Зависть богов (джен)

Ресторан «Дом с привидениями» как фасадом, так и внутренним интерьером вполне соответствовал своей вывеске. Выстроенный в давно забытом готическом стиле, со множеством каменных кровососущих монстров на крыше, плотно увитый генномодифицированным плющом, ресторан находился в пригороде Мэрии, на болотистой косе, где, как и предписывалось выбранным для оформления жанром черно-белых ужасов Хичкока, каждые шесть часов, после прилива, оказывался отрезанным от суши и погружался в мерцающий лиловый туман. Этот туман поглощал все огни и звуки, ввергая островок в мистическое оцепенение. Внутренняя отделка также отличалась сумрачной элегантностью. Темные деревянные панели, рога новоэдемского оленя, разверстая пасть камина и тяжелая бронзовая люстра со множеством мелких светильников. На самом деле эта нависающая дамокловым мечом люстра весила ничтожно мало и, сорвись она с толстенной бронзовой цепи на головы посетителей, никакого вреда бы не причинила, но об этом никто не знал. Иллюзия была качественной. Официанты так же носили соответствующее облачение и макияж — напоминали выпитых досуха жертв графа Дракулы.

— Ну как? — осведомился Бозгурд, провожая Корделию к заказанному столику.

Сразу после разговора с Ордынцевым она успела переодеться в темно-синее платье изысканного покроя. Платье плотно облегало фигуру, подчеркивая привлекательность, но не избавляло свою владелицу от строгой надменности, как бы намекая — смотреть смотри, но трогать не вздумай. Единственным украшением, которое Корделия себе позволила, было ассиметричное колье, напоминавшее аксельбант.

— Как всегда неотразима! — констатировал владелец «DEX-company», галантно отодвигая для своей дамы стул с высокой, резной спинкой.

Корделия сразу открыла меню, выбрала блюдо наугад — «отварная форель со спаржей» — и взглянула на собеседника.

— Итак, что тебе нужно?

— Ну зачем так сразу? Вечер только начинается. Сейчас подадут аперитив. Ты что предпочитаешь? Амонтильядо или кампари? Выпьем вина. Попробуем здешних устриц. Ты же знаешь, что здесь самые натуральные выловленные в море устрицы.

— Это не устрицы.

— Да какая разница! Главное, что похожи. Конгруэнтны формой с земными двустворчатыми моллюсками. Вот их и прозвали устрицами. На Земле такого изыска уже и не помнят, — с деланным сожалением вздохнул он. — Все искусственное, генномодифицированное, а то и вовсе синтетическое.

— Найджел, не тяни.

Он изобразил печаль.

— Вот как с тобой быть? Как ухаживать за такой женщиной?

— Ты за мной не ухаживаешь. Ты преследуешь свои финансовые интересы и пытаешься навязать мне сделку. Поиметь прибыль. Да, да, и меня поиметь. Но тебе не светит, и ты это знаешь.

— Откуда столько цинизма?

— Оттуда, откуда и у тебя, — отрезала Корделия. — Из морга, забитого свежими трупами. Говори, чего хочешь.

Подошел официант, бледный худой юноша с глазами, обведенными тушью, разлил по бокалам Шато-Ротшильд 2120 года. Бозгурд больше не улыбался. Его лицо подсохло и затвердело.

— У меня к тебе деловое предложение, — жестко сказал он.

— Рекламы не будет, Найджел, — устало повторила Корделия, отпив из бокала.

Официант подал закуски: замысловатой формы тартинки с наполнением из морепродуктов. К ним полагался острый соус с соком процыкулыра.

— Я еще ничего не сказал о рекламе, — сухо ответил Бозгурд, — и не озвучил свои условия.

— Хорошо, говори.

— Для начала я расскажу тебе одну историю. Это случилось лет семь назад на Хроносе. Слышала о такой планете?

— Да, там агрессивная атмосфера с преобладанием метана. Терраформации не подлежит, но предполагаются богатые залежи иридия. Дальше что?

— Ты права. Терраформация невозможна. Выживание людей сомнительно. Но пара научно-исследовательских станций там все-таки есть. А с ними и горнодобытчики. Геологоразведка, глубокое бурение. Работают вахтовым методом, по полгода. Но это неважно. Тогда, семь лет назад, на Хронос прибыла первая группа исследователей, без каких-либо конкретных данных, только с теоретическими выкладками. Даже не по государственной программе, а на свой страх и риск. Несколько романтически настроенных энтузиастов, решивших покорить Галактику. Ну или доказать папочке свою состоятельность. В компании этих идеалистов был некий Мартин Каленберг.

Бозгурд намеренно сделал паузу, и Корделия чуть вздрогнула. Мартин… Имя распространенное. Она слышит его довольно часто. Вот совсем недавно она читала резюме пилота по имени Мартин. Резюме ей понравилось, и голография самого заявителя так же произвела благоприятное впечатление. Честное открытое лицо. К сожалению, пришло резюме слишком поздно. Пилот на яхту был уже нанят. Почему же она снова вздрагивает? Столько лет прошло. В глазах Бозгурда мелькнула искра удовлетворения. Он добился того, чего желал. Она его услышала и теперь не сможет отвлечься.

— Что же дальше? — бесцветно поинтересовалась она.

Корделия не сомневалась, что Бозгурд хорошо подготовился к разговору и знает о своей vis-à-vis многое из того, что она сама хотела бы забыть. Но ей, даже при всех ее нынешних возможностях, подобное, увы, не под силу. Несчастья и катастрофы не удалить из пространственно-временного континуума, как устаревшие файлы с голо-кристалла. Если «хакер» обладает упорством и злой любознательностью, он эти события взломает и сделает копию. А Бозгурд был именно из таких, любознательных.

— Так вот, этот парень, Мартин, был единственным сыном безумно любящих его родителей. Поздний и долгожданный ребенок. Ты, возможно, слышала, что лет эдак тридцать тому назад была очень популярна одна актриса, Эмилия Валентайн.

Корделия кивнула. Эту актрису очень любила ее мать. Даже прически под нее делала.

— Эта актриса — мать этого мальчика. Она вышла замуж за профессора Каленберга, одного из неоспоримых авторитетов в геологии дальних планет. Он сам принял участие в десятке экспедиций, затем, получив научную степень, преподавал на Асцелле.

— Его я тоже знаю. Дальше.

— Он каким-то образом стал избранником этой актрисы, хотя ей прочили в мужья кого-то из аристократов с этой твоей Геральдики. Женился профессор по безумной любви. Она ради него отказалась от карьеры и славы. Детей долго не было. Они уже подумывали о клоне, как вдруг боги или кто там этими делами заведует, вняли их молитвам, и на свет появился мальчик, которого назвали Мартином, кажется, в честь прадедушки.

Вновь появился официант и подал отварную полосатую форель, редкий вид, встречающийся в высокогорных озерах. Нежное мясо форели выглядело прозрачным, подсвеченное изнутри перламутровыми прожилками. В бокалах заискрилось вино. Корделия молчала, осторожно разделывая рыбу трехзубой вилкой. Ждала продолжения.

— Счастью супругов не было предела, — театрально воскликнул Бозгурд, но тут же посуровел. — Ладно, не буду утомлять тебя подробностями, а то еще воткнешь вилку мне в глаз.

— До глаза не дотянусь, — спокойно парировала Корделия, — а вот пальчики шаловливые подправить могу.

Бозгурд хмыкнул. Почти одобрительно.

— Слушай, дорогая, а выходи за меня замуж. Представляешь, как бы мы с тобой в этой Галактике развернулись!

— «Любимая, я поведу тебя к самому краю вселенной. Я подарю тебе эту звезду». Не отвлекайся, Найджел. Этот вопрос мы уже обсуждали. Продолжай.

— Эх, на самом интересном месте! Ну как скажешь, дальше так дальше. Одним словом, мальчик подрос, блестяще окончил школу, поступил в университет и ожидаемо пошел по стопам отца — подался в геологи. Гордость родителей, средоточие их забот и надежд. Мать в нем души не чаяла, для отца он был светом в конце «червоточины». Ну ты понимаешь.

— Понимаю, — очень сухо ответила Корделия.

— И вот на последнем курсе университета, когда родители уже предвкушали выпускной был и начало карьеры, вместо преддипломной практики он отправляется на Хронос. Его, видите ли, увлекли прожекты одного из молодых преподавателей, из числа тех сумасшедших гениев, которым сначала никто не верит, а после смерти ставят памятники. Экспедиция снаряжалась на добровольные пожертвования. За дело взялись дилетанты. И как результат, плачевный исход. Экспедиция погибла. Купола были некачественные или жилые модули недоделанные, не знаю, но спасатели нашли юных первопроходцев замерзшими. Температура на Хроносе -120. Кстати, Мартин продержался дольше всех. Он каким-то образом смог починить один из автономных обогревателей и пытался спасти жизнь своих товарищей по несчастью. Боролся до конца. Спасатели опоздали на каких-то пару часов. У него еще кровь даже не успела кристаллизоваться.

Вилка в руке Корделии чуть заметно дрогнула. Она подняла глаза на Бозгурда.

— Ты зачем мне это рассказываешь?

Он примирительно поднял руки.

— Тише, тише, я вовсе не имею намерений тебя как-то задеть. Это всего лишь для того, чтобы ты прониклась.

— Я прониклась.

— Тогда мелодраматические подробности опустим. Это для сценаристов. Да и комментарии, как рассудил бы любой порядочный человек, здесь неуместны. Горе есть горе. Главное, что произошло дальше. А дальше происходило вот что. Мать так и не смогла смириться с гибелью сына. Более того, появились явные признаки помешательства. Она превратила комнату Мартина в мавзолей и отказывалась признать сына мертвым. Напротив, она постоянно говорила о нем, как о живом, о том, что он вот-вот вернется, что он такой заботливый и талантливый мальчик, и что он очень любит маму. Она даже утверждала, что он тайком дарит ей цветы. Муж, профессор Каленберг, разумеется, отказывался поместить ее в клинику, хотя ему это настоятельно рекомендовали, пока болезнь не привела к плачевным последствиям, и даже потакал ее безумию. И вот однажды он пришел со своим горем к старому другу, некому Александру Гибульскому, нейрокибернетику, который уже несколько лет был сотрудником нашей компании. Гибульский как раз работал над шестой моделью, задумав повысить эффективность процессора, подкинув ему в союзники процессор органический, то есть мозг. Как было доказано еще в двадцать первом веке, человеческий мозг сам по себе сложнейшее кибернетическое устройство, не такое быстрое в обработке данных, как процессор искусственный, но обладающее качеством, обычному искину недоступным. Наш мозг способен на нестандартные решения. Известно, что если данные условия задачи выходят за рамки инсталлированного ПО, то все, тупик. А вот наш мозг способен выкрутиться. Таким образом, Гибульский решил, что еще один процессор, живой, «шестеркам» не повредит, а напротив, приблизит к совершенству. Он уже начал свои эксперименты, уменьшая дозу нейродепрессантов, которые вводятся органическим заготовкам в первых декады выращивания. Эти препараты угнетают клетки коры головного мозга и не позволяют им развиваться. Мозг заготовки для киборга остается в коме, ну вроде как у младенца в утробе. Работает только процессор.

— Найджел, я читала ваши мерзкие брошюры.

— Ну почему сразу мерзкие? Это всего лишь общедоступная информация.

— Что сделал твой Гибульский?

— Он решил помочь другу, а заодно проверить на практике свои теории. Что будет, если он исключит нейродепрессанты и позволит мозгу развиваться так же естественно, как это происходит у ребенка. Или даже стимулирует его развитие.

— И как? Позволил?

— Позволил. С нашего негласного одобрения. Нам, в правлении, тоже было интересно взглянуть на то, что получится. Правда, получилось у него не сразу. Первые несколько заготовок погибли. А вот один, собранный из генетического материала Мартина и его родителей, выжил. Изначально разумный киборг. Практически человек, но с процессором и имплантатами.

Корделия отложила вилку.

— Постой, Найджел. Вы же кричите на каждом углу, что все срывы не более, чем производственный брак, что никакого разума, никакой мало-мальски заметной нервной деятельности там не было и быть не может. А теперь ты вдруг заявляешь, что твой Гибульский создал разумного киборга!

— Да, — согласился Бозгурд, — кричим. И будем кричать. Потому что было бы большой ошибкой делать подобное открытие достоянием общественности.

— А меня, владелицу голо-канала, за бокалом вина ты вот так просто ставишь в известность? Я тебе не друг, Найджел. И хранить твою тайну я клятвы не давала.

— Я знаю, что не друг. Но и не враг. Пока, во всяком случае. А доверяю я тебе секрет вот почему. Вообрази перспективы. Сколько в Галактике небедных людей, кто потерял своих близких, жен, мужей, детей, родителей. Кто-то смог пережить утрату, а кто-то — нет. Как эта несчастная Эмилия Валентайн. Клонировать умерших строго запрещено, а вот заказать киборга желаемого фенотипа и с собственным геномом — это сколько угодно. Правда, дорого. Тот разумный киборг обошелся Каленбергам почти в полмиллиона. Но ведь таких немало, кто может себе это позволить, кто отдаст все, до последний единицы, чтобы вернуть того, кто дорог… — Бозгурд сделал паузу. — Например, родственники тех, кто погиб на «Посейдоне».

Корделия отодвинула тарелку. Взгляд ее заледенел.

— Ты намерен подсунуть мне киборга вместо сына? Или вместо мужа?

— Разумного киборга, Корделия, разумного. Едва отличимого от человека.

— Разумного вроде тех сорванных «шестерок»?

— Нет, «шестерки» — это жалкая пародия. Временный синтез Гибульского позволяет им частично осознавать себя, мозг ненадолго выходит из подчинения процессору. Но их жалкий процент, этих якобы разумных «шестерок», к тому же личность на уровне трехлетнего ребенка. Мы их скоро всех заменим. И срывов больше не будет. Вот почему мне нужна твоя помощь. Если на твоем «GalaxiZwei» скажут, что киборги седьмой модели абсолютно надежны и управляемы, сомнений ни у кого не возникнет. Тебе поверят.

— А взамен?

— А взамен ты получишь сына. Или мужа. Или обоих сразу. За наш счет.

Найджел откинулся на спинку стула. Выжидающе взглянул.

— Ты не боишься, что я расскажу эту историю про разумного киборга в прямом эфире? Ты же сам сказал, мне поверят.

— Нет, не боюсь. У тебя нет доказательств. Это твое слово против моего. Мало ли что я тут тебе наболтал. Пьяный был…

— Да, ты прав, доказательств у меня нет. Как для эфира, так и для сделки. Не в моих правилах рассказывать байки, не подкрепленные уликами.

Она тоже откинулась на высокую, жесткую спинку. Задумчиво оглядела полупустой, освещенный факелами и камином зал ресторана, где между столиками скользили голографические призраки в старинных одеждах, и сказала:

— Покажи мне его.

— Кого? — не понял Бозгурд, так как отвлекся на бокал с вином.

— Того киборга. Разумного.