Человек с Драконьего Камня (гет)

Историки писали об Эйгоне Завоевателе, что он не любил летать и проводил на спине своего дракона не больше времени, чем было необходимо. На Драконьем Камне, видя, как Эйгон любит драконов, Джон не мог этому поверить, но кочевая жизнь драконьего всадника наконец убедила его, что это могло быть правдой: Джон налетался досыта меньше чем за месяц скитаний, а ведь покоривший Вестерос и годами воевавший с Дорном Эйгон скитался наедине со своим драконом куда дольше. Хорошо было парить в голубом небе, когда на тебя светило неяркое осеннее солнце, а рядом ждал собственный замок — куда хуже было лететь, рассекая ледяной зимний воздух, то под дождем, то под мокрым снегом, лететь долгими часами — лететь скучая, или ожидая боя, или не зная, где будешь ночевать ни сегодня, ни завтра.

Три дракона летели от Риверрана к Близнецам — Джону было бы совестно обременять и далее их присутствием добрую леди Ровену из Желудей, да и следовало проверить, безопасен ли для северной армии путь назад. Робб верил присяге, которую принесли ему напуганные Фреи, хотя присягнувший ему новый глава дома, Стеврон Фрей, умер от раны во время недавнего похода Робба в Западные Земли, а наследник Стеврона Риман ушел вместе с войском в Близнецы, жалуясь на бескормицу. Северяне, с которыми Джон встретился в Риверране, в основном припоминали, как Робб нагнал на Фреев страха и как люди Болтона, проникшие в замок, прирезали старого Уолдера Фрея.

Джон, похоже, был единственным, кто не разделял всеобщей уверенности, что пройти через Близнецы и заночевать там будет столь же легко и безопасно, как зайти в собственный замок. Джон посидел в библиотеке Риверрана, подновляя свои знания о роде Фреев, а Санса и Арья побывали у своего деда Хостера Талли, которому стало намного лучше от прибывших из другого времени снадобий.

— Он скоро умрет, — твердо сказала Джону Санса, не только мазями и порошками делилась с ней Висенья, но и холодной стойкостью. — Висенья умерла от той же болезни: валирийцы называли эту болезнь раком, и даже они не знали от нее спасения. Но теперь он умрет спокойно и мирно, проведя последние недели с семьей.

А еще одним недостатком кочевой жизни драконьего всадника было то, что в дороге могло произойти всякое, а никакого способа поговорить друг с другом во время полета не было, и решения этой проблемы, опять же, не знали даже валирийцы. Только дедушка Эйнар что-то по этому поводу смекал, но понять то, что он при этом говорит, Джон и не пытался — таких слов в языке Вестероса и близко не было, и до понятия радиоволн вестеросской науке было еще ковылять и ковылять.

Шепчущий Лес уже заканчивался, когда Вхагар стала отставать, а потом резко пошла вниз: Джон успел заметить это только краем глаза, это не было похоже на падение, но и пикировать в лесную чащу дракону было незачем, драконы охотятся на открытых пространствах. Джон развернул Балериона, пытаясь заметить место, где еще колышутся ветки деревьев, и даже не сразу сообразил, что, пусть он сам докричаться до Арьи не сможет, Балерион может позвать Вхагар. Вхагар ответила с земли, но даже не попыталась взлететь, и теперь Джону уже было страшно направлять Балериона вслед за ней, он хорошо запомнил слова сердитого Эйгона о том, что крылья драконов хрупки — а еще страшнее было за Арью, которая где-то там внизу, неизвестно почему, и Джону вдруг представилось, что Вхагар все-таки упала. Но ведь тому не было причин? Джон заставил Балериона зависнуть над верхушками деревьев и спрыгнул на качающиеся верхние ветви, с трудом зацепившись и начиная спуск в лесную полутьму.

Вхагар, конечно, была достаточно велика, чтобы ее было хорошо видно и в полутьме, а вот Арьи рядом с нею не было, как Джон в полутьму ни всматривался. Джон спрыгнул на землю и двинулся вперед с мечом в руке, обходя Вхагар по большой дуге — он помнил, что это не его дракон, даже со своими способностями варга он может не справиться с Вхагар, если ее что-то рассердит. Впрочем, Вхагар скоро отвлеклась, заинтересованно глядя Джону за спину, где уже полыхал огонь: Санса спускалась как подобает драконьему всаднику, выжигая под собой лес.

Джон заметил серые тени, которые прянули прочь, пугаясь близкого пожара, и побежал туда, откуда убегали волки, он убеждал себя, что на Арью не могли напасть, что Вхагар пришла бы на помощь, но страшно было все равно — пока Арья не нашлась почти невредимая, стоящая напротив огромного волка.

— Я нашла Нимерию, — радостно сказала Арья, не оборачиваясь — вероятно, Нимерия не хотела приручаться обратно, и Арья не спускала с нее глаз, не зная наверняка, чем та отреагирует на вторжение варга.

— Не подходи ближе, — велела Арья, и Джон остановился, тихо вздохнув — Арья устроила такой переполох, а еще командует, вместо того чтобы извиняться. Да ее шлепнуть пару раз было бы хорошо, как в детстве!

После нескольких минут молчания Нимерия повернулась и пошла в глубь леса, постепенно переходя на более быстрый бег.

— Я отправила ее на север, далеко, даже севернее Винтерфелла, — сообщила Арья, она, вероятно, была очень довольна собой.

— Зачем? — спросил Джон, должно же было быть у выходки Арьи какое-то объяснение.

— А ты догадайся, дурачок, — ответила Арья немного незнакомым Джону голосом и повернулась к нему. — Лютоволков мало, не хотелось бы, чтобы это были последние.

Арья спускалась не так осторожно, как Джон, и пару раз получила ветками по лицу, на щеке у нее алела царапина, и недлинные волосы растрепались, рассыпались по плечам и по лицу, это не было для Арьи чем-то небывалым, но сейчас это было необычно, в первый раз в полумраке леса Джон заметил в ней будущую женщину, предугадал то, какая в ней будет спустя несколько лет безудержная страсть и любовное сумасбродство, что и на него она будет так же очертя голову кидаться, как сейчас кинулась стремглав устраивать личную жизнь Нимерии и Призрака.

— Ты правда за меня испугался? — спросила Арья, но к Джону не побежала, тоже почувствовала, что вот в этот момент она Джону нравится не как обычно, не как девочка-сорванец — Джон сам подошел к ней, легким касанием убрал пряди волос с лица, а потом подхватил на руки.

— Я всегда боюсь, что ты упадешь, — сказал Джон. — В Харренхолле тоже боялся, и ты тоже не предупредила. Ты ведь младшенькая, как Рейнис — ты не думай, что ты совсем на нее не похожа. Вот сегодня ты вытворила так вытворила.

К счастью, у Вхагар были здоровые инстинкты, а Арья догадалась при посадке отпустить ее и не мешать, так что крылья Вхагар совсем не пострадали, только посадка в лес ей все равно не понравилась: характер Вхагар временно испортился, и Арья долго с ней полюбовно договаривалась. Ни до Доброй Ярмарки, ни тем более до Старых Камней они не долетели, пришлось устраивать ночлег в чистом поле — Эйгон бы это одобрил, в поле у дракона больше маневренности, и он быстрее придет в случае чего на выручку — но поле было болотистым и мокрым, и они с трудом нашли сухой холмик.

Засыпая, Джон в очередной раз с пониманием вспомнил о не любившем летать Эйгоне — скитальческая доля одинокого драконьего всадника была нелегкой. Джон хотя бы скитался не совсем один; Эйгон в Дорнийскую войну часто ночевал в полном одиночестве в середине пустыни, до самой темноты поглядывая, не летит ли к нему второй дракон. Каждая такая встреча была радостной, Рейнис спрыгивала на песок и бежала к Эйгону в легких широких штанах и распахнутой кожаной курточке, она все еще была молодой и легонькой в свои тридцать пять, Эйгон постоянно собирался ее отругать за то, что она летает без доспехов и никогда не успевал — так радовался, ее увидев, и так быстро она на него набрасывалась. Они не расставались больше чем на три дня, каждый раз утром сидели на прохладном песке рядом и размечали карту, планировали и атаки, и встречи — и когда однажды Эйгон прождал Рейнис пять дней, он уже знал, что ждать больше нечего и некого, но еще неделю возвращался на одно и то же место.

Близнецы и Зеленый Зубец появились уже во второй половине дня, обед они трое давно пропустили, а на ужин оставаться не собирались и посадили драконов на стены замка, в разных местах, как учил Эйгон. Словно языки пламени пролетели по крепостным стенам и лестницам красные таргариенские плащи, и, отстраненные и целеустремленные, среди незнакомых людей и знакомых им по подробным схемам замка построек, драконьи владыки прошли к главному двору, где встали рядом.

Замок Фреев давно забыл таргариенский этикет, в нем уже больше века не бывали короли и принцы правящей династии, да и этикет этот по сравнению со временами Эйгона стал за прошедшие три века более медленным, более подходящим к обществу, живущему без минутной стрелки на часах. Исчезнувшая четыре века назад Валирия была более требовательной, жизнь там текла с быстротой и точностью механизма, и драконьи всадники, ожидавшие герольда через десять минут после внезапного прибытия, словно пришли оттуда, из общества, где не мешкают и берегут минуту. Они обрушились сонному замку на головы, смешали планы, смутили его обитателей, и лорд Риман Фрей почти вбежал в собственный большой зал, как вбегали в него на зов покойного Уолдера слуги.

— Ваши высочества… я счастлив… польщен… — пробормотал Риман Фрей.

— Мы тоже рады видеть премудрого Римана, — с улыбкой сказал Джон, после уроков дедушки Эйнара имя этого Фрея звучало действительно забавно. — Говорят, при помощи своего интеграла Риман может легко исчислить площадь под параболой от нуля до трех.

Риман Фрей, конечно, никогда не слышал ни об интегралах, ни о параболах, но веселая Санса, стоявшая на полшага позади Джона, нарисовала в воздухе девятку и подмигнула Фрею.

— Девять? — растерянно спросил Риман Фрей и получил шанс посмеяться вместе с молодыми Таргариенами.

«Мудреные, но добрые люди», — подумал про себя Риман Фрей, в его груди уже шевелилось злое намерение рассчитаться с северянами за свой страх и страх остальных Фреев, поселившийся в Близнецах с той ночи, когда их принудил к сдаче жестокий молодой Король Севера, наущаемый призраком Теона Голодного Волка.

Фреям оставалось только найти союзника, который отблагодарил бы за заговор против Старков своей защитой. Риман писал уже с этим к Тайвину, а теперь и драконовластные Таргариены появились в замке Фреев.

— Посмотрите в окно, лорд Фрей, — пригласил Джон, и Риман Фрей вместе с тремя драконьими владыками подошел к окну, больше рядом с ними никого не было, и никто не увидел, как глаза Арьи стали белыми и пустыми, когда со стены замка поднялся дракон, набрал высоту и камнем обрушился на небольшой лесок, залив его пламенем. Сила удара была еще не такой, как у старой Вхагар, чье дыхание вырывало с корнем деревья, но десятки сосен, превратившиеся в гигантский костер, и так производили огромное впечатление на тех, кто никогда не видел драконов. Именно такой защиты, по силе равной стихиям, искал коварный род Фреев, и Эйгон дал бы сейчас Риману говорить, обнаружить себя и погубить — Эйгон берег благородную кровь, но при Завоевании стирал целиком неверные и строптивые рода.

Наследник Эйгона был молод и прям, он научился хитрить, но не научился лгать лжецам.

— Война губит больше, чем пламя дракона, — негромко сказал Джон. — Никто в краю, охваченном войной, не живет спокойно. Я принес вам добрую весть, лорд Риман: война закончена. Король Севера отойдет в свои пределы, хранимые Рвом Кайлин и Сероводьем, и западные лорды уведут свои войска за Западные Холмы. Больше на моей земле не будет литься кровь — проводите же доблестных северян как друзей и живите с ними в мире. Это все, что я хотел вам сказать.

Так же быстро, как и появились, драконьи всадники покинули дом Фреев, в верности которого они сомневались, только Арья замешкалась рядом с лордом Фреем, а потом догнала Джона и Сансу и заняла свое место за плечом Джона.

— Может, этот Фрей не понимает намеков, — пояснила Арья уже на земле, в десятке миль от Близнецов. — Я сказала ему, что если хоть один из северян, что вступят в удел Фреев, не вернется домой, то тогда в удел Фреев вернется дракон, с пламенем и кровью.

— Арья, ты снова говоришь от имени семьи, не поговорив перед этим с нами, — с мягким укором сказала Санса.

— Если вернется один дракон, то вернутся все трое, — объяснил Джон. — Ты слишком нам дорога, чтобы мы согласились отпустить тебя одну. Так что ты выбираешь общую судьбу — скажи хоть сначала, какую.

Арья взглянула на Джона и неожиданно смутилась, виновато и счастливо опустив глаза.