Седьмой крестраж (джен)

Крутя меж пальцами волшебную палочку, я расхаживал по своей комнате у Дурслей. Дамблдор, под предлогом опасности от Сириуса Блэка, запретил мне уходить, и я был вынужден, пусть неохотно, согласиться. Но мир маглов был утомителен и, хуже того, — ужасно скучен.

Дряхлая сова Уизлей ударилась о моё окно и тихо сползла по стеклу. Я подскочил к ней, с очень неприглядной торопливостью, распахнул окно, и она упала ко мне в комнату. Кажется, она была уже мёртвая.

Я пожал плечами и вырвал письмо из её скрюченных когтей.

Здравствуй, Гарри,

Гермиона на тебя тоже наседает с домашкой? Она совсем сошла с ума, у нас же ещё целый месяц остался!

Ты знаешь, что Пушки Педдл выиграли матч? В этом сезоне это уже третий! Близнецы говорят, что это случайная удача, но я думаю, у них есть шанс выиграть чемпионат.

Я быстро просмотрел остаток письма. Кажется, крысу Рона съел Грим, или что-то в этом роде. Вот потому я и тоскую так по волшебному миру. Стоит мне покинуть его, как даже у Рона начинаются приключения, и всё без меня. Я нахмурился, возвращаясь к письму.

Мама спрашивала, когда ты собираешься приехать. Если захочешь, то можешь, наверное, остаться у нас до конца лета.

Дочитывать я не стал. Слишком занят был, укладывая вещи.

* * *

— Гарри! — это было единственное предупреждение перед атакой, после того, как я вышел из машины мистера Уизли. Оставалось лишь стоять спокойно и дожидаться, пока Гермиона закончит меня обнимать.

— Здравствуй, Гермиона, — сказал я. — Привет, Рон.

Джиневра тоже была тут, поглядывая на нас из-за дверей, но она притворялась воспитанной, и я сделал вид, что не замечаю.

— Привет, дружище, — сказал Рон.

Появилась его мать, суетясь и улыбаясь. По-моему, она тоже хотела меня обнять, но я уже достал свою волшебную палочку, и она скрестила руки на груди. Умно — но этого следовало ожидать, ведь она была Уизли лишь по мужу.

— Гарри! Как чудесно, наконец, тебя встретить, — воскликнула она. — Я годами просила Рона, чтобы он тебя позвал.

— Я не хотел навязываться.

— Ты вовсе не навязываешься, милый, — сладко улыбнулась она. — Так, ребятки, обед будет готов через несколько минут, так что не задерживайтесь слишком долго.

Когда она ушла, Рон повернулся ко мне.

— Так ты не хотел навязываться?

— Ну да… это было бы невежливо.

— Дружище, тебя как будто подменили. Ты вообще когда-нибудь думал о том, чтобы быть вежливым?

Я пожал плечами, засовывая волшебную палочку обратно в карман (ведь угроза нежностей со стороны Уизли уже миновала).

— Я думал, вы живёте, типа, в коробке из-под обуви.

— Чего?! — выпалил рыжий, покраснев до ушей.

— Ну, Малфой так сказал, — проворчал я.

— Он просто злословил, как всегда, — заявила Гермиона.

Я нахмурился и посмотрел на Рона с нескрываемым замешательством.

— Но если он соврал, отчего же ты так расстроился?

Рон принялся брызгать слюной и размахивать руками, пытаясь объяснить что-то малопонятное. Я обратил внимание на задумчивую Гермиону: такое состояние просто кричало о грядущих неприятностях. Она уставилась на припаркованную машину мистера Уизли.

— Гарри, почему ты не сказал, что твоя семья — маглы?

— О, я предпочитаю не говорить о них вовсе. Они совершенно невыносимы.

— В каком смысле? — спросил Рон, наконец оправившись.

— Они просто… — я пожал плечами, — ты бы понял, если увидел бы их.

— Гарри, но если ты был воспитан маглами, откуда взялась твоя предвзятость? — спросила Гермиона.

— Я, честное слово, не понимаю, о чём ты вообще говоришь.

— Ты не уважаешь Хафлпаф, и иногда совершенно презираешь маглов, как будто они вообще не люди, — Гермиона наклонила голову, подозрительно глядя на меня. — Твоя семья действительно согласилась, чтобы ты сюда приехал? Или ты просто решил, что они неважны, и ничего им не сказал?

Я попытался прервать поток совершено необоснованной паранойи:

— Гермиона…

— Потому что это очень похоже на то, что ты сделал бы, — перебила она.

Я оскорблённо фыркнул:

— Я сказал им. И ты должна знать — они были очень счастливы, что я уезжаю. Обнимались, и всё такое.

— Ах, вот как, — она хихикнула.

— Я не участвовал, — надеюсь, она ничего не навыдумывала. — И у них ещё была вечеринка.

— Звучит неплохо, — сказала Гермиона.

— Не знаю. Она началась уже после того, как я уехал.

Гермиона выглядела ошарашенной и ничего не смогла ответить. Поскольку разговор явно закончился, я отправился в дом на поиски обеда.

* * *

— Теперь она твердит, что я «эмоционально беспризорный». Что бы это ни значило.

— Да, — кивнул Рон. — Миона может здорово заводиться от таких вещей.

— Это повторение истории с домовыми эльфами, — проворчал я, — только теперь эльф у неё я. И она хочет убить меня своими дурацкими варежками.

— Что это…

— Это метафора, Рон. Не мучайся, пытаясь понять.

Полный бешеной энергии, я расхаживал по комнате Рона. Обычно в таких случаях я сбрасывал напряжение, уничтожая что-нибудь. Но на каникулах нам запрещалось использовать магию, а разбивать вещи руками, как магл, я категорически отказывался.

— Возможно, она забудет про это, если мы хоть ненадолго куда-нибудь выберемся.

Я остановился. Это прозвучало разумно, даже для Уизли. Как бы Гермиона не страдала от вещей, которые в мире волшебников по традиции были безнравственны, небольшое отвлечение всегда могло заставить её потерять интерес.

— Спорю, на это хватит даже нескольких дней, — добавил Рон.

— Продолжай, я слушаю.

* * *

На следующий день после окончания Чемпионата мира я проснулся в нашей палатке очень рано, — неудивительно, ведь вчера я спал почти весь день. Рон был очень расстроен отсутствием у нас с Гермионой всякого интереса к игре, — вплоть до того, что будил меня каждые десять минут и даже пытался отнять у Гермионы книжку, — но позабыл о нашем «предательстве» после драматического финала чемпионата. По крайней мере, я думаю, что финал был драматическим; сам я его проспал.

Бросив на кровати мантию-невидимку и смятые одеяла, я побрёл на кухню. В холодильнике было много всякой всячины, но я никогда не утруждал себя готовкой.

— Добби! — рявкнул я.

Нервничающий домовой эльф появился лишь через несколько минут.

— Да, Великий Хозяин Гарри Поттер, сэр?

— Ты задержался.

— Добби извиняется, очень извиняется! — запричитал он, неистово кланяясь. — Хозяин Люси вернулся очень поздно, и отдал Добби так много приказов… Добби не хотел, чтобы он рассердиться, Великий Гарри Потт…

— Не позволяй ему слишком много тебе приказывать, — приказал я.

Добби закивал, хлопая ушами, и в его глазах загорелся бунтарский огонёк. Вот поэтому я никогда не держал домовых эльфов. Риск предательства слишком велик.

— Теперь принеси мне, что там у Люциуса на завтрак, — закончил я.

Джиневра появилась через полчаса, когда я уже приканчивал нечто вроде гигантской яичницы на серебряной тарелке.

— Гарри? — ахнула она, и тут же закричала: — Эй, он здесь, он здесь!

Ввалилась толпа Уизлей и одинокая заспанная Гермиона, которая с негодованием воскликнула:

— Ты где был?! Мы все ужасно беспокоились!

Я нахмурился, крайне недовольный своей растерянностью.

— Вообще-то, я не в первый раз сплю под своей мантией.

Гермиона сжала кулачки и прошипела:

— Тебя не было в кровати!

— Естественно. Какой смысл был бы тогда спать под мантией-невидимкой?

Она тихо взвизгнула от возмущения, и мистер Уизли смог сказать:

— Рад, что ты в безопасности. Наверное, ты не нашёл нас во время нападения?

— Нападения?

— Так ты проспал нападение Упиванцев? — ахнул один из Уизлевских близнецов с достойным случая ужасом.

Через десять минут сбивчивых (по вине Уизли) объяснений я выяснил, что несколько упиванцев пришли, посеяли хаос, помучили маглов и, в общем, неплохо развлеклись. Всё это время я проспал, — этим искусством я хорошо овладел за годы господства террора под моим руководством.

Очень мило, подумал я, что упиванцы берут на себя инициативу. Наверное, они решили отдать дань уважения своему павшему вождю.

Зачем ещё им было нападать на квидичный стадион?

* * *

За преподавательским столом Дамблдор начал свою приветственную речь. Прежде всего он радостно объявил, что дементоры убраны из школы ради наших иностранных гостей (кажется, Бёбатонцы отчего-то плохо отнеслись к мысли о пожирании душ учеников). Затем он переключился на тему страшной смерти, как делал это в начале каждого года. Погружённый в свои мысли, я не очень обращал внимание.

Тремудрый турнир вернулся, наконец, в Хогвартс. Когда я учился, его не проводили, иначе я попытался бы получить ещё один приз в свою коллекцию. Вообще-то, его уже две сотни лет не проводили. Возродить опасное, по-гриффиндорски безрассудное состязание, — тут нужен был Дамблдор. И всё-таки, оно хорошо вписывалось в повесть о Гарри Поттере, победителе Тёмного лорда и будущем Хогвартском профессоре.

Пир закончился, мы встали и направились на выход, а Джиневра пристроилась следом. Только Рон задержался и цапнул со стола пирожное. Гермиона драматически вздохнула:

— Разве тебе нужно так много сахара, Рональд?

Его ответ был заглушён полным ртом непрожёванной пищи:

— Й рстущи мачк.

— Тебе не нужен сахар, чтобы расти, — Гермиона наморщила носик, — ты же не бактерия. И смотреть противно.

— Сма про…

— Я собираюсь выиграть Тремудрый турнир! — заявил я.

— Что?! — вскрикнула Гермиона, вновь обращая внимание на меня. Как и должно было быть. — Гарри, это ещё ужаснее, чем твои обычные планы. На таких состязаниях люди умирали!

Я пожал плечами.

— Вряд ли это намного опаснее, чем обычная жизнь в нашей школе.

Рон нахмурился, припустившись вприпрыжку, чтобы не отстать от нас, когда я ускорил шаги, охваченный энтузиазмом, а Гермиона — в праведном гневе.

— Не знаю, — протянул он в сомнении, — Дамблдор считает, что это опасно, а он, на секундочку, нанимает вервольфов в преподаватели…

— Всё будет в порядке, — успокоил я их.

— Ты всё равно не сможешь это сделать, — фыркнула Гермиона. — Участие только с семнадцати лет, никаких исключений.

— Это не слишком-то честно. Даже если турнир снова станет регулярным, следующий раз будет только через пять лет. Мы к тому времени уже закончим школу, и я так и не получу шанса поучаствовать.

— Это для нашей же безопасности, — напомнила она.

— Кубок Огня не сможет выбрать меня, если мне нельзя участвовать… — хм, по крайней мере, он не должен. Мордред, как же он работает? — Но вряд ли он сможет вообще выбирать, если я не положу в него своё имя.

— Вокруг него поставят защиту, и она тебя остановит, — сказала Гермиона с отчаянной надеждой.

— Я обойду её, — заверил я.

— Я помогу тебе, Гарри, — сказала Джиневра.

— Ах, да. Чуть не забыл про тебя.

Мы дошли до гриффиндорского логова и проникли внутрь, пробормотав «флобберчервь».

Показалась знакомая, отделанная красным, комната, полная болтающих школьников. Я занял единственное свободное кресло, заработав высокомерный взгляд Гермионы и возмущённое «Эй, нечестно!» от Рона. Джиневра встала рядом без жалоб, почти заставив меня пожалеть о моей торопливости. Я глубоко вздохнул и сказал:

— Видишь ли, Джиневра, нам надо об этом поговорить, — я неопределённо взмахнул рукой, — об этом твоём преследовании. Я раньше ничего не говорил, потому что мы были у вас в гостях, а там ты имеешь право преследовать, кого хочешь, — в твоём собственном доме. Но теперь мы в моём доме.

— Это школа, Гарри! Это не чей-нибудь дом, — сказала Гермиона, на секунду отвлекшись от книжки по трансфигурации, которую твёрдо вознамерилась прочесть в третий раз до начала занятий.

Разумеется, я не обратил на неё внимания.

— Ну, я, конечно, ценю твою помощь в прошлом году, из тебя вышла вполне подходящая замена Рону. Но Рон теперь вернулся, и у него есть право старшинства.

— Но отчего мы оба не можем быть тебе друзьями? — спросила, надувшись, Джиневра.

— Мы и так уже опасно близки к преобладанию Уизлей. Если вас станет двое, вы сможете заблокировать любое решение.

— Но мы ведь не один и тот же человек! — воскликнула Джиневра. — Я отличаюсь от своих братьев.

— Вот видишь: именно так говорит и Рон, — ответил я. — Это не сработает. Я прав, Гермиона?

— Я не возражаю против Джинни, — ответила та, не поднимая взгляд от книжки.

— Я прав, Рон?

— Точно, — ответил он, избегая жалобного взгляда сестры, которую он предал. — Прости, Джинни, но ты младшая сестра, а это мои друзья. Ты должна завести своих собственных друзей и развлекаться с ними.

Он на секунду запнулся.

— Но у тебя же есть друзья, так ведь?

Джиневра нахмурилась, но ничего не ответила. Прошло несколько секунд.

— Джинни? — нервно спросил Рон.

— Не мешай, я думаю! — резко ответила она.

Гермиона прочла дюжину страниц, прежде чем Джиневра наконец ответила:

— …да.

— Чудесно, — сказал я. — Теперь иди, и проводи с ними время, завоюй их доверие, добейся их верности, и в нужный момент…

— Эй, ты уже говоришь как какой-нибудь слизеринец, дружище, — перебил меня Рон.

— Да, верно. Я хотел сказать: развлекайся, Джинни. И, да, — можешь идти.

* * *

Как только я вошёл в класс, волшебный глаз профессора Муди остановился на мне, не отрываясь. Я понял, что он меня в чём-то подозревает, и постарался сохранить бесстрастное лицо, когда он объявил тему урока:

Непростительные проклятия.

И я не смог полностью скрыть воодушевление. Ведь это были мои любимые проклятия.

— Так вот… кто-нибудь из вас знает, какие проклятия наиболее тяжко наказываются по нашим законам? — спросил профессор, прищурив здоровый глаз и оглядывая класс, как будто ждал, что кто-то из нас сейчас расплачется и признается в ужасных преступлениях.

Моя рука метнулась вверх, и следом, неуверенно, подняла руку Гермиона.

— Излагай, Грейнджер, — рявкнул Муди.

— Проклятие Империус, — ответила она, — оно заставляет жертву выполнять приказы колдующего.

— Неплохо.

Муди достал банку с пауками и заставил одного из них танцевать. Это представление вызвало несколько нервных смешков, но в основном все смотрели на паука, не отрываясь.

— Вам смешно, а? — прорычал бывший аврор. — Вы бы так же смеялись, если бы я это сделал с вами?

— Нет, сэр, — пискнул Лонгботтом, так сильно мотая головой, что казалось, она сорвётся у него с плеч.

— Хорошо, тогда следующий урок, — Муди хохотнул. — Кто-нибудь знает другое? Ещё одно Непростительное проклятие?

Моя рука снова взметнулась в воздух, но по крайней мере одним из глаз Муди смотрел на задние парты.

— Ты, сзади! — он точно играл со мной. Впрочем, от старого приятеля Дамблдора этого и следовало ожидать.

— Проклятие Круциатус, — неуверенно произнёс Лонгботтом.

— Ты Лонгботтом? — хрипло спросил профессор.

Лонгботтом попытался спрятаться под партой. Это могло сработать, если бы волшебный глаз Муди не видел сквозь неё. Профессор увеличил второго паука, заставив нескольких учеников испуганно ахнуть. Ещё несколько ахнули (не так испуганно), когда он начал мучить несчастную тварь Круциатусом.

— Ну, и последнее?

Не в силах больше сдерживаться, я выкрикнул:

— Смертельное проклятие! «Авада Кедавра», оно позволяет убивать!

— Да уж, ты-то должен знать об этом, — проворчал Муди, посылая мне странную улыбку.

Он раскусил меня. Он раскусил меня, а Дамблдор уже разрешил ему использовать Непростительные.

— … потому что ты единственный, кто выжил после этого проклятия, — закончил Муди.

— Да, конечно, — я облегчённо вздохнул. — Не уверен, что знал бы о нём, если бы не это.

— Не то, что эти дрянные змеюки, — проворчал Рон. — Готов поспорить, они его колдовали ещё в подгузниках.

Муди ухмыльнулся, кивнул Рону, и наколдовал Смертельное проклятие на последнего паука. Класс хором вздохнул от облегчения при смерти членистоногого, а волшебный глаз Муди чуть не выскочил у него из головы в попытке рассмотреть меня попристальнее.

Надеюсь, в этом году моё проклятие сработает пораньше.

* * *

Наклонив голову, я изучал возрастную линию, окружающую Кубок Огня. Приближался мой шестьдесят восьмой день рождения, так что она должна меня пропустить. Я осторожно двинул ногу над линией и почувствовал, как некая зловещая сила отпихивает её обратно.

Очевидно, она реагировала не на умственный возраст, а на физический. Нет, стоп, Уизелы выпили старящее зелье, но их всё равно вышвырнуло. Возможно, она проверяет и тот и другой возраст? Или, может быть, Дамблдор заколдовал её пропускать только семиклассников? Да, это кажется вполне обоснованным.

Возможно, это к лучшему, что я не могу пройти. Так будет легче избежать подозрений. Просто надо придумать более тонкий подход.

— Вингардиум Левиоза, — сказал я. Кусочек пергамента с моим именем плавно полетел вперёд, но задрожал, пересекая возрастную линию. Невдалеке от Кубка он полностью остановился, свернулся в шарик и отскочил, щёлкнув меня по лбу.

Скривив губы, я поднял его, подбросил в воздух и прорычал:

— Вентис!

Клочок пергамента устремился к Кубку на воздушном вихре, сбившем с ног нескольких ничего не подозревающих учеников. Потом он вернулся обратно с той же скоростью и снова ударил меня по лбу.

* * *

Скорчившись на каменном полу, я наносил последние штрихи для последней попытки записаться на Турнир, когда подошли Рон и Гермиона.

— О, нашёлся. А мы тебя везде искали. Гермиона даже подумала, что ты можешь быть в библиотеке, — Рон скорчил рожу, которая в этом, исключительном, случае, была тупой намеренно.

— Вообще-то, Гарри часто бывает в библиотеке, — возразила Гермиона. — Я не виновата, что тебе нравится считать его каким-то фанатиком квидича!

— Он скоро образумится, — сказал Рон с обиженным видом. — В прошлом году он практически умолял замутить игру, а ещё он пошёл с нами на Чемпионат мира.

— Два случая ещё не показатель, Рональд! — заявила Гермиона.

— Конечно нет, Миона, — Рон притворно закашлялся. — Ревнуешь?

— Я не ревную… — пробормотала девочка, — и ты прекрасно знаешь, что я не люблю, когда меня так называют.

Ухмыляющийся Рональд обратил внимание на меня:

— А что ты делаешь на полу?

— Побеждаю возрастную линию, — ответил я, ещё раз плеснув на камни чернилами. Клякса выглядела больше похожей на дракона, чем на единорога, поэтому я убрал её очистительным заклинанием.

Гермиона нагнулась, чтобы посмотреть на мою работу.

— Это же руны из ТРИТОН, — ахнула она, — а ты ведь не ходишь на Древние Руны?

— Не только ты умеешь читать, Гермиона, — заметил я.

— Я говорила тебе! — она с торжеством посмотрела на Рона.

— И что оно будет делать? — спросил рыжий.

Гермиона откашлялась и заговорила:

— Ну, имей в виду, что я только читала об этом немного. Это очень сложная работа, но Разрушителям проклятий известны общие правила, и они пользуются ими, когда нужно сдвинуть что-то, чего они не могут тронуть или когда прочие способы волшебных перемещений могут повредить предмет. Особенно часто используется руна…

— Да, но что оно будет делать?

Гермиона насмешливо фыркнула.

— Я как раз к этому подходила. Этот круг используется для телепортации предметов.

— Странно; отчего ты не могла это сразу сказать? — проворчал Рон. — Всегда тебе надо развести какую-то…

— И НАКОНЕЦ! — крикнул я, вскакивая. — Я закончил это! Ха-ха, Дамблдор защитил Кубок от вторжения и от простых заклинаний, но он никогда не смог бы подготовиться к подходу столь тонкому, гораздо более сложному, чем то, чего ждёшь от простого ребёнка. Но я выше этого. Я — Гарри Поттер, и мне не смогут помешать, такие, как он.

Я усмехнулся, положил пергаментный шарик на руну и рассмеялся, когда он со щелчком исчез. Пергамент появился прямо над Кубком, в миллиметре от горлышка, но не упал вниз. Он полетел обратно и ударился мне в лоб.

Такой ярости я не испытывал после случая с дементорами. Подхватив свёрнутый клочок пергамента, я не глядя швырнул его в Кубок. Свёрнутый пергамент беспрепятственно пролетел над возрастной линией, ударился о горлышко Кубка и свалился внутрь.

Рон разинул рот.

— Что, можно просто так вот зашвырнуть его в Кубок?

— Разумеется, — ответил я. — Против таких тупых, обыденных, магловских способов никто и не подумает защищаться. Кто опустится до того, чтобы их использовать?

Усмехнувшись, я поздравил себя с удачным решением.

— Рон, принеси мне побольше пергамента. Вообще, принеси мне весь пергамент, который сможешь найти. И чернила.

Рон понёсся выполнять приказание, а Гермиона, всегда подвергавшая сомнению мои решения, спросила:

— А зачем тебе ещё пергамент?

— Очевидно же, чтобы положить побольше записок с моим именем, — ответил я.

Она поджала губы.

— Нет, достаточно поместить в Кубок одну записку.

— Да, они хотят, чтобы мы в это поверили, но я тщательно обдумывал этот вопрос. Никто не знает, как работает Кубок, и почему он выбирает тех, кого выбирает. Конечно, иногда он выбирает великих бойцов непревзойдённой хитрости, но иногда может выбрать кого-то, кто положил записку со своим именем лишь в шутку. Или хафлпафца.

— И что это значит? — спросила Гермиона.

— Это лотерея.

— Да ну, это же нелепо.

— Вовсе нет. Нелепо верить, что большая чашка может выбрать величайшего чемпиона, основываясь лишь на имени, написанном на клочке пергамента. Как она это делает, по анализу почерка?

— Это очень сложная магия, — сказала Гермиона.

— Или записка выбирается случайно. Как ты думаешь, что более вероятно?

Рон подбежал со стопкой пергамента.

— Вот, держи.

— Отлично, теперь принеси ещё, — кивнул я.

Он убежал снова. Я оторвал полоску пергамента, написал на ней своё имя и её сунул в руки Гермионе.

— Воспользуйся своими магловскими навыками и начинай бросать.

* * *

— Чемпион Бёбатона, — объявил Дамблдор, — Флёр Делакур!

Надменная ведьмочка в бледно-голубом платье метнулась к задней комнате.

Гермиона торжествующе посмотрела на меня.

— Вот видишь? Оба чемпиона — фавориты своих школьных команд, и они очень способные. Это не лотерея.

Я засмеялся, восхищаясь её бараньей упёртостью в отстаивании явно ошибочной теории.

— Может быть, это оттого, что никто, кроме них, не клал ничего в Кубок?

— Откуда ты знаешь?

— Вчера я восемь часов караулил возле Кубка. Поэтому я знаю.

— И наконец, Чемпион Хогвартса… — сказал Дамблдор. Третий клочок пергамента выпрыгнул из Кубка на кончике языка пламени. — Гарри Поттер.

— Я говорил тебе, — сказал я, поднимаясь, чтобы раскланяться.

Аплодисментов не последовало, лишь волна недовольных шепотков прокатилась по Большому Залу. Понятия не имею, что их всех так удивило. А кого они ждали, хафлпафца, что ли?

— Нельзя позволять ему соревноваться, — воскликнул какой-то ученик из Дурмстранга. — Он же четвероклассник!

— Вечно эти проклятые гриффиндорцы, — вздохнул хафлпафский семиклассник.

— Он жульничал! — вскричал Драко Малфой.

— Конечно, жульничал, — крикнул один из близнецов Уизли. — Что он делал в Большом Зале вчера, пускал бумажные самолётики, или что?

Я усмехнулся.

— Я чемпион жульничества, иначе Кубок меня не выбрал бы.

— В этом нет никакого смысла… — сказал какой-то ученик из Бёбатона.

Не обращая на него внимания, я прогулочным шагом направился к двери, в которую ушли остальные чемпионы. Внезапно Кубок вспыхнул снова, и Дамблдор, прочистив горло, сказал:

— Тут, кажется, опять Гарри Поттер… только другим почерком.

— Мерлиновы сиськи, Гарри поломал Кубок! — завопил Рон.

— Надеюсь, он не станет выплёвывать все записки, — сказал я.

Дамблдор, кажется, встревожился.

— Мальчик мой, а сколько всего записок ты положил в Кубок? — спросил он.

— Всего три сотни, или около того. Многие отскочили от края, так что посчитать было трудно, — признался я.

— Да как же ты справился? — выкрикнул кто-то из-за слизеринского стола.

— После того, как подключил к делу конвейер из домовых эльфов, стало легче, — сказал я. — Никогда не думал, что буду так благодарен Гермионе за то, что она обучила их грамоте.

— Я не для того это сделала, чтобы из них получились лучшие рабы, — бросила Гермиона.

— Но всё-таки получилось так, — ответил я.

Чем больше она боролось со своей естественной склонностью ко злу, тем большим получался ущерб в конце концов. Это просто внушало трепет.

Я оставил Гермиону злиться дальше, и пошёл к остальным чемпионам.

* * *

Двадцать минут спустя мы ещё сидели в той же комнате. Делакур демонстративно не замечала меня, а неудачные попытки Крама завязать разговор быстро увядали под воздействием криков неподалёку. Я же с удовольствием наблюдал за склокой судей по поводу моей кандидатуры.

Директриса Бёбатона, при горячей поддержке своего чемпиона, настаивала, что соревноваться с четырнадцатилетним участником неспортивно (хотя лично я не видел ничего в плохого в том, чтобы победить участников вчетверо моложе меня). Организатор соревнования, Крауч, боялся, что Британия будет в невыгодном положении.

Игорь Каркаров, напротив, боялся непреодолимой силы, на которую намекали события той ночи, когда я победил меня. Трудно сказать, было ли это признаком ума, трусости, или паранойи. Или он, может быть, заметил, что Дамблдор снова замерцал глазами.

— Ну что-ж, мы всё равно не можем ничего поделать, — сказал, наконец, Дамблдор. — Кубок Огня связывает участников магическим контрактом, и он выбрал мальчика.

— Дважды, — любезно подсказал я.

— Мы же не хотим, чтобы он потерял магию или даже жизнь, лишь оттого, что мы не разрешили ему участвовать, — продолжил он, безмятежно улыбаясь.

Они не могли спорить с Дамблдором, — да и давно уже никто не мог, — так что неохотно согласились допустить меня к соревнованиям и удалились дуться где-то в другом месте. Чемпионы скоро отправились следом.

— Лимонную дольку? — предложил Дамблдор.

Я помотал головой, не желая пробовать, каким варевом он решил наказать меня за авантюру с Кубком.

— Никто не хочет моих лимонных долек, — он театрально вздохнул, забросил конфету себе в рот, подмигнул мне и тоже вышел.

Северус презрительно усмехнулся мне из угла комнаты, подавшись вперёд лишь когда все остальные ушли.

— Вы и в самом деле точно такой же, как ваш отец, — заявил он, — высокомерный, тщеславный, безрассудный болван, без единой мысли о собственной безопасности. Но даже он воздержался бы от такого идиотизма, как записаться в опасное магическое состязание, причём неоднократно.

Я лениво улыбнулся. Подтрунивать над Северусом было так забавно.

— Ну, что тут сказать? Просто я обычный гриффиндорец, а не скользкий слизеринец, как вы.

Глаза Северуса полыхнули яростью, когда он наклонился надо мной.

— Полагаете, что это игра, Поттер?

— Вообще-то, это турнир, — ответил я.

Северус отстранился; было почти что видно невооружённым глазом, как он берёт под контроль свои эмоции. Несколько секунд он помолчал, кривя губу от отвращения к тому, что он собирался сделать.

— Пожалуй, настало время действительно вас наказать. Двадцать баллов со Слизерина.

Мои глаза расширились.

— Послушайте, так нельзя! Я ведь из другого Дома!

Северус безжалостно усмехнулся и протянул, удаляясь:

— И ещё пять баллов за дерзость.

* * *

— Не понимаю, отчего он просто не назначил тебе отработку? — спросила Гермиона, когда мы возвращались в нашу гостиную.

— О, в первый год он ещё пытался, — хихикнул я. — Но пока он присутствует, отработки меня скорее забавляют, а если он уходит, то я пытаюсь сварить «Феликс Фелицис» и ему приходится обезвреживать яды, которые в результате получаются. Неизбежно выходит, что отработки это наказание скорее для него, чем для меня.

Когда мы прошли сквозь дыру за портретом, вечеринка внутри была в разгаре. Её запланировали сразу, как только было объявлено о турнире, потому что чемпионом Хогвартса, очевидно, должен был стать гриффиндорец.

Празднующие, заметив нас, разразились приветствиями, и кто-то сунул мне в руку бутерброд. Усмехнувшись, я объявил:

— Мой план, наконец, принёс плоды. Снейп решил снимать баллы со Слизерина каждый раз, как я доведу его. Мы сграбастаем Кубок школы за все ЧЕТЫРЕ СЛЕДУЮЩИХ ГОДА!

Прокатилась вторая волна приветствий и несколько парней похлопали меня по спине. Впрочем, скоро они переключили внимание на протащенный Уизли контрабандный огневиски. Пробираясь через толпу, я услышал, как Гермиона спросила:

— Гарри, ты ведь на самом деле не планировал…

— Вовсе нет.

— Тогда отчего ты перестал поддерживать Слизерин?

— Я сегодня понял одну важную вещь, — ответил я ей. — Неважно, в какие цвета будет окрашен Большой Зал, и кто получит право хвастаться весь следующий год. Важно, что я — тот, кто это решает.

— С тобой что-то очень не в порядке, — пробормотала Гермиона.

— Спасибо, что напомнила. Погляди-ка на Рона!

Рыжий сидел в кресле островом несчастья посреди веселящейся толпы, уныло уставившись в книжку. Что-то было неладно. Рон ведь никогда не читает.

— Рон? — тихонечко спросила Гермиона. — У тебя всё нормально?

Уизли пожал плечами и пробормотал:

— Да, просто я… ну, я просто надеялся, что стану чемпионом.

Я выхватил книгу, опасаясь, что он сконфузится и попытается съесть её, или ещё что-нибудь сделает.

— У тебя были твои двенадцать шансов, Рон. Никто не виноват, что Кубок выбрал меня в этой лотерее. Кроме, может быть, Дамблдора.

— Ты не можешь винить Дамблдора во всех своих проблемах, Гарри, — вздохнула Гермиона.

Я покачал головой:

— Тут другой случай. Я виню его в проблемах Рона.