Лихорадка (гет)

С того времени к Скарлетт вернулся старый ночной кошмар, не преследовавший ее уже довольно много лет. Густой, бескрайний, пронизывающий тело холодом и ужасом до самых костей туман окружал ее и гнал вперед на поиски убежища, тихого места, где она будет в покое и безопасности. Но сколько бы Скарлетт ни убегала от него, туман не кончался, а из грязной земли, будто из глубин преисподней, к ней тянулись десятки чумазых рук и хватали за подол платья, мешая двигаться дальше. Каждый раз от невыразимого отвращения и страха Скарлетт просыпалась в ледяном поту. Она пробовала сонные настойки от доктора Мида, но они только вредили — сон становился тяжелым, не приносящим сил, а наутро голова переставала соображать. Дошло до того, что Скарлетт начала бояться засыпать в одиночестве, словно трехлетка. В какой-то момент у нее возникли опасения, что она может в натуральном смысле повредиться в уме, если никому не выговорится и не выплеснет свои страхи наружу.

Ей пришлось просить Чарльза о том, чтобы он ночевал вместе с ней. Скарлетт отчего-то было неудобно и стыдно делать это, но выхода не было — Чарльз своими подчас пустыми разговорами умел успокаивать как никто, за это надо было воздать ему должное. Увидев, как изумленно смотрят на нее его карие глаза, Скарлетт сразу же оговорилась, что совместная спальня пока ничего не меняет между ними, при этом едва не покрывшись испариной от жутко неловкого чувства. Впрочем, хвала Небесам, Чарльз никогда не задавал лишних вопросов, он просто молча и безропотно выполнял просьбы жены, если не считал их вредоносными, а такое случалось нечасто. В первую же ночь Скарлетт нажаловалась ему на мучающий ее кошмар, попутно напомнив Чарльзу, что ему тоже когда-то снились страшные сны.

— Ты помнишь это? — удивился он.

— Конечно. Вы так вскакивали с постели посреди ночи, что сложно забыть. И все-таки, Чарли, что вам снилось? — с неподдельным любопытством спросила Скарлетт, рассчитывая, что рассказы о чужих кошмарах изгонят ее собственные.

— Не могу сказать ничего определенного, — Чарльз поднял руку и положил ее под голову. — Война оставила много страхов в моей душе, но больше всего я боялся, что в меня попадет снаряд. У меня на глазах однажды… — он опустил веки, пряча взгляд. — Впрочем, не имеет значения. В тех кошмарах всегда были взрывы, огонь, дым. Иногда во сне я бежал по полю боя, убегая от пушечных выстрелов, иногда был заперт в каком-то бараке и задыхался, горел заживо. Я чувствовал, как смерть стоит у меня за плечом, казалось, еще секунда, и я покойник. В эту-то секунду я всегда и просыпался.

— Вы говорите жуткие вещи, — по спине у Скарлетт пробежал холодок. — Но вы никогда не рассказывали об этом!

— Не хотел пугать тебя, только и всего.

— Пугать! — хмыкнула Скарлетт. — Вы забываете, что я жила под пушками несколько недель кряду. Я не из тех, кого можно напугать. Ну, — она запнулась, поняв, что слегка противоречит сама себе, — если только немного. И как вы справлялись со своими кошмарами?

— Никак не справлялся, — пожал плечами Чарльз. — Я понимал, откуда это берется, и просто ждал, когда кошмары отступят сами собой.

— И только?..

— Я старался не думать об этом, Скарлетт. В конце концов, кошмары со временем отступили, когда жизнь вошла в нормальную колею. Когда мы крепко встали на ноги, и я больше не мучился страхом, что не справлюсь со своей работой, не смогу обеспечить достойной жизни тебе и детям. О, Скарлетт, ты даже не представляешь, как сильно помогла мне тогда. Ты буквально спасла меня.

В его словах Скарлетт не нашла почти ничего полезного для себя кроме того, что кошмары уходят, когда жизнь становится спокойной и появляется уверенность в завтрашнем дне. Но сейчас ее жизнь и так спокойна, как никогда! Уже не нужно бороться за место под солнцем и тем более бояться нищеты, голода и нападения врага, а именно последнее когда-то породило этот пугающий образ холодного тумана. Однако это почему-то ничего не решало — Скарлетт постоянно чувствовала тревогу, засыпала и просыпалась вместе с ней.

Так что же происходит? Неужели залог мира в душе не только в деньгах, еде, крепких стенах дома и крыше над головой? Неужели она так и не найдет покоя до тех пор, пока не разберется с собственными чувствами? Но ведь все было так хорошо, так стройно, ладно и понятно… до определенного момента. Скарлетт не могла понять, почему она так отчаянно хватается за Чарльза, ищет его покровительства, одобрения и поддержки, в то время как не чувствует к нему ни капли любви. Вдвойне странным это было потому, что Скарлетт всегда считала Чарльза слабее себя, смотрела на него свысока как на бестолкового младшего братишку, который без нее и шагу ступить не сможет, относилась снисходительно, почти с пренебрежением, но в какой-то миг обнаружила, что крепко вросла в него, как мох врастает в древесную кору.

— Вы думаете, сегодня кошмар вернется? — спросила она, боязливо прижимаясь к его груди.

— Не вернется. Я же здесь, — улыбнулся Чарльз.

— Мне бы вашу уверенность, — вздохнула Скарлетт.

Его ладонь накрыла ее голову.

— Спи и ничего не бойся.

Он сказал это так просто, но так уверенно, что Скарлетт сама устыдилась своих страхов — нашла, чего пугаться! Туманы, руки… даже подумать смешно. У Скарлетт отлегло от сердца, кошмары показались ей глупыми, отступил суеверный трепет. Как любила она это теплое, разливающееся негой по телу, ни с чем несравнимое ощущение покоя!

Чарльз не соврал — кошмар действительно не вернулся. Ни в эту ночь, ни в последующие. Пустые тревоги отлетели, как шелуха, дни размеренно потянулись своим чередом. Забылось искаженное ненавистью смуглое лицо Ретта Батлера, растаяло в памяти, как мираж, его слова и угрозы казались нелепыми до абсурда, а значит, не достойными никакого внимания. К слову, от Батлера не было ни слуху ни духу, что окончательно расслабило Скарлетт и заставило поверить в то, что больше ни одна живая душа не вмешается в ее дела и не разрушит того, что ей дорого.

Однажды теплым октябрьским вечером Чарльз приехал из своей конторы озадаченным. Он показал Скарлетт конверт с маркой и письмо, которое ему прислали.

— Дорогая, взгляни, это из нью-йоркской Ассоциации адвокатов. Они приглашают меня к себе.

— Да вы что! — Скарлетт вырвала из его рук конверт с письмом, не поверив собственным ушам. — Нью-Йорк! Боже мой, Чарли, это же такой шанс! — радостно воскликнула она.

Воображение тут же нарисовало ей запорошенные снегом, украшенные к Рождеству улицы богатого северного города, особняк на берегу морской гавани, роскошные балы и театры, дорогие магазины одежды и рестораны, где подают вкуснейшие деликатесы. Ах, как это чудесно! Было бы. Было бы, если… если бы не… Эшли.

— Но это означает, что мы, — при этой мысли радость моментально исчезла с лица Скарлетт, — должны будем снова покинуть Атланту. Как же так, Чарли? Как же наш дом, наши родные?..

— А кто говорит, что мы покинем Атланту? — невозмутимо улыбнулся Чарльз, развязывая галстук. — Я напишу им ответ, где вежливо обозначу причины, по которым не могу принять их предложение.

— О, нет-нет, Чарли, не надо! — суетливо перебила его жена. — Не торопитесь, обдумайте все как следует!

— Ты считаешь, стоит?..

— Отказаться никогда не поздно! Второй такой возможности может не быть, вдруг вы пожалеете, что упустили ее? Ведь вы такой прекрасный адвокат, вы достойны лучшего, большего!

Чарльз с теплой улыбкой посмотрел на жену — в его взгляде было столько обожания, преклонения и любви, что ей в очередной раз стало стыдно. Он коротко поцеловал ее в губы, и мнимое спокойствие улетучилось как по щелчку пальцев, снова всколыхнулись в душе мучительные сомнения и тревоги. «Я должна поговорить с Эшли! — мысленно воскликнула Скарлетт. — Я должна поговорить с Эшли и выяснить все раз и навсегда, иначе я сойду с ума!»

— А ты права, Скарлетт. В таком деле торопиться ни к чему. Но больше не будем сегодня об этом, давай просто отдыхать и ни о чем не думать, тем более завтра суматошный день, — сказал Чарльз, поднимаясь по лестнице.

— Почему суматошный? — машинально спросила Скарлетт.

— Разве ты забыла? — Чарльз замедлил шаг и обернулся. — Завтра день рождения Эшли.

«Эшли!» — промелькнула лихорадочная мысль в голове у Скарлетт.

— О, неужели?

— Мелли готовит ему грандиозный сюрприз. Хочет, чтобы Эшли запомнился этот день рождения. Она собирается пригласить кучу гостей, но взяла с меня слово, что никто раньше времени не разболтает Эшли о празднике. Кстати, ей понадобится твоя помощь в его подготовке.

— С радостью, с радостью… — задумавшись, пробормотала Скарлетт.

— Ну вот. Для меня, говоря начистоту, большая загадка, как можно подготовить такой праздник за несколько часов, но женщины такие искусницы…

Взглянув вниз, Чарльз увидел, что Скарлетт куда-то ушла, не сказав ему ни слова. Это показалось ему странным, впрочем, в последнее время Скарлетт часто вела себя так, будто чего-то боится или ее что-то сильно гнетет. Неудивительно, после такого-то потрясения, которое ей недавно пришлось пережить. На мгновение Чарльз застыл в замешательстве, но затем просто отмахнулся от внезапно нахлынувшего тревожного предчувствия.

* * *

У Скарлетт все валилось из рук, когда она помогала Мелани готовить праздник. Обычно такое состояние было ей несвойственно, но в этот день она места себе не находила. Вокруг нее все суетились: Уэйд и Бо на пару деловито развешивали в саду фонарики и бумажные украшения, Минни с Эллой вытирали тарелочки из фарфорового сервиза, подаренного Уилксам на годовщину свадьбы, Индия следила за работой на кухне, даже маленький Том старался быть полезным, но после первой разбитой чашки его отправили в детскую играть в деревянных солдатиков.

— Боже мой, мы не успеем к приходу Эшли! — вдруг всполошилась Мелани. — Надо, чтобы кто-нибудь пошел в лавку и задержал его там часов до шести!

Идея созрела в голове Скарлетт мгновенно — в это время лавка уже закрывалась для посетителей, и Эшли всегда сидел один за кассовой книгой. Фрэнк Кеннеди был занят исключительно лесопилками и показывался в лавке в лучшем случае два-три раза в месяц, значит, никто не помешает Скарлетт поговорить с Эшли с глазу на глаз. А ей это было необходимо, словно воздух, и как можно скорее. Другого такого шанса остаться с Эшли наедине, не вызывая ни у кого подозрений, могло потом не выпасть очень долго.

— Я пойду туда и задержу Эшли, — вызвалась она как можно более непринужденно. — Все равно мне отводить детей домой.

— О, дорогая, ты так добра! — обрадовалась Мелани. — Ты окажешь мне этим неоценимую помощь. Придумай что-нибудь, чтобы Эшли не пришел домой раньше шести, а в шесть я отправлю за тобой Чарли.

— В шесть? — переспросила Скарлетт.

Отлично, у нее будет около часа на разговор! Сердце застучало у Скарлетт так же быстро и гулко, как много лет назад в Двенадцати Дубах, когда она готовилась объясниться с Эшли на барбекю. Индия, прошелестев рядом юбками, бросила на Скарлетт короткий, но очень пристальный взгляд.

— Да, только до шести, а потом мы будем вечером ждать тебя с Чарли у нас. Дорогая, — Мелани обеспокоилась, увидев, как подрагивают пальцы у Скарлетт и как она бледна, — ты нехорошо себя чувствуешь?

— Нет, нет, я здорова и прекрасно себя чувствую! — натянуто улыбнулась Скарлетт. — Я чувствую себя замечательно.

И вновь недобрый взгляд Индии — да что же это такое?

Однако всякие мысли об Индии вылетели у Скарлетт из головы, как только она отправилась в лавку Фрэнка Кеннеди. На секунду ей стало страшно, что туда может неожиданно заглянуть Сьюлин, но потом она вспомнила, что Сьюлин уже была похожа на раздувшийся шар и практически не выходила за порог своего дома. Значит, опасаться ее нечего.

Эшли сидел в пустой лавке за тремя стеллажами, склонив белокурую, слегка посеребренную проседью голову над объемным гроссбухом. Скарлетт вошла к нему бесшумно, с кокетливой игривостью прикусив нижнюю губу, словно ей все еще шестнадцать. Она чуть не рассмеялась от радости и волнительного смущения, когда Эшли поднял на нее удивленные глаза.

— Скарлетт! Какой сюрприз!

— Не ожидали увидеть меня, Эшли? — задействовав все свои чары, улыбнулась ему Скарлетт.

— Признаться, я несколько обескуражен, — улыбнулся в ответ Эшли.

— Знаете, меня послала Мелли, чтобы… чтобы…

— Чтобы я не подсмотрел, какой праздник она готовит к моему дню рождения? — лукаво закончил он за нее.

— Эшли, это нечестно! — Скарлетт по-детски надула губы. — Мы все старались, чтобы вы не узнали про праздник раньше времени.

— Вы перестарались, поэтому я все понял, — добродушно рассмеялся Эшли. — Итак, предполагается, что я должен задержаться на работе подольше?

— Какой вы проницательный, Эшли Уилкс! — с деланным недовольством проговорила Скарлетт и уселась на стул рядом с ним. — Давайте я пока помогу вам с бухгалтерией.

— Это было бы большой честью для меня. Вы разбираетесь в бухгалтерии?

— О, Эшли, я много в чем разбираюсь, а уж бухгалтерия — моя излюбленная отрасль. Кажется, вы забыли, что на Севере я была секретарем у Чарли.

Рука Скарлетт потянулась к исписанной сверху донизу странице пухлой книги, и ее трепещущие пальцы соприкоснулись с его холодными.

— Вы замерзли, Эшли?.. — спросила она без следа кокетства.

— Вовсе нет, — Эшли смущенно улыбнулся, убрав руку. — У меня всегда ледяные пальцы. Доктор Мид говорит, что это особенность моей кровеносной системы.

Скарлетт замолчала — все ее искусство красноречия переставало действовать, когда она находилась рядом с Эшли. Ей просто хотелось сидеть подле него, молчать и ловить каждый вздох, каждый взгляд, преклоняться перед ним и знать, что его свет светит также и для нее. Так было всегда, сколько Скарлетт себя помнила, но сейчас она пришла к нему не за этим. Она желала получить ответы на вопросы, которые жгли ей язык и душу так давно.

— Эшли… — несмело начала она, попутно бросив взгляд на настенные часы над столом.

— Скарлетт?.. — Эшли немного наклонил голову, совсем как Чарльз, и внимательно посмотрел на нее, словно прозревая ее мысли.

— Я долго думала… Я… хотела спросить вас кое о чем, но я знаю, что вам не понравится мой вопрос.

— Задавайте, я в любом случае постараюсь ответить на него.

— Вы помните наш разговор тогда, в библиотеке в Двенадцати Дубах?

Эшли отвел взгляд, на его лицо будто бы нашла тень.

— Конечно, Скарлетт.

— Вы мне тогда сказали, — Скарлетт сделала быстрый, судорожный вдох, стараясь совладать с волнением, — сказали, что любите меня, но я до сих пор не могу понять одну вещь. Я двенадцать лет спрашиваю себя об этом и не могу найти ответа. Эшли, почему?..

— Скарлетт… — Эшли, опустив глаза, не находил себе места. — Ведь я все объяснил вам тогда. Мне казалось, что я все объяснил, и вы меня поняли.

— Нет, Эшли! Я никогда, никогда не понимала! Все те разговоры о том, что мы с вами разные люди — такая чепуха! Это я теперь уж наверняка знаю, что мужу и жене не обязательно быть из одного теста, чтобы жить в ладу между собой. Почему вы решили, что я не пойму вас, что я возненавижу вас за то, что мы отличаемся друг от друга? Этого бы никогда не произошло, Эшли, поверьте! Я знаю, знаю, что это так!

— Скарлетт, послушайте же…

— Почему вы решили все за меня? О, вы должны были сказать мне раньше, ведь я… я думала, что вы любите меня так же сильно, как и я вас!

— Скарлетт, хорошая моя, — Эшли бережно гладил ее руки, — вы всегда были дороги мне…

Внутри у Скарлетт словно что-то оборвалось.

— Дорога? — разочарованно переспросила она полушепотом. — О, Эшли, так говорят, когда не любят. Это я теперь тоже знаю очень хорошо. Эшли, зачем вы заставляли меня поверить, зачем измучили? Ведь это жестоко, жестоко!

— Я виноват перед вами, это правда, очень виноват! Я не должен был…

— О, лучше молчите! Если бы вы любили меня, Эшли, вы бы женились на мне и не посмотрели ни на кого! — не в силах больше сдерживаться, Скарлетт упала ему на грудь и расплакалась горькими слезами.

Эшли растерянно гладил ее по голове, плечам, спине, стараясь утешить и успокоить, а Скарлетт все плакала, плакала. Наконец, затихнув и вытерев слезы с лица, она посмотрела ему в глаза, а затем вопреки всякому здравому смыслу поцеловала в губы. Странно, но она уже не чувствовала той сладостной дрожи, которая охватывала ее ранее, когда они с Эшли целовались во время побывки или в саду Тары. В этом долгом, почти невинном поцелуе не было ни капли страсти и вожделения, только многолетняя усталость и светлая печаль по давно ушедшим дням юности — такой изумительно прекрасной, наполненной очарованием размеренной сельской жизни.

Вдруг они, забыв обо всем, словно кожей почувствовали чужое присутствие и в ужасе отпрянули друг от друга. Не издавая ни звука, на них совершенно дикими глазами смотрел Чарльз.