В горниле Третьей Мировой (джен)

24 марта 46 года от основания Конохи. Страна Рек. Деревня Скрытой Долины

Слаще всего спится на рассвете. Утро, как водится, уже красит нежным светом стены второго барака, а весь мир, кажется, замирает, стремясь урвать последние, самые сладкие минуты сна. Из приоткрытого окна тянет свежестью, какая только и бывает утром в весеннем лесу. Суматошное чириканье птичьего племени не мешает, а наоборот, сильнее убаюкивает. Зарываешься носом в подушку, уютно сворачиваешься под тонким одеялом в компактный клубок и…

— Па-а-а-адъё-о-о-ом! — радостно орёт кто-то над самым ухом, и в следующую секунду на мои многострадальные нервы обрушивается настоящая какофония — вдобавок к и не думающим стихать воплям гадский Инузука начинает радостно размахивать массивным, с полтора кулака, колокольчиком. Нинкен звонко подгавкивает, носясь из угла в угол.

— Хр-р-сша-а, — зеваю и пытаюсь повыше натянуть одеяло и прикрыть уши руками. Я идиот. Вот нахрена надо было на свои кровные, с риском для жизни заработанные денежки покупать у местных этот чёртов колокольчик? Даже прижатые к ушам руки не помогают. — Ребят, давайте сегодня как-нибудь без меня, а?

— Ага-а! — радостно орёт Ботан. — Нарушитель режима! Мицумару! Взять его!

Охо-хо!.. Заберите меня отсюда, кто-нибудь! С утра пораньше собаками травят!

Этот гадский электровеник с неотключаемым «гав-гав» режимом споро принимается за дело. Сначала хитрая псина обозначает ложное направление атаки — в районе моей спины. Да так мощно обозначает, что аж в ушах звенит и зубы ноют, до того противный у псины голос. А когда я переключаю всё внимание туда, бросается в ноги и, рыча как цепной ротвейлер, зубами стаскивает с меня одеяло.

— Мицу…тьфу! …мару! — я и дёрнуться толком не успел, как этот нехилый кабанчик пропрыгал по моей многострадальной тушке (как специально по вчерашним синякам целился, гад!) и принялся вылизывать лицо. — Уйди, тьфу ты, блин! Уйди, зараза! Без тебя умоюсь. Фу, тебе говорят!

Кое-как отпихнув инузуковского кабысдоха, сажусь на кровати. Эта жёлтая скотина, гавкнув напоследок мне в ухо, спрыгивает с кровати и мчится в соседнюю комнату, откуда слышится звон колокольчика и ботановские вопли. Хмуро оглядываю комнату. Встречаюсь с точь-в-точь таким же хмурым взглядом Узумаки.

— Не выспался? — криво улыбается Такеши, пытаясь растопыренной пятернёй привести в порядок растрепавшиеся во сне лохмы.

Ну да, с учётом того, что пинали мы друг друга часов до двух ночи, а потом ещё ковыляли обратно в жилой корпус, мылись и закидывались хавчиком… в общем, досталось нам часа по три сна максимум.

— Я-то? Как огурчик! — с кряхтением встаю, потягиваюсь. — А вот ты явно не в форме. Чо, устал вчера?

Нет, общий подъём по распорядку в семь утра. Но «Ни Бутай»⁽¹⁾ оттого и считается одним из лучших в Танигакуре-но-Сато, что просыпается раньше всех, и перед общей зарядкой успевает сделать свою разминку. Самое обидное, что именно я пробил это правило три месяца назад, и самому теперь приходится соответствовать заданной планке. Не посачкуешь, в общем.

— Пф-ф, — Узумаки пренебрежительно фыркает. — Рассказывай тоже. Я ж вижу, тебя пошатывает.

— А ты вообще ещё задницу от кровати не поднял, — зевнув, не остаюсь в долгу я.

— Да вы достали собачиться, — хмуро бурчит невысокий и щуплый (даже по сравнению со мной) мальчишка, старательно выглаживая заправленную постель, чтобы не оставить на одеяле ни одной морщинки. — И так всю ночь шатались туда-сюда, спать мешали…

— Ох, прости, Ваня-кун, — сладко потянувшись, следую его примеру. — Ты не волнуйся. Вот вырастешь, и тебя будем с собой брать.

Стоит отметить, что Акаме Ивана даже младше меня — он только что выпустился из Академии, и ему всего девять лет. Надо ли говорить, что мимо такой занимательной подробности я пройти не могу?

— Я говорил тебе не называть меня так! — с полоборота заводится малец.

— Ты слышал, Кеша-кун? — улыбаюсь, спокойно продолжаю заправлять кровать. — Молодое поколение совсем отбилось от рук. Никакого уважения к старшим. Вот мы в его годы…

— Устраивали ловушку на саннина в женских банях, — хмыкает Узумаки, тоже принимаясь за сборы.

— Эй, вы скоро там? — в комнату заглядывает розововолосая голова. Инузука на ходу что-то жуёт. — Вфе уфе фобрафись.

— Уже идём, Ботан-кун! — натягиваю шорты и как был босиком и без футболки выскакиваю на улицу. — Доброе утро, парни!

Два десятка мальчишек, также, как и я, босых и полуголых, поднимаются с травы перед бараком. С несколькими из них стукаюсь кулаками, выслушиваю беззлобные подначки — обычно я встаю одним из первых, и сам всех подгоняю по утрам. Дружной гурьбой срываемся с места. Ноги привычно несут меня знакомым маршрутом, практически без участия разума. Главное не останавливаться, а то рухну и усну нафиг. Всё-таки гадский Узумаки нефигово так меня вымотал. Хочу способность дрыхнуть на ходу, как Рок Ли!

От реки веет прохладой. Это живописное местечко мы облюбовали давно, практически сразу после прибытия в Танигакуре, и до сих пор не надоело. Покрытый жёлтым песком берег полого спускается к неподвижному зеркалу воды. Слева пляж ограничен огромными, купающими в воде ветви ивами, а справа — деревянными мостками пристани, за которыми начинается хаотичная мешанина наваленных друг на друга огромных скал, и только что спокойная вода ускоряется и ревёт, бурлит, пробиваясь через щели в порогах. Туда мы благоразумно не заходим, учёные уже. До сих пор с содроганием вспоминаю, как мы унесённого течением Даичи ловили, а потом две недели ему вкусняшки в медпункт таскали, пока переломы срастались. Ох и влетело нам тогда…

— Построиться! — с энтузиазмом рявкает Инузука. Сегодня роль дежурного выпала ему, и пацан отрывается по полной. Мицумару радостно подгавкивает. — Учиха, встань ровно!

Ах ты засранец мелкий. Припомню. Мы — семейка злопамятная.

— Ни Бутай! Приступить к водным процедурам!

Дружно идём к воде. И, не останавливаясь, ступаем дальше. Держусь рядом с Иване-куном — он, как самый младший, по воде ходит ещё не очень уверенно. Задиристый пацан хмурится, зыркает на меня обиженно, отчего пару раз едва не проваливается, но молчит.

Отойдя подальше от берега, плюхаюсь на колени и, зачерпнув прохладной водицы, приступаю к утренним процедурам. Брр! Погодка по местным меркам прохладная — градусов пятнадцать-восемнадцать. А вода и того холоднее — речушка-то с гор спускается. Ну, зато сон отступил. Доброе утро, Инаби.

Ботан тихонько шушукается с парнями, они потрошат принесённый с собой немаленький мешок, и добрая половина мальчишек врассыпную кидается в сторону лагеря. Они сделают небольшой крюк каждый по своему маршруту и догонят нас уже у барака, оставив в разрешённых для этого местах десяток-другой новых ловушек. А я тем временем аккуратно срежу вон тот замечательный, только начинающий распускаться аленький цветочек. Пригодится.

На обратной дороге я достаточно просыпаюсь, чтобы обращать внимание на окружающую обстановку. Большинство генинов ещё сладко спит, остальные только-только продирают глаза и встают. Ну… исключения тоже случаются. Машу рукой Гаю, который отжимается у входа в корпус. Тот приветливо скалится, не прерывая своего занятия. Идиллия…

— Я на минуточку, — сворачиваю на соседнюю улочку и лёгкой трусцой припускаю вдоль высаженных у ограды кустов. Так… так! Вот оно, это окно! Осторожно кладу цветок на подоконник и тихо отступаю. Сюрприз будет проснувшейся девчонке. На обратном пути подрезаю кунаём перегородившую дорожку леску и оставляю её лежать тут же. Надо будет извиниться перед Текуно-куном за похеренную ловушку. Но лучше я рисковать не буду — нужно, чтобы девушка с утра была в хорошем расположении духа, а не: «мне подарили цветок, а потом облили водой». Выбегаю на главную «улицу» лагеря и, ускорившись, пристраиваюсь в хвост к колонне Второго Отряда.

* * *

Возле корпуса нас уже ждут.

— Девушки, — широко улыбаюсь. — Вы просто чудо как хороши. Ни в одном другом отряде таких красавиц нет!

Парни согласно гомонят. Ну, ещё бы. Это ведь только мы с утра подхватываемся и бежим умываться на речку, оставляя обе душевых в полном распоряжении наших семи девушек. Этак можно и умыться, и причесаться, и косы друг другу заплести, и всё остальное, что представительницы прекрасного пола делают, чтобы выглядеть неотразимыми. А дальше всё очень просто — на общую зарядку-разминку собираются все пять сотен генинов, населяющих нынче Деревню, скрытую в Долине. И среди заспанных и второпях собравшихся растрёп наши куноичи смотрятся настолько выигрышно, что за «Ни Бутай» давно закрепилась репутация этакого «цветника». Нет, в других командах тоже симпатичных девчонок навалом, но тут вопрос организации, а не личных данных. У наших тупо больше времени прихорашиваться.

Метнуться в комнату, одеться, аккуратно прикрыть двери и окна, бросить на выходе оценивающий взгляд — всё ли на своих местах. Чунины-наставники проверку могут устроить в любой момент, и на баллы за беспорядок влететь легче лёгкого. Выскочить во двор, получить негодующий фырк от Инузуки (да-да, я сегодня торможу не по-детски, и без тебя знаю, блин) и пристроиться в хвост колонны. Автопилот, активация!

И мы трогаемся в сторону центральной площади. Инузука тут же заводит кричалку. Мицумару гавкает в такт.

— Ты не выдержишь целый день на ногах, — бубнит идущий рядом Такеши. — Грохнешься в обморок, или на полосе на каком-нибудь препятствии ляжешь.

— Ты недооцениваешь мощь клана Учиха, — ухмыляюсь ему в ответ. И громко ору вместе со всеми, включаясь в кричалку. — …всем покажет Ни Бутай!

— Дурость скорее, — пихает меня в бок Узумаки. — Чего как маленький. Сам ведь понимаешь, что тебе надо поспать. Ты младше. Будешь артачиться, позову Йоко-чан и Шизуку-чан.

Честно говоря, рациональное зерно в его словах есть. Большинству ребят двенадцать-тринадцать лет, а мне одиннадцать... через месяц стукнет. В таком возрасте разница бросается в глаза немедленно — тот же Такеши возвышается надо мной на полторы головы. Объективно, весь день в одном темпе с ним я и так вывожу с огромным трудом, а после бессонной ночи и правда могу свалиться. И плакала тогда завтрашняя C-ранговая миссия для нашей команды. Вот только…

— Ты же меня знаешь, Кеша-кун, — хлопаю его по плечу. — У нас, злобных Учиха, всегда есть хитрый план!

Узумаки только фыркает в ответ.

1) яп. «Второй Отряд»

Вернуться к тексту