Иммунитет (джен)

Примечания:

По поводу пердящего бульдога, кто против, можете прочитать об особенностях породы. Например, тут: https://tvoidrug.com/breed/middle/anglijskij-buldog.html

Все шло не так, как полагалось, и Альбус прекрасно понимал, что переламывать ситуацию не стоит — только менять: медленно, планомерно, исподволь подводя всех участников его игры на правильные позиции. Благо Снейп наконец закончил зелье — собственно, он первым его и протестирует. Оставалось хорошенько замаскировать вкус и запах, которые, увы, оказались довольно специфическими: воняло оно, словно дыхнул кто-то, основательно наевшийся луку и вдобавок совершенно пренебрегающий гигиеной полости рта. И на вкус напоминало именно лук, точнее, луковый сок.

Ко вкусовым и ароматическим качествам своих творений персональный зельевар директора был до безобразия равнодушен: если зелье работало, он считал свою работу выполненной. Знал бы Дамблдор истинные причины такого безразличия…

Директор поморщился, тщательно закупоривая пузырек с зельем. Ну ничего, Снейп уже получил от него распоряжение по устранению жгучести, а с остальным Альбус и сам как-нибудь справится. Хотя бы мяты добавит — известно, что она довольно хорошо устраняет запахи именно такого типа.

Изменять изобретенное мастером зелье, да так, чтобы его не опознал сам мастер, оказалось сложно, но весьма увлекательно. Правда, достичь приемлемого результата все не получалось, зато попутно удалось создать один весьма приятный аромат. К нему Альбус и сам оказался неравнодушен и начал сбрызгивать им сначала платок, а потом мантию и самого себя.

Кстати, запах не только ему пришелся по вкусу: во время его последнего визита в Министерство Фадж осторожно, но явно принюхивался, а потом даже спросил, где можно купить такие благовония. Пришлось пообещать флакончик, после чего разговор прошел чудо как гладко. В конце концов, сладковато-сандаловый запах с небольшой хвойной горчинкой, исходящий от собственной бороды, был просто изумителен!

Директор занюхал очередную неудачу по обезвреживанию гнусного запаха такого многообещающего зелья и задумался.

Снейпа он всегда считал темным — достаточно было имеющихся у него сведений о семье последнего. Удача, что Эйлин оказалась слабой волшебницей с тем еще ветром в голове, и Принцы как родовитые маги окончательно утратили свое влияние. Главным было не допустить Северуса до старика Принца, пока тот был жив. К счастью, благодаря некоторым обстоятельствам, в том числе случайным, это удалось довольно легко.

Мысли директора вернулись в настоящее: к Гарри Поттеру. Северус с ним снова перестарался. Хотя он был обязан сохранить мальчику жизнь, так что претензии тут не предъявишь. Нет, директор чувствовал, даже видел, что их рассказ лишь легенда, но по мелкой моторике мальчика и давно выученным интонациям Снейпа совершенно точно понял, что скрывают от него только то, что ситуация была еще более серьезной, чем ему представили.

Он сделал вид, что поверил, и удовлетворенно отпустил обоих: все-таки еще не родился тот маг, которого он, Альбус, не смог бы вывести на чистую воду! Напрягало другое: что же теперь представляет собой душа мальчика, выбравшего раскаявшегося темного мага в качестве Патронуса? Осталась ли она светлой? Директора одолевали сомнения, и чем дальше, тем больше.

Вдобавок Альбус, глядя на понемногу налаживающиеся отношения между третьим курсом Гриффиндора и Слизерина, начал подозревать ещё более серьёзные изменения в Гарри. Тем более что на своем факультете Поттер не то чтобы стал негласным лидером, этого уж точно допустить было нельзя, но… к нему, кажется, начали прислушиваться другие ребята.

Вот только Рон Уизли, истинный сын истинно светлых волшебников, начал как-то отстраняться от своего друга. Что тоже настораживало: не так ли и должно было случиться, если Гарри все же стал темным, или крестраж, несмотря ни на что, начал каким-то образом воздействовать на него? Это все было совершенно ни к чему.

Директор проводил параллели с Томом, но Гарри выписывал ту еще кривую и упорно не вписывался ни в какие рамки. То, казалось бы, вел себя совсем как Реддл, а после выяснялось, что цель-то у него была самая что ни на есть гриффиндорская… Даже парселтанг он в последний раз использовал для того, чтобы попробовать наладить контакт с Патронусом мисс Паркинсон, роскошным удавом, отливающим радугой даже в бесплотном виде.

В результате половину занятия ученики всех факультетов гладили призрачного удава, которого Паркинсон и Поттер таскали между партами, и любовались переливами и отсветами его бесплотной шкуры. Да что там, Альбус и сам немного погладил. Пальцы ощутили удивительно приятное тепло, а взгляд основательно залип на игре цветовых всполохов. Вот бы найти мантию такого цвета!..

А Поттер сиял, словно именинник, едва ли не больше, чем гордая и счастливая хозяйка Патронуса.

«Еще немного, и факультеты начнут брататься, и начнется это именно с третьего курса. Надо срочно разводить детишек, пусть Минерва переделает расписание», — думал Альбус по пути в свой кабинет.

Все его сентенции насчет ужасных темных магов и многозначительные взгляды в сторону слизеринцев нужного действия не оказали: «зеленые» сидели спокойно, сделав морды кирпичом, как сказал бы некстати вспомнившийся ему Сириус Блэк, а «красные», на которых директор так надеялся, за компанию с двумя всегда нейтральными факультетами смотрели на него слегка недоумевающе.

Ну да… Сияющая солнышком Паркинсон, счастливый и гордый Малфой, едва не визжащая от восторга Буллстроуд, гладящая своего еще совсем маленького голенастого лунного теленочка, изумленные Крэбб с Гойлом, у которых получилась пара боевых кабанчиков, тут же затеявших уморительную возню с пятеркой других парнокопытных детенышей, чьими авторами были пуффендуйцы и один когтевранец, как-то совершенно не походили на «опасных и страшных темных». И сделать он с этим ничего не мог. Патронусы-то налицо…

Окончательно определиться насчет тьмы и света в одном отдельно взятом Поттере Альбус так и не смог, а потому решил устроить знакомство Гарри с Томом Реддлом — с помощью думосбора, конечно. А еще он попросит Гарри, чтобы тот дал посмотреть парочку своих последних приятных воспоминаний. Ему же не трудно будет порадовать старика?

А может быть, стоит показать детство Тома еще кое-кому, например, друзьям Гарри? Будет интересно посмотреть, как они на это отреагируют. И, кстати, Снейпа тоже можно пригласить, пусть полюбуется. А что… чем не способ лучше понять, как изменились и в какую сторону развиваются взаимоотношения всех рабочих фигур?

* * *

На следующей неделе школа гудела: изменения в расписании значительно увеличили количество окон, но и отодвинули окончание учебного дня. Снейп, увидевший в своем расписании практические занятия с каждым факультетом в отдельности, едва не расцеловал (мысленно, конечно!) Минерву МакГонагалл в сморщенные щечки: пусть часов больше, зато насколько же проще будет работать! Отдельно Слизерин, отдельно Гриффиндор, да это же просто мечта!

Вот только на отработки будет оставаться все меньше времени. Хотя… У других учеников он может принимать их во время «окон» — почему бы и нет? Он улыбнулся шокированной Минерве и углубился в расписание, составляя свой собственный план. Тем более что Гарри уже приноровился всюду таскать с собой Грейнджер, которая оказалась не только ходячим справочником, но и таким же активным ребенком с ясным и цепким умом. Однако после ужина в понедельник Гарри пришел один и все время беспокойно подпрыгивал, как на иголках: подруга отправилась к директору…

Снейпу пришлось напомнить, что Гермиона теперь все время носит с собой прекрасный антидот, смешанный с маггловским лимонадом, главное — проследить, чтобы она его выпила.

— Это без проблем, — наконец улыбнулся Гарри и расслабился. — Лимонад она обожает! Так что точно выпьет. А… думаете, то зелье все еще воняет?

Снейп покачал головой, и они продолжили трудиться над невербальной защитой Гарри.

* * *

Рон Уизли и Гермиона Грейнджер, несмотря на некоторый испытываемый перед директором трепет, дружно и совершенно непроизвольно скривились, поднеся ко рту чашки с чаем. Девочка даже посмотрела на него умоляюще.

«Сейчас она наберется смелости и скажет, что такое пить нельзя, — подумал Дамблдор и вздохнул. — Придется довольствоваться старыми средствами».

— Мне недавно привезли этот сорт в подарок, — директор всегда предпочитал играть на опережение, и Уизли едва не опрокинул чашку на себя, видимо, оценив подарок, а потом довольно брезгливо отряхнулся. Глаза Грейнджер стали чуть не по чашке каждый.

«Нет, все же эти детки прекрасны! — решил Дамблдор. — Все, абсолютно все, что они чувствуют и думают, написано прямо на лицах. Хороших друзей я выбрал для Гарри», — похвалил он сам себя.

— Почему-то он никому не нравится, а я все ищу, кому бы мог его в свою очередь… подарить, — весело блеснул он очками-половинками.

— Вам тоже не нравится? — участливо спросил Рон. — Зачем тогда заваривать?

— Я же сказал, что ищу, кому он понравится, чтобы подарить, — в голосе директора мелькнули наставнические нотки.

— Вряд ли вы быстро найдете тех, кто умеет наслаждаться запахом несвежих носков и, кажется, лука, — сочувственно вздохнула Гермиона. — А просто выбросить нельзя?

— Это же подарок, — директор налил детям из другого чайничка. Этот пах как чай, да, собственно, им и был. Капля зелья доверия — так, на всякий случай — мелочь, которая лишь немного укрепит отношение к нему этих детей. Как же приятно наблюдать за ними, интересно, что еще скажут?

— Тогда, возможно, просто поставить куда-нибудь подальше? — предложила Грейнджер. — Только подписать, чтобы потом случайно не взять. А может, со временем выветрится?

— Пожалуй, я последую твоему совету, моя девочка, — улыбнулся директор. — Еще чаю?

Когда дети выпили по чашке, он начал разговор…

Крутились сверкающие шарики, мелодично позвякивали бубенчики в бороде, частенько оглаживаемой директором, приятно пахло каким-то южным лесом, а речи директора, казалось, проникали прямо в мозг…

* * *

— Э… Гермиона… Я чего не пойму, — неуверенно начал Рон, после того, как они вышли из кабинета директора и уже с полчаса слонялись по школе в поисках Гарри. Точнее, Гермиона таскала за собой Рона, который сперва было воспротивился, однако не отказался отпить вкуснейшего лимонада из ее бутылочки, поэтому сразу уходить постеснялся. Да и напитка еще оставалось прилично. Когда же они наконец направились в сторону подземелий, и вовсе успокоился. Ну… Кухня была все ближе. Вот только в голову ему начали приходить странные мысли, и не озвучить их он не мог.

— Что именно? — повернулась к нему Гермиона, останавливаясь.

— Директор что… хочет, чтобы мы следили за Гарри?

— Да, я тоже так поняла. И?

— Но ведь он сказал, что мы должны все необычное рассказывать ему? — продолжал Рон. — То есть, мы что, доносить должны? На… Гарри?

Спокойный и делающий выводы Рон Уизли был определенно новой переменной в непростом уравнении ее жизни, так что Гермиона решила для начала выслушать все, что тот скажет. Она кивком попросила его продолжать и не прогадала.

Через пять минут перед ней стоял вполне узнаваемый, скандальный, пышущий праведным гневом Рон Уизли. Только вот причиной его кипения было… именно то, что надо. В кои-то веки. Просто бальзам на раны…

— Он… как он мог такое подумать про Гарри?! Он — и темный? Быть не может! Это же… это полнейшая чушь, при всем моем… уважении к директору, — совершенно искренне возмущался Уизли, и на душе Гермионы расцветали… розы, цикута, и что-то там еще, возможно, аконит, в общем, хорошо было.

«Этот сбор, да в чаек бы кое-кому», — подумала она и улыбнулась. Рон Уизли определенно был на стороне Гарри. На их стороне. Гермиона уловила четкую вопросительную интонацию в конце его пламенной и сбивчивой речи, но пока решила, что не стоит выкладывать все карты.

— Мне кажется, он просто заботится о том, чтобы на Гарри не влияли плохо, — осторожно проговорила она.

— Да? А я так понял, что это он на нас влияет, и к этому надо быть внимательными. И рассказывать тоже про это. Погоди… — Рон сделал паузу и вдруг изменился в лице. — Слушай, а мог кто-то подменить директора?

Гермиона вытаращила глаза: вывод был неожиданным.

— А… не думаю. Но… — тут она догадалась, что можно и воспользоваться этой ситуацией, — давай понаблюдаем, на всякий случай? И про Гарри ему ничего не будем пока говорить, так?

— Точно, — расплылся в улыбке Рон, довольный уже тем, что образцовая отличница и просто башковитая девчонка целиком и полностью одобрила его решение. — Даже если что заметим, на всякий случай не скажем, так? Если что… всегда же успеется!

«Пацанская солидарность, оказывается, вещь хорошая», — решила начитанная Гермиона и подумала, что стоит прощупать приятеля поглубже.

— А может, самому Гарри сказать? Мне кажется, он имеет право знать, это же касается его жизни… Как ты думаешь? Ты бы на его месте хотел знать?

— Конечно, — горячо одобрил Рон, уже совершенно не замечая того, что они все больше удалялись от кухни в сторону родной гостиной. — Мы разве не для этого его ищем?

Гермиона с облегчением перевела дух и заодно тему разговора.

— Рон, а ты расскажешь, что там с твоими рунами? Если, конечно, это не секрет.

Тот неожиданно покраснел.

— Понимаешь… это личное. Там всего пара небольших ошибок, а результат… ну, ты сама видела. Я ведь даже чувствовать себя стал совсем иначе. Я ведь правда изменился?

— Конечно! Это же так здорово, что сейчас все прошло! Почему ты не сказал? Мы бы с Гарри за тебя порадовались!

— Просто непонятно, откуда все началось. Мама… она не знаток рун, просто вышивки копировала, а где взяла рисунок, вспомнить не может. Вот.

— У тебя есть враги? — Гермиона нахмурилась, и Рон с удивлением почувствовал, как ему приятно, что она за него беспокоится. А она продолжала: — Может, у вашей семьи? Или только у мамы? Но… подожди, а у остальных-то как, все в порядке, вы проверили?

— У близнецов вышивки немного другие и проблем вроде нет, у Джинни то же самое, что у меня, только на нее почему-то иначе действовало. Проблема в том, что это все еще довольно долго исправлять. Потому что влияние тоже было долгим. На меня так с трех лет, оказывается. Профессор Бабблинг говорит, именно поэтому у меня сильные выбросы были, и часто очень, даже магическое ядро ослабили. Так что… не удивляйся, если меня или Джинни снова занесет, ладно?

— Чем-то можно помочь?

— Профессор Бабблинг кое-что показала, но делать это надо каждому для себя, — вздохнул Рон. — Эх, я бы тебя точно попросил, если бы не такое условие. Из меня, — он смущенно ухмыльнулся, — совсем хреновый вышивальщик. А там полмиллиметра в сторону или стежок чуть под углом — и все, начинай сначала. С самого первого, представляешь? Жуть. Ты только это… не говори никому!

— Я, Гермиона Джин Грейнджер, даю слово, что никому не передам информацию о том, что мне сейчас рассказал Рональд Уизли, да будет магия мира свидетелем, а моя магия — залогом.

Рон аж рот приоткрыл.

— Грейнджер, ты что… ты дала мне настоящую клятву?!

— А что я должна была сделать? Маггловскую расписку написать?

— Ну… спасибо… не ожидал.

Гермиона только плечами пожала, а про себя задумалась о странностях семейства Уизли.

— А как иначе-то?

* * *

Когда друзья рассказали Гарри о результате их чаепития с директором, тот не на шутку задумался. А потом тоже начал рассуждать вслух.

— Погодите-ка… Это что же получается, если я должен как-то победить Вол… Реддла, то есть, убить, кем я буду после этого, как вы считаете?

— Ну… Героем, наверное, — пожал плечами Рон.

А вот Гермиона промолчала. Ей уже было вполне ясно, какой тут может крыться подвох. Впрочем, Гарри это тоже понимал, хоть верить в такое и не хотелось. Но колебания Рона по поводу доверия директору надо было прекратить. Ну или доколебать до правильного, нужного им состояния.

— Мне вот больше интересно, кем меня тогда назовет уважаемый директор: всеобщим спасителем, как он уже сделал однажды, или всеобщей угрозой? Мне же предстоит стать убийцей самого сильного в Англии темного мага, так? Так кем меня объявят?

Гарри и сам похолодел, представив некоторые варианты. Он совсем не хотел, чтобы его боялись. И уж тем более не собирался провести под неусыпным контролем всю жизнь. А ведь есть еще Азкабан…

— Фью-у-у… — протянул Рон и зарылся пальцами в свою нечесаную шевелюру. — Мне все-таки кажется, Дамблдора кто-то подменил! Ну не мог он говорить такого про тебя, дружище! Ты же… Тебя же… Да ты же никак не можешь быть на стороне того, кто убил твоих родителей! — рыжик от избытка чувств треснул кулаком по стене. — Уй-я-а-аш!

— Вот тут ты совершенно прав, приятель, — грустно улыбнулся Гарри.

Ему было сильно не по себе и хотелось срочно посоветоваться со Снейпом, но он знал, что слинять в подземелья сегодня не будет никакой возможности. Только тетрадка, да… Но этого слишком мало!

— А потому давайте следить за директором. Я первым буду! — заявил Рон. — Надо найти настоящего и освободить его! Тогда мы все станем героями!

Гермиона вздохнула. Когда Рон Уизли впадал в раж, его было не остановить.

Зато после они договорились, что за Дамблдором (или тем, кто им прикидывается) наблюдать будет именно Рон, которому ребята через пару дней вручили специальный браслет-артефакт, блокирующий ментальное воздействие.

— Конечно, эта штука не так чтобы сильная, но быстро нагревается даже при слабом воздействии, и ты хотя бы будешь предупрежден, — объяснял Гарри довольному другу. — Просто хватаешься за живот и сматываешься. Усек?

— Он же, наверное, дорогущий… — кивнул Уизли и погладил браслет, казавшийся на его запястье слишком чужеродным.

— Друг мне дороже, — отрезал Гарри, осчастливив этим приятеля, и нажал на крайний завиток, сделав цацку невидимой. — На кой ляд мне все оставленные предками галлеоны, если некому будет доверять?

Рон задумался. Галлеоны это, конечно, здорово, только есть еще кое-что, что может обезопасить их всех.

— Давай-ка я клятву дам, что ли…

— Может, Непреложный? — предложила Гермиона. Рон вздрогнул.

— Как он сам решит, — Гарри посмотрел на приятеля. Или все-таки — друга? В любом случае, рисковать не стоило.

— В любом случае надо хорошо продумать текст, — склонилась над каким-то листочком Гермиона, тут же занявшись делом, пока их приятель раздумывал, что выбрать.

Когда текст был готов и всеми одобрен, Гарри подумал, не дать ли его на рассмотрение Снейпу. Вот только как отнесется к этому Рон — он же всегда был в крайней оппозиции по отношению к учителю? Но посоветоваться стоило. Выручила, как обычно, подруга, предложив показать это Флитвику. Когда они, таща за собой удивленного Уизли, объявились в когтевранской гостиной, где их вполне дружески приветствовали, Рон малость офигел.

— Так вот вы где пропадали, — догадался он.

— Ты что, не мог нас найти в библиотеке? Вообще-то чаще всего мы бываем там, а не здесь. Да ты и сам сейчас в класс рун почти что жить переехал.

Уизли улыбнулся. Руны… У него действительно уже многое получается. Но пока он не будет рассказывать. Вот когда он сможет представить им что-то… что-то равное хотя бы Патронусу Гермионы, тогда он, конечно, поделится. Вот бы что-то такое сделать… вроде мантии-невидимки Гарри. Про Патронус друга он предпочитал не думать…

А декан Когтеврана все же поправил одну формулировку, оказавшуюся немного скользкой…

* * *

— Нет, леди, эта собака не продается, — озадачила Нарциссу Блэк плотно сбитая коренастая маггла. Леди едва подавила возмущение. Надо было договариваться. Оставить брата, пусть двоюродного, этой… она не могла.

А Марджори Дурсль с удивлением смотрела, как ее надежда и будущий чемпион ластится к незнакомой даме, явно принадлежащей высшему свету, и думала, что отстоять песика будет весьма и весьма непросто. Она начала издалека — о планах на выставки, о записи на них, о тренировках. Ведь испортить собаку так просто!

Аристократка кивала, иногда немного хмурясь, и Мардж уже понадеялась, что ее и Чарли оставят все-таки в покое, но… Леди все-таки настаивала, а главное, предложила просто чудесный компромисс! И просто очень, очень соблазнительную сумму. Собака будет принадлежать ей, выставляться первое время тоже от питомника, но все права будут у леди Блэк. Вообще у нее будет все, кроме… самого пса.

— Он будет по-прежнему жить в питомнике, — обрисовывала Нарцисса перспективы радостно кивающей мисс Дурсль. — Призовые документы можно будет дублировать, но право определять его дальнейшую судьбу будет у меня.

— А как же вязка? — тут же спросила та. — Вы же понимаете, улучшение породы…

— Первое предложение, я считаю, надо отменить. Он еще слишком молод. Да и оплата после того, как он станет чемпионом, будет… более адекватной.

Пес повел себя почти по-человечески: вздохнув, зажмурился и положил морду на туфли леди. Та даже не дрогнула. Мардж почудилось, что не только она, но и собака ощутила явное облегчение…

— Обо всех выставках вы меня предупреждаете, обо все передвижениях по стране и за границу, естественно, тоже. Мой юрист пришлет вам договор.

После того как две леди голубых кровей удалились, Марджори Дурсль потрепала Чарльза Альфреда Бестера Белую Жемчужину по плотной холке.

— Теперь ты и стоишь, как благородный, пес… Странно, что она так сразу тебе понравилась, да вы, собаки, людей распознавать умеете. Кажется, она к тебе тоже неравнодушна, вот только в дом пускать не торопится. И деньги считать умеет не хуже меня. Вы точно не были знакомы?

Сириус гавкнул.

— Что ты хочешь сказать? Что не будешь пердеть, когда леди решит покрасоваться с тобой на поводке? Чарли, что с тобой? Ты кашляешь или… смеешься?

Издаваемые псом звуки были слишком странными, так что Мардж не на шутку заволновалась.

Блэк мысленно взял себя в руки, вспомнил Сивиллу Трелони, помянул коротким незлым словом Снейпа и добрым — Гарри, снова гавкнул, и изобразил, что откашливается.

— Надо бы тебя к ветеринару…

Сириус одним взглядом заставил мисс Дурсль усмехнуться.

— Ладно, ладно. Но если ты еще будешь кашлять, то познакомишься с нашим доктором поближе.

«Вот это точно дудки вам», — подумал Сириус и вальяжно развалился на ковре.

* * *

Для директора наступили горячие рабочие дни. Он уже приготовил думосбор, послал хитрое приглашение для Гарри с намеком, чтобы тот взял с собой тех, кому, по его мнению, стоит узнать кое-что важное, отправил домовика за Северусом и лично заварил несколько вариантов чая… И пригласил Люпина в качестве дегустатора. За ним тоже стоило понаблюдать, да и реакцию на него Снейпа и Гарри хотелось увидеть воочию.

— Северус, ты… опять переусердствовал с Гарри, — а что еще мог предъявить своему зельевару Дамблдор?

— Разве я когда-то выполнял ваши задания спустя рукава? — в лучших традициях Слизерина ответил вопросом на вопрос тот. Крыть было нечем, хоть и очень хотелось.

Тяжкий вздох Дамблдора едва не всколыхнул волосы Снейпа, но тот даже бровью не повел и продолжал бесстрастно внимать шефу, хоть, собственно, внимать-то было уже нечему.

Из угла эту сцену созерцал профессор Люпин, находящийся в тихой прострации: его наконец просветили по поводу того, кто является Патронусом Гарри Поттера, его главного ученика. Которого он должен был не только учить, но и рассказывать о родителях, защищать и спасать. Похоже, с этим прекрасно справились без него. Весьма качественно справились, судя по Патронусу. И, главное, КТО!

Пауза продлилась недолго: дверь распахнулась, и перед ними предстал Гарри Поттер в довольно большой компании. Мальчик вежливо поприветствовал сперва директора, потом — Снейпа, а за ним и Люпина, которого заметил не сразу. Остальные его спутники ограничились кивками и короткими поклонами.

Дамблдор отвечал на приветствия, с трудом удерживаясь от того, чтобы не выдворить из кабинета всю компанию.

— Ну, вы же сами говорили, что будет что-то, что все должны знать! Или я что-то не так понял? — удивился Гарри, увидев недовольное выражение на лице директора.

Понял мордредов мальчишка совершенно не так, но не говорить же об этом теперь! Приветствия продолжались, Альбус держал любезную улыбку, чувствуя, что от него что-то ускользает. С Гарри пришли все остальные деканы факультетов, и Минерва МакГонагалл теперь подозрительно косилась то на своего ученика, то на Снейпа. Грейнджер и Уизли пристроились в уголке напротив Люпина, и, надо же, именно в этот момент через камин директора вызвала Амелия Боунс… которая после недолгих раздумий решила присоединиться.

Директор отвлекся на нее, а потом стало поздно: Гарри Поттер начал задавать вопросы. Даже блокнотик достал, чтоб его…

— Скажите пожалуйста, директор, почему меня в годовщину гибели родителей даже к ним на могилу не отпустили?

— Как? — вскинул брови Дамблдлор и посмотрел на Минерву. — Когда ты просил?

— Так я же декану заявление оставил… По всей форме составлял, профессор Снейп мне помог.

Снейп торжествующе сверкнул глазами на Люпина, и директор скривился, тут же отвернувшись за чайничком. Вопрос был неожиданным и не особо приятным. А еще шестое чувство говорило, что это все только начало.

Глядя в печальные и честные глаза своего подопечного, Минерва МакГонагалл наконец вспомнила, как после урока трансфигурации Гарри протянул ей какой-то пергамент… Кажется, это было за несколько дней до Хэллоуина. Но она была так завалена делами… Да еще перед праздником! Как же это… Как нехорошо получилось!

— Но, Гарри, почему ты не пришел ко мне в кабинет? И не поинтересовался решением вопроса? — может, все-таки удастся сохранить лицо, ведь больше ей ничего не оставалось.

«Впрочем, это меня не извиняет», — решила она сама и поклялась быть внимательнее, особенно к запискам, которые ей иногда дают дети.

— Почему не интересовался? — обиделся Гарри. — Я каждый день приходил, с ребятами, — Уизли и Грейнджер дружно закивали, — ваш кабинет всегда закрыт. Только после урока вас и можно поймать. А в Большом зале… Понимаете, я бы не хотел, чтобы кто-то всё слышал, и… там все пялятся, — зеленые глазищи увеличились и заблестели, а по щеке сбежала слезинка.

Снейп мысленно зааплодировал артистизму своего ученика, изображая бесстрастную скалу. Грейнджер прятала улыбку в кулачок. Люпин продолжал тихо страдать, правда, уже немного по другому поводу.

Минерва МакГонагалл была готова хоть сквозь землю провалиться, хоть собственную шляпу съесть, но — ах, если бы это могло помочь!

— Альбус… — голос едва не подвел ее. — Профессор Дамблдор! Мне кажется, надо или передать кому-то деканство Гриффиндора, или снять с меня часть ваших дел! Или… найти другого… заместителя директора.

Ну вот, она это произнесла… Странно, как-то даже легче стало.

И, пока директор вынужден был успокаивать свою самую преданную соратницу, Поттер, как назло, продолжил.

— Все говорят, что я наследник Поттеров, но ведь без наследства наследников не бывает, правда?

Только Дамблдор хотел сообщить, что сейф его родителей в полном порядке и все его содержимое в целости и сохранности, что, впрочем, было совсем не его заслугой, как мальчик вздохнул и продолжил.

— Вы знаете, я так давно мечтал увидеть дом, где жили мама с папой… Это ведь и мой дом, правильно?

Помона Стебль грозно нахмурилась, и директор вздрогнул. Уж кто-кто, а он помнил, что может выдать под настроение эта такая мирная внешне дама. И как она переживает за детей, а Поттер же был сейчас — ну вылитый бездомный котенок! Вот и Флитвик удивленно хмурится… Зря он в свое время представлялся перед всеми опекуном Гарри, ох, зря. Что они теперь о нем подумают?

Ну почему, почему он даже не предположил, что мальчик может этим заинтересоваться? Директор был готов наплевать себе в бороду, но надо было что-то ответить.

— Э-э-э, видишь ли, Гарри, он несколько… не в том состоянии.

— Что значит, не в том? — тот искренне недоумевал.

— Понимаешь, Гарри, там может быть опасно. Крыша… Разрушения…

— От АВАДЫ разрушения? Да ладно! — вполне резонно не поверил Снейп, и директор, глядя на озадаченную Боунс и хмурых деканов, понял, что зря Люпин в свое время не съел этого гаденыша. Несмотря на все его, директора, старания, он все-таки вырос в большого гада.

Снейп же спокойно попивал чаек, мирно беседуя с Минервой, и, кажется, если он правильно услышал, вполне одобрял ее демарш. И еще успокаивал! Да что происходит, в конце концов?!

— У мамы день рождения тридцатого января, — продолжал кошмарный мальчишка. — Можно мне все-таки побывать на ее могиле, пожалуйста, директор!

Минерва подозрительно шмыгнула носом, достала платок и направилась в угол к Люпину. Гермиона и Рон обменялись удивленными взглядами.