Иногда они возвращаются (гет)

— Рем, ведь ты... Вы с Анной... — Сириус неотрывно смотрел на друга, пока не в состоянии сформулировать вспыхнувшую стремительным метеором догадку.

— Что? — Ремус непонимающе переглянулся с Анной.

— Выручай-комната, — наконец, внятно высказался Сириус. — Мы решили, что она не дала ответа. Но ведь там было не совсем пусто...

— Ты имеешь в виду факел? — встрепенулась Стелла, первой уловив его мысль.

— Да. В Выручай-комнате ничего не бывает просто так! — Сириус вскочил и принялся с энтузиазмом вышагивать по комнате.

— И что ты хочешь этим сказать? — недоверчиво спросила Эвелин, опёршись руками на стол.

— Огонь. Возможно, это ключевой элемент, — Сириус и сам не до конца верил в спонтанно возникшую теорию, но в текущей ситуации следовало хвататься за любую соломинку.

— Думаешь, комната таким хитрым способом дала нам подсказку? — продолжила череду напряжённых вопросов Анна.

— Именно, — Сириус остановился и упёр руки в бока, соображая, как проверить кажущуюся абсурдной идею.

— В таком случае, осталось узнать, чем конкретно может помочь огонь, — в унисон с его мыслями сказал Ремус. — Есть предложения?

Вместо ответа Сириус вернулся к столу, положил амулет на середину и направил на него волшебную палочку.

— А если сгорит? — Стелла поняла, что он собирается делать, и предостерегающе коснулась его руки.

— Использую самое слабое заклинание, — успокоил её Сириус.

Остальные возражать не стали, замерев в ожидании.

Сказать по правде, Сириус опасался того же, что и Стелла, и его охватил калейдоскоп противоречивых эмоций. Такие мощные артефакты не должны быть восприимчивы к обычному волшебному огню, но никогда нельзя знать наверняка. Подумать только, каково это будет — собственной рукой уничтожить единственную ниточку, всё ещё связывающую его с Джимом и Лили? Но Регулус... Выбор был слишком жесток. Однако громоздкая задумка с Порталом Времени парила где-то далеко, в мечтах и могла в любой момент провалиться. Если верить книге Бидля о загробном мире, погибшие друзья не испытывали боли и страданий — это Сириус мучился здесь и не мог их отпустить. А другая, нормальная жизнь, которую он так желал заполучить, перестроив существующую серую реальность, пока грезилась только в далёких эфемерных снах. Брат же прямо сейчас, каждую секунду изнывал от всеобъемлющей тьмы, в которой блуждало его потерянное сознание, и был не в силах избавиться от этой жуткой пытки. Сириус решительно встряхнул головой. Он должен рискнуть.

Амулет объяли алые языки пламени, и Сириуса захлестнула волна болезненного жара, словно огонь перекинулся и на него. Что же он натворил... Но пламя полыхнуло всего на несколько мгновений и тут же погасло. Никто не успел и рта раскрыть, как комнату озарила ослепительная вспышка, сопровождаемая негромким треском, и на столе рядом с амулетом материализовалась бронзовая амфора со струившимся из восьмигранного горлышка зеленоватым дымком. Один в один из видения Сириуса, только заключённая в прозрачный куб.

Общее единодушное восклицание разорвало неуютную тишину, однако Сириус сразу одёрнул себя и бросил беспокойный взгляд на амулет, но, слава Мерлину, на нём не осталось никаких следов повреждений.

— Мда, у Скримджера работы явно не убавится, — злорадно скривилась Эвелин, но голос звучал натянуто.

— Так, чего мы ждём? — Стелла опрометью кинулась к полкам, взяла стеклянный пузырёк и протянула Сириусу.

— Давай, как в видении, — положил ему руку на плечо Ремус, и Сириус понял, что все пришли к молчаливому согласию доверить это дело именно ему.

Немного настораживала прозрачная «тюрьма» амфоры, которая запросто могла оказаться заперта, но, вопреки предположению, верхняя пластина похожего на стекло прохладного на ощупь материала с лёгкостью поддалась. Полностью снимать крышку Сириус побоялся: маг из видения вызвал дым с помощью заклятья, теперь же он вырывался из горлышка постоянно, и, видимо, неспроста амфору поместили в герметичный куб. Поэтому Сириус только чуть отодвинул крышку и прижал горлышко пузырька к образовавшейся щели. Зелёная струйка сразу устремилась внутрь. Заполнив пузырёк до половины, как было в видении, Сириус так быстро, насколько позволяла человеческая реакция, закрыл его пробкой и захлопнул куб.

Прошлой ночью прервавшееся воспоминание не позволило увидеть, что было дальше, но сейчас всё происходило наяву. Сириус поднял пузырёк повыше, и все зачарованно стали наблюдать за плавными изменениями внутри: дым начал медленно сгущаться и темнеть, приобретая более насыщенный глубокий зелёный цвет. Через несколько минут вместо лёгкого полупрозрачного облачка на дне пузырька сочным изумрудом блестела густая маслянистая жидкость.

— А вдруг это, наоборот, окончательно убьёт его? — свистящим шёпотом спросила Эвелин.

— Нет, — не подпуская к сердцу лишние сомнения, лаконично, но мягко ответил Сириус, сжал в руке пузырёк с драгоценным зельем и без промедления направился в комнату брата.

* * *

Это произошло. Снова. В первое мгновение показалось, что смерть всё-таки настигла его, резко выдернув из канвы безучастного ко всему времени. Так скоротечно, так не вовремя. Но следующий миг всё расставил по местам и заставил сожалеть о так и не случившейся гибели: до ужаса знакомая, столь долго терзавшая его пропасть небытия, которая, казалось, навсегда оставила в покое, возвратилась вновь и полностью поглотила его существо. Привычный мир бесследно сгинул, оставив беспомощно трепыхающийся в абсолютном вакууме разум обречённо скитаться в лабиринтах непроницаемой тьмы. Пустота обволакивала незримыми щупальцами и ни на миг не ослабляла хватки. Если бы можно было погрузиться в беспамятство и перестать осознавать свою ничтожную реальность... Но он был не властен над этим бессмысленным нескончаемым полётом в пропасть, и мозг продолжал генерировать путаные бесполезные мысли.

Неизвестно, сколько с тех пор утекло времени: час, неделя или месяц. В этом беспощадном мире, существующем лишь в оторванном от реальности сознании, временные границы были размыты, и минута казалась вечностью.

Они будут пытаться его вернуть. Уже пытаются. Но в этот раз бездна затянула намного сильнее. Он чувствовал её ледяные тиски, крепко державшие ослабевший, не способный сопротивляться мозг. Ничего не выйдет. Да и какой смысл?

Эвелин... Он боялся даже подумать, что случилось после той роковой вспышки, хотя и так всё прекрасно знал. Сколько бы он отдал, чтобы ещё раз увидеть её пронзительные глаза, загоравшиеся то решительностью, то гневом и недоверием, то мимолётным смущением. И пусть, пусть бы она опять презрительно смотрела на него свысока, считая недостойным и не заслуживающим внимания. Только бы жила... Правда, в последний раз почудилось, что сквозь её внешнюю холодность проступило другое, тщательно скрываемое чувство. Но это не имело никакого значения. Всё уже невозможно, немыслимо, неосуществимо. Он не смог защитить её, не смог спасти и не сумел выжить сам. Теперь ему суждено вечно терзать остатки жалкой сущности, не в силах вырваться из круговорота горестных мыслей и смириться с поразившим его проклятием.

Измождённый собственной беспомощностью, он почти не уловил крошечную искорку, каким-то чудом прорвавшуюся сквозь нескончаемую темноту. Но она разгоралась всё ярче, и вот уже даже пребывавший в смятении разум не мог игнорировать усиливающееся и ускоряющееся мелькание света. Казавшийся непреодолимым рубеж бесконечно малой и одновременно безграничной пустоши пошатнулся, и неосязаемая преграда столкнулась с непонятно откуда взявшимся сопротивлением. Вдруг накатил необъяснимый прилив жара, и всё тело свела сильная судорога. Тело? Но разве он мог сейчас его чувствовать? Не успел он даже зафиксировать это открытие, как ощутил сильные глухие удары, ритмичными молотками отстукивавшие в голове, не сразу догадавшись, что это биение его собственного сердца. На миг всё прервалось, и рассудок отключился, но тут же удары зазвучали опять, и вместе с ними он начал различать натужное дыхание.

Осознание действительности непостижимым образом по капле возвращалось в, казалось, навсегда утративший способность распознавать реальный мир мозг.

— Регулус... — услышал он далекий, тихий и мелодичный голос.

Кто-то осторожно гладил его по голове, несмело касаясь волос. Он попробовал приоткрыть глаза, но словно некий груз придавил их сверху, не позволяя разомкнуть отяжелевшие, будто свинцовые веки. Несколько минут ожесточённой борьбы — упрямые веки чуть приподнялись, и он мельком заметил, как чья-то рука тотчас отдёрнулась от его головы и исчезла из поля зрения. Кто-то сидел у изголовья, наклонившись и вглядываясь в его лицо. Регулус напрягся и сквозь заволакивавшую глаза мутную пелену разглядел размытые, но узнаваемые черты. По телу пробежала конвульсивная дрожь. Не может быть... Наверное, он всё-таки умер. Или сошёл с ума. На всякий случай Регулус несколько раз моргнул, но наваждение не исчезло. Наоборот, взгляд просветлел, и он явственно увидел перед собой озарённое робкой недоверчивой радостью лицо Эвелин. По её щекам катились слёзы. Регулус непроизвольно подался вперёд, не веря своему счастью, но не смог оторваться от подушки.

— Тише, ты пока ещё слаб, — приложив ладонь к его груди, сквозь слёзы прошептала Эвелин — живая и настоящая.

— Ты... Я думал... — гортанным, словно не своим голосом произнёс Регулус, с трудом шевеля онемевшими губами.

— Сириус успел, — Эвелин с полуслова поняла, что он хотел сказать. — Прости, всё из-за меня.

Регулус собирался возразить, но она приложила к его губам маленький флакончик:

— Выпей восстанавливающее зелье.

Жидкость неприятно обожгла горло, но сразу же придала сил и прояснила ум.

— Сколько прошло времени? — его голос стал более внятным.

— Восемь дней.

Эвелин не сводила с Регулуса заворожённого взгляда и словно боялась, что он опять потеряет сознание. В глазах по-прежнему стояли слёзы.

— Не плачь, — Регулус нашёл её руку и ещё не до конца слушавшимися пальцами бережно обхватил ладонь. — Всё хорошо.

Эвелин наклонилась ближе, лицо залилось румянцем, губы дрогнули, и в ответ прозвучали самые желанные для него слова:

— Рег, я люблю тебя...

— Я тоже... — дрожащей рукой он вытер слёзы с её щеки, медленно потянул к себе и поцеловал.

Отдышавшись, Эвелин запустила пальцы в его волосы, нежно перебирая слегка непослушные пряди, но вдруг встрепенулась и с сожалением начала отстраняться:

— Скоро утро. Мне пора домой. Отец убьёт тебя, если узнает.

— Пусть попробует, — Регулус легонько сжал её ладонь, не желая никуда отпускать. — Пока что-то ни у кого не получается.

— Издеваешься? Ты...

Эвелин собиралась сказать что-то еще, но он снова накрыл её губы поцелуем.

* * *

Когда кузина, наконец, выпорхнула из комнаты, Стелла всё безошибочно прочитала по её глазам и летящей походке.

— Он в порядке, — пропела Эвелин, обведя присутствующих рассеянным взглядом.

— Не сомневаюсь, — лукаво обронил Сириус.

Ремус ничего говорить не стал и лишь едва заметно коснулся руки счастливо улыбнувшейся Анны. Сейчас они, как никто другой, понимали переполнявшее Эвелин сладостное чувство.

Когда стало ясно, что полученное с таким трудом после череды необычайных открытий старинное зелье начало действовать, они тактично оставили Эвелин наедине с Регулусом. Правда, перед этим пришлось пережить несколько страшных мгновений, когда его сердце вдруг, к всеобщему ужасу, перестало биться, а дыхание прервалось. Но, слава Мерлину, это длилось только десять секунд, и в итоге всё закончилось благополучно.

На Эвелин ситуация с Регулусом отразилась болезненнее всех. Несмотря на предупреждения отца, который, возможно, просто хотел перестраховаться и на всякий случай отослать дочь из Лондона, Эвелин больше не тревожили из Аврората насчёт Пьера Гравеля: вероятно, расследование перетекло в иное русло. Но ничто не могло развеять глубоко поселившуюся в душе тоску. Хотя Эвелин старалась бороться с упорно овладевавшим ей унынием, Стелла с болью в сердце замечала ухудшавшееся с каждым днём состояние кузины. Лицо осунулось, под глазами залегли глубокие тёмные круги, которые каждое утро приходилось скрывать под косметическими заклинаниями, чтобы окружающие не начали о чём-то подозревать. Пришлось соврать напуганной матери, чьё любящее сердце всё равно уловило в дочери внезапную перемену, что грусть связана с трагически потерявшим память французским воздыхателем, к которому Эвелин якобы начала испытывать симпатию. Ну а по вечерам, когда она приходила, чтобы посидеть у постели Регулуса, никакая магия уже не могла скрыть её безраздельного горя. К концу этой неимоверно длинной недели Эвелин превратилась в бледную тень самой себя. И тем радостнее сейчас было наблюдать за её волшебным преображением.

— Ну что, он опоил тебя амортенцией? — шепнула Стелла на ушко витающей в облаках сестре, шутливо припомнив брошенное когда-то в сердцах обвинение.

— Да ладно уж. Знаю, что была не права, — притворно сердито отмахнулась Эвелин и мечтательно добавила, глядя куда-то сквозь Стеллу: — Никакое колдовство не сравнится с притяжением его глаз.

— Ну вот что поделаешь, Блэки — они такие, — та с нескрываемой нежностью посмотрела на Сириуса, уже собиравшегося войти в комнату брата.

Словно почувствовав на себе долгий влюблённый взгляд, он обернулся на пороге и послал Стелле понимающую улыбку, от которой сладко защемило в груди.

* * *

— Мда, ну и заставил же я вас суетиться, — Регулус полусидя устроился на кровати, подперев спину подушкой, и внимательно слушал Сириуса. — Древнее зелье, единственный экземпляр...

— Вижу, Эвелин тебе ничего не рассказала, — насмешливо фыркнул Сириус. — Ну, ясно, у вас были более важные темы для разговора.

— Она чудесная... — блаженно закатил глаза Регулус, но тут же помрачнел: — Только вот настрадалась из-за меня. Ещё и рисковала нарваться на отца, разыскивая те бумаги. Выглядит такой замученной.

— Ничего, ты быстро её вылечишь, — Сириус ободряюще потрепал брата по голове.

— Кстати, теперь я понял, — вдруг с подозрением прищурился тот. — Ты ведь нарочно отправил с Эвелин в Министерство именно меня?

— И чуть об этом не пожалел, — Сириус не стал отпираться и только виновато вздохнул.

— Спасибо тебе... за неё. Там, в магловском квартале, — серьёзно сказал Регулус. — Если бы не ты...

— Слишком долго возился, — с досадой хмыкнул Сириус. — Ещё бы чуть-чуть и... Ладно. Всё обошлось, и это главное.

— Так, значит, наши амулеты — дело рук и магии самих Годрика и Салазара... — после паузы протянул Регулус, сменив тему. — Серьёзную всё-таки игру мы затеяли. Может, что-то и выгорит.

— И моё последнее видение... — Сириус потёр покрасневшие от бессонных ночей глаза. — По нему выходит, что мы вляпались в кого-то из первых учеников Слизерина, ну или его ближайших потомков.

— Точнее ты вляпался, — не преминул съязвить Регулус, а это означало, что он окончательно пришёл в себя. — С этим дурацким зеркалом. Если он что-то разнюхает, то рано или поздно выйдет на тебя. Тем более он тоже ищет амулеты.

— Выкрутимся, — отмахнулся Сириус; сейчас ничто не могло омрачить его радости от исцеления брата. — А без этого, как ты говоришь, дурацкого зеркала, я до сих пор с комфортом отдыхал бы в Азкабане.

— Ты, как всегда, прав, — со смешком согласился Регулус. — Ладно, постараюсь побыстрее восстановить силы, чтобы не быть вам обузой. И буду ждать её... — он мечтательно откинул голову на подушку.

— Что ж, отдыхай... Правда, тебя сегодня хотят видеть все.

Сириус обернулся на дверной проём, в который заглядывали улыбавшиеся Стелла, Ремус и Анна.

— По-моему, тебе и самому не мешало бы отдохнуть, — брат прекрасно понимал, сколько душевных и физических сил отобрала у Сириуса эта неделя.

* * *

— Что-то я совсем перестала тебя понимать в последнее время, — мама ласково погладила Эвелин по щеке. — Еще вчера на тебе лица не было.

— Ты что, не рада? — та просто светилась от охватывавшей её эйфории и с трудом сдерживала бившие ключом эмоции.

Эвелин едва успела вернуться домой к завтраку, надеясь, что родители не хватятся её раньше времени. Все мысли заполнял только один человек. Его лицо, жесты, улыбка, прикосновения, поцелуи... Так хотелось поделиться с матерью своим безграничным счастьем, и невозможность открыться слегка омрачала её безоблачное необъятное блаженство. Но только совсем чуть-чуть.

— Ну что ты такое говоришь, — укоризненно покачала головой мама. — Но столь резкая перемена... Неужели так быстро забыла того парня из Франции?

— Я всё переосмыслила и решила, что убиваться не стоит, — Эвелин уже пожалела, что выдумала легенду про несостоявшуюся любовь, но в тот момент ей надо было оправдать своё удручённое состояние. — Я почти не была с ним знакома, а чувства... Наверное, просто показалось. Мне ведь никто ещё не говорил таких слов...

Она зачарованно замерла, на самом деле вспомнив всё то, что сегодня нежно шептал ей Регулус. А потом, спохватившись, вышла из прострации и закончила мысль:

— Ну и раз он ничего не помнит, значит, не судьба. К тому же, он мог быть замешан в тёмном деле.

— Правильно. Ты мудро мыслишь. И обязательно ещё встретишь настоящую любовь, — мама сказала это так искренне и проникновенно, что Эвелин неловко спрятала глаза.

На лестнице, ведущей в верхние комнаты, зазвучали быстрые тяжёлые шаги, и в столовую спустился отец.

— Кто-нибудь знает, куда подевался Пикки? — не поздоровавшись, грозно спросил он.

Мама растерянно пожала плечами, а Эвелин, внутренне собравшись и постаравшись оторваться от увлекающих её далеко отсюда мыслей, стала объяснять:

— Вчера я отправила его за редким ингредиентом для зелья, его нелегко разыскать. Мы сотрудничаем с египетским отделом, и мне нужно предоставить образец для закупок...

— Рабочими вопросами должно заниматься Министерство, а не домашние эльфы! — начал закипать отец. — А уж если решила его использовать, надо было предупредить! Меня вообще кто-нибудь уважает в этом доме?

— Прости, пап, я не подумала, — виновато опустила голову Эвелин.

Она знала, что вопросов про домовика не избежать, и была к ним готова.

— Из-за твоей легкомысленности кое-что произошло, — воинственно продолжил отец, и в душу невольно закралось нехорошее предчувствие. — Кто-то рылся в моём кабинете! Если бы вчера ночью Пикки был здесь, то обязательно заметил бы любую странность и доложил мне!

Мама начала что-то говорить в защиту дочери и одновременно высказывать опасения о ненадёжности охранных чар в доме, но Эвелин не улавливала смысл её слов. Сердце пронзил холодный укол. Она же оставила всё в точности, как было, и тщательно заперла ящик! Наверное, на него были наложены какие-то дополнительные чары, позволившие определить факт взлома...

— Эвелин, ты меня вообще не слушаешь? — гневный голос отца заставил её сжаться в комок.

— Пропало что-то важное? — взяв себя в руки, Эвелин решила, что на всякий случай лучше проявить заинтересованность, хотя отец, конечно, не будет её подозревать.

— Нет, но ценные сведения явно утекли в чужие руки, — нахмурился отец. — Но тебе-то что: вся ответственность на мне.

— Виктор, ну что ты накинулся на девочку! — сердито упрекнула его мама. — Ей только-только стало получше после сам знаешь какой истории.

— А это как раз и есть продолжение той же истории, Рози, — уже мягче произнёс отец. — Вероятно, те же люди, что стёрли память вашему французу, теперь добрались и до документов. Причём они достаточно могущественны, чтобы прорваться сквозь мою тщательно установленную защиту.

— Ох, Эв, может, тебе и правда уехать, как предлагал папа? — всполошилась мама. — А вдруг они решат, что ты тоже что-то знаешь?

— Мам, не начинай, — Эвелин принялась сосредоточенно размешивать сахар в чае. — Если я сейчас срочно сорвусь и куда-то поеду, это, наоборот, натолкнёт их на подозрения.

— Опять споришь... Хотя зерно разума в твоих словах есть, — признал отец. — Но вообще мне не нравится твоё поведение: начала где-то пропадать вечерами, перестала к нам прислушиваться, стала невнимательной и несговорчивой, — ворчливо перечислил он.

— Я провожу время у Стеллы, я же говорила, — терпеливо сказала Эвелин. — Ей одиноко, она пережила потерю друзей, и мне хочется её поддержать.

Голос едва не задрожал. Она и предположить не могла, как трудно лгать родителям, от которых у неё никогда не было секретов.

— Вот: от неё всё и идет, — недобро сузил глаза отец. — Ты изменилась, когда опять сблизилась со Стеллой. Как бы она не затянула тебя в своё болото. Посмотри, во что превратилась её жизнь! Отгородилась ото всех, живёт как затворница в каких-то трущобах, и совершенно не удивлюсь, если в конце концов она потихоньку сойдёт с ума. А всё оттого, что Стелла в своё время абсолютно помешалась на этом поганом Блэке. За милю видно всю гниль их семейки, так нет же, её как нарочно туда понесло! — его лицо исказила гримаса презрения.

В душе Эвелин разгорались обида и злость. Теперь она отлично поняла, как тяжело было Стелле всё это время общаться с родными, которые в одночасье стали врагами и не пытались даже усомниться в верности своих выводов. А сейчас и сама Эвелин оказалась в точно таком же положении.

Как же хотелось высказать всё отцу, но вместо этого она торопливо засобиралась:

— Пойду одеваться, а то опоздаю на работу.

— И что, даже не доешь завтрак? — крикнула мама вдогонку, но Эвелин промолчала и поскорее ушла с глаз долой, чтобы не наговорить лишнего.

В своей комнате она, наконец, осталась одна, и всё её существо вновь захватили сокровенные мысли о том, кого так ненавидел отец. Ну и пусть... Она больше не нуждалась в его одобрении. Хватит. Всё дурное и негативное сразу вылетело из головы, и сердце учащённо забилось в предвкушении грядущей встречи. Только бы дождаться вечера...