Иногда они возвращаются (гет)

Силы уходили с каждым днём, каждым часом и даже минутой. Времени, чтобы переломить ситуацию, оставалось совсем мало, но заброшенные «удочки» не приносили улова, а почти не прекращающиеся атаки законного хозяина тела отнимали всё больше и больше энергии. Теперь даже если каким-то чудом удастся в кратчайшие сроки устранить действие ненавистного пергамента или хотя бы максимально снизить его влияние, сил на переселение в новую оболочку может просто-напросто не хватить. Как ни горько признавать, но он оказался слишком самоуверенным и не сумел вовремя завершить задуманное из-за до сих пор ярко живущих в памяти времён, когда он ещё обладал былым могуществом, которого давно лишился. А сейчас после стольких усилий мог лишиться и жизни. Прежний острый ум, безупречная логика, редкий магический талант и упорство, раньше дававшие превосходство над всем, кроме, пожалуй, высших потусторонних сил, — всё стремительно рушилось и исчезало в водовороте неотвратимо подступавшего бессилия. Стыдно было признаваться даже себе, но в столь плачевном положении он не оказывался никогда. Всегда привыкший действовать с позиции силы, возвышаясь над бренным миром и получая желаемое, он плохо представлял, как вести себя в проигрышной ситуации. Но точно знал, что не сдастся до самого последнего мгновения.

Тело содрогалось и качалось из стороны в сторону, словно тонкое деревце на ветру. В голове шумело, а зрение угрожало отказать в любой момент. Если бы не древнее мастерство целительного зельеварения, утраченное в эту безликую эпоху вырождения, всё было бы уже кончено. Не выдерживающее внутренней нагрузки отторгавшее его тело нуждалось в постоянной магической подпитке, от необходимости которой так и не удалось избавиться — здесь тоже мешали недоступные ему силы. Силы непостижимой магии смерти, неподвластные никому из живущих.

Он занёс ногу для очередного нелёгкого шага, пронзительной болью отдававшегося в каждой клеточке тела, и вдруг почувствовал чьё-то присутствие. Но не стал разворачиваться и даже не обернулся: посторонний появился не где-то в глубокой темноте вокруг, рассеиваемой лишь редкими всполохами серебристого света, а внутри. Однако это был не законный владелец тела, чьи повадки он досконально изучил, хотя и не мог эффективно им противостоять. В сознание вихрем ворвался кто-то другой, абсолютно неизвестный, никогда не возникавший раньше. Неужели объявился новый претендент на жалкую, почти изжившую себя оболочку? В лицо ударила волна жара, двигаться стало труднее, а чтобы добраться до спасительного эликсира, предстояло проделать ещё несколько манипуляций. Однако чужак внезапно отступил, позволив преодолеть последние футы, но только затем, чтобы незримо, но отчётливо нагрянуть вновь почти у самого порога. Дрожащая рука потянулась вперёд, и в этот миг незнакомец неожиданно оставил его в полном одиночестве.

* * *

Время перевалило за полночь, но в секретной квартире, которая замаскировалась на четвёртом этаже дома, обжитого ничего не подозревающими маглами, никто ещё не ложился. Тяжело отходившая от перенесённых из-за ложной памяти страданий Стелла жалась к Сириусу, не упуская ни единой возможности побыть рядом, будто сомневалась, надолго ли они воссоединились и не преподнесёт ли вскоре судьба новых испытаний. Ремус и Анна, которых в течение школьных каникул не имел права контролировать даже вездесущий Дамблдор, конечно же, предпочли находиться вместе с друзьями в очередных непростых обстоятельствах. От Эвелин, которой пришлось задержаться в Париже, вестей пока не было, и Регулус естественно не находил себе места. Он не хотел ещё больше накалять обстановку и сохранял максимально отрешённое и непроницаемое выражение лица, однако Сириус безошибочно распознал истинное состояние брата.

Совсем недавно Сириус маялся от собственной бездеятельности и однообразия медленно тянущихся дней, когда на протяжении долгого времени не происходило ничего существенного. Теперь же события неслись с головокружительной скоростью, не давая опомниться, спокойно всё обдумать и сделать выводы. Едва не втёршийся в доверие Пожиратель Смерти, кража из хранилища, недуг Регулуса, встреча со Снейпом, угроза разоблачения Викторинусом, опасность допроса у Скримджера и последовавшая за ней психологически изнурительная для всех подмена воспоминаний: это напоминало умопомрачительный марафон, в котором каждый поворот не иллюзорно угрожал расшатать их ненадёжный мир, с титаническими усилиями собранный из тысячи осколков, и полностью разрушить и без того крайне непрочное существование.

Ну а теперь без малейшей передышки — ещё один инцидент с Регулусом, произошедший вчерашней ночью. Так сказать, «на закуску». В начале путаного рассказа брата Сириус стал было грешить на новые последствия Авады, коварно проявившиеся позднее, когда все уже перешагнули через этот трудный отрезок, но вскоре отмёл такой вариант. Интуиция и логика подсказывали, что заклятие, которое не стало для Регулуса смертельным благодаря парадоксальному вмешательству их тайного противника, здесь ни при чём. Ещё днём промелькнула идея о том, чем на самом деле мог быть леденящий кровь эпизод с внезапным выключением из реальности, но Сириус пока не спешил ни с кем делиться своими суждениями. Ни к чему заранее будоражить и так вымотанных близких: версия запросто могла оказаться неверной. Сперва следует проверить предположение на практике. Но выполнение этого пункта зависело от ещё одного человека. Сириус в который раз мысленно посетовал, что лишён возможности решать проблемы самостоятельно и вынужден прятаться в тайнике, как крыса в тёмном углу: такое поведение было совсем не в его характере. Душа рвалась на волю, Сириус стремился разорвать порочный круг и избавить даже не столько себя, сколько дорогих ему людей от мук затворничества и ежедневной лжи. К тому же в сердце всё ещё теплилась надежда вернуть из плена вечности тех, с кем так жестоко и несправедливо обошлась судьба. Однако мечты пока оставались несбыточными. Вместо этого они пятеро в томительном молчании сидели вокруг стола всё в той же комнате, как бывало уже не раз в похожих ситуациях и вызывало стойкое ощущение дежавю. Наконец, тишину нарушил столь желанный хлопок аппарации, и присутствующие, как по команде, непроизвольно встрепенулись.

— Достал, — без лишних церемоний скромно объявил возникший посреди комнаты Винсент, быстро подошёл и водрузил тёмный свёрток на стол.

— Спасибо, пап, — чуть оживилась до этого глубоко погружённая в свои мысли Стелла.

Сириус ограничился благодарным кивком, выражавшим, однако, его искреннюю признательность лучше всяких слов. Без Винсента никто из них вообще сейчас бы здесь не сидел, но тот продолжал тайно помогать и после памятного спасения Стеллы (и не только) от Викторинуса.

— Остаться не могу, — виновато склонил голову Винсент, хотя было очевидно: ему нужно срочно возвращаться, пока Элеонора не заподозрила неладное.

Он был готов немедленно аппарировать обратно, но вспомнил о чём-то и опустил палочку.

— Виктор уже знает, что Эв отказалась от работы во Франции, имейте в виду, — торопливо предупредил он.

— А она ведь собирается из Парижа прямо сюда, — нервно потёр ладони Регулус.

— Лучше бы домой... — с беспокойством протянул Винсент, но встряхнув головой, сменил тон: — Ну, не столь важно, прорвёмся. Удачи!

С этими словами он взмахнул палочкой и мгновенно исчез.

— Давайте уже начнём! — опередила всех Анна.

Она нетерпеливо развернула толстую ткань, и всеобщему взору предстала чаша из светлого камня, украшенная ненавязчивыми геометрическим узорами — превосходный экземпляр Омута памяти. Регулус подался вперёд и уже приставил палочку к виску, но отчего-то задержался в нерешительности.

— Я, конечно, не запомнил ни словечка, но Омут показывает и то, что ускользнуло от прямого восприятия, ведь так? — спросил он, обращаясь, скорее, к самому себе для пущей убеждённости.

— Ну да... — осторожно откликнулся Сириус и помедлил, раздумывая, стоит ли договаривать: — Но, наверное, только если это сказал именно ты.

— Уж не думаешь ли, что... — остро сверкнул глазами Регулус.

Видимо, его заминка была связана с тем же, о чём завуалированно толковал Сириус.

— Надо проверить, чего гадать, — уклончиво ответил Сириус.

— Эй, вы о чём? — встревоженно выпрямился Ремус. — Разве кто-то другой мог произнести пророчество (а я почти уверен, что это оно) его устами?

— Неужели вы считаете... — испуганно начала Стелла, но тут же махнула рукой: — Ну нет, тогда было по-другому.

— Что-то не пойму я вас, — обиженно нахмурилась Анна. — Говорите какими-то обрывками, недомолвками... По-моему, очевидно, что у Рега проявился дар прорицателя. Или нет?

— От разговоров толку немного, — Ремус уловил скованность друзей и мягко положил руку ей на плечо. — Наверное, и правда пора приступить.

Анна сразу остыла и примирительно кивнула. Регулус глубоко вдохнул. Лёгкая почти прозрачная ниточка драгоценного воспоминания плавным движением отправилась в чашу, закружилась и превратилась в серебристую колышущуюся дымку, которая тонким слоем распределилась по поверхности. Не поднимая глаз, Регулус ткнул палочкой в самую середину ритмично вращающегося невесомого облачка. Магическая субстанция отреагировала незамедлительно: движение ускорилось, быстро набирая обороты, поверхность прояснилась, и из Омута тотчас выросли чуть размытые и смазанные, но легко узнаваемые фигуры Регулуса и Эвелин на фоне маленькой комнатки с заставленным коробками столом. Послышались приглушённые, слегка изменённые голоса, словно идущие откуда-то издалека.

Собравшиеся вокруг Омута зрители замерли и обратились в слух. Полупризрачный Регулус из воспоминания замолк и изменился в лице. Вот сейчас, сейчас, ну же... Не замечая ничего вокруг, Сириус придвинулся ближе, чтобы не упустить ни единого звука. Но образы вдруг потускнели, и по ним побежала рябь, похожая на помехи в стареньком магловском телевизоре, который Сириус смотрел, когда бывал в гостях у Ремуса. Затем очертания накрыла пелена серебристого тумана, и воспоминание растаяло. Однако никто не успел даже прокомментировать случившееся, как всё возвратилось обратно. То есть, как они надеялись, обратно. На самом деле картинку будто кто-то перемотал на несколько минут вперёд, где Регулус уже пришёл в себя. А тот пресловутый эпизод, который все так жаждали увидеть, оказался выдернут из канвы воспоминания, словно его и вовсе не существовало.

С невнятным проклятием Регулус гневно ударил палочкой и заставил образы раствориться в Омуте. Стелла боязливо поёжилась и молча переглянулась с Сириусом. По глазам читалось, что она до последнего надеялась избежать такого поворота: ещё не зажившая после недавнего кошмара душа была не готова к очередному пугающему неизвестностью событию. Но Сириус одним движением ресниц и едва заметной улыбкой, понятной только им двоим, заверил, что бояться не стоит, ведь рука об руку они пройдут через любые превратности судьбы.

Регулус тем временем быстро взял себя в руки и криво усмехнулся:

— Похоже, ты попал в точку, братец.

— Ну и что это было? — ошеломлённая Анна пропустила его замечание мимо ушей. — Омут же никогда не прерывает воспоминания!

— Кажется, понял, — после короткой заминки Ремус хлопнул себя ладонью по лбу. — Такое возможно только в одном случае: этот фрагмент памяти не принадлежит Регу, потому что... — он сделал паузу и с хриплым придыханием закончил: — В него кто-то вселился.

— Подожди... То есть, ты намекаешь... Нечто похожее приключилось ещё в Штатах... — отрывисто произнесла тоже начавшая догадываться Анна. — Тогда ко мне подошла женщина явно не в себе, предупредила об опасности и так далее...

— А ко мне — старик, — утвердительно кивнула Стелла, чей голос, к облегчению Сириуса, звучал не испуганно, а лишь слегка настороженно. — Но в наших с Анной случаях это были посторонние люди, да и меня сильно смущают слова, точь-в-точь как в пророчестве. Этот древний волшебник не выходит из головы. Странное совпадение.

— А совпадение ли? — задумчиво вставил Ремус.

— В общем, для начала неплохо бы всё же узнать этот дурацкий текст полностью, — с раздражением покрутил палочку в руке Регулус.

Несмотря на то, что для брата, как понял Сириус, такое развитие событий не стало новостью, он был крайне взвинчен и определённо старался скрыть смятение: ситуацию с чужим сознанием, проникшим в разум, никак нельзя назвать приятной или хотя бы обыденной.

— Тут может помочь только Эвелин. В её-то памяти точно всё сохранилось: она ведь наблюдала со стороны, — деловито заявил Сириус, не подавая виду, что тоже прилично взволнован.

— Эх, она и так натерпелась... И опять заставлять на это смотреть, — удручённо вздохнул Регулус. — Но другого способа нет, согласен.

— Значит, надо дожидаться Эв, — заключила Стелла. — Правда, неизвестно, сколько она ещё пробудет в...

Фразу на полуслове прервал известный всем и каждому характерный хлопок, и рядом со столом, за которым проходило импровизированное «заседание», возникла Эвелин — уставшая и напряжённая.

* * *

Одолевавшая целые сутки гнетущая неопределённость схлынула, и Регулус, мигом откинув все мысли о вселившемся в него постороннем разуме, вскочил с кресла и вихрем подлетел к Эвелин.

— Слава Мерлину! Вижу, ты в порядке, — та сразу расцвела, лицо озарилось счастьем, и она нежно обвила руками его шею. — Ох, простите, всем привет.

Спохватившись, что они не одни, Эвелин смущённо отстранилась и повернулась к остальным.

Церемониться с долгими приветствиями было некогда, и все просто коротко кивнули с натянутыми улыбками. Увы, облегчение от возвращения Эвелин не могло затмить общую нервозность.

— Времени мало, — Регулусу с огромным сожалением пришлось остудить её радость от встречи. — Мистер Кентберри передал, что отец уже в курсе про твой отказ от работы. Так что наверняка сейчас он сидит и ждёт от тебя немедленного возвращения.

— Кто б сомневался, — помрачнела Эвелин. — Пришлось ещё утром сообщить, что не останусь, и они, видно, тут же побежали отправлять письмо отцу, чтоб отчитаться. Теперь точно ясно, кто хлопотал над моим «срочным» вызовом.

— Рег, ближе к делу, — ненавязчиво напомнил Сириус.

Тот и сам понимал, что решать вопрос нужно здесь и сейчас, тем более Эвелин нельзя надолго задерживаться, но её лицо и остекленевший от ужаса взгляд при виде его жуткого преображения не давали покоя, и сердце страшно противилось мысли просить её пройти через это ещё раз.

— Что-то не так с тем случаем? — Эвелин сама догадалась, о чём речь, и судорожно сжала ладонь Регулуса. — Всё-таки проклятие? Или болезнь?

— Нет-нет, дело не в том. Я здоров, правда. Просто мы пытались выяснить, что конкретно я сказал вчера в музее, — он показал на покоившийся на столе Омут. — Но через мои воспоминания ничего не вышло. Мы думаем из-за того, что...

— В него на пару минут кто-то вселился и заставил проговорить некий текст, — закончил за него Ремус.

— Кошмар... — Эвелин побледнела и ещё сильнее стиснула руку Регулуса.

— Пустяки, я даже ничего не почувствовал, — беззаботно улыбнулся тот, хотя у самого волосы вставали дыбом от осознания случившегося. — Но чтобы всё-таки узнать текст целиком, придётся попросить тебя покопаться в своей памяти, — наконец, неохотно подвёл он разговор к неприятному, но необходимому итогу.

Эвелин вздрогнула и невольно отшатнулась, но немного поразмыслив, совладала с эмоциями и сосредоточенно кивнула.

— Конечно, без проблем, — очевидно, больше для собственного успокоения нарочито небрежно бросила она. — Ведь Омут покажет всего-то фантом.

Однако приблизилась к чаше Эвелин не слишком уверенно, после чего нерешительно заглянула внутрь, враждебно присматриваясь к постоянно движущемуся по одному ему известному магическому закону веществу.

— В два счёта просмотрим, делов-то, — подбодрила её Анна, но в интонациях чувствовалось волнение.

Ища поддержки у Регулуса, Эвелин подняла голову и поймала его взгляд, наполненный искренней теплотой и участием. Лишь тогда она ощутимо расслабилась и, наконец, решилась: подняла волшебную палочку и осторожно коснулась ею виска. И вот уже во второй раз за сегодняшнюю ночь бесплотная неосязаемая нить заветного воспоминания опустилась в чашу. Эвелин не стала медлить, легонько дотронулась кончиком палочки до неспокойной поверхности Омута, и образы воспарили над чашей.

Начало ожидаемо полностью повторяло ход событий, запечатлённых в памяти Регулуса, которые он мог вспомнить и без помощи подручных волшебных средств. Но вот настал черёд зловещей перемены в поведении, напрочь стёртой из его сознания. Все затаили дыхание, и только Эвелин шумно выдохнула и приглушённо пробормотала что-то нечленораздельное. Не отрываясь от воспоминания, Регулус молча приобнял её за плечи, и она задышала ровнее.

На этот раз картинка не оборвалось, и до Регулуса донёсся срывающийся голос. Его собственный голос... То есть должен был быть таковым, потому что исходил из его уст, но на самом деле явно принадлежал кому-то другому, ухитрившемуся непостижимым образом завладеть волей Регулуса. Звучал этот голос неестественно, гортанно, даже механически.

— Он должен... знать... есть тот... кто сильнее... будет сильнее... когда настанет... день и час... тот... кого древний... не имеет права... лишить жизни... светлое пятно среди чёрн...

Последовала пауза, во время которой на бедную Эвелин из воспоминания было больно смотреть, и Регулус в полной мере прочувствовал весь ужас, что она испытала за те короткие, но страшные минуты.

— И древний... волшебник не сможет... противостоять... его воле... отчаянной воле.

* * *

Вокруг что-то оживлённо обсуждали на повышенных тонах. Встревоженные голоса гудели, словно пчелиный рой, но Сириус не мог сбросить невидимые оковы, выйти из прострации и выцепить хоть одно связное предложение. В голове крутились лишь слова, только что услышанные при помощи Омута... И в памяти всплыло старое воспоминание. Азкабан. Мрак, ужас и боль. Стремительно накатила яростная волна жутких ощущений, которые, казалось, давно ушли в прошлое и перестали его мучить, вытесненные любовью Стеллы, надеждами на будущее и думами о насущном. Но сейчас затёртые чередой новых событий и эмоций те страшные недели болезненными вспышками возвращались вновь. И эти слова прямиком оттуда. Его первое видение. Случайные обрывки чьей-то фразы, которые впоследствии они с Регулусом определили как часть пророчества. Того самого. Невероятно важного. Сириус как никогда ярко это чувствовал. Даже не так — знал. Как знал и то, что от этого пророчества зависит его жизнь... Стоп, его ли? Снова нахлынуло непередаваемое ощущение, словно он оказался не на своём месте, а внедрился в сущность того, другого... Только теперь более мощное и осмысленное, чем в предыдущие дни, когда уже возникали подобные эпизоды, оставленные на задворках восприятия под ворохом первоочередных проблем.

Голова вдруг закружилась, мысли перепутались, отправляясь в заоблачный полёт, и сознание перенеслось куда-то далеко от обветшалой пятиэтажки в центре Лондона. Глаза заволакивал туманный, дурманящий рассудок покров, за которым невозможно было разглядеть окружающую обстановку. Это было не похоже на прошлые видения, а представляло собой нечто иное, ещё непознанное и неизведанное. Сириус шёл сквозь кромешную темноту. Шёл нетвёрдой покачивающейся походкой, но точно знал дорогу. Силы неумолимо утекали, но дух был не сломлен. То справа, то слева начал мелькать нечёткий, будто смазанный кистью художника, приглушённый серебристый свет. Постепенно свечение становилось ярче, но не слепило глаза, а лишь мягко окутывало пространство вокруг. Не глядя по сторонам, Сириус неким неуловимым шестым чувством проанализировал окрестности, и его охватило удивление и даже оторопь... Дальше сознание, которое он не мог контролировать, переключилось, как по щелчку пальцев, и стало перемещаться обратно в комнату, где вокруг Омута собрались все те, кто ему дорог... Но прийти в себя Сириус не успел, а снова погрузился в чужое мировосприятие, и туманная занавесь ненадолго приподнялась. Перед взором возникли очертания высокого дома. Его дома. Крытое крыльцо, пять каменных ступеней, знакомая гладкая металлическая дверь без каких-либо украшений. Сириус привычным жестом, но дрожащими от слабости пальцами потянулся к ручке, одновременно шепча что-то вроде заклинания на незнакомом языке. Дверь начала медленно приоткрываться, и из проёма потянуло густой влажностью...