Солнце над пропастью (гет)

Изначально я планировала перейти к событиям "Кубка огня" после главы "Слуга Темного Лорда", но персонажи категорически воспротивились и потребовали для себя несколько переходных глав. С радостью сообщаю, что основные хвосты, наконец, закрыты, герои закончили третий курс, ушли на летние каникулы и находятся на пороге грандиозных изменений.

Пользуясь случаем, поздравляю всех читателей с наступающим Новым Годом, желаю всевозможных успехов, приятных сюрпризов и, конечно, волшебства! Благодарю, что остаетесь со мной, и до встречи в 2018 году, пусть он будет лучшим!

* Амрита — в индуистской мифологии напиток богов, делающий их бессмертными.

Рассказы Марволо о доме и семье его биологического отца не отличаются ни увлекательностью, ни разнообразием; я до сих пор удивлена, что он позволяет себе подобную откровенность именно со мной, принимая во внимание мимолетность и непродолжительность нашего знакомства. Кроется ли секрет в том, что мои рассказы о весьма попустительском отношении отца к контактам с магглами-кочевниками, — пустыня есть пустыня, и желающий выжить в ней вынужден подчиняться особым законам, — не могут не впечатлить того, кто прежде даже не имел возможности получать новости из большого мира иначе, как от сомнительной надежности источников вроде переписывающихся с такими же неосведомленными родителями снобов из его ближайшего окружения, или, может быть, в том, что именно от сестры он несколькими неделями раньше узнает столько подробностей о Гонтах, к которым он самонадеянно возводил свою родословную, считая парселтанг достаточным обоснованием подобных притязаний, — неизвестно, да мне и недосуг размышлять о его мотивах. В эту зловещую пятницу случается мое первое неполное преобразование, и когда Цигнус Блэк находит меня, измученную и раненую, на полу, в малопосещаемой части замка, я окончательно удостоверяюсь в том, что этот интриган за мной следит.

— То, что с тобой происходит, случается чрезвычайно редко, ты в курсе? — деловито осведомляется он, осторожно приподнимая мою травмированную руку. — И почему-то мне кажется, ты не захочешь обращаться с этим к школьному колдомедику. Можно, конечно, списать все на эксперименты в анимагии, но…

— Нет, — решительно пресекаю я его попытки помочь. — Мы и без того не на самом лучшем счету в этой стране, а метаморфомаги в Британии еще и подлежат официальной регистрации, особенно сейчас, в военное время. За мной начнут следить, и когда это снова случится…

— Снова? — глаза Блэка подозрительно сощуриваются. — Хочешь сказать, ты это не контролируешь? И в следующий раз можешь не успеть сбежать в какой-нибудь заброшенный класс или подвал?

— Как, кстати, ты меня нашел? — здоровой рукой я достаю из сумки заблаговременно приготовленные бинты и неловко пытаюсь наложить повязку. Счастье, что эта неприятность произошла не с той рукой, которой я привыкла держать палочку и перо, иначе обязательного визита в больничное крыло мне не миновать. — Я была внимательна и могу поклясться, что меня никто не преследовал.

— Ты скажешь, что я сумасшедший, — Блэк все еще выглядит встревоженным, но наглости в его ухмылке от того не убавляется. — Я знаю о родовом даре Розье, и когда я видел тебя в теплицах, мне показалось подозрительным… Ну ты помнишь.

Еще бы я могла выбросить тот ужасный случай из памяти. Отвратительные порезы, появившиеся на моей ноге, невозможно быть ни объяснить, ни излечить простым заклинанием; я до сих пор считаю себя бесконечно обязанной Родерику, раздобывшему для меня в мастерской отца настой бадьяна, и хотя на раны пришлось извести невообразимое количество этого снадобья, я все же смогла уберечь свой секрет и от сестры, и от известной своим любопытством Олару. Один лишь Блэк и тут умудрился отличиться, от скуки играя в доморощенного детектива.

— Это фамильное заклинание, меня научил дядя, — продолжает он болтать, тем временем, незаметно перехватывая у меня бинты и помогая справиться с перевязкой. — Сначала ты рисуешь интересующее тебя здание, потом зачаровываешь — и вуаля! В твоих руках готовый план местности с указанием всех интересующих тебя гостей.

— Мы с сестрой очень обязаны твоему отцу, благодаря влиянию которого смогли покинуть Францию и найти убежище в Хогвартсе, — силы медленно, но неуклонно оставляют меня, и вести беседы с Блэком становится все сложнее. — Но лучше бы он не учил тебя этим чарам. Оставь меня в покое, Цигнус, помочь тут совершенно нечем. Однажды эти превращения меня уничтожат. Сестра обучалась этому едва ли не с колыбели, зелья пила, медитировала. В шестнадцать лет поздно пытаться стать метаморфомагом. Ты можешь только либо изуродовать себя, либо убить, и если бы мне был предоставлен выбор, я бы остановилась на втором варианте.

— Не говори глупости! — зло обрывает меня Блэк. — Согласен, ты по уши влипла, но это не повод опускать руки! Освоить метаморфомагию в твоем возрасте сложно, но ведь не невозможно же! Просто никому еще не удавалось сделать это раньше.

— Вынуждена тебя огорчить, Цигнус, — мягко улыбаюсь я. — Это и есть определение слова “невозможно”.

— Упрямая, как и все Розье, — фыркает Блэк, словно до меня он встречал уже десятки представителей нашего доблестного семейства. — Подумай хоть бы о сестре, если совсем отчаялась. Ты думаешь, я не знаю, как больно терять братьев? Мой родной дядя оказался сквибом. Семья от него отказалась, он живет среди магглов. Когда я смотрю на гобелен с генеалогическим древом, вижу на месте его лица черное обугленное пятно. Я знаю, что отец тайно видится с ним и очень страдает, что вынужден скрывать это даже от моей матери. Представь, что будет с твоей сестрой-близнецом, если ты так малодушно сдашься, даже не попытавшись исправить ситуацию!

— Как ты предлагаешь это исправить, Цигнус? — внутри меня ломаются какие-то преграды, и я все же даю волю жгучим слезам. — Родиться заново? Выменять у Смерти свой дар на вечную жизнь? Раздобыть эликсир бессмертия? Повернуть время вспять?

— Ты обязательно придумаешь, что делать, — уверенно заявляет Блэк. — Если потребуется — и время повернем. У нас дома огромная библиотека с самыми разными книгами, я обещаю, что постараюсь найти описания случаев, похожих на твой. А пока что тебе нужен целитель. Если не в Хогвартсе, то хотя бы в квартале.

— Я никого не знаю в квартале, кроме семьи Раканати, — хотя в перспективность намерений Блэка я верю слабо, чувство элементарной благодарности еще никто не отменял, и мне тепло от этой неожиданной заботы. — Родерик хорош в трансфигурации, однажды он станет зеркальных дел мастером вместо своего отца.

— Могу себе представить, что наколдует этот мальчишка, — возмущенно шипит Блэк, будто бы сам намного старше Родерика или его братьев. — Нет, у меня есть идея получше! Мой отец ведет дела с молодым зельеваром из квартала, Гектором Дагворт-Грейнджером. Его молодая жена гениальна! Сейры из похоронного агентства даже шутили, что если целитель Геката будет продолжать в том же духе, у них не останется работы, потому что люди в деревне перестанут умирать. Она точно придумает, как помочь тебе. Ведь если дар нельзя развивать, его можно попытаться блокировать.

— До следующего визита в Хогсмид еще больше недели, в эту субботу мы готовимся к контрольной по зельеварению, — качаю я головой. — Да и сестра заподозрит неладное, если я оставлю их ради того, чтобы посетить целителя. Ни за что не успокоится, пока я не позволю ей меня сопровождать.

— Не нужно ждать следующей субботы, — решительно отверг это предложение Блэк. — Я уже говорил, что это заклинание моего отца очень и очень полезное? Я знаю, как выбраться из замка, и учителя ничегошеньки не заметят! Замок сотню раз перестраивался, и здесь предостаточно тайных ходов. Один из них ведет прямо в Хогсмид, в подвал лавки сладостей Цицерона Харкисса.

— Чтобы Харкисс сдал нас аврорам за незаконное проникновение в магазин? — устало уточняю я. — А мы бы потом доказывали, что не собирались его ограбить?

— Неужели ты думаешь, что я не делал этого раньше? — изображает притворную обиду Блэк. — У меня там связи. Сам Харкисс считает ниже своего достоинства стоять за прилавком, а его нового помощника я хорошо знаю еще с посиделок у Слагхорна. Этот лис в прошлом году притащил его на рождественскую встречу вместе с младшим братом. Они с таким видом глазели по сторонам, будто сами не верили, что оказались в ненавистном им Хогвартсе. Мне повезло, что Блэки все еще пользуются уважением среди старых семей и даже сами как будто бы к ним принадлежат. Его зовут Амброзиус Флюм, этого парнишку. А брата… не помню, кажется, Луг.

Мы договариваемся с Блэком встретиться после занятий и совершить эту рискованную и абсолютно катастрофическую для меня в случае провала вылазку после заката, а до тех пор мне приходится прятать больную руку под иллюзией, впервые настолько явно и осознанно лгать второй половине моей души и посмеиваться над привычными колкостями, которыми Олару обменивается с Абраксасом Малфоем. И хотя добрая половина змеиного факультета, если не всей школы, завидует мне, когда я в очередной раз останавливаюсь с их старостой в коридоре, чтобы побеседовать о Гонтах, Риддлах и таинственном особняке в Литтл-Хэнглтоне, который я уже невольно представляю себе так, словно сама там побывала, я лишь отделываюсь вежливыми ответами и, в конце концов, советую Марволо воспользоваться ближайшими выходными для того, чтобы лично познакомиться с потерянными и вновь нашедшимися родственниками. В конце концов, если родня по линии волшебников и известна на весь свет своим на редкость склочным и несговорчивым нравом, едва ли разговор с магглами может преподнести какие-либо неприятные сюрпризы. Да и что мешает Марволо стереть им память, в случае необходимости?

* * *

Приземление оказалось исключительно болезненным: не удержав равновесия, Питер растянулся на темно-бордовом мраморном полу с золотыми прожилками, с силой ударившись подбородком о камень. Его похитительница, похоже, была способна предвидеть ход мыслей анимага и решила отрезать все пути к отступлению, послав следом парализующее заклятие. Все, что теперь оставалось незадачливому пленнику: пытаться по крайне скудному углу обзора, открывающемуся его взгляду, определить свое местонахождение, а затем и предсказать дальнейшую судьбу. Пока что с уверенностью можно было заявить лишь одно: дом этот не имел никакого отношения ни к аврорату, ни к министерству, слишком уж дорого, даже вычурно был он обставлен.

— А это что еще за увалень? — недовольный голос принадлежал молодой девушке, нетерпеливо цокавшей каблуком за его спиной. — Его не заказывали.

— Он проник в кабинет Люпина в тех же целях, что и я, — ответила та, кому Питер был обязан своим незавидным положением. — Что еще было с ним делать?

— Мистер Сандерс просил доставить ему карту мародеров, — даже не видя девицу, можно было почувствовать, какую гримасу она скорчила, — а не самих мародеров. Вы могли стереть ему память и выпроводить вон. Мне в доме посторонние не нужны, если мама узнает…

— Да вы посмотрите на него повнимательнее, Вивиан, — возмутилась ее собеседница. — До меня доходили слухи, будто бы в определенных кругах были бы счастливы побеседовать по душам с этим типом. Радовались бы, что я не доставила его прямо в руки доблестному аврору Скримджеру.

Девица неопределенно хмыкнула, однако послушно обошла Питера и опустилась на пол прямо перед ним, небрежно приподнимая его голову. При взгляде на новую тюремщицу его будто электрический разряд прошил: лицо ее скрывала так хорошо знакомая пожирательская маска, а сверкавшие из-за нее глаза выражали отнюдь не самые теплые чувства.

Если бы не предыдущее заклятие, голова Питера мотнулась бы в сторону от пощечины: сейчас же он мог лишь беспомощно рухнуть на пол, не в силах избежать унижения. Вивиан смотрела на него разъяренной львицей: кому бы она ни приходилась родственницей, в своей печальной судьбе тот наверняка винил именно Петтигрю.

— Рита, я перед вами в неоплатном долгу, — голос ее дрожал от с трудом сдерживаемого гнева. — Мерлин с ней, с картой, я и не мечтала однажды добраться до этого негодяя! Как же случилось, что он до сих пор не в аду?..

— Что это за маскарад ты тут устроила, Селвин? — от кары очередной Немезиды Питера спас тот единственный маг, общества которого он искал в настоящий момент. Повелитель всегда умел появляться в самый непредсказуемый и самый нужный момент. Вивиан — как выяснилось, дочь безумного Варда, — поспешно поднялась на ноги, но тон не сбавила.

— Посмотри, с каким уловом вернулась мисс Скитер, — с мрачной радостью провозгласила она. — Ты хоть знаешь, кто это такой?

— Конечно, я знаю Питера, — Том Сандерс подошел к Вивиан и успокаивающе сжал ее руку. — Лично отправил его в Хогвартс с поручением. Я и представить не мог, что их пути с Ритой пересекутся именно таким образом.

Питер был одновременно раздосадован и счастлив, что так нелепо попался в руки пронырливой журналистке: безусловно, он предпочел бы ни с кем не делить честь доставить Темному Лорду заинтересовавшую того карту, но если такова была цена возможности вырваться из плена Каро, игра стоила свеч. Теперь ничто не мешало Питеру предоставить полный отчет Повелителю, попутно упомянув предательство неверных сторонников, с такой легкостью готовых переметнуться к Гарри Поттеру. Оставалось только избавиться от ненужных свидетельниц их разговора.

— Воображаю, какой разразится скандал! — с предвкушением защебетала Скитер. — Оборотень преподает в Хогвартсе с попустительства представителя министра, а до этого он обучался вместе с другими детьми, и Дамблдору, конечно же, была известна его истинная природа! Если мне только удастся проникнуть в Визжащую Хижину до конца полнолуния и сделать снимки, тиражи “Пророка” взлетят до небес! А уж что говорить о мистере Петтигрю, столько лет считавшимся покойным… Инсценировка смерти, несовершенные незарегистрированные анимаги...

— Позвольте вас остановить, Рита, — Сандерс прервал ее таким знакомым властным жестом. — Я бы хотел сразу обозначить границы. Меня не интересует судьба профессора Люпина. Полагаю, он взвесил все риски, принимая предложение Дамблдора. Но вот о Питере Петтигрю вы не напишете ни строчки. Вы ведь, если на то дело пошло, и сама незарегистрированный анимаг.

— Мистер Сандерс, — Рита хищно прищурилась. — Я честно выполнила свою часть сделки, доставив вам артефакт, который вы желали получить. В обмен на это вы гарантировали мне как сенсационный материал для публикации, так и сохранность моей тайны. Отчего же теперь вы идете на попятную?

— Оттого, что не хочу стирать вам память, Рита, — ни капли не смутившись, парировал Повелитель, очевидно, вполне справедливо не пожелавший раскрывать свое инкогнито. — Это сотрудничество обещает нам большие перспективы, а для этого мне важно, чтобы вы сохранили ясность ума и свою неповторимую способность подмечать резонансные детали. Возвращаясь к условиям нашей сделки, вы также пообещали, что ваши дальнейшие статьи будут согласованы со мной или моими представителями, и вы не напишете ни слова в ущерб моим интересам.

— А вы пообещали, что не станете злоупотреблять этим обещанием! — нагло отстаивала свои права Скитер, от чего у Питера, признаться, пробежал по спине неприятный холодок. — Ваш отец защищает Сириуса Блэка перед маггловским судом, а вы лишаете его главного свидетеля, и мне чрезвычайно любопытно, чего именно вы добиваетесь.

— Вы правы, Питер Петтигрю чрезвычайно ценен в контексте дела Блэка, — Темный Лорд снисходительно улыбнулся. — Именно поэтому я опасаюсь, что его преждевременное появление на сцене принесет больше вреда, чем пользы. Вам бы хотелось потом объясняться с Карактакусом Бэрком, Рита? Ваше вмешательство может нешуточно его разозлить.

Хотя Рита безукоризненно умела держать лицо, на этот аргумент возразить ей было решительно нечего. Дурная слава, которой окружил себя мистер Бэрк, простиралась далеко за пределы Лютного переулка, и ссориться с ним осмелился бы только самоубийца.

— Полагаю, для начала нам хватит информации о Люпине, — сухо бросила Скитер, отступая к двери. — Но я бы хотела получить эксклюзивное право освещать процесс над Блэком, когда это дело станет достоянием гласности.

— Я и не думал обращаться к кому-то другому, Рита, — вкрадчиво произнес Повелитель, что особенно зловеще звучало в исполнении подростка. — Вы не оставили мне сомнений касательно своего профессионализма. Если вы мне понадобитесь, я свяжусь с вами обычным способом.

— И найдете меня в Хогсмиде, — ухмыльнулась Скитер. — Чувствую, что в ближайшие месяцы я стану там частой гостьей. Вы ведь планируете следить за ходом Турнира трех волшебников, мистер Сандерс?

Селвин едва дождалась, когда Скитер их оставит, и тут же повернулась к Питеру с хищной ухмылкой. Отчего-то без маски это производило даже более жуткое впечатление.

— Благодарю тебя, ты сделал мне отличный подарок, — прошептала она. — Если важно, чтобы этот мерзавец дожил до слушаний по делу Блэка, я поклянусь, что его жизни ничто не угрожает. Вопрос только в том, какой будет эта жизнь…

— Петтигрю мне нужен не для того, чтобы оказывать тебе любезности, — раздраженно остановил ее Сандерс. — Ты всегда производила впечатление умной и рассудительной девушки, Вивиан. Не превращайся в Меррисот, тебе не идет.

— Из-за козней Петтигрю мой отец отдал годы жизни на то, чтобы служить кормом для дементоров! — похоже, спокойствие окончательно изменило Селвин. — Что бы ты о себе ни думал, ты не можешь вообразить и сотой доли этих страданий! Теперь ты предлагаешь смотреть ему в глаза и мило улыбаться? Делать вид, что не этот предатель стал причиной того, что наши жизни покатились в тартарары?!

— Тебе, как и Рите, необходимо напоминать детали нашего соглашения? — устало осведомился Сандерс. — Ты, конечно, можешь сейчас удовлетворить свою жажду мести, но почему ты решила, что это поможет мне освободить твоего отца? Допустим, Петтигрю умрет. Вард Селвин так и продолжит быть, как ты выразилась, “кормом”. Ничего не изменится.

— Значит, он и есть тот анимаг, что не оправдал твоих надежд, — Вивиан брезгливо оглядела будто воды в рот набравшего Питера. — Моральные устои Скитер не внушают оптимизма, но я бы советовала и дальше работать с ней. Друзья в прессе нам еще понадобятся, но вот что делать с этой грудой мусора? Я не могу оставить его в доме.

— Я бы хотел поговорить с ним. Наедине, — Сандерс равнодушно смотрел в окно, по старой, сложившейся еще до возрождения привычке крутя между пальцами волшебную палочку, что так не вязалось с обликом школьника. — Позже он получит новое задание. Я бы никогда не злоупотребил твоим гостеприимством, Вивиан. Ты можешь полагаться на мое слово.

— Я полагаюсь на твои убеждения, — поджала губы Селвин. — Слова нынче недорого стоят. Позови меня, если что понадобится.

Момента, когда Вивиан, наконец, покинет спальню, Питер ждал с бешено колотящимся сердцем. Впрочем, Том Сандерс не торопился переключать свое внимание на нерадивого слугу, всецело сосредоточившись на изучении чар карты. Признаться, Питер испытал странную ностальгию, спустя столько лет прикоснувшись к их с друзьями творению. Кто бы мог подумать тогда, что шуточный артефакт ожидает столь необычная судьба?

— Там есть кодовая фраза, — набравшись смелости, робко пискнул он. — Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость.

Сандерс бросил на него скептический взгляд, явно говорящий о том, что планы Темного Лорда не столь безобидны и охватывают отнюдь не только банальные школьные проделки. Внутренний голос настойчиво твердил, что сейчас Питер ступает на скользкую дорожку, с которой точно не будет возврата, и бесповоротно упускает шанс на исправление ошибок прошлого, но, с другой стороны, было бы чрезвычайно глупо бросать вызов человеку, способному поставить себе на службу таких людей, как Скитер, считаясь при этом пусть очень одаренным, но все же магглорожденным магом, не получившим даже базового образования.

— Ты заставил меня долго ждать, Питер, — холодно произнес Сандерс. — Я уж было решил тебя заменить. Рита Скитер обладает неоспоримым преимуществом: ее тайна пока не известна никому, кроме меня, твоя же станет достоянием общественности, как только Аврора Синистра даст показания в пользу Блэка.

— Мой Лорд, у меня есть смягчающие обстоятельства, — голос Питера почти не дрожал, за этот год он так часто оказывался на волоске от гибели, что с удивлением обнаружил: даже к этому состоянию человек способен привыкнуть. — Я был пленен. Когда Скитер похитила меня, она, сама того не ведая, оказала мне услугу.

— Пленен? — Сандерс насмешливо изогнул бровь. — Кто же мог пленить волшебника, некогда удостоившегося присягнуть мне на верность? Или ты в состоянии защитить себя лишь в обличии крысы?

— Я могу осмелиться предложить моему Лорду ознакомиться с моими воспоминаниями? — заискивающе заглянул ему в глаза Питер. — Рассказ займет слишком много времени, и я бы не хотел упустить ни одной важной детали. Я не терял времени даром, Повелитель, и ни одной секунды не переставал печься о вашем благе.

— Не льсти себе, Питер, беспокоиться ты способен только о сохранности своей шкуры, — брезгливо поморщился Сандерс, но все же вскинул на него пронзительный взгляд невозможных черных глаз. — И я все еще могу передумать и вверить твою судьбу Вивиан и ее семье. Надеюсь, на что-то ты все же сгодишься…

Воспоминания о месяцах, проведенных в плену у Крауча, закружились перед глазами Питера, как вспышки праздничных фейерверков из “Зонко”, что они покупали во время субботних визитов в волшебную деревню. Снова и снова Каро вскидывала руку с кинжалом, рассекая кожу на его запястье, а тишину, нарушаемую лишь мерным гудением пламени в камине, взрывал холодный и безумный смех Барти, снова и снова тело пронизывала боль от принудительных превращений, а горло обжигал сухое безвкусное зерно, что насыпали ему в клетку вместо привычной пищи.

Питер не сразу осознал, что боль в сломанном ребре неожиданно прекратилась, равно как и поток сменяющих друг друга картинок из прошлого. Темный Лорд выглядел задумчивым, даже встревоженным.

— Я благодарю, благодарю вас за чудесное исцеление, — поспешно залепетал Питер, падая на колени, но Сандерс едва ли заметил эту попытку выразить свое почтение.

— Самоуверенная женщина, — проговорил он так, что непонятно было, идет ли речь об осуждении или о комплименте. — Так легко готова за меня умереть… так легко готова меня предать…

— Я не смог понять, что за провокацию на чемпионате мира по квиддичу они с Барти готовят, — с готовностью заметил Питер. — С тех пор они не возвращались к этой теме и не обсуждали при мне своих планов насчет Малфоя. Повелитель однажды спрашивал меня о судьбе Джонатана Уилкиса, — вспомнил он их прошлую встречу в лесу. — Теперь я точно знаю, этот человек не погиб от руки Грюма!

— Своевременное замечание, — хмыкнул Сандерс. — Если Эван Розье не был убит тогда, следовало догадаться, что и Джонатан Уилкис о себе заявит. Вот только подумать не мог, что он решит сделать это именно через Грейнджеров. После такого я действительно начну верить в судьбу, даже рок.

— Каро Макнейр опасна, — напомнил Питер. — А Фоули, которые стоят за ней, еще опаснее. Но даже на них можно найти управу. Я еще в школьные годы слышал об этом охотничьем домике леди Шайлих. На нем особые чары ненаходимости, попасть туда может только тот, кто однажды уже был приглашен туда хозяевами. Я был там, мой Лорд, я знаю дорогу. Если вы подбросите эту информацию Скитер… или аврорам…

— Нет, — резко остановил его Сандер. — Каро слишком близко подобралась к Филлис и слишком много разведала о ее семье. Огласка не просто нежелательна, она опасна. К тому же, они знают о тебе, а я не заинтересован в твоем внеплановом возвращении из царства Аида, Питер. Не теперь.

— Но Уолден Макнейр в Азкабане за преступление, совершенное Краучем, — напомнил ему Питер. — Не то что бы я радел за благополучие Макнейра, но если уж выбирать, вреда от него гораздо меньше, чем от его сумасшедшей жены.

— Каро не сумасшедшая, нет, — покачал головой Темный Лорд. — О такой стороннице можно только мечтать. И все же мне не нравится то, что она сделала с Грейнджер. Я не вполне понимаю смысл ее действий, и меня это раздражает. За Каро следует понаблюдать. Впрочем, не лишним будет это обсудить, а заодно решить, как еще ты можешь быть нам полезен.

И далее, к вящему ужасу Питера, Сандерс открыл дверь кабинета и, наполовину высунувшись в коридор, позвал:

— Селвин? Ты мне нужна. Вызови сюда Долохова и присоединяйтесь к нам.

Никогда еще Питер не был так опасно близок к тому, чтобы позорно потерять сознание.

* * *

Гермиона чувствовала себя совершенно восхитительно. Хорошее настроение не оставляло ее с самой поездки в Стоунхендж в компании родителей и их новой подруги. Даже привычная тревога за собственное будущее в волшебном мире словно притупилась, освобождая место новому, несколько непривычному чувству — надежде.

Разговор с Гарри об истинной личности Принца-Полукровки она отложила на обратную поездку до Лондона, в сумке же дожидалось своего часа приглашение от Виктории Флюм провести в их доме последний выходной третьего курса. И хотя предыдущее посещение западного квартала оставило в душе девочки противоречивые впечатления, она не могла отказаться от возможности повторить эту вылазку, учитывая опыт совершенных в прошлый раз ошибок.

Утро субботы, впрочем, принесло ей неожиданное разочарование, затмившее даже хорошие новости о высоких баллах, набранных ею на экзамене по истории магии. Профессор Синистра встретила их в холле, встревоженная и раздраженная, и посоветовала расходиться по гостиным. Прогулка в Хогвартс отменялась.

— Сомневаюсь, что школа должна возлагать на себя ответственность за ваши развлечения, — сердито бросила Синистра. — Вы и без великанов умудрялись весь год ввязываться в неприятности. Да, и старших курсов это тоже касается.

— Даже совершеннолетних? — уточнила Иоли Дэвис. — Профессор, я через месяц выхожу замуж и переезжаю в Хогсмид. Вы не можете запретить мне пойти к себе домой.

— После официального окончания учебного года и получения диплома, вы, мисс Дэвис, можете отправляться, куда вашей душе угодно, — отрезала Синистра. — Договаривайтесь об этом со своим будущим супругом, а я умываю руки.

— Простите, я бы предпочел сосредоточиться на главном, — вмешался Седрик Диггори с Хаффлпаффа, запомнившийся Гермионе, главным образом, за счет того, что ее соседки по спальне считали его тайной страстью Табиты Меррисот, над чем неустанно подшучивали. — Вы сказали, великаны?

— Великаны, мистер Диггори, вы не ослышались, — подтвердила Синистра. — Сегодня утром лорд-мэр Хогсмида официально позволил им поселиться в пещерах в пределах Беллерофонтской пустоши. И сейчас я говорю не как ваш преподаватель, а как старожил деревни: среди всех опасных тварей, населяющих эти края, великаны стоят особняком. Если вы думаете, что это все равно что тролль, только чуть крупнее, пересмотрите свою позицию. Великаны наделены интеллектом и даром особой магии, сопротивляться которой вы не умеете.

— А что это за магия, профессор Синистра? — поинтересовался кто-то из задних рядов, и та предсказуемо вызверилась.

— Я не ваш профессор по защите от темных искусств, чтобы тратить свой выходной день на ликвидацию промахов Люпина. Вызовите его на откровенный разговор на итоговом занятии. Я лишь имею честь сообщить, что великанов двое, один из них, Сурт, прибыл издалека, представляя крупный и влиятельный восточноевропейский клан, а вторая, Амрита, урожденная Грид, — посланница гурга Ганга. Согласно распоряжению лорда-мэра Бэгшота, в западном квартале, возле каменного круга, разрешено провести традиционную церемонию приветствия, на которой вы, по здравым соображениям, присутствовать не будете, так как без личного приглашения кого-то из местных жителей я вас туда не пущу.

— Но я не нуждаюсь в приглашении! — возмутился Джоэл Бэрк, и его поддержал гул согласных голосов. — Я сам участвовал в переговорах с великанами! Если бы не я, их бы вообще там не было!

— Однако, официально вы все еще наш студент и староста, — ухмыльнулась Синистра. — Выражая благодарность посредникам, лорд-мэр назвал лишь имена госпожи Фарли и господина Тикнесса, коль скоро их помощники еще не удосужились получить аттестат зрелости. Покажете мне приглашение от одного из них — добро пожаловать в Хогсмид. Я выхожу из замка ровно в полдень. Я-то уж точно такого зрелища не пропущу.

Гермиона почувствовала, как ее губы сами собой складываются в светлую улыбку. Приглашение Виктории, которое она, повинуясь какому-то шестому чувству, сохранила, из приятного напоминания о полезном знакомстве превратилось в пропуск в мир, двери которого обычно были заперты на тысячу замков. И, конечно же, ей доставило особенное удовольствие сообщить об этом Синистре.

— Иделиса Флюм приглашает вас на чашку чая? — Синистра несколько раз перечитала письмо, будто не в силах поверить в его подлинность. — И когда же вы успели стать закадычными подругами с одной из самых влиятельных ведьм западного квартала?

— Вы ведь уже провожали меня однажды к Флюмам, — невинно улыбнулась Гермиона. — И какая удача, что эта чашка чая совпала по времени с приходом великанов!

Синистра неодобрительно покачала головой и, сложив письмо пополам, вернула его девочке.

— Не обольщайтесь насчет Иделисы, мисс Грейнджер. Все, что она делает, она может себе позволить от избытка популярности. Луг и Амброзиус владеют “Сладким королевством”, им выгодно декларировать свою открытость современным веяниям.

Хотя Гермиона уже привыкла слышать подобные заявления, на мгновение горло будто сдавила невидимая рука.

— Я буду готова к полудню, профессор, — сдержанно отозвалась она. — Не уходите без меня.

По дороге в факультетскую гостиную выяснилось, что запрет Синистры имеет крайне мало значения не только в ее глазах. Гарри тоже был твердо намерен посетить Хогсмид, каких бы трудностей не стоила ему эта авантюра.

— Не могу поверить, что ты решишься на такое после того, что случилось у вас с Малфоем, — не удержалась Гермиона от колкого замечания. — Мы чудом избежали огласки. Если бы не Тонксы, Амбридж не успокоилась бы, пока не добилась бы твоего отчисления. До сих пор удивляюсь, что Малфой молчит.

— Малфой молчит из-за Филлис, — немного удивленно отозвался Гарри. — Не сомневаюсь, что он обо всем донес Снейпу, а тот как узнал, что она замешана, скомандовал ему не болтать лишнего. Зато сполна отыгрался на мне на экзамене. А впереди еще четыре года таких.

— И все-таки мне было бы спокойнее, если бы ты остался в замке, — призналась Гермиона. — Но уж если тебя все равно не отговорить, возможно, ты замолвишь за меня словечко перед Гекатой Дагворт-Грейнджер? Вы ведь встретитесь на приветствии великанов, у тебя есть повод заговорить с ней…

— Я бы и рад помочь, наше дело с Невиллом совсем застопорилось, — огорченно подтвердил Гарри. — Но не уверен, что я смогу быть на приветствии. Я ведь не просто так погулять собираюсь. Меня там будут ждать.

— Тонксы? — уточнила Гермиона. — Мне казалось, Андромеда Тонкс должна любить такие спектакли.

— Андромеду ты, скорее всего, там встретишь, — кивнул Гарри. — Со мной пойдет только Нимфадора. Мы хотим навестить василиска, прежде чем разъедемся на каникулы. Точнее, уеду только я. Тонксы все еще остаются в Хогсмиде, пока Сириус официально в розыске. Да и у Теда здесь хорошо идет практика, они ладят с Гекатой…

— Навестить василиска? — автоматически повторила Гермиона. — Да, это важно. Увлекательное зрелище, должно быть.

— Я бы взял тебя с собой, если бы не… — Гарри виновато развел руками. — Не думаю, что после всего пережитого тебе бы захотелось с ним встретиться вновь. Да и когда еще тебе выдастся возможность посмотреть на великанов… Кстати, знаешь, кто там точно будет? Хагрид! Его ведь это напрямую касается.

— Хагрид? — Гермиона непонимающе нахмурилась. — Почему напрямую? Как бы он ни любил темных тварей, ты ведь слышал слова Синистры. Великаны — не забавные зверьки, они могут быть агрессивны и очень опасны.

— Странно, что ты и не догадалась, — усмехнулся Гарри. — Хагрид — полувеликан. Хоть о таком и не принято говорить открыто.

— Полувеликан? — Гермиона даже остановилась от удивления. — Как такое возможно?

— Его отец был человеком, волшебником, — понизив голос, рассказал Гарри. — А мать — великанша, как раз из клана того самого Сурта, что обосновался в Хогсмиде. Как такое возможно, я не хочу даже и думать.

— Но откуда тебе стало об этом известно? — Гермиона пристально посмотрела на друга. — Не из книги Принца-Полукровки, это точно. А кроме этой книги у тебя лишь один подозрительный источник информации. Ты снова беседовал с этой женщиной, так?

Гарри несколько минут шел молча, так, что тишина начинала становиться тягостной.

— Кажется, мы решили отложить этот разговор на будущее, — холодно заметил он, наконец. — Не уверен, что я к нему готов.

— Ты никогда и не будешь готов, — сердито бросила Гермиона. — Гарри, если эта женщина желает тебе только добра, почему она ото всех скрывается? Почему о ней так отзывается Дамблдор? Откуда ей известны такие подробности из жизни Хагрида?

— Об этих подробностях несложно и догадаться самому, — отмахнулся от нее Гарри. — Что тебя не устраивает, Гермиона? Я ведь не спрашиваю тебя, зачем ты ездила в Стоунхендж на Пасху или о чем собираешься беседовать с Иделисой Флюм! Между прочим, не оглядываясь на ее репутацию.

— А что не так с Иделисой Флюм? — тут же вскинулась Гермиона. — Твоя… наставница что-то рассказывала о ней? Они хорошо знакомы?

— Гермиона, ты неисправима, — внезапно рассмеялся Гарри. — Не думаешь же ты, что я бы спокойно отпустил тебя в дом неизвестно к кому. Сама Иделиса мирно живет себе, воспитывает дочерей и помогает мужу и его брату зачаровывать сладости. Но вот семья, к которой она принадлежала до замужества, и по сей день занимается в Хогсмиде захоронением мертвецов. И вот о них за пределами западного квартала ходит очень дурная слава. Говорят, что обычаи и ритуалы, к которым они прибегают, отвратительны.

— Кельтская магия, — понимающе протянула Гермиона. — Я читала об их обрядах еще до Хогвартса, когда и знать не знала, что я волшебница. Ну и что в этом такого? Иделиса ведь не занимается этим у себя на заднем дворе.

Некстати вдруг вспомнилась бабушка Виктории, так и не пожелавшая встретиться с гостьей из большого мира. Или это была мать мистера Флюма? “Сладкое королевство” не было унаследованным от родителей семейным делом, кто знает, чем предки Луга занимались до этого…

— Со мной все будет в порядке, Гарри, — поспешила она свернуть неприятную тему. — Но и ты тоже не забывай об осторожности.

— За это не волнуйся, — Гарри криво усмехнулся и, оглядевшись по сторонам, направился в сторону известного ему тайного хода в Хогсмид. — Всегда помнить об осторожности и избегать опасностей — мой конек. Иначе до четвертого курса я бы не дотянул.

Гермиона, прислонившись к стене, провожала друга взглядом.

— Гарри, — вдруг позвала она. — А девичью фамилию леди Иделисы ты случайно не знаешь?

Гарри обернулся и ненадолго задумался, старательно вспоминая.

— Кажется, Сейр. Еще одна старая семья из Ирландии. Они в большинстве своем перебрались в Америку, но некоторые обосновались здесь. Иоли Дэвис должна знать, они какие-то дальние родственники. А еще они родственники Гонтов, хотя отношения у них испокон веков отвратительные, особенно после того, как Гормлайт Гонт убила одного из Сейров и его жену.

— А Гонты — это кто? — заинтересовалась Гермиона, но ответ ее огорошил.

— Наследники Слизерина. Мне ведь полагается интересоваться этой темой, не так ли?

Гермиона вздрогнула от полной горечи улыбки Гарри, в то время, как в глубине ее души поднимались странные, яркие, но отчего-то ощущавшиеся чуждыми, неправильными чувства: толика удивления, узнавания и радость, торжествующая холодная радость, которой она не могла сопротивляться, и от которой не умела абстрагироваться.

Небо в Хогсмиде было так причудливо затянуто рваными облаками, что выглядело серо-бирюзовым. Солнце не показывалось, и Гермиона порадовалась, что заведенные в западном квартале порядки вынудили её надеть в этот день школьную мантию — она всяко была бы предпочтительнее привычных джинсов и легкого кардигана. Виктория же, по договоренности встречавшая ее на городской площади, нарядилась в столь ослепительно белое платье из кружева тонкой работы, что была похожа на невесту.

Впрочем, такие невесты сегодня встречались в Хогсмиде на каждом шагу.

— В прошлый раз ты гостила у нас на Йоль, но сегодняшнее событие важнее любого праздника, — тут же принялась радостно рассказывать Виктория. — Сегодня все жители деревни придут к каменному кругу, даже те, кто обычно считает эти ритуалы пережитками старины. В последний раз, когда великаны селились в этих краях, Беллерофонтская пустошь еще не была пустошью, и все эти холмы кишели ши, а они друг друга крепко недолюбливают. Ши воровали их детенышей, а великаны разрушали их курганы и грабили их сокровищницы.

После прочтения книги, подаренной Томом Гермиона еще больше уверилась в том, что все рассказы о ши — не более, чем красивая легенда, достояние старины, значительно приукрашенное за прошедшие годы, но спорить с Викторией не стала. В конце концов, право каждого — верить в то, что представляется ему истиной, пусть даже и звучащей столь нелепо.

— Мама с девочками уже там, за пределами круга, — Виктория взволнованно сцепила руки. — Ты ведь впервые в жизни туда отправишься, правда? Ни за что не отпускай моей руки, потеряешься в тумане. Я свяжу нас чарами проводника. Ваши учителя правильно сделали, что не позволили студентам пойти сегодня в деревню, большая часть хогвартских ребят представления не имеет, как правильно вести себя среди дольменов.

— Я совсем недавно побывала в Стоунхендже, — похвасталась Гермиона. — Правда, мне рассказали, что с тех пор, как эти земли были переданы маггловскому правительству, там почти не творится настоящего волшебства.

— Да, Джемма Фарли упоминала, что встретила тебя там, — беззаботно отозвалась Виктория. — Посоветовала даже Морису вразумить меня не поощрять в тебе склонности к ритуальной магии. Да ты не спеши злиться, она так шутит! — поспешно добавила она, заметив изменившееся выражение лица Гермионы. — Ты ее сегодня даже не увидишь: за пределами круга каждый скрыт от взоров другого, и только великаны предстанут перед всеми одновременно, и мы сможем задать им свои вопросы.

— А целитель Геката? — не удержалась Гермиона от вопроса. — Она тоже будет там?

— Конечно, — показалось ли ей, что Виктория виновато отводит взгляд. — Только, Гермиона, с Гекатой не все так просто. Она по-прежнему заинтересована помочь Лонгботтомам, она им искренне сочувствует, но не хотела бы, чтобы вы имели к этому отношение.

— Что это значит? — быстро уточнила Гермиона. — Невилл — их сын, он имеет право участвовать.

— Невилл, в первую очередь, ребенок, — Виктория чувствовала себя явно неловко, но голос ее звучал твердо. — Зачем нарушать закон и наживать врагов, если за дело может взяться кто-то другой? К тому же, Геката возражает не против Невилла, а против Гарри Поттера и, особенно, Гермиона, тебя.

— Меня? — Гермиона была готова расплакаться от такой несправедливости. — Но мы ведь даже ни разу не говорили, встретились только однажды, и то случайно, в суматохе. Когда она успела меня возненавидеть?

— Ненависть? — Виктория покачала головой. — Ты все неправильно понимаешь, Гермиона. Я думаю даже, ты Гекате понравилась. Это ее способ проявить заботу. Ты потерянный потомок Дагворт-Грейнджеров, ты не можешь под покровом ночи вламываться в Мунго и попадать в скандальные истории. И Гарри не может, он представляет старинный, уважаемый род, он единственный наследник.

— Геката даже не пожелала меня увидеть, выслушать, — обиженно отозвалась Гермиона. — Она не имеет права указывать мне, как себя вести.

— Ты все еще считаешь, что ведьмы западного квартала похожи на тех, с кем ты привыкла иметь дело, — улыбнулась Виктория. — Геката ведь очень старая, она была старой, сколько я себя помню, вырастила множество внуков, хоть у них с Гектором и не родилось своих детей. Многие спрашивали, как случилось, что она сотрудничала с Тем, кого нельзя называть. Весь секрет в том, что один из ее внуков, таких же потерянных, как и ты, встал под его знамена. Геката узнала об этом случайно — Гектор обнаружил на руке юноши метку во время работы в лаборатории и хотел тут же его выгнать. Геката не позволила, но с тех пор никогда не отказывала в помощи, если за ней обращались люди Лорда. Что бы мы себе не думали, во что бы не верили, но потомок Принцев не должен пострадать, говорила она. Думаю, в глубине души она надеялась, что однажды он переступит порог ее дома и попросит о помощи, но этот юноша был слишком горд и не желал быть обязанным тем, кто изгнал его мать. Ученичество у Гектора он принял, Геката обставила это предложение умно и через Слагхорна, а вот родственных отношений между ними так и не сложилось. Геката, конечно, говорила всем, что сама так решила, но мне в это верится с трудом.

— Ты сейчас о профессоре Снейпе, правда? — внимательно посмотрела на нее Гермиона. — Благодаря разговору с Джеммой я поняла…

— И лучше бы тебе ни с кем не делиться этими выводами, — посоветовала Виктория. — Геката ничего не делает просто так. Она предоставляет тебе шанс доказать, что ты достойна. Не упусти его и не демонстрируй неблагодарность. Гарри Поттер без свиты не останется, но войти в нее в качестве соратника или в качестве домового эльфа — выбор за тобой. А сейчас постарайся успокоиться и вытри слезы. Мы почти пришли, а в круг нельзя входить в расстроенных чувствах.

Гермиона уже узнала спиралевидную улицу, по которой они двигались в самое сердце западного квартала. То и дело она ловила на себе осуждающие взгляды: ее черная ученическая мантия слишком выделялась на фоне всего этого белоснежного великолепия. Виктория тоже почувствовала себя неуютно.

— Я не догадалась перекрасить твою мантию, когда мы были на площади, или захватить для тебя что-то запасное, — посетовала она. — А делать это здесь — слишком вызывающе, да и не колдуют почем зря так близко от круга... Черную одежду здесь используют лишь мастера для самой грязной работы. Зеркальщики, кузнецы, те, кто занимается забоем определенных видов скота, организует утилизацию мусора… Не переживай, великаны различают только три цвета: белый, серый и синий, и им нет дела до того, во что ты одета.

— Зато вот этой дамочке явно есть, — Гермиона вернула неприязненный взгляд незнакомке на другой стороне улицы. — И вон той, с петухом в руках. Куда она его потащила?

— Маги и великаны обмениваются дарами, это древняя традиция при приветствии новых жителей, — пояснила Виктория. — Ты не местная, приносить ничего не должна, а за нашу семью подарки отдаст отец. Эта соседка — вдова, из Шаффиков. Розмерта из “Трех метел” — ее сноха.

— А как великаны уживутся с местными? — поинтересовалась Гермиона. — Чем они будут питаться? Жители так и продолжат обеспечивать их продовольствием? Или они планируют охотиться? Я думала, охота в лесу запрещена. Почему они вообще решили снова поселиться здесь?

— А Джемма тебе разве не рассказала, что они делали в Стоунхендже? — удивилась Виктория. — Переговоры с великанами — ее личный проект.

— Синистра что-то такое говорила, — нахмурилась Гермиона. — Значит, все так серьезно?

— Если дело пойдет на лад, очень скоро Хогсмиду вообще не понадобятся гоблины для производства оберегов, амулетов и артефактов, — довольно улыбнулась Виктория. — Я в этом не слишком разбираюсь, мне Морис объяснил. С гоблинами здесь отношения сложные. Вся эта история восстаний, союзов против министерства, многочисленных ссор... Я не вмешиваюсь, но мне радостно, что Джемма преуспевает. Она это заслужила. И Джоэл теперь будет в квартале на хорошем счету не из-за имени дедушки. А значит, однажды он сможет стать лордом-мэром, и будет всем счастье. А за великанов не волнуйся, эти кланы цивилизованнее прочих, человечину не едят, разумных волшебных тварей — тоже. Клан Ганга, говорят, вообще отказался от мяса, хоть и не в полном составе... Они ведь последователи индийских магов, а там столько ограничений в плане пищи…

— Мисс Флюм! — Гермиона вздрогнула, заслышав знакомый голос, а Виктория воодушевленно поприветствовала Гекату Дагворт-Грейнджер. Целительница неторопливо приблизилась к ним, ведя себя так, словно Гермионы здесь и вовсе нет.

— Церемония приветствия — ответственное дело, мисс Флюм, — сухо заявила она. — Нехорошо выйдет, если Амброзиус и Луг опозорятся из-за легкомыслия дочерей их семьи.

С этими словами она вручила удивленной Виктории белый тяжелый платок, который принесла с собой, и гордо удалилась, больше не бросив ни взгляда в их сторону.

— Что это сейчас было? — Гермиона в недоумении взирала на платок, а Виктория так и просияла.

— А ты еще говоришь, что она о тебе не беспокоится, — пропела она. — Возьми, это для тебя. Набрось на плечи, и смотреть на нас станут гораздо меньше.

— Но она отдала платок тебе, а не мне, она со мной даже не заговорила, — попыталась было протестовать Гермиона, но сдалась под тяжелым взглядом подруги. — Хорошо, я надену, но после церемонии ты ей его вернешь. Надеюсь, она его не сожжет потом.

Белый платок придал происходящему ауру мрачной торжественности, и все же, когда после очередного поворота перед ними вырос дольмен, Гермиона вздрогнула от неожиданности.

— Не забудь, ни в коем случае не отпускай мою руку, — напомнила ей Виктория, и ее слова вдруг вновь всколыхнули в душе странное чувство узнавания.

“Ни в коем случае не отпускай мою руку”, — голос Каро, подруги родителей, обволакивает и завораживает, утягивая за собой на дно омута; ему не хочется возражать, ему невозможно сопротивляться — иногда Гермионе даже кажется, что ее внутренний голос звучит с точно такими же интонациями.

“Ни в коем случае не отпускай мою руку”, — эту высокую женщину с совершенно неземными зелеными глазами она не видела уже много лет, хотя с того момента она, кажется, нисколько не постарела. Действующей главе рода не полагается возражать, “со старшими не спорят, им подчиняются”, сурово заявит она в случае малейшего признака непослушания, да и откуда бы взялось у Гермионы желание рисковать своей безмятежной жизнью? После того, как на небосклоне зажигаются первые тринадцать звезд, возле каменных кругов играть запрещено, даже малышам известно об этом.

“Ни в коем случае не отпускай мою руку”, — а вот этого молодого мужчину с выразительными черными глазами она прежде не встречала, хотя что-то в его облике кажется ей неуловимо знакомым. Вихрь новых и новых аппараций уносит ее все дальше от исходного местоположения, и она уже сама перестает ориентироваться среди появляющихся перед ее глазами и тут же исчезающих лесов, берегов рек и пустошей, и не остается ничего, кроме опьяняющего чувства непрекращающейся гонки, конечная цель которой неизвестна даже самим беглецам.

Шрам от плохо зажившего пореза на запястье ныл так же, как в день, когда Гермиона неосторожно поранилась. Почему она не может вспомнить, как это случилось?

— Гермиона, ты меня слышишь? — голос Виктории действует отрезвляюще, Гермиона даже встряхивает головой, стараясь отогнать от себя отвлекающие мысли. Неужели проклятие василиска никогда не оставит ее в покое? Вот уже почти год ее не тревожили чужие воспоминания, да еще и о событиях, происходивших за пределами Хогвартса, как вдруг теперь, после прогулки по Стоунхенджу, стена спасительного забвения, которую она выстраивала так долго и кропотливо, пошла трещинами, сквозь который пробивались обжигающие искры чужих, украденных, позаимствованных жизней.

И как с этим она должна была бороться, да еще и теперь, когда Геката Дагворт-Грейнджер не желает иметь с ней ничего общего?

— Мы идем? — Гермиона с опаской взглянула на простой каменный круг, который, казалось, не вместил бы и несколько десятков людей. — Где же великаны?

— Прямо перед тобой, — и Виктория уверенно переступила черту, увлекая ее за собой.

По другую сторону разделительной черты дольмен выглядел совершенно иначе. Это измерение удивительным образом совпадало с рассказами Гарри о мире, что он посетил, побывав внутри зеркала Еиналеж. В голове Гермионы снова закружились непрошенные, спутанные мысли. Она уже знала, что замок был возведен на месте большого, наполненного невиданной силой каменного круга, магией которого питался не только василиск, но и все волшебники Хогсмида, даже если они и не относились к старым семьям. Могло ли зеркало служить не просто артефактом-хранилищем философского камня, но и порталом в те миры, верить в которые Гермиона себе запретила? А если так, не может ли разговор об этом стать той ниточкой, что позволит ей побеседовать с мастером Раканати и его женой Самантой в обход Дагворт-Грейнджер и всех тех, кто посмеет возводить преграды на ее пути? Глаза Гермионы загорелись восторгом понимания, и вдруг она замерла на месте.

Прямо перед ней сидели два великана.

Профессор Синистра была права, говоря, что эти создания ничуть не похожи на горных троллей — габариты были тем единственным, что объединяло эти два вида. Тролли были отвратительны и непроходимо глупы, великаны же производили столь величественное впечатление, что в их присутствии не оставалось ничего другого, кроме как трепетать.

Невольно Гермиона прониклась уважением к Джемме Фарли. Беседовать с такими созданиями, приглашать их к сотрудничеству, возлагать на свои плечи ответственность перед всем Хогсмидом — на такое не пошел бы и куда более взрослый и опытный маг.

— Приветствуем вас, посланники великого гурга, — голос Виктории заметно дрожал, и Гермиона чувствовала, как холодны ее пальцы. — Благодарим вас за честь, оказанную жителям пустоши.

Более крупный великан, облаченный в ярко-оранжевые теплые одежды, весьма подходящие северянину, хмуро кивнул. Похоже, многочисленные восхваления его порядком утомили.

— Сурт, — лаконично представился он, ткнув себе в грудь крючковатым пальцем. Ногти его были выкрашены в угольно-черный цвет. Гермионе подумалось, что именно так и должен был выглядеть мифологический Сурт, владыка Муспельхейма, легендарный тезка их гостя.

Второй великан представлял собой еще более любопытное зрелище, и Гермиона не сразу догадалась, что перед ней находится существо женского пола. Непохоже, чтобы она когда-либо расчесывала свои седые от пепла волосы или подстригала отвратительные, свернувшиеся от непомерной длины ногти. Кожа ее была беспорядочно покрыта неровным слоем темно-синей краски, отчего еще больше выделялись ее неестественно светлые серые глаза, посредством которых на мир смотрело нечто древнее и несоизмеримо более мудрое.

— Амрита, — голос ее оказался высоким и моложавым. Великанша медленно, словно это стоило ей огромных усилий, подняла руку, указывая на девушек: — Кто вы?

— Виктория Камрин из рода Флюм, — Гермиона всегда удивлялась выбору имени для дочери леди Иделисы, а теперь все вставало на свои места: старые семьи и тут не изменили традициям.

— Гермиона Джин из рода Грейнджер, — с некоторой опаской назвалась она и, поймав недовольный взгляд Виктории, поспешно исправилась: — Дагворт-Грейнджер.

— Мира и процветания вашим землям, — проскрежетал Сурт, едва ли запомнив их имена. — Защиты и долгих лет вашим семьям. Силы вашей магии.

— В свой первый день в Хогсмиде новые жители становятся хозяевами круга, — быстро пояснила Виктория для Гермионы. — Они благословляют каждого, кто к ним обратится. Считается, что в этот момент они наделены пророческим даром.

— Скоро выйдешь замуж, — в подтверждение этих слов провозгласила Амрита. — Берегись воды.

— Воды? — Виктория непонимающе нахмурилась. — Я могу утонуть? Пострадать от наводнения? Мне снова подсунут отравленный напиток?

— Много слов, — Амрита осклабилась. — Много ненужных мыслей. Вода в озере. Русалки в озере. Нехорошо. Опасность для отца. Берегись.

Глаза Виктории понимающе сверкнули, будто сейчас Амрита дала ей очень важную подсказку. Великанша выдержала значительную паузу, после чего повернулась к Гермионе и замолчала.

Похоже, тишина длилась дольше положенного, так как даже Сурт не выдержал ожидания и обратился к своей спутнице на незнакомом грубом языке.

— Путаница, — наконец, сердито выдохнула Амрита. — Чепуха.

— Чепуха? — удивленно повторила Гермиона. — И это все, что вы видите в моем будущем?

— Не вижу будущего, — еще больше разозлилась Амрита. — Много дорог. Ни одной дороги. Змей. Кровь. Песок. Чаша. Чаша с кровью и песком. Отражение.

— Отражение в зеркале? — с надеждой спросила Гермиона. Еще одна ниточка тянулась к Раканати.

— Отражение души, — протянула Амрита и вдруг отпрянула от нее. — Отражение в чаше с кровью! Уходи.

— Уходи, — эхом отозвался Сурт. — Морриган.

— Разве вы не должны ее благословить? — испуганно уточнила Виктория. — Нехорошо выходить из круга без благословений, считается, что тогда ши могут последовать за человеком и похитить его душу!

— Нельзя украсть у вора, — Амрита насупилась, будто бы ей только что нанесли тяжкое оскорбление. — Поди прочь. Духи вас не тронут. Никто не явится из-под холмов. Вы их только не тревожьте.

Виктория принялась пятиться, таща за собой Гермиону, а та не могла отвести глаз от Амриты. Великанша застыла в центре круга, подобно каменному изваянию, а голоса в голове становились все громче и настойчивее. Все внутри нее ликовало и пело, и предсказанная чаша в воображении отчего-то нарисовалась так ясно и отчетливо, будто Гермиона уже видела ее в реальности, хранила с такой бережностью, словно перед ней величайшее сокровище, и в ее золотых гранях отражалось багровое закатное небо, в глубинах которого черной дымкой сгущается тьма.

“Ни в коем случае не отпускай мою руку”, — повторяет черноглазый мужчина, и только сейчас Гермиона ловит себя на воспоминании о том, что золотую чашу в тот момент она сжимала во второй руке.

* * *

По сравнению с прошлым годом возвращение домой после третьего курса можно было назвать спокойным и даже банальным. В межфакультетском соревновании предсказуемо победил Рэйвенло, хоть Зак и жаловался большую часть праздничного ужина на несправедливое начисление дополнительных баллов Филлис, Падме и Мораг. Кубок по квиддичу после упорной борьбы достался слизеринцам, и платить за это приходилось именно Джастину: если подруга его умела абстрагироваться от нежелательного шума, слушая, но не слыша, то именно ему приходилось как-то реагировать на словесные эскапады гордого собой Малфоя.

— Ну и что я, по-твоему, должен ему ответить? — пожаловался Джастин Тому, когда мама, наконец, завезла их с Джереми в гости к Сандерсам, сама отправившись на внеплановое заседание Попечительского Совета школы. — Что он победил только потому что Поттер сошел с дистанции? Интересно, кстати, что это на него нашло? Он ведь блестяще летает.

— Не нужно ссориться с Малфоем, — ехидно посоветовал ему Том. — Важно поддерживать добрососедские отношения. Пригласи его в гости, пусть навестит бабушку Морену.

Не далее, как вчера Джастин имел удовольствие насладиться компанией своей экстравагантной соседки, невозмутимо почитывавшей “Ежедневный пророк” на ступеньках собственного дома. Джастина она показательно игнорировала — а может быть, и вправду была увлечена обличительной статьей Риты Скитер. История о том, как Дамблдор, вопреки всем существующим законам, взял на работу самого настоящего оборотня, пусть и принимавшего блокирующее агрессию зелье, стала катализатором настоящего скандала: родители протестовали, директор беспомощно оправдывалась, а Дамблдор загадочно молчал, и Джастин не знал, стоило ли это разоблачение хоть сколько-нибудь весомых проблем Верховному Чародею Визенгамота.

— Ну уж нет, — запротестовал он, вспоминая пренебрежительный взгляд Морены Малфой. — Мне пока что жизнь дорога. А Драко мне всяко терпеть на финальном матче чемпионата мира. Мама твердо намерена пойти. Уверен, что не хочешь рассказать родителям всю правду?

— Тогда придется говорить о Каро, а следом потянутся истории Петтигрю, Грейнджер, а то и еще кого, — мрачно отмахнулся Том. — Мне это пока что совсем ни к чему. Хочу понять, что задумала Каро. А для этого проще всего позволить ей сделать это.

— Не боишься, что она могла задумать нечто ужасное? — тревожно спросил Джастин. — После всего, что она уже натворила, я бы реально беспокоился за Люциуса. Неприятный он тип, конечно, но лично нам ничего плохого не сделал.

— Убивать его она не собирается, а вот подставить? Интересно, каким же образом, — продолжал размышлять Том. — Да еще и при участии Крауча. Было бы здорово, если бы тот сам при этом попался. И игру бы нам не испортил, и Макнейр бы вышел на свободу. Вот от него мы пока точно не видели никакого вреда.

— Но Крауч же тогда разболтает и про Каро, и про крысу, — нахмурился Джастин. — Или, думаешь, Каро его не выпустит, не подстраховавшись на такой случай?

— Конечно, я был бы очень разочарован, если бы она этого не сделала, — качнул головой Том. — Сейчас меня интересует Поттер. Почему им всем так важно доказать его связь с Волдемортом? Я никак не могу забыть о разговоре мамы с Энид Лонгботтом. Еще по дневнику у меня сложилось впечатление, что раньше она никогда и ни во что не вмешивалась.

— Даже не заметила, что ее сестра едва жива из-за своего дара, — согласился Джастин. — Интересно, как Расальхаг удалось взять его под контроль? Ведь мы слышали, что превращалась она виртуозно, да и на тех фотографиях вид у нее совсем не болезненный.

— Все начиналось очень медленно, — пожал плечами Том. — Сначала боли, усталость. Она все списывала на обычное недомогание, потом на проклятие. А дальше уже стало поздно.

Джастину вдруг стало трудно дышать. Вспомнились участившиеся в последнее время жалобы Филлис, которая все никак не могла прийти в себя после инцидента в Хогсмиде. До сих пор Джастин винил во всем Малфоя, так некстати спровоцировавшего этот глупый конфликт, но что если это совпадение лишь отвлекает их от главного? И поделиться своими сомнениями с Томом он не может, иначе Филлис больше никогда не расскажет ему ничего важного.

— Кстати, если на чемпионате что-то пойдет не так, — вернулся Том к изначальной теме их разговора, — ты всегда можешь использовать магию подвески. Я не стал делать из нее полноценный портал, но с ее помощью ты, один или в компании, всегда можешь переместиться ко мне, где бы я ни находился. На наше счастье, матч состоится летом, так что статут о секретности мы, скорее всего, не нарушим.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Джастин, все еще думая о Филлис. Убедить Констанс будет нелегко, но он все-таки должен встретиться с ней до окончания каникул. Если его подозрения оправданы, время сейчас работает не в их пользу.

— Джереми, ты что-то хотел? — Том перевел быстрый взгляд на дверь, и Джастин понял, что время серьезных разговоров закончилось. Брат уже достиг того возраста, когда любопытство и понимание приходят в некий баланс, а желание обо все докладывать родителям и получать легкую похвалу делает эти два качества устрашающим оружием.

— Покажи снова замок с движущимися картинками, — попросил Джереми. Для него карта Мародеров стала отличным путеводителем по Хогвартсу, который он так жаждал увидеть. Том только снисходительно улыбнулся, активируя артефакт.

— Мама разрешила пригласить в гости Долохова на пару-тройку дней, — начал рассказывать он. — А потом придется слетать в Кордову. Бабушка сейчас там, а в июле наведаются и наши соседи. Странно лететь туда на самолете, когда аппарация заняла бы всего несколько минут, но на этот счет мама была непреклонна...

Джастин слушал Тома вполуха, неверяще всматриваясь в карту Мародеров. Разумеется, наблюдая за тайной жизнью обитателей Хогвартса, он был готов ко всяким сюрпризам, но этот превзошел все его ожидания.

Джереми сразу же обнаружил мать, ткнув пальцем в точку на карте. Артефакт будто распознавал не только официальные имена, но и особенности личности всех, кто на нем появлялся, потому выказал Констанс всевозможное уважение, отобразив довольно длинный список ее имен и титулов, но вот компания, что собралась вокруг нее, вызывала недоумение.

Джастин не удивился, увидев Люциуса Малфоя — не теряя надежды найти управу на Пернеллу Фламель, тот не пропускал ни одного заседания Попечительского совета. Довольно странно, что на этот раз к нему присоединилась Фарли: скандал с Люпином, конечно, допускал возможность присутствия на встрече старост школы, но ведь Джемма не являлась ею уже больше года. Но все это представлялось незначимым на фоне третьего имени, которого не могло там быть ни при каких обстоятельствах.

Ведь мама не стала бы скрывать от него факт личного знакомства с Друэллой Расальхаг Блэк?

Госпожа Расальхаг чувствовала себя в обществе директора, профессоров и родителей вполне привольно. Во всяком случае, она не пыталась ни убегать, ни сражаться: все точки на карте были неподвижны. Джастин скользнул взглядом чуть в сторону и замер: Энид Расальгети Лонгботтом тоже была в Хогвартсе — вероятно, спешила на собрание. Что-то будет, когда она увидит в зале для встреч родную сестру? Джастин невероятно жалел, что не может лично полюбоваться этим зрелищем раньше, чем мама поделится воспоминаниями. Глаза Джереми, довольно наслушавшегося их разговоров, горели предвкушением.

Братья переглянулись и, не сговариваясь, подняли глаза на Тома. Друг продолжал рассуждать о своих планах на Скитер и не заметил их волнения. Ни Джастин, ни Джереми не проронили не слова, вновь возвращаясь к наблюдению за картой.

Точка с именем Энид Расальгети вдруг мигнула и исчезла с карты, словно ее там никогда и не было. Джастин настороженно замер. Мог ли артефакт начать допускать ошибки от старости или неправильного хранения? Или магия начинала работать по иным законам, если речь шла о сестрах Розье?

Джереми незаметно пихнул его в бок локтем и указал в совершенно другую часть замка. Теперь Энид Лонгботтом была там и едва ли куда-то спешила.

— В Хогвартсе нельзя аппарировать, правда? — Джастин и сам понимал неуместность своего вопроса, но найти другого разумного объяснения происходящему не мог. Том покачал головой.

— Насколько я знаю, только если ты директор или получил специальное разрешение. В противном случае, справишься с этим, только если ты великий маг и можешь обойти барьер, но вот сделать это и остаться живым, здоровым и незамеченным никому не по силам.

Джастин не так хорошо знал Энид Лонгботтом, но до сих пор не задумывался о ней, как о великой волшебнице. Ее сестра — та, безусловно, вписала свое имя в историю, пусть министерство и стремилось изо всех сил аннулировать этот факт, а вот тетка Невилла звезд с неба не хватала и будто бы довольствовалась своей жизнью затворницы. С другой стороны, могли ли две сестры вырасти такими разными?

Джастин твердо вознамерился подробно расспросить мать, когда ты вернется с заседания, но вот посвящать Тома в свои преждевременные выводы пока не спешил. Джереми, судя по всему, придерживался такого же мнения.

— Что тебе мама рассказала? — поинтересовался он, постучавшись в комнату Джастина, прежде чем отправиться в постель. — Леди Блэк ведь не было там? Иначе тут бы уже собрались и папа, и тетя Андреа, и дядя Даррен, и все бы спорили до поздней ночи.

Надо отдать брату должное: он действительно был умен не по годам.

— Я спросил, с кем она сидит на собраниях, — признался Джастин. — У них там свой порядок, каждому полагается особенное место. Мама сказала, что ее соседями были Люциус Малфой с женой, Мелоди Смит, мама Зака, и леди Энид.

— Значит, эта… Расальхаг нам приснилась? — усомнился Джереми. — Я не верю. Когда я видел те картинки, мама тоже сказала, что они мне приснились, но это ведь не так. Взрослые всегда так отвечают, когда не хотят ничего объяснять.

— Том уже рассказал тебе, что именно ты видел, — кивнул Джастин. — И я не сомневаюсь, что Расальхаг была сегодня в школе. Но, с другой стороны, Джемму Фарли ведь карта показала, а мама говорит, что никого из студентов, даже бывших, Фламель не приглашала.

— Кстати, а что будет с Фламель? — спросила Джереми. — Она так и останется директором?

— Пока останется, — посетовал Джастин. — Ведь решение о назначении оборотня принимал Дамблдор. Вся ответственность ложится на него. И теперь они долго будут мусолить этот скандал в Визенгамоте. А Фламель изобразит из себя бедную обманутую Амбридж. Как мне иногда жаль, что мы не можем вывести ее на чистую воду!

— Ты так и не сказал Тому про Расальхаг, — проницательно посмотрел на него Джереми. — А вдруг это важно?

— Ты тоже не сказал, — попытался защититься Джастин. — Хотя мог.

— Но ведь это не я его лучший друг, а ты, — парировал младший брат.

Похоже, брат оказался гораздо хитрее, чем представлялось ранее. Ответить на это было решительно нечего.

* * *

Джемма представить себе не могла, какой самодисциплиной должна была обладать Эвита Селвин, чтобы раз за разом соглашаться принимать оборотное зелье с волосом Нарциссы и в таком виде путешествовать, общаться с людьми — или взаимодействовать с дементорами. На заседании Попечительского Совета она места себе не находила, — не потому что беспокоилась о надежности снадобья, Малфои никогда не воспользовались бы некачественным зельем, — а потому что пребывание в чужом облике причиняло ей явственный физический дискомфорт.

Эту маску хотелось сорвать вместе с кожей и отбросить в сторону — а вместо этого приходилось улыбаться Энид Лонгботтом и поддерживать светскую беседу о сущих мелочах. Право, Джемма предпочла бы и дальше общаться с великанами. Амрита, несмотря на ее пока что чисто теоретический интерес к практикующим ритуальный каннибализм индийским культам, была по-своему очаровательна. Энид Лонгботтом, скорее, походила на одну из мрачных богинь, которым поклонялись очарованные востоком великаны.

Статья Риты Скитер произвела эффект разорвавшейся бомбы, явно затмив недавнее скандальное интервью леди Финч-Флетчли. Констанс, кстати, чувствовала себя в своей стихии и неподдельно радовалась неприятностям Амбридж, отчаянно стремившейся сохранить за собой директорское кресло. Отчего чиновница, не спасовавшая даже перед Люциусом, так сдержанно реагировала на замечания обыкновенной магглы, Джемма понять не могла, да это ее и не слишком интересовало, как и все заседание, в целом. Гораздо более важным был следующий пункт назначения: место, куда она некогда пообещала себе никогда не возвращаться.

Проблема состояла в том, что желание увидеть Уолдена хотя бы на несколько минут, перевешивало самые страшные воспоминания о днях и ночах, проведенных в камере Азкабана.

— Что теперь будет с Люпином, тетя? — тихо поинтересовалась она у скучающей Энид. — Его увольняют?

— Да, оборотню придется оставить преподавание, — после небольшой паузы отозвалась та. — Амбридж уже и замену подыскала, а теперь просто-напросто ставит нас перед фактом. Нашим детям в будущем году придется нелегко под надзором Грюма, а Табите ведь еще к выпускным экзаменам готовиться.

— Уже предвижу жалобы Драко, — Джемме даже не пришлось притворяться, исполняя роль Нарциссы: за Малфоя, как бы парадоксально это ни звучало, она тревожилась совершенно искренне. — Грюм, конечно же, во всем будет потворствовать гриффиндорцам.

— Уверяю тебя, жизнь Невилла от этого проще не станет, — Энид хмуро глядела в окно, крутя крупное кольцо на неестественно искривленном, как после неправильно сросшегося перелома, пальце. — Августа упорствует в своем желании разглядеть в нем второго Фрэнка, а мы с Элджи лишь надеемся, что со временем он сумеет найти себя. Я не собираюсь опекать этого мальчика до конца жизни, очень скоро ему придется научиться обходиться без поддержки старших…

— Как, вы не хотите принимать участия в жизни Невилла после достижения им совершеннолетия? — удивилась Джемма. — Но ведь он никогда не сможет найти общий язык с Августой.

— Через пару-тройку лет, максимум — через пять я планирую покинуть Британию, Цисси, — туманно отозвалась Энид. — Со временем каждый возвращается к своим корням, милая девочка.

— Как, вы уезжаете? — Джемма широко раскрыла глаза, на миг забывая о необходимости соответствовать выбранного образу. — В смысле, уезжаете в Марокко?

— Тебя так сильно волнует мое будущее, дорогая? — от странного взгляда Энид, Джемме сделалось не по себе. — В жизни каждого урожденного Розье первостепенную роль всегда будет играть семья, даже если на время он позволяет себе увлечься иллюзиями. Ты пока еще не в силах этого понять, но все течет, все меняется…

— Леди Лонгботтом, вы позволите вас отвлечь? — позвала ее Мелоди Смит. — Мы с леди Финч-Флетчли пытаемся убедить директора Амбридж в важности представления всех кандидатов в преподаватели на утверждение Попечительскому Совету. Или в создании расширенного родительского комитета, в компетенции которого будут находиться такие вопросы. Вы ведь согласны, что это важно?

— Не переигрывай, — Люциус потянул Джемму за рукав в тот самый момент, когда та была готова ввязаться в спор вместе с Энид. — Ты здесь не в качестве старосты школы, а Нарцисса такими вещами никогда не интересовалась.

— Из Грюма выйдет отвратительный учитель, — сердито ответила Джемма. — А Энид возвращается в Марокко. Ты что-нибудь слышал об этом?

— Никогда, — Люциус выглядел озадаченным. — И что же, Альтаир Розье на такое согласен? Не собирается, как обещал, подвергать ее публичному проклятию?

— Я бы могла узнать больше, если бы ты не дергал меня каждые пять минут, — состроила гримасу Джемма. — Но ты прав, здесь важно не показаться назойливой. Зато теперь наш визит в Азкабан не будет выглядеть странно. Нарцисса хочет наладить отношения с семьей: поговорила с тетей, навестила сестру в заключении. Я даже могу использовать те же выражения, которыми говорит Энид. “Все течет, все меняется, каждый возвращается к корням”.

— Это было любимое выражение ее сестры, — неприязненно поморщился Люциус. — Ни на минуту не удается забыть об этом проклятом родстве. Но тебе отлично удается играть свою роль. Постарайся помнить на встрече с Уолденом, что ты Нарцисса Малфой. Мне бы не хотелось, чтобы этот визит послужил причиной неблаговидных слухов.

— Не волнуйся, я не собираюсь бросаться ему на шею, — закатила глаза Джемма. — И обещаю вытерпеть еще один разговор с Беллатрикс. Надеюсь, твои артефакты мне помогут, не хотелось бы, чтобы она раскрыла меня в первую же минуту и попыталась задушить.

Джемме совсем не понравилось, как во время заседания выглядела Амбридж. Хоть директор и пыталась держать лицо, делая вид, что ситуация находится под ее полным контролем, ассоциации у Джеммы возникали самые печальные. Например, ей отчего-то вспомнилась Алкиона Кэрроу времен истории с Тайной комнатой, загнанная в угол и способная на любую глупость.

Несмотря на то, что жизнь в последнее время посылала Джемме исключительно благоприятные знамения, она никак не могла восстановить утраченное спокойствие — возможно, поэтому и попросила Люциуса устроить для нее свидание в Азкабане. Великаны благополучно обосновались в Хогсмиде, ни с кем не скандалили, не причиняли разрушений, Сурт даже сдружился с хогвартским лесничим, попутно поведав ему о подрастающем младшем братце, втором сыне великанши Фридвульфы, приходившейся Хагриду родной матерью. С другой стороны, едва избавившись от Грейнджер после церемонии приветствия, Виктория Флюм поспешила разыскать Джемму у Бэрков, чтобы поведать ей о странных предсказаниях, что получила гриффиндорка.

По дороге в Азкабан Джемма рассказала об этом Люциусу, заработав лишь пренебрежительный кивок.

— Не стоит буквально воспринимать все, что говорят великаны. В этом они сродни кентаврам, язык их аллегорий становится ясен лишь после исполнения пророчеств.

— Я не верю в пророчества, но отец Виктории давно жалуется на нездоровую активность русалок. И ведь все сходится, — припомнила Джемма времена своей работы в министерстве. — Подводное задание турнира вносит сумятицу в жизни их колонии. Совсем недавно русалки чуть было не разрушили плотину на Черном озере. Кто пострадает от этого? В первую очередь, зельевары. А ведь Флюмам регулярно нужны свежие ингредиенты для производства угощений для “Сладкого королевства” и зелий для местных аптек.

— Джемма, пророчество довольно условное и могло бы подойти любому жителю Хогсмида, — скептически усмехнулся Люциус. — Виктория — впечатлительная и не слишком умная девушка, тебе не стоит брать с нее пример. Думаю, Амрите просто не понравилась Грейнджер, и она решила ее напугать. Не мне тебе рассказывать о том, какими мстительными и непредсказуемыми бывают великаны.

— И все-таки, странный ассоциативный ряд, — что-то упорно не давало Джемме покоя. — Песок. Отражения. Чаша. Кровь. Меня это пророчество не касается, и все-таки мне не по себе.

— Ну а что тебе предсказала Амрита? — вежливости ради поинтересовался Люциус.

— О, она явно работает в альянсе с Трелони, — вздохнула Джемма. — Предсказала кинжал у горла. Почти теми же словами, что я уже слышала год назад. Сказала, что мой враг совсем близко. Не то что бы это стало для меня открытием.

— Джемма, я не умею говорить на такие темы, — Люциус взглянул на нее встревоженно, — но советую выбросить из головы этот бред. Сейчас я даже рад, что Драко так и не удалось надавить на Синистру и попасть на это мероприятие.

— Ты прав, не в нашем положении задумываться о будущем, — отозвалась Джемма. — А у Драко оно и без того блестящее. Он превосходно показал себя в квиддиче. Убеди его на следующий год выйти из команды. Уходить нужно красиво и в правильный момент.

— Лучше ты с ним поговори, — ловко ушел от ответственности Люциус. — Может быть, авторитет мой в его глазах все еще и незыблем, но твоему дару убеждения мне еще учиться и учиться. С тех пор, как Драко приехал домой, он держится тише воды, ниже травы. И постоянно пишет кому-то письма. Искренне надеюсь, что не Паркинсон, меня выводит из себя эта назойливая девица.

Джемма помимо воли улыбнулась.

— На этот счёт можешь не тревожиться. Уверена, что это не Паркинсон. Драко не настолько глуп, чтобы повестись на банальную лесть.

— Тебе бы пообщаться с Эвитой, — закатил глаза Люциус. — Вот уж кто не упускает случая подчеркнуть, что за бесполезное создание я вырастил в своем доме, передав ему с кровью все свои худшие качества. А ведь после встречи с Уолденом мне еще предстоит отдать сыновний долг Морене. Матушка изволит ждать меня вечером на чашку… дай-ка подумать, при хорошем раскладе это будет вода из-под крана.

— А я еще обижаюсь на Глорию, — рассмеялась Джемма. — Она, во всяком случае, на каждый мой визит домой готовит, как на свадьбу.

Разговоры помогали отвлечься и не смотреть по сторонам, иначе ее сердце бы сжалось от невыразимой боли. Вновь проделывать путь до Азкабана на моторной лодке, вдыхать тошнотворный запах соли и бензина, чувствовать, как перекатывается гравий под ногами, а на подол мантии налипает грязно-серый песок, осознавать, что любимый человек обречен вновь и вновь переживать кошмар своих худших воспоминаний… Что вернее может повергнуть в бездну отчаяния?

Нельзя сказать, чтобы жизнь Уолдена до встречи с ней была наполнена печальными событиями или тягостными разочарованиями. Их семейная жизнь с Каро Фоули строилась скорее на взаимной выгоде, нежели на любви, ее не то бегство, не то смерть он пережил бы сдержанно, если бы не невозможность достаточно общаться с детьми. В последний раз Уолден видел их до переезда Фоули в Норвегию, а с тех пор получал лишь редкие колдографии. Несколько раз Джемма наблюдала их разговоры посредством каминной связи, тогда же и была представлена им, как девушка и будущая жена. Дети держались с ней доброжелательно и любезно — для другой реакции они были слишком хорошо воспитаны.

И все же, даже самый счастливый человек на свете не смог бы долго сохранять позитивный настрой в этих холодных бесцветных стенах. Джемма была здесь всего несколько минут, но ей уже хотелось забиться в угол и обхватить себя руками, будто защищаясь от атакующих ее невидимых призраков.

Даже Люциус заметно побледнел, хотя сопровождавший их аврор заблаговременно отдал дементорам команду держаться от группы визитеров подальше. Впрочем, взгляд этого аврора Джемме совсем не понравился: можно было смело биться о заклад, тот считает, что семейству Малфой в полном составе на этом островке самое место.

До камеры Уолдена они шли в ледяном молчании, взявшись за руки, — не столько для усыпления бдительности аврора, сколько потому что в противном случае Джемма боялась не справиться сама с собой и малодушно потерять сознание. Азкабан разговаривал с ней, как со старой знакомой, и от липкой, настойчивой магии замка хотелось отряхнуться, как собаке от капель воды.

Уолден похудел, это первое, что бросилось Джемме в глаза, когда она переступила порог его камеры. И, как бы парадоксально это ни звучало, выглядел отдохнувшим, словно избавившись от груза ежедневных обязанностей, он в кои-то веки выкроил в своем плотном графике отпуск неопределенной продолжительности. Сейчас ей было очень сложно исполнить обещание и не попытаться даже прикоснуться к нему, но над выражением своего лица Джемма была не властна, и Уолден, конечно же, ее узнал. Не мог не узнать. Слишком странно было бы заметить такой взгляд у всегда сдержанной Нарциссы.

Люциус, невзирая на собственные предупреждения о соблюдении осторожности, вдруг шагнул к Уолдену и крепко обнял его, хотя они никогда прежде и не слыли лучшими друзьями. Джемма испытала прилив благодарности — теперь и ее приветствие не выглядело скандально, благо аврор, который был хорош уже тем, что не участвовал в ее аресте, не потащился следом за ними в камеру.

— Ты как? — тихо поинтересовался Уолден, будто ничего и не изменилось, и не было всех этих печальных месяцев в разлуке. — Знал бы, что ты придешь, навел бы порядок в своих апартаментах.

— Ты еще мои не видел, — таким же шепотом отозвалась Джемма. — Лучшие во всем замке и с видом на камеру Лестрейндж.

— Могу представить, та клетушка, которую я занимал, прежде чем переехать сюда, немногим уступала твоему рассказу, — хотя Уолден пытался придерживаться своей привычной шутовской манеры, Джемма видела, что ее рассказ его разозлил. — Или они мне даже благодарны за то, что избавил их от Крауча?

— Никогда не говори так даже в шутку, — тут же вмешался Люциус. — Я позаботился о том, чтобы нашему разговору не мешали, с точки зрения прослушки эта камера сейчас безопаснее моего собственного дома, но даже в дружеской компании не стоит говорить то, что при других обстоятельствах способно тебе навредить.

— К тебе никто не приходил? — спросила Джемма. — Допросы так и продолжаются?

— С завидным постоянством, — Уолден скривился. — Применять сыворотку они не могут, и в кои-то веки я рад, что до моих детей им не добраться. Так что руки у них связаны, только и могут, что досаждать мне бесконечными вопросами о Каро. Якобы это с ней мы разработали план мести.

— Мы вытащим тебя отсюда, — с уверенностью заявила Джемма. — Любой ценой, можешь мне поверить.

— Эта девушка знает, о чем говорит, — усмехнулся Люциус. — Совсем недавно она убедила великанов предоставить волшебникам еще один шанс и вместе с внуком Карактакуса Бэрка и племянником Дугольда Тикнесса собирается поставлять в Хогсмид камень и металл. Два представителя от великанов несколько дней назад благословляли в каменном круге. И это я еще молчу о ее вкладе в расследование по делу Блэка.

— Великаны? — Уолден насмешливо изогнул бровь. — Что же, теперь ты видишь, что я знал, что делал, предлагая Джемме должность в министерстве. Даже мое отстранение от дел она сумела обратить нам на пользу. Теперь важно грамотно разыграть карту турнира.

— Не знаю, почему, но приближение турнира меня пугает, — призналась Джемма. — Раз уж мы собрались здесь, чтобы поговорить открыто, есть кое-что, о чем я не успела рассказать тебе. Помнишь, куда я отправилась, когда мы виделись в последний раз?

— Заказывать новую палочку, — тут же кивнул Уолден. — А через несколько часов меня арестовали.

— Уолден, я была у Олливандера. Заказала копию своей потерянной палочки и отправилась погулять по Косому переулку. Вернулась в лавку через несколько часов, как мы и договорились. Олливандер был не один, он беседовал с Амбридж, я лично видела, как она потом выходила из лавки. Люциус, не перебивай меня сейчас, позволь закончить. Они называли друг друга по именам, но Олливандер обращался к ней не Долорес, и темой их разговора был Гарри Поттер.

— Поттер? — Уолден нахмурился. — А Олливандер тут причем? Они с Поттером общаются?

— Я понятия не имею, с кем общается Поттер, я знаю о нем слишком мало… и слишком много. Амбридж считает, что в него, — Джемма сжала руку Уолдена, ища поддержку, — что в него вселился дух Темного Лорда. И что Сириус Блэк сбежал из тюрьмы, чтобы помочь ему возвыситься. В конце этого года Амбридж или та женщина, которую я приняла за нее, планировала убить Поттера. Вот единственная причина, по которой я приняла предложение Карактакуса и взялась помогать в деле Блэка. И ты, Люциус, обо всем знаешь, не притворяйся сейчас, что шокирован.

— Я шокирован тем, что ты молчала о таких важных обстоятельствах! — прошипел Люциус. — Прошло почти полгода, а я только сейчас узнаю, что Амбридж замышляет убийство? Я не знал, как избавиться от этой женщины, а ты скрывала это от меня?

— Я не знала, могу ли тебе доверять! — в отчаянии всплеснула руками Джемма. — У Уолдена было немало друзей до ареста, и где они теперь? Глория рассказывала мне, сколько человек вызвалось свидетельствовать против нас! Тикнесс был твердо намерен меня утопить, я выбралась только благодаря вмешательству Дамблдора! Я даже своим родителям не рассказала, только Меррисот послала письмо, зная ее манеру задирать гриффиндорцев.

— Поттер не Темный Лорд, они все ошибаются, — ответил Люциус. — Впрочем, не стоит мешать им заблуждаться и дальше. У Амбридж сейчас есть проблемы куда более насущные, чем устранение Поттера. Не знаю пока, кто стоит за этими газетными разоблачениями Скитер, но он оказал Поттеру большую услугу. Амбридж целиком сосредоточена на том, чтобы сохранить свою репутацию и отмежеваться от решений Дамблдора.

— Ты сказала, что Олливандер обращался к ней не по имени, — Уолден, как обычно, зрил в корень. — Как?

— Я не уверена, что все расслышала правильно, хотя он повторил это имя несколько раз, — задумалась Джемма. — Мне показалось, что Нэлли.

Люциус выглядел так, будто находился на грани сердечного приступа. Джемма подумала, что стоило подготовить его к этому разговору заранее — до философской отстраненности Уолдена ему было бесконечно далеко.

— Когда мы закончим здесь, аппарируем ко мне, и ты покажешь мне весь тот день в деталях, с момента, как вы пришли к Краучу до твоего задержания. Весь день, ничего не упуская. Ты ведь пользовалась раньше думосбросом?

— Приходилось, — осторожно заметила Джемма. — Ты думаешь, что знаешь эту Нэлли? Но зачем ей разговаривать с Олливандером в облике Амбридж? А сама Амбридж в этот момент была в Хогвартсе и ничего не подозревала об этом?

— При хорошем раскладе, — Люциуса уже мало интересовала беседа с Уолденом, сейчас он был готов переместиться к своему думосбросу прямо из камеры. — Если это та, о ком я думаю, от нее можно ожидать и не такого…

— И что же это за Нэлли такая загадочная? — Уолден незаметно привлек к себе Джемму, обнимая ее за плечи. — И что ей дело до Темного Лорда?

— Я должен все проверить, — Люциус покачал головой, не желая разглашать эту тайну даже здесь. — Этого не может быть… Даже Дамблдор не пошел бы на такое… Или все же пошел бы? Нет…

— Ты с такой уверенностью сказал, что они ошибаются, будто бы Темный Лорд лично тебе сообщил о том, где находится, — заметила Джемма. — А вот Олливандер тоже не поверил, что это Гарри.

— Потому что это не Гарри, — отмахнулся Люциус. — Ты пришла сюда увидеть Уолдена или разыскивать Темного Лорда? Если второе, нам стоит как можно скорее навестить мою свояченицу.

— У твоего друга отвратительный характер, как только Нарцисса это выносит, — пожаловалась Джемма и повернулась к Уолдену. — Гург Ганг очень сожалеет, что ты сейчас здесь. Предлагал освободить тебя силами великанов. Было огромным соблазном согласиться.

— Если за дело возьмутся великаны, на свободе окажусь не только я, но и весь тот сброд, что таких усилий стоило изолировать от нормальных людей, — скривился Уолден. — Идиоты из аврората считают, что у меня были основания ненавидеть Крауча. Если я на кого и злюсь, так это на Грюма. Ему следовало убивать Каро более убедительно и с вещественными доказательствами.

— Вещественные доказательства не всегда работают, — подметил Люциус. — Вспомни Эвана Розье. Джемма, мы должны идти, действия зелья хватит еще на час, а у нас впереди Белла.

Джемма кивнула. Сохранять спокойствие сейчас, перед лицом встречи с женщиной, пообещавшей ее убить, было непросто, но еще сложнее оказалось прощаться с Уолденом.

— Ну, мы ненадолго расстаемся, — нарочито весело заявил тот. — Раз уж ты даже Амбридж разоблачила, я могу не тревожиться за свое будущее.

— Все будет хорошо, — твердо ответила Джемма. — С нашим делом все получится, ты выйдешь на свободу, твои дочери вернутся в Хогсмид, все будет еще лучше, чем раньше. Мне страшно, но я чувствую, что так всегда бывает перед большими переменами. Что-то назревает.

— Нарцисса, время, — Люциус настойчиво увлек ее к двери, и их пальцы с Уолденом расцепились.

По дороге к камере Беллатрикс ей хотелось плакать. На всякий случай, она проверила исправность амулета, который должен был защитить ее от легиллименции. Преувеличивать способности Беллы, ослабленной долгим заключением и влиянием дементоров не стоило, но и перестраховаться на всякий случай не помешает. Ведь в прошлый раз Белла показала себя весьма сильным и опасным противником.

— Убирайся вон, — в камере Беллатрикс, как и в прошлый раз, не было и намека на покой от чаячьих воплей. — Не смей даже порога переступать. Иначе я убью тебя голыми руками.

— Белла, — Люциус расплылся в издевательской улыбке. — Совсем не изменилась. Все те же бессмысленные угрозы, за которыми ничего не стоит.

— Не думай, что сможешь вечно прятаться за юбку моей сестры! — взвизгнула Белла и так стремительно бросилась в их сторону, что Джемма едва успела ее удержать. — Как хватило тебе наглости разговаривать со мной? После всего, что ты сделал с моей матерью, с нашей семьей, с делом нашей жизни, земля должна была разверзнуться у тебя под ногами!

Люциус поспешно выскользнул в коридор, а к Беллатрикс метнулся аврор.

— Заключенная Лестрейндж, если вы немедленно не успокоитесь, вам будет отказано в праве на дальнейшие визиты! Леди Малфой, я прошу вас покинуть камеру.

Джемма мысленно возблагодарила небеса за это дивное везение и Люциуса за его уловку по выведению Беллы из состояния равновесия, и уже была готова закончить этот неприятный визит, как та вдруг ухватила ее за рукав.

— Я прошу прощения за свою несдержанность, — резко изменившимся голосом пропела она. — У меня сложные отношения с семьей, но упустить возможность поговорить по душам с младшей сестричкой? Спустя столько лет? Да вы шутите!

— До первого предупреждения, — погрозил ей аврор. Джемма безразлично взглянула на Беллатрикс.

— Я лишь хотела убедиться, что тебя содержат в приемлемых условиях, — холодно сказала она. — Если я могу чем-то помочь, чтобы облегчить твое положение… в пределах разумного, конечно...

— О, тебе не стоит обременять себя, наслаждайся счастливыми деньками со своим дорогим мужем, Цисси, — истерично рассмеялась Беллатрикс. — Последними счастливыми деньками, ведь счастье так быстротечно и мимолетно.

— Одна только ненависть, как обычно, — понимающе кивнула Джемма. — Тебе некого винить в своем положении, Белла. Надеюсь… надеюсь однажды увидеть тебя в лучшем состоянии и при лучших обстоятельствах. Мне пора.

— О, ты увидишь, не сомневайся, — самодовольно бросила Беллатрикс, нагло глядя ей в глаза. — Мама об этом позаботится. Она мне обещала.

* * *

Убедившись, что Морена увлечена поиском целой и чистой чашки, Люциус незаметно набросил очищающее заклинание на кресло, которое ему предлагалось занять. За то время, что он не видел мать, та умудрилась завести лохматую надоедливую собачонку, охотно оставлявшую свою шерсть как на мебели, так и непосредственно на одежде гостей. Констанс Финч-Флетчли уже успела ему пожаловаться, что собака ее соседки совершенно несносна и поднимает лай на всю улицу по поводу и без, но к Люциусу та прониклась необъяснимой любовью, без которой он вполне мог бы обойтись.

— Грация, место, — недовольно и безуспешно скомандовала Морена. — А ты что застыл? Присаживайся, раз уж пришел.

— Ты назвала собаку именем моей тетушки, кузины моего отца, — почти спокойно заметил Люциус. — Предпочту думать, что это совпадение.

— Предпочти, предпочти, — издевательски покивала Морена. — Корми свои иллюзии и дальше. Знаешь, я еще не приготовила ужин.

— Поэтому я и захватил с собой немного еды, — Люциус уже поставил на стол несколько контейнеров с любимыми блюдами матери. — Не волнуйся, Нарцисса к этому не прикасалась.

— Я и не волнуюсь, — Морена покачала головой и левитировала на стол пару тарелок. — Тебе нет никакого интереса меня травить, наследства ты все равно не получишь. То немногое, что мне удалось скопить, и дом я уже завещала благотворительному обществу.

Препираться с матерью Люциус мог бесконечно, но он слишком хотел как можно скорее закончить этот долгий и изнурительный день.

— Ты хотела меня видеть, Морена. Я весь внимание. Должно быть, это что-то серьезное, мне нечасто выпадает счастье удостоиться приглашения от тебя.

— Я уезжаю, — без долгих предисловий ответила Морена. — Во Францию. До конца лета. Зная тебя, ты в самый неподходящий момент можешь вспомнить, что у тебя еще есть мать, развернуть грандиозные поиски и спутать мне все планы.

— Если ты о том случае, когда ты на несколько месяцев пропала, а потом выяснилось, что ты все это время путешествовала по Южной Америке, я был в своем праве проявлять беспокойство, — возмутился Люциус. — Не беспокойся, если французский аврорат тебя и задержит, то уж точно не по моей наводке.

— Это радует, — Морена поджала губы. — Мой обратный портключ зарезервирован на 22 августа. Немедленно по возвращению я хочу встретиться с тобой. Изволь быть здесь в девять вечера, нас ждет серьезный разговор.

— И о чем же? — посерьезнел Люциус. Сегодня мать вела себя даже более странно, чем обычно.

— Это зависит от результатов моей поездки, — не спешила та удовлетворить его любопытство. — Летом из парижского музея истории магии пропал важный экспонат. Важный настолько, что для его исследования привлекали ученых из ассоциации артефакторов. В то время на Морган ле Фей как раз состоялся очередной их съезд. Артефакт до сих пор не найден, но французские специалисты сочли уместным обратиться к иностранным коллегам для совместной работы над результатами его исследования. Полагают, что это поможет аврорату продвинуться в поисках.

— И ты — одна из этих иностранных коллег? — с уважением склонил голову Люциус. — Не перестаю тобой восхищаться, Морена. Неужели тебе, наконец-то, наскучило сидеть здесь взаперти и изводить соседей?

— Я люблю свой дом и счастлива делить его только с Грацией, — запротестовала Морена. — Это ты виноват в том, что мне придется его оставить. Мне стало известно, что артефакт, о котором пойдет речь, некогда находился во владении Марволо. А это с твоей легкой руки все, что касается Марволо, немедленно начинает влиять на жизнь всей нашей семьи и тех, кому не повезло оказаться поблизости.

— Артефакт Темного Лорда? — Люциус помрачнел. — Только этого сейчас не хватало. В Хогвартсе творится неизвестно что, безумная Белла угрожает мне своей безумной мамашей, Селвин требует от меня совершить государственный переворот, теперь еще и это… А что за артефакт, рассказать можешь?

— Я знаю только, что речь идет о чаше, — ответила Морена. — Информация строго засекречена. Мне придется принести клятву о неразглашении. Но я найду способ передать тебе все возможные подсказки или, по меньшей мере, постараюсь убедиться, что нам эти исследования не навредят.

— Вот только одна проблема, — вспомнил Люциус. — В день твоего возвращения я должен быть на финале чемпионата мира по квиддичу. Мне, сама понимаешь, это малоинтересно, но мы приглашены Фаджем, и я обещал Нарциссе и Драко.

— Появишься на трибунах, проведешь там некоторое время, а потом встретишь меня у входа в дом, — бескомпромиссно распорядилась Морена. — Кому там ты можешь понадобиться после окончания игры? Или Нарцисса с Драко не в состоянии вернуться домой без твоей помощи? Ты совершенно не уважаешь мать. Мало того, что ты меня не навещаешь, ты еще и отказываешь мне в единственной просьбе, после того, как я для тебя же стараюсь!

— Прости, Морена, но ты сама запретила мне приходить сюда без разрешения, — развел руками Люциус. — Хорошо. Пусть будет по-твоему. Я встречу тебя.

— Вот и славно, — расцвела в улыбке Морена. — Кстати, у меня есть баночка прекрасного апельсинового варенья к чаю. Ты ведь не откажешься? И еще кое-что. Пока меня не будет, кто-то должен присматривать за Грацией. Я не смогу взять ее с собой в Париж. Я уже собрала все необходимое, до конца лета она поживет в Малфой-мэноре. Надеюсь, хотя бы собаку тебе можно доверить?

Люциусу еще предстояли бессонная ночь, работа с воспоминаниями Джеммы, попытки установить истину и понять, как действовать дальше, но сейчас ему казалось, что ни один, даже самый зловещий артефакт Темного Лорда не в силах причинить ему больше неудобств, чем желание Морены быть полезной.