Солнце над пропастью (гет)

Филлис молча готовила завтрак, хотя уже которое утро ей не хотелось ни есть, ни разговаривать. Движения были доведены до автоматизма: первым слоем мелко нарезать фрукты, залить их обезжиренным йогуртом, сверху добавить изюм и мюсли. Мама снова скажет, что она практически голодает, Филлис, как и прежде, ответит, что до полудня у нее нет аппетита, и она все компенсирует за обедом. Именно в этот раз ей, похоже, придется сдержать слово: Снейп обещал задержаться на ланч, и у нее были большие планы на разговор с ним.

Шерил, обычно использовавшая воскресенье для львиной доли своих хлопот по хозяйству, непривычно тихо сидела за столом и наблюдала за дочерью с тщательно скрываемой смесью сочувствия и любопытства.

— Яблоки ни в чем не виноваты, — подала она голос, стоило мыслям Филлис окончательно покинуть реальность и увести ее далеко от этой кухни и этого города. — Если, конечно, ты не хочешь приготовить пюре, а заодно отрезать себе пару пальцев.

Неудачная шутка о пальцах снова напомнила о Петтигрю, и Филлис напряженно замерла с занесенным над разделочной доской ножом. Какая жалость, что она не могла сейчас вернуться в постель и проспать до самого начала учебного года. В Хогвартсе хотя бы оставалась возможность с головой уйти в учебу, и никто не нашел бы это странным, особенно теперь, когда диадема предоставляла ей такие неограниченные возможности для роста.

— Мне понравилось, как ты вчера рассказывала дедушке о своем проекте, — мама предприняла еще одну попытку завязать разговор. — Сказать так много, не раскрыв ничего лишнего, — настоящее искусство.

— Иными словами, ты высоко оцениваешь мое умение врать, — грустно констатировала Филлис. — Мне было тяжело в эту субботу.

— Надо привыкать, — решительно пресекла ее сомнения Шерил. — Момент для безболезненного разрыва всех связей упущен. Может, ты и веришь, что готова оставить волшебный мир, поступить в обычную религиозную школу для девочек, но не думай, что на практике все будет выглядеть, как в твоих фантазиях. Ты уже слишком давно живешь совсем другой жизнью, милая. Ты из другого теста. Когда ты сама это примешь — примут и окружающие. Дедушка вот был очень доволен тобой. И идея его просто прекрасна.

— Идея написать книгу об Основателях? — Филлис усмехнулась. — Если бы дедушка только понимал, что эти люди были не учеными, а колдунами, а информацию о них мне подсказывает не переведенная старая книга, а подарок Волдеморта!

— Филлис, если убрать из истории волшебный компонент, получится твой рассказ в чистом виде, — воскликнула Шерил. — Если ты не сообщаешь всей семье то, что они, в любом случае, не в состоянии понять, это не означает, что теперь ты должна себя ненавидеть и обесценивать свои достижения. Если я не ошибаюсь, когда-то ты мечтала стать профессором, а теперь сдаешься из-за того, что кто-то из твоих друзей оказался непорядочным? Да ты знаешь, сколько еще таких томов ты встретишь? К тому же, по-твоему, в мире магглов их меньше?

— Я не знаю, — Филлис, наконец, отшвырнула в сторону нож и с потерянными видом уселась за стол. — Я не знаю, как теперь с ним разговаривать. Он был здесь на следующий день. Сказал мне, что мистер Даркер уехал в Америку. Я чуть было не ответила, что Фарли мне уже сообщили.

— У меня с самого начала было какое-то странное чувство насчет этого мальчика, — Шерил крепко обняла дочь. — Но все это неважно теперь. Меня все же успокаивает, что он делал это ради твоего блага. Точно так же всегда поступает твой отец.

Филлис подняла на нее заплаканные глаза.

— Почему ты продолжаешь говорить о папе, как будто он еще жив? Это звучит так страшно.

— Потому что это правда, — Шерил осторожно промокнула ее слезы бумажной салфеткой. — Папа всегда будет жить в нашей памяти, наших сердцах. Как и все близкие, которых мы потеряли.

— Это другое, я же все понимаю, — возразила Филлис. — Прошло уже несколько лет, но ты ни с кем не встречаешься, даже не смотришь на других мужчин.

— Все ясно, — Шерил скривила губы в ухмылке. — Неужели ты хочешь, чтобы в нашем доме появился посторонний мужчина? Бабушку наслушалась, признавайся!

— Не только, — продолжала упорствовать Филлис. — С тобой многие пытаются говорить и знакомиться, на улице, и по соседству, и когда мы бываем в гостях, но ты ведешь себя так, будто папа все еще с нами, просто в командировку улетел. А ведь ты многим нравишься. Даже профессор… — она осеклась и покраснела.

Шерил насмешливо покачала головой.

— Я тебе кое-что расскажу, пусть даже сейчас это покажется тебе странным. Однажды твой папа сказал, что он всегда будет возвращаться ко мне, что бы ни случилось. До сих пор не было ни одного случая, чтобы он не сдержал свое слово. Представляешь, в каких жутких, опасных местах ему иногда приходилось бывать, когда он готовил свои материалы для публикации? Да, я знаю, что полное безумие на что-то надеяться. Я видела его мертвым. Я была на его похоронах. Но потом напоминаю себе, что однажды ему уже удалось обмануть смерть, обмануть всех вокруг и спастись. Его даже не пытались разыскивать, а он оставил далеко позади всех врагов, и мы прожили прекрасные двенадцать лет вместе. В какой-то степени ты права, Филлис. Я до сих пор считаю себя замужней женщиной. Так что шансов нет ни у профессора, и уж тем более, ни у одного из потенциальных кавалеров по версии твоей бабушки.

Филлис выглядела потрясенной.

— А если папа… если вдруг однажды выяснится, что папа действительно жив, и он вернется к тебе? Если вы снова увидитесь… ты его сможешь простить за все сделанное?

Шерил удивленно пожала плечами.

— Ты и твой папа — это вся моя жизнь. Как я могу на него злиться? Я понимаю его мотивы. Я вижу, на что способны люди, от которых он бежал. И знаю, что если он и вправду был вынужден сделать то, что сделал, то вдали от нас он страдает не меньше, чем мы без него.

— Вдали? — Филлис вдруг усмехнулась. — Папа — метаморфомаг, забыла? Теоретически кто угодно вокруг может оказаться им, — она помолчала. — Там мы скроем нашу тайну, где никто и никогда не догадается искать к ней разгадки, как говорила Расальхаг Блэк. Вот так и развивается паранойя.

Шерил ласково отвела непослушный локон с ее лица.

— А что теперь будет с твоими занятиями? Петтигрю, конечно, был негодяем, но на его уроки ты не жаловалась. Ты у него многому научилась.

— Я продолжу заниматься одна до первой полутрансформации, — уверенно заявила Филлис. — Потом процесс уже нельзя будет бросить на полпути, так что пойду к Макгонагалл и скажу, что хочу пройти полную подготовку и зарегистрироваться. Она признанный мастер, не вправе будет мне отказать.

— А до тех пор справишься? — с притворной строгостью взглянула на нее Шерил. — Можно не ожидать новых сюрпризов, вроде второго ряда зубов?

— Приступов нет уже почти месяц, — нехотя признала Филлис. — Хоть я и боюсь сглазить. До сих пор не понимаю, что мешало Петтигрю жить как достойному человеку? Ведь он неглупый, в общении может быть даже приятным, если не знать про него всей правды.

— Неглупый, но слабый и безвольный, — неприязненно отозвалась Шерил. — Бог ему судья. Давай лучше подумаем, как вести себя с Томом. Ты не можешь теперь вечно от него бегать. Вам придется объясниться, только я бы и сама, в своем возрасте, побоялась бы это сделать…

— Значит, ты меня понимаешь, — поежилась Филлис. — Мне в его компании не по себе. И оставлять его без присмотра страшно. Ко мне он хотя бы иногда прислушивается. Правда, гораздо меньше, чем я себе навоображала. Но я не могу позволить ему и дальше морочить мне голову. Мне нельзя носить этот браслет. Браслет Бетельгейзе Розье, представляешь? Интересно, что они хотели сказать этим подарком? И почему больше не объявлялись с тех пор?

— Что не объявлялись — это, пожалуй, и к лучшему, ты пока что не готова предстать перед ними, — заметила Шерил. — А колдовство Тома… Добби не может его развеять?

— Не может, он так расстроился из-за этого, — пожалела домовика Филлис. — Но я о другом подумала. О словах Петтигрю при нашем последнем разговоре… Ох, как же мне жутко от того, что я, возможно, последняя, с кем он беседовал в своей жизни, не считая убийцы… Так вот, Петтигрю сравнивал эти чары с чарами черной метки. Той, которую Волдеморт ставил своим последователям. Я вот думаю, неужели Том мог увлечься этой магией и взять ее за основу?

— Ты хочешь сказать, что эти метки работают одинаково? — тут же уловила ход ее мыслей мама. — Но мы вряд ли можем расспросить одного из Пожирателей смерти, они ведь все в Азкабане.

— Нет, ну ты что, — запротестовала Филлис. — Тогда большие сроки получили только те, кто попался с поличным на убийствах, или был замешан в терактах, или каких-то других совсем непростительных вещах. Остальные заявили, что служили Волдеморту, потому что были околдованы, и их адвокаты добились полного оправдания. Вот, например, мистер Макнейр, друг Джеммы Фарли, как раз из таких.

— Но он вернулся в Азкабан за новое убийство, — напомнила ей Шерил. — Да-да, знаю, Джемма утверждает, что его подставили, но, тем не менее, с ним так просто не пообщаешься.

— Но ведь остаются и другие, — Филлис хитро прищурилась. — Папа Драко, Люциус, хотя бы. Или есть еще один вариант. Который, кстати, так удобно придет к нам сегодня обедать.

— Северус? — брови Шерил изумленно поползли вверх. — Да ты шутишь.

— Вовсе нет, — торжествующе заявила Филлис. — Декан Слизерина когда-то был на стороне Волдеморта, всем известный факт, они его прошлым даже гордятся. А значит, он отлично знает, как работает черная метка, и именно это мне предстоит у него выяснить.

Еще никогда Филлис не ждала визита профессора Снейпа с таким нетерпением, хоть и понимала, что крайне неразумно будет набрасываться на него с порога и требовать отчета по ошибкам, совершенным в прошлом, — да и реакцию предугадать довольно трудно. Порой Филлис казалось, что с ней Снейп держится мягче, нежели с большинством своих студентов, но иллюзия, как правило, длилась недолго и разбивалась вдребезги об очередное язвительное замечание.

Мама к ее намерениям относилась с привычным сдержанным спокойствием и советовала не идти на поводу у эмоций и позволить разговору развиваться естественным путем. В конце концов, уверяла она, если Филлис суждено получить помощь через профессора, Всевышний устроит это наилучшим образом.

Памятуя о наставлениях Шерил, Филлис не подала виду, будто бы известие о Петтигрю имеет для нее чуть большее значение, нежели для любого другого члена магического сообщества Британии. Снейп же, напротив, выглядел так, словно весь мир для него перевернулся. Об острой неприязни, разделяющей его с Блэком, Филлис давно уже знала, но оказалось, что и для Петтигрю нашлось место в этом уголке безумия. Снейп будто бы искренне сожалел, что не он оказался неизвестным убийцей, отправившим Питера на тот свет.

Что до диадемы, эксперимент Филлис произвел на Снейпа глубокое впечатление. Разумеется, он немедленно попытался повторить его и извлечь из артефакта новую порцию воспоминаний, но вот тут его и подстерегал неприятный сюрприз. Своенравная диадема хранила гробовое молчание, не торопясь раскрывать первому встречному свои тайны. Филлис не решалась комментировать провал, всерьез опасаясь, что и к этому мог приложить руку Том. С некоторых пор она не знала, как далеко простираются пределы его могущества.

Кроме того, не следовало сбрасывать со счетов настоящего Волдеморта, чье имя и титул Том так неосторожно узурпировал. Филлис не хотелось даже и думать о том, чем могла для них обернуться поимка Петтигрю аврорами. Несмотря на поступок Тома, зла ему она не желала, а еще меньше хотела, чтобы палочка, которую отец хранил до последнего дня своей жизни, была конфискована или преломлена. В конце концов, Волдеморт из Тайной комнаты тоже мог поколдовать над диадемой, прежде чем вручил ее Энтони. Снова все ниточки вели к Расальхаг Блэк — и к ней.

— Позвольте мне еще раз попробовать, — осторожно попросила она, забирая у раздосадованного Снейпа диадему. — В прошлый раз ничего особенного не потребовалось, только сосредоточиться…

И, прикрыв глаза, она как можно яснее представила свою нынешнюю первоочередную цель — найти ключ к загадке черной метке, найти способ вытянуть эту информацию из Снейпа, не подставив Тома и не навредив себе. И диадема с готовностью откликнулась, будто только и ждала, что достойную собеседницу.

Ровена внимательно разглядывает сгустившиеся внутри хрустального сосуда клубы изумрудного дыма. Напоминает извлеченные и запечатанные воспоминания, но разве возможно такое в эпоху, когда техника хранения мыслей еще не разработана и не доведена до ума, а на всем континенте едва ли сыщется бы хоть один исправный думосбор? Работа с сознанием — прерогатива Ровены, Салазар прежде никогда не интересовался ее изысканиями, но субстанция внутри реторты явно живая, и не так уж приятно сознавать, что этот хитрец и на сей раз умудрился ее обойти.

— Как ты это сделал? — изумляется Ровена, тщетно пытаясь распознать незнакомые чары. — Придание формы направленной мысли? Результат приема зелья?

— Кажется, кто-то здесь разочарован и уязвлен, — а вот голос Слизерина совсем не похож на вальяжные интонации будущих воспитанников его факультета, говорит он быстро и ехидно, заметно грассируя. — Ровена Рейвенкло готова загрызть ради триумфа науки любого соперника.

Он коротко смеется и совершает пас волшебной палочкой прямо над сосудом. Зеленый дым вырывается на поверхность, но не рассеивается, а обретает весьма художественную форму. Ровена зачарованно любуется тем, как краски сгущаются, и из воздуха выступает зловеще ухмыляющийся череп, а из черного провала его рта выползает смертоносная кобра.

— Что это? — тихо спрашивает Ровена. — Обновленный герб твоего факультета?

— Нет, — Салазар морщится, словно ему претит подобная мысль. — Это уже следующая ступень, для моих избранных учеников. После женитьбы Эстебана мы с Себастьяном отправляемся на восток. Те, кто присоединятся к нам, возможно, однажды удостоятся назвать этот знак своим символом.

— Не уверена, что это удачный выбор, если, разумеется, ты рассчитываешь вернуться в Британию, — замечает Ровена. — Воин, завладевший черепом противника, обретает его жизненную силу, волшебник получает способность использовать чужую магию... Людей может напугать подобная амбициозность. Не слишком ли далеко ты заходишь, Салазар?

— Ты мыслишь предвзято, и мне удивительно это наблюдать, Ровена, — с усмешкой поправляет ее Слизерин. — Я бы предложил и тебе сопровождать нас в путешествии, если бы был уверен, что ты выдержишь все тяготы долгого пути. В далеких краях по другую сторону песков и джунглей иное видение мира — и иная магия.

— Я ведь твои записки из прошлого странствия читала, — тихо подтверждает Ровена. — И страшилась кровавых обычаев заморских жителей и их безумных божеств, увитых змеями и носящих гирлянды из черепов на шее.

— Кельты охотились за головами ради демонстрации силы и власти, — рассудил Салазар. — Я никогда не искал лишних обременительных обязанностей, налагаемых высоким статусом. Мне куда ближе устремления божеств, так напугавших тебя. Освобождение. Обновление. Отшельничество.

— Твой старший сын чувствует себя преданным, — Ровена, наконец, отставляет опустевший сосуд в сторону, и переходит к главной цели их разговора. — Эстебан только начинает узнавать свои силы, а ты отдаешь такое явное предпочтение Себастьяну. Да и Саломея еще совсем юна. Сначала они потеряли мать, а теперь и отец оставляет их.

— Они не потеряли мать, — довольно резко обрывает ее Салазар. — Леди Этайн всем нам указала путь, избрав дорогу странствий, уединения и медитации. Если Себастьян — единственный из детей принимает этот выбор, мои благословения будут с ним, — он недолго молчит. — Саломея выйдет замуж. Хельга позаботится об этом.

— Но однажды ей может понадобиться ее отец, а не Хельга и не я, — всплескивает руками Ровена. — Вот только он будет так далеко, что не услышит даже ее крика, не то что шепота.

— Если мои дети позовут, я приду, — Салазар отрешенно смотрит в окно. — Если пожелают задать мне вопрос, я отвечу. Я не исчезаю навсегда, Ровена. Этот замок знает, где меня искать. Знает, как со мной поговорить в случае нужды. И ты знаешь.

— Знаю, — Ровена встряхивает головой, чтобы отогнать непрошенные слезы, и внезапно порывисто обнимает друга. — Конечно, знаю. Тогда говори со мной, Слизерин, величайший из хогвартской четверки. Говори, пока я еще могу слышать твои ответы.

Когда Филлис возвращается в реальность, ей все еще кажется, что глаза так и щиплет от внезапно нахлынувшего острого чувства потери кого-то очень дорогого и важного. Снейп наблюдает за ней со всем вниманием — Филлис не удивлена как тому, что он уже попытался применить к ней легиллименцию, так и тому, что он в этом не преуспел.

— Что вы видели? — и все-таки он встревожен, не то волновался за нее, не то впечатлен самой возможностью наблюдать столь древний артефакт в действии. — Видели Основателей?

— Рейвенкло и Слизерина, — тихо отзывается Филлис. — А он был совсем небольшого роста. И не старый. Не похож на статую в Тайной комнате, как ее описывал Тони…

— Вы видели Слизерина? — глаза Снейпа вспыхивают живым интересом. — При каких обстоятельствах?

Филлис огромных усилий стоило сдержать торжествующую улыбку. Диадема поистине творила чудеса — если дело так дальше пойдет, она окончательно разучится использовать собственные ум и хитрость, всецело полагаясь на подсказки из далекого прошлого.

— Он только что придумал свой знаменитый символ, череп со змеей, и показывал его Ровене, — сообщила она. — Тот, что впоследствии станет черной меткой. Это будет Падме интересно. Я и не знала, что он позаимствовал эту мысль у индусов.

— Слизерин несколько раз путешествовал на восток, — подтвердил услышанное ею ранее Снейп. — Там он проникся кастовой системой общественного устройства, пытался адаптировать нечто подобное к британскому волшебному сообществу, взяв за основу теорию чистой крови, не преуспел, что стало причиной конфликта с другими Основателями.

— Он не показался мне таким уж фанатиком, — покачала головой Филлис. — Я не большой знаток Индии, но Падма рассказывала мне про эти гирлянды из черепов. И Джемма тоже… она видела такую у великанши в Хогсмиде. Да, у Амриты.

— Сомневаюсь, что великанша может служить авторитетом в этом вопросе, — скривился Снейп. — Во всяком случае, пообещайте, что не будете пытаться расспрашивать ее самостоятельно.

— Не буду, — покладисто согласилась Филлис. — И все-таки любопытно, что такой просветленный и мирный символ стал известен благодаря Пожирателям Смерти. Как он мог быть связан с их убеждениями?

— Темный Лорд искал способ обрести бессмертие, — сухо проронил Снейп. — Чем старше он становился, тем более навязчивой становилась эта идея. Его змею звали Нагайна — и снова отсылка к индийской культуре. Вероятно, в свое время он, как и вы, достиг определенных успехов в использовании этой диадемы.

— Но как работала эта метка? — не сдавалась Филлис. — И можно ли было сопротивляться ее зову? Из того, что я успела понять о Салазаре Слизерине, насилия над личностью тот не терпел.

— Темный Лорд вряд ли упустил бы возможность усовершенствовать чары, изобретенные его предком, — пояснил Снейп. — Напротив, в этом он видел доказательство своего тонкого ума. Сопротивление метке причиняло боль. Даже попытки говорить о ней, называть имя Темного Лорда в присутствии посторонних сопровождались чувством некоторого дискомфорта.

Филлис машинально отметила, что с ней Снейп без всяких проблем поддерживает этот щепетильный разговор, и спокойнее от осознания этого не стало.

— Легиллименция служила спасением, — признался Снейп. — К счастью, защите сознания в старых семьях обучали с юных лет.

— Но ведь Темный Лорд тоже был легиллиментом, вы сами рассказывали, — возразила Филлис, незаметно перенявшая привычку профессора обращаться к Волдеморту именно таким образом. — Что было делать тому, чьи силы и подготовка заметно уступали?

— Что было делать? Не совершать поступков, которые могли бы вызвать неудовольствие Темного Лорда, — усмехнулся Снейп. — Не игнорировать его приказы, не болтать лишнего. Впрочем, с меткой это и не было возможным. Ну а те, кто в равной степени не мог позволить себе как достойного обучения, так и излишней откровенности, предпочитали воспользоваться услугами своей покровительницы. Госпожа Расальхаг легиллиментом была посредственным, но вот в окклюменции преуспела и ставить защитные блоки на сознание, как свое, так и чужое, умела превосходно.

— Значит, Друэлла Блэк, — Филлис понимающе кивнула. Разумеется, без тетушки и здесь не обошлось. — И Темный Лорд спускал ей такое с рук?

— Я не посвящен в тонкости взаимоотношений Темного Лорда и леди Блэк, — чуть более резко, чем следовало, отозвался профессор. — Знаю только, что у нее были свои люди в Ближнем Круге. Те, кому она особенно доверяла и защищала всеми доступными ей способами.

— Правда? — заинтересованно подалась вперед Филлис. — И кто же это был?

— Я знал лишь некоторых, — передернул плечами Снейп, будто стараясь освободиться от неприятных воспоминаний. — И до сих пор не в курсе, ни по какому принципу она выбирала их, ни в каких целях использовала. Донна Кортасар. Джонатан Уилкис. Каролина Макнейр. Регулус Блэк. Сидмон Пиритс. Питер Петтигрю.

— Петтигрю? — Филлис весьма правдоподобно изобразила удивление, хотя из признаний Питера можно было прийти к логичному умозаключению: статус его в корне отличался от положения простого Пожирателя. — Неужели?

— Петтигрю появился в окружении Темного Лорда с легкой руки госпожи Расальхаг, — нехотя признался Снейп. — Я узнал обо всем слишком поздно, Альбус рассказал мне после того, как дементоры в Хогвартсе вышли из-под контроля. До тех пор, как и все остальные, был уверен в том, что это Блэк предал Поттеров.

Филлис нахмурилась. Что-то в признаниях Снейпа расходилось с логикой, неумолимо противоречило здравому смыслу, но так искусно маскировалось в изобилии фактов, что ухватить этого призрака за рукав не удавалось даже после долгой погони.

— Расальхаг ведь очень любила Дорею Поттер, — задумчиво произнесла она и быстро добавила, заметив вскинувшегося Снейпа: — Вы сами говорили об этом когда-то моей маме. Тогда зачем ей приводить к Волдеморту предателя, будь то Петтигрю или кто-то другой? Да она первая должна была защищать внука подруги детства.

Снейп порывисто поднялся на ноги. Филлис чувствовала, что разговор причиняет ему неподдельную боль, но представлялось чудовищной ошибкой отложить его именно сейчас.

— Если речь шла об интересах Темного Лорда, госпожа Расальхаг была готова оставить дружбу позади, — глухо отозвался профессор. — Дорея была уже мертва. Если бы Темный Лорд пал, Расальхаг бы потеряла все — как, в конечном итоге, и произошло.

— Но что за опасность, если уж на то пошло, представлял годовалый ребенок? — не выдержала Филлис. — Почему Волдеморт вообще открыл на него охоту? И разве Расальхаг не могла убедить его в том, насколько это глупо?

Снейп отвечал, отвернувшись к окну, и она не могла видеть его глаз. И еще раньше, чем ответ прозвучал, она уже знала, что он лжет или, по меньшей мере, недоговаривает.

— Коль скоро между вами и некоторыми моими студентами сложились доверительные отношения, вы, верно, успели узнать достаточно о том, что из себя представляла Расальхаг Блэк. И если вы действительно так умны, как я смею надеяться, Филлис, вы не льстите себе иллюзией, что смогли хоть что-то понять в ее истинных мотивах. Вопрос не в том, почему она потворствовала тому, чтобы Темный Лорд уничтожил именно Поттера. Важно, скорее, для чего ей было нужно, чтобы это сделал именно Темный Лорд.

Тишину, что повисла в комнате после этих слов, казалось, можно разбить вдребезги одним крошечным камешком, неловко сорвавшимся с вершины недосказанности. Снейп заговорил первым, и голос его звучал абсолютно больным. Филлис вдруг подумалось, что не только на нее смерть Петтигрю произвела совершенно уничтожающее впечатление.

— Я рассказываю вам об этом лишь по одной причине, мисс Сакс, — из заботы о вашей безопасности. Однажды вы спрашивали меня, почему я так заинтересовался вашим ментальным блоком. Вы умная девушка, умеете сопоставить факты. Вы, конечно, уже догадались, что он мне напомнил.

— Вы же не подозреваете меня в том, что я тайно общаюсь с Расальхаг Блэк, правда? — нервно рассмеялась Филлис. — Какой бы способной студенткой меня не считали, даже я еще не освоила некромантию. И не планирую!

— Подозреваю, — Снейп не поддержал ее шутливый тон и смотрел крайне мрачно. — Но не вас. Вашего друга.

Филлис почувствовала, как земля разверзлась у нее под ногами. Ей вдруг стало очень холодно, словно она провалилась в глубокий и сырой колодец. Профессор не мог знать о Томе, не мог догадываться о тайной игре, которую они вели, ее тайны были надежно спрятаны в самой глубине сознания, до них было не добраться, — но сейчас ей было по-настоящему страшно. Страшно от осознания того, что Снейп ведь может оказаться и прав. Если Том с такой легкостью и правдоподобностью мог изображать из себя Волдеморта, вдруг и за интересом к истории семьи Розье скрывалось не простое желание помочь ей восстановить связи с семьей, но и вполне расчетливые намерения узнать секреты их редкой и могущественной магии, а то и заручиться прямой поддержкой? Вдруг до сих пор лишь она одна считала их отношения искренней и преданной дружбой? Сколько еще сюрпризов преподнесет ей Том за это лето?

— Гарри Поттера, — уточнил Снейп.

И после этого вновь стало возможно дышать.

* * *

За прошедший год жизнь заносила Джемму в самые разные, порой совершенно непредсказуемые уголки страны, но вот частой гостьей в Лютном переулке она, к вящему облегчению Глории, так и не стала. Возможно, напрасно, — несмотря на дурную славу этой улицы здесь порой можно было познакомиться с крайне занимательными и небесполезными в их деле персонажами. Тем не менее, изначально так повелось, что бизнес с ними вел чувствующий себя в этой среде привольно Джоэл, а затем развлекал друзей уморительными рассказами. В чем ему было не отказать, так это в способности представлять даже самые безнадежные ситуации в форме забавных анекдотов.

Так или иначе, теперь Джоэл женился и местом проведения церемонии выбрал именно Лютный переулок — не иначе, как в качестве благодарного реверанса в сторону старика Карактакуса. Свадьба, согласно пожеланиям семьи Бэрков, по меркам волшебного мира считалась скромной: всего по пятьдесят гостей с каждой стороны, не считая многочисленных обитателей квартала, появлявшихся лишь на пару минут, дабы засвидетельствовать свое почтение главе семейства и молодым. Никакого сравнения с прошлогодним праздненством Уоррингтонов.

Джемма отвела с лица раздражающую в полумраке длинную темно-рыжую челку и огляделась. Свадебный зал с множеством парящих в воздухе свечей был полон почти одинаковых фигур в ослепительно белом. Иоли в своем разноцветном платье, которое они выбирали вместе с таким усердием, станет здесь глотком свежего воздуха.

— Явилась не запылилась, — Меррисот вынырнула откуда-то из теней с крайне недовольной физиономией. — Ну и как тебе? Дедуля Бэрк в своем репертуаре, скажи? Мне показалось, я видела среди гостей парочку мумий.

— Вечеринка для тех, кому за сто, — рассмеялась Джемма. — Потерпи. Это всего лишь дань традициям. Иоли и Джоэл ведь устраивают вечер для друзей в Хогсмиде. Еще погуляем, как в старые добрые времена.

— Люциус Малфой сыночка притащил, — завистливо скривилась Табита. — Посмотреть, прямо таки отец года. А мы Лонгботтома дома оставили, тетя Энид сказала, что так не опозорится.

— Драко здесь? — оживилась Джемма. — Тогда представляю, что будет единственной темой для разговоров на Слизерине в сентябре.

— И до конца осени, — подхватила Табита. — Хотя ты несправедлива. Через несколько дней квиддич. Готова поспорить, туда Малфой точно притащится и будет козырять этим, пока всем не надоест до смерти. Не могу поверить, что ты не идешь с нами.

— И не начинай, мне хватает Марка с его агитацией, — запротестовала Джемма. — Скучная игра, скучные сборные. Я вообще болела за итальянцев. Да и на уме у меня сейчас другое. Петтигрю.

— Все с ума посходили с этим уголовником, — надулась Табита. — Тетя, представь себе, плакала. Не думала, что она так переживает за Блэка. А вот Уизли головная боль на ближайшее будущее обеспечена. Дядя Элджи сказал, даже если они теперь и докажут, что не знали о том, кто на самом деле был их фамилиаром столько лет, Артура это не спасет. Либо он сообщник, либо идиот, не умеющий вычислить анимага.

— Меня другое волнует, — покачала головой Джемма. — Я уже обсуждала это с мистером Бэрком, но так и не понял, что он на сей счет думает. Не могу отделаться от ощущения, что эти смерти связаны, Петтигрю и Крауча. И еще отравление старшего сына Ноттов, когда пострадала Виктория. Как будто кто-то сводит старые счеты и ждал этой возможности очень давно.

— Да ладно тебе, Джемма, — Табита недоуменно взглянула на нее. — Не могу себе представить того, кто умудрился бы одновременно враждовать со всей компанией.

— А почему нет? — возразила Джемма. — Сам посуди, Петтигрю столько лет прятался, внезапно осмелел и зажил своей жизнью, и его тут же приложили Авадой? Как будто убийца все эти годы просидел в засаде, выжидая удобного случая, — она понизила голос, хотя гости вокруг не проявляли к ним никакого интереса. — Я только надеюсь, что мистер Бэрк не откажется от дела после оправдания Блэка. Каким бы негодяем ни был Петтигрю, его убийство тоже нужно расследовать.

— При помощи маггловского детектива? — Табита скривилась, как после глотка лимонного сока. — В таком случае ты увидишь своего Макнейра не раньше, чем выйдешь на пенсию, а в Азкабане, я слышала, столько не живут.

— А вот я бы на твоем месте не привередничала, — свела брови Джемма. — Отзывы о мистере Сандерсе впечатляют. Он знает о магии, и у него есть мозги — редкое сочетание в наши дни.

— Совершенно правильно, — Эвита Селвин появилась неожиданно и, конечно, успела услышать все, что не предназначалось для ее ушей. — Я рада, что ты пришла, Джемма. Люциус непременно хотел, чтобы мы поговорили.

— Леди Селвин, — Джемма вежливо улыбнулась, гадая, с чего это жена заключенного Пожирателя так осмелела, что появилась на празднике Бэрков, пренебрегая всякой конспирацией. — Если вы хотите поговорить со мной, нам не нужен посредник, мы ведь столько лет дружим с Вивиан и Элейной.

— Да, но об этой встрече им знать ни к чему, — возразила Эвита. — Табита, ты не возражаешь пока что заняться своими делами? С Джеммой вы пообщаетесь за ужином.

— Как мило, — Табита буквально прожгла Селвин ненавидящим взглядом, но шагнула в сторону. — Наслаждайся праздником, Фарли, обратно можешь не торопиться.

Эвита взглянула ей вслед с притворным сожалением.

— Какая проблемная девочка, — покачала она головой. — Такой нелегкий характер... Невозможно поверить, что она выросла в семье госпожи Расальхаг, та всегда была такой обходительной, таким дипломатом. Она, видно, пошла в Меррисотов…

— Достаточно узнать Табиту получше, чтобы убедиться в том, что ваши выводы поспешны, — чуть более резко, чем следовало, отозвалась Джемма. — Но ведь вы не об этом поговорить хотели, верно?

— И в мыслях не имела обидеть твою подругу, — не моргнув глазом, солгала Эвита. — Моя проблема в том, что я вырастила трех прекрасных дочерей, ни с одной из них не знала ни единого черного дня, так что недостатки чужих детей меня либо изумляют, либо расстраивают. Вот Вивиан и в голову бы не пришлось усомниться в компетентности детектива Сандерса.

Джемма многое могла бы сказать о любителях подслушивать чужие разговоры, но сдержанно промолчала, все еще не понимая, к чему клонит Эвита.

— Люциус показывал мне твои воспоминания, — заявила, тем временем, та, и, прежде чем Джемма успела разразиться гневной тирадой, добавила: — Уолден Макнейр не убивал Крауча, это настолько очевидно, что не требует доказательств. Но я всегда была внимательна к деталям. Люциуса они тоже зацепили, вот почему он решил посоветоваться. Визенгамот может заинтересоваться тем, что в доме тогда был кто-то четвертый. Кто-то невидимый для невооруженных глаз.

— Невидимка? — Джемме вдруг стало нехорошо: как сейчас она вспомнила весь вечер преследовавшее ее ощущение призрачного недоброго взгляда. — Тогда, выходит, преступник проник в дом заранее, прятался там от Крауча и ждал возможности похитить чужую палочку, чтобы совершить убийство при ее помощи? Но почему он не озаботился этим заранее? И почему Крауч его не вычислил? Ведь у него дома даже есть эльф…

— Одно из двух, либо Империус, а его на твоей палочке не числилось, — предположила Эвита, — либо Крауч знал об этом госте и по каким-то причинам не желал его разоблачения.

— Но это не имеет смысла, — нахмурилась Джемма. — Если Крауч не хотел, чтобы мы увидели его гостя, существуют гораздо более простые способы не допустить нашей встречи. Хотя бы попросить его перейти в другую комнату. Или не приглашать нас с Уолденом в этот день.

— Твои вопросы резонны, но вдвоем мы никогда не узнаем всей правды, — отозвалась Эвита. — Вот почему нам нужен детектив Сандерс. Мэдди не стала бы хвалить бездарность. Только благодаря ему они смогли добыть показания, изобличающие Петтигрю.

— Больше всего меня интересует это ваше “нам”, — не торопилась соглашаться Джемма. — У вас-то что за интерес в этом деле?

— Ну, во-первых, мой муж уже много лет томится в Азкабане, и я отлично знаю, каково это, — ответила Эвита. — Пусть Уолден никогда не был моим близким другом, у меня нет причин желать ему провести остаток дней за решеткой. А во-вторых, мне тоже необходима помощь детектива Сандерса. По ряду причин я не могу обратиться к нему лично, он не станет мне помогать. Зато я могу убедить Карактакуса в том, что ему выгоднее не останавливаться на достигнутом, если ты согласишься передать Сандерсу мою просьбу, как свою.

— Зависит от того, что это за просьба, — холодно отозвалась Джемма. Поведение Эвиты совершенно не внушало ей доверия. — Я ведь и сама могу поговорить с мистером Бэрком, если потребуется. Я вообще-то у него работаю.

— Вот только собственного влияния у тебя пока что недостаточно, — невозмутимо парировала Эвита. — Твои успехи обусловлены сочетанием везения и полезных идиотов, готовых тебя продвигать. Карактакусу нет дела до того, кто убил Петтигрю. Он ему даже удобнее мертвым. Сам Блэк ему был нужен, только чтобы сдвинуть лавину. Но у меня припасено несколько аргументов на сей счет. Не волнуйся, тебе не придется делать ничего противозаконного.

— Так чего вы хотите? — устало осведомилась Джемма. — И почему не можете спросить у Сандерса напрямую?

— Сандерс мне не доверяет, — с заметным сожалением объяснила Эвита. — У меня с его женой и сыном случилось некоторое недопонимание… в прошлом. Но об этом в другой раз. Итак, до меня дошли интересные слухи, якобы до того, как Петтигрю убили, Даррен с Мэдди рассматривали другие пути оправдания Блэка, и знаешь, до чего они договорились? Выяснить, что случилось с Регулусом, жив он или мертв, почему он так внезапно исчез и не пошел ли тогда по тому же пути, что и Эван Розье.

— Регулус Блэк? — Джемма немногое слышала об этом юноше, отчего-то в рассказах Уолдена он фигурировал нечасто. Тем не менее, об отношениях, связывавших его с Эвитой, она знала и отчасти даже сочувствовала. — Это справедливо. Но найти его не помогла даже магия. Как же может справиться маггл, даже самый талантливый?

— А давай у него и спросим, — Эвита вдруг довольно улыбнулась и перевела хитрый взгляд в сторону входа.

Джемма медленно повернулась. В зал, на самую закрытую свадьбу года, вместе с непривычно элегантной Мэдди Дэвис входил тот самый получивший неожиданную известность в их мире детектив Даррен Сандерс.

* * *

Если бы не насущная необходимость в продолжении расследования, Том бы на пушечный выстрел не подпустил отца к свадебному приему Бэрков. Невеста не пользовалась его доверием еще с тех пор, как предательски помогла обездвижить Нагайну и транспортировала ее в Беллерофонтский лес. Жених был внуком того самого Бэрка, что иногда являлся ему в сновидениях и воспоминаниях, где производил впечатление скользкого и омерзительного в своей жадности темного мага. Ничего благоприятного заключенный сегодня брачный союз миру не сулил.

Тем не менее, проигнорировать убийство Петтигрю Том не мог при всем желании. При всех своих отрицательных качествах, Питер был его человеком, он служил ему, как умел, к тому же, располагал информацией, представлявшей существенную угрозу, окажись она в распоряжении недоброжелателей. Наконец, отец ничего не знал о судьбе золотой подвески из браслета Розье, следовательно она могла попасть в чьи угодно руки. Том питал определенные подозрения насчет Мэдди или авроров, но куда вероятнее было остерегаться убийцы.

Том почти не сомневался, что за этим так или иначе стоит Каро. О магии ее марионеток он представления не имел, следовательно, и распутать эти чары мог не до конца, да и ассоциации они рождали довольно нехорошие. “Экваториальная Африка, далекие острова, где люди почти не живут, — звучал в ушах вкрадчивый голос Расальхаг, — а те, кто остаются, уже не слишком похожи на людей”. Если эта ведьма достоверно знала о возможности расколоть душу, но находила ее не ужасной, а всего лишь скучной, затуманить чужой разум и превратить жертву в свою послушную игрушку ей и вовсе ничего не стоило. Даже обитатели большого мира верили в зловещую магию вуду, и хотя Тому не хватало знаний, чтобы отделить в их сказаниях правду от вымысла, его одолевали мрачные предчувствия.

Так поспешно оставив их с Андреа в самый разгар семейного ужина, отец появился дома далеко за полночь. От него сильно пахло табачным дымом, но, несмотря на усталость, выглядел он весьма воодушевленным.

— Петтигрю обстоятельно подготовился к возвращению, — сообщил он терпеливо дожидавшемуся его Тому. — Снял квартиру в маггловском районе под вымышленным именем, раздобыл очень правдоподобные фальшивые документы. В холодильнике еда, в шкафу приличная одежда. Он даже гостей принимал, мы допросили соседку.

— Вот как? — бесстрастно отозвался Том. — Должно быть, у него были сообщники среди магглов. Волшебники обычно не приспособлены к жизни в маггловской части города.

— Вот и Мэддисон убеждена, что искать надо среди таких, как мы, — подтвердил Даррен. — Соседка утверждает, что у Петтигрю даже подруга была. Молодая девушка. Она ее не видела, но слышала, как буквально накануне убийства они ссорились.

— Петтигрю что, совсем растерял осторожность? — не выдержал Том. — Какая еще подруга?

— Вероятно, Петтигрю считал, что никто не хватится его спустя столько лет, — пожал плечами Даррен. — Я буду обсуждать это с мистером Бэрком. Если он пожелает, возможно, мне придется разыскивать эту девушку. Не нравится мне их подозрительная ссора...

— Бэрк пригласил тебя? — Том еще больше помрачнел. — Ты не можешь пойти туда один. Это гораздо опаснее чаепития с Дамблдором.

— Опасность уже стала неотъемлемой частью нашей жизни, поздно бить тревогу, — отмахнулся Даррен. — Мы встретимся на свадьбе. Мистер Бэрк женит внука, Мэдди — мать невесты. Вечером она проводит меня в Лютный переулок.

— Лютный переулок? — брови Тома изумленно поползли вверх. — Не самое подходящее место для свадьбы.

— Мэдди уверяет, что лучшая часть этого района скрыта от посторонних глаз, — усмехнулся Даррен. — Будто бы только снаружи дома выглядят так неприглядно, а за обшарпанными стенами скрываются чуть ли не дворцы махараджей. Вот и выпадет шанс проверить.

— Скорее, те, кто соберется там, будут проверять тебя, — возразил Том. — Им нельзя доверять. Я должен присутствовать при вашем разговоре с Бэрком. Незаметно для Бэрка.

— Обмануть этого старого лиса будет не так просто, — усмехнулся Даррен. — Такого человека во врагах мы просто не потянем. Если только… — понимающе заключил он, — нет какого-то волшебного способа быть в двух местах одновременно.

— Есть особый вид ментальной магии, — кивнул Том. — Но для этого мне необходимы твое согласие и твое доверие. Я смогу увидеть свадьбу твоими глазами, оставаясь при этом в своей комнате. Я достаточно силен, чтобы Бэрк ни о чем не догадался.

— Не будь слишком самоуверен, — сурово остановил его отец. — Твоя мама рассказала, что ты сделал во время интервью с Ритой Скитер. Может быть, ты и могущественный маг, Том, но ты, при этом, все еще ребенок. Для того, чтобы тягаться с Бэрком, недостаточно уметь колдовать. Мэдди говорила о нем, что наиболее впечатляющие свои дела он провернул и вовсе без магии.

Спорить Том не стал — в предупреждениях отца крылось свое рациональное зерно. Свадьба Бэрков не могла сравниться ни с одной вылазкой в Хогсмид, но в случае успеха открывала перед Томом те двери, которые были бы заперты на тысячу замков для подростка-маггла. Он с трудом смог дождаться вечера.

Погружение в чужое сознание всегда ощущалось по-разному. То ли причиной было кровное родство, то ли готовность Даррена сотрудничать, но в его голове Том чувствовал себя вполне органично, тратя гораздо меньше сил, чем в тот раз, когда он пытался преодолеть сопротивление Констанс и заставить ее принять верное решение в разговоре с Люциусом Малфоем. Это играло им на руку — неизвестно, насколько затянется свадьба.

Мэддисон Дэвис выглядела необычно для себя. Том привык видеть эту экстравагантную особу в невообразимых пестрых нарядах, но сегодня она отдала предпочтение белому цвету, сама напоминая невесту.

Должно быть, недоумение Даррена отразилось на его лице чересчур явно.

— Вы удивлены выбором платья? — ухмыльнулась Мэдди. — Думаете, я собираюсь затмить собственную дочь? Нет, мой дорогой Даррен, отбросьте стереотипы, белый — это цвет старых семей и тех, кто греется в лучах их славы. Иоланта в толпе не потеряется, ей мы заказали такую разноцветную красоту, чистое волшебство!

— Не сомневаюсь в вашем безупречном вкусе, Мэдди, — с легким сарказмом отозвался отец. — Надеюсь, мой маггловский костюм не оскорбит ничьих чувств на этой свадьбе?

— Полно, Даррен, после нашего с вами достижения нам разрешено игнорировать некоторые правила, — беспечно рассмеялась Мэдди. — Если некоторые маги могут позволить себе щеголять в крысиной шкуре, что дурного в обычном деловом костюме? Помните Филиппа Яксли? Уж на что старая семья, но он никогда не позволяет себе одеваться в духе маггловского дворянства восемнадцатого века.

— Полагаюсь на ваше мнение, Мэдди, — отец улыбнулся. — А теперь не пора ли нам отправляться в путь? Вы не можете опоздать на свадьбу старшей дочери.

Аппарация далась Тому очень нелегко: хоть отец и делал это далеко не в первый раз, он все еще был испуган и дезориентирован, а в таком состоянии представлялось крайне сложным удерживать ментальную связь. Том порадовался, что надежно запер двери своей комнаты и расположился в постели: с непривычки можно и сознание потерять, а это было бы уж совсем некстати.

Зал торжеств, арендованный Бэрками, располагался в настолько скверном и грязном уголке Лютного переулка, что Даррен даже закашлялся с непривычки. Он с трудом мог сказать, идут ли они по улице, мощеной камнем, или по голой земле — до нее еще предстояло добраться, преодолев живой слой мусора. Черепки битой глиняной посуды, обрывки бумаги и пергамента, загнивающие овощи и ингредиенты зелий, а также масса хлама, определить происхождение которого не представлялось возможным, вместе создавали почти что живую субстанцию, дышащую и с каждым годом все больше разрастающуюся. Нечто подобное он наблюдал в телешоу о путешествиях в самые экологически неблагополучные уголки планеты.

— Конни Финч-Флэтчли повезло, что она не приглашена на эту свадьбу, — хрипло рассмеялся Даррен. — Ее чувство прекрасного такого бы не выдержало.

— Вы мыслите стереотипами, Даррен, — покачала головой Мэдди. — Постарайтесь выйти за пределы сознания. Не все то, чем кажется.

— Здесь трудно увидеть что-то, кроме мусора, — поджал губы Даррен. — Теперь я не удивлен, почему в этом месте процветает преступность. Да тут можно посреди улицы зарезать человека, его даже не заметит никто на этой свалке, перешагнут и пойдут дальше.

— Тогда попробуем иначе, — задумчиво посмотрела на него Мэдди. — Даррен Сандерс, я, Мэддисон Дэвис, приглашаю вас на свадьбу моей дочери Иоланты.

Том так и не понял, что изменило это высказывание — улица в его глазах так и осталась отвратительно бедной и грязной, но вот отец, определенно, был приятно удивлен. Он даже присвистнул, оглядываясь по сторонам с таким видом, словно тут только что поколдовала фея-крестная.

— Так это была иллюзия? — спросил он у Мэдди. — Или иллюзия — то, что передо мной сейчас? Вы так чужаков отпугиваете или запутываете врагов?

— Каждый понимает, как ему угодно, — подмигнула ему Мэдди. — А сейчас давайте войдем внутрь, и старайтесь держаться ближе ко мне. Все гости — местная элита, вам никто не причинит вреда, но с ними лучше держать ухо востро. Хотя кого я учу…

Гостей в зале было гораздо меньше, чем мог ожидать Даррен. Даже до него доходили отголоски рассказов о роскошной прошлогодней парижской свадьбе какого-то выпускника Хогвартса, хотя он и не мог сейчас вспомнить, кем этот парень приходился кому-то из друзей его сына. Мэдди оказалась убежденной противницей этой показной роскоши: в полутемном помещении между самыми обыкновенными изящно сервированными столиками перемещались облаченные в белое маги, и все это напоминало скорее вечеринку привидений, нежели настоящую свадьбу.

— Бэрк выйдет не скоро, у него посетители и просители. Пока что угощайтесь, чувствуйте себя, как дома, — гостеприимно предложила Мэдди. — Позвольте, я представлю вас некоторым гостям. Сама буду вынуждена вас оставить, сами понимаете, дочь.

Том тщетно вглядывался в незнакомые лица глазами отца — чужие воспоминания не спешили упрощать его работу и подсказывать ему, с кем предстоит иметь дело. То ли с момента создания Волдемортом и Расальхаг их артефактов прошло так много лет, что старые знакомые изменились до неузнаваемости, то ли этих надменных хогсмидских ведьм, помнящих, казалось, самого Мерлина, те никогда не встречали. Пока Даррен Сандерс вежливо раскланивался с поджарой, похожей на стервятника дамой, волосы которой были густо опутаны самой настоящей паутиной, Том старался держаться тише воды, ниже травы. Ведьма смотрела так, будто насквозь их видела.

— Даррен, познакомьтесь с Гвендолин Шаффик, кандидатом на пост леди-мэра на будущих выборах, — изрекла Мэдди. — Леди Шаффик — одна из старейших и самых примечательных жительниц западного квартала Хогсмида.

— Весьма рад знакомству, — почтительно отозвался отец. Спутницы Гвендолин встречного энтузиазма не проявили, и все же Мэдди назвала и их имена.

— Геката Дагворт-Грейнджер, главный целитель госпиталя Хогсмида. Иделиса Флюм, супруга зельевара Луга Флюма. Мюриэль Прюэтт из Годриковой Лощины. Льялл Маккуойд… дорогая, я так счастлива, что вы приняли наше приглашение! Даррен, Льялл — глава оргкомитета чемпионата по зельеварению, который каждые семь лет проводится в память о ее далекой родственнице, зельеваре Квинтии Маккуойд. Очередной чемпионат ведь ждет нас в будущем году, Льялл?

— Подготовка идет полным ходом, — важно кивнула прячущая лицо под плотной вуалью Льялл. — Надеюсь, на этот раз не придется краснеть за Хогвартс. В прошлый раз победу увели японцы.

— Чему лично я была очень рада, — сварливо заметила Гвендолин. — Хогвартс в нынешнем виде уже давно не приносит никакой пользы. Если Тристан в ближайшее время не возьмется за дело, школа не выпустит ни одной стоящей ведьмы.

— Гвен, ты несправедлива, — примирительно проговорила Иделиса. — Виктория иногда приводит гостей, так среди них я замечаю очень толковых ребят.

— Защищай их, защищай, — закатила глаза Гвендолин. — Среди вас я единственная, кто не опозорил семью, отдав детей в Хогвартс. Всех выучила сама, в квартале.

— С какой это стати ты меня упрекаешь в этой мерзости? — возмутилась Геката. — Гектор бы от одного предположения в могиле перевернулся!

— Уж прости, безупречность Принцев давно поставлена под сомнение, — отрезала Гвендолин. — Как насчет твоей племянницы? Сначала вы отдаете детей в Хогвартс, а потом жалуетесь, что те связались с магглами.

— Между прочим, я с самого начала была против того, чтобы посылать туда Молли и мальчиков, — рявкнула Мюриэль. — Это Игнатиус, старый осел, наслушался разговоров у Блэков и убедил Адриана, а тот никогда не имел своего мнения! Все его бестолковая жена...

Оказавшийся в эпицентре перебранки старых ведьм Даррен чувствовал себя крайне неуютно, а Том и подавно. В Иделисе Флюм он уже узнал покровительницу Гермионы и, признаться, не совсем понимал, почему девочка задалась заведомо неосуществимой целью сделаться своей среди столь непримиримых и консервативных особ. Он все еще не забыл свое желание обзавестись пропуском в западный квартал, но сейчас особенно отчетливо понимал, что сделать это будет возможно, лишь прибегая к той же тактике, что доказала свою эффективность с Петтигрю. Пользоваться чужими знаниями, чужой памятью, чужим именем. Научиться вести двойную жизнь, более того — сделать этот вымышленный образ своей второй натурой. И то, никакого успеха само по себе оно не гарантировало.

— У вас все в порядке? — рукава осторожно коснулась чья-то рука.

Даррен повернулся. Возле него стояла незаметно приблизившаяся молодая девушка с копной рыжих вьющихся волос и пронзительными черными глазами. Том, конечно, узнал ее, так как не раз видел в воспоминаниях Филлис, а уж рассказов о ней от Вивиан слышал и вовсе бессчетное число.

— Не уверен, — пробормотал отец. Гвендолин и Мюриэль самозабвенно спорили, и он уже начал просчитывать пути к стратегическому отступлению. Девушка проследила за его взглядом и улыбнулась.

— Я искала вас, мистер Сандерс. Мне нужно с вами поговорить. Я подруга невесты, меня зовут Джемма Фарли.

— Джемма Фарли? — Даррен на мгновение задумался. — Мэдди рассказывала о вас. Вы тоже работаете на мистера Бэрка.

— Некоторым образом, — Джемма сдержанно кивнула. — Правда, в последнее время я, в основном, работаю на себя. И мне нужна ваша помощь… как детектива.

— Новых предложений по работе и так скоро я здесь услышать точно не ожидал, — усмехнулся Даррен. — Но если спасете меня от этих гарпий, готов помочь всем, чем смогу.

— Без проблем, — Джемма подхватила его под руку и послала милую улыбку все еще спорящим ведьмам. — Леди, я похищаю у вас кавалера. Как, миссис Маккуойд, и вы здесь? Не поверите, как я сожалею, что уже закончила школу. Непременно бы выдвинула свою кандидатуру на чемпионат по зельям.

— Джемма, — Льялл враждебно косилась на насупившуюся Мюриэль, но к Фарли обратилась приветливо, — милая моя, будьте другом, рекомендуйте мне хоть одного заслуживающего внимания студента. Я говорила с этим молодым человеком, внуком Гекаты, но он обо всех своих подопечных исключительно низкого мнения.

— Седьмой курс в будущем году и вправду не впечатляет, — признала Джемма. — Миссис Маккуойд, поговорите с Табитой Меррисот. Об однокурсниках она знает абсолютно все, не говоря уже о том, что и сама может заинтересоваться. Правда, в этом году у вас есть серьезная конкуренция.

— Турнир трех волшебников, — помрачнела Льялл. — И ведь сколько я ругалась по этому поводу с Фаджем! Мало того, что студенты не могут одновременно подать заявки на оба соревнования, так еще и атмосфера в Хогвартсе весь год будет совершенно не располагать к учебе. И что тогда делать нашему участнику?

— Привлеките Табиту, — повторила Джемма. — Мне будет спокойнее, если от турнира трех волшебников она будет держаться подальше. Я участвовала в подготовке к этому безобразию, я знаю, о чем говорю.

Ведьмы снова загалдели, а Джемма, пользуясь суматохой, потянула Даррена за собой. Том сделал для себя заметку, что эта девушка определенно ему нравится.

— Присядем здесь, пока еще есть возможность поговорить спокойно, — Джемма уверенно заняла один из столиков. — Вы впервые в Лютном переулке? Как чувствуете себя здесь?

— Как во время рейда по трущобам, — искренне признался Даррен. — Только при этом я безоружен и не говорю на местном языке, а прямо на моей спине кто-то повесил очень заметную мишень.

Джемма расхохоталась.

— Будьте уверены, об этом думает каждый второй, хоть и не признается. Гвендолин с подругами считанные разы за всю свою жизнь выбирались из Хогсмида. Люциус появляется здесь только инкогнито и всегда аппарирует прямо на место встречи. Вот мы с подругами пару раз гуляли по Лютному, но эстетического удовольствия в этом мало, прямо скажу.

— Мэдди постаралась это исправить, — признал Даррен и с любопытством покрутил в руках опоясанную металлическим кольцом шелковую салфетку. — И снова везде гадюки.

— Это не гадюка, — исправила его Джемма. — Это уроборос. Змей, кусающий свой хвост.

— Как же, слышал, — кивнул Даррен. — Еще одна красивая легенда о вечности.

— Уроборос не легенда, — возразила Джемма. — Они действительно существуют в нашем мире. Вот только увидеть их может не каждый. Написано, что уроборос показывается только тем, кто вышел за пределы времени.

Отчего-то Тому стало не по себе от этих слов, будто он уже слышал их раньше. Похожее леденящее чувство оцепенения охватывало его каждый раз при возвращении очередной порции заимствованных воспоминаний. Отец как будто почувствовал его волнение и нахмурился.

— Что это значит, вышел за пределы времени?

— Ну, я же не алхимик, чтобы разбираться в таких вещах, — хмыкнула Джемма. — Если бы каждый мог достичь этой ступени, мы бы гораздо больше знали о мире вокруг нас. Все, что остается нам сейчас — продолжать учиться. И искать.

— И что же вы хотите найти? — проницательно посмотрел на нее Даррен. — Или кого?

— Справедливость, конечно же, — пожала плечами Джемма. — По возможности, без неприятностей.

— Я слышал об аресте мистера Макнейра, — продолжил Даррен. — Вы хотите освободить его?

— Мои желания тут не причем, Уолден не убивал Крауча и не должен оставаться в Азкабане, — Джемма нетерпеливо мотнула головой. — Но меня интересует еще один человек, судьба которого представляется мне чем-то таинственным. Регулус Блэк. Я слышала, вы хотели найти его.

— Регулус Блэк — все еще официальный наследник леди Вальбурги Блэк, — подтвердил Даррен. — У меня накопились некоторые любопытные материалы, связанные с ним. Но потом из ниоткуда возник труп Петтигрю, и я был вынужден оставить дело Регулуса.

— Интересно, правда? — Джемма подняла на него взгляд, не выражающий ничего, кроме отстраненного любопытства, но Том был готов поклясться, что за ним читалось хорошо замаскированное торжество, словно она только что добилась поставленной цели. — Стоило вам нащупать ниточку, способную привести вас к наследнику Блэков, как главное доказательство по делу Сириуса преподнесли вам на блюдечке с голубой каемочкой. Возможно, это совпадение…

— А возможно, убийца Петтигрю не был заинтересован в том, что Регулуса разыскивали, иначе непременно избавился бы от трупа, — заключил Даррен. — Скажите, Джемма, вы не думали о карьере в Скотланд-Ярде?

— Я думала после школы в квиддич играть, — вздохнула Джемма. — Так что вам удалось выяснить?

* * *

Некогда роскошный особняк по-прежнему возвышался над всей деревней, но теперь производил впечатление заброшенности, увядающей красоты и быстротечности творения, а потому рождал грусть. Заколоченные окна, осыпающаяся черепица, отвоевавший максимум жизненного пространства плющ недвусмысленно заявляли случайному гостю: здесь его не ждут. Здесь не ждут никого уже много лет, даже хозяина.

Одинокий путник ненадолго остановился у подножия холма, будто собираясь с мыслями. Ему потребовалось всего несколько мгновений, чтобы аппарировать в Литтл-Хэнглтон, и вместе с тем, дорога сюда заняла долгие годы. Сколько вопросов пришлось задать, сколько бессонных ночей провести за размышлениями, порождающими еще больше неясностей. Порой попытки докопаться до истины напоминали блуждание в тумане. Впрочем, вот он, туман, поднимается с низин, от кладбища, и бирюзовым саваном окутывает дома и деревья.

Безнадежность. Хотя невозможно было прочитать мысли путника, именно это чувство отчетливо читалось сейчас в его глазах. Безнадежность — и, в то же время, все еще тлеющее в глубине души любопытство.

Садовник все эти годы жил здесь, на территории поместья, и продолжал получать жалование от нынешнего владельца, который вполне благоразумно предпочитал держаться от Литтл-Хэнглтона подальше. Беседа обещала быть непростой: разговорившись в баре с местными жителями, странник узнал, что тот и по молодости был известен, как личность мрачная и неприветливая, с неуживчивым, скверным характером, и годы не прибавили ему ни общительности, ни радушия. И все же нельзя было покинуть деревню, не познакомившись с Фрэнком Брайсом, возможно, единственным свидетелем того, что случилось злополучным летом сорок второго.

Придумывать предлог для визита в дом Фрэнка не пришлось: садовник сам вышел ему навстречу, видимо, заслышав подозрительный шум. Вышел — и тут же настороженно замер, окидывая оценивающим взглядом незваного гостя. От кого он уже слышал такую фразу: если магия тебя однажды отметила, оно работает, как магнит? Фрэнк узнал — просто не мог не узнать. Возможно, юный Том Риддл был одет в похожую мантию, когда пришел в этот дом убивать своих родителей.

— Что вам нужно? — в голосе старика звучала неподдельная ненависть. — Кто вы?

— Меня зовут Альбус Дамблдор, — доброжелательно представился путник. — И я пришел поговорить с вами, мистер Брайс. Надеюсь, вы сможете помочь мне в одном важном деле.

— Помочь в важном деле? — насмешливо повторил садовник. — И с какой же стати мне вам помогать? Я вас знать не знаю, отправляйтесь-ка вы, мистер Дамблдор, своей дорогой. Хозяев дома нет.

Дамблдора холодная отповедь совершенно не смутила.

— Возможно, вы хотите восстановить справедливость, мистер Брайс, — мягко предположил он. — Когда-то вас обвинили в убийстве трех человек. Убийстве, которое, я знаю, вы не совершали.

По лицу Фрэнка пробежала тень.

— Я так и знал, — пробормотал он. — Знал, что эта история не закончена… Зачем вы пришли, закончить начатое? Вот только какой смысл…

— Вы неверно поняли меня, мистер Брайс, — покачал головой Дамблдор. — Я так же, как и вы, непричастен к убийству семьи Риддл. Однако мне известно, кто стоит за этим делом. Все, чего я хочу — так это помешать ему совершать новые преступления.

— Знаете? — Фрэнк нахмурился, но подошел чуть ближе. — Что вы знаете? Что вы можете знать, мистер Дамблдор? Полиция даже не уверена в том, что это действительно было убийство.

— Но в день смерти Риддлов вы видели здесь молодого человека, незнакомца, явно не местного, — подсказал ему Дамблдор. — Высокого брюнета, на вид лет пятнадцати-шестнадцати, в черной одежде, кроем напоминающей мой плащ.

— Сейчас он уже далеко не молодой человек, — горько усмехнулся Фрэнк. — Я ведь понял, кем он был, мистер Дамблдор. Я видел у прежних хозяев старые снимки. Этот незнакомый мальчишка — копия мистера Риддла в его возрасте. А тот, должно быть, и не знал, что у него растет сын… Хотя о таком сыне лучше и вправду никогда не узнать.

— Он вырос и совершил еще много ужасных поступков с тех пор, мистер Брайс, — с сожалением констатировал Дамблдор. — Я был директором школы, в которой он обучался. Стало быть, отчасти и я несу ответственность за то, каким человеком он стал. И мой долг — предотвратить ужасное будущее, которое может наступить из-за его поступков.

— Ну а я-то чем вам могу помочь? — развел руками Фрэнк. — Я этого мальца, и лоб в лоб столкнувшись бы, не узнал. Уж не знаю, как он убил Риддлов, но дело свое он знал, а я всего лишь одинокий старик.

— Я подозреваю, что сын мистера Риддла может снова заинтересоваться этим домом, — произнес Дамблдор. — Преступник всегда возвращается на место преступления, к тому же, никто не догадается искать его здесь, да и есть у него один интерес именно в этих краях... Я прошу вас всего лишь внимательно следить за домом, мистер Брайс, и немедленно известить меня, если вы заметите что-то странное.

— Он может вернуться? — хотя Фрэнка никто не назвал бы трусом, на какой-то момент и он поддался иррациональному страху. — Но что я… как я… Я ведь не смогу его…

— О нет, он ни в коем случае не должен вас заметить и заподозрить, — заверил его Дамблдор. — Тогда даже я не смогу поручиться за вашу безопасность. Наблюдайте издалека и ни в коем случае не выходите из образа рассеянного пожилого человека, преданного своему делу.

Фрэнк нерешительно замялся.

— Ну хорошо, — нехотя согласился он. — Будь по-вашему, я буду извещать вас обо всем, что происходит в доме. Хотите, чтобы я позвонил вам? Я должен записать ваш номер, погодите, я возьму листок бумаги…

— Постойте, мистер Брайс, — ответил Дамблдор. — У нас нет времени на звонки. У нас почти ни на что нет времени… Я хочу, чтобы вы известили меня другим способом, потому что должен буду прибыть в Литтл-Хэнглтон незамедлительно.

— Другим способом? — повторил Фрэнк и рассмеялся: — Послушайте, милый человек, да что же вы от меня хотите?

— Скажите, мистер Брайс, — с вкрадчивой улыбкой проговорил Дамблдор, — вы верите в существование магии?

В двухстах милях от дома Риддлов Гарри Поттер резко распахнул глаза и бессмысленно уставился в потолок.

Гарри долго лежал на спине, и память по сотому кругу подбрасывала ему те или иные сцены из этого странного и чересчур реалистичного сна. Никогда прежде его не беспокоили кошмары с участием Дамблдора. Ведь, хотя ничего по-настоящему страшного в Литтл-Хэнглтоне на этот раз и не произошло, атмосфера этого места была настолько угнетающей, что Гарри смог почувствовать ее так отчетливо, будто бы действительно побывал там.

Забавно, что до сих пор он толком не задумывался, чем сейчас занимается Дамблдор. Оставив пост директора Хогвартса больше года назад, тот, если верить публикациям в “Ежедневном Пророке”, с головой ушел в политику и не принимал участия в жизни бывших студентов. Совсем недавно Гарри читал статью некоей Риты Скитер, в которой та с удовольствием критиковала деятельность Дамблдора в рамках его поста в Международной Конфедерации Магов. Теперь же выяснилось, что помимо профессиональных обязанностей, он еще и находил время на собственные расследования и искал Тома Риддла. Искал Волдеморта.

Расальхаг непременно должна была узнать об этом. Если Волдеморт действительно был жив, Гарри первый предоставил бы Дамблдору почетное право окончательно отправить его на тот свет, но сделать это следовало, не навредив той, чье имя напрямую связывалось с деятельностью Пожирателей Смерти. Вот только передать ей весточку Гарри никак не мог: хоть Расальхаг и пообещала навещать его летом, он не видел ее с тех пор, как в последний раз был в Хогсмиде.

Хотя Андромеда и не могла позволить себе откровенности в письмах, из отдельных намеков складывалось впечатление, что она ничего не знает о матери. Расальхаг и прежде случалось исчезать на неопределенный срок: последствия проведенного ею ритуала не позволяли ей контролировать собственную магию. Долгое время Гарри надеялся на визит Тонкс — ей ведь ничего не стоило бы изменить внешность и появиться в Литтл-Уингинге в чужом облике. Однако дни проходили, а Нимфадора так и не появлялась.

Зато обнадеживающие новости поступали от Сириуса. Петтигрю неожиданно обнаружили убитым в Лондоне, где он и не думал скрываться от преследователей. Теперь его дело рассматривали опытные адвокаты, и шансы на официальное оправдание и восстановление во всех правах были крайне высоки. Гарри не хотел радоваться раньше времени и питать беспочвенные надежды, но втайне надеялся, что следующее лето сможет провести уже не в доме тети Петуньи.

Пока же он безнадежно застрял на Тисовой улице, как Расальхаг в зазеркальном мире. Дурсли подчеркнуто его игнорировали, Дадли проигрывал в неравном бою со здоровым образом жизни, а Гарри уже мутило от сладкого, которым его щедро снабжали друзья. Лично он дорого заплатил бы сейчас хотя бы за один приличный стейк, но вместо этого приходилось который вечер съедать кусочек торта с кремом и предаваться мечтаниям о будущих ужинах в Хогвартсе.

На самом деле, его огорчало, что за все лето он так и не успел сделать ничего полезного. Их с Невиллом план помощи Фрэнку и Алисе Лонгботтомам буксовал — друг и сам безвылазно сидел в поместье под надзором леди Энид и несносной Табиты. Сириус пообещал отвести Гарри на могилу его бабушки и дедушки — но пока что все еще находился вне закона и не мог явиться за крестником в Литтл-Уингинг. Гарри даже с Филлис не мог увидеться: все лето она усиленно училась чему-то важному, а в непродолжительных и редких телефонных разговорах ловко уходила от подробностей.

Все изменилось наутро после странного сна. Спустившись к завтраку, Гарри и предположить не мог, что Уизли напишут его дяде и тете письмо и пригласят его на финал чемпионата мира по квиддичу. Конечно, о предстоящей игре он знал не понаслышке: туда, по сведениям равнодушной к спорту Филлис, собиралась семья Финч-Флетчли в полном составе, — но посетить игру самому представлялось достойной компенсацией за испорченные каникулы. Тем более, Уизли приглашали его задержаться в их доме до конца каникул.

Остаток дня Гарри провел за отправкой радостных писем Рону, Невиллу и Гермионе. Забрать его должны были на следующий же день, а до тех пор необходимо было собрать вещи и убедиться, что Дурсли не намерены устроить скандал. Вечер опустился на городок незаметно, и Гарри готов уже был без сил рухнуть в постель, когда услышал самый неожиданный и долгожданный голос.

— Вижу, ты совершенно счастлив?

Расальхаг, в неизменном черном, с материнской нежностью смотрела на него из зеркала, опустившись в отражение пустующего кресла. Сон Гарри как рукой сняло. Он так стремительно бросился к шкафу, что споткнулся по пути.

— Где же вы пропадали столько времени? — он не хотел начинать разговор с упреков, но сердитые слова сами сорвались с его губ. Расальхаг виновато улыбнулась.

— Даже секунда кажется вечностью, когда ждешь встречи со старыми друзьями. До тебя было не так-то просто добраться. Мне повезло, что магглы, у которых ты живешь, заменили зеркало в этом шкафу, и зачаровать его от моих визитов еще никто не успел.

— Это Дадли, — уточнил Гарри, и не подозревавший, что однажды будет испытывать по отношению к кузену чувство благодарности. — Дадли разбил его еще в начале лета. Он сейчас все время такой, из-за диеты.

— Диета этому юноше не повредит, — степенно кивнула Расальхаг. — Как же ты тут живешь? Вижу, уже собираешь вещи?

— Уизли приедут за мной завтра, мы собираемся смотреть квиддич, — похвастался Гарри и тут же помрачнел: — Это значит, мы не увидимся с вами до Хогсмида? Рон предложил, чтобы я остался у них до конца лета.

— И отказываться ни в коем случае не следует, Уизли хоть и не образец волшебной семьи, все же предпочтительнее магглов, — поспешила заверить его Расальхаг. — Их младшую девочку ты не видел с самого происшествия в Тайной комнате.

— Джинни! — признаться, Гарри только сейчас вспомнил о сестре Рона и почувствовал себя очень неуютно. — Ну… во всяком случае, потом я смогу рассказать о ней Флоре Кэрроу. Они вроде как дружили… еще до всего.

— Это у Флоры, кажется, есть сестра-близнец? — голос Расальхаг заметно потеплел. — И у Рона тоже есть старшие братья-близнецы, так же как когда-то — у его матери. Это трогает. Связь между близнецами ничто не заменит.

— Думаю, я встречу вашу сестру на квиддиче, — усмехнулся Гарри. — Точнее, очень на это надеюсь. Невилл писал, что собирается на игру с кузиной, а одних их на такое сборище вряд ли отпустят. Я ведь так и не успел толком поблагодарить леди Энид за помощь у озера. Благодаря ей я научился вызывать Патронуса, а Гермиона смогла сохранить свой хроноворот. Если бы нас поймали на его использовании ради спасения гиппогрифа, плакали бы ее дополнительные курсы.

— Занятная девушка — твоя подруга, — мимоходом заметила Расальхаг. — Я всегда считала хроновороты самым изящным и самым опасным разделом магии. Любопытно, что именно она ими заинтересовалась. Очень умно с ее стороны.

— Гермиона умная, это факт, — подтвердил Гарри. — Порой даже слишком. Я сожалею, что она узнала о вас вот так. Если бы вы познакомились при других обстоятельствах, она бы больше вам доверяла. До сих пор не могу простить ей, что она рассказала обо всем Дамблдору.

— Не суди ее за это слишком строго, — неожиданно посоветовала Расальхаг. — Такое случается. Маленькие девочки иногда очень неуместно болтают о подслушанных секретах взрослых, и осуждать следует, скорее, взрослых за неосторожность. Если девочки глупы, это приводит к неловкостям, если умны — к неприятностям. Уж мне ли не знать.

— Честно говоря, мне сложно поверить, что вы вообще когда-нибудь были маленькой, — усмехнулся Гарри. — И уж тем более, маленькой ябедой. К тому же, вы рассказывали, что выросли в пустыне, а откуда там взяться секретам?

Расальхаг легко рассмеялась.

— Ты недооцениваешь пустыню, мой мальчик, а таких легкомысленных путников она пожирает первыми. Секретов там больше, чем песчинок… правда, и ответы на вопросы лежат на поверхности, нужно лишь научиться отличать их от миражей. Всегда, когда я испытывала смятение и тревогу, я возвращалась в родные края. Но мое детство не было ограничено бедуинской палаткой и караваном. У Розье есть родные и друзья на всех континентах, но месяцы, славящиеся нестерпимой жарой, мы особенно любили пережидать в доме тетушки Винды, в Италии. Тебе известно, где находится Флоренция?

Гарри неуверенно кивнул. Название, определенно, звучало знакомо, казалось даже, что он слышал его в Хогвартсе. Расальхаг тут же подтвердила его подозрения.

— Человек, давший фамилию твоему однокурснику, Блейзу Забини, родом как раз из этого города. Я не называю его отцом мальчика, так как слишком хорошо знаю, чего можно ожидать от Донны. Дом Розье находился в четверти часа езды от Флоренции, на живописном холме, и хозяйка его была личностью выдающейся. В ее доме до войны с герром Гринделвальдом собиралась очень разноплановая публика. Собственно, и сам герр Гринделвальд там тоже бывал. До определенного момента у них имелись общие идеалы. Тетушка Винда занималась политикой и свято ненавидела госпожу Гризельду Марчбэнкс, Верховную Чародейку Визенгамота тех времен. В итоге ей все же удалось вынудить ту подать в отставку… Как ты понимаешь, в таком доме всякий ребенок просто неизбежно становился хранителем отнюдь не соответствующих его возрасту тайн, которыми свято желал поделиться с миром.

— Чью же тайну вы смогли разузнать? — не выдержал Гарри. — И кому ее рассказали?

— Тайну человека, чье влияние до сих пор с каждым днем лишь увеличивается, — серьезно произнесла Расальхаг. — От которого я с первых дней нашего знакомства предостерегала тебя держаться подальше. Тайну Альбуса Дамблдора.

Гарри настороженно замер. Их отношения с бывшим директором нельзя было назвать приятельскими, и едва ли тот был о нем хорошего мнения, но, представить его в роли заговорщика и интригана в доме Винды Розье он все же никак не мог.

— Правда, заговорила я не сразу, — задумчиво продолжила Расальхаг. — Я молчала, когда Шармбатон эвакуировали, и мы с сестрой и подругами прибыли в Хогвартс, под покровительство Дамблдора. Мне казалось неправильным кусать руку, которая тебя кормит. Потом Гринделвальд пал, мы вернулись в Марокко, затем продолжили обучение во Франции, и, наконец, собрались в доме тетушки Винды, как в старые-добрые времена. Тогда-то Марволо и нашел меня снова. Это случилось во Флоренции.

— Волдеморт нашел вас? — хотя Гарри уже следовало привыкнуть к тому, что это имя всегда будет звучать в рассказах его наставницы, каждый раз ему делалось не по себе. — И как к нему отнеслась ваша семья?

— Тогда он еще не был Волдемортом, — повела плечом Расальхаг. — И не высказывался на предмет политики. Тетушка Винда так старалась отмежеваться от прошлого сотрудничества с герром Гринделвальдом, что не потерпела бы таких бесед под крышей своего дома. Незадолго до того, как покинуть Хогвартс, мы с Цигнусом Блэком договорились пожениться после окончания школы. Марволо прибыл во Флоренцию, представившись моей семье другом Цигнуса. Цель его путешествия была ясна и похвальна: он интересовался историческими реликвиями, желал восстановить маршрут странствий Салазара Слизерина и его сына Себастьяна, покинувших Хогвартс после знаменитого конфликта Основателей. Марволо сам был потомком дочери Слизерина, Саломеи, и отпрыском происходящего от самих Певереллов рода Гонтов, и его очень живо интересовало, не было ли детей, законных или бастардов, у Себастьяна, нет ли еще одной ветви Слизеринов, имеющих больше прав на его титул и наследие. Ветвь Эстебана, первенца Салазара, к сожалению, на сегодняшний день уже прервалась.

— И что же? — с любопытством спросил Гарри. — Удалось ему что-то найти? Судя по всему, нет, раз даже в прошлом году он продолжал называть себя наследником Слизерина.

— Все верно, наследником, — Расальхаг загадочно покачала головой. — Однако он никогда не называл себя лордом Слизерином. Марволо не хватило времени, чтобы установить истину наверняка. Со временем он увлекся совсем другими экспериментами и потерял интерес к делам прошлого. Следы Салазара и Себастьяна теряются где-то в Азии. Известно, что они много лет прожили в Испании, затем, посетив Италию, отправились дальше на восток. Не удивлюсь, если и сегодня где-то на земле еще остались носители этой древней крови. На этот вопрос уже не ответить даже гоблинам.

— Вы что-то говорили о тайне Дамблдора, — напомнил ей Гарри, которому вдруг отъезд к Уизли стал казаться досадным, обременяющим недоразумением. И почему именно сегодня? Судьба рода Слизерин и истории Расальхаг интересовали его куда больше матча по квиддичу. Совсем скоро Гарри предстоит решать, вернется ли он в команду на следующий год — куда лучше Сириуса на этот вопрос могла ответить сама леди Блэк, но времени у них оставалось так мало…

— Говорила, — Расальхаг вздохнула. — Я поделилась ей лишь с двумя доверенными лицами — своим племянником и своим медальоном. Теперь мой племянник мертв, а медальон утерян.

— Ваш племянник — Эван Розье? — вспомнился Гарри разговор с Невиллом. — Тот, которого Грюм убил?

— Да, Эван, — Расальхаг странно усмехнулась. — Но все это уже не имеет значения. Я смогу вспомнить, что так надеялась скрыть, лишь взяв медальон в руки. Дамблдор может спать спокойно до поры до времени.

— Но почему вы сами лишили себя этих воспоминаний? — не понимал Гарри. — В чем был смысл сохранять их отдельно от себя? Даже представить жутко.

— И это снова возвращает нас к разговору о Марволо, — пояснила Расальхаг. — Он, как, кстати, и сам Дамблдор, был искусным легиллиментом. Узнать, о чем ты в данный момент думаешь, было бы для него парой пустяков, но на этом он не ограничивался. В какой-то момент я почувствовала, что не могу его контролировать. Мне было важно сохранить где-то свои воспоминания, чтобы быть уверенной, что не тасует их, как карты в колоде, не путает, не перенаправляет мое внимание на второстепенные детали, чтобы скрыть нечто важное. Что я вижу действительно то, что происходит у меня перед глазами. Энид, моя сестра, вела для этого дневник. Однажды он все же попал в руки Марволо, правда, разобраться в ее шифре смог бы, разве что, только наш отец. Марволо едва ли что-то оттуда понял, но дневник не вернул. Я предпочла не рисковать и использовала медальон, украшение со своими инициалами, доставшееся мне от матери. Мне всегда казалось, что это дает моим мыслям дополнительную защиту. Нет ничего сильнее родовой магии.

— Кстати, об этом, — поняв, что сейчас выяснить тайну Дамблдора не удастся, Гарри решил поговорить о вещах более важных. — Я боюсь, рассмотрение дела Сириуса может затянуться до самого сентября, и неизвестно еще, когда мне позволят с ним встретиться. Я хотел спросить про бабушку с дедушкой. И еще про наследие Блэков. Ваша дочь пыталась объяснить мне, но я так и не понял, что имеет значение на практике. Когда я атаковал Малфоя, мне стало плохо. А мы с ним постоянно ссоримся. Я хочу знать, в чем ограничивает меня договор.

— Ни в чем существенном для юноши твоего возраста, — поспешила успокоить его Расальхаг. — Целью договора было примирить две враждующие семьи, не допустить магических дуэлей, способных помешать одной из сторон продолжить род. Пара синяков моему внуку никак не навредят, а вот непроверенные чары из сомнительных книг ох как могут. У Принцев всегда было крайне злое чувство юмора. То же самое касается и внука моей сестры, Невилла Лонгботтома. Я знаю, что вы приятели, так продолжайте приятельствовать и не ссорьтесь. Тебе придется быть внимательнее по отношению к своим друзьям. Скажем, если кто-то из них причинит серьезный ущерб Драко, прикрываясь твоими интересами, договор может сработать непредсказуемо. Я бы предупредила тебя в отношении еще некоторых семей, но у тебя нет никакого шанса встретить их, все давно покинули Британию или вовсе находятся в мире ином. Я догадываюсь, что тебя беспокоит. Тебе не нужно уходить из квиддича, и надеюсь, ты еще покажешь моему внуку, что таланты Поттеров передаются с кровью даже через несколько поколений.

— И за это я должен быть благодарен бабушке с дедом, — понурился Гарри. — А я даже о месте их захоронения так и не узнал. Не расспрашивать же мне Сириуса в письмах, которые могут попасть в руки к Амбридж!

— Я могу сказать тебе, но без помощи Сириуса туда все равно не попасть, — с сожалением признала Расальхаг. — Ты его наследник, но он все еще хозяин дома Блэков, который скрыт под Фиделиусом. Пока Сириус лично не сделает тебя хранителем тайны, нам не узнать его координат. Дорея, Чарльз и мой дорогой Цигнус похоронены прямо там, в фамильном склепе Блэков.

— Рядом с домом Сириуса есть склеп? — округлил глаза Гарри. — Не хотелось бы мне поселиться в таком местечке. Как в фильме ужасов.

— Не рядом с домом, — поправила его Расальхаг. — Под ним. Жилые этажи особняка Блэков гораздо моложе подземной части этого дома. Следующим летом ты обязательно должен обосноваться там, Гарри. Нам предстоит много работы.

* * *

Джемма сидела на ступеньках своего хогсмидского дома, прислонившись спиной к перилам, и ела черешню. Особняк Бэрков из ее положения было не разглядеть, его скрывали густые кроны деревьев. Молодожены прибыли несколько часов назад, удостоились бурной встречи со стороны жителей деревни, и теперь Джемма с нетерпением ожидала традиционного приглашения на грандиозный ужин, заняться приготовлениями к которому Иоли должна была через неделю после свадьбы.

— Повезло же тебе, — с нескрываемой завистью произнесла появившаяся на пороге Табита, сегодня ночевавшая у нее. — И Иоли теперь твоя соседка, и Кассиус недалеко... И еще полным-полно нормальных людей. А я сижу все лето в поместье, как принцесса в башне. И стервятников там хоть отбавляй, и Лонгботтом вечно трясется, как перепуганный кролик. Хорошо хоть игра скоро, а то ну прямо ложись и помирай с тоски.

— Охотно поменялась бы с тобой местами, — меланхолично заметила Джемма. — У меня этим летом нет ничего, кроме работы. Дома полное запустение, мама рыщет по Европе в поисках Каро Макнейр, а я перемещаюсь от Карактакуса к Мэдди, а от нее к Даррену, а от него к Пию, а от Пия к великанам — и обратно к Карактакусу. В Хогвартсе турнир, в Таинственном саду турнир, в Хогсмиде выборы. Кстати, ты решилась насчет Маккуойд?

— Да куда мне тягаться с зельеварами, — лишь махнула рукой Табита. — Ладно бы речь шла об астрономии. Я посоветовала Маккуойд Седрика Диггори с Хаффлпаффа пригласить. И не надо вот этих вот понимающих взглядов, он действительно соображает в зельях. Даже Снейп это признает. А мне хватает и хлопот по части работы старосты. Турнир зельеваров хотя бы полезен и открывает все двери в будущее, а Турнир трех волшебников кому, кроме Дамблдора, сдался? Теперь ведь придется гонять от жеребьевки малышню, которой не терпится погеройствовать.

— Интересно, кто будет наших представлять, — потянулась Джемма, взмахом палочки уничтожая косточки съеденных ягод. — Насчет Шармбатона я почти не сомневаюсь, Вивиан тут всех переубивает, если кто перейдет ей дорожку.

— На ребят из Дурмстранга поглядим, интересно, — подхватила Табита. — Драконов посмотрим, если информация твоего Тикнесса подтвердится.

— Спасибо, я уже в школе насмотрелась на контрабандных драконов, — рассмеялась Джемма. — Организаторам турнира придется постараться, чтобы представить на соревнованиях то, с чем в Хогвартсе дела еще не имели.

— С нашим новым преподавателем защиты эта задача почти невыполнима, — Табита сжала виски руками и застонала: — Джемма, почему мне так скучно?! Если тетя Энид сказала тогда правду и действительно сбегает отсюда в Марокко, я уеду с ней. Ну вот что мне здесь ловить? Писать диссертацию у Синистры, по праздникам любоваться на Кассиуса с его гусыней, толстеть и сходить с ума? Выдам тебя замуж — и уеду.

— Не уедешь, — отозвалась Джемма. — Во-первых, не бросишь Лонгботтома. Он же без тебя пропадет. Во-вторых, ты мне нужна. Что я буду без тебя делать, если Темный Лорд объявится?

— Я не верю, что это Поттер, — насупилась Табита. — Синистра пугала меня всякими небылицами на его счет, но из него Темный Лорд, как из меня балерина. Если бы я открывала Тайную комнату, я бы все сделала по-другому.

— Хорошо, что у тебя нет такой возможности, — поежилась Джемма. — Люциус тоже не верит, что это Поттер. Но его версия не выдерживает никакой критики, и я останусь при своем мнении, пока не получу убедительных доказательств обратного.

— Конечно, ты же у нас адвокат, — Табита грузно опустилась рядом. — Готова защищать всех и каждого чисто из спортивного интереса. Что там на часах? Не пора еще?

— Можно выдвигаться потихоньку, — бросив мимолетный взгляд на циферблат, подтвердила Джемма. — Люблю гулять тут ночью. Такая тишина…

— Ненормальная женщина, — закатила глаза Табита. — Надеюсь, ты хотя бы пока не начала чуть что ходить к дольмену? Если начала, то считай, ты уже потеряна для общества. И тогда я уж точно уеду, и будешь тут дружить с леди Шаффик и ее стаей.

— Пока что моя лучшая подруга в деревне — Амрита, — Джемма подхватила ее под руку и зашагала в сторону калитки. Корзины со свежесрезанными цветами, которыми щедро поделилась равнодушная к свадебной атрибутике Иоли, уже ждали своего часа. — Представляю, в какой восторг она придет от нашего подношения.

— Самое главное — не засмеяться в неподходящий момент, — фыркнула Табита. — Что они будут делать с таким количеством цветов?

— Индийские боги Амриты любят определенные ритуалы, — совершенно серьезно сообщила Джемма. — И знаешь, я бы лично пожала руку тому хитрецу, который сумел даже великанам головы заморочить. А теперь — поменьше болтовни, побольше дела. Желтая корзинка твоя.

— Эксплуатация, — проворчала Табита, но послушно поставила корзину на голову в духе африканских женщин. — Надеюсь, идти придется недалеко. Мне еще собирать ингредиенты для Синистры, а с ними лучше закончить до рассвета.

— Амрита нас не задержит, она очень хорошо воспитана для великанши, — ответила Джемма. — А где искать ингредиенты для Синистры, я знаю. Нам даже не придется далеко забираться в лес, это растение я видела на опушке, за озером.

— И ведь я зарекалась ходить в Беллерофонтский лес, — пробормотала Табита. — До сих пор, как вспомню ту нашу отработку, так вздрогну. Маньяки, единороги, кровь… Мальчишка этот перепуганный.

— Тут перепугаешься, — подтвердила Джемма. Они уже вышли за пределы западного квартала и сейчас шагали по освещенной редкими, подвешенными прямо к ветвям деревьев фонарями аллее. — И заметь, тогда в лесу еще великанов не было. Представь, в этом году еще каких-нибудь остолопов запустят поучить уму-разуму?...

С первых же дней пребывания великанов в Беллерофонтском лесу Джемма была убеждена, что только ради очень большого и значимого благословения следует терпеть все те неудобства, которыми сопровождалось их обустройство на новом месте. Сурт и Амрита отличались друг от друга, как огонь и вода, и ожидания их зачастую являли собой полную противоположность друг другу. За короткий срок они успели внести в жизнь леса абсолютную сумятицу, и оставалось только удивляться, как это до сих пор не взбунтовались кентавры, акромантулы или еще кто из многочисленных народов пустоши.

Сурт, успевший, по слухам, пожить где-то в районе крайнего Севера, привык к суровым холодам и снегам, поэтому прятался от солнечных лучей в тени никем не исследованных мрачных и сырых пещер. Амрита же облюбовала явно неестественной природы лысый холм в глуби леса, где беспрерывно что-то жгла. По ее особому запросу лорд-мэр Хогсмида распорядился установить над холмом особый купол чар, поглощающий дым, зато пепел в изобилии перепадал великанше, и оставалось только гадать, что она делает с ним в таком количестве.

— Пий и Марк встречались с великим гургом, первую партию металла мы получим уже к концу будущего месяца, — оптимистично сообщила Джемма. — Джоэл не хочет выпадать из игры, даже медовый месяц отменил, бедняга.

— Ну, если бы он бросил дела и умчал с Иоли куда-нибудь на острова, она бы точно решила, что ей подменили жениха, — прыснула со смеху Табита, но тут же осеклась, стоило эху подхватить отголоски ее смеха. — Вот сколько лет проучилась рядом с этим лесом, а все равно каждый раз как иду тут, так мурашки по коже.

— Многие сказали бы, что страшнее нас тут ничего не водится, — назидательно проговорила Джемма. — Теоретически, — она вдруг остановилась и задумчиво склонила голову набок. — Меррисот, я еще под воздействием шампанского со свадьбы Бэрков, или это реально дом?

— Дом в такой глуши? — издевательски протянула было Табита, но вдруг нахмурилась. — Послушай, правда дом! Но его же только что здесь не было! Что ты смеешься, клянусь, что не было, я на свадьбе ничего не пила, кроме сока!

— Ясно, — Джемма качнулась на мысках, что-то прикидывая в уме. — А теперь быстро двигаем отсюда.

— Как, мы даже не осмотрим этот дом? — возмутилась Табита. — А вдруг там что-то интересное?

— Меррисот, безопасные дома не возникают из ниоткуда посреди леса, — терпеливо разъяснила Джемма, увлекая ее в сторону. — Если тебе так скучно дома у тети, в следующий раз приведи ее с собой и хоть всю ночь исследуйте эту хижину. Или запустите вперед Лонгботтома, он там тут же что-нибудь взорвет, и проблема будет исчерпана. А сейчас нас Амрита ждет.

— Ты стала скучная, Джемма, — Табита поправила корзину и поплелась следом за подругой. — Раньше мы бы небо и землю перевернули, выясняя, что тут произошло.

— Великаны для тебя — недостаточно интересное приключение? — поддела ее Джемма. — В следующий раз возьму тебя с собой в Азкабан.

Амрита обосновалась не так далеко от подозрительного дома, так что Джемме недолго пришлось выносить недовольное ворчание Табиты. Когда, проклиная вес злополучных корзин, который нельзя было уменьшить при помощи магии, они, наконец, взошли на вершину холма, великанша восседала прямо на голой земле в позе медитирующего йога. Впрочем, ее еще нужно было рассмотреть за многочисленными слоями долгополой ярко-красной одежды...

Возле сооруженного из глины жилища Амриты в лучших традициях людоедского поселения полыхал костер. Блики пламени причудливо играли на вымазанной синей краской коже великанши, оранжевыми змеями скользили по искривленным, чудом уцелевшим в этом огненном царстве деревьям, а воздух, казалось, слегка дрожал от приглушенного гудения и треска дров.

Здесь все было усыпано пеплом, словно холм располагался вблизи действующего вулкана. Амрита не поскупилась, украсив им на свой вкус даже волосы. Джемма могла только посочувствовать подобному пониманию прекрасного, но и у него нашлись свои ценители. Амрита была не одна — они принимала гостя и чувствовала себя, судя по всему, восхитительно.

— Доброй ночи, Амрита, — громко поздоровалась Джемма, отвлекая хозяйку от светской беседы. — Рада видеть и вас, мистер Хагрид.

— Да какой я вам мистер, скажете тоже, мисс Фарли, — тут же смутился лесничий и вскочил на ноги. — Вот только я вам прямо скажу, небезопасно по лесу одним в такой час бродить. Другой раз заходите ко мне, я вас сюда живо доведу, ни одна опасная тварь не сунется.

Предусмотрительно успев незаметно пнуть уже готовую нахамить Меррисот, Джемма благодарно улыбнулась. У Хагрида вполне мог иметься на нее зуб за охоту, которую Уолден некогда открыл на его гиппогрифа, так что еще больше портить отношения не следовало.

— Очень удачная мысль, Хагрид. Тогда и вы зовите меня Джеммой. Амрита, мы не хотели мешать вашему разговору. Мы только принесли обещанные цветы для вашей… молитвы.

— Пуджи, — сварливо поправила ее великанша. — Мое подношение называется пуджей. В лесу нехорошо. Опасно. Можешь приходить после восхода солнца. Я не буду спать.

— Это огромное одолжение для меня, Амрита, я это очень ценю, — Джемма склонила голову. — Может быть, вы нуждаетесь еще в чем-то? Пища, напитки, ткани… домашняя утварь?

— Принесешь еще цветов к новой луне, — подумав, изрекла Амрита. — Красных. Много красных цветов. Чтобы пахли, — она вытащила из корзины одну из белых лилий и придирчиво обнюхала ее, убеждаясь, что ее требования соблюдены. — Богам не предлагают цветы без запаха.

— Я все помню, Амрита, — подтвердила Джемма. — Цветы будут в самом лучшем виде. Пий просил узнать, будете ли вы лично инспектировать камень, когда его доставят в деревню.

— Буду говорить с камнем, — важно кивнула Амрита. — Каменная крошка уйдет в землю. Приведет больше камня с собой. Не придется привозить издалека, — она с некоторой ностальгией бросила взгляд на горизонт. Башни Хогвартса величественно возвышались над макушками деревьев. — Из хорошего камня сложен замок. Разобрать на части. Сложить новые круги. Хорошая, надежная защита.

— Ну уж я вам скажу, Амрита, — возмутился Хагрид. — Только вам могла прийти в голову идея разрушить Хогвартс. Замок простоял тысячу лет и защищал эти земли лучше всяких кругов.

— Совсем глупый великан, — с сожалением констатировала Амрита. — Это не замок защищает землю, это земля защищает замок. Столько камня пропадает. Столько магии пропадает, — она пристально посмотрела на Джемму. — Не иди обратно одна. Рубеус доведет.

Джемма попрощалась с великаншей и потянула за собой притихшую Табиту. Возвращаться в Хогсмид в компании лесничего не слишком хотелось, но, с другой стороны, кто из местных обитателей знал Беллерофонтский лес лучше Хагрида? Возможность расспросить его выпадала великолепная, впрочем, разговор он начал сам.

— Я иногда навещаю нашу гостью, — словно оправдываясь, пояснил он Джемме. — Поди пойми, как она тут управляется одна? Прийти издалека, да с пустыми руками... Ни подушки, ни одежды теплой, ни чайника… одни только непонятные глиняные фигуры да черепа эти, сохрани Мерлин!

— Вижу, вы нашли общий язык, — ввернула таки Табита. — Со вторым великаном вы так же сдружились, или ходите исключительно к даме? — она ловко увернулась от уже потянувшейся к ней Джеммы.

— Так этот Сурт еще мою маму знал, — и не подумал оскорбиться Хагрид. — А брат мой единокровный так у них и живет, в племени. Я думал было его забрать, вот только Сурт говорит, плохо ему будет здесь. Он и говорить по-нашему едва умеет. Да и куда я его поселю? В хижине моей мы не уместимся, ведь Грохх еще будет расти. А профессор Амбридж мне прямо сказала, великану на территории школы не место.

— Построите ему домик в лесу, — невинно предположила Табита. — Как раз по соседству с тем, что мы с Джеммой видели по дороге сюда. Заложим новое поселение за спиной у Бэгшота для всех, лишенных дома... Ай! — она вскрикнула, когда Джемма все-таки исхитрилась ущипнуть ее за руку.

— Не обращайте внимания на ее глупости, Хагрид, — извинилась Джемма. — Я как раз хотела спросить вас про дом. До сих пор была убеждена, что в лесу строить запрещено.

— Так и есть, — нахмурился великан. — Я много лет хожу этими тропами, ничего такого не встречал. Где именно вы его видели?

— Мне казалось, мы уже должны были снова пройти мимо, — задумалась Джемма. — Так и есть, я помню это заросшее мхом упавшее дерево — и напротив него другое, с лишайником. Дом легко можно было разглядеть с тропы. Вот только сейчас… здесь ничего нет.

— Настоящий мираж в пустыне, — разочарованно выдохнула Табита. — Говорила же тебе, нужно было сразу его осмотреть, а ты заладила, как попугай, о безопасности!

Каро Макнейр молча наблюдала за спором девушек и Хагрида и цедила свой горячий шоколад, прислонившись лбом к холодному стеклу. Еще одна бессонная ночь — во многом, по милости этих беспокойных, чрезмерно деловых девиц. Кто бы мог подумать, что из-за Фарли ей спустя столько лет придется обновлять чары на доме?

— Как это вообще возможно? — недовольно поинтересовался Крауч. — Такими темпами к нам и авроры нагрянут, а ты до последнего не заподозришь.

— Я не учла, что Уолден знал о нашем убежище, — бесцветно отозвалась Каро. — Более того, что он, будучи моим мужем, все еще имеет права на мое имущество. Тетя Шайлих оставила домик бесхозным, я тут поселилась… а Уолден, вероятно, когда-то официально пригласил эту девицу в наш дом, возможно даже, предложил ей чувствовать себя хозяйкой всего, что ему принадлежит. Он всегда любил выдать нечто подобное... Непредсказуемая, старая магия… Фарли получила некоторый иммунитет против моих отвлекающих чар. Ненадолго. Больше она этот охотничий домик никогда не найдет.

— Вторая девчонка назойливая и любопытная, — не согласился Барти. — Может рассказать своей бабке, а та живо поймет, в чем дело. Ты разве не знаешь леди Энид? А этот увалень о каждом своем чихе докладывает Дамблдору. Готов поспорить, и к великанше он ходит не просто так, а с заданием. Каро, у меня дурные предчувствия. Когда ты начнешь действовать?

Каро утомленно прикрыла глаза. Лекарство начинало оказывать свое воздействие: ее веки тяжелели, хотелось опустить голову на подушку и больше никогда не слышать голос Крауча.

— Я уже начала. Послезавтра нас ждет игра, Барти. Первая партия большой и важной игры.

* * *

Филлис проводила взглядом удаляющегося Снейпа — на этот раз он не стал аппарировать из подъезда, предпочтя прогуляться до “Дырявого котла” пешком, — и вернулась к письменному столу, освещенному одной единственной тусклой лампой. В соседней комнате работал телевизор — мама смотрела свой любимый фильм, время от времени переключая на новостной канал. Ровена нетерпеливо грызла прутья клетки: в Лондоне ей не хватало свободы, пространства и общества других сов. Что там говорить, Филлис и сама ловила себя на мысли о том, что грустит, видя за окном городской пейзаж, а не согревающие сердце виды Беллерофонтской пустоши.

Диадема лежала в стороне, но отправляться в новое путешествие в прошлое Основателей после разговора со Снейпом не хотелось. Вместо этого Филлис расстегнула тонкую золотую цепочку на шее и положила перед собой медальон. С каждым годом руны и символы на металлическом ободке становились все понятнее, и уже не требовалось использовать волшебную палочку, чтобы крышечка с щелчком отошла в сторону. При странном, искаженном свете ночника старое маггловское фото будто бы оживало, и Филлис даже могла представить, что родители, такие же счастливые вместе, как и прежде, снова улыбаются ей.

Одно из главных преимуществ ментальной магии заключалось в практической невозможности ее отслеживать. Кроме того, уходя, Снейп оставил Шерил подписанное министром магии разрешение на использование чар определенного класса в пределах квартиры в рамках учебного проекта. Действия Филлис ничуть не противоречили заявленной ими ранее цели.

Первое из воспоминаний — их разговор со Снейпом о черной метке — тонкой серебрянной нитью упало на блестящую поверхность медальона и впиталось в него, как будто капля воды в губку. Том бы сказал, что после трех безумных лет в Хогвартсе у нее развилась мания преследования. "Среди тех, кто теоретически мог бы покуситься на ее память, нет ни одного, кто осмелился бы это сделать", — реакция вполне в его духе.

Разговор Ровены и Хельги об анимагических формах. Встреча с Фарли в кафе Косого переулка. Долгая дискуссия с Мораг и Падмой о том, как ментальная магия действует на анимагов, и возможно ли защититься от атаки легиллимента через неполное преобразование. Ее последний приступ до начала занятий. Ссора с Петтигрю. Последние слова, брошенные ею Петтигрю незадолго до его смерти. Разговор с Петтигрю о леди Расальхаг и странные, явно нуждающиеся в уточнении слова Снейпа о том, что встреча Темного Лорда и Гарри была предначертана, и именно ее семья сыграла в этом событии роковую роль. Филлис и сама не подозревала, что ее тайны от Тома успели размножиться, как грибы после дождя. Теперь она начинала понимать отца. С некоторыми секретами и вправду следовало вовремя расстаться, ведь невозможно выведать тайну, которой нет.

Во всяком случае, теперь она всегда может взять в руки свой медальон и вспомнить, кто она такая.