Человек с Драконьего Камня (гет)

Санса не забыла наставления Брандона Строителя, который упрекал ее в Королевской Гавани в том, что она покинула отчий дом без верного лука и меча на поясе, — и ведь, как показала жизнь, упреки его были справедливыми. Короткий пехотный меч и острый кинжал, при помощи которых была совершена расправа в Тронном Зале, прибыли с Сансой из Королевской Гавани, уложенные в сундук вместе с ее платьями; лук подарил ей сам Коттер Пайк, выбрав для благородной дамы красивый белый лук из чардрева. Коттер Пайк, насмотревшись за обеденным столом на платья Сансы как на диковинку, не очень-то верил, что из этого лука будут когда-нибудь стрелять, но привычки лорда-командующего взяли верх, и он подобрал Сансе легкий и сильный лук по ее росту.

Чтобы лук стал оружием, к нему должен прилагаться лучник, а стрелять Санса совсем не умела. Может, приди ей дикая мысль тайно научиться этому год назад, еще в Винтерфелле, у нее хватило бы нахальства подойти к бастарду Джону Сноу и потребовать ее научить. Но здесь, в Восточном Дозоре, Джон был всеми почитаемым лордом Страйдером, за две недели легко ставшим живой легендой, и это несмотря на то, что главная его тайна: что он принц Таргариен и наследник Железного Трона, — была известна только Сансе и Арье. Подойти к Джону с такой просьбой было теперь просто боязно: перед принцем Таргариеном Сансе хотелось быть красивой, очаровательной и умелой, а не одетой кое-как неумехой — до того, что из лука нелепо стрелять в хорошем платье, Санса тоже догадалась.

В прошлой, винтерфелльской жизни Санса и не подумала бы, что будет когда-нибудь подбивать сестру на то, чтобы ранним утром, чуть свет, прокрасться к оружейной — в той жизни самой большой общей проказой сестер было воровство с кухни лимонных пирогов, да и это Санса оставила довольно рано, после того как узнала, что леди так не поступают.

— Зачем же рано-то так, — недовольно сказала Арья, проснувшись от толчка сестры почти в полной темноте. — Пошли бы как обычно, после завтрака. Мастер над оружием здесь мировой мужик, и дозорные дружелюбные ребята.

— Я не хочу, чтобы они видели, что я ничего не умею, — призналась Санса.

— Ну Джона тогда попроси, — предложила Арья. — Давай за ним зайдем. Хватит ему уже таскаться с толпой обожателей, как королю со свитой. Пусть пользу приносит.

— Он тоже подумает, что я не умею ничего, — смущенно сказала Санса, она уже не думала о Джоне как о брате, да и как о кузене тоже не думала: мать Джона она никогда в жизни не видела и не называла ее тетей. Джон, с его биографией, был скорее ожившим персонажем из рыцарских романов об эпохе Ста Королевств — в романах рассказывалось о принцах, спрятанных в детстве добрыми простыми семьями от врагов королевского рода, а потом подвигами стяжавших великую славу и вернувших отцовскую корону.

— Ну да, а так Джон думает, что в тебе возродилась Черная Али, — предположила Арья, натягивая свои любимые потертые штаны. — Как будто сейчас Джон ходит и ждет, когда ты с утра выйдешь да набьешь к завтраку голубей. Ну идем уже, чего ты?

— Мне надеть нечего, — пожаловалась Санса, копаясь в своем сундуке.

— Костюм для верховой езды есть же? — тут же предложила Арья и засунула голову в сундук сестры. — Вот!

— Он неприличный какой-то, — с сомнением сказала Санса. — Я себя в нем чувствую так, будто вышла в нижнем белье.

— Ну приплыли, — удивилась Арья. — Мы от Дредфорта верхами поедем, ты всю дорогу боком ехать будешь, что ли?

Костюм Сансы был, конечно, не самой большой проблемой: когда сестры в полутьме пробрались к оружейной, оказалось, что накинуть тетиву на боевой лук не так легко, как на детские луки в Винтерфелле, так что пришлось упираться вдвоем.

— Поставь ногу через лук, — посоветовал строгий женский голос, и обе сестры впервые увидели призрак Висеньи Таргариен, которая не раз подходила посмотреть и на бои Джона, и на разминку Арьи, но сестрам тогда не показывалась. — Упри лук снизу в икру и сгибай. Не рукой сгибай, корпусом.

Может, раньше Санса и попыталась бы показать свою начитанность и учтивость, рассказав Висенье, с какими сказаниями она ее сравнивала и как ее узнала, но опыт общения с призраками научил Сансу, что с теми, кто приходит из Валгаллы в боевых доспехах, уместнее простота и искренность.

— Спасибо, леди Висенья, — сказала Санса, а Арья теперь посмотрела на призрака с интересом: из Таргариенов Арье Висенья нравилась по рассказам больше всех, и еще Рейнис Почти Королева, отважно погибшая в неравном бою.

— Можно без «леди», — ответила Висенья и подошла к мишени, возле которой стало светло от сияния ее призрачной руки. — Пальцы под стрелу, никуда она не денется. Не поднимай левое плечо!

Больше всего Санса боялась вместо мишени выстрелить в Висенью, и ее первая стрела полетела именно в ту сторону.

— Мне это не может повредить, — напомнила Висенья, ничуть не обидевшись; ей, напротив, нравились такие невесты наследника, боевые, как она сама. — Не нужно отдергивать руку, пальцы уходят назад, к уху, а не вбок.

— После выстрела уходят к уху, а не перед выстрелом, — пояснила Висенья, когда вторая стрела полетела в землю. — Натягивать тетиву нужно до дальнего конца губ, и рукой можно немного касаться лица. И не целься по стреле, целься по вырезу на луке.

С третьего раза Санса все же попала в мишень, а с седьмого раза — и достаточно близко к центру, и Висенье даже стало жалко, что лук у девочек один.

— Я не хочу сегодня стрелять, — отговорилась Арья, она стреляла куда лучше сестры, но при Висенье не хотела этого показывать, чтобы Сансе не было обидно.

— До завтра все-таки найдите второй лук, — распорядилась Висенья. — И приходите в то же время, раз уж вы любите стрелять одни.

Висенье было еще труднее, чем Арье, уразуметь, почему ее подопечные ускользают почти сразу после восхода, не желая никому попадаться на глаза: Висенья была своенравна и считала, что доспехи и оружие красят любого. Единственной удачной отговоркой оказалось то, что новый образ Сансы должен стать сюрпризом для Джона, но серьезная Висенья приняла отговорку тоже всерьез и стала готовить сестер к отъезду как солдат к смотру. Из сундуков были извлечены легкие кольчуги, которые лорд Эддард, собираясь отправить дочерей домой после смерти Роберта, положил им на самый черный день. Короткий меч, который Санса привезла из Королевской Гавани, был найден в сундуке завернутый в юбку, и это Висенью сильно раздражило: мечу были подобраны ножны и перевязь, за которыми вызвалась сходить Арья, а потом она же бегала за вторым колчаном, а Санса пыталась как-то объяснить Висенье, почему юные леди такие плохие солдаты, что за безобразие. Когда же Арья вернулась, она узнала, что в воине все должно быть прекрасно: и оружие, и доспехи, и одежда. Иначе, строго сказала Висенья, это не воин, а млекопитающее — и тут уже Сансе пришлось выручать сестру, спешно чистить и латать ее дорожную одежду.

Но сюрприз в день отъезда удался: даже Коттер Пайк прицокнул языком, различив за экипировкой сестер твердую и опытную руку, и долго потом ставил их своим бойцам в пример: одеты по форме, обмундирование подогнано одно к одному, кольчуги начищены — не то, что вы, расхристанные и небритые, будто пятилетние.

Но, конечно, больше всех был потрясен Джон: он увидел ярко-медные волосы Сансы, рассыпанные по золоту кольчуги, ее тонкую и гибкую фигуру, которую подчеркивала почти мужская одежда, и на минуту онемел, так что Санса даже застеснялась. Правоту Висеньи, что костюм для верховой езды красит девушку больше, чем пышное платье, было нельзя не признать, но слишком сильнодействующее получилось средство.

Мелисандра в кхаласаре уже потеряла счет времени, и не потому что время тянулось медленно, а по ровно противоположной причине — сейчас она проснулась уже днем, но понимала, что поспать ей по-прежнему не дали.

Ритуал воскрешения кхала Мелисандра тоже проводила сонная, но от души, даже поцеловала кхала в холодный лоб и сказала на валирийском: «Дрого, сын Фродо, вернись к нам».

— Это Фродо — сын Дрого, а не наоборот, — влез Эйгон Невероятный, который никогда не мог помолчать и к тому же почитывал хорошую валирийскую литературу, там и про дракона было, еще до Фродо, в первой части.

Вероятно, Рглора такой ритуал немало развлек, и Владыка Света исполнил просьбу Мелисандры — мнимый сын Фродо открыл глаза, столкнулся взглядом со склонившейся над ним рыжеволосой красавицей, устыдился своих торчащих из-под одеяла волосатых ног и твердым голосом приказал подать ему одеться и умыться.

— Ну что ж, Мелисандра, — удовлетворенно сказал Эйгон Невероятный, дав Дункану пять, а Мелисандра поняла, что и на этом ее не оставят в покое. — Переводить на дотракийский надо будет быстро. Бахнете с кхалом по кружке кумыса, и начнем откровенный разговор о яйцах.

— Драконьих, — уточнил Дункан, все-таки он был рыцарственный и в присутствии дам вежливый.

Воскресший из мертвых кхал был серьезен и строг, но сговорчив, и Эйгону Невероятному даже не пришлось врать о том, что на Железном Троне уже сидит Таргариен, так что драконы и конный десант теперь неактуальны.

— Ты разрушила ворожбу мейги и спасла моего сына? — спросил Дрого, воссев на подушках, крепкий и здоровый, как прежде.

— Аз есмь, — ответила Мелисандра, которая учила дотракийский несколько веков назад.

— Житие мое! — подсказал продолжение Эгг, пару слов на дотракийском он все-таки знал.

— Какое твое житие, дух прозрачный, — неожиданно для Эгга ответил кхал, которого пребывание в мире мертвых наделило способностями духовидца, хотя и не научило ни валирийскому, ни вестеросскому. — Ты посмотри на себя! Житие!

Эйгон Невероятный носил вместо короны золотой обруч, не прибавлявший ему в глазах кхала дипломатического веса, поэтому Эйгон привычным жестом залез в сапог и продемонстрировал кхалу перстень Мейкара с четырьмя драконами.

Кхал Дрого был не силен в геральдике, но хорошо умел торговаться.

— Столько нет, — сурово сказал кхал, приняв четырех драконов за деловое предложение. — Дам два яйца — за себя и за сына.

— Три, — перевела Мелисандра. — За убитую мейгу и за то, что твоя жена не сгинула в степи, оставшись вдовой.

— По рукам, — быстро сказал кхал, пока гости не попросили осмотреть окаменевшие яйца, из которых драконы еще поди и не выведутся.

— По рукам, — подтвердил Эйгон Невероятный, он ходил смотреть яйца не только один, но и с мудрым Эйнаром Таргариеном, который разбирался в драконах и имел насчет яиц другой прогноз, «если только вы, дебилы и деграданты, все не испортите своими кривыми руками, да отсохнут они тогда у вас во веки веков!»

Если Мелисандра и надеялась, что после такого дипломатического успеха ей дадут выспаться и отпустят с миром, то надеждам ее не суждено было сбыться: пока вымотанная Мелисандра спала без задних ног в шатре кхала, бодрый кхал обошел свой кхаласар и бранился так, что его не слышала только Мелисандра — кхал обнаружил, что половина его кхаласара ушла под кощунственным предлогом, что он, великий и могучий Дрого, упал с коня, а половина оставшейся половины шарахается от кхала как от ожившего мертвеца и полагает его одержимым злыми духами.

— Я бы посоветовал ему не носиться по лагерю как шайтан, но Мелисандра спит, перевести некому, — проворчал Дунк, наблюдая за тем, как кхал в ярости зарубил троих человек, но тем ничуть не разубедил остальных, что он одержим именно злыми, а не добрыми духами.

— Пусть уж Мелисандра поспит, — махнул рукой Эгг, он перестал волноваться за свою правнучку Дейнерис и смягчился сердцем. — Ей еще Черное Пламя для нас разыскивать. Впрочем, стой, сейчас мы двух зайцев одной стрелой, как Бринден Риверс делал.

Так и получилось, что Мелисандра проснулась от громких криков на валирийском: толпа призрачных Таргариенов привела к шатру кхала Эйгора Биттерстила и нескольких примкнувших к нему Блэкфайров, и теперь родственники художественно бранили Эйгора на нескольких языках сразу, вворачивая даже дотракийские слова.

— Ты куда меч дел, лишенец? — доносилось до Мелисандры из-за пределов шатра, где вокруг и видимых, и слышимых всем призраков уже собралась встревоженная толпа.

— На себя посмотри, блошиный принц, ты свой вообще утопил в Божьем Оке.

— Мой через пару лет достали, кутынгясске джаляб!

— Я умер с мечом в руке, откуда мне знать, куда потом делся меч?

— Нет такого слова «потерян в бою», есть слово «пролюбил».

— Ну да, а он должен был, умирая, написать завещание на сапоге убитого товарища?

— Ты вообще не лезь не в свой разговор, человек-железяка! Взял себе фамилию по имени клинка, вот молодец.

— Понятное дело, время на то, чтобы завещать Золотым Мечам свой позолоченный череп он нашел, а фамильный меч можно и бездарно просрать.

— Где меч, лишенец?

— В жопе у Бриндена!

— Там уже смотрели, там только Темная Сестра.

В этот момент из шатра на крик вышел Дрого, который из всех этих речей понял только вестеросское слово «меч» и родной его уху оборот «кутынгясске джаляб».

— Отдай меч, — строго сказал кхал на вестеросском, останавливаясь напротив Эйгора Биттерстила. — Нехорошо.

— Тебе даже дикарь уже говорит, что нехорошо, — наставительно сказал на валирийском Джейхейрис Миротворец, которому принадлежала последняя реплика про Темную Сестру, немного разрядившая обстановку.

— Ну черт с вами, упертые бараны, пойдемте искать, — махнул рукой Эйгор, и вся шумная компания призраков покинула кхаласар, а кхала Дрого дотракийцы после этого стали считать великим заклинателем теней, и вскоре его кхаласар вырос больше прежнего, благо что призраков вернувшийся с того света кхал действительно видел и порой даже мог ошеломить их забористой бранью.

— Мелисандра, — окликнул Эйгон Невероятный, когда разбуженная Мелисандра, протирая глаза, вышла из шатра кхала на свет божий. — Видишь эту милую толпу моих родственников? Вот нам за ней, Черное Пламя искать.

Мелисандра предполагала, что путешествие с призрачными Таргариенами Рглор послал ей за ее грехи, но в этот момент она в первый раз приблизилась к покаянию и подумала, что многовато она в своей жизни грешила.