Человек с Драконьего Камня (гет)

Приводить в порядок раненого в крыло дракона оказалось нелегким делом, хотя Балериона эта рана, казалось, почти не беспокоила. Первым делом Эйгон прогнал от Балериона Сансу, которая решила, что шитье — не мужская работа.

— Я даже на секунду онемел от такого безрассудства, — признал Эйгон. — Он же тебя сожжет! Это не твой дракон.

Поэтому возиться с крылом Балериона пришлось Джону — Эйгон велел только закрепить перепонки, чтобы их не трепал ветер.

— Пешком драконы ходить не любят, — пояснил Эйгон. — Так что придется лететь — я слышал, здесь есть заброшенный замок с хорошим таргариенским названием Факел. А то, что ты заштопаешь накрепко сейчас, в полете только еще хуже порвется.

— Нужно лететь в Восточный Дозор, — решила Санса, которой совсем не нравилась идея ночевать в пустом промерзшем замке, а вот королевский прием в снятом теперь с караулов Восточном Дозоре ей бы понравился: и то, как все будут поражены, узнав в Джоне, кронпринце и драконьем всаднике, прожившего в Дозоре две недели лорда Страйдера, и то, что она сама уже не будет смущенно взглядывающей на легендарного лорда Страйдера девочкой, а будет его невестой и будущей королевой.

— Балериону некоторое время нельзя будет летать, чтобы зажило его крыло, — пояснил свое решение Эйгон, ему даже нравилось, когда Санса капризничала и стремилась к комфорту, словно это делало ее похожей на Рейнис. В Сансе было куда больше северного холода и строгой памяти о долге, того, что нужно, чтобы выжить в долгой тяжелой войне, но Эйгон уже закончил свою войну и надеялся, что новой не будет еще очень долго — а пока не стоит портить Джону молодость слишком серьезными подругами.

— Я, кстати, пока еще не знаю, как мы будем Балериона удерживать, разве что Иные бросили на дне ближайшего озера цепь потолще да подлинней, — с усмешкой сказал Эйгон. — Но я знаю, что у дракона, которому не дают полетать, сильно портится настроение, а в Дозоре у вас и так бойцов недокомплект.

Еще на середине дороги до Стены Джон почувствовал, как на него наваливается странная усталость, доходящая до тошноты, и постарался списать это на то, что Балериона в дороге болтало и тот постоянно заваливался на раненое крыло. Джон попытался вмешаться, слившись с разумом Балериона, но быстро выяснил, что дракон все же лучше знает, как ему летать — а наилучший для раненого дракона способ сберечь силы не обязан быть наиболее удобным для всадника. Джон решил оставить Балериона в покое и потерпеть, тем более что усталость после попытки управлять драконом стала только хуже и муторней.

В стылом и темном замке Джон еще пытался как-то обжить ближайшую к входу келью, которая, вероятно, раньше играла роль караулки, затопил очаг, накидав туда веток, закрыл окно, но двигался Джон при этом словно в трансе, помня лишь одно — они не должны замерзнуть, а Балерион не должен летать. Закончив работу, Джон снова через силу дотянулся до Балериона и попытался вдавить в его память этот приказ: не взлетать, если нет опасности, не взлетать…

Очнулся Джон один и в такой же темноте, в которой засыпал — первые несколько минут он даже не мог понять, проснулся ли он или еще спит, кроме зрения, не работали и остальные чувства, подключаясь постепенно: сначала Джон ощутил холод, потом понял, что голоден — а потом заметил, что в комнате с наглухо закрытым окном все же не полностью темно.

— Наш консилиум оказался прав, — поприветствовал Джона светящийся призрак Эйгона. — Ты оказался крепким парнем, всего-то сутки проспал. Ну, скажи что-нибудь.

— Нужно затопить камин, — сказал хозяйственный Джон. — Где Арья и Санса?

— Одобряю твою невозмутимость, если только она не вызвана незнанием слова «консилиум», — со своей обычной доброй насмешкой откликнулся Эйгон. — Они не хотели тебя оставлять, даже сидели рядом с тобой, когда ты впал в забытье, пока из Валгаллы не прибыл Эйнар и не заверил их, что это не колдовской сон. Наутро, когда ты не проснулся, они засыпали меня вопросами и не унимались, пока не подошли наши варги и не прочли им целую лекцию о летаргическом сне, каталепсии и кататоническом ступоре — и связи всего этого с нелегким трудом варга. В каком-то смысле даже хорошо, что ваш словарный запас на валирийском в таком плачевном состоянии: Эйнар переводил, выпуская примеры из врачебной практики, от которых обе наверняка бы разрыдались. В общем, впятером мы убедили их, что ты потратил много сил на поединок варгов и будешь просто спать дольше обычного — сутки или двое, скорее всего — и нет никакой необходимости лететь за Мелисандрой, чтобы она тебя оживляла. Поэтому они дали Балериону поесть и улетели за покупками, — буднично закончил Эйгон.

— Куда?

— Ну, я надеюсь, что в не в Кротовый городок. В Белую Гавань, в Браавос, в Лорат...

— Мне бы топор, — вздохнул Джон, который так и не согрелся, и Эйгон снова усмехнулся его практичности.

— Может быть, привезут — а может, и нет, — развел руками Эйгон. — Знаешь, человеку надо давать совершать ошибки — чтобы он на них научился, да и ты из них кое-что узнал. Мне, право, даже интересно, что они там накупят — сладостей, одежды, пряностей, подушек? Да и тебе должно быть интересно, с кем тебе потом жить всю жизнь.

Балерион на дворе заворочался, и Джон вышел на улицу, вместо топора прихватив меч. Тело его не чувствовало усталости, наоборот, чувствовало здоровый голод, но в голове была какая-то мутная пустота, и ужасно не хотелось успокаивать Балериона при помощи своего дара. Дар уже пробудился, Джон чувствовал еще чье-то присутствие, и эта попытка смотреть не глазами вливала в него смертельную усталость. А потом Джон все-таки узнал того, кого почуял.

— Призрак! — негромко сказал Джон, и огромный волк вышел к нему из темноты, с Призраком Джону не нужно было постоянно пользоваться своими способностями варга, потому что Призрак однажды и навсегда признал его своим. — Слава богам, что ты меня нашел. Вот сейчас рассветет, и мы с тобой пойдем на охоту…

Джон неспешно беседовал с Призраком, который уселся рядом, словно чтобы погреть его бок — наверно, это выглядело странно, надежнее было воспользоваться своим даром варга, чтобы рассказать Призраку о том, что Нимерия через пару недель будет здесь и его найдет, но дар пока будил только усталость, да Призрак и так неплохо понимал хозяина: через какое-то время он отбежал в сторону и вскоре вернулся и приволок зайца. Джон насшибал мечом сухих веток и развел огонь, Призрак, как всегда, поворчал на то, что Джон портит вкусного зайца, но к рассвету у Джона уже было готовое мясо, и на охоту стало идти веселее. А потом Джон хватился Эйгона, он хотел, пока Сансы и Арьи нет, поговорить с теми, кого Эйгон назвал консилиумом. Эйгон, конечно, давно ушел, но, на счастье Джона, вскоре Джона навестил дедушка Эйнар, болеющий душой за здоровье потомков.

— Я так толком и не выучил валирийский, — покаянно сказал Джон. — Лорд Эйнар, помогите мне поговорить с нашими варгами. Мне нужно знать пределы моего дара. И еще я хотел спросить: правда ли, что варг может продолжить жизнь в своем драконе?

— Ты принимаешь меня то ли за посыльного, то ли за толмача, — сварливо сказал Эйнар. — Возьми хронометр и сосчитай себе пульс. Об артериальном давлении вы все, милые мои дикари, конечно, и не слыхивали. Присядь десять раз в хорошем темпе и сосчитай пульс снова.

— Это довольно занимательно, — заметил Эйнар, но больше ничего не пояснил и исчез, оставив Джона в недоумении.

— С тобой будут говорить, — через четверть часа сообщил Эйнар, возникая рядом с Джоном. — Твой валирийский настолько ужасен, насколько я думаю, или ты все же способен изобразить вежливость и гостеприимство не только гримасами?

Санса и Арья добрались до Браавоса чуть раньше того, как Джон проснулся в пустом и темном замке, и, пролетев мимо освещенного закатом Титана, направили своих драконов к Черно-Белому Дому, где приземлились на крышу, как учил Эйгон. Вот только дверей, чтобы туда постучать, на крыше не было, и сестрам пришлось кричать в дымоход.

— Якен Хгар! — крикнула Арья в дымоход, прислушиваясь к эху — ей давно хотелось похулиганить и выкинуть что-то в этом роде.

— Его здесь нет, — ответил через некоторое время подозрительно знакомый голос.

— Значит, надо найти, — возразила Арья, и Якена Хгара спустя несколько минут вытолкали из Черно-Белого Дома, потому что о неотвязчивости Таргариенов там прекрасно помнили.

Безликому приличествует бесстрастие, но трудно его сохранить, когда на тебя пикируют сразу два дракона и накрывающие тебя их крылья очень похожи на последнее, что ты видишь в жизни. Якен окаменел лицом, замер и некоторое время не хотел отмерзать, хотя Арья и Санса уже выскочили из седел и начали его тормошить.

— Якен, ты не умер, это действительно мы, — объяснила Санса. — Мы просто вышли замуж за принца Таргариена.

— Девушки, вам что, действительно совсем некуда пойти? — спросил Якен, наконец придя в себя. — Весь мир перед вами, лети куда хочешь. Почему обязательно нужно сажать драконов нам на крышу? У нас черепица старая.

— Ну мы действительно никого больше в Браавосе не знаем, — сказала Арья. — А просматривать город сверху, как перед штурмом, мы не хотели — вы же нервничать будете.

— Нервничать, — повторил Якен со смешком, представив, как сбывается старый браавосский кошмар и над городом барражируют драконы, словно символ Валирии, вернувшейся во всем ее могуществе и гневе. — Несколько веков Браавос был скрыт от всего мира и, между прочим, в том числе из-за вас — я имею в виду Таргариенов.

— Дедушка Эйнар говорит: «Рабы нужны тому, у кого плохие инженеры», — поделилась Санса, они с Арьей уже слышали историю Браавоса, основанного бежавшими из Валирии рабами.

Дедушка Эйнар рассказывал историю в своем обычном стиле, в котором ее браавосцам и не повторишь: «Рабы, основавшие Браавос, работали в шахтах на склонах вулканов, где жарко, как в сауне, — усмехался циничный Эйнар, — и поэтому сбежавшие рабы бежали очень быстро, очень далеко и строго на север, чтобы наконец охладиться. Там они основали город торгашей и олигархов Браавос, где довольно быстро научились делать вид, что между полной экономической зависимостью и простым рабством есть огромная разница. А чтобы народ не скучал по временам, когда хозяин был все же заинтересован, чтобы работник не занемог и не умер, в память о наших рудниках в Браавосе был учрежден культ с девизом «Чем такая жизнь, лучше сдохнуть» — служители его называют себя Безликими, а их универсальным паролем, известным каждому встречному, стала фраза «Валар моргулис», которая означает примерно то же самое: этой фразой в Валирии урезонивали нытиков, напоминая им, что в гробу они отдохнут. Правда, не факт, что рабы знали эту идиому».

— А хорошие инженеры у вас до сих пор есть? — заинтересовался Якен Хгар, он был начитанным и любознательным киллером, даже однажды выдавал себя за мейстера в самом Староместе. Но в Староместе Якен научился не так многому, как хотел бы, потому что был занят подготовкой очередного убийства, а ведь у Черно-Белого Дома проблема была не только с черепицей: крыша текла, на паре несущих стен были большие трещины, а про состояние канализации и водопровода было даже как-то неудобно рассказывать при дамах.

— Ты сам сможешь этому научиться, если пойдешь с нами за Узкое море, — пообещала Арья, она болела душой за состояние Королевской Гвардии, а Якен по своим боевым талантам в гвардейцы вполне подходил. Вот будет ли он предан королевской фамилии так же, как Бриенна, Арья была не уверена, но она уже привыкла надеяться, что сложными вещами займется Эйгон или еще кто-нибудь из Таргариенов.

— Якен, нам нужны ковры, — перешла к делу Санса. — Мебель какая-нибудь, нормальные перины. Утварь кухонная понадобится.

— Да у нас у самих с этим так как-то, — замялся Якен, все еще думая свои тяжелые мысли о постыдном состоянии канализации. Впрочем, и в смысле обстановки Черно-Белый Дом был не в том виде, чтобы принимать будущих королев, не говоря уж делиться перинами с королевской фамилией.

— Где тут у вас это можно купить? — спросила Санса, и Якен против воли на нее загляделся и позавидовал принцу Таргариену. — Ну Якен, ты же любого человека из-под земли достать можешь, что тебе какие-то ковры.