Нереальная реальность: Тайна треугольника (джен)

Воробей рысью промчался по дорожке.

— Ты взяла его?! — возбуждённо выплюнул он.

— Да нет же! В чём дело-то?

Но пират уже переключился на сундук и сунул внутрь любопытный нос. Я неспешно подняла брошенный факел. Кэп прошёлся рукой по резьбе на крышке из красноватого дерева.

— А ну, стоять! — рявкнули за спиной. Барбосса едва появился в проёме, впереди него торопливо шёл Феникс. Шкипер резво застучал протезом. Из тоннеля слышался топот и взбудораженные голоса. Джек нехотя убрал руку, и по мне вновь скользнул пытливый взгляд.

— Прямо-таки ночь в музее, — иронично улыбнулась я подошедшим капитанам.

Гектор остановился в шаге от упавшей каменной крышки. Вопросительный взгляд метнулся к Джеку, а тот, в свою очередь, скосил глаза в мою сторону.

— Как тебе удалось? — Теперь в голосе старого разбойника не звучали ноты ни снисходительного терпения, ни тем более презрения.

С тенью довольной улыбки на лице я изогнула бровь.

— «Человек не откроет», так? Это не единственный верный перевод. «Человек»? Или же более близкое «мужчина»? — Лица пиратов озадаченно потускнели. — Не беспокойтесь, я нейтрально отношусь к тому факту, что ещё долго женщин не будут считать за людей. — Пираты и не думали переживать. — Итак, чем отличается мужчина от женщины?

Физиономия Джека Воробья растворилась в лукавой улыбке.

— Ну, — протянул кэп, — много чем, дорогая. — Бесстыжий взгляд прошёлся по моей фигуре.

Я фыркнула, закатив глаза.

— ДНК. — Барбосса собрал лоб глубокими складками, Уитлокк поднял непонимающий взгляд. — Кровью.

Я продемонстрировала замотанную повязкой руку. Повисло задумчивое, недоверчивое молчание. Через несколько секунд Джек-таки не стерпел.

— Это всё, конечно, очень интересно, но, может, откроем наконец эту чёртову шкатулку? — сквозь зубы протараторил он.

Мы обступили сундук: Воробей напротив меня, справа Уитлокк против Барбоссы. Петли на шкатулке оказались со стороны Феникса, и общим молчанием право открыть ларец досталось именно ему. В пролом из тоннеля вывалились матросы и несдержанное восклицание Барто: «Якорь мне в печёнки! Открыли!». Позабыв про суеверия, пираты затопали к нам. Джеймс осторожно коснулся пальцами правой руки резьбы, легко поддел край и медленно поднял крышку. Затаив дыхание, капитаны склонились над сундуком. Их взгляды одновременно оказались такими разными и похожими. В глазах Барбоссы, сокрытых подозрительным прищуром, угадывалось крайнее сосредоточение и отблески чистейшей пиратской решимости, как положено, эгоистичной. Уитлокк внешне был спокоен, что не удивляло — Феникс славился умением держать себя в руках; на яркой голубой радужке плясал огонь факела, так не кстати завораживая. Глаза Джека Воробья походили на волшебный калейдоскоп: в них отражалось столько всего, но при этом так мимолётно, что истинные эмоции пирата можно было только угадывать. Единственное, что всё ярче разгоралось в капитанских взглядах, — неоправданное ожидание. Пираты поочерёдно отрывались от шкатулки и бросали друг на друга сомневающиеся взоры, пока Джеймс первым не прервал тяжелеющее молчание:

— Он…

— Обычный. — Воробей разочарованно приподнял губу и, вытянув шею, заглянул в углы сундука.

Подоспели остальные, нерешительно притормозили на почтительном расстоянии. Капитаны словно ждали чего-то, буравя серьёзными взглядами содержимое шкатулки — крупный, прозрачный, чистый, но с виду, и правда, вполне обычный лазурный сапфир. Не было у него какой-то особенной формы или огранки, равно как не было того сияния и той глубины, что поглотила меня. То, что я видела первый раз, могло называться Эфиром Власти, этот же камень побуждал множество вопросов и подозрений о подмене.

Порез на руке заныл болью, но я всё равно потянулась к камню. Звякнуло, шеи коснулось остриё сабли, послышалась возня. Ладонь зависла над шкатулкой. Взгляд поднялся с медлительным недоумением, я осторожно обернулась к Барбоссе. Именное его клинок касался горла. Левой рукой шкипер держал под прицелом Воробья: тот только слегка отклонился назад и приподнял руки. Гектор вполне считал себя хозяином ситуации, несмотря на шпагу Уитлокка у собственного горла.

— Ты коснулась его? — покосился на меня капитан «Мести».

— Только собиралась, — выговорила я, убирая руку.

Барбосса промолчал. Веснушчатое морщинистое лицо покрылось непроницаемой маской.

— Опусти, — требовательно произнёс Уитлокк.

— А то что? — оскалился Гектор.

— Я быстрее.

— Но она всё равно будет уже мертва, — разбил он аргумент Феникса.

Джек Воробей наблюдал за происходящим с праздным любопытством. Забурлил искусственно сдержанный спор. Матросы застыли в нерешительной готовности следовать приказам. Я опустила глаза. Взгляд заскользил по холодно поблёскивающему клинку, задерживался на царапинах и редких крохотных сколах, достиг гарды, перебрался через неё и вернулся вдоль зазубренного лезвия к острию.

Мир содрогнулся. Гудящий порыв потушил огонь внизу. Сабля царапнула кожу.

Я метнула в Джека Воробья испепеляющий взгляд. Пока Феникс с Барбоссой развлекались словесной дуэлью, кэп решил не церемониться и взял шкатулку.

— Ты как ребёнок! Вечно всё хватаешь! — накинулась я на него.

Воробей воровато глянул по сторонам, под усами сверкнул опасливый оскал.

— Да, пожалуй, не стоило… — обронил пират, придавленный разгневанными взглядами. Под ногами чувствовалась мелкая дрожь. Качнув головой словно в сомнении, Джек быстрым и аккуратным движением водрузил шкатулку на законное место. Все затихли, боясь дыхнуть лишний раз. Барбосса зажмурился, прислушиваясь. Толчок повторился, охнули несколько голосов. Где-то далеко загрохотало что-то массивное. Из непроглядной темноты под потолком с треском обрушился гигантский сталактит. — Оу, нет, не работает, — засуетился Воробей. — Тогда, — хлопнула крышка, пират подхватил ларец, — бежи-и-и-им!

Замельтешили огни, затрещали истеричные крики. Пещера загудела, задрожала. Каменная спираль точно извивалась, выскальзывала из-под сапог. Пятьсот семьдесят три шага до выхода. Шатало из стороны в сторону, как при шторме, ноги цеплялись, спотыкались. На мгновение панику перебило хладнокровное рациональное, удирающий отряд сбавил темп: никто не хотел падать. Захрустело. Просвистел сталактит. Затем ещё один, и ещё. Каменные сосульки срывались с потолка, как при весенней оттепели. «Берегись!» — едва выкрикнул мистер Бэтч и тут же захрипел: в плечо воткнулся обломок. Крики, суматоха. Колебания становились всё сильнее, стоять было не только опасно, но уже и невозможно. Я ткнулась носом в чью-то спину, подогнулись колени. Пальцы впились в древко факела. Бойль впереди плюхнулся на живот, перевалился в темноту. Я машинально хватанула его за край рубахи больной рукой, тут же пожалела, но всё же подтянула на середину тропы. В дюйме от моей ступни вдребезги разбился каменный клык. Мы походили на деревянные мишени в тире, в которые невидимые охотники с остервенением метали копья. Ползли, прыгали, закрывались руками и, скорее, молились, чем пытались увернуться. Факел, сжатый в руке, подпаливал растрёпанные волосы; второй маячил где-то впереди. Вдруг толчки начали затихать, удаляться, будто великан, что отплясывал чечётку над нашими головами, вприпрыжку помчался куда-то дальше. Я подняла голову и нервно усмехнулась: пираты — кто лёжа, кто на четвереньках — рассредоточились на первых двадцати-тридцати ярдах от центра спирали. «Закончилось?» — настороженно прозвучал Барбосса. Застонали голоса, зашуршали подошвы. На головы сыпалась каменная крошка — уже не смертельная.

— Все живы? — спросил Уитлокк — эхо распылило голос, — так что я не знала, откуда.

Огонь впереди обернулся несколько раз и задрожал.

— Флойд… — мрачно отозвался кто-то, затем пламя подсветило распростёртую фигуру моряка, похожую на приколотого булавкой мотылька.

— А-а-а! К чёрту всё! — Испуганно затопотали сапоги.

И только все дёрнулись, раздался раскалывающийся, похожий на раскат грома грохот, оглушающе громкий и близкий. Машинально запрокинули головы, вглядываясь в нависающую темноту, и, скорее, слышали, чем видели, как по сводчатому потолку пещеры ползёт трещина. Зашипело — тонко и с присвистом. Зашелестела каменная пыль. Не опуская голов, мы засеменили прочь с адских кругов, всё быстрее и быстрее.

— Твою ж!..

Гигантский кусок пещерного свода рухнул точно в центр спирали. Все дружно ахнули, пригнулись. Каменная дорожка дрогнула, надкололась, низко загудела, утопая в пыли. В пролом с шумом обрушился поток воды. Я бросилась вперёд. Купол пещеры трескался, как мыльный пузырь на морозе, в щели с шипением пробивались мощные струи. Булыжник рухнул прямо передо мной. Я шарахнулась назад, отклонилась, перепрыгнула. Мелькнуло левее. Увернулась, нога съехала с края. На колени. Факел высек искры об камень, мокрая от крови ладонь скользнула по тропе, не дала опереться. Подошвы заскользили, я оттолкнулась — то ли от выступа, то ли от чьей-то ноги, и изо всех сил бросилась вперёд, выписывая зигзаги, точно дикий заяц. Галдели перепуганные голоса. Какое-то шестое чувство резануло изнутри, заставило молниеносно остановиться. Тело по инерции качнулось, и буквально в паре дюймов от глаз, над метнувшимся огнём факела, пугающе медленно — из-за разгоняющего мозг адреналина — проплыло короткое с длинным острым наконечником копьё. Взгляд зацепился за него и нырнул в темноту, а она тут же вернула — ещё одну пику, точно в сердце. Я вывернулась, копье прошло вскользь, чиркнуло по рёбрам. Я вновь побежала — пригибаясь, падая, останавливаясь, лихорадочно размахивая факелом. Кто, где, откуда — только крики. Вдруг навстречу метнулся Нисбет, прямо за его спиной бухнулся обломок породы. Пират моргнул, резво развернулся, отталкиваясь от меня рукой, и живо перепрыгнул препятствие. Я отшатнулась, отступила на полшага. Нисбет вдруг замер, будто натолкнулся на что-то. «Давай же!» — прикрикнула я. Он закачался, — руки неуклюже взмахнули, — и обернулся. У меня перехватило дыхание; глаза распахнулись до рези, челюсть опустилась в беззвучном крике. Из его горла тянулся захлёбывающийся хрип, глазные яблоки таращились так сильно, будто их что-то выдавливало изнутри. Окаменевшие ладони потянулись к копью — под острым углом оно воткнулось под нижними рёбрами. Нисбет чиркнул по деревяшке ногтем и завалился в темноту. Машинально рука метнулась следом — но ухватила только воздух.

В спину толкнули. Спотыкаясь, ноги понесли вперёд. Казалось, адскому кругу не будет конца, но глаз наконец зацепился за поблёскивающий влагой выход в тоннель. Финишная прямая! Последний рывок! Я ускорилась, остервенело отшвырнула факел и перепрыгнула образовавшийся пролом. «Получилось!» Что-то тупое рубануло лодыжку. Я подпрыгнула, носок правой ноги запнулся о пятку левой. Впереди мерцало пламя, Уитлокк отчаянно закричал: «Скорее!». Я инстинктивно выставила руки, приземляясь, но бровь чиркнула о камень. Через меня перемахнули две пары ног. Я резко вскинула голову, подалась вперёд, опираясь на воздух. Загрохотало по новой. Уитлокк с обезумевшими глазами рванулся ко мне, его что-то с силой оттащило назад. И следом всё исчезло за лавиной камнепада.

Изо рта, подрагивая, выползал пар. Под щекой и под ладонями холодела усыпанная каменной крошкой плита. Я приподнялась на руках, перевалилась на бок и села на колени. С губ сорвалось едва слышное болезненное: «Ай!», когда пальцы коснулись дорожки крови на лбу у кромки волос. За спиной из пролома падал тусклый свет раннего утра. Умиротворённо и звонко шумели водопады. В душе тяжелело скверное ощущение: вполне оправданно холодящее осознание нахождения в склепе. Ноги гудели — то ли от напряжения, то ли от новой порции синяков. Прихрамывая, я поплелась к завалу. При взгляде на громоздкие обломки породы, иные с меня ростом, внутренним голосом заговорил оживший циник: «Замуровали, ироды!» Зато преставишься уж точно не тривиально». На минуту разум открестился от реальности, прокручивая, как ускоренную плёнку, моменты неудавшегося побега — лишние движения, лишние слова, лишние эмоции.

Что-то коснулось плеча. Я молниеносно обернулась, ускоряя замах инерцией. Запястье жёсткой хваткой перехватила сильная рука.

— Ты… — сквозь зубы выдохнула я.

— Откуда столько ненависти? — Барбосса слегка запрокинул голову и поочерёдно разжал пальцы.

Я тряхнула освобождённой рукой.

— Вот, значит, обо что я споткнулась.

Внутри жидким азотом закипала ненависть, эфес шпаги успокаивающе согрел ладонь.

— Мне нужно было что-нибудь, за чем они вернутся наверняка, — без малейших зазрений совести пояснил Гектор. В ответ презрительно сжались губы. — Умерь свой гнев, дорогуша, — оскалился Барбосса недоброй улыбкой, — вдруг нам придётся коротать последние дни вместе.

Я подступила к нему вплотную, смело глянула в нахальные глаза, погасила в них свой яростный взгляд.

— Я лучше застрелюсь.

Пират усмехнулся, я направилась прочь, мысленно отгораживаясь от его долгого придирчиво изучающего взгляда.

Дно пещеры завалило и затянуло подрагивающей темнотой воды. По остаткам каменной тропы удалось пройти лишь на несколько ярдов. Водные потоки журчали всё тише, густо и мелодично звенела капель. Небо светлело, теплилось персиковыми оттенками.

— Метка на карте в правильном месте, правда? — громко спросила я в овальный пролом. Эхо больше не заигрывало с голосами. — Обычно люди падают в озеро, а не наоборот.

— Кто ж знал… — с хрипотцой отозвался Барбосса.

Раненая ладонь пылала пульсирующей болью. Я размотала повязку и окунула руку в воду. Порез защипало, но прохлада снимала напряжение. С минуту понаблюдав, как расходятся темно-алые разводы, я внимательно осмотрела торчащие над водой камни. Противоположная сторона пещеры крылась во мраке. Где-то далеко, вернее, высоко радостно загалдели птицы.

— Куда собралась? — требовательно спросил Барбосса, завидев, как я решительно заковыляла к плоскому булыжнику.

— Выбираться, — бросила я через плечо, потом приостановилась и театрально обернулась, — или хочешь дождаться прекрасных принцев? — Взгляд в очередной раз поднялся к образовавшемуся на месте озера пролому. — Слишком высоко. Но вода куда-то утекает. Обещаю, если выберусь, так и быть, уговорю их вернуться за тобой. Наверное.

Похоже, капитан Барбосса не брал за правило полагаться на третьих лиц или счёл язвительные нотки моего тона недостаточно убедительными, поэтому решил составить мне компанию, правда, уже после того, как я, стиснув зубы, с трудом перебралась к другой стене залы и крикнула:

— Тут проход.

Вода тонкими ручейками исчезала в густой тьме узкого пролома, и, если бы не доносившееся эхом тихое журчание, можно было подумать, что дальше пары ярдов ничего нет. Заставлять Барбоссу по-джентльменски первым испробовать неизвестный тоннель я не стала, опасаясь, что пират со своей деревяшкой-ногой вполне может застрять там и лишить нас, возможно, единственного шанса на спасение. Влажные и холодные каменные стены сходились близко, заставляя продвигаться походкой каракатицы. Постепенно привыкшие к темноте глаза не могли разглядеть даже вытянутой вперёд руки, и скальные выступы бессовестно исподтишка скреблись по плечам, цепляли волосы и порой царапали лицо. Чем дальше мы уходили от пещерного зала, тем больше возрастало опасение — либо проходу не будет конца, либо он упрётся в очередной тупик. Из-за отсутствия ориентации в пространстве ощущение времени тоже решило позабавиться: то успокаивало, что прошло всего несколько минут, то с беспокойством отсчитывало не первый час. Проход становился уже и ниже. Вода под сапогами захлюпала громче, поток усилился. Воодушевлённая, я пожертвовала целой спиной и протиснулась между очередным выступом. И вот в конце тоннеля забрезжил свет, а в подобной ситуации этому факту можно было радоваться. Свет — значит дыра, а дыра — значит выход. Ручей под ногами зажурчал легко и весело. Я оперлась руками о стены и ускорила шаг. Барбосса, застрявший позади, грязно выругался, закряхтел и всё же протиснулся дальше. Сколь бы времени ни прошло в подземелье, а от густых солнечных лучей, небрежно очертивших изломанный выход из тоннеля, на душе потеплело. «Не благодарите», — с улыбкой хмыкнула я. Выбираться пришлось ползком на животе, счищая покрытое жидким илом дно, но в сравнении со всем произошедшим за последние несколько часов подобное было сущим пустяком.

После краткого отдыха мы направились к озеру, вернее, к тому месту, где оно раньше было. Я целиком положилась на картоведческие способности капитана Барбоссы. За всё время пути по шумным джунглям тот подозрительно молчал, и, стоило обогнать его на несколько шагов, спину прижигал придирчивый взгляд. Я не подавала виду, что подобное поведение хоть сколько-то заботит, и с праздным спокойствием, точно кошка, щурилась от солнца, согревая измученное тело.

— А кто-то заикался о нехватке ловушек, — наконец подал голос Барбосса.

Я стояла на краю провала, образовавшегося на месте озера. С высоты масштабы пережитой нами катастрофы и ужаса выглядели не так впечатляюще. Интересно, мелькнула мысль, сколько раз созданный неизвестными инженерами механизм срабатывал безупречно? По крайней мере, становилось ясно, откуда в сокровищнице столько останков. Теперь ещё больше…

— Вы знаете?.. — взглянула я на Гектора, причём с каким-то неуместным любопытством наблюдателя за экспериментом. — Нисбет… его проткнуло копье. У меня на глазах.

Барбосса приблизился к краю. Его лицо, взгляд оставались безучастными, ведь чья-то гибель на пиратском поприще едва ли не рядовое событие.

— Что ж, славная смерть, — неоднозначно отозвался капитан.

Я закачала головой.

— Смерть не может быть славной.

Взгляд нырнул в полумрак пещеры, туда, где совсем недавно я билась в приступе паники при виде множества скелетов. Теперь вместо резного арочного прохода, широкого уступа, переходящего в спиральную тропу, и плясавшего на скальной породе пламени осталась лишь гора камня. Впервые мелькнула мысль, что мы можем никого не дождаться — тоннель мог обсыпаться с лёгкостью карточного домика, погребая под собой всех без разбора. Я поёжилась: «Вдруг придётся коротать последние дни вместе».

С каждой минутой ожидания время тянулось всё медленнее, проверяя нервы на прочность. Барбосса отстегнул протез и устало откинулся на пальму, примостив культю на мшистое бревно. Я самозабвенно ковыряла шпагой землю, сидя на траве. Никак не хотело исчезать странное ощущение, точно на шее висел массивный медальон, тяжёлый, так что чувствовался при каждом вдохе. За спиной что-то чиркнуло, зашуршало. Я и обернуться не успела, как услышала бесконечно удивлённое:

— Диана?!

Уитлокк застыл со шпагой в руке, и весь спектр эмоций на его лице кратко и ёмко описывался одной фразой: «Немыслимо!». Я плавно поднялась, с губ сорвался облегчённый выдох.

— О! — из-за плеча Феникса, точно чёрт, объявился Джек Воробей и радостно прихлопнул в ладоши. — А мы тут её спасать торопимся! — Пират вразвалочку направился ко мне и указал за спину: — В смысле, он, он торопится. — Я адресовала Джеку недоверчивый взгляд, на что кэп развёл руками: — Я не спаситель бедовых дам.

Я скрестила руки и с улыбкой качнула головой в сторону Барбоссы.

— Ну да, ты здесь ради него. — Джек резко обернулся, и мгновенно игривая весёлость едва ли не со скрипом сползла с его лица.

Пока Воробей иронизировал на тему потенциальной многофункциональности протезов, раздражая Барбоссу, орудовавшего с деревянной ногой, из джунглей объявились ещё двое матросов-спасателей. Я не стала допытываться, как Феникс планировал вызволять нас из глубокой пещеры, не имея чего-то отдалённо похожего на канат, хватило простого сообщения, что все живы. Пока что...

— Он совсем плох, — обеспокоенно проговорил Уитлокк. Пираты покинули каменный колодец, но далеко отходить не стали: во-первых, не ясно было куда и зачем, во-вторых, многие оказались ранены, среди них наиболее серьёзно боцман «Странника», Арнольд Бэтч. — Рана слишком глубокая, мы не можем остановить кровь. — В его голосе слышались горечь и гнев из-за собственного бессилия. Я промолчала и долгим взглядом проводила фигуру Воробья, прямого виновника случившегося: тот спокойно выпытывал у Гектора подробности нашего самостоятельного спасения, не обременённый хоть малейшими муками совести.

В лагере горел костёр и царили упаднические настроения. Наше появление встретили гулким и недружным «Хей». Шкатулка стояла в центре, у самого костра, на всеобщем обозрении, что служило гарантом её неприкосновенности. Барто возился с тяжело раненным боцманом. Мистер Бэтч, бледный, взмокший от горячки, сквозь зубы ругался на старпома за «лишние бабские сюсюканья»; верхняя часть его одежды представляла сплошное кровавое пятно. Пираты предпочитали заливать остатки спиртного внутрь, а не обеззараживать им раны — пусть и не все такие серьёзные, поэтому несмотря на ощутимое чувство измотанности пришлось отправиться на поиски хоть каких-то лечебных растений: не хватало только поголовной лихорадки. Проблуждав по джунглям ещё пару часов, я всё-таки нашла алоэ и указанный Барто куст, чем обрекла себя на роль медсестры и духовника одновременно. Мрачные настроения угнетали не хуже физических ран, пираты хмуро бурчали исподлобья, а то и просто неопределённо хмыкали. Создавалось впечатление будто над лагерем зависла гигантская плита, и каждый ждал, что она вот-вот обрушится. Такое поведение закалённых бурями и сражениями моряков ставило в тупик. На данном этапе нашей авантюры всё закончилось довольно-таки хорошо, проклятое сокровище, загнавшее нас едва ли не на первый круг ада, наконец-то оказалось в наших руках, а с потерями, причём куда более серьёзными, уже приходилось мириться и раньше. Быть может, причина в том, что шкатулка и камень, действительно, были у нас, но никто не знал, что делать дальше?

С наступлением ночи Уитлокк сменил старпома, чтобы присмотреть за Бэтчем. Чувствуя обеспокоенность Феникса, глядя на его сдержанно опечаленное лицо, я не смогла остаться в стороне. Боцман тихо постанывал, забывшись лихорадочным сном. Я периодически отирала испарину с его лица, с отрешённым смирением понимая, что несмотря на все старания Барто повязка на пронзённом насквозь плече пирата слишком быстро пропитывается кровью. Разговоры не клеились. Уитлокк исчезал взглядом в безрадостных омутах размышлений, и не нужно было слыть экстрасенсом, чтобы знать, что Феникс в который раз взваливал на свои плечи вину за страдания команды. Его глаза темнели, пугая мелькавшими недобрыми искрами. Я накрыла ладонь Джеймса своей и, когда Уитлокк поднял голову, ободряюще улыбнулась. Капитан рассеяно кивнул и предложил мне отдохнуть.

Глаза тупо уставились на беспросветную крону деревьев. Голову распирало от множества догадок и мыслей, на которые раньше не обращалось должного внимания. Они клубились, клокотали, точно змеи в огромном чане, жалили поздним осознанием и запускали механизмы сотен новых раздумий. Весь этот хаос засасывал, как в чёрную дыру, а попытки навести в разуме хоть какой-то порядок, сосредоточиться на главном приводили лишь к головной боли. К тому же думалось под хоровой пиратский храп просто отвратительно. Дойдя до крайней степени раздражения, я вскочила и направилась прочь из лагеря. Джунгли потонули в зыбкой туманной вате, но к огню меня больше не тянуло. Ноги несли в чащу, ночной бриз заигрывал с волосами и отрезвлял опьяневший от раздумий рассудок. Костер давно исчез из виду, дорогу освещал упитанный месяц. Под сапогами изредка потрескивали ветки. Я продолжала идти прогулочным шагом, несмотря на стойкое ощущение чьего-то присутствия. Невидимый преследователь неслышно передвигался среди кустарника, точно тень или призрак. Я резко остановилась.

— Я чую тебя.

Дестини неспешно выплыла из тумана и уставилась на меня с извечной благодушной улыбкой.

— Вижу, вы преуспели… — Она сцепила ладони и гордо выровнялась.

— Не без твоей помощи.

— Я только намекнула, — скромно отмахнулась ведьма. Я растянула губы в подобии улыбки. — Так где же он? — Вопрос звучал с терпеливым интересом, но большие глубокие глаза красноречиво давали понять, что это, куда скорее, требование.

— Эм, — я подняла плечи и качнулась на пятках, — в лагере, греет чью-нибудь грудную клетку.

Дестини сделала шаг навстречу, подол юбки зашуршал по траве.

— Прости, дорогая, я не ослышалась?.. — медленно и вкрадчиво выговорила она, глядя на меня сверху-вниз.

— Ты его не получишь, — пожала я плечами. В черных глазах взвились языки пламени. Я буквально чувствовала пронизывающую каждую клеточку потустороннюю энергетику, но упрямо продолжала держать взгляд на покрытом непроницаемой вуалью лице гостьи. — Ведь это должно быть добровольно, не так ли? Только так ты можешь «получить» камень?

— Откуда?.. — одними губами спросила Дестини.

— Подумала, — нагло ухмыльнулась я. — Камень — штука непростая и могущественная. Прям как ты. Что же мешало тебе его самой заполучить? Зачем все сложности? Не потому ли, что камень, эта его половина, тебе неподвластен?

Ведьма молчала, чувствовался лишь пробирающий нутро взгляд.

— Кто тебе сказал? — Голос прозвучал гневно, раскатисто, точно гром.

Я гордо вздёрнула подбородок.

— Я тебя не боюсь.

Дестини вмиг оказалась рядом и словно бы выросла, так что теперь я выглядела хрупко и слабо, как мышь перед удавом.

— А стоило бы.

Секунды рассыпались в прах, отсчитывая напряжённое молчание.

— Нет, не думаю, — выдохнула я. На лице заиграла коварная, перенятая у Джека Воробья улыбка. — Ведь я нужна тебе.

— Не забывайся, — холодно проговорила ведьма, — и не забывай, от кого зависит жизнь красавца-Джека.

— Угрозы? — картинно удивилась я. — Как-то мелко для тебя, не находишь? — Дестини удивлённо приподняла брови. Пугливо закричали птицы вдалеке. Я заложила руки за спину и принялась неторопливо рассуждать в слух. — Я тут много о чём размышляла… Итак, ты знаешь то, чего не слышала, видишь будущее, куда бы мы ни отправились, тебе туда попасть не составляет труда, ты даже с лёгкостью заглядываешь в прошлое и, уверена, знаешь всё обо мне. Может, сейчас передо мной грёзы, насланная тобой иллюзия, но твоё желание найти камень вполне реально. Целостный камень. Камень, что неподвластен человеку. Сдался бы он простой гадалке или даже весьма талантливой ведьме? — Я задумчиво провела пальцем по подбородку. — Не думаю. Но ты ведь совсем не из этой касты. Правда, Калипсо?

Её глаза заволокла тьма — абсолютная, непроницаемая. Она точно насильно держала мой взгляд, заставляла тонуть, как в водовороте, в этой черноте, чувствуя, как покрывается холодом каждая клеточка организма. Плотно сжатые губы и широко раскрытые ноздри доказывали сильную борьбу с гневом, с той злостью, что обыкновенно испытывает человек по отношению к назойливому комару посреди ночи: хотел бы прихлопнуть, да что-то мешает.

Вдруг она засмеялась — слегка опустив голову, но не пряча глаза — негромким сухим смехом, звучавшим где-то глубоко в груди.

— Ох, эта отчаянная смелость! — восхищённо ахнула языческая богиня. — Тебе страшно, но что-то заставляет тебя показывать зубки… — Калипсо осеклась, с волнительным интересом вглядываясь в моё лицо. Я смотрела ровно, наполнив взгляд решительным спокойствием; сжатые до побеления пальцы за спиной ощутимо покалывали и холодели. — Что ж, — загадочно выдохнула гостья, слегка отклонившись назад, — надеюсь, ты об этом не пожалеешь.

Я непонятливо сдвинула брови и открыла рот, но Калипсо растворилась в тумане, подобно чеширскому коту, оставляя после себя таинственную многозначительную улыбку. Зашелестел ветер в кронах, забрался под рубашку. По телу прошлась нервная дрожь. В душе мостились противоречивые чувства. С одной стороны, я была рада, что подобная, казалось бы, абсолютно безумная догадка подтвердилась — в могуществе Калипсо сомневаться не приходилось, а значит, она, действительно могла спасти Джека. В то же время ощущалось разочарование и плохое предчувствие, будто этот разговор невидимым ключом открыл Ящик Пандоры, и каждый следующий шаг заранее стал гораздо опаснее.

В лагерь я вернулась, как и ушла, незамеченной. До рассвета оставалось не так уж много времени. Из меня словно бы высосали энергию, и, придя к костру, я погрязла в противном чувстве опустошённости.

Яркое солнце позднего утра просвечивало сквозь густую зелень. Ладони сонно потёрли глаза, затёкшая спина с трудом отлипла от ствола дерева, у которого я уснула. У тлеющего костра Барбосса с Воробьём о чём-то переговаривались в полголоса. Барто суетился около мистера Бэтча, Уитлокка и Бойля в лагере не было. Матросы лениво жевали фрукты. Обстановка была искусственной, совершенно неправильной — я не могла это объяснить, просто чувствовала. Добытая с таким трудом шкатулка стояла на прежнем месте, слегка притрушенная пеплом. Никому не было до неё дела, так, будто цель — не камень, а путь к нему. Чего они ждали? Знамения свыше? Гениальной идеи? Или уже не надеялись выбраться с острова? Искренне стараясь быть реалистом, я прекрасно понимала, что спасение с Исла-Баллена отнюдь не относится к разряду невыполнимого. Всегда есть выход. Пусть даже на поиск его из нашей ситуации уйдут не дни, а, вполне возможно, месяцы и годы, я не собиралась проводить остаток своих дней на этом острове. И не могла поверить, что в пиратских сердцах разливалось смирение и покорность судьбе.

— Удалось поспать? — тихо спросила я Уитлокка по возвращении.

Джеймс оставил бутылки с водой и сипло отозвался: «Немного». Я протянула гроздь бананов, пират по началу отмахнулся, но под моим грозным взором сдался и нехотя принялся за еду. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Всё пошло наперекосяк, и создавалось впечатление, что я никак не поспеваю с Джеймсом в ногу. От него не исходило былой лёгкости и тепла, точно Феникс набросил на плечи невидимый плащ, сотканный из мрачности и уныния, причём до того просторный, что неосязаемая пола накрывала и меня, погружая душу в такую же туманную серость. Последние дни, и правда, были не из лёгких. Возможно, Джеймсу Уитлокку, как и любому человеку, требовался порыв свежего ветра, что раздует угасающий в душе огонь. Я кашлянула, Джеймс поднял голову, наши взгляды встретились, но, когда нужное слово уже готово было слететь с губ, донёсся похрипывающий голос Барто:

— Капитан… — Старший помощник поднялся с колен и провёл рукой по затылку. — Всё.

Я прижала ладони к губам, закрывая глаза. Зашуршали сапоги. Грустно засопели со всех сторон. Я глянула на Уитлокка — плотно сжатые губы и стиснутые кулаки — и попыталась коснуться плеча, но пальцы вскользь прошлись по рубашке. Пираты приблизились к мистеру Бэтчу в скорбном молчании. Поочерёдно опускались головы. Я вдруг почувствовала лихорадочное биение сердца и дикое — совсем нечеловеческое — желание сбежать как можно дальше. Но взгляд с холодным спокойствием держался на бледном лице боцмана, пока память с усердием тащила из счастливого забытья образы других павших товарищей. Живым свойственно чувствовать вину перед мёртвыми, правда, ровно до того момента, как Смерть не занесёт над головой косу.

— Ублюдок! — Голос, полный слепящей ярости, злобной готовности и праведного гнева. Голос уже не Уитлокка, а Феникса. Как в замедленной съёмке взгляд рассеяно проводил стремительно летящий кулак пирата, и только успело что-то глубоко ёкнуть, как от резкого внезапного удара в скулу Джек Воробей отлетел на несколько ярдов. Не успел кэп встать на нетвёрдые ноги, как тут же получил новый удар, под рёбра, от чего выплюнул весь воздух. Я схватила Джеймса за руку в попытке остановить, но тот отмахнулся от меня, как от назойливой мухи.

Джек поднял непонимающий взгляд с едва заметными тенями испуга, но не встретил ни одного сопереживающего лица. Пираты, подобно волчьей стае, расходились полукругом, с каменными физиономиями и недобрыми взглядами. Билли Ки, единственный уцелевший член команды «Жемчужины», остался в стороне, а Барбосса наблюдал за происходящим с почти весёлым любопытством.

Звякнула о ножны шпага, Уитлокк замахнулся, воздух холодно свистнул. Я рванулась вперёд, из-под сапога вылетел ком земли. Джек только и успел, что вжать голову в плечи, когда Феникс обрушил вложенную в удар клинка ярость. Зазвенел металл, шпаги выплюнули искры: я не ожидала встретить такую силу, и выставленная в блоке рука дрогнула.

— Джеймс! Возьми себя в руки!

Он даже не глянул на меня. Его глаза испепеляли Джека жгучим ледяным взглядом. Кэп собрал ноги вместе, выровнялся. Сабля чиркнула о ножны.

— Всеми на одного — не очень-то благородно! — ядовито выплюнул Воробей.

«Чёрт!» — мысленно взвыла я. В предплечья впились толстые пальцы Бойля. Матрос оттащил меня, несмотря на все сопротивления. Капитаны накинулись друг на друга с таким злобным напором, будто с самого момента рождения были заклятыми врагами и не было в их жизни и дня без полного ненависти желания прикончить друг друга. Джеком руководил гнев, злость за уязвлённое самолюбие; задетая гордость, не предвидевшая такого развития событий, плевалась ядом, и в карих глазах читалось не столько желание убить противника, сколько поставить на место самым унизительным способом. Уитлокк был собран и холоден, не слышал и не видел ничего, кроме виновника всех бед, и Фениксу едва ли нужна была шпага, чтобы спровадить кэпа в ад. Когда капитаны впервые скрестили клинки, на острове Креста, я прекрасно понимала, что в их конфликте не кроется реальная опасность. Сейчас, глядя, как звенящий металл высекает искры, я не могла ручаться, что хотя бы один из них выйдет невредимым. За следующей попыткой вмешаться Паскаль — молчаливый и каменный — с силой отшвырнул меня далеко назад, так что по инерции меня буквально припечатало к стволу дерева. Вызывающий раздражённое недоумение смертельно опасный цирк, кружа и покрикивая, уходил глубже в лес. Я сползла к корням и раздосадовано опустила руки.

Взгляд сначала мельком зацепил предмет у костра, затем вернулся к нему с большим вниманием. Пираты — что разгорячённые фехтовальщики, что праздные наблюдатели — были полностью поглощены битвой. Я подняла глаза на Барбоссу: он упирался одной рукой о пальму, другую запустил за пояс, и, хоть и стоял спиной ко мне, явственно представлялся хладнокровный заинтересованный взгляд. Билли нерешительно поглядывал из-за плечей пиратов из первого ряда. Я вновь повернула голову в сторону костра: шкатулка — до того драгоценная, что у некоторых поскрипывали зубы при её виде — теперь стояла позабытая почти у самого огня...

— Прикончи его уже! — рявкнул кто-то.

Я решительно направилась к пиратам, намереваясь закончить этот спектакль. Шмыгнул следом цепкий взор Барто. Я выхватила из-за пояса Гектора пистолет — капитан только успел дёрнуть бровями — и пальнула в воздух. Разбойники вздрогнули, инстинктивно пригнулись.

— Довольно. — Прозвучало строго и твёрдо. — Как дети малые.

Феникс, бросив на меня беглый взгляд, опустил шпагу.

— Убирайся.

Джек Воробей подавился громкой усмешкой.

— Забавно, — кэп схватился за раненое левое плечо, — с каких пор тебе кто-то дал право командовать? — В его темных — то ли из-за неверно падающего света, то ли из-за эмоций — глазах всё ещё сверкали гневные молнии.

Феникс сплюнул кровь и пошёл прочь, не сказав больше ни слова. Кэп презрительно дёрнул губой: остальные отступать не собирались.

— Джек, — растянул Барбосса, шагнув вперёд, — вряд ли кто-нибудь здесь поручится за твою безопасность.

Воробей улыбнулся с грустным пониманием на лице.

— А, — многозначительно кивнул он, — ясно, вместо благодарности избавляешься от конкурентов? Грязно работаешь, Гектор.

Шкипер фыркнул и направился следом за Уитлокком.

— Ну и пожалуйста! — Воробей театрально поклонился. — Стану я задерживаться среди таких мелочных неженок! — Сабля пирата со стуком нырнула обратно в ножны. — Только почаще напоминайте себе, господа, где бы вы были без старины Джека!

Моряки проводили изгнанника равнодушными взглядами и, мрачно переговариваясь, вернулись к костру, заговорили о прощании с павшими собратьями и похоронах мистера Бэтча. Скривив губы, я несколько минут наблюдала за печальными физиономиями пиратов, одновременно понимала их поступки и поражалась неуместной эмоциональности. Уитлокк обсуждал что-то с Барто, Барбосса наставлял своих людей — и все старались вести себя так, словно ничего не произошло. Я подняла с земли кусок верёвки с вплетённым перстнем — одну из множества подвесок Джека — и нырнула в джунгли. Выследить кэпа не составило труда: после себя он оставлял яростно искромсанные листья неповинных растений и редкие капли крови.

— Если явилась с порцией нравоучений, то надо было принести ром, — бросил Воробей через плечо. Он задумчиво стоял меж трёх пальм и буравил взглядом компас.

— Его не осталось, — спокойно отозвалась я. Джек что-то усмотрел на шкале и заспешил дальше в лес. Я следовала по пятам в течение нескольких минут, пока кэпу не надоело игнорировать моё присутствие. Он довольно резко обернулся и развёл руками. — Ты ранен, — взглядом указала я на плечо. Пират только отмахнулся. — Им просто нужно было выпустить пар, ты же понимаешь. — Карие глаза сошлись в недовольные щёлочки. — Если ты не заметил, все на взводе.

Джек приблизился. Моё лицо до последней морщинки изучил придирчивый взгляд.

— Так и не пойму, кого ты защищаешь.

— Никого, — пожала я плечами. — Пытаюсь сделать так, чтобы вы не поубивали друг друга раньше времени.

Недоверчиво сверкнули скрытные глаза.

— И что ты забыла здесь? Добровольное изгнание? — издевательски блеснул улыбкой кэп.

Я протянула часть подвески и добавила:

— Знаешь, когда в пещере на нас обрушился тот ад, я тоже была готова вытрясти из тебя душу. В этом был бы смысл, если бы ты наблюдал за всем со стороны или спокойно дожидался окончания экзекуции в лагере за бутылкой рома. Но ты был там, и у всех имелись одинаковые шансы умереть. — Я повела глазами. — До них это тоже дойдёт. Рано или поздно. — Лицо капитана просветлело. Он изящно взял подвеску из моей руки. — Теперь можно осмотреть твою рану?

Острая шпага Феникса оставила на плече кэпа глубокий порез, длиной почти с мою ладонь. Я болезненно морщилась при каждом прикосновении, а Джек Воробей стоически сносил жжение и всем своим видом показывал, что это вовсе не его плечо. Когда же дошло дело до перевязки, пират ойкнул и шарахнулся в сторону. «Аккуратнее, дорогая», — предупредил он в ответ на мой скептический взгляд. Я закатила глаза и с двойным усердием погрузилась в обязанности медсестры, как вдруг почувствовала нежное прикосновение осторожных пальцев в районе талии. Не придав этому значения, я наклонилась ближе, чтобы прижать ткань со спины. Пронырливые пальцы сместились чуть выше, легко тронули пояс на жилете — почти незаметно — и нырнули под ткань.

Рука молниеносно выхватила кортик из сапога. Лезвие коснулось горла Воробья, но его пальцы так и остались на моей талии, и их прикосновение, точно издёвка, стало ощутимее. Джек с лукавым восторгом вглядывался в мои глаза и медленно растягивал губы то ли в истинно пиратской, то ли в дьявольской улыбке — опасно обворожительной. Кэп подался вперёд, заставляя отодвигать руку с кинжалом.

— Что я точно заметил, — с придыханием прошептал Джек почти у моих губ, — так это то, как ловко твои пальчики умыкнули камешек.

— А тебе, видно, ловкости не достаёт? — Красноречивый взгляд скользнул вниз. Пират медленно убрал руку, и в унисон так же плавно я опустила кортик, затем вытащила из сапога камень в самодельном мешочке. — Ты, правда, думал украсть его? — хмыкнула я.

— Украсть украденное не считается воровством, — парировал капитан.

— Я его не крала.

— Ну да, — усмехнулся Джек, — взяла. На время.

— Именно, — кивнула я, закрепляя конец повязки, — чтобы глупостей не натворили. Никто из вас, — улыбнулась я, легко похлопав кэпа по раненому плечу. Тот шикнул, заскрипели зубы. — К тому же, насколько я вижу, никто до сих пор не заявил права на находку.

Джек издал снисходительный смешок.

— Надеюсь, подобное объяснение сочтут достаточно убедительным, когда старина Гектор решит потыкать тебя саблей. — Я непонимающе изогнула бровь. — Ты нас подставила, — вкрадчиво пояснил пират.

— Пфф, не драматизируй, — махнула я рукой. — Это всё не имеет никакого значения, поскольку с острова не выбраться. — Воробей неопределённо промолчал, только слегка качнул головой.

Закончив с перевязкой и игрой на нервах, мы продолжили путь, не имея пункта назначения. Просто шли, молча копаясь в мыслях, разглядывая однотипный лес и изредка ища взглядом шумливых обитателей джунглей.

— Так почему его нельзя трогать? — наконец за между прочим спросила я.

— Не знаю. — Джек Воробей махнул саблей, расчищая путь. — Просто нельзя.

— Просто? — переспросила я у пиратской спины.

Кэп не обратил на меня никакого внимания, самозабвенно карабкаясь на густо поросший мягкой травой крутой холм. Устало вздохнув, я полезла следом, что оказалось не так-то просто, а Джек даже и не думал вспоминать о своих чрезвычайно редких джентльменских замашках. Он что-то увлечённо рассматривал в подзорную трубу, что бессовестно стащил из каюты «Санта-Анны». Сапоги скользили по гладким стеблям, при каждом движении порез на ладони навязчиво тянул долгой болью. Наконец у самой вершины, сделав решительный рывок, я запнулась о пучок травы и ткнулась носом в спину Воробью — и только после этого он вспомнил о моем присутствии.

— Не выбраться, говоришь? — обернулась ко мне довольная физиономия плутоватого кота. В ромовых глазах плясали бесенята, высекая искры из-под подошв; торжествующе поблёскивали золотые зубы. Вместо объяснения Джек драматично долгим движением передал мне трубу и указал пальцем на просвет между деревьями.

Я покорно навела линзы, тут же выплюнула едва слышное: «Что?!», резко убрала трубу, моргнула и посмотрела вновь. На значительном удалении от берега волны почтительно покачивали корабль.

— Н-надо сказать остальным. — Мне понадобилась минута, чтобы приструнить взрывающиеся потоки радости и не наброситься на Джека с объятиями, испустив счастливый вопль.

— Они и так уже знают, поверь мне.

Я поверила. Далёкое побережье оказалось в приятной близости: две мили густых душных зарослей мы преодолели, как променад тенистой аллеи. Я перестала хромать, а Воробей — вымещать оставшееся зло на листьях фикуса. У кромки леса пират затормозил у ровной, как стрела, пальмы; внимательный взгляд застыл на силуэте парусника. Я засела в куст справа.

— Похоже, только наличие дамы в беде заставит его объявиться, — хохотнул Джек.

Теперь, когда до судна было не больше полумили, все и без того неубедительные сомнения, рассеивались со скоростью пены, сметаемой с морских гребней во время шторма. Распахнутая клыкастая пасть над форштевнем сплёвывала волны. Корабль казался безжизненным, будто его выбросила к затерянным островам сжалившаяся стихия. Я беззастенчиво отобрала у кэпа подзорную трубу.

— «Голландец», — выдохнула я, — поверить не могу… Как он здесь оказался?

Воробей опять не торопился отвечать, и, закончив беглый осмотр, я вынужденно обернулась к нему с готовой колкостью на языке. Щёлкнул курок. Пират словно примёрз к земле — в его левую щёку упиралось дуло пистолета. Я выглянула из-за Джека, взгляд вскарабкался от мушкета к жёсткому лицу Гектора Барбоссы. За ним толпились остальные моряки — Воробей оказался прав — и глядели на меня как на самого последнего предателя.

— В пистолете нет пороха. Уже, — заметила я.

— Ты так уверенна? — проскрипел шкипер.

— И камень взяла я. — Я медленным движением продемонстрировала сокровище. — Он в полной сохранности и неприкосновенности.

Барбосса требовательно выставил ладонь. Несмотря на все отчаянные попытки сверкающих глаз Джека послать мне красноречивый запрет, я вернула камень. Равно как капитан Воробей был убеждён, что после избавления от козыря, его оставят куковать на Исла-Баллена, я была уверена, что мелкие распри нашего коллектива уступят перед сплочением, ведь появление на горизонте «Летучего Голландца» сулило не только спасение.

Капитан «Мести королевы Анны» придерживался схожего мнения. После недолгого осмотра корабля и молчаливого совещания Барбосса ловко развернулся и грозным голосом, не терпящим не то что неповиновения, но даже вопросов, произнёс:

— Значит, так, если кто-нибудь из вас расскажет, что камень у нас, или заикнётся о нём, или просто подумает — тому я лично выпущу кишки и примотаю ими к мачте. Ясно?

Все обменялись хмурыми понимающими взглядами, и только Воробей фыркнул, очевидно, желая подметить, что капитан слегка перегибает палку. Мы высыпали на берег и принялись кричать, привлекая внимание, пока палуба корабля-призрака не ожила. Когда спущенный на воду баркас был уже в дюжине ярдов, Бойль неуверенно спросил:

— Слушайте, а… а нас вообще выпустят? Ну, тот галеон…

Барто хлопнул матроса по спине: похоже, старпома куда больше прельщала мысль о путешествии на корабле-призраке, чем ещё об одном дне на острове.

— Выпустят. Сдаётся мне, то была потопленная «Нуэстра Сеньора де Авила». — Тут же вспомнились слова Уитлокка после крушения: «Это вроде стражи». Может, они оба были правы, и не упокоенный корабль старался не подпустить к острову, уберечь — камень или же нас?..

Шлюпка мерно удалялась от суши. Я обернулась к лесу. Значит, всё закончилось? Сколько мы пробыли на архипелаге Семи Вулканов? Счёт дням давно потеряли, но казалось, что полжизни. Несмотря на страстное желание поскорее вернуться в привычные воды Карибского моря, я ощутила в душе странную горечь, будто на Исла-Баллена оставалось что-то важное или значимое. Над изумрудными вершинами поднимался пар, джунгли бурлили сотней голосов. Где-то за горным хребтом дымил вулкан острова Хатэна, окутывая земли народа тэйа плотными облаками. Каждый раз приближаясь к очередной «важной точке», я с сожалением думала о грядущем витке событий, полагая, что раньше всё было проще. Так ли это было на самом деле? Простое и сложное — весьма эфемерные категории, всё зависит от человеческого восприятия. Кому-то в бассейн нырнуть — истинная пытка, а для кого-то переход на плоту через океан — сущий пустяк. Я не могла ручаться, что чётко осознаю это самое «простое» и «сложное». Но понимала только одно: теперь наступило Важное. Полное неизвестности и вопросов, опасное, двуличное, скрытное — настолько, что каждого ударить захочется, изматывающее. Приближалась кульминация: я ощущала это каждой трепещущей клеточкой организма, обострённым «шестым чувством» и читала в обманчиво спокойных пиратских глазах.

Но было что-то ещё. Неосязаемое. Неосознаваемое. Неуловимо поверхностное и в то же время беспокоящее глубины души. Вызывающее смятение и парализующее разум холодным расчётом. Что-то новое и не в полной мере моё.

Баркас подошёл к штормтрапу «Летучего Голландца» в полнейшей тишине. Меня пропустили вперёд — то ли из джентльменских манер, то ли ради проверки.

— Диана! — донеслось радостное восклицание, когда нога даже не успела коснуться замшелого настила.

Я неловко перевалилась на палубу и вскинула голову.

— Элизабет! Ты спаслась! А я уж думала…

Миссис Тёрнер многозначительно подняла брови и бросила мимолётный взгляд за спину: Уильям неспешно спускался с полуюта, оглядывая поднимающихся на борт пиратов. Остальной команды «Голландца» видно не было, будто их вовсе не волновало происходящее.

Кэп мельком кивнул Уиллу и одарил Элизабет роскошной улыбкой.

— Приятно иметь преимущество в виде бессмертного мужа, пересекающего границы миров на непотопляемом корабле, не правда ли?

Она коротко усмехнулась.

— Мог бы просто сказать, что рад, Джек.

— О да, — Воробей вскинул руки, — вы появились как никогда вовремя! — заметил он.

Уилл тут же перевёл на него заинтересованный взгляд.

— Да? Почему же?

Капитан «Жемчужины» задумчиво повёл подбородком из стороны в сторону.

— Потеря взаимопонимания, — ответила я за него. Затылком почувствовался тяжёлый взгляд Барбоссы. — Уж слишком напряжёнными выдались последние недели.

— Как вы так удачно здесь оказались? — полюбопытствовал Гектор.

Никто из троих капитанов-островитян не проявлял ни малейшего беспокойства, хотя уровень подозрительности достиг очередного высокого порога. История четы Тёрнеров звучала убедительно и вполне правдиво. Во время нападения на «Буревестник» Элизабет спасли моряки с «Летучего Голландца», а вскоре их подобрал корабль. После тщетных поисков выживших, на «Голландце» заметили далёкий дым, который и привёл их к архипелагу. Несколько дней команда наблюдала за островом, затем над джунглями поднялись черные дымовые столбы. Пока готовили высадку, мы успели перебраться на Исла-Баллена, поэтому отряд не встретил никого, кроме обозлённых дикарей. «Голландец» собирался уходить, когда кто-то разглядел дым над соседним островом. Так наши спасители, наделённые богатым запасом терпения, вовремя прибыли к берегу Китового острова.

— А как ваши успехи? — в свою очередь, поинтересовалась Элизабет. — Это ведь тот самый остров, верно? Удалось что-нибудь найти?

— Мертвецов и смертельные ловушки, — с бесконечным отчаянием в голосе выдохнул капитан Воробей.

Муж и жена обменялись долгими взглядами, но оба промолчали.

— Буду очень благодарен, капитан Тёрнер, — с некоторой издёвкой оскалился Барбосса, — если мы как можно скорее поднимем паруса.

— А то ещё не ровен час вулкан взорвётся, — качнула я головой в сторону острова Хатэна.

Уильям Тёрнер, слегка нахмурившись, коротко кивнул и приготовился отдать команду появившемуся точно из-под земли офицеру, как его прервал Джек с алчным оскалом и искрами в глазах:

— Только заглянем ещё в одно местечко.

Плавучая крепость, именуемая «Летучий Голландец», неслышно, как и подобает призраку, покидала прибрежные воды Исла-Баллена. Остров медленно таял в туманной дымке, растворялся в ней, будто не было никогда этого клочка земли, а лишь иллюзия и наваждение. На огромном корабле, похожем на древний лабиринт, не только я чувствовала себя неуютно и старалась подольше задержаться на свежем воздухе, опасаясь спускаться на тонущие в таинственном полумраке нижние палубы. Галеон был тихий и холодный. «Если у корабля и есть душа, его давно мертва», — подумала я. И всё же у «Летучего Голландца» имелось одно завидное преимущество — его несокрушимость. Прав ли Барто насчёт призрачного галеона или нет, на борту «Голландца» с ним не страшно было встретиться. Я всё недоумевала, почему нельзя было сразу отправиться в Треугольник именно на этом корабле и избежать множества неприятностей, но на мои вопросы никто отвечать не собирался.

Солнце погасло в закатных облаках, зажглись фонари. Сославшись на усталость и эмоциональную неготовность вспоминать о произошедшем, я улизнула от беседы с Элизабет и, пару раз заблудившись, наконец нашла капитанов. Они засели то ли в кладовой, то ли в каюте на жилой палубе, и с исключительной терпеливостью и тактом, присущим самым занудным и щепетильным правозащитникам, принялись выяснять, кому достанется камень. Невзрачный мешочек, смастерённый мной из обрывка банданы и куска тесьмы, скромно лежал в центре небольшого стола. Весь этот спектакль разыгрывался, как мне казалось, от нечего делать, и каждый так и ждал момента, когда пьеса наскучит и можно будет заколоть «коллег по цеху». Я сидела в углу, с усталым вниманием слушая бесконечные аргументы, в другом Барто, периодически щурясь, с наслаждением дымил трубкой. Процесс «цивилизованного дележа» давно превратился в очередную словесную баталию между Гектором Барбоссой и Джеком Воробьём. Тот же, на кого я делала ставки, отгородился мудрым и терпеливым молчанием, поэтому пришлось взять всё в свои руки и слегка оживить обстановку.

— Боже! — Я со вздохом провела ладонью по лицу. — Вы просто сборище эгоистов! — В меня буквально воткнулись четыре пары ошарашенных глаз. — Не смотрите так. Каждый из вас радеет лишь за собственную шкуру, — я обвела выразительным взглядом бывшего и нынешнего капитанов «Чёрной Жемчужины», — а эгоисты плохо кончают. Кроме спасения собственной же жизни, вам нечего предложить, так? И вы смеете судить о том, кто более достоин? Уж явно не один из вас.

— Вот как? — натурально изумился Барбосса, откидываясь на спинку стула. — А кто же тогда? — развёл он руками. — Ты?

Я отрицательно покачала головой и взглядом указала на Уитлокка.

— Он?! — в один голос выпалили пираты, а Воробей тут же добавил с насмешкой: — И чем он лучше наших грешных душ?

На лице Барто отразилась красноречивая гримаса: «Плохо дело».

— Да он!.. — В запале начала я, но Уитлокк перебил:

— Диана, прошу, не надо…

— Нет! — рявкнула я, выступая вперёд. — Пусть знают! Джеймс единственный, кто не желает ни спастись, ни обогатиться и действует ради безопасности Тортуги, в интересах пиратов, а не в своих собственных! Вот, почему он достоин этого чёртового камня!

Барбосса подавился сухими смешками и заметил:

— Твоему тону не хватает немного иронии.

— О нет, — взмахнул руками Джек Воробей, — много, много иронии. — Я перевела недоумённый взгляд на Феникса и обратно. После нескольких секунд молчания кэп пожал плечами. — Что же это, если не чистой воды вендетта? — Я распахнула глаза, невольно челюсть уехала вниз. Вспыхнуло жуткое желание подойти и проверить, не горячка ли у капитана Воробья. Его слова, точнее, тот бред, что он предположил, как назойливая муха, вертелся вокруг моего разума, но вне рамок понимания. Вглядевшись в мои глаза, Джек обронил якобы сожалеющее: — Оу… так ты не знаешь… Брось, никто ведь не верит во всю эту ересь с угрозой разгромить Тортугу. Всё до банальности просто и эгоистично, как весь наш мир.

У меня на лице отражались все оттенки человеческого непонимания. На грани мысленной паники я медленно обернулась к Уитлокку, чтобы увидеть такой же отпечаток недоумения и гнев в глазах. Но тот лишь поджал губы, а помрачневший взгляд растворился в пламени свечи.

— Джеймс! Скажи же хоть что-нибудь! — Я шумно вдохнула. Все молчали.

Не выдержав напряжения, чувствуя себя полнейшей дурой, я схватилась за голову и вылетела из каюты. Внутри поднималось что-то тёмное.

— Диана! — Громко хлопнула дверь.

Я резко обернулась.

— Объясни! Сейчас же.

Кругом царил густой полумрак, в паре ярдов на пиллерсе лениво покачивался фонарь. Уитлокк обречённо вздохнул. Бросив беглый взгляд за спину, он прошёл дальше к свету, словно не хотел, чтобы нас кто-то услышал.

— Два года назад на Кубе меня нашёл человек и предложил наняться на французский корабль. Его капитану нужен был помощник, достаточно грамотный и исполнительный. Я согласился, выбора особого не было, а под каким флагом ходить меня не волновало. Так я познакомился с Астором Деруа. Всё, что он тогда сказал: король нуждается в его услугах и даёт все необходимые полномочия. Каждого члена команды Деруа отбирал лично — от первого помощника до матроса такелажной команды. Я в силу наивности счёл это за признак профессионализма, ведь экипаж был, действительно, лучшим из лучших, при этом на корабле всегда была жёсткая дисциплина, и капитан сам разбирался со всеми нарушениями. Поначалу всё шло наилучшим образом. В основном мы ходили вдоль Африки и в Индийском океане. Затем я начал замечать, что Деруа довольно часто перегибает палку. Во время стоянки в Алжире он приказал бросить боцмана — Барто — в тюрьму за неповиновение, когда тот отстаивал право измотанной команды на ещё один день отдыха. Постепенно всё становилось ещё хуже. Деруа оказался, с одной стороны, умным, проницательным человеком, а с другой, в равной степени вспыльчивым и безжалостным. Во время возвращения в Вест-Индию он стал подозрительным, придирчивым, через две недели карцер был забит битком. В ход неоднократно шла плеть, лишение воды и еды. Перечить ему или первому помощнику никто не имел ни права, ни возможности. Опасаясь, что большая часть команды может просто не дожить до конца плавания, я освободил заключённых и невольно стал зачинщиком бунта. Всё вспыхнуло стихийно. После недолгого сражения, мы спустили Деруа, его первого помощника и ещё нескольких верных ему людей в шлюпку. Без еды и воды — не из злого умысла, а потому что кругом царил полнейший хаос. Достигнув ближайшего берега, мы поняли две вещи — что Деруа не выживет и что мы теперь вне закона. Так «Странник» стал пиратским кораблём, а команда на его борту — пиратами. Я не жалею о содеянном, поверь. Но… он выжил.

Пламя свечи ритмично извивалось меж стеклянных стенок.

— То есть, это не просто имя, как ты тогда сказал? — сухим шёпотом спросила я.

— Клянусь тебе, Диана, я не знал, не знал, что он захочет и сможет отомстить! — быстро заговорил Уитлокк. — Если бы только…

— Нет, Джеймс, — закачала я головой, — дело не в мести… — Я с трудом продавила комок в горле, намешанный из слёз и яда. — Ты был единственным, кому я верила. Безоговорочно верила! И я могла ожидать предательства от кого угодно. От Джека. Но не от тебя. Не от тебя…

Уитлокк стиснул зубы и отвёл взгляд, так словно ненавидел себя даже больше, чем я. Затрещала от напряжения тяжёлая тишина.

— И ради чего всё это, Джеймс? Столько вранья! Я мучалась из-за каких-то недомолвок, а ты!.. Ради чего ты ни слова не сказал о нем? За всё это время! Ты мог бы скрыться, мог уйти на другой край света, и Деруа не смог бы тебя отыскать. Но ты остался… — холодно и с наигранным безразличием процедила я. — Угроза разгромить Тортугу? — сорвалась ядовитая усмешка. — Французу плевать! Ты знал, знал с самого начала! — Уитлокк перевёл на меня умоляющий взгляд, но моя душа, охваченная пламенем ярости, была равнодушна к мольбам. — Но почему ты с радостью нацепил его поводок? Ради чего столько усилий, скажи мне! Уж больше я не смогу разочароваться! Всё из-за проклятого камня, верно? Зачем он тебе на самом деле? — Капитан не мог скрывать своё волнение: в свете фонаря опасливо поблёскивали глаза, широкая грудь часто вздымалась. Меня это лишь больше раззадоривало, как матадора на корриде. Я видела: противнику не всё равно, а значит, его надо добить. — Прикрываешься высокой моралью и бескорыстием, так будь наконец честен! Ответь же! Что такое ценное может забрать у тебя Деруа? У Джека жизнь, у Барбоссы корабль, у Тёрнера сердце. А что у тебя? Скажи мне! — Голос сорвался в крик: — Что за ценность, ради которой ты готов броситься в пекло?

— Ты!

— Ч-что?

— Деруа убьёт тебя!

Мне будто пощёчину влепили. В душе всё застыло. Словно на кипящую лаву пролили жидкий азот. Всё замерло — чувства, эмоции, натянутое, как тетива, сознание. Всё это оказалось вторичным, отступило перед его словами. Оцепенел застекленелый взгляд. Уитлокк схватился за голову.

— Деруа убьёт меня? Если ты не принесёшь камень? — чеканя каждое слово, спросила я. — Как ты… Почему ты не сказал?

Джеймс посмотрел на меня с извечным благородным упрямством в глазах.

— Я тебя больше не потеряю, Диана.

— Что? Что ты говоришь? — всплеснула я руками.

— Я хотел защитить тебя…

— Защитить?! — дико усмехнулась я. — И поэтому не сказал, что играешь ва-банк с чокнутым французом на мою жизнь?! На мою! — Пальцы впились в эфес шпаги.

— И что бы ты сделала? Сбежала?

— Нет! — выплюнула я.

— Ты не знаешь этого человека, его не провести! — с чувством воскликнул Уитлокк.

— Боже! Что за бред ты несёшь?! — Клинок тихо зазвенел, готовый в любой момент покинуть ножны.

Я с остервенением сдёрнула ленту с головы, выдрав волосы, и бросилась прочь, буквально ощущая, как, разрывая плоть и душу, наружу прорываются демоны.

— Диана… — Уитлокк ухватил меня за локоть.

— Не трогай меня! — Я почти готова была его ударить, но встретилась с отражением своего взгляда в лихорадочно блестящих голубых глазах — не чистых, не искренних, а испуганных.

— И что ты собираешься сделать? — как можно спокойнее спросил он.

— В отличие от некоторых, — заговорила я сквозь зубы, — мне достаточно самоуважения и мужества не становиться рабом, а обернуться лицом к тому, кто возомнил себя хозяином, и, если понадобится, вонзить клинок ему в сердце. Да, Джеймс! Я буду сражаться, я собираюсь вернуть свою жизнь, потому что для меня свобода не просто красивые бравады!

Я грубо вырвалась. Срочно нужен был глоток свежего воздуха. Я не знала, как пролетела кучу отсеков и в темноте выбрала верный проход, опомнилась только на трапе к батарейной палубе — от встречного толчка в плечо. Взгляд по инерции нырнул следом за моряком: Джек едва ли не бегом припустил вниз.

— Ты знал.

Воробей затормозил, качнулся вперёд и нехотя обернулся.

— Вовсе нет.

Я направилась к нему, тщательно очищая голос от настоящих эмоций.

— Почему ты не сказал мне?

Только когда между нами осталось около ярда, кэп так же бесстрастно спросил в ответ:

— А ты бы поверила? — Я шумно выдохнула. — К тому же пока у вас с душкой-капитаном была идиллия, ты не так часто лезла туда, куда не следует.

Я приблизилась, Джек отступил на полшага.

— Вот как? Значит, стратегия? — Пытливый взгляд изучал черные глаза. — Беспокоился за меня или за свои планы? — мягкой скороговоркой спросила я, незаметно сокращая дистанцию.

— А какой ответ тебя устроит, дорогая? — обольстительно улыбнулся Воробей, пятясь назад.

Мелькнул фонарь, и в ярко вспыхнувших янтарём глазах я увидела коварные искры натуры пирата и отражение взгляда беспощадного хищника.

— Честный, — криво оскалилась я. Джек отозвался резким «Кха», наткнувшись на колонну мачты. — Но я его всё равно не получу, да? — Между нами осталось не больше фута.

Кэп изрисовал меня взглядом и, дёрнув бровью, заметил:

— Честность — неоднозначное понятие.

Я повела указательным пальцем и, играючи, опустила ладонь на плечо пирату.

— Не смей заикаться про ложь во благо, — прозвучало так похоже на предупредительное змеиное шипение.

Взгляды встретились, заискрились.

— А как насчёт правды во зло? — Кэп слегка приподнял подбородок.

— Этой тактики ты придерживался, значит? Ждал благоприятный момент. Браво, на войне все средства… — медленно расплылись губы в обманчивой улыбке. Пальцы пробежались по плечу, точно по клавишам фортепиано. — И что же дальше, Джек Воробей? — Кокетливо изогнулась бровь. — Избавишься от Барбоссы и упорхнёшь, как ни в чём не бывало?

— Отчего тебя так заботит эта стекляшка? — игриво сверкнул глазами Джек.

— Она заботит всех. — Я повела плечом и опустила вторую ладонь, прижимая Воробья сильнее к мачте. — И какую же роль теперь ты отвёл мне? — пролепетала я, склонившись издевательски близко.

— Ты вполне способна действовать самостоятельно, — на одном дыхании выдал Воробей.

— О, покорно благодарю. Да вот только, видишь ли, пока что меня используют — как реквизит, как средство, как предмет торга. Так что я для тебя теперь? Или уже успел списать со счетов?

— Забыла? — засияла весёлая улыбка. — С тобой мои планы обычно не работают.

— Ммм? — Я слегка надавила пальцем на свежую рану, отчего Джек зашипел. — Забавно, именно поэтому ты вёл себя как бессердечный прагматик? — Полшага назад. Но глаза, наоборот, приковались к нахальной физиономии, отслеживая каждую мимолётную эмоцию. — Брось, Джекки, все эти взгляды, которыми будто нарочно раздеваешь, улыбки вместо важных ответов, прикосновения, когда никто не видит, и презрение на глазах окружающих… Что за этим? Ложь во благо или правда во зло?

Улыбка под усами с каждым словом становилась всё бесстыднее. Карие глаза смело сражались с моим пытливым взором. Вдоволь пропитавшись огнём в моих глазах, Воробей подался вперёд и на ухо шепнул:

— Эгоизм. — И отстранившись, добавил: — Что поделать, не такой уж я добряк, как считают некоторые.

— Изворотливый мерзавец, — прошептала я в ответ. Только гораздо холоднее.

— Аккуратнее с языком, дорогуша, — радостно хохотнул пират. — Умерь свой гнев, не то он сожрёт тебя.

— Забавно, нечто подобное я уже слышала на днях от твоего любимого Барбоссы. — От удивления брови капитана скрылись под банданой. — Да. Когда готова была его убить.

Кэп вдруг поймал мою правую руку, обхватил за талию и резко опрокинул на спину. Под рёбрами оказалась то ли доска, то ли ящик. Джек навис надо мной, опираясь руками по обе стороны. Наши лица оказались точно напротив. Свесившиеся дреды защекотали по щекам.

— А как сейчас? — С моих губ сорвался нервный выдох. Я запрокинула голову. Взгляд беззастенчиво копировал всё коварство, что считывалось в карих глазах, удачно подсвеченных фонарём. — Можешь не признаваться, но я вижу по твоим глазам: тебе есть, что скрывать. Я в чужие тайны не лезу, ты знаешь…

— Без ведома…

— Без ведома, — одобрительно кивнул Джек. — Так что, если нам объединиться, а? — сверкнул золотой зуб из-под бессовестной и очаровательной улыбки. — На условиях обоюдного не полного доверия. Сдаётся, доверять мне ты можешь не меньше, чем можешь не доверять остальным. Может, я и прятал какой козырь для благоприятного момента, но с союзником добиться цели куда проще, смекаешь?

Левая ладонь предупредительно упёрлась в плечо, не давая пирату склониться ещё ниже.

— Твоей цели, Джекки.

— У нас она одна. По крайней мере, сейчас. Избавиться от… нежелательных лиц. Думаю, мы с тобой, ты и я, сможем договориться. Никаких уловок. Только деловой подход.

Он нагло пытался соблазнить меня — свободой. Ото всех. Тем, чего я желала в тот миг больше воздуха, и тем, что, исчезнув, стало бы пустышкой и пыткой. Дать желанное, посулить большой куш, особенно, когда всё так абстрактно, утолить ежеминутную жажду — это было легко. И действенно. Джек знал это. Будучи превосходным стратегом, он, конечно же, знал это. Как и я. Мешал правду с ложью, недоговаривал и приукрашивал, но за всем этим маскарадом, увлечённый дерзкой игрой, не замечал, что в глазах моих отнюдь не задорный пиратский огонёк, а отсвет пожарища, что больше взгляд не следит за каждым движением его губ, что руки легли поверх его, и что пальцы правой руки, вторя нежным касаниям левой, — вытаскивают кортик из сапога. Он не замечал, что подталкивает нас к пропасти.

— Знаешь, на что похоже предательство? — Кортик легко и неслышно рассёк темноту. — Это как нож в спину.

Левая ладонь случайно скользнула с плеча, задевая рубашку с жилетом. Запястье окаменело от яростной хватки, кинжал замер, едва покинув верх сапога.

Два чёрных пятна. Две пули. Взгляд застыл на старых пиратских шрамах. Я впервые почувствовала обескураженное биение сердца, так, словно его забирали на какое-то время. Я медленно подняла глаза и встретилась с совсем другим Джеком Воробьём — серьёзным, знающим, настоящим.

— Не всегда в спину, дорогая, — с присущим мудрецам спокойствием сказал он.

Кортик в моей руке незаметно и беззвучно вернулся в сапог. Серьёзный взгляд Джека постепенно растворяла извечная интригующая улыбка. Кэп возвращался в рамки привычного всем образа чудака-пирата.

— В одном ты несомненно прав, — негромко заговорила я, свободно глядя в глаза, — я вполне способна действовать самостоятельно.

Я пихнула его коленом. Воробей неуклюже попятился на несколько шагов. Брошенный мной напоследок задорный взгляд и хитрая улыбка заставили Джека непонимающе свести брови и остаться наедине с неудовлетворённым любопытством и тусклыми огнями.