Солнце над пропастью (гет)

“Олару с неподражаемым фамильным ехидством разделывает в пух и прах очередную бестолковую воспитанницу мадам Максим, позволившую себе нелестное замечание в адрес хогвартских домовиков, подавших нам, по ее мнению, “варварский грубый завтрак”, и напоминает о том, что в гриндевальдовской Европе, лишившиеся семей и преследуемые, мы не могли бы рассчитывать не то что на жареные грибы или яичницу с тушеной фасолью, но даже и на несчастный тост с маслом. Мы в Хогвартсе уже две недели; в серых глазах Олару вновь начинают мелькать на время позабытые огоньки непокорности, и даже сестра, непривычно задумчивая и отстраненная, будто возвращается к жизни, наблюдая за тем, как безуспешно девица отбивается от натиска нашей подруги. Поистине, местные эльфы обрели в лице Морены надежную защитницу.

— Такого здесь еще не слышали, — вполголоса произносит сестра, явно не желая становиться следующей мишенью. — Взгляни на блондинчика рядом с Марволо. Выглядит так, будто проглотил улитку. Наверняка был воспитан считать домовиков мебелью или чем похуже.

— Олару ему устроит сотрясение основ, — через силу улыбаюсь я. — На его месте я бы держалась от нее подальше и жила себе безмятежно.

Смотреть на слизеринцев сегодня неприятно до покалывания в кончиках пальцев, и привлекший внимание сестры Абраксас Малфой здесь совершенно не при чем. Всеми силами стараясь избегать пристального взгляда одного из спутников Риддла, я все же чувствую, что больше положенного занимаю его мысли, а ограничения на использование магии вынуждают меня полагаться всего лишь на честное слово, становясь невольной заложницей едва знакомого человека, фактически первого встречного, посмевшего раскрыть мою тайну.

— А ты, Розье, что водишь ложкой по тарелке? — не найдя достойной противницы в лице Делакур, Олару воинственно разворачивается ко мне, презрительно глядя на истерзанную глазунью. — Тоже недовольна, что не получила устриц в шампанском на тарелке с фамильными гербами?

— Недовольна, что за все это время ты не нашла четверти часа написать нашему отцу, — сестра, как никто другой, умеет сводить на нет любой, даже самый бессмысленный конфликт. — Теперь, когда мы вырвались из лап герра Гринделвальда, он готов и тебе выхлопотать портключ до Касабланки.

— Безмерно благодарна, но это излишне, — с усмешкой отвечает Олару. — Никогда не видела себя в роли безропотной восточной женщины и, к тому же, не выношу песок и солнце. В вашем Марокко я зачахну, в то время, как Британия предоставляет все возможности, только сумей их вовремя разглядеть…

— И что же ты уже разглядела? — смеется сестра. — В Британии ты не видела ничего, кроме контрольно-пропускного пункта и этой школы. Даже здесь мы все еще не в силах свободно передвигаться, не сверяя каждый свой шаг с картами и портретами. Иначе нас тут же заносит в разного рода странные места, вроде коридора с той удивительной дверью...

— Ты мыслишь мелко, Розье, — морщится Морена. — Помнишь, что сказал Дамблдор в первый же вечер? В Хогвартсе каждый, кто просит помощь, непременно ее получает. Дела Гринделвальда и его нацистских марионеток не так уж хороши, как любят представлять его пропагандисты. Говорят, в следующем году в маггловской войне намечается перелом в пользу войск союзников. Не надо так на меня смотреть, я умею добывать информацию. Предлагаешь мне вернуться на руины, где после войны каждую минуту потребуется доказывать свою лояльность, когда здесь можно попросту затеряться среди своих, в квартале?

Брови сестры на мгновение изумленно взлетают вверх, и только внимательный наблюдатель наподобие меня успевает заметить выражение крайнего удивления. Немудрено: законы жизни в западном квартале известны нам не понаслышке. Одна из выпускниц Шармбатона вышла замуж за господина Скривеншафта, владельца магазинчика письменных принадлежностей на центральной улице Хогсмида, и если бы мы не могли лично засвидетельствовать, что почерк в скупых письмах принадлежит именно Жюли, мы ни за что не опознали бы ее в мрачной особе на фото. Господин Скривеншафт слыл среди соседей магом до скандальности прогрессивных взглядов: он не наложил табу на использование супругой колдокамеры.

— Весьма сомнительный путь к обретению свободы, но, возможно, в твоих рассуждениях и кроется рациональное зерно, — рассудительно замечает сестра. — Особенно в свете нарочитых рассуждений о независимости, правах человека, феминизме… Умно, Олару, браво. Там мы скроем нашу тайну, где никто и никогда не догадается искать к ней разгадки…

— Золотые слова, Розье, — посылает ей Морена неприятную ухмылочку. — Запишу в свой ежедневник в качестве эпиграфа.

— Тогда не забудь отдать должное настоящему автору, — качает головой сестра. — Наш новый приятель, Марволо, оказался весьма умен. И свиту себе подбирает под стать. Кстати, дорогая моя, — вдруг обращается она ко мне, — вчера я заметила, как вы мило беседовали с будущим лордом Блэком. Неужели ты решила пойти по стопам Олару и задержаться в здешних гостеприимных краях?

От слов сестры хочется спрятаться — воззвав ко всем известным и неизвестным мне высшим силам, пусть даже для этого каменные плиты под моими ногами расступятся, открывая дорогу в огненную бездну. О моем позднем, внезапном, так некстати открывшемся даре не принято говорить открыто — даже вторая половинка моей души, чрезвычайно преуспевшая в этом зловещем искусстве, не должна знать всей правды, пусть попытки пережить этот опыт в одиночестве будут стоит мне безграничной боли. Метаморфомагия во многих странах до сих пор считается проклятием дьявола, генетической мутацией, отступлением от самой человеческой сути, наказанием, ниспосланным свыше, или же мало чем отличающимся от наказания даром потусторонних сил, что в пустыне называют джиннами, а на просторах Беллерофонтской пустоши — племенами богини Дану, которым до сих пор поклоняются в заинтересовавшем Олару западном квартале Хогсмида.

— Как знать, возможно, я захочу сюда вернуться, когда закончится война, — осторожно замечаю я в надежде, что взгляд не отражает смятения, переполняющего мою душу. — Сегодняшний Хогсмид слишком отличается от всего, что мне приходилось видеть до сих пор. И деревня, и замок буквально кишат грязнокровками. Если бы вы слышали, что за отвратительные идеи они вывезли с родины своего так называемого Темного Лорда, буквально все, даже совсем еще дети, вы бы ни за что не пожелали им здравствовать и благоденствовать здесь, пусть единственной альтернативой были бы оставленные позади ужас и смерть. Впрочем, можно подумать, этих убийц волновал возраст тех, кого они жгли на кострах...

— Ты драматизируешь, — фыркает Морена. — Грязнокровки везде одинаковые. Достаточно дать им в руки оружие, и они начнут убивать и жечь нас, а не нас — так друг друга. Их сила — в количестве, в способности объединяться в стаю. Известно ведь, что чистокровные издавна предпочитали держаться особняком. Кстати говоря, квартал — та же стая.

— Сестра права, — могла ли я ожидать иного ответа от собственного зеркального отражения? — И все же я уверена, что потомкам древнейших родов найдется, что сказать друг другу. Мир так стремительно меняется... Если мы не заявим о себе, рискуем оказаться на обочине, запертыми в каком-нибудь жалком подобии квартала, не смея применять даже ту пародию на магию, о которой к тому времени еще будем помнить. Мы могли бы встретиться после уроков с тем же Блэком и другими чистокровными студентами и познакомиться. Я поговорю с Риддлом и узнаю, какова картина на Слизерине, а расспросить остальных попросим Дорею, она была очень любезна со мной вчера...

Цигнус Блэк продолжает слишком явно и заметно размышлять о дарующем ему одновременно столь много бед и преимуществ знании, а я впервые осмеливаюсь поднять на него глаза. При других обстоятельствах я бы отметила, что он весьма хорош собой и чем-то даже похож на моих братьев и кузенов: длинные, до плеч, слегка вьющиеся черные волосы, смуглая кожа, белозубая улыбка, которую он посылает мне, словно стремясь заверить в том, что он не представляет угрозы. Я слишком много успела повидать в своей жизни, чтобы полагаться на слова. Отныне мы связаны с этим человеком, и даже если бы путям наших семей не случалось переплетаться ранее, мне бы следовало повернуть реку истории вспять, чтобы изменить это. Судьба бросает мне вызов, и я покорно склоняю перед ним голову — под стать своему имени…”

Закончив чтение очередного переведенного отрывка из воспоминаний леди Расальхаг, Том отложил дневник в сторону. Илья Долохов сидел чуть поодаль и задумчиво крутил в руках золотое солнце, пополнившее его коллекцию амулетов.

— Что-нибудь полезное нашлось? — без особой надежды осведомился он. — Сдается мне, я зря трачу время с аз-Зуаби. Если отбросить магическую терминологию и арабскую манеру цветисто изъясняться, моя так называемая бабушка мало чем отличается от девчонок в ее возрасте.

— Аз-Зуаби не помешало бы лучше стараться, — стараясь не демонстрировать явного разочарования, буркнул Том. — В последней фразе что-то не совсем правильно. Похоже, он запутался в сестрах и диалектах.

— То есть? — не понял его Долохов. — Она склоняет голову, под стать имени, что тут непонятного?

— То, что она пишет о сестре, а не о себе, — закатил глаза Том. — Это имя сестры переводится, как “голова коленопреклоненного”. А Расальхаг — это “голова заклинателя змей”, и об этом она почему-то не пишет.

— Раньше она уже говорила о том, что во всем берет пример с сестры, — пожал плечами Долохов. — Да это и без пояснений заметно. Что свойственно близнецам.

— И все-таки, из этого отрывка мы узнали немало, — Том взволнованно прошелся по комнате, сопоставляя факты. — Энид Лонгботтом — тоже метаморф, понимаешь ты это? И, судя по рассказу, гораздо более сильный и проявивший себя с детства. А вот у Расальхаг дар проявился только в Хогвартсе... Никогда о таком не слышал, странно. И снова она возвращается к теме ши…

— Только не говори, что начинаешь верить в эту ересь, — возмутился Илья. — Сначала сказки о фэйри, потом Филлис, внезапно уверовавшая в существование даров смерти, что дальше?

— Подождем мнения Грейнджер, — возразил Том. — Во всяком случае, касательно ши. Что до даров смерти, эта история показалась мне не такой уж нелепой. Мантия-невидимка ведь существует, что такого невероятного в двух других дарах? Хотел бы я взглянуть на них воочию. Небесполезные игрушки.

— Чур я первый в очереди на всемогущую волшебную палочку, — хмыкнул Долохов. — Исключительно в научных целях, мне любопытно, из какого источника этот артефакт черпает свою силу. Ведь бузина сама по себе — обыкновенный кустарник, а сердцевины в ней и вовсе нет.

— А вот Филлис не прочь заполучить воскрешающий камень, — подхватил Том. — Надеется с его помощью на время вызвать отца и задать все те вопросы, что не дают ей покоя. Выходит, повезло одному мне: даже если бы мне было предоставлено право выбора, я бы остановился на мантии, и именно ее я уже получил. Хотя интереснее всего было бы соединить дары вместе и посмотреть, что получится.

Том отчасти кривил душой: кольцо, с которым, согласно утверждениям Расальхаг из давнего видения, не мог совладать сам Певерелл, его уж точно не привлекало. Иногда казалось, что он помнит пригрезившееся ему тогда чувство холода и отчаяния так отчетливо, будто оно охватило его всего несколько минут назад.

— Осторожнее с такими идеями, — мрачно предостерег Долохов. — Гринделвальду, говорят, вот тоже было интересно. До такой степени, что он сделал символ даров смерти своим опознавательным знаком, как Темный Лорд — ту самую метку. В итоге, окончательно свихнулся на этой почве и проиграл войну.

— Судьба Гринделвальда, смею надеяться, мне не грозит, — отмахнулся Том. — Что же, будем ждать продолжения от аз-Зуаби. Информация об Энид Лонгботтом не идет у меня из головы. Надо написать Филлис, пусть расспросит ее племянника. Невилл Лонгботтом, может, и не герой, но и далеко не дурак. Он знает гораздо больше, чем показывает.

* * *

В такую прекрасную ночь, бескомпромиссную в своей мрачной торжественности и пронзительно холодную, каждая падающая звезда обязана быть волшебной.

В этом, по крайней мере, была убеждена Табита Меррисот, не намеренная отказываться даже от самой малоэффективной возможности адресовать дополнительные проклятия предавшему все ее надежды и идеалы Темному Лорду, его подпевалам и покровителям, а также кузену, особая подлость которого заключалась в том, что к нему за эти годы она незаметно для себя успела проникнуться неким подобием привязанности.

Не то что бы она считала Гекату Дагворт-Грейнджер всемогущей целительницей, способной бросить вызов самой судьбе. Никто не спорит, со смертью той приходилось играть в кошки-мышки, но безумие, если полагаться на мнение тети Энид, вещь куда более коварная и опасная.

Нет, проблема заключалась вовсе не в Гекате. Даже если той каким-то чудом удалось бы вернуть Лонгботтомов к состоянию, в котором они находились на момент встречи с Беллатрикс, это вряд ли смогло бы аннулировать почти тринадцать лет, что они были исключены из жизни мира в целом и своего сына в частности. Лично Табита полагала, что милосерднее было бы убить этих несчастных и, если она хоть сколько-нибудь понимала мировоззрение старых семей, именно это в первую очередь и предложит целительница, происходящая из рода Принцев.

Подлинным разочарованием Табиты стал сам так называемый Темный Лорд.

Едва ли не с молоком матери девушка впитала веру в то, что его политика непременно должна быть последовательной и разумной, а решения — направлены исключительно на процветание общества, которое в силах построить лишь потомки благородных семей. Годы прошли под знаком ожидания. Не то что бы Табита всерьез считала, что однажды небеса разверзнутся и Волдеморт вернется к жизни, материализовавшись в облаке дыма на заброшенном кладбище или выйдя из круга дольменов в сердце западного квартала. Небылицы в духе историй о бродившей по школе Черной Даме ее мало интересовали. Но даже с учетом всего своего скептицизма, Табита и представить себе не могла, что наследником, на которого делались такие огромные ставки, окажется мальчишка, ровесник недотепы Невилла.

Когда Джемма написала о подслушанном в лавке Олливандера разговоре, Табита готова была саму себя разорвать на кусочки от злости — точь-в-точь как альраун из маггловской сказки Сакс, которую ей однажды пересказали в шутку.

Табита выросла с намерением посвятить свою жизнь Темному Лорду и делу, за которое сражались ее родители. Беда состояла в том, что цели Поттера с ее наполеоновскими планами категорически не сходились. А девушка слишком отличалась от тех, кто некогда принял Метку, готовый следовать за своим господином по любому избранному им, даже самому разрушительному пути.

У Табиты Меррисот был свой путь, и отныне сам Мерлин ей не указ.

— Вы сегодня слишком рассеянны, — недовольно отметила профессор Синистра, и Табита едва не споткнулась от неожиданности, полностью растворившись в своих мстительных мыслях. — Я не для того потратила столько времени, доказывая директору Амбридж, что учебная прогулка в Галловэй безопасна, чтобы вы теперь здесь спали на ходу.

— Извините, профессор, — Табита постаралась сосредоточиться. Ярость яростью, но от возможности понаблюдать за звездами на самом темном участке неба в Европе откажется только идиот. — Эти полгода меня совершенно вымотали. Столько всего нехорошего случилось. Сначала Джемма, потом Невилл, еще и тете досталось…

Аврора Синистра неодобрительно поджала губы.

— За мисс Фарли я бы на вашем месте не слишком тревожилась. Я редко составляю ошибочное мнение о людях. Она справится. Даже если рассматривать этот некрасивый инцидент с мистером Макнейром. Судите сами, она поселилась в западном квартале, преуспевает и практически не растеряла друзей, чего следовало бы ожидать в свете такого скандала. Вот мистер Лонгботтом не вселяет в меня уверенности. Буду с вами откровенна, Табита, коль скоро мне не безразлична ваша судьба. Юноша связался с дурной компанией.

— Весь Гриффиндор — дурная компания, — фыркнула Табита. — Даже удивительно, как это такую рассудительную Сакс угораздило на этот раз оказаться среди них.

— Не советовала бы вам обольщаться по поводу Сакс, — неожиданно резко отозвалась Синистра. — Люди такого рода превосходно умеют подстрекать к действиям, а сами затем благополучно пережидают бурю где-нибудь в стороне. Но речь сейчас не о ней, а о Поттере, Уизли и Грейнджер. Излишне напоминать, в каких скандалах замешаны эти трое. И мистер Лонгботтом уже во второй раз изображает из себя героя там, где ему находиться совсем не положено. Поверьте моему опыту, Табита, нет более верной дороги в пропасть, чем дружба с одним из Поттеров. Это проклятая семейка, и я говорю не только о юном Гарри.

Табите вдруг стало очень холодно, несмотря на теплое пальто и несколько раз обмотанный вокруг шеи серо-бирюзовый шарф.

— Мне всегда страшно, когда я слышу о проклятиях, — глухо проговорила она. — Значит, то, что Поттер опасен… вы тоже это чувствуете?

— Я знала его родителей, наслышана о деде с бабкой, — Синистра пристально смотрела ей в глаза. — Перед Дореей Блэк открывались такие перспективы, лучшие женихи выстраивались в очередь, чтобы предложить ей руку и сердце. Она выбрала Чарльза Поттера, сделала его частью семьи Блэков. Ты, возможно, знаешь от леди Лонгботтом, что Цигнуса Блэка нашли мертвым вместе с четой Поттеров. Вдова Цигнуса, известная твоя родственница, тоже печально закончила свой жизненный путь, и Поттеры сыграли в этом не последнюю роль. Лили Эванс, мать Гарри, была моей однокурсницей. Талантливая, слишком талантливая для магглорожденной, прилежная, популярная, красивая, в конце концов. Она могла рассчитывать на неплохую партию, ей интересовались многие достойные мои знакомые. Эванс связалась с Поттером. Ты знаешь, что с ней стало. Мое предубеждение против Гарри Поттера проистекает не из-за его безответственности, легкомыслия, свойственного мальчишкам желания порисоваться или перевернуть мир, все мы были молодыми. Нет, Табита, это действительно проклятая кровь. Поттеры — очень старая семья, в Хогсмиде поговаривали об их связи с Певереллами, а репутации хуже сложно придумать даже там. Опасные, очень опасные магические эксперименты, в силу того времени не отягощенные вопросами этики, путешествия за грань, жертвоприношения, артефакторика… Темная магия оставляет следы, и есть вещи, которые не проходят даром, отзываясь, порой, спустя много поколений. Профессор Амбридж не случайно присматривает за этим юношей, и вы, Табита, постарайтесь удержать своего кузена в стороне. Мистер Лонгботтом ценит ваше мнение, вас он послушает.

Табита обхватила себя руками. Над ее головой, если верить астрономической карте, сияли более семи тысяч звезд, но ни одна из них не могла исполнить ее единственного на данный момент желания: оказаться дома, подальше от Синистры, и не подозревающей, насколько она права в отношении Поттера, и от собственных пугающих мыслей, от которых порой земля уходила из-под ног. Увы, мир более не желал крутиться в угоду капризам мисс Меррисот. И все, что ей оставалось — это вернуться к работе.

— Спасибо за предупреждение, профессор, — искренне поблагодарила она. — Я думаю, вы абсолютно правы. Невилл действительно в большой опасности. И я уже знаю, как могу ему помочь. После этого у него не останется ни малейшего желания делать глупости.

— Я рада, что вы меня услышали, Табита, — серьезно кивнула Синистра. — Важно вмешаться, пока ситуация не успела зайти слишком далеко.

Табита с признательностью кивнула, возвращаясь к своим расчетам и ежеминутно сверяясь с телескопом. Убедившись, что в парке они на данный момент одни, Аврора медленно прошлась вдоль по тропинке. Звездное небо ее завораживало, но в отличие от своей коллеги Сивиллы, она не верила, что в этой алмазной россыпи зашифровано ее будущее — ей оно и без того виделось кристально ясным.

— Ты не привела этой девочке самый главный пример тлетворного влияния Поттеров, — раздался вдруг за спиной лающий смех. — Меня.

Аврора резко развернулась, машинально вскидывая палочку. Блэк стоял прямо перед ней, сверкая своей белозубой улыбкой. Почти не изменившийся… бесконечно изменившийся. И невозможно понять, прошло ли с момента их последней встречи мгновение или целая вечность, за которую можно было бы не один раз долететь до одной из сверкающих над головой звезд.

— Я вызываю авроров, — сквозь зубы проговорила она. — Не думай, что я не посмею.

— Ты видела меня в Хогсмиде, — ухмыльнулся Сириус. — Клятва не позволяла тебе говорить, но ничто не мешало действовать. Что за сенсационное вышло бы разоблачение. Тебя могли бы даже наградить орденом Мерлина...

— Я слишком занята, чтобы обращать внимание на бродячих собак, — раздраженно бросила Аврора. — Тебе сказочно повезло уйти от дементоров, Блэк, второй раз такие счастливые карты не выпадают. Благодари Мерлина, небеса, Энид Лонгботтом, своего крестника, а вот от меня лучше держись подальше. Если бы я знала, к каким ужасным событиям приведет моя неосторожная клятва, я бы никогда не согласилась покрывать подмену.

— Если бы я мог предвидеть предательство Петтигрю, я бы никогда этой подмены не предложил, — Сириус даже зажмурился, словно пытаясь совладать с сильными эмоциями. — Ты знала о моей анимагической форме. Значит, должна помнить и его.

— Крыса, — Аврора прищурилась. — Знаешь, Блэк, после твоего ареста я ненадолго сошла с ума. Была готова переловить обитателей всех свалок и подвалов, лишь бы добиться справедливости. Думаешь, ты один ждал своего часа в Азкабане двенадцать лет? Вообрази, каково мне было все эти годы жить с таким грузом на совести? Жить, зная, что признание меня убьет, а от обета ты меня никогда не освободишь?

— Думаешь, хуже уже быть не может, Синистра, ведь так? — с недобрым весельем в голосе осведомился Сириус. — Твои клятвы самые страшные на всем белом свете? Я сознавал, на что иду, принимая твой обет. Я был готов отдать свою жизнь ради Джеймса и его семьи, отправиться ради них хоть в Азкабан, хоть в саму преисподнюю, но сейчас во имя этой дружбы я вынужден предавать его сына.

— Предавать Гарри Поттера? — Аврора бросила предупреждающий взгляд в сторону обзорной площадки, где она оставила Табиту, и на всякий случай укрепила отвлекающие внимание чары. — Ты его толком и не видел, о каком предательстве речь?

— Кузина навещала меня в тюрьме накануне побега, об этом вся Британия судачит, — отозвался Блэк. — Все спрашивала, почему я не защищался, как мог сдаться, где тот Сириус, которого она помнит... Правда лежит на поверхности, хотя Энди всегда был закон не писан, но ты-то знаешь.

— Брачный договор Цигнуса Блэка и Расальхаг Розье, — печально кивнула Аврора. — Главы двух родов не могут выступать друг против друга, прежде чем титул не будет передан наследнику. На момент их свадьбы твоя мать еще принадлежала роду Блэков, не в ее силах было разорвать эти узы.

— Вальбурга приходила на суд специально, чтобы напомнить мне о договоре, — с горечью бросил Сириус. — Конечно, Крауч и его люди мало что поняли. Подумали, что она лично меня прокляла.

— А Регулуса уже не было среди живых, — понимающе продолжила Аврора. — Такая неоднозначная формулировка... Так вот почему леди Вальбурга изменила завещание…

— Мать ненавидела Волдеморта, ненавидела Расальхаг, — подтвердил Сириус. — Она хотела оставить мне последнюю лазейку оправдаться. Будучи не просто главой рода — последним из Блэков, — я не мог сдать мерзавца, пользовавшегося покровительством Волдеморта, аврорам. Единственным шансом, не противоречащим договору, оставалась магическая дуэль, но гаденыш от меня ускользнул…

— Как ты рассчитываешь выпутаться теперь? — Аврора обеспокоенно коснулась его руки. — Леди Вальбурга могла переписывать завещания и портить гобелены, но договор не утратил силы, и ты по-прежнему наследник Блэков, если твой брат не заявит о себе.

— Больше нет, — Сириус взглянул на нее с каким-то звериным отчаянием. — И это ответ на твой вопрос о предательстве. Летом Гарри исполнилось тринадцать. Я передал титул ему. Составил новое завещание. Теперь он наследник Блэков и вступит в полные права в день своего совершеннолетия, если не случится чуда и Регулус не вернется раньше.

— Но это означает, что теперь ты можешь защитить себя в суде? — лицо Авроры просветлело.

— Знаю, — Сириус степенно кивнул. — И еще могу освободить тебя от обета. Если тоже пожелаешь свидетельствовать и в последний раз поучаствовать в проделках Мародеров, милости прошу. Если нет — у меня к тебе только одна просьба. Я знаю, что Петтигрю скрывается в Беллерофонтском лесу. Он не мог далеко уйти. Его силы истощены, он ранен. Он не рискнет аппарировать, зная, что мы можем выйти на его след, и не предпримет немедленное путешествие через всю пустошь в облике крысы! Он залег на дно где-то здесь, неподалеку от замка. И я почти что наверняка знаю, что Гарри будет его разыскивать, и приятели Гарри тоже. Ты профессор, твои возможности куда шире, тем более, что Гарри, в свете его нового статуса, ограничен куда сильнее, чем может предполагать. Успокаивает меня лишь то, что он точно не намерен воевать с Розье.

— Отчего же ты просишь об этом меня, а не своего распрекрасного Люпина? — рассердилась Аврора. — Ты не можешь врываться в мою жизнь спустя столько лет и ставить в ней все с ног на голову, Сириус Блэк!

— Ремус с такой легкостью поверил в мою виновность, — с горечью отозвался Сириус. — Все близкие поверили и с готовностью ухватились за возможность избавиться от меня.

— Тебе следовало лучше выбирать друзей, — сощурилась Аврора. — Я не впустую сотрясала воздух, предостерегая Меррисот. Кстати, если она увидит тебя здесь, проблем не оберешься. Ты ведь не случайно действуешь за спиной Энид.

— Я не верю Энид, хотя ей обязан своим недавним спасением, — отрезал Сириус. — Не верю Дамблдору, не верю магглам, у которых скрывался, не верю Мэдди Дэвис и тому, кто стоит за ее внезапным приступом благородства. Я больше не позволю себя использовать, Аврора. Ты единственная, кто никогда мне не лгал, даже если на кону стояли наши отношения.

— Больше нет никаких отношений, Сириус, — серьезно произнесла Аврора. — Прошло двенадцать лет. Я исполню свои обязанности, Поттеру и его друзьям действительно незачем ошиваться возле Беллерофонтского леса, одним небесам известно, кого еще они способны за собой утащить. Петтигрю — жестокий убийца, беспринципный человек, и с этим не шутят. Но в одну и ту же реку нельзя войти дважды. Хочется верить, мы оба повзрослели, и нам не чуждо понятие ответственности.

Сириус снова рассмеялся, но уже без прежней беззаботности. Аврора, как никогда, ощущала груз прожитых лет и горечь упущенных возможностей, и уже не могла наверняка сказать, принадлежат они ей самой или отголосками доносятся от подкараулившего ее призрака прошлого.

— С момента моего побега ты уже вторая женщина, что мне отказывает, — признался он. — Хотя не могу сказать, что я на что-либо рассчитывал. Однако еще немного, и я заподозрю, что растерял в Азкабане весь свой былой шарм.

— Мне не слишком-то льстит оказаться всего-навсего второй женщиной, — Аврора позволила себе усмехнуться. — И все-таки у тебя все еще будет хорошо, Сириус Блэк. Ты ведь пережил Поттера, хоть и вышел из этой схватки с судьбой порядком потрепанным, превзойдя в этом саму госпожу Расальхаг. Либо ты обладаешь какой-то неизвестной простым смертным суперсилой, либо, — она снова подняла голову, — кто-то там наверху получает неподдельное удовольствие, наблюдая за тем цирком, что ты называешь своей жизнью.

* * *

Осел невозмутимо объедал листву с кустов вокруг дома Розмерты Шаффик, шевелил ушами и не обращал ни малейшего внимания на недоуменно разглядывавших его Джоэла и Маркуса. Джемма появилась чуть позже, приветливо махнула рукой закутанным в громоздкие шерстяные накидки соседским девчонкам, что настороженно застыли в отдалении от животного, и расцеловала друзей в обе щеки.

— Я вас так скоро не ждала, мне вас совсем угостить нечем, — пожаловалась она. — Этот новый дом — настоящее испытание на прочность, я до сих пор не могу приспособиться к кухне без маггловских удобств. Впрочем, Джоэл стряпню мою все равно не ест. Не представляю, как это Иоли тебя терпит.

— Просто она выросла в доме вечно отсутствующей матери-адвоката, — усмехнулся Джоэл. — Мэддисон возобновила практику, когда та была совсем маленькой. Иоли пришлось научиться добывать съедобный ужин не только для себя, но и для маленькой сестры, а бывало, что еще и для дяди.

— То-то Роджер такой болезненно тощий, — довольно пропела Джемма. — Зато я неприспособленный к жизни единственный ребенок в семье, и ни на минуту об этом не пожалела. Думаю, мы должны вернуть его магглам.

— Кого вернуть? — не понял Флинт. Джемма вполголоса прошептала заклинание, и четвероногий непрошенный гость послушно оставил изрядно пострадавшие от его вторжения кусты и побрел в их сторону.

— Осла, — пояснила она. — Это местная молодежь развлекается. У них с Розмертой свои счеты, после случившегося с Флюм она помешалась на вопросах безопасности, не позволяет им безобразничать в своем заведении, так они отводят душу у ее дома. Потом заведут его в Беллерофонтский лес, запутают и бросят там на радость здешним чудовищам. Впрочем, я еще не успела понять, где их больше, в лесу или в квартале. Тут ведь тоже найдется предостаточно желающих избавиться от животного, принадлежавшего магглам.

— Когда дедушка просил обсудить с тобой грядущие слушания, я несколько иначе представлял себе обстановку встречи, — рассмеялся Джоэл. — Ну что же, согласен совместить ее с операцией по спасению осла. Благо, в контексте дела Блэка это кажется мне превосходной репетицией.

— Справедливо, если учитывать последние слухи из Хогвартса, — скептически скривилась Джемма. — И все же, было бы пределом мечтаний изловить Петтигрю. Нет главной жертвы — нет состава преступления, нет безжалостного убийцы Блэка, есть лишь произвол режима Крауча и тех, кто стоял за его фигурой. Этот крошечный мирок от такого удара не оправится, — она мечтательно прищурилась. — Черт, до маггловской деревни идти почти час, как будто мне больше заняться нечем. Не хочу аппарировать туда с ослом.

— Меррисот бы оценила, она вечно встает на защиту всякой живности, — подметил Маркус. — Дело Лестрейнджей ты тоже рассчитываешь свести на нет по схожей модели?

— В наших общих интересах, чтобы Лонгботтомы поправились, — качнула головой Джемма. После освобождения из Азкабана она казалась несколько странной, и это никак нельзя было объяснить сильным нервным потрясением или последствиями соседства дементоров. Нет, Фарли будто бы мучило некая недосказанность или даже тайна, невольной хранительницей которой она стала, и хотя она была лучшей подругой невесты Джоэла, тот пока не был готов рискнуть и допытываться до сути вещей.

— Меррисот категорически против, — на всякий случай пояснил он. — Грозится сдать Поттера и компанию бабке Лонгботтома.

— Поэтому нам нужно действовать разумно и с опережением, — невозмутимо уточнила Джемма. — На них должен взглянуть приличный целитель, та же Геката, но без фарса с привлечением малолеток, которые и без того успели засветиться во всех сомнительных историях последних пары-тройки лет. Нет, я хочу, чтобы родители Лонгботтома здравствовали и присматривали за своим бестолковым сынком получше. И да, если нам удастся доказать недобросовестное лечение, Лестрейнджей уже гораздо сложнее будет обвинять в причинении непоправимого вреда здоровью.

Осел внезапно взбрыкнул и пронзительно заржал, что прозвучало особенно зловеще на пустынной улице, пролегающей возле леса. За разговорами они незаметно дошли до окраин Хогсмида. Смеркалось, и безлюдная дорога казалась будто бы скопированной с иллюстрации в случайно попавшем в руки Джоэлу детском сборнике страшных историй. Отчего-то казалось, что вот-вот на горизонте появится всадник без головы или тому подобная чепуха, призванная запугивать малышню.

Джоэл мысленно призвал себя оставаться благоразумным. Не хватало только перед Фарли и Флинтом показать себя слабохарактерным и суеверным мальчишкой. Да и под стать ли внуку Карактакуса Бэрка бояться теней?

— Это уже входит в привычку — чуть что цитировать Сакс, но однажды она рассказывала мне про одного древнего колдуна, — некстати вспомнила Джемма, которой, похоже, тоже было не по себе. — Он отправился кого-то там проклинать верхом на ослице. Им дорогу преградил ангел. Или какая-то иная сущность из мира фэйри, которую магглы предпочли назвать ангелом. Ослица не хотела идти, кричала и сворачивала с пути. Колдун не мог увидеть ангела, начал бить ослицу за непослушание, и тогда она с ним заговорила.

— На месте нашего осла я бы точно заговорил, — Марк постарался свести все к шутке. — Жил себе припеваючи у какого-нибудь маггла, так нет же, притащили в Хогсмид, бросили одного на этом холоде…

— Животные могут видеть больше, чем люди, — не согласилась с ним Фарли. — Взять хотя бы кота Элейны. Во время инцидента с Блэком он вел себя разумнее большинства участников.

— Для начала это уже давно не кот Элейны, — возразил Джоэл. — За хозяйку он ее не признает, дома появляется, только если особенно голоден или нуждается в тишине, все остальное время бродит непонятно где и ввязывается в истории.

— Ну, то же самое можно сказать и о Кассиусе, — Джемма впервые позволила себе искренне улыбнуться. — Знаешь, мне на какой-то момент показалось, что у них все могло бы сложиться с Меррисот. Печально.

— Ну а что у тебя? — пристально посмотрел на нее Джоэл, игнорируя тут же насупившегося Флинта. — Ты и в самом деле собираешься ждать, когда его освободят из Азкабана? Не думал, что когда-либо соглашусь с твоей матерью, Фарли, но это безумие. Ты знаешь, что Скримджер решил приплести к делу Каро, которую они все никак не похоронят? Тебя это совсем не беспокоит?

— Меня беспокоит, что даже дискредитация Крауча не позволит нам вызволить Уолдена, — если Фарли хотела, она превосходно умела игнорировать неудобные вопросы. — Единственное решение — найти настоящего убийцу. Мне, конечно, безгранично льстит звездная пыль, которую я в избытке получаю, вращаясь среди знакомых твоего деда, Бэрк, но если я узнаю, что именно вы стоите за этим нелепым арестом…

— Фарли, я готов тебе поклясться, что нет, — вспылил Джоэл. — На свадьбе Меррисот услышала то, что услышала, выдернула из контекста одну-единственную фразу, остальное додумала. Если ты пораскинешь мозгами, первая поймешь, что убийство Крауча не в интересах деда, иначе он мог бы сделать это годы назад! Не настолько уж ты особенная, чтобы ради тебя пускать все книззлу под хвост. Кроме того, — он невесело усмехнулся, — не думал, что однажды скажу такое, но твой Уолден бы мне сейчас пригодился. На свободе и при прежних возможностях.

Джемма вскинула голову, как гончая, почуявшая дичь.

— Зачем это? Когда был шанс, ты с ним и парой слов не перекинулся.

— Дурак был, все на своих надеялся, — хмуро бросил Джоэл. — Посчитал, что возни с освобождением приближенных Лорда на ближайшее время мне хватит с головой. Да и Карактакус Бэрк умеет убеждать, сама знаешь. А потом посидел, подумал… пару толковых идей мне подбросил — ты удивишься! — Марк. И я сказал себе: ну что за интерес захватывать власть в Хогсмиде дедовскими методами, как будто я распоследний гоблин? Допустим, вытащим мы Мальсибера или Руквуда. Вот на твоей улице кто-нибудь вообще слышал эти имена? Чем они запомнились кроме того, что вечно крутились в министерских кругах? Министерство узурпаторов, так здесь принято говорить.

— Это если цель — оставаться политкорректным, — уточнила Джемма. — Можно подобрать выражения и покруче. Так у тебя уже есть альтернативный план?

— Возможно, — Джоэл пытливо посмотрел на девушку, словно принимая окончательное решение, доверять ли ей свой секрет. — Старожилы Хогсмида живут своей жизнью, в этом их сила, но в этом же и слабость. Они зависимы от своих привычек, верований, ритуалов, без которых уже не могут обходиться. И знаешь, в чем их главная беда? Так же, как и магглы, они боятся своих ангелов.

— Ты рассчитываешь сыграть на вопросе веры? — от удивления Фарли даже замедлила шаг. — Не советую. Я не так давно в Хогсмиде, но уже насмотрелась на тех, у кого от увлечения ши и потусторонними мирами чувство реальности окончательно улетело за грань. Да и вас с Марком за друидских жрецов не примешь даже после нескольких кружек эля.

— Нет уж, сам я в это болото не полезу, увольте, — рассмеялся Джоэл. — Но отчасти ты угадала, именно на нем я планирую заработать. Волшебники боятся ши, так? Ты ведь видела дольмен, улицу Песчаного Грота, не могла не отметить главную особенность местных домов и самого замка Хогвартс.

— Всюду защита, — подтвердила начинающая о чем-то догадываться Фарли. — Каменные круги, железные пороги, крыша… флюгеры и обереги... Множество оберегов и украшений. Но ведь все это уже есть в деревне. Свои стекольных дел мастера, ювелиры, строители… зачем местным обращаться к новичку, пусть даже внуку Карактакуса Бэрка, если у них есть подтвержденные столетиями связи?

— А откуда, по-твоему, эти их связи берут камни и металл? — хитро взглянул на нее Маркус. — Договариваются с магглами, если речь идет об общедоступных породах, или втридорога переплачивают гоблинам, когда нужно нечто волшебное. Обереги имеют свойство теряться и изнашиваться, переизбыток магии превращает самые прочные материалы в жалкую рухлядь. Хогсмид потребляет гораздо больше артефактов, чем могут произвести его мастера.

— Что там говорить, ты и сама видела эти скрюченные домики, — с энтузиазмом подхватил Джоэл. — Так зачем захватывать власть там, где ее можно перекупить? Или попросту стать настолько незаменимым, что горожане ее сами принесут тебе вместе с ключами от ратуши?

— В прошлой войне гоблины держали нейтралитет, — задумчиво протянула Джемма. — От этого пострадали не только жители большого мира, но и те маги квартала, что хранили у них золото и артефакты. Их не абсолютное большинство, но наберется порядочно и по сей день... Так вот зачем тебе Уолден, — она рассмеялась. — Вокруг месторождений пород, пригодных для ритуалов, издавна располагались поселения великанов.

— Мне не удастся договориться с ними в обход наших остроухих друзей, — понурился Джоэл. — Да и дед в случае неудачи жутко разозлится. Макнейр, надо отдать ему должное, не зря занимал свое кресло в министерстве, профессионалов, подобных ему, еще поискать. К тому же, он всегда умел видеть выгоду.

— В этом ты прав, — глаза Фарли хитро мерцали. — А если я скажу тебе, что, общаясь с Уолденом, занималась не только устройством своей личной жизни? Допустим, я помогу вам с великанами. Разумеется, ты должен понимать, что на такие встречи не приходят с пустыми руками. Сказать по правде, гоблинов они недолюбливают, считают эдакими чванливыми, жадными до золота и власти выскочками, но одними красивыми посулами этот многолетний симбиоз не разрушить. С другой стороны, если ты преуспеешь… — она не закончила предложение, но молчание, порой, было красноречивее любых слов.

— Проворачивать такие дела в обход министерства чревато, — предупредил ее Джоэл. — Не то что бы это чересчур волновало меня, не с репутацией Бэрков быть излишне щепетильным, но тебя совсем недавно освободили из Азкабана, и если снова попадешься на горячем, обратный путь таким легким уже не будет.

— А я не собираюсь попадаться, — вызывающе взглянула на него Джемма. — Ты напрасно считаешь, что у нас нет своих людей в министерстве. Как раз после слушания по моему делу я познакомилась там с одним крайне полезным болваном. Его преимущество состоит в том, что он, судя по всему, чувствует себя передо мной немного виноватым, это ведь его дядюшка чуть было не отправил меня развлекать Беллатрикс Лестрейндж до скончания веков.

— Это значит, ты в деле, Фарли? — оживился Флинт. — Все как в прежние времена на Слизерине? Ты, я, Джоэл, Иоли, Кассиус, Меррисот?

— С Меррисот пока погоди, пусть сначала экзамены сдаст и значок старосты получит, — погрозила ему пальцем Джемма. — Но в остальном ты все верно понял, мой дорогой друг, я совершенно точно в деле.

Вдали замелькали первые огоньки маггловской деревни. Джоэл не представлял, что за интерес кому-то селиться в этой глуши, где то и дело случаются всякие странные вещи, но ускорил шаг. Хотелось как можно скорее избавиться от нервничавшего, будто подозревающего что-то нехорошее осла, и вернуться в хаффлпаффскую гостиную, в обманчивую иллюзию спокойствия и безопасности.

— Амбридж закручивает гайки, — сказал он, лишь бы не идти в тревожном молчании. — Опубликовала распоряжение об обязательной регистрации всех видов внеклассной деятельности. Магглокровок пока не утвердила.

— Утвердит, куда денется, — хмыкнула Джемма. — Финч-Флетчли ей жизни не даст, если она попытается подорвать ее влияние в школе. Иногда мне кажется, что эта дамочка — ведьма больше, чем все мы, вместе взятые.

Джоэл понимающе кивнул.

— Возвращаясь к Лонгботтомам, — сухо произнес он. — Дагворт-Грейнджер придет осмотреть их в Мунго и получит за это неплохие деньги. Никто не заподозрит неладного. А детишек лично я отдаю на откуп Табите. В конце концов, она заслужила свой реванш, да и Невилл не будет на будущее таким идиотом.

— И как ты собираешься все это провернуть? — пожала плечами Фарли. — План с зельем ненадежен, он мог прийти в голову только кому-то вроде Грейнджер. Защита клиники предусматривает такие вещи, это тебе не Хогвартс с его вечно конфликтующими чарами, к тому же, по распоряжению Августы Лонгботтомов держат в лучшей палате.

— Забудь про оборотку, Джемма, — ухмыльнулся Джоэл. — У нас будет самый надежный из всех возможных союзников.

Фарли буквально источала скептицизм.

— Ну и кто же это? — бросила она через плечо, привязав многострадального осла, все еще проявляющего нехорошее беспокойство, к забору его хозяина и двигаясь обратно в сторону Хогсмида.

Джоэл выдержал выразительную паузу.

— Черная Дама.

Фарли взглянула на него заинтересованно.

* * *

Гермиона мрачно наблюдала за Невиллом, с видимыми усилиями удерживающим стопку увесистых учебников, из-за которых он с трудом мог разглядеть дорогу. Хотя Гарри благородно взял на себя половину книг Меррисот, которые им надлежало рассортировать по годам обучения и доставить мадам Пинс, ей все же приходилось периодически направлять друга, чтобы тот не врезался в расставленные в коридоре статуи и рыцарские доспехи.

— Она же просто тебя эксплуатирует! — возмущения Гермионы не было предела. — В ее распоряжении два старших курса и домовики, почему именно ты должен отчитываться по ее прошлым долгам? Как вообще можно годами не возвращать учебники в библиотеку?

— Не все такие внимательные к деталям, как ты, Гермиона, — послышался ли ей неприкрытый намек в словах Гарри? — У Меррисот богатая социальная жизнь. Ей не до забот простых смертных.

— Пожалуйста, говорите тише, — умоляюще произнес Невилл. — Если Табите расскажут, что я сплетничаю с вами о ее привычках, она мне никакой жизни летом не даст. После истории с Си… с Бродягой она и так будто с цепи сорвалась. Не знаю, что рассказала ей тетя, но, кажется, плохо мое дело.

— И как она обращается с книгами! — не слушая его, продолжала сердиться Гермиона. — Только взгляни на этот учебник по зельям. Уголки загнуты, страницы изрисованы, заметки на полях… Какой отвратительный почерк!

— Какой характер — такой и почерк, — буркнул Невилл и сам испугался своих слов. — Честное слово, Гермиона, давай сменим тему. Мерлин с ним, с этим учебником, отдай его Гарри. У нас есть дела и поважнее.

— В данный момент нет ничего важнее благосклонности мадам Пинс, — серьезно заметил Гарри. — Библиотека — единственное место в замке, где мы можем спокойно поговорить, оставаясь на виду и не вызывая лишних подозрений, а за такие художества, — он с сожалением взглянул на учебник Меррисот, — нас оттуда выставят в считанные минуты. Думаю, эту книгу мы пока что сдавать не будем. В спальне, после отбоя, я постараюсь очистить ее от чернил.

— Быть может, повезет, и Пинс вообще не заметит его отсутствия, — понадеялся Невилл. — В школе, конечно, больше нет Фарли, чтобы выгораживать Табиту, но все еще остаются Иоли и Джоэл. А всем известно, что Карактакус Бэрк ежемесячно переводит большие деньги в Общество сохранения древних манускриптов, многие из которых хранятся в Запретной Секции нашей библиотеки.

В этот вечер капризная дева удачи была на стороне гриффиндорцев: мадам Пинс пребывала в прекрасном расположении духа, возвращению книг была приятно удивлена, и долгое время тишину нарушали лишь поскрипывание пера и неуклюжие попытки Невилла оправдаться за пренебрежительное отношение кузины к школьным правилам. Учебник по зельям Гарри спрятал в сумку и очень скоро позабыл о нем: Гермиона все не оставляла надежды лично познакомиться с целительницей Дагворт-Грейнджер и убедиться, что эта женщина станет им надежным и выгодным союзником.

— Это, конечно, очень благородно, что ты собираешься лгать ей ради спасения родителей Невилла, — заметил Гарри, — но, к тому же, еще и опасно. Я бы и к Флюм, какой бы современной она себя не считала, спиной не повернулся. Неблагоразумно водить за нос ведьму из западного квартала: когда все раскроется, от нее можно будет ожидать любой подлости. И никто ее не осудит. Скажут, она в своем праве, боролась за честь фамилии.

Гермиона недобро сверкнула глазами. С тех пор, как их отношения с Гарри достигли некоей точки невозврата, ей вдруг перестало казаться жизненно важным произвести на него выгодное впечатление. Разумеется, она не собиралась раскрывать перед ним все карты, но глупо было и дальше придерживаться образа идеально законопослушной особы. Если уж вернувшаяся из Азкабана Фарли разгуливает по Хогсмиду с высоко поднятой головой, почему она должна стыдиться естественных для любой волшебницы попыток сохранить и приумножить свои магические ресурсы?

— Пусть сначала докажет, что я лгу. Я отлично подготовилась к этой встрече, внимательно прочитала “Справочник чистокровных волшебников” и выучила наизусть все, что касается родов Грейнджер и Дагворт, а также истории их объединения. Кантанкерусу Нотту тогда сильно досталось от родных Гектора и мужа Гекаты за то, что они мало того, что не были включены в список священных двадцати восьми, но еще и подверглись критике за многочисленные смешанные браки. Как знать, возможно, мой отец или дед появились на свет как раз в результате одного из таких союзов. Никогда нельзя знать, в каком поколении заявит о себе кровь.

— Раньше ты так не рассуждала, — хмыкнул Гарри. — Ну да дело твое. Я только хочу сказать, необязательно иметь родителей-волшебников, чтобы твой голос был услышан. Взгляни на Филлис или того же Джастина.

— В западном квартале, да необязательно? — рассмеялась Гермиона. — Иногда я восхищаюсь твоей наивностью. Филлис дня бы не продержалась в обществе таких особ, как Иделиса Флюм или… да хотя бы тетушка Невилла. Хоть она и не имеет прямого отношения к кварталу, ее там принимают с распростертыми объятиями. Даже в Хогвартсе в тот день леди Лонгботтом оказалась, потому что встречалась с кем-то из людей лорда-мэра — во всяком случае, так она сказала Финч-Флетчли.

— Тетя раньше была очень влиятельной дамой, — подтвердил Невилл. — Я этого, конечно, не помню, она обычно говорит, что те времена ушли безвозвратно с падением Того, кого нельзя называть. Если дядя что и вспоминает, она тут же меняет тему разговора. Но я своими ушами слышал, что тетя издавна была дружна с семьей Родерика Раканати, например.

Гермионе стоило огромных трудов не выронить из рук увесистый том по теории заклинаний, выглядевший так, будто этой самой книгой Меррисот кого-то нещадно избивала, по меньшей мере, каждую неделю в течение года.

— Того самого мастера, что зачаровал зеркало Еиналеж? — попыталась она перевести свой интерес в нейтральное русло. — Любопытно, что может связывать твою тетю с таким… неординарным человеком. Мне казалось, он довольно нелюдим и скрытен.

— Известное дело, что, — вздохнул Невилл. — Точнее, кто. Моя другая тетя, сестра-близнец тети Энид. Если верить рассказам дяди Элджи, она со школьной скамьи ничего и никого не боялась. Могла завести беседу и подружиться с первым встречным, причем расставались они закадычными приятелями. Мастера Раканати она приметила во время своего единственного визита в Хогсмид, когда Шармбатон эвакуировали. Он тогда только начинал постигать секреты ремесла, а тетина лучшая подруга очень хотела остаться в Британии насовсем и не возвращаться к себе на родину, в Румынию. У нее там вся семья погибла, кто от рук магглов, а кто — от сторонников Гринделвальда. Вот тете каким-то чудом удалось не только расположить к себе Раканати и его семейство, но и уговорить их помочь спрятать ее подругу в деревне. Я не знаю всех подробностей, но, по слухам, не обошлось без покровительства самого лорда-мэра. Не нынешнего, конечно, Бэгшот тогда был в министерстве. Одного из его предшественников.

— И как, удалось? — Гарри слушал приятеля крайне заинтересованно. — Что в итоге стало с этой подругой?

Невилл усмехнулся.

— Она отлично устроилась, что и неудивительно. Бабушка о таких говорит, что они, как кошки, заранее чувствуют опасность и всегда приземляются на все четыре лапы. Ей удалось остаться, а спустя пару лет после этого она стала миссис Малфой.

— Малфой? — от удивления Гермиона подалась вперед. — Значит, Драко...

— Ее внук, верно, — весело подтвердил Невилл. — По правде сказать, Малфои не слишком гордятся этой историей. Вроде бы как семейная жизнь там не задалась с самого начала, лорд Абраксас и леди Морена разошлись.

— Наслышан о Морене Малфой, — Гарри улыбнулся своим мыслям. — И о ее коллекции патронусов тоже.

— Патронусы хороши, — подтвердил Невилл. — А вот с Мореной лучше не связываться. Тетя Малфоев недолюбливала и не слишком обрадовалась, когда Нарцисса, ее младшая дочь, собралась замуж за Люциуса Малфоя. Если бы не интриги Поллукса Блэка, у этого брака не было бы никаких шансов состояться. Да и тетя Энид считает, что сыну лорда Абраксаса нельзя доверять.

— Вот уж с чем не поспоришь, — согласилась Гермиона, краем глаза следя за Гарри. — Нарцисса ведь сестра Андромеды Тонкс? Если они хоть сколько-нибудь похожи, не представляю, как она уживается с таким человеком, как Люциус. Драко пошел в него.

— Да, в Драко нет ничего от Блэков, — рассеянно кивнул Невилл, похоже, и сам не подозревающий, с каким жадным любопытством слушают его оба собеседника. — Да и от Олару он не унаследовал ни смелость, ни хитрость, ни предприимчивость. Зато способность делать подлости — несомненно, их родовая черта. Бабушка говорит, Морена не вспоминала о сыне годами, зато незадолго до помолвки с Нарциссой объявилась. Хотела сосватать ему Каролину Фоули, ту самую, из семьи зельеваров, да лорд Абраксас не дал. Говорят, все Морене назло.

— Я уже так много слышал об этих Фоули, — признался Гарри, вспоминая рассказы Флоры Кэрроу. — И при этом так мало знаю о них.

— Часть из них, по линии леди Шайлих, тоже из квартала, Эдвин Фоули жил в Лютном, но несколько лет назад спешно уехал со всей семьей, — будто нехотя отозвался Невилл. — Я и сам о них почти ничего не знаю. Табита всякое рассказывала. Каро Фоули же потом вышла замуж за Уолдена Макнейра. Вам с ним уже довелось свести близкое знакомство.

— Мистер Макнейр? — Гермиона взволнованно подалась вперед. — Я и не знала, что он был женат.

— Он и сейчас женат, если уж на то пошло, — хмыкнул Невилл. — Почему, по-твоему, с Джеммой Фарли вышел такой скандал? Каро ведь уже много лет, как пропала. Она была на стороне Сами-знаете-кого, исчезла в результате операции аврората. Авроры тогда долго готовились. Отрядом Аластор Грюм командовал лично.

— Что значит “исчезла”? — удивился Гарри. — Ее не убили?

— Это никому не известно, — пожал плечами Невилл. — Тела так и не нашли. Скорее всего, в бегах. Проверить ведь можно разве что по родовым гобеленам, а к ним Фоули никого и никогда не допускают. А сам Макнейр молчит. Говорит, что с тех пор Каро никогда не видел. Те, кто мог бы навести на след, сами погибли в результате этой операции.

— Кто? — Гермиона подспудно чувствовала, что важно задать этот вопрос. — И почему ты в таких подробностях знаешь, что случилось с женой Макнейра? Что тебе за дело до них?

— Потому что вместе с Каро в тот день был мой родственник по линии тети, — вздохнул Невилл. — Эван Розье. Грюму от него тогда крепко досталось… Он погиб. Он и его лучший друг еще со школы, Джонатан Уилкис. Авроры тогда полагали, что в руках этой троицы были какие-то важные артефакты Сами знаете кого, но они ошиблись. Им удалось взять штурмом только пустой дом, принадлежавший каким-то давно умершим магглам.

* * *

Если бы Джин Грейнджер верила, что магия возможна не только в скрытых от любопытства скучающих обывателей самодостаточных мирках наподобие Авеню Морган ле Фей, но и в привычной ей действительности, она бы предположила, что этим утром кто-то заколдовал ее, обрекая на непрекращающуюся череду неудач. За что бы она ни бралась, к чему бы ни прикасалась, выходило неизменно скверно. И если пригоревшую кашу и убежавший кофе можно было объяснить простым совпадением, глубокую царапину на руке, которой она обзавелась, столкнувшись с прохожей на улице, — обоюдной рассеянностью, а невовремя забарахливший мотор машины, из-за которого пришлось отменить нескольких пациентов, — собственной небрежностью, то так некстати заболевший Роберт, вынужденный остаться дома, определенно навевал мысли о преследующем ее злом роке.

— Мне и самому очень жаль, — разводил руками нездорово бледный муж. — Но я не могу передать эту клиентку никому, кроме тебя. Помнишь, года четыре тому назад мне довелось лечить некоего мистера Уилкиса? Он прилетел в Лондон в командировку, с его медицинской страховкой было что-то не в порядке, и ко мне на прием он попал совершенно случайно. Еще никто до него так щедро не платил мне за обыкновенную пломбу.

— Ну допустим, — Джин слушала Роберта вполуха, быстро собираясь. Вечером ей еще предстояло убедиться, что машина благополучно доставлена в автомастерскую, и забрать вещи из химчистки. До встречи с загадочной клиенткой мужа оставалось около часа.

— Помню то знакомство, как будто оно случилось вчера, — продолжал свой рассказ Роберт. — Я с трудом смог найти для мистера Уилкиса время, в клинике было, как никогда, много клиентов. К тому же, за день до этого умер журналист, Сакс, с дочкой которого учится наша Гермиона. Во всех новостях только о нем и говорили… Ну да неважно. И вот пару дней назад мистер Уилкис звонит мне на мобильный. Я, признаться, удивился, не думал, что он сохранил мой номер. Оказалось, он снова в Лондоне, и сослуживице его помощь понадобилась. Говорит, дама очень капризная, работа там требуется ювелирная.

— Приятно, что из всех докторов клиники ты больше всего доверяешь именно мне, — усмехнулась Джин. — Постараюсь сделать все, что в моих силах. И как удачно все складывается для этой дамочки. Если бы не неполадки с мотором, у меня бы за весь день не нашлось для нее ни единого окошка.

— Надеюсь, она останется довольна, — кивнул муж. — Проверь запись в моем компьютере. На имя мистера Уилкиса, он сказал, так будет проще. Его коллега из Албании, фамилия длинная и нечитаемая.

— Как же к ней обращаться? — хмыкнула Джин. — Не то что бы обстоятельства располагали вести с ней долгие беседы…

— Дай Бог памяти, — вздохнул Роберт. — Кажется, мистер Уилкис называл ее Каролиной. Надеюсь, она не опоздает, она впервые в Лондоне и ничего тут не знает.

— Я тебе позвоню, — Джин быстро поцеловала мужа в щеку и, накинув пальто, спустилась к выходу. Такси должно было подойти с минуты на минуту.

Вопреки опасениям Роберта, загадочная клиентка не заставила себя долго ждать. Выглядела она довольно молодо и ухоженно: уж Джин точно не могла представить себе, чтобы она отправилась на прием к стоматологу в ярком светло-сиреневом платье. Каролине же оно удивительно шло, подчеркивая красоту ее отливающих бордовым длинных волос. Отчего-то пациентка казалась Джин удивительно знакомой, будто они уже встречались раньше. По-английски та говорила практически без акцента и очень волновалась.

— Так обидно тратить время на здоровье, — жаловалась Каролина. — Британия — удивительная страна, и мне всегда не хватает времени посмотреть ее целиком. И вот такая незадача, откололся край переднего зуба! Это уж никуда не годится, до возвращения домой визит к доктору не отложишь. Хорошо, что есть вы. Джонатан так хвалил вашего супруга.

— Роберт действительно очень хорош, — с гордостью подтвердила Джин. — Сожалею, что он не смог вас принять, как было запланировано, миссис… простите, я так и не знаю, как к вам обращаться.

— Вы можете звать меня просто Каро, к чему церемонии разводить, — очаровательно улыбнулась женщина. — А я вас — просто Джин, если не возражаете.

— Думаю, решение вашей проблемы не займет много времени, — отчего-то Джин чувствовала к этой Каро необъяснимое расположение. — Очень скоро вы сможете вернуться к своим делам. Говорите, вы не в первый раз в городе? Мистер Уилкис утверждал обратное…

— О нет, в Лондоне мне до сих пор бывать не приходилось, — хитро улыбнулась Каро. — Точнее сказать, в этой части Лондона. Обычно я путешествовала по северу, по Шотландии.

— Моя дочка учится там, в закрытом пансионе, — неизвестно зачем сообщила ей Джин. В самом деле, какой вред могли причинить самые общие сведения в беседе с такой милой, такой приятной женщиной? — Вижу ее вот уже третий год только летом. Правда, в этот раз обещала приехать на пасхальные каникулы. Нельзя ведь совсем о доме забывать.

— Дом — это святое, — тут же поддержала ее Каро. — Я уже много лет не видела свой и бесконечно тоскую. Впрочем, судьба ежеминутно подбрасывает нам множество сюрпризов, и никогда не знаешь, куда заведет тебя дорога. Я тоже планирую задержаться в Лондоне до Пасхи. Как знать, может, и на север наведаюсь, или еще куда-нибудь. Вы бывали в Стоунхендже?

Несмотря на работающий кондиционер, в кабинете было очень душно, будто Джин в одночасье оказалась в одном из восточных магазинчиков, где голова идет кругом от запаха воскурений и эфирных масел. Все будто отступало на второй план, в ушах нарастал странный звон колокольчиков, сквозь который пробивался лишь мелодичный, вторящий им голос милой Каро. И вдруг показалось таким важным, практически жизненно необходимым побывать в Стоунхендже, ведь это место буквально дышит историей и магией, по которым Джин, признаться, втайне скучала после поездки во Францию и знакомства с семьей Делакур. И почему бы не сделать это именно на Пасху, когда Гермиона, наконец, окажется дома? А может быть и раньше, ведь если Филлис Сакс, ее однокурсница, с легкостью добивается разрешения навещать мать в любое время года, что может воспрепятствовать самой блестящей ученице Хогвартса сделать то же самое? И уж если любезной Каро ранее приходилось гулять в окрестностях Стоунхенджа, возможно, она пожелает составить им компанию?

— С превеликим удовольствием, моя дорогая Джин, — похоже, Каро обрадовалась абсолютно искренне. — Больше всего на свете желаю познакомиться с вашей Гермионой. Обожаю детей, хоть небеса и не послали мне своих. Но знаете, всегда нахожу общий язык с чужими.

— Вы счастливица, — Джин будто бы приходила в себя после долгого сна. Когда она успела привести в порядок зуб Каро? Казалось, будто они проговорили целую вечность, и слова у нее попросту закончились вместе с остатком сил. Какой все-таки напряженный день. — Мне иногда кажется, что я совсем не знаю Гермиону. Или возраст у них сейчас такой сложный…

— Пустое, я уверена, что дочь вас очень любит, — рассудительно отозвалась Каро. — Самое главное в общении с человеком — уметь почувствовать себя на его месте. Хотя согласна, иногда это безумно сложно. Ну просто не обойтись без волшебства. Хотя вот уж чего вам не занимать, милая Джин. У вас просто золотые руки.

— Ну что вы, не стоит благодарности, — смутилась было Джин, но затрезвонивший мобильный Каро избавил ее от необходимости подбирать нужные слова.

— Прошу прощения, — Каро слезла с кресла и отошла к окну, откуда до Джин доносились лишь обрывки разговора. Судя по всему, некто досаждал ее новой подруге жалобами на неприятности, с которыми та обещала разделаться не далее, как в будущем году, — имени было не разобрать, — не то Эдвин, не то Эван, — но воспитание не позволяло Джин Грейнджер и дальше подслушивать разговор очаровательной гостьи, поэтому она предпочла занять место за своим рабочим столом и без промедлений выписать счет.

Не отвлекаясь от телефонного разговора, который отныне велся на незнакомом Джин языке, Каро поставила на край стола сумку, одной рукой разыскивая чековую книжку. Бросив быстрый взгляд на модный кожаный саквояж, Джин так и застыла на месте: среди беспорядочно перемешанных пузырьков с лекарствами, записных книжек, бумажных салфеток и небрежно сложенных документов, она вдруг увидела куклу. Куклу, довольно грубой работы, выполненную из простой холщовины, кое-как перевязанной веревками, с неряшливо торчащими во все стороны клочьями соломы.

Самое страшное заключалось в том, что у нелепой игрушки, с трудом сгодившейся бы и на роль огородного пугала, было живое, человеческое лицо. Ее, Джин, лицо.

Каро Макнейр расцвела в своей ангельской улыбке и набросила на сумку шелковый шейный платок.

* * *

— Энди, дорогая, ты не поверишь, как нам повезло! — голос Констанс буквально сочился восторгом и самодовольством, от которых хотелось безнадежно прикрыть глаза и тихо застонать. Вот уже много лет подобные фразы являли собой секретный шифр, буквально притягивающий всевозможные неприятности.

— Хотела бы не поверить, но реальность, в которой мы живем твоими стараниями, давно не умещается в рамках моего скудного кругозора, — вздохнула Андреа, выходя на балкон. Прохладный воздух приятно овевал лицо, и в нем чувствовался запах свежести, надежды и приближающейся весны. — Что за западню ты приготовила для меня на этот раз?

— Почему же сразу западню, — обиделась Конни. — Мы будем сниматься для “Магического Еженедельника”!

— Что-что мы будем делать? — на сей раз подруга, определенно, превзошла саму себя. Если прежде Андреа была готова безжалостно обличать волшебников в дискриминации магглов и стремлении по поводу и без возводить если не каменные, то, как минимум, стеклянные стены между ними, сейчас она начинала понимать мудрость подобной политики. Констанс Финч-Флетчли, похоже, и сама не замечала, что была истинным потомком завоевателей, в незапамятные времена переселившихся в Британию с континента. Свои действия она называла естественной интеграцией. Андреа предпочла бы термин “экспансия”.

— Сниматься для “Магического Еженедельника”, — терпеливо повторила Констанс. — Энди, не делай вид, будто тебя это не интересует. Любая женщина мечтает появиться на страницах журнала, который читает вся страна.

— Для того, чтобы внуки Энид Лонгботтом отрабатывали на моем портрете испепеляющие чары? — мрачно уточнила Андреа. — Даже и не проси, на такое я не подписывалась. Да и Том меня не поймет, какое отношение мы имеем к волшебному миру?

— Так и знала, что ты откажешься, — укоризненно констатировала Конни. — Ты не желаешь пользоваться предоставляемыми возможностями, Энди. Вместо этого почиваешь на лаврах. Я не стану тебя уговаривать. Но хотя бы составить мне компанию ты не против? Я еще ни разу в жизни не давала интервью журналистам, пишущим для магической прессы. Первая маггла в составе Попечительского Совета Хогвартса, мать двух подающих надежды волшебников, — я уже говорила, что Джереми получил приглашение в Хогвартс раньше всех своих будущих однокурсников? — неплохой послужной список для начала, верно?

— Не сомневаюсь, ты ликуешь, — устало согласилась Андреа. — Но какая от меня польза на этой встрече? Полагаю, тебе сейчас лучше советоваться с семьей и вашими агентами.

— Уже сделано, — победно ухмыльнулась Конни. — Билл навел справки об этой журналистке, Рите Скитер. Кстати, меня с ней свела Долорес Амбридж, директор Хогвартса. Горячо ее рекомендовала. Говорят, колонки Риты в “Ежедневном пророке” ждет вся страна. Ее даже министр магии, по правде сказать, боится. Сильнее боятся только не быть замеченными ею. Кстати, она выпускница факультета Джастина. Выходит, не такое уж бесперспективное место, как мне поначалу казалось.

— И о чем эта Скитер собирается с тобой говорить? — нахмурилась Андреа. — Ты считаешь разумным привлекать столько внимания к магглам в Хогвартсе? Столько неоднозначных мнений может посыпаться, а страдать детям.

— Пора фамилии Финч-Флетчли обрести полагающийся ей вес и в магическом мире, — возразила Констанс. — Джастин и Джереми еще скажут мне спасибо. Когда я училась в колледже, мне пришлось приложить грандиозные усилия к тому, чтобы мое имя зазвучало. Никто не спешил помогать мне, родители всегда были слишком заняты собой.

— Конни, с твоей фамилией никакой особенной помощи и не требовалось, — рассмеялась Андреа. — Но я вижу, что отпускать тебя на встречу с журналистами одну чревато сюрпризами. Когда состоится это интервью?

— У тебя есть время одеться, — моментально среагировала Констанс. — Портключ зачарован на час дня, я как раз успею до тебя доехать.

Андреа отложила в сторону телефон и несколько минут задумчиво созерцала их оживленную улицу, грея руки в карманах вязаного кардигана. Наконец, решение было принято, и она с силой сжала пальцами золотую подвеску в форме солнца.

— Рита Скитер? — ей, конечно, не душе была мысль, что приходится отвлекать Тома от учебы из-за очередной причуды Конни, но последствия этих невинных, на первый взгляд, развлечений с каждым разом становились все более непредсказуемыми. — Никогда не слышал.

— Подумай хорошенько, — настойчиво повторила Андреа. — Конни утверждает, что она очень известный репортер “Ежедневного пророка”. Неужели Филлис газет не читает?

— Вообще-то нет, — рассмеялся Том. — Если только речь не идет о старых статьях ее отца, миссис Сакс все их сохранила, к тому же, некоторые издания продолжают ссылаться на его сбывшиеся прогнозы. А вот политикой Филлис не интересуется, будь то мир волшебников или магглов.

— И я даже не могу за это ее осудить, — усмехнулась Андреа. — Конни сказала, эта Рита — выпускница Хаффлпаффа. Вероятно, если кто и может нам помочь, так это Джастин или, скорее, его старшие товарищи.

Имя Иоли Дэвис не было названо, но ироничный взгляд Тома ясно давал понять: он в курсе, о ком в первую очередь подумала мать.

— Если речь идет о бывшей хаффлпаффке, я бы держал ухо востро, — заметил он. — Профессор Локонс тому подтверждение. Если хотя бы доля того, что рассказывает о нем Филлис — правда, пора усомниться в том, что настоящих пройдох Шляпа распределяет на Слизерин. И посмотри — он ведь снова на коне, недавно опубликовал новую книгу о победе над очередным чудовищем, рейтинги бьют все рекорды.

— Людям по душе такие истории, — развела руками Андреа. — Что же, жаль, что ты ничем не можешь мне помочь. Придется смотреть за этой журналисткой в оба, да еще и приглядывать за Конни. Право, не знаю, кто из них доставит больше хлопот.

— Одна ты не справишься, слишком уж масштабная поставлена задача, — возразил Том. — Даже и не думай, что отправишься к волшебникам без меня. Ты уже забыла о поездке в Годрикову Лощину?

— Но разумно ли афишировать свой дар перед такими людьми? — вскинулась Андреа. — Сама по себе подруга, пришедшая за компанию, подозрений не вызовет, но если появиться там с ребенком…

— Я не ребенок, — автоматически поправил ее Том. — К тому же, кто сказал, что Скитер меня увидит?

— Только не говори, что маги придумали способ становиться невидимым, — ужаснулась Андреа. — И не вздумай применять это ужасное колдовство к себе! А вдруг что-нибудь пойдет неправильно, и ты так и не появишься?

— Оставь эту панику, мам, — рассмеялся Том. — Речь не о чарах и не о зелье, а о чем-то для тебя более понятном. Это мантия.

— Мантия-невидимка? — восхищенно переспросила Андреа. — Неужели настоящая? И я могу ее увидеть?

— Можешь даже примерить, — разрешил Том. Расстаться с этим секретом было необычайно легко. После всего пережитого ими мама уже не противилась использованию магии — благо, полезность мантии для их общего дела трудно было отрицать.

План проследить за Ритой Скитер, скрываясь под мантией-невидимкой, был рискованным и, по мнению Андреа, состоял из одних лишь недостатков. Волшебница могла интуитивно заподозрить присутствие чужака, определить его при помощи магии или попросту аппарировать по неизвестным координатам, сбив незадачливого шпиона со следа. Том страшно рисковал быть обнаруженным: вот уж тогда Андреа стала бы гораздо более интересной темой для репортажа, нежели Конни при всей своей экстравагантности.

Следует отметить, нарядилась Констанс на этот раз, как самая настоящая ведьма из сказки — даже остроконечная шляпа, расшитая мерцающими звездами, была при ней. Андреа лишь скептически хмыкнула: старая мантия, некогда подаренная ей подругой, несомненно уступала в пышности этому блистательному образу, но придавала ей не менее волшебный облик. Пусть она не видела лица сына, но могла буквально почувствовать, что он в этот момент несказанно ею гордится.

— Донна была права, волшебная одежда тебя совершенно преображает, — покачала головой Конни. — Как бы Скитер не решила, что ты лучше подходишь на роль героини ее статьи, чем я.

— Кстати, я давно не слышала от тебя о Донне Забини, — заметила Андреа. — Создается впечатление, будто вы уже не так дружны, как прежде.

— Бедняжке Донне пришлось покинуть Британию, представляешь? — помрачнела Конни. — Энид Лонгботтом говорит, она ужасно нездорова, и это длится уже не первый год. Поразительно, я и не замечала, что с ней что-то не в порядке, у Донны всегда был такой цветущий вид…

— Что же с ней такое, интересно, — не выдержала Андреа. — Чахнет и бледнеет день ото дня?

— Энди, ну что за расистские шуточки, — возмутилась Конни. — Она даже сына оставила на замужнюю племянницу из Хогсмида, дела в порядок привести не успела. И вообще, пока мы теряем время на сплетни о Донне, меня ждут Рита Скитер и всемирная известность.

Андреа тихо вздохнула и потянулась за портключом, чувствуя, как Том осторожно поддерживает ее под руку. В том, что они смогли переместиться втроем, не привлекая внимания Конни, ей виделось вмешательство весьма могущественных сил. Во всяком случае, только при поддержке сына ей удалось на этот раз сохранить равновесие.

Рита Скитер оказалась поджарой блондинкой в модных очках в ярко-красной оправе, отделанной драгоценными камнями, и с чертовщинкой во взгляде. Андреа стало на миг не по себе, когда та хищно прищурилась, едва завидев их компанию, а витающее рядом с ней в воздухе заколдованное перо внезапно сделало игривый пируэт, зависая над свитком пергамента. Отсутствие привычного диктофона доверия не внушало — невозможно было знать, как поведет себя диковинная вещица, и насколько можно полагаться на точность слов, которые она запишет.

Андреа не часто приходилось иметь дело с представителями прессы. Пожалуй, ближе всего ей довелось узнать Тони Сакса — и от него их семьи натерпелись немало. Сакс со свойственным ему сарказмом добывал не предназначенную для его ушей информацию и превращал ее в сенсационные разоблачения, высмеивал малейшие промахи и раздувал крошечные ошибки до впечатляющих размеров, словом, глумился и развлекался, как только умел. Исходя из нынешних знаний Андреа, это безобразие удавалось ему исключительно благодаря магии, и этот пример сыграл не последнюю роль в формировании жизненных установок ее сына. К добру или нет, покажет только время.

Собственно, она не видела причин, мешающих Скитер прибегать к тем же методам, к тому же, не будучи связанной страхом быть разоблаченной.

— Леди Финч-Флетчли, — улыбку Риты Скитер можно было назвать какой угодно, только не дружественной. — Какая радость познакомиться с вами и вашей спутницей.

— Энди Сандерс — моя ближайшая подруга, практически сестра, — пропела Конни, присаживаясь на обитый бархатом фиолетовый диванчик. Несомненно, Скитер умела выбирать эффектные места для встречи — в таком красивом и более чем современном для волшебного квартала ресторане им бывать еще не приходилось.

— Как это прекрасно, — Рита и Андреа с первого же взгляда друг другу не понравились. — Надеюсь, вы и ваша подруга не имеете ничего против Прытко Пишущего Пера? Так я смогу более естественно говорить с вами.

— Разумеется, — медовым голоском поддержала ее Констанс. — Долорес ведь сообщила вам, что я бы хотела прочитать статью перед публикацией, верно? Это мое условие, в противном случае, беседа не может состояться.

— Приятно иметь дело со знающей себе цену женщиной, — улыбка Скитер нисколько не померкла. — Профессор Амбридж восхищается вашей целеустремленностью. Новый директор — новые правила, не так ли? Что же побудило вас бросить вызов обществу и войти в Попечительский совет в обход всех традиций?

Андреа недоверчиво покосилась на Прытко Пишущее перо, уже успевшее настрочить несколько абзацев. Любопытно, как устроен этот артефакт: может ли он считывать мысли автора или в него всего лишь внесены шаблонные фразы, из которых он создает стандартный текст, в который впоследствии вносятся изменения? Том и Филлис, конечно же, не упустят возможности обсудить этот феномен во всех подробностях.

— … просто не могла отказаться от многочисленных просьб со стороны студентов и их родителей, — голос Конни бесцеремонно ворвался в размышления Энди, возвращая ее на бренную землю. Забавно было вдруг осознать, что она отчасти скучает по Филлис. Девочка, к которой она изначально отнеслась с предубеждением, незаметно стала фактически членом семьи, и Андреа уже не могла с уверенностью сказать, что мечтает о скорейшем прекращении этой дружбы.

— … разумеется, мы в прекрасных отношениях с господином Малфоем, — продолжала Констанс воспевать себе оду. — В прошлом учебном году мы были единодушны в своем решении подарить Хогвартсу шанс на обновление, поэтому я поддержала инициативу об отстранении Альбуса Дамблдора.

— Значит, вы тоже считаете Альбуса старомодным, а его идеи — устаревшими? — ухватилась Скитер за эту мысль. — Знаете, этим летом я планирую опубликовать статью о Международной Конфедерации Магов. Вам известно, что бывший директор все еще остается ее президентом?

Андреа незаметно толкнула Конни ногой под столом. Попытки Скитер перевести разговор на околополитические темы не остались незамеченными и совершенно ей не нравились. Не хватало только оказаться в эпицентре скандала, да еще и Билла туда втянуть.

— Я не слежу за общественной жизнью господина Дамблдора, — быстро исправилась Констанс. — Все, что меня волнует, как члена Попечительского совета школы и как мать, — это будущее моих детей. Как вы верно заметили, новый директор — новые правила.

— И все-таки клуб магглорожденных волшебников, основанный при Дамблдоре, до сих пор так и не получил официального разрешения на продолжение своей деятельности, а незарегистрированные школьные сообщества находятся под запретом, — вкрадчиво проговорила Рита. — Означает ли это, по Вашему мнению, что директор Амбридж намерена отступить от курса Дамблдора и выстраивать отношения с магглорожденными и их маггловскими родственниками в иной форме?

Андреа хорошо знала Констанс, хотя нередко ловила себя на мысли о том, что предпочла бы знать ее гораздо хуже. Сейчас подруга пребывала в растерянности: Скитер, на первый взгляд не задавая каверзных вопросов, умела подводила их, как и потенциальных читателей, к незамысловатому выводу — магглы, в своем стремлении стать частью волшебного мира, демонстрируют полное невежество, ничего не зная об обществе, влиться в которое желают. Андреа представляла себе это унизительное интервью, пусть даже Конни никогда не позволит его опубликовать, — и в очередной раз усомнилась в том, что отношения леди Финч-Флетчли и нового директора Хогвартса столь безоблачны, как ее старательно убеждают.

Однако Констанс, к ее удивлению, вовсе не собиралась молча наблюдать за тем, как Рита Скитер оттачивает на ней свое сомнительное остроумие.

— Что я могу вам сказать? — мило улыбнулась она. — Так уж сложилось, что наши дети изучают магию, и все, что происходит в Хогвартсе, затрагивает нас напрямую. Я привыкла получать совиную почту и знаю, что произойдет, если смешать измельченный корень ревеня с экстрактом из стеблей папоротника, и где следует собирать этот папоротник, чтобы веснушки сошли на следующий же день, а не изменили цвет на более тусклый. Я читала рассказ о том, как много столетий назад гоблины осаждали Хогвартс и сожгли хогсмидскую ратушу, причем знаю три точки зрения: профессора чар, жителя деревни и одного из лидеров ополчения гоблинов. Я могу отличить горного тролля от лесного, не испугаюсь при виде зачарованного говорящего зеркала и верю в то, что призраки могут возвращаться из-за грани, если их дела на земле не завершены. Не имеет никакого значения, возглавляет ли школу профессор Дамблдор или профессор Амбридж, направлена ли их политика на сближение с магглами или на изоляцию, — этот процесс уже не изменить и не остановить, он просто происходит. Об этом не принято говорить с соседями или коллегами по работе, об этом не расскажешь при собеседовании на работу или на свидании с симпатичным тебе парнем, и уж конечно, ничем подобным не поделишься на приеме у психолога, но наши миры уже давно и неделимо переплетены и могут существовать отдельно друг от друга, вопрос лишь в том, согласны ли мы замечать очевидное.

Констанс сделала глоток воды, переводя дыхание. Скитер недовольно склонила голову набок — похоже, ответ ей совсем не понравился.

— И все же ваши представления о мире магии базируются лишь на том, что согласны сообщить вам ваши дети, — колко уточнила она. — Как же вы можете утверждать, что речь идет об объективном видении?

Тут уж и Андреа начала тяготить ее роль молчаливого слушателя.

— Могу я ответить? — привлекла она внимание Скитер. — Леди Финч-Флетчли известна не только своей светской жизнью, она еще одна из самых образованных женщин, что я встречала. Ее познания в литературе, культуре, философии и мифологии обширны и глубоки, и знаете, что вы обнаружите, если возьметесь с ней дискутировать о чем-то действительно значимом, вместо того, чтобы перемывать косточки Дамблдору? Констанс знает о волшебниках древности много, возможно, гораздо больше вас, мисс Скитер, и все потому что магглы, на которых вы смотрите кто с любопытством, кто с безразличием, кто с осуждением, сохранили и записали эту традицию, придали ей законченный литературный вид, собрали в архивах, подвергли тщательному анализу и вынесли из этого свои уроки. Волшебники же поколениями игнорируют наши научные изыскания, предпочитая всему этому бутафорию, что вы продаете в своих лавочках, и ритуалы, утратившие актуальность годы назад. Так в чьих же интересах сближение миров, в наших или в ваших?

Должно быть, Прытко Пишущему Перу никогда прежде не выпадало столько усердной работы. Рита Скитер не походила на журналиста, перед которым хотелось откровенничать. Андреа и сама не понимала, что толкнуло ее произнести столь речь в защиту Констанс и остальных магглов. Рита не могла подмешать ей никакого способствующего излишней болтливости зелья, как действуют направленные чары внушения, она уже успела ощутить на себе в обществе Эвиты, а потому распознала бы незамедлительно...

Осознание наступало медленно, но было ошеломительным. Конечно, в этом как-то был замешан Том.

О, дома она еще поговорит с этим мальчишкой!

Андреа не помнила, как закончилось интервью, как им удалось избавиться от почуявшей знатную добычу Скитер, как потом она объяснялась с Конни. Все, что ее интересовало на данный момент — это откровенный разговор с Томом.

Конечно же, он дождался ее дома.

— Ты выступила отлично, — без обиняков заявил он, оборвав заранее заготовленную возмущенную тираду матери. — Даже я не смог бы лучше. Сразу видно, что ты привыкла бороться с несправедливостью и несовершенством мира.

— Как тебе только не стыдно! — сердито отрезала она. — Не знаю, что это были за чары, Том, но если запрещенные, ты, кажется, забываешь, что тебя все еще могут поймать! Не говоря уже о том, что сама идея подменять чужие мысли своими оскорбительна.

— Я тебя умоляю, ты их видела? — как-то странно рассмеялся Том. — Эти простаки не замечают ничего дальше своего носа. Один в один леди Финч-Флетчли. Кстати, она еще на тебя обидится. Ты ее затмила в этом интервью.

— Но в чем был смысл? — непонимающе покачала головой Андреа. — Что за ребяческая выходка?

— Это было послание, — бросил на нее Том непроницаемый взгляд. — Послание тем, кто умеет читать между строк. Мы становимся известными, мама. Как леди Финч-Флетчли сказала сегодня, процесс не остановить. И будет лучше, если мы сами определим характер этой известности.

— Ну а что со Скитер? — задала она главный вопрос. — В конце концов, ради этого все затевалось. Тебе удалось хоть немного за ней проследить, или она сразу же аппарировала?

— Достаточно, чтобы я смог разобраться, что к чему, — усмехнулся Том. — И потратил еще несколько минут на то, чтобы задать нужным людям правильные вопросы. Вивиан знает Скитер. И, кажется, я понимаю, что она задумала. Цель интервью и не в интервью вовсе была. Скитер за вами наблюдала. Собирала информацию. Ее работа начинается только теперь.

— Что это значит? — нахмурилась Андреа. — Она что, собирается шпионить за нами? Так я не поленюсь лично заявить на нее в полицию. Мне для этого даже не потребуется выходить из дома.

— С полицией я бы советовал не торопиться, — развеселился Том. — Вряд ли кто-то вроде Фреда Гартнера воспримет всерьез заявление, будто бы за тобой следит жук.

— За мной следит кто? — Андреа даже замерла на месте от изумления.

— Сириус и Петтигрю — не единственные анимаги в волшебном мире, — развел руками Том. — И раз уж леди Финч-Флетчли втянула нас в эту авантюру, предлагаю подумать над тем, как подготовить подходящую ловушку.