Diamonds and Rust (джен)

Элар не знал, ни сколько прошло времени, ни какое сегодня число. Лёжа на койке под тонким одеялом, он надеялся, что про него забудут, что его не тронут. Но в какой-то момент дверь открывалась, и его вытаскивали из камеры. Вечным спутником Элара стало кресло-каталка — после опытов и неудачной попытки отрезать протез он уже не мог ходить.

Эксперименты всегда проходили одинаково. Кресло, электроды, разряды, видения. Иногда — конкретные вопросы.

Лица врачей всегда были одни и те же — мужчина и женщина, оба в очках. Их имена были известны, но стёрлись из памяти. Да что их — он и собственное-то имя через раз вспоминал.

Периодически наступали прояснения. Тогда Элар старался замолчать часть видений, если понимал, что они опасны для экипажа.

Одно прояснение совпало с визитом Верховного. Он долго говорил с Эларом, о многом расспрашивал, даже был весьма дружелюбен. Не как с человеком, нет. Скорее, как с умной — говорящей — собакой своего друга.

Через несколько дней приходил ещё кто-то. Элар запомнил, что этот человек был белый. Просто белый. Он махал какими-то бумажками и шевелил губами.

Какое-то время (день? несколько дней? год?) никто не приходил. Потом Элара снова отволокли в лабораторию. Опять видение… Под разрядом трудно было контролировать речь. С трудом удалось замолчать имена тех, кого он увидел.

Учёные почему-то быстро отстали, но в камеру не отправили. Сидели и рассматривали что-то, изредка обмениваясь фразами.

В какой-то момент даже обратились к нему и почти сразу шибанули новым разрядом. Потом, правда, ослабили мощность, заставив только подёргиваться от боли.

В лабораторию вошёл некто. Высокая чёрная фигура с одним ярким голубым глазом.

Глаз… глаз… Элар знал его.

При мысли о глазах перед Эларом возник образ Верховного. Нет. Нет. Только не он. Только бы не видеть его больше.

Мир померк. Элар чувствовал, как его куда-то несли. В какой-то момент стало холодно, подул ветер. Потом под спиной оказалось что-то вроде сиденья в самолёте. Из ниоткуда долетали отдельные слова и звуки, а потом кто-то отчётливо произнёс:

— Элар… не бойся.

Голос Мон-Со Элар узнал даже в таком состоянии. Он не расслышал середину фразы, но и того, что разобрал, хватило. Не бояться. Верно, если полковник здесь, бояться точно не надо.

Но… Элар вдруг вспомнил, что должен сообщить ему нечто очень важное, нечто…

— Мой полковник!.. — Губы слиплись от крови (похоже, снова прокусил язык), говорить было трудно, но Элар упрямо повторил: — Мой полковник, я…

— Тише. Просто отдохни. Потом расскажешь.

Это было слишком важно и срочно, чтобы молчать, но Элар не смог больше выдавить ни звука. Он снова провалился в небытье. На этот раз, к счастью, без тока или мучительного его ожидания. Кто-то до последнего держал его за руку, не давая уплыть слишком далеко.

…Было тепло. Одеяло никуда не скатывалось и лежало ровно. Вдали щебетали птицы. Лёгкий ветерок доносил запах цветов. Белые лилии, кажется. «Выздоравливай». Руки и лоб холодили бинты, пропитанные мазью. На колене тоже чувствовалась повязка.

Элар приоткрыл глаза, опасаясь, что это лишь сладкая галлюцинация и он всё ещё в холодной сумеречной камере без окон.

К его несказанному счастью, вокруг были мирно-бежевые стены, слева стояла пустая кровать, а где-то за головой светлело окно. Лазарет Лон-Гора? Но как?

Возле кровати стоял стул. На нём, обняв спинку одной рукой и свесив голову чуть ли не вверх ногами, спал Сор-Ан.

Элар позвал его. Голос походил на шелест сквозняка, но Сор-Ан услышал. Он моментально проснулся и пересел со стула на край кровати.

— Ты как? Мы уже думали, что опоздали!

— Так и есть…

— Что? Вздор! Сейчас полковника позову — сам убедишься.

Сор-Ан скрылся за дверью и вернулся в компании аж двух полковников. Мон-Со устроился на стуле, передвинув его поближе к окну, а Лон-Гор обвёл Элара сканером, удовлетворённо кивнул и поинтересовался:

— Как вы себя чувствуете, Элар?

Первым на вопрос ответил Сор-Ан.

— Говорит, что мы опоздали, — как будто с обидой сказал он.

— Элар, — мягко заговорил Лон-Гор. — вас вытащили, физически вы уже почти в норме, психическое здоровье мы вам тоже выправим. Вы живы. Мы не опоздали.

— При чём тут моё здоровье? — дрогнувшим голосом вопросил Элар и, повернувшись к комэску, выпалил: — Мой полковник, я… Верховный знает о наших планах!.. Он приходил и говорил со мной. Я пытался, но… от него не скрыть!.. Не спрятать!..

Элар почувствовал, что его накрывает истерика. Всё время, какое бы ни прошло в СКК, он сохранял отрешённое спокойствие — у объектов нет чувств. А здесь, в безопасности, рядом с семьёй, накопившееся прорвалось наружу.

Он трясся, кажется, рыдал и говорил, говорил, говорил… Рассказал о первом медосмотре, о встрече с мамой, об опытах, о Верховном… В который раз до крови прокусил язык…

Успокоившись, Элар вновь оказался где-то на грани реальности и бреда. Он словно бродил по проклятым зелёным коридорам, не зная пути. Однако где-то на краю слышимости его вёл к выходу давно знакомый голос.

«Неясно, что нас ожидает,Но знай же, друг, наперёд:Где бы ты ни был ранен,Там мы тебя найдём.Там мы тебя найдём».

* * *

В карантинном коридоре было прохладно и тихо. Лейна выписали, Вел-Зор сидел молча, а больше тут никого и не было. Элар только — тоже та ещё неприятность. Но вроде успокоили. Если что, Сор-Ан позовёт — на него можно положиться.

Лон-Гор повернул кресло у выключенного на сей раз монитора и сел, уставившись в окно. Мон-Со замер напротив, прислонившись спиной к стене.

— Итак, операция прошла успешно, — подвёл он итог. — Элара мы спасли. Но в результате погибли два человека — хотя, может, и больше…

— Можно ли назвать их людьми? — спросил Лон-Гор.

— Технически. Я просто не мог оставить того учёного в живых. Да и колдуна иначе было не обезвредить. Я к тому, что Таэль-Ло обещала молчать о нас, пока нет трупов. Да какая разница? Верховный всё равно в курсе.

— Подожди. — Лон-Гор покачал головой. — Элар сказал, что выболтал ему всё. Что именно? Как подробно? Не думаю, что он после всех издевательств смог рассказать много.

— А если Верховный умеет гипнотизировать менвитов?

— Так полукровки иммунны к гипнозу! И конкретного плана у нас пока нет. Более того, Верховный и прочие наверняка сочтут триста с чем-то человек несущественной угрозой.

Лон-Гор замолк и принялся протирать очки, вполглаза отслеживая состояние Мон-Со. Комэск всегда переживал за своих. Хорошо ещё, что Элар попал в СКК как колдун, а не в качестве лабораторной крыски. Не хотелось и представлять, в каком состоянии экипаж тогда бы его получил.

— Когда ты его выпустишь? — поинтересовался наконец Мон-Со, кивнув на дверь палаты.

— Где-нибудь через неделю — как физически восстановится.

— С психикой что?

— Надо разбираться. Элару повезло — у него откуда-то менталитет почти чисто арзакский, а у них необычайно гибкая психика.

— В чём разница?

— Если менвит сломался, то с концами. Если арзак — восстановится. Я тут за ними который месяц наблюдаю. Думал, в радикалы больше народу пойдёт, а их всего двенадцать, считая Ланата.

— Тринадцать ведь.

— На чьей стороне Нилиро, я не уверен.

— Что говорит Ильсор?

— Я знаю не больше вашего, — сказал арзак, появившись в коридоре. Он бесшумно закрыл дверь и подошёл поближе. — Как Элар?

— Оцениваю его состояние как лучшее из возможных в данных условиях, — произнёс Лон-Гор. — Вы не знаете, как у него с гипнозом? Я о Нилиро.

— Элар-Шен никогда гипноз не применял. Честно говоря, — чуть смущённо улыбнулся Ильсор, — мы считали его просто неумехой, не способным отдать даже простейший приказ.

— Похоже, все считали его таким, — заметил Мон-Со. — Он может быть не лучшим лётчиком, но лицедей превосходный. Тоже арзакское?

— Почему вы все думаете, что мы полярны? — удивился Ильсор. — Считаете, если что-то умеем мы, то вы в этом плохи, и наоборот. Это ведь не так! Мы всегда жили бок о бок, но более чем в половину автономно. Да, менвит никогда не создаст «Квезаля», а арзак не сразит врага одной лишь зажигалкой, но это не значит, что вы не можете создавать, а мы — драться. Между прочим, главный лицедей последних двух месяцев — это вы, мой полковник.

— Вы теперь входите в командование экспедиции, — напомнил Мон-Со, будто пропустив всю речь. — Можете звать меня просто по имени.

— К этой мысли надо привыкнуть.

* * *

Ничего ужаснее Сор-Ан в своей жизни не видел. Не сказать, чтобы Элар был в таком уж тяжёлом состоянии — в Вайклеме доводилось видеть и худшее, но там бесчинствовали урхайцы, враги и чужаки, а здесь… Менвиты. Такие же, как Сор-Ан, Сол-Дит или Тин-Мор.

Шестой был единственным лётчиком, кроме комэска, который отправился за Эларом. Сор-Ан думал, что Тин-Мор не особо доволен этим назначением — Курьёза он и раньше недолюбливал, а уж после драки…

Когда они вернулись, Элара сразу забрали в лазарет, а Тин-Мор пошёл к лётчикам делиться впечатлениями.

Он по большей части смотрел на операцию со стороны и параллельно успел понаблюдать за тем, что творится в лабораториях. Элар был не единственным узником там, их оказалось десять человек. Тин-Мор начал было рассказывать, но вдруг заметил среди слушателей арзаков и свернул подробности — ни к чему им было такое знать.

Сор-Ан не мог сказать за других, но ему и скудного «СКК — настоящие звери» хватило за глаза.

Потом случилось то, чего вообще никто не ожидал.

К слушателям присоединились Камир и Ильсор, осматривавшие «Квезаль» после полёта. Тин-Мор, заметив своего техника, резко замолчал, встал, чуть ли не во фрунт вытянувшись, прокашлялся и заговорил:

— Камир. Прозвучит откровенно нелепо, но я хочу извиниться.

Шестой выдержал паузу, и все тут же обернулись к технику. Тот стоял напротив пилота и ждал дальнейших слов.

— Буду говорить долго, — сказал Тин-Мор. — Я с детства ненавидел арзаков и всегда верил, что вы заслужили рабство. Я считал вполне нормальным вымещать на арзаках — на тебе — злость и вообще плохое настроение. К перевороту присоединился только потому, что его возглавил командир.

— Он тогда тоже пафосно высказался, — громким шёпотом поделился Ни-Дей, за что тут же огрёб по уху от пятого.

— Не могу сказать, что раскаиваюсь во всём, но я неоднократно переступал черту, за которой благородный офицер заканчивается, уступая место демону в военной форме. Поэтому… прости меня за то, за что сочтёшь нужным. Хм…

Тин-Мор и сам понял, насколько идиотской была последняя фраза. Он неловко хмыкнул и уставился куда-то в сторону Камира, но немного вниз и вбок. Не в глаза, не в землю, просто мимо собеседника.

— Тин-Мор… — Шестой техник, наверное, впервые обратился к своему пилоту по имени. — Арзакам не свойственна злопамятность. Чтобы кто-то затаил злость вплоть до желания убить, он должен был либо очень серьёзно пострадать, либо быть напрочь отмороженным.

— Ты разве не пострадал? Я, помнится, разбил тебе голову, — с вызовом заявил Тин-Мор, скривив страдальчески-зверскую рожу.

— Зато я всё вспомнил и, благодаря лейтенанту Сор-Ану… и Элару отчасти, осознал, что менвиты тоже нормальными бывают. В общем, прощаю… за всё.

— Вот так просто? Я бы отомстил на твоём месте…

— Считай месть свершившейся, — фыркнул Камир. — Думаешь, я не заметил, что ты весь путь до Ранавира придумывал, каким способом я тебя убью? — Арзак протянул руку и предложил: — Мир?

— Мир. — Тин-Мор неуверенно кивнул и ответил на рукопожатие.

Вряд ли он станет больше любить арзаков, но с этого момента шестые хотя бы смогут нормально общаться. Всё-таки арзаки удивительны!

Впрочем, менвиты тоже, но в последнее время в негативном ключе.

Лон-Гор не рекомендовал оставлять Элара одного, и Сор-Ан сидел у его постели уже третий день. Оказалось, не зря.

Элару снились кошмары. Его била дрожь, и он просил не трогать его, оставить в покое… А ещё звал маму.

Раньше такого никогда не было — Элар даже наяву не произносил слов «мать» и «отец». Сперва Сор-Ан думал, что причиной тому была обида на родителей, бросивших сына. Однако когда Элар рассказал свою историю, четырнадцатый понял, что его друг просто не хотел лишней боли.

Что должно было произойти, чтобы это изменилось?

Вечером двадцать седьмого Элар наконец очнулся. Правда, сам в это не поверил и заявил, что спасатели опоздали.

Сор-Ан позвал Лон-Гора, а с ним пришёл комэск, который хотел о чём-то спросить Элара.

Не получилось. Тринадцатый заявил, что выдал Верховному все планы экипажа, а потом впал в истерику.

Сор-Ан слушал сбивчивый рассказ сквозь всхлипы и судороги, и у него волосы вставали дыбом от ужаса.

Всю жизнь считать себя сиротой и вдруг выяснить, что твоя мама всё это время была живой куклой в лаборатории настоящих чудовищ. Впервые встретить маму и узнать, что через пять часов её уничтожат.

Интересно, узнала ли Неми Шеннари своего ребёнка? Сор-Ан надеялся, что нет. Ведь иначе она бы умерла, зная, что сын займёт её место, а так у бедной женщины хотя бы оставалась надежда.

Лон-Гор не решился вкалывать Элару успокоительное — в СКК он уже получил достаточно. К счастью, получилось обойтись словами.

Из судорог Элар перешёл обратно в бессознательное состояние, и Сор-Ан снова сидел возле него, зачем-то напевая вполголоса исковерканные куплеты из той самой песни. Он и в первый раз пел её для Элара, а сейчас и подавно.

На улице давно стемнело. Размеренно стрекотали какие-то насекомые — вроде их называли «sverchiki». Сор-Ан стоял у окна, пересчитывая жёлтые квадратики на земле.

Двадцать восемь. Плюс один — кто-то включил свет. Минус четыре — правильно, отбой уже был, нечего полуночничать. Все мигнули — опять короткое замыкание. Минус раз, два, три, четыре, восемь.

— Сор-Ан?

Четырнадцатый обернулся. Элар, приподнявшись на локте и повернув голову, смотрел на него широко раскрытыми глазами.

— Кошмар приснился?

Сор-Ан вернулся к кровати и сел на край, зачем-то дотронувшись до лба Элара, словно у него была температура.

— Нет, просто… Комэск сильно злился?

— На что? Подожди, ты… Да все забыли об этом!

— Я ведь теперь предатель.

— Элар… — Сор-Ан запнулся, не понимая, что ответить. Он ведь прав, но… но совсем не прав!

— Мне страшно.

Эти два слова прозвучали совершенно неожиданно. Они никак не следовали из сказанного ранее, да и менвит никогда бы не признался кому-то, что боится.

Вот и что ему на это ответить? Не бойся? Глупо как-то. Может, по-арзакски? Сор-Ан пока не знал таких слов, но «по-арзакски» в данном случае значило «отбросив сдержанность и холод». Для менвита такое было сродни подвигу.

Сор-Ан передвинулся к спинке кровати и обнял Элара, стараясь не задеть бинтов. Всё в порядке, это не дикая собака, а просто человек, которому очень больно. Физический контакт облегчает боль, а объятия и вовсе дают иллюзию защищённости. Хотя сейчас это, конечно, не иллюзия.

Оказалось, помимо объятий, можно погладить по голове. Элар всегда носил стрижку чуть длиннее уставной, а в СКК от неё почему-то не избавились, и волосы сильно отросли. Как выяснилось, у Элара они вьются.

Видимо, где-то среди спутанных волос Сор-Ан и нашёл подходящий ответ.

— Помнишь, как в Плачущем лесу я обещал всегда быть рядом? Так вот, не бойся — я с тобой.