь интересными женскими штучками — пришлось отказаться. Хотя возможно, если Лили успеет достать Тунью за утро, получится что-нибудь устроить вечером, когда сестра вернется с работы.

А после обеда можно сходить в библиотеку. В магловских книжках наверняка найдется что-нибудь про алкоголизм. Прежде чем надоедать Севу, нужно хорошенько изучить этот вопрос. Как многого она, оказывается, не знала. Раньше, когда она думала об алкоголиках, первым, кто приходил на ум, был отец Северуса, а вовсе не его мать. Когда она только успела так опуститься? До недавнего времени Лили всего один раз видела эту женщину — она на первом курсе провожала Сева в Хогвартс. Тогда она казалась способной на то, чтобы хоть как-то позаботиться о ребенке.

Еще Лили решила, что ей следует чуть больше доверять своему лучшему другу. Если бы кто-то незнакомый узнал, что она рылась в вещах Сева, он бы все неправильно понял. Да, Лили боялась. Но она боялась не Северуса. Она боялась за него, в том-то все и дело. Сам Сев ничего не сказал, но она знала: он ей доверяет. Лили попробует ответить ему тем же.

* * *

Время было послеобеденное, и Петунья сидела на своем рабочем месте, в билетной кассе кинотеатра. Дневной субботний сеанс уже начался, делать было особо нечего, так что она смотрела на улицу в надежде увидеть кого-нибудь из подружек, с кем можно было бы поболтать. И вдруг, откуда ни возьмись, по тротуару рядом с кинотеатром неторопливо прошла здоровенная, черная, грязная псина. Остановилась и уставилась прямо на нее.

Петунья заглянула в список телефонов городских служб, подняла трубку и набрала номер констебля. Пока она сообщала об опасной бродячей собаке, пес лениво ушел прочь. Она уже вешала трубку, когда с той стороны, куда убралась собака, появился тот ненормальный урод с Кингс Кросс, который обозвал ее жирафой.

Урод явно шел к Петунье, и даже имел наглость ей улыбаться. Верный признак того, что он замыслил какую-то пакость, подумала она, подозрительно разглядывая его сузившимися глазами. Петунья не собиралась ждать, пока он использует на ней свои ненормальные штучки, сунула руку под стойку и нажала тревожную кнопку, вызывая начальство. Она уже несколько месяцев здесь работала, но кнопкой ей пришлось воспользоваться первый раз.

Ненормальный наклонил голову прямо к круглому окошку в стекле и попытался изобразить обаяние. Вот только Петунья видела его насквозь.

— Привет, — умильно сказал он, а потом нахально подмигнул ей и продолжил: — Не знаю, помнишь ли ты меня…

— Помню, — отрезала Петунья, и по ее тону было прекрасно понятно, что на память она не жалуется.

— Знаешь… с тех пор, как я тебя увидел, я постоянно думаю о тебе. Может, скажешь, где ты живешь, красавица?

Петунья не представляла, почему этот отвратительный псих вдруг решил, что она хоть что-то ему скажет — тем более, сообщит, где живет ее семья. Он что, наивной дурочкой ее считает? Если он на Лили напал, причем так, что об этом только намеками говорить можно… А вдруг он насильник?

— Я не общаюсь с клиентами в нерабочее время, — твердо заявила Петунья, горячо надеясь, что помощь вот-вот придет.

Ненормальный гнусно ухмыльнулся и сказал:

— Ты не похожа на девчонку, у которой бывают клиенты. Ну, с меня-то ты денег не возьмешь, правда?

В вестибюль вошел менеджер, увидел незнакомого парня, который пытался просочиться сквозь окошко кассы — и, вместо того, чтобы сразу предположить худшее, спросил:

— Какие-то проблемы, мисс Эванс?

— Эванс! — воскликнул псих и отпрянул от окошка. — Я думал, твоя фамилия Снейп. А где живет Снейп?

Петунья надеялась, что менеджер поймет: этот парень — отчаянный и опасный сумасшедший, вероятно, уголовник. Она бы предупредила своего начальника, но теперь, когда ненормальный урод отошел, Петунья заметила палку в кармане его брюк. Ей совсем не хотелось на себе испытать, какие именно неприличные вещи этот псих проделывал с девушками.

— Снейп? — переспросил начальник Петуньи, уставившись на незнакомца.

— Ну да, Снейп. Знаете такого? Лжец, мошенник, настоящий ублюдок?

— Мистер Снейп не ходит в кино.

— А куда он ходит? У меня к нему дело.

— Попробуйте паб «Красные дьяволы».

— Где это?

— Идите к реке, там справа его увидите.

Сириус помахал рукой, весело сказал: «Чао!» — и убрался, а Петунья лишний раз уверилась в том, что этот тип — настоящий психопат.

* * *

— Сестра Эванс? — повторил Джеймс. — Ты ведь никаких гадостей ей не наговорил, а, Бродяга?

— Не-а. Я даже пригласил ее на свидание, чтобы мы могли взять Лили и вчетвером где-нибудь посидеть, когда с Нюнчиком закончим.

— Правда, что ли? — спросил Джеймс. Глаза у него возбужденно заблестели.

— Нет, конечно. Не тупи, Сохатый. Хватит витать в облаках, мы сюда не развлекаться приехали.

Но Джеймс думал только о Лили. Он открыто таращился по сторонам и представлял, что он ей скажет, если сейчас встретит ее на улице.

— Сохатый, прекрати лохматить волосы.

Джеймс убрал руку от головы и остановился, чтобы проинспектировать, как сидит на нем магловская одежда. Сириус прищелкнул языком.

— Зря я тебе это сказал.

— Вон там, видишь — Хвост, — Джеймс кивнул на крысу и знаками показал, что им нужно зайти за контейнеры и обсудить следующую часть плана.

* * *

В перерыве между сеансами Петунья позвонила домой. Мать сказала, что Лили ушла в библиотеку, но обещала передать, чтобы она перезвонила, как только вернется. Им срочно нужно было поговорить.

* * *

Все было готово. В этом деле требовалось хладнокровие, так что на Питера положиться было нельзя. Ему поручили пошнырять на улице и, если что, предупредить Джеймса с Сириусом.

А сами они вошли в магловский паб и стали высматривать там свою жертву. К их удивлению, несмотря на чудесный субботний денек, паб был переполнен. Будучи натурами утонченными, они не могли понять, чем этих маглов мог привлечь подобный третьеразрядный кабак — тесный, с отвратительным освещением, задымленный и воняющий хуже, чем Кабанья башка. И никаких тебе развлечений: все магловские телеящики показывали одну и ту же движущуюся картинку, на которой несколько маглов гоняли по траве один черно-белый мяч. Бедные маглы, завсегдатаи «Красных дьяволов», ничего не смыслили в настоящих зрелищах, поэтому не отрываясь следили за игрой, орали и свистели, как единое многоголовое существо.

Чтобы не выделяться, Джеймс и Сириус заказали себе по пивку и заплатили магловскими деньгами, которые очень предусмотрительно взяли с собой, когда узнали, что прогуляться им придется в абсолютно магловский район.

Держа в левой руке по кружке, они прошли по всему помещению, но не нашли ни следа Северуса Снейпа. Джеймс даже отдал свое пиво Сириусу и заглянул в туалет. Никого. Сириус пошутил:

— Тут где-то еще женский туалет должен быть. Может, он там прячется, а, Сохатый?

Джеймс засмеялся, а потом выскользнул на улицу, чтобы поговорить с Питером.

Сириусу стало скучно, и он переключил канал на одном из телеящиков. Картинка поменялась: теперь ящик показывал, как девушка готовит еду. Сидящие вокруг маглы громко возмутились. Телеящик стоял на подставке, которая крепилась довольно высоко, и беднягам маглам пришлось подтаскивать стул, чтобы вернуть на стеклянный экран то, что, по их мнению, было спортом.

Вернулся Джеймс. Наклонился к Сириусу и сказал:

— По-моему, Бродяга, это не то место. Здесь все слишком старые.

— Хочешь прикол? Смотри, — с широкой улыбкой ответил Сириус, навел палочку на другой телеящик и засмеялся, когда там появился мужчина, демонстрирующий пачку чипсов. Вновь послышались гневные вопли — чипсы маглам тоже не понравились. Повторился ритуал с подтаскиванием стула и заменой картинки на ту, что показывала зеленое поле.

— Забавно, Бродяга, но Нюнчика мы так не поймаем. Пошли отсюда.

— У-у-у, ну давай еще разочек. Ну пожалуйста, — жалобно попросил Сириус и умильно похлопал ресницами.

— Ладно, — согласился Джеймс и кивнул на самую шумную компанию маглов. Раз уж Сириусу хочется позабавиться, пусть негодования будет побольше.

Сириус ухмыльнулся и переключил телеящик, и тот стал показывать девушек в платьях, которые были модными, когда мать Сириуса была маленькой девочкой. Но едва он открыл рот, чтобы радостно рассмеяться, как здоровенный магл схватил его палочку. Джеймс растерянно поднялся, но сделать ничего не успел: его палочку тоже выдернули из руки. Почему-то все эти маглы уставились на них с Сириусом, вместо того, чтобы испускать обезьяньи вопли ярости над своим телеящиком. Очень, очень странно и неожиданно.

Палочка Джеймса перекочевала к типу, который отнял оружие у Сириуса. Выглядел он устрашающе: широкоплечий громила под два метра ростом, с пузом, которое, однако, не скрывало мускулов, явно приобретенных за годы тяжелого физического труда. Его низкий, прокуренный голос легко перекрыл шум и гам паба.

— Вы, засранцы малолетние, решили, что вы, блядь, самые умные, и приперлись сюда доебываться до рабочих людей, которые собрались культурно посмотреть футбол. А нам с корешами охуеть как интересно стало, как у вас получится вся эта колдунская ебистика, если вам в жопу захерачить эти вот палки и провернуть там пару-тройку раз.

Мародеры уставились на носатого голубоглазого мужчину с коротким ежиком подернутых сединой волос. Он что, тоже волшебник? Они чувствовали, что это не пустые слова. Кто-то просто чешет языком, кто-то угрожает всерьез, а этот тип даже не угрожал. Стоило только посмотреть в его прозрачные холодные глаза, и становилось понятно: он и засунет, и провернет — с превеликим удовольствием.

Джеймс и Сириус хотели воззвать к разуму этого человека, объяснить, что они просто пошутили, но все слова застряли в горле, когда они как следует рассмотрели стоящих вокруг маглов: те хищно скалились, как волки, загнавшие оленя. Маглы действовали слаженно: через минуту телеящик уже вновь показывал их любимую игру, а один из этих типов выслушал инструкции главаря и куда-то ушел. Куда именно, Мародеры не расслышали.

— А теперь быстро сели. Будем вас, долбоёбов, учить, какая охуительная игра — футбол, — ухмыльнулся главный магл. Ему явно доставляло удовольствие над ними издеваться. Этот нос, этот рот, эта ухмылка… где-то они уже их видели, только вот где?

Для них притащили два деревянных стула с твердой спинкой и без подлокотников и поставили почти под самым телеящиком. Пара тычков — и друзья поняли намек и уселись. Смотреть на игру из такого положения было ужасно неудобно.

Джеймс и Сириус быстро научились болеть за правильную команду и уяснили, что отводить глаза от телеящика нельзя, даже если шея совсем затекла. Оба кипели от злости на этих маглов, которые так бесчеловечно их пытали, но протестовать ни один не осмеливался. Крутилась мысль о Питере — но вряд ли у него хватит мозгов заглянуть внутрь, чтобы узнать, как у них дела.

* * *

Лили позвонила Петунье на работу. Тунья была очень расстроена и возмущена.

— Представляешь, этот ненормальный с Кингс Кросс заявился сюда и расспрашивал, где мы живем…

Лили попыталась успокоить Петунью, но сама поглядывала в окно с беспокойством. Воспользоваться здесь магией она не могла — разве что речь зашла бы о жизни и смерти. Вспомнилось предупреждение Северуса о том, что когда кто-то колдовал рядом с домом, где жил маглорожденный, Министерство наказывало этого маглорожденного. Сев был парнем ответственным и не разбрасывался заклинаниями рядом с жилищем Эвансов, но Лили сомневалась, что Блэка будут волновать ее проблемы.

* * *

А вдруг эта магловская бодяга может тянуться целыми днями, как квиддич? Неужели им придется торчать тут, пока игра не кончится? Эти маглы что, не слышали, что пытки в цивилизованном обществе давно запрещены? Такие игры только в Азкабане показывать.

Наконец Хвост перестал праздновать труса и пробрался внутрь. Джеймс и Сириус увидели его на полу под телеящиком; он бешено жестикулировал и показывал куда-то назад — как будто они сами не знали, что гадский громила забрал у них палочки. Эта жирная крысиная задница дождется — полетит с верхнего яруса Ночного Рыцаря, как птичка.

Питер убедился, что друзья его видят, но все равно не собираются ни вставать со стульев, ни даже посмотреть, куда он показывает. И шмыгнул прочь, недоумевая, чем эта магловская игра так заинтересовала Джеймса с Сириусом — раз их уже не волнует, что в паб вошел Северус Снейп.

* * *

Давным-давно, когда магический дар Северуса еще не вылез наружу, он был у отца любимым сыном. Отец успел научить его самым важным в жизни вещам, в том числе и тому, что мир вертится вокруг Манчестер Юнайтед. И даже когда оказалось, что Северус колдун, а значит, ничего путного из него не получится, ему время от времени устраивались проверки на знание Команды. Эти экзамены полагалось сдавать на «отлично» — если, конечно, он не хотел получить жестокую взбучку. Собственно, выбор был очевиден, и Северус стал внимательно изучать все, что было нужно, чтобы пройти любую проверку.

Но на этот раз его ждало другое испытание. В Паучий тупик заявился один из дружков отца и заорал, чтобы Северус быстро поднял свою задницу и отправлялся в паб — бегом.

Выбор по-прежнему был очевиден: возможно, в пабе его ждала выволочка — но только возможно. А вот если он не пойдет, расправа состоится неизбежно, как только разозленный отец вернется домой. И тогда легко Северус не отделается. Так что игнорировать приказ он не стал и во весь дух помчался в паб.

Там его ждала чрезвычайно приятная неожиданность — гнев отца оказался направлен на Поттера с Блэком. Но пока разбирательство откладывалось: сначала, конечно же, следовало дождаться заслуженной победы Манчестера.

* * *

Джеймс и Сириус были искренне рады, что победила команда, за которую они болели. Они нерешительно осмотрелись, в любой момент ожидая, что им настучат по голове и заставят вновь уставиться в телеящик. Однако удара не последовало — казалось, их мучения наконец-то закончились.

Посетителей потихоньку выпроваживали — впрочем, допить сначала пиво им никто не мешал.

Друзья тоже попытались встать и уйти, но их грубо толкнули обратно на стулья. Теперь, когда игра закончилась, народу в пабе стало значительно меньше, и среди тех, кто остался, Джеймс с Сириусом наконец заметили Снейпа. Как ни странно, их заклятый враг не выглядел счастливым и даже ни разу не ухмыльнулся при виде того, в каком положении они оказались. Лицо у него было совершенно бесстрастным.

Маглы заперли двери, выключили неоновые надписи на окнах. Внутри осталось восемь человек.

Джеймс и Сириус замерли в ожидании, когда громила передал их палочки Снейпу. Теперь он сможет заколдовать всю эту компашку и освободить их.

Все с тем же безразличным видом Снейп поднял палочку Блэка и наложил на обоих Мародеров Ступефай.

* * *

Лили читала библиотечную книгу, то и дело прерываясь, чтобы посмотреть в окно, когда зазвонил телефон.

— Тебя, — позвала ее мать, прикрывая рукой трубку.

Лили тут же представила, как Блэк опять пристает к Тунье, и побежала к телефону. Лицо у матери было обеспокоенное, и Лили совсем было уверилась, что права насчет Блэка, но тут мать быстро прошептала:

— Это Северус.

Наверное, это должно было ее успокоить — ведь с сестрой было все в порядке — но дурное предчувствие нахлынуло с новой силой. У Северуса не было телефона. Откуда и почему он звонит?

— Алло?

— Эванс.

— Что?..

— У тебя есть тот номер телефона, который давали всем маглорожденным на случай чрезвычайной ситуации?

— Да, — дрожащим голосом ответила Лили. Потянулась за записной книжкой. — Что случилось, Сев?

— Блэк с Поттером разгромили паб. Маглы их повязали и кинули в подвал.

— Э-э… А зачем им это понадобилось? — спросила Лили. Блэк ведь ее сестре угрожал. С чего это вдруг он потом отправился разносить паб?

— Мне-то откуда знать? Во всей Британии эти два барана выбрали именно тот паб, где мой отец смотрел матч Манчестер Юнайтед, и влезли туда со своими дурацкими… палками.

— С тобой… все в порядке?

Северус буркнул:

— Угу. Они там в курсе, что я… не с этими.

Лили сглотнула. Об этом она не подумала. После того, как отец Сева закончит вымещать злость на двух палкомахателях, найти третьего ему труда не составит.

— Какой там адрес? Я сейчас позвоню.

Лили набрала номер Министерства магии. Каждый маглорожденный получал этот номер, потому что к каминной сети подключали только взрослых волшебников, живущих отдельно от маглов, а совиная почта для экстренных случаев не годилась.

Попала она прямо в отдел магического правопорядка. На звонок ответил нетерпеливый маг, которому Лили сообщила адрес. Она попыталась объяснить, в чем дело, но он бесцеремонно прервал ее, заявив, что Министерство само во всем разберется. Его тон показался Лили чрезмерно грубым, и она потребовала, чтобы он назвал свое имя, но маг просто повесил трубку.

Лили сжала кулаки. Она не привыкла, чтобы от нее отмахивались.

— Придурки! — прорычала она.

Мать так и не ушла с кухни — стояла в дверях; понятно было, что Северус не стал бы звонить по телефону без веской причины. Теперь же на крик Лили пришел отец и поинтересовался, чем она так расстроена.

— Э-э… это просто парни из моей школы хулиганят.

— Я думала, из твоих однокурсников здесь живет только Северус, — заметила мать.

— Все правильно. Эти… двое… специально сюда заявились. Наверное, на том проклятом письме все-таки были какие-то чары! — Она сама не знала, кто ее больше бесит: Блэк, который отправил это письмо, или Сев, который, как выяснилось, был прав… Нет, знала. Лили захотелось вот прямо сейчас пойти и отпинать Блэка с Поттером. Сев бы никогда не оказался прав, если бы они не вели себя как пара тупых бабуинов.

* * *

— Бродяга?

— Хм-м?..

— Ты тоже лежишь лицом вниз на грязном полу и чувствуешь себя отбивной котлетой?

— Нет, Сохатый. Я лежу на спине. А что?

— Да так, ничего.

Они ерзали и вертелись в полной темноте, пытаясь освободиться, и наконец нечаянно столкнулись.

Хвост тщательно обследовал подвал, потом превратился в человека и тихо сказал:

— Люмос.

Тусклый свет заставил всех троих сощуриться. Питер отчаянно зашептал:

— Нужно убираться отсюда.

— Да что ты говоришь, Хвост! А мы-то думали, сначала чайку попьем, куда нам торопиться?

— Как ты думаешь, Сохатый, есть тут у них такие маленькие хрустящие печеньки с тыквенной начинкой?

— Надо попросить, пусть принесут.

— Ну же, парни, — прошептал Питер. Он освободил друзей заклинанием и попытался донести до них серьезность положения. — Все сидят наверху. А здесь есть дверь, через которую доставляют продукты.

— Спасибо, — сказал Джеймс, разминая затекшие руки. — Сбегай наверх и забери наши палочки.

— Я туда не пойду.

— Ну чего ты трясешься? Ты же крыса, а не заяц.

— Нет, они там все громят. И они меня видели.

— И что с того? В здешних халабудах крысы наверняка сотнями бегают, — заметил Сириус.

— Ага, и поэтому меня чуть не прибили. Снейп уже «Авада» сказал, хорошо, я успел в щель нырнуть.

— Вот! — торжествующе воскликнул Сириус. — Я всегда говорил, что если кто из студентов и способен накладывать Непростительные, так это Нюнчик.

— Ну, дай мне только Эванс об этом рассказать, — Джеймс ликовал не меньше. — Теперь-то ей придется признать, что Нюниус — настоящий душегуб, — он с удовольствием представил себе открывающиеся перспективы, машинально потирая щеку в том месте, где Снейп когда-то оставил порез.

— Чтобы кому-то что-то рассказать, нужно сперва отсюда выбраться, — напомнил Питер.

— Может, пойти к Эванс, попросить ее помочь? — предложил Джеймс. Ему хотелось немедленно начать кампанию по избавлению от Снейпа.

— Эй, ты что, думаешь, она впечатлится, когда узнает, что тебя отлупил магл? Да мне самому стыдно с тобой, Сохатый, рядом сидеть. Если бы не Лунатик, я бы после такого с тобой вообще общаться перестал.

Джеймс схватился за сердце.

— О-о-о, Бродяга, ты меня просто убиваешь. Да, и кстати, откуда у тебя синяк на щеке? Или это засос?

— Ну да, а что? Нравятся мне горячие штучки, — ответил Сириус, подвигав бровями.

Питер открыл дверь Алохаморой. Его ужасно раздражало, что друзья все шутят, не желая понимать, что опасность вполне реальна. Он их тут спасает, а они говорят о Ремусе, который вообще с ними не поехал — друг, называется.

— Давайте быстрее. Не стоит вызывать Ночного Рыцаря прямо здесь. Нас могут услышать.

— Да ладно тебе, Хвост. Маглы никогда ничего не замечают.

— Что? Вы что, не поняли, куда попали? Здешние маглы — это вам не Мартин Миггс! Они отбирают палочки, избивают магов, а потом запирают их в подвале.

Сириус только отмахнулся.

— Просто нам не повезло. Снейп настолько отчаялся, что связался с маглами. В следующий раз они нас врасплох не застанут.

Джеймс одобрительно ударил кулаком о ладонь.

— О, да. Мы еще надерем Снейпу задницу.

— Ха-ха. Надерем задницу этому педику, — засмеялся Питер. — Все знают, что он голубой.

Сириус и Джеймс засмеялись, и пока Питер вел их прочь от «Красных дьяволов», они развлекались, обмениваясь остротами о нетрадиционных пристрастиях Снейпа.

На окраине города Питер поднял палочку; несколько минут спустя они уже возвращались к Джеймсу домой.

* * *

К тому времени, когда Ночной Рыцарь доставил троих Мародеров к дому Джеймса, был уже поздний вечер. Все они проголодались: какао — это, конечно, хорошо, но они бы не отказались сейчас попробовать превосходную стряпню миссис Поттер. Ничего, она быстренько им что-нибудь сообразит. А завтра Сириус и Джеймс смотаются через камин в Косой переулок и пообщаются с Олливандером. Никто ничего не узнает, кроме Снейпа. А Снейпу кто поверит?

Мистер и миссис Поттер разговаривали в гостиной с незнакомым магом. Завидев грязных и побитых парней, миссис Поттер с плачем кинулась к сыну.

— Джейми! Ты жив, какое счастье. Где ты был?

Джеймс вывернулся из ее объятий и досадливо поморщился.

— Мам!

Незнакомец спросил:

— Джеймс Поттер? — потом сразу же поинтересовался: — Один из вас — Сириус Блэк? — и наконец обратился к Питеру: — А вы кто такой?

Ну вот. Именно теперь он решил дождаться ответа. Питер запаниковал; в голове промелькнул десяток возможных псевдонимов, а потом он сказал правду:

— Питер Петтигрю.

— Отлично. Миссис Поттер сообщила мне, что вы вчера оставались ночевать. Я опасался, что третьего мага придется разыскивать.

— А вы кто такой? — требовательно спросил Сириус.

— Аластор Гумбойл, отдел магического правопорядка.

— Мам! Нас всего-то с утра не было, — пожаловался Джеймс.

— О, нет. Вы все неправильно поняли. Это я связался с вашими родителями. Будьте добры, молодые люди, покажите свои палочки.

— С какой это стати? — воинственно спросил Сириус.

— Я веду расследование, в ходе которого ко мне в руки попали две волшебные палочки. Возможно, одна из них — ваша?

— Да! Да! На нас сегодня набросилась целая стая бешеных маглов.

— Джейми! — миссис Поттер вновь принялась ощупывать сына, с беспокойством его разглядывая. — Тебе нужно в Мунго. Эти царапины — кто знает, какая инфекция могла попасть в кровь?!

Мистер Поттер прочистил горло.

— Мальчики, мы хотим услышать правду. Вы действительно поехали в магловский город и потехи ради разгромили там паб?

— Ничего подобного, — воскликнул Сириус.

— Эти маглы сговорились с волшебником, чтобы нас подставить, пап. Мы сидели и никого не трогали, когда они на нас напали.

Следователь предложил:

— Что ж, давайте начнем с начала… Вы трое отправились в этот город, потому что…

— У нас каникулы, и нам нравятся рассказы про Мартина Миггса.

— Хорошо. Итак, вы приехали в этот город, где живут одни маглы. Что потом?

— Нам захотелось пить, и мы вошли в паб. Внутри было много народу, и мы решили, что там, наверное, и еда хорошая, и напитки. У нас были магловские деньги, и ничего плохого мы не делали.

— Итак, вы втроем сидели в пабе. Что же пошло не так? Может, вы кого-то оскорбили, когда заказывали напитки — маглы иногда так странно реагируют. Или увидели симпатичную девушку и решили с ней познакомиться?

Сириус понимал, что все эти наводящие вопросы следователь задавал, чтобы загнать их в ловушку, и заявил:

— Ну, там было сильно накурено, и Питеру стало нехорошо. Он вышел проветриться, а мы с Джеймсом хотели еще немного посидеть и тоже выйти.

Джеймс и Питер быстро поняли намек. Нет-нет, уважаемый, никаких незарегистрированных анимагов тут нет. И не было никогда.

Питер подтвердил:

— Ага. Они даже не трубки курили, а вонючую горелую траву.

Джеймс продолжил:

— Но как только Питер вышел на улицу, к нам подошел какой-то громила и выхватил у меня из кармана палочку.

— И у меня тоже, — добавил Сириус. — Я этого типа везде узнаю. Давайте, я его вам опишу: высокий, жирноватый, голубые глаза, короткие черные волосы с сединой, большущий уродливый нос, запах изо рта ужасный, а еще воняет от него как от козла — и, чуть не забыл, под мышками огромные такие сальные пятна пота.

— Не стоит разбрасываться словами, мистер Блэк. Либо то, что вы сказали — намеренное преувеличение, либо мужчина, который передал мне ваши палочки, специально принял душ перед тем, как с нами встретиться. Подумайте над тем, что вместо этого он с легкостью мог просто сломать их и выкинуть в урну.

— О! — воскликнул Джеймс. — Вот только тогда они бы обломались со своей подставой.

— Джеймс, — мистер Поттер нахмурился.

Внезапно Гумбойл указал на Питера.

— А как же ваша палочка? Вы что, все это время провели снаружи, воздухом дышали?

— Ну… я немного прогулялся, потому что плохо себя чувствовал, — Питер запнулся. — А потом вернулся, но моих друзей не было. Я подумал, что мы, наверное, просто разминулись, и стал искать, куда они подевались.

— Позвольте вашу палочку, — Гумбойл требовательно протянул руку.

Питер дал ему палочку, и следователь несколько раз наложил на нее Приори Инкантатем. Высветились чары, открывающие замки и развязывающие веревки, и Люмос.

— Колдовство несовершеннолетних за пределами школы?

— Это был вопрос жизни и смерти. Маглы избили моих друзей, связали их и бросили в подвал.

— Значит, вы вошли в паб, увидели разгром, спустились вниз, нашли и освободили ваших друзей, а потом открыли дверь подвала, и все вместе вышли?

Питер понял, что этот тип пытается заставить его проговориться.

— Э-э, я точно не помню, я очень испугался. Может быть, все было немного по-другому.

— Ничего страшного. Думаю, мне не составит труда разобраться, как было дело. Есть еще свидетели-маглы, и последовательность заклинаний на вашей палочке тоже о чем-то говорит.

Питер промолчал, не понимая, где тут загвоздка.

— Ну хорошо, — с улыбкой продолжил следователь. — Вы вызволили своих друзей из плена. Приблизительно в какое время это произошло — когда вы их освободили?

— Около пяти.

Гумбойл взглянул в свою записную книжку.

— Хм-м-м. Обращение в отдел магического правопорядка поступило в 16:48. Решили, что легко отделались, парни? Предпочли сбежать, не дожидаясь появления властей?

— Откуда нам было знать, что с вами кто-то свяжется? Мы же были в магловском городе, — возразил Сириус.

— Вам нужно как следует расспросить человека, который связался с вами через камин, — предложил Джеймс, развивая идею с подставой. И воодушевленно продолжил: — Это как раз и был тот маг, который разгромил паб заклятьями с наших палочек. Он собирался преподнести вам на блюдечке и наши волшебные палочки, и нас — связанных в подвале. И вы, болваны, приняли бы все за чистую монету. Как будто вы не знаете, что слизеринцы всегда врут!

— Это точно, — согласился Сириус и с апломбом, достойным наследника древнейшего и благороднейшего рода Блэк, заявил: — Вы бы лучше своей работой занялись — вместо того, чтобы нас беспокоить. Мы вообще-то жертвы преступления.

— Стало быть, вы, несчастные жертвы, сбежали и сели на Ночной Рыцарь. Собирались приехать домой — и что потом?

— Потом?

— Хорошо, я сейчас все доступно объясню, раз уж вы у нас «жертвы». Было совершено преступление. В отдел магического правопорядка поступило соответствующее обращение. Как правило, к нам обращаются именно жертвы, если, конечно, речь не идет о «подставе».

На этот раз, когда мы прибыли на место происшествия, и выяснилось, что магловской собственности причинен ущерб, мы посчитали своим долгом восстановить повреждения. Однако над нами, бедными болванами, кто-то здорово подшутил: в сломанных вещах не хватало деталей. Здесь могли бы помочь Репаро или трансфигурация — и это, между прочим, очень долгая и кропотливая работа — но оказалось, что пропали какие-то магловские электроштуковины. Магия в таких случаях бессильна — а стало быть, маглы остались недовольны.

Только из уважения к вашим семьям я готов пойти на некоторые уступки — в первый и последний раз. Я поговорю с… — он заглянул в блокнот, чтобы найти имя того, кто им позвонил, — Лили Эванс, которая к нам обратилась.

Все трое Мародеров выглядели ошарашенными, а Джеймс выдохнул:

— Нет!

— А как же Снейп? — прорычал Сириус, бросив взгляд на Джеймса, который от такой новости совсем пал духом.

— Возможно, после того, как он вернул нам ваши палочки, мистер Снейп отправился в душ, избавляться от запаха пота. Все-таки не каждый день маги громят его любимый паб — неудивительно, что бедный магл перенервничал и вспотел.

— Что вы такое говорите, демоны вас раздери? — воскликнул Сириус. — Мы видели Северуса Снейпа, и никакой он не магл.

— А, так вы имеете в виду младшего Снейпа. Он уже получил предупреждение за то, что снял оглушающие чары с лежащих на полу маглов и попытался кое-что починить. Он объяснил нам, что колдовал только потому, что его об этом попросил отец, и ему показалось, что так будет правильно.

— Нет! Это он нас оглушил!

— Неужели? Прошу прощения, молодые люди, наверное, я что-то прослушал. Как вы там говорили? Вы вошли в паб и увидели в зале ученика Хогвартса. Он ваш однокурсник, поэтому вы, конечно же, сразу бы его узнали — прежде, чем он успел бы вас оглушить. Конечно, с вашим воображением не составит труда все логично объяснить, — проговорил следователь, не скрывая сарказма. — По-вашему, мистер Снейп засел в этом магловском пабе специально, чтобы подкарауливать случайных магов и коварно их оглушать. А его отец и все остальные маглы его прикрывали, утверждая, что он оставался дома с больной матерью.

— Что вы тут идиотом прикидываетесь, — Сириус ткнул в следователя пальцем.

— А ну прекратить балаган! — повысил голос мистер Поттер. — Я не хочу доводить это дело до суда. У вас, парни, и так достаточно проблем в школе, чтобы добавлять к ним еще и судимость за нападение на маглов.

Сириус пробормотал: «А мне плевать», — а мистер Поттер спросил следователя:

— Не могли бы вы представить меня владельцам поврежденного имущества, чтобы я возместил им ущерб?

— Да вы что?! — заорал Сириус. Несправедливость возмутила его до глубины души. — Вы не можете так поступить — позволить, чтобы победил Снейп. Мы пойдем в суд.

— Я бы вам не советовал этого делать, — заметил следователь. Предложение мистера Поттера нравится мне гораздо больше, чем ваша история с «подставой» — тем более что имущество Снейпов вообще не пострадало. Мне приходилось бывать в суде, и вот что я вам скажу: может, я и не понимаю все те умные слова, которыми жонглируют юристы, но даже богатеньким избалованным мальчишкам не всегда удается откупиться от проблем.

Сириус возмущенно выкрикнул:

— Я добьюсь, чтобы вас уволили!

— Полагаю, Блэк, тебе сейчас стоит захлопнуть рот. Теперь говорить буду я. Вы с Петтигрю завтра же отправляетесь домой. Я сообщу вашим родителям, чем все кончилось и во что им обойдется возмещение ущерба.

Питер пискнул. Мистер Поттер никогда так с ними не разговаривал.

— Папа! Ты что?.. Они же мои друзья.

Но мистер Поттер не желал больше их слушать. Парни так расстроились, что перестали доказывать взрослым свою правоту и ушли в комнату Джеймса, даже не поужинав. Нужно было придумать новый план. Мародеров еще никто не побеждал!

* * *

Регулус Блэк неторопливо вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

Теперь, когда он остался один и его никто не видел, можно было дать себе волю. Он прыгал и размахивал руками, чувствуя, что его сейчас разорвет от счастья.

Регулус опустил руки и несколько раз глубоко вздохнул, а потом подошел и плюхнулся на кровать. Перевернулся на спину, заложил руки за голову и решил немного полежать, наслаждаясь воспоминаниями о возвращении Сириуса Блэка в отчий дом.

Если бы здесь сейчас был этот грязный полукровка, Северус Снейп, Регулус бы его, пожалуй, расцеловал.

Не прошло и недели, как он отправил Снейпу коротенькое послание в расчете, что тот как следует проклянет его братца в первый же день занятий. Но на такой быстрый и безжалостный удар Регулус и надеяться не смел. Он не представлял, как Снейпу удалось заманить Сириуса к себе, но в результате братца вышвырнули из дома Поттеров, Поттеры-старшие нажаловались Блэкам, и родители подняли страшный шум, услышав, что Мародеры напали на маглов. А Сириус явно ничуть о своем поведении не сожалел, бродил по дому злющий, как мантикора, и бормотал себе под нос, как он страшно отомстит Снейпу.

Жизнь была прекрасна и удивительна.

В субботу вечером на письменном столе обнаружилась зачарованная записка — сразу бросилась Лили в глаза, как только она вошла в свою комнату, чтобы лечь спать. Записки-птички и записки-бабочки были в школе обычным делом, но вот бумажную обезьянку, да еще с длиннющим, изогнутым хвостом Лили видела в первый раз.

На животе обезьянки было написано:

Л.

Все в порядке.

Увидимся в понедельник.

С.

Воскресенье Эвансы проводили в кругу семьи: ходили в церковь, обедали, пили чай и нарядно одевались к ужину, после которого подавался изысканный десерт. Лили подумывала сбежать завтра с этих мероприятий и отправиться к Северусу, чтобы хоть что-то разузнать о том, что произошло — но этот хитрющий тип со своей запиской ее опередил. Ну что за невезение! Стоит случиться чему-то интересному — и оказывается, что завтра воскресенье, первое с тех пор, как она побывала у Сева в гостях, и ей остается лишь страдать от любопытства.

Где он только научился делать таких классных обезьянок? И двигалась она здорово. Хм-м… Надо выпытать у Сева, что это за чары такие — вдруг Лили сумеет их улучшить? Если обезьянка будет почесывать у себя под мышками, закручивать хвост колечком, а может, еще и язык высовывать… настоящая милашка получится.

Записка с довольным видом прохаживалась взад-вперед по столу. Лили решила подождать, пока в ней иссякнет магия, а потом убрать на память. Это, конечно, не любовное послание… нет, просто записка от лучшего друга, с которым они всего-то два раза поцеловались. И все-таки зря она договорилась не встречаться с Севом в субботу — третьего поцелуя теперь придется ждать целых два дня. Вот в Хогвартсе Лили и не скучала по нему особо — зачастую они и общались-то только на зельях. А бывало, он так ее бесил, что она и там отказывалась с ним разговаривать.

* * *

В понедельник утром Лили спустилась вниз, когда отец еще завтракал. Ей не терпелось поговорить с Северусом — хотя отец, конечно, подумал, что дочь встала так рано ради него, и она не стала его разубеждать. Наложила в тарелку еды и села за стол. Вот с чего она взяла, что Сев придет так рано? Лили ни разу не слышала, чтобы он завтракал с ее отцом. Обедал с ним вместе в субботу — да, случалось. Наверное, стоило проводить отца на работу и вернуться в свою комнату. Сев ее обсмеёт, если узнает, что она его ждала — лучше не давать ему повода. Лили взяла «Пророк» и уже выходила из кухни, когда мать сказала:

— Северус придет минут через пять.

— Откуда ты знаешь?

— Он всегда ждет, пока твой отец не уедет на работу.

Лили выглянула в окно над кухонной раковиной. Мать была права. И хотя Лили понимала, что Сев понятия не имеет, что она подглядывает за ним из-за занавески, она не сомневалась — он делает это нарочно. Тащится как черепаха, то дорогу зачем-то перейдет, то разглядывать что-то начнет — издевается, не иначе.

Наконец Северус прошел на задний двор. Лили скрестила руки на груди… и ничего не произошло. Она еще немного постояла и посмотрела на мать.

— А, так ты хочешь, чтобы я его впустила, Лили?

— Э-э?..

— Северус не станет входить к нам в дом без приглашения, — объяснила мать, взяла кружку с чаем и направилась к задней двери.

Лили закатила глаза. Вежливость — вежливостью, но нормальные люди стучат, а не маячат под дверью.

Сев вошел в кухню вслед за матерью, и Лили спросила:

— Ну что?

Он направился к своему месту у стойки, но она его остановила:

— Нет, садись-ка ты сюда, — и показала на стул, где обычно сидел отец, чтобы Петунья не могла заявить, что Сев путается у нее под ногами.

— У меня были небольшие неприятности — я же колдовал на каникулах, — ответил Северус, садясь на указанное место.

— И чем ты Блэка с Поттером проклял?

— О, их я вообще не трогал. С ними и так разобрались. Отец позвал меня, когда все уже было кончено.

Лили сглотнула и чуть подалась вперед, навострив уши.

Миссис Эванс воспользовалась паузой в разговоре и поставила перед Северусом кашу.

Северус знал, что Лили не понравится история о том, как шайка маглов обвела вокруг пальца магов-полицейских. Стоило Тобиасу услышать, что парочка шутников — не только наглые засранцы, но и богатенькие снобы, и они с дружками с легкостью изобразили недалеких испуганных маглов перед «умными» и «проницательными» волшебниками. Северуса, к слову, эти маглы никогда не боялись, хотя ему и показалось, что некоторых из приятелей отца впечатлило, как он все вокруг разнес — особенно одно Редукто, превратившее обстановку мужского туалета в груду пыли и черепков. Раз уж Поттер и Блэк, два тупых барана, позволили его отцу отобрать у них палочки, то они заслужили, чтобы Северус воспользовался ими для злостного колдовства против бедных, несчастных маглов. Он не собирался перечить отцу и напрашиваться на взбучку — чтобы двоим утыркам все в очередной раз сошло с рук.

— Я привел в чувство маглов, которых они оглушили, — он действительно использовал Реэннервэйт — на оглушенных и слегка побитых тушках Поттера и Блэка, когда Мародеров связали и бросили в подвал.

— Еще попытался кое-что починить. На стол и пару стульев Репаро подействовало, но большинство вещей восстановить не получилось, потому что кто-то неизвестно куда зашвырнул от них детали.

На самом деле, известно куда: в сарай в паре кварталов от паба — на случай, если бы план Тобиаса провалился, и Северусу пришлось самому там все чинить.

— Но зачем им это понадобилось?

— Просто из вредности. Когда маг не хочет, чтобы испорченную вещь было легко восстановить, ему стоит только спрятать какой-нибудь кусок от нее — и все, Репаро не сработает. Тем типам из отдела магического правопорядка и чиновникам из Министерства пришлось хорошенько потрудиться. Столько там всего натрансфигурировали — «Красные дьяволы» теперь прямо люксовое место, — со смехом добавил Северус.

— Как же это подло! — возмутилась Лили. — Мало того, что они разгромили магловское заведение, так еще и сделали так, чтобы маги ничего не смогли исправить. Какие же они все-таки гады!

— Да, — бесстрастно согласился Северус. — Как ни странно, отец Поттера потом приходил в паб и предлагал оплатить все то, что не сумели восстановить, — добавил он.

— Правда?

— Да.

— Ну вот, отец-то у него — приличный человек. Почему же тогда Джеймс такой придурок?

Северус пожал плечами.

— И что, много пришлось заплатить?

— По-моему, только за новые телевизоры и несколько краников. Владелец паба был в таком восторге от трансфигурированных вещей, что решил их не менять. Пока мусора там всех опрашивали, они почему-то решили, что местные маглы в курсе, что я волшебник — ну, из-за моих отца с матерью — так что память никому стирать не стали.

Миссис Эванс нахмурилась — ей не понравилось, как Северус назвал полицейских. Его отец считался человеком не вполне законопослушным, но с самим Северусом у Эвансов проблем не было никогда.

— Но это же хорошо?

— Я думаю, они соврали. Не могу себе представить, чтобы отец хвастался перед своими приятелями, что у него сын — колдун.

— А его приятели — они тебя не обижали?

— Э-э… ну, наверное, они решили, что раз уж я смог отменить заклинания Поттера с Блэком, то с тем же успехом способен и сам их оглушить.

Лили засмеялась — и вдруг задумалась. Если Сев действительно такой мстительный гад, каким его изображали гриффиндорцы, то почему Тобиас Снейп до сих пор жив, здоров и с полным комплектом зубов?

— А что случилось с Блэком и Поттером?

— Они сбежали. Палочек у них не было, так что понятия не имею, как им удалось выбраться из подвала. Мне казалось, папашины приятели в таком деле халтурить не будут — уж свяжут так свяжут. Но на самом деле это не важно — все равно Мародеров поймали, когда они вернулись к Поттерам. Наверное, поэтому Поттер-старший и заявился так быстро.

— Это почему же?

— Потому что они не успели замести следы и попались прямо в лапы легавым.

— И они признались?

Северус пожал плечами.

— Сомневаюсь. Такие, как они, никогда ни в чем не признаются. Но я сказал, что это были они, палочки остались в пабе, запасных у них не было, так что оказалось дешевле заплатить за телевизоры, чем потом совать взятки в суде.

— Ну, взятки — это ты уже хватил. Кстати, а как это у них отобрали палочки?

— Думаю, они недооценили маглов. Рассчитывали на то, что стоит им начать громить паб, и все ломанутся прочь, как от огня — а маглы взяли и набросились на них. Поттер с Блэком всего-то и успели двоих оглушить.

— Это паб фанатов Манчестера — с ними лучше не связываться, — объяснила Лили. И смутилась от своей бестактности: отец Северуса был из Манчестера, и хотя сам Сев родился здесь, он, к сожалению, успел нахвататься манер у отца.

Петунья решила не ждать, пока уйдет сестра со своим ненормальным дружком, и спустилась на завтрак.

— Ты чего это тут расселся, урод?

— Петунья, — недовольно нахмурилась мать.

Северус улыбнулся и сказал:

— Доброе утро, Тунья.

Петунья фыркнула. Мать поставила перед ней кашу, тост, сок, чай и яйцо всмятку.

— Хочешь, пойдем наверх, Сев?

Северус редко напрямую возражал Лили; и в этот раз он пожал плечами и пошел за ней.

Лили взялась за ручку двери и остановилась в задумчивости. Интересно, мать что-нибудь заподозрит, если оставить щель поменьше? А завтра, может, получится еще немножко прикрыть дверь, послезавтра — еще чуть-чуть… так, глядишь, к концу каникул она окажется почти совсем закрыта.

— Я написал те письма, — заметил Сев, когда она закончила возиться с дверью.

— Одно можешь отправить прямо сейчас.

— Ладно. Так я тогда их заклею?

— А раньше почему не заклеил?

— Подумал, все равно ты их распечатаешь, Лили. А так тебе и возиться не надо.

Лили сердито посмотрела на него. Как будто она только и делала, что рылась в его вещах!

— Все знают, что вы, слизеринцы, пишете зашифрованные послания невидимыми чернилами, а шифр выбираете, смотря по положению планет и скидкам у Фортескью.

— Ну, раз уж ты поняла всю бессмысленность своих попыток… — протянул Северус и запечатал конверты.

Лили открыла клетку, дала сове печеньку и протянула птицу Северусу. Когда сова вылетела в окно, Лили сказала:

— Давай, готовься.

— К чему?

— Сейчас я буду тебя целовать, Сев, и мне совсем не хочется, чтобы ты от неожиданности дернулся и вывалился из окна.

Лили заметила, как он стрельнул глазами на дверь. Но тут все было в порядке: в оставшуюся щель нельзя было даже кулак просунуть. Вряд ли кто-то сумеет их увидеть. Сев стоял неподвижно и смотрел ей в глаза. Деваться ему было некуда, разве что на письменный стол запрыгнуть, так что Лили решила, что на этот раз можно не цепляться за его плечи. Она положила левую руку Севу на грудь… а вторую теперь куда девать? Они потянулись друг к другу, губы соприкоснулись, и свободная рука Лили словно сама собой оказалась у Сева на шее, под волосами.

Северус легко опустил ладони Лили на плечи. Она на секунду пожалела, что надела сегодня блузку, а не майку, но потом поняла: у нее под рукой голая кожа, и сейчас можно опустить руку ниже, под одежду Сева, и все там пощупать.

На его спине выпирал каждый позвонок. Может, эта спина только на ощупь костлявая, а если посмотреть, то все не так страшно? И неужели у нее позвоночник такой же? Лили погладила шею Сева над растянутым воротником… что-то там было — что-то вроде шовчика на коже, который почти вертикально уходил под рубашку. Она провела по нему пальцем — оказалось, что там, внизу, он пересекался с другим таким же шовчиком…

Северус вдруг повел плечами, отодвинулся от Лили и вытащил ее руку у себя из-под рубашки.

— Хватит, — сказал он и дернул головой. Волосы тут же упали ему на лицо.

— Что такое? — спросила она и попыталась загородить дорогу Северусу, который так и норовил вывернуться и сбежать. — Тебе больно?

— Нет, — мрачно ответил он. Удачный маневр — и ему удалось выбраться из западни между столом, окном и Лили. Северус остановился в метре от нее, где ничто не перекрывало ему пути отступления, и сложил руки на груди. Наклонил голову вперед и чуть вбок, чтобы закрыть волосами лицо.

— Почему?.. — Лили запнулась, не закончив вопрос. Ну почему ты не можешь вести себя как нормальный человек, Сев?

Он тяжело вздохнул, качнулись гладкие прямые волосы — вот и весь ответ.

— Лили, — позвала мать и без стука открыла дверь. — Тебе тут один человек хочет задать вопросы насчет того звонка в субботу.

Лили была озадачена. Северус говорил так, будто все уже было улажено.

Северуса новость насторожила. Он отбросил волосы назад и спросил:

— Вы уже впустили его в дом, миссис Эванс?

— А что, не надо было?

Северус скривился, как от боли, но свое мнение о ее беспечности оставил при себе. Мягко сказал:

— Вежливые люди предупреждают о своих визитах, чтобы хозяева знали, когда ждать гостей. Тем более, два дня уже прошло, с чего вдруг такая спешка, что понадобилось являться без приглашения?

— Я уже предложила ему чаю, — ответила миссис Эванс и вышла из комнаты Лили.

Нужно было спускаться.

— Первым пойду я, Лили. Не выходи на лестницу, пока я не спущусь, и не становись со мной рядом, пока мы не будем уверены в том, что этот посетитель — именно тот, за кого себя выдает.

«А паранойя Сева, оказывается, заразна», — подумала Лили и схватила палочку. Его предложения показались ей на редкость здравыми.

Северус сразу узнал волшебника, сидящего в гостиной Эвансов. Тот ненадолго заходил в паб, пока не узнал, что Поттер и Блэк скрылись. Это, однако же, не означало, что перед ним был тот самый человек, и что он не замыслил ничего дурного.

— Мистер Снейп, — вежливо поприветствовал Северуса гость. — Какая приятная встреча. Мисс Эванс? Я Аластор Гумбойл, отдел магического правопорядка.

Северус решил действовать по плану и встал как можно дальше от стула, на который села Лили.

— Поскольку вы, мисс Эванс, являетесь несовершеннолетней, я задам вам вопросы, когда вернется ваша мать. Хорошо? — спросил Гумбойл и улыбнулся — улыбка помогала успокаивать нервных подозреваемых.

Он повернулся к Северусу и начал:

— Для вас у меня тоже… — но тут вошла миссис Эванс с чаем, печеньями и тостами и принялась накрывать на стол. Гумбойл подождал, пока она закончит, и продолжил: — Так вот, для вас у меня тоже есть парочка вопросов, мистер Снейп. Хотите, чтобы я задал их в присутствии кого-то из родителей?

Северус хмуро глянул на него и сказал:

— Миссис Эванс меня вполне устраивает.

Миссис Эванс знала, что Северус мог быть и саркастичным, и язвительным, но все-таки его слова были ей приятны.

Гумбойл возражать не стал — все равно вопросов к Снейпу у него пока не было.

— К нам поступила небольшая жалоба в связи с субботним расследованием. Ничего серьезного, уверяю вас, мисс Эванс. Однако учитывая, какие фамилии фигурируют в этом деле, приходится рассматривать все варианты, даже самые невероятные.

Северус тяжело вздохнул. Он знал, о каких фамилиях идет речь. Поттер с Блэком начали давить авторитетом — вместо того, чтобы признать свою вину. Через недельку они бы уже заявили, что в тот паб пригласила их Лили, отмечать свой шестнадцатый с половиной день рожденья. Им верили только потому, что невозможно было представить, что кто-то может так нагло врать.

— Это вы позвонили по номеру, который предоставляется маглорожденным студентам Хогвартса на случай чрезвычайной ситуации на каникулах?

— Да, — ответила Лили. Двое студентов громили магловский паб — уж если это не считается чрезвычайной ситуацией, то что тогда?

— Отлично, — сказал Гумбойл и спросил: — А вы вообще в том пабе были?

— Нет. Мне позвонил Северус… Думаю, из паба. Он продиктовал мне адрес и сказал, что паб сильно пострадал, потому что другие студенты кидались там проклятьями.

— Понятно. Э-э, мистер Снейп, а разве вам этого номера не давали?

— Я не считаюсь маглорожденным, так что нет, не давали. Я живу в магловском доме, который не подключен к каминной сети, и совы у нас нет. И я знал, что у Лили номер экстренной связи был уже давно.

— Учитывая, что у вас нет ни каминной связи, ни совы, вы не задумывались над тем, чтобы узнать на всякий случай этот экстренный номер?

— Телефона у меня тоже нет.

— Вы не маглорожденный? — уточнил Гумбойл.

— Моя мать — ведьма, — твердо заявил Северус. — У нее очень слабое здоровье, и я считаю несправедливым возлагать на нее ответственность за малолетних магов с преступными наклонностями, которые сбегают из-под родительской опеки и приезжают сюда, чтобы немного поразвлечься.

— А, так вот почему ваш отец позвал вас, а не ее, — кивнул Гумбойл. Теперь становилось понятно, почему столько местных маглов были в курсе существования волшебников. — Значит, мисс Эванс, вы вообще не заходили в паб. А мистер Поттер и мистер Блэк намекнули, что вы там были…

Лили возмущенно ахнула.

— Вот придурки! А еще учатся со мной на Гриффиндоре! Мерзкие обманщики и трусы. Нет, я даже близко к тому пабу не подходила. Сидела в библиотеке, а потом пошла домой.

— А вообще вы в тот день их видели? Может, встречались с ними, когда шли в библиотеку или обратно?

— Нет, — недовольно бросила она. Затем добавила: — Но Блэк явился на работу к моей сестре Петунье и приставал там к ней. Она позвонила домой, чтобы мне об этом рассказать, и я до самого вечера то и дело выглядывала в окно — ведь если бы Блэк стал колдовать рядом с моим домом, проблемы были бы у меня, потому что я маглорожденная и несовершеннолетняя.

— Он же учится с вами на Гриффиндоре; неужели вы думаете, что он стал бы так поступать?

— Еще как стал бы. Вот зачем они вообще сюда приехали? Кроме нас с Северусом, других учеников Хогвартса тут нет, а мы их не приглашали. Если бы их не поймали, мы, скорее всего, были бы у вас сейчас главными подозреваемыми.

Северус нацепил на лицо бесстрастную маску. Лили сказала «мы» — так, словно они команда, выступающая против гриффиндорцев.

— Возможно, и так. Хотя подозреваемые свои палочки оставили в пабе, а ваши никуда не делись. Вы случайно не захватили свою палочку с собой, мисс Эванс?

— Э-э… захватила, — сказала она и передала палочку Гумбойлу.

— Вы колдовали на каникулах, мисс Эванс?

Северус вдруг рассмеялся — громко и совсем на себя не похоже.

— Лили Эванс? Мисс Идеальный Префект — и вдруг нарушит правила? Да ни в жизнь.

Лили решила довериться Севу и ответила:

— Нет.

Гумбойл наложил несколько Приори Инкантатем, и перед ним высветились заклинания, которые Лили накладывала на прошлой неделе, когда была у Снейпов.

Лили посмотрела на Северуса. Это он подбил ее на ложь, пусть теперь выкручивается.

— Ну ты и зубрилка, Эванс! Профессор Флитвик эти чары даже не показывал, потому что они на фиг никому не сдались, а ты все равно их разучила? — он ехидно усмехнулся и поддразнил ее: — Наверно, взяла учебник чар за пятый курс и начала колдовать всё подряд. Ты ведь даже не читаешь, для чего они нужны — просто берешь и накладываешь все заклинания, какие только есть в книжке, — и Северус опять засмеялся.

— Профессор Флитвик просто не успел до них дойти — он не виноват, что некоторые студенты у нас в классе туговато соображают, — надулась Лили.

— Все в порядке, вот ваша палочка, — Гумбойл поспешил прервать их нелепый детский спор.

Он перелистнул назад страницу в своем блокноте.

— Как вы думаете, ваша сестра согласится дать показания по этому делу? Поттер и Блэк не пытались ее в чем-то обвинять, поэтому я…

— Она не ведьма, — ответила Лили. — Но моя сестра очень расстроилась, когда Блэк пришел в кинотеатр, где она работала, и начал приставать. Должен же он понять, что с женщинами так обращаться нельзя.

— Показания вашей сестры были бы полезны. Но если ей тяжело вспоминать этот инцидент, пожалуй, лучше ее не вмешивать. Вряд ли здесь стоит надеяться на торжество правосудия — эти двое скользких типов даже из дерьма двурога вылезут, благоухая, как майские розы.

Лили знала пару заклятий, после которых Поттер с Блэком будут благоухать отнюдь не розами.

Они допили чай и попрощались с мистером Гумбойлом. Миссис Эванс пошла его провожать.

— Вот они какие — храбрые да отважные, — язвительно пробормотала Лили. — Цепляются к маглам, а потом пытаются свалить вину на других учеников, которые живут поблизости.

Северус пожал плечами.

— Богатые маглы ничем от них не отличаются. Такие же мудаки, считающие, что раз у них есть деньги, то можно не стесняться, все равно последствия за них будут разгребать простые смертные. И еще благодарить, что позволили им услужить.

— Ну, я Джеймсу Поттеру так услужу — ногой по копчику.

Она не собиралась позволить Поттеру и Блэку испоганить ей летние каникулы. И кто знает, вдруг их родители все-таки решат заняться воспитанием своих отпрысков? Быть может, даже запрут бедняжек в их роскошных комнатах и оставят без фуа-гра и трюфелей.

Лили усмехнулась Северусу.

— Враки, враки — в буераке проскакали три собаки.

Он задумчиво приложил руку ко лбу.

— Я помню этот твой стишок… — его рука скользнула вниз, ко рту — следующая строчка никак не вспоминалась. Лили улыбнулась шире и уже приготовилась праздновать победу, когда Северуса осенило: — А за ними гнался кот, не вписался в поворот.

— У-у-у… Но в следующий раз я тебя точно сделаю, — пообещала Лили и принялась вместе с Севом убирать со стола и относить посуду на кухню.

Пока Лили думала, чем теперь заняться — остаться дома, пойти к Севу или просто погулять — прилетели две совы.

— Ну и что на этот раз? — проворчал Северус. Он надеялся, что в этих письмах про любовь ничего не написано.

Лили впустила сов и радостно воскликнула:

— По-моему, это пришли результаты экзаменов.

— Наконец-то. Мы и так почти целый месяц потеряли, а могли бы домашнюю работу делать.

Как и Северус, Лили считала, что хорошо сдала экзамены и теперь сможет выбирать, что изучать дальше. Ей вовсе не хотелось быть похожей на некоторых шести— и семикурсников, которые брали всего несколько предметов и последние два года в Хогвартсе почти не учились. Вместо того чтобы совершенствоваться в том, что у них все-таки получалось, они болтались в гостиной и мешали заниматься другим.

Миссис Эванс вернулась на кухню и поблагодарила их за помощь с посудой. Лили помахала перед матерью нераспечатанным письмом, а второй конверт отдала Северусу. Он отошел и сел на табурет у стойки, чтобы спокойно прочитать письмо и не опасаться, что Лили вырвет его прямо из рук.

Лили открыла конверт… ну, вообще-то она ожидала большего. Надеялась сдать все на «Превосходно». Проклятье. Она посмотрела на Сева. Что, если у него одни «П»? Магия всегда давалась ему легко. Вдруг мама решит, что с такими оценками Лили только попусту теряет в Хогвартсе время, потому что ничего путного из нее все равно не выйдет? Может, попросить Северуса соврать — ради нее — и сказать маме, что «В» на самом деле лучше, чем «П»?

Лили вновь посмотрела на табель:

Астрономия — В

Уход за магическими существами — П

Чары — П

Защита от темных искусств — В

Прорицания — В

Гербология — В

История магии — П

Зелья — П

Трансфигурация — В

Недолгая тишина — и Северус сердито сказал:

— Это все Мародеры! Если бы не они, у меня было бы «Превосходно» по трансфигурации. А с историей магии заранее было ясно, что мое эссе проверяющим не понравится. Им же хотелось, чтобы я просто тупо повторял бредни Биннса.

Лили воспрянула духом. У нее-то по истории магии стояло «Превосходно». Ха!

Когда больше подсказок не последовало, Лили воспользовалась тактикой Северуса и сказала:

— А у меня не вышло найти общий язык с экзаменатором, которому я сдавала прорицания. Так и знала, что предскажу ему что-нибудь не то.

— Фу-у-у… прорицания? Ты что, соврать не могла?

— Я не жульничаю с предсказаниями.

— Значит, ты во всей школе такая одна.

— Хватит уже издеваться над одним из моих любимых предметов, — Северус скривился. Собственно, такой реакции Лили от него и ждала. — А какие у тебя оценки, Сев?

Вместо того чтобы ответить на вопрос, он что-то буркнул и сложил табель вдвое.

Лили нахмурилась.

— Хочешь, я скажу тебе свои?

— М-м-м… — и Сев еще раз сложил листок.

— Я знаю, ты очень старался. И мама тоже это знает, — попыталась ободрить его Лили. Вдруг Сев теперь надуется и будет ходить весь мрачный, как это с ним иногда бывает? Хотя бы маме он не станет портить настроение? Ведь не станет же? В конце концов, она его кормит.

— Ни ты, ни я не выбирали магловедение, по которому даже делать ничего не надо, чтобы получить «Превосходно». Мы и так знаем достаточно, чтобы не совать металлические штыри в розетки, — сказала Лили, вспомнив слова Сева о глупых волшебниках.

— Неужели это все, что вы там изучаете, Лили? — мягко упрекнула мать.

— На самом деле, так оно и есть. Электричество и батарейки в магическом поле Хогвартса не работают, так что кроме бессмысленной зубрежки на этих уроках и заняться-то нечем.

— Только время терять, — согласился Северус.

— Ну, Сев, раз ты все равно считаешь, что прорицания — это бесполезная трата времени, я признаюсь, что получила по ним «Выше Ожидаемого». Теперь твоя очередь.

— У меня «В» по истории магии.

— Большинство и этого не получили, потому что проспали все на свете, — ободряюще сказала Лили. Не может же быть, чтобы это была самая лучшая его оценка. Или может?

— А еще у меня «В» по трансфигурации.

— У меня тоже, — ответила Лили. — А мне этот предмет нужен.

— Для чего?

— Чтобы после школы заниматься тем, чем мне нравится, понадобятся ТРИТОНы по нескольким предметам.

Северус недоуменно поднял бровь, и Лили пояснила:

— Я собираюсь стать целительницей, а им надо хорошо знать трансфигурацию, потому что некоторые проклятия только так и можно снять.

— Мечтаешь быть как Помфри? — поинтересовался Северус безо всякого энтузиазма.

— Нет, пожалуй. Что-то мне не хочется быть школьной медсестрой. Все эти плачущие дети… Я как-то отводила в лазарет Виллоуби, первогодка, после того как Блэк наложил на него свой любимый сглаз — тот, от которого трусы врезаются между ягодиц. Так вот, это был жуткий ужас. Эти придурки Мародеры уже лет пять его накладывают — напрактиковались, гады. И сглаз такой сильный, что просто отменить его недостаточно, приходится обрабатывать раны. Тот мальчик чуть ли не полчаса проплакал за занавеской.

Северус поёрзал. Он был не понаслышке знаком с этим сглазом.

— Я могу показать тебе чары, которые его снимают. Ты же у нас префект — кому, как не тебе, помогать несчастным.

Миссис Эванс нахмурилась. Пожалуй, некоторых однокурсников Лили нельзя было выпускать из начальной школы, пока не научатся себя вести. Она слышала о «шуточках» с трусами — и они не казались ей забавными даже без использования магии. И в том, чтобы от нечего делать разорвать на ее дочери блузку, тоже было мало смешного.

— Ну, я рассказала, чем собираюсь заняться после школы, а какую профессию вы со Слагхорном выбрали для тебя?

— Что? При чем здесь вообще Слагхорн? Ему-то какое дело? Я же не член этого его дурацкого Клуба Слизней.

— Он твой декан, Сев, и должен был обсудить с тобой твою будущую профессию.

— Я ни разу не дарил ему подарков, и не подарю никогда, и он это прекрасно знает. Хватит и того, что этот хапуга уже насобирал — каждый год под Рождество у него в кабинете не повернуться.

Лили подумала, что Северус, наверное, просто не пришел в назначенное время. Профессор Слагхорн очень хорошо к ней относился и всегда был рад помочь советом — а она вообще училась на другом факультете.

— Ну, если ты покажешь мне свои отметки, Сев, мы сможем вместе подумать о твоей карьере, а заодно и узнаем, какие классы у нас будут общими.

Он развернул свой измятый пергамент и заявил:

— Хочу позировать для вкладышей к шоколадным лягушкам. На меньшее я не согласен.

Лили закатила глаза и схватила табель Сева, пока он не передумал. Расправила листок, убедилась, что там не одни только «П», и кинула другу свой пергамент.

Все-таки оценивали их довольно строго. Только двое однокурсников Лили учились лучше нее — Северус и еще один парень из Равенкло, настоящий вундеркинд.

Древние руны — П

Нумерология — П

Астрономия — У

Чары — П

Защита от темных искусств — П

Гербология — П

История магии — В

Зелья — П

Трансфигурация — В

— Я смотрю, у тебя по чарам «Превосходно», — сказал Северус, изучая табель Лили. — Правильно я сегодня сказал, ты самая натуральная зубрилка.

— У тебя тоже хорошие оценки, Сев. Значит, работать ты будешь моделью. Ну, а в свободное время чем займешься?

Он посмотрел Лили в глаза и поднял бровь. Потом усмехнулся и сообщил:

— Во всяком случае, я уж точно не собираюсь круглые сутки выслушивать жалобы болванов, которые хватают палочку не за тот конец и ноют из-за каждого пустяка.

— Я знаю, какая работа идеально тебе подойдет, — с серьезным видом сказала Лили. И весело закончила: — Будешь дрессировать сторожевых троллей.

— Они воняют.

— Ну ничем тебе не угодить. Придется покопаться в брошюрах о разных волшебных профессиях — я целую стопку взяла у профессора МакГонагалл, — Лили повернулась к матери и добавила: — Ой, прости, мам. Вот наши оценки.

* * *

Джеймс раскачивался на стуле, положив ноги на стол. Он в третий раз перечитывал письмо Сириуса и недовольно хмурился — зря все-таки Бродяга полез в фамильную библиотеку Блэков. Понятно, что он умирал со скуки, в сотый раз выслушивая, как родители ругают его за ту злосчастную поездку и восхваляют младшего братишку Регулуса, лапочку и пусика, но все равно, подобные книги — это уже не шуточки.

Может, у Ремуса будут идеи получше — он пока не ответил Джеймсу на его вчерашнее письмо.

Ножка стула опустилась на пол, придавив письмо Питера — плаксивое, как у девчонки. Подарить ему, что ли, трусики в цветочек?

* * *

Северус вздохнул и отложил очередную брошюру Лили.

— Тебе что, все эти профессии интересны?

— Нет, конечно, просто столько разных вариантов — есть над чем задуматься. К тому же, я тогда еще не знала, что получу по СОВам.

— М-м-м, — ответил он. Брошюры остались лежать на столе.

Лили не представляла, как еще до него достучаться. Она говорила Северусу важные вещи, а он просто ее игнорировал. Сев мог бы легко поступить на работу в Министерство или стать взломщиком проклятий в Гринготтсе.

Ее друг все утро был в дурном настроении. С таким скрытным характером он вполне мог умолчать о чем-то серьезном. Может быть, субботние неприятности закончились совсем не так благополучно, как он утверждал?

— Твой отец тогда сильно разозлился? — спросила Лили.

Северус посмотрел на нее так, словно услышал невозможную глупость.

— Это был матч Манчестер Юнайтед.

Объяснил, называется.

— Но это же не ты ему… помешал этот матч смотреть.

— Не только я способен его разозлить, Лили.

— Что было дальше, после того, как Блэк и Поттер удрали?

Он пожал плечами.

— Набежали мусора, попытались починить там все.

— А… маглам понравилось то, что у них вышло?

Он фыркнул и объяснил:

— Ага. Маглы описывали, что там было раньше, а волшебники пытались это трансфигурировать. Я уже говорил, паб теперь просто не узнать.

— Ну… а когда ты вернулся домой… что было дальше?

— Я пошел в свою комнату и закрылся там. А ты как думала? Что мы с отцом сядем, обнимемся и посмеемся над всей этой историей? Или поплачем?

— Э-э… нет. Я просто…

— Нет. Я вернулся домой, заперся у себя в комнате. Отец пришел в хорошем настроении и как следует засадил матери. Все эти события так его раскочегарили, что дом почти до рассвета ходуном ходил.

Лили остолбенела. До нее медленно доходили слова Сева: он только что сказал, что в честь победы над Мародерами его отец и мать занимались сексом — долго и шумно. Нет, это просто невозможно. Немыслимо. Родители почти взрослых детей… какой у них может быть секс?!

— Ну… ты же в своей комнате сидел. Может, они… чем-то другим там занимались.

— Ты что, думаешь, я совсем тупой? Как будто я раньше не видел, как они трахаются.

Ладно — слышать, но видеть?! Ужас какой. Лили пожалела, что у нее такое богатое воображение.

Через несколько часов пришло письмо от профессора МакГонагалл. Она поздравила Лили с хорошими оценками и предложила выбрать из списка шесть предметов для углубленного изучения.

Проще всего было отказаться от астрономии. Профессор Селестиал совершенно не умел поддерживать дисциплину на занятиях. Северус с Лили ни на минутку не могли расслабиться, стоя в темноте на вершине высокой башни по соседству со слизеринцами и Мародерами. Какие уж тут звезды, какие наблюдения!

История магии им обоим, в принципе, нравилась — но только не тогда, когда она сводилась к рассказам о шайках кровожадных гоблинов, о которых так любил разглагольствовать профессор Биннс. При этом причины подобной кровожадности вообще не рассматривались. Гоблины очень обидчивы — вот и все объяснение. На взгляд Лили, волшебники могли бы и поуважительнее относиться к существам, которые распоряжались их состоянием.

Но вот насчет остальных предметов прийти к согласию не получилось. Лили нравились уход за магическими существами и прорицания. Не то чтобы они были нужны ей для карьеры, но зато от них была польза. А Северус уперся как баран — подавай ему нумерологию и древние руны. Как будто все тайны современного мира можно вычислить, а древнего — открыть заново с помощью рун.

Она считала, что гербология — не такой уж важный предмет, но Сев заявил, что не собирается от нее отказываться, даже если это сделает Лили. Хотя зачем эта гербология нужна, если почти любые растения можно просто купить, а не возиться самому с садами и теплицами.

В конце концов Лили решила написать профессору МакГонагалл и узнать, нельзя ли все-таки выбрать семь предметов вместо шести. Если это категорически запрещено, или если Лили почувствует, что не справляется, от чего-нибудь можно будет и отказаться. А с гербологией главное — начать, а дальше Сев просто не даст ей плохо учиться. Теперь, на продвинутых курсах, у них будет много общих предметов, а не одни только зелья.

* * *

Джеймс, Сириус, Ремус и Питер писали друг другу каждый день. Нужно было обсудить планы на шестой курс: какие предметы взять обязательно, на каких можно здорово повеселиться, а за какие лучше не браться, чтобы не сидеть потом часами над домашкой.

Планы мести Нюнчику на одном листе пергамента не умещались — а парням стыдно писать длинные письма, как каким-нибудь девчонкам. Есть, правда, одно исключение — когда не везет с женским полом и нужно излить душу понимающему человеку, — но у Мародеров, как всем известно, таких проблем быть просто не могло. Девушки сами на них вешались.

Джеймсу и Сириусу было проще всего. Они собирались стать аврорами, а аврорам нужно пять ТРИТОНов: чары, ЗОТИ, трансфигурация, зелья и какой-нибудь еще предмет по выбору. Естественно, они выбрали уход за магическими существами — там и делать ничего не надо было. Слушай Кеттлберна, открыв рот — и всё, считай, «Превосходно» у тебя в кармане.

У Питера оценки по СОВ были похуже, так что выбрать те же предметы, что и Джеймс с Сириусом, он не мог. История магии ему не нравилась, но МакГонагалл пристала хуже пиявки — надо, мол, взять еще что-нибудь. Можно было, конечно, выбрать прорицания, но тогда пришлось бы делать кучу домашней работы.

Ремус экзамены сдал хорошо, и остальные трое уговаривали его составить им компанию на занятиях, пусть даже аврором он становиться не собирался. На чары и уход за магическими существами они его уговорили, а ЗОТИ Ремус и без того планировал взять — оставалось скрестить пальцы и надеяться, что в следующие два года им повезет с преподавателями.

Жаль, конечно, что приходилось писать все эти письма вместо того, чтобы спокойно поговорить. Джеймс обрабатывал родителей, но те всё никак не соглашались прислушаться к доводам разума. Что ж, теперь, когда пришли результаты СОВ, они все пойдут за покупками в Косой переулок, встретятся там и попытаются улестить старших Поттеров. Поклянутся, что засядут за учебу и будут просто паиньками — никаких шуточек, никакого нытья, и на витрину товаров для квиддича они даже не посмотрят.

Но Джеймс думал не только о том, как бы вновь свести вместе их дружную четверку. Пусть он и был гриффиндорцем, но вполне способен был размышлять о двух вещах одновременно — даже о трех, если считать квиддич. Лили еще больше месяца скучать одной, а поблизости околачивается Нюнчик, этот подлый враль… нет, этого так оставлять нельзя. Джеймс напишет ей письмо, и даже, пожалуй, не на одной странице.

* * *

Профессор МакГонагалл ответила Лили, разрешив ей взять все семь предметов и прислав список учебников на следующий год. Книги можно было заказать совиной почтой во Флориш и Блоттс. Лишний раз ездить в Косой переулок было для Эвансов слишком накладно, так что все прочие покупки Лили планировала сделать перед самой поездкой в Хогвартс — они с матерью собирались приехать в Лондон на день раньше и переночевать в гостинице. Пока неизвестно было, составят ли им компанию Петунья и отец; Лили надеялась, что да.

Поскольку выбор предметов на шестом курсе зависел от результатов СОВ, каждый преподаватель сам рассылал студентам задания на лето. Задание по трансфигурации ей уже прислала профессор МакГонагалл. К счастью, нужная книга осталась у Северуса от матери, так что ждать заказанных в магазине учебников Лили не пришлось.

Учиться ей нравилось. До самого вечера они с Северусом сидели в спальне Лили, зарывшись в учебники за прошлые годы, и обсуждали трансфигурацию. Они решили написать домашнее задание в тот же день, а утром обменяться пергаментами и проверить, что получилось.

Давненько Лили так не старалась. Главной причиной такого усердия была, конечно, скука, но существовала и другая — мелочь, конечно, но… Ее работу будет смотреть Северус. В Хогвартсе он почти не читал ее домашние задания, разве что в тех редких случаях, когда никто не мешал им заниматься вдвоем в библиотеке. Со временем такие посиделки практически сошли на нет; все-таки Хогвартс — настоящий рассадник инфантильных студентов.

Прочитав письма Элен и Мэри, Лили наконец поняла, зачем им понадобилось приглашать слизеринцев в свое купе. Поездка до Хогвартса была всего лишь поездкой, а не свиданием. Если Розье и Уилкис будут отвратительно себя вести… Что ж, несколько часов они уж как-нибудь переживут. И покажут свое отношение к Мародерам. Эти придурки любят расхаживать по вагонам и наверняка заметят их компанию сквозь окошко в двери купе. Ох и взбесятся же они! А если Мародеры несколько раз пройдут мимо и не слетят с нарезки, можно будет последовать совету Элен и повесить на стекло табличку «Не беспокоить!».

А еще был Северус. Не то чтобы ее подруги считали Лили с Северусом хорошей парой… Но если он мог противостоять Мародерам даже в одиночку, то вшестером они и подавно сотрут этих мерзавцев в порошок. Скорее всего, те и вовсе не посмеют ничего выкинуть — все-таки и Лили, и Уилкис были префектами.

Она села писать Элен. О том, что согласна с их планом — собственно, к тому времени письма Розье и Уилкису были уже отправлены, отступать было поздно.

Лили написала про свои оценки и задумалась. Хотелось рассказать подруге о Северусе — но что именно? Они целовались. Три раза. Это ведь очень важно — три первых и пока что единственных поцелуя в ее жизни. И ей очень нужен был совет: стоит ли им продолжать? Северус ее лучший друг, это да — самый верный и преданный… а если Лили перестанет с ним целоваться, он может решить, что чем-то обидел ее, но и переборщить тоже нельзя, иначе он неправильно все поймет и решит, что они уже не просто друзья.

А кошмарные условия, в которых ему приходилось жить? Она желала знать о Северусе как можно больше, но чем больше узнавала, тем более беспомощной и несчастной себя чувствовала, не представляя, как помочь своему лучшему другу. Домашние задания отвлекали от подобных мыслей, но как бы ей хотелось поделиться наболевшим с Элен и Мэри! К сожалению, подруги не слишком скрывали, что не находят в Севе ничего привлекательного — кроме его флоббер-червя. О, нет! А ей-то казалось, что она уже забыла об этой детали его анатомии… Лили прокляла Сириуса Блэка, и Джеймса Поттера, и Питера Петтигрю, их личного биографа, и Ремуса Люпина, этого бесхребетного прихвостня.

* * *

На следующий день в «Пророке» написали о случае драконьей оспы в Годриковой Лощине. Теперь, чтобы не допустить распространения болезни, местным жителям раздавали лечебные снадобья.

Лили захотелось узнать о драконьей оспе побольше, но Северус мало чем мог ей помочь, даром что мать его была ведьмой. Он знал только, что кожа у больных зеленела и чесалась, и что даже лекарства давали защиту лишь на какое-то время, так что полностью победить болезнь волшебникам не удалось.

— Заболеть можно, если пользоваться зельями с плохо обработанными ингредиентами, — объяснил Северус.

— И чем эту оспу лечат? — спросила Лили.

— Специальным зельем. Оно несложное, из дешевых ингредиентов, так что когда кто-то заболевает, его тут же дают всем жителям в округе, чтобы избежать эпидемии.

— А прививки от драконьей оспы есть?

— Прививки?

— Ну, вакцинация. Помнишь, нам в детстве уколы делали?

— Когда это?

— Их еще младенцам делают — врачи втыкают иголку в руку или в попу. И потом тоже — до самой школы.

— Может, мне эти прививки были не нужны. Меня мать читать учила.

Точно. Он же не ходил в школу с Лили и Петуньей.

— Все равно тебе их делали, Сев. Ты просто не помнишь.

— Иголку я бы запомнил. И вообще, я не хожу к врачам.

— Да ладно тебе! Все люди болеют.

Северус фыркнул.

— Я родился и вырос в таком дерьме, что меня теперь никакая зараза не берет.

— Ха-ха, — ответила Лили, чтобы прекратить этот глупый спор. Все-таки Сев — ужасный упрямец. Конечно, он тоже иногда болеет, и что тут такого? Чего стыдиться? Это же такие мелочи — особенно после того случая, когда его оставили нагишом на потеху толпы.

Миссис Эванс досадливо вздохнула при мысли о родителях Северуса, а потом еще раз — при виде сов за окном, и быстро открыла створку. Не стоит давать соседям повод для сплетен. Она уже успела нажарить бекона — для сов, мужа, Лили и Петуньи. А вот Северус мог и огрызнуться, если попытаться скормить ему за завтраком что-то еще, кроме чая и тарелки каши.

Эти совы были милые, воспитанные птицы, которые с готовностью обменяли свои письма на бекон. Миссис Эванс разделила конверты на две аккуратные стопки, для Лили и Северуса, и осторожно, по одной, начала выпускать сов на улицу. Неужели волшебники со всей своей магией не могут изобрести какой-нибудь более цивилизованный способ доставлять почту? А сов оставить для особых случаев, в память о традициях?

Северус распечатал первый конверт и почти сразу проворчал:

— Лили, тебе Лонгботтом тоже прислал такую сумасшедшую муть? Какое мне дело до того, что он учится на аврора и собирается жениться?

Лили хихикнула. Как же это похоже на Сева — считать, что только ненормальный будет делиться с ним хорошими новостями!

— Пожалуй, тебе стоит ему ответить, чтобы узнать, что он затевает. А то вдруг он уже прикидывает, как будет арестовывать темных волшебников, и хочет начать с тебя? — пошутила она.

Он хмуро уставился на письмо и буркнул:

— Может, так я и сделаю.

— Я получила задания по чарам и прорицаниям. А Спраут и Кеттлберн написали, что будут рады видеть меня на занятиях, но никаких заданий не прислали.

— Розье беспокоится, что обе твои подружки предпочтут его, и получится неловко, — с усмешкой прочитал Северус. — О, и еще пишет, что неделю провел в Ирландии. Правда, почти без подробностей.

Она улыбнулась ему в ответ и сказала:

— Ну что ж, тогда я прослежу за ними в поезде, и если что — вмешаюсь.

Дальше они читали молча. Лили изучала задание по прорицаниям и все больше нервничала. От этого задания зависела треть ее годовой оценки. Нужно было выбрать два объекта исследования, живущих раздельно и желательно разного пола, из которых только один мог быть членом ее семьи, и предсказать события их жизни с сентября по конец мая с помощью любых четырех методов, используемых в прорицании. Объекты исследования должны регулярно с ней общаться и рассказывать, насколько верным было гадание. Ужас просто! Лили понимала, зачем преподаватель придумал такое задание — оно сразу покажет, кто из студентов действительно работал, а кто взял и написал что попало. Но все равно, как-то уж больно сурово.

Мама была самой терпеливой из ее родственников, но тогда вторым объектом исследования лучше взять мужчину. Значит, Элен и Мэри не подойдут. И как выбрать, какие четыре метода использовать? Те, в которых она лучше разбирается, или те, что дают наиболее достоверные результаты?

На последнем конверте стояло имя Джеймса Поттера. Лили искоса глянула на Северуса — вроде, читает, на нее не смотрит. Она быстро пробежала письмо глазами… чушь какая-то: извинения, уверения в том, что в истории с блузкой он совершенно ни при чем, а паб разгромил Северус, и приглашение составить ему компанию в Хогвартс-экспрессе. Да уж, застрять на несколько часов в обществе Мародеров, выслушивать их туалетный юмор — просто предел ее мечтаний! Лили сложила письмо и сунула в середину стопки. Может, она и ответит Джеймсу. Как-нибудь потом.

Северус не обращал на нее никакого внимания. Смотрел в потолок, что-то неслышно шептал и задумчиво потирал кончики пальцев.

Последняя сова улетела, и Лили тихо позвала:

— Мам?

— Что, дочка?

— Понимаешь, мне по прорицаниям задали написать работу о людях, с которыми я буду общаться в этом году. Ничего, если я тебя немножечко поэксплуатирую?

— Будущее мне предскажешь?

— Ну да. Чайные листья, карты таро — буду твоей цыганкой-гадалкой.

Мать пожала плечами и улыбнулась.

— Звучит заманчиво. А ты сможешь так пошаманить, чтобы мы выиграли лотерею?

— Нет, прорицания — это совсем другое.

— Для этого вам понадобится нумерология, — с важным видом перебил Северус.

— Правда? — спросила мать — больше из любопытства, чем действительно надеясь заполучить такую кучу фунтов.

— С национальной лотереей, конечно, ничего не выйдет — слишком много переменных, но в небольшой лотерее с сотней участников выиграть вполне возможно.

— Так это ты в нумерологических облаках сейчас витал с такой глупой физиономией?

Он вздохнул и сказал:

— Задание там очень непростое. Я прикидывал, какую тему выбрать, чтобы не совсем закопаться в расчетах. Но и чрезмерно упрощать параметры тоже не хочется.

— Это как? — нетерпеливо спросила Лили.

— Взять, например, лотерею. Уравнение можно составить и для нее, но из-за большого количества переменных оно окажется слишком громоздким и практически не решаемым. И напротив, я могу выбрать неодушевленный объект — скажем, краеугольный камень Хогвартса, который уже много веков лежит на одном месте и, вероятно, еще долго никуда не денется. Уравнение получится очень простым, но с ним я не сумею продемонстрировать свои способности к вычислениям.

— Ну конечно, разве можно скрывать такой талант?

— А вот ты, мне кажется, свой талант как раз скрываешь.

— Что? — оскорбленно вскинулась Лили.

— Не обижайтесь, миссис Эванс, но вряд ли вам стоит ожидать в ближайшие месяцы каких-то глобальных потрясений. Это и к лучшему, ведь если их нет, получается, что вы сами, ваша семья и дом в безопасности.

Как же Лили ненавидела, когда Северус оказывался прав!

— Все равно я хочу сделать предсказание для мамы. Если я нагадаю, что у нее все будет хорошо, и так оно и случится — значит, я все сделала правильно.

Он пожал плечами.

— Кстати, — продолжила Лили, — мне нужен второй объект для исследований. Надеюсь, он не только критиковать умеет, и его будущее будет поинтересней, чем у мамы. Так в каком часу ты родился, Сев?

Северус состроил гримасу, потом криво ухмыльнулся.

— А если я не желаю, чтобы мою судьбу препарировали?

— Я всего лишь хочу помочь тебе попасть на вкладыши к шоколадным лягушкам, пока ты еще молодой, Сев.

— Я и сам справлюсь. Не надо ради этого топить меня в чае.

— С каких это пор у тебя появилось право голоса, Сев? Либо ты помогаешь мне с прорицаниями, либо пеняй на себя.

Северусу не хотелось узнавать, что значит «пеняй на себя». Если Лили упрется, то может несколько дней с ним не разговаривать.

— Постараюсь узнать у матери — вдруг вспомнит?

— Что?

— Раз уж я не помню прививок, то, естественно, не помню и того, что показывали часы, когда я вылез из утробы, — огрызнулся он.

— Ладно, только не затягивай с этим.

— А может, ты специально все придумала, чтобы не дать мне прочесть свое эссе по трансфигурации?

— Ну уж нет. Готовься, смертный! Скоро перед тобой откроется мое гениальное творение, начертанное на двух свитках.

— Умоляю, дозволь мне испить из источника твоей мудрости! У меня перехватывает дыхание при одной лишь мысли об этой великой чести.

— И правильно, что перехватывает, — благодушно согласилась Лили и пошла в свою комнату за эссе.

Сев написал прекрасную работу и даже добавил несколько тезисов, которые они вчера не обсуждали. Только вот нотки сарказма там были совершенно лишними. Сам он похвалил ее эссе и посоветовал проиллюстрировать один из принципов на примере, чтобы МакГонагалл не сомневалась, что она действительно усвоила материал.

По чарам тоже задали эссе. У Лили пока не было нужных книг, зато они были у матери Северуса. Хорошо, конечно, что ему удается сэкономить, но тридцать с лишним лет — и одни и те же учебники… это заставляло задуматься о качестве образования в магическом мире.

Но лучше все-таки подумать об уроках. Она предложила, не особенно рассчитывая, что Сев согласится:

— Давай возьмем еды и пойдем к тебе домой.

— Хорошо.

Как, и это все? «Хорошо»? Лили собрала сумку, то и дело кидая на Северуса недовольные взгляды, и сердито молчала, пока они намазывали на хлеб арахисовое масло и варенье. К тому времени, как они дошли до Паучьего тупика, Лили решила, что не будет его сегодня целовать. Ведь он, наверное, потому и не стал спорить насчет еды — хотел побыстрее прийти сюда и начать целоваться.

На сундуке и комоде громоздились стопки книг. Учебники за младшие курсы, пятый курс, шестой. И еще одна стопка — не учебники; по крайней мере, надписи на корешках были на английском языке и вроде бы имели отношение к школе, а не к жуткой темной магии.

Северус вытащил учебник по чарам за шестой курс, открыл его на разделе, который указал профессор Флитвик, и сел на кровать рядом с Лили. Они вместе прочитали главу, еще раз посмотрели тему задания и начали увлеченно спорить.

Лили открыла учебники Северуса по чарам за четвертый и пятый курсы. Скривилась при виде заметок на полях — прямо как его книги по зельям, такие же исчерканные. Должно быть, тоже критика и собственные наработки. Вряд ли там можно найти что-то личное… а жаль, она бы почитала.

Они перекусили бутербродами, не переставая спорить. Но когда Северус подошел к умывальнику, взял синюю зубную щетку и пасту и начал чистить зубы, Лили обнаружила, что все мысли о чарах куда-то подевались. Он закончил и спросил:

— Хочешь, я буду накладывать заклинания, пока ты чистишь зубы?

После того, как Лили понаблюдала, насколько неудобно орудовать щеткой и палочкой, то и дело меняя их местами, его предложение показалось ей заманчивым.

— Да, спасибо, — сказала она, проклиная про себя дурацкую причину, которую выдумала, чтобы подарить Северусу новую зубную щетку.

Когда она почистила зубы, Северус вновь заговорил о чарах. Вот только Лили его почти не слушала: все ее мысли были о поцелуях.

Когда она поняла, что перед уходом забыла сходить в туалет, в ней вновь поднялось раздражение на Северуса. Не зря она поставила этот пункт первым в своем списке. А теперь из-за Северуса — из-за того, что он не стал спорить по поводу еды, — она упустила из виду такую важную вещь.

— Э-э… — произнесла Лили; Северус терпеливо ждал продолжения. — Ты не мог бы… ну, это… мне нужно… — отчаявшись подобрать слова, она выдвинула миску из-под комода.

— Ясно. Закройся на засов. Я схожу во двор, а потом попытаюсь узнать у матери, в котором часу я родился. Можешь не спешить.

Лили только фыркнула. Спешить, еще чего! Нет уж, Северус будет ждать столько, сколько потребуется. Она задвинула засов; заскрипели ступеньки. Хорошо, что Сев не стоит под дверью — нечего ему слушать, как она делает свои дела.

Что ж, теперь они остались вдвоем — Лили и большая металлическая миска… У-у, гадство! Лучше бы она надела юбку! Даже в мантии — и то было бы проще. Снимать шорты и трусы не хотелось, но другого выхода она не видела. Пришлось зависнуть над миской в унизительной позе. Полуголой. В Северусовой спальне. Лили подумала о Петунье и расхохоталась. Что, если бы сестрица увидела подобное зрелище? Нет, обморок — это вряд ли, но вот воплей про стыд и позор было бы предостаточно. Стоило представить себе негодующую Петунью, как Лили успокоилась и благополучно справилась со своей задачей.

Прошло еще минут пять, прежде чем вернулся Северус; послышался стук в дверь и приглушенный голос, произносящий латинский пароль. Лили убрала засов, он вошел в комнату и сообщил:

— Шесть минут четвертого утра.

С помощью «да» и «нет» такой ответ не получить; может, мать Северуса выстукивала его на столешнице? Лили опустила перо в чернильницу и записала время на пергамент. Потом взяла учебник по чарам за шестой курс и начала делать заметки для будущего эссе.

Северус оставил ей свой учебник, достал книжку по нумерологии и стал ее листать, прикидывая, какую тему выбрать для своей работы. Он так увлекся, что не заметил, как Лили завинтила крышку чернильницы, и поднял голову, только когда она встала и принялась рассматривать книги из последней стопки.

— Словари древних рун и нумерологические таблицы… Неудивительно, что ни один нормальный человек не захочет изучать эти предметы, — заметила Лили. Она с содроганием пролистала толстенный том — сплошь таблицы, числа и какие-то символы.

— Как скажешь, — ответил Северус и положил поверх стопки книгу, которую просматривал.

«Какой-то он чересчур сговорчивый», — подумала Лили, обернулась и посмотрела ему в глаза. Он не ухмылялся и не издевался. Она шагнула вперед, встав вплотную к Северусу, и обняла его. Положила ладони ему на спину, поверх одежды, и приникла щекой к его ключице. Он не шевелился.

— Лили?

— Ш-ш-ш, Сев. Давай немножечко так постоим? — она развела в стороны пальцы, чтобы он лучше почувствовал ее прикосновения, и ободряюще прижала его к себе.

Решив, что Лили расстроена, Северус стоял неподвижно: ему не хотелось, чтобы она вдруг расплакалась. На этот раз она не совала руки ему под рубашку, а от ее волос замечательно пахло. Что ее так огорчило? Слишком много домашних заданий? Но Лили ведь знает, что он обязательно ей поможет, даже если ему придется наливаться чаем и тасовать колоды таро. Его руки оказались притиснуты к телу, но он чуть пошевелился и легко опустил ладони ей на талию.

Лили была довольна: Северус вел себя именно так, как надо.

* * *

Лили дописала эссе по чарам, но спать пока не хотелось.

Ее замечательная совушка уже получила свою порцию внимания и ласки. В последнее время она не знала покоя, таская по два письма в день. В Хогвартсе ей приходилось трудиться куда меньше — всего лишь раз в неделю слетать к родителям.

Нахмурившись, Лили взяла со стола письмо Поттера. Они вовсе не были друзьями, и она не обязана была отвечать. С другой стороны, не хотелось показаться невежливой… а вдруг Поттер совсем спятил и всерьез ожидает, что она поедет в Хогвартс в его компании? Тогда лучше ответить, и поскорее, чтобы у него было время пригласить кого-нибудь еще — того, кто будет хихикать над тупыми шуточками и восхищаться тем, как классно у него получается имитировать неприличные звуки.

Что за черт? Он обратился к ней «милая моя Лили» — придурок! А потом эта смесь полуправды и откровенного вранья. Да, она не видела, чтобы Поттер накладывал сглаз на ее блузку — но это не значит, что и его прихвостни тут ни при чем. Петтигрю… точно, это был он. Потому что Люпин никогда к ней не цеплялся, и вообще, Ремус неплохой парень, просто попал в дурную компанию. И зачем он спутался с Мародерами? Погубят они его когда-нибудь. Кстати, вряд ли на все занятия он будет ходить с этими придурками… Может, подловить Люпина и намекнуть ему, что стоит лучше выбирать себе друзей? Конечно, Лили не собирается ставить его перед выбором: либо она, либо Мародеры — настоящие друзья так не поступают.

Джеймсу Поттеру

Я уже договорилась с людьми, которые составят мне компанию в Хогвартс-экспрессе. Но даже если бы я никому ничего не обещала, то не стала бы садиться с тобой.

Ваша «веселая» поездка в мой родной город показалась мне совершенно не смешной — как и попытка навлечь на меня неприятности за использование магии на каникулах. А моя сестра до сих пор не может прийти в себя после того, как с ней обошелся Блэк.

Лили Эванс

Лили могла бы куда больше написать о недостойном поведении Поттера. К счастью, она ему не мать и не учительница, чтобы заниматься его воспитанием.

* * *

Сириус Блэк сидел дома, и это начинало беспокоить Регулуса. Братец давно уже должен был сбежать. Должен был — но вместо этого выслушивал ежедневные оскорбления родителей и все свободное время проводил в библиотеке.

Регулус надеялся, что он поделится планами со своими тупыми дружками, но в обоих перехваченных письмах говорилось — подумать только! — о школьных заданиях. Не желая смириться с неудачей, Регулус внимательно изучил их в попытках разгадать шифр. Он не должен быть слишком сложным, иначе Петтигрю просто ничего не поймет.

Несколько раз Регулусу удалось проследить за Сириусом в библиотеке; с его лица не сходила широкая улыбка, а порой он хихикал как сумасшедший, поминая Снейпа. Собственно, имя своего недруга братец не называл, но Регулусу было прекрасно известно, кого имеют в виду Мародеры, когда говорят «Нюнчик» и разные производные от слова «сальный». Они и вправду были настоящими болванами, и тем обидней оказалось то, что ему так и не удалось расшифровать их письма.

Он попробовал привлечь на свою сторону родителей, но они, против обыкновения, не стали его слушать, довольные тем, что Сириус наконец-то заинтересовался наследием благородной семьи Блэк. В конце концов Регулус настолько отчаялся, что обратился за советом к портрету Финеаса Найджелуса, но получил в ответ только язвительные комментарии.

И дело было даже не в Снейпе, не в том, что он мог пострадать. Да, он тоже был слизеринцем, но полукровка никогда не станет своим для чистокровных волшебников. Только потому, что он самый настоящий гений, Распределительная Шляпа отправила Снейпа на Слизерин — чтобы его таланты и баллы принесли пользу достойнейшему из факультетов. И еще Снейп обожал месть в любом виде — и холодной, и теплой, и горячей, с пылу с жару.

Настоящей проблемой был Сириус. Регулус не забыл, как старший брат издевался над ним в детстве, и любая победа Сириуса приводила его в ярость.

К тому же Сириус — гриффиндорец, а значит — идиот, которого надо держать подальше от Темных искусств, чтобы не натворил дел. Такой вполне может смеха ради запустить в Снейпа адским пламенем. Никакой изощренности, никакого изящества.

Если повезет, Сириус подождет с местью до сентября — тогда Регулус сможет посоветоваться с другими слизеринцами. Мерлин и Моргана, может, они даже закроют глаза на то, что Снейп — полукровка, ведь такими союзниками не разбрасываются. Друзьями они, конечно, не станут, но слизеринцам и не нужны друзья. Им нужны знакомства, люди, которыми можно управлять в собственных интересах, пока они не перестанут приносить пользу. А Северус Снейп мог быть весьма полезен.

* * *

Лили получила заказанные книги; с ними пришел счет, который можно было оплатить и в магической, и в магловской валюте. Лили отдала его родителям, чтобы те сделали банковский перевод.

Домашние задания по чарам и трансфигурации были написаны. Лили начала составлять обе астрологические карты и подробно описала расклад по картам таро для матери. Она попыталась погадать ей по руке, но уж больно неточным был этот метод — сделать предсказание на конкретный год не получилось.

Еще им задали приготовить зелье. Они с Северусом могли установить горелку у него в комнате и сварить его вместе, но некоторых ингредиентов им недоставало — а значит, снова придется отправлять заказ с совой.

Задания по защите пока не было. Какой учебник брать — тоже непонятно. Лили надеялась, что хоть в этом году им повезет с преподавателем.

Один-единственный раз она задала Севу вопрос по нумерологии и поклялась никогда больше так не делать. Он намеревался рассчитать заменители для ингредиентов — тех, что либо было трудно достать, либо добывать их следовало строго определенным образом, причем при малейшей ошибке зелье просто взрывалось. Опираться при этом он собрался на данные об известных заменителях, свойства растений и практику зельеварения — и свои вычисления. При виде бесконечных расчетов у Лили глаза собрались в кучку. А уж если всерьез всем этим заниматься, можно совсем потерять рассудок!

* * *

Завтра Питер Петтигрю встретится со своими приятелями в Косом переулке. Поттеры-старшие будут следить за каждым их шагом, и просто необходимо сделать так, чтобы они поверили: Мародеры способны вести себя прилично и умеют веселиться, не причиняя окружающим неприятностей.

Родители Питера были недовольны его оценками по СОВ. Эх, если бы они увидели его анимагическую форму, то поняли бы, на что он способен. К сожалению, он вынужден был хранить тайну.

Так что Питер пообещал уделять больше внимания учебе и избегать шалостей.

* * *

Вечером мать Лили зашла к ней в комнату.

— Как твоя учеба, дочка?

— Прекрасно, мам. Завтра после обеда я бы хотела погадать вам с Северусом на чайных листьях. Ты же не против небольшого чаепития?

— Нет, конечно. Я с удовольствием поучаствую. А что ты увидела в картах?

— Ничего интересного. Но я в точности описала расклад, и если нам не поставят прорицания в первый же день, схожу в библиотеку и посмотрю, нет ли чего в дополнительной литературе. И все-таки я рада, что Северус угадал: безопасность куда лучше, чем приключения. Ты согласна?

Миссис Эванс тихо засмеялась.

— Разумеется. Хотя небольшая встряска нашей семье не помешает; Петунье пора бы уже взяться за ум и решить, за кого она хочет замуж.

— Х-мм. Я могу, конечно, попробовать, но сомневаюсь, что Тунья согласится даже пальцем прикоснуться к моим картам. А в твоем раскладе я вряд ли что-нибудь о ней увижу, понимаешь, мам?

Лили знала, что родители очень рассчитывали на скорый брак Петуньи — настолько, что даже не поехали в этом году в отпуск. Свадьбы, по крайней мере, такие, о какой мечтала Петунья, стоили недешево.

— Конечно-конечно, — весело ответила мать. — А что насчет Северуса?

— Я еще не успела разложить для него карты. Может, завтра получится. Мы уже так много сделали, что я могу несколько недель заниматься одними прорицаниями. Очень уж хочется написать все как следует, ведь от этой работы зависит моя итоговая оценка. Наш заказ на сушеный венерин волос и зубы гриндилоу пока не пришел, а без них мы не можем приготовить зелье для профессора Слагхорна. Зато потом мы быстренько его сварим, а уж эссе будем писать поодиночке.

— Знаешь, что я подумала, Лили? Ты так много времени проводишь у Северуса… Пожалуй, мне стоит зайти и сказать миссис Снейп «спасибо». А может, и отблагодарить ее как-нибудь.

Заорать: «НЕТ!» — только все испортить. Сказать, что Петунья будет недовольна, если мать увидят в Паучьем тупике?.. Э-э, нет. Она тогда из принципа туда пойдет, чтобы подать Петунье пример христианского поведения и помощи ближнему. Сказать правду? Хм, может, и сработает.

— Э-э… Я не хотела говорить тебе, мам, но миссис Снейп… она, ну… пьет.

— Пьет?

— И много.

Миссис Эванс молча смотрела на Лили.

— Я бы тебе сказала, если бы она вела себя… ну, не знаю… шумно или агрессивно. Но ничего подобного она не делает.

— А она в состоянии… присматривать за вами?

Лили скривилась, потом ответила:

— Мы же знаем, что Северус… не слишком-то ухожен. Что он практически предоставлен сам себе. Так что, по правде говоря, нет, не в состоянии. — Мать открыла рот, чтобы что-то сказать, но Лили ее перебила: — И Северус ко мне не пристает. Если бы мы с ним… ну, это самое… мы бы столько домашней работы сделать не успели.

— Я не имела в виду, что Северус будет к тебе приставать. Он может порой шокировать, но если бы он вел себя, как его отец… нет, я неправильно выразилась… Он, безусловно, совершенно самостоятельный молодой человек, — миссис Эванс с трудом подбирала слова, не желая показаться невежливой.

— Сев еще не знает, какую профессию выберет, но он очень серьезно относится к учебе, мам. Он на самом деле очень умный и постоянно работает над собой.

— Я знаю, я не это хотела сказать… Понимаешь, Лили, иногда… все происходит как-то само собой. Даже если Северус ничего такого себе не позволяет, вы оба сейчас в таком возрасте, когда один неблагоразумный поступок может вылиться в серьезные проблемы.

Лили ахнула.

— Мам! Ты же не собираешься меня учить, как пользоваться презервативами?

— Что ты сказала? — потрясенно воскликнула мать, заливаясь краской.

— Ничего. То, что ты говоришь про нас с Севом — это полная чушь. Да он в окошко готов выпрыгнуть, если я дотрагиваюсь до него без предупреждения!

— Ты до него дотрагиваешься?

— Да не так же, мам! — очень искренне возмутилась Лили, а про себя подумала, что сказала правду: ведь они с Северусом не раздевались догола и не терлись друг о друга чем попало. Фу, от одной мысли становилось противно, а уж попробовать… да их просто вырвет. И еще неизвестно, кого первым.

— Разумеется, нет, Лили, — уже спокойнее произнесла мама. — Какая же я бесчувственная! Конечно, бедный Северус этого не любит. У меня раньше слезы на глаза наворачивались, когда я подходила к нему на кухне, а он дергался, будто я его ударить хочу. Сейчас-то он ко мне привык, — глуховато сказала она, — но я должна была понять, что Северус… что он не может позволить кому-то коснуться себя... что прикосновения напоминают ему о боли.

— Да я бы никогда!..

— Дело не в тебе, Лили. Я не имела в виду, что он думает, что ты можешь ему навредить. Это подсознательная реакция, он ничего не может с собой поделать.

— Понятно, — сказала Лили, судорожно соображая — а вдруг мама права? Но почему Сев ничего ей не говорит? Ведь он бы не стал скрывать, если ему и впрямь были неприятны ее прикосновения? Хотя о том, что не хочет целоваться, как гигантский кальмар, он ей сказал.

— Может, тогда ты передашь от меня пирог?

— Что?

— Для миссис Снейп. Если она не в состоянии принимать гостей.

«Ну, можно и так сказать», — подумала Лили и медленно ответила:

— Э-э… Почему бы тебе не спросить Северуса? Он не очень-то любит сладкое, и возможно, его маме оно тоже не нравится.

* * *

Джеймс зашел с родителями в «Дырявый котел», увидел друзей и глубоко вздохнул, прогоняя раздражение. Ему очень хотелось задать Сириусу Блэку пару вопросов о том, что именно он наговорил сестре Лили Эванс. Но если он начнет выбивать из Бродяги ответы прямо здесь и сейчас, его могут неправильно понять.

Однако он был готов дать Сириусу возможность объясниться. Джеймс знал, что Лили — та самая, единственная девушка из сотни, способная устоять против его обаяния. Поэтому возможно, что ее сестра — еще одно исключение, и что на нее не действуют чары Сириуса.

* * *

Лили не знала, почему так волнуется из-за гадания на чайных листьях. Даже если она в чем-то ошибется, ни мать, ни Северус этого не заметят. По крайней мере, она так считала — пока Северус не начал листать ее книгу. А потом он заявил, что листья в его чашке похожи на Грима. Идиот! У тролля — и то больше провидческого дара, чем у него.

После обеда Лили установила горелку, чтобы гадать на дыме благовоний. Ей начало казаться, что в этом требовании насчет четырех методов заключена какая-то каверза. На ладони матери она ничего особенного не углядела; возможно, с дымом получится лучше. Северус не возражал, чтобы она сначала занялась матерью; та выслушала инструкции и подожгла благовония, а Лили стала отмечать знакомые образы.

Когда благовония прогорели, Лили попросила Северуса подождать, а сама открыла книжку и занялась расшифровкой увиденного. Как она и надеялась, результаты вписывались в общую картину благополучия: дом, очаг, семья, здоровье, безопасность… дым обещал ее матери, что все будет хорошо.

С Северусом дела обстояли не так радужно. Образы противоречили друг другу: здоровье и болезнь, радость и печаль… А Северус, вместо того, чтобы помочь, заявил, что опять видит только темную кляксу, и что если дым может показывать Грима, то этот будет уже вторым. Только полный болван может отпускать шуточки про Грима!

Раз уж с матерью у нее все получалось как надо, Лили решила заглянуть в хрустальный шар. Выложила небольшой шарик на середину кухонного стола, закрыла жалюзи и потребовала, чтобы Сев перестал просиживать штаны и занялся делом: кто-то же должен записывать все то, что она увидит в хрустале. К удивлению Лили, когда она оторвалась от шара, на столе лежали пять листов, сверху донизу исписанных неразборчивым почерком Северуса.

Однако стоило Северусу поменяться местами с миссис Эванс, как снова начались проблемы. Мать взяла бумагу и ручку, а Лили с четверть часа, не шевелясь, смотрела на отражение его глаз в хрустальном шаре — и ничегошеньки не увидела. Наконец ей пришлось признать поражение.

Но так просто сдаваться Лили не собиралась. Оставались еще гороскопы, которыми можно заняться вечером; нужно взять их за основу и посмотреть, как туда впишутся результаты трех других гаданий. И карты таро для Северуса — их можно разложить прямо сейчас. Как и в первый раз, когда она ворожила для матери, Лили тщательно записала весь расклад. Северус почувствовал, что Лили раздражена и раздосадована своей неудачей, и не стал комментировать карты, которые ему выпали.

* * *

Ремус прекрасно проводил время с друзьями в Косом переулке. Он знал, что Мародеры сдуру отправились на поезде в родной город Снейпа и попали в серьезные неприятности. А ведь он пытался объяснить им, что не стоит этого делать. Несмотря на то, что поездка была запланирована на новолуние, Ремус отказался ехать с ними; так прямо и написал Джеймсу — мол, не хочу. Это оказалось гораздо проще, чем заявить то же самое друзьям в лицо. Повезло еще, что они заранее рассказали о своих планах, а то сел бы он на поезд, приехал в тот город, а там — Снейп.

Но все это было уже в прошлом. Сегодня Мародеры были паиньками; ни на минуту не забывали о родителях Джеймса и разговаривали исключительно об учебе. Они прошлись по всем мало-мальски интересным магазинам, накупили себе всякой всячины — Ремус ограничился покупками для школы, — пообедали, посетили еще несколько лавочек и под конец зашли в кафе и заказали себе по мороженому.

Родители как раз отошли, и Джеймс спросил Сириуса:

— Бродяга, что ты такого сделал сестре Эванс? Лили мне на тебя нажаловалась.

— Ты это о чем, Сохатый?

— Помнишь, ты говорил мне, что случайно с ней встретился и пригласил на свидание вместе со мной и Лили?

— Я тебе еще тогда сказал, что пошутил.

— Да, но что ты ей все-таки наговорил?

— Не представляю, почему она вдруг так взбесилась. Ничего такого я ей не сказал, особенно когда понял, что она сестра Эванс, а не Снейпа.

— Тьфу, гадость, — высказался Питер.

— С чего ты вообще взял, Бродяга, что сестра Эванс — родственница Снейпа? Она что, такая уродина?

— Нет. Она просто стояла со Снейпом на Кингс-Кросс. Ну откуда мне было знать, Сохатый?

— А может, ты сказал ей что-то обидное, когда считал, что она тоже Снейп? — спросил Ремус.

— Лунатик, да разве я способен оскорбить даму?

— Т-сс! — зашипел Питер. — Родители идут.

* * *

На следующий день за завтраком Лили чувствовала себя разбитой. Она допоздна работала над гороскопами, и конца-края этому не было видно. Лили и раньше знала, что Сев — практичный, целеустремленный козерог, но теперь, когда ей стало известно точное время его рождения, оказалось, что он скрытный тип, которого трудно понять окружающим. Как-то даже странно — составлять гороскоп человека, которого знаешь уже восемь лет. Натальная карта Сева была ужасно интересной и многое объясняла, но у Лили было другое задание. Ей нужно было рассчитать движение светил с сентября по май и их влияние на мать и Северуса. Пока казалось, что у мамы все будет в порядке, но если Лили нигде не ошиблась, ее лучшего друга осенью ждали суровые испытания. Надо будет еще раз все проверить, а может, и попросить Сева помочь ей с расчетами.

Почты на этот раз было меньше; заказанные ингредиенты пока не пришли, и от преподавателя по защите — по-прежнему ни словечка. А будет ли она у них вообще, эта защита?

— Уилкис наконец-то ответил, — сказал Северус. — Если вчера у Фортескью были скидки на мармеладно-манговый микс, то его секретное сообщение гласит, что наша поездка в Хогвартс-экспрессе способна создать прореху в ткани мироздания и до основания сотрясти структуру власти на Слизерине.

— Прямо так и сказал?

— Нет. Он намекнул, что формирование межфакультетского альянса и связанные с этим перемены приведут к тому, что соотношение сил среди шестикурсников Слизерина станет не четверо против одного, а трое против двух. Да, и это повысит мой авторитет на факультете. Ха-ха три раза!

— Пожалуй, ты все правильно понял насчет скидок у Фортескью. А что значит «четверо против одного»?

— Я против них. Мальсибер… можешь считать его альфа-самцом, потому что он самый злобный, бросается в драку по поводу и без, и имеет хорошие связи. Поэтому Розье и Уилкис не на моей стороне — меня не интересуют слизеринские интриги и правильные знакомства.

— А как же справедливость?

— Справедливость по-слизерински зависит от того, кто твой союзник, кто — должник, и что они могут тебе дать. Ты ведь знакома с Горацием Слагхорном?

— И чего ты вечно прикапываешься к профессору Слагхорну?

— Ну так вот, Уилкиса заинтриговало предложение твоих подруг. Он пока не говорит «да» — планирует посмотреть, как будут обстоять дела первого сентября. Тогда он и решит, к кому присоединиться — к нам или к Мальсиберу и Эйвери.

— Какой-то бесхребетный тип этот Уилкис.

Северус пожал плечами.

— Просто я подумал, что тебе и твоим подругам следует об этом рассказать — чтобы вы не стали за ним гоняться, когда он сделает вид, что знать вас не знает. Не хватало вам еще опозориться.

— Ну, спасибо тебе. Как будто я за Уилкисом бегать буду!

— Бегать-то ты не будешь, а вот проклясть потом на собрании префектов вполне можешь.

— Ты не против, если я сегодня еще поработаю над прорицаниями? Это задание куда сложней, чем я думала.

— Работай, конечно. У меня как раз появились кое-какие идеи по нумерологии.

* * *

А жизнь-то налаживается! Скорее всего, не пройдет и недели, как Сириус Блэк получит приглашение погостить у Поттеров — и можно будет сказать «прости-прощай» этой мрачной дыре.

Совсем скоро начнется шестой год их учебы в Хогвартсе — несомненно, лучший из всех. У них с Джеймсом будет всего по пять предметов и предостаточно времени, чтобы уделять внимание девушкам. О, да. После того, как он несколько недель вынужден был терпеть общество Регулюси, этого маменькиного сынка, Сириус Блэк заранее представлял себе, с каким удовольствием будет смотреть на прелестных гриффиндорочек. Нужно было только решить, кого именно осчастливить: Элен или Мэри? Или кого-нибудь с пятого курса? А может, никого не обижать — в конце концов, в неделе целых семь дней…

У него будет время, чтобы все устроить в лучшем виде. Сириус уже предвкушал, как уберет с дороги Нюнчика, этого любителя шнырять по укромным закоулкам Хогвартса и кидаться жалящими заклятьями. Это, между прочим, было больно! А девчонки, вместо того, чтобы посочувствовать, только хихикали тогда как ненормальные. Пусть он и взвизгнул, как щенок с прищемленным хвостом, когда в его магический жезл попало заклятье, но это было не смешно. Ни капельки, ничуточки не смешно!

Но теперь, если повезет, Нюнчик пропустит столько уроков, что останется на второй год. А Джеймс сможет серьезно замутить с Эванс, не опасаясь помех от ее скользкого приятеля. Хотя на самом деле, Сохатому стоило бы выбросить Эванс из головы, учитывая, как фигово она умеет выбирать себе друзей.

Не то чтобы Сириус пытался убить Нюнчика, и вообще, куча людей болеет драконьей оспой. На мысль его навела та статья в «Пророке», а потом в семейной библиотеке подвернулось подходящее заклинание, и Сириус решил действовать — тем более, невинные люди не пострадают, потому что маглы этим не болеют.

Все, что от него требовалось — отправить конвертик по почте, и вуаля! Оспа. Пусть теперь этот говнюк чешется, пока начисто не соскребет себе яйца.

* * *

Лили закончила гадание для матери и принялась уже перерисовывать ее натальную карту разноцветными чернилами для большей наглядности. Лили была довольна собой: у нее получилась серьезная исследовательская работа; все знаки указывали на хороший, безопасный год и небольшие радости под Рождество, в феврале, на Пасху и в начале мая.

Ту часть исследования, что касалась Северуса, надо было еще доработать. Его гороскоп недвусмысленно обещал неприятности. Тяжелая болезнь в сентябре, смертельная опасность в ноябре… но до февраля он, кажется, доживет — а там Северуса ждет благоприятное событие, которое изменит всю его жизнь. Расклад по картам таро указывал на перемены в жизни, врагов, активно действующих против него, и некие позитивные силы, которые, тем не менее, не оказывали ему серьезной помощи. Может, еще раз посмотреть в хрустальный шар или опять попробовать с чаем? Или стоит взглянуть на его ладонь — вдруг удастся что-то прояснить?

* * *

Джеймс Поттер был счастлив. Родители разрешили ему снова пригласить друзей. Бедняга Сириус — жить в Лондоне, да еще с такой семейкой… Как он это терпит? Если бы не та злосчастная поездка, Джеймс бы уже убедил родителей позволить Сириусу переехать к ним.

Ну да ладно, ничего страшного. Сириус погостит у него до конца лета, а потом — Хогвартс. Они постараются избегать неприятностей, и тогда Джеймс еще раз поговорит с родителями насчет Сириуса. Прах побери, да следующим летом им с Сириусом уже будет по семнадцать! Они смогут просто снять жилье на двоих.

Надо прямо сейчас написать Сириусу, чтобы поскорее приезжал. Он настоящий кладезь замечательных идей; вместе они придумают, как сделать так, чтобы следующее лето стало одним бесконечным праздником — с красотками, квиддичем, пирушками и Эванс. Да, этот год Джеймс посвятит завоеванию Лили Эванс. Может, и к лучшему, что ему запретили играть в квиддич: так у него будет куда больше времени ухаживать за любимой девушкой. Было бы здорово вместе ходить на занятия; он бы носил ее сумку, провожал в Большой зал и гулял с ней у озера. Девушкам нравятся такие вещи.

После Сириуса Джеймс собирался написать и Ремусу с Питером. Они приедут в гости, а если получится, все вместе потом отправятся на Кингс-Кросс. О да, шестой курс Хогвартса станет лучшим из всех!

* * *

Лили и Северус наконец получили заказанные ингредиенты для зелья и отправились в Паучий тупик его готовить. Они уже пять лет вместе варили зелья, так что единственная проблема заключалась в том, что комната была совершенно для этого не приспособлена. Северус, однако, не предложил перебраться на кухню, так что Лили предпочла промолчать.

Зелье спокойно булькало, доведенное до нужной температуры; до следующего этапа оставалось еще два часа. Северус по привычке наложил на котел защиту.

Они сели рядышком на его кровати, и Лили спросила:

— Можно взглянуть на твою ладонь, Сев? Хочу посмотреть, вдруг там будет то, что я тебе предсказала.

— Что, моя смерть? — ответил он, протягивая ей правую руку.

— И как только догадался! Надо ведь проверить — вдруг у тебя на руке тоже Грим?

Лили внимательно разглядывала руку Северуса и записывала результаты. В этом он не мог ей помочь, потому что был правшой, а гадать следовало по той руке, в которой маг держит палочку. Ну ладно — пальцы у него длиннее ладони, а сама ладонь прямоугольной формы, не квадратная и не округлая. Шрам на мизинце, а сам мизинец немного искривлен, так что его последняя фаланга отступает от остальных пальцев, если Сев не старается плотно их прижать. «Сдался мне его мизинец», — одернула себя Лили и стала изучать линии и знаки на ладони.

Она держала Сева за руку и вела пальцем по линии сердца, сравнивая ее с рисунками в книге, — и вдруг заметила, что он прижался к ней щекой и тоже смотрит вниз, на руку. Он ей не мешал, и Лили вернулась к своему занятию.

Когда ладонь Сева была тщательнейшим образом изучена, она закрыла чернильницу и убрала книгу. Зелью оставалось кипеть еще больше часа, и Лили перевернула его руку тыльной стороной вверх. Пара порезов, царапин, небольшие шрамы, которые должны со временем исчезнуть, короткие черные волоски. Веснушек нет. Она взяла руку Сева в свои — он не вырывался. Тогда Лили повернулась к нему, наклонилась и поцеловала его — вдумчиво, не спеша, растягивая удовольствие. Ей понравилось то, что Сев так и не попытался отнять руку.

— Можно, я потрогаю твои ноги, как в тот раз? — спросила Лили, сбрасывая босоножки.

Северус не выглядел довольным, но сказал:

— Ну, если ты так хочешь…

— Хочу.

Как только он снял обувь, Лили потребовала:

— Ложись, как тогда.

Она намекающе погладила Северуса по спине и почувствовала, как по его телу пробежала легкая дрожь, но он послушался — сдвинулся на кровати и лег спиной к стене. Вдруг он сел и наложил дополнительное заклятие-таймер со звуковым сигналом, которое должно было сработать за две минуты до того, как им надо будет заняться зельем. Потом снова лег и глубоко вздохнул.

— Сев, — позвала Лили. Она коснулась его щеки и медленно провела пальцем вниз, к подбородку. — Скажи что-нибудь.

— Что именно?

— Иногда мне кажется, что ты делаешь некоторые вещи просто потому, что я этого хочу.

— А что, не нужно?

— Прекрати отвечать вопросом на вопрос!

— Хорошо.

Он замолчал; Лили обиженно надулась. Потом провела ладонью ему по горлу, прошлась вниз, от плеча к кисти, и взяла его за руку.

— Тебе нравится, когда я держу тебя за руку? — спросила она.

— Да.

Лили улыбнулась и опустила свою ступню ему на ногу.

— А так?

Мгновение он колебался, а потом ответил:

— Да.

— Ты чего? Я уже видела твои ноги — в тот раз, когда ты спал. Они совсем не страшные.

— Не в этом дело. Просто я… не хочу на что-нибудь наступить. Ботинки — это защита для ног.

— Но ты же не спишь в ботинках!

— Бывает, что и сплю.

— Почему?

— На случай, если понадобится срочно вставать.

Лили решила не обращать внимания на его выдумки. Спать в ботинках — что за чушь! Она чуть повернулась и легла на спину; сверху на потолке виднелись бурые потеки.

— А ты где хочешь до меня дотронуться?

— Мне нравится держать тебя за руку.

— А еще?

Северус молчал.

— Ну пожалуйста, скажи. Мне вот приятно ногами трогать твои ноги. И касаться губами твоих губ.

— Мне… тоже.

— Сев, ну скажи! Что тебе нравится?

— То… то, что нравится тебе, Лили.

— А если я захочу сунуть руку тебе под рубашку? — раздраженно спросила Лили. Она взялась свободной рукой за край его растянутого джемпера и задрала его вверх до пояса.

Он не остановил ее, но она почувствовала, как дернулась у него нога.

— Если тебе так хочется, засовывай… — вздохнул Северус и закрыл глаза.

— Да что с тобой такое? Я же видела… видела тебя в июне.

Не открывая глаз, Северус с трудом сглотнул и ответил:

— Я знаю.

Ему вспомнился тот день — худший день в его паршивой жизни. Он знал о своей никчемности, но когда над твоим унижением потешается толпа, а виновные уходят от наказания… Хогвартс оказался совсем не похож на то убежище, каким он его себе воображал. Несмотря на всю свою магию, ученики, которые над ним издевались, мало чем отличались от его родного отца — но понять отца Северусу было куда проще.

Лили не стала больше стягивать с него одежду. Не отпуская ладони Северуса, она скользнула второй рукой ему под джемпер и сказала:

— Я не сделаю тебе больно, Сев.

Он ничего не ответил, только сжал ладонь Лили, теперь уже двумя руками.

Она не касалась его голого живота, если не считать кусочка кожи, который чувствовался через дырку в майке. Лили осторожно просунула палец внутрь. Очень даже теплый живот — что неудивительно, учитывая, что даже летом на Севе было несколько слоев одежды.

— Ты боишься щекотки?

— Не уверен.

— В следующий раз проверим. Когда не нужно будет варить зелье… Я ведь могу весь день изучать твои щекотные места, Сев.

Она поцеловала его, и его глаза открылись. Странно, обычно во время поцелуев люди глаза закрывают.

— Ты на меня злишься? — спросила она.

— С чего ты взяла?

— С того, что я тебя нагло домогаюсь, — сказала она и просунула палец еще глубже под майку.

Он вздохнул; шутка показалась ему несмешной.

Лили пропустила этот вздох мимо ушей — она добралась до его пупка. Отняла у него свою руку, вытащила майку из брюк и отползла вниз, чтобы лучше видеть — точь-в-точь нюхлер на охоте.

«Что толку ей чего-то объяснять? — подумал Северус. — Все равно Лили сделает, как пожелает». Когда он перечил ей, она злилась, обижалась и отказывалась с ним общаться. Лучше немного потерпеть, чем потерять Лили.

* * *

Питера заставили остаться дома, переделывать домашнюю работу. Родители проверяли его, как какого-то первокурсника. Питер чуть со стыда не сгорел! Пришлось написать Джеймсу, что у него заболела бабушка, она прямо-таки при смерти, так что приехать он сможет лишь за два дня до конца каникул.

Ремус решил, что отправится к Джеймсу сейчас же, но пробудет у него всего неделю, а потом вернется домой, к родителям. Они так рассчитывали сами проводить его в школу, и Ремус не хотел их разочаровывать. У него еще будет время пообщаться с Джеймсом, Сириусом и Питером.

Сириус уложил все свои вещи до единой, протанцевал вниз по лестнице, подпрыгнул, щелкнув в воздухе каблуками, сбегал на кухню и отвесил Кричеру хороший подзатыльник, схватил горсть дымолетного порошка и вступил в зеленое пламя, помахав на прощанье дому на площади Гриммо.

* * *

До конца каникул оставалось еще больше двух недель, а Лили уже закончила свою работу по прорицаниям, и даже цветные графики нарисовала. Нужно было еще обсудить с Северусом то предсказание, что касалось его. Несмотря на все эти шуточки про Грима, будущее лучше встречать с открытыми глазами, даже если оно несет неприятности.

Миссис Эванс дала Лили очередное письмо от Мэри. А вчера ей написала Элен. Эта поездка оказалась ужасно хлопотным делом; один выбор одежды чего стоил!

Северус получил элегантный светло-зеленый конверт, на котором старомодным шрифтом было написано его имя. «Дебильные слизеринские понты», — подумал он и открыл конверт. В письме было написано: «Ты — вонючка!» — и все. Он даже посмотрел письмо на просвет, но больше там ничего не было.

— Что случилось? — спросила Лили.

— А?

— Ты ничего не почувствовал?

Северус принюхался. Может, заколдованное письмо наградило его каким-нибудь мерзким запахом? А сам он сможет его ощутить? И если нет, то какой в этом смысл?

— Похоже, это письмо проклято.

— Здорово! Давай тогда после завтрака пойдем к тебе и разберем его на кусочки. А заодно ты покажешь, как делал ту записку-обезьянку. Кажется, я знаю, как ее улучшить.

— Хорошо.

* * *

Письмо самоликвидировалось, как только они наложили на него распознающие чары. Лили это не остановило, и она принялась проверять на проклятия Северуса. Он выглядел как обычно, ни на что не жаловался, и все попытки обнаружить проклятье ничего не дали, даже когда Северус откопал в своих книжках еще несколько подходящих заклинаний.

— А может, это связано с твоим гороскопом, Сев? Ты будешь очень сильно болеть в сентябре.

— Болеть? В Хогвартсе? Так Помфри мне и позволила валяться на ее чистых простынях и осквернять своим присутствием лазарет.

— Что ты такое говоришь! Сколько раз я приводила к ней пациентов — мадам Помфри прекрасно к ним относится.

Он только вздохнул в ответ. Ну конечно, опять все дело в нем.

— Не волнуйся, ты выживешь и попадешь в смертельную опасность в ноябре.

— И что, тут мне конец и настанет?

— Нет, но осторожность не помешает. Предсказанное будущее может измениться, так что глупостей делать не надо. Тем более что в феврале тебя ждет нечто прекрасное — то, что изменит всю твою жизнь.

— Это я и так знал.

— Неужели?

— Нам обоим исполнится семнадцать, и мы сможем пожениться.

— Сев!

— Или ты считаешь, что с этой болезнью и смертельной опасностью у нас не будет времени, чтобы разочек сходить на свидание в Хогсмид?

— Свадьба, между прочим, денег стоит.

— Пять галлеонов, и нам выдадут брачное свидетельство.

Лили встревожилась — ей не нравилось, что Северус точно знает, сколько стоит брачное свидетельство.

— Нет. Мне нужно думать об учебе.

Северус нахмурился. Жить дальше — без Лили? Если она не будет с ним… что тогда? Он не верил в то, что мечты сбываются; будущее не сулило ничего хорошего.

Он задумчиво произнес:

— Кто знает, может, в ноябре меня так отделают, что смерть в феврале будет настоящим счастьем.

* * *

«Кем себя возомнил этот Абраксас Малфой?» — раздраженно спросил себя Орион Блэк. Отказаться от чести служить Темному Лорду? Глупец. Но глупец влиятельный. Отказ Малфоя заставит остальных задуматься.

После его смерти главой семьи станет мальчишка Люциус, а его легко можно будет взять в оборот.

Где же книга? Она никак не находилась, и Орион скривился от отвращения. После того, как этот разгильдяй Сириус похозяйничал в библиотеке, тут ничего невозможно найти.

— Кричер! — заорал он.

Послышался хлопок, и перед ним появился уродливый эльф.

— Да, хозяин Орион?

Орион махнул рукой в сторону полок.

— Расставь тут все как положено и принеси мне «Сквернейшие болезни для недостойных».

Старый дурак Абраксас промучается несколько недель, прежде чем умрет от одного из худших случаев драконьей оспы в истории магического мира. Орион фыркнул. Малфой — и умрет от оспы, почесываясь, как какой-то паршивый магл.

Лили была не в духе. Северусу вздумалось хандрить, а все шишки доставались ей. Взять хотя бы Петунью — невозможно было из комнаты выйти, чтобы не наткнуться на ее довольную физиономию и улыбку, как у чеширского кота.

Ее не в меру любопытная мама не верила, что им с Северусом просто нужно было немного отдохнуть друг от друга после того, как они все лето провели вместе. Все равно они скоро встретятся в школе. Так ведь нет, мать то и дело заводила разговор о неприятностях, которые могли с ним случиться. Подумать только — та самая женщина, что предостерегала ее от слишком близкого общения с Северусом Снейпом, теперь беспокоилась, потому что он перестал ходить за Лили, как тень.

Лили чувствовала уколы совести, когда мать начинала размышлять, как Сев сидит там у себя побитый и голодный. Но вот все остальные ее предположения… это же полная чушь! Конечно, характер у Сева был не сахар; он мог сорваться и наговорить ей гадостей, но разве Лили перестала бы с ним дружить из-за такого пустяка? Неужели мать считала ее такой мелочной?

Через неделю Лили не выдержала. Она разберется, что там случилось с Севом, и мать перестанет наконец волноваться. Да, все дело в матери, а вовсе не в том, что Лили надоело тренироваться в поцелуях на собственной руке и обнимать подушку. И она нисколько не скучала по Севу — еще чего! Да она скорее с гигантским кальмаром миловаться будет.

Паучий тупик на рассвете выглядел ничуть не привлекательней, чем днем. Только гуще лежали тени, и восходящее солнце не обещало миру обновление и надежду. А намекало, что лучше уже не станет, и тот, кто попусту витает в облаках, рискует не дожить до заката.

Лили собиралась подождать Сева на улице, но ее планы порушил непрезентабельного вида тип, который прошипел:

— Сколько?

Поблизости никого не было, так что тип явно обращался к ней. Лили ответила:

— Я ничего не продаю.

Он вразвалочку подошел к Лили, и в нос шибанула отвратительная смесь запахов пота, мочи и перегара. Она мельком взглянула ему в лицо и убедилась, что Аргус Филч мог выглядеть куда неприятнее. Вот только бесцеремонное разглядывание действовало ей на нервы.

— Значит, бесплатно даешь? — подмигнул тип.

— Нет, — возмущенно ответила Лили и приготовилась наложить на него сглаз, если он еще хоть на шаг к ней приблизится.

Он масляно взглянул на нее, привалился к стене и небрежно заметил:

— Смотри, может, тебе понравится, — и расстегнул брюки.

Лили пискнула и бросилась бежать к парадной двери дома Снейпов на солнечной стороне улицы. Обернулась назад и с облегчением заметила, что негодяй за ней не пошел — так и остался стоять в тени; смотрел на нее и теребил руками у пояса.

Она решила не обращать на него внимания и изучающе посмотрела на дверь. Сев просто проводил по ней рукой и что-то говорил, но сейчас дверь была заперта. Лили подумала, что родители Сева в любом случае более вменяемые, чем тот псих, и прошептала Алохамора. Подергала ручку — дверь не поддалась.

С другой стороны улицы раздался вопль: «О, да-а!» — и еще много слов, которые не принято произносить в приличном обществе. Этот мерзкий тип никак не желал оставить ее в покое: выполз из тени, придерживая рукой брюки, и хохотнул:

— Эй, милашка, а давай еще разочек? — и похотливо провел языком по потрескавшимся губам, слизывая капельки слюны.

Лили уже была согласна столкнуться с похмельным Тобиасом Снейпом, которому не дали «как следует засадить» своей жене. Изо всех сил замолотила по двери… и почти ничего не услышала. Если бы она стучала по бетонной плите, звук и то получился бы громче. Она быстро оглянулась на своего преследователя; тот не приближался, и Лили вновь уставилась на дверь. Так она и думала — ни дверного молотка, ни звонка там не было. Очевидно, Снейпы плевать хотели на каких-то там гостей.

Она подняла голову, расправила плечи и свирепо посмотрела на извращенца, показывая, что ничуть его не боится. Так просто она не сдастся, даже если ее потом обвинят в нападении на магла.

А он засмеялся над ней и сказал:

— Ну ладно, я подожду. Ты только свистни, и я тебя мигом обслужу.

Тип убрался обратно в тень, и Лили не сводила с него глаз, пока он вовсе не исчез из виду.

Она решила, что первоначальный план придется пересмотреть: ждать Сева в тени на той стороне улицы было не слишком-то благоразумно. А если устроиться возле самого дома, то Сев, пожалуй, не увидит ее из окна. Оставалось надеяться, что его родители не откроют дверь первыми и не споткнутся об нее.

Обитатели Паучьего тупика начали выползать из своих нор. По большей части это были дети, спешащие куда-то по делам. Некоторые из них несли ведра. Кое-кто с любопытством ее разглядывал, и Лили пыталась вести себя, как ни в чем не бывало; будто это совершенно нормально — торчать под дверью чужого дома.

Малолетние оборванцы выполнили то, что им было поручено, и вернулись с грузом, теперь уже никуда не торопясь. Остановились передохнуть прямо перед ней и принялись глазеть. Лили сделала вид, что ей совсем не страшно — скрестила руки на груди и тоже уставилась на них.

Послышались перешептывания, и наконец один мелкий грязный пацан спросил:

— У тебя есть еда?

— Нет, к сожалению, я ничего с собой не взяла, — вежливо ответила Лили.

— А деньги у тебя есть? — с ухмылкой поинтересовался парень постарше, с хитрой мордочкой.

— Нет, — сказала Лили гораздо менее дружелюбно.

— Может, стоит пошарить у тебя в кармашках — вдруг там все-таки что-то найдется? — предложил он. Дети подступили ближе.

Один из них хихикнул и сказал:

— У меня как раз ручки маленькие, самое то для таких обтягивающих шортиков.

Лили была потрясена. Эти дети — они же не старше хогвартских первокурсников. Если она их заколдует, ее точно исключат. Это тебе не старого развратника приложить. Ее охватила паника…

…дверь распахнулась, и Лили спиной вперед ввалилась в дом к Снейпам. Северус рявкнул: «Чего приперлись?» — и бедных испуганных детишек как ветром сдуло.

Лили сидела на попе там, где упала. Северус не стал задавать сложных вопросов — просто посмотрел на нее сверху вниз и очень спокойно поинтересовался:

— Ну?

Она наморщила лоб и решила, что маму можно успокоить: Северус оказался жив и вроде бы здоров. В доме стоял полумрак, и было плоховато видно, но он уже был одет в брюки с подтяжками, майку и ботинки. Не хотелось что-то объяснять, сидя на полу, и Лили выговорила:

— Э-э… — и попыталась встать на ноги.

Сев протянул руку и помог ей подняться. Тихо сказал:

— Ты рано.

— Да.

— Я только что проснулся, — объяснил он и шагнул на улицу. Волосы у него и правда были более растрепанные, чем обычно.

Она вышла за ним, и Северус закрыл дверь и пошел в сторону реки вдоль боковой стены дома. Лили поспешно догнала его и потянулась, чтобы взять за руку.

Он дернул плечом и убрал ладонь. Сказал:

— Я сегодня еще не умывался и руки не мыл.

После такого вот утречка Лили тоже не помешало бы помыться.

— Мама заметила, что ты целую неделю не приходил.

— Хм-м, — только и ответил он. Повернулся спиной к грязной, замусоренной речке и пролез через дыру в покосившемся деревянном заборе позади своего дома.

— Она беспокоится о тебе, Сев… и я тоже.

— Ты нарочно за мной идешь, Лили?

Она оглядела сад… если его можно было так назвать. Скорее, это был заросший сорняками пустырь. Затем посмотрела на заднюю стену дома, тщетно пытаясь понять, что Северусу могло здесь понадобиться. Лили пожала плечами, но он уже из вредности повернулся к ней спиной.

— А что, нельзя? — спросила она.

Он резко развернулся и заглянул ей в глаза. Увидел, что она говорит серьезно, глубоко вздохнул, махнул рукой и сказал:

— Значит, сначала поцеловать, потом потрогать… а теперь тебе захотелось посмотреть, как я писаю.

У Лили отвисла челюсть, а воздух застрял в горле, потому что Северус не собирался ждать ответа и уже готовился продемонстрировать ей то, чего она вовсе не хотела видеть. Действовал он, правда, двумя руками и ту самую часть тела заслонил, но Лили покраснела и осталась стоять с приоткрытым ртом.

Только когда он уже почти закончил, она опомнилась и уставилась наверх. Проклятье, Северус видел, как она за ним наблюдает. Пока он застегивал брюки, Лили любовалась облаками. А он все смотрел на нее, и под этим взглядом она чувствовала себя настоящей извращенкой. Пошла за ним сюда… но она же не знала… а надо было знать…

— Ты разве не бреешься? — выпалила она.

Он прикрыл глаза, медленно открыл их и объяснил:

— Для этого есть специальные чары, их нужно регулярно обновлять.

— Обязательно меня научишь, ладно, Сев?

Он страдальчески скривился, слегка мотнул головой, завешивая глаза волосами, и вышел со двора. Лили пошла за ним.

Она не первый раз чудила, и обычно он забывал ее выходки — или по крайней мере был достаточно вежлив, чтобы не упоминать о них. Может, на этот раз он тоже ее простит? Все-таки хорошо иногда, когда твой друг почти ни о чем, кроме учебы, не разговаривает. Будь на его месте Элен или Мэри, они бы еще долго ей эту историю поминали. Но им она об этом уж точно писать не будет.

Лили так глубоко задумалась, что врезалась Севу в спину. Тот остановился у парадной двери и пробормотал: «Сэр», — не отрывая глаз от земли.

— Это что еще такое? — прорычал Тобиас Снейп.

Северус дернул головой в сторону Лили и объяснил:

— Ей нужно взять одну книгу, чтобы доделать уроки.

Лили состроила умильную физиономию и подняла взгляд на человека, которого прежде видела только издалека — обычно когда его показывала ей Петунья. Мистер Снейп был одет примерно так же, как Северус, только одежда была ему впору и не успела износиться до дыр. Он холодно и пронизывающе рассматривал ее — совсем не так, как другие обитатели Паучьего тупика. Голубые глаза препарировали Лили; отметили волшебную палочку, торчащую из кармана, и не нашли в ней больше ничего достойного внимания.

— Ну так достань ее, ты, бесполезный, никчемный кусок собачьего дерьма.

Лили приходилось видеть, с какой скоростью Северус умеет двигаться, когда дерется, и сейчас он мгновенно просочился мимо отца, который занимал большую часть дверного проема, не коснувшись даже края его одежды. Она шагнула следом — и замерла. Прямо в лицо ей смотрел палец.

— А ты стой здесь.

— Да, сэр, — ответила Лили. Ей вовсе не хотелось его раздражать. — Спасибо, что разрешили мне взять книгу, мистер Снейп, — добавила она.

Тот только хмыкнул в ответ; ее манеры явно ничуть его не впечатлили. И хотя он уже составил о ней мнение, все равно продолжал пристально на нее смотреть.

Возвратился Северус; проскользнул в дверь и сунул Лили книгу — учебник по ЗОТИ для второго курса. Такой же бесполезный, как и преподаватель, который был у них в том году.

— Спасибо, Северус. Э-э, ну, пока. До свидания, мистер Снейп, — Лили попыталась изобразить очаровательную улыбку.

Он проворчал:

— До свиданья, — и она уже подумала, что ей удалось его улестить, но тут он схватил Сева за плечо и поволок в дом. — А ну пиздуй сюда…

Дверь захлопнулась — и зычный голос мистера Снейпа как отрезало. Изнутри больше не доносилось ни звука.

Нет, это неправильно, так нельзя! Лили уронила учебник на землю и сжала кулаки. Простояла так не меньше минуты, а потом глубоко вздохнула. Если бы этот трус, который издевается над собственным сыном, появился сейчас на пороге — ух, как бы она его прокляла! Но только он не появится. Она подняла книгу и отошла подальше, чтобы заглянуть в окно к Севу. Его там не было; Лили занервничала и испугалась — что, если родители Северуса увидят ее под окном, и ему достанется еще больше? В конце концов она так ни на что и не решилась и пошла домой, пытаясь придумать из этой ситуации разумный выход.

* * *

Все-таки у Поттеров было классно. Даже солнце в дом заглядывало, не то что в блэковском склепе. Может, когда сам Сириус повзрослеет и решит остепениться, то тоже захочет что-нибудь подобное себе построить. Вот будет ему где-то под сотню…

У Сириуса было множество превосходных идей о том, как провести следующее лето. Джеймс это круто придумал — снять на каникулы домик. Им уже будет семнадцать, и Ремусу с Питером тоже, а вокруг полно совершеннолетних красоток, которым не нужно отпрашиваться у родителей, чтобы хорошенько повеселиться!

А Джеймс-то и правда запал на Эванс; Сириус не предполагал, что у него все так серьезно. Но если повезет, эта парочка успеет разобраться в отношениях, пока Нюниус не будет путаться под ногами. Вот дерьмо, от одной только мысли о нем захотелось чесаться! Сириус понадеялся, что у него не завелись блохи после прогулок в анимагической форме.

Нет, ну что за гадство… он совсем забыл, что в сумке лежит та книга по Темным искусствам. Отвратительная штука. Проклятье драконьей оспы там самое невинное — все остальное намного, намного хуже. Может, сжечь ее? Сириус ведь своих родственничков знает; оспа — это для них слишком мелко. Скорее уж они… брр!… вывернут кого-нибудь наизнанку… или еще гаже, вытянут глаза из глазниц и засунут в задницу. Решено! Маги не должны заниматься подобной мерзостью. Эта книга — чистейшее зло! Сжечь ее!

* * *

Миссис Эванс была недовольна тем, что Лили ходила в Паучий тупик одна, но обрадовалась, что с Северусом все оказалось в порядке. Только вот сама Лили подозревала, что после ее ухода с ним случилось что-то нехорошее.

Эти мысли и за ужином не давали ей покоя, и она не услышала, что отец не сможет поехать с ними в Лондон, потому что будет занят на работе. Очнулась Лили, только когда мать упомянула Северуса, а Петунья повысила голос и разразилась сердитой тирадой:

— Этот больной на голову урод нам не родственник. Раз уж мне приходится ехать в Лондон, чтобы проводить Лили, то я не желаю, чтобы он портил мне удовольствие. И мне все равно, что он будет делать, пусть хоть автостопом добирается!

Лили разозлилась. Петунья вовсе не обязана была никуда ехать. Сестричке просто нравилось на халяву прокатиться в Лондон, а стоило ей как следует там поныть, и родители брали ее с собой по магазинам. Очень недешевым магазинам, между прочим! Так что Петунья привозила с собой груду пакетов с одеждой и другими ненужными вещами — дважды в год, а иногда еще и на Рождество, и на Пасху.

— Мы все равно платим за номер, Петунья. Можно будет просто попросить дополнительную кровать, и тогда Лили не придется переживать за своего друга — сумеет ли он купить все к школе за одно утро и потом успеть на поезд. Пока я буду ходить с ними за покупками, ты можешь делать, что хочешь, а когда они сядут на поезд, мы с тобой устроим небольшой девичник.

Петунья задумчиво прищурилась. Слово «девичник» означало, что они не один час проведут в лучших магазинах Лондона. С другой стороны, у нее есть принципы, а некоторые вещи просто недопустимы. Она изменила тактику и немного смущенно спросила:

— Ну вы только представьте, как я могу спать в одной комнате с этим гадким мальчишкой?

— Твоя мать тоже там будет, Петунья.

— Мы же постоянно с ним общаемся, дочка. Какая разница, будет он спать или нет?

Нет, ну как можно быть такой наивной? Петунья твердо знала, что она права, но как убедить остальных? Возможно, стоит даже отказаться от поездки. Тогда родителям придется выбирать: или какой-то ненормальный из Паучьего тупика, или их милая, почтительная дочь. Они, конечно же, передумают его приглашать, а когда Лили сядет на этот свой чокнутый поезд, мама поможет Петунье полечить испорченные нервы.

* * *

На следующее утро Северус сидел на ступеньках заднего крыльца Эвансов. Когда миссис Эванс услышала, что наверху завозилась Лили, она предложила ему чаю и пригласила в дом. Волосы завешивали Северусу лицо, и у нее руки чесались взять ножницы и постричь его. Он даже кашу ел, не потрудившись убрать свои лохмы в сторону.

У Лили просто камень с души свалился, когда она увидела, что ее друг сидит на своем месте на кухне. В «Пророке» в который раз напечатали всякую ерунду, и Лили решила начать разговор с письма Элен.

— Мне кажется, Элен и Мэри как-то уж слишком серьезно воспринимают эту поездку. Им пришлось больше месяца ждать — может, поэтому они такие взбудораженные.

— Все в порядке. Уверен, что Уилкис и Розье все это время обдумывали варианты и составляли планы.

— Значит, они не строчили бесконечные письма, советуясь, что им надеть?

— С кем — со мной? — язвительно пробурчал он, обращаясь больше к тарелке с кашей, чем к Лили.

— Как ты думаешь, может, не стоит надевать зеленое? Или красное?

Он пожал плечами.

— Это неважно.

Лили продолжало мучить любопытство, но рядом была мать, так что пришлось отложить остальные вопросы на потом и начать есть.

Миссис Эванс заговорила о поездке в Лондон.

— Северус, мы с Лили собираемся отправиться на день раньше, чтобы сделать последние покупки к школе, а следующим утром спокойно посадить Лили на поезд. Хочешь поехать с нами? На ночь мы остановимся в гостинице, номер уже заказан.

Тот не поднял головы и никакого восторга не проявил — по крайней мере, за волосами было незаметно.

— Боюсь, что вам скучно будет возвращаться домой одной, миссис Эванс.

— Возможно, Петунья еще передумает.

— Если она не хочет ехать из-за меня, то я вынужден отказаться.

Лили нахмурилась. Какая же Петунья вредина! Действительно, несправедливо заставлять маму ехать из Лондона в одиночестве — ради Северуса. Но ведь он слизеринец, им ничего не стоит соврать… и с какой стати он так заботится о ее матери? Может, он просто почему-то не хочет идти с ними в Косой переулок?.. Они ведь больше ни в какие магические места не пойдут, только за покупками и на вокзал.

Лили уже настолько не терпелось устроить Северусу допрос, что она схватила половинку тоста и попыталась запихать ее в рот целиком. Миссис Эванс недовольно фыркнула и строго посмотрела на дочь, которая вела себя за столом… как гриффиндорка.

Как только Лили закончила завтракать, она попросила Северуса подняться с ней наверх. Вот только он не кинулся тут же исполнять ее просьбу.

— А это обязательно? Мне вообще-то нужно идти домой делать нумерологию.

— Что?

— Я не хочу переписывать работу набело в поезде.

— Всего на минуточку, — она подошла к стойке, за которой он сидел, и добавила: — Ну пожалуйста, Сев.

Он повернул голову, посмотрел ей в глаза, а потом поднялся и пошел за ней.

Лили прикрыла дверь своей комнаты, обернулась и увидела, что Сев стоит, сложив руки на груди, а волосы по-прежнему закрывают ему лицо. Она попыталась скопировать его позу, и он тихо спросил:

— Ну и в чем дело?

— Зачем ты вообще сегодня пришел, если так себя ведешь?

— Ты намекнула, что твоя мать хотела меня видеть.

Она раздраженно вздохнула.

— А как же я?

— Я думаю, тебе стоит яснее выражать свои мысли, Лили.

— Яснее?

— Да.

Лили немного подумала. Они явно друг друга недопоняли.

— Ладно. Так ты ответишь на мои вопросы?

Он пожал плечами и сказал:

— Настоящие вопросы — или опять о заколдованных записках, креме для бритья и о том, когда я последний раз чистил зубы?

— О-о, — сказала на это Лили.

— В Хогвартсе ты почти не обращаешь на меня внимания, разве что на зельях и в библиотеке — если там есть свободный стол и нет твоих подружек. Летом мы с тобой видимся почти каждый день, когда ты не уезжаешь с семьей отдохнуть. Еще иногда ты злишься на меня и говоришь, чтобы я убирался прочь. А в школе ты тоже на меня злишься?

— Ну ты же слизеринец…

— И что это для тебя значит? Вот ты, например, гриффиндорка, и я не считаю, что это плохо — просто ты порой действуешь, не подумав. Но ты хороший человек, и тебе хватает смелости признавать свои ошибки.

Лили посмотрела на Северуса. Неужели он обо всем этом уже задумывался?

— Э-э… слизеринцы иногда жульничают и обманывают. Чтобы выиграть.

— И в чем, по-твоему, я тебя обманывал? Может, мы что-то вместе делали на зельях, а я присваивал себе заслуги? Или списывал у тебя на контрольных?

— Нет. На самом деле, все наоборот: профессор Слагхорн приписывает мне твои заслуги. Но я тут ни при чем — это он уверен, что я делаю все сама.

— Я знаю. Это потому, что ты красивая и воспитанная, и он считает, что у тебя прекрасный потенциал. Он очень предвзятый.

Что ж, если Северус так настроен против Слагхорна, то лучше оставить эту тему.

— Ну так вот, насчет твоего вопроса… Неважно, на каком факультете ты учишься, Сев. Надеюсь, у нас все получится с этой поездкой, и я больше не буду единственной храброй гриффиндоркой, которая нормально общается со слизеринцем.

— Почему ты хочешь заниматься со мной… всем этим?

В голове промелькнули ответы — по большей части глупые и парочка откровенно издевательских. А если серьезно?

— Ты мне нравишься, Сев. Ты мой лучший друг, мы с тобой уже много лет вместе. И я уверена, что люблю тебя как друга. А что-то большее… я просто пока не знаю.

— Ты всегда была для меня единственной, Лили. Больше мне никто не нужен.

— Нам ведь всего шестнадцать. Люди меняются, Сев.

— Вовсе не обязательно.

— Не все зависит от нас.

— И ты позволишь, чтобы твою жизнь определяли неизвестные факторы, которые ты даже не в состоянии контролировать?

Лили не хотелось вступать с Северусом в философский диспут. Она была умна и не лезла за словом в карман, но каждый раз, когда они начинали спорить, ей казалось, что он заранее продумал все свои аргументы.

— Я не хочу чувствовать себя так, словно меня загоняют в угол.

— Что-то я не совсем понял — это ты так ответила на мой вопрос? Ты меня поцеловала, потому что тебя загнали в угол?

— Нет. Я тебя поцеловала, потому что мне этого хотелось. И обняла тоже. А вчера во дворе — это мы друг друга не поняли. Я так по тебе соскучилась, что просто пошла за тобой, и все.

Он ухмыльнулся и спросил:

— А смотрела тогда почему?

— Наверное, я была в шоке. И это ты меня еще пожалел — мог бы и куда больше показать. Спасибо, кстати, за заботу.

Северус переступил с ноги на ногу, волосы мотнулись и перестали закрывать лицо.

— И все-таки я бы хотел услышать твой ответ. Ты считаешь меня своим лучшим другом — и хочешь держаться со мной за руки, целоваться, обниматься и трогать ногами мои ноги?

— Ну наконец-то ты понял, — ответила Лили, широко улыбнулась и шагнула к нему.

Он вскинул руки, отстраняя ее, и отступил назад.

— Нет, я сейчас не могу.

— Почему? — спросила Лили, подходя ближе.

Он дернулся и сказал:

— Давай на следующей неделе, когда мне станет получше.

— Ты что?..

— Я не хочу об этом говорить.

— Вот как с тобой общаться, если ты ничего мне не рассказываешь?

Северус глубоко вздохнул.

— Сейчас с этим все равно ничего не поделаешь, а под конец каникул я все исправлю.

Теперь, когда Лили стояла прямо перед ним, она заметила чуть пониже его виска небольшой синяк, полускрытый волосами. Медленно потянулась к нему пальцем…

— Если ткнешь, мне будет больно, — заметил он.

Палец замер, но не опустился.

— Где еще?

— Ну зачем тебе это? — Северус наклонился к ней и легко коснулся пальца губами.

— Потому что так несправедливо, — объяснила Лили.

— Мало ли несправедливостей на свете. Я могу это выдержать, Лили. И мне вовсе не нужно, чтобы ты изображала из себя сестру милосердия или носилась со мной, как курица с яйцом.

Лили показалось, что такая перспектива пугала его больше, чем любое ранение.

— А если ты поедешь с нами в Лондон, то сможешь исцелиться раньше?

— Я не хочу вставать между тобой и Петуньей. Разве шанс на примирение с ней не стоит небольших неудобств?

— Какое примирение? Думаешь, мы дружно пойдем с ней по магазинам? Я не настолько помешана на тряпках.

— Все с тобой ясно. Смотри, а то не успеешь обернуться, как станешь такой же модницей, как я.

Лили посмотрела на его джемпер. Он не слишком отличался от того, который она надевала в дождь.

— Не волнуйся, не стану.

— Если Петунья передумает, я поеду с вами в Лондон. Только вы сначала между собой разберитесь, а в последний день скажете мне, что решили. Я, вообще-то, и сам могу доехать.

— У тебя есть деньги на поезд?

— Да, Лили.

— И тебе правда нужно делать задание по нумерологии?

— Да. Зачем мне врать про нумерологию? Это же не прорицания, где можно написать что попало безо всяких доказательств, — хмыкнул Северус.

— Ну-ну, посмотрим. Жара пока не чувствуешь? — спросила Лили и положила ладонь ему на лоб.

— Нет. Может, Мародеры захотят тебе помочь и поспособствуют моей болезни.

— Если они кому и помогают, то только самим себе.

— Ничего, если я сейчас пойду домой?

— Ладно, иди. А завтра придешь? Пожалуйста…

— Хорошо.

* * *

— Кричеру очень жаль, хозяин Орион. Та книга, которую вы хотите — ее нигде нет, — домовик то и дело кланялся, стукаясь лбом об пол, и заламывал свои жалкие, бесполезные руки. Увы, он был не в силах исполнить приказ мага из благороднейшего и древнейшего семейства Блэк.

Орион раздраженно пнул никчемное создание.

— Ты мне противен, — прорычал он.

Кричер с хлопком переместился на кухню, чтобы подобрать подобающее наказание для такого ничтожества, как он.

Орион задумчиво погладил подбородок и пробежал глазами по корешкам самых темных книг семейной библиотеки Блэков. Он не собирался отказываться от своего плана. Абраксас Малфой должен умереть — долгой, унизительной и мучительной смертью. Драконья оспа подошла бы идеально. Безмозглый щенок Люциус слишком беспокоится о собственной внешности; немного лести — и мальчишка сам не заметил бы, как встал на сторону Темного Лорда.

Хотя, если подумать, Люциус был недостоин даже слизывать грязную магловскую кровь с сапог Лорда. А может, обратиться к брату Вальбурги, Сигнусу? У него есть прекрасная, послушная дочь Нарцисса. Если она выйдет замуж за малфоевское отродье и даст приплод, а потом ее супруга постигнет несчастный случай со смертельным исходом, то владения и богатства Малфоев достанутся Блэкам… чудесное приобретение. А когда Арктурус Блэк отойдет в мир иной, он, Орион, станет главой семьи, и все окажется в его руках.

Орион вытащил с полки заинтересовавшую его книгу и задумался о том, как ему повезло: по крайней мере, один из его сыновей станет достойным продолжателем семейных традиций и не посрамит гордое имя Блэков, когда присоединится к Темному Лорду.

* * *

Как ни грустно было в этом признаваться, Лили совершенно не умела манипулировать людьми. Наверное, для этого нужно быть немножечко слизеринкой. Хотелось, чтобы с ней поехали все — и родители, и Петунья, и Северус, — но увы, ее желание было невыполнимо. С отцом и его работой ничего поделать было нельзя, а вот Петунья… Если она перестанет кочевряжиться, то с остальными Лили и подавно договорится.

Подобраться к Петунье оказалось не так уж и сложно — потребовалась всего лишь капелька притворства. Сама-то сестрица ходила за ней по пятам и злорадствовала, когда Сев несколько дней не появлялся. Вот Лили и отплатила ей тем же, только, разумеется, без злорадства.

Она с головой нырнула в Туньины журналы о современной моде, стиле жизни и всяких трендовых вещах. Еще Петунья обожала светские сплетни, но до этого, к счастью, не дошло — сестре хватило и того интереса, который Лили наконец-то начала проявлять к реальной жизни. Сперва она, правда, пыталась отмахнуться от Лили, но потом разговорилась и даже поделилась с ней своими планами на поездку в Лондон. Новая модная прическа, качественная (а значит, дорогая и от известного дизайнера) одежда и обувь в деревенском стиле. Лили едва сдержалась, чтобы не закатить глаза при виде этой «деревенской» одежды на глянцевых страницах. Хоть бы расклешенные юбки оставили… Потом Петунья увлеченно раскритиковала американскую моду — мол, никакого вкуса у этих янки. Еще бы, живут в Калифорнии, днями напролет занимаются серфингом… о чем тут вообще можно говорить?

Зато после того как Тунья пустила ее в свой мирок, понадобилась буквально пара фраз, чтобы заставить сестру задуматься. Петунью в дрожь бросало при одной мысли о том, что у нее не будет другого выхода, кроме как покупать одежду в местных магазинах — возможно, даже на распродаже, когда сезон совсем закончится. И Лили на этом сыграла. Она вздохнула и произнесла, стараясь, чтобы голос звучал как можно безнадежнее:

— Мне так жаль, Тунья, что тебе придется так долго ждать, чтобы подобрать себе хорошие вещи. Ты ведь теперь выберешься в Лондон не раньше декабря…

— Декабря? — выдохнула Петунья.

— Ты же знаешь, Северус собирается с нами, а вынуждать тебя терпеть его общество… нет, это слишком жестоко. Гораздо лучше подождать до Рождества — вы как раз приедете с мамой в Лондон встречать меня из школы.

— Ну я же не буду таскать это с собой по магазинам. Мы с мамой пойдем в приличные места, а не на ваш дикий базар, где верещат всякие звери и шляются толпы ненормальных.

Лили проглотила вертящийся на языке ответ; какая, на самом деле, разница, что в Косом переулке один-единственный зоомагазин — не такой уж и большой.

— Ох, Тунья, наверное, ты права. Ты же знаешь, он просто хвостом за мной ходит. И никогда не откажется от маминого приглашения. — Лили знала, что Петунья не подозревает о решении Сева, потому что миссис Эванс предпочитала надеяться на лучшее и верить, что все образуется само собой. — Что, если он всю ночь будет не спать и таращиться на меня?

Петунья кивнула. Этот гадкий мальчишка точно на такое способен. Как же жаль, что отец не сможет поехать! У нее кровь стыла в жилах, стоило только представить, что этот больной на голову тип будет ночевать в одной комнате с матерью и младшей сестренкой, пусть даже сестренка и сама не вполне нормальная. Петунья знала, с кем имеет дело, смотрела «Изгоняющий дьявола» и этот новый фильм, «Омен». И вообще, она была единственной из Эвансов, кто насквозь видел гаденыша из Паучьего тупика. Решено — Петунья отправится в Лондон, и если они выживут, то потом пойдут за покупками.

* * *

Наконец-то Питер вырвался к Поттерам, и можно было расслабиться и оттянуться в компании Джеймса и Сириуса, его лучших друзей. А потом они встретятся с Ремусом на Кингс-Кросс, и весь Хогвартс будет лежать у их ног.

Шестой курс станет лучшим из всех. Не нужно волноваться о СОВах и ТРИТОНах — только о важных вещах: девчонках, квиддиче и вечеринках. И девчонках.

Все-таки снять на следующее лето домик — это Джеймс здорово придумал. Питер уже прикинул, кого пригласит: Мэри и Элен с их курса, и ловца Хафлпаффа, и эту миленькую охотницу с Равенкло, и еще ту девицу, которая разглядывала его на трансфигурации…

* * *

«Какая муха ее укусила?» — Северус смотрел в окно поезда и пытался не обращать внимания на то, как Петунья сверлит его взглядом. Он не поверил, когда Лили сказала, что ее сестра не против, чтобы он ехал с ними, но такая неприкрытая враждебность… это было слишком даже для нее. Может, ей денег на покупки не хватает?

Лили скромно сидела чуть поодаль и говорила с ним о всяких мелочах. Она уже знала, что он исцелил свои травмы до отъезда из Паучьего тупика.

На вещи Северус наложил уменьшающие чары и захватил с собой потускневший ключ от материнского сейфа в Гринготтсе — практически пустого. Там изначально были жалкие гроши, которые предполагалось как-то растянуть на семь лет учебы. Если бы мать не сохранила все свои старые учебники, ему бы пришлось их воровать курса эдак с третьего. Должен же быть какой-то способ законно зарабатывать, не унижаясь при этом. Шестнадцатилетнему парню вряд ли станут прилично платить, но раз уж Лили понадобились свидания в Хогсмиде, даже небольшой приработок был бы очень кстати.

Разговор он поддерживал вяло, от взгляда Петуньи разболелась голова, и Лили оставила его в покое и принялась расспрашивать мать и сестру, куда именно они собрались пойти после того, как проводят ее на Кингс-Кросс.

Чем ближе к Лондону, тем сильнее раскалывалась голова. Наверное, он слишком засиделся над нумерологическими расчетами, которые решил в последний момент добавить в свою работу. Северус прикрыл глаза, чтобы немного отдохнуть, и неожиданно задремал. Его разбудили, когда поезд остановился. Петунья как-то странно на него смотрела, но это было неважно. Главное, теперь он чувствовал себя лучше.

Они сели в такси и быстро доехали до гостиницы. Миссис Эванс подошла к стойке регистрации и начала производить какие-то непонятные манипуляции. Северус подумал, что это слишком запутанно даже по магловским меркам. Наконец ритуал обретения ключей завершился, и магл в униформе отправился «показывать» им комнату. Северус не видел в этом смысла: на ключах были четко выгравированы номера, и когда поскрипывающий лифт доставил их на нужный этаж, оказалось, что все комнаты расположены по порядку, причем первая цифра соответствовала этажу, где они находились.

Как выяснилось, «показ» гостиничной комнаты был еще одним ритуалом, в котором постояльцы должны были похвалить номер, а потом отдернуть занавески и восхититься видом из окна. Северусу было не с чем сравнивать, так что он просто отошел в сторону, чтобы не мешать. В номере были три большие кровати, маленькая кровать на колесиках (миссис Эванс назвала ее дополнительной), массивный деревянный письменный стол — с телефоном и стопкой книг и журналов, — несколько стульев и солидный трельяж. А когда гостиничный гид открыл дверцу шкафчика, там оказался большой телевизор.

Северус отвернулся, когда дамы начали обсуждать ванную, и вдруг ему почудилось, что кто-то наложил Муффлиато — слова слились в низкий жужжащий шум. Но когда он вместе со всеми пошел провожать гида, слух к нему вернулся.

Северус не знал, чем конкретно Эвансы займутся в Лондоне; все это планирование как-то прошло мимо него. Он только слышал, что Петунья пойдет за покупками, когда их с Лили не будет рядом — ей, видите ли, стыдно находиться в их компании. А пока что все три дамы начали осваивать территорию. Отнесли какие-то флакончики в ванную, положили одежду в шкаф, Петунья начала листать журналы, Лили — переключать каналы телевизора, а миссис Эванс принялась что-то переставлять, хотя они были в гостинице, а не у нее дома, и все и так было в идеальном порядке.

Потом Петунья что-то увидела в журнале… ресторан, в котором ей хотелось пообедать — и поделилась находкой с матерью и сестрой. Посмотрела на Северуса и спросила:

— Тебе обязательно выглядеть, как опустившийся хиппи?

— Вообще-то, я пытался создать другой образ — знаешь, такой чумазый, неопрятный беспризорник-переросток. Думаешь, мне чего-то не хватает?

Петунья покачала головой, а Лили вытащила палочку и немного переделала его джемпер — перекрасила в темно-зеленый цвет, подогнала по размеру и убрала дыры.

Северус пожал плечами, а Петунья заявила:

— Все равно он похож на мусорщика.

Миссис Эванс не обратила внимания на ее слова и сказала:

— Ну, все в порядке. Пошли.

Лифт ехал вниз, когда у Северуса закружилась голова, словно он нечаянно прошел сквозь отвращающие чары. Кому понадобилось накладывать их на шахту лифта? Пассажиры ведь все равно не смогут выпрыгнуть на полпути.

Ресторан, о котором Петунья прочитала в журнале, оказался неподалеку, и они легко дошли туда пешком. Больше никаких чар Северус по дороге не заметил. Они сели за столик; Северус взял меню и почувствовал, как остальные трое украдкой поглядывают на него. Они что же, считают, что он не умеет заказывать еду? «Пожалуй, именно так они и считают», — подумал он, когда Эвансы начали вслух обсуждать разные блюда. По большей части они рекомендовали откровенную дрянь; не было никаких гарантий, что в тарелке не окажется мясо больного животного, умершего в грязи и нечистотах — это если животное и правда то самое, что указано в меню. С тем же успехом можно заказать жареную крысу на палочке, вот только тогда пропадет вся эта ресторанная интрига.

Официант, вопреки этикету, сначала обратился к Северусу, и он выбрал валлийские сырные колбаски и воду. Северус слушал, как сестры Эванс разговаривают с официантом, а в висках пульсировала боль. Миссис Эванс сидела за столом рядом с ним; он подвинул ей деньги за свой заказ и понадеялся, что теперь Петунья не будет с такой злобой на него таращиться.

В «Дырявый котел» Петунья не собиралась. Косой переулок был ей даром не нужен; вместо этого она решила пройтись по торговому кварталу и подобрать себе что-то из одежды — Северус не стал вникать, что именно. Он как раз подумывал о том, чтобы достать из уменьшенного сундука последнюю порцию зелья от головной боли, когда за окном появилась большая колоритная компания со странными прическами. И эти булавки — в бровях, носах, ушах, а у одной девушки была проколота даже губа… неужели им не больно? Голова у него раскалывалась, но, вроде бы, до галлюцинаций дело еще не дошло…

Миссис Эванс дала Петунье пару советов напоследок и пошла с Лили и Северусом в «Дырявый котел», а через него — в Косой переулок. И Северус, и Лили с матерью собирались зайти в Гринготтс. Северусу требовалось больше времени, чтобы наведаться в сейф, чем им — чтобы поменять магловские деньги, поэтому Лили предложила не ждать его в банке. Они с миссис Эванс наберут всяких совиных разностей и встретят его у мадам Малкин. Севу нужно было купить форму взамен испорченной, а самой Лили не помешала бы пара-тройка повседневных мантий… да и вообще, хотелось посмотреть на тамошний ассортимент. Все-таки разговоры с Петуньей даром не прошли.

Северусу приходилось ездить в свой сейф на волшебных тележках, но такого не было ни разу — сегодняшний гоблин явно изменил маршрут. Тележка то выписывала пьяные кренделя, то отвесно летела вниз, заставляя желудок подступать к горлу. Когда они наконец добрались, голова болела так, что путались мысли, и Северус все никак не мог сообразить, сколько монет нужно взять, чтобы в сейфе осталась половина, и почем сейчас школьные мантии. А поскольку гоблин не считал Северуса Снейпа перспективным клиентом, он то и дело раздраженно его поторапливал. Северус уже представлял себе, как развернется и облюет гоблина с головы до ног, чтобы поставить его на место — только вот неизвестно, сколько тогда придется ждать следующую тележку.

Думать в такой обстановке было решительно невозможно. Северус с досады сгреб в кошелек все, что было в сейфе, и развернулся к выходу. Мгновение боролся с желанием пнуть гоблина или дернуть его за уши, а потом влез в тележку. Ближе к концу поездки он едва не поддался искушению выдрать последние волосенки на гоблинской голове — эта тварь нарочно повезла его по какому-то безумному серпантину. Если бы его не ждала Лили, Северус с радостью раздул бы очередное гоблинское восстание — вот прямо сейчас. Денег в сейфе больше не оставалось, так что терять ему было нечего.

Осторожно, шаг за шагом, он добрался до выхода из Гринготтса и ступил в Косой переулок. Там было шумно, чем-то воняло, а солнце сияло ненормально ярко, словно и не Британию освещало. Он шел так медленно, что Лили добралась к мадам Малкин раньше него. Северус сел на стул и принялся ждать; Лили задавала какие-то вопросы о мантиях, а миссис Эванс рассматривала образцы на вешалках и время от времени показывала дочери то одну, то другую вещь.

— А ты как думаешь, Сев? — прямо перед ним стояла Лили. Он даже не заметил, как она подошла.

— Что?

— Ты разве ничего не слышал?

— Нет.

Она наклонилась к нему и спросила:

— Что с тобой? Какой-то у тебя румянец нездоровый.

— В Гринготтсе на тележке покатался. По-моему, мне достался гоблин, у которого на волшебников большой острый зуб.

Лили положила руку ему на лоб.

— А жара вроде нет, — сказала она. Ему было так плохо, что не было сил даже посмеяться над ее заботой.

— Прекрати. Если тебе не нравятся здешние мантии, тут поблизости есть еще магазин…Твил-чего-то-там и Таттингс. Некоторые девушки на Слизерине клянутся, что именно там продается все самое лучшее.

— И ты считаешь, что меня устроит такая рекомендация?

— Нет.

— Думаешь, мне стоит купить парадные мантии?

— Для чего?

— Ну мало ли — вдруг пригодятся.

— В Хогсмиде есть магазин одежды — если понадобится, за новой мантией можно сходить и среди года. Но если здесь продаются мантии цвета твоих глаз, тебе стоит их купить.

— Зеленые?

— У слизеринской зелени другой оттенок.

— К рыжим волосам такое не пойдет.

— Но померить-то ты можешь, — ответил он. Этот разговор начал его утомлять. Если Лили не желала знать его мнение, зачем было спрашивать?

— Ладно. Мадам Малкин… Северусу нужны школьные мантии. Давайте вы ему поможете, а я пока еще посмотрю?

После бессмысленного разговора о ненужных мантиях мозги у него совсем перестали соображать. Пришлось доставать письмо из Хогвартса, чтобы понять, какие там минимальные требования к форме и что вообще нужно заказывать. С него сняли мерки, подогнали одежду под размер, взяли деньги и усадили обратно на стул. Лили продолжала мельтешить.

Северус уперся локтями в колени, наклонился вперед, свесил голову — и так и замер с закрытыми глазами. Это была неудачная, слишком уязвимая поза, но так ему стало гораздо легче.

— Сев? — Лили подошла и тихо окликнула его.

— Хм-м? — он не шевельнулся.

Северусу явно было нехорошо, и ей стало немного стыдно, что она собиралась этим воспользоваться… но когда еще представится такая возможность? Лили убрала волосы у него с затылка.

— Что еще тебе нужно купить? — спросила она, разглядывая белую линию, которая слегка выступала над кожей. Так вот что она тогда у него нащупала! Как же давно это было…

— Чернила, перья и ингредиенты для зелий, — ответил он и медленно поднял голову. Северус надеялся, что они уходят отсюда не затем, чтобы пойти в другой магазин одежды. Чувствовал он себя чуть получше, но пожалуй, ему все-таки стоило отлежаться.

Лили подумала, что небольшой отдых не пошел ему на пользу, и предложила:

— А давай сначала сходим за ингредиентами. Перья и чернила можно и в Хогсмиде купить, и с совой заказать.

— Хорошо, — слабо пробормотал он и поднялся на ноги.

Лили уже сказала матери, что Северусу нездоровится — когда тот обмяк на стуле и ни на что не реагировал. Миссис Эванс посмотрела на него и спросила:

— Может, от мороженого тебе полегчает?

У него едва хватило сил, чтобы сверкнуть на нее глазами. Мороженое? Что это, очередная панацея, новое слово в медицине? Он шел по улице за Лили и ее матерью и сверлил взглядом их спины. Это какие ж хвори были у бедных деточек, что миссис Эванс лечила их мороженым? Избалованные симулянтки, вот они кто.

Когда они вошли в «Слаг и Джиггерс», Лили пропустила его вперед. Северус сложил письмо из Хогвартса так, что список ингредиентов оказался сверху, и положил его на прилавок. Рядом с ящиком для денег стояла бочка с чем-то склизким и гадостным; он оперся о прилавок, закрыл нос рукой и стал дышать ртом. Продавец двигался со скоростью улитки и путался в собственных запасах. Это было невыносимо.

Кто-то тронул его за плечо, и Северус открыл глаза.

— Я положила ингредиенты сюда — и твои, и мои, — сказала Лили и помахала в воздухе пакетом. Потом пихнула его в бок, чтобы отлепить от стойки. — Пойдем в гостиницу, тебе надо лечь.

Северус и сам не понял, как умудрился задремать в вонючем магазине.

— Ты уже купила все, что хотела? — спросил он.

— Да. Остальное закажу совой.

— Если тебе еще куда-то надо, можешь сходить. Не так уж мне и плохо.

— Все в порядке, Сев. Пошли.

Он почти не помнил, как добрался до гостиницы; перед глазами стоял туман. В лифте на этот раз не было отвращающих чар — наверное, это был тот, на котором они ехали в первый раз. Северус вошел в комнату и сел, а миссис Эванс обхватила руками его лицо и заговорила о том, что нужно сначала принять ванну, и тогда уже ложиться. Зачем? Ему просто надо было немного отдохнуть, и все. Когда она убрала руки, Северус покачал головой — и услышал, как льется в ванной вода. Потом Лили сказала что-то про шампунь. Нет. Лили не стала бы так отзываться о его волосах, она знала, что у них в доме нет водопровода. Каждый день он мыл только самые важные части тела. Наверное, он просто перепутал — о волосах говорил тот мерзкий гоблин.

Зачем он вообще думает об этом гоблине-садисте, когда Лили — вот она, разговаривает с ним. У него еще полно времени, чтобы отомстить, начать и закончить следующее гоблинское восстание… Об этом напишут на его вкладыше к шоколадным лягушкам. Раз уж на вкладыш попал Арчибальд Алдертон, то он, Северус, тем более заслужил. Но сейчас нужно слушать, что говорит Лили, это важнее, чем составлять надпись для вкладыша. Этим он потом займется. А Лили уже успела забрать и увеличить его сундук. Может, хочет положить туда его новую форму и ингредиенты для зелий? Что она там ищет? Пижаму… ах да, та самая, настоящая причина, почему он не подходит для Слизерина. Слагхорн и компания обожали по вечерам ходить в пижамах — тоненьких одежках из шелка или атласа; поверх них положено было носить вышитые бархатные халаты, а на ноги надевать мягкие тапочки, которые совершенно не защищали ноги ни от острых предметов, ни от падающих тяжестей. Лили может не искать — такое бесполезное барахло никогда не будет захламлять его сундук.

Лили нашла Севу одежду, в которую он мог переодеться на ночь, заставила его встать на ноги и привела в ванную. Должно быть, он все-таки услышал кое-что из того, что они с матерью пытались ему сказать, потому что сразу начал стягивать с себя джемпер, а потом закрыл дверь. Он что-то там еще бормотал о гоблинах и вкладышах к шоколадным лягушкам… прикалывался, наверное.

— Если утром Северусу не станет лучше, пожалуй, надо будет отвезти его в больницу, — сказала миссис Эванс.

— Он считает, что его укачало в банке. Я слышала, там внизу уйма тоннелей прорыта, и клиентов сажают в такую штуку, вроде шахтерской вагонетки, и катают как по американским горкам. Надеюсь, Сев отоспится и сумеет завтра сесть на поезд, а там уже наша школьная медсестра его быстро на ноги поставит.

Лили знала, что у волшебников есть больница Святого Мунго. Можно было вернуться в Косой переулок и спросить, где она находится… а вдруг где-то далеко? Как они туда доберутся? Могут ли маги вызвать скорую помощь? Из-за ночевки в магловской гостинице сова осталась дома; через несколько дней мать отправила бы с ней письмо для Лили.

Миссис Эванс наклонила голову, прислушалась — за дверью ванной раздавался плеск воды, — и принялась наводить в комнате порядок, хотя все вещи и так лежали там, куда она положила их в прошлый раз.

Лили убрала новую форму Северуса, положила купленные ингредиенты в его набор для зелий и задумалась, нужно ли что-нибудь из сундука выложить. Зачем ему только понадобилось брать с собой ту старую красную щетку и зубной порошок? Лили пошарила в сундуке, но ни пасты, ни синей зубной щетки нигде не было. В конце концов она вынула его щетку для волос — ту, что и раньше попадалась ей на глаза… хотя лучше бы не попадалась.

Дверь ванной открылась. Северус выглядел поживее, чем когда он туда заходил. Тут же подошел к сундуку, вытащил сложенный пакет и убрал в него грязную одежду. Он был босиком — хорошо, значит, ей не придется выслушивать всякую чушь о том, что можно спать в ботинках. Лили заметила, что Сев отменил чары на джемпере и надел его поверх майки и длинных подштанников, которые она для него выбрала. Подштанники оказались слишком обтягивающими и доходили только до середины голени; Лили скользнула по ним глазами и решила, что, кажется, знает, зачем Сев надел обратно свой растянутый джемпер.

— Я вытащила твою зубную щетку, — сказала она. Северус с тоской посмотрел на кровать. Лили добавила: — Могу тебя причесать, пока ты чистишь зубы — так быстрее получится.

Он страдальчески скривился и пошел обратно в ванную. Взял у нее зубную щетку и порошок и начал чистить зубы. Лили занялась его волосами, но ей было неудобно; зато когда она попросила Сева сесть на унитаз, дело пошло куда легче. Заодно она еще раз посмотрела на его затылок. К сожалению, ворот джемпера был истрепан, но не растянут, так что ничего нового она не заметила.

Лили была довольна тем, что увидела в ванной: Сев выпустил из ванны воду, отмыл со стенок всю грязь, вытер пол и повесил на место полотенце. Да уж, с гриффиндорцами он бы точно не ужился. Даже девушки там… не стоит о грустном, но жаль, что их воспитывали не Эвансы.

Когда все было сделано, Лили сказала:

— Давай я тут уберу, Сев. А тебе сейчас лучше прилечь.

Северус только хмыкнул. Будь его воля, он бы прилег, как только вернулся в гостиницу.

Не успела Лили положить вещи обратно в сундук, как Северус уже храпел. Она прислушалась и решила, что ее отец храпит громче, но на Петунью такой аргумент вряд ли подействует.

Лили посмотрела на мать — та наблюдала за Северусом. Тихонько подошла к ней и прошептала:

— Он что, так сразу заснул?

— Ну, повертелся сначала немного, но быстро отключился. Это хороший признак.

«Точно хороший?» — подумала Лили. Попыталась вспомнить, что она чувствовала, когда болела, но вспоминалась только скука от того, что приходилось часами валяться в кровати — если она, конечно, не притворялась. А когда притворялась, то ждала, пока мать выйдет из комнаты, и спокойно занималась своими делами.

Если она расскажет, что Северуса укачало, засчитают ей это по прорицаниям или нет? Все-таки получается натяжка, ведь сентябрь начнется только завтра, да и болезнь должна быть серьезной...

Ее немного удивляло, что мать продолжает наблюдать за спящим Северусом. Лили включила телевизор, сделала звук потише и обернулась. Кажется, телевизор Севу ничуть не мешал.

— Будешь смотреть эту программу, или мне переключить?

— Как хочешь, дочка.

— Мы сейчас пойдем на ужин или подождем Петунью?

— Лучше подождать.

Мать принялась еще пристальней смотреть на Сева, а когда Лили вышла из ванной, то застала ее склонившейся над его кроватью. Что она такое высматривает — или думает, что с Севом во сне творятся какие-то волшебные чудеса? Так они бы и с Лили тогда тоже творились… Она подошла к матери и прошептала:

— Он что-то сделал?

— Нет, Лили.

Ей захотелось, чтобы мать отошла. Что, если Сев проснется и увидит, как они обе на него уставились? Сначала колданет, а потом уже будет разбираться.

— Он вообще-то нервный, даже когда спит.

— Конечно.

Конечно? Что мама имела в виду? Лили плюхнулась на кровать перед телевизором. Наверное, просто делает вид, что все на свете знает — с этими своими «хороший признак» и «конечно».

Наконец вернулась Петунья — открыла дверь собственным ключом. И Лили, и миссис Эванс приложили пальцы к губам, умоляя ее не шуметь. Петунья скривилась, но вредничать не стала и молча внесла пакеты с покупками в комнату. Увидела, что Северус спит, недоуменно посмотрела на мать и сестру и тихо спросила:

— Что это с ним?

— Ему стало плохо из-за гоблина, — сообщила Лили. Петунья так на нее глянула, что и без слов стало понятно, что объяснять Лили не умеет совершенно.

— Ты еще не проголодалась? — спросила Петунью миссис Эванс. — Если хочешь, мы втроем можем сходить куда-нибудь поужинать.

Петунья заколебалась, но потом решила, что они все-таки не у себя дома этого ненормального оставляют, а сидеть весь вечер в лондонской гостинице, жевать купленную на вынос еду и смотреть телевизор… ну уж нет.

Лили выключила телевизор и написала Северусу записку — на тот маловероятный случай, если он все-таки проснется.

* * *

Когда они вернулись, он все еще спал. В комнате было темно, но они задернули шторы, включили несколько светильников, и Петунья с удовольствием принялась показывать обновки матери и сестре. Тихо — потому что о своих лондонских приключениях она уже успела рассказать за ужином.

Лили снова включила телевизор. Все-таки без Северуса было скучно, не с кем поговорить. Она попыталась найти хоть одну мало-мальски интересную программу, но все время попадались какие-то сериалы, где неизвестные люди совершали странные поступки. Раздражал хохот за кадром; Лили не нравилось, когда ей указывают, над чем смеяться. В конце концов она стала смотреть шоу талантов — хотя какие там таланты, издевательство одно. А ведь их еще и хвалили… Вот если бы там была она, то не постеснялась бы сказать правду — оденься и не позорься; что ж ты кошку мучаешь, гад такой; суповые тарелки не для того сделаны, чтобы их на палках вертели; с твоим весом полезна физическая нагрузка, но крутить столько обручей перед камерой все равно не надо; и что за радость так изгибаться, чтобы уткнуться носом в собственную задницу?

Мать и Петунья раздражали не меньше. Почему-то спящий Северус оказался для них обеих куда увлекательней, чем телевизор. Им явно было все равно, какую передачу смотреть. Лили то наблюдала, как мать и сестра глазеют на Северуса, то сама на него косилась — а вдруг он и правда делает что-то интересное. Ну и на очередное телевизионное дарование тоже иногда посматривала.

Все эти переглядывания успели наскучить Лили, когда Северус дернулся, не переставая храпеть, и его ступня высунулась из-под одеяла. Миссис Эванс и Петунья тут же на нее уставились. Лили не понимала почему; она уже видела его ноги, и ничего привлекательного в них не было. Она раздраженно встала, схватила свои вещи и пошла в ванную. Нужно было готовиться ко сну.

Когда Лили вернулась в комнату, Петунья поднялась на ноги. Сказала:

— Я сплю вот здесь, — показала на самую дальнюю от Северуса кровать и удалилась в ванную.

Лили ничуть не удивилась и принялась аккуратно убирать одни вещи и вынимать другие, чтобы надеть их завтра.

Мать перестала даже делать вид, что ее волнует кривляние на экране, и Лили выключила телевизор. Да кому он вообще нужен, когда совершенно ясно, что самый интересный объект в комнате — это Северус. Особенно теперь, когда он время от времени шевелился. Сев спал уже почти шесть часов; порой у него на лице появлялось недовольное выражение, и он дергался, натягивал на себя одеяло или пытался его спихнуть, но потом вновь начинал храпеть. Одно дело — когда за ним наблюдала Лили, пытаясь разгадать загадку своего лучшего друга, но когда этим занимались мать и Петунья… Неприятно, в общем. Лили надеялась, что они не станут тыкать в него пальцами. Ей было нужно, чтобы он как следует отдохнул и завтра в поезде продемонстрировал ее подругам хоть немного дружелюбия и какие-никакие манеры. Его соседи по комнате ничего нового о нем не узнают, а вот Элен и Мэри раньше с Севом не общались, и его грубость и резкость могут броситься им в глаза. Лили очень хотела, чтобы все прошло удачно — теперь, когда ее подруги желали познакомиться со слизеринцами и поэтому готовы были дать шанс ее лучшему другу (с которым она иногда целовалась). Она занервничала и бросилась заново перебирать вещи, в которых собиралась поехать в Хогвартс.

Она все еще мучилась сомненьями, когда Петунья вышла, и в ванную зашла мать. Петунья стала убирать свои вещи — и вдруг очень громко фыркнула, процедила что-то вроде «свинья» и «скатанные носки» и метнулась прямиком к Северусу. Лили ничего не понимала — Сев точно свои грязные носки не разбрасывал. Зная Петунью, она ожидала, что та либо с презрительно-торжествующей миной выставит на обозрение какую-нибудь мерзкую тряпку, либо шмыгнет обратно в свой угол.

Однако Петунья почему-то не стала подбирать то, что углядела на полу, а вместо этого наклонилась над Северусом, который теперь лежал на спине; одеяло едва прикрывало ему колени. Сестра загораживала обзор, и Лили не видела, что она делает — казалось, Петунья резко ткнула Северуса пальцем в живот.

— Эй, ты чего? — вскрикнула Лили, но сестра не обратила на нее внимания и почти уткнулась носом в то место, до которого дотронулась.

Лили вскочила и кинулась к Петунье, чтобы спасти от нее Северуса, но та вдруг выпрямилась и укрыла его получше. Когда Лили подошла, Петунья вовсю подтыкала ему одеяло — как учила их мать, когда они еще девочками играли в куклы.

— Ты что это делаешь? — спросила Лили, убедившись, что странные выходки сестры не разбудили Северуса.

— Ничего, — пробормотала Петунья.

Лили заметила, что она вся раскраснелась.

— А перед этим что делала?

Петунья перешла в атаку и зашипела:

— Будто сама не знаешь!

— Э-э…

— Что, нельзя было предупредить?! А я дотронулась… дрянь… — Петунья захлебнулась словами и зашагала к своей кровати; Лили не поняла, кто именно дрянь — она или Северус.

— О чем предупредить? Ты сама туда пошла. А он ничего не делал, он вообще спал, — объяснила Лили, стараясь говорить потише.

Петунья вдруг развернулась, ткнула пальцем в Лили и сердито выплюнула:

— Мало того, что вы оба больные на голову, — хотя она тоже понизила голос, слова так и сочились ядом, — но ты уже всякий стыд потеряла. Пускаешь слюни по этому гаденышу из Паучьего тупика — аж из трусов выпрыгиваешь. Подумать только, моя идеальная сестра — настоящая потаскуха!

— Что? — не поняла Лили. Оказывается, с точки зрения Петуньи, быть потаскухой — еще хуже, чем больной на голову. Вот только при чем тут Северус?

Петунья надменно выпрямилась, задрала нос и посмотрела на Лили сверху вниз.

— Не притворяйся, — ответила она с самодовольным видом. — Как будто я не знаю, как манит порок таких правильных девочек, как ты. А этот мальчишка порочен до мозга костей. Признайся, ведь его испорченность и бесстыдство сводят тебя с ума. Ты сбегаешь к нему, в эту его грязную халупу, валяешься там среди нечистот, и он растлевает твое тело, а ты умоляешь его не останавливаться и еще глубже погрузить тебя в пучину разврата…

Лили потеряла дар речи. Да как Петунье только в голову такое пришло?! Она едва сумела выдавить:

— Но мы не…

— Конечно, ты будешь все отрицать, — с готовностью согласилась сестра, — пока он не заделает тебе ублюдка. Вот тогда-то ты и прибежишь домой в слезах и соплях. И родители узнают, что их пай-девочка на самом деле дешевая сучка, — Петунья улыбнулась при мысли о том, как все наконец увидят ее правоту.

Лили сдержалась, хотя, ей-же-ей, это было очень непросто. Глубоко вздохнула и спокойно сказала:

— Не поделишься, откуда ты все это взяла? Тогда я смогу объяснить, где именно ты ошибаешься.

Сестра рассмеялась.

— О да, ты прекрасно научилась прятать концы в воду — уверена, что и дальше никто не догадается, какая ты шалава.

Лили сжала кулаки. Ну все, с нее довольно. Петунья была старше и немного выше, но Лили не сомневалась, что сумеет так ее отделать, что сестра несколько дней носа не высунет из дома, чтобы не давать повода для сплетен. И только она успела замахнуться, как дверь ванной открылась.

«Ну что за невезение!» — подумала Лили. Пока ее тут называли потаскухой и шалавой, мать сидела в ванной. А как только Лили решила отплатить малышке Тунье за ее мерзкие слова — и вот она, мамочка. Тут как тут.

Миссис Эванс не могла понять, почему дочери так странно себя ведут. Она аккуратно убрала на место туалетные принадлежности и грязную одежду и подошла к Северусу.

— Лили, о чем ты думала? Ты зачем так туго натянула одеяло? Северусу же неудобно!

— Кто — я?

Одеяло врезалось ему в кадык и перекрывало воздух, как удавка, но он не мог его убрать, потому что руки были прижаты к телу… и тут кто-то назвал его по имени. Северус проснулся. Он быстро выпутался из одеяла и освободил горло. Миссис Эванс суетилась рядом, расправляя складки.

— Не представляю, что это нашло на Лили. Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, — сказал он. Положил руки поверх одеяла и прижал его к телу, чтобы миссис Эванс поняла, что ее помощь больше не требуется.

— Кушать хочешь?

— Нет, спасибо. Я лучше еще посплю.

Голова так и не прошла, он по-прежнему чувствовал себя разбитым — а кроме того, и миссис Эванс, и ее дочери уже переоделись ко сну.

— Воды?

— Нет, спасибо, — вновь ответил он.

Все его мысли были об одном: как бы снова заснуть, после того как его столь бесцеремонно разбудили. Если бы не это, Северус бы, пожалуй, задумался, почему и мать, и дочери крутились вокруг него, будто ждали, пока он проснется. Лили с Петуньей выглядели сердитыми, и это было странно. Обычно одна из сестер злилась, а другая радовалась… Хотя нет — это Петунья злилась, когда Лили радовалась, а Лили радовалась вместе с сестрой. Интересно, что же могло разозлить их обеих — разве что дело в нем? Но Петунья ни за что не стала бы к нему обращаться, а Лили не постеснялась бы его разбудить, чтобы надоедать глупыми вопросами — вроде того, что именно должны надеть на свидание ее пустоголовые подружки.

Сначала он лежал на спине, но даже с закрытыми глазами голова мучительно ныла. Северус отвернулся к стене и сжал пальцами переносицу, чтобы хоть немного отвлечься от боли.

Мать и дочери переглянулись, тихонько закончили свои дела и легли, выключив свет. Миссис Эванс устроилась на кровати, которая была ближе всего к Северусу — на случай, если ночью его состояние ухудшится.

На соседней кровати лежала Лили и сверлила взглядом затылок Петуньи. Она еще попомнит сестре эти ее бредовые измышления. Подумать только, а ведь совсем недавно ей казалось, что они с Петуньей начинают находить общий язык… и вдруг, ни с того ни с сего, такой подлый поклеп! Лили знала, что Петунье не нравится ее дружба с Северусом, что она считает его неподходящей компанией, но это уже совсем ни в какие ворота! Если бы она и впрямь бегала к Северусу, чтобы заняться с ним тем самым, чем занимались парни и девушки в укромных уголках Хогвартса, все было бы совсем иначе. Лили вспомнила, как соприкасались их губы — и сами собой поджимались пальчики на ногах, и по ступням пробегали щекотные иголочки… Из такого поцелуя не может получиться ничего дурного и гадкого.

Лили проснулась в незнакомом гостиничном номере. Чувствовала она себя неважно… не то чтобы больной, но какой-то вялой, и первое сентября, которого она с таким нетерпением ждала, уже не слишком радовало. Она проспала несколько дольше, чем собиралась. Петунья и мать успели одеться и пили чай за столиком у окна.

Жаль. Лили хотела встать раньше сестры и сделать с ней что-нибудь… хотя бы в живот ее ткнуть после того, как она обошлась с Севом прошлым вечером. Такие поступки прощать нельзя, разве что Петунья извинится и признается, что у нее было временное помешательство. Да, это единственное правдоподобное объяснение — у Петуньи помутился рассудок.

Северус еще спал. Распластался на животе, одеяло сбилось до пояса. Лили надеялась, что почти шестнадцати часов сна ему хватит, чтобы прийти в себя. Чем больше она думала об этой поездке, тем сильнее нервничала. Вдруг случится катастрофа, и слизеринцы начнут оскорблять ее подруг? Лили не признавала насилие и месть, но если такое произойдет, она обязательно посоветует Северусу вышвырнуть мерзавцев из поезда каким-нибудь замысловатым способом, чтобы шли пешком до самого Хогвартса. Главное, никого не выворачивать наизнанку.

Лили решила, что после чашечки чая ей станет легче, села за столик и исподлобья зыркнула на Петунью. Пусть знает, что Лили запомнила ее вчерашние слова. Сестрица выглядела осунувшейся — наверное, ее всю ночь мучила совесть. Лили радостно пожелала матери доброго утра и не сказала Петунье ни слова, только презрительно мотнула рыжими волосами.

Миссис Эванс предложила подождать, пока Лили оденется, а потом спуститься вниз, позавтракать и захватить несколько тостов Северусу. Поезд отправлялся еще нескоро, так что время у них было. Лили предложение понравилось; она решила немного потренировать перед зеркалом брезгливые взгляды — такие, как у Сева. Если все получится, она будет так смотреть на Петунью за завтраком.

* * *

Суматоха охватила дома по всей Британии, магические и не только: студенты Хогвартса, от мелких первогодков до матерых старшекурсников, собирались нагрянуть в родную школу. Их ждал Хогвартс-экспресс на платформе 9 3/4.

Многие были согласны с Мародерами в том, что предстоящий учебный год будет лучшим из всех.

Однако Аргус Филч подобного энтузиазма не разделял. Этот год вполне мог стать худшим в истории Хогвартса. Они с миссис Норрис давно знали, что первое сентября — дурной день; сегодня в их чистый, прекрасный замок возвращаются мерзкие, невоспитанные вредители. Они будут кишеть в коридорах, топтаться везде грязными ногами и хвататься за все немытыми руками. Осквернят священные чуланы своей непристойной, потной возней… Но в этом году миссис Норрис и он, Аргус Филч, обязательно изловят и накажут их всех, и особенно того паршивца, который повсюду разбрасывает липкие лимонные дольки.

* * *

Когда они вернулись в номер, Северус все еще спал. Лили наклонилась над его кроватью. Не похоже, что ему стало лучше. Даже тарарам, устроенный Петуньей, его не разбудил — Сев продолжал дрыхнуть без задних ног и пускать слюни на подушку. Его и так-то красавцем не назовешь, а теперь он выглядел почти отталкивающе. Ну, пусть только попробует задремать в поезде! Нельзя, чтобы ее подруги увидели его таким.

— Сев, — позвала Лили и слегка потрясла его за плечо. Он не отреагировал; она потрясла сильнее.

Он открыл глаза, глубоко вздохнул и оторвал лицо от подушки, но все равно выглядел, как пыльным мешком стукнутый.

— Ты в порядке, Сев?

Северус сощурился и пробормотал:

— В сундуке зелье от головной боли. Это поможет…

Он не договорил, но Лили этого и не требовалось.

— Кажется, я его видела. Сейчас принесу.

Она легко нашла нужное зелье и отдала ему. Сев невнятно поблагодарил ее и осушил склянку. Замер неподвижно, слегка наклонил голову… посмотрел на что-то позади Лили и вопросительно изогнул бровь.

— Ты что, испортила Тунье шопинг?

— Потом расскажу, — еле слышно ответила Лили. — Мы с ней жутко поругались, а я даже не поняла, почему.

Северус вздохнул, медленно поднялся и пробормотал себе под нос:

— А повторить хочешь?

Она на мгновение задумалась, а потом тихо ответила:

— О, да-а…

Он вытащил из сундука свои вещи, и миссис Эванс предложила:

— Северус, хочешь чая с тостами?

Ему было не по себе в одежде, которую выбрала для него Лили; джемпер прикрывал пах, но все-таки…

— Я лучше сначала переоденусь.

Миссис Эванс принялась накрывать на стол, чтобы чем-то занять руки. В номере был идеальный порядок, а сундуком Северуса завладела Лили. Северусу не пришлось долго раздумывать о том, что надеть, так что переоделся он быстро — вышел из ванной в черных брюках и белой традиционной рубашке с пуговицами на воротнике. В Хогвартсе он просто наденет сверху форменную мантию. Он укладывал грязное белье в пакет, когда подошла Лили и спросила:

— Ты себя хорошо чувствуешь?

Северус покачал головой.

— Но лучше, чем вчера, — добавил он.

Он сел за стол и поел, чтобы угодить миссис Эванс. На Петунью Северус не обращал внимания, как и она на него.

Когда они вышли из гостиницы, Петунья отказалась ехать с ними на вокзал. Лили не знала, что и подумать. С одной стороны, сестра — взрослая девятнадцатилетняя девица, а Лили была на нее зла, но с другой… Петунья ведь и в Лондон поехала именно затем, чтобы проводить Лили в школу. Эвансы были дружной семьей, но Петунья как-то очень быстро об этом забывала, когда бывала не в духе. А в этот раз и вовсе непонятно, что на нее такое нашло.

Когда Лили проходила на платформу 9 3/4, у нее закружилась голова. И мать, и Северус сразу заметили, что она остановилась. Мать приложила руку ей ко лбу, а Северус потянул их обеих в сторону — иначе, мол, в них врежется тележка с чьим-нибудь багажом. Лили по примеру Сева уменьшила свои вещи, и сейчас ей как-то тревожно было идти с пустыми руками, без тележки с сундуком и совиной клеткой. Но чтобы у нее — и вдруг закружилась голова при проходе через барьер? Должно быть, дело в волнении от предстоящей поездки, а виноваты во всем Элен и Мэри, потому что это была их идея.

Когда они отошли подальше от прохода, и их уже не могли сбить никакие тележки, Северус огляделся. Подруги Лили стояли со своими родителями и кого-то высматривали в толпе, Розье и Уилкис со своими явно чего-то ждали. И те, и другие пришли заранее. Похоже, их план в силе.

— Скажи своим подругам, что мы займем для них купе, а я поговорю с Уилкисом и Розье, — предложил Северус Лили. — Только долго там не стой; возможно, они захотят представить друг друга своим родителям.

Лили понимала, что отдельное купе им понадобится, но к чему такая спешка, ведь поезд еще и наполовину не заполнен?

— Ну и что? — спросила она.

— Мы можем сидеть с ними в поезде, приличия это позволяют, но мы не принадлежим к их кругу, потому что в отличие от их семей, наши не могут похвастаться высоким социальным статусом, — Северус посмотрел на миссис Эванс и добавил: — В магическом мире, конечно.

Лили рассказала матери о том, что собирается посадить слизеринцев в одно купе с гриффиндорками, так что миссис Эванс примерно представляла себе, что происходит, но считала, что дочь принимает свою затею слишком близко к сердцу. Что с того, что юные леди и джентльмены проведут время в компании друг друга? Это же вполне нормально. А если эти юноши не захотят общаться с Лили и ее друзьями, то на их место найдутся другие.

— Элен и Мэри не такие, Сев.

— Ты не знакома с их родителями, а реакцию слизеринцев можно предугадать. Если мы покажем, что знаем свое место — то есть предложим найти для них купе, оставив их заниматься важными делами, — это может их подстегнуть, и они начнут действовать. И даже если ничего не выйдет, купе нам в любом случае пригодится.

— Ты так разумно рассуждаешь… задуришь мне голову совсем. Я вот уверена, что если все сорвется, мои подруги все равно составят нам компанию. — Лили повернулась к матери и обняла ее. — Ну, пока, мам.

Миссис Эванс поинтересовалась ее самочувствием, самочувствием Северуса, пожелала им обоим счастливого пути и удачного учебного года.

И осталась на платформе ждать, пока поезд не скроется из виду — как делала всегда.

* * *

Лили и Северус «показали, что знают свое место», после чего быстро нашли свободное купе в той части поезда, которую Лили посчитала идеальной для своих планов. Если всё пойдет, как задумано, Элен и Мэри могут не беспокоиться: все, кому надо, их прекрасно разглядят. А если нет, то здесь постоянно кто-то ходит, так что можно легко перейти к плану «Б» и пригласить двух других парней.

Лили села вплотную к Северусу, а когда тот попытался отодвинуться, положила руку ему на колено и сказала:

— Потом подвинемся, когда остальные придут. — Убедилась, что он никуда от нее не денется, и спросила: — Зелье тебе не помогло?

— Голова сейчас не болит, и тошнота тоже прошла. Так что я буду вежливым, если некие гриффиндорки тоже будут прилично себя вести и не начнут ко мне лезть.

— Лезть к тебе? — поддразнила его Лили и прижалась еще ближе. Положила голову ему на плечо и призналась: — Я тоже чувствую себя как-то не очень. Вроде и пожаловаться толком не на что, и все равно…

Он осторожно обнял ее за плечи, а Лили взяла его ладонь в свои.

Мэри Макдональд и Элен Паркин решили, что пока все идет хорошо. Они могли пользоваться магией, но Розье и Уилкис любезно предложили отнести их сундуки. Девушки остановились, когда увидели Лили и Снейпа. Они заняли для них хорошее купе и теперь сидели рядышком, держась за руки. Не слишком-то эти двое были похожи на «просто друзей». Снейп выглядел не таким уродливым, как обычно, и Элен не сдержалась и выпалила:

— Да она же заставила его вымыть волосы!

— Точно. Еще бы стрижку ему… А вообще, Лили все делает правильно. Сначала на Снейпе потренируется, пообтешет его немного, а потом найдет себе нормального парня и займется им уже всерьез, как своим будущим мужем.

Когда они постучали, Снейп встал спиной к окну, позволяя дамам первым выбрать себе место. Прибывшие дамы попросили их с Лили сесть вдвоем, как раньше; сами они устроятся напротив, один из слизеринцев сядет вместе с ними, другой — рядом с Лили и Снейпом. А где-то на полпути, когда проедет тележка со сладостями, или Уилкис с Лили сходят на собрание префектов, парни поменяются местами. Элен и Мэри предложили свою идею так, словно она только что пришла к ним в голову, но ни Лили, ни Северус не обманулись: конечно же, никакой это был не экспромт.

Они еще продолжали разбираться, кто куда сядет, когда появились Эван Розье и Малкольм Уилкис. Потом сундуки убрали на багажную полку, а Элен и Мэри рассадили всех по местам. Их послушались, только Лили настояла, чтобы Северус занял ее место у окна, потому что ей еще надо будет пойти на собрание префектов. Не слишком-то веская причина, но если Сев наврал насчет своего самочувствия, или если ему станет хуже в поезде, то пусть лучше дремлет в углу, а не прислоняется к Уилкису… и не пускает слюни ему на мантию.

После того как они впятером (то есть все, кроме Северуса) обсудили погоду и метеорологические особенности прошедшего лета, разговор свернул на семейные связи, общих родственников и знакомых. Лили быстро во всем этом запуталась. К тому времени все уже называли друг друга по именам, и даже успели посмеяться над тем, как похоже звучат Эван и Эванс.

Малкольм Уилкис был прекрасным собеседником; он умело перевел разговор на квиддич, заметив на груди у Элен значок с серебряным разделочным ножом на кроваво-красном фоне. Естественно, Элен оказалась поклонницей Вигтаунских Воителей. Она надеялась, что однажды ее возьмут играть за любимую команду, а сейчас была охотницей Гриффиндора. Все принялись отстаивать достоинства своих факультетских команд. Эван Розье заметил, что Джеймсу Поттеру запретили играть в квиддич, и неожиданно выяснилось, что у Элен припасено для Поттера немало язвительных слов. Лили и не подозревала, что это для Элен настолько больная тема — в ее письмах квиддич упоминался, но и только.

— Этот придурок и его дружки написали своим родителям-гриффиндорцам, чтобы те пожаловались в школу и потребовали вернуть скользкого извращенца в команду. Видите ли, самовлюбленный индюк Поттер — наш единственный шанс на победу! А ничего, что у нас еще два охотника? Послушать его иногда, особенно если он заныкает школьный снитч — так окажется, что он и нашего ловца бы за пояс заткнул. И защитником сыграл бы лучше. И вообще непонятно, на фига Гриффиндору какая-то там команда — у нас же есть Джеймс «Квиддич» Поттер!

Лили и Мэри удивленно переглянулись. Элен любила квиддич, но не слишком ли она увлеклась? Слизеринцы не стали прерывать такую страстную… и занятную тираду.

— Паршивый зазнайка, и самомнения — как у самого Мерлина! В прошлом году всем вокруг говорил, что на следующий год станет капитаном. А я в сто раз больше этого заслуживаю, хоть он и брешет — мол, я воспользовалась тем, что его наказали, и украла капитанство. Бахвалится, будто он один у нас и стратег, и тактик, и самолично квиддич изобрел, а все остальные только и умеют лбом бладжеры отбивать. Только почему-то никто не слышал, чтобы в честь Поттера называли квиддичные маневры, а о Плоскогубцах Паркина знают все. Моя семья играла в квиддич еще в 1422 году, когда Паркины основали Воителей — а может быть, и того раньше.

Северус чувствовал себя отвратительно, но тут он не мог не высказаться — и несколько приукрасил правду, подливая масла в огонь:

— Я видел, как ты играешь. Мы все видели. Ты командный игрок, Паркин. Стоит только посчитать, сколько голевых передач ты делаешь, и сразу становится ясно, что именно от тебя, от твоих усилий зависит игра команды. А Поттер… Если ему в руки попадется квоффл, то он обязательно потащит его хоть через все поле до самых ворот, вместо того чтобы сделать пас и позволить другому охотнику забить гол. Поттер просто тянет одеяло на себя, набирает себе очки и подводит команду.

— Точно, — горячо согласилась Элен. — А потом подсчитывает эти очки и говорит, что нам в руки квоффл давать нельзя, потому что мы забивать не умеем. С ним после игры вообще невозможно иметь дело, и неважно, выиграли мы или проиграли. Вечно ноет, что мы мало ему пасуем. А в гостиной еще и Петтигрю начинает подпевать: «Джеймс был открыт», «Джеймс мог бы забить», «Что же вы никогда на Джеймса не смотрите?» Вот еще! Можно подумать, нам во время игры больше делать нечего — только любоваться, как Джеймс Поттер летает кругами и поправляет себе прическу.

Все засмеялись. Насчет волос у Поттера был настоящий бзик: он то и дело ерошил свою шевелюру — и к вечеру становился более лохматым, чем сразу после сна.

Эван пошутил:

— Знаете, как маглы цепляют к своим повозкам зеркала, чтобы в них смотреться? Надо предложить Поттеру установить такое зеркальце на метлу, чтобы любоваться собой прямо во время игры.

— А потом он может одолжить у Петтигрю омниокуляры и поглядеть на себя с другого ракурса, — добавил Малкольм.

— О нет, Петтигрю их не отдаст, — заговорщически проговорила Мэри. — Я слышала, эти записи для личного пользования.

— Посмотрим, сумеет ли этот придурок добиться, чтобы запрет отменили. Но капитаном ему так просто не стать! — сказала Элен и постучала пальцем о свой значок.

Эвану намек понравился; он кивнул и предложил:

— Если Поттер начнет уж слишком докучать, ты всегда можешь преподать ему урок истории квиддича и наглядно показать, что разделочный нож Воителей — это не только красивая эмблема.

Уилкис вытащил элегантные карманные часы.

— Нам с Эванс пора идти на собрание префектов. Не дай Мерлин, кто-нибудь опять наложил сглаз на здешний туалет. Эти шутники меня еще в школе достали! А когда у них бывает обострение, работающий мужской туалет вообще можно найти только на территории Слизерина.

Эван закатил глаза и сказал:

— И не говори! Ты, по крайней мере, префект. И если перед мужским туалетом собралась толпа мальчишек, можешь своей властью пустить их в женский. А ко мне подходили мелкие первачки, говорили, что не могут больше терпеть, и просили наложить на них Импервиус, чтобы не испакостить одежду, — он хитро ухмыльнулся и подпустил шпильку: — Малолетние грифы в таких случаях выглядят особенно жалко.

Лили ушла с Уилкисом, а тема туалетов была Северусу неинтересна. Розье развлекал дам рассказом о том, как трудно жилось маленькому Эвану, которого две старшие сестры за такие шуточки выгнали бы делать свои дела на улице, а голову мыть под дождем. Разговор плавно свернул на его сестер, их мужей, свадьбу младшей сестры, которую сыграли только этим летом, и ребенка старшей. Северус подумал, что Розье выбрал идеальную тему для беседы — обе девицы слушали, не сводя с него глаз.

Обычно Лили хорошо чувствовала себя в транспорте, но сегодня вагоны раскачивались как-то уж чересчур сильно, и ее немного подташнивало. По дороге в начало поезда, где должно было проходить собрание, они с Уилкисом заметили Мародеров. Очевидно, они прекрасно проводили время — купе выглядело так, будто там вытряхнули мусорный бак из «Сладкого королевства».

— Эванс, — позвал ее Поттер. Он увидел, как она проходила мимо, и выглянул в коридор.

— Что? — ответила она. Он принялся ерошить себе волосы, но Лили удержалась и не хихикнула. Стоило вспомнить, как он наложил сглаз на ее блузку, и весь смех куда-то пропал.

— Как дела, Эванс? — спросил он с широкой улыбкой.

Блэк тоже высунулся из купе и крикнул:

— А ты, говнюк, чего встал? Вали отсюда!

— Не выражайся, Блэк! — огрызнулся Уилкис. — Мы идем на собрание префектов, хотя вообще-то это не твое дело.

Поттера будто под дых ударили.

— Что, вдвоем?

— Мы оба префекты, Поттер, — объяснила Лили. — И нам обоим нужно быть на собрании.

— Нет! — вырвалось у Блэка. Не для того он избавлялся от Снейпа, чтобы тут же нарисовался этот скользкий Уилкис и увел у Сохатого девушку. Ничего Уилкису не обломится, пусть сам себя ублажает.

Поезд слегка качнуло, и Лили повело в сторону, прямо на Уилкиса. Тот предусмотрительно держался за поручень, так что сумел ее подхватить и не свалиться с ней вместе прямо под ноги Мародерам.

— Пойдем, — сказал он и повел Лили вперед, продолжая одним глазом следить за гриффиндорцами. Они любили нападать исподтишка, особенно когда вся стая собиралась вместе.

Джеймс Поттер упал обратно на скамью. Он был раздавлен.

— Забудь о ней, Сохатый.

— Она тебя не стоит, — согласился Питер. Если бы он был девчонкой, а Джеймс или Сириус пригласили его на свидание, он бы ни секунды не раздумывал.

— Женщинам нравятся разные вещи, — разумно заметил Ремус. — Возможно, Лили привлекают в мужчинах опасность и тайна.

— Так ведь опасности лучше встречать с Сохатым. С кем же еще? — спросил Питер.

— Со мной, — отозвался Сириус.

— А тебе бы всё шутить, — сказал Ремус, но и сам не удержал усмешку.

— Нет, нет, нет, — перебил Джеймс. — Что-то тут не сходится. Уилкис спит в одном дортуаре со Снейпом. Не сумасшедший же он, в самом деле! После такого Снейп на нем будет темные заклинания отрабатывать, а потом скажет, что так и было.

— Или Аваду, — содрогнулся Питер.

— Снейп и Эванс друзья детства, Сохатый. Может, Снейп не против, если его школьный приятель начнет встречаться с Лили? — предположил Ремус.

— Бред, — убежденно заявил Сириус. — У Нюнчика к Эванс совсем другой интерес.

Джеймс скривился. Какая ужасная мысль!.. Он почувствовал, как из желудка запросился обратно полупереваренный сдобный котелок.

— Неужели до Нюниуса до сих пор не дошло, что на него никогда не взглянет ни одна женщина, кроме его уродины-мамаши? — засмеялся Питер.

— Нам нужно пройти по вагонам и узнать, с кем сидела Эванс, — решительно сказал Джеймс.

— Но как — она же на собрание ушла? — спросил Питер.

— Не дрейфь, Хвост, — заверил его Сириус. — Макдональд и Паркин нам все расскажут — стоит мне только подмигнуть им пару раз, улыбнуться — и вуаля! Может быть, мне даже перепадет от них поцелуйчик-другой, — добавил он и намекающе поднял бровь.

— Когда это ты целовался с Макдональд или Паркин, Бродяга? — спросил Ремус.

— Я много лет снился им по ночам.

— По-моему, это были кошмары, — сказал Джеймс, вышел из купе и пошел к хвосту поезда. Остальные Мародеры последовали за ним.

— Знаешь, Сохатый, не будь ты моим лучшим другом, я бы, пожалуй, обиделся, — проворчал Сириус и попытался протиснуться мимо Джеймса в узком коридоре. — А я еще стараюсь, с Эванс тебе помогаю. И не стыдно?

— Помогаешь? Ты назвал префекта говнюком. Это, что ли, помощь?

Сириус лениво махнул рукой.

— А все-таки я сказал правду.

Он не говорил другим о проклятии, потому что… ну, когда они впервые встретились, Джеймс ведь сказал, что терпеть не может Темные искусства. Хотя разве можно какую-то оспу причислять к Темным искусствам? Может, теперь, когда та книга превратилась в пепел, он обо всем ему расскажет… потом, когда станет известно, что Нюниус заболел и не вернется в школу. Да, точно. Это будет самый подходящий момент. Или лучше подождать, пока Джеймс сходит на свидание с Эванс — тогда он убедится, что Сириус поступил правильно.

Когда Джеймс и Сириус нашли Макдональд и Паркин, те оживленно болтали, а между ними сидел… Эван Розье? Слизеринец?! Не раздумывая, Сириус рывком открыл дверь и заорал:

— Эй! — он много чего еще собирался сказать, но слова вылетели у него из головы при виде Северуса Снейпа, который сидел напротив у окна. — Какого хрена ты тут делаешь?

У Северуса вновь начала болеть голова, но даже на смертном одре он нашел бы в себе силы, чтобы презрительно усмехнуться Сириусу Блэку.

— А тебе что за дело? — спросила Паркин.

— Тебя что, стучать не учили? — одновременно сказала Макдональд.

Самым вежливым оказался Розье.

— Я могу вам чем-то помочь? — поинтересовался он.

Блэк зарычал на Снейпа и уставился на него с нескрываемой неприязнью.

Поттер попытался сформулировать вопрос так, чтобы его можно было задать в приличном обществе, и после нескольких неудачных попыток у него получилось.

— Что здесь происходит?

Питер возбужденно таращился на багажную полку, где рядом с сундуком Макдональд стоял еще один, подписанный «Уилкис». Неужели они вместе сели на поезд?

На вопрос Поттера ответила Паркин:

— Мы сидели и спокойно разговаривали, а потом пришли вы и вломились, куда вас никто не приглашал.

— Но… они же слизеринцы, — объяснил Поттер.

— А вы — свиньи, — рявкнула Макдональд.

Сириус зашел в купе и потянулся достать сундук Паркин с багажной полки над головой Северуса.

— Все, забираем их вещи. Они сядут с нами.

— Убери руки от моего сундука, Блэк.

— Сириус, если девушки хотят остаться, тебе стоит их послушать, — предложил Люпин.

— Да они наверняка под заклятьем, ты что, не видишь, Лунатик? — сказал Поттер и попытался снять сундук Макдональд.

Пальцы Поттеру и Блэку обожгли жалящие заклятья. Четверо сидящих в купе магов выхватили палочки — они не собирались позволять Мародерам помыкать собой.

Поттер и Блэк затрясли руками — жжение чуть утихло, — и тоже схватились за палочки. Петтигрю достал свою, но в купе заходить не стал.

— Эй, уберите палочки, — Люпин встал в проходе и поднял руки, показывая, что не вооружен. — Так мы ничего не добьемся.

— Правильно, Люпин, это вам не вчетвером на одного нападать, — протянул Снейп, по-прежнему целясь в Блэка. Он представил себе, как у Блэка пропадает вся одежда… но нет, этот самовлюбленный индюк даже рад будет — еще бы, такой шанс показать себя во всей красе.

Поттер прицелился в Розье. Рядом с Розье сидела Паркин, тоже с палочкой в руке. Она взглянула на Поттера — тот стоял прямо перед ней, слегка расставив ноги, — и ей вдруг захотелось продемонстрировать ему свои навыки охотницы. Одно быстрое движение ногой — и можно будет крикнуть: «Гол!»

* * *

Уилкис придерживал Лили за плечо почти до самого купе старост.

Собрание началось почти сразу; оно мало чем отличалось от прошлогоднего, разве что Фрэнк и Алиса Лили нравились. А эти двое старост — девушка со Слизерина и парень с Равенкло — даже не пытались работать вместе. Только и делали, что раздавали указания и соревновались, кто кого перекомандует.

Их препирательства действовали Лили на нервы, а от духоты переполненного купе становилось нехорошо. В конце концов кто-то потихоньку пустил газы, все принялись искать виновника, и на этом собрание завершилось.

Нужно было начинать обход поезда. Напарника у Лили теперь не было, и ей пришлось бы идти одной, но Уилкис перебросился парой фраз с высокомерной слизеринской шестикурсницей и вышел вслед за Лили.

— Малкольм, что-то я плохо себя чувствую, — сказала Лили, не представляя, какой реакции ожидать от Уилкиса.

— После того, что сейчас было? Неудивительно, — он усмехнулся и зажал себе нос — будто бы от ужасной вони.

— Да, но меня укачало еще по пути сюда, а потом это собрание… — она понизила голос: — По-моему, в прошлом году все было как-то лучше организовано.

— Тогда пойдем назад. У нас тут восемь свеженазначенных префектов с новенькими блестящими значками — ждут не дождутся, чтобы кем-нибудь покомандовать.

Обычно Лили не любила перекладывать на кого-то свои обязанности, но опасалась, что обход совсем ее доконает. Не хотелось пропускать Праздничный пир; лучше уж она как-нибудь потом поможет с младшими учениками.

Поскольку сзади шли остальные префекты, Уилкис уже не поддерживал Лили за плечо, но шел следом, выставив вперед руку, чтобы не дать ей упасть. В логове Мародеров никого не было — только на полу и сиденьях валялись обертки и надкусанная еда, а окно было непонятно чем вымазано. Лили скривилась от отвращения и решила, что если они разведут такой срач где-то еще, она лично прочистит унитазы их головами.

Она уже видела впереди свою цель, предчувствовала, как расслабится и отдохнет в приятной компании своих подруг, Северуса и воспитанных слизеринских юношей — и тут, как нарочно, ей преградили дорогу эти тупые Мародеры. Лили подбоченилась и приготовилась высказать Петтигрю и его дружкам все, что она о них думает.

Вот только Уилкис знал, что слова на Мародеров действуют только тогда, когда они в меньшинстве и без палочек. А тем, кто пытался договориться с ними по-хорошему, доставалось наравне с другими жертвами, и значок префекта от их «шуточек» не спасал.

Не давая Петтигрю опомниться, Уилкис впечатал его в стену и злобно прорычал:

— А ну, убери палочку, или я ее сейчас сломаю!

Петтигрю удивился, что кто-то смеет мешать Мародерам развлекаться, но, когда увидел перед собой готового к драке Уилкиса, уронил палочку на пол. Уилкис пнул ее подальше… прямо под ноги Эванс. Вот здорово! Эванс на их, на правильной стороне, она отдаст ему палочку, и уж тогда они покажут Уилкису — будет знать, как переходить дорогу Питеру Петтигрю.

Люпин отвернулся от злобно глядящих друг на друга однокурсников и увидел, что прямо на него идет Уилкис, Петтигрю потирает живот, а Эванс наклонилась за палочкой. Может быть, теперь они все утихомирятся и поговорят, как разумные люди.

Уилкису было ясно: Люпин обнаглел настолько, что даже палочку достать не удосужился — так и стоял в дверях, изображая группу поддержки Поттера и Блэка. Стоило сказать ему: «С дороги», — и мародерский прихвостень отошел в сторону, позволяя Уилкису заглянуть в купе. Заходить внутрь и поворачиваться к Люпину спиной он не собирался.

Лили обогнула Уилкиса и вошла, держа в руках обе палочки, свою и Петтигрю. На сей раз она не даст Мародерам застать себя врасплох. Это им не на беззащитных девушек нападать!

Поттер будто забыл и о всеобщей враждебности, и о наставленных палочках. Радостно улыбнулся и воскликнул:

— Эванс! А мы как раз помогаем тебе и твоим подругам переносить вещи — вы ведь теперь едете с нами.

Паркин и Макдональд принялись возражать, но в это время Поттер взлохматил волосы, и вся компания расхохоталась.

— Да вы тут свихнулись, — объявил Блэк.

— Это в том свинарнике, что вы устроили у себя в купе, только сумасшедший может находиться, — отрезала Эванс. — А теперь идите к себе и займитесь делом. Чтобы когда мы приедем в Хогсмид, все уже было чисто!

— Вы не просто свихнулись, вы напрочь спятили, если считаете, что можете нам приказывать, как домовым эльфам.

— Твое мнение, Блэк, никого не интересует, — перебил Уилкис. — Я префект, как и Эванс. А Паркин — капитан команды, так что у нее тоже есть право указывать вам, что делать.

Блэк уставился на Паркин и взвыл:

— Нет! Это какая-то ошибка. Джеймс вернется в команду — это он должен стать капитаном.

Паркин презрительно скривила рот и тихо сказала:

— Да неужели? Потому что вы пожаловались мамочкам, что большие ребята вас обижают и не берут играть?

— Нет, — ответил Поттер. — Почему ты так себя ведешь? Мы же команда…

— Команде нужны командные игроки, Поттер, — Паркин засмеялась. — Или теперь у тебя не выйдет заменить всех игроков национальной сборной по очереди, а потом в одиночку выиграть для Англии Кубок мира? Неужто рушится твоя голубая мечта?

Поттер нахмурился. Пожалуй, он и правда упоминал пару раз о том, что когда-нибудь хотел бы играть за Англию. Остальные Мародеры считали эту идею великолепной, но Паркин так вывернула его слова, что выставила его напыщенным болваном. Что же такого наговорил ей и Макдональд Нюниус со своими дружками-Пожирателями? И почему девушки вообще стали слушать этих лживых слизеринцев? Совершенно непонятно.

— Вы с ума сошли, — вновь сказал Блэк.

— Это вы с ума сошли, если считаете, что можете творить все, что только в голову взбредет, — зло сказала Лили. Они ее достали. Лили плохо себя чувствовала и мечтала, чтобы проклятые Мародеры немедленно убрались прочь. — Идите и приведите свое купе в порядок. Пусть вы и не префекты, но в вашем возрасте пора уже подавать пример младшим, а не издеваться над ними.

— Эванс, не знаю, что тебе наговорили, но мы никогда не издеваемся…

— Лучше помолчи, Поттер, а не то я припомню твой любимый сглаз и натяну тебе трусы на голову по самые уши!

Мародеры только руками развели. Ох уж эти девчонки! Та шутка с трусами — обычная мужская забава, занятный способ провести время. Или они думают, что парни должны обсуждать косметику и завивать друг другу волосы?

Блэк вышел последним, и Лили швырнула палочку Петтигрю ему в спину. В коридоре Сириус вернул ее хозяину.

— Спасибо, Бродяга, — сказал Петтигрю. — Они так неожиданно подкрались и кинули в меня обезоруживающее заклинание. Иначе бы мы с Лунатиком их задержали.

Сириус кивнул. Он и не сомневался, что Лунатик и Хвост справились бы с Уилкисом, если бы тот не был таким скользким гадом, который нападает на людей исподтишка. Грязный слизеринец… Что ж, похоже, его план провалился. Снейп оказался одним из тех немногих, кто следовал рекомендациям Св. Мунго и каждые пять лет принимал профилактическое зелье против драконьей оспы. Тупой слизеринский перестраховщик. Ясно же, что эта профилактика не нужна, если ее и так уже все делают.

Мародеры пришли в свое купе, и все четверо согласились, что выглядит оно не так уж плохо. Не обращая внимания на мусор, они сели и принялись обсуждать, что же все-таки случилось и как теперь спасать гриффиндорских шестикурсниц, которых неизвестно чем приворожили коварные слизеринцы. И ведь эти неудачники даже в квиддич не играли!

* * *

После очередной бессмысленной перебранки с Мародерами Лили чувствовала себя выжатым лимоном. Она упала на сиденье и сказала:

— Мне что-то нехорошо, Сев.

Он извернулся, уперся спиной в окно — иначе Лили оказалась бы у него на коленях, — и решил, что она действительно выглядит так же, как он себя чувствует. Больной.

Уилкис и Розье переглянулись. Никто добровольно не подходил к Снейпу так близко — если, конечно, не напрашивался на драку. У Эванс, должно быть, горячечный бред, потому что дружба — дружбой, но это же Снейп!

— Пока вас не было, проезжала тележка. Мы для вас тоже кое-что взяли, — Мэри показала на кучку сладостей в ярких обертках и протянула Лили запечатанную бутылочку тыквенного сока.

— Спасибо, Мэри, — ответила Лили и подвинулась вперед, чтобы взять сок. Северус воспользовался тем, что она перестала вжимать его в угол, и сел прямо. Лили почувствовала, как он толкает ее в бок, удивленно покосилась, но тут же все поняла и пробормотала: — Ой, извини, Сев.

Уилкис предложил ей первой выбрать себе сладостей, но Лили только отмахнулась. Привалилась к плечу Сева и стала с наслаждением потягивать сок.

Внезапно Северус раздраженно хмыкнул, принялся скрести руки и тихо произнес:

— Интересно, есть такой сглаз, от которого чешутся ладони?

Эван Розье не удержался и спросил:

— А волосы у тебя там не выросли?

Послышались смешки, но Северус серьезно ответил:

— Нет. По крайней мере, пока.

— Волосы на ладонях — у Снейпа? — спросил Уилкис. — По-моему, Эван, ты его путаешь с одним нашим соседом по комнате.

Розье застонал.

— О, нет, — и прикрыл руками глаза. — Ну зачем ты мне напомнил?.. Меня же сейчас стошнит шоколадными лягушками.

— О ком это вы? — спросила Мэри, которой очень хотелось разжиться новой сплетней.

— Боюсь, о прекрасная Мэри, что Слизерин не выдает своих тайн, — ответил Малкольм Уилкис. — Скажу лишь, что нашего товарища Северуса мы за таким занятием не заставали ни разу.

— Брр! — вырвалось у Северуса. Он содрогнулся. — Как вы думаете, ему хоть самому это нравится? А то судя по звукам…

Уилкис и Розье засмеялись. Мальсибер совершенно не стеснялся зрителей, что было довольно противно.

— А давайте делиться секретами друг о друге, — предложила Элен. — Ничего плохого рассказывать не нужно, просто что-то неожиданное.

У Мэри в глазах появился лукавый блеск.

— Раз уж Лили и Северус такие хорошие друзья, пусть они и начнут. Ну, Лили, поведай нам что-нибудь о Северусе.

— Э-э… — она посмотрела на своего лучшего друга. В голову ничего не приходило. — Он бреется с помощью чар, — наконец сказала Лили.

— Тоже мне тайна! Все так делают, — ответила Элен. — Нет уж, скажи нам что-нибудь по-настоящему секретное.

Лили досадливо фыркнула: оказывается, буквально все, кроме нее, были в курсе, что волшебники используют чары для бритья.

— Сев храпит.

Малкольм засмеялся и сказал:

— Представь себе, мы с Эваном и так это знали.

Северус никаких подсказок не давал, и Лили попыталась вспомнить о нем что-нибудь такое, что удивило, но не ужаснуло ее. Некоторое время она покусывала нижнюю губу, а потом сказала:

— Северусу нравятся огуречные сэндвичи, которые готовит моя сестра.

Тот заметил недоуменные взгляды и объяснил:

— Сестра Лили — магла, но она превосходно умеет готовить.

Он не сказал, что доставались ему только бракованные, дефектные экземпляры, но даже так — у них был идеально нежный, изумительный вкус…

Мэри осталась недовольна — она ожидала услышать что-нибудь посерьезнее.

— Надеюсь, ты-то расскажешь настоящий секрет Лили, а не всякую ерунду, а, Северус? — сказала она.

Он пожал плечами и ответил:

— Лили любит шарить в моих вещах. Не тайком — я позволяю ей это делать и никакой защиты не ставлю. Для нее это как игра, она словно мозаику складывает.

— И после этого всё, что ты можешь сказать о Северусе — то, что ему нравятся огуречные сэндвичи? — спросил Эван.

— Ну, я же не хотела выбалтывать ничего действительно тайного, — ответила Лили с облегченным смехом. Страшно представить, сколько всего мог бы порассказать о ней Северус.

— А ты, Эван, что скажешь о Малкольме? — спросила Мэри.

— Даже не знаю… Мне известен один его секрет, но Лили у нас префект, и с чувством юмора у нее плоховато.

— Все у меня в порядке с чувством юмора, — возразила Лили, — если речь не идет о шуточках, от которых страдают окружающие.

— Никто от этого не страдает, — сказал Малкольм. — Если я, конечно, правильно понял, на что намекает Эван. Когда я вижу, что где-то валяется мелкий мусор — сломанные перья, крышечки от чернильниц, кусочки пергамента… ну, вы поняли, — то трансфигурирую все это в лимонные дольки, которые любит директор. Домовые эльфы так и так все уберут. А насчет Эвана, его секрет в том, что он терпеть не может оставаться голодным и бегает на кухню всякий раз, когда за нашим столом появляется испорченная еда.

— Испорченная еда? За столом? Ее же прямо с кухни доставляют.

— Очевидно, кто-то считает, что это смешно. Честно говоря, мы раньше на Снейпа думали — оттого, что он вечно привередничает в еде. А потом это стало твориться, и когда его за столом не было. Кстати, фантазия у Снейпа тоже побогаче будет. Все эти дождевые черви на тарелке с курятиной, посыпанный землей картофельный гратен, тосты с шерстью, которую словно выдрали из задницы миссис Норрис, пудинги из кетчупа, графины с мясной подливкой вместо сока… По сравнению с тем, что может выдать на тему кулинарии Снейп, это всё просто детские забавы. И я почти уверен, что это домовые эльфы портят хлопья изюмом.

Настала очередь Элен и Мэри делиться секретами, но тут дверь купе открылась, и Регулус Блэк объявил группе четверокурсников:

— Вот он, мой герой!

Никто не спешил признаваться в том, что послужил причиной таких восторгов. Регулус вошел в купе и сказал:

— Не стоит скромничать, Снейп. Я уже рассказал своим приятелям, как ты вновь посадил в лужу моего братца, этого тупого тролля. А теперь просто хотел лично выразить свою признательность за доставленное удовольствие — я больше недели смотрел, как он ходит по дому и разговаривает сам с собой, точь-в-точь сумасшедший домовик. Пожалуй, нет смысла говорить, что он клялся тебе отомстить.

Северус подумал, что делиться сплетнями со слизеринцами — только больше все запутывать, и тихо сказал:

— Я ничего не делал. Твой брат попал в неприятности по собственной глупости, а обвиняет меня.

Регулус с хитрым видом погрозил ему пальцем.

— Значит, ты позволил ему самому выкопать себе яму? Так это же еще лучше! И как тебе только хватило терпения и выдержки!

Северус пожал плечами. Мнение Регулуса было ему безразлично. Кажется, младший Блэк не собирался вспоминать об одолженных в июне мантии и галстуке и требовать ответных услуг, так что Северус не был обязан его терпеть.

— Они просто взяли и заявились в наш город, а потом к нам обратились из отдела магического правопорядка и начали задавать вопросы. Уж не знаю, что Мародеры им сказали, но тот тип, который пришел ко мне домой, похоже, решил, что я на каникулах только и делаю, что хожу по пабам, — объяснила Лили. Потом вспомнила, что отец Сева был там завсегдатаем, и добавила: — Хотя паб вполне приличный. А если у студента нет родственников среди волшебников, и кто-то колдует рядом с его домом, Министерство сразу подозревает его в нарушении закона о магии несовершеннолетних.

«Надел бы Снейп ей намордник, что ли, — подумал Регулус. — Как будто кого-то волнуют проблемы грязнокровок. Нет уж, пусть она свои горести изливает без меня. А мне пора на выход».

— Что ж, не хочу мешать вашей беседе. Однако, Снейп, даже если ты сам считаешь свой поступок пустяком, это не значит, что я стану меньше его ценить.

Регулус ушел, и Эван Розье закатил глаза.

— Блэк. Даже не постучался. Ведет себя, как принц какой-то.

— Оба они одинаковые, — согласился Малкольм. — Но ни в жизнь не признаются, высокомерные засранцы.

Лили все еще чувствовала себя нехорошо, но кровь у нее так и бурлила.

— По крайней мере, младший не пытался развеять скуку, угрожая моей сестре. И не разрушал потом магловский паб потехи ради. Думаю, после этого они собирались наведаться к кому-нибудь из нас домой — и наведались бы, если бы маглы на них не набросились.

— Блэка побил магл? — засмеялся Эван.

— Поттера тоже, Лили об этом писала, — со смешком добавила Паркин.

Северус сидел молча и потирал сквозь рубашку зудящее место. Летнее фиаско Мародеров уже давно перестало быть новостью. Теперь вот Регулус Блэк вздумал делиться воспоминаниями… а дальше что? Заново обсуждать «июньское происшествие», когда с него сняли всю одежду, а Лили обнажили чарами грудь? Неужели им не хватило лета, чтобы вдоволь посмеяться, и они собираются трепать эту тему еще два года, до самого выпуска?

Лили не требовала, чтобы он поддерживал разговор, хотя ее-то в пабе как раз не было. Северус прислонился щекой к прохладному оконному стеклу. Голова раскалывалась, и он подумал, что Праздничный пир, пожалуй, придется пропустить. Может, Уилкис уже знает пароль от гостиной?

Он не успел толком восстановить силы, когда Лили вырвала его из дремы. Ну почему она не оставит его в покое? Что ей еще нужно? В пабе теперь новая отделка, а Поттер с Блэком в очередной раз вышли сухими из воды.

— Что? — спросил он.

— Ты плохо выглядишь, Сев. Какой-то ты зеленоватый. С тобой все в порядке?

— По-моему, дело в освещении, — сказала Мэри. — Потому что ты тоже зеленая, Лили.

— Э-э… не то чтобы меня интересовала твоя внешность, Снейп, но та штука у тебя на шее очень напоминает фиолетовый прыщ, — сказал Розье, не пытаясь однако придвинуться и посмотреть поближе. Пусть Эванс там всё разглядывает, раз ей нравится его трогать.

— А все остальные нормального цвета, — заметил Малкольм. — Зеленые только они двое, и я думаю, Эван прав насчет прыща у Снейпа на шее. Э-э, вы что, пили зелья с драконьими ингредиентами? Или ездили… не помню, где летом были случаи драконьей оспы?

— В Годриковой Лощине.

— Маги рядом с нами не живут, — сказала Лили. — А единственное зелье, которое мы готовили, задали нам на каникулы. Там не было ни печени, ни крови дракона.

— Возможно, вас заразил кто-то из тех, кто спрашивал про паб. С драконьей оспой так бывает, — со знанием дела сказала Элен. — Никаких симптомов еще нет, а человек уже заразный.

Малкольм встал и сообщил:

— Пойду, скажу старостам.

— А если у нас не оспа? — спросила Лили.

Слова Элен звучали разумно, но ведь Лили встречалась с одним-единственным магом, и было это пять или шесть недель назад. Если бы тот маг заболел драконьей оспой, наверняка стали бы выяснять, какие дела он вел, и всем, кого он мог заразить, дали бы лекарство.

— Лучше перестраховаться. Меньше чем через час мы будем в Хогсмиде. Не думаю, что стоит ждать до последнего.

— А что, если это Мародеры? — предположила Мэри. — Если они наложили на них заклинание, от которого человек медленно зеленеет? Глупо будет, если мы всех переполошим, а никакой оспы и нет…

Эван почесал подбородок — от одного упоминания об оспе у него начала зудеть кожа.

— Зачем тогда накладывать это заклинание на них обоих? — возразил он. — Снейп сидел внутри, а Эванс подошла позже. Достаточно было обработать кого-то одного.

— У меня все чешется, — заметил Северус.

Лили дотронулась до его шеи чуть ниже подбородка.

— У Северуса не бывает прыщей, — сказала она. — Не думаю, что это угри. Можешь немного расстегнуть рубашку — я посмотрю то место, которое ты чесал раньше?

Стоило расстегнуть всего пару пуговиц, и на груди и шее у Северуса обнаружились выступающие фиолетовые пятна, которые жутковато смотрелись на зеленой коже. Остальные четверо принялись скрестись — просто не смогли удержаться.

Уилкис поднял вверх руки.

— Всё, бесполезно делать вид, будто это что-то другое. У вас двоих драконья оспа, только у Северуса раньше вылезла сыпь. А ты, Лили, уже почти сравнялась с ним цветом.

Никто не возражал, когда Северус вновь застегнул рубашку и привалился к окну. На улице уже стемнело.

Лили посмотрела на сидящую напротив троицу. Они сдвинулись к самой двери, подальше от нее и Сева, и изо всех сил пытались не чесаться. Если бы не оспа, Лили бы решила, что обе ее подруги нарочно пытались прижаться к Эвану Розье.

Но сейчас было не время для фривольных мыслей. Чего теперь ожидать? У них с Северусом заразная болезнь… а вдруг это надолго?

— Сколько лечатся от драконьей оспы? — спросила Лили.

Мэри пожала плечами:

— Как повезет. Будет у тебя легкая форма — тогда только кожа между пальцами покраснеет, да чихательные искры появятся. А вот Северусу явно не повезло.

— Чихательные искры? — переспросила Лили.

— Да, но у него обычная форма, с сыпью. И даже когда сыпь исчезнет, твой Сев еще долго будет ходить весь зеленый.

— А если взять худший вариант, тот, что с сыпью, то сколько нам лечиться? И зелень — это надолго?

— Где-то до октября, — предположила Мэри. — А зелень… ну, это еще несколько месяцев.

— Главное, не расчесывай, — добавила Элен. — А то следы останутся.

— Что? Я целый месяц занятий пропущу, а ты говоришь: «Главное — не расчесывай»?

— Я знаю, Лили, что сейчас тебя волнует школа, — вмешался Эван, — но шрамы от драконьей оспы останутся на всю жизнь. Ты довольно симпатичная, будет жаль, если болезнь испортит тебе внешность.

— Довольно симпатичная? — негодующе воскликнула Мэри.

— Если бы я сходу начал засыпать вас комплиментами, вы просто не приняли бы их всерьез. Лучше уж прослыть грубым дикарем, а потом расти над собой. В конце концов, милые дамы, это всего лишь одна поездка. Вы остроумные и очаровательные собеседницы, а небольшая стычка и эта злосчастная болезнь лишь придали остроты сегодняшнему дню. Полагаю, нам следует продолжить столь многообещающее знакомство.

— Вот как? И кто из нас тебе больше нравится? — спросила Эвана Элен, не в силах сдержать любопытство.

Он слегка замялся, а потом ответил:

— Простите, но пока я не могу вам ответить. Сначала нужно обсудить это с Малкольмом, иначе может оказаться, что нам понравилась одна и та же девушка, и получится конфуз.

— А с Лили вы не хотели бы встречаться? — спросила Мэри и быстро добавила: — Конечно, потом, когда исчезнут следы оспы.

Эван молча поднял бровь, позволяя им додумывать, что он имел в виду. Лили Эванс была маглорожденной. С чего бы им с Малкольмом рассматривать ее кандидатуру для… серьезных отношений? А ведь и правда, Мэри и Элен вполне могут стать их невестами. У Эвана и Малкольма и раньше были девушки — и с Хафлпаффа, и с Равенкло, и с младших курсов Слизерина, но с ними можно было разве что в Хогсмид сходить, сливочного пива выпить. А теперь они уже на шестом курсе, пора определяться с будущими супругами. Если в Хогвартсе никого подходящего не найдется, родители подождут, но недолго — а потом сами выберут им жен. Избави Мерлин от ведьм-иностранок, лучше уж хафлпаффка или гриффиндорка. Равенкло… пожалуй, нет. Не хотелось бы жениться на женщине, которую больше интересуют книги, чем он сам.

Лили не понимала, зачем ее подругам понадобилось сватать ее Эвану и Малкольму. У Северуса такое странное представление о дружбе… он может не понять, что ей хочется встречаться с другими парнями — и потом, Мэри правильно сказала, что сначала нужно вылечиться и вернуть себе нормальный цвет. Если даже у нее останется пара-тройка отметин, Северус все равно не перестанет с ней дружить. А когда ей кто-то по-настоящему понравится, этот кто-то, разумеется, не станет раздувать из мухи слона и обращать внимание на такую мелочь. И вообще, подумаешь, внешность. Главное — ее внутренний мир!

Вернулся Малкольм.

— Вы не представляете, как всполошились старосты. Я-то рассчитывал, что у равенкловца и слизеринки найдется на двоих хоть капелька здравого смысла — но нет. Ты совершенно права, Эванс. Пусть Лонгботтом и заносился, и покомандовать любил, но он бы взял это дело в свои руки, а не виноватых искал.

— Э-э… Я такого про Фрэнка не говорила. Я только сказала, что лучше, когда оба старосты работают сообща.

— Тогда это безнадежно. Эти двое ни за что на свете не станут друг с другом спать, — сказал Малкольм. Снял с багажной полки свой сундук, вынул оттуда школьную форму, а повседневную мантию положил внутрь. Как и Северус, черные брюки и белую рубашку он надел заранее.

Подняв сундук обратно, он обратился к девушкам:

— Хотите, помогу достать ваши вещи?

Обе они согласились. Когда Элен вынула мантию, Лили заметила, что к ней уже был приколот значок капитана квиддичной команды.

Эван решил не уступать приятелю в галантности: убрал сундуки Элен и Мэри на место, и только потом достал свой. Пока он в нем копался, Малкольм сказал:

— Мы должны оставаться в купе и ждать, когда с поезда сойдут все остальные. Я предложил старостам послать кого-то из префектов и, по крайней мере, сообщить Хагриду, что случилось. Но он с первачками поплывет на лодке, так что думаю, нам стоит сесть в последнюю карету, а в замке подождать, пока толпа уйдет в Большой зал, и отвести вас двоих в лазарет. Ну а если встретится кто-то из преподавателей, сделаем, как он скажет.

* * *

К тому времени, как поезд прибыл в Хогсмид, у Мародеров созрел план. Все гениальное просто. Эванс, Макдональд и Паркин были гриффиндорками. Они ели за гриффиндорским столом и спали в гриффиндорской башне. В этом году у них было больше совместных занятий со слизеринцами, но начнутся они не раньше завтрашнего дня. К тому же слизеринцы брали для углубленного изучения всякую нудятину типа нумерологии — Мерлин знает, зачем она вообще нужна.

А план заключался в том, чтобы на Праздничном пиру подсесть к девушкам и выяснить, что случилось в поезде. Гриффиндорские и слизеринские сундуки стояли рядом — значит, их владельцы ехали вместе с самого Лондона. Обе компании вполне могли вытурить какую-нибудь мелочь и освободить себе другое купе — стало быть, сидеть там их никто не заставлял.

Мутная история, и пока оставалось лишь гадать, как такое вышло. Вот если бы рядом со слизеринцами оказались Мародеры, то только затем, чтобы над кем-нибудь хорошенько подшутить. Но Эванс год была префектом — достаточно, чтобы понять, что чувство юмора у нее отсутствует напрочь. Что бы Сохатый ни говорил, она совершенно не понимала шуток и вечно нудила, что мусор за собой нужно убирать. Будто детишек воспитывала! Кроме того, Ремус был прав: Паркин какой-никакой, а капитан гриффиндорской команды. Да, она несла чушь, и возможно, малость с головой не дружила, но ни за что не стала бы в первый же день учебы добровольно сговариваться с врагом.

Все указывало на то, что слизеринцы заставили девушек с ними сесть, вопрос был только в том, как именно. Мародеры решили деликатно (главное — не сорваться!) расспросить однокурсниц, не влюбились ли они в кого-то из слизеринцев. Если да, то получается, что их опоили любовным зельем. Но возможно, дело в чарах — тогда у жертв будет остекленевший, отсутствующий взгляд, а изо рта станет течь слюна. Ну а самый худший вариант — это, конечно, Империус. Один маг может удерживать под заклятьем всех троих… и они уже знают, что Нюниус умеет накладывать Непростительные.

Мародеры вошли в Большой зал, бормоча себе под нос: «Действуем деликатно», — в основном, чтобы удержать от крайностей Бродягу, который изначально хотел попросту наброситься на слизеринцев и выбить из них правду.

* * *

Ждать пришлось невообразимо долго — пока все выйдут из поезда, пока перестанут мельтешить и усядутся наконец в кареты… Некоторые студенты так ответственно подошли к выбору попутчиков, будто им предстояла не короткая поездка, а кругосветное путешествие.

Уилкис зашел в вестибюль и выгнал оттуда отставших учеников, угрожая снять баллы за медлительность. Никакие преподаватели заболевших не встречали, так что до лазарета им предстояло добираться самостоятельно. Он вернулся к карете и сообщил остальным, что путь свободен.

А там оказалось, что Снейп и не думает просыпаться. Еще когда они только садились в карету, он выглядел заторможенным, но тогда иметь с ним дело было совсем не сложно: Снейп во всем слушался Лили Эванс и шел, куда она его вела.

Нужно было что-то решать. Возможно, у слизеринцев и мелькнула какая подленькая мыслишка, но вслух в этом никто не признался, чтобы не испортить о себе впечатление. Гриффиндоркам не пришлось бы по вкусу, если бы они сделали какую-то гадость бессознательному человеку или бросили его одного. Пусть даже этот человек — Снейп. Не хотелось окончательно превращать приключение в трагедию, и Розье предложил перекинуть Снейпа через плечо и отнести к мадам Помфри.

— Можно его, конечно, отлевитировать, но боюсь на что-нибудь отвлечься и опять испачкать ему волосы. Получится, Эванс зря старалась, — пошутил Розье.

Снейп был такой тощий, что он поднял его, не особо напрягаясь — зато поиграл мускулами и впечатлил девушек.

Уилкис шел впереди на случай, если придется объяснять преподавателям, что они никого не похищали, или шугануть с дороги случайного студента. Однако до самого больничного крыла им не встретилась ни одна живая душа. Это уже начинало нервировать… к счастью, в лазарете их ждали мадам Помфри и профессор Слагхорн.

Едва завидев Лили, Помфри охнула и мрачно объявила:

— Да, это точно драконья оспа. Проходи, моя милая, садись, — и показала на стул рядом со своим кабинетом.

Слагхорн сказал Розье:

— Посади его рядом с ней, и можете идти в Большой зал.

Розье придержал Снейпа, чтобы тот не свалился со стула, а мадам Помфри наложила Энервейт. Снейп открыл глаза, но взгляд оставался бессмысленным и сонным.

— Ну, что? — спросил Слагхорн у Помфри.

— Придется выдавать лечебное зелье всей школе. И тем, кто был сегодня на Кингс-Кросс, тоже нужно сообщить.

— А вчера мы ходили в Косой переулок, мадам Помфри. — Лили очень хотелось помочь остановить болезнь.

Слагхорн вцепился себе в волосы и заорал:

— Ты что, Снейп, последних мозгов лишился? Решил устроить в Британии эпидемию?

Лили удивилась. Она никогда не слышала, чтобы профессор повышал голос. Наверно, таким Слагхорна видели только слизеринцы.

— Да еще и бедняжку мисс Эванс в это втравил! Мало тебе того, что ты паразитируешь на ее знании зелий? Подлый, бездарный прохвост, забывший свое место. Я ухожу. Кто-то должен известить директора, а поскольку я имею несчастье быть твоим деканом, делать это придется мне.

Он же все неправильно понял!

— Профессор, мы не знали, что у нас оспа! — крикнула Лили ему в спину. Повернулась к мадам Помфри, которая оформляла какие-то бумаги, и попыталась объяснить: — Мы поняли, только когда позеленели — уже у самого Хогсмида.

— Никто вас не винит, мисс Эванс, — ответила Помфри, поправляя папки на столе. — Но надеюсь, это станет для вас уроком, — она кинула сердитый взгляд на безучастного Снейпа. — В Мунго у вас будет время обдумать случившееся — вероятно, вы не одну неделю там пролежите, — и словно эта мысль только что пришла ей в голову, добавила: — Мне очень жаль, Лили.

— Мунго?

— Здесь есть карантинный блок, но учитывая, что мне придется проследить, чтобы все получили профилактическое зелье, у меня просто не останется времени на пациентов, которым нужен особый уход. Так что вам лучше побыть в больнице; не волнуйтесь, там прекрасные специалисты, они умеют лечить драконью оспу.

С одной стороны, Лили понимала, что в Мунго, в отличие от Хогвартса, есть все условия для лечения тяжелых болезней. С другой же… После несправедливых обвинений профессора Слагхорна, который почему-то решил, что во всем виноват Северус, Лили вспомнила, что Сев говорил о мадам Помфри — она, мол, не позволит ему валяться на ее чистых простынях. Тогда Лили не приняла его слова всерьез.

Несколько недель лежать в больнице… Кто навестит ее в Мунго и передаст домашние задания? В Хогвартсе бы ей позволили видеться с друзьями, после того как все выпьют лечебное зелье. И мама — пустят ли ее в Мунго? А если пустят, то сколько времени ей придется тратить на дорогу? На выходных родители будут навещать ее вдвоем и платить за проезд в два раза больше — а ведь они так старались сэкономить, что даже никуда не поехали на каникулах… Лили расплакалась.

Северус встрепенулся, взял Лили за руку и тихо сказал:

— Бесполезно доказывать им правду.

Она невесело засмеялась сквозь слезы и прошептала в ответ:

— Но мы ведь и сами не знаем, где заразились.

— А им плевать.

Мадам Помфри, в плаще и с папками в руках, быстро вышла из кабинета. Выключила свет и сказала:

— Ладно. Сейчас камином в Мунго; я закажу зелье от драконьей оспы и как раз успею вернуться, прежде чем набегут обжоры.

Лили вытерла слезы свободной рукой, встала и потянула Северуса за собой.

Помфри уже успела разжечь огонь в камине. Кинула туда летучий порох, четко проговорила: «Больница Святого Мунго», — приглашающе махнула рукой и приказала:

— Давайте.

Северус так и не отпустил ее руку, и Лили была очень этому рада: раньше ей не приходилось путешествовать по каминной сети, и как бы этот способ ни хвалили, он не показался таким уж безопасным. Когда они прибыли на место, Северус помог ей выбраться из камина. В нос попал пепел; Лили изо всех сил сдерживалась, но чих все-таки вырвался наружу. В голове отдалось болью, а из ноздрей посыпались искры.

— Прелестно, — пробормотал Сев с блеском в глазах, а потом вновь сделал вид, что его тут нет и не было.

Появилась мадам Помфри; торопливо прошла вперед, бросив на ходу:

— Вам что, нужно особое приглашение? Меня ждут в Хогвартсе.

Ведьма за стойкой регистратуры знала Помфри, да и зелень драконьей оспы трудно было с чем-то перепутать. Помфри передала ей папки: «Вот их медицинские карты. Мне нужно заказать лекарство для всей школы, и еще для «Ежедневного пророка» и колдорадио сообщение сделать…» — и Северуса с Лили поспешно увели прочь.

* * *

— По-моему, этот кусок жареного мяса моей деликатности не оценил, — пробормотал Сириус. — Давай хоть вилками в него потыкаем, все равно ведь ждем.

— Помолчи, Бродяга, я думаю, — ответил Джеймс.

Его однокурсниц-гриффиндорок в Большом зале не было, троих слизеринцев тоже, профессор МакГонагалл с первачками, а вот где профессор Слагхорн? Должен быть здесь, еда для него святое. За преподавательским столом какой-то новый болван, наверняка профессор ЗОТИ, и три пустых стула. Кого еще нет? Все учителя Джеймса на месте, и Дамблдор, и Хагрид, и чудной нумеролог, и старик в очках с толстенными линзами, от которых мороз по коже — тот, что ведет древние руны… а тип в странной одежде вроде бы преподает магловедение…

— Как думаете, где они? — спросил Питер, сбив с мысли Мародеров, способных рассуждать логично.

— Хвост, мы сидим здесь, а не бежим на выручку — наверное, как раз потому, что не знаем, где их искать, — терпеливо ответил Ремус.

— Не стоило тебе оставлять карту в сундуке, Бродяга.

— Эй, ну откуда же я знал, что гадские слизеринцы умыкнут наших девушек прямо с Праздничного пира?

Питер вскочил и взволнованно выкрикнул, указывая на дверь:

— Да вот же они!

— Сядь! — Джеймс дернул его обратно на скамью.

— А вы боялись, что это у меня будут проблемы с деликатностью, — засмеялся Сириус.

Ремус и Джеймс подхватили его смех, а Питер покраснел. Вдруг Джеймс осекся:

— Где Эванс?

— Где Нюнчик?

Когда Мародеры поняли, что их злейший враг все еще где-то бродит, и возможно, Лили Эванс тоже с ним, в его сальных лапах… всякие мысли о деликатности куда-то испарились. Все четверо дружно поднялись, подошли к Паркин и Макдональд и освободили себе место рядом с ними, отодвинув в сторону их соседок.

— Где Эванс? — требовательно спросил Джеймс, едва опустившись на скамью.

Макдональд с отвращением посмотрела на него и ответила:

— В лазарете. А теперь валите отсюда. Мы не желаем с вами сидеть.

— Да они намеков не понимают, — добавила Паркин. — Иначе заметили бы, что мы нарочно прошли мимо мест, которые они для нас заняли.

Вокруг все громче звучали женские голоса, но Джеймс не обращал на них внимания.

— Почему Эванс в лазарете? — спросил он.

— Где Снейп? — одновременно спросил Блэк.

В отличие от Поттера, Люпин заметил недовольство гриффиндорских девушек — особенно когда одна из них ухватила его за волосы и стянула со скамьи.

— Проваливай, свинарник на другом конце стола.

Петтигрю и таких указаний не получил, его попросту ткнули локтем в бок и обозвали свиньей.

Люпин первым догадался, в чем дело. Стол Гриффиндора был поделен на мужскую и женскую половины. Другие парни явно не собирались им помогать и только звали к себе, в оплот безопасности и здравого смысла.

Отступающим Мародерам пришлось несладко: их щипали, толкали и пинали, и норовили поставить подножку. За столом Равенкло послышался хохот. Да что же это такое?! Кто-то смеется над Мародерами, вместо того чтобы смеяться вместе с ними.

Они кое-как прорвались на мужскую половину, где на них смотрели, как на ненормальных. Оказалось, им до сих пор не забыли ту дурацкую историю с обнаженными грудями. Не забыли и не простили. Что ж, придется Мародерам найти настоящих виновников и восстановить свое доброе имя. Их однокурсники не сомневались, что иначе никому из четверки не видать свиданий с девушками, с какого бы факультета они ни были. Да и всех остальных гриффиндорцев тоже будут подозревать в нехорошем, просто за компанию.

Занятия еще даже не начались, а уже столько всего навалилось. До самого конца пира Мародеры спорили, что нужно сделать в первую очередь. Джеймс считал, что им необходимо увидеться с Эванс, Сириус же рвался искать Снейпа. Ремус говорил, что в лазарете Эванс в безопасности, а вот Питер с удовольствием бы ее навестил. Кроме того, Джеймса надо было вернуть в команду по квиддичу, а если им удастся разоблачить Паркин, эту опасную сумасшедшую, то ему и капитанство могли отдать. И еще следовало вспомнить, кто именно был у озера в июне, когда на девушек наложили сглаз. Мародеры могли сколько угодно обвинять Снейпа, но прекрасно знали, что он тут ни при чем.

* * *

Северусу и Лили не пришлось далеко идти: отделение маговирологии находилось на третьем этаже больницы. Двое целителей, которые ими занимались, вели себя доброжелательно и не обвиняли их в том, что они заболели… то есть, пока не обвиняли.

Все четверо подошли к сестринскому посту в отделении. Старший целитель принялся листать папки, а его помощница сказала:

— Давайте-ка переоденьтесь, а потом мы обновим данные в медицинских картах, — и с улыбкой добавила: — А то вдруг вы выросли с тех пор, как вам было одиннадцать. Будете лежать через коридор друг от друга. Согласны?

Вопрос был риторический, но Лили заглянула в пустую четырехместную палату и заявила:

— Нет. Здесь ничего нет, мне будет скучно. Проще положить меня вместе с Северусом — все равно я стану целыми днями сидеть в его палате.

— Но вы девушка. А он парень, — заметил старший целитель.

— Ну и что? Мы почти десять лет дружим. Северус не виноват, что родился парнем. Зато он умеет слушать.

Северус пожал плечами. Быть рядом с Лили ему хотелось, но у него слишком болела голова, чтобы придумывать убедительные аргументы.

— Извините, — целительница, которая показалась Лили более отзывчивой, открыла одну из папок.

Сев чуть покачнулся, и Лили встала рядом. Разве можно заставлять больных людей вот так стоять на ногах?.. Хотя возможно, тут Лили была виновата сама.

Целительница отвела их с Севом в свободную палату и сказала:

— Ладно, будете лежать вдвоем. Ты ведь за ним присмотришь?

Лили ничего не ответила. Они попали в больницу — разве здешний персонал не обязан о них заботиться?

— Кстати, я собираюсь наложить следящие чары на вас обоих, — добавил мужчина-целитель.

Лили закатила глаза и подумала: «Да хоть обследись». Ну почему все думают, что парень с девушкой не могут просто дружить, и сразу их в чем-то подозревают? К тому же, возможно, кто-то этого и не заметил, но у них вообще-то драконья оспа. Какая уж тут романтика!

Молодая целительница показала ей на кровать напротив той, которую отвели Северусу. Отлично. Если они так расхвораются, что не смогут вставать, то все равно будут видеть друг друга.

Ей подробно объяснили, как пользоваться кнопкой вызова, особенно если Северусу станет плохо. Лили хотелось хорошенько расспросить целительницу, но та лишь сунула ей в руки больничную пижаму и предложила переодеться. Сказала, что у Лили еще будет время, чтобы все узнать, а пока — кнопку вызова она видела, а туалет вон за той дверью. Можно было либо пройти в ванную, либо отгородить кровать ширмой. Северус уже переодевался за ширмой, так что Лили выбрала ванную.

Она надела мешковатые штаны на веревочках и рубашку с короткими рукавами и завязками на спине, а когда вышла, Северус сидел на своей кровати, а двое целителей что-то с ним делали. Рубашку Сев надел задом наперед… интересно, это он нарочно — или и в самом деле не знал, что завязки должны быть сзади?

Лили увеличила свой сундук, поставила его с другой стороны кровати, как это сделал Северус, и пошла смотреть, что там происходит. Целители работали вместе: женщина задавала Севу вопросы о симптомах драконьей оспы и о том, где он мог заразиться, а хмурый мужчина командовал волшебным пером, которое заполняло какую-то форму, отмечая результаты измерений на листе пергамента. Перо писало то черным, то красным, и чернила в нем не кончались. Лили наклонилась посмотреть, что означают эти цвета…

— Мисс Эванс, — целитель перестал колдовать и убрал в сторону пергамент, — даже если вы помните, как в детстве играли с пациентом в одной песочнице, информация в его медицинской карте является врачебной тайной, и вам ее знать не положено.

Лили скрестила руки на груди и заявила:

— Мне просто было интересно. Хотелось понять, какими чарами вы пользуетесь и что они измеряют. Я ведь и сама собираюсь стать целительницей.

— Упаси Мерлин.

На это Лили решила не реагировать.

— А свою карту я смогу увидеть? — спросила она.

— Да. Если вы сейчас вернетесь к себе на кровать и немного подождете. Осталось недолго.

Лили закатила глаза. Все с ним ясно: хочет, чтобы она сидела тихо и не отсвечивала, разве что выразился чуть повежливее. Когда-нибудь она станет великой целительницей, может, даже его начальницей. Тогда-то она ему припомнит те слова, — немного злорадно подумала Лили, послушно садясь, куда сказано.

К тому времени как целители закончили заниматься Северусом, дали ему несколько зелий и попросили лечь, Лили уже нетерпеливо барабанила пальцами по руке.

— Ну что ж, мисс Эванс, давайте начнем. Что вас беспокоит? — спросила целительница.

— Если не считать того, что мне нехорошо, только кожа позеленела, — ответила Лили и скосила глаза на незаполненную форму, которую принес мужчина-целитель.

— Мистер Снейп сообщил, что вы живете среди маглов и редко видитесь с магами на каникулах. Вы не помните, с кем конкретно общались?

— Ко мне за все лето только один волшебник и приходил — недель шесть назад, из отдела магического правопорядка. Кажется, его звали Гумбойл. Мои однокурсники решили, что будет весело, если меня обвинят в нарушении закона о магии несовершеннолетних.

Если Лили хотела кого-то убедить, что никогда в жизни не нарушала этот закон, то старалась она напрасно: целители видели, как оба их пациента увеличили свои сундуки.

— Голова не болит?

— Нет.

Лили присмотрелась к подписи на пергаменте… Хелберт Сплин. Да уж, с его-то имечком неудивительно, что он такой чопорный, неприветливый тип.

— Тошнит?

— Нет.

— Головокружения?

— Раньше, в поезде. Я думала, меня укачало.

— Я пока не вижу пятен у вас на коже. Вы ничего не заметили, пока переодевались?

— Нет.

— Зуд?

— Несильный; но может, это вообще оттого, что я знаю про оспу.

— Ну и ладушки. Если хотите, могу дать вам на ночь легкое снотворное.

— А как же зелье от драконьей оспы?

— Оно не действует, когда пациент уже позеленел и появилась сыпь, потому-то Мунго и рекомендует профилактическое лечение. Если бы зелье можно было давать на любой стадии болезни, от нее почти никто бы не умирал. Но есть и хорошая новость: тот, кто однажды переболел драконьей оспой, больше никогда ею не заразится.

— Ох. И что, многие умирают?

— Опасаться следует пожилым волшебникам, у молодых почти не бывает осложнений. А в вашем возрасте об этом и думать не стоит; вот зелень и оспины — это да, это надолго.

— Мне сказали, что если не чесаться, никаких оспин не будет.

— М-м-м, вообще-то, это не так. Везикулы появятся в любом случае, а если они обширные и глубокие, то оставят после себя следы. Будете чесаться — растравите ранки, и отметины станут еще больше, поэтому и говорят, что оспины появляются от расчесывания.

Лили взглянула на заполненную медицинскую форму; все записи были сделаны черным.

— А почему здесь красным ничего не отмечено?

— Все показатели в пределах нормы.

Она едва успела разглядеть числа в графе «рост» и «вес», как целитель Сплин спрятал пергамент в папку. Ну, погоди же…

— Сев, скажи им, что хочешь увидеть свою карту — покажешь мне, что у тебя там.

— Мисс Эванс, — укоризненно произнесла целительница, — он сейчас спит. И хотя мы можем выдать вашему другу его медицинскую карту, это все-таки нечестно — пытаться обойти правила вот так, исподтишка. Кроме того, сейчас он в больнице, и пробудет здесь несколько недель. При правильном уходе его показатели обязательно улучшатся, просто теперь мы будем знать, от чего отталкиваться и на что следует обратить особое внимание.

Лили слушала ее, скрестив на груди руки. Это она-то действует исподтишка? Вот если бы она попросила Сева, когда целителей рядом не было… А так это всего лишь дерзость.

— И вот еще над чем подумайте, — добавил Хелберт Сплин. — Если вам сейчас нехорошо, то у вашего друга болезнь, похоже, протекает тяжелее. Сейчас еще рано говорить, но учитывая скорость появления сыпи, при том, что началось это всего четыре часа назад… пожалуй, ему скверно придется. Так что я бы попросил вас, мисс Эванс, сдерживать свои порывы — боюсь, сейчас у него маловато сил, чтобы ответить на такие пылкие дружеские чувства.

Лили нахмурилась. То, что он сказал про их дружбу… это был такой грязный намек? Да что он вообще понимает!

— Я знаю, что у него еще вчера несколько раз начинала сильно болеть голова. Если бы Северус был здоров, вы бы сразу увидели разницу — обычно он совсем по-другому себя ведет. Значит, головная боль, сыпь… это все, или будет что-то похуже?

— От головной боли у нас есть зелья, а с драконьей оспой связан целый ряд симптомов. Высыпания идут волнами, потом везикулы лопаются, и появляются корочки. Когда начинают заживать последние, пациент уже не заразен. После этого мы вас еще немного понаблюдаем и выпишем.

Пить снотворное Лили отказалась, ей нужно было подумать.

* * *

Джеймс Поттер не понимал, отчего Помфри так на него вызверилась, когда он пришел навестить Эванс. Ну да, в больничном крыле околачивались малолетки, плакали и ныли, как у них болят животики, но Мародеры-то не в качестве пациентов к ней явились! Они просто по-дружески собрались проведать свою однокурсницу.

В гостиной Эванс никто не видел, и Джеймс решил взять мантию-невидимку и прогуляться в лазарет после отбоя. Если она спит, он даже не станет ее будить. Может, напишет записку — пусть знает, что он думает о ней, что заходил повидаться. Или сорвать где-нибудь цветок и оставить вместе с запиской?

Однако сначала нужно было проверить, точно ли Эванс в лазарете. Вдруг ее там нет? Девчонки сейчас такие злые… Эванс могла спокойно проскользнуть в дортуар, пока все были на пиру, и они бы промолчали. Макдональд и Паркин даже не признались, зачем ей понадобилось идти к Помфри, а ведь он умолял их об этом. С женщинами вообще невозможно иметь дело, особенно когда они сбиваются в своры. Вот когда Эванс станет его девушкой, он ее быстро перевоспитает.

В лазарете не было ни души. Все обжоры получили лекарства от больных животиков и отправились восвояси. Джеймс заглянул даже в смежную комнату, которая вроде бы предназначалась для заболевшего персонала, но и там было пусто. Проклятье. Можно забыть и про записки, и про цветы.

Джеймс вернулся в гриффиндорскую башню. Остальные Мародеры еще не ложились, сидели в гостиной и веселились с другими парнями. Он подошел к Сириусу.

— Бродяга, мне нужно взглянуть на карту.

Сириус кивнул. Он и сам собирался найти там Снейпа.

Питер и Ремус поднялись вслед за ними в дортуар. Как же здорово было вновь оказаться в школе! Много воды утекло с той поры, как они поселились здесь на первом курсе, но комната ничуть не изменилась. Как и дружба Мародеров, крепче которой не было во всем Хогвартсе.

Сириус развернул потертый, засаленный пергамент, дотронулся до него палочкой и проговорил:

— Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость!

Остальные трое столпились вокруг. От того места, где палочка коснулась бумаги, во все стороны побежали линии, и вскоре перед ними лежала Карта Мародеров. Они поискали в коридорах нарушителей, вышедших гулять после отбоя, но увидели только преподавателей, которые патрулировали школу. После этого их внимание разделилось между слизеринскими подземельями и гриффиндорской башней.

— Убери ж ты наконец свой зад, Мальсибер! — упрашивал Сириус, но точки на карте оставались неподвижными. В слизеринском мужском дортуаре надписи наползали одна на другую, а сверху красовалось имя Мальсибера. От имен остальных шестикурсников-слизеринцев видны были только хвосты, типа «ери» и «м Уилкис». Они явно уже легли, чтобы выспаться к началу занятий. Какие хорошие мальчики… тьфу, смотреть противно!

— Карту нужно доработать, — раздраженно заметил Джеймс, — чтобы убирать в сторону ненужные надписи. Сделаем, как на колдографиях — ткнешь изображение, и оно подвинется.

В башне женские имена тоже перемешались. Все девушки разошлись по дортуарам, чтобы наказать однокурсников… пожалуй, если в ближайшее время Мародеры не решат эту проблему, остальные гриффиндорцы просто устроят им бойкот.

* * *

Лили немного поразмышляла о Петунье, поездке в Хогвартс-экспрессе, Слагхорне, Помфри и целителях, а потом встала с постели. Прежде чем ложиться спать, нужно было проверить, как там Северус. В какое же скучное место она попала! По крайней мере, у маглов в больницах стоят телевизоры. Оставалось надеяться, что ей передадут домашние задания, и хоть какое-то занятие у нее будет.

Лицо Северуса и та рука, что выглядывала из-под одеяла, были покрыты фиолетовыми волдырями. Почему их так много? Это нормально, или пора звать целителей?

Лили зашла в туалет, посмотрела на себя в зеркало. У нее тоже появилось несколько волдырей, но они были далеко друг от друга. Она придвинулась ближе, чтобы получше рассмотреть лицо. Достаточно ли они обширные и глубокие, чтобы оставить отметины? Лили коснулась одного волдыря… казалось, он сидел прямо на коже. Не чесать! Не чесать — не чесать — не чесать, — повторяла она себе, возвращаясь к кровати Северуса.

По большей части его везикулы были такими же, как у нее, но кое-где под ними просматривалась какая-то тень. Лили потыкала в них пальцем, но на ощупь никакой разницы не ощущалось. Зеленая кожа сбивала с толку, не давая как следует присмотреться.

В конце концов, она решила не устраивать панику с кнопкой вызова, а дойти до сестринского поста в коридоре. Не хотелось выглядеть дурой — вдруг больные драконьей оспой так и должны выглядеть?

На посту сидела незнакомая ведьма в одежде целительницы, слушала колдорадио и читала книгу.

— Э-э, привет, я Лили Эванс, у нас с другом драконья оспа, мы вечером поступили.

— Да, что случилось? — спросила ведьма, закладывая книгу пальцем.

— Меня просили присматривать за моим другом и позвать кого-то…

Целительница сразу же бросила книгу, встала и поспешила к их палате, на ходу вынимая палочку.

— Что он наделал? Мне сказали, ему дали очень сильное снотворное…

— Ничего. Он спит. Просто у него теперь гораздо больше везикул, и я не знала, нормально это или нет.

Ведьма остановилась, обернулась к Лили и уткнула руки в бока.

— При драконьей оспе это обычное явление, — снисходительно сказала она. — Сейчас взгляну на него, но лучше запомните, что я здесь не для того, чтобы быть у вас на побегушках. У меня очень много дел.

Лили тут же невзлюбила эту женщину. Эх, надо было кнопку вызова потыкать, а не самой сюда идти. Она скрестила руки на груди. Целительница вернулась к своему столу, взяла их папки и пошла в палату; Лили отправилась следом.

Она отходила всего на несколько минут, но кожа у Северуса была уже вся усыпана фиолетовыми пятнами, и Лили немедленно захотелось хорошенько почесаться. Но еще больше хотелось показать этой ведьме, что она не зря беспокоилась.

— Вот видите, — Лили указала на Северуса.

Целительница нахмурилась и принялась водить над ним палочкой, потом открыла его папку и озадаченно посмотрела на отметки, сделанные несколько часов назад. Однако вместо того чтобы что-то предпринять, достала перо и чернила, черкнула пару слов и вновь закрыла папку.

— Ну ладно, — сказала она. — Раз уж я здесь, посмотрю и вас тоже. — Целительница ткнула пальцем в сторону кровати Лили: — Сядьте.

— Одну секундочку.

Лили принялась поправлять Северусу одеяло — не так сурово, как это делала в гостинице Петунья. Целительница раздраженно вздохнула, повернулась спиной и отошла к ее кровати. Раскрыла папку Лили на прикроватном столике и положила рядом чернильницу и перо.

Пока Лили неторопливо двигалась к изножью, папка Северуса оказалась надежно укрыта у него под одеялом. Если эта ведьма найдет ее, значит, не повезло. А если нет, то так ей и надо, пропажа отыщется завтра.

— Вам следует лежать в постели, юная леди — или хотя бы не выходить из комнаты до утра без крайней необходимости. Вы, между прочим, тут не единственная пациентка.

— Я знаю, — ответила Лили.

Она легла и позволила целительнице наложить пару диагностических заклинаний. Видимо, бедняжка вконец уработалась: что-то быстро написала, закрыла чернильницу и убрала все на место. Потом бросила взгляд на кровать Северуса и, не заметив ничего подозрительного, ушла.

Лили неподвижно лежала и смотрела на висящие в палате часы — ждала, не вернется ли целительница, когда поймет, что где-то потеряла медицинскую карту. Когда прошло десять минут, девушка выскользнула из кровати, схватила папку и заперлась в туалете. Села на пол, прислонившись спиной к двери, и открыла страницу с черно-красными отметками.

Первая красная надпись была в графе «вес», хотя весил Северус килограммов на шесть больше нее. Красные строки были и в анализе крови, но маги называли все показатели по-своему, и понять, в чем там дело, Лили не смогла. Она вспомнила, как читала об этом в какой-то книге и как недоумевала, зачем волшебникам понадобилось придумывать новые названия для терминов, которые уже давно изобрели маглы. Вряд ли Сев ей поможет, он ведь не ходил в магловскую школу. Но возможно, он хотя бы сумеет сказать, за что эти показатели отвечают, и тогда она попробует догадаться, как это будет по-магловски.

Лили перевернула страницу; дальше шли записи целителей. Она прочитала последнюю: «Появились новые везикулы на лице, туловище и конечностях». И за такое вот медицинское заключение этой женщине еще и деньги платят?

Предыдущая запись была сделана Агнессой Пай. В самом верху большими буквами было написано: «Риск самоповреждений». Что-что? На этой странице стояло имя Северуса, и было написано и про сильную головную боль, и про то, что пятна драконьей оспы начали появляться во время поездки в Хогвартс, и указано, где еще он находился, пока был заразным. Но про самоповреждения — это же полная чушь! Лили была лучшим другом Северуса, и ни разу такого не было, чтобы он наносил себе травмы, а тем более говорил о самоубийстве. Лили засомневалась, что врачи в Мунго действительно были такими профессионалами, как утверждала мадам Помфри.

Лили пролистнула страницы назад, к копии его хогвартской карты. Возможно, разгадка окажется там? Хм, на первом курсе Северус трижды попал в больничное крыло в сентябре, пять раз в октябре, потом еще в начале ноября... больше записей не было. А как же пять лет стычек с Мародерами? Лили посмотрела на последний листок.

Это была записка для мадам Помфри от профессора Слагхорна.

Северус Снейп — психически неуравновешенный подросток. Он сам накладывает на себя сглазы и проклятия, пытаясь привлечь к себе внимание и вызвать сочувствие. Не стоит ему потворствовать, поберегите свое время. Он вполне способен самостоятельно справиться с последствиями своих же заклинаний и не нуждается в помощи.

Лили перевернула листок, надеясь найти объяснения или оговорки. Вся школа была в курсе, что Мародеры постоянно нападают на Северуса. Может, это они подделали записку, чтобы избежать наказания? Но мадам Помфри не отказала бы ребенку в помощи, не уточнив у Слагхорна, действительно ли это он ей написал… А сам Слагхорн? Северус не любил его, но профессор ведь взрослый человек, он бы не стал вымещать злость на ученике. Ведь не стал бы? Интересно, если поискать в картах других небогатых и нечистокровных слизеринцев, то там тоже найдутся подобные записочки? Или они только для тех, кого Слагхорн называет подлыми прохвостами?

Она вновь открыла записи целителей Мунго. «Риск самоповреждений»… какая мерзкая ложь. Когда Сев был маленьким, он мечтал о Хогвартсе, чтобы жить подальше от своей семьи. А теперь он хотел поскорее получить диплом и уйти из Хогвартса навсегда. И дома, и в школе люди были к нему жестоки.

Лили захлопнула папку. Нахлынула злость — отлично, лучше злиться, чем расстраиваться. Она вышла из туалета и зашвырнула папку Северусу под кровать. Здесь ее быстро найдут, когда утром обнаружат пропажу.

* * *

Завтрак в Большом зале уже начался, когда со своего места поднялся профессор Дамблдор.

— Минуточку внимания. Вчера в Хогвартс-экспрессе у двоих студентов обнаружилась драконья оспа. Мадам Помфри выдаст всем лекарство; для этого вам следует в назначенное время подойти в больничное крыло. Мы также известим ваших родителей; каждому, кто имел контакты с заболевшими, необходимо принять профилактическое зелье от драконьей оспы, если он не сделал этого раньше. Поздравляю вас с началом занятий и приятного аппетита.

Если директор хотел сохранить в тайне личности больных студентов, то это все равно было бесполезно: в школе уже вовсю обсуждали Северуса Снейпа и Лили Эванс, и только до парней с Гриффиндора слухи дойти пока не успели. Но в то время как для большинства это стало лишь досадной неприятностью, Джеймса Поттера новость просто убила. Он так расстроился, что даже забыл про завтрак.

— Эванс? — выдохнул он. Ложка выпала из онемевших пальцев, и овсянка заляпала Джеймсу галстук. — Но как? Она же живет среди маглов.

— Хорошо еще, что ты с ней не встречался, Сохатый, — сказал Питер. — Если бы ты бросил ее, когда она стала зеленой и рябой, то выглядел бы настоящим подонком.

— А вдруг все не так плохо, она же поправится, — слабо возразил Джеймс. Отказаться от Лили Эванс? После того как он так долго о ней мечтал?

— Я тоже порой далеко не красавчик, но вы же любите меня и таким, верно? — спросил Ремус. Ему нравилась Лили Эванс, она была хорошим человеком и верным другом, и ни зеленая кожа, ни отметины от оспы этого бы не изменили.

— Конечно, Лунатик, — процедил Сириус, пытаясь сообразить, почему все пошло наперекосяк. Если бы он не сжег ту книгу, то побежал бы читать примечания к проклятью драконьей оспы, чтобы понять, как его письмо могло подействовать на постороннего человека. Эванс не могла подхватить оспу от Нюнчика, потому что он стал заразным всего несколько дней назад, а заболели они одновременно. Проклятые Темные искусства! Обязательно в них найдется подвох или какая-нибудь каверза. А тут еще Снейп… не мог дома поболеть, как приличный маг — нет, приперся в школу, скотина такая.

Его настроение совсем испортилось при виде заголовка в «Пророке»: Вспышка драконьей оспы! Британия в опасности!

Северус проснулся. Голова уже не так раскалывалась, но горло болело, и все тело страшно зудело. Он дернулся, чтобы почесать макушку… нет, лучше уши… удержался и лишь взмахнул в воздухе руками, пытаясь отрешиться от ощущения, будто по нему ползают крошечные волосатые лапки.

— Сев?

— Лили, — прохрипел он.

На стуле рядом с его постелью сидела Лили, с фиолетовыми волдырями на зеленом лице. Наверное, ей было очень больно… Из его горла вырвалось сипение.

— Выпей зелье — тебе станет легче.

Северус моргнул. Он не собирался признаваться, что его больше волновали страдания Лили, чем его собственные. Ей и так несладко. Лили открыла флакон и предложила:

— Давай я тебе помогу? А то у тебя все руки в волдырях.

Он опустил глаза и понял, что она права. Та рука, что лежала поверх одеяла, превратилась в фиолетовое бугристое нечто; зелень осталась только под ногтями и в тех местах, где у него были небольшие шрамы. Волдырей не оказалось и на сгибе левого локтя; там у него остался след от ожога — только теперь он позеленел и стал похож на островок в фиолетовом море. Если бы Северус не чувствовал себя первым волшебником, у которого под кожей завелись чизпафлы, он бы решил, что ему это снится. Лили заболела обычной драконьей оспой, он же умудрился заразиться какой-то неслыханной ее разновидностью. Однако боль и отчаяние, неизменные спутники с раннего детства, напомнили ему, что удивляться тут нечему — такая вот она, его жизнь. И на этот раз мучиться ему предстояло несколько недель, а потом месяцы или даже годы ходить зеленым и рябым. Но была и хорошая новость: шрамы сыпь обошла стороной, так что он не станет чесать себе зад, как обезьяна или профессиональный игрок в квиддич.

Чтобы не опозориться — а вдруг он и правда не сумеет выпить зелье без посторонней помощи? — Северус позволил Лили поднести склянку к его рту. Похоже, на губе тоже был волдырь. Он провел языком во рту и нащупал подозрительные бугорки.

Северус попытался что-то сказать, но получилось лишь вопросительное мычание. Мешала сыпь во рту, но дело было не только в ней — горло отозвалось резью. А ведь он только что выпил зелье… Зуд уменьшился, но не исчез, а боль ничуть не ослабела.

— Не волнуйся, Сев. Скоро вернется целительница, Агнесса Пай — та, что была вчера. Мне она нравится. Она уже кое-что для тебя придумала, только ждала, пока ты проснешься… А давай-ка мы с тобой позавтракаем. Ты же не хочешь навсегда остаться слабаком с цыплячьим весом?

Северус сердито уставился на Лили. Он не слабак, и уж точно весит больше цыпленка. И если не может ответить, это не значит, что ей теперь позволено его оскорблять и помыкать им. Лили беззастенчиво пользовалась его болезнью и болтала за двоих; ей даже нравилось, что собеседник молчит и можно сделать вид, что он со всем согласен. Наверное, давно об этом мечтала. Жаль, нельзя выпить зелье и заснуть на пару недель…

К лицу приближалась ложка с непонятным содержимым. Тьфу! Северус отвернулся. Да, у него во рту полно мерзких волдырей — и что, теперь он должен совать туда всю пакость без разбору?

— Это каша, Сев. Ты же любишь кашу.

Ни фига подобного! Ему нравилась та, что готовила миссис Эванс — на безупречно чистой кухне, в сверкающей посуде, из свежего молока и круп, к которым не могли подобраться никакие насекомые и грызуны. И она никогда не разогревала вчерашнюю еду. А здесь… Неизвестно, что положили в этот третьесортный кашезаменитель. Кстати, пища у волшебников могла храниться даже дольше, чем у маглов; не исключено, что прежде чем попасть сюда, эта субстанция дней десять где-то пролежала, и туда успели насыпаться непредусмотренные рецептом ингредиенты.

— Ты ведешь себя, как ребенок! — строго сказала Лили.

Северус обернулся, только когда услышал, что она положила ложку на место. Посмотрел на поднос рядом с Лили и, наклонившись, взял с него неочищенное яйцо. Разбил его о тарелку, покатал, чтобы скорлупа потрескалась, а потом очистил ее и кинул прямо в кашу. Так Лили точно поймет, что он не собирается это есть.

— Сев, — пригрозила Лили.

Он проигнорировал ее, разломил яйцо пополам, осмотрел каждую половинку и отправил в рот.

— Что за отвратительные манеры, Сев! Здесь тебе больница, а не ресторан. Прекрати капризничать.

Она забыла, что в больницах умирают? Ну конечно — иначе бы не пыталась впихнуть ему чашку, в которой плавал чайный пакетик. Чайный пакетик! Из сомнительных материалов, а внутри — немного чайной пыли, только чтобы окрасить воду, и неизвестно что еще.

Он ухватил пакетик за веревочку и швырнул капающую гадость к двери. Если Лили попробует повторить попытку, следующий пакетик полетит к ней в кровать. И что она притащит теперь? Свой любимый ядовито-оранжевый псевдо-сыр в баллончике?

Он скрестил руки на груди и подумал, что никакого чая ему больше не хочется. Мочевой пузырь и так напоминал о себе, но Северус решил терпеть до последнего, когда станет неважно, пойдет Лили за ним в туалет или нет.

Он видел, что Лили начинает сердиться. Может, она наконец перестанет стоять над душой и уйдет на свою половину палаты? Если бы ему требовалась сиделка, к нему бы уже кого-то приставили — какого-нибудь незнакомца, который не стал бы суетиться и жалеть его. Не исключено, что такая сиделка была — и бросила его на произвол судьбы, как и все остальные опекуны.

Лили уже собиралась взорваться, когда дверь открылась, впуская профессора МакГонагалл. Северус с тревогой следил за ней. Зачем она здесь? Чтобы навестить больную гриффиндорку — или наказать негодяя, принесшего заразу в школу?

— Здравствуйте, профессор, — сказала Лили.

— Мисс Эванс… и… э-э, мистер Снейп, — ответила МакГонагалл, пытаясь не таращиться на второго обитателя палаты, больше похожего на жертву проклятья, чем на больного драконьей оспой, который поступил в больницу менее суток назад.

— Сев не может разговаривать, у него во рту и в горле волдыри, — объяснила Лили. Северус кивнул.

Внезапно Лили осенило.

— Профессор, не могли бы вы взять с собой в Хогвартс наши домашние задания? Если мы сдадим их, только когда вернемся в школу, кто-то может подумать, что мы сделали все сейчас, а не на каникулах.

Лили опасалась, что ей не зачтут работу по прорицаниям, если решат, что она предсказала болезнь Северуса, когда они уже лежали в Мунго.

— Конечно, мисс Эванс. Однако преподаватели знают, что вы болеете. Вы освобождены от занятий.

— Но профессор, мы же выполнили все задания, — настойчиво напомнила Лили.

— Не сомневаюсь. Я возьму ваши работы с собой, — успокоила ее МакГонагалл, заметив, что Лили начинает паниковать.

Лили потянулась открыть сундук Сева, который стоял совсем рядом.

— Ой, ты что, зачаровал его? Дома ты так никогда не делаешь.

Северус поднял руки вверх. А чего она ждала? Или еще не сообразила, что здесь не его дом?

— Но теперь ты не сможешь снять заклинание.

Он возвел глаза к потолку, достал волшебную палочку из тумбочки и безмолвно приказал крышке подняться. Они ведь давно не на первом курсе! Северус знал, что Лили успела разложить содержимое сундука по своему вкусу; в его помощи она не нуждалась. Он встал с кровати. Нужно было сходить в туалет; пока МакГонагалл здесь, Лили не посмеет нарушать приличия.

Подошвы босых ног коснулись прохладного кафеля… странное ощущение, но не сказать, что неприятное, несмотря на подушечку из волдырей. Но сейчас не время рефлексировать; Северус собрался с духом и спокойным шагом пошел к туалету — там Лили уже его не достанет. У самой двери его настиг ее голос:

— Сев, это что, твое задание по нумерологии?

Северус ехидно подумал, что ей должно быть виднее, не зря же она столько времени копалась у него в сундуке. Он обернулся и кивнул, увидев солидную, в фут толщиной, пачку пергамента, перевязанную веревочкой. Ему нравились нумерология и зелья, так почему не заняться любимым делом? Профессор Абстрактус был единственным из преподавателей, который неизменно хвалил его работу. А летом без Лили он все равно маялся от безделья.

Наконец-то он один и в безопасности! Северус с кривой усмешкой запер дверь, из-за которой едва слышался голос Лили. Если целители не захотят усыпить его, чтобы он спал сутки напролет, придется сделать эту комнатку своим убежищем. Пусть Лили говорит сама с собой — у нее это хорошо получается. Лучше не знать, с чем еще он, по ее мнению, согласен.

Северус посмотрел вниз и задумался. Хм, ну конечно, и здесь волдыри. Если не обращать на них внимания и просто делать свое дело, он должен справиться, ведь ходить и поворачивать дверную ручку у него получается. Не хотелось просить помощи каждый раз, когда надо отлить. Даже беспробудные пьяницы до этого не опускались.

Он потянул назад кожу, чтобы обнажить головку — брызнули слезы, перед глазами замелькали звездочки, а когда Северус пришел в себя, оказалось, что он стоит, скрючившись, над унитазом и смотрит в неподвижную воду. Он замер и прислушался; боль постепенно стихала. Кричал он или нет? Наверное, нет, иначе эти гриффиндорки уже выносили бы дверь… А ведь он так и не выпустил член, ничего не соображая от боли. Ну что ж, по крайней мере, теперь можно сходить в туалет. Он спустил воду и осторожно убрал руку — кожа скользнула на место. Северус охнул и скривился; по спине пробежала дрожь, но шум воды надежно заглушил все звуки.

Он мельком увидел себя в зеркале и больше туда не смотрел, сосредоточившись на том, чтобы тщательно вымыть свои бугристые руки. Почему-то волдыри на ладонях не болели, в отличие от тех, что вылезли под крайней плотью и на головке члена… хотя их он теперь тоже почти не ощущал — похоже, дело в трении. Можно ничего не пить, пока не начнет мучить жажда, но рано или поздно придется сюда вернуться. Северус никогда не разглядывал парней в туалете, но то, что некоторые совершенно не заботились о гигиене и мочились, не убирая в сторону крайнюю плоть, было трудно не заметить. Пожалуй, он бы так не смог… да и смысла в этом нет — если потом придется промывать все под кожей, больно будет не меньше.

* * *

Когда дверь щелкнула, закрываясь, Лили спросила МакГонагалл:

— Профессор, у нас неприятности?

— Почему вы так решили, мисс Эванс?

— Вчера вечером профессор Слагхорн на нас накричал за то, что мы заразились драконьей оспой. Кажется, он считает, что мы сделали это нарочно.

— А отчего он так считает?

Лили пожала плечами и закрыла крышку сундука.

— Он очень разозлился. Это несправедливо, потому что мы с Северусом живем среди маглов, и я не представляю, где мы могли наткнуться на заразного мага. Если бы Поттер с Блэком не заявились в наш город и не напали на маглов, я бы вообще все лето ни с какими магами не общалась, только с Северусом и его мамой.

Лили перебралась на свою сторону палаты, следом пошла МакГонагалл.

— Поттер и Блэк? Боюсь, они не успели посвятить меня в тайну своих похождений. А что случилось?

Лили даже про домашнее задание забыла и принялась излагать свою точку зрения на забавы однокурсников:

— Они просто взяли и явились в наш город в субботу. Блэк встретил мою сестру на работе, оскорбил ее и попытался выведать, где мы живем. Она ему ничего не сказала, а позвонила домой, и я очень расстроилась, весь день сидела и ждала — думала, они вот-вот придут к нам и начнут колдовать, а в Министерстве решат, что это я нарушаю закон, потому что я маглорожденная.

— А может, мистер Снейп?

— При чем тут Северус? Он не стал бы мне вредить. К тому же он часто бывает у меня дома; если бы хотел, давно бы наколдовал что-нибудь… Ну так вот, до моего дома они не добрались — зашли в магловский паб, поругались с маглами, разгромили там все и нескольких посетителей оглушили, но остальные маглы их повязали. А потом отец заставил бедного Северуса восстанавливать паб, и ему пришло предупреждение из отдела магического правопорядка.

— Но разве мать мистера Снейпа не могла этого сделать?

— Э-э… нет, думаю, она вообще не выходит из дома. Наверняка миссис Снейп плохо себя чувствовала, иначе отец Сева позвал бы ее.

Лили не знала, стоит ли рассказывать МакГонагалл о семье Снейпов. Даже если она как-то поможет, нужно ли это теперь самому Северусу? Через четыре месяца ему будет семнадцать, а до тех пор он с родителями и не встретится, а возможно, и вообще никогда больше их не увидит. На его месте Лили не стала бы возвращаться в Паучий тупик. И дело не только в нищете — люди, которые там живут… они просто ужасны.

— Миссис Снейп болеет. Она даже с домашними заданиями нам не помогала, только разрешила мне приходить к Северусу в гости. — В голове мелькнула идея, и Лили тут же за нее ухватилась: — Нам ведь задали приготовить зелье. Кстати, это нечестно — то, что профессор Слагхорн требует что-то сварить, а не только написать эссе. Мы с Северусом не хотели нарушать закон, но что нам оставалось делать? У себя дома я колдовать не могу, а миссис Снейп — единственная ведьма в округе. Только вот мне непонятно, профессор, как же быть другим несовершеннолетним маглорожденным? Их фактически поощряют колдовать на каникулах.

— Рада, что вы так вдумчиво подошли к этому вопросу, мисс Эванс. Я поговорю с профессором Слагхорном. Если студенты не выполнили задание, потому что уважают закон, то их не следует за это наказывать.

— О, вот и зелье. Оно получилось такое же, как у Сева, потому что мы варили его вместе, только работы писали по отдельности. А здесь остальные задания.

Профессор МакГонагалл окинула взглядом впечатляющую стопку бумаги, вспомнила, сколько предметов двое заболевших студентов выбрали для углубленного изучения… да, они явно были настроены серьезно. Ужасно, что мисс Эванс попала в больницу — самый ответственный ее префект и пример для подражания. Фрэнк Лонгботтом окончил школу, и теперь некому напоминать гриффиндорцам о том, что в Хогвартсе вообще-то положено учиться.

Дверь открылась, и появился Северус. Он двигался медленнее, чем раньше, но не шатался, так что до своей кровати должен был дойти. Лили хмуро посмотрела на него. Вот как так можно — воспользоваться приходом профессора и в одиночку прошмыгнуть в туалет? А если бы ему потребовалась помощь?

— На самом деле, мисс Эванс, я зашла, чтобы узнать, как у вас дела и не нужно ли что-то передать.

— Пока нет, но если вам не трудно, мы хотели бы получать домашние задания и конспекты лекций. Хоть какое-то развлечение. А то ведь мы все лето провели вместе и уже досыта наговорились.

Северус вовремя напомнил себе, что смеяться нельзя, будет больно. Это Лили-то наговорилась?

— Можете не выполнять задания, если плохо себя чувствуете — преподаватели обязательно войдут в ваше положение, — сказала МакГонагалл. Скорее ради мистера Снейпа — иначе мисс Эванс станет ему докучать, несмотря на то, что болезнь явно поразила его куда сильнее, чем ее. МакГонагалл не желала Лили зла, но хорошо бы ей слегка поумерить пыл; тогда мистеру Снейпу удастся хоть немного отдохнуть, а то у него вечно нездоровый вид.

— А вы, мистер Снейп? — спросила МакГонагалл. — Я понимаю, вы не можете говорить, так что обойдемся жестами. Вам что-нибудь нужно?

Северус мотнул головой. Довольно любезно с ее стороны обратиться к нему напрямую, вместо того чтобы позволить Лили и дальше рассказывать, как он жаждет конспектов и домашних заданий. С появления сыпи еще и дня не прошло, а он уже так отвратительно себя чувствует — вряд ли ему будет до учебы.

— Мне нужно возвращаться в Хогвартс, но я еще проведаю вас на неделе.

— Спасибо, — сказала Лили. — Нам очень приятно, что вы первая нас навестили, профессор МакГонагалл.

Северус помахал рукой. Он не ожидал, что гриффиндорский декан вообще обратит на него внимание, ведь она пришла сюда ради Лили. Но МакГонагалл отнеслась к нему вполне доброжелательно. Сам он никаких посетителей не ждал, да и не нужен ему был никто, кроме Лили. Северус видел, что ее болезнь протекает легче, чем у него, и боялся, что она поправится и оставит его одного. Он не хотел, чтобы она болела, но в то же время стремился ее удержать, пусть это и было эгоистично с его стороны.

Лили подошла к его кровати, держа в руках пергамент, чернила и бумагу.

— Давай я помогу все тут расставить? Тебе ведь нужно написать письма.

Письма? Кому? Ах да, Лонгботтом. Надо написать ему, а то вдруг Лили права, и будущий аврор следит за ним, потенциальным правонарушителем. Северус кивнул, и Лили разложила все по местам, а потом вернулась на свою половину комнаты и занялась собственными письмами. Северус неторопливо составил короткое формальное послание, благодарность за полученное сообщение. Он даже не упомянул о драконьей оспе — не хотел давать Лонгботтому повода ему ответить. Лили строчила страницу за страницей, и Северус не убирал перо, опасаясь, что она вернется и придумает ему новое занятие. Лучше сидеть и смотреть на нее. Когда Лили принялась запечатывать стопку писем, Северус сложил свое и вывел на конверте имя адресата.

— Всего одно письмо, Сев? А как же твои друзья?

Он показал на Лили, и она закатила глаза. Сколько можно делать вид, что она его единственный друг? Ну ладно, Лили будет донимать его до тех пор, пока он не начнет писать нормальные письма. То, что для Лонгботтома, явно уместилось на одном листочке.

Лили отложила конверты в сторону и сказала:

— Ну, чем теперь займемся?

Северус подозревал, что вопрос был риторический.

— Раз уж тебе из всего завтрака понравилось только яйцо… Хочешь, я спрошу — вдруг у них тут есть что-то вроде меню, и можно выбирать себе блюда?

Она знала, что Северусу нужно лучше питаться. Возможно, если он сам закажет еду, то не станет ей швыряться. Пусть даже это будет тарелка вареных яиц на завтрак, обед и ужин.

Он пожал плечами. Как будто есть разница, какое именно дерьмо ему подсунут. Но почему бы не попробовать… может, тогда Лили не будет пихать ему в рот всякую дрянь. Она уже вышла из палаты — решила, что он согласен, — и Северус прикрыл глаза, наслаждаясь тишиной.

Увы, его счастье было недолгим; вскоре из коридора послышался голос Лили. Он открыл глаза. Она вошла, подняла с пола чайный пакетик; за ней следовала вчерашняя целительница Пай. Жаль, что не мужчина-целитель — тогда Северус мог бы объяснить, что болезненная сыпь на причинном месте мешает ему спокойно оправляться.

— Мисс Эванс сказала, вы несколько привередливы в еде, мистер Снейп, — целительница подняла руку и добавила: — И что вы не можете разговаривать… то есть совсем не можете, а не только когда рядом ваша подруга.

Этот камешек в огород Лили заставил его ухмыльнуться так, что заболело лицо.

— Учитывая состояние вашего здоровья, я могу распорядиться, чтобы вам давали пищу, которой нет в обычном меню.

Больным драконьей оспой положено особое меню? Если сегодняшний завтрак был оттуда, то пусть целители кушают это сами.

— Здесь список того, что готовят на кухне, и что можно заказать дополнительно. Мисс Эванс уже рассказала, что вы неравнодушны к вареным яйцам.

Северус кивнул. Если ничего лучше нет, можно обойтись яйцами. Он посмотрел на список. Это что, шутка такая? Один пункт ему определенно нравился… вот только это жидкость. Придется выбирать: либо объяснить целительнице свою проблему, либо забыть о том, что еда может приносить удовольствие.

Лили выжидающе глядела на него. Нужно что-то выбрать, иначе она разозлится. Меньше всего ему сейчас хотелось лежать в палате с Лили, которая демонстративно его не замечает. Северус вздохнул, показал на строчку в меню и окунул перо в чернила. Прикрывая пергамент левой рукой от Лили, написал «сыпь под крайней плотью» и показал надпись целительнице.

— Да, этого стоило ожидать. У вас тяжелый случай драконьей оспы.

Ну не дура ли! Он вновь взял пергамент и добавил: «Болит зверски».

— А вы принимали зелье? Оно должно было облегчить неприятные ощущения от сыпи.

Неприятные ощущения? Неприятные?! Только женщина могла так выразиться, — подумал он. Сжал перо и сердито нацарапал: «Очень больно дразнить огневушку».

— Может, я посмотрю, что у вас там?

Он же написал: очень больно. Чего еще смотреть? Северус вообще-то и сам в состоянии определить, где и что у него болит. Столько хлопот из-за какого-то напитка, пусть и вкусного! А Пай уже просила Лили подождать снаружи, задергивая шторку вокруг кровати.

— Ложитесь, мистер Снейп.

Он лег. Целительница отодвинула столик на колесиках, а затем раздался странный звук, и он поднял на нее глаза. Она надела перчатки, достала палочку… Стоп. Она же сказала, что посмотрит — насчет того, чтобы щупать, разговора не было! Северус прикрыл пах; если касаться этого места так уж необходимо, он сделает это сам.

— Успокойтесь, я целительница и все это уже видела. — Он помедлил, и она добавила: — Уберите, пожалуйста, руки, или мне придется вас обездвижить.

«Разве закон не защищает несовершеннолетних от подобных посягательств?» — подумал он, развязывая пояс на штанах. Северус поправил одеяло, штаны, и, убедившись, что все в порядке, убрал руки.

— Да, должно быть, это больно, — сказала целительница. Потом вдруг наклонилась и вцепилась в его член.

Северус сдержался и только зашипел сквозь зубы. Но когда целительница ухватила крайнюю плоть и потянула, чтобы полюбоваться тем, что под ней скрывалось, из горла вырвался визг — как он ни старался, выразить возмущение словами у него не вышло. А целительница все что-то рассматривала, хотя давно уже можно было увидеть сыпь и понять, что ее манипуляции причиняют пациенту страдания.

— Пожалуй, вам стоит принимать обезболивающее зелье, — заметила Пай. Северус попытался сморгнуть с глаз невольные слезы. — В ближайшие дни количество везикул еще увеличится.

Зачем она развязывает рубашку? Если бы у него на груди росло больше волос, Пай могла бы выдрать несколько пучков на бис, а так она даже не найдет их среди фиолетовых волдырей. Вот с бледной кожей у нее был бы шанс.

— Смотрите в потолок, — попросила она и принялась его ощупывать, бормоча заклинания.

По крайней мере, хуже не стало, но после того как его член бесцеремонно хватали и выкручивали, внизу пульсировала боль. Рука целительницы подобралась к его горлу, и Северус понял, что Пай не сменила перчатки. Должны же быть какие-то санитарные нормы, которые бы запрещали трогать чистые части тела после грязных. А может, она в тех же перчатках и других пациентов осматривала?

— Сядьте.

Он сел, с трудом сдержав дрожь отвращения, когда она вновь коснулась его. Целительница сняла с него пижамный верх и попросила привстать. Северус послушался и почувствовал, как с него под одеялом соскальзывают штаны, повинуясь взмаху ее палочки. И что теперь?

— Ложитесь на живот.

Несколько мгновений Северус колебался, с подозрением глядя на ее перчатки, но все-таки сделал, как она хотела. Он исцелился перед отъездом из Паучьего тупика, открытых ран у него не осталось, так что вряд ли эта женщина со своим легкомысленным отношением к гигиене занесет ему еще какую-то инфекцию.

Пай снова принялась колдовать. Время от времени она касалась его спины кончиками пальцев, спускаясь от шеи к пояснице. Там целительница возилась довольно долго — изучала шрамы, которые защитили его от сыпи, — а затем медленно провела рукой в перчатке по ягодицам, где почти не было волдырей. Закончила она на верхней части бедер, где тоже остались следы — бывало, что ремень по заднице промахивался. Сыпь на ногах Пай рассматривать не стала.

— Перевернитесь.

Северус знал, что не стоит рассчитывать на то, что она закончила свои манипуляции, но все-таки перевернулся и прикрылся до пояса. И конечно же, она сдернула одеяло обратно. На этот раз Пай не стала грубо его хватать, но он все равно не понимал, зачем заново осматривать то, что она уже видела. Диагноз известен, и она лично убедилась, что определенные процедуры причиняют ему боль. Чего ей еще надо? А Пай зачем-то тыкала в те места, которые к мочеиспусканию не имели никакого отношения.

Конечно, Пай еще не старая, но вдруг она из тех ведьм, которым нравятся подростки? Наверное, нужно совсем съехать с катушек на почве секса, чтобы лапать урода с сыпью от драконьей оспы… Хотя про таких ведьм им рассказывал Мальсибер, а он известный лжец.

— У вас были множественные ожоги мошонки.

А это здесь при чем? Сыпи там нет, и ладно.

— Вы не могли сами нанести себе такие повреждения, и ожоги на внутренней поверхности бедер тоже не ваших рук дело.

Да неужели?

— Все ваши шрамы остались от травм, которые вам нанес кто-то еще.

Какие же идиотские проверки тут устраивают, вместо того чтобы просто выдать обезболивающее! Эта целительница, должно быть, боится, что он подожжет себе яйца, раз уж все равно ничего не чувствует. Тупая курица. Ну конечно, ведь они с Лили нарочно заболели драконьей оспой… Если бы они и впрямь хотели причинить серьезный ущерб, то пошатались бы по Атриуму в Министерстве, чтобы всех там заразить. Или — чего мелочиться? — прогулялись бы до международного терминала портключ-перемещений.

Северус вполне способен был надеть пижаму самостоятельно, но Пай и спрашивать не стала — махнула палочкой и одела его. После ее прикосновений он чувствовал себя грязным. Северус взял пергамент и потребовал ванну. Пай попыталась задавать дурацкие вопросы, но несколько отменных оскорблений заставили ее забыть о шрамах и вспомнить, что ему срочно нужно искупаться. Она рассказала, что существуют добавки для ванн, которые помогают при драконьей оспе. Отлично; лишь бы эта целительница сама туда с ним не полезла.

Пай напомнила, что он должен выбрать и другую еду. Кроме молочного стаута, Северусу ничего больше не хотелось, но пришлось согласиться на вареное яйцо, мандарин, банан и еще какой-то жир из печени акулы. В обмен на жир ему были обещаны две бутылки Маккесона на завтрак, обед и ужин. «Лишнее подтверждение тому, что дурость волшебников не знает границ», — злорадно подумал он. Целительница попробовала заговорить о том, что он будет есть в следующий раз, но Северус прикинулся, что не понимает намеков. Они и без того потеряли кучу времени. Разве нельзя каждый раз давать ему одно и то же, пока он не выберется из этого кошмарного местечка?

Пай отдернула шторку и пообещала скоро вернуться — приготовить ванну и принести свежую пижаму. Северусу следовало принять обезболивающее зелье во время еды, а потом лечь в постель и не вставать. Обед его не интересовал, но вот от ноющей боли по всему телу он все-таки предпочел бы избавиться.

Лили сидела на своей кровати и молча смотрела на него. Когда он проснулся утром, на ней еще не было столько пятен. Северус вздохнул и замер, глядя ей в глаза через проход, который их разделял. Лежать рядышком под деревом ему нравилось больше, но вся эта ситуация с драконьей оспой и больничной палатой была далека от совершенства. Хорошо хоть Лили тоже здесь.

Вернулась Пай; прошла между их кроватями, держа в руке флакон с зельем для ванн. Потом другая женщина в мантии целителя принесла еще какие-то флаконы и чистые пижамы, положила пижаму и один флакон в изножье постели Лили, а другой поставила на ее столик и велела выпить лекарство за обедом. На столик Северуса женщина выставила три флакона, разложила чистую одежду в изножье и ушла, сообщив, что после еды Лили тоже могла принять ванну.

— Готово, мистер Снейп, — сказала Пай, открывая дверь ванной. — Я внесла изменения в ваше меню; к тому времени как вы закончите купаться, все уже должны принести. И дайте нам знать, если передумаете и захотите горячей еды.

Она убедилась, что он в состоянии самостоятельно добраться до ванной, и вышла из палаты.

Когда Лили увидела на постели Северуса забытый пергамент, то подумала, что ему, наверное, совсем плохо. А эта Пай — после вчерашнего вечера, после тех слов о врачебной тайне… Нет, ну надо же! Когда Лили поняла, что ее лучшему другу больно, она была готова рвануть шторку в сторону и кое-кого проклясть; удержало ее только то, что он сам хотел что-то показать целительнице. Она услышала, как Пай говорит, что будет еще хуже и что Севу теперь станут давать обезболивающее. Лили сидела на своей кровати и ругалась про себя — насколько проще все было бы, если бы в Хогвартсе преподавали анатомию! Тогда бы она знала, что такое мошонка. А так оставалось только гадать… слово звучало непривычно, так что, наверное, это что-то мальчиковое; и раз у Северуса были ожоги на внутренней поверхности бедер, то и мошонка должна находиться где-то поблизости.

По большей части на пергаменте были оскорбления, и довольно злобные. Когда у нее с Северусом заходил разговор о его травмах, он обычно отвечал, что не желает это обсуждать. Еще Сев написал «ванна» — раз десять, и по одному разу «хочу ванну», «тогда две» и «две, или никакого жира». «Сыпь под крайней плотью»? Это где? Что такое «болит зверски», Лили знала, а вот подчеркнутое «очень больно дразнить огневушку» поставило ее в тупик. Она на минутку задумалась, но так и не поняла, что бы это значило. Х-мм, нужно выяснить значение трех терминов. К сожалению, она в Мунго, и вряд ли кто-то позволит пациентке с драконьей оспой гулять по больнице. Придется что-нибудь придумать.

Наверное, стоит самой его осмотреть, если Северус будет в отключке после всех этих зелий. Пай сказала, что никаких самоповреждений не было… Интересненько. И куда любопытнее, чем тот единственный шовчик у него на шее. Хорошо, что Северус не сам наносил себе травмы. И очень плохо, что профессор Слагхорн оказался лжецом, а мадам Помфри ему поверила. Вот Лили сразу насторожилась, когда увидела ту записку. Потому что недели не проходило, чтобы Мародеры не напали на Северуса, и вся школа это знала.

Лили услышала приближающуюся тележку с едой и отскочила к своей кровати. Зелье на ее столике было то самое, против зуда, которое она пила утром. Сейчас Лили чувствовала себя прекрасно, но целителям виднее, как часто надо принимать лекарства. На обед ей досталась небольшая порция салата, сэндвич с ветчиной, яблоко и грушевый сок. Не деликатесы, конечно, но вполне съедобно. Она решила дождаться Сева и пообедать вместе — все равно остывать тут нечему.

Что на его подносе делают две коричневые бутылки? Лили пошла проверить, что принесли на обед ее лучшему другу. Яйцо, банан, апельсин, маленькая склянка с какой-то жидкостью… и стаут?! Северусу же нельзя спиртное! Его родители — алкоголики, и у него наверняка тоже к этому предрасположенность. Чем только думают здешние врачи? Она взяла бутылки и спрятала их в тумбочку у соседней кровати. Потом поставила на его поднос свой грушевый сок и налила себе воды. Подумала и налила воды и ему тоже. Вот, теперь у него целых два напитка на выбор. А, черт! Лили схватила пергамент. Если оставить его рядом с подносом, Сев подумает, что она туда заглядывала.

К тому времени как Северус с влажными волосами вышел из ванной, Лили подчистила все следы своего вмешательства, придвинула поближе столик и уселась на кровать.

— Обед принесли, — зачем-то сказала она и улыбнулась ему.

Он и так это видел. Проклятая распутная баба его облапала, а плату зажала… и у нее еще хватило наглости подсунуть ему акулье дерьмо, наплевав на договор, по которому ему полагалось две бутылки стаута на каждый флакон тошнотной дряни. «Сделка аннулируется», — подумал он и отпихнул столик так, что тот ударился об стену. Зелья он взял с собой в постель. От лихорадки, от зуда и обезболивающее. А снотворного-то нет… Северус осушил флаконы и с тоской вспомнил вчерашнее снотворное, после которого он вырубился и даже не почувствовал, как вылезают новые волдыри. Значит, его только на ночь будут давать?

Северус принялся швырять на поднос пустые флаконы и крышечки.

— Сев? Ты что делаешь? — недовольно сказала Лили.

Он пожал плечами. А какого ответа она ждала?

— Разве ты не это заказывал?

Северус яростно мотнул головой — так, что мокрые волосы хлестнули по лицу. Того, что ему обещали принести, здесь не было. От обезболивающего во рту появился гадостный привкус, так что он вряд ли проголодается, но в любом случае еда испортиться не успеет.

— Хочешь, возьми моё. У меня тут салат, яблоко и сэндвич с ветчиной. Кажется, это не магловская переработанная нарезка, которую ты терпеть не можешь, а настоящая ветчина.

Вместо ответа Северус лег. Он и не сомневался, что в этой больнице нет недостатка в зараженной, кишащей паразитами плоти свиней, валяющихся в собственных испражнениях.

Лили жевала и думала о Севе. Она видела яйцо, которое ему принесли на обед — все с ним было в порядке. Почему тогда он не съел хотя бы его, а надулся, как мышь на крупу? Может, дело в расспросах целительницы о его отце?

Она доела и подошла к нему. Глаза у Сева были открыты; он уставился в стену, отвернувшись от еды и укрывшись по самую шею. Под одеялом угадывалось плечо, и Лили провела по нему вниз, к кисти. Северус откликнулся — вытащил наружу руку и сжал ее ладонь. Она заметила, как его взгляд перебежал с нее на стену — раз, другой, — а потом он повернулся и посмотрел ей в лицо.

— Ты расстроился?

Он кивнул.

— Давай я искупаюсь, а потом поищу что-нибудь интересное, чтобы тебя отвлечь. Обезболивающее мне не нужно, так что я схожу, прогуляюсь по отделению.

Северус пожал плечами. В изложении Лили и простая прогулка по коридору превратится в захватывающее приключение. Лили не двигалась с места, пока он не кивнул ей — иначе она так и не помылась бы до ужина. И ведь не присела, стул был с другой стороны кровати… стояла и держала его за руку.

Вода с зельем слегка пощипывала кожу, но Лили это даже нравилось. Так приятно, что можно забыть о времени… к тому же если она выйдет слишком рано, Северус подумает, что это ради него. И не переубедишь ведь упрямца. Лучше она еще полежит, никуда он не денется…

Когда вода остыла, Лили решила посмотреть, как там Сев — может, пошевелился или что-то съел? А если нет, она пойдет гулять.

Увидев, что он все еще смотрит в стену, она сказала:

— Ну, я пошла, Сев? — и вышла в коридор.

На посту сидел целитель Сплин, но в палату он ее не прогнал.

— Вам что-то нужно, Эванс? — поинтересовался он.

— Да вроде нет.

— Кажется, ваш приятель теперь не может разговаривать из-за сыпи в горле. Хорошо, что он умеет слушать.

— Ха-ха, — ответила Лили.

Запомнил, значит, вчерашний разговор. А ведь обычно взрослые не обращали внимания на ее слова. Лили не спеша зашла в комнату отдыха, полистала журналы. Номера «Ведьмополитена» оказались ужасно старыми, но кое-что можно было посмотреть. И она нашла еще один журнал, о котором прежде и не знала — «Придиру». Может, Севу понравится. Темой номера был преступный сговор в Министерстве.

Лили поравнялась с целителем Сплином, когда ей в голову пришла удачная мысль. Она остановилась, помахала в воздухе журналами и сказала:

— Видите, что приходится читать?

— Разве у вас нет учебников в сундуке?

— Я половину лета их читала. Заранее заказала совой, чтобы знать, что мы будем изучать.

— О, простите великодушно. Но я-то здесь при чем?

— Я понимаю, что вчера вас не слишком впечатлило мое желание стать целительницей, но возможно, вы все-таки посоветуете какую-нибудь литературу? Подойдут даже брошюры о разных патологиях. Я маглорожденная, и порой не имею представления о самых элементарных вещах. В Хогвартсе не преподают анатомию, и приходится полагаться только на знания, которые давали в начальной школе, да слушать болтовню девчонок в дортуаре. А они иногда такого наговорят...

Лили не знала, чего от этого Сплина ждать, но получила брошюрки о драконьей оспе, грибковой золотухе и болезни исчезновения. Ну да, здесь же маговирология.

— Отлично! — Лили просто лучилась энтузиазмом. — А больше в вашем отделении ничего нет? «Ведьмополитен» меня не очень-то вдохновляет.

— Чего, например? Я могу спросить в других отделениях.

— Я нормально разбираюсь в чарах отмены, трансфигурации и случайных магических выбросах — по крайней мере, не хуже одноклассников. — Лили состроила гримасу и понизила голос. — Возможно, моя просьба покажется вам странноватой, но в магловской школе десятилеткам подробностей не рассказывают, а в Хогвартсе меня подружки задразнили — мол, у тебя лучший друг парень, небось, все уже знаешь. Но мы же летом нагишом не купаемся, и вообще он одежду снимать не любит, а когда я спрашиваю его — ну, вы понимаете, — отказывается отвечать. Так что если у вас найдется…

— Говорите как есть, Эванс. Я ведь целитель.

— О, простите великодушно, — ввернула Лили фразочку целителя. — Я просто нервничаю — несомненно, вы и сами это заметили.

— Не знаю, Эванс, заметили ли вы, но редко кто способен слушать так талантливо, как ваш друг Снейп.

— Это правда, — признала Лили; заломила руки, чтобы показать, как она нервничает и стесняется, и сказала: — Вот например, вчера в поезде одна из моих подружек спросила, видела ли я, как Сев злит огневушку.

— Э-э… правильно говорить «дразнит огневушку». Это не слишком приличное выражение, которое означает мочеиспускание.

Лили приоткрыла рот — пусть целитель Сплин оценит, в каком она шоке.

— Но почему я должна была это видеть?

— Может, такие у вас подружки, — рассмеялся он. — Не слишком благовоспитанные.

— Да, вы совершенно правы. Они вечно дразнятся и относятся ко мне, как к дурочке. Ну так вот, я уже говорила, что про мужчин, женщин и все такое прочее я знаю не больше, чем десятилетний ребенок. В школе полно парней, которые готовы меня просветить, но мне что-то не хочется иметь с ними дело.

— Ну, хоть на это у вас ума хватило, — ответил Сплин.

— Сев же только соглашается, что иметь с ними дело не стоит, но от него самого помощи не дождешься.

— А ваши родители?

— Мама дала мне магловскую книгу с картинками, но там маловато информации. Я даже не знаю, где рожают ведьмы — здесь или где-то еще. Магловские женщины рожают в больницах, и Сев тоже родился в магловской больнице, потому что хотя его мама — ведьма, живут они как маглы.

Целитель Сплин страдальчески вздохнул и сказал:

— Если позволить вам черпать информацию из таких сомнительных источников, то вас быстро всему обучат — и меньше чем через год вы вернетесь к нам с маленькой Лилечкой. А ваш друг правильно поступил, что не стал купаться нагишом, иначе вы бы решили, что у волшебников принято выставлять напоказ мужское достоинство — некоторые чрезмерно самоуверенные личности иногда называют его магическим жезлом. В общем, я обеспечу вас адекватной литературой из отделения гинекологии.

— Спасибо, целитель Сплин, — улыбнулась Лили. — О, и лучше, чтобы Северус об этом не знал — не хочу его смущать. А то когда я начинаю его о чем-то расспрашивать, он сразу так напрягается — не понимает, что я просто по-дружески, из любопытства интересуюсь.

— Могу себе представить.

Теперь, когда Лили понимала, что значила та фраза на пергаменте, стало ясно, зачем Сев его прикрывал. Наверное, поэтому он шел от туалета к кровати немного медленнее обычного. Ему было очень больно там, а она еще донимала его насчет писем… Мог бы ведь написать ей записку — что не в настроении, или что плохо себя чувствует.

А вдруг в брошюрах целителя Сплина не окажется двух других непонятных терминов? Вот если бы Северус не закрывал все самое интересное руками, когда мочился у нее на глазах, можно было попробовать догадаться, что у него где.

Когда Лили вернулась, Северус спал, все так же отвернувшись лицом к стене. Хотелось заглянуть ему в штаны… но лучше подождать, пока он выпьет снотворное зелье, а рядом не будет ошиваться целитель Сплин. Будить друга она не стала, у него еще куча времени, чтобы почитать чудной журнальчик. Лили пролистала его и поразилась — что за невероятная чушь там напечатана! Может, теперь Северус оценит, в какой он оказался компании со своим недоверием к Министерству.

К тому времени как подали ужин, все «Ведьмополитены» были прочитаны. На подносе у Северуса оказались еще две бутылки стаута и еда — такая же, как на обед. Лили пожала плечами и спрятала спиртное в ту же тумбочку, что и предыдущие бутылки. У нее самой блюда были горячими, поэтому она не стала ждать Сева и поела. Она сомневалась, что ужин впечатлит его больше, чем обед.

От скуки Лили несколько раз перечитала брошюры про магические болезни, а потом достала учебник по уходу за магическими существами и принялась изучать его с середины, где остановилась в прошлый раз.

Наконец пришел целитель Сплин. Подошел сначала к Лили и принялся накладывать на нее какие-то чары. Она сидела неподвижно.

— Жара у вас нет, значит, только зелье от зуда. Хотите слабое снотворное?

— Спасибо, не надо.

— Я вам кое-что принес, — сказал он и выложил на столик несколько тоненьких брошюрок и пару изданий потолще.

— Спасибо, целитель Сплин.

— Не за что, — ответил он и отошел к Северусу. — О, и давно он спит?

— С тех пор как я вернулась в палату.

Целитель внимательно посмотрел на поднос Снейпа, подошел к мусорному ведру и заглянул туда. Он знал о необычной просьбе пациента. Стаут, магловский целебный напиток — волшебники к нему равнодушны. Однако Сплину было любопытно, возымеет ли он положительный эффект на больного драконьей оспой. Если Снейп проспал ужин, то почему бутылки с подноса исчезли? Обед тоже стоял нетронутый, но стаута не было и там. По поводу остальной еды у Пай уже появилась теория, вот только как туда вписывался стаут, было непонятно. Он не был натуральным продуктом без всяких примесей, так что, возможно, обладал каким-то другим, неизвестным свойством. Если бы его выпила Эванс, то Сплин бы почувствовал запах, но от нее пахло только мясной подливкой; и остались бы пустые бутылки, если, конечно, она не убрала их чарами.

У Снейпа был жар. Необычно для больного драконьей оспой, но случалось и такое, хотя принятое в обед жаропонижающее должно было еще действовать. Сплин выбрал четыре зелья из своего саквояжа и разбудил пациента — нужно убедиться, что он их выпьет.

— Мистер Снейп, вы должны поесть, прежде чем принимать снотворное. На подносе не хватает бутылок. Вы уже все выпили?

Северус покачал головой.

— И на обед их тоже не было?

Северус кивнул.

— Тогда принесу вам еще. Возможно, вы расскажете мне, чем полезен этот напиток. Я почитал литературу на эту тему; там сказано лишь, что в состав входит молоко и что стаут рекомендуют инвалидам и кормящим матерям, но не объясняется, как именно он им помогает.

Лили сидела на своей кровати и слушала. С чего Сплин взял, что стаут — это что-то молочное? Это же пиво, а не какой-то там напиток для инвалидов и кормящих матерей.

Сплин не стал призывать бутылку чарами, а вышел за ней в коридор.

Северус посмотрел на Лили; она пристально глядела на него. Ну что опять не так? Он вопросительно повел плечом. Северус мог общаться с Лили, когда она болтала за двоих, но что делать, если она молчит? Он попытался заговорить, но из горла вырвалось только невнятное клокотание.

Сплин вернулся с двумя бутылками, сказал:

— Каждому по одной, — и открыл их заклинанием.

Целитель — и пьет на работе? Лили была поражена. Но еще больше ее потрясло то, как выпил свое пиво Северус — залпом, медленно запрокидывая бутылку и даже ни разу не остановившись, чтобы глотнуть воздуха. Как будто неделю в пустыне провел. Фиолетовые везикулы скрывали его черты, и было совершенно непонятно, насколько ему это нравится. Еще на прошлой неделе Лили сказала бы, что у Северуса на лице едва ли можно разглядеть эмоции, но теперь поняла, что до болезни читала его, как книгу, даже когда он казался бесстрастным.

Получив стаут, Северус осушил флакон акульего жира и очистил банан. Он честно попытался его съесть, но до конца все-таки не осилил. Сплин допивал свою бутылку Маккесона.

— Я пробовал магловские напитки, но у этого своеобразный вкус. Он такой сладкий из-за молока?

Северус пожал плечами. Какая разница? Главное, что у магов в меню оказалось пиво.

Он потянулся к последнему зелью, которое позволит ему проспать как минимум до утра.

* * *

Лили как-то забыла о том, что у магов в ходу движущиеся картинки. От этого брошюры казались несколько фривольными, несмотря на суховатые научные описания. А вообще, они были очень полезными и прекрасно дополняли знания, полученные в магловском мире. В отличие от иллюстраций в маминой книге, здесь нашлась картинка, изображающая некоего безликого мужчину-мага с подписями ко всем частям тела. Теперь Лили знала, что везикулы у Северуса и правда были везде, но так и не поняла, почему именно там они причиняли ему боль. Может, их раздражала моча?

Буклет о том, откуда у магов берутся дети, стал для Лили настоящим откровением. Оказалось, что помимо традиционного способа с участием мужчины и женщины, существовали еще особые зелья. Лили никогда прежде не приходило в голову, что парой могут быть и две ведьмы, которым нужно зелье для зачатия. Для мужчин предлагались различные ухищрения, но почему-то не рассматривался самый разумный вариант: добавить одному из партнеров женские внутренние органы, в которых нуждается зародыш, и тоже использовать зелье. Ни в одной из брошюр не говорилось о том, почему однополые пары желают иметь детей, но Лили решила, что для этого могут быть какие-то личные причины — например, когда о ребенке мечтает бездетная вдова, которой не хочется вновь выходить замуж.

Просидев над брошюрами несколько часов, Лили решила отложить подглядывание до завтра. За одну ночь Северус не поправится, так что она успеет рассмотреть его во всех подробностях, пока он спит и ничего не чувствует.

* * *

«Они еще и на завтрак ему пиво притащили!» — подумала Лили и спрятала две новые бутылки в тумбочку. Сев продолжал спать.

Она съела завтрак, пока не остыл, и подошла к Северусу. Он выглядел так же ужасно, как вчера. Не хуже… если это вообще было возможно. Нормально храпеть он не мог; тот звук, что у него получался, был гораздо тише — наверное, из-за слизи. Во рту и на зеленоватом языке виднелись волдыри.

Лили видела себя в зеркале, когда ходила в ванную. Ее кожа была по большей части зеленой, а не сплошь фиолетовой, как у Сева, и во рту волдыри пока не появились. Она надеялась, что следующая волна сыпи не разукрасит ее так же, как его. Страшно представить, какие у него будут оспины, если из-под волдырей не видно кожи. Сев никогда особо не переживал по поводу внешности, но пожалуй, теперь он уже не сможет шутить о своей приверженности высокой моде. Лили тепло улыбнулась, вспомнив его одежду, которой на помойке было самое место.

Она взяла его руку в свои. Та была вся усеяна фиолетовыми везикулами. Руки Сева нельзя было назвать красивыми, но Лили давно завидовала тому, какие длинные у него пальцы. Костлявые, как и его кисти… но они напоминали ей о магии и волшебных палочках, и почему-то казалось, что они и сами волшебные, и от них исходит особая сила. У нее самой пальцы были обыкновенные, не короткие и не толстые, но это не мешало ей мечтать о длинных, изящных пальчиках. А если еще украсить их кольцами…

Лили больше часа держала Сева за руку, прежде чем он проснулся. Первым делом он выпил зелья, потом нехотя съел яйцо и несколько долек мандарина. Ей пришлось отойти за ширму, когда он вызвал сотрудника больницы, чтобы тот ему помог — после приема обезболивающего Сев уже не мог сам встать с постели и дойти до туалета.

Лили вновь задумалась, насколько плохо должно быть Севу, который обычно предпочитал перетерпеть боль, но никого ни о чем не просить. Если он готов принять помощь в таком деликатном деле, то, пожалуй, без зелья ему стало бы и вовсе невыносимо. Хорошо хоть магическое обезболивающее действовало мягче, чем некоторые магловские лекарства — Сев был в сознании и мог с ней общаться.

«Придира» Северусу понравился. Он прочел все от корки до корки, а потом еще раз перечитал статью о преступном сговоре в Министерстве, автором которой был редактор журнала, Ксенофилиус Лавгуд.

Наконец-то нашелся человек, не испугавшийся напечатать то, что уже давно было очевидно. Северус ничего не знал о невидимых волшебных существах, которые упоминались в других статьях, но во всем, что касалось Министерства, Ксенофилиус Лавгуд попал в самую точку.

Когда Лили вновь начала приставать к нему с письмами, Северус решил написать Лавгуду.

* * *

Когда Джеймс Поттер вошел в Большой зал, остальные Мародеры уже обедали.

— МакГонагалл уперлась и слушать ничего не желает, — прорычал он. Сел за стол и тут же принялся наваливать еду к себе в тарелку.

Сириус скривился и покачал головой, а Ремус попытался воззвать к разуму:

— Ты же знал, что она не отпустит тебя в Мунго, Сохатый.

— Я не могу послать Эванс открытку, как все остальные. Нужно как-то выделиться.

— Подари ей цветы, — предложил Сириус.

— Нет, конфеты, — поправил его Питер.

— Я мог бы дождаться выходных и улизнуть из Хогвартса. А там — в «Три метлы» и камином в Мунго.

— Только вот Эванс расскажет МакГонагалл о том, что ты заходил. А у тебя испытательный срок.

— Даже не напоминай. И так пришлось доказывать МакГонагалл, что наше маленькое приключение случилось на каникулах, и школы это не касается. Нюнчик успел ей наябедничать, поганый слизеринский доносчик.

— Эванс сейчас вся в пятнах, Сохатый, — сказал Питер.

— И что? Я знаю, как выглядят больные драконьей оспой.

— Но это не кто-то там, а твоя девушка, — заметил Сириус. — Хватит того, что она из больницы вернется зеленая, как слизеринский галстук.

— Зелень-то исчезнет, — сказал Питер. — А вот к оспинам у нее на лице стоит приглядеться.

— Хвост! — укоризненно произнес Ремус. — Наш Сохатый не такой легкомысленный, и знает, что в человеке главное — душа. А она у Эванс такая же, как и в прошлом году.

— Э-э, Лунатик, ты что, забыл? В прошлом году у Эванс, кроме внешности, ничего особо привлекательного и не было.

— Мальчики, сейчас же тут все уберите, — писклявым голосом передразнил Питер.

— Лили Эванс — это не просто симпатичное личико, — нахмурился Джеймс. — Она настоящая гриффиндорка.

С тем, что Эванс — гриффиндорка, остальные были согласны, и решили порадовать однокурсницу открытками и подарками. Хотя она не всем из них нравилась, другие гриффиндорки оценят заботу об их подруге, тем более что с начала учебного года прошло два дня, а проклятый любитель женских грудей так себя и не проявил. Может, он уже окончил школу?

* * *

Лили устроилась на кровати рядом с Северусом. Перед ними на столике лежал пергамент, на котором они собирались играть в слова. Лили заранее предупредила, что засчитывались только обычные слова. Никаких магических терминов, латыни и ругательств — всего этого Сев знал неисчислимое множество.

Когда целительница Пай пришла с осмотром, Северус подождал, пока она подойдет поближе, и кинул в нее перо на манер дротика. К счастью, у пера не было металлического наконечника, да и летало оно очень плохо.

— Что случилось, мистер Снейп? Проиграли мисс Эванс?

— Нет, — ответила Лили и ткнула Сева локтем в бок за грубость.

Северус воспользовался тем, что Лили к нему придвинулась, схватил ее перо, накарябал: «Нет пива — нет сделки», — и развернул пергамент к Пай.

Целительница торгуется с пациентом? Разрешает ему алкоголь? Лили была возмущена и очень разочарована.

— Как же нет? Наверняка есть, — сказала Пай.

«Сплин вчера принес две бутылки».

— Скоро уже обед. Давайте я вас осмотрю, а потом разберемся, что там с вашим меню.

— А вы знаете, что в том пиве содержится спирт? — спросила Лили. Ей не удастся стащить бутылки с подноса, если и Сев, и целительница будут начеку.

Пай пожала плечами.

— Совсем мало. Чуть больше, чем в сливочном пиве, — она сделала пометку в карте Лили и поинтересовалась: — Хотите сливочного пива, мисс Эванс?

— Нет, спасибо. — Нужно было что-то придумать, и Лили спросила: — А как оно сочетается с зельями? Северус теперь принимает обезболивающее.

— Нормально сочетается, — рассеянно ответила Пай, произнесла заклинание и записала, какая у Лили температура. Потом убрала ее карту и достала папку Северуса. — Отличненько. Теперь вы, мистер Снейп. Посмотрим-ка сначала ваше горло, — из ее палочки вырвался тонкий луч света. — Хм, пока что никаких изменений, — сказала она себе под нос. — Нужно проследить… Когда пойдет следующая волна, новые высыпания могут наложиться на старые. А пока пусть за вас говорит мисс Эванс, у нее это хорошо получается, — поддразнила она.

— Будь моя воля, он бы ел нормальную пищу, — пробормотала Лили. — Разве нельзя давать ему какие-нибудь питательные зелья вместо спиртного?

— Мистер Снейп пока способен есть самостоятельно. Вот если возникнут проблемы с глотанием, тогда и примем меры. Вы уже пили зелье от лихорадки?

Северус кивнул, Пай сделала отметку и наложила новое заклинание.

— Хорошо, значит, зелья остаются прежние. Вам, мисс Эванс, только против зуда. А вам, мистер Снейп, еще обезболивающее и жаропонижающее. А вот и обед, и две бутылки стаута. Обещаете, что постараетесь съесть как можно больше?

Северус кивнул, но подумал, что совпадение все-таки подозрительное: бутылки появились именно сейчас, когда он готов был призвать Пай к ответу за нарушенное обещание.

— После обеда можете принять лекарственную ванну, мисс Эванс. Я распоряжусь, чтобы вам кто-нибудь помог, мистер Снейп. Приятного дня! — жизнерадостно сказала целительница и вышла из палаты.

Лили встала с кровати и взяла обе бутылки с подноса. Северус уже достал палочку, чтобы их открыть, и недоуменно повел рукой.

— Тебе это не нужно, Сев.

«Одну — мне, другую — тебе», — показал он жестами.

— Так тоже не пойдет.

Он хлопнул свободной рукой по одеялу, протестуя против того, что Лили заберет себе обе бутылки.

— Тебе нельзя это пить.

Северус покосился на свою палочку, посмотрел на Лили, тяжело вздохнул, затем поднял руки вверх и издал тихий хрип.

— Нет. Это не обсуждается.

Он ссутулился, а потом Лили почувствовала, как зашевелилась бутылка в левой руке. Она покрепче вцепилась в нее и потребовала:

— Прекрати!

Вторая бутылка вдруг вырвалась и улетела, а первая перестала дергаться.

— Ты ведешь себя, как ребенок, Сев. Отдай.

Он покачал головой, спрятал добытую бутылку и волшебную палочку под одеяло, взял перо и написал: «Целители разрешили. Перестань».

— Сев, тебе нельзя. Твои родители… они любят выпить. Нельзя тебе, понимаешь?

«? — написал он и добавил: — Я не они».

— Я хочу, чтобы ты отдал мне бутылку, Северус.

Он посмотрел сквозь нее, потом ей в глаза, и тут же отвел взгляд. Написал: «Я не люблю болеть. Мне здесь не нравится. Ради Тебя, — Северус остановился и подчеркнул эту фразу: — Ради Тебя я готов лишиться единственной радости».

Он вытащил свое пиво, отдал Лили и вопросительно взглянул на нее.

Лили взяла бутылку и закатила глаза.

— Подумаешь, какая трагедия.

Она развернулась и пошла на свою сторону комнаты — что толку смотреть, как Сев размахивает руками. Лучше уж пообедать.

«Подумаешь, какая трагедия»? И это после того, что она наговорила о его родителях и о нем самом? Так вот, значит, чего она от него ждет… Что он превратится в запойного пьяницу и перестанет выходить из дома, потому что не сумеет найти дверь за грудой бутылок. Если бы Лили не была Лили, Северус бы ее проклял. «Проклятая гриффиндорка! И ведь даже не сомневается, что кругом права», — подумал он, убрал палочку и со вздохом откинулся на подушку.

* * *

Лили проснулась посреди ночи и увидела в палате целительницу — ту сильно занятую любительницу чтения. Она что-то делала с Северусом, махала палочкой и вливала в него зелье. Вбежал другой целитель с саквояжем, задвинул шторки вокруг его кровати.

Лили пыталась понять, чем они там занимаются, но голова была словно ватой набита. Когда пришел третий целитель, она попыталась встать с постели. Они говорили о горле и дыхании — должно быть, дело серьезное.

Она опустила ноги на пол, и тут до нее дошло, в чем дело. На подошвах волдырей не было — по крайней мере, новых, — а вот на руках и ногах их стало раза в два больше. Почему у них с Севом все так синхронно происходит? В брошюре было сказано, что инкубационный период у драконьей оспы длится от десяти до двадцати семи дней, а они позеленели в один час. Промежутки между высыпаниями тоже колебались, а их обоих вторая волна волдырей накрыла именно теперь.

Лили встала, и у нее закружилась голова. Пришлось сесть обратно. Почему эти целители так тихо разговаривают? Ей нужно знать, что там с Северусом. Как они могут держать ее в неведении? А эта вредная сволочь, ее лучший друг, нарочно над ней издевается. С самого обеда вел себя, как придурок — лежал и ни на что не реагировал, даже на нее. Что, если этим все и закончится? И последним воспоминанием о друге, которого она знала полжизни, будет спор о бутылке пива? Спор, который он позволил ей выиграть, ткнув ее носом в то, что специально поддался. Проклятый слизеринец! И ведь он даже не сомневался в своей правоте. Лили скрестила руки на груди и стала ждать.

Вошла целительница Пай с саквояжем и волшебной палочкой наготове — и тоже скрылась за шторкой, за которой лежал Северус.

Наконец шторку отдернули. Целительница Пай подошла к Лили и сказала:

— Вторая волна высыпаний наложилась на первую. Наглухо закупорила ему горло. Нам удалось уменьшить воспаление и вставить трубку для дыхания. Векам тоже сильно досталось, придется следить, чтобы он не ослеп. Лучше пока погрузить мистера Снейпа в сон, хватит его мучить… Так значит, у вас тоже пошла вторая волна? Любопытно. Помимо новых везикул, другие изменения есть? — спросила она Лили, накладывая диагностические чары.

— Голова кружится. Я хотела подойти к Севу, но не смогла даже шагу ступить.

Пай кивнула.

— У вас к тому же повышенная температура. Я отмечу, что вам теперь положено жаропонижающее зелье. Ничего не болит?

— Вроде нет, — ответила Лили, со страхом думая о следующем походе в туалет.

* * *

Целительница Пай дала ей снотворное, так что проснулась Лили поздно — и с удивлением обнаружила рядом со своей кроватью два длинных стола, заставленных красочными открытками и подарками.

Оставив их на потом, она осторожно встала и пошла к Северусу. Пересечь комнату удалось без происшествий… Пожалуй, целительница Пай права: лучше Севу пока не просыпаться. Вчера Лили казалось, что хуже ему быть уже не может, но она ошибалась. Лили быстро заморгала и вытерла глаза рукой. Не стоило ей тогда лезть, пусть бы пил свое пиво.

На тумбочке Северуса стояли четыре открытки. В сравнении с теми, что получила она — яркими, мигающими и шумными — они выглядели скромно, но у отправителей явно имелся вкус. Лили пригляделась. Все они были от парней-слизеринцев — две от Малкольма Уилкиса и Эвана Розье, однокурсников Северуса, и две от студентов четвертого курса, Регулуса Блэка и Барти Крауча-младшего.

Лили вернулась на свою половину комнаты, но рассматривать жизнерадостные открытки не было никакого желания. Она съела завтрак, раздраженно поглядывая на открытку на краю стола. Ее бодрые выкрики казались жутко неуместными в палате, где Сев боролся со смертью.

Лили подошла ближе. На открытке красовалась колдография Джеймса Поттера на метле; он подмигивал и улыбался ей. Откуда это здесь?.. Ах да, Поттер ее и прислал. Хотя нечто подобное можно было ожидать и от Питера Петтигрю, главного поттеровского фаната. Лили улыбнулась, представив, что бы на это сказала Элен.

Сириус Блэк тоже прислал открытку с колдографией — только не своей, а большой черной собаки. Она заглядывала Лили в глаза, а сверху шла надпись «Нам тебя не хватает». Должно быть, это был питомец Блэка, уж больно некрасивая псина. На Грима смахивала, откровенно говоря.

Открытки, открытки… Душевная — от Ремуса Люпина, милые — от Элен и Мэри, и еще открытки от Питера Петтигрю, профессоров МакГонагалл, Флитвика… и Слагхорна. А для Сева почему от него ничего нет? Все-таки он его декан, и уже должен был успокоиться и понять, что Сев не собирался извести весь волшебный мир с помощью драконьей оспы. Поттер прислал ей цветы, и еще цветы, и конфеты, а вот эта шоколадная лягушка от Ремуса. Элен и Мэри подарили крем для кожи. Нашлись и открытки от других гриффиндорцев, и немного сладостей. Лили была тронута.

Естественно, Севу цветы никто не послал, и его приятели-слизеринцы знали, что к конфетам он равнодушен. Может, завтра ему еще кто-нибудь напишет. Если он ненадолго проснется и не будет мучиться от боли, она расскажет, кто пожелал ему здоровья.

Лили немного посидела у кровати Северуса, подержала его за руку, а потом вернулась к столикам с открытками, чтобы разложить их на свой вкус. Мародеры были не единственными парнями, которые ей написали, но все равно — ни о каких свиданиях можно было не мечтать, пока не сойдет зелень. Неважно, она и так не стала бы с ними встречаться. Хм, Поттер пообещал подойти к ней в Хогсмиде. И что ей теперь, прыгать от счастья? Он и прежде к ней подходил — с полными пригоршнями конфет из Сладкого королевства и карманами, набитыми всякими штуковинами из Зонко, — и вел себя, как полный придурок. А если Лили удастся вытащить в Хогсмид Сева, и они столкнутся с Джеймсом Поттером, то эти двое просто подерутся.

В палату с рассеянным видом зашел маг. Если бы Лили не вспомнила, что видела его в Хогвартсе, то решила бы, что он заблудился. Преподавал он… точно, нумерологию, а звали его профессор Абакус — то есть нет, Абстрактус.

Он остановился посреди комнаты и уставился на Северуса. Понятно было, что пришел он не к ней, он вообще не ее преподаватель, но Северус без сознания, так что…

— Профессор?

Он повернулся к Лили и задумчиво проговорил:

— Исключительно тяжелый случай драконьей оспы.

— Я Лили Эванс, профессор. К сожалению, я не изучаю нумерологию, но я префект Гриффиндора.

— Ах да, профессор МакГонагалл говорила, что сюда попала и ее ученица, — кивнул он. — Ваш случай тоже довольно тяжелый.

Он вытащил очки и нацепил их на нос. Что-то подкрутил, настраивая линзы, наклонился к Лили и пробормотал:

— Прошу прощения. Я исследую вопрос распространения заболеваний. Необычайно интересная тема. Так значит, вы заразились вместе?

— Скорее всего. Мы живем рядом, постоянно общаемся на каникулах, и других волшебников поблизости нет.

Профессор снял очки, подошел к Северусу и вновь их надел.

— Любопытно. Крайне любопытно. Ваши дома находятся в пределах прямой видимости друг от друга?

— Нет. — Петунья бы с ума сошла.

— Но заболели вы почти одновременно? Судя по виду Северуса, болезнь имеет искусственную природу, но к сожалению, сам он пока не может ответить на мои вопросы.

Профессор назвал его «Северус»?

— Да. Мы вместе ехали на поезде, и соседи по купе заметили, что мы оба позеленели.

— Приблизительно какое расстояние между вашими домами?

— Около четверти мили.

Лили приходилось видеть, как Северус загибает пальцы, когда что-то подсчитывает, но чтобы так делал опытный волшебник, целый профессор… Даже смешно немного.

— Х-мм, не сходится. В самом худшем случае у вас бы покраснела кожа между пальцами… разве что проклятье было активировано ближе к вашему дому. Возможно, у Северуса ненормально высокая восприимчивость к драконьей оспе, а то, что вы заболели одновременно с ним, всего лишь совпадение. Хотя, конечно, совпадение — это обычно часть какой-то другой закономерности.

— Проклятье? Я думала, драконья оспа бывает от некачественных ингредиентов, или если подхватить ее от заразного больного.

— Как правило, да. Но изначально это было именно проклятье; изобрели его еще тысячу лет назад. Прелестная задумка — если проклятье активировалось, когда семья врага была в сборе, заражались сразу все. Получателю приходилось хуже всего, его болезнь зачастую оказывалась смертельной; но доставалось и остальным волшебникам, которые находились в радиусе действия — чем ближе к получателю, тем тяжелее болезнь. Иногда страдали и другие семьи, жившие поблизости от тех, кому достался проклятый предмет или письмо. Письма использовались даже чаще, потому что их можно адресовать конкретному человеку и отправить издалека.

В начале семнадцатого века было открыто лекарство от драконьей оспы, и с тех пор это проклятье почти перестали применять. Зачем, если жертва с легкостью от него избавится — достаточно выпить лекарство, не дожидаясь появления симптомов. Сейчас драконья оспа превратилась в обычное вирусное заболевание, а волшебники уже забыли, с чего все началось. В конце концов, есть множество более простых и надежных способов отправить врагов на тот свет.

— Вы сказали, письма? Северус часто у меня завтракает. Мы ведь живем, как на необитаемом острове, и уже привыкли вместе получать и читать почту.

— Вы даете слизеринцу читать свои письма? А слизеринец — вам?

— Да, — возмущенно сказала Лили. Неужели все вокруг уверены, что Сев — Пожиратель, которому шлет любовные записки большой злой Сами-Знаете-Кто?

— Тогда это возможно. А выглядеть проклятое письмо могло вполне обычно; в прежние времена отправитель иногда прямо сообщал жертве, что именно ее ожидает. Отчасти для того, чтобы проклятый успел привести дела в порядок, отчасти — чтобы все знали, чьих это рук дело. Для некоторых волшебников важно, чтобы их заслуги обязательно получили признание.

Лили вспомнила Мародеров и мысленно с ним согласилась.

— Сев получил странное письмо в июле, но, кажется, там была следилка. А второе пришло в августе и самоуничтожилось, когда мы попытались его проверить. В нем даже подписи не оказалось, только два слова, «Ты — вонючка!» — и больше ничего. Тупая какая-то шуточка. А написано оно было на плотном бледно-зеленом пергаменте, и имя Сева на конверте красивым почерком выведено, не то что те слова внутри.

— «Ты — вонючка»? Обычно адепты Темных искусств более красноречивы. Больше похоже на школьное хулиганство… хотя насколько я помню, в библиотеке Хогвартса есть заклинание драконьей оспы. Но все-таки нужно уточнить, нет ли связи между вашим случаем и заболевшими из Годриковой лощины.

— Я за все лето только с одним волшебником встречалась, если не считать Северуса, и уже рассказала о нем врачам. Они все проверят.

— Х-мм, это существенно снижает вероятность влияния посторонних факторов, — задумчиво проговорил Абстрактус и вновь принялся загибать пальцы. Потом остановился и кивнул в сторону двери: — Минерва.

— Я не хотела тебя отвлекать, Атлас.

— О, все в порядке. Мисс Эванс представила доказательства интереснейшей теории, на основе которой можно построить модель, объясняющую последнюю вспышку драконьей оспы.

— Ах да, твои любимые болезни.

— Не сами болезни, — с некоторым отвращением ответил он. — Я изучаю вероятности их распространения и угасания, а также природу магических мутаций, благодаря которым вирусы сохраняют жизнеспособность. Учитывая доступность лекарства от драконьей оспы, это заболевание давно должно было исчезнуть, Минерва. Прошу прощения, мне нужно вернуться в Хогвартс и поработать над своей теорией, раз уж мистеру Снейпу не до посетителей.

Профессор МакГонагалл пригляделась к Северусу и с тревогой спросила:

— Что произошло?

— Прошлой ночью у нас обоих случилась вторая волна высыпаний, — объяснила Лили. — У Сева и так кожа была сплошь в волдырях, так что новые вылезли прямо поверх старых. И теперь в горле их столько, что он не может дышать. Туда вставили трубку и сказали, что будут давать Севу снотворное, пока ему не станет лучше.

— Понятно, почему профессор Абстрактус заинтересовался случаем мистера Снейпа. Слишком быстро развивается болезнь, слишком тяжело протекает. Это неестественно. Хотя, скорее всего, он все равно бы сделал расчеты на магическое вмешательство, ведь мистер Снейп — один из его любимых учеников.

— Правда?

— Он со вчерашнего дня только и говорит о том, какую великолепную работу написал мистер Снейп. Если бы сегодня была не суббота, профессор Абстрактус наверняка прогулял бы занятия, чтобы встретиться с ним.

Лили улыбнулась.

— Ну что вы, он же профессор Хогвартса.

* * *

Посетители ушли, а Лили получила письмо. Она успела написать из больницы матери и Петунье, и мать прислала ответ. Конечно, она беспокоилась и напоминала, что Северуса нужно было сразу отправлять в больницу, а не сажать на поезд. Теперь, когда Сев лежал без сознания, Лили стало немного стыдно за свой обман: она убедила мать, что болезнь совершенно не опасна, просто люди от нее зеленеют. Интересно, на Рождество Лили так и останется зеленой?

* * *

Атлас Абстрактус нашел в Запретной секции библиотеки нужный том. Тот, кто проклял письмо, даже не попытался как-то модифицировать заклинание. Все точно по книге: бледно-зеленый пергамент, напитанный драконьей оспой… проклятье активировалось, попадая в руки адресата, и мгновенно перекидывалось на всех окружающих его магов — обычно жертвами оказывались ближайшие родственники.

Но кому мог помешать Северус Снейп? Насколько знал Атлас, он был единственным профессором, заметившим, насколько талантлив этот студент. Атлас уже подходил к профессору Слагхорну — пытался объяснить, что мистеру Снейпу необходимо провести серию лабораторных экспериментов для проверки нумерологических расчетов, но тот и слушать ничего не стал. Несколько неожиданная реакция, ведь Снейп учился на Слизерине, а в его табеле СОВ стояло «Превосходно» по зельям. Если бы Абстрактус был мастером зелий, то с удовольствием сам курировал бы Снейпа, но, к сожалению, в этой науке он разбирался слабо.

Очень странная история… Нужно что-то делать, но что? В уравнении недоставало частей. Атлас взял книгу и отправился к директору — кто как не Альбус Дамблдор был лучшим специалистом по хитрым замыслам.

* * *

Шли дни. Лили получила еще несколько открыток. Профессор Слагхорн так ничего и не прислал Северусу. Лили сочиняла письма, читала ответы, но в основном просто сидела рядом с Северусом и скучала по нему.

Опять заходили профессор МакГонагалл и профессор Абстрактус. МакГонагалл принесла домашние задания, но учиться одной, без Северуса, Лили не хотелось.

К тому времени как пришла третья волна сыпи, первые волдыри у Лили уже начали заживать. В тот же день новые везикулы появились и у Северуса; им уже не было места, но они все равно лезли, сочились сукровицей — на нем живого места не осталось. В него без конца вливали зелья, и целители осматривали его каждый час, не полагаясь на следящие чары; приходила даже сильно занятая любительница чтения.

Видеть трубку для дыхания и влажное, обезображенное лицо Сева было невыносимо, и Лили положила голову ему на грудь и слушала, как бьется сердце — там, под тонким одеялом и тканью пижамы, которые защищали ее кожу и волосы от гноя из волдырей. Его ладонь она держала просто так, голыми руками.

Вдруг Лили заметила подол яркой, праздничной мантии. Она подняла взгляд и увидела белую бороду, лицо Альбуса Дамблдора и его шляпу — такую же яркую и праздничную, как мантия. Шляпа была надета набекрень, и на ее вершине радостно покачивалась блестящая побрякушка.

— А, мисс Эванс.

Она выпрямилась и ответила:

— Профессор.

Директор наколдовал себе удобное кресло с обивкой в цветочек, которое совершенно не подходило по цвету к его мантии. Сел и достал жестяную коробочку.

— Лимонную дольку?

— Нет, спасибо, профессор.

Дамблдор взял леденец из коробочки, с удовольствием положил в рот и замолчал. Развлекать Лили беседой, как это обычно делали посетители в больницах, он, видимо, не собирался. Вот профессор МакГонагалл и профессор Абстрактус были прекрасными посетителями — они с ней разговаривали, но никогда не обсуждали погоду. Окон в палате не было, и Лили ничего бы не оставалось, как только кивать и со всем соглашаться.

Она уже привыкла сидеть в тишине, в компании одного лишь Северуса, и теперь решила не задавать глупых вопросов. И поздравила себя с маленькой победой, когда директор все-таки заговорил:

— Удивительная тишина… Помню, один мой старый друг как раз выздоравливал после драконьей оспы, когда ему пришло время поступать в Хогвартс. Тогда мы и познакомились — оба попали на Гриффиндор, а у него еще зелень с кожи не сошла. Не слишком подходящий цвет для Гриффиндора, но тут уж ничего не поделаешь, Шляпа в таких тонкостях не разбирается.

— Да, — ответила Лили.

Сортировочная Шляпа не пожелала отправить ее на Слизерин — факультет, о котором ей еще до Хогвартса рассказывал Северус. Его распределяли после нее… интересно, хотел ли он попасть на Гриффиндор, к ней? Просил ли об этом Шляпу? Брр, но тогда Северус оказался бы среди Мародеров — и что дальше? Стал бы одним из них? Блэк и Поттер еще в поезде успели поругаться с Севом. Скорее, Северус сошелся бы с Ремусом, а Петтигрю все равно хвостом таскался бы за Блэком и Поттером.

— Элфиас и теперь остается моим близким другом. Верность друзьям — добродетель Хафлпаффа, но и мы, гриффиндорцы, тоже на это способны. Не так ли, мисс Эванс?

— Я не позволю какой-то старой шляпе рассорить меня с моим лучшим другом. Мало ли что она сказала?

— А людские пересуды вас тоже не беспокоят?

Лили закатила глаза.

— Вы имеете в виду слухи, которые ходят о слизеринцах? Но я знаю, что отец Сева — магл, это никакая не тайна, так что он не пытался обманом пробраться в Пожиратели. А в этом году мы с подругами ехали в Хогвартс в одном купе еще с двумя слизеринцами. Чистокровными. Так вот, за всю поездку они даже не упомянули Сами-Знаете-Кого. И тем более не клялись ему в верности до гроба.

— Мистер Снейп не из тех, кто слепо следует за толпой. Чтобы заинтересовать его, им придется предложить ему нечто ценное. И кстати, он прекрасно умеет скрывать свои таланты.

— Их просто не хотят замечать, — возмущенно поправила его Лили.

— Однако кто-то все же заметил, — негромко сказал Дамблдор. — Помимо вас, мисс Эванс, и профессора Абстрактуса. Знаете, профессор считает, что Северус отличается интуитивным пониманием магии, и что он способен модифицировать уже существующие заклинания и зелья, и более того — изобретать новые.

— Северус уже не первый год это делает. У него и зелья получаются лучше всех в классе, а то, что говорит о нем профессор Слагхорн — грязная ложь, — сердито выпалила Лили.

— Замалчивание достижений мистера Снейпа… из этого можно извлечь пользу.

— Вы думаете, я радуюсь, когда мне приписывают чужие заслуги? Ничего подобного!

— Я помню мать мистера Снейпа, Эйлин; она тоже училась в Хогвартсе. Замкнутая девушка. Вы знакомы?

Дамблдор знает? Почему он упомянул мать Сева? Это его тайна, болтать о таких вещах Лили не собиралась. Она и профессору МакГонагалл ничего не сказала, успокоив себя тем, что Северусу уже почти семнадцать, и до совершеннолетия он домой не вернется. Лили вспомнила, что он сам говорил о матери, и ответила:

— Она болеет и не выходит из дома. Я… э-э… видела ее в начале лета, когда Сев спрашивал у нее разрешения поработать вместе со мной над домашними заданиями. А дальше мы всегда сразу шли к нему в спальню.

Профессор Дамблдор поднял брови, и Лили принялась оправдываться:

— Ну почему стоит сказать, что лучшие друзья разного пола, и их тут же начинают в чем-то подозревать? У Сева в спальне тесновато, но не так, как в той дурацкой игре, когда парня с девушкой запирают на пять минут в чулане.

— Правда? Что ж, это объясняет, почему мистер Филч жаловался, что кто-то наводил беспорядок в его чуланах. Игры — это так занимательно... Не подскажете правила?

— Это не занимательная игра, профессор. Злая. Хулиганы выбирают какого-нибудь застенчивого подростка, хватают и запихивают в чулан со студентом противоположного пола — либо с таким же стеснительным бедолагой, либо с тем, кого считают опытным в любовных делах. А потом запирают дверь. Те двое сидят в темноте, а остальные стоят под дверью, громко обсуждают, что там внутри происходит, и вообще — ведут себя, как испорченные детишки. В Хогвартсе очень много инфантильных студентов, и я сейчас не только о младшекурсниках говорю.

«Отличного префекта выбрала Минерва, — подумал Альбус. — А вот с Ремусом Люпином не сложилось. Мальчики подавали большие надежды, но так и не сумели перерасти мелкие распри и не научились сопереживать другим… даже тем, кто младше». Хотя они же послали мисс Эванс открытку — разве это не добрый поступок? Среди подарков и открыток с пожеланиями здоровья ему улыбался с колдографии сидящий на метле Джеймс Поттер. Все-таки они гриффиндорцы, а значит, что-то хорошее в них точно есть.

Интересно, в какие игры играет тот, кто проклял Северуса Снейпа? И какая роль отведена в этой партии самому Снейпу? Альбус еще не решил, есть ли смысл его защищать, или же следует пожертвовать этой фигурой с наибольшей пользой для дела.

Даже когда Лили сообщили, что худшее позади и они оба идут на поправку, она подолгу сидела у постели Северуса. Ее волдыри лопались и подсыхали. Средства против оспин у волшебников имелись, но стопроцентного результата не давали; со временем оставшиеся отметины должны были исчезнуть сами. Зелья целители прописали слабенькие, и объяснили, что ускорить лечение нельзя — если, конечно, пациенты не хотят всю жизнь ходить рябыми. Однако Лили подозревала, что все это полная чушь. Разве они не в магическом мире живут?

А выздоровление Северуса затягивалось. Ему продолжали периодически прочищать горло, рот и нос и не разрешали открывать глаза — на веках оставались везикулы, из которых сочилась жидкость, постепенно застывая шелушащейся корочкой. Целители назначили ему мазь для защиты глаз, а в тело втирали какой-то жирный крем. Постепенно из-под волдырей проступала зеленая кожа, изрытая оспинами. Лили понимала, что заживление только началось — но вдруг с такими отметинами не справится даже целебная мазь?

Днем Северус ненадолго просыпался, и тогда Лили держала его за руку и читала вслух конспекты по предметам, которые были у них общими. Раз в день, не чаще, она коротко целовала его; Северус не возражал ни единым жестом. Уже больше трех недель она не слышала голоса своего друга. Те, кто его недолюбливал, называли этот голос гнусавым и плаксивым, но Лили по нему скучала. Неизвестно, каким он будет теперь, ведь в горле у Сева наверняка останутся рубцы. И зрение тоже может пострадать... А пока она радовалась уже тому, что он жив.

* * *

Абраксас Малфой был жив и здоров, но взбешен до крайности — даже несмотря на превосходное воспитание и безупречные манеры.

За последние три недели в их семье околел уже третий домовик. Десять минут назад ушастый любимец его жены имел наглость испустить дух прямо в будуаре, у нее на глазах. А дальше начался такой вой, такие стенания, что Абраксас предпочел из собственной спальни ретироваться в библиотеку, под защиту заглушающих чар.

Сын остался выслушивать матушкины истеричные вопли. Эта болезненная привязанность к женщине, которая даже не была Малфоем по крови, оставалась самой большой слабостью Люциуса. Стоило матери о чем-то попросить, и тот готов был спуститься в преисподнюю, чтобы только исполнить ее каприз.

Абраксас решил воспользоваться случаем и изучить письма с предложениями сватовства для сына — те, что пришли за последний месяц. После свадьбы Люциус заживет своим домом, но Малфоем останется навсегда. А Малфою негоже жениться на первой встречной ведьме из хорошей семьи. Кроме того, впереди у Абраксаса была долгая жизнь; сын с семьей не раз приедет погостить, так что следовало выбрать Люциусу супругу, чье общество не окажется обузой для него самого.

Гринграсс мог и целую груду галлеонов отсыпать в приданое, все равно его девица была слишком невзрачна, чтобы стать матерью наследника Малфоев. Абраксас даже не стал изучать родословную этого семейства — просто отбросил в сторону письмо, чтобы потом написать вежливый отказ.

Какой-то французик сватал Люциусу свою дочку-полувейлу. Колдография впечатляла, что, впрочем, неудивительно при такой-то матери. Абраксас досадливо поморщился — выдавать сына за иностранку ему не хотелось, но за нее предлагали щедрое приданое и двух домовых эльфов. Возможно, имеет смысл представить девушку Люциусу. Если он не устоит перед ее чарами, то так тому и быть.

И последняя кандидатка этого месяца — мисс Нарцисса Блэк. Ее старшая сестра Беллатриса временами вела себя крайне несдержанно. Сделала отличную партию, выйдя замуж за Родольфуса Лестрейнджа — и теперь пренебрегала своим долгом, не торопясь произвести на свет наследника. Возможно, юная Нарцисса такая же безответственная особа. А средняя сестра, Андромеда… вышла замуж за грязнокровку. Блэку придется предложить куда больше золота, если он хочет, чтобы Абраксас серьезно рассмотрел его предложение.

Ну почему все так сложно? Где те прекрасные ведьмы из приличных британских семей, в которых дочерей любили и давали за ними достойное приданое?

Абраксас лениво перелистывал самообновляющийся фолиант, когда по первому этажу Малфой-мэнора прошла дрожь — докатилась откуда-то из глубины дома. Этот Риддл и его люди… убивают домовиков, расстраивают жену. Когда он впервые услышал предложения Риддла, то поддерживать его не стал, предпочтя нейтралитет. Цели тот декларировал достойные, а вот средства Абраксаса категорически не устраивали, как и личность предводителя. Малфои могут быть ценными союзниками, но согласиться на роль подчиненного? Никогда.

И вообще — кто такой Риддл? Что-то Абраксас не слышал о волшебниках, носящих эту фамилию. Имена родителей Риддла были для него пустым звуком — он не помнил, чтобы они появлялись в свете. Но ничего, Малфои щедро платят своим подручным — вот пусть и разведают все о Томе Риддле и о том, откуда он взялся. А когда все узнают о происхождении этого выскочки, метящего в друзья чистокровных, ему станет не до Малфоев. Вот тогда-то Абраксас своего не упустит, постарается отомстить. Разумеется, не сегодня, и даже не на этой неделе, но ему и раньше приходилось годами ждать удобного случая. И тем сладостнее был миг отмщения, когда враги уже и не ждали подвоха.

* * *

К Лили постепенно возвращалась ее обычная внешность. Она все еще была зеленой, по лицу рассыпались оспины, хоть и не так густо, как на правом бедре — странно, Лили была уверена, что не расчесывала это место. И целительница Пай, и целитель Сплин хором убеждали ее, что со временем оспины поблекнут, а возможно, и вовсе исчезнут, и она им верила. Если отойти от зеркала к дальней стене ванной комнаты, то и теперь почти не видно никаких оспин — а ведь до той стены всего несколько шагов.

Вопреки здравому смыслу, Лили не хотелось, чтобы у нее все побыстрее заживало. Днем Северус по большей части бодрствовал, мог разговаривать, хоть и с трудом, и ему разрешили открывать глаза. На вид с ними было все в порядке, но везикулы успели немного повредить роговицу, зрение упало, и Северусу назначили капли, чтобы убрать муть в глазах. Голос у него стал ниже, однако долго говорить он не мог, срывался на кашель — из горла выходили какие-то ошметки.

Они научились мирно работать бок о бок. Лили подкатывала свой столик к кровати Сева, к его столику — так, чтобы места хватало им обоим, — и начинала читать ему вслух учебники и конспекты. Писать у него получалось неплохо, вот только перечитывать написанное он не мог. Они сидели рядышком, пока тому, кто справа, не надоедали постоянные тычки в бок, и тогда менялись местами — Лили вставала, а Сев сдвигался на освободившееся место. Если бы кто-то из них был левшой, стало бы совсем хорошо.

Периодически заходили целители, давали Севу лекарства и помогали со всякими надобностями. Лили пыталась предложить свои услуги, чтобы быстрее все закончить и вернуться к занятиям, но Северус согласился только на помощь с чисткой зубов, и то потому, что в ванную его пока не пускали. Вечно ему всякие пошлости мерещатся!

Преподаватели не слишком их нагружали, а некоторые и вовсе пообещали подтянуть их по своему предмету потом, после выздоровления. К счастью, Лили не пришлось зачитывать Северусу тексты по нумерологии и древним рунам, иначе она бы наверняка села в лужу, особенно если бы ей попались чудные символы неизвестных языков. Ну а профессор Кеттлберн просто попросил прочитать учебник.

По прорицаниям Лили задали описать и истолковать недавний сон. Они ведь уже проходили сновидения, зачем опять к ним возвращаться? Ну какие могут быть сны в больнице у пациента с драконьей оспой? Уж точно не веселые. Лили часто снился Северус. Что он мертв, что умирает, что никогда уже не сможет поправиться от своей ужасной болезни. А она ничем не могла ему помочь, только чувствовала беспросветное отчаяние, когда перед ней вставали очередные жуткие картины.

Лили попробовала выведать, что снилось Северусу, но тот сказал, что ничего — из-за зелий, которые ему до сих пор давали каждую ночь. Она даже попыталась раскрутить его на откровенность, признавшись, что ей приснился Джеймс Поттер — слетел со своей открытки, затащил Лили на метлу и увез к себе. И она застряла внутри, и никто не мог ее найти, потому что людям и в голову не приходило искать нарисованную Лили Эванс у Поттера на метле. Северуса эта история позабавила, но не заставила рассказать свои сны.

Когда Лили впервые показала ему ту самую открытку, он прыснул, задохнулся и больше минуты не мог прийти в себя, однако чувства юмора не потерял. Лили увидела, как он вертит в руках открытку с черным псом, и сказала, что, наверное, эта собака больше всех любит Блэка, но Северус отрицательно покачал головой. Лили называла имя за именем, гадая, кто же любит Блэка больше той собаки, несколько раз поминала Петтигрю, и наконец Сев ответил, что больше всех на свете Сириуса Блэка любит сам Сириус Блэк. Она посмеялась, но про себя подумала, что так оно на самом деле и есть — и грустно, что Блэк такой эгоист.

— Так значит, ты не поможешь, не расскажешь свой сон, Сев? Придется мне тогда писать про Поттера и метлу…

Он наклонил голову и назвал ее «миссис Придурок». Понятно почему — для Лили «Поттер» и «придурок» были практически синонимами. Однако это напомнило ей о другом сне, тоже неприятном, который хотелось забыть. А все Петунья виновата… но надо заглянуть в сонник, про такой сон там наверняка что-нибудь отыщется. Лили соскочила с кровати Сева и метнулась к своему сундуку. «А что, неплохо», — подумала она, читая толкование.

Не то чтобы Северуса интересовало ее домашнее задание по прорицаниям, но объяснить, почему она сбежала после безобидной подколки, все-таки придется — он сидел на постели и недоуменно на нее смотрел. Лили поморщилась. Если описать тот сон без предыстории, то он покажется совсем уж бредовым. К счастью, она и так собиралась рассказать о ссоре с Петуньей, просто забыла. Сестра не отвечала на письма, а мать об их размолвке не упоминала.

Лили вздохнула, взяла брошюру, прихватила подушки со своей и соседней кроватей и отправилась обратно к Севу. Разложила обе подушки поудобнее в изножье его постели, устроилась лицом к своему другу и засунула ноги под одеяло. Северус обрадовался, что Лили вернулась, и ласково погладил ее ступни, которые оказались рядом с его бедрами.

— Сев, помнишь, перед тем как мы сели в поезд, я рассказывала, что поругалась с Петуньей?

Северусу было наплевать на Петунью и ее дела, но за годы дружбы он успел хорошо изучить Лили. Она любила сестру несмотря ни на что, а значит, демонстрировать безразличие ни в коем случае нельзя. Поэтому легким кивком он попросил ее продолжать — пусть говорит, если ей так хочется.

Лили глубоко вздохнула и выпалила:

— Петунья сказала, что ты заделаешь мне ребенка.

Северус недоуменно наморщил лоб:

— Сейчас? Или когда мы поженимся?

— Нам вовсе не обязательно жениться, Сев. — Он возвел взгляд к потолку. — И она имела в виду сейчас — мол, я прямо из школы прибегу домой, плакаться родителям.

Его глаза сузились. Неужели Лили считает, что такое вообще возможно? Но если она верила, что от поцелуев можно забеременеть, то зачем тогда целовалась? Северус прочистил горло, чтобы сказать, что хотел, и не закашляться при этом.

— От поцелуев детей не бывает.

— Я знаю, — раздраженно ответила Лили.

— Почему тогда… — он все-таки закашлялся, скривился, но договорил: — …вы ругались?

— Петунья про меня такие вещи говорила, очень обидные, — Северус провел ладонью по ее ступне, и Лили продолжила: — Оскорбительные. Не знаю, что было больнее — то, что Петунья такое обо мне думала, или то, какими словами она это сказала.

— Может, она… — Северус запнулся, слегка откашлялся — …нарочно затеяла ссору, чтобы от тебя отделаться?

Лили понимала, что Сев не может произнести больше нескольких слов за раз, но что он хотел сказать?

— Нарочно?

— Чтобы ты больше не пыталась.

— Не пыталась — что?

Он вздохнул, прокашлялся и сказал:

— Ты хочешь быть Петунье сестрой.

— Мы и так сестры, — ответила Лили и задумалась, не принести ли Севу пергамент.

— Близкой. Ты — хочешь. Она — нет?

— Но если она ищет ссоры, зачем что-то специально придумывать? Ведь есть же магия? Ты знаешь, как ей не нравится то, что я волшебница.

— Не работает. — Северус прерывисто вдохнул и добавил: — Ты не отталкиваешься.

Лили подумала, что Сев не стал бы так сдержанно и хладнокровно разбираться в мотивах Петуньи, если бы слышал, что она наговорила о нем и о них двоих.

— И поэтому она выбрала такой безумный предлог для ссоры — чтобы я решила, что наши прежние отношения уже никогда не вернуть?

Он кивнул.

— Может, ты и прав. Все случилось просто на ровном месте: ты спал, мама была в ванной, и тут она вдруг начала поливать меня грязью.

Северус пожал плечами, ткнул себя пальцем в грудь и предложил:

— Мне написать Тунье?

— Нет, — ответила Лили. — Она сказала, я вру, что мы только друзья, а если ты попытаешься что-то доказать, то и тебя обвинит во лжи.

«Хорошо», — подумал Северус. Ему не хотелось писать Петунье Эванс, но предложить помощь было нужно, чтобы Лили знала — он поддерживает ее в этой бесполезной затее.

— Наверное, ее слова сильно врезались мне в память — я даже видела сон, как кто-то тайком подлил мне зелье, от которого я забеременела.

Северус скривился от отвращения. Лили вытащила брошюру, которую ей дал Сплин.

— Вот, смотри! Такое зелье и правда есть, — она наклонилась вперед и протянула книжечку ему.

— Я знаю. Ингредиенты, — он высунул язык.

— Про них тут ничего не написано.

Лили упрямо совала ему толстую брошюру, опираясь на его ноги — пришлось взять.

— Мужское семя. И яйцеклетка, хотя… — он кашлянул, — …женщинам не надо. — Северус посмотрел на обложку — судя по названию, в книжке рассказывалось о зачатии детей. — Зачем тебе?

Лили дождаться не могла того дня, когда Северус перестанет разговаривать так односложно. Правда, лучше им тогда выбрать другую тему для обсуждения, не связанную с деторождением. Она непринужденно пожала плечами и сказала:

— Я знала только, как это делают маглы.

Он даже не открыл брошюру — протянул ее обратно и спросил:

— Для нас?

Лили с досадой подумала, как сложно вести с Северусом разговоры на отвлеченные темы, когда у него все мысли только об одном. И нужно что-то отвечать на второе предложение руки и сердца — желательно, поделикатнее, чем на первое… Ну, не совсем предложение, но на том лаконичном языке, на котором изъяснялся сейчас Сев, особой разницы не было.

— Я услышала, что сказала целительница Пай, но мне не хотелось ее подставлять, поэтому пришлось все узнавать окольными путями.

— Пай?

— О том, как тебе было больно, — Лили в упор посмотрела на его закрытый одеялом пах. — Я не поняла некоторые термины.

Он нахмурился.

— Ты ведь до сих пор принимаешь обезболивающее.

Северус молчал — обсуждать эту тему ему не хотелось. Лили наклонилась вперед и попросила:

— Покажи, а?

— Неприлично.

— Почему? Я знаю, что ты весь зеленый. Так и я тоже.

Он покачал головой и шумно прочистил горло.

— Сев, я же уже все видела, когда Блэк оставил тебя без одежды. И мочиться у меня на глазах ты не стеснялся.

— Злой был. И прикрывал.

— Ну пожалуйста!

— Моё. До свадьбы.

Лили поморщилась. Неужели отец с матерью успели провести с Севом профилактическую беседу?

— Мне только посмотреть. А то вдруг не понравится?

— Уже все видела, — он поднял бровь.

— А может, я хочу посмотреть, потому что только об этом и думаю.

Северус в ужасе на нее уставился.

— Да шучу я, — раздраженно сказала Лили. Он продолжал прожигать ее взглядом, и она пнула его по ноге. Это шутка, неужели непонятно?

Он посерьезнел, показал на брошюру и сказал:

— Сначала свадьба. И хороший дом.

Теперь уже Лили нахмурилась с досады на упрямство Сева. Собрала свои материалы и подумала, что напишет о своем сне потом, когда Северус поест, закончит с процедурами и ляжет спать.

* * *

Профессор Абстрактус наконец нашел мастера зелий, который согласился взглянуть на работу Северуса, где рассматривалась возможность отказа от использования в зельеварении животных ингредиентов и редких растений. Этого мастера рекомендовал друг его приятеля — как специалиста, не закосневшего в своих взглядах, в отличие от многих его коллег.

Нумерология была более гибкой наукой, чем зельеварение, где многие считали достойными внимания лишь рецепты, которым было не менее сотни лет. По крайней мере, нечто подобное сказал Дамблдору Слагхорн, когда Абстрактус попытался обратиться напрямую к директору — дескать, что за блажь заменять одни ингредиенты другими, когда существует проверенная временем рецептура.

Теперь же дело затянется — пока письма дойдут до того зельевара в его янковские штаты, пока вернутся обратно… это если Абстрактус прав в своих подозрениях и лабораторные опыты дадут положительный результат. Нужно еще поговорить со Снейпом о правах на публикацию — американец согласился сотрудничать только при условии, что его укажут соавтором, и что ему не придется тратиться на дорогие и редкие ингредиенты.

* * *

Лили засиделась над прорицаниями допоздна. Злость на Северуса так и не прошла, и сна не было ни в одном глазу. А ведь с тех пор как ему вновь разрешили твердую пищу, она не возражала против бутылки пива на обед и ужин. И была уверена, что Северус тоже пойдет ей навстречу — а он отказал в такой мелочи! Ну ладно, когда занятая любительница книг закончит ночной обход, Лили сама посмотрит, что у него и где.

Тот сон, пусть и неприятный, идеально подходил для толкования, потому что мог относиться к разным аспектам ее жизни. Беременность символизировала рост и развитие, а еще новую цель или направление. И правда, когда она, вся зеленая и страшная, вернется в школу после драконьей оспы, перемены будут обязательно. Зелье тоже оказалось к месту. Оно означало отрицательный результат или несчастье, но при этом учебник категорически не рекомендовал пытаться что-то изменить. Понятно почему — если Лили не поедет в Хогвартс, ей только и останется, что вернуться домой и запереться у себя в комнате до конца учебного года. Кроме того, она все-таки гриффиндорка. Как бы ни встретили ее остальные студенты, она их не боится.

Она переписывала задание набело, когда самая ее нелюбимая целительница пришла проведать Северуса. Лили надеялась, что скоро ему перестанут давать такое сильное снотворное. Целители капали ему в глаза, вычищали всякую гадость из дыхательных путей, за задвинутой шторкой мазали все тело жирной мазью, а он продолжал спать мертвым сном.

Целительница вернулась к своей книжке, а Лили закончила писать, убрала вещи на место и высунулась в коридор. Целительница сидела там же, где и всегда. И Лили подошла к Северусу.

В последние дни дыхание у него стало легче, а храп — громче, так что она сразу заметит, если он начнет просыпаться. Лили аккуратно сложила одеяло, чтобы потом вернуть все, как было, и нахмурилась при виде его пижамных штанов. Это что, оно и есть? Раньше такой большой выпуклости Лили не замечала… Может, одеяло скрывало? Или эти штаны ему просто малы? Хотя ей, например, одежду выдали мешковатую.

Нервно прислушиваясь — не раздадутся ли в коридоре шаги, не утихнет ли храп, — Лили развязала и распустила пояс. Сглотнула комок в горле и потянула штаны вниз. Совсем их снять не получилось, для этого пришлось бы приподнимать Севу зад.

Он ничуть не походил на флоббер-червя и был толще волшебной палочки. Лили зачарованно наблюдала, как он поднимается, вырвавшись на свободу. Даже если не обращать внимания на зеленый цвет, он все равно отличался от рисунка в брошюре. И смотрел не в ту сторону… Она нерешительно прижала его рукой. Маслянистая от мази кожа, а сам он мясистый и упругий. И упорно не желающий опускаться. Лили вспомнила, что Северус выпил снотворное и обезболивающее, и надавила сильнее, потому что иначе надеть брюки было совершенно невозможно. Проклятый орган не поддавался — такой же строптивый, как его владелец.

Храп стих. Лили посмотрела Севу в лицо. Что, если он сейчас ее увидит? Сев глубоко вдохнул, выдохнул, не открывая глаз, и четко произнес: «Лили», — этим своим новым, звучным голосом.

Лили затаила дыхание, не зная, чего ожидать — смеха или негодующих воплей. Лицо Северуса оставалось расслабленным, но плоть в ее руке вдруг дернулась. Это еще что такое? Лили подозрительно уставилась вниз; Северус вновь захрапел. Лили решила не выяснять, на что еще способна эта чересчур самостоятельная часть тела — прижала ее к животу, чтобы не мешалась, и как можно лучше натянула штаны. Когда Сев проснется, пусть гадает, почему она так странно развернулась.

* * *

Утром Лили проснулась, чувствуя себя разбитой. Вместо того чтобы быстренько удовлетворить любопытство и успокоиться, она полночи раздумывала и переживала. Та штука у него в штанах не походила на изображение в брошюре. Может, Сев нарочно ее прятал — знал, что она не такая, как у всех? Обнадеживали его слова о детях — по крайней мере, Сев считал, что способен их иметь. И думал о том, где они все будут жить, а не только о брачном свидетельстве за пять галлеонов. После июньского происшествия Лили слышала, как некоторые остряки сравнивают его орган со змеем… но если бы с ним действительно было что-то не так, Мародеры бы уж точно молчать не стали. Не упустили бы такого случая поиздеваться над Севом.

Она убрала с подноса пиво, которое ему принесли на завтрак, и сунула во вторую ничейную тумбочку. В первой места уже не осталось.

Элен снова писала о Поттере и квиддиче, и о Блэке и Петтигрю — по ее словам, те посчитали делом принципа непременно вернуть Поттера в команду. Через пару недель состоится первый матч, Гриффиндор против Слизерина. А еще в письме было продолжение забавной истории о войне полов на Гриффиндоре. Оказывается, теперь за столом их факультета образовалась нейтральная территория, где садились влюбленные парочки. Мэри и Элен регулярно развлекали Лили подобными небылицами. Наверное, в Хогвартсе стало совсем скучно, раз им приходилось выдумывать для нее новости.

После завтрака, когда они с Севом работали над домашним заданием, Лили получила посылку от матери, запечатанный пластиковый контейнер с сэндвичами. Только их приготовила не Петунья, а миссис Эванс, которая и научила Петунью нарезать хлеб и огурцы тонюсенькими ломтиками. К контейнеру прилагалась записка с извинениями — мать опасалась, что к тому времени как Лили получит ее подарок, хлеб уже успеет подмокнуть. А майонез мог испортиться, поэтому сэндвичи с яйцом мать делать не стала.

Что лучше — съесть все сейчас же или наложить чары сохранности?

— Сев, мама прислала сэндвичи. Оставим их к чаю?

У Северуса загорелись глаза, но он спокойно ответил:

— Как хочешь. Чай не буду.

Лили сморщила нос. Раз так, пусть ждет. Она наложила чары, убрала учебники и пергаменты с домашним заданием в сундук и поставила сверху мамин контейнер. И предложила поиграть в слова. Игра теперь стала еще интереснее: Сев плохо различал написанные на пергаменте буквы, а запомнить их ему удавалось не всегда. Особенно если Лили непрерывно болтала о всяких пустяках.

За обедом Северус спросил:

— Второе пиво на потом?

Лили кивнула. Пиво с огуречными сэндвичами? Га-адость. Если бы мамины сэндвичи не были любимым лакомством Сева, Лили бы ни за что не согласилась. Она открывала одну бутылку на пробу… если вот это считалось сладким, то об обычном пиве ей даже думать не хотелось.

Потом они разговаривали и глядели друг другу в глаза, как летом, на каникулах, только прерывались на процедуры и осмотры. Сев сказал, что различает зелень ее глаз на фоне кожи. Лили прижалась к его груди, прислушиваясь к биению сердца — как раньше, когда он был без сознания. Но теперь она смотрела ему в лицо, а не на изножье кровати, и его рука лежала у нее на плече.

Наконец принесли чай, и Лили сходила за сэндвичами. Хорошо, что Северус отличался сдержанностью — совершенно необходимое качество, когда на стол подаются легкие закуски. А вот какой-нибудь неотесанный гриффиндорец в момент бы все заглотил.

Лили открыла контейнер, поставила его на столик и занялась чаем. Вместо того чтобы хватать сэндвичи, Северус сидел и любовался. А как бы они смотрелись, если аккуратно разложить их на тарелочке! Лили с чашкой чая села рядом и выбрала себе сэндвич. Северус взял тот, что с краю. Откусил кусочек и понял — вот оно, совершенство.

Все-таки ее друг чокнутый. Прикрыл глаза и прямо вибрирует — в такой экстаз привели его обычные мамины сэндвичи из белого хлеба, огурцов и сливочного масла с капелькой лимонного сока и соли. А вдруг Северус и жениться хочет, чтобы было кому для него готовить? Пусть не обольщается — Лили не собиралась положить жизнь на то, чтобы научиться резать огурцы так, что через них «Пророк» читать можно.

Сэндвичи были такие восхитительно вкусные, что Северус даже не стал открывать отложенную бутылку, пока они с Лили не подмели все до крошки. Потягивая пиво, он напомнил ей, что сегодня они еще не писали никаких писем. Лили удивилась. Обычно именно ей приходилось заставлять его написать… хоть кому-нибудь.

Однако Сев обвел ее вокруг пальца. Когда Лили отложила перо, он протянул ей уже запечатанный конверт, адресованный ее матери.

— О чем это ты написал маме?

— Поблагодарил, — он раздраженно пожал плечами. О чем же еще он мог написать матери Лили?

Лили не доверяла Северусу. Что, если в письме была какая-нибудь чушь про свадьбу и детей? Или там говорилось, насколько в действительности опасна драконья оспа — подробности, которыми Лили с матерью не поделилась? Судя по толщине конверта, листок в нем был всего один. Ну что ж, Лили всегда может сказать, что в больнице у Северуса начались лихорадка и бред.

* * *

Мадам Помфри хмуро смотрела на письмо Агнессы Пай. Ее что, считают неспособной самостоятельно проводить амбулаторное лечение после драконьей оспы? Целительница Пай явно не понимает, насколько тяжело было обеспечить лекарством студентов во всей школе. Если бы не это, мадам Помфри ни за что не отпустила бы мисс Эванс в Мунго. Вот Снейпа она бы, пожалуй, все равно туда отправила — нет у нее времени на его бесконечные капризы.

А теперь ей полагалось либо еженедельно посылать мисс Эванс и мистера Снейпа камином в Мунго, либо принимать в своих владениях целительницу Пай или ее коллег — до тех пор, пока те не объявят обоих пациентов полностью здоровыми.

От письма веяло плохо скрываемым сарказмом, и мадам Помфри это совсем не нравилось. Медсестра понятия не имела, как противному мальчишке Снейпу удалось одурачить целителей в Мунго — но она-то знала ему цену. Не проходило и недели, чтобы к ней в лазарет не обращались бедные гриффиндорцы, которых исподтишка проклинал этот злобный гаденыш. А теперь уже конец сентября, однако беззащитный Питер Петтигрю и кроткий Ремус Люпин не получили ни царапины.

* * *

Северус выздоравливал медленно, и чтобы их не разлучили, Лили принялась делать вид, что никак не оправится от болезни. Она прилежно училась и не боялась отстать, а Сев… он хоть и мог теперь легко читать крупный шрифт, но бросать тут его одного с лупой и бутылками пива ей совершенно не хотелось. Целителей она не обманула, но они закрывали глаза на ее хитрость — понимали, что ей будет легче вернуться в Хогвартс вместе с товарищем по несчастью.

Профессор Слагхорн наконец-то прислал им домашнее задание. Лили только головой покачала, когда поняла, чего он от них хочет. Но если профессор желал над ними посмеяться, то серьезно просчитался — у Лили был доступ к библиотеке целителей, и ей позволили брать книги с собой в палату, потому что Северусу до сих пор не разрешалось вставать с постели.

Сначала Лили показалось, что она ошиблась с книгами. В них упоминались нужные ингредиенты и зелья, но вот ответов на конкретные вопросы не находилось, хоть плачь. Однако Северус заявил, что все в порядке, и взялся за перо, попутно объясняя ей такие подробности и взаимосвязи, о которых она никогда не слышала и не читала. При этом он не кичился своими знаниями, говорил так, будто все эти тонкости — нечто само собой разумеющееся. И от этого Лили чувствовала себя только хуже. Не помогло и его предположение, что Слагхорн намеренно дал им такое задание, чтобы поставить плохую оценку — Лили точила мысль о том, что без Северуса она оказалась ни на что не способна.

Около трех часов дня для Северуса настало время зелий, капель в глаза и гигиенических процедур, а Лили попыталась самостоятельно ответить на вопрос о побочных эффектах бормотушной браги. В мучительных раздумьях прошло полчаса, но на пергаменте не появилось и двух слов. Это зелье просто заставляет нести околесицу — какие там еще побочные эффекты?

Когда шторка у кровати Северуса отдернулась, и оттуда вышел целитель Сплин, Лили решила проверить свою теорию.

— Да на кой она сдалась, эта бормотушная брага? — изумился Сплин. — Кто будет тратить такие деньги на ингредиенты, чтобы над кем-то подшутить?

Лили подняла бровь. Сплин — и подшутить? А может, он сейчас над ней смеется? Ведь на вопрос он так и не ответил. Она сердито отшвырнула перо.

— Если хочешь, потом допишем, — предложил Северус.

Лили всплеснула руками.

— Да ты посмотри, сколько профессор Слагхорн нам задал! Мы еще даже трети не сделали.

— Скажешь, болела сильно, не успела, — он пожал плечами.

— Это будет ложь.

Северус промолчал, только слегка прочистил горло.

— А может, я просто ничего не соображаю в зельях? Ты же на все вопросы за меня ответил.

— Неправда. Я объясняю, ты понимаешь, — он раскашлялся и с трудом выдавил: — Не списываешь.

Лили подошла к нему, но не стала просить Северуса подвинуться и освободить ей место — она ведь скоро уйдет, зачем его беспокоить. Присела на край кровати и взяла его за руку.

— Без тебя я бы вообще ничего не написала.

— Ты бы справилась, Лили.

— Нет, это Слагхорн бы справился. Стер бы случайно подпись на твоей работе и написал на ней «Лили Эванс».

— Экзамен на «Превосходно» ты сдала сама.

— Да, но теперь у меня такое чувство, будто я ничего не знаю.

Северус вздохнул и тихо сказал:

— Наплюй ты на Слагхорна. Скоро вернемся, начнутся обычные уроки.

— С этого года у нас подготовка к ТРИТОНам. Сидеть будем по отдельности, и зелья варить тоже.

— Ты умеешь варить зелья, — возмущенно напомнил он.

— Но ты же мне не поможешь. Что, если я весь кабинет Слагхорну разнесу?

— Будет знать, как тебя злить.

— Я не шучу, Сев. Возможно, правду говорят про маглорожденных, и настоящих высот мне не достичь.

Он досадливо махнул рукой и спросил:

— А задания по другим предметам?

— Они все несложные. Наверное, остальные профессора подобрали для нас что-нибудь попроще, чтобы не скучали в больнице. А Слагхорн как раз спрашивает по программе.

Северус закатил глаза.

— Нет. Кого учит Слагхорн? Наших же однокурсников. А они сейчас… — он запнулся, словно ему отчего-то было не по себе. И продолжил: — Ничуть не умнее, чем в прошлом году.

Лили с несчастным видом призналась:

— Дело не в них, Сев. Дело в тебе. Все ведь поймут, какой ты гениальный, что только благодаря тебе я чего-то добилась. А кем посчитают меня?

— Ты говоришь вздор, Лили.

— Нет, правда. Получится, что я твоя… твой Петтигрю.

Он поморщился от такого сравнения и напомнил:

— Он безмозглый подхалим. Ты — нет.

— Ты просто подыгрываешь мне, вот и все. Если бы не я, у тебя была бы целая куча друзей. Я же знаю, что слизеринцы считают твоим главным недостатком. Дружбу со мной.

— Никто кроме тебя мне не нужен, Лили.

— И ты готов променять целый факультет на одного человека? Ведь именно на Слизерине твои «настоящие друзья».

Северус на секунду задумался и сказал:

— Firmissima est inter pares amicitia.

У Лили по телу вдруг побежали мурашки от колдовского звучания латинских слов, произнесенных звучным, бархатистым голосом.

— Это значит «самая крепкая дружба — между равными». И если я считаю тебя никчемной, то и себя тоже.

Лили стало грустно. Ее лучшему другу постоянно приходилось выслушивать, какой он бесполезный урод. От собственного отца, Петуньи, преподавателей и студентов Хогвартса… Они никогда и не скрывали своего отношения к нему — и голоса не понижали, и не стеснялись ничуть. А теперь, когда у него все лицо изрыто оспой, разойдутся еще пуще.

Лили придвинулась ближе, обвила Северуса руками. И хотя сегодня она его уже целовала, вновь прижалась к его губам — дольше и крепче, чем обычно.

* * *

Профессор МакГонагалл вызвалась забрать студентов из Мунго. Она часто навещала их и представляла, насколько тяжело болел мистер Снейп. Знала также, что он до сих пор не оправился от болезни, и дело тут не только в зеленой коже и оспинах. Однако если они с мисс Эванс не вернутся в Хогвартс прямо сейчас, то, возможно, им придется остаться на второй год.

МакГонагалл забрала работы, которые они написали, пока болели. Лучше уж она сама все передаст, чем заставлять студентов таскать с собой эту пачку, даже более увесистую, чем их задание на лето. МакГонагалл нахмурилась — некоторые ее коллеги совершенно не знали меры.

Она привела студентов в Хогвартс, выдала им расписание и разрешила разойтись по дортуарам. А сама отправилась к себе в кабинет — после ужина у нее была назначена встреча с четырьмя гриффиндорцами.

Профессор МакГонагалл предложила Мародерам чай с имбирными тритонами. Она намеревалась провести разъяснительную беседу в непринужденной обстановке.

— Джентльмены, поздравляю вас с завершением первого месяца испытательного срока. Мне поступали жалобы на то, что вы нелестно отзываетесь о гриффиндорской команде по квиддичу… Однако каждый имеет право на собственное мнение, главное — вежливо и корректно его высказывать, — она выразительно на них посмотрела.

Парни промолчали. Они уже подходили к декану насчет квиддича. И просили, и возмущались — бесполезно. МакГонагалл во всеуслышание заявила, что менять ничего не будет, а значит, уговаривать ее нет никакого смысла. Да и она явно не за этим их сюда позвала.

— Ваша однокурсница мисс Эванс вернулась в Хогвартс и с завтрашнего дня начнет посещать занятия.

Все четверо выглядели довольными, а Джеймс Поттер горячо предложил:

— Давайте я буду провожать ее на все уроки. И сумку с учебниками носить. Я с радостью, профессор.

Остальные Мародеры не выдержали и расхохотались — так потешно выглядел Сохатый, разве что хвостом не вилял.

— Попробуйте, мистер Поттер. Уверена, она будет вам благодарна. Правда, мисс Эванс здорова и не так уж нуждается в помощи. И запомните, если занятия у вас будут проходить в разных концах замка, это не должно стать поводом для опозданий.

— Может, поэтому Слагхорн всех нас рассадил? — задумчиво проговорил Сириус. — Я-то думал, он просто вредный старый пень. А ведь свободное место рядом с тобой, в уголке… пожалуй, оно для Эванс.

— Мистер Блэк, — повысила голос МакГонагалл.

— Ну конечно! — Поттер широко улыбнулся. — Эванс ведь целый месяц пропустила, да еще и после каникул — наверняка ей понадобится помощь. Зря мы про старину Слагги нехорошо подумали.

— Мистер Снейп вернулся тоже, — продолжила МакГонагалл. Мародеры хотели что-то сказать, но она остановила их взмахом руки: — Я знаю, что до сих пор вы хорошо вели себя — в школе, и мне хотелось бы, чтобы так продолжалось и впредь. Возможно, вам придет в голову взбодрить своего однокурсника, перенесшего драконью оспу, но я настоятельно прошу, чтобы вы при этом не особо усердствовали... если уж совсем не можете держать себя в руках.

Все четверо загалдели, наперебой убеждая ее, что если кто и затеет ссору, то уж точно не они. Это Снейп постоянно к ним цеплялся.

— И тем не менее, джентльмены, — перебила их МакГонагалл, — я решила поговорить с вами, потому что мне кажется, вы плохо представляете себе тяжесть болезни мистера Снейпа и ее последствия. Подробностей я сообщать не буду, чтобы не вводить вас в искушение, но знайте: результаты ваших действий могут оказаться печальней, чем вы думаете — как для него, так и для вас самих. Мы друг друга поняли?

Они покивали и в полной растерянности отправились в гриффиндорскую башню. Поттер попробовал было поторопить остальных, чтобы побыстрее увидеть Эванс, но друзья обсуждали МакГонагалл, и он остался с ними.

— Слышали, как она с нами разговаривала? Как будто мы грязные слизеринцы, — пожаловался Сириус. — Разве мы когда-нибудь нападали со спины? Или били лежачих?

Ремус почесал голову и ответил:

— Вообще-то, Бродяга, для тебя это обычное дело. Помнишь хафлпаффца, два дня назад? Он даже отлить не успел.

— Сам виноват, — вступился за Сириуса Питер. — Ему надо было быстренько застегивать ширинку и сваливать из туалета, как только мы вошли. А он посмотреть на нас захотел, педик сраный.

Джеймс не собирался терять время на разговоры о Снейпе.

— Главное, мы-то знаем, что первыми нападать не будем. И что МакГонагалл следит за каждым нашим шагом. Так что если Нюнчик не станет совать свой сальный нос в наши дела, то пусть живет.

— Не нос, Сохатый. У него теперь здоровенный зеленый сальный хобот, — засмеялся Питер.

— Мерлин! — воскликнул Сириус и тоже засмеялся. Если им хоть немного повезет, Нюниус забьется в какую-нибудь нору у себя в подземельях и будет там сидеть, пока вновь не превратится в обычного сальноволосого урода.

В гостиной Джеймса ждало разочарование. Дуры-девчонки, которые продолжали бойкотировать гриффиндорцев, и Мародеров в особенности, уже успели утащить Лили Эванс в женский дортуар.

Он слышал, что она стала зеленой и пятнистой от оспин. Надо бы самому посмотреть, может, слухи врут… Ну а если все и впрямь ужасно, планы по завоеванию Лили Эванс придется отложить до весны. Глядишь, к тому времени она опять похорошеет. А пока следует по-дружески с ней общаться; тогда Эванс не обзовет его придурком и не уйдет, задрав нос, едва он позовет ее на свидание.

Ладно, Джеймс все равно ее так рано не ждал. Ему еще предстояло написать несколько футов домашнего задания на завтра. С утра первым уроком стояли зелья, и он знал, что Эванс там будет. В начале учебного года Слагги чуток занесло: он ругался на Снейпа и Эванс — мол, они принесли в школу драконью оспу, потому что хотели всех угробить. Хотя в его-то возрасте чего переживать, так и так недолго осталось. А они в поезде вовсе не выглядели больными; пожалуй, на их месте Джеймс тоже приехал бы в Хогвартс. Так что Эванс не виновата.

У бедняги Лунатика в расписании на завтра стояли древние руны, поэтому ему пришлось зарыться в книжки вместе с Джеймсом и Сириусом. Правда, Бродяга только разложил учебники, а писать задание не торопился. Хвост воспевал похождения Мародеров юному поколению гриффиндорцев, и Сириус с удовольствием к нему присоединился.

— Встану-ка я завтра пораньше — вдруг понадобится помочь Эванс спуститься к завтраку, — вслух сказал Джеймс.

Ремус улыбнулся и ответил:

— Я слышал, она может ходить сама. Но идея неплохая… если только у нее не окажется эскорта из амазонок.

— Зачем это тебе, Сохатый? Вы же и так увидитесь на зельях. Слагги все за тебя сделал: будешь сидеть рядышком, помогать ей и любоваться, сколько захочешь.

— Нам ведь не нужно всем рано вставать? — спросил Питер. У него завтра первого урока не было.

— Если Эванс окажется в дамской компании, то как Сохатый с ними справится — совсем один? — ухмыльнулся Сириус. — А вот вместе мы сила.

Джеймс передернулся.

— Хорошо, что ее подружки на зелья не ходят. Можно будет спокойно поговорить с Эванс.

— Вот бы кто-нибудь наложил тот сглаз — и чтобы нас рядом не было, — помечтал Ремус.

Он устал от тщетных поисков извращенца, нападавшего на девчонок, и постепенно начинал склоняться к мысли, что негодяй все-таки закончил школу. Нужно узнать, где живут недавние выпускники — возможно, любитель женских грудей уже успел там наследить.

Ремус был сыт по горло этой вопиющей несправедливостью: мало того, что Мародеров обвинили в том, чего они не совершали, так еще и девушки с Гриффиндора обращались с ними, как с грязью. Он в любом случае не стал бы обижать Эванс, но теперь Мародерам обязательно надо было добиться ее расположения, ведь если они покажут себя отзывчивыми и чуткими, у нее хватит решимости пойти наперекор подружкам и отнестись к ним по-человечески.

* * *

Лили ушам своим не верила. Что за детский сад на Гриффиндоре? Девушки действительно устроили парням бойкот, и почти все в этом участвуют? Хотя отдельные смелые личности плевали на военные действия на факультете и общались с кем хотели.

Элен и Мэри продолжали встречаться с Малкольмом и Эваном, но были не слишком довольны их поведением. Слизеринцы заводили разговоры с девушками с Равенкло и Хафлпаффа и даже приглашали их за свой стол в библиотеке — видите ли, вместе проще делать домашние задания. А вот если вместе с Элен и Мэри придет Лили, да еще и Северуса с собой прихватит, тогда для всяких посторонних девиц места уже не останется.

Гриффиндорки не сомневались, что Малкольм и Эван не будут против его присутствия — пока Снейп лежал в больнице, они все переживали, что некому помочь им с уроками. Элен и Мэри не всегда могли им подсказать, потому что ну кто в здравом рассудке возьмется изучать нумерологию? А на зелья их не взяли — для этого надо было получить на СОВ «Выше ожидаемого».

Лили была рада помочь, тем более что их план оказался не таким безумным, как некоторые другие авантюры, но ей не давал покоя их настрой. Подруги встречались с Эваном и Малкольмом не затем, чтобы просто приятно провести время — для них это было началом серьезных отношений, и они даже готовы были не ходить на свидания ни с кем, кроме своих кавалеров. Элен и Мэри воспринимали слизеринцев как дорогой товар, который, если представится возможность, можно обменять на еще более ценное приобретение под названием «муж». Парни они, конечно, приятные — но выходить за них замуж? Им же всего шестнадцать! Как ни мала магическая Британия, она всяко больше Хогвартса, и за стенами школы подруги еще успеют встретить множество интересных мужчин.

В ближайшие выходные ожидался матч по квиддичу, а в следующие — поход в Хогсмид. Девушки рассчитывали, что Малкольм и Эван пригласят их туда. И не просто договорятся встретиться в самой деревне, как это делали младшекурсники, а проводят из Хогвартса и обратно.

Но как бы то ни было, слизеринскую команду по квиддичу Элен щадить не собиралась. И ничуть не переживала на этот счет, потому что единственным шестикурсником, играющим за Слизерин, был Мальсибер, а Элен давно мечтала выдрать биту у него из рук и отходить так, чтобы на метлу сесть не смог. Ну или по крайней мере задать ему трепку на квиддичном поле, а заодно и всей его команде.

* * *

Джеймс Поттер сидел в гостиной и ждал. Рядом Ремус Люпин читал книгу, а Сириус Блэк дремал, досматривая сладкий утренний сон. Джеймс разбудил друзей рано, чтобы обязательно пойти на завтрак вместе с однокурсницами, и даже захватил с собой полотенце для рук вместо белого флага парламентера.

Питера Петтигрю тоже звали, но он пробормотал что-то нелестное о зеленых пупырчатых жабах и натянул на голову одеяло. Джеймс решил не настаивать.

Несколько раз тревога оказывалась ложной и в гостиную выходили другие девушки, но наконец на лестнице появилась Лили с подругами. Джеймс пихнул Сириуса в бок, встал и пошел к ним, размахивая полотенцем.

— Мир! Мир, о прекрасные дамы, — он обаятельно улыбнулся.

— Не придуривайся, Поттер, — сказала Элен.

— Ой, ну не злитесь, — Джеймс усилил напор. — Мы просто рады, что Эванс вернулась, поддержать ее хотим. Давайте я ее учебники в Большой зал отнесу, а потом на зелья?

Мэри взглянула на Поттера, наморщила нос и обратилась к подругам:

— Пошли. Нечего терять время на этих неудачников.

Сириус встал спиной к портрету Полной Дамы, перекрывая проход.

— А твои учебники, Макдональд, могу отнести я, — сказал он с улыбкой.

— Хочешь их скинуть с площадки восьмого этажа? — презрительно поинтересовалась та.

Лили скрестила руки на груди. Не успела она вернуться, как Поттер и Блэк снова принялись за свое. Вот надоедливые придурки!

— По крайней мере, позвольте нам проводить вас в Большой зал, — предложил Ремус. — Мы все равно идем на завтрак.

— Ладно, — сказала Элен. — Но только попробуйте что-нибудь выкинуть!

— Кто, мы? — с невинным видом спросил Джеймс, пытаясь не таращиться на Эванс. Она была очень, очень зеленая.

— Кстати, Эванс, — предложил Сириус, — мы ведь тоже ходим на зелья. Хочешь, расскажем за завтраком, что мы успели пройти?

Лили немного смягчилась.

— Профессор Слагхорн присылал нам задания, пока мы лежали в больнице, — ответила она, спускаясь по лестнице.

— Еще я могу помочь тебе по чарам, трансфигурации, ЗОТИ и уходу за магическими существами, — добавил Джеймс. — Хотя у профессора Кеттлберна на этой неделе опять не будет занятий, так что уходом можно заняться на выходных.

— Угу, — согласился Сириус. Если Сохатый собирается и дальше сходить с ума, пусть садится рядом со своей Эванс, он не возражает.

— А у нас с тобой гербология общая, — заметил Ремус.

— Я подумаю, — ответила Лили.

— Знаешь, Эванс, а ведь на все пять предметов, которые я выбрал, мы будем ходить вместе. Может, это судьба? — с надеждой сказал Джеймс.

— Отстань от нее, Поттер. Мало того что она драконьей оспой переболела, так теперь ты напоминаешь, что ей еще целых два года с тобой мучиться, — огрызнулась Элен.

— Эванс, в отличие от некоторых, выбрала себе не одни только прорицания, — поддел ее Сириус.

— У нас обеих по пять предметов, Блэк, — заметила Мэри.

Сириус ухмыльнулся. А то он не знал, что они выбрали чары, чтобы научиться всяким девчачьим штучкам, а ЗОТИ — потому что с первого курса это были не уроки, а сплошная халява.

В Большом зале девушки сели за амазонскую половину стола; парни стиснули зубы и зашагали следом, навстречу опасности и неприязненным взглядам.

— Я же сказал, мы с Эванс немного повторим зелья, — нахально напомнил Джеймс.

— Начнете плеваться едой или еще какую гадость вытворите — и то, что от вас останется, сметут веником в совочек.

— Да будет вам известно, все Блэки безупречно ведут себя за столом, — самодовольно заявил Сириус, садясь напротив Паркин. Любоваться рябой физиономией Эванс он предоставил Джеймсу.

Мародеры действительно смирили свои душевные порывы и держались, как на приеме. Джеймсу приходилось напоминать себе, что оспины у Эванс не останутся такими глубокими навсегда и обязательно поблекнут. А ее зеленющая кожа не давала ему обжираться — в сочетании с рыжими волосами она смотрелась на редкость противно. Одно хорошо: Джеймс мог спокойно ждать, пока Эванс не придет в норму — ни один парень на нее сейчас не позарился бы.

Когда речь зашла о зельях, Ремус воспользовался случаем и заговорил с Элен и Мэри, которые, как и он сам, на продвинутый курс не попали.

Вопросы Лили поставили Джеймса с Сириусом в тупик. Откуда им знать вещи, о которых не рассказывал Слагхорн, да и в учебнике не было ни строчки? Внезапно Лили отвлеклась, перевела взгляд в дальний конец зала.

— Что еще?.. — пробормотала она.

Они обернулись и увидели, как со слизеринской стороны в зал заходит Северус Снейп — никто другой не мог быть таким зеленым. Он, как всегда, отвратительно сутулился; длинные прямые волосы завешивали хмурое лицо. Вокруг него мельтешила стайка младшекурсников-слизеринцев, включая Регулуса Блэка. Снейп не обращал на них внимания.

Мало кто поверил Регулусу, когда тот на каникулах убеждал товарищей по факультету, что к Северусу Снейпу стоит приглядеться, пусть он всего лишь ничтожный полукровка. А когда Снейпа забрали в Мунго, про него и вспоминать перестали. Однако не прошло и суток с момента его возвращения, а под глазом Мальсибера, первейшего на Слизерине громилы, уже красовался синяк, и, по слухам, поставил его не кто иной, как Снейп.

Северус лишний раз убедился, что его окружают сплошные идиоты. Как они вообще оказались на Слизерине? Шли бы лучше на Хафлпафф, обниматься с братьями по разуму. Если эти мелкие паршивцы еще раз попытаются его потрогать, синяком не отделаются. Во время вчерашнего противостояния в дортуаре Розье и Уилкис предпочли сохранять нейтралитет. Северус уважал их решение; прошел мимо, не здороваясь, и они тоже его проигнорировали. Он сел подальше от остальных, но на свободные места вокруг тут же просочились юные слизеринцы.

Мародеры удивились. Северусом Снейпом никто никогда не восхищался, а драконья оспа была не настолько редкой болезнью, чтобы вызвать любопытство. Слизеринцы обладали извращенным чувством юмора, так что это наверняка какой-нибудь факультетский розыгрыш. Снейп, конечно, тот еще поганец, но все-таки нехорошо так на него набрасываться, даже не дав оклематься после болезни. Впрочем, он сам виноват.

Джеймс решил не отвлекаться больше на Снейпа и вновь переключился на зелья и Лили Эванс. Вместо того чтобы отвечать на ее вопросы, он рассказал, до какого места в учебнике они добрались и какое зелье собирались варить сегодня на уроке, чтобы она успела подготовиться.

Оказывается, Лили успела прочитать даже больше, чем нужно. Северус был прав: Слагхорн прислал такое задание нарочно, чтобы их завалить. Сам Северус воспринял это спокойно — мол, текущие оценки ни на что не влияют, главное сдать ТРИТОНы, однако Лили была не столь великодушна.

Она не видела Северуса за толпой, но полагала, что он что-то ест, иначе вообще не явился бы на завтрак. Когда он встал, Лили извинилась перед друзьями и подошла к нему. Если эти дети пристают к ее другу, она воспользуется своей властью префекта, чтобы его выручить. Сам-то Северус ничего с ними сделать не может, разве что оскорбить как-нибудь заковыристо — или проклясть, если совсем достанут.

Джеймс быстро похватал свои вещи и пошел за Эванс. Он уже знал, куда она собралась — видел, на кого отвлекалась, пока он терпеливо объяснял про зелья. А Мародеры еще пожалели Снейпа, когда он заболел драконьей оспой, и решили пока не мстить за летнюю подставу! После предупреждения МакГонагалл просто взять и проклясть его было нельзя… значит, надо подождать, пока представится удобный случай, и списать все на самозащиту.

Сириус нахмурился и медленно встал. Сохатый совсем крышей поехал — бегает за этой жабой Эванс, будто у нее снитч между ног спрятан. Они вообще-то собирались по-дружески ее поддержать, а не выставлять себя на посмешище.

Ремус решил остаться с Элен и Мэри. Наконец-то они спокойно разговаривали — не ругались, не оскорбляли друг друга. Разве можно упускать такой шанс растопить лед между парнями и девушками на Гриффиндоре? Занятия у Ремуса начинались позже, у Элен и Мэри тоже еще было время перед магловедением. Пожалуй, он их туда проводит.

Регулус заметил, что прямо к ним направляется Снейпова грязнокровная подстилка. Даже при самых благоприятных обстоятельствах никакая нормальная девушка на Снейпа не польстилась бы, а уж теперь, с таким зеленым, изрытым оспинами лицом… кроме этой наглой шлюшки ему вообще никто не даст. Наверное, она и идет сюда затем, чтобы бесстыдно навязываться Снейпу. Эванс сейчас так отвратительно выглядит, что Регулус не удивился бы, если бы Снейп предпочел дрочить, чем иметь с ней дело — даже в темной комнате и с мешком на голове. Жаль, что Поттер и тупейший из Блэков слишком далеко от грязнокровки, чтобы позабавиться за их счет. Ну да ладно, можно и потерпеть. Терпение ведь считается добродетелью?

Регулус весело махнул рукой, сказал:

— Пока, Снейп, — и отправился к выходу, ведущему к лестницам. В дверях он чуть задержался, дождался, пока братец его заметит, и показал ему средний палец.

— Что тут у вас? — Лили подошла к юным слизеринцам, сгрудившимся вокруг Снейпа.

— Ничего, — ответил Северус. Его свита поспешила разойтись, чтобы не заговаривать с грязнокровкой.

— Правда? — лукаво спросила Лили. — А мне показалось, что к слизеринцам рок-звезда пожаловала.

— Потом объясню, — тихо сказал он.

К столу приблизился Джеймс и спросил, не обращая внимания на обезображенного болезнью недруга:

— Ты как, Эванс?

Назойливость Поттера раздражала. И чего он за ней таскается?

— Расчудесно, Поттер, — ответила Лили и добавила уже для Северуса: — У Поттера с Блэком сегодня тоже первыми зелья.

Он кивнул, скрывая лицо за волосами, и пошел из зала в сторону подземелий.

Волосы ему не помогли — Сириус успел увидеть достаточно, чтобы напрочь забыть о Регулусе. «Вот дерьмо, — подумал он. — Оказывается, то заклятье — такая же мерзость, как и вся книга». Снейп всегда был урод-уродом, но теперь он стал жалок и отвратителен до тошноты. Как его только в Хогвартс такого пустили?

Они спускались по лестнице, когда Сириус позвал:

— Эй, Снейп! Хочешь загадку? Зеленое, пупырчатое, а не жаба. Это ты, — он ткнул в него пальцем. — Ты… ты… ты.

Северус усмехнулся и ответил:

— Хорошая загадка, Блэк. — Его голос прозвучал странно и непривычно для Джеймса с Сириусом.

А вот Лили загадка не понравилась, и она стукнула Сириуса в плечо. Не дожидаясь, пока на него начнут квакать с двух сторон, тот притворился, будто ее хиленький девчачий кулачок способен причинить ему боль, и потер ушибленное место.

Джеймс хмуро посмотрел на Сириуса. Сравнивать с жабой человека после драконьей оспы? Он что, совсем головой не думает? Эванс же все прекрасно слышала! Снейп еще подозрительно себя ведет — почему не попытался проклясть Бродягу? И что у него с голосом? Если закрыть глаза, его даже за нормального человека принять можно.

Что, если они зашли слишком далеко и сейчас грянет взрыв? Джеймс забормотал:

— Э-э… Бродяга, у нас зелья. Некогда восхищаться… э-э…

Сириусу стало противно. Девчонка страшна, как боггарт, а его лучший друг перед ней на задних лапках выплясывает. Сириус посмотрел на Снейпа, хлопнул ресницами:

— А тебе идет зеленый, Нюнчик. Вон глазки-то как сверкают!

Надо сказать, волосы и глаза Эванс в сочетании с зеленой от драконьей оспы кожей смотрелись ужасно.

Северус презрительно усмехнулся ему и пошел дальше.

— Знаешь, Эванс, Слагги нас всех пересадил. И рядом со мной как раз осталось свободное место, — сказал Джеймс с улыбкой. — Я покажу.

Лили не хотелось садиться рядом с Джеймсом Поттером, но лучше уж она туда сядет, чем Северус.

Они вошли в кабинет, и Сириус ткнул пальцем в стол, стоящий в дальнем углу комнаты:

— Вон твое место, Нюнчик.

Северусу было все равно. Главное, Поттер с Блэком будут впереди, у него на глазах.

Лили с Джеймсом и Сириусом прошли вперед, в противоположный угол класса, самый дальний от Слагхорна. Джеймс сел с ней за один стол, а прямо позади оказался Сириус. Тот был недоволен: Эванс известная любительница клевать мозг — вечно шикает, воспитывает и тыкает носом в книжки. Наверняка она из вредности будет мешать им с Джеймсом перебрасываться записочками. Все веселье им обломает и превратит уроки зелий в натуральную каторгу. Змея, как есть змея! А старина Слагги готов целовать Эванс в ее зеленую задницу.

Северус оказался среди равенкловцев и хафлпаффцев. Уилкис и Розье, как и в прошлом году, сидели за одним столом в центре кабинета.

В класс вошел профессор Слагхорн и направился к своему месту. Коснулся палочкой доски — там появился рецепт зелья.

— Так, что тут у нас… Снейп, пересядь за первый стол, будешь у меня на глазах. — Слагхорн показал на место Лили. И совсем другим тоном продолжил: — Мисс Эванс, будьте любезны, сядьте сзади. Вы вполне готовы к самостоятельной работе.

— Профессор, — возмутился Джеймс и поднял руку, чтобы привлечь его внимание.

Сириус раздраженно уронил голову на руки. Все-таки Сохатый псих. Ему преподносят Нюниуса — в коробочке, перевязанного ленточкой, — а он страдает, что некому будет нудеть, чтобы они взялись за ум и навели порядок.

Оба услышали, как Лили бормочет себе под нос, складывая вещи обратно в сумку:

— Лживая свинья! Тебе до Сева, как до луны, и ты это прекрасно знаешь!

Северусу не пришлось убирать вещи, потому что он ничего и не доставал. Он подхватил сумку и пошел — медленно, вперевалочку, как ходил с самого утра.

Снейп тоже что-то тихо бурчал, и пока проходил мимо Джеймса, который разочарованно опустил руку — Слагхорн не обращал на него внимания, — тот успел услышать:

— …глаза у тебя в жопе, мудак тупорылый.

Ни Северус, ни Лили еще не успели дойти до своего нового места, а Слагхорн уже в нетерпении притопывал ногой:

— Чего копаешься, Снейп? Думаешь, мы тебя весь урок ждать будем?

Северус поднял взгляд от сумки и презрительно ухмыльнулся.

— Я болел. У меня и справка из Мунго имеется, профессор. Показать?

— А на ТРИТОНы ты тоже справку принесешь?

Снейп не ответил, продолжая раскладывать свои вещи. Слагхорн никак не мог повлиять на результаты по СОВ и ТРИТОНам: эти экзамены проверяли другие люди, оценивая не только знания студентов, но и квалификацию преподавателя.

Гриффиндорцы и слизеринцы знали, что Слагхорн не любил Снейпа и постоянно нахваливал Эванс, его прежнюю напарницу и звезду клуба Слизней. Говорил, что только благодаря ей ее криворукий помощник до сих пор не взорвал замок, а за то, что она вообще возится с таким бездарем, ей памятник поставить надо.

Соседи Снейпа по комнате ни на секунду не поверили в подобный бред, однако Снейп совершенно не подходил для клуба Слизней. Тут все сложилось одно к одному: уродливая внешность и тяжелый характер, бедность и отсутствие полезных связей. Никакой талант этого исправить не мог.

Поттер и Блэк понимали, что в зельях Снейп разбирался как минимум неплохо. Продолжать розыгрыш не имело никакого смысла; непонятно было, почему упорствовал Слагги — разве что просто так, забавы ради.

Когда все кинулись за ингредиентами, Северус задержался, не желая толкаться локтями. Он установил котел, разложил все по местам и только потом отправился в кладовую.

К середине урока Джеймс и Сириус начали догадываться, насколько паршиво чувствует себя Снейп. Обычно его было не слышно, а сегодня он шумно дышал и откашливался, и когда спускался по лестнице, и теперь, в классе. Джеймс покосился на своего недруга — вдруг тот нарочно действует ему на нервы и ухмыляется ехидно. В отличие от них с Сириусом, Снейп сидел, навалившись на стол. Волосы свешивались на лицо; руки с длинными костлявыми пальцами четко и размеренно шинковали ингредиенты, однако им недоставало прежней стремительности. Сириус шутил, что Снейп научился так ловко орудовать ножом, потому что с детства тренировался на котятах.

Джеймс переглянулся с Сириусом и вернулся к своему зелью, больше не обращая внимания на омерзительные звуки, которые издавал Снейп. Зелье потихоньку варилось; Джеймс поднял глаза на доску — пришло время добавлять три драхмы толченого сушеного бадьяна. Он взял заранее приготовленную траву и уже потянулся к котлу, когда Снейп громко хлопнул рукой по учебнику — словно жука прибил. Джеймс с отвращением взглянул на него. Учебник у Снейпа был такой ветхий, что там вполне могла завестись какая-нибудь живность. Снейп ткнул пальцем в текст. Джеймс посмотрел в свой учебник, опять на доску. Но Снейп вполне мог заколдовать чужой рецепт… Джеймс схватил книжку Снейпа и подвинул к себе. Там говорилось то же самое: зелье следовало медленно помешивать по часовой стрелке, пока оно не приобретет пурпурный оттенок. На полях было что-то нацарапано, но что именно, Джеймс прочитать не успел — Снейп выхватил учебник у него из рук.

— Хватит мешать мистеру Поттеру, Снейп. Надо заранее готовиться к занятию и не отвлекать людей от дела.

«Мерлин, как только Эванс это терпела целых пять лет — с ее-то вспыльчивостью?» — подумал Джеймс. Старина Слагги не в первый раз пропускал в рецептах важные подробности. Предполагалось, что студенты должны самостоятельно изучить тему до начала урока, но обычно в таких случаях все кончалось испорченными зельями, а иногда и эффектными взрывами. Джеймс принялся помешивать зелье, обернулся к Сириусу и в упор смотрел на него, пока тот не кивнул, поняв намек.

У Снейпа, Поттера и Блэка, и еще у половины класса, включая Эванс, зелья получились похожими. Те, кто заметил неточность, не стали подсказывать однокурсникам, пока не вышли за дверь — все равно Слагхорн окажется прав, что бы ни случилось.

Поскольку уход за магическими существами временно отменили, гриффиндорцам не пришлось бежать на улицу, чтобы успеть на следующий урок. Лили с Северусом шли к лестнице, когда их нагнал Джеймс.

— Зачем ты мне подсказал, Снейп?

Тот пожал плечами и продолжил подниматься по ступеням — нужно было успеть на древние руны.

— Ты бы и сам увидел ошибку, если бы я тебя не отвлекал.

Джеймс прищурился, пытаясь найти в его словах замаскированное оскорбление. Не нашел и сделал вид, что ему все ясно.

— Ага, ладно, — Джеймс решил, что Эванс должна оценить его выдержку — он ведь не проклял ее психованного дружка, — и предложил: — Слушай, Эванс, пошли в башню, возьмем учебники. После обеда у нас будут чары.

— Вообще-то я занималась в больнице, но повторить не помешает.

Джеймс вспомнил совет Сириуса и не стал показывать, как он доволен. В конце концов, она согласилась всего лишь позаниматься вместе.

Блэку надоело смотреть, как тупит Сохатый, и он ушел развлекаться, подальше от нудных книжек. А Джеймсу стоило бы поостеречься… Эванс только волю дай, и она не отвяжется, пока не сделает из бедняги старосту школы.

Северус приготовился взбираться на очередную лестницу, когда его окликнула Лили:

— Увидимся на чарах, Сев.

— Угу, — ответил он. На большее не хватило ни сил, ни энтузиазма.

Оставшись одни, Джеймс и Лили отправились в гриффиндорскую башню. Свою сумку она ему не доверила; непонятно было, о чем с ней теперь говорить — разве что о школьных делах. Еще можно было пригласить ее сесть рядом во время следующей игры в квиддич или вместе сходить в Хогсмид, но для этого лучше сначала ее немного умаслить. Так что Джеймс решил затронуть неприятную тему, никому, кроме Эванс, не интересную.

— Что-то Снейп совсем больным выглядит.

— Ему и правда очень плохо. Он вообще едва не умер.

— В его-то возрасте? — хмыкнул Джеймс.

— Да, — раздраженно заявила Лили. — Ты что, считаешь, я выдумываю? Он ни говорить не мог, ни видеть, ни дышать. Так понятно?

— Я просто хотел сказать, что все это очень необычно, — пошел на попятную Джеймс. — Он вернулся в школу вместе с тобой, но… он даже по лестницам поднимается с трудом!

— Мне сказали, что причиной болезни могло быть проклятие, но сомневаюсь, что удастся это доказать.

— Да какое проклятие? Это же драконья оспа.

— А если бы мы лежали в больнице дольше, возможно, нам обоим пришлось бы остаться на второй год. Поэтому нас и выписали.

— Но ты-то практически здорова, Эванс. Не задыхаешься, хотя мы уже высоко забрались.

— Думаю, Северус боялся, что, если он не сможет вернуться в школу, я тоже пропущу год с ним за компанию.

— С чего бы тебе так поступать?

Лили нахмурилась.

— Неважно. Его выписали, так что теперь все в порядке.

Джеймс замолчал, не желая огорчать Лили, но про себя задумался: что, если бы заболел кто-то из его друзей? Нет, его родители ни за что не позволили бы ему целый год бездельничать. Ох уж эти девчонки, из любой мелочи готовы раздуть вселенскую трагедию. Мерлин!

Весь следующий час они повторяли чары; настроение у Эванс вроде улучшилось, и Джеймс решился заговорить о предстоящих выходных.

— Слушай, Эванс, в субботу Паркин играет против Слизерина. Ты ведь придешь болеть за нашу команду — давайте вы с Макдональд сядете с нами?

Ему самому понравилось, как это прозвучало: словно все они собрались болеть за эту никчемную выскочку Паркин. Что с того, что ее семья играла в квиддич с начала времен? Сама-то она была полной бездарностью. Не видать Гриффиндору Кубка по квиддичу; можно прямо сейчас начинать зубрить и выпендриваться на уроках, как заучки из Равенкло — тогда будет хоть какой-то шанс выиграть Кубок школы. А виноват во всем Снейп. Ничего, пусть только поправится, и они уж постараются, чтобы из-за него Слизерин потерял все изумруды до единого.

— Посмотрим. Если будет хорошая погода... И если Мэри согласится, а мне не назначат дополнительные занятия, чтобы нагнать то, что я пропустила.

Джеймс сдержался и не сказал, что он думает о девчонках, которые пропускают квиддич из-за такого пустяка, как плохая погода.

— Ну, ты все-таки подумай, Эванс.

* * *

На истории магии Регулус Блэк хорошенько обдумал великолепную идею, которая пришла ему в голову за завтраком. Среди грязнокровок самой невыносимой была Лили Эванс. Совсем забыла свое место — что ж, пришло время ей о нем напомнить.

Соблазнила полукровку Снейпа, чтобы пролезть к Слагхорну в любимчики. Снейп делал за нее все задания по зельям — а может, и вообще всю домашнюю работу. Весь Слизерин знал, к кому обращаться, если требовалась помощь с уроками. Нужно было просто задать вопрос Снейпу — и получить ответ, вместе с обязательной порцией оскорблений. Главное было Снейпа отыскать.

Скорее всего, Эванс еще на первом курсе залезла к нему в постель, когда поняла, какая он легкая добыча. Вот если бы на месте Снейпа был Регулус, он бы засадил ей по самые гланды, чтобы слова вымолвить не могла — а то ведь замучает болтовней, все удовольствие испортит.

О, нет. Малыш, на место! Нашел время вставать — на лекции у Биннса. Срочно представить себе лицо Эванс, зеленое и рябое — всякое желание отобьет напрочь. Особенно если вспомнить, с каким важным видом она ходит по Хогвартсу, как кичится своим значком префекта и всех достает. Заправьте рубашки, прекратите шалить, да еще и филчев список запрещенных предметов вслух зачитывает. Наверное, она и с Филчем тоже… а его кошка на это смотрит. Уф, сработало.

Все-таки было обидно, что вся слава за первый изобретенный им сглаз досталась братцу и его придурочным Мародерам, так что Регулус поделился тайной со своим лучшим другом Барти. Барти уж точно не будет накладывать его на кого попало. Он такой правильный, такой зажатый, что, когда его котел наконец рванет, дело не обойдется девчоночьими блузками. Сам Регулус полагал, что рано или поздно отец Барти — министерский фанатик и зануда, мечтающий стать министром магии, которого вечно не было дома и который верил, что любая мелочь может испортить ему имидж, — получит в лоб смертельное проклятье.

И вообще, ну их, эти груди, Регулус на них еще в прошлом году налюбовался. А на этот год приготовил новенький сглаз, и пусть он не обнажал девичьи прелести так, как прошлогодний, некая изюминка в нем была. Порыв ветра нагрянет ниоткуда, взметнет юбку, открывая вид на трусики (а может, и их отсутствие)… его ожидает захватывающее зрелище.

* * *

В обед Лили от Поттера избавилась, отговорившись тем, что, хотя она и вернулась из больницы, война полов на Гриффиндоре продолжалась. Кстати, надо с этим бойкотом что-то делать — потом, когда она нагонит все, что пропустила. Не так-то просто ей будет: очень уж паршивая репутация сложилась у Мародеров, которых считали этакой шайкой агрессивных извращенцев; однако остальные гриффиндорцы пострадали за компанию, и это было несправедливо. А пока что Лили села с подругами.

— Ты не знаешь, кто из мальчишек маглорожденный? — тут же спросила ее Мэри.

— Э-э… — замялась Лили. В голову ничего не приходило: она как-то не задумывалась о том, кем были родители однокурсников — кроме совсем уж мерзких типов, сплошь чистокровных. — М-м-м… А зачем тебе?

— Без тебя у нас с магловедением совсем беда, — сказала Элен.

— Сегодня раздали работы, которые мы делали на каникулах, — пожаловалась Мэри. — Я написала, что во время отпуска хотела бы водить автомобиль. Оказывается, маглы развлекаются как-то иначе...

— А я думала, у меня оценка будет лучше — я хотела покататься на самолете и не разбиться.

Лили скривилась. Она помогала Элен и Мэри, вычищая из их работ самые вопиющие ошибки, но как можно не знать, чем занимаются люди на отдыхе?

— И зачем вам мальчик? Будете писать о том, как маглы ходят на свидания?

— К сожалению, нет. Думаю, об этом нам расскажут только на седьмом курсе. Мы еще с магловскими развлечениями не закончили.

— Сейчас мы изучаем спорт, — с отвращением сказала Элен. — Квиддича у них нет, а остальное… Нам сегодня показывали фотографии — скукота невыразимая.

— Я разбираюсь в магловском спорте, — возмутилась Лили.

— Настолько хорошо, что можешь рассказать о всяких правилах и знаменитых игроках? — спросила Мэри. — Задание-то большое.

— Черт. Если бы я знала заранее! Летом как раз проходили Олимпийские игры.

— И что это такое?

— Большие спортивные состязания, которые устраивают раз в четыре года; все магловские страны посылают на них своих спортсменов. Там много всяких соревнований — гимнастика, например, или фигурное катание. Правда, фигурное катание — это зимний вид спорта, и бег на коньках тоже, а вот гимнастика, кажется, именно на летних играх бывает.

Подруги недоуменно смотрели на нее.

— А на квиддич ничего похожего нет? Ну хоть чуть-чуть? — спросила Элен. — Что-то не хочется забивать себе голову всякой мутью, которую маглы почему-то считают спортом.

— Есть много игр с мячом, хотя, по-моему, в каждой из них используется только один мяч.

— Разумеется, — заявила Мэри. — Это же маглы, им бы за одним мячом уследить. И правила нужны какие попроще.

Лили только глазами хлопнула. Интересно, ее подруга вообще головой думает, прежде чем открывать рот?

— Если хотите, я эти игры назову, и основные правила тоже. Я играла в них в магловской школе, так что кое-что помню. Может, Северус знает больше — надо попробовать заманить его за ваш стол в библиотеке.

— Снейп? Не похож он что-то на спортсмена.

— Нет, но его отец… — Лили запнулась. Пожалуй, ничего не получится. Телевизора у Снейпов не имелось, и это было одной из причин, по которой отец Сева постоянно пропадал в пабе. А сам Северус спортивные состязания не смотрел, а когда Лили с Петуньей играли в мяч, ни разу к ним не присоединился.

— Ты чего, Лили?

— Ничего, — ответила она, пытаясь стряхнуть с себя нахлынувшую грусть. Мало ли кому не нравятся подвижные игры? — Покажите-ка лучше ваши эссе про магловский отдых.

— Только если ты пообещаешь, что не станешь смеяться, и уговоришь своего друга нас проконсультировать, — ответила Мэри. Разговаривать со Снейпом ей не хотелось — но вдруг он знаком с какой-нибудь игрой настолько хорошо, что им не придется ничего сочинять, полагаясь на Лили и ее знание правил? Может, тогда и оценки наконец выправятся.

— Не знаю, насколько он в теме, но спросить — спрошу.

— Только пусть пораньше придет в библиотеку, а то окажется, что рядом с нами уже сел кто-то из девчонок, — уточнила Элен и протянула Лили свое сочинение о путешествии на самолете вокруг света и потрясающих развлечениях, которые ее там ждали.

Лили начала читать. Она как-то смотрела передачу о самолете, оборудованном специально для увеселений, но даже его пассажиры вряд ли бы могли рассчитывать на такое разнообразие всяческих изысков — там просто не хватило бы места. А Мэри, похоже, полагала, что вождение машины не требует особого труда, и его вполне можно совмещать с другими занятиями, причем останавливаться для этого вовсе не обязательно. Пожалуй, попади ее подруги в реальный магловский мир, их ждало бы жестокое разочарование.

* * *

За другим концом стола Питер заметил:

— Эванс настоящее страшилище.

Джеймс замер с открытым ртом, а Сириус согласился:

— Абсолютное, Хвост. Теперь даже ты для нее слишком хорош.

— Бродяга! У меня, между прочим, прекрасное чувство юмора. Знаешь, какие я анекдоты рассказываю? Девушки в восторге.

— Ага, а когда ты пытаешься их поцеловать, они смеются тебе в лицо, — ответил Сириус.

— Замолчите. Она просто еще не оправилась от болезни, — возразил Джеймс.

— Хорошо, что ты у нас терпеливый, — задумчиво кивнул Питер. — Бывает, что такие отметины не сходят годами.

— Сохатый ценит в Эванс не одну только внешность, — заметил Ремус. — Она просто очень хороший человек, и неважно, какого цвета у нее кожа.

— О-о-о, Лунатик, неужели ты тоже запал на нее? — пошутил Сириус.

Джеймс пристально посмотрел на Ремуса. Он же не попытается отбить Лили, пока сам Джеймс ждет, когда она станет… не такой зеленой? Или все-таки?..

— Конечно, нет. Мы же друзья, и никакие девчонки нашу дружбу не разрушат.

С этим согласились все, а Сириус добавил:

— Тем более, такие уродливые девчонки. Мы — Мародеры, и это навсегда, прах меня побери!

— Хватит, Бродяга. И ты тоже, Хвост, — повысил голос Джеймс. Ему надоело это жестокое подшучивание. — В субботу будет квиддич, и я уже пригласил Эванс и Макдональд сесть с нами вместе. Так что предупреждаю: никаких глупых шуток на тему драконьей оспы!

У Сириуса вытянулось лицо.

— Ты чего, Сохатый? Может, еще скажешь, что мы за Паркин должны болеть?

— Давайте сядем у края трибуны, — жалобно попросил Питер. — Тогда, если станет совсем хреново, я просто перегнусь через ограждение и свалюсь вниз.

Джеймс ткнул в него пальцем и заявил:

— Попробуешь хотя бы косо посмотреть на Эванс, и я сам тебя спихну. Понял, Хвост?

— Успокойтесь, — Ремус умиротворяюще взмахнул руками. — Мы же за завтраком нормально с ними поговорили. И за Гриффиндор можем болеть все вместе, не ругаясь друг с другом.

— Ладно, посмотрим, — пробормотал Сириус.

Питер промолчал. Если Джеймс и Сириус готовы цацкаться с этими сучками, он им, так и быть, подыграет. Но прыгать от счастья он не собирается.

* * *

Чары для продвинутого изучения выбрали многие шестикурсники, и профессор Флитвик поступил довольно смело, когда не стал делить студентов на группы, а решил вести занятия у всех четырех факультетов сразу.

Уилкис сидел с Эйвери, как всегда на чарах, так что Элен и Мэри обошли их обоих по широкой дуге. Лили показала на Северуса, сидящего в одиночестве за столом, но подруги покачали головами и повернулись, чтобы занять свои обычные места.

— Разве вы не хотите подойти и спросить насчет библиотеки? — прошипела Лили.

Мэри и Элен скривились — в компанию к Северусу Снейпу их могла загнать только насущная необходимость. Ладно еще, если бы с ним были Уилкис и Розье. Лили стояла и ждала, на них уже начали оглядываться…

— Иди одна, — сказала наконец Элен.

Четверо Мародеров пришли вовремя и, как обычно, сели в самом центре. Джеймс заметил, что Эванс усаживается позади, рядом со Снейпом, и нахмурился.

— Это еще что такое? — он мотнул головой, показывая на неприятную сцену.

Ремус пожал плечами.

— Они целый месяц пропустили. Может, у них сейчас вообще ничего не получится, а так вряд ли кто-то будет специально оборачиваться и глазеть.

— Да кому они нужны? — хмыкнул Питер.

— Только не мне, — согласился Сириус. — Кстати, ты не думаешь, что между ними что-то есть? — поддразнил он Джеймса. — Что-то большее, чем просто дружба… долгая, крепкая дружба — такая, что у них нет друг от друга секретов. А, Сохатый?

Джеймсу даже думать о таком не хотелось. Дружить с Северусом Снейпом? Гадость какая!

— А вдруг ей нравится, что он такой сальный. Берет и щупает его — везде… — Питер хихикнул.

— Нет! — выпалил Джеймс.

— Можно ведь быть друзьями и не делать… ничего подобного, — напомнил Ремус.

— А что, если ее настолько впечатлили его достоинства, что она просто не смогла устоять? Как думаешь, Бродяга? — Питеру явно понравилось обсуждать эту тему.

— Эванс не такая, — запротестовал Джеймс.

— Зачем ты так, Хвост? — спросил Ремус. — Помнишь безумные слухи о том, что Бродяга сделал это специально, чтобы увидеть Снейпа без одежды? Но мы же знаем, что это все неправда.

— Точно, мерзкая брехня! — выкрикнул Сириус. Он терпеть не мог эти слухи. В класс вошел профессор Флитвик, поднял руку, и все разговоры стихли. Только голос Сириуса звучал все так же громко: — Вовсе я не влюблен в Снейпа!

Весь класс засмеялся, а Флитвик заметил:

— Спасибо, что просветили нас, мистер Блэк. А теперь рассмотрим тему урока…

Если бы Лили не была такой зеленой, она бы точно покраснела, когда почти все студенты обернулись и уставились на Северуса. Эти Мародеры — настоящие придурки, хотя сегодня утром они и были с ней вежливы.

Когда взгляды вновь обратились к учителю, и даже Блэк и Поттер перестали злобно зыркать на Сева, Лили украдкой покосилась на него. Он посмотрел на нее в ответ, подняв бровь.

Лили не нравилось, как тяжело Северус дышит, поэтому за материалами для занятия она пошла сама, а на обратном пути слегка занервничала. Раньше ей не приходилось сидеть с Северусом на чарах. Этот предмет давался ей легко, но после такого долгого перерыва… что, если она все позабыла и ничего у нее не получится? Если к концу урока все остальные выполнят задание, и только она — нет? Хотелось поговорить с Севом, но стоит отвлечься, и потеряешь драгоценное время. Подойдя к нему, Лили прошептала:

— Давай сначала поработаем над заклинанием, а поговорим потом.

— Хорошо, Лили.

Но проходили минуты, вокруг все чаще раздавались обрывки песен — ученики освоили чары и теперь пытались изменить их под себя, — и беспокойство Лили росло, постепенно превращаясь в настоящую панику. Северус выдал нечто, похожее на звуки флейты, которые через несколько мгновений стихли, повинуясь безмолвному приказу. Ему хотелось, чтобы Лили выполнила задание первой, но не настолько, чтобы самому его провалить.

Времени осталось всего ничего, и Лили готова была отчаяться. У нее почти получилось; и движения палочки, и произношение — все было правильно, с этим и Сев соглашался. И упрашивал ее сосредоточиться, вместо того чтобы практиковаться самому.

Она кинула палочку на стол и пробормотала:

— Ничего не получается. Сев, тренируйся лучше сам, ты только время со мной теряешь.

Вздохнув, он убрал свою палочку и поднял палочку Лили. Подвинулся ближе, взял ее правую руку в свою и вложил в нее палочку.

— Ты слишком нетерпелива, — тихо произнес он ей на ухо. — Я знаю, ты можешь это сделать. Давай попробуем вместе — взмахнем палочкой и произнесем заклинание.

Он продолжал удерживать ее руку, и Лили спросила:

— Вместе?

— Давай попробуем, — повторил он. — Моя мать так показывала мне заклинания левитации и призыва, когда я был маленьким. Просто действуй как всегда и не обращай на меня внимания.

Лили подумала о том, как миссис Снейп учила Северуса колдовать, и на душе у нее потеплело. Он заметил, что она замешкалась, и шепнул:

— Начинай, Лили.

«Ах, да, — вспомнила она. — Палочку-то держу я». Лили подняла руку, и рука Северуса поднялась вместе с ней — легко, как перышко, ничуть не мешая. Она начала говорить и услышала, как Сев повторяет ее слова; по пальцам пробежала щекотная дрожь. Послышалось пение — Лили никогда раньше такого не слышала. Женский голос, поющий на незнакомом языке, и тихая, нежная мелодия.

— Это ты сделал? — спросила Лили, взглянув на его руку, которую он так и не убрал.

— Твоя палочка не позволила бы мне колдовать без твоей помощи.

— Это не ответ.

Северус медленно отнял руку — мелодия изменилась, но продолжала играть, а голос постепенно затих вдали.

— Попробуй еще раз, без меня.

Лили повторила заклинание, и зазвучала песня — совсем другая. Что-то похожее на магловскую поп-музыку, но не совсем. Лили не помнила, где она могла ее слышать, но это определенно было что-то знакомое.

— Красиво, — выдохнул ей в ухо Северус. Сам он такое не слушал, но это была музыка Лили.

— Х-м-м, — ответила она, покачиваясь в такт мелодии.

Сначала Лили хотела не останавливать музыку, а подождать, пока подойдет Флитвик и увидит, что у нее все получилось — профессор уже шел в их сторону, — но потом заметила, какие взгляды бросали на них с Северусом Мародеры. И чего, спрашивается, уставились? Ей что, уже нельзя сидеть рядом со своим лучшим другом и упражняться в заклинаниях? Настоящие неандертальцы.

Северус посмотрел на Мародеров поверх головы Лили и нацепил свою самую противную ухмылку. Ну, давайте! Весь день он изображал перед Лили пай-мальчика, а вот они вскоре обязательно покажут свое истинное лицо — хоть какая-то польза выйдет от драконьей оспы. Северус будет любить Лили всегда, как бы она ни выглядела. Но пора бы ей понять, какими жестокими могут быть люди, и перестать себя обманывать: нет в них никаких скрытых достоинств, и нечего без конца давать им вторые и третьи шансы.

— Вот же грязный слизеринец — прячется у Эванс за спиной! — прорычал Джеймс.

— Ничего, Сохатый, после урока мы его достанем, — утешил друга Питер. Целый месяц без Снейпа — он уже начал скучать. Зато сейчас они наконец-то отыграются.

— Он касается Эванс своими сальными волосами, — с отвращением заметил Сириус. На самом деле, волосы Снейп недавно помыл, но они по-прежнему оставались прямыми и тусклыми.

— Снейп болел, — напомнил Ремус.

— Он притворялся, чуть ли не умирающего из себя корчил. Ты бы слышал, что мне рассказала Эванс! — заявил Джеймс. Жалкий симулянт! Обрадовался, что Эванс маглорожденная, и заморочил ей голову. Подумаешь, какая-то драконья оспа!

— МакГонагалл, — тихо предупредил Ремус.

— Ее он тоже обманул.

Профессор Флитвик подошел к Лили, и Северус отодвинулся от нее, скользнул обратно в свой угол.

— Как у вас получается? — приветливо спросил Флитвик.

— Замечательно, профессор, — ответила Лили и продемонстрировала идеально выполненные чары.

— Превосходно, мисс Эванс. А у вас, мистер Снейп?

Северус тихо пробормотал заклятье — что-то взвыло и грохнуло; Лили показалось, что звук был такой, словно сразу несколько машин врезались друг в друга.

— Хорошо, — доброжелательно произнес Флитвик. Он, в конце концов, оценивал чары, а не чей-то музыкальный вкус или его отсутствие. — Не желаете подойти ко мне после урока? Мы могли бы договориться о дополнительных занятиях, чтобы повторить пропущенные темы.

Они согласились, и Флитвик отошел.

— Сев, давай встретимся вечером в библиотеке?

— Конечно. Во сколько?

— М-м, не знаю точно. А во сколько туда приходят Уилкис с Розье?

Северус обиженно на нее посмотрел.

— Так ты со мной хочешь встретиться, или я тебе нужен для чего-то еще?

— Неужели у меня все на лице написано?

— Я приду, но хотелось бы знать, что именно меня ждет. Если ты, конечно, не задумала какой-то сюрприз.

— Сюрприз? Э, нет. Просто, м-м… надо помочь Элен и Мэри с магловедением.

— А ты разве не можешь? Я не слишком хорошо знаком с магловскими устройствами. Опознать их я еще сумею, но как ими пользоваться, ты знаешь лучше меня.

— Все не так сложно, я объясню. В общем, мои подруги хотят, чтобы мы подсели за стол к Уилкису и Розье, и тогда к ним больше никто не подойдет.

— Мне не хотелось бы конфликтовать с другими слизеринцами.

— А вдруг им тоже нужна твоя помощь, Сев?

— Если нужна — попросят. Они вполне способны решать за себя, Лили.

— Может, Элен и Мэри хотят их испытать.

— Я бы не советовал к чему-то их принуждать. Ладно, я приду в библиотеку после ужина, а там посмотрим.

— Хорошо, — согласилась Лили, но про себя подумала, что слишком уж Северус осторожничает. Речь-то всего лишь о домашней работе.

Урок закончился, и они принялись потихоньку собирать свои вещи, ожидая, пока все остальные выйдут и можно будет поговорить с Флитвиком.

А тем временем за дверью занимали места Мародеры. За лестницей, в коридорной нише, в тени статуи и рыцарских доспехов. Поскольку у Ремуса к этой затее не лежала душа, он отошел к лестнице и встал на стреме. Питера отправили в другой конец коридора, но высматривать возможных свидетелей ему было скучно — больше хотелось узнать, что именно сделают с Нюнчиком сидящие в засаде товарищи, поэтому он жадно глядел на дверь кабинета чар.

— Только не попади в Эванс, — в очередной раз прошептал Джеймс Сириусу.

— Да понял я, понял. Не бойся, я отличу твою девушку от мерзкого слизня, пусть даже они оба зеленого цвета.

Профессор Флитвик первым из учителей подошел к Лили и Северусу насчет занятий, и свободного времени у них пока что оставалось достаточно. Немного подумав, они решили перенести встречу в библиотеке и встретиться с Флитвиком после ужина. Оба были хорошими учениками, и профессор рассчитывал за час оценить их знания и определить, над какими темами следует поработать. Лили хотелось обсудить с преподавателем подробности, а когда Северус напомнил, что нужно еще успеть на ЗОТИ, Флитвик согласился проводить их.

Профессор открыл дверь — и тут же встал в боевую стойку, накладывая щитовые чары. Рефлексы бывшего чемпиона-дуэлянта и победителя многих схваток его не подвели.

— Блэк! — воскликнул он, узнав напавшего на него студента, который вышел из-под защиты доспехов, чтобы лучше прицелиться.

— Ой, ошибся! — беспечно ответил Сириус.

— И вы, Поттер, и вы, Петтигрю — не думайте, что я вас не вижу. Что это вы затеяли? Устроили засаду на студентов за моей дверью?

Лили ошеломленно глядела на них поверх головы Флитвика. Стоящий позади Северус вновь изобразил глумливую усмешку, надеясь хорошенько раздразнить Мародеров.

Ремус осторожно выглянул из-за лестницы, увидел, что происходит, и шмыгнул обратно. Неужели его друзья набросились на Флитвика?

— С чего вы взяли? — нахально спросил Поттер. — Лично я вообще не колдовал. Я чту школьные правила, профессор.

— А я просто дверную ручку полировал, — подхватил Сириус.

Профессор отправил Лили с Северусом на занятия, и едва они отошли чуть подальше, Лили принялась тихо возмущаться:

— Нет, ну какой же он подлый гад! Весь день так мило со мной общался, я уже почти поверила ему, а теперь!..

Они дошли до конца коридора.

— О, Люпин, — сказал Северус. — Хочешь нас с лестницы столкнуть?

— Нет, — ответил Ремус. Лили неприязненно посмотрела на него, и ему стало грустно. Она что, и правда считает его на такое способным?

— А чего тогда встал? — зло спросила Лили. — Никуда не опаздываешь?

— Уже иду, — пробормотал Ремус. Опять у них вышло совсем не то, что задумывалось. Но почему? Конечно, его друзья вели себя бесшабашно и импульсивно, однако они всегда такими были. Он немного оскорбился, когда Снейп первым ступил на лестницу, а потом все время держался с краю и явно старался защитить от него Эванс, подхватив ее под локоть. Ремус Люпин никого не сталкивал с лестниц, и ему не нравилось, когда его считали таким же, как остальные Мародеры, которые не моргнув глазом спихнули бы Снейпа вниз — просто чтобы посмеяться.

На ЗОТИ они не опоздали, в отличие от Поттера, Блэка и Петтигрю — те пришли только через десять минут после начала урока и попытались объяснить, что их задержал профессор Флитвик. Однако пропуска у них не было, и, как они ни возмущались, Гриффиндор потерял пятнадцать баллов, по пять с каждого. Особенно обидно было то, что Флитвик уже снял с них тридцать баллов — двадцать с Блэка и по пять с Поттера и Петтигрю, — да еще и пообещал поговорить с МакГонагалл насчет отработок.

Питер злился на Ремуса — тот сбежал и теперь сидел за своим столом, как будто так и надо. Помочь он, конечно, ничем не мог, но бросать друзей в беде? Какой же он после этого Мародер? Вот Питер ни за что не оставил бы Сириуса и Джеймса.

Элен и Мэри уселись с Розье и Уилкисом, и свободных мест рядом уже не было, так что Лили вновь оказалась с Северусом за задней партой. Лили не нравилось на галерке, но теперь она понимала, почему Северус предпочитал садиться так, чтобы весь класс был у него на виду — от нее не укрылось, какими взглядами прожгли их Блэк, Поттер и Петтигрю. Не хотелось бы получить проклятье в спину прямо во время занятия. Как будто это она виновата, что они напали на профессора Флитвика. Да эти придурки просто не желают нести ответственность за собственные поступки!

Урок закончился, но до ужина время еще оставалось, и Лили отправилась с Элен и Мэри в гриффиндорскую башню. Поттера она проигнорировала: нужно быть полной дурой, чтобы наступать на одни и те же грабли дважды в день. Зря она вообще его утром послушала. Это же Мародеры, они не могут вдруг взять и повзрослеть — вспомнить только их прежние «подвиги». Как они развлекались, снимая с других студентов одежду — еще и четырех месяцев не прошло, — и как на каникулах напали на маглов.

Лили вынула из сумки учебники и как раз клала туда чистые листы пергамента для занятия с профессором Флитвиком, когда Мэри сказала:

— Кстати, не приводи Снейпа в библиотеку. Малкольм и Эван не хотят, чтобы их сейчас видели в его компании.

— Это почему же? — раздраженно спросила Лили.

— Да там какая-то ссора с Мальсибером.

— Вы же не любите Мальсибера. С какой стати вы позволяете ему решать, с кем вам разговаривать?

— Мы, конечно, можем и со Снейпом поговорить, но это в крайнем случае. Знаешь, Лили, мы тут подумали… ты ведь префект — давай ты пройдешься по мужским дортуарам с проверкой, посмотришь, вдруг у кого из гриффиндорцев на стене висят магловские постеры с любимыми командами. Нас даже первокурсник устроит.

Пожалуй, Северус и сам будет рад, что не придется помогать Мэри и Элен, но все равно, как так можно — ведь Лили его уже попросила!

— Не собираюсь я ради вас шарить по комнатам мальчишек. Хотите — объявляйте в гостиной, чего вам надо, возможно, кто и откликнется. И еще: раз уж я пригласила Северуса, то сама пойду с ним в библиотеку.

— Подумаешь, пригласила. Ты что, передумать не можешь? — спросила Мэри.

— Это же Снейп, — добавила Элен.

Лили взбесилась:

— По-вашему, это нормально: просить его об одолжении, когда вам надо с кем-то познакомиться или с домашней работой проблемы, а когда он больше не нужен, просто забыть о нем?

— Да что на тебя нашло, Лили? Возишься с ним — зачем?

— Конечно, у тебя была драконья оспа, но он-то все время урод-уродом.

— Я и так слишком долго избегала своего лучшего друга, чтобы проводить время с вами. Потому что мы учимся на одном факультете, и потому что в Хогвартсе так принято. Что факультет — это вторая семья. И я думала… когда вы захотели встретиться с его однокурсниками, я подумала, что теперь мы будем дружить вшестером. А оказывается, я навоображала себе глупостей, оптимистка несчастная! — голос Лили прямо-таки сочился сарказмом. А она-то решила, что подруги ее понимают…

— Лили, ты делаешь из мухи слона. Ты же помнишь, что тогда творилось на Гриффиндоре. Естественно, мы захотели познакомиться с приличными молодыми людьми с другого факультета. Но Северус Снейп никогда приличным не был, мы это тебе еще с первого курса твердим.

— Да, мы старались не подпускать его к тебе, для твоего же блага. Подожди, сойдет эта зелень, и мы тебе кого-нибудь подыщем.

— И кого же? Поттера? Блэка? Люпина?

— Может, Люпина.

— Нет уж. Единственный гриффиндорец, о котором я не могу сказать ничего плохого — это Фрэнк Лонгботтом, и у него уже есть невеста.

— В этом тебе повезло. Я слышала, его мать — настоящая мегера.

— Сев много лет со мной дружит — дружил, даже когда я в школе не обращала на него внимания. С чего бы мне отказываться от его дружбы? Тем более что теперь у вас свои дела, и мы с ним можем больше времени проводить вместе. Разве я не права? Я не собираюсь сидеть и страдать в одиночестве, пока вы будете ходить на свидания с приличными молодыми людьми.

— Только не надо драматизировать.

— А тогда, в июне, вы не шутили, когда говорили о… ну, вы поняли?

— Такое сокровище трудно не заметить. Но это для ведьм постарше — когда они уже вышли замуж, родили парочку детей и хотят немного развлечься. Ты, главное, не отталкивай его совсем, и тогда со временем он обязательно сводит тебя в Лютный переулок и покажет кое-что интересное.

— Только сейчас не надо с ним этим заниматься, иначе он погубит тебя, Лили.

— Э?

— Ты что, уже?.. — спросила Элен. Увидела, с каким недоумением на нее смотрит Лили, и облегченно вздохнула: — Отлично, а то мне показалось, что ты успела слишком далеко с ним зайти. Это стало бы ужасной ошибкой.

— Ага, твой муж бы точно заметил… разве что ты бы вышла за Хагрида.

— Вы нарочно говорите всякие гадости? Я же сказала, что Северус мой друг.

— А зачем тогда упомянула то единственное, что в нем можно назвать привлекательным?

— Потому что вы пищали от восторга, когда об этом рассказывали.

— Мы просто удивились, Лили. В смысле, он же твой «лучший друг» — как же он умудрился такое от тебя скрыть? — спросила Мэри.

— Мерлин великий, ты что, знала? — ахнула Элен. — А с нами не поделилась?

— Нет. Он… мы не раздеваемся друг у друга на виду. И даже не купаемся вместе. И вообще, вам не кажется, что это извращение — говорить такие вещи о человеке, с которым вы в библиотеке сидеть стесняетесь? Разве парень с девушкой не могут просто дружить? С вами я ведь дружу, и одежду с себя не снимаю.

— Ладно, общайся с ним, раз уж тебе так хочется, только не позволяй задурить тебе голову. Никаких стонов о том, какой он зеленый и одинокий, и как никто, кроме тебя, не может его понять. Дружи с ним потихоньку — и постепенно приучай к тому, что ваша дружба сводится к приветствиям в коридорах.

Лили всплеснула руками.

— Что за чушь! Ладно, поступайте, как знаете, а я Мальсибера не боюсь и не позволю ему указывать мне, с кем дружить.

С этими словами Лили гордо вышла из комнаты и отправилась в Большой зал на ужин. Следовало поторопиться, иначе вся еда с их половины стола исчезнет в ненасытных желудках мальчишек.

* * *

Джеймс решил, что пора наконец объяснить остальным Мародерам несколько важных правил. Вообще-то, он считал, что уже сделал это раньше, но они явно пропустили его слова мимо ушей. Теперь же им ничто не мешало: до ужина оставалось еще достаточно времени, и они были в своем дортуаре, куда не доносился шум из гостиной и где Джеймс мог говорить без обиняков, не опасаясь, что другие парни поднимут его на смех.

— Во-первых, никаких шуточек и намеков насчёт зеленых жаб и внешности вообще, — говорил он, расхаживая по комнате взад-вперед. — Ни про Эванс, ни там, где Эванс может услышать, ни про Снейпа, даже когда Эванс поблизости нет.

— Да ладно тебе, — недовольно протянул Сириус. — Снейпу и то понравилась моя загадка про жабу.

Джеймс вцепился себе в волосы и безжалостно их растрепал.

— Ты что, Бродяга, не понимаешь? Кто из вас выставил себя болваном и скотиной? Ты или Снейп?

— Нюнчик, конечно. Я-то всегда молодец.

Питер засмеялся.

— Заткнитесь, оба. Я серьезно говорю, — приказал Джеймс.

— А зря, — сообщил Сириус, не обращая внимания на предложение заткнуться. — Девушки тоже не любят зануд.

— Мне, между прочим, не до шуток, — повысил голос Джеймс.

— Мы слушаем, Сохатый, — ободряюще произнес Ремус. — Может, тебе стоит просто успокоиться и подождать. Пусть Эванс сама к тебе подойдет — теперь она знает, как ты к ней относишься.

— Еще бы ей не знать! — воскликнул Питер. — И лучше тебе пока притвориться, что Эванс тебя не интересует — хотя бы пару месяцев, пока не увидишь, как она выглядит с кожей нормального цвета. Не то чтобы я считал, что она так и останется страшной, — поспешно добавил он. — Раньше-то она была настоящей красоткой.

— Я хочу, чтобы она поняла, что я от нее не отказываюсь.

— И раз теперь у нас есть время, мы можем во всем разобраться, — задумчиво сказал Ремус. — Почему на Эванс не действовало твое обаяние? Если дело в квиддиче, то ты больше в него не играешь…

— В квиддиче?! — хором воскликнули Джеймс, Сириус и Питер.

— Что ты, Лунатик! Как раз из-за квиддича на меня и вешаются девчонки, — убежденно сказал Джеймс. — Пожалуй, следующей весной или летом я поучаствую в отборе в профессиональную команду. Пусть Эванс знает, какая карьера меня ждет после школы.

— Замечательная идея, Сохатый. Ответственно и разумно — думаю, она оценит, — одобрил Сириус. — Но ты же вроде собирался со мной в аврорат? Там шикарная работа — будем вместе ловить скользких гадов типа Нюнчика.

Джеймс пожал плечами.

— С моими талантами нет смысла ограничивать себя чем-то одним. Сначала я поиграю в квиддич, стану богатым и знаменитым, а потом, лет через десять-двенадцать, приду в Министерство и скажу, что готов исполнять свой гражданский долг и ловить темных магов.

Питеру его план ужасно понравился.

— Точно! Не наоборот же делать: когда у тебя внуки появятся, поздновато играть в квиддич.

А Джеймс продолжил излагать друзьям свои планы на будущее:

— Пусть только Эванс станет миссис Поттер, а дальше я уже все продумал. Первого ребенка заведем сразу, я еще буду играть в квиддич. Он подрастет, станет готовиться к Хогвартсу, и тогда мы сделаем второго. Мне как раз нужна будет небольшая передышка между квиддичем и авроратом — научу номера первого держаться на метле, чтобы его взяли в школьную команду сразу, как поступит. С таким-то отцом — естественно, он будет рожден для квиддича. А когда подрастет номер второй и отправится в Хогвартс, заведем еще одного, чтобы жена не скучала, пока я работаю. И так примерно каждые десять лет.

— Обалдеть какой план, Сохатый. Я даже почти передумал оставаться холостяком, пока мне не стукнет сотня.

Ремус сморщил нос. Если о намерениях Джеймса услышит Эванс, она никогда не станет миссис Поттер.

Застывший в благоговейном молчании Питер наконец отмер.

— Здорово! Я тоже так хочу. Ну, если не считать квиддича и темных магов.

— Только учти, Сохатый, твоим детям может не понравиться, если ты будешь называть их «номер первый» и «номер второй».

— А по-моему, «номер второй» все равно звучит лучше, чем «Сириус», — ответил Джеймс.

— Кстати, насчет вторых. Кажется, я задолжал Регулюсе, своему младшенькому, хорошего пинка.

* * *

В то время как Сириус громко и с чувством выражал свое возмущение назначенной на субботу отработкой — его отправили полировать дверные ручки во всем замке, — Лили доедала ужин, посматривая то на профессора Флитвика, то на Северуса. Его опять окружали младшекурсники. Нужно узнать у него насчет Мальсибера. Что-то странное творится на Слизерине, если мелкие змееныши вьются вокруг Северуса, а шестикурсники ведут себя так, словно у него парша.

Как только Флитвик встал, Северус тоже поднялся со своего места, а за ним и Лили. Подружкам она ничего не сказала; не дай Мерлин, опять начнут давать советы — могут ведь и в глаз получить…

Лили догнала Сева на лестнице.

— Что там у тебя с Мальсибером?

— Он с тобой говорил?

— Нет, но до меня дошли такие слухи… в общем, я решила спросить тебя самого.

— Да чушь всё это.

— А то, что люди тебя избегают — тоже чушь?

— Не все. У Эйвери слишком длинный язык, поэтому я теперь герой для младших слизеринцев, которых доставал Мальсибер с компанией.

— Герой? Но разве это плохо, Сев?

— Говорю же, ерунда это всё. У Мальсибера всего два предмета, астрономия и история магии, и вчера ночью как раз была астрономия. Поэтому он не ложился допоздна, и ладно бы сам не спал, так еще ужасно шумел и не давал отдохнуть остальным. Его просили перестать, но он не послушал, и тогда я заколдовал его… журнал, и он ударил его по лицу. Один раз. А утром он проснулся с фингалом под глазом, и Эйвери растрепал эту историю по всей школе.

— А что он вообще в Хогвартсе делает — с двумя предметами? — спросила Лили, пытаясь представить себе профессию, для которой нужны только астрономия и история магии, и все. Против самих этих предметов она ничего не имела, однако достаточно было получить по ним «У», чтобы тебя взяли на продвинутый курс. Обычно студенты выбирали их, когда им не хватало проходных баллов по СОВам.

— На месте Слагхорна я бы оставил его на второй год или совсем бы отчислил. Мальсибер даже капитаном команды по квиддичу и то не стал, хотя свободного времени у него было море.

— Повезло ему, что ты не декан Слизерина.

— Да я лишней минуты не желаю оставаться в этом мерзком местечке!

— А стал бы деканом — студенты носили бы тебе подарки, как Слагхорну.

— Я не любитель шелковых и атласных пижам всех цветов радуги, засахаренных ананасов и шоколада.

— У тебя вообще пижама есть, Сев?

— На фига она мне? — язвительно спросил он в ответ и открыл дверь кабинета чар.

На этом разговор закончился и началось занятие с профессором Флитвиком. В библиотеке их никто не ждал, и Лили готова была практиковаться в чарах, пока Флитвику не надоест. Однако спустя два часа оказалось, что программу они нагнали.

— Не передумал насчет библиотеки, Сев?

— Ты что-то говорила о магловедении?

— Забудь. Не так уж и нужна им твоя помощь.

— Чтобы написать домашнюю работу, в библиотеку мне не надо. Но я схожу с тобой, если хочешь.

Если хочешь? Лили задумалась. Сколько раз такое было: Северус намекал, что готов пойти с ней куда угодно, а она отвечала, что не хочет, что он ей не нужен.

— Конечно, пойдем, Сев. Я буду рада. И кстати, — она схватила его за рукав мантии. Он остановился; Лили быстро оглянулась, наклонилась к нему и сказала: — Сегодня я тебя еще не целовала.

Она легко коснулась губами его щеки.

— Мы же в школе, — тихо сказал он. — Ничего страшного, если ты пропустишь денек.

— Один денек, другой, а кончится все тем, что я совсем потеряю голову и присосусь к тебе, как гигантский кальмар.

Он глубоко вздохнул и поднял бровь. Отвечать не было никакого смысла: Лили уже все для себя решила. У нее случались перепады настроения, и обычно находилась отговорка, почему им не стоит вместе сидеть в библиотеке. Сейчас, когда они почти пришли, Северус не собирался давать ей повод опять от него отделаться. Если желает, пусть придумывает сама — она уже пыталась, с этим разговором про Мальсибера. Мальсибер и Эйвери — когда Лили хотелось до него докопаться, она, как правило, вспоминала их. Как будто Северус имел на них какое-то влияние!

В библиотеке Лили не стала занимать свободный стол в центре, а прошла вдоль стены в поисках укромного уголка. Книги им были не нужны, и совершенно не хотелось слушать со всех сторон шепотки о зеленых человечках. А Элен, Мэри, Малкольм и Эван пусть делают что угодно. Ей плевать.