Солнце над пропастью (гет)

Гермиона выглядела не лучшим образом — конечно, он не сказал этого вслух. Бледна больше обычного, взгляд потерянный, волосы в полном беспорядке — сиреневый шарф съехал набок, а мокрого снега, падающего на голову, девочка от волнения не замечает. А вот на развилку, на которой они встретились, во время предыдущих прогулок по Хогсмиду Том внимания не обращал.

Небольшую ясность внес указатель на очередном незнакомом языке — в последнее время таковые окружали со всех сторон, заставляя всерьез беспокоиться за перспективность образования в мире магглов. Западный квартал, Филлис рассказывала о нем, даже ходила сюда со своими подружками прогуляться. Ничего интересного не обнаружила, купила пару книг и какой-то невообразимый традиционный костюм по заказу мамы Джастина — Том до сих пор не мог удержаться от смеха, представляя, как Конни Финч-Флетчли будет это носить. На лице Гермионы, однако, было написано, будто только что она побывала в каком-то зачарованном царстве.

— Том Сандерс! — она быстро взяла себя в руки и даже попыталась изобразить непринужденную улыбку. — Ты-то что здесь потерял?

— Давно не виделись, — усмехнулся он, подходя ближе, и чисто автоматически поправил шарф на ее голове. — Ты разве не должна сейчас быть в школе? Вас ведь не отпускали в Хогсмид из-за праздников.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Гермиона, но тут же махнула рукой: — Да, конечно. Не сообразила. Ты здесь далеко не в первый раз, наверно.

— Заглядываю иногда, — качнул головой Том. — Как там поживает Салазар?

— Скучает, — пожаловалась Гермиона. — Ко мне так и не привык. Исклевал мне все руки. Вообще-то он и с совами другими плохо сходится. Воюет с Хедвиг, совой Гарри, не на жизнь, а на смерть. И ест из миски Ровены.

Том тихо рассмеялся.

— Чувствую, скоро он и меня перестанет признавать своим хозяином. В жизни не встречал капризнее птицы. У Ровены ангельский характер, если она все еще его терпит.

— Ты так и не сказал, что здесь делаешь? — прищурилась вдруг Гермиона. — Не встречаешься с друзьями, это точно. Только меня отпустили сегодня из замка, потому что я заранее договорилась с профессором Макгонагалл. Я ходила в гости.

— Вот тут ты ошиблась, — фыркнул Том. — Я приехал с другом из Итона. Когда мы расстались, он строил грандиозные планы на посещение "Кабаньей головы". Не знаю, что это за место, но название доверия мне не внушило.

— Лучше тебе поспешить, — посоветовала Гермиона. — По слухам, народ там собирается очень странный.

— Не повезло же им, — с сомнением протянул Том. — Еще неизвестно, кого придется спасать.

— Почему же ты не пошел со своим другом? — поинтересовалась Гермиона, но получила более, чем неопределенный ответ:

— Был немного занят. В лесу гулял.

— В Беллерофонтском лесу? Один? — ужаснулась Гермиона. — Ты с ума сошел! Ты хоть представляешь, что за опасные твари там бродят?

— Более чем, — серьезно кивнул Том. — А что это за дела у тебя в западном квартале? Какие гости?

Гермиона замялась. Том незаметно скользнул по поверхностным воспоминаниям девочки, но ни в этой жизни, ни в заимствованной он никогда не встречал ни чудаковатого колдуна, будто сбежавшего из бродячего цирка, ни восторженной леди в саване, ни их клонированных дочек. Похоже, Хогсмид в сферу интересов его второй личности не входил.

— Меня пригласили Флюмы, — призналась Гермиона, словно речь шла невесть о каком секрете. — Их старшая дочка хотела меня отблагодарить. Я, в сущности, ничего особенного и не сделала, а она почему-то решила, будто я спасла ей жизнь.

— От таких долгов не отказываются, — серьезно возразил Том. — Раз хочет — пусть благодарит. И как тебе там понравилось? Я слышал, довольно-таки скучное местечко, если ты не артефактолог и не помешан на медитациях.

— Неправда, там вовсе не скучно, — возмутилась Гермиона. — Я такой концентрации аутентичной культуры в жизни не встречала! Они живут почти так же, как во времена Мерлина, и при этом считают себя намного более благополучным обществом, чем нас!

— И в кои-то веки они правы, — ухмыльнулся Том. — Я уверен, что даже акромантулы в лесу, как общество, реализовали себя лучше, чем мы. Но жить бы ты здесь не захотела.

— Не знаю, — усомнилась Гермиона. — Они выглядят такими умиротворенными. Каждый занят своим делом и не претендует на место другого. Никто не хвастается через каждое слово чистотой крови. Правда... — она неуверенно потупилась, — они как будто поддерживают инквизицию и считают, что волшебники должны полностью изолировать себя от магглов, чтобы никакие веяния не проникали сквозь этот занавес. Не думаю, что я с этим согласна. Я тоже считаю, что магглорожденные должны ассимилироваться, если они хотят хоть чего-то добиться в этом мире, но ведь у магглов тоже можно многому учиться!

— Ну и учись на здоровье, кто же тебе мешает, — хмыкнул Том. — Это самые обыкновенные маргиналы. Волшебникам повезло, что они так сконцентрированы на благополучии своего мирка и не лезут в большую политику. Если им нравится закрыться в гетто и отрицать очевидное — пожалуйста. Лично я не вижу большого криминала в том, чтобы практиковать магию в большом мире. Разумеется, с четким соблюдением конфиденциальности и статута.

Глаза Гермионы расширились.

— Но это же неэтично. Ты используешь преимущества, которых нет у других.

— Каждый это делает, это нормально, — пожал плечами Том. — Для того нам и даны преимущества. У одних — более острая память, у других — способность к языкам. Вот ты учишься лучше всех на курсе, скажешь, это тоже неэтично?

— Это совсем другое, — покраснела Гермиона. — Я вкладываю в это свой труд! Никто не мешает другим стараться лучше и хотя бы изредка открывать учебники! Память можно развить, а языки — выучить. А вот с магией ты или родился, или нет!

— Если бы все могли развить такие способности, как у тебя, мир бы не полнился кретинами, — скривился Том. — Ты так рассуждаешь, потому что хорошо учиться для тебя — так же естественно, как дышать. А вот для какого-нибудь Лонгботтома это неестественно, и он так и будет до самого выпуска взрывать котлы, хоть кол на голове ему теши.

— Не знаю, — Гермиону его слова явно не убедили, но контраргументами она пока что не запаслась. — Иделиса Флюм считает, что магглы были правы, когда жгли волшебников на кострах, потому что никто не должен позволять себя использовать. Она сказала, что такое отношение к магии даже хуже предательства крови.

— Да что ты можешь знать о предательстве крови, — огрызнулся Том. — Магия — это инструмент. Средство, а не цель. Она в тебе уже есть, ты можешь ею пользоваться, так какая разница, что думает об этом старуха, не видевшая в своей жизни ничего, кроме этих бестолковых камней.

— Они верят, будто это не просто камни, — серьезно возразила Гермиона. — Они пытались убедить меня в том, что здесь обитают ши. По камням проходит граница их владений. И можно никогда не выйти из круга...

Выражение лица Тома яснее ясного говорило о том, куда старые семьи могут отправляться со своей мифологией. Гермионе даже на миг стало неловко, что она вдруг принялась защищать идеологию, которую сама же не более, чем час назад считала откровенно вредной и препятствующей всему прогрессивному. Но вот в чем загадка — то ли слова Виктории запали ей в душу, то ли сгущающийся сумрак тому виной, но высмеивать подобные мысли вслух казалось чудовищно неправильным и даже опасным. Гермиона с трудом подавила порыв резко обернуться, направив волшебную палочку в сторону клубящегося среди деревьев тумана.

Пронзительно каркнул ворон. Гермиона испуганно вскрикнула и отпрянула назад, по колено провалившись в снег. На миг ей почудилось, будто бусинки-глаза птицы отливают холодным сапфировым блеском.

— Вижу, тебя совершенно запугали этими глупыми росказнями, — решил Том, помогая ей выбраться. — Тебе нужно вернуться в замок и хорошенько отдохнуть.

— Профессор Синистра! — всплеснула Гермиона руками. — Я, конечно, ужасно опоздала... Ты иди, Том, — вдруг засуетилась она. — Не нужно меня провожать. Синистра такая дотошная и въедливая! Обязательно спросит, с кем я была, да почему задержалась, и тебя так просто не отпустит. Лучше вам с ней не встречаться.

— Ты уверена? — недоверчиво спросил Том. — Только что ты готова была убегать от вороны!

— Ты был прав, у меня так много новых впечатлений, что в голову лезут разные глупости, — замахала руками Гермиона. — Не обращай на меня внимания, тебя друг уже заждался, и я тоже потихоньку пойду.

— Ну хорошо, — Том сделал вид, что сдался. — Передавай привет Салазару! И еще, — добавил он, — не рассказывай ребятам, что видела меня здесь. Это что-то вроде сюрприза.

— Понимаю, — улыбнулась Гермиона. — Подарки. Я все заказала по каталогу с совиной почтой еще две недели назад.

— Мои возможности в Итоне немного ограничены, — развел руками Том. — Ну что же, счастливого Рождества, Гермиона!

— Счастливого Рождества, Том, — Гермиона улыбнулась и помахала ему рукой, когда он обернулся, прежде чем свернуть за угол близстоящего дома.

Убедившись, что он пропал из поля видения девочки, Том извлек из кармана мантию-невидимку и осторожно вернулся, ступая по собственным следам. Гермиона все еще неподвижно стояла на месте, задрав голову и с отрешенной улыбкой любуясь звездами. Снова оглянувшись на уходившую в сторону западного квартала тропу, она расстегнула пальто, вытягивая что-то продолговатое на цепочке. В полумраке Том не мог разглядеть — часы? заготовленный портключ? медальон?

Гермиона несколько раз повернула неразличимый предмет вокруг своей оси и исчезла, попросту растворилась в воздухе. Том озадаченно замер. Ее перемещение не было похоже ни на один из способов магических путешествий, что ему до сих пор приходилось опробовать. Не было слышно хлопка, как обычно при аппарации, она не пропала из виду мгновенно, как если бы воспользовалась порталом. Нет, девочка будто выцветала, как изображение на видеокассете, которую вдруг вздумали прокрутить в обратную сторону.

В обратную сторону?

От досады Том даже топнул ногой, ругая себя за рассеянность. Ведь еще в начале года Джастин рассказывал ему, как они с другими хаффлпаффцами вычислили, что Грейнджер получила от декана хроноворот, чтобы посещать несколько интересных предметов одновременно. Том так увлекся проблемами вокруг Блэка и расшифровкой дневника леди Расальхаг, что совсем позабыл об этой крошечной детали.

Он вернулся на то место, где только что стояла Гермиона, и прислушался к своим ощущениям. Воздух все еще искрил от до сих пор не пришедшей в равновесие магии. Что же, если где-то поблизости и вправду обитали ши, это должно было, по меньшей мере, привлечь их внимание. Ученический хроноворот, которым располагал Хогвартс, вряд ли создавался с привлечением темной магии и сокрытых от неокрепших умов чар и ритуалов, но — уж это Том знал точно, — там, где чаще обычного совершались путешествия во времени...

... со временем в изобилии селились красные колпаки.

— Тебя только за смертью посылать, — мрачно возвестил Долохов, которого он встретил в извилистом, мощеном красным кирпичом переулке под громким названием Улица Восстания. — Я ждал около ратуши, потом мне надоело. Куда ты пропал?

— Встретил знакомую, — буркнул Том, все еще обдумывая только что пришедшую в голову идею. — Потерял счет времени.

— Главное, чтобы голову не потерял, — фыркнул Долохов. — Подарки я купил, как было велено. Ну что, надо бы что-то съесть и по комнатам? У нас завтра профессор Блетчли, лично я хочу подготовиться.

— Магазины еще не закрылись? — Том взглянул на часы. — Нам нужен книжный.

— Сандерс, ты издеваешься? — канючил Долохов, неохотно плетясь за ним. — У тебя куча времени была сидеть в книжном. Я умираю с голоду!

— Еще пятнадцать минут ты пережить в состоянии, — раздраженно оглянулся Том. — Я уже знаю, что рассчитываю найти.

Книжный магазин Хогсмида, конечно, весьма уступал лондонскому "Флорриш и Блоттс", и продавец заметно удивился поздним гостям.

— Что-что вам нужно? — несколько раз переспросил он Тома. — Книга о мировоззрении старых семей?

— Хорошая книга о мировоззрении старых семей, — уточнил Том. — Вы же живете в двух шагах от них, неужели ничего не найдется?

— Желающих лезть не в свое дело и заработать проклятие не найдется, вот в чем ваша проблема, — пожал плечами продавец. — Не припомню, чтобы кто-то вообще брался за такой труд. Старые семьи сор из избы не выносят. Свои мол и сами знают, что к чему, а чужим не след любопытствовать. А вы, собственно, почему интересуетесь? — уставился он на Долохова.

— Это подарок, — отрезал Том. — Неужели ничего полезного в вашей лавке нет?

— А вот хамить, юноша, не нужно, — обиделся продавец. — Книги не обязаны давать вам готовые ответы. Если так интересуетесь старыми семьями, почитайте вот их мифологию. Издание не самое новое и провалялось у меня целую вечность, но о ши автор пишет толково. Бывший директор Хогвартса, профессор Веридиан. Слышали о таком, нет? Талант! Зельевар, автор книг о темных искусствах. Под конец жизни пропал. Поговаривали, будто бы и это дело рук ши. Они ведь тоже не любят посторонних взглядов.

— Ши? — Том рассмеялся, представив выражение лица Гермионы, когда та развернет свой рождественский подарок. — Пожалуй, это еще лучше! Вот видите, можете работать, если захотите.

Долохов вышел на улицу злой, как сто чертей.

— Если бы я знал, что ты потащишь меня покупать детские сказки, одолжил бы тебе нужную книжку. Что-то похожее мама читает сейчас моей младшей сестренке.

— Теперь-то ты почему злишься? — развеселился Том. — Мы уже идем ужинать!

— Ты кому это барахло купил? — удивлялся Долохов. — Не Сакс же, даже мне понятно, что она сделает с такой книгой. Да и другие твои друзья не настолько фанаты… Тут же под тысячу страниц выйдет, если зрение меня не подводит.

— Для одной знакомой, — обсуждать с Долоховым Гермиону совершенно не хотелось, тем более, Том и сам надеялся закончить чтение этой книги до того, как он отправит ее девочке. Илья шокированно закашлялся.

— Такая книга для девчонки?

— Что такого? — пожал плечами Том. — Если мы хотим быть во всеоружии, мы должны разбираться в том, во что верят волшебники. О ши мне, между прочим, и Джастин рассказывал. Наслушался от своей подружки со странностями, этой Ханны...

— Да причем тут ши, — отмахнулся Долохов. — Но для Сакс ты купил брошку, для матери — часы, а остальным вообще не выбирал подарки сам. Никому из них ты и не подумал дарить книги.

— Грейнджер и брошка? — Том рассмеялся от нелепости подобного сочетания. — Ну уж нет, Грейнджер в моем сознании с брошками не ассоциируется. Вот такой трактат для нее в самый раз. Для легкого чтения.

— Я уже представил себе тролля в роговых очках, — заржал Долохов. — О, я вижу заведение, где мы сможем, наконец, подкрепиться! Хоть что-то полезное за день сделаем!

Том уменьшил книгу и спрятал ее в сумку, вместе с остальными подарками. Даже несмотря на то, что встретиться с большинством друзей сегодня не удалось, прогулка вышла более, чем приятной.

* * *

Джастин застегнул молнию на небольшой спортивной сумке, с которой зимой обычно возвращался домой, и поднялся в общую комнату. Мама забирала его из школы после обеда, и свободного времени оставалось больше, чем достаточно. Он лениво прошелся по опустевшей накануне рождественских каникул гостиной, пролистал оставленный кем-то на диване журнал, полюбовался в окно на замерзшее озеро...

— Ты почему не уехал со всеми? — удивилась Иоли Дэвис, выходя из своих личных комнат со стопкой астрономических карт наперевес. — Остаешься на каникулы в замке и не предупредил?

— Для меня — персональный полет из аппартаментов профессора Спраут, — усмехнулся Джастин. — А ты домой?

— Решила пешком прогуляться, — сделала страшные глаза Иоли. — Хогсмидские все вместе собираются, чтобы мимо дементоров пройти без сюрпризов. Я сразу к Джемме, наконец-то повидаемся после Азкабана.

— Привет ей передавай! — обрадовался Джастин. — Скажи, я рад, что справедливость восстановлена!

— До справедливости еще далеко, — поправила его Иоли. — Но мы над этим работаем. А ты один не скучай. Гриффиндорцы, те, что проводят здесь каникулы, сейчас в галерее по дороге к мосту прогуливаются. Вот тебе и компания до приезда леди Финч-Флетчли.

— Не устаю тебе удивляться, — искренне признался Джастин. — Не успела выйти из комнаты, а уже все и обо всех знаешь. Хотел бы я так уметь.

— Не советую, — рассмеялась Иоли. — Практической пользы почти никакой, зато тонна ответственности и бесполезной информации, о которой не посплетничаешь даже со своим отражением в зеркале. Счастливо оставаться!

Джастин только покачал головой, глядя вслед смеющейся Иоли, однако совету ее последовал и отправился разыскивать однокурсников. Все лучше, чем коротать время в пустой гостиной.

Гарри, Рона и Гермиону он застал в самом дурном расположении духа — оказалось, что накануне профессор Снейп конфисковал у Поттера ценный артефакт, пережить потерю которого всему трио было очень тяжело. Синистра лишь подлила масла в огонь, отдав директору на исследование метлу последней модели, присланную неизвестным доброжелателем.

— А я предупреждал, — огорченно подытожил Рон. — Только зря деньги на книгу выбросили. Говорил же, Синистра не оценит.

— Если эта карта зачарована оскорблять тех, кто не знает пароля, еще неизвестно, что она ей наговорила, — Гарри не был настроен так однозначно. — Они оба вели себя так, будто эти прозвища им знакомы, и Снейпу, и Синистре.

— Дело не только в этом, Гарри, — назидательно проговорила Гермиона. — Мы не знаем, за счет чего разумна карта, и что питает ее силы. Если Фред и Джордж пользовались ею все это время без вреда для себя, это говорит об их исключительном везении, только и всего. Да и сама идея... ну вот зачем кому-то могло понадобиться следить за всей школой? Ясно же, не в благих целях.

— Завела пластинку, — застонал Рон, а вот Джастин, наоборот, заинтересованно подался вперед. Уж их небольшая компания нашла бы применение волшебной карте, показывающей всех, кто находится в замке.

— Я понимаю, что сейчас они помешаны на Блэке и готовы конфисковать все, что угодно, и сказать, что это в интересах безопасности, — не уставал жаловаться Рон. — Но метлу, метлу-то за что?

— А вот тут профессор Синистра абсолютно права, — с упреком произнесла Гермиона. — Метлу мог прислать Сириус Блэк, наложив на нее какое-нибудь проклятие...

— Да не станет Блэк заниматься такой ерундой! — разозлился Гарри, но девочка странно посмотрела на него и продолжила:

— А еще за этим может стоять тот, кто натравил на тебя дементоров! Как раз в этом я в последнюю очередь заподозрю Блэка. Но даже ты не поспоришь, что этот враг намного опаснее. А если они снова придут на матч? А если метла окажется неуправляемой? Да ты знаешь, сколько можно придумать таких "если"! — Гермиона осуждающе поджала губы.

— Амбридж никогда в жизни не вернет Гарри метлу! — взвился Рон. — Она с самого начала была настроена против нас.

— Ты хочешь сказать, против команды Гриффиндора? — издевательски расхохоталась Гермиона. — Рон, ты болен, неизлечимо болен. Я не знаю, как с тобой разговаривать.

— Эта история только подбросила новых загадок, — вздохнул Гарри. — У директора снова какие-то общие дела с Фламелями.

Джастин настрожился. Вот это уже звучало положительно интересно.

— С Фламелями? — переспросил он. — Дела с Фламелями два года назад закончились бегством Квиррелла!

— Не знаю, говорили ли они о философском камне, — ответил Гарри, — но я видел Пернеллу Фламель в кабинете Амбридж. А вот самой Амбридж там в этот момент не было.

— Правда? — задумчиво протянул Джастин. — Звучит интересно. Думаю, я бы хотел познакомиться с Пернеллой Фламель.

— Еще бы, — сердито покосился на него Рон. — Никогда не думал, что повстречаю нормального с виду человека, которому нравятся поганые зелье.

Не обращая больше внимания на тут же ввязавшуюся в очередной бесполезный спор Гермиону, Джастин опустил руку в карман и, сосредоточившись, сжал в кулаке золотое солнце, удерживая в мыслях лишь одну короткую строчку. Солнце будто почувствовало его яростную внутреннюю работу и немедленно отозвалось вспышкой жара. Теперь Джастин знал, что Том, где бы тот не находился, прямо сейчас читает срочное сообщение: "За директрису выдает себя Пернелла Фламель. Я же гарантировал: поставляю оборотку только высшего качества".

Все сходилось. Интерес к алхимии, такой неожиданный со стороны министерской чиновницы, был вполне объясним, если речь шла о жене и соратнице величайшего мастера последних столетий. Становилось понятным и спокойствие Дамблдора, с которым тот вверил школу новому директору — уж Пернеллу он знал довольно давно, чтобы понимать: та не станет насаждать в Хогвартсе противные ему порядки. Джастин вспомнил ее лекции по истории магии и криво улыбнулся: рядом с мадам Фламель даже профессор Биннс казался едва выросшим из коротких штанишек маленьким мальчиком.

Тем временем, Гермиона рассеянно проговорила, обхватывая себя руками:

— Летом, когда мы с родителями были в музее, я видела ее портрет, даже сфотографировала... Пернелла Фламель была на нем с мужем и еще каким-то родственником. Племянник... или сын... не могу вспомнить. Я попрошу маму прислать колдографию. Мне почему-то кажется, что я обязательно должна ее увидеть, я не в первый раз о ней вспоминаю.

Джастин проницательно покосился на Гермиону — он нисколько не удивится, если у той хватит наблюдательности и смекалки самостоятельно разоблачить Фламель, даже не прибегая к обыску ее личных комнат. Вопрос в том, что Гермиона будет делать с этой информацией — пусть Джастин не являлся большим поклонником мнимой Амбридж, жить ему она не мешала. А вот если подмена будет обнаружена, еще неизвестно, кого министерство поставит на ее место.

Мама появилась в самый разгар порядком наскучившей Джастину дискуссии о квиддиче — он даже обрадовался возможности улизнуть. Констанс в своей вязаной накидке, пушистой черной шапке с песцовым хвостом и огромных унтах для ходьбы по глубокому снегу могла бы прямо отсюда отправиться в поездку по Лапландии.

— Какая замечательная идея встречать здесь Рождество! — защебетала она, едва услышав о скромных планах ребят на праздники. — И почему мне никогда не приходило это в голову? В этом году я не смогла даже выбраться на Самайн, а ведь на севере всегда особенная атмосфера. В Лондоне мы скоро забудем о том, что такое настоящий снег, правда, Джастин?

Принимая во внимание регулярные поездки матери на альпийские горнолыжные курорты, Джастин серьезно усомнился в искренности ее слов, однако послушно кивнул. Констанс явно не торопилась домой — ей хотелось поболтать.

— А я только что от директора. Мы, наконец, смогли нормально обсудить то, как магглорожденные первокурсники адаптировались к школе. Это ведь так непросто... Правда, бедной Долорес сейчас совсем не до них, ее сводят с ума этим делом со взбесившимся гиппогрифом...

— Клювокрыл вовсе не взбесился, — злобно посмотрела на нее Гермиона. — Малфой нарушил правила техники безопасности, и мы сможем это доказать!

Констанс снисходительно улыбнулась.

— Кому же ты собралась доказывать это, милочка, палачу? Вашего гиппогрифа усыпят сразу после праздников. Не понимаю, почему бы не сделать это на специально предназначенной территории или, по крайней мере, пока в школе нет детей?

— Как усыпят? — вскочил на ноги Гарри. — Откуда вам это известно?

— Я состою в Попечительском совете школы, мой дорогой, — Констанс изобразила глубокое сожаление. — А ты знаешь, что жалоба была подана родителями.

— Малфоем! — яростно уточнил Гарри, но леди Финч-Флетчли покачала головой:

— Нет, именно родителями. Мистер Малфой не принимает решений единолично. Все мы согласились, что предмет изучения был выбран несколько неосмотрительно.

— И... что они с ним сделают? — голос Гермионы дрожал. Даже Джастину стало не по себе, когда он вспомнил, как привязан Хагрид был к этому странному зверю. А вот Зак, без сомнений, будет ликовать. Наверняка его семья была среди тех, кто поддержал инициативу мистера Малфоя.

— В министерстве магии сейчас царит кавардак, — Конни явно была довольна тем, что осведомлена лучше всех присутствующих. — Формально отделом, который должен заниматься такими вещами, никто не руководит, мистер Макнейр все еще в Азкабане. По букве закона, зверя должны были обезглавить, — Гермиона ахнула и прижала руки к лицу. — Но так как квалифицированного специалиста у них не нашлось, обойдутся услугами штатного колдомедика, который сделает необходимую инъекцию, — Конни поморщилась, тема разговора и ей была неприятна. — Мне очень жаль сообщать вам об этом.

— Мы не можем этого допустить! — воскликнул Гарри, поворачиваясь к друзьям. — Нужно подать встречную жалобу, найти похожие случаи, что-то придумать! Малфой не может просто так взять и убить Клювокрыла!

— Вы несправедливы, обвиняя мистера Малфоя, — флегматично возразила Констанс. — Он призывал к отстранению преподавателя, а не к усыплению животного. Все произошло слишком быстро, решение приняли без нас. Поверьте, молодой человек, если в министерстве не нашли времени заслушать даже председателя Попечительского совета, еще меньше внимания обратят на школьников. Даже таких примечательных, как вы, — она взяла Джастина под руку. — Мы должны идти, а вам я очень советую смириться и не омрачать себе праздники. Делом будут заниматься специалисты. Зверь совсем ничего не почувствует.

С этими словами она мягко увлекла Джастина за собой. Гриффиндорцам было не до них — они тут же принялись обсуждать на всю улицу грандиозные планы по спасению Клювокрыла. Хорошего настроения Джастина как не бывало.

— Неужели ты ничего не можешь сделать? — спросил он у матери, когда они отошли на приличное расстояние. — Разве Амбридж тебя не послушает?

— Амбридж ничего не решает, пойми, — сжала его плечо Констанс. — Хагрид вообще не должен был приводить гиппогрифов на территорию школы. Ему страшно повезло, что не нашлось заинтересованных в том, чтобы подать на него в суд. Как мне недавно сказала одна мудрая женщина, при изначальном неравенстве сил не стоит изображать из себя борца за правое дело. Особенно в нашем случае.

— Думаю, у Амбридж влияния больше, чем ты думаешь, — хмыкнул Джастин. — Я тут кое-что узнал. Только обещай, что подумаешь, прежде чем что-то делать.

— Я когда-то поступала иначе? — захлопала ресницами Констанс. — Ну, что там у тебя за тайны мадридского двора?

— Пока знает только Том, — предупредил Джастин. — Дело в том, что ты была знакома с нашим директором еще до того, как я поехал в школу.

— Как это? — непонимающе посмотрела на него мать. Джастин улыбнулся.

— Она принимает оборотное зелье. Никакая она не Долорес Амбридж. Она использовала ее имя и внешность, чтобы захватить школу.

— Кто? — ахнула Констанс. — Кто она?

Джастин сделал глубокий вдох. Возможно, рассказывать матери правду было огромной глупостью с его стороны, но он не мог позволить ей и дальше плясать под чужую дудочку. Во всяком случае, хватит с них и Донны Забини.

— На самом деле, это Нэлли Фламель, — выпалил он. — Давняя подруга Ее Величества. Настолько давняя, что, наверно, в прабабушки годится.

Констанс даже остановилась от неожиданности. Они стояли напротив ворот, ведущих в замок, вдалеке Джастин заметил ожидающую их Донну.

— Сейчас ты сделаешь вид, что никогда ни о чем подобном не думал, — с елейной улыбкой проговорила Конни. — И не станешь обсуждать это ни с кем, даже с отцом. Особенно с отцом. Нужно все как следует обдумать...

— Но как же Том? — робко заикнулся Джастин. Конни небрежно махнула рукой.

— Том — ребенок. Он ни с кем не общается, все время проводит в Итоне, никто не станет его слушать. К тому же, если я его правильно понимаю, он не из болтливых, — она ухмыльнулась. — В конце концов, все к лучшему.

— Что ты думаешь теперь делать? — широко раскрыл глаза Джастин. Констанс передернула плечами.

— Нэлли Фламель ничем не уступает своему предшественнику. И намного лучше, чем он, понимает магглорожденных и всю важность работы в этом направлении. Не волнуйся, милый. Я не планирую ничего радикального.

Джастин обеспокоенно покачал головой. Хотя отец бы с ним и не согласился, мальчик твердо знал, что в вопросах закулисных интриг нет человека, равного леди Финч-Флетчли. И все же отделаться от тупой, гнетущей тревоги не удавалось. Вопросов накапливалось все больше, начало нового семестра намечалось пресквернейшее, Ханна мрачнее тучи откладывала в сторону выполненные задания по прорицаниям, и хотя Джастин считал себя закоренелым рационалистом и даже, временами, скептиком, интуиция подсказывала ему, что не скоро теперь им выдадутся такие же спокойные и семейные рождественские каникулы.

* * *

Новости леди Финч-Флетчли стали полной неожиданностью не только для Гарри. Когда друзья поспешили в избушку Хагрида, чтобы выразить ему свое сочувствие, выяснилось, что и леснику о планах министерской комиссии пока никто не сообщил. Сказать по правде, Гарри совсем не понравилось выступать в роли гонца, принесшего дурную весть. Эмоциональность реакции великана невозможно было передать словами.

Неизвестно, какие пояснения Хагриду удалось получить от Амбридж, но вернулся он от директора подозрительно притихшим и подавленным. Гермиона едва ли не половину каникул провела в библиотеке, пока не была выдворена оттуда профессором Макгонагалл.

— Вы не сможете повлиять на решение министра, мисс Грейнджер, — сухо сообщила она, не обращая внимания на протесты девочки. — Здесь нет ничего личного. Это политическое дело, и его давно не контролируют даже те, кто выступил инициаторами.

Слова Макгонагалл с готовностью подтвердила Тонкс. Впоследствии, мысленно прокручивая события назад, Гарри осознал, что именно с их невинной встречи в его жизни начался абсолютный хаос. Впрочем, он был далек от подобных мыслей, когда за завтраком получил написанную знакомым почерком записку: "Через полчаса возле комнаты сокровищ" — так они называли загадочный зал, появляющийся и исчезающий по желанию смотрящего.

— Лучше не вмешивайся, тут у Фаджа личный интерес, — посоветовала Тонкс, внимательно выслушав сбивчивые жалобы Гарри. — Али Башир давно действовал ему на нервы. А тут такая возможность...

— Кто вообще такой Али Башир? — расстроенно спросил Гарри. До последнего момента он не терял надежды найти способ помочь Клювокрылу.

— Старый друг бабушки, — понизила голос Нимфадора. — Насколько знаю, они вместе выросли. Фадж последовательно избавлялся ото всех, кто был связан с Розье. Али Башир еще относительно долго ухитрялся с ним воевать.

— Ненавижу Малфоя, — Гарри понимал, что его слова звучат по-детски, но не мог ничего поделать со своей яростью. — Все из-за него!

— Если бы можно было что-то придумать, я бы с радостью помогла, — Нимфадора обняла мальчика. — А я ведь даже к нам, в Хогсмид, тебя пригласить не могу. Дементоров не проведешь и с мантией-невидимкой. А починить Исчезательный шкаф оказалось сложнее, чем я предполагала. Пока что я не сильно продвинулась...

Гарри огорченно кивнул, но вдруг его лицо просветлело.

— Мы рано сдаемся! — воскликнул он. — Как раз недавно я узнал, как пробраться в Хогсмид, минуя дементоров! Из школы ведет потайной ход прямо в "Сладкое королевство"!

— В магазин мистера Флюма? — брови Тонкс удивленно поползли вверх. — Я всегда подозревала, что он не простой добряк, раздающий деткам конфеты, но такого и представить себе не могла. Как ты узнал?

— Благодаря волшебной карте, — Гарри потупился. — Собственно, только это я и успел узнать. Тут же появился Снейп и забрал ее. Он точно мой злой гений.

— Волшебная карта? — Тонкс взволнованно прошлась по комнате. — Снейп знает, как ей пользоваться?

— Нет, для этого нужен пароль, а Снейп от карты узнал только то, что он идиот, — расхохотался Гарри. — И слава Богу, иначе ты бы не могла так свободно приходить в замок. Карта показывает настоящее имя каждого студента, каждого гостя Хогвартса.

— Но ведь это очень сложная магия, — Тонкс выглядела совершенно захваченной неожиданной идеей. — Если разобраться, по какому принципу работают чары, и сделать что-то похожее для министерства... или для Хогсмида... — ее глаза горели, как звезды. — Нужно рассказать об этом бабушке и маме. Если потайной ход существует, я обязана его увидеть!

До одноглазой ведьмы они добрались без особенных приключений — Тонкс очень убедительно изображала Гермиону, хотя, когда статуя за их спинами вернулась на место, она обессиленно прислонилась к стене.

— Эти превращения меня доконают, — пожаловалась она. — Иногда я завидую бабушке. При жизни она превращалась без малейшего вреда для себя. Выйди она замуж не за лорда Цигнуса, а хотя бы за полукровку — я могла бы родиться еще более сильным метаморфом, чем она. А теперь это светит разве что моим детям...

— Неужели родители леди Расальхаг не были чистокровными магами? — лично у Гарри подобная вероятность в голове укладывалась с трудом. Нимфадора вздохнула.

— Ну что ты, Розье к этому относились очень серьезно. Поэтому и настоящие метаморфы среди них появлялись фактически случайно. Например, мой дядя Эван. Он погиб на войне. Талант каких мало. Но откуда в нем такой дар, никто сказать не мог. Бабушка первой догадалась, что дело в генетической мутации и попыталась добиться ее искусственным образом. А мама выступила в роли подопытного кролика.

— Звучит жутковато, — признался Гарри, подавая Тонкс руку. Та неловко оперлась на нее и поковыляла следом по темному ходу.

— Думаю, сама бабушка просто получила двойную порцию этого гена, — продолжала Тонкс. — У нее ведь есть сестра-близнец. И ничего. Ни единого намека на перевоплощение за всю жизнь.

— Тем лучше для Невилла, — заметил Гарри. — Не хочу думать, что бы он мог сотворить с собой, если бы у него проявились задатки метаморфа. Чудовища Хагрида отдыхают!

— В этом ты не прав, — не согласилась Тонкс. — Есть в этом ирония природы, но из метаморфов, как правило, прескверные анимаги. Я пыталась, но ничего не вышло. Бабушка считает, что исключение могут составить дети от брака с оборотнем, но на такое я бы не пошла даже во имя науки, — девушка содрогнулась. — Я однажды видела клан Фенрира Грейбека, запомню на всю жизнь. Грязные, оборванные, безработные...

Внезапно она притихла, так как над головой послышались голоса. Густой бас принадлежал хозяину — мистер Флюм обсуждал с кем-то бухгалтерию.

— Подождем, пока они уйдут, и выберемся, — подмигнула ему Тонкс. — Мама с ума сойдет от радости!

Им повезло — мистер Флюм ждал новую партию засахаренных перьев и очень скоро покинул подсобное помещение. Тонкс вылезла из темного коридора и протянула руку Гарри.

— Выйдем незаметно через черный ход, — шепнула она. — А отсюда до нашего нового дома рукой подать.

Когда Гарри оказался, наконец, на улице, ему захотелось рассмеяться в голос. Создатели карты мародеров могли бы им по праву гордиться — шалость, и в самом деле, удалась. Как бы Амбридж не протестовала, какие бы козни не строили ему другие профессора, чему бы ни наставляла Гермиона, он все же гуляет по Хогсмиду, а если Сириус Блэк и вправду прячется где-то поблизости — тем лучше. Гарри давно хотелось познакомиться со скандально известным крестным.

Все в деревушке казалось ему красочным, ярким и ослепляющим своей новизной. Вот, должно быть, знаменитая ратуша, о которой, по словам Гермионы, написано даже в "Истории Хогвартса", вот лавка "Зонко", лавры владельцев которой явно не давали покоя близнецам Уизли. Где-то неподалеку скрывается западный квартал, а прямо за лавкой зеркальщика Раканати, о котором Гарри был немало наслышан, находится великолепное стеклянное здание местной почты... Перед праздниками деревушка гудела, и Тонкс с Гарри легко затерялись в толпе.

— Тонкс! — остаться совершенно незамеченными им не удалось, к Нимфадоре пробиралась девушка, одетая чересчур легко для снежной зимы. — Глазам своим не верю, ты взяла выходной!

— Виктория, — Тонкс церемонно расцеловалась с дочкой мистера Флюма, а Гарри захотелось сделаться невидимым. Если новая подруга Гермионы проболтается той, где Гарри пропадал весь день, нотаций не избежать.

Конечно, Виктория Флюм его заметила.

— Ты Гарри Поттер, — провозгласила она. — Приятель Гермионы. Я все о тебе знаю.

Гарри неуверенно улыбнулся в ответ на это довольно смелое заявление.

— Прекрасно, что мы встретились, — тараторила Виктория. — Ты ведь можешь передать Гермионе, что Дагворт-Грейнджер согласна!

— Согласна? — нахмурился Гарри. — На что согласна?

— Осмотреть Лонгботтомов, на что же еще, — удивилась Виктория. — Гермиона попросила меня выяснять, возможно ли это устроить. Вы можете послать ей сову. Только с точки зрения закона все должно быть безупречно. Никто не захочет ссориться с Августой Лонгботтом.

Гарри ушам своим не верил. Гермиона о своей прогулке в западный квартал рассказала довольно сдержанно, и ребята даже представить себе не могли, как много полезного их подруга успела сделать за один короткий обед.

— Спасибо! — воодушевленно ответил он. — Ты нам очень помогла, правда!

— Не стоит благодарности, — беспечно качнула головой Виктория. — Кстати, Гарри, — вдруг остановилась она. — Присмотри за Гермионой, хорошо?

— Присмотреть? — не понял Гарри. — А что с ней не так?

— Я не знаю, — Виктория пожала плечами. — Мне сложно объяснить. Вы общаетесь каждый день, возможно, не замечаете таких вещей, или просто голова забита другим, так бывает, но мне со стороны виднее. Она не очень хорошо выглядит. Может быть, она слишком себя перегрузила. Все эти ее занятия, дополнительные уроки, стресс. Просто... следи за тем, чтобы она не переходила границы. Уж я знаю, что такое восстанавливаться после магического истощения.

— Конечно, — растерянно кивнул Гарри. Странно, они с Гермионой каждый день проводили вместе, и никаких проблем, кроме ее привычных всему курсу исчезновений, он не замечал. На уроках же Гермиона успевала даже лучше, чем прежде, демонстрируя невероятную целеустремленность.

— Викки забудет о том, что видела нас, прежде чем дойдет до угла, — сказала Тонкс, когда они, наконец, расстались с Флюм. — Но лучше бы нам больше никого не встретить. Дальше пойдем дворами.

Идея взглянуть на Хогсмид с изнаночной стороны оказалась неожиданно удачной. Гарри посетил не так много разных городов, и разномастные внутренние дворики волшебной деревни отличались от прилизанного Литтл-Уингинга, как день и ночь. Тетя Петунья сошла бы с ума от отвращения, если бы увидела все это штопаное белье, что сушится прямо на улице, и бродящую повсюду всевозможную домашнюю живность.

— Вот мы и пришли, — Тонкс остановилась возле одного из скрюченных домиков. — Подожди здесь, я проверю, нет ли у мамы гостей. Ни с кем не говори! Никуда не уходи!

— Да не волнуйся ты так, — рассмеялся Гарри. — Кому я здесь нужен! Никого же, кроме детей и собак.

— Смотри мне, — погрозила пальцем Тонкс и исчезла в доме. Гарри, все еще улыбаясь, прошелся по двору, с наслаждением вдыхая свежий морозный воздух.

Тихое рычание отвлекло его от своих мыслей. Гарри обернулся — и замер от неожиданности.

— Глазам своим не верю! — воскликнул он. — Грим! Неужели это ты?

Невероятно, но факт: черная собака, сдержанно наблюдавшая за ним из-за деревянного столба, была как две капли воды похожа на бродячего пса, что жил возде дома Филлис. Гарри тут же посмеялся над своим предположением — конечно, Грим так и остался зимовать в Лондоне, не мог же он самостоятельно добраться до самой Шотландии, да еще и ухитриться отыскать Хогвартс среди гор и леса. С другой стороны, в старой школе им рассказывали и не такие истории о привязанности питомцев к своим хозяевам.

— Нужно как-то сообщить Филлис, — решил Гарри. — Маловероятно, конечно, что ты действительно Грим, но чего в жизни не бывает? Вот только тогда придется рассказать ей и о карте мародеров, и о Тонкс, и о том, что я сбежал из школы, несмотря на запрет Амбридж...

В звонком лае пса Гарри послышалось насмешливое одобрение.

— Мама одна, она ждет, — на улицу с шумом выбежала Тонкс и подозрительно огляделась: — С кем это ты тут разговариваешь?

— С собакой! — воскликнул Гарри. — Я только что видел собаку Филлис! Вон там, — он оглянулся и озадаченно умолк. Двор опустел, пес словно растворился в воздухе, а валящий с неба снег замел следы, если те и оставались.

— Собаку Филлис? — нахмурилась Тонкс. — Что еще за ерунда?

— Огромный черный пес, похожий на волкодава! — уже менее уверенно сказал Гарри. — Он был вот здесь, прямо на пригорке.

— Сохрани нас небеса, — поежилась Тонкс. — Знаешь, у местных много разных примет и суеверий, что тянутся с самых древних времен. Так вот, принято считать, что черный пес, появляющийся так же неожиданно, как и исчезающий, — предвестник беды.

— Обязательно было рассказывать? — закатил глаза Гарри. — Клювокрыла скоро казнят! Тебе этого мало?

— Хорошо бы на этом дело и ограничилось, — мрачно изрекла Тонкс.

Новый дом Андромеды Тонкс, конечно, весьма уступал старому и размерами, и внутренней отделкой. Хозяева явно не стремились поскорее обжиться в Хогсмиде — значительная часть коробок с вещами так и стояла запечатанной.

— Гарри, — а вот сама Андромеда оставалась прежней, такой же предупредительно-радушной и улыбчивой, в долгополом домашнем платье и пушистых тапочках-зайцах. — Вот же приятный сюрприз! Я уж подумала, что Нимфадора меня разыгрывает!

Гарри с радостью обнял женщину, чувствуя себя так, словно вернулся в собственную семью. Его ждали, его были рады видеть — о нем не забывали даже несмотря на то, что Амбридж на целых полгода сделала его пленником замка. На столе уже стояли угощения, Андромеда слушала внимательно и не перебивала, Нимфадора невозмутимо красила ногти и напевала себе под нос какой-то молодежный хит, а судя по часам на стене, с минуты на минуту следовало ждать возвращения мистера Тонкса.

— Догадываюсь, о какой карте ты говоришь, — отозвалась Андромеда, узнав о происшествии со Снейпом. — Плохо, что она вернулась к Люпину. Он знает, как ею пользоваться. Дора, тебе нельзя больше приходить в замок.

— Как это? — тут же возмутилась Тонкс. — Работа над Исчезательным шкафом еще не закончена!

— Гарри ведь изучает древние руны, — заметила Андромеда. — Самое сложное — начать, эту часть ты уже взяла на себя. Гарри — мальчик способный, я уверена, он сможет наладить работу шкафа, если ему немного помочь.

— Я? — такого серьезного задания Гарри не ожидал. — Ну, я могу, конечно, попытаться, но пока что я не так хорош в рунах. До Гермионы мне точно далеко. Но откуда Люпин узнал о карте?

Андромеда помолчала, словно не решаясь поделиться старым секретом.

— Люпин сделал эту карту, — все же призналась она. — Лунатик — это его школьное прозвище. И я подозреваю, кому принадлежат остальные. Я ведь тогда тоже училась в Хогвартсе. Хотя никогда не видела карту в действии.

— Профессор Люпин называл себя мародером? — усомнился Гарри. — Ему совсем не подходит. Мне он показался таким тихим, таким правильным.

— Внешность обманчива, — усмехнулась Андромеда. — Хотя заводилой в этой компании Ремус никогда не был. Эта почетная роль, мой друг, почти безраздельно принадлежала твоему отцу.

Гарри не знал, что ответить, только смотрел на Андромеду во все глаза. Женщина сочувственно кивнула.

— Они называли его Сохатым. Понятия не имею, почему. Я была уже на старших курсах, когда они подружились. Бродяга — это Сириус, с ним Джеймс был знаком еще до школы. Ну а Хвост — Питер Петтигрю. Тебе еще повезло, что Снейп так мягко отреагировал. Они друг друга на дух не переносили с мародерами. Не упускали случая подстроить какую-нибудь подлость. А с такой картой да с мантией-невидимкой можно натворить больших бед.

— Профессор Люпин никогда не говорил, что был дружен с отцом, — отчего-то Гарри это удручало сильнее всего. — Он вообще почти со мной не разговаривает. А где он был все эти годы?

Андромеда пожала плечами.

— Образ жизни Люпина мне был непонятен. В школе он учился лучше всех в их четверке. Я ожидала, что он найдет хорошую работу, преуспеет. Но по каким-то причинам этого не произошло. Я думаю, после того, что случилось с твоими родителями, все были немного дезориентированы — и он, и Сириус. Только мой кузен по привычке бросился делать глупости, а Ремус погрузился в какую-то апатию. Хотя это и не объясняет его бездействия.

— А Синистра? — вспомнил Гарри о странной реакции профессора астрономии. — Она тоже знала, кто такие мародеры?

— Знала, — сдержанно кивнула Андромеда. — Они ведь все были ровесниками. Аврора училась на Слизерине вместе с моей младшей сестрой.

— Они тоже враждовали с папой и мамой? — уныло поинтересовался Гарри. Похоже, его отец отлично умел наживать недоброжелателей. Андромеда странно фыркнула.

— Ну, знаешь ли, Гарри, — ответила она. — Аврора у нас была рождена стать генералом и лишь по недоразумению пошла преподавать. О ней даже соседки сплетничать боятся. И я не стану. С твоими родителями она не общалась, вот и все, что необходимо знать, — она взглянула на часы. — Пообедаем, и тебе придется вернуться в школу.

— Но как же... — Гарри неуверенно замер, косясь на зеркала. Ведь Исчезательный шкаф Андромеды так и остался в ее старом доме, в то время как здесь Амбридж, наверняка, постаралась зачаровать все, что только возможно.

— Возьми, — Андромеда с улыбкой протянула ему крошечную пудреницу, которую все это время держала в руках. — Поговори с мамой, пока Дора помогает мне накрывать на стол, ты меня слышишь, Дора?

Тонкс со страдальческим видом закатила глаза. Гарри рассмеялся и поспешно вышел в соседнюю комнату.

Говорили, что время не властно над призраками, но леди Расальхаг, очевидно, была исключением. При каждой их встрече она была разной. Иногда — веселой и жизнерадостной, порой — печальной и утомленной, но неизменно — загадочной и явно не принадлежащей этому миру в полной мере. Сегодня Гарри чувствовал разделяющую их пропасть особенно отчетливо — может быть, потому что Черная Дама не выглядела настоящей в этом маленьком зеркальце.

— Наконец-то, — с облечением выпалил он, услышав ее голос. — У меня такое чувство, что лето закончилось вечность назад! Даже несмотря на то, что меня навещала Тонкс...

— Нимфадора рассказывала о вашей последней встрече, — кивнула леди Расальхаг. — Я в курсе твоей маленькой проблемы с дементорами.

— Профессор Синистра говорит, что я не должен прекращать тренироваться, — пожаловался Гарри. — Заклинание не выходит от того, что я стараюсь недостаточно... Но я ничего не могу с собой поделать. Каждый раз я будто заново переживаю смерть мамы. Смертельное проклятие... и эта боль...

Леди Расальхаг смотрела на него сочувственно.

— Мой бедный мальчик, — прошептала она, качая головой. — Эта глупая женщина не может себе представить и сотой доли того, что ты пережил той страшной ночью. Противопоставить таким ужасным воспоминаниям примитивную магию Патронуса может только абсолютно пустое существо. Ты никогда не сможешь бороться с дементорами таким способом, и в этом твое преимущество.

— Правда? — Гарри изумленно взглянул на ведьму. — Но если они снова нападут?

Леди Расальхаг позволила себе легкую улыбку.

— Посредственные волшебники склонны переоценивать магию Патронуса. Я всегда считала, что она неоправданно сложна и энергозатратна. Может быть, она и годится для учебного боя, когда ты предупрежден, подготовлен и предельно сосредоточен, а к тебе приближается небольшая группа дементоров. Во время войны таких идеальных условий не складывалось никогда. Подумай сам: вместо того, чтобы сражаться, тебе приходится постоянно отвлекаться на то, чтобы материализовать в полуфизическое тело часть сил, которые тебе так необходимы.

— Что же делать? — в таком ключе Гарри думать до сих пор не пытался.

— Дементоры — не более, чем паразиты, — пояснила леди Расальхаг. — Лучше всего было бы их уничтожать, как плесень. Заклятие адского пламени не оставляет от них и следа, но оно, как и следовало ожидать, внесено в список запрещенных. На твое счастье, дементоры отлично понимают ментальные приказы.

— И Люпин может научить меня этому? — с надеждой спросил Гарри.

— Не думаю, — возразила Расальхаг. — Такие уроки требуют особого разрешения директора, а Амбридж, какой ты ее описываешь, согласия ни за что на свете не даст. Но зачем тебе Люпин, если менталистикой занимается твоя подруга?

— Филлис! — лицо Гарри просветлело. — Мне и в голову не приходило поговорить с ней! Сделаю это, как только она вернется после каникул! Кстати, о директоре, — вспомнил он. — Я видел Пернеллу Фламель у Амбридж. Похоже, они снова что-то замышляют.

Расальхаг ответила не сразу — изображение ее от волнения на пару мгновений потускнело.

— Я догадывалась, что Амбридж — человек Дамблдора, — медленно проговорила она. — И связь ее с Фламелями не большое открытие, коль скоро ее родная сестра замужем за Флитвиком. Но если ее влияние на дела школы так велико, директор может оказаться более опасным противником, чем нам виделось до сих пор, — ее глаза опасно сверкнули. — Карта, о которой вы говорили, должна быть уничтожена.

— Что? — возмутился Гарри. — Но ведь она принадлежала моему отцу! Это единственная память о нем!

— Если пожелаешь, она имеет все шансы стать и единственной памятью о тебе, — саркастично подметила ведьма. — Фламели не прожили бы так долго, если бы не умели эффективно и быстро избавляться от тех, кто в чем-то перешел им дорогу.

— Но ведь Люпин, скорее всего, уже отдал Фламель карту, — глаза Гарри расширились. — А я видела на ней вашу сестру.

Впервые невозмутимая маска Черной дамы готова была дать трещину — призрак испуганно вскинул руки к лицу.

— Мою сестру?

— Леди Энид Лонгботтом была в замке в тот же день, что и Пернелла Фламель. Мы успели стереть надписи с карты, прежде чем Снейп забрал ее, но если Люпин все расскажет Амбридж...

— Он не станет, — резко оборвала его Расальхаг. — Он не посмеет, Люпин — сентиментальный дурак, для него слишком дороги воспоминания, связанные с этой вещью. К тому же, он понимает, что карта станет для Сириуса смертным приговором. Понимаешь ли ты это, Гарри? Она должна быть уничтожена. Не спрятана, не вынесена из замка — уничтожена раз и навсегда.

— Должно быть, Люпин хранит ее в своем кабинете, — задумался Гарри. — Близнецы с радостью согласятся помочь вынести ее оттуда... хотя лучше не говорить при них о планах избавится от карты. Кстати, о вашей сестре, — снова вернулся он к мыслям о леди Энид. — Думаю, я бы хотел встретиться с ней.

— Встретиться с Энид? — Расальхаг неподдельно удивилась. — Зачем тебе это понадобилось? Я не поддерживаю никаких контактов с сестрой. Она не знает о моем плачевном положении. Я не могу причинить ей такую боль.

— Речь пойдет не о вас, — сказал Гарри. — Нам может понадобиться ее помощь. Кажется, мы нашли способ вылечить родителей вашего племянника, Невилла.

Для Черной Дамы это был определенно день сюрпризов. Она ничего не отвечала Гарри, ожидая продолжения его рассказа. Ободренный ее вниманием, он продолжал:

— Невилл рассказывал, что его бабушка руководит ходом лечения и не пускает к его родителям тех целителей, кого считает сторонниками Волдеморта. Мы подумали, что Нимфадора могла бы на время принять ее облик и устроить так, чтобы целительница Дагворт-Грейнджер высказала свое мнение. Вдруг им все еще можно помочь, а мы теряем время?

— Очень хорошо, если Фрэнк и Алиса поправятся, — леди Расальхаг непонятно улыбнулась. — Их выздоровление прояснит многие, очень многие моменты. Если они сохранят воспоминания о дуэли, это может даже помочь оправдать мою дочь. Августа никогда этого не допустит, даже если это будет означать последний шанс для ее сына.

— Вот почему нам нужна леди Энид! — воскликнул Гарри. — Без нее мы только наломаем дров! И перед Дагворт-Грейнджер неудобно. Вдруг мы снова ее подставим перед министерством!

— Отрадно, что ты начинаешь мыслить с оглядкой на возможные последствия, — отметила леди Расальхаг. — Что же, я позабочусь о том, чтобы эта информация дошла до моей сестры. Но у меня есть условие — никто, ни при каких обстоятельствах не должен заподозрить, что Энид имеет хоть малейшее отношение ко мне. Ты не должен с ней об этом говорить, не должен намекать и даже думать! Все намного серьезнее, чем ты думаешь, Гарри, от этого зависят наши... ваши жизни!

— Я еще ни разу вас не подводил, — обиделся Гарри. — И ни разу не давал повода сомневаться в себе.

— Я этого и не говорила, — вздохнула Расальхаг. — Я рада наблюдать за тем, каким человеком ты становишься. Чарльз тоже был таким. Даже когда мне казалось, что его риск неоправдан, в конце все оборачивалось к лучшему. Я чувствовала, что потеряла веру в справедливость, когда его не стало...

— Почему он умер? — спросил Гарри, затаив дыхание. — Все говорят об убийстве моих родителей, а о бабушке и дедушке молчат, будто бы никогда их не знали.

— Их смерть тоже сложно назвать естественной, — глаза Расальхаг мстительно сощурились. — И мне до сих пор неизвестны подробности. Их просто нашли мертвыми в особняке Поттеров, всех троих. Дорею, Чарльза, — она закусила губу, — и моего мужа, лорда Цигнуса.

Гарри с трудом удержался от потрясенного возгласа.

— И вы молчали об этом? — неверяще спросил он. — Молчали целых два года?

— Неверно, мой дорогой Гарри, — ответила Расальхаг. — Я молчала почти пятнадцать лет. Молчала, потому что с оглаской исчез бы мой единственный шанс найти виновного. Даже теперь я не уверена, что не совершаю ошибку, доверившись тебе. Фламель следит за всем, что происходит в замке, а ты даже не умеешь защищать свои мысли...

— Я научусь, клянусь вам, научусь! — воскликнул Гарри. — Неужели вы допускаете мысль, что это мадам Фламель могла их убить? Но зачем ей это нужно?

— Пернелла — дитя другой эпохи, — с горькой иронией рассмеялась леди Расальхаг. — Она пережила костры инквизиции и преследования волшебников, она, без преувеличений, повидала столько, сколько иные не успели бы и за сотни человеческих жизней. Она привыкла носить маски — ведь ее мнение всегда было вторым, после Николя. Волшебницы средневековья не правили государствами, Гарри. Даже сейчас это не самая распространенная практика. И все же Пернелла чувствует ветер свободы. Она понимает, что может многое изменить. Ее муж полностью погрузился в свои исследования. Дамблдор, по всей видимости, решил дать ей шанс и на время отступил. Может быть, он так развлекается, а может — выжидает, у старика всегда найдутся одному ему понятные долгосрочные проекты. Я не могу знать, что на уме у Пернеллы, но быть человеком она перестала уже очень, очень давно, — Расальхаг пристально посмотрела на Гарри. — Вот почему меня никогда не привлекало бессмертие.

— После ваших слов даже не хочется возвращаться в школу, — поежился Гарри. — Хоть бы мы оказались неправы, и Фламель просто забежала к Амбридж на чашку чая.

— Это было бы слишком прекрасно, — усмехнулась Расальхаг. — И все же тебе не следует в ближайшее время убегать из школы. В Хогвартсе Фламель не осмелится вредить тебе открыто, равно как и в доме твоих опекунов, но пока ты бродишь по деревне, предоставленный самому себе, защитников найдется немного.

— Боюсь, сразу после праздника мне все же придется вас не послушаться, — помрачнел Гарри. — Я должен пойти на казнь гиппогрифа. Для Хагрида это слишком тяжело... Если бы мы только могли что-то сделать!

Леди Расальхаг прошлась от одного края зеркальца к другому.

— На самом деле, гиппогрифа можно спасти, — неохотно произнесла она. — Я знаю сыворотку, которую используют в министертстве. Она имеет безвредный аналог схожего действия, лишь имитирующий смерть. Нимфадора может его достать.

— Что вы говорите! — обрадовался Гарри. — Но ведь это все меняет!

— Не совсем, — покачала головой Расальхаг. — Вы не сможете подменить сыворотку в министерстве, они очень тщательно все проверяют. Остается несколько минут до казни, вместе с палачом будет Амбридж, и вам придется действовать самим.

— Если как-то отвлечь их внимание, может сработать, — Гарри не собирался сдаваться так легко. — Нужно запастись этим зельем! Может быть, вместе с ребятами мы что-то придумаем!

Леди Расальхаг снова снисходительно улыбнулась, очевидно, понимая изначальную бесперспективность всяческих попыток убедить Гарри отказаться от этого дела. Он же не решался задать свой главный вопрос — тот, что, главным образом, и вынудил его предпринять рискованное путешествие в Хогсмид.

Из головы его решительно не шли слова близнецов.

— Тебя что-то еще тревожит? — проницательно заметила леди Расальхаг. — Лучше сказать об этом сейчас, не уверена, что мы сможем увидеться до лета.

— Почему вы никогда не говорили мне о том, что Волдеморта когда-то звали Томом Риддлом? — не выдержал Гарри и дерзко посмотрел на ведьму. — Об этом знает Дамблдор, знают Уизли. Одному мне постоянно приходится чувствовать себя идиотом.

Леди Расальхаг усмехнулась.

— Иногда лучше быть идиотом, но живым идиотом. Тем более, мы никогда не называли его так. Второе свое имя — Марволо — он получил в честь деда и предпочитал другим.

— Значит, это от него вы узнали, где находится Тайная комната? — уныло предположил Гарри. — Он рассказал вам, как туда попасть, когда убил ту девочку?

— Удивительно, насколько короткая у тебя память, — рассердилась Расальхаг. — Шармбатон эвакуировали много позже истории с Тайной комнатой, и в интересы администрации в последнюю очередь входили разговоры об убийстве студентки. Вход, настоящий вход, а не тот сомнительный лаз, которым воспользовались твои друзья, мы с сестрой и подругами нашли сами. Одной из этих подруг, к слову, была Дорея.

— Моя бабушка знала, где находится Тайная комната? — казалось, числу выбивающих почву из-под ног новостей сегодня не будет конца. — И вы не пошли к директору?

— Мы были счастливы, что избежали страшной угрозы, — глухо проговорила леди Расальхаг. — Ты не можешь вообразить, что творилось в Европе, когда Гриндевальд обладал всей полнотой власти. Розье не относились к числу его друзей, и я больше всего на свете боялась, что нас могут заставить вернуться. Поверь мне, тогда, даже если бы из-за этой двери выполз василиск и направился прямиком в большой зал, я бы тактично сделала вид, что ничего не заметила.

— А Риддл? — теперь, когда Гарри знал его настоящее имя, казалось глупым прибегать к псевдониму, которого все кругом так боялись. — Когда вы узнали, что это он убил Миртл?

— Я сразу заподозрила, что с этим призраком не все так просто, — ответила Расальхаг. — Очень уж она была беспокойная, словно еще не успела свыкнуться со своим состоянием. Преследовала другую студентку, которая якобы дразнила ее при жизни, привлекала внимание всеми возможными способами, буквально издевалась над нами. Ей пригрозили изгнанием — тогда она пообещала держаться приличнее. Но прежде, чем это произошло, Марволо не выдержал. Он сам пришел, чтобы рассказать о том, при каких обстоятельствах Миртл умерла. Если бы такое случилось с кем-то из твоих близких, ты бы пошел к директору, Гарри?

— Да, — быстро ответил Гарри. — Да, конечно. Ведь это убийство.

— Ты бы пошел рассказать о Гермионе? О Рональде Уизли? Или об этой твоей Филлис Сакс?

— Они бы никогда не сделали ничего такого, — немного помедлив, сказал Гарри. — Но да, если бы они были виновны...

— Однако ты до сих пор не рассказал Амбридж о том, где меня найти, — усмехнулась Расальхаг. — А тебе известно, в чем бы они могли меня обвинить.

— Я же говорю не об Амбридж! — возмутился Гарри. — Конечно, я ни о чем не собираюсь ей докладывать! Амбридж сама ничем не лучше Риддла! Она собиралась убить василиска!

— Василиска, который, технически говоря, убил Миртл, — напомнила ему Расальхаг. — Не далее, чем полгода назад ты его спас. По-твоему, выходит, что неприятному тебе директору доносить некрасиво, зато с виду доброму и обаятельному, вроде Дамблдора, — святой долг? — она отвернулась. — Армандо Диппет не был ни добрым, ни обаятельным.

Гарри возвращался в Хогвартс в растрепанных чувствах. Темный коридор, по которому так весело было пробираться в волшебную деревню вместе с хохотушкой Тонкс, теперь пах сыростью и разложением. С потолка постоянно что-то капало и осыпалось, и он старался не задевать руками скользкие противные стены. Радовало одно — наверху его, кажется, не поджидали неприятности, Люпина и Амбридж с картой мародеров в руках возле статуи одноглазой ведьмы не было.

Он нашел Гермиону в библиотеке — она собиралась даже каникулы использовать для учебы и сейчас строчила очередное эссе по нумерологии.

— Ты где был? — спросила она, подняв глаза на Гарри, и удивленно охнула: — У тебя паутина в волосах.

— Я придумал, как помочь Клювокрылу, — очень серьезно сказал Гарри, садясь напротив. — Но я ничего не смогу сделать без тебя.

— Правда? — Гермиона выглядела одновременно обрадованной и польщенной. — Рассказывай!

— Я смогу достать зелье, которое спасет жизнь Клювокрыла, — объяснил он. — Но у нас будет всего несколько минут. Мы должны отвлечь палача. Мы должны как-то выиграть время.

— Выиграть время, — Гермиона смотрела прямо перед собой с таким потрясенным видом, что Гарри ни на шутку забеспокоился. Но оставалась и еще одна новость, которую он обязан был сообщить подруге как можно скорее.

— Я видел Викторию Флюм, — шагнул он прямо в омут. — Дагворт-Грейнджер в деле. Нам нужно договориться с тетей Невилла.

Гарри Поттер в своей жизни успел повидать многое, но Гермиона Грейнджер, на мгновение лишившаяся от удивления дара речи, определенно была ему в новинку.

* * *

— Я был похож на кретина, — Долохов если только не плюнул в свое отражение в зеркале. — Где ты вообще умудрился найти такого урода?

— Ну уж извини, — хотя Том был намного ниже дородного маггла, изображать которого приходилось Илье, он умудрялся возвышаться над ним. — В следующий раз подробно расскажешь мне о своих предпочтениях. И вообще, скажи спасибо, что получил мужской волос. Сдается мне, аз-Зуаби бы с большим удовольствием беседовал с длинноногой блондинкой.

— Ну-ну, — Долохов уныло поправил галстук. — Сомневаюсь, что с такой внешностью я убедил его в том, что у меня в родне вдруг обнаружилась арабская бабушка, — он неприязненно покосился на дневник. — Ну и злое чувство юмора было у этой дамочки!

У Тома на уме было другое.

— Интересно, для кого все-таки она это записала? — развел он руками. — Думаю, во всем мире найдется от силы несколько человек, способных прочитать дневник от начала и до конца без посторонней помощи, да и то из ее же собственной семьи.

— Может быть, на это она и рассчитывала? — предположил Долохов. — Вряд ли она думала, что дневник попадет в чужие руки. Вот и писала родственникам на память. Может, оставила какие-нибудь указания.

— Нужно проверить, — мрачно кивнул Том. О необходимости выяснить, чем же, собственно, сейчас занимаются оставшиеся в живых Розье, он задумывался довольно давно. По сведениям Вивиан, часть семьи все еще оставалась во Франции, хотя пользовалась слишком дурной репутацией, чтобы посылать девочек в Шармбатон. Основная же часть клана была рассеяна по средиземноморскому побережью, в контакт с французскими родственниками вступала неохотно и ни в каких историях не участвовала. По слухам, все еще был жив отец интересующей их мадам Розье — Том не брался даже приблизительно угадать нынешний возраст старика.

Профессор аз-Зуаби ожиданий Тома не оправдал — его даже позабавило, что можно так ошибиться в представлениях о человеке. Светловолосого сероглазого мужчину в простой клетчатой рубашке и коротковатых брюках с восточным миром роднила разве что экзотическая фамилия. Пока Долохов заговаривал ему зубы в своем неповторимом стиле, Том бегло просмотрел воспоминания профессора. Что же, вполне мотивирующее на достижение успеха любой ценой детство: отец, убитый в драке, работающая допоздна мать, так хорошо знакомое Тому желание разобраться в том, кем же ты являешься на самом деле. Саиду аз-Зуаби повезло — передавшиеся с кровью горячность и фанатизм он в полной мере направил на науку.

Удерживать его под невербальным Империо было даже проще, чем Зулейху — на людей рационального склада заклятие всегда действовало более эффективно.

— Какие любопытные записки, — аз-Зуаби держал дневник в руках с такой осторожностью, будто бы перед ним находилась величайшая драгоценность, глаза его горели. — Уважаемый коллега, я бы назвал вашу достопочтенную бабушку великим лингвистом. Она с легкостью переходит с одного языка на другой.

— А их здесь что, несколько? — нахмурился Долохов. Вот для кого изящные символы на страницах дневника казались одинаково неразборчивыми каракулями.

— Безусловно, — взволнованно отозвался аз-Зуаби. — Судите сами. Она начинает с классического арабского — традиционные цитаты из Сунны и хадисов, благодарности Аллаху, и уже через несколько предложений — вот здесь — вдруг переходит на французский.

— Это французский? — тупо отозвался Долохов. Буква, похожая на сутулый вязальный крючок, выполнила замысловатый пируэт и насмешливо изогнула бровь огласовки. Аз-Зуаби рассмеялся.

— Человек неподготовленный догадается не сразу. Ваша бабушка продолжает использовать арабский алфавит для записи французских слов. Как я вижу, в дальнейшем она не раз прибегает к подобному приему… А вот на следующей странице она уже пишет на тамазихтском диалекте берберского языка. Я не ошибусь, предположив, что ваша семья происходит из Марокко?

— Мы только начали изучать нашу родословную, — вывернулся Долохов. — Пока еще не продвинулись так далеко. Как вы узнали?

— Я изучал эту страну, — признался аз-Зуаби. — Несколько раз приходилось бывать там и даже работать в качестве переводчика. Их арабский очень отличается от классического. Тогда же я заинтересовался и культурой берберов. В частности, поэтому ваша просьба меня заинтриговала... Глазам своим не верю, неужели это гхмара? А я то считал его почти вымершим… И тут же еврейско-берберские диалекты! Удивительная женщина — ваша бабушка!

— Профессор, вы ведь понимаете, что этот разговор должен остаться между нами? — с нажимом проговорил Долохов. — Мне не нужна огласка. Дневник — семейная реликвия, я не собираюсь его обнародовать. Можете считать это взаимовыгодным сотрудничеством. Вам эти записки интересны, как языковеду, я хочу получить точный и грамотный перевод в кратчайшие сроки.

— Конечно же, — аз-Зуаби встряхнул головой, тщетно пытаясь ухватить ускользающую от него мысль. — Рад оказаться вам полезным. Отдайте мне дневник, и уже через несколько месяцев вы получите готовый перевод.

— Работать мы будем на моих условиях, — за добродушной улыбкой Долохова таилась угроза. — Вы не можете забрать дневник. В уговоренное время вам будет приносить его один из студентов. Ему вы можете полностью доверять. Переводить будете в его присутствии, копировать — только с его согласия.

— Вы так говорите, как будто здесь зашифрована военная тайна, — попытался было пошутить аз-Зуаби, но смех его прозвучал в пустой аудитории до крайности одиноко. — Хорошо, я принимаю ваше предложение. Я готов буду начать через неделю. Поймите и вы, как я ограничен во времени.

— Не извольте беспокоиться, коллега, — с непередаваемым выражением протянул Долохов. — Мы люди терпеливые и понимающие. В конце концов, закрыть глаза можно практически на все, за исключением дилетантства.

Том прыснул со смеху, представив предстоящие Долохову посиделки с аз-Зуаби над дневником мадам Розье. Оставалось только надеяться, что в дальнейшем та откажется от наводящего тоску стиля скучающей школьницы и начнет писать о по-настоящему значимых вещах.

Каникулы прошли неожиданно спокойно. Шерил и Филлис навестили их лишь однажды — все остальное время они проводили с многочисленными родственниками. Рождество, по старой-доброй традиции, отмечали вместе с Финч-Флетчли: Констанс таки нашла повод вывести в свет эксцентричный наряд в лучших традициях западного квартала и даже казалась в нем по-своему элегантной. Джереми на сей раз она тоже нарядила настоящим маленьким волшебником, и Том не мог отделаться от странного чувства, будто леди Финч-Флетчли на ходу придумала для Пернеллы Фламель позорный и мучительный финал и теперь находится в состоянии радостного предвкушения. Один дядя Билл был жизнерадостен и оптимистичен, как обычно — охотно делился новостями со службы и предрекал себе скорое повышение.

Сириус Блэк переехал в дом своих родителей, что Тома только устраивало. Он уже успел достаточно узнать неудержимый характер Блэка, чтобы понять: сидеть в четырех стенах тот не будет, а значит, его арест — лишь вопрос времени. Жаль, конечно, уплывающих из рук артефактов, что могли бы принадлежать Филлис, но Том не относился к числу тех, кто будет мечтать о несбыточном. Он уже почти что вычеркнул Блэка из списка насущных проблем, решив полностью сосредоточиться на разгадке тайн клана Розье, когда его планы снова спутал Его Величество Случай.

Отец постучал в его комнату, когда Том заканчивал письмо Долохову. Приглашение в гости друг вежливо отклонил, пообещав навестить Тома летом, поэтому предстоящий разговор с аз-Зуаби они прорабатывали в переписке.

— Не помешал? — Даррен приветливо улыбнулся сыну. — Чувствую себя неловко из-за того, что доставляю сыну одни только неприятности!

— Предпочитаешь, чтобы было наоборот? — ухмыльнулся Том, привязывая письмо к лапке Салазара. Грейнджер оказалась достаточно сообразительной, чтобы вернуть ему сову на время каникул.

— Не дай Бог, — запротестовал Даррен. — Хотя бы кто-то в нашей семье должен сохранять светлую голову. Дело тут вот в чем. Я сейчас встречаюсь с Блэком. Пора уже дать ход операции по поимке Петтигрю.

— Действительно, — осторожно согласился Том. С Петтигрю следовало разобраться в самое ближайшее время — вне зависимости от того, удалось ли негодяю заполучить карту. Никто не должен узнать об их разговоре — не хватало еще, чтобы Тома начали считать новым Темным Лордом.

— Мы встречаемся в доме Блэка, — продолжал Даррен. — Это здесь, неподалеку. В центре Лондона. Старый спрятанный ото всех особняк, всякие волшебные древности, как ты любишь. Так что, — отец хитро ухмыльнулся, — если у тебя нет на этот день других планов, Мэдди разрешила взять тебя с собой. Посмотришь, как живут чистокровные волшебники. Хотя, как по мне, — он вздохнул, — Блэка лучшим примером чистокровного волшебника уж точно не назовешь… Ну что, согласен?

— Ты шутишь? — Том вскочил на ноги. — Дай мне несколько минут собраться!

Письмо Долохову могло и подождать — что могло сравниться с настоящим волшебным родовым гнездом? Не судить же о быте и укладе жизни магов по полуразрушенному домику Поттеров, который Том подсмотрел в воспоминаниях матери о Годриковой Лощине!

Том спустился в гостиную как раз вовремя — Мэдди с упоением жаловалась Андреа на Блэка.

— Наше счастье, что дом под Фиделиусом, и соседи ничего не видят и не слышат! Он поет и играет на гитаре! Я бы махнула рукой, занимайся он этим в мое отсутствие, но ведь я так не могу сосредоточиться на деле! Он выходит в город, хотя я тысячи раз умоляла его этого не делать! Он поссорился с домовиком, и тот саботирует работу по дому! Я хотела воспользоваться дамской комнатой и обнаружила там боггарта! Призрака, принимающего облик того, чего вы больше всего боитесь! Представляете, насколько это неприятно? Он совсем не уважает мой труд! Но тяжелее всего приходится с леди Вальбургой…

— С леди Вальбургой? — Андреа нахмурилась. — Если я правильно помню, это его мать. Но разве она не умерла?

— Умерла и давно, — кивнула Мэдди. — Я говорю о портрете. Неудачный портрет, Вальбурга прескверно на нем выглядит… И характер не удался. При жизни она все же так не скандалила... А где вы чашки покупали? — как всегда, не к месту сменила она тему, отвлекаясь на белый фарфоровый сервиз.

На лице Андреа было написано крайнее недоумение.

Том решил лишний раз Мэдди не шокировать и без лишних споров согласился аппарировать с ее помощью. Ведьма перенесла их на одну из лондонских площадей, где Том, возможно, даже когда-то гулял с родителями или Мартой, не подозревая, что неподалеку находится самый настоящий дом волшебника.

Мэдди сунула ему под нос бумажку с наскоро нацарапанным адресом.

— Только не читай вслух, — предупредила она. — За нами могут следить. Теперь ты тоже хранитель тайны и можешь увидеть дом Сириуса.

И в самом деле, теперь глазам Тома открывалось то, что раньше было от него скрыто. Из ниоткуда выступал темный и мрачный особняк — один-в-один декорация к фильмам ужасов. Том прикрыл глаза, и голову его вдруг наполнил детский смех.

… Филлис — хотя, скорее всего, это была не она, сидела на ступеньках и с восторгом наблюдала за тем, как кружащиеся снежинки над ее головой переливаются всеми цветами радуги. Девочка чуть помладше, но с куда более серьезным выражением лица, тянула ее за рукав, не переставая отчитывать:

— Сколько раз я тебе говорила, Белла, ты не должна играть там, где нас могут увидеть магглы. Тетя снова будет очень недовольна!

— Удивила! — расхохоталась Белла. — Тетя всегда мной недовольна! Это ты у нас всеобщая любимица, Энди.

Неожиданно прозвучавшее имя матери заставило Тома вздрогнуть, а маленькая Белла подняла на него веселые глаза и улыбнулась еще шире.

— А я вас знаю. Вы друг мамы с папой. Вы приходили к нам домой, помните? Нас еще всех рано отправили спать, а вы сидели допоздна в папином кабинете и спорили.

— Нехорошо подслушивать разговоры взрослых, Белла, — назидательно проговорила Энди. — Вы ее не слушайте... извините, мистер, я не знаю, как к вам обращаться.

— Милорд, — подсказал ей появившийся из-за дверей высокий темноволосый мужчина в старомодном бархатном костюме. — Как и ко всем нашим гостям, Андромеда...

— Том? Том!

Он будто очнулся от оцепенения. Мэдди смотрела сердито и даже потрясла его за плечо.

— Ну и сколько можно стоять здесь и считать ворон? Нас ведь ждут!

Том растерянно огляделся. Лестница была пуста, ни единого намека на играющих девочек.

— Скажите, миссис Дэвис, — спросил он, поднимаясь следом за волшебницей, — в этом доме есть другие дети?

— Дом много лет простоял заброшенным, — сообщила Мэдди, явно размышляя о чем-то своем. — Леди Вальбурга умерла вскоре после того, как Сириуса приговорили к пожизненному заключению, а других детей у нее не осталось.

— А как же Регулус Блэк? — осторожно поинтересовался Том. Мэдди недовольно на него покосилась.

— Откуда ты знаешь о Регулусе? Я всегда говорила, что современные дети вечно суют свой нос, куда их не просят. Регулус погиб, очень давно. И не надоедай мне своими вопросами.

Том пожал плечами. Что же, разузнать правду можно было и без участия Мэдди. В конце концов, от нее никогда не было особенной пользы.

Между прочим, осенило его, тайна исчезновения Регулуса заслуживала того, чтобы заняться ею вплотную. Если Сириус оказался таким несговорчивым наследником, никогда не помешает напомнить ему о том, что его права в любой момент могут быть оспорены.

Том сосредоточился, пытаясь среди хитросплетения магии волшебных меток отыскать ту, что принадлежала Регулусу Блэку, и тут же споткнулся о громоздкую подставку для зонтиков в виде лапы неведомого чудовища. Мэдди снова раздраженно оглянулась: похоже, необходимость пребывания в доме Блэков ее нешуточно нервировала.

— Веди себя тихо и ничего не трогай, — распорядилась она. — Можешь погулять по второму этажу, там мы уже проверили все возможные ловушки. В библиотеку не спускайся, пока не позовут. И не забывай, мы пришли сюда по делу!

— Даже и не думал вам мешать, — вежливо улыбнулся Том. — Разве я не должен поздороваться с мистером Блэком?

— После поздороваешься, — отмахнулась от него Мэдди. — Твой отец уже разговаривает с ним, надо присоединиться и мне. Да, и еще, — вспомнила она. — У домовика ничего не бери. И поменьше обращай внимание на его болтовню. Блэки всегда удивляли своеобразной жизненной философией.

В правоте Мэдди Том убедился, едва дойдя до лестницы. С ближайшей стены пустыми глазницами на него смотрела высушенная голова уродливого существа.

— Похоже, Блэки в придачу были заядлыми охотниками, — задумчиво протянул он, приметив рядом с устрашающей головой целую колонну ее товарищей по несчастью.

— Ты прав, мальчик, — он вздрогнул, заслышав поблизости хриплый, каркающий голос, судя по всему, принадлежавший дряхлой старухе. — Только наша дичь поинтереснее той, к которой ты привык.

Том резко обернулся. Старуха смотрела на него с огромной, чуть ли не во всю стену картины в тяжелой металлической раме и глумливо улыбалась.

— Традицию обезглавливать домашних эльфов ввела моя дорогая тетушка Элладора, — хотя леди Вальбурга Блэк говорила тихо, голос ее дрожал от с трудом сдерживамой ярости. — Каждый из них служил нашей семье десятки лет. Все они были обезглавлены за предательство.

Тому сделалось не по себе. Судя по выражению лица леди Блэк, предательство было поистине отвратительным, если повлекло за собой такую страшную месть.

— Если ты спустишься в подвал, обнаружишь зарытые сундуки, — уголки губ старухи дрогнули. — Хочешь узнать, что в них? Невестке моей бабушки, Араминте, не удалось провести через Визенгамот закон, позволяющий убивать грязнокровок в случае необходимости, но она всегда исходила из золотого правила: обычай, принятый большинством, и есть закон.

Том молчал — не представлял, что можно ответить на такую ядовитую речь. Леди Вальбурга поправила на худых плечах черную шаль-паутинку и скрестила на груди руки.

— Блэки ничего не прощают, — высокопарно произнесла она. — И никогда не забывают. Как ты посмел снова явиться в мой дом?

Том изумленно вскинул бровь. В отличие от Мэдди, он не был готов с легкостью поверить в безумие портрета — нет, старуха явно видела больше других, потому и держалась с такой осторожностью.

— Ты и вправду решил, что я так глупа? — рассмеялась леди Вальбурга. — Думал, облик невинного ребенка введет меня в заблуждение? Ты ошибся, Том. Я уже видела тебя ребенком, и ты никогда не был похож на ангела. Нужно было избавиться от тебя еще тогда.

— Однако я здесь, — мстительно прищурился Том: хотя он решительно не помнил леди Вальбургу при жизни, он уже успел проникнуться к ней самым искренним отвращением. — А вот вы уже ни от кого не избавитесь. Хотите, я сделаю так, что ваш портрет навсегда лишится голоса?

— Что мне до голоса? — страшно прошептала леди Вальбурга. — Ты уничтожил мое сердце! Забрал мою душу! Ты отнял у меня сына! Ты и это дьявольское отродье, что Цигнус привел в мой дом! Ты уже ничего не сможешь мне сделать, Том, — горько рассмеялась она. — Утешает меня только то, что ее посмертие оказалось еще печальнее моего. Вот уже столько лет ей нет покоя.

— Я непричастен к гибели вашего младшего сына, — твердо заявил Том: в этом он мог признаться, не покривив душой. — Однако от меня зависит судьба старшего. В моих руках его оправдание и его свобода, а значит — будущее вашего рода.

— А ты остался все таким же самоуверенным, — покачала головой леди Вальбурга. — Однажды это тебя погубит, Том. Ты по-прежнему считаешь, что решаешь что-то в игре, механизм которой давно запущен... В действительности ты всего лишь пешка, двигающаяся по воле того, кто играет. И когда игра закончится, они без сожалений сметут тебя с доски.

— Как смели вас, — не удержался от колкости Том, но Вальбурга только печально кивнула.

— Как смели меня, моего мужа, моих детей, всех, кто носил фамилию Блэк... Мое положение позволяет мне взглянуть на вещи непредвзято. Каким-то чудесным образом ты спасся, переждал бурю и теперь снова готов ринуться в бой. И ты опять потерпишь поражение, потому что не знаешь, против кого сражаешься.

Том осторожно огляделся по сторонам. К счастью, спор в библиотеке велся на повышенных тонах, Блэк явно не желал соглашаться со своими защитниками, а значит, их странная словесная дуэль с леди Блэк не привлечет нежелательного внимания. И все ему хотелось как можно скорее избавиться от унылой собеседницы. Пустые угрозы Вальбурги производили не менее угнетающее впечатление, чем ее безумные выкрики, о которых рассказывала Мэдди.

— Хотел бы я знал, кого вы защищаете этой недосказанностью, — сверкнул он глазами. — Неужели Дамблдора?

Леди Блэк снова скептически хмыкнула.

— Дамблдор — старый глупец. Расставляет всюду армии своих бумажных солдатиков, в то время, как способен выиграть битву разве что за шахматной доской у камина... Нет ничего хуже темного волшебника, сознательно решившего творить добро. Настанет день и ему платить по счетам. Как и тебе.

Том уже окончательно взял себя в руки — нельзя было позволять сумасшедшей старухе обвинять его во всех смертных грехах.

— Я не знаю, что вам сделал человек, сходство с которым вы во мне увидели, — возразил он спокойно, — но если вы не желаете мне ничего хорошего, я, в свою очередь, не обязан быть любезным с вами. Ведь по праву крови, которой вы так гордитесь, этот дом принадлежит вовсе не вашим сыновьям.

На губах Вальбурги зазмеилась убийственная улыбка — сейчас ведьма немногим отличалась от своих несчастных домовиков.

— Если та, о ком ты говоришь, только осмелится переступить порог этого дома, — прошипела она, — каждый камень в его основании восстанет против. Вода в трубах, пламя в печи, деревья в саду — все здесь станет для нее медленной отравой. Ее отец сумел всех нас обвести вокруг пальца, но если справедливость существует, мои проклятья падут на ее голову!

Впервые Том порадовался ценной способности Филлис игнорировать все, что не укладывалась в четко выстроенную систему восприятия жизни в ее голове.

— Хорошо, что она не верит ни в проклятья, ни в пророчества, — отмахнулся он от угроз несносной Вальбурги и, не слушая ее больше, поднялся на второй этаж. Даже себе он не готов был признаться в том, что настроение безвозратно испорчено.

Нет, чем лучше Том узнавал волшебный мир, тем более укреплялся в мысли о том, что в их неоконченном споре с Грейнджер та безнадежно проигрывает. Забыть о том, откуда ты пришел, влиться в общество мстительных, высохших от переполняющей их злости стариков и старух наподобие Вальбурги ради сомнительной привилегии считаться среди них существом второго сорта — к этому жизнь его не готовила. Куда рациональнее было бы приспособить магию под собственные нужды, подняться благодаря ей на недосягаемые ранее высоты, взять все лучшее, что имеется в обоих мирах. Леди Вальбурга обещает, что для Филлис этот дом станет погибелью? Что же, он лично убедится в том, чтобы ведьма увидела его разрушенным до основания.

На втором этаже еще отчетливее пахло гнилью, чем внизу, — домовики по вполне понятным причинам не слишком старались с уборкой. Люстры и хрустальные бра были затянуты паутиной, выцветшие обои — изуродованы ржавыми подтеками, а змеиное оформление рам портретов и медных канделябров лишь усиливало общее впечатление зачарованного сна. Брезгливо передернувшись, Том прошелся до небольшого балкончика, выходящего во внутренний дворик, но не обнаружил тут ничего интересного, кроме нескольких одинаково безликих спален.

Третий этаж тоже почти полностью состоял из личных комнат — похоже, когда-то дом Блэков полнился множеством обитателей. В самой большой спальне он обнаружил три кровати. По всей видимости, когда-то здесь жили молодые девушки: платяной шкаф стоял открытым, и оттуда выглядывал отделанный кружевом край бархатного платья.

Возле двери висел пустой портрет с грязно-желтым фоном. Подпись на подрамнике гласила: "Лорд Финеас Найджелус Блэк", но Тому это имя ни о чем не говорило. Можно было лишь предположить, что вышеупомянутый лорд в настоящий момент навещал какой-то другой портрет. Не исключено, что сейчас они с леди Вальбургой перемывают косточки ненавистному гостю.

Наконец, Том добрался до самой верхней площадки. Этот этаж выглядел новее нижних, будто его пристроили к особняку относительно недавно. Было здесь всего лишь две комнаты, на одной из которых висела табличка с именем Сириус. Впрочем, не нужно было хорошо знать хозяина дома, чтобы догадаться: порога этой комнаты его нога не переступала уже много лет.

Нет, здесь когда-то жил молодой Сириус: тот, которого леди Вальбурга еще не успела выгнать из дома и отлучить от рода. Тот, что в пику консервативно настроенным родственникам учился на Гриффиндоре и дружил с Джеймсом Поттером. Тот, что обклеил свою комнату немыслимым количеством маггловских плакатов содержания, способного довести леди Блэк до инфаркта даже в нарисованном виде. От обилия ало-золотых красок в глазах у Тома зарябило.

Скользнув пренебрежительным взглядом по этому призрачному празднику жизни, Том поспешно вышел. Искать в комнате Сириуса было нечего — даже двадцать лет назад тот вряд ли многое знал о доме Розье. По крайней мере, в воспоминаниях, доставшихся Тому, его имя никак не фигурировало.

Вторая комната представляла собой полную противоположность первой, лишний раз подчеркивая, насколько разными могут быть родные братья. Том невольно подумал о Финч-Флетчли: вот только роль безбашенного Сириуса он был скорее готов отвести младшему, Джереми, в то время, как Джастин больше походил на сдержанного и спокойного Регулуса.

Том замер на пороге, не сразу решившись следовать дальше. Комната Регулуса Блэка была выполнена в серо-зеленых тонах факультета Слизерина, и, словно в противовес гриффиндорским знаменам за стеной, символика Блэков гнездилась здесь повсюду. Но по-настоящему Тома заинтересовал коллаж, изготовленный из склеенных между собой старых газетных вырезок. Он склонился чуть ближе, и его сердце пропустило удар: все статьи были посвящены Лорду Волдеморту.

— Никто не смеет заходить в комнату хозяина Регулуса, — проскрежетал еще один неприятный голос — казалось, им нет числа в этом странном доме. — Никто не смеет трогать его вещи.

— Хозяину Регулусу они уже не понадобятся, — решительно отрезал Том, взмахом палочки не без усилия отделяя плакат от стены. Он сразу сообразил, что имеет дело с домовым эльфом.

Домовик Блэков имел еще более жалкий вид, нежели уже знакомый Тому Добби. Более того, этот эльф будто бы намеренно не следил ни за собой, ни за домом. Том заподозрил в нем ярого приверженца былых времен, что эльф с готовностью бы подтвердил желчной тирадой, стой перед ним кто угодно другой из гостей Сириуса. Однако к Тому он отнесся, как и его покойная хозяйка, с молчаливой настороженностью.

— Хозяин запретил. Кричер пообещал сохранить все в комнате хозяина Регулуса на своих местах...

— До его возвращения? — вкрадчиво закончил Том. — Не так ли, Кричер? Сдается мне, что тебе известно куда больше, чем ты говоришь своей хозяйке.

— Кричер не может лгать хозяйке, — бесстрастно отозвался домовик. — Хозяин приказал Кричеру сторожить его вещи. Кричер обязан исполнять. Хозяин приказал Кричеру служить Темному Лорду. Кричер выполнил просьбу. Никто не приказывал Кричеру терпеть в доме хозяйки грязнокровок и их друзей, эти отбросы общества...

— Замолчи, — автоматически бросил Том, и к его удивлению домовик действительно прекратил жаловаться. — Что значит "служить Темному Лорду"?

— Темный Лорд обращается к Кричеру с просьбами, — туманно пояснил домовик. — Кричер выполняет. Кричеру бывает трудно, но таков приказ хозяина.

Одной из серьезнейших проблем с домовиками была полная неспособность Тома читать их мысли. Что бы ни творилось в голове несчастного Кричера, сплести эти лихорадочно сменяющие друг друга образы в стройное полотно хотя бы отдаленно напоминающей человеческую мысли не смог бы даже великий легиллимент.

— Кто такие Белла и Энди? — поинтересовался Том без особой надежды на успех. Кричер, однако, соблаговолил ответить, пусть и с легким оттенком обреченности.

— Хозяйка Белла, хорошая хозяйка, всегда была любезна с моей несчастной госпожой, — убежденно заявил он. — Помогала госпоже, когда никчемный хозяин Сириус разбил ее сердце. Темный Лорд подолгу беседовал с госпожой Беллой, очень ценил ее мнение. Моя бедная госпожа так хотела, чтобы Темный Лорд чаще прислушивался к хозяйке Белле, а не к ее скверной матери...

— Беллатрикс Лестрейндж, — догадался Том, вспомнив об обладательнице сестры палочки Филлис. — А вторая — ее сестра, Андромеда?

— Гадкая, гадкая хозяйка, — рассердился Кричер. — Осквернительница крови! Госпожа запретила Кричеру пускать ее на порог! Проклятая душа... такая же, как ее скверная мать.

— Скверная мать, значит, — усмехнулся Том, рассматривая коллаж. Видимо, Регулус далеко не во всем спешил соглашаться с мнением семьи — с колдографии, прилагавшейся к одной из полюбившихся ему статей, снисходительно улыбалась леди Расальхаг. Публикации было уже больше двадцати пяти лет, и с тех пор немало воды утекло, иначе с чего бы главной соратнице Темного Лорда пожимать руку министру магии тех времен?

"Друэлла Блэк, представительница крупнейшнего евразийского клана волшебников и чародеев Розье, назначена советником министра магии по вопросам внешней политики специальным указом Миллисент Багнолд", — прочитал он, бегло скользнув взглядом по заголовку. Определенно, Регулус проделал отличную работу, и плакат требовал детального изучения. Том несколько раз свернул его, стараясь не повредить истлевшей бумаги, и спрятал коллаж во внутренний карман куртки.

Кричер немым стражем стоял возле входа, зорко следя за тем, чтобы незваный гость не посмел заинтересоваться ничем, кроме плаката. В другое время Том настоял бы на том, чтобы прихватить с собой парочку книг с весьма интригующими названиями, но сейчас ему не следовало проявлять неоправданную глупость. Ведь Мэдди Дэвис лично сделала его хранителем тайны Блэка. А значит, он в любой момент может наведаться в этот дом под мантией-невидимкой — нужно только найти способ обезвредить домовика и портреты. Во всяком случае, сейчас только неподдельная и, скорее всего, взаимная ненависть, которую Кричер питал к Сириусу, гарантировала ему хотя бы относительную безопасность.

— Ты никому не расскажешь о том, что я был здесь и забрал публикации, — на всякий случай пригрозил он эльфу, и тот только понуро склонил голову в знак согласия.

Тому повезло вернуться в гостиную до окончания разговора отца и Блэка. Мэдди вышла буквально минуту спустя, стоило Тому обосновался в кресле с первой попавшейся под руку книгой.

— Этот осел сведет меня с ума, — плаксиво пожаловалась она. — Говорила двенадцать лет назад и повторю еще раз: да хранят нас небеса от таких несговорчивых клиентов!

— О чем вы спорите? — поинтересовался Том. — Я думал, у вас уже все решено. Поймать Петтигрю, отвести его к аврорам, получить оправдательный приговор.

— Все не так просто, — вздохнула Мэдди. — Одного существования Петтигрю может оказаться недостаточно, а Сириус совершенно не настроен нам помогать. Не забывай, быть незарегистрированным анимагом — по нынешним законам тоже преступление, — она помолчала. — Равно как и скрывать от министерства свои способности к метаморфомагии.

— Почему вы мне об этом рассказываете? — с бесстрастным видом осведомился Том. Мэдди пожала плечами.

— Потому что ты порой ведешь себя так же, как Сириус, совершенно не задумываясь о последствиях, — отчего-то раздосадованно отозвалась Мэдди. — Он рвется в Хогвартс, желает сам вершить правосудие. Он даже был в Хогсмиде в выходной! Сириуса постоянно заносит. Если Петтигрю ему попадется, он может даже его убить, не доводя дела до суда. Человек настроения!

Том сделал мысленно полезную пометку. Мэдди обхватила голову руками, помассировав виски.

— Когда-то этот дом был полон жизни, — глухо проговорила она. — Мы с сестрой были здесь частыми гостьями. Да, не удивляйся, я хорошо знала Нарциссу Малфой. По крайней мере, до ее замужества. На следующий же день после свадьбы Нарцисса перестала приглашать в гости подруг, присылая лишь сухие и официальные поздравления к дню рождения.

— Значит, вот откуда вы помните леди Вальбургу? — не удержался от любопытства Том.

— Конечно, и очень хорошо, — подтвердила Мэдди. — По личным впечатлениям и из рассказов матери. Вальбурга долго не могла родить. Ужасно боялась, что не подарит мужу наследников, и все имущество перейдет к дочерям Цигнуса от Розье... — она встряхнула головой, только теперь сообразив, что ее откровенность может быть неуместна. — О чем я только говорю, ты еще слишком мал для подобных разговоров...

— Я вас внимательно слушаю, — с нажимом проговорил Том, и миссис Дэвис уставилась на него, будто находясь под гипнозом. — Так что там с дочерями Цигнуса?

Однако узнать ответ Мэдди ему так и не удалось. Дверь в библиотеку громко хлопнула, и в гостиной появился весьма раздраженный Даррен. Похоже, и его результат переговоров с Блэком не удовлетворил.

— Мэдди, поговорим позже, — рявкнул он. — Я должен все обдумать. Том, ты готов?

— Конечно, — Том с готовностью подошел к отцу, игнорируя его подозрительный взгляд. Надо отдать Даррену должное, у него были все основания для недоверия: Мэдди выглядел так, словно неизвестный злоумышленник только что несколько раз ударил ее по голове печной заслонкой.

— Поймаем такси, — отрезал отец уже на улице, быстро шагая прочь от мрачного особняка. Том едва поспевал за ним.

— Я ведь понимаю, что все бесполезно, — махнул Даррен рукой. — Шерил недавно пожаловалась, что Блэк аппарировал к дому ее родителей, досаждал ей расспросами... И я вижу в его глазах намерение пробраться в Хогвартс! Этому идиоту не нужна квалифицированная защита, для него важнее всего набить морду этому несчастному идиоту Петтигрю, выяснить отношения, как в школьные годы! А ты? — накинулся он на сына, немного выпустив пар. — Что ты выпытывал у Мэдди?

— Я думал, ты взял меня с собой, чтобы я сделал что-то полезное, — обиделся Том. — Ты ведь не ожидал, что я весь час просижу у камина, слушая, как вы ругаетесь в библиотеке? Я ничего не узнал от Мэдди, потому что вы с Блэком закончили очень невовремя.

— Ну а не считая этого провалившегося допроса, есть успехи? — иронично осведомился Даррен. В ответ Том резко остановился и протянул ему конфискованную из комнаты Регулуса газету.

— Когда-то ты просил меня разузнать побольше о лорде Волдеморте, — отчеканил он. — Считай это началом.

Судя по торжествующему огоньку, загоревшемуся в глазах отца, Том понял, что сделал правильный выбор.

— Постой, но я ведь знаю эту женщину! — лицо Даррена озарилось пониманием. — Почему мне никогда не приходило в голову поискать ее фотографии, сделанные в молодости?

— Это леди Расальхаг, — тихо пояснил Том, но Даррен нетерпеливо отмахнулся.

— Теперь я уверен в том, что это она была на тех снимках, — восторженно воскликнул он. — Я должен снова их увидеть!

— Да постой же ты! — возмутился Том. — О каких снимках идет речь?

— О единственных колдографиях, что остались у Шерил Сакс на память о муже, — усмехнулся Даррен. — Вот круг и замкнулся.

* * *

Филлис медленно шла по школьному коридору, внимательно вчитываясь в каждую из многочисленных пометок, сделанных профессором Флитвиком в работе, которую держала перед ней Мораг. Функция Падмы в их странном трио была предельно проста: следить за тем, чтобы подруги не забрели невесть куда и не сшибли ненароком с ног кого-то из снующих вокруг первокурсников.

Падма по праву считала, что достигла того возраста, когда запоминать новичков по именам не только бесполезно, но и несолидно, поэтому ей оставалось лишь удивляться тому, как много среди них магглорожденных. С Филлис те радостно здоровались, галдели о том, как провели свои первые каникулы, задавали дурацкие вопросы, поэтому через каждые несколько метров рэйвенкловкам приходилось останавливаться, а затем начинать разбор замечаний Флитвика заново.

В конце концов, даже безграничное терпение Падмы исчерпало себя, и она решительно отобрала у подруг пестреющий красными подчеркиваниями свиток.

— Все, я сыта по горло, — заявила она. — Если мы немедленно не выйдем на свежий воздух и не поговорим о чем-то отвлеченном, я разорву этот пергамент на мелкие кусочки.

— Семестр только начался, Падма, — рассмеялась Мораг. — А ты уже думаешь об отдыхе?

— Я думаю о работе в тишине и спокойствии, — парировала Падма. — А вот Филлис, кажется, этот сумасшедший дом забавляет.

Филлис улыбнулась и покачала головой.

— Нет, я просто, наконец, сообразила, какую деталь упускает Флитвик. И как только он это поймет, все его нынешние замечания утратят ценность.

— Значит, мы не должны делать рассчеты заново? — обрадовалась Мораг. — Я уж испугалась. Тогда Падма права, не грех и прогуляться. Мы давно у озера не были.

— Хорошая мысль, — одобрила Филлис. — Потом и Энтони подойдет...

— Я, конечно, понимаю, что у вас полная идиллия, родство душ и все такое, — язвительно прищурилась Мораг, — но как, скажи мне, Энтони догадается, где нас искать? Или Снейп и его научил читать мысли?

Филлис прикусила язык. Золотые солнца оказались бесценным изобретением, позволяющим участникам их небольшой компании чуть ли не постоянно быть в курсе дел друг друга, но вот ее девочкам знать об этом совсем не полагалось.

— Сэр Николас передаст ему, если увидит, — быстро сориентировалась она, заметив гриффиндорского призрака неподалеку. — Правда, сэр Николас?

Впрочем, идея о прогулке вскорости перестала казаться им такой уж удачной. Проглянувшее было к полудню солнце уже успело безнадежно потонуть в тучах. Смеркалось. У Мораг от холода очень быстро задрожали губы, и она, прихватив с собой свитки, вернулась в школу. Филлис и Падма же медленно пошли по небольшой тропинке вдоль берега.

— Сегодня гиппогрифа усыпят, — сообщила Падма, завидев издали избушку Хагрида. — Мне Парвати сказала. Она же живет в одной комнате с Грейнджер.

— Жаль его, — вздохнула Филлис. — Лучше бы отдали в какой-нибудь зоопарк или заповедник. Доказали ведь, что он не болен.

— Вот почему из Индии запрещено вывозить волшебных животных, — назидательно проговорила Падма. В последнее время она весьма увлеклась национальной индийской культурой и не упускала возможности подчеркнуть превосходство исторической родины. — Сначала их выдергивают из привычной среды, а потом удивляются, что они на людей кидаются. Слыханое ли дело, гиппогриф в лесу. Тем более, в таком нехорошем, — поежилась она.

Филлис слушала подругу вполуха: дорогу им неожиданно преградил рыжий кот, казавшийся ей смутно знакомым. Глядя на нее, кот совершенно хищно скалил зубы и угрожающе шипел.

Падма опустилась на колени, пытаясь успокоить бродячего нахала.

— Какая красивая киса! Скорее иди ко мне! Бедняжка, ты же совсем замерз! Похоже, он прятался в теплицах профессора Спраут!

— Он не слишком дружелюбно настроен, — отметила Филлис. — По крайней мере, по отношению ко мне. Я уже который год безуспешно пытаюсь уговорить маму на кошку.

— Такой странный взгляд, — Падма, хоть и взяла кота на руки, все же удерживала его от себя на некотором расстоянии. — Как будто он тут не случайно, а поджидает кого-то. Я когда-то читала, что альрауны могут перекидываться в кошек. И живут как раз в корнях мандрагоры, — она боязливо оглянулась на теплицы. — Ты знаешь, кто такие альрауны?

— Конечно, — кивнула Филлис. — Крошка Цахес.

— Кто? — настал черед удивляться Падме.

Филлис утомленно возвела глаза. Иногда она не могла удержаться от того, чтобы не задаться вопросом: почему она знакома с реальностью, привычной сестрам Патил, хотя никогда при этом не бывала в Индии, а девочки то и дело обнаруживают полное безразличие к культуре магглов, даже если та в чем-то пересекается с миром волшебников?

— О чем это вы? — поинтересовался подошедший Рон и тут же возмущенно скривился: — Эй, выброси этого мерзкого кота!

Кот бросил на Рона непередаваемый взгляд, сполна возвративший брошенное оскорбление. Падма крепче прижала его к себе.

— Хозяин крысы мог бы и помолчать, — оскорбилась она. — Это прелестный котик! Наполовину книззл, если хочешь знать. А может быть, вообще дух. Так ты не договорила... — демонстративно отвернулась она к Филлис.

— Крошка Цахес, — терпеливо разъяснила Филлис, — был альрауном, который не вызывал у людей ничего, кроме отвращения. Тогда фея наложила на него заклятие, благодаря которому любой поступок крошки Цахеса считали правильным и милым, и вообще приписывали ему все хорошее, что происходило вокруг. Настоящее его лицо видели единицы, он стал министром и чуть было не женился на красавице, если бы его вовремя не разоблачили. Это детская сказка у магглов.

— Не такая уж она детская, — усмехнулась Падма. — Посмотришь вокруг, так эта фея не скупится на помощь.

— Ваш кот — явное тому доказательство, — фыркнул Рон. — Все наши девчонки, начиная с Гермионы, от него без ума. А между прочим, он уже который день преследует бедную Коросту! Как ты говоришь, избавились от твоего крошки?

— Нужно было вырвать три рыжих волоса с его головы — в них заключался источник волшебной силы, — рассеянно отозвалась Филлис и тут же запротестовала: — Но ты, Рональд, не станешь этого делать!

— Странные истории рассказывают эти магглы, — фыркнул Рон и повернулся к сопровождавшему его Невиллу. — Все знают, что этих существ придумали, чтобы детей пугать. То ли дело сказка о прыгучем горшке! Или волшебном источнике! Или дарах смерти!

— Да ты, я вижу, знаток, — иронично отметила Падма. — Между прочим, полным-полно взрослых волшебников, которые все еще верят в то, что дары смерти существуют.

— Дары смерти? — повторила Филлис и развела руками: — Теперь я вынуждена задавать вопросы.

— По легенде три брата-волшебника отправились в путешествие и повстречали смерть, — воодушевленно начал Рон. однако Филлис тут же критически прищурилась:

— То есть, умерли?

— Нет же, — удивился Рон. — Они просто шли, а смерть шла им навстречу. И вручила им подарки.

— С чего бы смерти дарить подарки? — удивилась Филлис. — Ты уверен, что хорошо помнишь эту сказку?

— Если не нравится, как я рассказываю, читай сама, — обиделся Рон. — Обо всем подробно написано в "Сказках барда Биддля"! А если коротко, смерть подарила братьям волшебную палочку, не знающую поражений, камень, способный поднимать мертвецов, и мантию-невидимку, под которой можно было спрятаться от смерти.

Филлис качнулась на мысках. Что-то здесь было не так.

— И чем все закончилось? — спросила она. Рон неуверенно замялся.

— Да собственно... ничем. Все умерли. Подарки не помогли им оставаться бессмертными всегда.

— Только младший брат ушел из жизни по своей воле, — вспомнил Невилл. — Добрыми друзьями со смертью, так написано. Тот, что получил палочку, был убит, а тот, что пытался воскрешать покойников, сам повесился.

— Какая жизнеутверждающая история, — покачала головой Филлис. — И вам еще что-то в крошке Цахесе не понравилось? В ней, по крайней мере, не перевернуто все с ног на голову.

— Все потому что Рон не досказал до конца, — возразил Невилл. — Только тот, кто соберет у себя все три дара, может стать Повелителем смерти. Она не любит тех, кто берет на себя слишком много. Поэтому тот, кто считает, что может отнимать или давать жизнь, нуждается в мантии. Иначе смерть заберет его себе.

Вот теперь Филлис стало ясно, что ее смутило в сказке о дарах смерти с самого начала. Мантия-невидимка, что Нагайна украла у Гарри, а она сама передала Тому! Если раньше девочка воспринимала артефакт, как обычную шуточную безделицу, теперь ей было вовсе не до смеха.

— А где Гарри? — осознала она вдруг, что Рон и Невилл пришли без своего обычного сопровождения. — Я не видела его с самого утра.

— Они с Гермионой пошли поддержать Хагрида, — признался Рон. — Звали и меня, но я отказался. Не могу на это смотреть.

— Разговоры о казни гиппогрифа начинают меня утомлять, — надула губы Падма. — Скорее бы эта история уже закончилась. В мире происходит столько всего интересного, взять хотя бы квиддич.

— Вся надежда на Ирландию, — буркнул Рон. — Финал кубка по квиддичу будет проходить у нас. И мы сможем пойти посмотреть...

— Если бы не учеба, мы бы и на полуфинал собрались, — самодовольно отметила Падма. — Для папы не проблема заказать международные портключи... Ай!

Она вскрикнула и выпустила из рук завертевшегося волчком кота. Филлис не успела и глазом моргнуть, как рыжий разбойник бросился на Рона, а затем устремился за проворно спешащей по белому снегу крысой. Рон возмущенно завопил и поспешил следом.

— Вот чудак, — покачала головой Падма. — Эта крыса — даже не его фамилиар. Зачем всюду таскать ее с собой?

— Все из-за кота, — признался Невилл. — Рон думал, что так он не доберется до Коросты. Не повезло! Даже мой Тревор не доставляет столько беспокойства.

— Еще как не повезло, — Падма смотрела вдаль, прижав ладошку к губам. — Вижу, в их компании пополнение.

Рон, наконец, настиг крысу, отбившись от противного кота, но на заснеженном пригорке словно из ниоткуда возник силуэт черной собаки. Мальчик испуганно попятился, прежде чем пес совершил огромный прыжок.

— Рон! — Невилл, не помня себя, бросился на помощь к другу. Филлис и Падма в шоке застыли, машинально схватившись за руки.

— Грим, — прошептала Филлис. Сходство этого пса с ее старым знакомым было просто невероятным.

— Грим? — потрясенно протянула Падма. — Парвати рассказывала, что их преподавательница, профессор Трелони, видела Грима в хрустальном шаре.

— Нет же, не призрак, — всплеснула руками Филлис. — Ты только посмотри, он утаскивает куда-то Рона!

— Позовите преподавателей! — Невилл пытался обездвижить пса, но точности ему явно не доставало, и вскоре зловещий Грим со своим пленником скрылся в норе у подножия знаменитой Гремучей Ивы. Невилл растерянно отступил перед воинственно размахивающим хлесткими ветками деревом.

— Что будем делать? — Падма буквально повисла на руке подруги. — Филлис, мне страшно! Я боюсь эту собаку! Вдруг это оборотень! — она в ужасе перевела взгляд на сдержанно наблюдавшего за ними рыжего кота. — Вдруг они с этим монстром заодно?

— Падма, перестань, — Филлис с трудом изобразила подобие смеха. — Мы сейчас вернемся в замок и позовем учителей. Мы все равно не сможем попасть в этот лаз под деревом, только синяков заработаем.

Девочки побежали к ближайшему входу в школу. Филлис чувствовала себя отвратительно. Холодный воздух обжигал легкие, в сапог попал мелкий камешек, делавший каждый шаг невыносимым, а Падма строила все более невероятные догадки о дьявольском замысле черного пса и его сговоре чуть ли не со всеми смертоносными обитателями Беллерофонтского леса.

— Барышни, притормозите, — окликнул их звучный голос. — Куда это вы разбежались?

Рэйвенкловки замерли на месте.

— Только ее не хватало, — простонала Падма, разделявшая всеобщую неприязнь к директору Амбридж.

— Лучше бы Мораг послушали и пошли заниматься, — вздохнула Филлис и обхватила пальцами висевшее теперь рядом с ее любимым кулоном золотое солнце.

Невилл тоскливым взглядом проследил за тем, как Филлис и Падма скрылись за стенами Хогвартса, и снова повернулся к бушующей иве. Подобраться к норе у корней не было никакой возможности, а для Рона отсчет времени шел буквально на мгновения.

Рыжий кот подошел ближе и потерся мордой о его ногу, оставляя на черной мантии следы огненно-рыжей шерсти. Отчего-то это простое прикосновение немного успокоило Невилла. Виной ли тому была магия феи из сказки Филлис или что-то другое, но врага в коте Невилл больше не чувствовал. Опасность скрывалась там, в туннеле под Гремучей Ивы.

— Ты можешь помочь мне туда попасть? — ругая себя за глупость, спросил он у кота, чувствая себя круглым дураком.

— Мяу, — обстоятельно ответил кот и затрусил к дереву.

И тут Невилл вспомнил, что уже встречал раньше рыжего кота — в Хогсмиде.