Человек с Драконьего Камня (гет)

Толстый и добродушный король Визерис выглядел за пиршественным столом Валгаллы как корова в боевой упряжи — многие почти сразу позабыли, благодаря какому приключению юности его туда допустили, и придерживались мнения, что Визерис был удостоен места в Валгалле за то, что мирился с выходками своего брата, Деймона Порочного Принца, который, судя по рассказам Визериса, был хуже любой войны. То Деймон собирал в столице своего царственного брата свою личную армию, названную потом Золотыми Плащами, то самовольно влезал в войну с Триархией, то провозглашал себя королем аж целого Узкого моря — Таргариены собрались вокруг Визериса и заслушались, а Визерис, любивший застолья и потравить байки, наконец почувствовал себя на своем месте.

— Ну и тут ты, конечно, оттяпал ему голову? — спрашивал очередной предок Визериса, который недавно начал слушать повесть о Деймоне.

— Да вот не пришлось как-то, — разводил руками Визерис. — Он вошел с понтом победоносный такой, снял свою корону, которую выковал себе на Ступенях, и предложил ее мне. Это потом я прикинул, сколько денег мне стоил этот козел, пока он там на Ступенях резвился…

Так история Деймона и развивалась: сколько бы он ни совершил безрассудств, в какие бы ни впутался авантюры, обаятельный Деймон всегда избегал ответственности и пользовался куда большей любовью брата, лордов и солдат, чем этого заслуживал. И, конечно, Визерис простил брата, когда тот в свою очередь появился во Дворце Пламени и Крови, овеянный боевой славой, хотя братья и орали друг на друга битый час.

— Да ладно, хотя бы драконьи бои были наконец, — сказал один из старых Таргариенов, выцепив из братской ссоры несколько деталей охватившей Вестерос по вине Деймона гражданской войны.

— Дурак! — резко бросил в ответ Эйгон Завоеватель — что-то, что не выражалось словами, но что чувствовал за столом каждый, позволяло ему так говорить со старшими.

И, конечно, через пару лет выяснилось, что Эйгон был прав: под своды Дворца Пламени и Крови прибыл его тезка, Эйгон Узурпатор, который убил Рейниру, владевшую секретом пробуждения жизни в драконьем яйце, а сам, искореженный после падения вместе со своим драконом, все ждал появления нового наследника, чтобы передать тому таргариенский секрет, да так и умер от болезней и не до конца исцеленных ран, и секрет выведения драконов покинул мир живых вместе с ним.

— Идиот! — с досадой сказал своему тезке Эйгон Завоеватель. — Теперь ты потерял драконов навсегда.

— Но ведь у них тоже не осталось драконов, досточтимый пращур! — возразил Эйгон Узурпатор, имея в виду ту часть рода Таргариенов, с которой он враждовал.

— Точно идиот, — подтвердили старые Таргариены, и Узурпатору пришлось постараться, чтобы вернуть себе нелюбимое прозвище — жить во Дворце Пламени и Крови под именем Идиот было еще хуже.

А вот Деймону Порочному Принцу, доблестному бойцу, хорошему собутыльнику и веселому балагуру, так толком и не нагорело за его роль в начале Танца Драконов, только мудрый Эйгон Завоеватель долго еще недобро на него взглядывал, да Мейгор подходил поучить, как надо и не надо прореживать племянников, после чего Деймон некоторое время чувствовал себя сволочью — а потом опять брала верх его самоуверенная и неунывающая натура.

С тем же самоуверенным и обаятельным нахальством призрак Деймона появился перед Джоном, чтобы рассказать, что на Севере теперь есть вассалы Джона — Джон не понял сначала, кого Деймон умудрился перевербовать и привести под его руку, и только в конце рассказа уразумел, что Деймон привел на Север несколько Одичалых племен вместе с вождями.

— Им не место по нашу сторону Стены, — ответил Джон. — Им неведом долг.

— Это было славное и благородное дело, — гнул свою линию Деймон, как ни трудно ему было читать стоящего перед ним человека: Джона он знал куда хуже, чем брата Визериса, и потому немного его опасался, как в Валгалле опасался Эйгона Завоевателя. — Они прославляют твое имя, юный Таргариен, и их сердца теперь принадлежат тебе — ведь ты спас их от участи, которая хуже рабской доли.

Так же, с зубоскальством насчет Эй-Егора и Бриндена, офигевших на почве взаимной ревности, и непристойными шутками про то, как им надо было бы поделить Ширу Морскую Звезду, Деймон рассказывал и о встрече с Иными и с ожившими мертвецами, и из его рассказа Джон неожиданно для себя узнал, что «морская звезда» — это поза для межполового общения, а «в два смычка» — это не про струнный дуэт.

Вероятно, Джон как-нибудь переварил бы эту информацию, но беда была в том, что Деймон одновременно и рассказывал важные вещи, и похабничал, и при этом присутствовали Арья и Санса.

— Деймон, ты негодяй! — сердито сказала покрасневшая Санса, но все же недостаточно строго, чтобы Деймона остановить, Деймона могла урезонить только Рейнира, которую он любил, но в результате некому было урезонить Рейниру.

— Молодец, Санса, хорошо знаешь историю своего рода, — одобрил Деймон. — Именно так меня и называли при жизни: Принц-негодяй.

С этих пор Джон в основном следил за тем, чтобы Деймон снова не начал негодяйствовать, обрывал его, как только рассказ принимал очередной скабрезный поворот, а сказанное Деймоном по делу Джон просто запоминал, чтобы подумать об этом потом, когда Деймон уйдет — но и этого Деймон не дал ему сделать. Таргариенские призраки могли скрываться от Арьи и Сансы, в которых не было Таргариенской крови, но из уважения к невестам наследника призраки этого не делали — Деймон, разумеется, и тут оказался исключением, стоило Джону задуматься о его рассказе, сидя с невестами у костра.

— Видал, Арья в тебя влюбилась, — тихо сказал Деймон, возникая у Джона за спиной. — Взглядывает на тебя украдкой и отводит глаза. Это хорошо, конечно, а то у меня с первой женой не заладилось вообще: помолвить нас помолвили, а представить друг другу забыли. Но если тебе интересно, что с этим делать, то я тоже не знаю. У меня с Рейнирой так же было. То есть теоретически понятно, как прекратить все это ненужное смущение — оттащить куда на недельку да трахать утром, вечером и ночью, покрутится вокруг тебя во всех позах — быстро разучится тебя смущаться. Но вот возраст такой, что это не вариант — Рейнире тоже двенадцать было, когда я заметил, как она на меня поглядывает, а мне тогда было почти тридцать, и я был женатый. Хотел сделать все по-благородному, и все равно все вышло не так. Так что вот, не знаю, что тебе посоветовать. Сбегите все-таки с ней на два дня, пусть привыкнет, что ее губы и ее объятия принадлежат тебе. Ну и это, извини, что слово тебе не даю вставить, но вы же втроем всегда, не на дракона же мне к тебе присаживаться. И при Сансе про такое говорить не хочу.

Джон проснулся в темноте, как-то рывком, его терзали мрачные сны, в которых его поглощала волна мертвецов, и в последнем сне он видел, как ледяной демон схватил Арью за горло. «У нас теперь есть драконы, мы не могли погубить драконов!» — крикнул опутанный кошмарами разум, и от этой попытки обрести во сне здравомыслие Джон и проснулся. Костер давно погас, но от бока Мераксес было тепло, они все втроем по-прежнему спали под открытым небом, чтобы пользоваться теплом драконов.

Только теперь, в темноте и тишине ночи, у Джона нашлось время всерьез подумать о том, что рассказал Деймон о своих путешествиях. Было отчего видеть во сне кошмары, было отчего молиться богам, чтобы послали к нему сейчас Эйгона, которому расстояния не были помехой и который смог бы посмотреть, насколько велика мертвая армия, что надвигается теперь на Стену, словно в старых мрачных легендах. Может, что-то могли рассказать Одичалые, которых Деймон привел под его руку… и Джон вздрогнул от прикосновения к его плечу.

Арья проснулась сразу после Джона, словно дрогнула невидимая нить, соединявшая их сердца, чуть попривыкла к темноте и различила силуэт Джона, сидящего в тяжелой задумчивости рядом со спящей Мераксес. Этой ночью Джон был для нее прежним, никакие непривычные мысли Арью не смущали, она только чувствовала, что она Джону сейчас нужна, и без дневной робости подошла и положила ему руки на плечи, а потом опустилась на колени, чтобы прижаться щекой к его спине.

— Вожди Одичалых не преклонят перед тобой колено, — тихо сказала Арья, чтобы не разбудить сестру. — Ты же помнишь, как к нам попадали пленные Одичалые — новые сначала не ставили старых и в грош за то, что они служат, и только потом понимали, что наша служба — не рабство, и начинали слушать тех, кто живет с нами долго. Но твои приказы их вожди исполнят и заставят других, просто придется дождаться, когда все Одичалые привыкнут к службе.

— Одичалые — это меньшая из наших проблем.

— Ну давай тогда с них и начнем, тем более что они ближе, — ответила Арья, и Джон не увидел, но услышал ее улыбку, точно такую же, с которой она пыталась раньше убедить его, что ей надо сбежать с урока вышивания именно сегодня.

«А ведь она была права, — улыбнулся про себя Джон, — вышивание ей так и не пригодилось». Вот то, как Арья сбегала к Джону стрелять из лука, как ее за это ни ругали — вот это пригодилось, и не только потому, что Арья теперь могла набить к ужину птицы. Самым главным была их дружба, то, что они понимали друг друга без слов, каждый чувствовал настроение другого, и, чтобы ни случилось, Джон знал, что Арья всегда будет рядом и попытается помочь.

— Давай этим Одичалым послезавтра что-нибудь устроим, — предложила Арья в темноте, ей всегда нужно было что-нибудь этакое выкинуть, и она всегда умела Джона развеселить. Многие, даже Эйгон, видели в ней наследницу Висеньи, Арья могла быть суровой и строгой, когда ее заставляла жизнь, но Джон видел в Арье и многие черты игривой и взбалмошной Рейнис. А может, сестры Эйгона были куда больше друг на дружку похожи, только знал об этом лишь Эйгон.

Драконы свалились на лагерь Одичалых из низких зимних туч, пронеслись над лагерем как порыв ураганного ветра, выдыхая перед собой пламя, и, хотя никого не задело огнем, его близкий жар почувствовали многие. А потом драконы развернулись, уйдя в разные стороны, сели ярдах в трехстах, и на белый снег ступили черные фигурки с алыми плащами за спиной. Таргариенский принц, который был обещан Деймоном, прибыл к тем, кто просил его защиты — и к тем, кто мог случайно подумать, оказавшись за Стеной, что нарушать данные Таргариенам обещания — хорошая идея.

— А здорово нас снегом в этой туче присыпало? — спросила Арья, пока вожди и старейшины собирались в лагере Одичалых, чтобы предстать перед драконьими владыками. — Надо будет еще так пролететь через тучу, мне понравилось.

Арья могла бы и еще подурачиться, все равно вожди Одичалых увидели, подойдя, что с ними говорят почти дети, и королевский герб на доспехах для Одичалых мало что значил — но три дышащих пламенем дракона были убедительным аргументом, чтобы принимать их всадников всерьез.

Попросить принца Таргариена о дружбе и защите для вождей Одичалых было не проще, чем сожрать целую горсть еловых иголок, и Джону пришлось им помочь.

— Зачем вы пришли сюда? — потребовал Джон, и было неясно, спрашивает ли он только подошедших к нему, или его вопрос относится ко всему лагерю Одичалых, стоящему на чужой земле.

— Я пришел, чтобы попросить тебя о дружбе, ваша светлость, — произнес магнар теннов, этикету его Деймон так и не научил, но магнар теннов хотя бы понимал, чего он просит и что должен обещать.

— Я прошу о дружбе! Я прошу о дружбе! — наконец подхватили вожди, поняв по тяжелому молчанию, что иначе с ними разговаривать не будут.

— Можете ли вы обещать, что ваши люди не нарушат законы этой земли?

— Ты просишь невозможного, — тут же ответил тот молодой вождь, которого Деймон хотел бросить по ту сторону Стены. — Мы Вольный народ. Каждый в моем отряде решает за себя и не обязан мне служить.

Вожди Одичалых начали переговариваться между собой на языке Первых Людей, и Арья внимательно их слушала, она еще в Винтерфелле бегала посмотреть на пленных Одичалых, ей было наплевать, что они неподходящая компания для дочери Хранителя Севера, и в результате Арья выучила много слов из языка Первых Людей, так что в год перед отъездом она уже могла подслушивать разговоры Одичалых — и теперь занималась этим снова.

Вожди Одичалых не строили на своем языке никаких хитрых планов и не замышляли обман: они хорошо понимали свое положение, а Деймон загодя, еще по ту сторону Стены, напугал их таргариенской жестокостью, и вожди не исключали, что Таргариены либо возьмут с них требуемую цену за свое покровительство, либо, чего доброго, сметут их всех огнем.

— Наши люди будут соблюдать ваши законы, пока мы здесь, — наконец ответил за всех один из старых вождей. — Но только до тех пор, когда с мертвой армией будет покончено. Тогда мы вернемся назад.

— Офигеть какие у них там понятия о дружбе, — усмехнулся Деймон, он все-таки подошел помочь, раз это он притащил Одичалых, с которыми теперь не ему разбираться. — Стал не нужен — дружбе конец. Вызывает антирес и еще такой разрез: как дают им, скажем, девки — только с выгодою аль порою без? Кстати, вопрос глубокий: те, которые спят с тобой, только пока тебя хотят, мало отличаются от тех, которые берут деньгами, — первые просто удовольствием берут.

— Если вы хотите, чтобы с врагом на вашей земле было покончено — воюйте с ним, — предложил Джон.

— У тебя есть огонь, ваша светлость, — отозвался магнар теннов. — Наш враг боится огня. Мы просим тебя о твоей дружбе. Мы просим, чтобы ты считал наших врагов своими врагами.

— Вы просите невозможного, — в свою очередь ответил Джон. — Вы просите, чтобы ради вашего дома я рискнул самыми дорогими людьми.

— Не поймут, — предупредил Деймон. — Нет у них, похоже, семьи. Нет у них и женщин, которые на всю жизнь. Не поймут. Вольные слишком.

— Будете ли вы потом воевать с любыми моими врагами? — спросил Джон. — Поклянетесь ли в вечной дружбе?

— Вечного нет на земле, — ответил магнар теннов, который надеялся передать свою власть своему сыну, но совсем не был уверен в успехе. — Я поклянусь тебе в дружбе до тех пор, пока я дышу. Я хочу снова увидеть Теннию.