Ледяная кровь (джен)

Не бечено!

Поздно. Он это произнес. Гарри почувствовал, как внутри будто скручивается тугая пружина. Ярость поднималась в нем удушающей волной. В глазах потемнело. Он чувствовал, как магия в его крови кипит, пузырится, готовая хлынуть во все стороны, уничтожая все на своем пути.

— ..ри! Гарри!

Он моргнул и потряс головой, с удивлением обнаружив, что зовет его невесть откуда взявшийся Ролен. Селвин очень сильно, до боли, стискивал его плечи, и Гарри отстраненно подумал, что у него наверняка останутся синяки.

— Ты что?

— Я?! Ты чуть не устроил стихийный выброс!

Гарри нахмурился и внезапно понял, что у него сильно ноет правая рука, так, будто бы он передержал ее в холодной воде. Опустив взгляд, он с изумлением обнаружил, что тыквенный сок, стакан с которым он держал в руке, обратился в лед.

— Так, а ну-ка пошли со мной! Ты, Паркинсон, тоже.

— Куда? — вскинулся Драко. — Мы с вами!

Но Ролен отрицательно покачал головой и почти силком вытащил Гарри из-за стола.

Селвин привел их в родные слизеринские подземелья, в дуэльный класс.

— Ну и что мы здесь делаем? — недоуменно спросил Гарри, скрестив руки на груди. Охватившая его ярость поутихла, но никуда не делась, только теперь к ней щедро примешался стыд: у него только что чуть не случился стихийный выброс на глазах всего Хогвартса! А ведь все знают, что выбросы бывают только у детей! Получается, он совсем не умеет себя контролировать, а это — жуткий позор, особенно для слизеринца.

— Мы здесь для того, чтобы вы оба могли выпустить пар, — невозмутимо ответил Ролен, махнув рукой в сторону стоящих у стены манекенов. — Так что приступайте.

Гарри и Панси переглянулись, но не сдвинулись с места.

— Эм, Ролен, ты, что, считаешь нас идиотами? Или истеричками? Может, ты нам еще сервизов наколдуешь, чтобы мы их били?

— И наколдую! И будете бить, как миленькие — может, хоть после этого вы перестанете привлекать к себе внимание! А то одна смотрит на Моуди так, словно вот-вот начнет швыряться в него Непростительными, а другой вообще чуть не устроил…

— Будто бы у нас нет повода! — словно рассерженная змея прошипела Панси.

— Это вас не извиняет! Что смотришь? Думали, я скажу: «Ах, бедняжки, злой Моуди убил их родителей, поэтому они имеют полное право наброситься на него прямо посреди Большого зала» ?!

— Да как ты смеешь?!

Волшебная палочка Гарри скользнула ему в ладонь, злость вспыхнула в нем с новой силой.

Ролен усмехнулся:

— Чего вы ждете? Нападайте! Раз уж вы замахнулись на самого Моуди, я должен быть вам на один зубок!

— Ступефай!

— Петрификус Тоталус!

Гарри не знал, как долго Ролен гонял их с Панси по всему залу, но ему казалось, что прошла целая вечность. Разумеется, второкурсникам было нечего противопоставить выпускнику, и их дуэль больше напоминала избиение младенцев. Однако ни он ни Панси не стали признавать поражение и не попросили о передышке.

— Все, закончили! — наконец-то объявил Селвин, и Гарри с Панси, задыхаясь, повалились на сложенные в углу маты. — А теперь послушайте меня. Сейчас не только вы — мы все не можем позволить себе демонстрировать наш гнев. Особенно здесь, в Хогвартсе, особенно теперь, когда авроры следят за каждым нашим шагом. Вы же не думаете, что Моуди прибыл сюда именно сейчас просто так? Поймите, все, что нам остается — это терпеть и ждать.

— Но это невыносимо! — воскликнула Панси.

— Мой отец ждет уже одиннадцать лет! Узники Азкабана ждут столько же, если не дольше! И вам тоже придется! К счастью осталось недолго: вы же слышали, говорят, Темный Лорд скоро вернется. А это значит, что будет война, и, если вы к тому моменту станете достаточно взрослыми и умелыми, сможете убить Моуди лично, — он вдруг задорно улыбнулся и подмигнул. — Ну а если нет, придется предоставить дело старшим!

* * *

После этого разговора Гарри и Панси удалось взять себя в руки. Гарри стало казаться, будто от Моуди его отделяет толстое стекло, словно он наблюдает за сидящей в террариуме опасной тварью.

— Ну что вы оба так таращитесь на Моуди? — спросил Драко пару недель спустя. — Честно говоря, это выглядит довольно устрашающе: вы, кажется, даже не моргаете.

— Мы наблюдаем, — хором ответили Гарри и Панси.

— Мерлин великий! Вы, что, не могли выбрать зрелище поприятнее?

— Мы собираем о Моуди информацию: как двигается, в жизни и на дуэли, насколько быстра его реакция, что выводит его из себя, с кем он общается… все-все, — улыбнувшись, пояснила Панси. — Ты ведь знаешь, чем больше тебе известно о враге, тем проще будет его убить.

— Ну вы даете! Может, у вас еще и дневник наблюдений есть?

Когда они кивнули, Драко только покачал головой:

— Мерлин мой, я дружу с настоящими психами…

Школьная жизнь вошла в привычное русло. Гарри обнаружил, что теперь, когда проблема с дневником была решена, у него появилась куча свободного времени, да и в целом жизнь стала спокойнее. Даже с присутствием Моуди ему в конце концов удалось как-то примириться. Гарри казалось, что в этом ему немало помогло то, что старого аврора на Слизерине ненавидели все, и ему было проще от осознания того, что он не один, что множество людей разделяют его чувства, пусть и не догадываются об их причине.

Конец февраля ознаменовался квиддичным матчем с Рейвенкло. Гарри жутко волновался, но все прошло хорошо. Вообще, в этот раз игра действительно больше напоминала спортивное состязание, а не битву заклятых врагов, как в случае с Гриффиндором. Рейвенкловцы оказались очень серьезными противниками, но против Нимбусов у них не было шансов. Когда мадам Хуч объявила финальный счет: 220:50 в пользу Слизерина, капитан «орлов», Роджер Дэвис, даже нашел в себе силы на то, чтобы вежливо и дружелюбно раскланяться с Флинтом.

Гарри оглянуться не успел, как вдруг пришла весна. Казалось, только вчера они протаптывали тропинки в удивительно глубоком снегу, а вот уже апрель, и Хогвартс-экспресс увозит их из школы на весенние каникулы.

— Все-таки очень жаль, что ты не смог забрать дневник из Тайной Комнаты, — заметил Драко, когда они расположились в купе.

Поезд уже набирал ход, платформа Хогсмида скрылась из вида.

— Я же говорил, Кровавый Барон ошивался прямо рядом со входом, — раздраженно ответил Гарри, откинув голову на спинку сидения. — Ничего страшного не случится, если дневник и остальные наши вещи побудут там до лета. И, вообще, давайте лучше обсудим вот это! — потянувшись, он швырнул на стол лист пергамента, свернутый на манер проспекта. Дополнительные предметы на выбор… Драко, ты правда сказал Винсу, что хочешь изучать прорицания и уход за магическими существами вместе с ним и Грегом?

— А почему нет? Они же самые легкие! Особенно если сравнивать с арифмантикой и древними рунами…

— Еще есть маггловедение, — прыснула Панси. — Правда, если выберешь его, то, боюсь, тебя с позором изгонят с факультета.

— Очень смешно! — закатил глаза Драко. — Сами-то что выберете?

— Я — руны и арифмантику, — ответил Гарри.

— Хочешь отобрать у Грейнджер лавры заучки? Ну а ты, Панси?

— Руны и Уход. Ненавижу цифры, — ответила Паркинсон, шелестя упаковкой Кислотных Шипучек.

— Я бы тоже пошел на руны, — заметил Грег. — Но говорят, что профессор Бабблинг ужасно строгая, а мама с бабушкой научат меня не хуже.

— Ну а мне из всех дополнительных предметов нужен только уход, — пожал широкими плечами Винс. — А на прорицаниях хотя бы зубрить ничего не надо.

— Вот именно, — поддержал их Драко.

Гарри и Панси переглянулись и синхронно закатили глаза.

— Но, послушай, без арифмантики ты даже не сможешь посчитать все горы золота в своем сейфе! — с наигранным ужасом прошептала Паркинсон.

— Не страшно, гоблины пересчитают. А вот ты рискуешь остаться без языка, если будешь и дальше поглощать эту едкую гадость с такой скоростью — он прожжется насквозь и отпадет. Хотя, знаешь, это было бы не так уж плохо, так что ты продолжай, пожалуйста!

Панси скорчила рожицу и демонстративно откусила кусочек от Кислотной Шипучки.

— Ребята, мы с Винсом хотим поискать продавщицу сладостей. Вам что-нибудь нужно?

— Грег, она сама скоро будет здесь! — закатил глаза Драко.

— Мы знаем, но ждать уже надоело!

Когда Кребб и Гойл ушли достаточно далеко, чтобы уж точно их не услышать, Гарри обернулся к Малфою:

— Винс и Грег, конечно, мои друзья, и они классные, но, согласись, их сложно назвать интеллектуалами.

— К чему ты ведешь?

— К тому, что они трезво оценили свои способности и поняли, что не потянут ни руны, ни арифмантику. Но ты-то, Драко? Неужели ты хочешь получить репутацию идиота?

— О, то есть, ты считаешь Винса и Грега идиотами? Обязательно им передам.

— Не передашь. Потому что ты знаешь, что я прав.

— О, Моргана-Заступница! — протянула Панси. — Драко, ты безнадежен!

* * *

Сидя за обеденным столом, Гарри настороженно разглядывал расположившуюся напротив Друэллу Блэк. Она в ответ, не скрываясь, смерила его придирчиво-изучающим взглядом.

— Итак, Герион…

— Гарри, пожалуйста.

— Твои предполагаемые родители дали тебе имя Герион, поэтому я буду называть тебя именно так.

Он даже растерялся, не найдя, что ответить. Мадам Блэк улыбнулась. Гарри ответил ей неприкрыто возмущенным взглядом.

— Итак, Герион, Нарцисса рассказывала мне, что учишься ты неплохо.

— Можно и так сказать, — протянул Гарри, небезосновательно считавший, что учится он отлично.

— А дополнительные предметы уже выбрал?

— Да, руны и арифмантику.

— Правильный выбор, там вас хоть чему-то научат. Ты, конечно же, взял пример с Драко?

Гарри легко усмехнулся, переведя взгляд на друга.

— Не совсем, — ответил тот, поерзав на стуле. — Мы выбирали независимо друг от друга.

Мадам Блэк обернулась к нему, драгоценные гребни в ее волосах вспыхнули холодным светом.

— Но, разумеется, предметы у тебя те же?

— Эм, да, конечно, — потупившись, ответил Малфой.

Гарри с трудом сдержал смешок.

— Правда, Драко? — улыбнулась леди Малфой. — О, дорогой, я так рада, что ты не испугался трудностей!

— Да я вообще ничего не боюсь! — буркнул тот в ответ.

— А я в нем и не сомневалась! — отрезала мадам Блэк. — Он же не какой-нибудь Крэбб, чтобы возиться с грязными животными, верно? Нет, он выбрал именно то, что более всего необходимо молодому человеку нашего круга!

— Простите, мэм, так значит вы тоже изучали руны и арифмантику? — спросил Гарри.

— Что? Нет, у меня были руны и прорицания. Еще не хватало пудрить себе голову этими жуткими арифмантическими формулами!

— Но вы же сами сказали, что…

— Прекрати мямлить, Герион! Надо говорить четче!

Гарри недоуменно взглянул на Драко, тот едва заметно пожал плечами.

— Расскажи, сколькими языками ты владеешь? — продолжила мадам Блэк.

— Английским. И парселтангом.

— Парселтанг — это, конечно, хорошо, но как же хотя бы латынь?!

— Ну, я ее немного знаю.

— Немного — это недостаточно! С танцами, разумеется тоже все плохо…

— Неправда! Я знаю вальс, эстампи и каролу! Меня Панси учила.

— Вот я и говорю — все плохо: представляю, чему тебя могла научить эта девица. Да и не сможешь ты обойтись парой танцев — будешь выглядеть, словно нувориш, который кое-как освоил вальс, а все остальное время стенку подпирает! Ну ничего, я уже договорилась с учителем на лето. Хвала Мерлину, у тебя хотя бы речь приемлемая — а то знавала я таких, кто говорил на кокни и с патефоном часами просиживал, переучивался. Ты, Люциус, кстати, тоже знаешь.

— Правда? Не думаю…

Мадам Блэк странно усмехнулась:

— Еще как! А кто — не скажу, все равно не поверишь. Так, значит, в Ремейнз Холл вы отправитесь уже после Эостры, верно?

— Да, мы решили, что чем позже мы это сделаем, тем меньше шанс, что Дамблдор что-то прознает.

— Согласна, тем более, впереди Большой Весенний Бал. Герион, на нем тебе необходимо будет соблюдать предельную осторожность.

— Хорошо, но почему? Я имею в виду, чем он так отличается от летнего и Йольского балов, на которых я был здесь, в Малфой мэноре?

— О, Мерлин! Нарцисса, ты его хоть чему-нибудь учишь?

— Да, леди Малфой учит меня окклюменции!

— А следовало бы начать с основ этикета — тогда бы ты знал, что ребенку не следует встревать в разговор взрослых и уж тем более отвечать на вопрос, который был задан не ему.

Гарри вспыхнул, но усилием воли сдержал рвущийся с языка ответ. Мадам Блэк вновь обернулась к дочери.

— И как успехи Гериона в окклюменции? — спросила она с таким видом, будто была бы рада услышать, что он абсолютно бездарен.

— Гарри очень усидчивый и талантливый. Думаю, если все будет идти так же, в конце лета мы начнем выстраивать вторую линию защиты, — ответила леди Малфой. — А что касается Большого Весеннего Бала, Гарри, то он действительно отличается от тех, на каких ты бывал раньше. Смотри, лето и осень у волшебников — это сезон балов, в это время любая уважающая семья должна дать хотя бы один прием. Наш, разумеется, пользуется большой популярностью, на нем бывает весь свет нашего общества. Йоль — это семейный праздник, поэтому бал в Малфой мэноре — это закрытое мероприятие для очень узкого круга волшебников. Что же касается Большого Весеннего Бала, то он является полной противоположностью зимнего. На него приглашают не только представителей древних и благородных семейств, но и всех, кто занимает достаточно высокий пост в Министерстве, а также владельцев прибыльного бизнеса, видных ученых и даже членов британской сборной по квиддичу, — леди Малфой улыбнулась. — И, разумеется, проводим его не мы. Уже много лет этот бал поочередно дают две семьи, известные как центристы-нейтралы: Гринграссы и Шафики. Не знаю, как они определяют, кому повезет в этом году, не удивлюсь, если кидают монетку. Но в этом году нас будут принимать у себя Гринграссы.

— А осторожным тебе надо быть потому, что там будет много наших политических противников, в том числе сторонников Дамблдора, — заметил лорд Малфой. — Поэтому будь очень осторожен с тем, что говоришь. Драко, тебя это тоже касается. А сейчас почему бы вам не пойти к себе? Вы, верно, устали с дороги.

* * *

— Это, конечно, очень здорово, но почему бы нам просто не аппарировать? — спросил Гарри, глядя в окно кареты на проносящуюся внизу землю.

— Потому, что это вопрос статуса, — улыбнулась леди Малфой. — Аппарировать может практически каждый волшебник, а вот крылатые лошади есть не у всех. О, мы уже близко! Взгляни, впереди дом Гринграссов, его еще называют Жемчужным Поместьем.

Гарри увидел, как сквозь облачную дымку проступает великолепный особняк. Если дома Малфоев и Селвинов были похожи на крепости, то это поместье напоминало сказочный дворец: казалось, оно полностью состоит из множества тонких, будто ажурных башенок, украшенных искусными статуями.

— Какой красивый! Я бы даже сказал, слишком красивый, если честно.

— Он был построен в восемнадцатом веке — в то время все было «слишком», — заметил лорд Малфой. — Гринграссы — относительно молодой род, они последние, кто успел получить от Слизеринов титул.

— То есть, они благородные, но не древние?

— Да, и такое бывает. Ты же знаешь, для того, чтобы зваться древним, род должен насчитывать более пятисот лет истории.

— Как Малфои?

— Да. И Розье, кстати, тоже.

— А древнейшие?

— О, для этого необходимо история рода должна исчисляться как минимум дясятью столетиями. В Британии подобным могут похвастаться только Блэки. Ну и, формально, Темный Лорд: если его коронуют, он будет считаться прямым потомком Слизеринов, несмотря на то, что происходит из побочной ветви этого рода.

Леди Малфой гордо улыбнулась:

— Предки Блэков жили в Британии еще до прихода римлян. И они не только древнейшие, но и благороднейшие — так называют род, которому первому из ныне существующих был пожалован титул.

— Еще до римлян… — у Гарри даже дух захватило, стоило ему представить себе эту древность, семью, чьи корни уходили в такую глубь веков, что и представить страшно. И почти две тысячи лет они приумножали и сохраняли свое наследие. Он подумал, что это достойно уважения, что бы ни говорили промаггловски настроенные либералы.

Карета, влекомая четверкой светло-серых крылатых лошадей, начала снижаться по широкой дуге и вскоре мягко приземлилась прямо напротив парадного входа.

Бальный зал поместья Гринграсс оказался под стать самому дому: украшенный вычурной позолоченной лепниной, слепящий светом множества свечей, бесчисленно отраженным огромными зеркалами. Гарри поздоровался с Дафной и Асторией и познакомился с их родителями. Все четверо Гринграссов были в белоснежных богато расшитых мантиях.

— Знаешь, Драко, у этого правила — что на Весеннем Балу все должны быть в одеждах светлых цветов — есть один неоспоримый плюс, — заметил Гарри, поправляя рукав своей бежевой мантии.

— Неужели? И какой же?

— Тут точно нет профессора Снейпа!

Малфой прыснул, но тут же вновь принял скучающе-надменный вид:

— Ты абсолютно зря не любишь нашего декана.

— Это он меня не любит, а я всего лишь отвечаю взаимностью. О, смотри, там Панси!

Бал был в самом разгаре. Гарри уже успел потанцевать с Асторией и с Панси, поговорить с министром и еще несколькими незнакомыми людьми. Не сказать, чтобы общение с кем-то кроме девочек показалось ему приятным: Корнелиус Фадж, слащаво улыбаясь, расспрашивал его об учебе, а потом настоял на совместных фотографиях, глава Департамента Магического Правопорядка Амелия Боунс, обладательница красивого монокля и холодного взгляда прозектора, хотела узнать подробности о нападениях на грязнокровок, чем, разумеется, вселила в Гарри тревогу — при наличии альтернатив взрослые начинают расспрашивать кого-то его возраста только в том случае, если в чем-то его подозревают. А ведь были еще какие-то многочисленные люди, горевшие желанием познакомиться с Мальчиком-Который-Выжил… Гарри дошел до того, что искренне обрадовался мадам Блэк, выдернувшей его из плотного кольца министерских служащих.

— Должна признать, ты держишься на удивление пристойно и даже до сих пор не сказал ничего, что заставило бы нас краснеть.

— Откуда вы вообще знаете, что я говорил? — процедил Гарри. — Вы были слишком далеко.

— О, разумеется, я не могла отпустить тебя безо всякого контроля.

— Вы, что, повесили на меня прослушку?!

— Не крутись, это же не проклятие — от нее еще никто не умер. Дома попросишь Люциуса или Нарциссу — они снимут.

— Я и сам могу это сделать!

— Неужели? — Друэлла Блэк прищурилась. — Посмотрим, так ли это. Но позже: сейчас тебе необходимо спасти свою однокурсницу, маленькую Гринграсс.

— А что с ней?! — спросил Гарри, быстро оглядывая зал. Обнаружив живую и здоровую Дафну, мило беседовавшую незнакомым ему волшебником лет двадцати, он сердито взглянул на мадам Блэк.

— Она разговаривает со своим кузеном Лоуренсом, которого ненавидит.

— И что?

Мадам Блэк едва заметно усмехнулась:

— Спаси девочку. Ты же говорил, что умеешь танцевать каролу? Ну так вперед!

Гарри не собирался плясать под дудку мадам Блэк, но устраивать перепалку у всех на виду ему хотелось еще меньше, поэтому, вздохнув, он все-таки направился в сторону Гринграсс.

— Прошу прощения, — ее собеседник, худощавый и белокурый, смерил его взглядом, в котором явно сквозило недовольство. — Вы позволите мне украсть вашу собеседницу? Дафна, ты окажешь мне честь?

Гринграсс улыбнулась и вложила свою руку в его.

— Спасибо, что избавил меня от общения с Лоуренсом, — тихо сказала она, пока Гарри вел ее к центру зала.

— Вы не ладите?

— Он — будущий лорд Гринграсс, и не устает напоминать всем об этом. Я очень рада, что к тому моменту, как он возглавит род, я уже выйду замуж — было бы ужасно оказаться во власти такого человека.

— Но ведь сейчас ваш с Асторией отец — лорд, верно? Тогда получается, что кто-то из вас мог бы занять его место. Даже я уже знаю кучу женщин, которые возглавляют род.

Дафна застенчиво улыбнулась, ее пальцы чуть дрогнули в его руке:

— О, нет, это не для меня! И, боюсь, Астория тоже не подойдет на эту роль — все-таки она слишком легкомысленна. Да и тяжелая это судьба для волшебницы: многие со мной не согласятся, но я считаю, что такую ответственность лучше оставить мужчинам.

Гарри лишь пожал плечами в ответ, сосредоточенно глядя на распорядителя бала — низенького седовласого волшебника. Главное не опозориться: не забыть движения, не упасть, не наступить на подол мантии Дафны, в конце концов! Он уже пожалел, что повелся на подначки мадам Блэк — танец был сложный, и Гарри не был уверен, что выучил его идеально.

— Дамы и господа, карола, танец цветочных лент! — громко провозгласил распорядитель и взмахнул палочкой.

Полилась легкая и пока негромкая музыка. Подняв взгляд, Гарри увидел, как прямо на потолке над их головами расцветают неестественно огромные весенние цветы. Их разноцветные стебли становились все длиннее, а затем вдруг упали вниз множеством искрящихся лент. Гарри ловко ухватил одну, ярко-желтую. Дафна последовала его примеру. Посреди бального зала будто возник разноцветный шатер. Волшебники закружились в хороводе, сперва медленном и торжественном, но постепенно музыка все ускорялась, ленты сплетались друг с другом, меняя цвета, вспыхивая множеством искр. Темп нарастал, скрипки выводили стремительные рулады, мимо Гарри проносилось множество лиц, он сам, как и все остальные, летел по кругу, будто став частью бешенной, веселой музыки. Ленты переплетались, круг танцующих постепенно сужался, как вдруг все закончилось. Гарри остановился, тяжело дыша. Лента в его руке рассыпалась снопом ярких искр, и вместо нее в его ладони оказался цветок, фиолетовый крокус. Он обернулся к раскрасневшейся Дафне, сжимающей белоснежный нарцисс с яркой, солнечной сердцевиной.

— Ну как тебе? — улыбнулся он, протянув ей свой цветок.

— Потрясающе! Спасибо, Гарри. Кстати, ты знаешь, что цветок, который оказывается у тебя в руках в конце танца — это что-то вроде гадания?

— И что же значит мой?

Дафна на мгновение задумалась и отвела глаза:

— Это, вроде как, вопрос: «Жалеешь ли ты, что полюбила меня?»

Гарри нахмурился:

— Не понимаю, что это может значить, а ты?

— Я тоже, но гадания часто расплывчаты. Ну или его смысл станет тебе понятен лишь годы спустя.

— Получается, однажды я буду думать, что кто-то, возможно, жалеет о своей любви ко мне? Знаешь, по-моему, все эти предсказания — та еще чушь, — фыркнул Гарри.

Дафна улыбнулась и, чуть зардевшись, ловко вплела крокус в свои белокурые кудри. Проводив ее к стоящим вдоль стены креслам, Гарри отправился на поиски мадам Блэк.

Долго искать ему не пришлось.

— Я всегда считала квиддич крайне глупым занятием, но не могу не признать, что на координацию он влияет весьма плодотворно, — заявила Друэлла, возникнув рядом настолько внезапно, что Гарри даже показалось, что она аппарировала.

— Я свое обещание выполнил, а теперь сниму эту гадость, которую вы на меня повесили, — мрачно буркнул Гарри, потянувшись за палочкой.

— Спасибо, что напомнил, за что я не люблю квиддич — соприкосновения головы с бладжерами отрицательно влияют на умственные способности, — отчеканила мадам Блэк, больно ухватив Гарри за руку. — Вот что ты, скажи на милость, собрался делать? Колдовать? На глазах у министра и главы Департамента Магического Правопорядка?

— Закон об ограничении волшебства несовершеннолетних! Мордред, я совсем о нем забыл! — прошептал Гарри, покраснев.

— И после этого ты утверждаешь, что тебе не нужен пригляд?

— Да если бы не ваша подслушка, мне бы вообще не понадобилось колдовать!

— О, прекрати ныть!

— Что? Но я не… — Гарри прервался, когда мадам Блэк, ухватив его под руку, словно на буксире поволокла его в сад.

Она привела его в увитую цветами беседку, тут же наполнившуюся тяжелым ароматом ее духов.

— А здесь министерские не узнают о том, что я колдовал?

— Ребенок, ты вообще знаешь, как работает Надзор? Нет? Удивительная незамутненность! — мадам Блэк опустилась в кресло, элегантным движением расправив полу мантии. — Эти чары весьма неточные: когда ты используешь магию, они расходятся вокруг тебя, словно круги на воде, возникшие от брошенного камня. Радиус их действия — ровно сто десять футов. Если чары обнаруживают в этой области совершеннолетнего волшебника, считается, что волшебство сотворил он. Но, кроме того, дома всех уважающих себя магов защищены настолько, что Министерство никак не сможет узнать о творящемся там волшебстве, а это значит, что там можно колдовать абсолютно свободно. Так что сейчас ты защищен сразу с обеих сторон: ты находишься в поместье Гринграссов, а рядом с тобой сижу я. Так что можешь смело пытаться снять прослушку.

— Я не буду пытаться — я сниму.

Мадам Блэк пренебрежительно фыркнула, но Гарри не позволил ей сбить его настрой: он уже снимал следилки самого Дамблдора, а совсем недавно видел, как это делали старшекурсники. У него все получится.

Несколько быстрых движений палочкой — и проявившийся на его мантии сгусток лимонно-желтого цвета исчез с едва слышным хлопком. Гарри довольно усмехнулся и перевел взгляд на мадам Блэк.

— Еще немного, и я даже поверю, что Нарцисса не приукрашивала твои достоинства, — невозмутимо ответила Друэлла. — А сейчас пойдем обратно: у меня, знаешь ли, множество планов на этот вечер.

Гарри кивнул и подал мадам Блэк руку.

Вернувшись в позолоченный бальный зал, Гарри сразу столкнулся с друзьями и примкнувшим к ним Блейзом. Они весело обсуждали планы на остаток каникул, Гарри лениво скользил взглядом по разряженным людям вокруг. Одна из стоящих неподалеку волшебниц обернулась, и у него вдруг перехватило дыхание. Незнакомка была невозможно, сверхъестественно красива. Струящаяся светлая мантия мягко очерчивала изгибы стройной фигуры, жемчужная кожа, казалось, светилась нежным золотистым светом, а, когда Гарри скользнул взглядом по ее длинной шее ниже, к высокой груди, то почувствовал, что неумолимо краснеет и поспешно поднял глаза. Лицо незнакомки, обрамленное волнами смоляно-черных волос, поражало совершенством черт, а ее огромные светлые глаза имели какой-то удивительный оттенок…

— Поттер, если ты не прекратишь пялиться на мою мать, Мерлин свидетель, я тебе врежу!

Гарри резко обернулся, встречаясь с горящими гневом глазами Блейза.

— Это твоя мать?! — шокированно выдохнул он, вновь переведя взгляд на красавицу. Сколько же ей лет?!

— Да, она молодо выглядит. И, да, она очень красивая. Но, если ты продолжишь так на нее смотреть, то тебе понадобится слюнявчик! И Костерост.

Гарри вспыхнул и быстро нашел взглядом Панси, но, к счастью, она не обращала на него внимания, в очередной раз о чем-то увлеченно споря с Драко. Облегченно выдохнув, он обернулся к Забини:

— Эм… извини меня, Блейз, неудобно получилось.

— Да ладно, я, на самом деле, уже привык — на маму все так смотрят, — как-то устало вздохнул Забини, махнув рукой. — Пойду-ка я, приглашу Асторию на кадриль. Хочешь, пойдем вместе? Вон, вокруг нее еще кучка подружек.

— Нет уж, спасибо, я еще от каролы не отошел, — покачал головой Гарри. Не признаваться же, что кадриль он еще не выучил.

Блейз ушел, но его место тут же занял Грег.

— Забини бесился, что ты заглядываешься на его мать? — речь Гойла звучала немного невнятно — он снова что-то жевал. — Бедный: поклонников от нее отогнать нереально, их не смущает даже скорая смерть — ты же знаешь, что все ее избранники подозрительно быстро умирают?

Гарри рассеянно кивнул, глядя, как миссис Забини идет по залу так плавно, словно вовсе не касается земли. В голову пришла шальная мысль подойти к ней и поблагодарить за зелье, которое она для него сварила, но он так и не решился, еще и потому, что красавицу окружала плотная толпа поклонников, чьим речам она внимала со спокойным равнодушием. Почему-то она напомнила Гарри белую бабочку, застывшую в золотом янтаре бальной залы.

* * *

Празднование Эостры было удивительно красивым, но Гарри мог думать только о предстоящем визите в поместье Розье, жилище его предков. Там наконец-то придет конец грызущим его сомнениям, там он, возможно, однажды обретет дом.

— Мадам Блэк, а вы не пойдете с нами? — спросил Гарри во время обеда.

— Разумеется, нет: я уверенна, что вы с Люциусом и Эйдом Селвином отлично справитесь, так к чему еще и мне лазать по развалинам? — ответила Друэлла, неспешно размешивая молоко в своем чае маленькой серебряной ложечкой.

— Ну, просто, это же дом, в котором вы выросли…

— Думаю, от него мало что осталось, — безжалостно отозвалась мадам Блэк.

У Гарри внутри почему-то все сжалось от ее равнодушного тона.

— Итак, ты готов? — спросил лорд Малфой, поднимаясь из-за стола.

— Да! — воскликнул Гарри, вскочив. — Давайте уже покончим со всеми этими тайнами!

Гарри забежал в свою комнату, чтобы попрощаться с Селеной и напомнить ей, что он категорически запрещает пугать домовиков. Уже уходя, он вдруг замер, уставившись на свое отражение в зеркале с толстой витой оправой. Никто не знал, что произойдет с его внешностью после того, как чары падут: изменится ли он мгновенно или процесс будет постепенным. Но, возможно, это лицо в зеркале он видит в последний раз. Гарри вздохнул, привычно проведя рукой по непослушным волосам. Он, конечно, не девчонка, чтобы переживать из-за внешности, но ему все равно было тревожно и даже, пожалуй, немного жутко.

* * *

Водоворот аппарации перенес их в ольховую рощу. Гарри поежился от резкого порыва ветра и поплотнее закутался в плащ. В воздухе пахло морем, и почему-то этот запах показался ему тревожным, но, в то же время, волнующим.

— Где мы? — спросил он, стуча зубами от промозглого холода и охватившего его волнения.

— На Северо-Востоке Англии, — ответил Малфой, уверенно шагнув на едва заметную тропинку. — Удачное место — магглов тут совсем мало. Правда, климат не радует — слишком суровый…

— Знаете, я хотел спросить… Я так и не понял, стоит мне сейчас претендовать на титул лорда или все-таки нет?

— В твоей ситуации особой разницы нет: ты же последний из рода, ответственность тебе брать не за кого. А финансовые вопросы — это в любом случае прерогатива твоего опекуна до тех пор, пока тебе не исполнится семнадцать. Ну а перед законом у нас все равны — и лорд и грязнокровка, — Малфой на мгновение поморщился, демонстрируя свое отношение к этому факту. — Разве что, если ты решишь отремонтировать Ремейнз Холл, тебе будет нужно иметь полный контроль над его охранными чарами, а это без титула невозможно. Безусловно, к твоему совершеннолетию ты будешь обязан возглавить род, но до этого времени это абсолютно необязательно.

Гарри благодарно кивнул и погрузился в размышления.

Долго идти волшебникам не пришлось — уже скоро деревья расступились, и они вышли к высокой кованной ограде. Рядом с воротами маячила основательная фигура лорда Селвина.

— Ну наконец-то! — буркнул он, когда они подошли ближе. — От этого проклятого ветра ни одни чары не спасают! Так, Гарри, пошевеливайся!

— А что я должен…

— Просто прикоснись к воротам — они не могут тебя не пустить.

Изо всех сил стараясь выглядеть спокойно, Гарри выполнил указание. Когда он сжал витой вензель ограды, ладонь внезапно словно ударило током. Гарри зашипел от неожиданности, растирая пострадавшую руку. Впрочем, к его удивлению, никаких следов на коже не осталось. А в следующий миг он и думать забыл о боли: ворота перед ними приглашающе распахнулись, удивительно легко и беззвучно.

Лорд Малфой легко улыбнулся и положил руку ему на плечо. Гарри благодарно кивнул и первым шагнул вперед.

— Люциус, ты что-нибудь слышал об Игоре?

— Каркарове? Уже почти полгода забрасывает меня письмами, полными паники. Он побоится вернуться.

— Еще бы! В его ситуации единственный выход — это пустить себе Аваду в висок. Если он и это сделать побоится, то ему же хуже.

Они шли по пустынному побережью, под ногами тихо шуршали белые камушки. Гарри почти не слышал, о чем говорят его спутники, до рези в глазах вглядываясь вперед, туда, где в молочном тумане смутно виднелись очертания Ремейнз Холла. Но пока все, что он мог видеть ясно — это лишь однообразный белоснежный берег. Он слышал монотонный шум волн и крики чаек. Невольно вспомнилось поверье, что эти птицы — души погибших моряков, и Гарри поежился, но тут же встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли: сейчас не время думать о нелепых маггловских суевериях.

— Тут всегда было довольно пустынно. Правда, я помню, что где-то слева была еще одна роща, — произнес лорд Малфой. — Зато окна выходят прямо на море.

Интонации его голоса показались Гарри почти извиняющимися, словно Люциусу было неловко из-за того, что его собственный дом стоял посреди прекрасного зеленого леса, да к тому же окруженный восхитительным садом. Гарри с трудом сдержал неуместный нервный смешок.

— Тут и раньше не было никакого… я не знаю, парка или чего-то в этом роде?

— Нет, видишь ли, почва весьма скудная.

— Люц, я тебя умоляю, ну какая тут почва? — фыркнул Селвин. — Скажи парню прямо, что этот дом стоит на скале, поэтому тут никогда и ничего не росло. Только розы.

— Розы?! — благодаря саду тети Петуньи, Гарри прекрасно знал, что эти цветы были одними из самых капризных и привередливых.

— Потом расскажем, — отрезал Селвин, сурово сдвинув брови.

Гарри пожал плечами и вновь перевел взгляд вперед, туда, где из тумана медленно выступал Ремейнз Холл. Шаг, еще один — и вот он видит его: дом из светло-серого камня, по очертаниям похожий на Малфой мэнор, хоть и уступающий ему по размерам. Несомненно, когда-то этот дом был величественен и прекрасен, вот только это время давно прошло: все левое крыло особняка лежало в руинах, разрушенное до основания, а светлый камень местами был обуглен до черноты.

— Адский огонь, — мрачно заметил Селвин, сжав бескровные губы.

Дом словно разглядывал их окнами, лишенными стекол, недоверчиво щерился черным провалом входного проема. Рядом Гарри заметил груду рассохшихся досок, по всей видимости, когда-то бывших дверью, закрывавшей парадный вход. Этот дом, разрушенный, обесчещенный, не сумевший защитить жизнь своей хозяйки, погибшей в его стенах, напоминал Гарри смертельно раненое животное.

Тяжело вздохнув, он отвел взгляд и с изумлением увидел бесчисленное множество розовых кустов, усеянных неестественно огромными цветами, насыщенно-алыми, будто налитыми кровью, и темно-бордовыми, почти черными. Розы ну никак не могли цвести тут, без должного ухода, да еще и в апреле. Гарри завороженно подошел ближе, как вдруг его окутала сфера Щитовых Чар. Вздрогнув, он обернулся, а в следующий миг увидел огромную ветку, со свистом летящую ему прямо в голову. Он отшатнулся, вытаскивая палочку, но лорд Селвин его опередил: выпущенное им заклинание заставило напавшее на них растение замереть на месте. Гарри пораженно рассматривал агрессора: огромный, выше человеческого роста, клубок сплетенных ветвей, покрытых смертоносными шипами длинной с его ладонь. Они не могли похвастаться ни единым листочкам, зато кое где пламенели небольшие цветы. Гарри присмотрелся:

— Это, что, еще одна роза?!

— А я совсем забыл про этого своеобразного охранника, — протянул Малфой, подойдя ближе. — Хорошо, что Эйд не растерял свою боевую сноровку. Это чудовище — творение твоей бабушки, Летиции. В девичестве она носила фамилию Лонгботтом и, когда стало известно о ее готовящемся браке с Эдмундом Розье, это не обсуждал только ленивый. Нет, формально такой союз имел полное право на существование, но маг-некромант из темного рода и волшебница из светлого с семейным даром к гербологии... казалось, они далеки друг от друга настолько сильно, насколько это вообще возможно. Мои родители рассказывали, что все отговаривали их от этого брака: Эдмунду говорили, что, столкнувшись с по-настоящему черной магией, его невеста сбежит при первой же возможности, Летиции же сулили медленное затухание в этом бесплодном, продуваемом всеми ветрами крае. Но они были тверды в своем решении. И, вопреки всем прогнозам, этот союз оказался очень счастливым. Это растение-охранник — подарок от твоей бабушки на их первую годовщину. Тогда она поразила всех, напомнив, что ее дар тоже может быть весьма смертоносным. Я слышал, что напавшие на дом авроры сожгли это растение, но, видимо, какие-то ростки уцелели, и оно разрослось вновь.

— Так эти розовые кусты — тоже дело рук Летиции?

— Нет. Видишь, там лежит каменная плита? Подойди к ней поближе, взгляни.

Гарри послушался и, пройдя по тропинке между клумбами с упоительно благоухающими цветами, увидел, что на огромном куске светлого мрамора высечен герб рода Розье, а ниже змеился список из сотен имен. В его сердце закралось подозрение…

— Здесь, что, кладбище? Прямо у парадного входа?

Он огляделся, но не увидел ни памятников, ни могильных холмов.

— Традиция рода Розье. Ты же знаешь, их, а, точнее, ваш фамильный дар — некромантия. Поэтому, чтобы избежать соблазна вернуть подобие жизни своим погибшим близким, покойников сжигали, пепел смешивали с землей…

— И сажали розы?

— Да. Уж не знаю, почему именно эти цветы, но традиция уходит в глубь веков, благодаря ей Розье получили свою фамилию, да и на гербе у них именно роза. Прах волшебника несомненно является могущественной магической субстанцией, поэтому этим цветам нипочем ни ветра, ни холод. Они цветут здесь всегда, даже зимой.

Гарри нашел взглядом имена Эдмунда и Летиции, а ниже — Ивэна и Иветты. Получается, он даже не сможет сходить к ним на могилы. Хотя весь этот сад — одна сплошная могила, огромная, напоминающая зелено-алое море…

— Может, хватит пустых разговоров? — отрывисто произнес лорд Селвин, бросив нечитаемый взгляд на плиту. — Давайте займемся делом!

Гарри кивнул и направился к входной двери. Внутри Ремейнз Холл являл собой еще более печальное зрелище: толстый слой многолетней пыли, покрытые копотью стены и почти полностью отсутствующий потолок первого этажа.

— Осторожнее — кажется, тут все может обвалиться в любой момент, — почему-то шепотом предостерег лорд Малфой.

— Думаете, гобелен мог сохраниться? — так же тихо спросил Гарри.

— Должен: библиотека, ритуальная комната и комната с гобеленом — это те помещения, которые всегда стараются защитить лучше всего.

— Вот Мордред! — выругался лорд Селвин.

Встревоженно переглянувшись, Гарри и Малфой поспешили к нему, в дальний конец прихожей.

— Лестницу завалило, — пояснил им волшебник, освещая Люмосом груду из камней и потолочных балок, перекрывающую путь наверх. — Насколько я помню, комната с гобеленом должна быть прямо над нами.

— Может, аппарировать за метлами? — предложил Гарри.

— Неплохая идея, — ответил Селвин, задумчиво изучая прорехи в потолке. — Но есть вариант получше.

— Эйд, ты же не собираешься…

— Еще как собираюсь, Люциус. Кажется, нужная нам комната рядом вот с этой дырой. А ну-ка подойди сюда.

— Я не думаю… — Селвин взмахнул палочкой, и внезапно Малфой взмыл в воздух. — Ну почему я?! Вот сам бы и летел!

— А я тебе не доверяю — еще уронишь меня, с тебя станется, — хмыкнул Селвин.

— Будто бы я тебе доверяю! Давай левее! Мордред, как же я ненавижу боевиков — вместо того, чтобы посовещаться и нормально все обдумать… Да осторожнее ты!

Селвин ловко отлевитировал Малфоя сквозь большую прореху в потолке и вдруг подмигнул Гарри.

— Гобелен тут, — донесся глухой голос Малфоя. — Сейчас проверю, все ли в порядке с полом… Да, обвалиться не должен. Эйд, все в порядке!

Гарри даже толком не успел ничего сообразить: вот его тело внезапно стало очень легким, а ноги оторвались от земли — а вот он уже на втором этаже, стоит на пороге комнаты, обитой бордовой тканью, по которой змеилось множество вышитых серебряной нитью имен. Прямо напротив двери красовался уже знакомый герб и девиз — «Sanguis est supra pacem» — «Кровь превыше мира».

— Иди, Гарри. Ты знаешь, что нужно делать, — кивнул ему Люциус Малфой.

— А вы?..

Тот покачал головой:

— Нет, это касается только тебя и твоего рода. Но, если что-то пойдет не так, я буду рядом.

Гарри вскинулся, чуть было не спросив, что может пойти не так, но тут же передумал и решительно шагнул вперед. Пути назад в любом случае уже не было.

Пройдя вперед, он отыскал имя — Герион Форас Розье. Рядом были указаны годы жизни: 29.10.1979 — 24.12.1979. Глубоко вдохнув, Гарри устремил взгляд на герб. Ему показалось, что изображенный на нем череп щерится как-то особенно злорадно, но стоило моргнуть — и видение тут же исчезло. Гарри достал палочку, упер ее кончик в свою левую ладонь и замер. Он был готов к тому, что придется пустить себе кровь, но, все же, было страшно: это ведь не пара капель, как для зелья родства… Впрочем, вряд ли это будет хуже, чем недавно проведенный ритуал. Ну почему волшебники не удосужились придумать что-нибудь менее травматичное, не связанное с нанесением себе увечий?!

— Секо! — сжав зубы, Гарри провел палочкой вдоль своей ладони и тут же зашипел от острой боли.

Он заставил себя дышать ровно и глубоко, убеждая себя, что ему вовсе не так уж больно, а затем решительно вскинул голову:

— По праву рождения заявляю о своей принадлежности к этому роду.

Мир внезапно подернулся пеленой, помутнел и словно выцвел. Гарри огляделся, пытаясь понять, действительно ли вокруг него сгустился странный туман, искажающий и преломляющий реальность, или что-то случилось с его зрением, но так и не смог. Стараясь ступать ровно, он направился к вытканному на стене гербу. Бордовые капли срывались с его руки и, падая на пол, исчезали с едва слышным шипением.

Гарри пересек комнату и прикоснулся к стене окровавленной ладонью. А затем вдруг решился и продолжил:

— По праву крови, по праву силы, по праву последнего в роду, я беру его под свою руку!

Туман сгустился, внезапно стало очень холодно, Гарри даже показалось, что кровь в его венах замерзла. Он сам словно превратился в ледяную скульптуру, не способный не только пошевелиться, но даже моргнуть. Неужели что-то пошло не так?!

Внезапно Гарри почувствовал, что он в этой комнате уже не один. И почему-то он был уверен, что взгляд, устремленный ему в спину, уж точно не принадлежит Люциусу Малфою. Обездвиженный и беспомощный, Гарри ощутил, как многочисленные незримые руки легли ему на плечи, обвились поперек груди. Их прикосновения были холоднее льда. Один из невидимок запечатлел на его щеке едва уловимый поцелуй, и внезапно Гарри догадался…

— Мама? — едва слышно прошептал он. — Папа?

Ответом ему был многоголосый потусторонний шепот, но, как ни старался, он не смог разобрать ни слова, однако осознал, что сейчас рядом с ним стоят не только его родители, но и множество других представителей его рода. Его семья. Они пришли, и даже смерть не смогла их остановить.

— Мы всегда будем стоять у тебя за спиной, — вдруг четко произнесло множество голосов.

И все закончилось.

Гарри со спокойным равнодушием проследил, как вспыхнула надпись с именем Гериона Фораса Розье, как под ним осталась только одна дата — рождения, но не смерти, и как ее окружила витая рамочка, обозначающая главу рода.

— Гарри! У тебя все в порядке?!

Он задумчиво кивнул ворвавшемуся в комнату Люциусу Малфою.

— Что тут… О Мерлин!

Гарри медленно начал приходить в себя и, оглядевшись, понял, что так удивило Малфоя: вся комната и даже его одежда была покрыта толстым слоем изморози.

— Это ненормально, да? — осторожно спросил он.

— Ну почему, у каждой семьи свои странности, — философски заметил Малфой, уничтожая иней легкими взмахами палочки.

Затем он изучил гобелен и улыбнулся:

— Ну что ж, лорд Герион Форас Розье, я тебя поздравляю.

— Спасибо! А что с моей внешностью? Я изменился?

Малфой окинул его пристальным взглядом:

— Мне так не кажется. Значит, все еще впереди. А теперь давай спускаться, Эйд, должно быть, волнуется.

Гарри с сомнением хмыкнул — он очень сомневался, что этот человек вообще способен на подобные чувства.

В глубине души Гарри надеялся, что после ритуала особняк чудесным образом преобразится, вмиг станет таким, будто не было ни пожара, ни долгих лет запустения, а перед ним возникнет десяток-другой верных домовых эльфов. Но, видимо, это было бы слишком даже для волшебного мира — дом ничуть не изменился, прибавилось только странное ощущение чьего-то живого присутствия, словно Ремейнз Холл следил за новоявленным хозяином множеством невидимых глаз.

— Ну что? — спросил лорд Селвин, как только Гарри и лорд Малфой оказались внизу.

— Все в порядке, Эйд. Перед тобой действительно Герион, твой племянник.

Гарри ожидал от лорда Селвина хоть сколько-нибудь эмоциональной реакции, но тот ограничился сухим кивком.

— А еще я возглавил род! — выпалил он, уязвленный равнодушием родственника.

— Ну вот, — покачал головой его новоявленный дядя. — Теперь все будут считать, что ты — самоуверенный сопляк.

— Что?! — Гарри задохнулся от возмущения. — А если бы я пока не стал принимать титул?

— Тогда бы они назвали тебя слабохарактерным рохлей.

— Просто чудесно! Но, в таком случае, я предпочту первый вариант — уж лучше прослыть выскочкой, чем слабаком.

Селвин в ответ хмыкнул и улыбнулся, впервые за день.

— Нам теперь надо сходить за перстнем, — заметил Люциус Малфой, брезгливо смахивая пыль со своей мантии. Было очевидно, что он пребыванием в полуразрушенном Ремейнз Холле уже сыт по горло.

— За перстнем лорда?! — восхищенно спросил Гарри. — Я слышал, что такой есть у каждого главы рода, хотя я ничего не знаю о его функциях и свойствах.

— Это многовековая традиция, — ответил Малфой. — Лорды и леди носят перстень-печатку как показатель своего статуса. Благодаря наложенным на такое кольцо заклинаниям, его невозможно украсть, а после смерти владельца оно неизменно вернется в ритуальный зал фамильного поместья — ждать следующего главу рода.

— Наверное, этот перстень — могущественный артефакт! Что он делает?

Селвин с Малфоем переглянулись, а затем посмотрели на Гарри с недоумением.

— Люциус же сказал, что это перстень-печатка, — медленно, как ребенку пояснил Селвин. — С его помощью запечатывают письма.

— И все?!

Волшебник разразился хохотом:

— Ну а ты чего ожидал? Это же просто статусная побрякушка!

— И дань традиции, Эйд, не забывай, — протянул Малфой. — Правда, Гарри, до тех пор, пока мы не раскрыли твое инкогнито, носить кольцо ты не сможешь.

— Но забрать-то его мы можем?

— Конечно.

— А вот я очень в этом сомневаюсь, — покачал головой Селвин. — Уверен, Люциус, что, если ты немного подумаешь, то сам поймешь, почему.

— Мне кажется или это было завуалированное оскорбление?

— Мерлин упаси! Но ты же понимаешь, что сейчас магия этого места слишком нестабильна, а это значит, что парнишке придется спускаться в ритуальную комнату одному…

— Ты думаешь, там может быть?.. — медленно произнес Малфой.

— А почему нет?

— Но ведь столько лет прошло…

— Ну и что?

Гарри понял, что стремительно теряет нить разговора:

— Простите, а о чем вы говорите? В подвалах, что, может быть кто-то живой?!

— Если бы, — хмыкнул Селвин. — Там может быть инфернал. И, возможно, даже не один.

— Постойте, но мне говорили, что мой отец не был некромантом!

— Верно, — ответил лорд Малфой. — Но после смерти твоего деда мы по-прежнему периодически нуждались в инферналах. А поскольку никто из нас создавать их не умел, этим занимался лично Лорд. И часто он делал это именно здесь, в повалах Ремейнз Холла: рядом с ритуальной комнатой находится оборудованная прозекторская.

— У меня теперь есть прозекторская? Просто замечательно…

— Да ладно, парень, бывает, — Селвин хлопнул его по плечу. — Уж лучше так, чем какая-нибудь музыкальная комната. Или Розовая Гостиная.

Гарри не сдержал нервный смешок. Лорд Малфой возвел глаза к потолку:

— Итак, значит, нам пока лучше не рисковать: заберем перстень позже, когда магия особняка стабилизируется и мы сможем спуститься в подвалы вместе. И ты, Гарри, можешь поспособствовать этому уже сейчас. Для этого тебе придется остаться здесь на ночь. Я понимаю, приятного в этом мало, но, раз уж ты стал лордом, то тебе не пристало вот так сразу бросать родовое поместье.

Гарри согласился не раздумывая, Малфой вызвал домовика, и уже вскоре новоявленный лорд был снабжен ужином, теплой пижамой и спальником, а также книгой, чтобы было с чем скоротать вечер.

— Гарри, пожалуйста, не ходи по дому — эта комната безопасна, а вот в других все и обвалиться может. К тому же тут может быть множество весьма опасных вещей. В подземелья тем более не спускайся!

— И, если будешь гулять по берегу, постарайся не свалиться в море! — хохотнул Селвин, заслужив недовольный взгляд Малфоя.

— Я бы предпочел оставить с тобой домовика, но будет лучше, если сейчас в доме не будет никого постороннего. Поэтому я полагаюсь на твою сознательность.

— Все будет хорошо, лорд Малфой, — улыбнулся Гарри. — И спасибо вам за все.

Оставшись один, Гарри изучил охранное растение. Оно напоминало ему Дракучую Иву: так же обладало зачатком интеллекта вкупе с немалой агрессивностью. Нового хозяина оно признало сразу. Оказалось, что растение не имеет корней и способно довольно быстро передвигаться.

— Апорт! — размахнувшись, Гарри кинул палку, оно стремительно устремилось за ней и, достигнув, легким взмахом колючей ветви обратило ее в труху.

— Молодец, грозный охранник! И как же так вышло, что ты не смог помочь моей маме?..

Настроение резко испортилось, и Гарри побрел, куда глаза глядят — хоть осмотрит свои новые владения.

Выйдя на берег, он затаил дыхание от восторга: волны в неистовой ярости бились об острые скалы, заходящее солнце порождало красно-оранжевые отблески на неспокойной поверхности воды, и казалось, что море пылает. Гарри стоял, жадно вдыхая запах соли и роз до тех пор, пока не замерз. Пора было возвращаться в дом.

Развернувшись, волшебный спальник превратился в низкую, но очень мягкую софу, которую Гарри установил прямо посреди прихожей. Хотя он очень устал, сон все никак не шел. Лежа в темноте, Гарри слушал дом, его магию. Казалось, Ремейнз Холл приглядывается к нему, с недоверием и робкой надеждой.

«Я не подведу, — подумал Гарри, засыпая. — Я слишком долго о тебе мечтал».

* * *

В павильонах садового центра, как и всегда в пору пасхальных каникул, царил жуткий ажиотаж. Петунья катила перед собой полную товаров тележку, цепко оглядывая многочисленные стеллажи в поисках чего-то уникального, такого, что сделает ее лужайку лучшей не только на Тисовой улице, но и во всем Литтл Уингинге. Ее внимание привлек очень красивый цветочный горшок, расписанный очаровательным узором, она потянулась к нему, и тут… БАМ!

Какой-то парень врезался в нее с такой силой, что Петунья с трудом устояла на ногах.

— Осторожн… Ай!

— Петти! Петти, дорогая, что случилось? — спросил подбежавший к жене мистер Дурсль.

— Представляешь, мало того, что тот парень чуть не сбил меня с ног, так он еще и зацепился за мои волосы — чуть клок не выдрал! — возмущенно воскликнула Петунья, держась за голову. — И даже не извинился!

— Наркоман, наверное, — поморщился Вернон, глядя ему вслед. — Еще и капюшон натянул, а ведь сегодня даже дождя нет!

А тот самый парень тем временем быстрым шагом вошел в туалет и влетел в одну из кабинок. Мужчины, стоявшие в проигнорированной им очереди, недоуменно переглянулись, а мгновение спустя дружно вздрогнули от странного громкого хлопка.