Диктатор (джен)

Месяц до события года — плановой сессии палаты лордов, всего лишь очередной для кого-то, но первой в жизни для меня, пролетел, словно карусель с зебрами. Полоса белая, полоса черная, полоса белая, полоса черная, жопа, небольшая пауза, снова полоса белая, полоса черная. И так раз за разом, раз за разом, раз за разом…

За время вынужденного "отпуска" я составил себе список дел, которые хотя и были отложены мной на потом, но сделать которые все равно рано или поздно нужно. Уж чего-чего, а времени, когда я ничего, кроме как думать, не мог, у меня оказалось достаточно. Так что я тщательно припомнил все свои долги. И был неприятно удивлен. Список оказался настолько длинным, а "хвостов", которые следовало бы подобрать в самое что ни на есть ближайшее время, так много, что пришлось отбросить в сторону свою обычную небрежность и поступить строго по дисциплине "Управление". А именно — составить план работ, он же распорядок дня на ближайшие восемь месяцев.

Уместить разработанный план удалось только на увеличенном до размеров настенного ковра листе пергамента. Ну а после построения подробной временной диаграммы выяснилось, что для того, чтобы выполнить все задачи, дедлайн по которым совпадал с окончанием шестого курса, мне по коридорам и лестницам школы предстояло передвигаться не иначе как бегом. Это для того, чтобы сэкономленные минутки пустить на быстрое выполнение домашних заданий. Иначе совместить очное обучение с его самоподготовками, внеклассные занятия, личное магическое самосовершенствование, тренировки с командой, обучение у Темного Лорда, изучение документов по Палате Лордов, дела рода и так далее, и тому подобное, оказывалось просто невозможно без использования хроноворота. Но даже если все пройдет как запланировано, без осечек, даже так приходилось заранее смириться со снижением в этом году формальной успеваемости. Жертвовать ради лишнего "превосходно" за эссе каким-нибудь важным делом я не собирался. Не Грейнджер, чай, да и совсем не от оценок будет зависеть мое ближайшее будущее.

"Осталось убедить в этом Волдеморта…"

Первым в списке сверхсрочных "2do" дел стояло разобраться с новыми обязанностями, на которые меня так ловко подписал Дамблдор. Проведенный в полубреду сентябрь мог мне встать ой как дорого! Только благодаря какому-то уж совсем невероятно счастливому стечению обстоятельств ничего непоправимого, об этом я сужу по своему нормальному сейчас здоровью, в школе за это время ни с одним из учеников не случилось. Однако это совсем не значит, что так будет продолжаться и впредь, так что откладывать решение вопроса было никак нельзя.

Естественно, я даже и мечтать не мог, чтобы решить проблему впрямую. То есть разобраться с откатом и самостоятельно снять проклятье. Более того, судя по резкой реакции Волдеморта, это было даже не в его силах! Поэтому к вопросу я решил подойди немного с другой стороны. Раз уж я никак не могу повлиять на следствие, нужно попробовать убрать причины. То есть по максимуму минимизировать как ущерб здоровью учащихся, так и возможности его нанесения.

Задачка, мягко говоря, непростая, но так я, хотя бы теоретически, могу на что-то повлиять. Заметно улучшало ситуацию и облегчало мне задачу то, что, по идее, шестой курс должен был стать одним из самых спокойных годов обучения в Хогвартсе вообще и периода девяносто первый — девяносто восьмой в частности. Никаких философских камней, василисков, дементоров, оборотней, беглых убийц, турниров, министерских наказующих, ставленников Темного Лорда и штурмов замка. Дополнительно к чарам Основателей от возможных внешних угроз школу в этом году защищали патрули авроров. Таким образом в кои-то веки единственным источником проблем для детей оставались сами дети.

"А с детьми я, надеюсь, справлюсь. Конечно, всегда остается палочка-выручалочка в виде "желание Гриффиндора", — думал я. — О нем помню. Всегда. И уж что-что, а завязанное на Хогвартс проклятье точно в пределах его компетенции. Но надевать на себя еще одно неподъемное ярмо всего лишь из-за такой… мелочи? Нет! Нафиг! Во всяком случае, сначала нужно попытаться справиться своими собственными силами. В конце концов, я ради чего-то такого и зарабатывал пять лет авторитет среди учеников и, хех, преподавательского состава. Пора теперь репутации поработать на меня. В положительном смысле, а не так, как с Дамблдором.

Дамблдор… — перепрыгнула моя мысль. — Теперь я кровно заинтересован в соблюдении учениками правил поведения, а значит, и сам не буду бузить, и другим не дать вынужден буду. М-да. Аж зависть берет! Как легко и просто директор усилил чужой фигурой, более того, формальным врагом, свои собственные планы. Похоже, надежно стабилизировать ситуацию внутри Хога на всех уровнях, в том числе низовом, ему важнее возможных проблем в будущем. Хотя, раз у него будущего уже нет, то чего ему стесняться? У-у-у! Подумаешь о таком, так еще и порадуешься, что поступили с тобой настолько мягко! Могло все оказаться намного страшнее, чем реализация анекдотичного способа про то, как накормить кошку горчицей!"

"Ну так вперед и с песней! Чего тянуть-то?" — произнес внутренний голос.

"Да. Ты прав. Вот только как "вперед"? Один, и даже с командой, я вряд ли справлюсь. Да и можно только хуже сделать. Поэтому нужно подключить все силы, имеющие власть в школе. А кто помимо преподавателей имеет таковую? Правильно, старосты. Вот с них и начнем…"

Старостами школы в этом году стали рейвенкловцы Маркус Тернер и Элизабет Линч. (В прошлом году, кстати, "лучшим парнем" школы тоже был рейвенкловец. Роджер Дэвис, старший брат Трейси, все еще продолжающей есть меня глазами. Правда, на посту старосты он проявил себя… никак. То есть он либо полная посредственность, либо, что вероятнее, очень хитрый юноша, так как умудрился не занять ни той, ни другой стороны в противостоянии министерства и Дамблдора.) Темные лошадки, с которыми я до этого особо не контактировал. Так, "привет-пока" максимум. Слишком разные интересы. К сожалению, теперь как к ним подойти, я думал-думал, да так в итоге ничего и не придумал. Впрочем, в процессе подготовки, т.е. сбора информации об этой парочке, выяснилось, что это — достаточно спокойные семикурсники, интересы которых лежат далеко от внутрихогвартской политики. А раз так, вряд ли они будут вмешиваться, если на них не будет давить Дамблдор.

Со старостами факультетов тоже обстояло все не так просто, но в чем-то ощутимо легче. Я их, по причине совместной учебы, банально намного лучше знал, чем тех, кто в этом году должны были уже выпускаться из школы. Зато и личности это были непростые. Как минимум, половина — с претензиями и амбициями.

Начал я с тех, кто был ближе. Потенциально, с родным факультетом должно было быть меньше всего проблем. Хаффлпафф традиционно был далеко от всякой сомнительной политической активности, так что, теоретически, даже можно было бы и не проводить беседы. Однако, на всякий случай, я все же поговорил и с обычными учениками, и со старостой Хаффлпаффа мисс Эббот. Ведь помимо безусловно положительных качеств были у учащихся моего факультета и кое-какие настолько же традиционные "грешки". Например, знаменитая верность хаффлпаффок своим избранникам. Качество, несомненно, замечательное, вот только если бы еще во внимание принималось и мнение окружающих, включая избранника! Девушки на выданье категорически отказывались слышать слово "нет", вцепляясь в свою цель с силой медвежьего капкана, иногда позволяя ему слишком многое. Ну а с соперницами разбирались, действуя, зачастую, на грани фола. Так, что даже слизеринки, поминая Мерлина, утирали холодный пот со лбов. А я не хочу знать, как будет выглядеть "симметричный ответ", например, на изнасилование. Сопряженное с потерей девственности — тем более. Вот уж чего-чего, а именно вот этого — совсем не надо.

С этого разговор с Эббот начался. А закончился он, вопреки всем неписаным правилам, обсуждением политики, из-за чего окончание оказалось несколько тяжеловатым. Эббот за последний год заметно "полевела", ну а я же был печально знаменит как человек весьма "правых" взглядов. Впрочем, Хаффлпафф — это Хаффлпафф. Море спокойствия и в большинстве случаев вменяемая договороспособность. Наши девчонки даже с соперницами, в отличие от тех же слизеринок, проблему сначала пытались решить совместным обсуждением за чашечкой чая.

Старосте наших парней, Эрни, я нарезал задач по управлению поведением еще в Тайной комнате. Как и старосте парней Рейвенкло Гольдштейну. Кстати, несмотря на то, что Энтони вошел в мое, а, читай, Волдеморта, окружение, в его карьере никаких изменений по сравнению с каноном не произошло. Он как стал старостой год назад, так им оставался и сейчас. А ведь, по идее, надо быть настоящим безумцем, чтобы оставить на должности старосты друга и подчиненного преданнейшего раба своего врага. Но Дамблдор не безумец, и при этом все же поступает именно так, а не как-нибудь иначе. Почему? Видимо, потому, что, по каким-то неизвестным мне причинам, Дамблдора это вполне устраивало. Ну а тайна… В том, что Дамблдор уже давно в курсе нашего небольшого кружка по интересам, я ничуть не сомневаюсь. Да и Малфоя, как и в каноне, тоже назначили старостой, это к вопросу о врагах…

Заметно сложнее оказался разговор с Грейнджер.

— Мисс Грейнджер, — подловил я гриффиндорскую старосту после обеда.

— Что вам, мистер Крэбб?

— Я бы хотел похитить у вас немного времени под предлогом важной беседы, — весело улыбаясь, ответил я.

— Чего? — нахмурилась в ответ девушка и подозрительно посмотрела на меня, а потом на людей вокруг.

"Мда, ловелас-соблазнитель, похоже из меня, такой себе…"

"А ты себя, детинушку с ледяными и старыми, после пыток, серыми глазами и лысой башкой давненько в зеркале видел? — подначил меня внутренний голос. — И это она еще твоей модной тату не видела! Тогда бы вообще даже от тени идеи оказаться с тобой в одной постели сбежала бы в ужасе!"

"Ха! Может быть, год назад это бы и сработало, но сейчас — нет. Я стар… Да я супер стар! Писаный красавчик, на которого девки сами прыгают! Так что попытке уязвить — незачет!" — отбрил я шутника из зеркала и, сменив тон на серьезный, произнес:

— Есть важный разговор, мисс.

— Говори, — пожала плечами Гренджер.

— Не здесь. Он важный.

— Хорошо. Погоди, сейчас подойдет Гарри, и пойдем.

— Нет. Без Поттера. Разговор действительно важный.

Не знаю, что себе там напридумывала Грейнджер, но в ответ на мои слова она почему-то сильно напряглась. Окинула меня взглядом и потянулась за волшебной палочкой. Правда, тут же "исправилась" и попыталась расслабиться. Даже сделала топорную попытку кокетливо мне улыбнуться. Наблюдать за тем, как одна маска на лице не привыкшей к лицемерию девушки резко сменяется на другую, прямо противоположную, было весьма забавно.

"М-да. У нее с соблазнительностью тоже ощутимые проблемы."

— И где? — попытавшись сделать голос томным, но так неумело, что я чуть было не заржал, спросила девушка.

— По вашему выбору, мисс, — пожал я плечами. — Это не какая-то "шутка". И не глупость вроде нападения. Мне с вами, староста, действительно нужно кое-что обсудить. По учебе.

В глазах девушки мелькнуло облегчение и… разочарование? "Она рассчитывал на страшную пожирательскую тайну или на… признание в любви? Ах да, как я мог забыть? Шестой курс. Любовный треугольник Уизли-Браун-Грейнджер в неевклидовой плоскости — потому что с двумя тупыми углами. Не. Не-не-не. Дать использовать себя в качестве фиктивного парня? Фу! Вон, есть Маклагген. К нему с этим, к нему", — думал я, пока мы выбирали место для разговора.

Хогвартс, как любое достаточно сложное строение, имел как свои "проспекты", по которым из-за удобства в основном и ходят, так и глухие тупики. Тупики — это там, где не было ничего нужного, например, учебных классов, общежитий или туалетов, или же ходить по этим коридорам оказывалось заметно дольше или неудобно. Вот в один из таких "тупиков" мы и отошли. Всего несколько десятков шагов и два поворота, а оказались в настолько редко посещаемом коридоре, что тут чуть ли не следы в пыли на полу оставлять можно было.

— Ну, что вы, мистер Крэбб, хотели мне сказать секретного, да по учебе? Или вы меня обманули?

— Нет, не обманул. Для начала, чтобы создать разговору нужное настроение, вы, мисс Грейнджер, не подскажете ли мне, как Поттер перенес смерть своего отца-в-магии?

— Отца? А, Сириуса… Плохо. А твое какое дело? И причем здесь это?

— Мое? Никакое, вы правы. А причем здесь это… М-м-м. Вынужден, чтобы стало понятно, зайти издалека. Как вы знаете, мисс, — я прислонился к стене недалеко от Грейнджер и сполз спиной по камням вниз — сидящий на полу подсознательно воспринимается менее угрожающим, чем, например, нависающий над тобой. Поднял лицо вверх, ловя своим взглядом взгляд девушки и продолжил. — Там, за пределами этого милого маленького мирка под названием "Школа магии Хогвартс", идет война. Война не на жизнь, а на смерть. И жертвы уже есть. Причем, не где-то там, у знакомого брата друга двоюродной сестры деверя от первого брака внука соседа. Нет, они уже здесь, руку протяни. Олдас Пол Нотт, отец Теодора Нотта. Сириус Блэк, отец-в-магии Гарри Поттера и родственник многим и многим чистокровным и полукровкам…

Как говорит наш директор, школа всегда была местом, где любой может найти убежище. Даже если бы это были просто слова, ему, без шуток, можно было бы поставить памятник. А ведь это не просто слова! Я бы так не смог, признаю. Я за справедливость в более старом ее толковании. Закон талиона, если вы знаете, что это такое.

А теперь к сути. Убежище — это хорошо. Для всех, бескорыстно — вообще идеально. Но хорошо ли, если пришедший за спасением начинает хм… нападать на спасителя? Конечно, плохо. Но ничуть не лучше, если спаситель начинает нападать на спасенного. Понимаете, мисс Грейнджер?

— Пока нет.

— Знаете, есть такое выражение, что намеки начальства следует выполнять лучше и быстрее, чем приказы. Так вот, директор намекнул мне, что помочь сохранить мир и порядок, а также проследить за тем, чтобы война снаружи не ворвалась внутрь этих стен, будет весьма полезным для меня поступком. И я его намек собираюсь изо всех своих сил выполнить. Не верите?

— Хм. В это, допустим, поверю. Тем более, это легко проверяется. Но при чем здесь я? — не поняла меня Грейнджер.

— При том, что вы — староста одного из самых недисциплинированных факультетов. И без вашей помощи мне будет намного сложней не дать ситуации выйти за определенные рамки. А она, после всего случившегося летом, обязательно попытается это сделать. Не сама, ей помогут. И помогут именно гриффиндорцы.

— Нет!

— Да, мисс Грейнджер, да. Хотя бы ради любопытства поинтересуйтесь, как вел себя ваш разлюбезный Гриффиндор все восьмидесятые годы. Особенно сразу после подвига Поттера. Вам сразу станет понятна причина обеспокоенности директора. Ведь однажды он все это уже пережил. Для общего понимания могу привести такой пример. Драко Малфою с его претензиями году этак в восемьдесят втором просто бы без затей вырвали язык за то, что он им метет. Может быть, вырывание языка поставили бы на регулярную основу. А если бы он не понял, то за языком последовали руки-ноги…

К чему такое ведет в ближней и дальней перспективе? Только к одному — взаимному озлоблению и переходу конфликта в стадию кровной мести, где нет правил, и сколько бы ни пролились крови, ее всегда оказывается мало. А ведь это не нужно никому. Не согласны со мной?

— С этим я согласна. Но как именно вы собираетесь достичь того, чего и профессора не всегда добиваются?

— Ну, для начала, я поговорю со всеми старостами. С вами вот, например. Объясню им ситуацию. В отличие от профессоров и деканов старосты, сами являющиеся учениками, гораздо ближе к остальным школьникам. Так что если они захотят, то есть если их правильно замотивировать, то в плане дисциплины они могут добиться многого.

— А если нет? Если у них не получится? Или не захотят?

— Если ситуация станет обостряться, то, — я показательно тяжело вздохнул, — я буду вынужден взять… усмирение особо буйных в свои руки.

— Ха! — гордо задрала нос вверх девушка. — Ты разве уже забыл, как это было в прошлом году? Как мы вас всех?! А сейчас ты будешь один! Да что ты можешь?! Усмирять он нас вздумал!

Вопрос был на самом деле интересным. И очень для меня непростым. Причем не сам он: "как им накидать по самые не балуйся", — с этим проблем у меня никогда не было, а смежный: "чего именно накидать?". Ведь в этом году я крайне ограничен в спектре воздействий. Прежде чем что-то сделать, должен буду тщательно все продумать, чтобы невзначай не "выстрелить себе в ногу". Впрочем, задался я им практически сразу же, как только вышел из кабинета Дамблдора, так что на данный момент нашел уже несколько десятков способов, как не нанося серьезных телесных повреждений, наказать очень болезненно. Правда, из-за наложенных ограничений способы эти все как один попадали в диапазон от "отвратительно, как так можно?" до "омерзительно, сделать — получить лютого врага на всю оставшуюся жизнь".

— Есть способы… — туманно ответил я.

— Есть? — не поверила мне Грейнджер. И задала вполне закономерный вопрос: — Почему, раз есть такой способ, сами профессора его не используют?

— Потому, что у вашей любимой профессуры во многом связаны руки. Я же таких ограничений не имею. Знаете, мисс Грейнджер, — я плюнул на дипломатичность и корректность, решил девушку немного припугнуть, донеся до нее принцип "не больного, но обидного" наказания. — Случиться с человеком может всякое. Бывают вещи неприятные. Бывают — болезненные, иногда даже очень. Бывают совсем плохие. А еще бывают — совершенно отвратительные. Омерзительные настолько, что при возможности выбора все бы согласились заменить их на что угодно вплоть до круциатуса или даже авады! Ведь боль телесная проходит, а вот память об унижении остается на всю жизнь. Вы же девушка… опытная, уже понимаете, что воспоминания могут жечь больнее каленого железа!

— Это на что именно ты намекаешь? — зло спросила девушка.

— А у вас таких примеров много? Вообще-то — на надпись "стукач". Прыщи — это ведь совсем не больно, да? Физически. Зато для души, для репутации и для внешности… Да тем более — молодой женщины…

— Она это заслужила!

— Не буду спорить, хотя мне есть что возразить на такое заявление. Продолжу. У каждого есть свои небольшие тайны.

— Шантажом ты от меня ничего не добьешься! Я ему не поддамся! Мне нечего скрывать!

"Ой! Да ладно! Все поддаются, а она — нет? Ну-ну…"

— А кто говорит о вас? У вас есть же друзья, да? Тогда, к примеру, представляете, как неприятно вам будет о себе узнать, что вы разболтали слизеринцам некие тайны Поттера и Уизли? И как после на вас посмотрят на родном факультете? Это к вопросу о надписях известного содержания. Тем более, ходят слухи, вам это будет не впервой… — Грейнджер очень по-макгоннагаловски поджала губы.

— Слишком сложно. И сработает не больше одного раза. И не на всех. Тем более друзья всегда могут поверить друзьям, а не кому-то… какому-то доносчику, — возмущению Грейнджер не было предела.

— Верно. Это достаточно сложный вариант. Поэтому полно более примитивных, вроде испачкать в неудобном месте одежду, сломать или испортить принадлежащую вещь, подкинуть запрещенное или выставить в… непристойном виде. Сейчас мне, чтобы выразить свое неудовольствие, уже не обязательно тыкать кого-нибудь деревянным колом в живот!

— Тебя же накажут! — голос Грейнджер дрогнул. Видимо, воображение она имела достаточно живое. И в моей полной отмороженности, что я не пугаю, а сделаю, уверена была на все сто. — Отработки…

— Ха! Да я на них не приду! Вы же уже успели заметить, что у меня с ними особые отношения?

— Ты обязан соблюдать все те же правила, — включила пай-девочку Грейнджер, — что и остальные ученики!

— Мои чистокровные предки постарались, чтобы у меня были и другие варианты.

— Скажешь, это справедливо?! Почему это мы все — должны, а то один — нет?!

— Да. Несправедливо, — к явному удивлению Грейнджер я легко согласился с очевидным фактом. — Но, увы, так уж устроен мир, — пожал я плечами. — Все вовсю пользуют неравенство себе на пользу, и никто не спешит отказаться от привилегий. Я, Малфой, Поттер, Уизли. Да и вы тоже…

— Я никогда не пользовалась никакими "при-ви-ле-ги-я-ми"! — вспыхнула Грейнджер.

— Ой ли? Вы или обманываете, или обманываетесь.

— Что за ерунду ты несешь?!

— Ерунду, да? А давайте-ка вспомним. Вот родилась лет семнадцать назад, кстати, с прошедшим вас, всех благ, некая девочка Гермиона. И что же с ней стало дальше? — ласковым голосом, словно рассказывая сказку, проговорил я. — Жила она, наверное, в неплохом доме? И кушала хорошо? И спала мягко? И врачи к ней приходили? Любящие родители одежду покупали? Книжки… Неплохо все у нее сложилось, не так ли? А у остальных, — мой голос непроизвольно стал холодеть, — в детстве все так же хорошо было? Каждый ли ребенок, засыпая вечером сытым в своей мягкой кроватке, получал на ночь от матери сказку из своей любимой книжки? Книжки… — продолжал заводиться я. — Да для многих детей, зачастую, просто угол под крышей и глоток воды уже предел мечтаний, а кусок плесневелого хлеба вожделенней всех сладостей мира! — "Стоп, стоп… Успокоиться. Не вспоминать про Свалку". — А теперь, ответьте мне на вопрос. Вот все то, что произошло с девочкой — это лично ваша заслуга? Нет? Не-е-ет. Не ваша… Какой-то ваш пра-прадед ужимался во всем, экономил, удачно вложил деньги, дал образование детям. Аналогичным образом потом поступил его сын, внук, правнук. В итоге вам выпала удача родиться в семье с достатком.

— Я что, по-твоему, в детстве должна была себя морить голодом? — возмутилась девушка.

"Правильно, не знаешь как оправдаться, атакуй. Но со мной это не пройдет."

— А я что, должен не пользоваться тем, что для своих потомков выбивали поколения моих предков?

— Это совсем другое.

— Это абсолютно то же самое. И вы отлично это понимаете, а спорите лишь из гриффиндорского духа противоречия. Так что не надо мне говорить о том, что я должен, а что — нет. И, кстати, не считайте себя ангелом в белом, которому позволительно огненным мечом разить любую несправедливость. Хотите быть предельно чистой — вон, отдайте тогда все-все-все бедным, а потом идите в горы, носите власяницу, не бейте даже комаров и живите одним подаянием! Не хочется?

— Пф-ф! — презрительно фыркнула Грейнджер и отвернулась, а я понял, что пошедший куда-то совсем не туда, в сторону бесконечных вопросов этики и социологии, разговор следует возвращать в запланированное русло. Мне не ссора нужна, а сотрудничество. Между тем, гриффиндорка очень быстро пришла в себя и, глядя мне в глаза, с гордостью провозгласила:

— Меня таким не испугать! Меня столько раз обзывали, столько раз проклинали, столько раз помогала своим друзьям и факультету, что с моей репутацией они поверят мне, а не каким-нибудь, как говорит Рон про тебя, "хаффлпаффским змеям"! И я такая не одна! У тебя не выйдет ни-че-го!

"Ничего? Что ж, раз уж не получилось ни обаять, ни испугать, то придется… ужаснуть, ударив по самому больному!"

— Мисс Грейнджер, вы меня с Малфоем не спутали? Я не ищу ссоры, а только понимания в поручении, которое дал мне директор. Что же касается репутации, а вы не задумывались, что это обоюдоострый меч?

— То есть?

— Чем выше залетишь, тем больнее падать, чего с нетерпением ждут недоброжелатели!

— Уж кому-кому, а никак не тебе говорить о падениях!

"Это она о чем?" — мысленно напрягся я. Любое мое "падение", став достоянием широких масс, гарантировало мне немалые проблемы. Зато после такого намека тихий шепоток совести: "бить "ниже пояса" бесчестно" — исчез без следа.

— Вы же, мисс Грейнджер, знаете, что я как эмансипированный маг, имеющий титул лорда, могу спокойно покидать Хогвартс в любое время?

— Ну, знаю. И что?

— А то. Вот, к примеру, представьте себе, что я выхожу сегодня ближе к вечеру за ворота. Иду в Хогсмид. Там, через общественный камин, к себе домой. Переодеваюсь в маггловское. Ловлю Ночной рыцарь. Пара минут, пяток сиклей — и я звоню в дверь маггловского дома. Меня изнутри окликают "кто там?", а я, сжимая в кармане палочку отвечаю: "Мадам, могу ли я увидеть мистера или миссис Грейнджер?"

— ТЫ! — зарычала гриффиндорка, направив на меня волшебную палочку. — ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ! — Глядя на ее лицо: прищуренные глаза, стиснутые в нитку губы, желваки на скулах и алый румянец ярости на щеках становилось понятно, почему волшебниц называют еще и ведьмами.

— О, нет, — спокойно ответил я, не делая даже попытки дернуться или достать палочку сам. — Вы подумали совсем не то. Я их никак… хм, обижать не собираюсь. Как можно, я же не темный маг? Все проще и для вас… страшнее. — Кончик волшебной палочки Грейнджер, стиснутой в руке чуть ли не до хруста дерева, больно уткнулась мне в щеку. "Похоже, так я могу и доиграться. Нужно поскорее объясниться…"

— Я просто скажу что-то вроде: "Здравствуйте. Меня зовут Винсент Крэбб. Я волшебник и учусь в Хогварсте на шестом курсе. Я понимаю, что ваша дочь совершила настолько… неприглядный поступок, что ее с позором отчислили из Хогвартса, а все друзья как один отвернулись от нее. Но я с факультета Хаффлпафф, а мы привыкли помогать тем, кто попал в беду. Я могу поговорить с мисс Грейнджер? Как "ее нет"? А где же она? "В Хогвартсе"? В Хогвартсе ее нет и быть не может! Хм-м… Тогда, извините за беспокойство. Буду искать…" А теперь скажите, мисс, как стопроцентным магглам, которыми являются ваши родители, при таком вот раскладе проверить мои слова?

Грейнджер замерла. Я прям, как наяву, увидел крутящиеся у нее в голове шестеренки, перебирающие возможности и отбрасывающие прочь негодные варианты. И, видимо, к правильному ответу "никак" она все же пришла, раз побелела до состояния Малфоя, а кончик палочки так надавил мне на кожу, что еще чуть-чуть — и проткнул бы мне щеку насквозь!

— Это… Это… Это подло, Крэбб! — с невероятной смесью бешенства и обиды произнесла девушка. — Родители ни в чем не виноваты! И вообще, министерство нас защитит…

— О, Мерлин! — отдернул я голову, чтобы говорить можно было без боли. — Грейнджер! О вас все преподы говорят как о самой умной ведьме нашего поколения. Так включите же мозги! Министерство делает то, что скажет министр. Так сегодня один говорит и делает одно, а завтра второй — совсем другое. Вчера оно отправило авроров в школу, а послезавтра тем местом, где будет "осуществляться надежная защита", станет Азкабан. Тебе… Вам что, мало примеров не из книг, а из лично опыта, как по-разному оно может действовать? Или нужно напомнить про Генерального Инспектора? Так ведь она никуда не делась. Долорес Амбридж как была, так по-прежнему и есть первый зам министра!

Палочку от моего лица девушка убрала. А я продолжил:

— Причем, очень не любит вас там теперь далеко не она одна! Вы так… ярко показали себя во время самозапланированной экскурсии, что просто ух! Ведь если для вас все случившееся летом — подвиг и победа, то для многих министерских сотрудников не что иное как повод для штрафа или даже увольнения!

Это было абсолютной правдой. Несмотря на то, что действовали гриффиндорцы "ради общего блага", своим геройским налетом они отдавили столько мозолей, что никаких симпатий к молодежке Дамблдора в министерстве теперь не испытывали. Скорее, совсем наоборот. Мне парни, отдавшие работе на министерство лето, рассказывали, что начинать общение с некоторыми волшебниками приходилось с клятвенного заверения, что "мы — не с Гриффиндора". В принципе, реакция министерства вполне закономерна. "Что это за организация, если ее может поставить раком кучка подростков?" Вот только простым служащим, по которым проехался каток репрессий, от этого было не легче.

— Об этом вы, конечно, не подумали? Так вот, не нужно давать лишних негативных поводов министерству вспоминать о гриффиндорцах!

Грейнджер не нашла что на это возразить. И палочку убрала.

— Мисс Грейнджер. Я не хочу вас напугать. — "Ложь. Хочу, еще как. Но это для дела". — И делать ничего такого я не собираюсь. — "Пока, во всяком случае". — Я просто хочу, чтобы в этом году вы ответственнее подходили к вопросу соблюдения дисциплины. Причем я вовсе не связываю вашим руки. Достаточно того, чтобы гриффиндорцы не провоцировали конфликт. Так я могу рассчитывать на вашу помощь?

После долгой паузы девушка, отвернувшись, буркнула:

— Слизерин все равно все испортят.

"Вот и славно. Вот и договорились."

— Они будут вести себя максимально корректно. Я поговорю с Малфоем.

— У тебя ничего не выйдет!

— Выйдет. Я, как видишь, бываю достаточно убедителен.

— Уж его родителей ты исключением из школы не обманешь!

— Да. Ты совершенно права. — "Зачем обманывать, если можно просто пригрозить гневом Волдеморта? Да. Конечно, подло вмешивать уже вторых родителей, но уж лучше угроза, чем… О-о-о! Кста-а-ати! Как это в тему пришлось! Можно выполнить задание Волдеморта!"

— Хм-м, мисс Грейнджер.

— Да. Чего тебе еще? — недовольно буркнула она.

— Есть один вопрос, который я уже давно хотел бы с вами обсудить. Не по учебе.

— Валяй, — небрежно махнула она рукой. Судя по всему, девушку нагнал отходняк от нарисованных мной картин.

— Мисс Грейнджер. Хм… Я не знаю как начать… А, ладно. Скажу прямо. Неужели вы и в самом деле думаете, что равны по навыкам упивающимся? Чтобы понять, что такое взрослый, опытный волшебник, вспомни, например, Грюма. Сколько вас, дамблдоровских армейцев, нужно для того, чтобы его завалить? Гермиона, — перешел я на доверительный тон, — зачем тебе все это? Война, кровь, смерть… Ты ведь умная девочка. В мире магии — море, нет, огромный океан непознанного, в котором барахтаются редкие исследователи. Для такой замечательной девушки у них обязательно найдется вакансия…

— Если это вакансия уровня "говорящая книжка" и "бобер-оборотень", то неинтересно. Я отлично запомнила твои и Малфоя слова. Те, на первом курсе. Не пытайся меня обмануть! Я не брошу своих друзей!

"Эм… О чем это она? Малфой ее что, обложил недавно? Ладно, играть все равно приходится тем, что на руках. Продолжим пугать."

— У "говорящей книжки"… Даже у говорящей книжки, есть одно важное преимущество, — сухо произнес я.

— Это какое?

— Не какое, а перед кем.

— Я устала от твоих загадок!

— Например, перед трупом…

— Что? — волшебная палочка Грейнджер оказалась вновь мгновенно направлена на меня.

"— И реакция хорошая, — проснулся внутренний голос. — Берем?"

"— Как бы нас не взяли. Нет. Не в моем вкусе. Но и дохнуть ей за понюшку табака не стоит. Мало ли… Седрика я вырвал из лап смерти, а вдруг взамен она возьмет эту? Жалко же… Тем более, она хоть вздорная и некрасивая, но реально башковитая."

— Гермиона, одумайся!

— Я сказала — нет! И почему ты вообще со мной завел этот разговор?

"Потому, что мне приказал сделать это тот, кого ты боишься и ненавидишь — по достоинству оценивший магглорожденную Темный Лорд."

— Да потому, что мне тебя просто жалко! Ты, словно феникс, пытаешься сжечь все, что тебе не по нраву. Вот только случись что, из праха ты не воскреснешь, а труд твой и храбрость пропадут втуне. Будут забыты большинством твоих так называемых друзей. Даже на могилку не придут…

— Это не так!

— Так. Ты говоришь, что не забыла тролля, месяц в больничном крыле после неверно сваренной оборотки, выросших зубов и других проклятий, громковещателей, отработок и прочих камней, что лавиной сыплются на тебя. Так почему же ты продолжаешь пытаться поймать своим телом направленный в другого бладжер? Знаешь… А, — разочарованно махнул я рукой, — ты же мне все равно не поверишь. Я вот что только сказать хочу, Грейнджер. Может, это покажется тебе удивительным, но, как говорит пословица: "у кого есть язык, тот весь мир обойдет" — работает не только в отношении учебы. Узнай, например, сколько из числа тех, кто сражался в прошлой войне, ее пережило. И где эти пережившие теперь. А потом подумай, что без тебя твои друзья легко проживут, а вот ты без них — кто? Да и родители твои… Упивающиеся в попытке сделать больно Поттеру через тебя вряд ли ограничатся всего лишь легким обманом! Подумай о них, хотя бы! Это у старых волшебных семей есть мэноры с фиделиусами, а где ты спрячешь своих родителей, чтобы их не нашли?

— Значит, иногда проще просто спросить, да? — с задумчивым видом рассматривая меня, произнесла Грейнджер. По-моему, размышляла она о чем-то своем, так что половина предупреждения пролетела мимо ее ушей.

— Да, — кивнул я.

— Тогда, ты не против, если и я у тебя кое-что "просто спрошу"? Точнее, попрошу, в обмен на помощь.

— Одна просьба?

— Одна.

— Хорошо. Не обещаю, что выполню, но постараюсь.

— Покажи мне свое левое предплечье.

— Э-э-э? Не понял? Что показать?

— Покажи. Мне. Сейчас. Свое. Левое. Предплечье, — впившись в меня глазами, почти по слогам отчеканила девушка.

— Надеюсь, только предплечье? — пожал я плечами и стал расстегивать запонку на манжете. — Или это просто начало? Сначала предплечье. Плечо, торс, ноги, попа…

— Винсент Крэбб! — порозовела девушка. — Я не из таких!

— Не из каких "таких"? То есть тебя мужское тело не привлекает? Или, точнее, тебя привлекает не мужское тело?

— Кр-р-рэбб! Хватит твоих дурацких шуток! Показывай!

— Ладно-ладно. Смотри, — задрал я рукав и показал совершенно чистую кожу. — Я не пожиратель.

— Хм-м… И не служишь Тому-кого-не-называют? — с подозрением осмотрев руку и поводив над ней палочкой, отмахнувшись от моего "ее не скрыть", спросила Грейнджер.

— А это — уже второй вопрос, — улыбнулся я и встал, как бы отряхиваясь. На самом деле я проверял, не осталось ли на мантии следов. "Вроде, рука сухая, так что можно на прощанье щелкнуть по слишком уж высоко задранному носу". — Ах, да. Что же касается реализуемости на практике. Никто не помешает мне решать вопросы наказания один на один. Находиться в "постоянной бдительности" постоянно, прости меня за тавтологию, не сможет никто. А парализующее может прилететь в спину в любой момент.

— К чему ты это?

— Ноги не мерзнут?

— Что? — Грейнджер посмотрела вниз и машинально переступила с ноги на ногу. Ее туфли, а также толстые шерстяные носки в ответ мелко нарезанными кусочками опали на пол.

Вид Грейнджер можно было помещать в баночку с воспоминаниями как эталон обиженного удивления.

— Как?.. Как ты это сделал?

"Плетью крови. Уж на то, чтобы стоящей рядом соседке попортить одежду, сил и концентрации у меня, несмотря на все потери, хватило. Даже удобнее оказалось резать тонкой нитью, чем толстой. Незаметнее, уж точно. Не забыть теперь починить и свои мантию и штаны. Где-то там, на, кх-м, ниже поясницы, должно образоваться маленькое выходное отверстие. Однако, необычная идея, "кровь под кожей есть по всей поверхности тела, так почему я нить выпускаю только с кончиков пальцев?" пришла мне в голову только сейчас. Сколько еще открытий чудных мне готовит судьба?"

— Ты! Как же я теперь пойду? — в ответ на мое молчание взбесилась Грейнджер, четко показывая, что привитые в детстве реакции до конца изжить невозможно. "Вот, несмотря на все свои достижения, ты все еще маггл с палочкой. Как и я…"

— Ты же волшебница? Или нет? — бросил я через плечо, уходя.

— Черт! Спасибо… — послышалось виноватое в спину. "За что?" — успел я подивиться загадочной женской душе, как Грейнджер тоже сообразила, что я всего лишь указал ей, как исправить то, что сам и сломал: — Ты все равно теперь должен мне чулки и туфли! Понял, Крэбб? А ну, стой!.. Ай, черт! Репаро! Репаро! Репаро!..