Лучшие друзья (гет)

Вскоре после обеда целительница Пай объявила, что Северус вылечился от сотрясения, и что чуть позже за ним зайдет представитель Хогвартса.

Северус оставил Лили горсть кнатов и несколько сиклей на газеты, предложив в ближайшие пару дней покупать и вечерние выпуски. Потом, когда он уже почистил в ванной свою вчерашнюю одежду и переоделся, Лили тоже осмотрел целитель.

Ее планировали выписать из больницы завтра. Нужны были дополнительные процедуры, чтобы полностью убрать боль в плечах, однако никакое лечение не могло сделать менее заметными ее шрамы. Насмотревшись на Мэри, она понимала, что не вправе жаловаться — но здесь ведь волшебный мир, настоящая магия и чудеса. Они с Мэри не должны сейчас так ужасно выглядеть!

После ухода целителя на ее спину посмотрел Северус и сказал, что краснота может уменьшиться, если смазывать шрамы экстрактом бадьяна, но насколько он эффективен, станет ясно, только когда с кожи сойдет зелень. Проклятые шрамы не так-то просто свести. Возможно, в библиотеке им придут в голову какие-нибудь идеи. Нападения оборотней — давняя проблема, и Северус полагал, что если бы существовал способ улучшить внешний вид таких шрамов, его уже применяли бы в Мунго.

Лили попыталась обернуть все в шутку:

— Кажется, мне понадобятся новые купальники и летняя одежда. Может, и тебе плавки прикупить?

— Зачем?

— Чтобы было что надеть, когда мы летом поедем на море.

— Я помню, ты говорила, что собираешься со мной там отдохнуть, но о том, чтобы я плавал, речи не шло. Так что плавки мне не нужны, а ты, Лили, конечно, купайся, если хочешь.

— Необязательно уметь плавать, чтобы носить купальный костюм. На пляже все в них ходят.

— Я — не хожу. Мне не нравится быть раздетым на людях.

— Сев, там будет не так, как когда они… там все в плавках — от маленьких мальчиков и до глубоких стариков.

— Хорошо, я надену рубашку с коротким рукавом. Но это единственная уступка.

— Ты передумаешь, тебе просто надо увидеть все своими глазами. Плавки обязательно пригодятся. А бывают пляжи для волшебников, или они тоже ходят на магловские?

— Не знаю. Не припомню, чтобы слизеринцы обсуждали пляжи — только коттеджи с красивым видом на воду.

— Я думаю, мы сумеем сойти за маглов.

— Конечно, сумеем.

— Кстати, я тут вспомнила, что некоторые парни носят с плавками яркие рубашки, с короткими рукавами и с пуговицами на груди. Надо будет и тебе найти что-нибудь в этом роде, — сказала Лили, умолчав о том, что хочет увидеть Северуса в гавайской рубашке. Наверняка можно подобрать такую, от которой он не станет шарахаться.

— А мне ты право голоса дашь?

Она пожала плечами и весело сказала:

— Если станешь упрямиться, то нет.

— Лили, я не буду с тобой спорить, пока не пойму, о чем ты говоришь, но я категорически против вариантов, где нужно обнажаться выше пояса.

— Тебе противна моя летняя одежда, Северус?

— Нет, мои предпочтения в одежде касаются только меня.

— Ладно, сперва попробуем тебя немножечко откормить.

Северус вздохнул. Хорошо, конечно, что Лили отвлеклась от того, что произошло с ней и ее подругами — но обсуждать такую ерунду? То ли ей действительно вздумалось спланировать каникулы, до которых оставалось еще много месяцев, то ли это ее хитрый план, чтобы заставить его раздеться — в любом случае, сейчас было неподходящее для этого время. Когда случалась беда, некоторые люди спокойно продолжали жить дальше, исповедуя подход «лучше они, чем я», но за Лили он никогда подобного не замечал. Возможно, ее гнев уже утих — до следующей газеты?

— Ну? — напомнила она о себе, когда ее друг продолжил молчать.

— Мне трудно сосредоточиться на чем-то настолько отдаленном.

После слов Северуса о том, что, возможно, она увидит своих родителей только в июне, лето казалось Лили нереально далеким, и ей хотелось приблизить его хотя бы в мечтах.

— Ничего, что тебе придется возвращаться в школу без нас? — спросила она. — И с тобой не будет ни меня с Мэри, ни Малкольма с Эваном?

— А что ты предлагаешь? Может, мне сбежать отсюда и добираться до дома на поезде?

— Давай, пожалуйста, без сарказма.

— Тогда скажи, чего ты от меня хочешь. Разве у меня есть выбор?

Лили уже открыла рот, чтобы заявить, выбор есть всегда, но прикусила язык. В Мунго его держать не станут, разве что она сама нанесет ему какую-нибудь серьезную травму, чтобы не сразу вылечили. За ним придут из Хогвартса, и даже если Северус прямо сейчас сбежит на вокзал, нормальный преподаватель все равно его заберет — пусть даже из вагона поезда.

— Я волнуюсь, вот и все, — объяснила она.

— Надеюсь, какие-то перемены в школе все-таки произошли. Если этот самодовольный старый дурак и теперь позволит виновникам отделаться отработками, родители просто увезут своих детей из такого опасного места. Паркин была капитаном гриффиндорской команды по квиддичу. Раз уж она погибла, никто от этого не застрахован.

— И куда же они пойдут?

— Наверное, попробуют перевестись в другую школу, хотя не уверен, что это возможно. За все время, пока мы учимся в Хогвартсе, к нам, кажется, никого не переводили.

— А какая школа ближайшая?

— Точно не скажу. На карте они не обозначены, так что я могу лишь гадать. В Шармбатоне говорят по-французски, а Дурмштранг, вроде бы, в Болгарии.

— В Болгарии? А англоязычные школы где-то есть?

— Не с британским английским. В Австралии, в Канаде, и, наверное, еще парочка в США. В Южной Америке — не помню, где именно. Если бы мне пришлось выбирать школу себе по вкусу, пожалуй, я выбрал бы египетскую.

— Почему?

— Она древнее Хогвартса. Есть шанс наткнуться на что-нибудь интересное.

— Но до этого ведь не дойдет, правда?

— Не знаю. Сколько раз такое было: я надеялся, что уж теперь-то Мародеров приструнят, что они зашли слишком далеко. Но их опять не наказывали, максимум — снимали баллы. А какое же это наказание, когда всему факультету на баллы плевать?

— Теперь уже нет — спасибо МакГонагалл.

— А толку-то. Все равно они сбегают с отработок.

— На этом только Петтигрю попался, и всего один раз.

— Если даже он сбегал, то остальные тем более на месте сидеть не будут.

— Наверное, ты прав. Ты мне напишешь?

— Разве тебя не завтра выписывают?

— Могут и подольше оставить. Сев, если ты мне вечером напишешь, письмо придет уже завтра утром.

— Сомневаюсь, что за пару часов я многое узнаю.

— Ты слизеринец или нет? В крайнем случае, обменяешься информацией.

— Какой информацией?

— Ты ведь был в Хижине. Любой дурак, который читает «Пророк», поймет, что они что-то скрывают.

— Что, если я не хочу об этом говорить? — спросил Северус. Он не собирался иметь ничего общего со своими заклятыми врагами. Не в его характере было воспевать собственные «победы», тем более что после вчерашнего он вовсе не чувствовал себя победителем. Не стоило искушать судьбу — то, что он не получил ни царапины, а Лили осталась жива, явно израсходовало весь невеликий запас его удачи. Расхаживать по школе а-ля Великий Победитель Оборотней — все равно что повесить себе на спину мишень.

— А ты представь, как расстроятся министерские обливиаторы.

— Это тебе не шутки!

Лили никак не удавалось достучаться до Северуса. Вот если бы ее первую отправили в Хогвартс, она бы обязательно сообщила ему все новости, чтобы он знал, к чему готовиться. Конечно, большого труда это бы ей не составило: достаточно посидеть в гостиной Гриффиндора и послушать, что вещает Петтигрю.

Она потянулась к Северусу, и он взял ее за руку. Лили боялась, но страх показывать не хотелось. Как не хотелось верить, что студенты в ее школе способны убивать друг друга. То, что произошло вчера, не было несчастным случаем. Элен погибла, и не оттого, что врезалась в землю, упав с метлы. Она попалась в смертельную ловушку, расставленную однокурсником, и была зверски растерзана.

Да, ловушка предназначалась не для Элен, однако Сириус Блэк не любил ее и даже не думал этого скрывать. Как он теперь себя поведет? Пожмет плечами, ухмыльнется нахально — и будет надеяться, что в следующий раз повезет больше? И Дамблдор даст Блэку вторую попытку? Блэку… а ведь есть еще Поттер. Не меньший ублюдок, который обожал нападать на слабых и тоже не любил Элен Паркер — кто знает, может, он и убийством не погнушается. Петтигрю… ну, этот в основном болтал, вдохновляя юных гриффиндорцев на мародерские подвиги. Сам он ничего собой не представлял. И, наконец, Люпин. Люпин в драку не лез, обеспечивая приятелям алиби на случай, если их поймают на чем-то запретном. Но Лили-то знала его истинную суть: Ремусу Люпину тоже не писаны правила. Она никогда не забудет, как он признался, что бросил дома тяжелобольную бабушку, чтобы сходить в Хогсмид. Такой же придурок, как остальные, хоть и притворяется милым и понимающим.

Под эти мрачные мысли в палату вошел директор Дамблдор.

— О, так вы вместе, — приветливо сказал он. — А я только что от мисс Макдональд. К ней пришли родственники.

Ни Северус, ни Лили ничего ему не ответили. Лили неприязненно смотрела на его одежду — сиреневые мантию, шляпу и туфли, на которых блестели лавандовые звездочки и луны; на кончике шляпы покачивался маленький серебряный полумесяц. Имея столь богатый выбор мантий, она бы ни за что не стала так оскорбительно ярко одеваться, чтобы навестить студентов, пострадавших от нападения оборотня. Словно ему и дела нет до чужого горя.

Северусу было все равно, в какой одежде пришел Дамблдор. Она в любом случае была предназначена для того, чтобы привлекать внимание — и Северус не собирался останавливать на ней взгляд. Все это пыль в глаза, как и вечеринки Слагхорна. Сам Северус слышал поговорку о том, что встречают по одежке, но особого выбора у него не имелось: либо отцовские старые шмотки, либо школьная форма, любимая цель хогвартских шутников. А вот каким образом шелковые пижамы должны внушать уважение к людям, которые их носят, он искренне не понимал — разве что намекая на то, что у таких модников и остальной гардероб не менее шикарен. Все для того, чтобы никто не догадался, что их слова значат ничтожно мало, а дела — еще меньше.

Молчание студентов Альбуса не смутило; он заметил, что они держатся за руки. На этот раз в постели лежала мисс Эванс, а мистер Снейп ее навещал. Когда случилась история с драконьей оспой, он как-то упустил из виду их связь — а ведь, похоже, прошлой ночью именно благодаря ей сформировалась столь необычная команда из троих слизеринцев и трех девушек с Гриффиндора. Болезнь мисс Эванс объясняли тем, что она жила недалеко от Снейпов, но возможно, дело не только в этом. Если принять теорию Атласа о наложенном проклятии, при активации она должна была находиться совсем рядом. Теперь Альбус не сомневался, что Северус кому-то сильно мешает, и это уже второе покушение на его жизнь за последние три-четыре месяца.

— Как вы себя чувствуете, мисс Эванс?

Вместо вежливых уверений в том, что у нее все замечательно, Лили ответила:

— Мою подругу растерзали на части; моему лучшему другу пришлось собирать с пола куски ее тела. У другой моей подруги откушена рука, она теперь оборотень и, возможно, уже не вернется в школу. У них обеих были огромные планы на будущее, а теперь ничего больше нет. Сама я тоже могу стать оборотнем. Мне всего шестнадцать лет. Я чувствую себя ужасно. Даже если я не заразилась, мне все равно предстоит до конца жизни видеть это чудовище в кошмарах. А шрамы от проклятия останутся у меня и после смерти.

Северус слегка сжал ее руку — Лили решила, что он пытается ее поддержать; если бы он хотел, чтобы она замолчала, то надавил бы сильнее.

— Я посмотрю, что тут можно предпринять.

— Посмотрите, что можно предпринять? Вы хоть что-то уже сделали?

— Хогвартс тесно сотрудничает с Отделом магического правопорядка. Они задержали Ремуса Люпина, который и был тем оборотнем.

— Люпин? — хором воскликнули Северус и Лили.

Северус замолчал. Лучше пусть наглеет Лили, а не он — гриффиндорке проще разговорить Дамблдора. Покосившись на Северуса, Лили спросила:

— Вы знали?

— Да, я считаю, что Хогвартс должен быть открыт для всех студентов, включая и маглорожденных.

Лили его намек проигнорировала:

— Почему он оказался на свободе? Его же нужно запирать, чтобы никому не причинил вреда.

— Он и был заперт.

— Нет, не был. Он свободно бегал по хижине. И кто из сотрудников школы был приставлен, чтобы за ним следить? Потому что на том конце тайного хода сидел безнадзорный, непривязанный оборотень — и мы вышли прямо на него.

— Оборотень не мог бы самостоятельно выбраться из-под Дракучей ивы.

— Это почему же? Я сама видела, на что способны оборотни — рвутся вперед, даже когда на них живого места не осталось. Дракучая ива не остановила бы его, если бы он всерьез захотел вылезти наружу. И как так вообще вышло, что Сириус Блэк послал других студентов на съедение, прямо в логово своего ручного оборотня? Может, сам он выбраться и не мог, зато Блэку никто не помешал отправить добычу к нему в пасть. И все из-за вашего попустительства.

— Да, вы правы, мистер Блэк оказался на это способен. Однокурсники, делившие комнату с мистером Люпином, заинтересовались его ежемесячными отлучками и обнаружили их причину, а сам мистер Люпин никому об этом не сообщил. Он даже не мог себе представить, что друг вот так предаст его доверие.

Северус с трудом сдержал презрительную усмешку. Предаст доверие? Если Люпин был в курсе, что Блэк, Поттер и Петтигрю знали, где он прячется по полнолуниям, при том, что стараниями администрации школы добраться до него не составляло особого труда, то он не меньше Блэка виновен в произошедшем. Лили правильно сказала: за ним должен был следить специально приставленный сотрудник, а выходы через Хижину и туннель следовало наглухо перекрыть. Никакая ива не остановила бы оборотня, если бы ему вдруг взбрело в голову продегустировать Хагридову кухню, или он заметил бы на лужайке кролика или студентку.

— А по-моему, это совсем не сложно было представить. Потому что они делали все, чтобы у Люпина не осталось сомнений, что они лжецы и любители издеваться над слабыми, и полагаться на них нельзя. Они нападали на студентов, префектов, маглов — даже на учителя набросились. А Люпин при этом присутствовал — любовался зрелищем вместе с остальными их почитателями, — заявила Лили.

Что ей теперь, поплакать над трудной судьбой Люпина? Как будто он не знал, на что способен его зверь. Каждый оборотень обязан был сделать всё, чтобы ни при каких обстоятельствах не навредить другим, иначе он ставил себя вне закона. Пусть Люпину всего шестнадцать, и развеселая компания приятелей для него важней собственной жизни, но каким же эгоистом надо быть, чтобы подвергнуть опасности однокурсников?

— Мистер Люпин сожалеет о своей доверчивости. Уже назначена дата слушания; вероятно, его ждет Азкабан.

— А как же Блэк?

— Семейный адвокат добился, чтобы его освободили из-под стражи и передали родителям, однако Отдел магического правопорядка завел на него дело. Как минимум, он будет исключен из Хогвартса.

— Его следует наказать наравне с Люпином, — настойчиво сказала Лили.

Северус считал, что она совершенно правильно негодует; однако, к сожалению, Блэк прекрасно обойдется и безо всякой школы. Кому нужны ТРИТОНы, если не собираешься работать? И раз уж его так быстро выпустили из Министерства, то, вероятно, очень скоро оттуда исчезнут все бумаги о том, что он вообще имел отношение к этому делу. А поскольку Дамблдор всегда выделял Блэка, он вряд ли захочет выступить против своего любимчика как Верховный чародей Визенгамота. Зачем, если есть Люпин — идеальный козел отпущения, хоть и гриффиндорец. Северус много лет наблюдал, как лихо гриффиндорцы умеют перекладывать вину на других. Блэк никогда и ни в чем не признавался, даже когда его ловили с поличным.

— Теперь все в руках Министерства. Господа Поттер и Петтигрю отстранены от занятий; они вернутся в школу в начале декабря.

— А они тут при чем?

— Мистер Блэк поделился с ними своим планом, но они никому об этом не рассказали. В любом случае, они узнали все слишком поздно, чтобы предотвратить нападение и кого-то спасти.

Лили нахмурилась и приоткрыла рот. Блэк — маньяк, но как же Поттер и Петтигрю? Выходит, они его поддержали? Если эти говнюки не знали, что помощь все равно опоздает — почему они ничего не сделали? И чем они тогда лучше Блэка? Разве не существует закона, который бы обязывал людей, узнавших о готовящемся преступлении, сообщить о нем властям? Этим они не только спасли бы потенциальных жертв, но и Люпину не позволили стать убийцей. А ведь Люпин им тоже верил…

Если бы Лили не сидела сейчас на кровати, то ей пришлось бы присесть. При мысли о том, что все четверо Мародеров оказались настолько кровожадными и бесчувственными, у нее закружилась голова. Блэк отправил людей на смерть; Люпин был в курсе, что его приятели знали, где он скрывается по полнолуниям и как легко туда пробраться; а Поттер с Петтигрю считали, что все прекрасно и так и должно быть. И в этих людях младшекурсники-гриффиндорцы видели кумиров.

— Вы опять молчите, мистер Снейп.

Северус из вредности кивнул. Зачем ему что-то говорить? Все уже было написано на лице у Лили. Печально видеть, как сильно ее потрясло осознание того, на что способны люди — но что поделать, если ни пять с лишним лет знакомства с ними, ни слова Северуса о том, что от Мародеров добра не жди, не сумели открыть ей глаза. А с Дамблдором беседовать без толку, никогда он его не слушал, так что пусть уж Лили возмущается за них обоих.

— Вы, как я слышал, настоящий герой. Два долга жизни?

На этот раз Северус даже не пытался скрыть свое презрение.

— Мне не нужны долги от Эванс, — сердито выпалил он. — А у Макдональд и без меня достаточно забот.

Лили моргнула. У нее действительно долг жизни перед Северусом, она чувствовала, как отозвались в ее сердце эти слова. И кому теперь решать, как его отдавать — ей или ему?

Эмоциональная вспышка Северуса принесла директору четкий ментальный образ: его студент считал, что если Альбус и оказывал кому-то помощь, то лишь для того, чтобы приобрести себе очередного должника, и запросто мог сам подстроить опасную для жизни ситуацию. Откуда у Северуса такая злость на него и столь превратные представления? До него доходили слухи о том, что Том набирал себе рекрутов среди слизеринцев, хотя Гораций уверял его в их ошибочности. Странно все это. Снейп и Эванс не были чистокровными, и разве не Том желал избавиться от Северуса? А Альбус как раз старался защитить — и его, и других студентов.

— Я не это имел в виду. Уверен, мальчик мой, ты действовал из бескорыстных побуждений.

Неприязненный взгляд Северуса нисколько не потеплел. Опять «мальчик мой». Вот осел надутый. Он бы еще «сынок» сказал. Да в отцовских матюгах и то слышалось больше симпатии к нему, чем в добреньких директорских словах. Дамблдор сыграл огромную роль во вчерашней трагедии, пусть и не участвовал в событиях лично. А к вечеру он скажет: «Ну что поделать», — и они со Слагхорном сядут пить приторный чай с пирожными, планировать посещение вечеринок и награды для Дамблдора. Еженедельник «Чароплет» как раз недавно объявил его самым элегантным волшебником Британии — значит, пришла пора проверить, не собирается ли «Волшебная метла» проводить конкурс по скоростному поеданию заварного крема.

Северус отвернулся к мисс Эванс. Он так и не сказал ни слова, но Дамблдор чувствовал его враждебность — к нему… и еще почему-то к Горацию. У него было смутное подозрение, что эти чувства как-то связаны с министерским расследованием по случаям жестокого обращения со студентами в Хогвартсе. Однако и Гораций, и Поппи очень убедительно объяснили, что мальчик регулярно лечил в лазарете болезни и сглазы, но какие-то школьные шутники украли записи из его медицинской карты и подложили поддельную записку Горация. Медсестра очень переживала из-за того, что отправила в Мунго неполные данные в самом начале кризиса с драконьей оспой. Поппи Альбус верил, как себе — здоровье и благополучие студентов всегда стояли для нее на первом месте.

— Ну, мистер Снейп, нам пора. У вас есть с собой вещи?

— Нет.

— Мы сможем аппарировать из вестибюля.

— Мне шестнадцать.

— Ничего страшного. Я сам вас аппарирую, — тепло ответил Альбус. Такой способ путешествовать всегда нравился студентам.

— Нет, я против. Я отправлюсь камином в Хогсмид, а оттуда дойду пешком, — заявил Северус. Дамблдор его что, совсем за дурака держит? Аппарирует в Северное море, а сам — хлоп! — и смоется пить чай, оставив его тонуть или погибать от переохлаждения.

— Камином можно переместиться прямо ко мне в кабинет, мальчик мой.

— Раз вы так настаиваете, — выплюнул Северус.

Если можно было оказаться прямо в замке, воспользовавшись камином, то зачем сначала предлагать аппарировать к воротам, откуда пришлось бы идти пешком? Как-то его не прельщали прогулки на свежем воздухе под пустой треп Дамблдора.

* * *

На следующее утро Лили все-таки получила письмо от Северуса. Дамблдор уже сообщил им основные факты, так что он рассказал о настроениях среди студентов. Большинство были злы, и поскольку никого из Мародеров в школе не осталось, демонстрировали свои чувства, не опасаясь расправы. Что касается гриффиндорцев, Северусу было сложно оценить, как они восприняли смерть капитана своей команды по квиддичу. Ему показалось, что девушки горюют по ней; парни же выглядели куда спокойнее — то ли лучше скрывали свои чувства, то ли молчаливо поддерживали героических Мародеров в ожидании их возвращения.

Регулус Блэк и Барти Крауч-младший придерживались противоположных взглядов по поводу того, что теперь будет с Блэком, Люпином, Поттером и Петтигрю. Несмотря на неприязнь к отцу, Барти был уверен, что тот не оставит столь варварское преступление без наказания. А Регулус считал, что ничего серьезного его брату не грозило, потому что «Блэки в Азкабане не сидят».

Письмо показалось Лили чересчур коротким. Зная Северуса, она решила, что он удрал в слизеринские подземелья при первой же возможности. Ну, хотя бы сарказм свой он придержал: ни единого оскорбления никому не досталось, даже гриффиндорцам.

«Ежедневный пророк» сообщил, что оборотнем-убийцей оказался Ремус Люпин, однако вместо того чтобы поднять тему учебы оборотня в Хогвартсе, где другие студенты могли случайно на него наткнуться, автор уделил все внимание трагической гибели Элен Паркин. Опять этот Варнава Кафф. Если бы не твердое решение стать целительницей, Лили бы показала ему, как писать статьи. Почему у волшебников нет компетентных специалистов, проводящих журналистские расследования? Лили обожала фильмы про женщин-журналисток, от которых не скроется никакая тайна — они были ее любимыми героинями.

Навестив Мэри, Лили получила у своего целителя разрешение на выписку. В Мунго пришла профессор МакГонагалл и, не предлагая никуда аппарировать, вместе с ней отправилась камином в Хогвартс.

* * *

Родители Джеймса не давали ему покоя — нудили и нудили, то вместе, то по очереди. Сами они хоть отдыхали, а у него такой возможности не было. Он понимал, что они хотели ему сказать, но ведь раньше ничьей жизни опасность не угрожала!

Джеймс чувствовал их разочарование и искренне пытался проанализировать каждое свое решение и каждую шутку с самого первого дня в Хогвартсе — и пришел к выводу, что даже если не учитывать Сириуса и Питера, всегда готовых замутить какую-нибудь каверзу, он как-то слишком пренебрежительно относился к людям. Не ко всем — некоторым доставалось по заслугам. Слизеринцам, Пожирателям смерти, Темным магам… а Северус Снейп был и то, и другое, и третье. И никакая он не беспомощная жертва.

Мать не оставила от его аргументов камня на камне. С каких это пор первокурсники бывают Пожирателями и Темными магами? Какие заклятия Снейп использовал против Джеймса? Какие накладывал на его глазах? Кто кроме Джеймса с компанией пострадал от его действий?

Отец тоже выступил в поддержку слизеринцев, припомнив самых выдающихся представителей этого факультета. К примеру, Барти Крауч-старший — амбициозный до крайности, но Темный маг и Пожиратель смерти? Ни в коем случае. Любой, кто с ним встречался, знал, что он всей душой ненавидел Темные искусства.

На это Джеймс мог лишь сказать, что им с родителями придется остаться при своем мнении. Хотя довод, который они привели под конец, несколько его обескуражил. Если этот парень, Снейп, и остальные слизеринцы разбирались в Темных искусствах и собирались через пару лет стать Пожирателями, то почему тогда выжил Люпин? Все трое были целы и невредимы и могли колдовать. Одна Авада — и Люпин перестал бы представлять для них опасность. Потом они избавились бы от тела, а если кто-то из девушек еще оставался в сознании, они наверняка согласились бы подтвердить историю о сбежавшем оборотне.

Действительно, аргумент убедительный, вот только его родители совсем не знали Снейпа — долбанного психа-одиночку, до кончиков сальных волос погрязшего в Темных искусствах. Если он не использовал Аваду, у него имелась на то причина.

Несмотря на споры по поводу Снейпа, самокопание пошло Джеймсу на пользу. На него снизошло озарение: что, если он не нравился Эванс, потому что она считала его толстокожим задирой? Вряд ли, конечно, ведь у Джеймса имелось все, о чем мечтают девчонки: внешность, обаяние и деньги — а кроме того, он был Поттером и превосходно играл в квиддич.

* * *

Лили вошла в дортуар, и сердце у нее сжалось: кроватей в комнате осталось только две, а все вещи Мэри и Элен исчезли. Ничьих сундуков, кроме ее собственного, тоже не было; кому предназначалась вторая кровать — непонятно. Лили бросилась на свою постель и разрыдалась.

Вечером в гостиной с ней несколько раз заговаривали девушки. В отличие от прошлого раза, когда они злились на Мародеров и жаждали мести, гриффиндорки выглядели искренне опечаленными.

Утром Лили решила, что готова пойти на занятия. Будет тяжело, но когда-то же надо возвращаться к учебе. Не стоит с этим тянуть.

На трансфигурации она села с Северусом и рассказала ему о перестановках в дортуаре. Он тоже понятия не имел, кому предназначалась вторая кровать, но предположил, что к ней подселят какую-нибудь студентку — например, с пятого курса.

К прорицаниям Лили не готовилась — вообще о них не думала. Сначала она устроилась за столом в одиночестве, но потом к ней подсели две хафлпаффки. Они вели себя очень тактично, напрямую про оборотня не упоминали, только сказали, что Лили явно не зря выбрала этот предмет. И лишь когда профессор объявил, что она получает высший балл, и начислил десять баллов Гриффиндору, Лили вспомнила про гороскоп, который летом составляла для Северуса. Жаль, что Элен и Мэри не стали гадать друг другу — вдруг им удалось бы избежать опасности, знай они о ней заранее? Нет, оборотня ее подруги вряд ли могли предвидеть, но если бы кому-то из них явился в гадании Грим, они не были бы так беспечны.

На улице похолодало, и прежде чем вместе отправиться на гербологию, Лили с Северусом пообедали за столами своих факультетов. По дороге он сказал:

— Пока в школе нет Розье и Уилкиса, Мальсибер и Эйвери устраивают в нашем дортуаре посиделки со своими друзьями.

— Так расскажи кому-нибудь, — настойчиво предложила Лили. Какая ужасная компания для Северуса!

— О чем? Они ничего не замышляют. Ходят слухи, что их Темный Лорд — сын магла и сквибки.

— Что?

— Вот-вот. Оскорбительно, но несколько инфантильно, словно детская дразнилка. Кстати, будь поосторожней с теми, кто говорит о Том, Кого Нельзя Называть как о Темном Лорде. Его последователи всегда именуют его только так.

— Как они вообще в такое верят? То есть я знаю, что для них позор иметь магла среди ближайших родственников, но здесь ведь еще и сквибку приплели?

Северус пожал плечами:

— Я слышал, что их приятели, которые лично с ним встречались, рассказывали, что его происхождение окутано тайной, так что те слухи все равно всплывают.

— Но Мальсибер с компанией сами ни разу его не видели?

— Точно не знаю. Гиббон говорил, что во время каникул он как-то ужинал у них в гостях, но Гиббон известный враль.

— А кто-нибудь из них хвастался, что уже стал Пожирателем?

— При мне — нет. Да и зачем ему студенты? Если Пожиратели занимаются исключительно нападениями на грязнокровок…

— Сев!

— Что? Это у них такой термин, Лили. Или нужно говорить о «нечистокровных магах»? В принципе, полукровки им тоже не нравятся, но меня они оскорбляют как-то лениво, без огонька, а вот о «грязнокровках» говорят с особым чувством.

В общем, я считаю, что рано или поздно до Дамблдора дойдет, что в школе творится что-то не то, и он примет меры. Может, ему и плевать, что Мародеры терроризируют студентов, особенно всякую малышню, но слизеринцам он такое спускать не станет.

— У директора не должно быть любимчиков, Северус. Кроме того, они с профессором Слагхорном друзья-приятели.

На гербологии к ним за стол подсел равенкловец, один из тех, которые пытались обсудить с Северусом политику Министерства относительно Непростительных проклятий. Сегодня он в основном молчал, лишь иногда высказываясь по теме их общего задания.

После урока Северус придержал Лили за локоть:

— Давай немного отстанем. Я забыл тебя кое о чём спросить.

Она замедлила шаг, пропустив остальную группу вперед. Они не спеша пошли к замку.

— Ты знаешь, что для тебя приготовили на следующее полнолуние? Кто-нибудь из школы с тобой об этом говорил?

— Хм, профессор МакГонагалл упоминала, что они примут меры — не знаю какие.

— Лучше узнай заранее. Если они подойдут к делу так же безответственно, как тогда с Люпином, а ты обернешься… ты знаешь, кого назначат крайним. Тебя.

— Да уж, — расстроенно сказала Лили.

Письмо домой она уже отправила. Северус верно заметил, что если родителям напишут целители или учителя, а от нее они не дождутся ни строчки, то станут сильно переживать. То есть переживать им никто не запрещал, все родители волнуются за своих детей, но Лили не хотелось, чтобы они ночами не спали из-за того, что все равно не в силах изменить.

— А ты сам уже об этом думал, Сев? — спросила она. Если кто и способен спроектировать идеальный оборотнеупорный бункер, так это Северус.

— Немного. Поместить оборотня туда, где он мог бы размять лапы, гуманнее, чем держать его в клетке, однако Визжащая хижина представляется мне не лучшим вариантом. По-моему, тут больше подходит свежий воздух. Если создавать убежище на несколько месяцев или лет, можно отгородить большой загон и оставить там вещи, которые нравятся оборотням. Я еще не успел изучить этот вопрос. Однако безопасность в любом случае важнее гуманности, и позволять кому-то приближаться к оборотню в полнолуние — настоящее безумие.

— Это точно.

— Пока мы не уверены насчет ликантропии, думаю, подойдет просто прочная клетка в одном из помещений школы. К нему должен вести коридор, который можно надежно изолировать; если вдруг ты сумеешь вырваться наружу, доступ к коридору будет перекрыт, и сработают оповещающие чары — сигнал поступит директору или кому-нибудь ответственному из преподавателей. Кроме того, кто-то должен находиться рядом с тобой.

Еще я подумал о домовых эльфах. Они владеют магией, защищают студентов и школу, и сумеют аппарировать, чтобы привести помощь.

— А домовые эльфы боятся оборотней? Могут заразиться ликантропией?

— Хорошие вопросы, Лили. Я не знаю. Имея конкретный приказ, они станут себя защищать, а если ты обернешься и вырвешься на свободу, их магия не причинит тебе непоправимого вреда.

— А ты, Сев? Ты побудешь со мной — я хочу сказать, рядом с клеткой?

— Мне бы хотелось, но ты же… — Северус запнулся, но затем продолжил: — Это ничего, что ты будешь обнажена. Я понимаю, тут случай особый…

— Обнажена? — переспросила Лили.

— Любую одежду, которая окажется на тебе во время трансформации, разорвет в клочья. Когда луна зайдет, тебе нечего будет надеть.

— А, ну да. Э-э, тогда я могу закутаться в плащ или одеяло, а потом кто-нибудь просто призовет его Акцио, чтобы не дать мне его порвать.

— Хорошая идея.

— Только боюсь, профессор МакГонагалл не захочет, чтобы ты был в комнате, когда я… в таком неприличном виде.

— Если надзор за тобой ляжет на плечи одной лишь МакГонагалл, можно попробовать договориться, чтобы между восходом и закатом луны ее заменил я или преподаватель-мужчина, а она немного отдохнула. Мужчин среди персонала больше, а Помфри не стоит отлучаться из лазарета.

— Она не обязана постоянно там сидеть. Я видела, как она ест в Большом зале.

— Я и не говорил, что обязана, тем более во время еды большинство студентов как раз там и собираются. Скорее всего, на двери лазарета есть какие-то чары, которые сообщают ей о пациентах. Но тут ей придется дежурить часами, несколько ночей каждый месяц… она не сможет просто взять и уйти камином к себе, если по правилам тебя будет запрещено оставлять без пригляда.

— Люди редко следуют правилам, Сев.

— Я знаю. Так мы и оказались в этой ситуации. Ни администрация школы, ни родители Люпина не задумались о безопасности окружающих. Договорились держать его в Хижине — и на этом успокоились.

— Ой, мамочки, о его родителях-то я и не вспоминала…

— Лили, ты ведь помнишь его отлучки? Люпин лишь притворялся, что навещает родственников. Очень может быть, что в действительности им друг до друга и дела нет.

— Хм-м. Наверное, Дамблдор рассказал родителям Люпина, где он устроил убежище для их сына. Знаешь, будь он моим ребенком, я бы, пожалуй, захотела лично осмотреть это место, прежде чем отпускать его в Хогвартс.

— Ты — да. Но кто-то поверил бы Дамблдору на слово, а еще — всякое бывает — не исключено, что сын-оборотень, о котором родителям пришлось заботиться с самого детства, со временем стал для них обузой. И они с облегчением передали его на попечение кого-то другого.

Лили уже открыла рот, чтобы ответить, но потом задумалась. Она поняла, что хотел сказать Северус, хотя и не могла похвастаться большим опытом в таких делах. Когда они с Петуньей были маленькими, родители порой оставляли их на няню, уходя вечером по делам. Однако именно они несли за них ответственность, и обязаны были найти хорошую няню, которая бы не бросила своих подопечных без присмотра. Возможно, поговорив с Дамблдором, родители Люпина посчитали его достойным доверия, не подозревая, насколько он может их подвести. И в результате лишились сына.

Как же много жизней искалечила эта история! Ход ей дал Сириус Блэк, но она не закончилась бы так трагично, если бы не равнодушие окружающих.

* * *

Отец с матерью навещали Ремуса при любой возможности. Приносили ему одежду и плакали. У матери слезы так и текли из глаз; отец старался казаться сильным, но порой плачут даже мужчины.

Ремус плакал тоже. Он не верил, что убил Элен Паркин. То есть верил, конечно, но не представлял, как так вышло, что она наткнулась на него-оборотня. Еще он плакал о Макдональд и Эванс, заразившихся ликантропией. Это было проклятье, которого он не пожелал бы никому.

Вдобавок ко всему, его убивало отсутствие каких-либо объяснений. Друзья не приходили, не писали писем. Родители пытались убедить его, будто именно друзья виноваты в том, что в его логове оказались ничего не подозревающие студенты, но в это он поверить не мог. Нет, Сириус Блэк, Джеймс Поттер и Питер Петтигрю никогда бы с ним так не поступили.

Мародеры поклялись всегда держаться друг друга. Его родители ошибались, они не стали бы делать вид, что едва знакомы с Ремусом, чтобы самим избежать проблем. Нет. Не может быть.

* * *

После ужина Лили согласилась пойти с Северусом в библиотеку. Там она призналась, что в эти выходные ей не хотелось оставаться одной, и он с радостью согласился составить ей компанию — за исключением трапез в Большом зале и времени после отбоя.

Пустота дортуара давила на нее. Вот Северус был бы на седьмом небе от счастья, если бы ему не пришлось жить с соседями-слизеринцами. Пусть Паучий тупик и мерзкая дыра, но там у него имелась собственная комната с таким прочным засовом, что его отец не смог бы войти внутрь без помощи жены. А уж та вряд ли станет ему помогать.

Северус и Лили вместе приготовили домашнее задание и немного почитали литературу по оборотням, только теперь их интересовала не защита, а то, как жить человеку, которого поразила эта болезнь, или проклятие — ликантропия. Полезнее всего оказались рассказы от первого лица, поскольку не существовало никаких пособий, которые бы популярно разъясняли, как кормить и ухаживать за членом семьи, превратившимся в оборотня.

А потом Северус заявил, что понимает, что ей теперь никуда не деться от тяги к мясному, и Лили вдруг осознала, что с самого возвращения в Хогвартс она наперегонки с парнями-гриффиндорцами сметала со стола бекон, колбасу, курятину, говядину — в общем, все, до чего могла дотянуться и что когда-то было живым.

— Значит, теперь я точно оборотень, Сев?

— Нет, Лили. Это же не просто раны, это проклятье, оно на всех так влияет. Я… не знаю, как сделать мясо вкусным, но я научусь.

— Ты что, будешь есть его ради меня? Не стоит.

— Я и не собирался. Но мне же нужно понимать, как отличить плохое мясо от хорошего и как правильно его готовить.

— Ой, ну… э-э… — Лили не хотелось, чтобы разговор опять свернул на обсуждение будущего. Которое, в мечтах Северуса, у них было одно на двоих. — Я тоже могу поучиться. Мой папа обожает мамину тушеную говядину.

— Миссис Эванс и хогвартские эльфы… возможно, мне и не придется самому этим заниматься.

— Это точно, — радостно подтвердила Лили, довольная, что скользкой темы удалось избежать. Ей хотелось наслаждаться обществом Северуса, а не спорить с этим упрямцем. Ее лучший друг всегда отличался пессимизмом, так что его разговоры об оборотнях нисколько не смущали ее, и даже несколько обнадеживали. Он прикидывал, как изменится ее жизнь и как им следует поступать во время ее транформаций — значит, его безумное и пока что единственное брачное предложение оставалось в силе, и это странным образом успокаивало.

Северус позволил себе чуточку помечтать. Если у них будет дом с небольшим участком, может, стоит выращивать там животных на мясо, или они создадут слишком много проблем? Конечно, если Лили будет относиться к ним, как к домашним любимцам, и не захочет их есть, то тогда нет никакого смысла заводить их и обеспечивать им хороший уход.

— Хочешь, сходим перед отбоем в башню Равенкло? — спросила Лили. Библиотека уже закрывалась.

— Давай. Я только возьму с собой эти две книги, почитаю вечером. Надо посмотреть, вдруг их авторам пришло в голову что-то такое, до чего мы не додумались.

— По крайней мере, теперь мы знаем, что домовые эльфы своего хозяина-оборотня не боялись.

— Но у нас-то домовиков нет, так что придется решать, что мы будем делать, когда учеба закончится.

— Да уж, — согласилась Лили, от всей души надеясь, что оборотнем она все-таки не стала. Может, домового эльфа получится где-нибудь купить? Помощник по дому ей не очень-то нужен, зато какой отличный способ обезопасить себя и окружающих!

Из библиотеки они вышли, держась за руки и внимательно смотря по сторонам. Четверка Мародеров была не единственной опасностью в школе. Однако рядом с башней Равенкло не оказалось других гриффиндорцев или слизеринцев — только они сами. Подождав, пока поблизости не осталось и равенкловцев, Северус и Лили свернули в боковой коридор и дошли до конца, где из окна открывался вид на ночной Хогвартс.

— Давай сядем с одного края, и ты ко мне прислонишься, — предложил Северус. — Подоконник достаточно широкий.

Не вполне уверенная, что он имел в виду, Лили ответила:

— Попробовать можно.

Он сел боком, одной ногой касаясь стекла, и поманил Лили к себе. Она разместилась спиной к нему, в кольце его рук, а по обе стороны от нее вытянулись его ноги. Она чувствовала его всем телом: ноги, грудь и руки, аккуратно обнимающие ее.

Лили смотрела в окно, почти не замечая открывшийся вид. Сев тихо сопел у уха, потом потерся подбородком о ее плечо. Было здорово, но не давали покоя мысли о том, что он совсем близко — прямо у нее за спиной, почти касается попы… Она поерзала, пытаясь понять, на что он больше похож. На древко от метлы, или все-таки на спящую змею?

— Что-то не так, Лили? — спросил Северус, и ей стало стыдно. Он вел себя, как настоящий друг, поддерживал ее, обнимал, когда именно этого ей и хотелось, — а она только и думала о том, что у него в штанах. Что с ней не так? Да, Сев задал правильный вопрос, но ответа она не находила.

— Э-э, подоконник каменный, немного неудобно.

— Может, подложить под тебя мантию?

— Нет, — ответила Лили. Ей вовсе не хотелось, чтобы между ними оказалось еще больше слоев ткани.

— Хочешь, сядем по-другому?

— Не надо, все нормально.

Северус замолчал — поднял руку и начал пропускать сквозь пальцы пряди ее волос.

Ей показалось, что она сходит с ума. Как это может быть так приятно? Лили ошеломленно застыла, чувствуя, как он расчесывает пальцами ее волосы, проводит ими по лбу и ушам, опять касается волос, массирует кожу головы…

Она дотронулась до щеки Северуса, потянулась назад, к его уху, к волосам — до сих пор чистым. Если бы он перестал их мыть, когда перешел на другой крем, Лили бы это ощутила.

Его рука замерла у нее в волосах. Прижавшись щекой к ее лицу, Северус вновь опустил подбородок ей на плечо.

Лили чуть повернула голову и увидела, что он закрыл глаза.

Во время их поцелуев он почти никогда этого не делал. Неужели такая простая ласка — именно то, что нужно Северусу? Она почувствовала, как по его телу прошла легкая дрожь, особенно заметная там, где его колено касалось ее ноги, однако глаза оставались закрытыми. Но Сев же сам, первым до нее дотронулся. И если бы он дергался из-за того, что ему не нравится, то уже открыл бы их, чтобы видеть, куда бежать.

Осмелевшая Лили подвинулась ближе. Северус медленно открыл глаза, встретился с ней взглядом — а затем она дотянулась губами до его губ и дразняще провела по ним языком.

На мгновение он напрягся, но потом приоткрыл рот, и ее язык скользнул внутрь. Она опять целовалась, и это было восхитительное чувство. Как же ей его не хватало! А вот думать получалось с трудом: она помнила, чего ей хочется, но никак не могла сообразить, чего делать не стоит, чтобы не спугнуть Северуса. По крайней мере, рук он пока не убрал: одной легко касался ее головы, не пытаясь прижать ее ближе, а другая так и лежала поверх ее руки.

Лили не хотелось с ним спорить. Гораздо лучше обниматься, целоваться… может, ей удастся уговорить его попробовать что-нибудь новенькое, прежде чем он сбежит к себе в подземелья.

Он убрал ладонь с ее волос и пихнул ее в плечо, намекая, что пора бы уже остановиться. А она только вошла во вкус! Лили быстро посмотрела, сколько времени осталось до отбоя, взяла его за руку и положила себе на грудь.

— Потрогай меня здесь, Сев.

Северус позволил Лили положить его руку, куда ей хотелось, а потом его пальцы скользнули ниже — и ее грудь легла ему в ладонь. Он так и не понял, что Лили ожидала при этом почувствовать — через школьный свитер, блузку и лифчик.

Он посмотрел ей в лицо и не заметил ничего похожего на экстаз, который симулировали ведьмы на фотографиях Мальсибера; правда, в отличие от Лили, они были обнажены, выше пояса уж точно. Пожалуй, нормальные люди тоже в таких случаях раздеваются, хотя мать обычно оставалась почти полностью одетой. Отец обращал внимание на женскую грудь, только когда брал мать сзади, и ему надо было за что-то ухватиться.

— По-моему, твоя форма только мешает, — сказал Северус. Он поднял руку чуть выше и потер свитер большим пальцем. — Через нее ничего не прощупывается.

Лили не знала, что ответить. То, что Северус сам предложил пойти дальше, было на него не похоже, и раздеться значило переступить границы… Может, он хотел запустить руку ей под блузку и спрашивал ее разрешения? Да стоит им только начать, и ей не захочется возвращаться в гриффиндорскую башню!

— Вообще-то… — протянула она.

Северус не стал ждать, пока она договорит. Его большой палец скользнул вверх еще немного, рядом опустился указательный, и Лили почувствовала, как они легко ущипнули ее сосок. Она удивленно ахнула, и они оба поняли: да, он угадал верно.

Вместо того чтобы убрать руку, Северус потянул и слегка крутанул. Лили дернулась всем телом. А он словно доконать ее решил: не отпуская сосок, свободными пальцами принялся перебирать в ладони ее грудь. Она задрожала от нахлынувших ощущений. Какая сладкая боль… Или не боль? По идее, ей сейчас должно быть неприятно, но о-о-о…

Северус был доволен: тело Лили сотрясала дрожь, из полуоткрытого рта вырывались протяжные вздохи. Воспользовавшись тем, что сейчас для нее не существовало ничего, кроме его пальцев на груди, он запустил другую руку ей под юбку; стоило несколько раз приласкать ее через трусики, и Лили резко прянула назад, вжимаясь в него, выкрикивая его имя, как тогда, в «Кабаньей башке».

Не зря он целый месяц ей отказывал. Нельзя позволять ей себя игнорировать, нельзя позволять считать, что выполнять ее прихоти — его священный долг. Главное — чтобы Лили при этом не почувствовала себя наказанной. Это будет уже чересчур. Неправильно как-то.

После сюрприза, который преподнес ей Северус, мышцы все еще подергивались… неожиданно приятное чувство. Он отпустил ее грудь, когда она выкрикнула его имя, и сейчас его руки оглаживали ее бедра — ту часть, которая не была прикрыта юбкой, задравшейся сильно выше колен.

И откуда он вообще узнал ее чувствительные местечки? Не только внизу — то, что он делал с ее грудью, было восхитительно.

Северус поцеловал мочку ее уха, потом втянул ее в рот и слегка прикусил.

— Хватит, Сев, — слабо запротестовала она.

— М-м-м, — выдохнул он ей в ухо. Его голос отозвался внутри сладкой дрожью. — Тогда пойдем, скоро уже отбой.

— Да, — выдавила Лили, с трудом возвращаясь к реальности.

— Хочешь, придем завтра первыми на завтрак? А сегодня тогда можешь с чистым сердцем лечь спать пораньше.

Спать? Да разве тут уснешь? Но признаваться Северусу, что совсем потеряла голову от его ласк, Лили не хотелось, и она согласилась:

— Ладно. — Вот. Голос не дрожит; теперь лишь бы не упасть носом вниз.

Лили не стала возражать, когда Северус протянул ей руку, помогая слезть с подоконника. Оказалось, что и стоять, и ходить она может. Говорить? Слова никак не находились, но надо было что-то сказать, прежде чем он свернет на лестницу, ведущую в подземелья.

— Спокойной ночи, — произнес он.

— Э-э, Сев… Я рада, что мы провели этот вечер вместе.

Он кивнул.

— Я тоже, Лили.

В голове потихоньку прояснялось, мысли зашевелились быстрее, и Лили тоже ускорила шаг, не желая встречать отбой в коридоре. Северус уже второй раз проделал с ней свои штучки, и такого шока, как раньше, она не испытывала. Возможно, в Хогсмиде она была немного не в себе после медовухи. Все-таки надо это как-то контролировать, а не просто позволять Севу творить, что ему вздумается. Это сейчас она такая зеленая, что никто не разглядит разгоряченное, полыхающее румянцем лицо… А ее грудь? Где он… как… Мерлин, даже когда Северус перебирал ее волосы, было здорово, а уж грудь… Сначала ей не слишком понравилось, но потом внизу живота словно огонь вспыхнул.

Лили пересекла гостиную, стараясь не привлекать внимания. Если Северус захочет повторить что-то в этом роде перед самым отбоем, когда с нее уже сойдет зелень, она ему точно не позволит.

Взбираясь по лестнице, она попыталась призвать на помощь логику. Северус не мог все это запланировать, он всего лишь сидел с ней в обнимку на подоконнике — она первая полезла целоваться, и его руку себе на грудь положила тоже она. Что при этом чувствовал он сам, Лили могла только гадать: вслух он ничего не сказал, а обращать внимание на реакции его тела ей было попросту некогда. Вопреки всем советам, она опять проигнорировала своего друга. Не то чтобы Лили собиралась слушать каких-то советчиков, которые, в отличие от нее, совсем не знали Северуса, но в чем-то они правы: нельзя только брать, ничего не давая взамен… надо что-нибудь придумать.

Она уже размышляла на эту тему до трагедии с оборотнем — Боже, неужели в Хижине и правда был Люпин? — а значит, все эти мысли о Севе и желание доставить ему удовольствие — только ее мысли и желания, и проклятый долг жизни тут ни при чем.

Северус сказал, что ей не следует беспокоиться — мол, если до этого дойдет, всё случится само собой. Но в том-то и проблема! «Само собой» Лили не устраивало — ей хотелось решать, что именно произойдет, а также где и когда. Вот если бы можно было избавиться от долга, оказав какую-нибудь помощь ее лучшему другу — тем более что вариантов масса. Но, к сожалению, так не получится, хотя на всякий случай стоило посмотреть литературу на эту тему. А всё эти тупые волшебники со своими дурацкими долгами жизни.

И Сириус Блэк, отвратительный маньяк-убийца — вот кто главный виновник! Хорошо бы он теперь сгнил в тюрьме — за то, что испоганил жизнь стольким людям, за то, что погубил Элен.

Когда Лили, искупавшись, вернулась в свою комнату в пижаме, она вновь задумалась о Северусе — своем лучшем друге, который раз за разом это доказывал. Теперь, когда Элен и Мэри не было рядом, она ощущала себя в башне Гриффиндора совсем одинокой и ужасно по нему скучала. С подругами ей всегда было весело и интересно, пусть и иначе, чем с Северусом — наверное, поэтому прежде ее совершенно не тянуло в подземелья.

Возможно, Сев угадал, и к ней подселят какую-нибудь гриффиндорку. Интересно, МакГонагалл сама выберет, кто это будет, или найдет добровольца? И что, если Лили с ней не поладит?

* * *

Миссис Аполлин Блэк. Имя, столь же красивое, очаровательное и изысканное, как и его обладательница — которая теперь принадлежала лишь ему одному. Но даже если бы она не была такой идеальной, Сириус бы все равно считал, что женитьба в семнадцать лет — отличная идея. Хотя бы потому, что теперь ему больше не придется выслушивать доставучих предков с их жужжанием о новой жизни, последних шансах, и чего им стоило все это для него организовать. Он бы послал их в жопу вместе с их дурацкими нравоучениями, но Аполлин была достойна любых жертв.

Они уже приобрели себе дом во Франции — в Париже, в центре мировой культуры, однако Парижу придется подождать, пока они вернутся из свадебного путешествия. Ведь впереди у них горячие денёчки!

И все остальное тоже подождет. Аполлин начала учить его французскому языку. Сириус оказался способным учеником и уже запомнил все самые важные (да-да, эти самые) слова, а в ответ показал ей кое-какие хитрости из своего репертуара.

В отличие от родного Министерства, французское оказалось вполне вменяемым — и с высокопоставленным тестем ему здорово повезло. Аппарации придется учиться у какого-нибудь французика, но это ничего. Скорее всего, он в два счета все освоит.

Ну а пока можно путешествовать первым классом или заказывать портключи. Они отлично проведут время.

* * *

Лили немного опасалась их следующей встречи, однако в субботу Северус совершенно спокойно целый день занимался с ней в библиотеке. Когда библиотека закрылась, они вновь отправились к окну в башне Равенкло и просидели на подоконнике почти до отбоя. На этот раз Лили держала себя в руках, и никаких экспериментов не случилось — Северус просто обнимал ее. К тому времени как Лили вернулась в дортуар, она уже не сомневалась, что он нарочно пытается свести ее с ума.

На следующий день Лили пришла на завтрак с готовым планом. Это был замечательный план, и вполне выполнимый, поскольку всё домашнее задание они оба уже сделали — но стоило ей открыть воскресный номер «Пророка», как он тут же вылетел у нее из головы.

Лили едва не подавилась при виде фотографии улыбающегося Сириуса Блэка, целующего свою невесту, на которой он женился — во Франции? Что за бред?!

Она внимательно вгляделась в подпись под снимком. Конечно же, это очередная тупая шуточка Мародеров. Правда ведь?.. Лили прочитала объявление в пятый раз — вслух, медленно проговаривая слова. Оно выглядело точь-в-точь как настоящее брачное объявление. Но этого же просто не может быть!

Она ошеломленно оглядела Большой зал. Было еще довольно рано, но Лили задержалась, дожидаясь своей газеты. В отличие от магловских изданий, воскресные выпуски "Пророка" не были в несколько раз толще тех, что выходили по будням. Наверняка она не единственная, кто заметил эту фотографию — другие студенты тоже просматривают страницу объявлений в надежде встретить знакомые имена выпускников прошлых лет.

Северус газету не выписывал, но Лили не хотелось бежать к слизеринскому столу, чтобы показать ему заметку. Там многие читают "Пророк", и он все равно услышит новость, когда ее начнут обсуждать на факультете.

Лили прикусила губу. Сириус Блэк был настоящим воплощением инфантильности. И если кто-то посчитал, что этот гад уже достаточно взрослый, чтобы жениться... то у кого-то явно не в порядке мозги. И Северус, и Лили еще слишком молоды; к тому же, им нужно многое успеть, прежде чем решаться на такой шаг. Ну а Блэк, по идее, должен быть в бегах; кроме того, как-то не верилось, чтобы он имел хоть малейшее желание работать, учиться, или вообще хоть что-то делать, кроме как восхищаться собой любимым.

Шум в Большом зале постепенно нарастал: студенты замечали фотографию и показывали ее тем, кто газету не получал. Среди хафлпаффцев и равенкловцев большинство были в ужасе от того, с какой легкостью Сириус Блэк ускользнул от правосудия, начав новую жизнь в другой стране.

Девушки за гриффиндорским столом тоже об этом подумали, но отреагировали куда эмоциональнее: таких громких негодующих криков Хогвартс не слышал уже много лет, со времен инцидента с пеплозмеем во время праздничного спектакля.

Слизеринцы негромко гадали, чего еще можно ждать от Сириуса Блэка. Они понимали, что так просто дело не закончится, раз на свободе остался кровожадный псих, который открыто насмехается над своими жертвами и даже не думает от кого-то скрываться.

Парни-гриффиндорцы тоже сидели тихо. Гибель капитана их команды, покалеченные однокурсницы... это уже совсем не походило на неудачный розыгрыш. Потому что всем известно, что оборотни шуток не понимают. А теперь… теперь оказывается, что их кумир сдрейфил, женился на иностранке и свалил во Францию. Настоящий гриффиндорец не стал бы вот так сбегать. И уж точно не прятался бы за спинами лягушатников.

* * *

Ремус чувствовал себя словно в кошмарном сне, от которого никак не получалось очнуться. Когда родители принесли ему газету, он замер в шоке, открыв рот.

Он вдруг осознал, что это не кошмар, а самая настоящая реальность, потому что настолько невероятный сценарий просто не мог быть игрой его подсознания. Ремус никогда не сомневался, что Сириус будет последним из их четверки, кто заведет семью и станет этим гордиться. Он и ко всему иностранному относился с пренебрежением, и даже в еде признавал лишь британскую кухню. Мясо с тушеным картофелем, рыба и жареная картошка — вот это Сириус уважал.

А Ремуса использовали и выкинули, как ненужную вещь. Превратили в убийцу — просто потому, что кому-то захотелось развлечься. Обманули и бросили в беде.

В голове кружились горькие слова. Он был молод и беспечен, а теперь оказался в полном дерьме.

* * *

Когда к Джеймсу в руки попала газета, он сразу понял, что это такое. Великолепный розыгрыш! Сириус наверняка договорился с кем-нибудь в «Пророке», чтобы эту заметку вставили в один-единственный номер, а потом отослали Поттерам.

Да у Джеймса внуки родятся раньше, чем Сириус Блэк женится!