Diamonds and Rust (джен)

Солнце заливало луг прозрачным светом, и зелёное травяное море казалось золотистым. Стайка ласточек играла в салочки, где-то на ёлке переругивались четыре вороны — одна из них несла из деревни сыр, но её ограбила лисица, чему три другие птицы верить отказывались.

Чуть ниже, у реки, устроились близнецы. Они сидели вплотную, и один что-то тихо рассказывал другому, приобняв его за плечи. Около них стояли удочки, которыми принудительно снабжали всех, кто шёл к воде.

Риэм устроился на большом плоском камне и рисовал в блокноте какие-то каракули, складывавшиеся в чернильных ёжиков. Хотелось написать какое-нибудь стихотворение — это занятие арзаку в последнее время всё больше нравилось. Но в голову не приходило ни одной толковой мысли.

Позавчера было Новолетие, но в Ранавире его не отмечали. Это был слишком сложный день. Хотя на самом деле сейчас все дни были сложными — три с половиной месяца назад экипаж разрушил свой мир, и теперь никак не мог собраться. Да, многое делалось сообща, но случайно встретившиеся арзак и менвит всякий раз подозрительно смотрели друг на друга и скованно расходились.

Чувствовалось, что командующему не стоило покидать их — полковник Лон-Гор один не мог поддерживать порядок. Ему помогали капитаны эскадрильи и Ол-Кет, а Ильсор разрывался между арзаками, но этого было мало.

Впрочем, Риэма больше печалила не напряжённая обстановка, а разлука с Лионой. Ведьма нужна была на Рамерии, поэтому она отправилась с Мон-Со. В мир, полный тех, кто может заинтересовать её больше, чем арзак-зоолог.

Два месяца осени они провели вместе. Весь Гражданский корпус припахали к разбору библиотеки той жуткой волшебницы, и Лио-Лай с Риэмом, забрав свою часть журналов, уходили куда-нибудь в укромное место, чтобы побыть наедине.

Они читали исследования колдуньи и составляли их краткое содержание, устроившись у тёплого бока Риси.

Дракончику и Лионе сильно досталось в битве: Риси обжёг лёгкие, а милая ведьма получила ушиб спины и невыносимую головную боль.

Когда начинался приступ, Лиона кривила губы и, зачем-то каждый раз спрашивая разрешения, укладывала голову Риэму на колени. Он перебирал её заметно отросшие светлые волосы и слушал едва различимое довольное мурчание.

Когда план и состав диверсионного отряда были утверждены, Лиона и Риэм весь вечер просидели в укромном уголке леса, держась за руки. Прощаться не хотелось, но арзакам нельзя было возвращаться: негипнабельных вычислят при проверке, а гипнабельные не смогут ничего утаить. На Рамерию отправятся лишь Дириэ и Элли, и то нелегально.

Уходя в неизвестность, Лио-Лай расцеловала Риси в чешуйчатый нос, а потом повернулась к Риэму. Она подалась было вперёд, но вокруг оказалось слишком много народу, чтобы менвитка решилась открыто демонстрировать чувства. Она лишь торопливо вынула что-то из кармана и, лёгким касанием отведя от лица Риэма прядь волос, заколола её за ухом.

Когда изумрудный дракон Ойххо унёс отряд к порталу, полковник Лон-Гор просветил присутствующих:

— Менвиты дарят украшения исключительно в знак сильных чувств.

Позже Риэм рассмотрел подарок. Это оказалась заколка. Кому другому острые чёрные веточки и тёмно-фиолетовые камешки-листочки могли бы показаться зловещими, но не Риэму. Он знал, что за этим мрачным украшением прячется добрая, немного безрассудная и очень ранимая девушка, которая могла как смело броситься в бой, так и расплакаться от одной неудачной фразы.

Риэм устремил взор в небо и накрыл ладонью заколку, которую так и носил за ухом, хотя в ней и не было необходимости.

— Скучаешь? — спросил кто-то, присев рядом на камень.

Повернув голову, арзак опознал Сор-Ана. Лётчик тем временем продолжал, обращаясь не столько к Риэму, сколько к самому себе:

— Я тоже. Знаешь, перечитываю то, что ты по моим рассказам сочинил, и у меня получается… признание в любви? — с сомнением фыркнул Сор-Ан.

Арзак вспомнил стихотворение, которое лейтенант потом ещё и пел под запись. Это была самая безобидная песня из всего, что было записано для диверсий. Однако Сор-Ан зря просил о помощи Риэма — что ещё ему мог насочинять влюблённый человек?

— Любовь бывает разная, — всё-таки сказал арзак, лишь бы что-то сказать. — Слышал как-то, что древние менвиты выделяли восемь видов любви⁽¹⁾, из которых плотских — одна или две.

— Надо будет узнать, — хмыкнул лётчик. — Я тебя зачем искал-то? Там беллиорцы пришли. Железный Дровосек просит помощи в исследовании Замка Людоеда. Отряд уже собрали, но он считает, что нам понадобится биолог. Ну, я и подумал, что нам вполне может понадобиться и дракон.

— Когда отправляемся?

— Через полчаса.

Риэм пронзительно свистнул, и сверху почти упал крылатый фиолетовый бегемот. Риси рос как под радиацией, и зоолог надеялся, что драконыш не сожрал в поисках пропитания какого-нибудь зверя-правителя.

Арзак вскочил на спину Риси, и дракон взлетел, оставив Сор-Ана на земле. Лейтенант мог бы, наверное, обидеться, но драконыш на полном ходу влетел в возраст повышенной вреднючести и перемещался по небу исключительно вензелями. Так что, когда Риэм таки добрался до Ранавира, Сор-Ан уже ждал там.

Риси навьючили снаряжением (аптечка, фонари, верёвки, десяток спальных мешков), и отряд выдвинулся в путь. Команда состояла из боевой группы, зоолога с драконом и пары техников — Юнсара и Нилиро. В группу вошли капитан Сол-Дит и Сор-Ан, а также пять пехотинцев во главе с Вел-Зором, который всё время заматывал лицо бинтами, как когда-то Гелли.

Путь должен был занять около трёх дней — замок стоял где-то в глубине непроходимой чащи, куда никто не совался уже лет тринадцать. Но и до этой чащи ещё надо было добраться.

* * *

Риси пёр вперёд, проламывая заросли, как атомный ледокол — северное море. Под ногами угадывалась довольно широкая дорога, вымощенная жёлтым кирпичом. Однако, в отличие от главного тракта Гудвинии, эта дорога давно не использовалась и успела зарасти кустами. Из-под искрошившихся кирпичей выпирали корни, словно рёбра из старого трупа.

Шёл третий день пути. Отряд за два дня миновал Голубую страну и Земли рудокопов, заночевал на берегу широкой реки Алины, переправился через неё по крутому каменному мосту и приближался к замку.

Справа, в просвете кустов, мелькнула прогнившая от крыши до основания хижина. Железный Дровосек с тоской взглянул на неё и тихо заговорил, обращаясь к Сор-Ану:

— Когда-то я жил здесь. После того, как оставил Ильду. Кир Алин жил к юго-западу отсюда — у него был большой красивый дом старой архитектуры. Замок Людоеда — восточнее. Эта тропа ведёт прямо к нему. Тринадцать с половиной лет назад Элли и Страшила нашли меня недалеко отсюда. Они брели по этой тропе в Изумрудный город…

Сор-Ан помнил, как в конце первого дня пути они наткнулись на развилку жёлтой дороги. К столице вела новая, яркая, а эта отходила куда-то на юг.

— …и я не сумел их переубедить. Мы со Страшилой тогда заспорили, а Элли ушла вперёд и попала к Людоеду. Когда мы спасали её, мне пришлось его зарубить.

Пришлось зарубить… Дровосек был невероятно добрым человеком, если жалел Людоеда. Сор-Ана тоже часто называли добряком, но он положил бы каннибала, не задумываясь. Насмотрелся в своё время… Лейтенант постарался выбросить из головы воспоминания военных лет. Не нужны они ему.

Наконец Риси выломился из чащи на открытое пространство. Парни Вел-Зора тут же ощерились лучевиками. Сор-Ан и Сол-Дит тоже достали пистолеты, Дровосек поудобнее перехватил топор. Арзаки остались сзади, но Риэм достал из драконьей сумки ружьё со снотворным.

Однако вокруг не обнаружилось никого чужого. В паре шагов вперёд чернел ров, а за ним поднималась замшелая крепостная стена из серого камня. То был очень старый замок — он состоял всего лишь из внешней стены с подъёмным мостом и донжона в одну квадратную башню с уродливым куполом-цилиндром, похожим на взгромождённую на крышу кастрюлю.

И ведь, наверное, в древние времена замок был неприступен! Лес, ров, стены… Разве что с деревьев атаковать.

— Мост поднят, — констатировал Дровосек. — Когда мы бежали, он был опущен. Жевуны сюда не ходят.

— А Кир Алин? — предположил Сол-Дит.

— Если только он. Идёмте! — и Дровосек решительно шагнул ко рву.

Риэм послал Риси опустить мост, и дракончик, чтобы не тратить времени на кручение ворота, расплавил цепи своим дыханием. Мост рухнул поверх рва.

Пока отряд перебирался на ту сторону, Сор-Ан пытался вспомнить, как зовут Дровосека. Благодаря словоохотливой Фрегозе, они с Рен-Саем знали всю его историю, но имени Сор-Ан припомнить не мог. Ну должно же быть у человека имя?

В замке было тихо, но чисто — ни мусора, ни прелых листьев, даже как будто подметено. Двор был пуст, никаких хозяйственных построек — даже конюшни — не наблюдалось.

Риси и арзаков оставили во дворе, а менвиты ступили во мрак донжона.

Тяжёлые дубовые двери басовито скрипнули. Внутри оказалось темно — в стенах были бойницы, но где-то очень высоко, и свет падал лишь в квадратный колодец по центру.

Над дверью висела грубая железная решётка, которой можно было перегородить вход. В дальнем углу уводила наверх кривая прогнившая лестница.

Пехотинцы поднялись наверх. Дровосека и здоровяка Сол-Дита ступени бы не выдержали, а Сор-Ан остался с командиром.

Капитан водил по стенам лучом фонаря. В желтоватом свете мелькали накорябанные углём рисунки: бесчисленные деревья, девушка с корзиной, лесорубы, женщина у прялки, кипящий котёл, посаженные на кол птицы. То есть они, вероятно, сидели на насестах, но у художника дрожали руки. Иногда среди рисунков проглядывали надписи на беллиорском. Увы, Сор-Ан, хоть и знал на нём уже довольно много слов, читать пока не научился — нечего было.

Луч высветил рисунок, отличавшийся от остальных. Это был довольно аккуратный портрет юноши отчётливо менвитской внешности, нарисованный жёлтым мелом.

Дровосек начал что-то говорить, но в этот момент наверху грохнуло, в ступени лестницы ударил выстрел, а за спинами лётчиков со ржавым лязгом обрушилась решётка.

Отсыревшие доски от выстрела задымились, и донжон заполнил удушливый чёрный дым. Ветер дул со стороны входа, и дым мог уйти лишь через бойницы. Прибывал он явно быстрее, чем убывал.

Сор-Ан и Сол-Дит максимально далеко отошли от лестницы, Дровосек сосредоточенно гремел по решётке топором, сверху доносились рычание и звуки борьбы.

Вдруг всё смолкло. Со второго этажа свесилась верёвка, и по ней один за другим спустились пехотинцы. Последний, перед тем как слезть вниз, скинул товарищам что-то жуткое, обмотанное ещё одним куском верёвки.

С наружной стороны решётки показались Риэм и Риси.

— Отойдите к стенам, — попросил арзак, и, как только перед решёткой никого не осталось, мощная струя пламени превратила её в лужу железа.

Дракончик гордо посмотрел на зоолога. Казалось, он вот-вот скажет: «Смотри, какой я молодец! Гордись мной!».

Менвиты, кашляя, выскочили на свежий воздух. Нечто жуткое уложили на землю и рассмотрели. Условно — человек. Выше большинства местных, но не намного. Длинные, кое-как расчёсанные русые волосы образуют одно целое с балахоном из чьей-то шкуры. Босые ступни стоптаны, ногти на руках обгрызены.

Риэм шагнул чуть ближе, но Вел-Зор схватил его за локоть. Арзак зашипел от боли — хватка у капитана была стальная —и пояснил:

— Я в неё дважды выстрелил. Спать будет не меньше четырёх часов.

Так, то есть бравых пехотинцев спас он? Как? Поднялся к бойнице на драконе и выстрелил из ружья? Молодец! Сор-Ан наблюдал за арзаками и видел, как им трудно учиться самим принимать решения. Риэм освоился.

Однако остальных интересовало другое. Сразу трое недоуменно вопросили:

— В неё?

— Ваш Людоед — женщина, — сказал Риэм Дровосеку.

Тот кивнул без тени удивления и произнёс по-беллиорски:

«Не заставляй меня снова выбирать между тобой и Элли».

Из всего предложения Сор-Ан понял лишь отрицание в начале и имя голубой колдуньи в конце. Что там «не» и при чём здесь Элли?

— Риэм, можешь ещё что-нибудь о ней сказать? — поинтересовался Дровосек.

Арзак присел рядом с ней на корточки и, надев медицинские перчатки, убрал с её лица волосы. Лицо оказалось… Сор-Ан не был уверен, можно ли было назвать его красивым. Пополам: сверху — красивая юная девушка, снизу — чудовищная пасть с острыми зубами.

Риэм сдвинул её веко. Глаз оказался светло-голубым, а зрачок сжался в еле заметную точку. Второй — тоже. Белки были слегка розоватые, причём самого неестественного для человека цвета.

— Я, конечно, не врач… — пробормотал Риэм и продолжил громче: — Но это явный синдром Ли-Си в последней стадии.

— Это же болезнь лёгких, — возразил Юнсар.

— Это колдовская версия бешенства. Просто заражаются ею через дыхание, а не через укусы.

— Это мы все сейчас заражаемся? — подозрительно прищурился Сол-Дит.

— Нет. Ли-Си — не вирус. Это… м-м-м…очень злые капли для носа. Ими нельзя заразиться от кого-то другого.

Злые капли для носа… не то чтобы это многое объясняло, но окружающих успокоило.

— Ей можно помочь? — продолжил расспросы Дровосек. — И почему она жива, если тринадцать лет назад я разрубил её пополам?

— Последнее — не ко мне. Помочь ей, увы, нельзя. По крайней мере, в арсенале экспедиции нет ничего полезного. Синдром Ли-Си — слишком редкая болезнь.

— Тогда… Я, пожалуй, добью её. Жить в таком состоянии — пытка. Отойдите все и отвернитесь, что ли… Незачем вам смотреть.

Все отошли, но отворачиваться почему-то не стали. Дровосек занёс над головой топор и со свистом опустил его на шею несчастного существа. Брызнула кровь.

— Возвращайтесь в Ранавир, — сказал Дровосек. — Я здесь сам закончу. Спасибо, что побывали здесь со мной.

Рамерийцы простились с ним и направились прочь. Они молчали. Воздух казался тяжёлым. Чудилось, только что свершилась чья-то трагедия.

А и свершилась, наверное. Фрегоза говорила, что с возлюбленной Дровосека случилось нечто ужасное, а сам он узнал об этом лишь через несколько лет. Ещё он жалел людоеда и спрашивал, можно ли ей помочь. Вдруг?..

И только что он сам её убил. Зачем?

* * *

Позади чернели покосившиеся балки. Всё ещё пахло гарью, словно пожар был накануне, а не несколько месяцев назад. А впрочем, это были лишь его мысли — он не мог чувствовать запахов.

Колодец уцелел. Это было настоящее произведение искусства — по деревянным стенкам и крыше скакали выжженные кролики. Когда-то их создал старший сын Кира Алина.

Давным-давно тут жила большая семья, но ураганы — ниртаевы ненавистные ураганы! — забрали всех. Остались лишь старик Кир и Ильда, запертая в наведённом безумии.

Сегодня не было сказано ничего нового — он знал об этой болезни, которую рамерийцы называли синдромом Ли-Си, абсолютно всё. Когда белки глаз меняли цвет, покончить со страданиями больного можно было лишь одним способом. Страшила наверняка назвал бы его мудрёным словом «эв-та-на-зи-я».

Эх, Страшила! Как не повезло ему с колдуном!

Если бы это была Стелла… или хотя бы Гингема — в этом случае они бы вовсе не узнали мудрого чучела и не горевали бы сейчас о нём.

Дровосек не хотел оставаться единственным из давних друзей, но увы, должен был. Отважный Тото умер жёлтой зимой, Смелый Лев был уже очень стар, Элли отправилась к неведомым звёздам… Теперь вот и Ильда навсегда покинула эти края.

Поверх свежевскопанной земли стоял тяжёлый ствол упавшего недавно дерева. Из него, словно сказочная лесная нимфа, высунулась по пояс тонкая фигурка девушки. Её волосы мягко ниспадали на плечи и будто бы чуть колыхались на ветру, тонкие руки держали корзину ягод, а платье сливалось со стволом. Когда Дровосеку наскучивало мостить дороги или расчищать поля Фиолетовой страны, он вытёсывал из дерева такие вот статуи. Они очень нравились мигуньям и сильно пугали Анниа. Но её можно было понять.

Дровосек покачал головой, сдвинул заплатку на груди и, достав сердце, с величайшей осторожностью заменил в нём опилки на те, что остались после создания статуи. Пусть хотя бы ненадолго — пока они не сгниют — красавица Ильда останется с ним.

Он вернул сердце и заплатку на место, вскинул на плечо топор и решительно зашагал на восток. Где-то там были старый мост и прямой путь в Фиолетовую страну.

1) Идея позаимствована у древних греков

Вернуться к тексту