Лихорадка (гет)

Рождение ребенка было большим и долгожданным событием для всех в Таре, включая домашних слуг до последнего негритенка. Кроме самой Скарлетт. Она напрасно опасалась долгих часов мучений — от бремени молодая миссис Гамильтон разрешилась так быстро, что даже не успел приехать вызванный к роженице доктор. До нее никак не доходило, что этот маленький комочек в пеленках, которого Эллин бережно протянула ей, — ее сын.

— Аккуратно держите, — наставляла молодую мать Мамушка. — Да головку-то придерживайте, вот так. Больно вы быстро разродились, мисс Скарлетт, настоящей-то леди подобает…

В комнату ворвался раскрасневшийся, разгоряченный Джералд, который во время родов в гостиной отдувался и за себя, и за молодого отца, не забыв пригубить ирландского виски для храбрости. Эллин и Мамушка от такой непристойности даже похолодели — Джералд без всякого разрешения вторгся в женское святое святых и даже ухом не повел.

— Миссис О’Хара, я желаю видеть внука! — громогласно потребовал он.

Спорить с этим требованием было совершенно бесполезно, да и не очень нужно. Мистер О’Хара, всю жизнь мечтавший о мальчике, пришел в неописуемый восторг, узнав, что дочь подарила ему внука, своего первенца. Он осторожно взял попискивающего младенца на руки и гордо произнес:

— Настоящий ирландец! По лицу вижу, что настоящий ирландец!

— Па, в нем ирландской крови всего на четверть, — кисло заметила Скарлетт.

— Ничего вы не понимаете, мисс О’Хара! — обиженно воскликнул Джералд, намеренно назвав дочь по ее девичьей фамилии. — Ежели в человеке есть хоть капля ирландской крови, то в нем душа всего ирландского народа. Мы назовем тебя, — раздуваясь от гордости, обратился он к внуку, — Патриком. Да, ты будешь мистер Патрик Гамильтон!

— Но, мистер О’Хара, — как всегда мягко, но в то же время уверенно возразила ему супруга, — сейчас младенцев мужского пола принято называть в честь полковников и генералов, под началом которых сражаются их отцы. Мальчику следует дать имя Уэйд Хэмптон.

Джералд сник и разочарованно вздохнул.

— Ну, если так принято…

«Господи, фанатизм какой-то, — мысленно возмутилась Скарлетт. — Совершенно несуразное имя, оно меня всегда раздражало». Все в ее жизни сейчас было одной большой несуразностью, и этот новорожденный мальчик — тоже.

* * *

Последние дни Чарльз сильно нервничал. Он не был сведущ в акушерских делах, но понимал, что примерно в это время Скарлетт должна родить. Он не мог думать ни о чем другом, и на его счастье именно в этот период на полях сражений наступило недолгое затишье.

— Лейтенант Гамильтон! Вам срочная телеграмма из дома! — прозвучали наконец долгожданные слова.

Узнав, что у него родился первенец, и его нарекли Уэйдом Хэмптоном, Чарльз чуть не сошел с ума от радости и едва не пустился в пляс прямо на глазах у офицеров.

— У меня родился сын! У меня родился сын! — сообщал он всем и каждому.

Счастье переполняло его так же, как в тот самый день, когда Скарлетт приняла его спонтанное, но искреннее и горячее предложение о замужестве. На время забылись бои, кровь, смерти, тревоги, печали, и Чарльз снова стал восторженным юношей, живущим в прекрасном, сказочном, выдуманном им же самим мире, где попросту нет места ничему злому.

* * *

Материнство повлияло на Скарлетт с точностью до наоборот. До родов она в целом сохраняла жизнелюбие и неподдельный интерес к тому, что ее окружало, но после — замкнулась в себе, стала плаксивой и раздражалась по пустякам. Громкий плач ребенка выводил ее из себя, необходимость постоянно кормить его грудью — тоже, вечная пляска нянек вокруг младенца действовала на нервы. Скарлетт помимо воли злилась на сына за то, что он так бесцеремонно стремится полностью завладеть ее вниманием, мыслями и чувствами, когда у нее в душе и так хватает тревог. Эллин, в испуге и растерянности разведя руками, пригласила к дочери врача. Доктор Фонтейн, осмотрев и расспросив пациентку, пришел к выводу, что она впала в хандру, что иногда случается с молодыми матерями, а лучшее лекарство от такой напасти — смена обстановки, как только мать с младенцем окрепнут и будут готовы к путешествию.

О да, смена обстановки! Услышав слова доктора, Скарлетт сразу поняла, что это именно то, что ей необходимо. С появлением Уэйда Хэмптона ее вдруг отчего-то начал раздражать отчий дом, который она всегда так сильно и искренне любила, и это было странно. Заросли жасмина за окном и утреннее пение пересмешников и соек, вспаханные красные поля и длинная дорога от холма к реке, тенистая веранда и виднеющаяся вдали усадьба Двенадцать Дубов — все это напоминало о безвозвратно ушедших днях девичества и о любви, которую Скарлетт навсегда потеряла. Иногда она подходила к окну и устремляла печальный взор к подъездной аллее, где ей чудился привязанный к стойлу гнедой Эшли. Но не было ни гнедого, ни Эшли, только пустота: пустой сад, пустая дорога и пустое сердце.

В путь Скарлетт собиралась с большим воодушевлением, что не могло не радовать Эллин. К своим тетушкам в Саванну и Чарльстон девушка ехать наотрез отказалась — она не любила эти старинные чопорные города, зато идея поехать в молодую и бурно развивающуюся Атланту захватила ее разум. Скарлетт будто и вовсе позабыла о том, что в Атланте ей придется жить под одной крышей с Мелани, которая на пару с тетей Питтипэт в письмах горячо упрашивала мистера и миссис О’Хара, чтобы они отпустили к ним пожить Скарлетт с сыном. Джералд грустил и не хотел расставаться с дочерью и внуком, но, тяжело вздохнув, все же признал, что молодой жене пристало жить в семье мужа, а не под крылом у отца с матерью.

На вокзале Скарлетт вместе с ребенком и его няней Присси встретил дядюшка Питер, чернокожий кучер, бывший по совместительству главным слугой в доме Чарльза, его сестры и их престарелой тети Питтипэт, сохранившей детский нрав до седых волос. Пока они ехали в коляске по весенней грязи, Скарлетт с большим любопытством озиралась по сторонам. Ей, выросшей в сельской глуши, было непривычно наблюдать городскую суету и слышать гомон пестрого населения Атланты, но одно Скарлетт поняла точно — здесь она задержится надолго.

Коляска подъехала к красному кирпичному дому с шиферной крышей и остановилась. На крыльце гостей уже встречали с радостными улыбками — а тетушка Питтипэт еще и с носовым платком, которым постоянно утирала слезы умиления, — новые родственницы Скарлетт.

— Скарлетт, дорогая! — расцеловалась с ней Мелани, когда кучер помог миссис Гамильтон спуститься на землю. — Как я мечтала видеть вас здесь с Уэйдом Хэмптоном!

Скарлетт сдержанно улыбнулась золовке милой улыбкой, как предписывал этикет. Серое платье, застегнутое на все пуговицы под самую горловину, щупленькая фигурка, как у тринадцатилетней девочки, темные тусклые волосы, стянутые в пучок на затылке, невыразительные черты лица и маленький, заостренный подбородок — такой предстала перед ней Мелани. Чарльз и тот был куда миловиднее сестры, и Скарлетт категорически отказывалась верить в то, что Эшли на самом деле мог полюбить столь бесцветную особу. Мелли не была ей равной соперницей, так что Скарлетт не знала, огорчаться ей по этому поводу или же втайне радоваться, что сердце Эшли с большей долей вероятности все-таки принадлежит ей.

Скарлетт прошла в дом и расположилась в приготовленной для нее и ребенка комнате. Мелани, приняв племянника из рук Присси, не могла на него налюбоваться и ходила возле детской колыбели, нежно укачивая младенца.

— Скарлетт, он просто чудо! — напевно проворковала она. — Как похож на своего отца! Нашему Чарли очень повезло!

«Твоему Чарли, — мысленно поправила ее Скарлетт. — Ко мне он не имеет никакого отношения за исключением этого ребенка».

— Он очень капризный, — сказала она вслух. — Все время требует, чтобы его брали на руки, по-другому отказывается засыпать.

— Ну, это не беда, здесь многие захотят подержать на руках маленького Уэйда, — мягко улыбнулась Мелли, и вдруг на ее лице промелькнула какая-то таинственная печаль. — Ах, как я хотела бы подарить Эшли такого же прелестного малыша!

Эти слова оцарапали Скарлетт душу, лишний раз напомнив о ее боли. Все, все должно было быть не так! Это должен был быть ребенок Эшли, ее и Эшли!

— Скарлетт, ты в порядке? — заботливо спросила Мелани, заметив, что в глазах у снохи вскипают слезы. — О, дорогая, ложись, отдохни, тебе нужно прийти в себя после дороги!

— Я… в порядке, — через силу выдавила из себя Скарлетт. — Спасибо за беспокойство, Мелли.

— Я побыла бы с тобой и Уэйдом весь этот день, но мне через два часа идти в госпиталь. Все слуги в твоем полном распоряжении.

— В госпиталь? — удивленно переспросила Скарлетт.

— О да, для раненых, — спешно пояснила Мелани. — Я, как и большинство женщин в Атланте, состою в специальном комитете и дежурю сестрой милосердия в военном госпитале.

«Отлично, как бы местные матроны и меня не призвали служить Правому Делу», — с досадой подумала Скарлетт, надеясь, однако, что у нее как у молодой матери чуть больше привилегий, чем у остальных.

— …Ты должна познакомиться с миссис Мид, и с миссис Мерриуэзер, и с миссис Уайтинг, — тихонько, чтобы не растревожить ребенка, продолжала говорить Мелани.

Скарлетт ощутимо скисла. Нет, нигде в это безумное время не найти покоя, как будто вся страна в горячке или в умопомешательстве. Повсюду только и мелькают серые мундиры, флаги, лозунги; даже привычные балы и приемы заменены на так называемые благотворительные вечера и ярмарки. «Поскорее бы этот ужас закончился», — вздохнула Скарлетт и принялась осматривать свое новое жилище.