Диктатор (джен)

Жизнь меня ничему не учит. Видимо, судьба у меня такая — постоянно наступать на одни и те же грабли. Не знаю, что там разглядели во мне Кристина Эндрюс и Габриэль Труман — старосты Хаффлпаффа нынешние, а также Седрик Диггори, староста будущий — в чем ни у кого не было никаких сомнений, но на меня навесили помощь первокурсникам. Вот нафига, спрашивается, я сделал тот широкий жест?

Аргументируя тем, что я имею соответствующие знания и склад характера, чтобы защитить первокурсников, меня подрядили водить их в течение первого месяца на утренние занятия из общежития, забирать с последнего урока на обед и вести с обеда в гостиную Хаффлпаффа. Хорошо еще, читать вводные лекции не заставили.

— Неужели тебе не жалко малышей? — давила на жалость Кристина.

— А то, что я как бы всего на год их старше, это не учитывается?

— Ну, ты, как и я, уже достаточно взрослый, чтобы постоять перед старшими не только за себя, но и за младших! — Труман, оказывается, тот еще нестандартный хаффлпаффец. На третьем курсе вызвать на дуэль старосту Рейвенкло (читай, ученика как минимум на два года старше) это круто даже для записных драчунов-гриффиндорцев.

— А если я не успею на занятия из-за этого?

— Наш декан подпишет тебе разрешение опаздывать на первые уроки, — тут же быстро ответил Труман. — Тем более, она что-то говорила о твоей просьбе насчет встречи с родителями. Как я ее понял, ты сможешь с ними встретиться, когда пожелаешь.

Обложили. Все-то у них схвачено.

— Ну пожалуйста, — кокетливо канючила Криста.

— За твой поцелуй! — вот отвяжись теперь. Лучше пусть староста по-девчоночьи обидится, чем на меня повесят ответственность за кучу спиногрызов. А с мадам Спраут я все равно как-нибудь договорюсь.

— Что-о-о? — возмутился Труман. Впрочем, Седрик, внимательно взглянув на меня, лишь усмехнулся и незаметно подмигнул. Мою игру он разгадал на раз.

— Хорошо.

— Да-а-а?! — настала моя очередь почти матерно удивляться. Если при этом я выглядел так же, как и Труман: с выпученными глазами и открытым ртом, то это было невероятно позорное поражение.

— Конечно, тебе еще рановато о таком задумываться, но если это твоя цена… Ах, — манерно вздохнула Эндрюс, довольная произведенным на окружающих парней впечатлением, — чего только не сделаешь ради родного факультета, — и тихонько погладила руку Габриэля. Артистка. А я — идиот! Неправильно просчитал ее. Она уже достаточно взрослая, чтобы совсем по-другому смотреть на многие вещи.

— Хорошо. Мы согласны, — подтвердил заключение договора второй староста. — Но только, чур не лениться!

— Э… Э… — только и мог блеять я, пока старосты разбегались по своим делам. Проходящий мимо Диггори сочувственно похлопал меня по плечу. Дескать: "не обижайся, женщины — они такие!"

"Какой позор. Меня сделали детишки. Деградация до уровня двенадцатилетки налицо!" — подумал я и пошел радовать младшеклассников, что у них появился личный цербер.

Как бы там ни было, но свою работу я привык всегда делать хорошо. Может, Хаффлпафф — это действительно мое призвание? Не прошло и пары недель, как мои первокурсники отлично могли ориентироваться в общепосещаемых местах Хогвартса, знали основы английского магического этикета и несколько матерных слов по-русски и по-испански. Это, увы, получилось как-то само. Дети всегда впитывают плохое быстрее и лучше, чем полезное.

Услышав однажды от своих любимых детишек похабную ругань, мадам Спраут устроила им сеанс быстрого и эффективного дознания, а потом страшный разнос "коллеге-учителю". Ее, как и меня, ничуть не успокоили слова находчивых детишек: "Всё равно никто ничего не понимает!"

Не могла она не поинтересоваться и источником моих знаний. Пришлось ей по секрету в общих чертах рассказать о своих летних приключениях. И даже показать в омуте памяти Древо Туата Де Дананн.

Смотрела она на него недолго. Потом с тяжелым ностальгирующим вздохом отошла от омута памяти и сказала:

— Оно все такое же прекрасное… — и глядя на мою отвисшую челюсть, весело мне подмигнула. — Да, да. Я не всегда была такой затворницей, как, к примеру, Макгонагалл, дальше своей Шотландии не выезжавшая никогда.

Оказывается, ярая фанатка всего, что растет, в молодости Помона изрядно поколесила по миру. Но не ради приключений или денег, а ради своих любимых растений. Была у нее мечта отделить росточек Древа, чтобы разобраться, как можно вырастить такое чудо и где потом его можно будет применить. Но увы! Как и всех остальных магов до и после, Древо ее к себе не подпустило.

В качестве наказания за прокол мне было поставлено в обязанность очень подробно рассказать всем желающим и не желающим (на Хаффлпаффе) об этом самом Древе, как о примере недостижимой для нынешних магов высоты в искусстве гербологии. А то многие дети слишком презрительно относятся к занятию "копаться в земле как магглы", не понимая всей его полезности и открываемых перспектив. Для поднятия моего авторитета и их настроения довеском пошли пересказываемые мною байки магов-поисковиков. Судя по загоревшимся глазам многих даже не самых мелких учеников и учениц, рассказчиком я оказался талантливым. Похоже, на следующие летние каникулы многие родители не досчитаются своих чад. А мне, судя по всему, весь следующий год нужно будет возносить осанну дементорам и Блэку, которые своим появлением возле школы отвадят от моей тушки благодарных языкастому вербовщику родителей. Интересно, а Гильдия за каждую новую душу процент, часом, не отстегивает?

Как бы там ни было, но к омуту памяти, как и после моей встречи с Основателями, опять началось настоящее паломничество. Правда, на этот раз остальные факультеты об этом внутрехаффлпаффском ажиотаже ничего не узнали. Когда им это было надо, хаффлпаффцы не хуже слизеринцев умели "не понимать".

В качестве благодарности за кино меня допустили до детской библиотеки факультета. Помню, еще в свой первый день на Хаффлпаффе я удивился хобби Диггори. Как оказалось, принимая самый большой процент магглорожденных и полукровок, Хаффлпафф оказался сильно заражен интересом к маггловской литературе. Нет, магглам никто и никогда здесь не завидовал, однако хаффлпаффцы с удовольствием читали их приключенческие книжки. Естественно, не научную фантастику, а скорее фэнтези или классические исторические романы про древнюю или средневековую эпохи. Чтобы маггловская зараза не разъела детям мозг окончательно, изначально и по сии времена действовало железобетонное правило: принес одну (новую) книгу — можешь взять другую. Хочешь взять следующую — принеси еще одну.

Понятно, что с таким законом пополнение библиотеки шло хоть и очень медленным темпом, но все же шло. Самые хитрые это правило обходили, делая тайком магические копии. Но, например, увидеть маггловскую художественную литературу в гостиной того же Слизерина вряд ли было вообще возможно — по сундукам, конечно, никто не лазил и не проверял — так что лучше что-то, чем ничего…

За мои рассказы меня премировали одной книгой "на почитать". Я, к всеобщему удивлению, сопровождаемому шепотом "чистокровный, что с него взять", пока отказался. Глупые! Раз это книги, причем, раз это внесенные в стены Хогвартса книги, то их копия обязательно уже есть в библиотеке Выручай-комнаты. Но за идею спасибо. Никогда бы не догадался использовать магическую библиотеку Основателей таким извращенным образом. Ровену Рейвенкло бы удар хватил...

В результате, с учетом общественной деятельности, мой распорядок дня теперь выглядел следующим образом. Ранний подъем. Умывание. Выкуривание из их комфортных норок первокурсников и, с помощью милашки Сьюзен, первокурсниц (в девичьи спальни никто мне доступа не давал и даже в принципе давать не собирался). Далее выгуливание и кормление домашних животных… ой! то есть, я хотел сказать, сопровождение первоклашек на завтрак и с завтрака на занятие. Быстрый бег до своего класса (не все преподаватели толерантно относились к опозданиям, даже прикрытым деканом Спраут). Учеба, учеба, учеба. Бег с учебы. Встреча с первоклассниками около кабинета с их последним уроком и сопровождение на обед. Конвоирование наевшихся первачков до гостиной факультета и либо самоподготовка, либо отработка. Сопровождение на ужин и с ужина. Отработки, вечерний чай, сон. Посидеть и спокойно почитать в Выручай-комнате я мог только по выходным.

Отработки. Их администрация школы ни прощать, ни забывать не собиралась. Тем более в начале года. Время это для должности завхоза время и весьма горячее, поэтому речи про смягчения отработок Филч больше не заводил. Надеюсь, только пока. Однако, так как трудился я упорно и честно, относился он ко мне лучше, чем к другим детям. Всем вместе взятым другим детям. Поэтому на текущий момент я был, пожалуй, самым информированным о запасах человеком (после самого завхоза, директора и профессоров, и то не всех), владеющим сведениями о расположении, внутреннем состоянии, функционировании и заполненности важнейших складских помещений замка Хогвартс.

Время шло. Закончилась горячка начала года, и я смог подвести первые важные для себя итоги.

Во-первых, меня полностью устраивали отношения со своим факультетом. Если в прошлом году на дни рождения меня как-то не очень сильно приглашали, а я, видя веселые праздничные застолья, делал вид, что ничего не замечаю (и пропустил даже свой здешний день рождения), то теперь я стал полностью своим. Меня любили первоклассники (была пара-тройка случаев с особо борзыми первокурсниками-слизеринцами и гриффиндорцами, поставленными мною на место), меня уважали старшекурсники и за прошлогоднюю историю, и за проявленные истинно хаффлпаффские черты характера. Мое поведение и мировоззрение вполне, пусть и не без некоторых нюансов, устроили родителей учащихся, поэтому запрета на общение со мной никто из детей не получил. В итоге не приглашать меня на праздники стало как-то совсем не комильфо.

Семьдесят студентов на факультете — это в среднем по пять-шесть дней рождения в месяц. Шесть дней рождения в месяц — это один-два в неделю. Отмечать так часто было совершенно невозможно: вредно для учебы, дорого и, самое главное, терялся сам смысл праздника. Поэтому, обычно, каждый курс праздновал дни рождения своих негромко в узком кругу, а один общий факультетский праздник проводился раз в два-три месяца. С подарками тоже было интересно. Из-за того, что на Хаффлпаффе был максимальный среди факультетов Хогвартса разброс по уровню жизни родителей (от богатейших влиятельных истинно чистокровных до сирот-магглорожденных на обучении за счет Министерства), подарки дарить было не принято. Нет, не запрещалось, но не рекомендовалось. А то один подарит подарок ценой в десяток галеонов, а другой — в полкната. Какая дружба после этого?

Во-вторых, совершенно внезапно я обнаружил, что прошлогодние мантии стали мне коротки и свободны. Часть жира из меня вытопило солнце Долины Царей, часть я оставил, лежа в гильдейском госпитале. Но откуда у меня появились лишние три сантиметра роста? И как теперь быть с моими планами на участие в пустынной охоте следующим летом? Надо, на всякий случай, побольше есть и поменьше двигаться. Угу. Как только объяснить это Филчу? Более того, вслед за телом и лицо стало претерпевать изменения. Теперь я уже смотрелся не братом-близнецом Колобка, а только родным. Впрочем, отец этого тела выглядел вполне прилично, так что, скорее всего, это просто пошли нормальные возрастные изменения.

В-третьих, я до сих пор не встречался ни с Малфоем, ни с Крэббом, хотя, вкратце, о своих летних приключениях надутому Драко все же рассказал.

Ну и самое главное, я смог все же подобрать ключик к Локхарту!

Дело было так. Однажды вечером я отпросился с отработки у Филча. Сделать это было достаточно просто. В тот день за "магическую дуэль" (как это выспренно назвали участники, а если назвать честно и по-простому — за банальную драку на волшебных палочках в коридоре замка) на воспитание к завхозу отправили сразу восемь человек — пятерых гриффиндорцев и троих слизеринцев. У Филча не было работы даже для одного меня, не то что для восьми здоровых лбов, поэтому он поступил так, как обычно поступал в таких случаях. Разлив в нижних коридорах пару ведер грязной воды, он приказал магам сдать палочки и, вооружив нарушителей продвинутым инструментом модели "тряпка-энд-швабра", дал задание сделать чисто. Резкое повелительное движение рукой в мою сторону, и я, после вопросительно поднятых бровей и легкого утвердительного кивка завхоза, растворился в полутьме коридоров замка.

Гилдерой в этот вечер, как обычно, сидел в своих покоях за кабинетом ЗОТИ и был занят невероятно важным делом: он читал и подписывал письма поклонниц.

— Профессор Локхарт?

— Да, мальчик?

— У меня есть к вам один вопрос.

— Тебе что-то непонятно из моих книг? Я с радостью отвечу на твои вопросы, но на уроках. А сейчас, извини. Тяжкое бремя славы. Мне нужно ответить на письма почитательниц моего несравненного таланта…

— Нет, что вы. Я хочу научиться у вас другому.

— Подвигам? Ох-хо-хо! Многие хотят совершать подвиги, но далеко не каждый может. — Гилдерой принял важную позу и продолжил: — Я свой первый подвиг совершил, когда мне было всего… — Локхарта понесло. Увы, этот словесный понос мне пришлось смиренно выслушать. Спустя полчаса слегка выдохшийся профессор закончил: — Вот так вот я победил троих горных троллей. Простым камешком размером с детский кулачок! — Приняв мой малость остекленелый взгляд за высшую форму восхищения и печали, что такие высоты не для всех достижимы, он решил немного подсластить мне пилюлю: — Не волнуйся. Не такие подвиги, помельче, но совершить может каждый!

Очнувшись от только что придуманного третьего по счету способа спрятать расчлененное тело профессора в Хогвартсе не используя магию, я вернулся на грешную землю.

— Нет, простите, профессор. Я, как бы, немного другое имел в виду. Я не такой фотогеничный как вы, так что из меня не выйдет хорошего героя.

— О, так ты хочешь научиться писать книги так же гениально, как я? Это тоже очень и очень непросто. В своих долгих странствиях, между совершениями подвигов, темными ночами при свете обычного люмоса я постигал тяжелое ремесло…

"Так, — погрузился я в мечты. — Способ номер четыре. Под предлогом найденных сокровищ Слизерина заманить Локхарта в туалет Плаксы и…"

— …И вот так я спас ведьму от пятидесяти маггловских боевых железных животных-канистр, просто проткнув палочкой в них по маленькой дырочке! — "Танков, идиот! — мысленно от всей этой чуши я бился головой об парту. — Танков! А не канистр!" — А дальше я…

— Простите, профессор. И не этому тоже. У меня с обычным-то письмом проблемы.

— М-м-м. Тогда что именно ты хочешь?

Как там, в далеком советском детстве, звучала (с отличным, кстати, музыкальным оформлением) песенка "борцов с человеческими пороками"? "На хвастуна не нужен нож, ему немного подпоешь, и делай с ним что хошь!" — так, да? Вот сейчас, миленькая лисичка, мы и проверим твой способ. Лесть — это тоже наука. Лесть за придуманные подвиги иногда приедается… хотя нет. Этому… кадру лесть не приестся никогда, и заслуженная, и просто любая. Но все равно, истинное признание настоящих заслуг — оно намного приятнее.

— Вы знаете, профессор, я действительно очень внимательно изучил вашу биографию. И меня больше всего заинтересовал тот период вашей жизни, когда вы работали на Министерство магии.

— Да! Именно тогда я впервые осознал, что…

— Дайте мне договорить профессор, — невежливо, но меня, откровенно сказать, вконец заебало слушать всю ту пургу, что нес этот клоун. — Научите меня тому, что умеете лучше всего сами!

— И что же это? — напрягся Локхарт.

— Я хочу, чтобы вы научили меня теории и практике применения заклинания Обливиэйт мастерского уровня. — Портреты Локхарта на стенах неодобрительно на меня посмотрели.

— Извини, но обучение такого уровня проводится только на службе и в пределах Департамента магического правопорядка. Поэтому я просто не имею права обучать кого-либо. Давай я лучше научу тебя...

Что ж, халява не сработала. Зайдем с тузов.

— Пятьсот галеонов.

— Мальчик, я не собираюсь нарушать закон и подвергать свое имя опасности ради каких-то жалких…

— Тысячи галеонов?

— Выход из класса у тебя за спиной… — занервничал профессор. Портреты на стенах стали задумчиво переглядываться друг с другом.

— Полторы! Наличными. Без всяких свидетелей: гоблинов, магов, магглов… Полторы тысячи приятных желтых кругляшков.

Локхарт взмахнул палочкой, накладывая на дверь простенькое запирающее заклятие.

— Кто ты?

— Я Винсент Логан Крэбб, ученик второго курса.

— И ты, ученик второго курса, имеешь право распоряжаться такой достаточно серьезной суммой?

— Да.

— И деньги ты можешь принести очень быстро?

— Половина у меня с собой.

— Хм, — задумался профессор, встал и повернулся ко мне спиной.

Я занервничал, поняв, что только что откровенно ступил. Все же непрерывная болтовня Гилдероя вполне сойдет за легкий конфундус. Лорд умен, и именно поэтому его действия можно хоть как-то предугадать. Что придет теперь в голову Локхарту… Да что тут думать? Понятно, что придет: "Семь с половиной сотен галеонов за просто так гораздо лучше, чем полторы тысячи — с опасностью быть пойманным".

— И где они? — все еще стоя ко мне спиной, причем рука, держащая палочку, спрятана. — Покажи мне их, чтобы я удостоверился, что ты меня не обманываешь.

"Ага! Счаз! Хватит одного упоротого мною косяка! — подумал я. — Выброс адреналина в кровь прочистил мне мозги, так что и не надейся!"

— Прежде чем вы захотите сделать что-нибудь… не очень обычное, профессор, вы должны кое-что узнать. Во-первых, прежде чем идти к вам, я записал все, что собираюсь делать, на бумаге и вручил одному из своих друзей. Во-вторых, по дороге сюда я встретил своего декана. Мадам Спраут, узнав о том, куда я иду, очень хотела, чтобы на обратном пути я заглянул к ней и рассказал о встрече с вами. Она ваша ярая, но скромная фанатка. А завтра со мной хотел поговорить директор Дамблдор.

— Ну что ты, мальчик. Ты меня совсем не так понял, — просиял своей голливудской улыбкой Локхарт и отложил волшебную палочку в сторону. — Однако я хотел бы подробно обговорить условия. — Улыбка Гилдероя исчезла. Он стал абсолютно серьезным.

— Я вас слушаю.

— Непреложный обет о неразглашении.

— Кто будет свидетельствовать?

— Аврора Синистра. Она от меня без ума.

— Не хотелось бы подключать еще кого-нибудь, кто может выдать даже…

— Обливиэйт.

— Логично, — согласился я. Как-то я не подумал, что можно пригласить, использовать, а потом стереть память.

— Дальше. Кого ты приведешь в качестве учебного пособия?

— А разве вы не…

— Нет. Я этим заниматься не буду. Слишком опасно.

— Хм… А если я никакого добровольца не найду? На ком проходить практику?

— А. Ты меня неправильно понял. Не нужен волшебник, хватит и животного. На них тренируются начинающие обливиаторы. И еще одно условие. Деньги вперед. Все.

— Нет. Только половина.

— Уж не хочешь ли ты меня обмануть?

— Профессор Локхарт. Не надо обижать меня, сомневаясь в моей разумности. Став врагом такому опытному обливиатору, можно в один далеко не прекрасный момент забыть даже как дышать.

— Лесть тебя не спасет.

— Тысячу вперед. Пятьсот потом. И это мое последнее слово. За такие деньги я на континенте найму трех учителей.

— Согласен, — подумав, сказал Локхарт.

Спустя два дня, минус тысячу галеонов, непреложный обет (я молчу о нашем договоре, а Локхарт меня ответственно учит, как его учили, и не стирает мне память о нашей учебе) и один обливиэйт к дурочке, безнадежно влюбленной в светлый образ, к которому реальный Локхарт не имел никакого отношения, у нас состоялось первое занятие.

— Итак, начнем наш урок. Для начала прочитай бумажку, что лежит у тебя под книгой, — довольно сказал улыбающийся Гилдерой.

"Я попросил профессора Локхарта стереть мне память за последние пять минут. Секретное слово, которое он точно не знает, — Наваха". — Я почувствовал страх и злобу. Только что я потерял часть себя. Навсегда. Если и есть что-то страшнее, чем не помнить, то есть не быть собой, то…

"Стоп! — прервал я свои философские размышления. — Но как же так? Почему Локхарт, стерев мне память, до сих пор жив? Ведь данный им непреложный обет должен был его убить! И почему не сработала печать? Черт! Обет! Формулировка! Обе формулировки: и обета, и печати! Я сам разрешил Локхарту стирать мне память! "Как учили его…" — Если то, что я до этого чувствовал, я мог считать страхом, то сейчас я познал, что такое приковывающий к месту ужас. Ужас, от которого все внутренности смерзаются в один ком и падают куда-то в низ живота. Ужас, который не позволит даже сделать шаг в сторону от приближающейся к тебе смерти. Ужас… — Я совершенно беззащитен перед ним. Я даже не смогу никому ничего рассказать! Не смогу даже позвать на помощь — обет! Цена моей жизни сейчас — пятьсот недоплаченных галеонов!" Я теперь на сто процентов уверен, какую форму у меня примет боггарт.

Довольный Гилдерой, глядя на мое побелевшее лицо, спросил меня:

— Проникся? — Сейчас улыбка Локхарта своей злобностью сделала бы честь любому опьяневшему от крови гоблину. — Сейчас ты почувствовал на себе, как действует мастерски примененное заклинание Обливиэйт. Цель не только не помнит, что именно стерто. Цель не только не осознает, что нечто забыто. Цель не может, как в твоем случае, восстановить воспоминания о произошедшем даже в случае, если имеет какой-то якорь для воспоминаний. При этом все остальное совершенно не повреждено. Но это абсолютный, высший класс, так могут очень немногие. Именно поэтому отпускать меня с работы обливиатором в Министерстве очень не хотели.

Это только дилетанты думают, что просто взмахнул палочкой, стер всю информацию о цели, и на этом все. Быть может, в давние времена все так и было, но сейчас работать стало совсем не просто. Более того, с каждым годом поддерживать Статут Секретности становится все сложнее и сложнее. Особенно ужасна работа в больших городах. Помимо того, что магглы изобретают все больше и больше различных технических глупостей, так ко всему прочему их еще становится банально слишком много!

Но самая выматывающая работа — это стирание памяти об умершем магглорожденном волшебнике. Думаешь, пришел, два взмаха — и два забывших все маггла? Не-е-ет. Вот сколько продержится такой обливиэйт, если даже в память тела успела въесться привычка желать, например, спокойной ночи своему сыну или погладить по голове любимую дочурку?

Ладно, пусть даже все материальные якоря, в основном это общие и личные вещи, комнаты, фотографии и прочее, убраны (добиться этого проще всего принудительным, скажем под империо, переездом на другое место жительства или примитивным пожаром в доме). А друзья? А родственники-знакомые-соседи? Что они скажут, если их хорошие знакомые внезапно забудут о том, что у них был ребенок? А материальные якоря у друзей, у родственников, у знакомых? А их друзья и так далее, и тому подобное? В итоге мы вынуждены работать в тесной связке со сквибами, магглорожденными и легилиментами, которые прослеживают основные возможные опасности по сохранению якорей, и устранять их уже у второго и третьего звена связей! Мы стираем одно, легилимент вкладывает другое, сквибы и магглорожденные работают с маггловскими архивами. При этом еще нельзя сильно нарушить положения Статута Секретности! Это мордредова работа! Один магглорожденный, таким образом, обходится в месяцы работы! Часто проще убить магглов-родственников или вложить им в голову мысль, что они сами убили своего ребенка!

Распалившийся Локхарт замолчал, достал откуда-то аккуратную фляжечку, наполненную явно не родниковой водой, и отпил пару глотков. Успокоившись, он продолжил лекцию:

— Итак, помимо вербальной — "Обливиэйт" — и жестовой составляющей (взмах палочкой вот такой вот), имеется еще и третья, ментальная составляющая. Существует несколько общепринятых образов. Я, например, прикасаясь к чужим воспоминаниям, представляю себя расческой, которая ничего не ломает, а только делает красиво. Кто-то рекомендует представлять себя мягкой кисточкой, кто-то кошачьей лапкой, это зависит от каждого конкретного волшебника. Обязательные черты образа — "что-то, что не вредит", иначе после обливиэйта остаются рваные, хорошо различимые даже слабому легилименту следы. Сегодня, на первом уроке, ты должен научиться следующему. Во-первых…

После каждого следующего занятия у Локхарта отвращение к нему и уверенность, что совсем не те, какие надо, заклинания назвали непростительными, у меня только крепли. Как и понимание того, что далеко не обязательно самый мерзкий злодей будет самым знаменитым. Также, на всякий случай в Выручай-комнате, я стал вести дневник, куда, используя английские буквы для записи русских слов, заносил все самое важное. Надеюсь, сейчас, пока "руглиш" не так известен, тем более в пределах Британии, никто мой простенький шифр не разгадает. Дневник придется вести хотя бы до конца этого учебного года. Хер его знает, этого Локхарта, что придет ему в голову. Пусть даже и сдохнет потом, а память стереть мне успеет. А так будет хоть какой-то якорь. В крайнем случае — просто почитаю все и выучу заново. Но страховка нужна обязательно.