Седьмой крестраж (джен)

Я — лорд Вольдеморт, и я в одном шаге от покорения Магической Британии.

Тридцать первое октября 1981-го начиналось как совершенно обычный день — организация рейдов, круциатусы некомпетентным, ленивое безделье на моём троне, — но меня отчего-то раздражало всё, что бы мои подчинённые ни делали.

У моих ног примостилась Беллатрикс, бросающая украдкой взгляды и временами издающая мечтательные вздохи — именно то поведение, из-за которого я и превратил себя в безносую змею. Рабастан Лестрейндж играл в «Прокляни новобранца». Новобранцы кричали. Нотт листал один из моих тёмномагических манускриптов, а Люциус куда-то пропал — должно быть, пошёл причёсываться. В общем, Хэллоуин не из худших.

— М-мой лорд! — прозвучал гнусавый голос, и его обладатель просеменил к трону. — У меня есть сведения о Поттерах!

Я замер на мгновение, обдумывая его слова. Поттеры были прихвостнями Дамблдора, те самые, с напророченным ребёнком. Они трижды бросали мне вызов: я помню, потому что такие вещи всегда беру на карандаш.

— Так говори поскорей, — бросил я. — Не люблю, когда меня заставляют ждать.

— П-п-простите, милорд. Я завоевал их доверие, как вы приказали, и теперь могу сообщить… — он судорожно вздохнул, — что Поттеры живут в Годриковой Лощине.

Запинаясь через слово, он продиктовал точный адрес. Жалкий тип, но он принёс мне пользу.

— Я безмерно доволен твоими сведениями… — как бишь там его зовут? Я прищурился на непримечательные каштановые волосы всё ещё дрожащего слуги. В этом и заключается неудобство, когда даёшь своим последователям маски: они все выглядят так одинаково.

— …мой верный слуга, — договорил я наконец.

— Благодарю вас, м-милорд, — пробормотал он, кланяясь снова и снова. С пятым поклоном моё терпение лопнуло и ленивым взмахом палочки я впечатал его в камни.

— Свободен!

Окровавленный прихвостень захромал прочь.

Хватаясь за шанс сбежать от своих сторонников, я грациозно поднялся и заявил:

— Я буду занят некоторое время. Не убивайте никого из своих Упивающихся коллег без моего разрешения, — я строго взглянул на Беллатрикс, — нам не нужно повторение Дня Святого Валентина.

— Да, милорд, — угрюмо кивнула она, но через секунду воспрянула. Это почти наверняка было не к добру. — Позвольте помочь вам избавиться от предателей крови, милорд?

Беллатрикс сделала умильные глаза и захлопала ресницами. Отвратительно. Она была похожа на ребёнка, умоляющего купить щенка. Поглядев на маниакальную улыбку, судорогой прорвавшуюся на её лице, я пообещал себе никогда больше не упоминать Беллатрикс и щенков в одном предложении.

— Нет, — ответил я чуть поспешно и, прочистив горло, пояснил: — Это простая задача, ибо я — Тёмный лорд Вольдеморт. Твоё содействие будет излишним.

Я отвернулся от надувшейся подчинённой. Беллатрикс очень ценная сотрудница — сильная, верная и кровожадная, но её рвение подчас раздражает.

Быстро пройдя сумрачным холлом, я распахнул тяжёлую дверь, услышал щелчок, минуя защитный барьер, и дизаппарировал на ходу.

* * *

Я появился посреди тихой улицы, в посёлке, известном как Годрикова Лощина. Пару раз я уже бывал здесь, осматривая резиденцию Дамблдора. Знай своего врага и всё такое прочее. Было ещё довольно рано и несколько ряженых детишек ходили от дома к дому, поглядывая на меня и мой, цитирую, «офигенно клёвый костюм».

На одном из коттеджей никто из детей даже не задерживал взгляд, хотя он выглядел жилым, и из трубы вился дымок. Учитывая их ненасытное пристрастие к сладостям, я мог заключить только, что нашёл нужный адрес.

Я не стал морочиться с искусными манёврами. В одно мгновение дверь была вышиблена взрывом, и начались крики. Ещё раз хочу подчеркнуть, что до сих пор это был совершенно обычный день.

Быстренько упокоив отца, я весело поднимался по лестнице, ориентируясь на истерические всхлипы матери и ребёнка. Я никогда не считал себя жестоким человеком, но есть определённое удовольствие в победе, даже при серьёзном превосходстве сил над противником. Ну и что, даже если я любил растянуть его немножко?

Мамаша Поттер попыталась оградить своего щенка жалким объятием. Она была как зверь, защищающий потомство: «Только не Гарри! Нет, только не Гарри! Я сделаю всё, что угодно!».

Я предложил ей шанс спастись, ведь вопреки распространённому мнению я вполне могу быть добрым. Кроме того, я могу быть хорошим собеседником, когда мне не пытаются лизать ноги. В самом деле, кому такое может понравиться? Но не будем отвлекаться.

Мамаша в конце концов истощила моё терпение и я убил её Авадакедаврой. Мой смех почти заглушил плач младенца. И это — ребёнок пророчества? Жалкое зрелище.

— Авада Кедавра, — сказал я. Малыш закричал, я захихикал, и всё окрасилось зелёным.

Внезапно я почувствовал нечто, подозрительно похожее на ужасную смерть, и потерял сознание. Мои воспоминания о последующих годах довольно смутны.

Этот день — 31 октября 1981 — стал концом моего правления и Первой магической войны. Он также стал началом моей второй жизни. На этот раз я постараюсь проделать всё иначе.

Я — Гарри Поттер, бывший Тёмный лорд.

* * *

Если подумать, я понятия не имел о том, как работают крестражи.

Возможно, не следовало бы их создавать, — тем более, целых пять штук, — основываясь лишь на трёх абзацах текста, который больше касался самого ритуала, чем его последствий. Но в то время мой доступ к Запретной секции был сильно ограничен, а я был очень увлечённым юношей.

Сначала я предполагал, что они сделают моё тело неуязвимым, но это оказалось не так. Возможно, они просто привязывали меня к миру, позволяя овладевать более слабыми существами. Очевидно, младенец Поттер поддался превосходящей силе моей воли (полагаю, это не самое плохое объяснение).

И, кстати, что насчёт пророчества? Было бы, конечно, легче, если б я знал его полностью. Может быть, я уже исполнил эту хренотень? Моё тело испепелено отражённым заклинанием; считается ли, что я побеждён? Теперь я Гарри Поттер, и вряд ли смогу победить себя самого.

Этим вопросам суждено было на некоторое время остаться без ответа.

* * *

Дурсли почуяли моё зло сразу же. Это особенно впечатляет, так как мне понадобилось несколько месяцев, чтобы вспомнить свою бытность Тёмным лордом, они же сочли меня монстром, как только я появился у них на крыльце.

Среди ежедневных унижений — смены подгузников, лепета первых слов и неуверенности первых шагов, — я находил глубокое удовлетворение, наблюдая растущий страх своих опекунов. Даже став младенцем, я по прежнему мог вселять ужас в сердца грязных маглов.

Всё начиналось понемногу, по мере того, как я заново осваивал искусство беспалочковой магии. Забудешь покормить маленького Гарри, и бутылочка Дадли взрывается. Обзовёшь его, и язык распухнет. Давай, запри его в чулане. Он всегда найдёт путь наружу, а ты непонятно как окажешься внутри.

Даже несчастья, к которым я не мог иметь отношения, например, понижение Вернона в должности, приписывались моей злой воле. Я, конечно, никогда не оспаривал то, что позволяло мне казаться более могущественным.

Дурсли, наконец, решили, что боятся меня больше, чем угроз Дамблдора. Они подбрасывали меня к приюту, к пожарной станции, оставляли в лесу. Они даже жаловались на себя в Службу защиты детей. Несколько раз. Но каждое утро я возвращался.

Думаю, тут постарался Дамблдор.

Мне было пять лет, когда Петуния поняла, что никогда не избавится от меня. Я узнал это, когда она зарыдала, повторяя снова и снова, что ей никогда от меня не избавиться.

При всей своей тупости, со временем Дурсли осознали, что единственный способ оставаться невредимыми состоял в исполнении моих желаний. О таком детстве я мечтал всегда.

* * *

В течение этих ранних лет у меня была масса времени на размышления.

Совершив несколько вылазок в магический мир, я выяснил картину событий. Я, понятное дело, исчез, и мои сторонники были либо под арестом, либо отреклись от меня. В то же время, все верили, что Гарри Поттер — удивительный и невероятно талантливый ребёнок (и это правда).

Надо признать, что я утомился быть Тёмным лордом. Это скучно, упиванцы раздражают, и нет особого интереса в том, чтобы царить над стадом безмозглых британских овец. Было своё очарование в борьбе с хитрым дураком Дамблдором, да и убийства неплохо снимают стресс. Но, возможно, настало время отбросить мою предыдущую жизнь. Новая личность могла открыть те двери, которые моё предыдущее «я» по глупости захлопнуло перед собой.

Настало время вернуться к моей первой мечте.

К преподаванию.

* * *

Честно сказать, я не планировал всё это темнолордство. Оно как бы получилось само.

Я всегда хотел быть профессором Защиты от Тёмных Искусств, ну или просто Тёмных Искусств. Однако последние не преподавались в Хогвартсе, а Хогвартс был моим первым настоящим домом. Больше всего я хотел бы вернуться и жить там. Вечно.

Создав и спрятав свои крестражи, я мог бы стать гораздо лучшим украшением школы, чем несчастный придурок Биннс. Моя мечта была разбита Дамблдором. Первое, что он сделал, став директором, — официально отказал мне. После очень трудного собеседования, между прочим. Убитый горем и оскорблённый, я проклял должность ЗоТИ и бросился прочь из замка.

И вот он я: безработный, в депрессии, и постепенно напиваюсь. Я завис в баре «Кабаньей Головы» с несколькими старыми приятелями со Слизерина. Мы предавались воспоминаниям, отпускали расистские шуточки и жаловались на грязнокровок, крадущих у нас работу. В какой-то момент мы переключились на тему ужасного качества образования в Хогвартсе. Отказ молодому, энергичному и даровитому соискателю — пусть и немножечко злому — был признаком крайней близорукости.

— Детишки ничерта теперь не умеют, — бормотал я заплетающимся языком. — Готов поспорить, мы вшестером можем одолеть всех недоумков, которым дают теперь дипломы, и показать им, насколько они сосут в Защите. Тогда им придётся нанять меня.

Это последнее, что я помню о той ночи.

Несколько дней спустя я проснулся с гудящей головой в каком-то закоулке. К тому времени, как я добрался домой и проглотил антипохмельное, свежий номер «Пророка» уже доставили. Оказалось, что по пьяни мы замочили шесть министерских служащих, а я объявил себя Тёмным лордом Вольдемортом (никогда бы не выбрал такое имя на трезвую голову).

После такого поступка становится крайне трудно получить работу, связанную с детьми. Я знаю, я пробовал.

Несколько следующих лет прошли в попытках придать моему движению официальность. Я заказывал униформу; наводил мосты с темнейшими существами Европы; сколачивал идеологическую платформу, чтобы сплотить новобранцев. Одно только воссоздание Тёмной Метки отняло почти пол года. Понятия не имею, как я сотворил её вдребезги пьяным (если не учитывать мой врождённый гений).

Моей политической базой стали чистокровные выпускники Слизерина, по мере того, как мои бывшие собутыльники развернули вербовку среди своих союзников. Они трудились не за страх, а за совесть, не только связанные моей тёмной магией, но также стараясь скрыть правду о нашей пьяной выходке, представив её политическим выступлением. Если бы истина раскрылась, такой конфуз нанёс бы серьёзный ущерб их упадочной чистокровной олигархии.

Могло быть и хуже. Хоть я и вступил в союз со сборищем напыщенных идиотов и откровенных трусов, но, по крайней мере, я был их лидером, а значит, лучшим из них.

* * *

Я нежно погладил пергамент хогвартского письма. При виде безумной улыбки на моём лице младший Дурсль едва не обмочился: как правило, я приберегал такое выражение лица для наших «маленьких разговоров». (В них обычно было больше криков, чем разговоров, но я всегда вылечивал его потом, так что ему не на что жаловаться.)

Мои «любящие родственники» были более чем счастливы спровадить меня подальше, в Хогвартс. Желание это было взаимным. Я с трудом выносил их троицу, даже после дресcировки.

* * *

Знай я, что шрам доставит столько беспокойства, прикрыл бы его шляпой. Как тёмный лорд, я, конечно, весьма одобряю раболепие, но чтобы незнакомцы в самом деле пытались поцеловать край моей мантии — и целовали? Честное слово! Куда девалось уважение к личному пространству? Что стало с обычаем соблюдать почтительную дистанцию?

Захлопнув перед лицом особо настойчивого фаната дверь убогой тихой лавочки, я запер её беспалочковым заклинанием и воспользовался моментом, чтобы перевести дух.

— Добрый вечер, — пробормотал тихий голос у меня за спиной. Я аж подпрыгнул от неожиданности. Ради Мерлина, как он сумел так подкрасться?

— Мистер Олливандер, — поздоровался я с бледноглазым стариком.

Почти пятьдесят лет прошло с тех пор, как я последний раз его видел, а он не постарел ни на день. Я явно не единственный в Англии бессмертный колдун. С трудом я подавил желание спросить, как он этого добился.

— Да, да. Я так и думал, что скоро вас увижу. Гарри Поттер, — моё имя он произнёс с каким-то странным ударением.

Пока я раздумывал о тёмных секретах создателя палочек, он бессмысленно болтал ни о чём. Его маска рассеянного маразматика была превосходна.

Одну за другой он подавал мне волшебные палочки, ещё и ещё, и тут же выхватывал из рук, не давая мне даже взмахнуть ими. Он проделывал это с каждой долбаной палочкой в этой проклятой лавке, и я бы заколол его одной из них, если б не был уверен, что он предпринял меры против такого жалкого покушения. Мордред его раздери, я же лорд Вольдеморт! Я могу добиться подчинения даже от неподходящей палочки!

В его серых глазах появился тревожащий блеск. Бормоча что-то себе под нос, Олливандер раскопал в своих запасах палочку из остролиста. которая загудела у меня в ладони, тёплая на ощупь. Я невольно улыбнулся знакомому ощущению и взмахнул ею, вызвав дождь серебряных искр.

Упаковывая её, он бормотал: «Любопытно… Любопытно… Весьма любопытно…», и я заподозрил, что случилось нечто любопытное.

— Любопытно? — спросил я с осторожной вежливостью.

— Любопытно, — согласился он, потом выдал какой-то бред о моей палочке, и наконец заключил, — весьма любопытным является обстоятельство, что эта палочка предназначалась именно вам, в то время как её сестра… сестра её наградила вас этим шрамом.

— Надо же, какое совпадение, — выдавил я.

Олливандер уставился на меня очень внимательно, и я заледенел. Он знал. Я мог прочесть это в его пристальном взгляде, в насмешливом наклоне его головы. Старик точно знал, кем я был. Или, точнее, кем я не был. Мой взгляд метнулся к коробке с палочкой в его руках. Если я всё сделаю быстро, то, возможно, успею выхватить её, убить его и сбежать отсюда. Я предпочёл бы избегать убийств по крайней мере ещё несколько лет, но в отчаянные времена приходится прибегать к отчаянным средствам.

— Думаю, нам стоит ожидать великих дел от вас, мистер Поттер… В конце концов, Тот-Кого-Нельзя-Называть совершил великие вещи. Ужасные, да, но великие, — продолжал Олливандер, на вид, не подозревающий о моих скачущих мыслях.

Он что, выражает мне поддержку? Его слова звучали подозрительно похоже на комплимент.

— Благодарю вас за помощь, сэр, — сказал я.

— Всегда рад помочь, Гарри Поттер, — проскрипел старик.

— Платформа должна быть где-то здесь, — пробормотал я.

Честно говоря, в школу я ходил уже давненько. Я помнил, что нужно войти в колонну между платформами, но вот в какую именно? Изображая беспечность, я оперся об одну из них. Твёрдая. Я побежал к следующей. И эта твёрдая.

Шесть попыток спустя люди начали странно поглядывать на меня. Тяжко вздохнув, я привалился к стене и вдруг полетел сквозь неё кувырком. К счастью, тут были наложены чары, чтобы маглы не замечали подобных вещей. Я кувыркнулся несколько раз, распугивая прохожих, и приземлился на колени, с раскинутыми руками.

— Я знал, что справлюсь с этим! — воскликнул я.

* * *

— Это ты тот парень, что влетел на платформу кувырком? — спросил рыжий мальчишка, глядя на меня с заслуженным преклонением.

— Да, — сказал я. — Да, это я.

— Я Рон Уизли, — представился мальчик.

Я содрогнулся, припомнив Уизлей. Они были страшны уже одной своей численностью. Не важно, скольких вы убивали, на их место всегда готовы были встать новые. Однажды мне даже почудилось, что пророчество предрекает кого-то из них, — но оказалось, что именно в этот момент они не размножались.

— Я Гарри Поттер. Возможно, ты слышал обо мне: я победил Тёмного лорда. Если не слышал, то я Гарри, и я победил Вольдеморта.

Мне не интересно было с ним болтать, но оказалось, что Рон может поддерживать беседу и без моего участия. Вскоре в купе просунул голову круглолицый мальчик.

— Простите, — сказал он, — вы жабу нигде не видели?

— Не-а, — ответил я. — А ты кто?

— Невилл Лонгботтом.

Так это, значит, второй ребёнок пророчества. Он выглядел не особенно впечатляюще, но я никогда не покупался на видимость.

— Есть идея, — сказал я. — Акцио жаба!

Ударяясь об стены, прилетели четыре жабы, одна из них вместе с клеткой.

— Есть тут твоя?

— Тревор — тот, что слева, — кивнул Лонгботтом.

— Хорошо. Я отдам его тебе при одном условии. Ты должен принести магическую клятву, что никогда не причинишь мне вреда, что бы я не сделал.

— Ч-чего?

— Просто шучу, — сказал я и разразился хохотом.

Однако я не шутил. Лонгботтом был угрозой, но я пока не хотел давить на него. Ещё не время. Когда он убежал с жабой в руке, Уизли обратился ко мне:

— Эй, Гарри, а откуда ты узнал это заклинание?

— Я победил Вольдеморта младенцем. С тех пор я стал только лучше!

Затем я продолжил игнорировать рыжего, пока поезд пыхтел, унося нас вдаль. Через пару часов в купе зашёл бледный, беловолосый и остроносый мальчик с двумя холуями за спиной. О, Мерлин, Люциус наконец смог клонировать себя!

— Это правда? — спросил Малфой. — По всему поезду говорят, что в этом купе едет Гарри Поттер.

— В самом деле? — выдохнул я. — Гарри Поттер, быть не может! Ты уже проверил этот вагон?

Малфой удивился, но быстро овладел собой.

— Не проверил, — ответил он.

— Тогда желаю удачи. Надо же, сам Гарри Поттер…

Блондинчик вышел.

— Ты что, послал его искать себя по всему поезду? — спросил Уизли.

— Ну что ты, он очень умненький ребёнок. Уверен, он скоро вернётся.

Через час в купе ввалился очень несчастный Малфой, с лицом, раскрасневшимся от беготни.

— Гарри Поттер — это ты!

Я придал себе невинный вид.

— Так я ведь и не отказывался?

— Хорошо же. Я Драко Малфой, и я хочу поговорить с тобой, — он бросил надменный взгляд на Уизли, — наедине.

Уизел ощетинился.

— Тише, тише, — протянул я руку. — Я сейчас всё улажу, — и усмехнулся:

— Значит, ты решил присоединиться? Похвальная предусмотрительность. Обещаю, что если станешь моим приспешником, я уделю тебе капельку моей вечной славы.

— Я Малфой! — возмущённо зашипел блондинчик, — Малфои никогда не были прихвостнями.

Картинно хлопнув дверью, он убежал. Вот и Люциус всегда был королевой драмы.

— Блестяще, Гарри, — обрадовался Уизел. — Ты классно его отбрил.

— Да, пожалуй. Хотя неплохо было бы заполучить миньона.

Возможно, это получилось бы легче, если б мальчишка не был убеждён, что это я меня убил.

— Давай я буду твоим миньоном, — предложил рыжий.

— Нет, — вздохнул я. — Это слишком просто.

* * *

Приглушённые шепотки наполнили зал, когда я зашагал к Распределяющей Шляпе. Я не обращал внимания, аккуратно вышагивая, и усаживаясь на шаткую табуретку. Сотни любопытных глаз уставились на меня, но тут же пропали из виду, когда Шляпа опустилась мне на лицо.

— Какой знакомый разум, — прошелестело у меня промеж ушей. — Том Ридл?

— Не зови меня так! — ощерился я мысленно. — Я Гарри Поттер.

— Ну да, конечно же, — захихикала Шляпа. — Но это сейчас не так важно; сейчас мне надо тебя распределить. Ты не слишком изменился: такой же хитрый, амбициозный, к тому же змееуст…

— Гриффиндор.

— В самом деле? Ты преуспел бы гораздо лучше в Слизерине.

— Я уже преуспел в Слизерине. А теперь я хочу преуспеть в Гриффиндоре.

— Ты уверен? — Шляпа задумчиво похмыкала. — Странно, ведь Гриффиндор тебе совсем не подходит. Хуже был бы только Хафлпаф.

— Ну, разумеется. Судя по твоей песне, это Дом тупых трусливых ничтожеств.

— Я не это имела в виду. Честно сказать, песня получилась не самая удачная. Может быть, Рейвенкло, раз ты так настроен против своего истинного Дома? Воронская сумасшедшинка у тебя есть, и ты достаточно способный.

— Нет, — прошипел я. — Ненавижу разгадывать загадки. Отправь меня в Гриффиндор вместе с остальными мелкими паладинами Света.

— Хмм…

— Я уже проклял три артефакта Основателей. Хочешь стать четвёртым?

Было слышно, как ученики начинают шептаться, по мере того, как моё распределение подозрительно затягивалось. Я стал опасаться, что могу растерять то небольшое преимущество, которое давала мне слава.

— С другой стороны, спорить со мной было очень смело. Да ещё и шантажировать, не составив предварительно никакого плана. Ну, это несомненно ГРИФФИНДОР!

Эхо последнего слова ещё гуляло по залу, а мой новый Дом уже разразился приветствиями. Я подавил очень слизеринскую усмешку. Не стоило портить первое впечатление.

* * *

— Т-теперь, п-п-пожалуйста, откройте свои учебники на с-с-странице т-т-тр-тринадцать.

Я бесился, что приходится терять время на придурка Квиррела, но напоминал себе, что, в целом, он был положительным явлением. Пока Дамблдор нанимал таких идиотов, у него не было шанса случайно наткнуться на того, кто сможет снять проклятие.

Дело в том, что всякое действительно серьёзное проклятие должно иметь условие отмены. Многие проклятия накладываются для наказания несправедливости, а если несправедливость будет исправлена, проклятие снимается. Моё проклятие на должности профессора ЗоТИ должно было уйти, если Дамблдор найдёт на неё кого-нибудь столь же компетентного, как я.

Но если бы он хотел нанимать талантливых учителей, то я бы сразу получил эту работу.

* * *

— Поттер! Что я получу, добавив измельчённый корень златоцветника в настойку полыни? — спросил Северус Снейп.

— Напиток Живой Смерти, — ответил я.

Губы Снейпа искривились в усмешке.

— Напиток Живой Смерти, сэр. Пять баллов с Гриффиндора за неуважение к профессору.

Ах, Северус, мой вернейший слуга. Было приятно видеть, как даже спустя десятилетие с моего исчезновения он продолжает преследовать моих врагов. Боюсь только, это плохо отразится на моих оценках, поскольку одним из моих врагов теперь был я. И всё же, его преданность была достойна восхищения.

— Где бы вы стали искать, если бы я попросил вас принести безоар?

— В желудке козла, сэр, — уверенно ответил я.

У Северуса от досады дёрнулось веко.

— Минус десять баллов за наглость. А в чём разница, Поттер, между «клобуком монаха» и «волчьей отравой»?

— Разницы нет. Хотите узнать третье название?

— Минус пятнадцать баллов за усмешки! — проревел Снейп.

В этом году я завоюю Кубок школы в одиночку.

Для Слизерина, конечно же.

* * *

— Мы что, не пойдём праздновать Хеллоуин? Гарри? Эй, Гарри?!

Я поморщился от уизлевского словесного поноса. С самого начала он прицепился ко мне, словно какой-то паразит. Почему из столь многих, многих Уизлей мне достался самый тупой?

— Я не люблю вечеринки, Рон, — объяснил я с подчёркнутым терпением.

— Пойдём же, там будет весело, — заскулил он. — Ну пожалуйста?

— Нет, — отрезал я.

Мой самопровозглашённый друг потащился следом, как беспомощный щенок.

— Ох, ради Мерлина, Рон, — проворчал я. — Просто сходи туда сам. Я отсюда слышу, как у тебя урчит в животе.

— У меня в животе не урчит, — наморщился он в смущении.

— Тогда что это… — при виде огромного тролля я онемел. Затащив своего прихвостня в ближайшую дверь, я отчаянно заклял её всеми известными мне запирающими чарами.

— Но это же женский туалет! — запротестовал Уизел.

— Тут тролль в коридоре. Он нас съест, — объяснил я. — Впрочем, ты можешь выйти, а я подожду здесь.

— Какой тролль? — из кабинки раздался дрожащий голос и показалось покрасневшее, заплаканное лицо Гермионы Грейнджер, гриффиндорской первоклассницы. Я вздохнул:

— Я только что объяснил, какой: голодный. Теперь, если все любезно заткнутся, возможно он не станет выяснять…

Тут троллева дубина вышибла дверь, показывая основной недостаток всех запирающих чар. Признаться, я запаниковал. Тролли устойчивы к магии, Уизел слишком мелкий, чтобы служить живым щитом, а две смерти за десять лет это многовато даже для меня.

— Эванеско тролль, — пробормотал я, и тролль исчез.

— Вот это да! — глаза моего миньона засветились благоговением перед героем.

— Куда он исчез? — спросила Гермиона.

Я пожал плечами:

— А куда исчезает весь мусор, который удаляют заклинаниями?

Мы постояли несколько минут, размышляя о природе небытия. Во всяком случае, об этом размышлял я; насчёт детишек не знаю. Затем, вскоре после того, как мы должны были умереть ужасной смертью, размазанные по стенам дубиной, появились преподаватели.

Всё, как обычно.

— О чём вы только думали? — разорялась МакГонагалл. — Почему вы не в спальнях?

— А мы должны быть в спальнях? — спросил Уизли.

— Разумеется, — мурлыкнул Северус, — но я вижу, что слушаться простых преподавателей ниже вашего достоинства. Пятьдесят баллов с…

— Постойте! — воскликнула Гермиона. — Мы не знали, что должны были где-то быть, потому что мы не были на празднике. Я… я помогала Гарри и Рону с трансфигурацией, и мы немного заработались. Мы как раз шли в Большой Зал, когда появился тролль. Гарри затащил нас сюда, и мы спрятались.

— А где теперь этот тролль? — осведомился Северус, зловеще сверкая тёмными глазами.

— Не знаю, сэр, — ответила она. — Он не смог найти нас и ушёл несколько минут назад.

— По-моему, он повернул в левую сторону, — сказал я.

— Я не уверена, — сказала Гермиона. — Никогда не думала, что тролли могут двигаться так быстро.

Она посмотрела на профессоров большими невинными глазами. Я усмехнулся. Грейнджер не только была умна, но оказалась ещё и прирождённой лгуньей, причём удивительно лояльной, учитывая отсутствие у нас каких-либо особых отношений.

Если она проявит себя столь же талантливой в дуэлях, как и в обычной магии, то станет очень похожа на молодую, ещё вменяемую Беллатрису. Пока мы спешили к логову нашего Дома, я ухватился за шанс завербовать новую приспешницу.

— Гермиона, — сладко произнёс я, — давай будем дружить?

Мерлин благослови простые обычаи детей.

* * *

Я скорчился на стуле под пристальным взглядом директора. Но я и не рассчитывал, что встреча с троллем останется незамеченной, особенно при том, что его так и не нашли.

— Лимонную дольку, мистер Поттер?

Я кивнул, и молча положил конфету в карман.

— Как вы устроились в Хогвартсе? — ласково спросил старец.

— О, чудесно, сэр! — сказал я, тщательно копируя лексикон своих одноклассников. — Я подружился с Роном, и с Гермионой, и ещё с кучей гриффиндорцев. Уроки чар классные, и я неплохо тяну в зельях. Хотя профессор Снейп меня не очень любит, кажется…

Бормоча эту ахинею, я не отрывал взгляд от поверхности стола. Ведь я был всего лишь испуганным маленьким первоклашкой, говорящим со страшным, страшным директором, который мог ЧИТАТЬ МЫСЛИ.

— Боюсь, что виноват тут лишь характер Северуса, — усмехнулся Дамблдор. — Не волнуйся, мой мальчик, он, в сущности, никого не любит. А можно поинтересоваться, что там такого интересного на столе?

Я вздрогнул. Дамблдор был дьявольски хитёр, и с лёгкостью раскусил мою уловку. Теперь не осталось другого выбора, придётся посмотреть в его мерцающие, читающие мысли глаза. Мерлин помоги, о чём там думают первоклассники? Я неохотно поднял взгляд, с застенчивой улыбкой на лице и несколькими тщательно отобранными воспоминаниями на поверхности разума.

— Что-ж, мистер Поттер, — он сделал паузу, чтобы пролистать мои мысли, — я слышал, вы любите квидич?

— Кто же не любит квидич? — я расширил глаза в фальшивом удивлении.

Убедившись, вроде бы, в моей невиновности, директор похвалил меня и отослал прочь. В кармане я сжимал лимонную дольку, которую позже исследовал всеми диагностическими и обнаружительными чарами, которые знал, — но так и не понял, что он в неё напихал.

Могу лишь предположить, что это был какой-то редкостно коварный яд.

* * *

— Это мантия-невидимка, — выдохнул Рон с благоговением.

Я изучал записку, которая была вложена в посылку. Записка была без подписи, и моя паранойя кричала, чтобы я сжёг мантию, прежде чем её смогут использовать против меня.

— Но кто мог прислать её мне? — задумался я вслух. — Я хочу сказать, она же стоит больше, чем твоя жизнь, Рон. На самом деле, даже если продать всю твою семью, то хватит только на пару футов такой мантии. А у тебя очень большая семья.

У меня было не слишком много союзников. Все Поттеры были мертвы, а богатейшие из чистокровных хотели меня убить. В конце концов я заключил, что это, должно быть, работа Дамблдора. Я не знал, как он использует мантию против меня, но другой причины для такого подарка быть не могло.

Дамблдор был гораздо более тёмным лордом, чем я мог надеяться стать когда-либо. Он был далеко впереди всех остальных, — так далеко, что когда его планы приносили плоды, все вовлечённые в них давно умирали. Моим единственным шансом было не планировать ничего наперёд, чтобы выбить его из равновесия.

* * *

— Гм… Гарри?

— Да, Гермиона?

— Отчего твоя голова висит в воздухе?

Я усмехнулся:

— Кто-то подарил мне мантию-невидимку на Рождество. Такие мантии изнашиваются за несколько лет, вот я и решил пока попользоваться. Ставить подножки уже надоело, поэтому я решил поносить её вместо обычной мантии.

— Вот как? — сказала девочка. — Ну, в этом, наверное, есть какой-то смысл.

* * *

— Ради бога, Гарри, уже три дня прошло, — простонала Гермиона, — ты собираешься когда-нибудь снять эту дурацкую мантию?

— Она не дурацкая, — обиделся я.

— Дружище, — протянул Уизли, — это уже становится странным.

— Да нет же, она очень полезная! Можно пугать людей, и очень удобно шпионить. Давайте я вам покажу.

Я обернул нас всех мантией. За несколько минут мы увидели только Лонгботтома, искавшего жабу, и Гермиона была уже готова устроить скандал и убежать. Внезапно показалась подозрительная фигура, с ног до головы закутанная в мантию.

— Философский камень скоро будет наш, — пробормотал странный тип и зашагал прочь.

— Ага! — воскликнул я. — Я же говорил, что мантия годная!

* * *

— Мы должны защитить Камень. Нельзя допустить, чтобы кто-то им завладел, — сказал я своим приспешникам. К счастью, я вовремя придержал язык и не сказал «кто-то другой».

— Мы пойдём с тобой, — сказал Уизли, и Гермиона кивнула, соглашаясь.

Я принуждённо рассмеялся. Дамблдор этим вечером покинул замок, и это был единственный шанс украсть Философский камень.

— Да не надо, мне не нужны сви… гм, спутники. Я прекрасно защищён; в конце концов, это же я победил Вольдеморта!

— Ты не пойдёшь один, — настойчиво повторила Гермиона.

Тупые, нахальные миньоны!

* * *

— Ступефай, — лениво протянул я и полюбовался на оглушённого цербера.

— И чего теперь? — спросил Уизли.

— Смотрите, люк! — воскликнула Гермиона.

Я вышел вперед и открыл его.

— Теперь мы должны быть очень осторожны, потому что внизу может быть всё, что угодно. Тут хранится очень опасный артефакт, так что ловушки будут, скорее всего, смертельными. Рон, ты пойдёшь первым.

— Постой, отчего это я должен быть первым?

Я вздохнул.

— Смотри, мы не можем терять Гермиону, потому что она обо всём всё знает… Но, главное, потому, что ты из нас самый истинный гриффиндорец.

Уизел решил, что это похвала, хотя я не имел в виду ничего подобного. Но в люк он всё-таки полез, так что жаловаться было не на что.

— Ух! Тут внизу какая-то штуковина, — завопил он. — Она меня поймала и душит!

— Хм… Люмос! — наверное, надо было сделать это прежде, чем посылать миньона вниз, но теперь уже поздно было об этом беспокоиться.

Его держал пучок лозы, наподобие щупалец. Я нахмурился.

— Инцендио.

— Ай! — вскрикнул Уизли.

Когда побеги были достаточно расчищены, я спрыгнул вниз. Гермиона последовала за мной.

— Рон, ты в порядке? — спросила она.

Уизел корчился на полу, хныкая.

— Обязательно было меня поджигать? — простонал он.

— Вообще-то, да, — ответила за меня Гермиона, осматривая скрюченные остатки растения. — Это Дьявольские Силки, они чувствительны к свету. Но их тут так много, что «Люмоса», наверное, не хватило бы, чтобы освободить тебя. Не могу поверить, Гарри, что ты распознал их так быстро.

— Я очень талантливый, — ответил я. — И спасибо, что просветила Рона.

… и меня. Вообще-то, я ничего не знал об этих Силках, просто растения обычно плохо переносят огонь, а Поджигающие чары — одно из тех маленьких удобных заклинаний, которые полезны в любой ситуации.

— Ну как, можешь подняться? — спросила Гермиона.

— Не…

— Нам придётся отправиться без него, — объявил я.

— Но он же ранен! — запричитала Грейнджер. — Мы не можем его здесь бросить.

— Он будет в порядке, — сказал я. — Точно, Рон?

Уизли застонал снова.

— Слышишь, он говорит: «точно». Пойдём, Гермиона.

Её оказалось гораздо легче убедить, чем я рассчитывал. Кажется, она даже не оглянулась назад, пока мы шли к следующей комнате, с ключами и мётлами. При виде стаи ключей Гермиона нахмурилась:

— Один из них должен отпирать следующую дверь. Должно быть, серебряный и старомодный, если он соответствует дверной ручке. Наверное, мы должны сесть на мётлы и поймать его. Жаль, что мы оба плохо летаем. Вот если бы Рон не был ранен…

— Да не нужен он нам, — поморщился я. — Акцио настоящий ключ.

Серебряный ключ с блестящими голубыми крылышками (одно из них было помято) просвистел по воздуху прямо ко мне в руку. Как только я повернул его в замке, дверь тут же открылась.

— Как ты это сделал? — ахнула девочка.

— Гермиона, тут больше сотни ключей. Не может быть, что все они — настоящие ключи от настоящих замков. Это было бы смехотворно. Гораздо вероятнее, что кто-то сделал кучу поддельных ключей, и только один из них по-настоящему работает.

Магия сильно упрощается, если правильно использовать прилагательные.

* * *

В следующей комнате нас встретили гигантские шахматные фигуры, которые заступили дорогу, когда мы попытались пройти.

— Придётся играть, — сказала Гермиона. — Теперь нам точно пригодился бы Рональд.

— Мы можем просто пролететь сверху, — возразил я. — Здесь же есть мётлы.

Гермиона закусила губу.

— Я, вообще-то, не очень люблю летать.

— Никто не любит летать, — утешил я её, погладив по голове (вот если бы я ещё был выше, а не ниже её ростом), — если он достаточно разумен. Ведь это означает подняться высоко в воздух на неустойчивой опоре лишь с минимумом защитных чар.

— Мне не стало спокойнее от того, что ты сказал.

Ах, да, поддержка. Это я тоже могу.

— Но с надлежащими предосторожностями мы вполне можем надеяться избежать ужасной смерти.

Гермиона чуточку позеленела.

Я принёс мётлы, и мы осторожно взлетели. Вообще-то, полёт на тридцать футов обычно должен продолжаться меньше десяти минут. Но нас оправдывает, я считаю, тот факт, что никто не упал и не разбился насмерть.

* * *

Языки колдовского пламени окружили нас, но мы старательно держались подальше, не желая разделить судьбу Уизела. Впрочем, Гермиона довольно быстро нашла разгадку.

— Вот этот, чтобы идти вперёд, через чёрный огонь, этот — обратно, через фиолетовый, а вот эти три с ядом.

Я взял маленькую бутылочку для прохода вперёд.

— Здесь хватит только на одного из нас, Гермиона. Пойду, конечно, я.

Она надулась:

— Не обязательно. Если сделать по маленькому глоточку…

Я покачал головой. Мне совсем не нужно было, чтобы она вмешивалась, когда я буду красть камень.

— Нет-нет, тут явно не хватит. Между прочим, ты должна вернуться и доставить Рона в больничку. Он, наверное, умирает прямо сейчас.

Гермиона ахнула от ужаса.

— Ты же сказал, что он будет в порядке!

— Ну, как бы, да. Это была оптимистическая оценка. Я не говорю, что он сейчас обязательно в страшной агонии, но надо, наверное, сходить и проверить.

Она бросила последний жадный взгляд на чёрный огонь.

— Да, думаю, что надо. Хотелось бы пойти с тобой, конечно…

Я очень уважал наплевательское отношение Гермионы к здоровью её друга, но Дамблдор мог появиться и остановить меня в любой момент.

— Давай, Гермиона!

Она обняла меня и пожелала удачи, прежде чем броситься обратно.

* * *

Осторожно пройдя через чёрные языки колдовского огня, я внимательно осмотрелся в поисках малейших следов Философского камня. Мне, с моими крестражами, он был не особенно нужен, но нельзя ведь стать слишком бессмертным. Золото тоже могло пригодиться.

Я едва не упал на ровном месте, внезапно заметив Квиррела. Профессор склонился перед вычурным зеркалом, бережно касаясь стекла. Я вдруг осознал, что его заикание, придурковатость и ужасная манера преподавания — всё было притворством.

К счастью, я был под своей мантией невидимости, и он пока не обнаружил меня.

— Авада Кедавра, — прошептал я.

Слишком глубоко погружённый в то, что он видел в зеркале, профессор рухнул на пол, не заметив вовремя зелёной вспышки проклятия. От его трупа поднялся чёрный туман, сразу же улетевший прочь.

— Что за мистика?

На всякий случай я прошёлся по телу «Инцендио», и отпихнул его в сторону.

— Так-так, посмотрим, как же добыть теперь камень?

Моё отражение в зеркале — роскошный пожилой профессор — пожало плечами и ехидно улыбнулось. Ни руками, ни магией, я так и не смог ничего сделать, и уже вполне готов был побиться о зеркало головой, когда в комнату ворвался Дамблдор.

— Директор! — воскликнул я. — Это совсем не то, что кажется! Я просто понял, что кто-то хочет украсть камень, и тут Квиррел напал на меня, и вдруг вспыхнул огнём!

Я помахал рукой, чтобы придать побольше выразительности своим словам. Вот почему я обычно готовлю объяснения заранее.

Дамблдор выглядел вполне довольным, — при том, что его нынешний профессор ЗоТИ лежал мёртвым у него под ногами. Возможно, от облегчения, что этот экземпляр продержался весь год?

— Это была любовь твоей матери, малыш. Она спасла тебя.

— Любовь моей матери это огонь? — удивился я.

Он хихикнул.

— Можно сказать и так…

— Так вы не накажете меня?

— Конечно нет, — заверил он.

Вау, я только что убил учителя, и даже отработок не получу! Когда я в первый раз учился здесь, ко мне и близко не были так снисходительны.

* * *

Большой Зал уже был разряжен в серебристо-зелёные цвета, когда я вошёл со своими прихвостнями. Уизел скулил и бормотал себе под нос, но у меня настроение было отличное. Я помахал Снейпу, который даже не зашипел, должно быть, тоже был в хорошем настроении.

Когда жаба Лонгботтома ускользнула под стол, я почти совсем не думал о том, чтобы на неё наступить.

— Поверить не могу, что мы проиграли этому змеючнику, — пожаловался Уизли.

— Они побеждали шесть лет подряд, — ответила Гермиона. — Неудивительно, что и ещё раз справились.

Жаба запрыгнула на стол и занялась разорением пудинга. Один из старших Уизлей осторожно заходил ей во фланг с волшебной палочкой наготове. Перри, кажется.

— Это потому, что Снейп сволочь, — сказал Рон.

Гермиона поморщилась.

— Если бы Гарри не задирался с ним так часто…

— О да, это несомненно моя вина, — просиял я.

В этот момент явился Дамблдор. Он улыбался, как будто все его ещё давным-давно не раскусили.

— Вот и ещё один год прошёл! — радостно сообщил он. — И я хочу немного побрюзжать по-стариковски, прежде чем мы вонзим свои зубы в эти вкуснейшие лакомства. Что за год это был! Надеюсь, ваши головы теперь немножко полнее, чем год назад… но у вас есть целое лето, чтобы опустошить их как следует перед началом следующего года… А теперь, как я понимаю, надо вручить Кубок школы, и счёт таков: на четвертом месте Гриффиндор с тремястами очками, на третьем — Хафлпаф с тремястами пятьюдесятью двумя, Рейвенкло заработал четыреста двадцать шесть, а Слизерин — четыреста семьдесят два. (Здесь и в некоторых других местах — Д. Роулинг, ГП и ФК.)

Раздались возгласы и аплодисменты (в основном, от меня).

— Дружище, что ты делаешь? — спросил Уизел.

— Проявляю спортивный дух, — заявил я. — Жаль, что приходится делать это в одиночестве.

— Однако в связи с последними событиями у меня есть ещё несколько баллов на раздачу, — сказал Дамблдор, с глазами, мерцающими от гнусных замыслов. — Мистеру Рональду Уизли, сохранившему хладнокровие перед лицом огня, я присуждаю пятьдесят баллов. Мисс Гермионе Грейнджер, собравшей мужество, чтобы полететь, пятьдесят баллов. И мистеру Гарри Поттеру, за защиту бесценной реликвии, пятьдесят баллов.

Я нахмурился. Ха, всё ещё на двадцать два балла меньше. Я ожидал от старикашки худшего.

— Никто не совершал подвигов в последнее время? — спросил я.

И в этот момент старший Уизли ринулся на жабу Лонгботтома.

— Ага! Вот она, Невилл! — закричал он, торжествуя.

Дамблдор хихикнул.

— И наконец, мистеру Персивалю Уизли, возвратившему потерянного питомца младшему ученику, я присуждаю двадцать три балла.

Гриффиндорский стол взвыл от восторга.

— Да ну, нафиг, — сказал я. — Он же бесстыдно жульничает.

Но никто меня не слушал.

Я проснулся и увидел пару выпуклых глаз, глядящих на меня от изножья кровати. Схватив волшебную палочку, я прорычал:

— Хотел убить меня, да?

Домовой эльф опешил.

— Добби не хочет убить Великого Гарри Поттера, Добби хочет только спасти его! Добби…

Добби. Откуда-то я знал это имя. Я поразмыслил, не отводя палочки от эльфа.

— Да ты же тот самый малфойский эльф, который делал чудесные печеньки!

— Сам Великий Гарри Поттер знает о Добби? — глаза несчастного создания наполнились слезами.

На самом деле это неудивительно. Просто домовые эльфы были не так склонны к ошибкам, как их хозяева, поэтому умирали заметно реже.

— Так который Малфой послал тебя? Старший или младший?

— Никто не посылал Добби; Добби пришёл сам; Добби хочет предупредить Великого Гарри Поттера…

— Домовые эльфы никуда просто так не «приходят». Так который из них хочет убить меня? Я бы предположил, что Люциус, но можно поставить и на Драко.

— Они говорили об ужасных вещах в Хогвартсе…

— Значит, — оба? Ну да, Малфои держатся в стае, разумеется.

— Добби…

— Да, спасибо за эту важную информацию. А теперь, если ты извинишь меня, я должен заняться планированием.

Теребящий уши эльф с хлопком исчез. Это было одно из полезнейших покушений, что я пережил.

* * *

— Так-так… почти никто из вас не запомнил, что мой любимый цвет — лиловый!

Локхарт драматически вздохнул и картинно наклонил голову, тряхнув золотыми кудрями. Но его притворное утомление длилось лишь мгновенье, и он снова заулыбался, подобно льву.

Уизел закатил глаза и принялся бурчать насчёт обманщиков. Пацан был слишком туп, чтобы понять, что притворство Локхарта — не его, рыжего, заслуга, а черта характера самого профессора. Ведь у могущественных колдунов принято прятать коварство под безобидной маской некомпетентности. Взгляните хоть на Дамблдора.

Я тоже когда-то сомневался в притязаниях Локхарта. Даже я сам призадумался бы, прежде чем померяться силами с целым островом, полным вампиров, — неважно, сколько осиновых кольев у меня было бы вместо бигуди. Однако, уже самое поверхностное расследование показало, что Локхарт вполне заслуживал уважения.

Да, кстати, и сам Дамблдор вряд ли нанял бы такого идиота, каким притворялся Локхарт. Нет, профессор явно был намного серьёзнее, чем казался на первый взгляд.

Локхарт подтвердил своё мастерство преподавателя, выпустив стаю корнуольских пикси и спрятавшись под стол. Не оказывая ученикам поддержки, он заставил их думать на ходу и решать проблему, не полагаясь на то, что представитель власти всё сделает за них.

Это была настоящая Защита от Тёмных Искусств.

Впервые за многие годы я испугался, что Дамблдор смог нанять действительно талантливого преподавателя, который сможет снять моё проклятие.

Гилдерою Локхарту придётся умереть.

* * *

Я подошёл к Гермионе, с Уизелом, болтавшимся у меня на хвосте. Она в это время весело болтала с Почти Безголовым Ником, привидением гриффиндорского Дома. Мне показалось символичным, что привидением Гриффиндора был жестоко убитый, в то время как слизеринским приведением был жестокий убийца.

— Вы не должны позволять им себя расстраивать, — говорила она. — Люди просто ужасны, когда собираются в толпу. Им нравится дискриминировать других, особенно из-за мелких различий. Это позволяет им чувствовать собственную важность, такой психологический феномен давно известен…

— Могу себе представить, — угрюмо промолвил Ник.

Гермиона протянула руку, чтобы погладить его по плечу, но тут же отдёрнула, осознав, что делает.

— Я уверена, что Безголовая Охота вовсе не такое веселье, как вы думаете, — заявила она с пренебрежением.

— Гермиона, зачем ты разговариваешь с призраками? — спросил я. — Ты же знаешь, что все они бесполезны. Они ведь как портреты: на самом деле не разумные, и нет никакого смысла их беспокоить.

— Но ты провёл три часа, споря с портретом на прошлой неделе, — очень невежливо вмешался Рон.

— Вот именно, и если бы он был способен передумать, то признал бы мою правоту, — вызверился я. — Мы выучили важный урок об идиотских портретах, и я надеюсь, что с тех пор мы повзрослели.

Гермиона захихикала, обмениваясь с Рональдом предательскими усмешками.

— Да, я тут как раз говорила с сэром Николасом о призраках и об их богатой культуре…

— Я просто слышу, как приближается очередная напыщенная проповедь, — простонал Рон.

Она не обратила внимания, возбуждённо тараторя:

— И он пригласил нас на свои пятисотые смертенины!

* * *

— Значит, мы можем пойти на вечеринку привидений с испорченной едой, а на празднование Хэллоуина не можем? — хныкал Рон.

— Тише, Рональд. Ты мог бы сходить сам. Между прочим, смертенины сэра Николаса были чудесным обучающим событием, — пожурила его Гермиона.

— Ага, — фыркнул он. — Я выучил, что не хочу больше на них ходить.

— … разорвать… разодрать… убить…

Я застыл, поражённый. Это василиск? Если он ползает поблизости, значит, кто-то сунулся в мою Тайную Комнату!

— … время убить…

— НЕТ! — прошипел я. — Плохая змея! Не сметь убивать!

Гермиона оглянулась.

— Всё в порядке, Гарри?

— А, да, всё в полном порядке. Просто, гм, прочистил горло. Наверное, не стоило пробовать угощение на смертенинах…

Вскоре после этого мы наткнулись на окаменевшую кошку и кровавое послание, сообщавшее всем, что Тайная Комната была открыта.

Оно было точно таким же, как и то, которое я сделал, открыв Комнату впервые, когда учился в шестом классе, вплоть до изгибов в характерных буквах S. Этот новый «наследник» был лишь бледным подражателем моей давней славе.

Филч обвинил меня в том, что наследник Слизерина — это я (формально он был прав), Дамблдор выручил меня Силой фаворитизма, а Гермиона начала новый исследовательский проект.

Этой же ночью я пробрался в туалет на первом этаже и поменял пароль, открывающий Тайную Комнату.

* * *

Я стоял рядом с котлом, а мой взгляд бродил по заброшенному туалету, из которого Миртл уже удалилась, вся в слезах. Её давняя смерть была вполне случайной, просто следствие неправильного расчёта времени. Я мог бы даже почувствовать сожаление, если бы она имела достоинство, чтобы просто умереть, без затей.

— Итак, Гермиона, ты собиралась объяснить, что мы тут делаем.

Она хмыкнула, закончила помешивать варево, и переключилась в «режим учителя»:

— Это Оборотное зелье; то есть, через месяц оно станет Оборотным. С его помощью мы проникнем в слизеринскую гостиную и выведаем у Малфоя, не он ли наследник Слизерина.

— Гермиона, — нахмурился я, — разумеется, он наследник. Все — наследники Слизерина.

Смутившись, она поникла.

— Повтори, пожалуйста?

— Смотри, Слизерин жил тысячу лет назад, правильно?

— Девятьсот девяносто четыре.

— Верно. Очень давно. Не знаю, заметила ли ты, но популяция волшебников не слишком велика. Все тут связаны родством, поэтому все — родственники Слизерина. Вообще-то, единственные не-наследники Слизерина это ты и остальные маглорожденные. И ещё, возможно, Рон.

— Точно! — завопил рыжий, вызвав новые стенания из кабинки Миртл.

— … Дело в том, что у Салазара были определённые принципы.

Улыбка на уизлевском лице растаяла.

— Но это всё-таки Малфой, наверное? — спросил он. — Ну, то есть, только он и остальные слизеринцы верят в эту чушь про чистоту крови.

Я фыркнул:

— Если бы Малфой был наследником Слизерина, он похвалялся бы этим на каждом углу. Непрерывно. Вот прямо тут стоял бы и хвастался нам в лицо.

— Мы в девочковом туалете, вообще-то, — сказала Гермиона.

— Как будто это его остановило бы… Мы о Малфое говорим, на минуточку. Он в каждом разговоре упоминает две вещи: отца и деньги. Если б он был Наследником, было бы три вещи, которые он упоминал бы в каждом разговоре.

— Так что же, — надулась Гермиона, — значит, нам не надо варить незаконное зелье из краденых ингредиентов, вырубать трёх наших одноклассников, связывать их и бросать в чулан, проникать в гостиную Слизерина и допрашивать Малфоя?

— Это и был твой план? — я начал опасаться, что Гермиона может оказаться злее всех из нас. Это при том, что я — бывший Тёмный лорд.

* * *

Я выскочил из женского туалета с мантией, зловеще развевающейся позади меня. Было ещё одно нападение, на этот раз на ученика, который мечтал однажды стать моим миньоном. Хотя Криви мне особо не нравился, у меня всё же не было излишка приспешников, чтобы позволить уничтожать их моему собственному монстру.

Хуже всего, однако, была способность моего подражателя угадывать пароли. Я решил, что «Медальон Слизерина» всё-таки не самый сложный пароль, поэтому поменял его на кое-что менее очевидное.

* * *

Вызванная Малфоем змея бросилась на одного из учеников. Я, конечно, мог бы остановить её, но мне по большому счёту было наплевать. Кроме того, наша медицина весьма неплоха, так что он, наверное, поправится.

Вопрос был в том, почему никто другой ничего не сделал. Вокруг было полно народа, — Северус, Гилдерой, старшеклассники, — а я был с их точки зрения всего лишь тупым второклассником, который, конечно же, не мог говорить со змеями.

Воспользовавшись тем, что мой противник отвлёкся, я разоружил его и спрыгнул с дуэльной платформы. Я так люблю побеждать!

— Послушай, Гермиона, — спросил я. — А кто этот мальчик со змеёй на лице?

— Джастин Финч-Флетчли, — пробормотала моя приспешница, содрогаясь от криков ребёнка.

— Ай, всё горит! — кричала моя… то есть, жертва Малфоя.

— Кто это?

— Он из Хафлпафа.

— А, ну тогда ладно.

* * *

Я, наконец, прочёл все учебники Локхарта, и убедился, что обречён. Он был талантлив в рукопашной, чему свидетельство его схватка с семью оборотнями, причём он был без волшебной палочки. Он безупречно овладел боевой магией, разнося в клочья мелких тёмных лордов и используя такие заклинания, о которых я даже не слышал.

Хуже того, он владел искусствами, о которых отказывался говорить. Например, несколько сражений он провёл одновременно в разных концах планеты. Глупцы могли подумать, что дело в опечатке, или что Локхарт обманывал, но я не был так наивен. С моими познаниями в тёмной магии было очевидно, что он овладел клонирующим заклинанием «Мултис Эго», запрещённым около трёхсот лет назад за то, что у слабых духом колдунов оно вызывало безумие. Он даже намекнул на это в заглавии своей последней книги: «Волшебный Я».

Я также опасался, что Локхарт разглядит меня сквозь прикрытие «Гарри Поттера». Актёр такого масштаба мог с лёгкостью распознать притворство в окружающих.

Он постоянно назначал мне отработки, чтобы поближе присмотреться к моему поведению. Даже вне класса он обращал на меня особое внимание, посылая в мою сторону знающие улыбки и делясь советами о славе. Попытки следовать этим советам закончились ужасно, и я понял, что он подкапывается под мою репутацию.

Придётся организовать его кончину с особой тщательностью.

* * *

Как, во имя Мерлина, мой подражатель догадался, что новый пароль был «Крестраж»?

* * *

— Признай уже, что это полная ахинея, — сказал Рон, обводя рукой окружающий нас хаос.

Гномы роились по Большому Залу, преследуя учеников и уговаривая их отправить унизительные «валентинки». Я укрылся за гриффиндорским столом под мантией-невидимкой, а Рон с Гермионой сидели напротив меня.

— Это кажется немного… глупым, — поколебавшись, призналась Гермиона.

— Это тренировочное упражнение, — сказал я.

— Не всякая дурость Локхарта это тренировочное упражнение, дружище, — объявил Рон очередную нелепицу.

— Вы оба неправы. Это, например, проверка скрытности, и я в ней, кстати, побеждаю.

— Только потому, что используешь мантию, чтобы мухлевать, — скривился он.

Я иронически приподнял бровь, но осознал, что слишком невидим для безмолвного выражения снисходительности, и пояснил:

— Использовать преимущество, которого нет у других, чтобы всех превзойти, не называется «мухлевать». Это признак разумности. Если бы ты прилежнее занимался Защитой, то знал бы.

* * *

— Откройся, откройся, откройся. Я Лорд Вольдеморт, и ты откроешься передо мной! — прошипел я новый пароль.

Как мой подражатель угадал его, не могу себе представить. Может быть, он искусный легилимент? Я поплёлся в Тайную Комнату, разыскивая того, кто посмел напасть на мою новую Беллатрису. Гермиона сейчас лежала в больничке, окаменевшая, и неспособная служить мне в ближайшие месяцы!

Я выпустил василиска и приказал ему:

— Ос-ставайс-ся пос-зади меня и не открывай глас-за!

— Хорош-шо, хос-зяин!

Я приготовился ждать. Рано или поздно, мой коллега змееуст придёт, и тогда я его поймаю. Я уселся, скрестив ноги. В Тайной Комнате было темно, и ничто не говорило о том, что замок уже проснулся.

Время шло. С потолка капала вода, прямо мне на голову. Я сдвинулся, но на голову по прежнему капало. Иногда я ненавижу этот замок.

Время шло.

Статуя Слизерина проигнорировала оскорбления насчёт его происхождения, внешнего вида и способностей. Однако, когда я произнёс Смертельное проклятие, она напала, — но оказалась слишком чувствительна ко взрывным заклинаниям. Я трансфигурировал обломки в кресло с сердитым лицом Салазара над изголовьем.

Время шло.

— Жрать хочетс-ся, — пожаловался я.

— Я не ел уш-ше почти трис-ста лет, — прошипел василиск.

— Я тоже — почти вос-семнадьцать час-сов, — поделился я горем. Иногда мне кажется, что никто не понимает моих страданий так, как василиск.

Куда, в самом деле, подевался этот Наследник? Ему давно пора быть здесь. Жду его уже почти весь день, и ведь я даже не поменял пароль. И всё же, я не мог уйти. Я уже вложился в эту затею, видит Мерлин, и не могу теперь уйти, не поставив на место подлого имперсонатора. Моя решимость сделать это была непоколебима.

Время шло.

— Жрать всё ещё хочется… Постойте-ка, есть блестящая идея, — сказал я. — Всё, что мне нужно, это домовой эльф.

Я ухмыльнулся.

— Домовой эльф!

Несколько минут ничего не происходило.

— Наверное, нужно имя, — решил я. — Что-нибудь глупое, вроде Флимси или Флопси…

Я огляделся. По прежнему, ни следа пищеносных рабов. А как там звали того Малфоевского ассассина? Ах, да.

— Добби!

Замызганное создание появилось передо мной и его огромные глаза ещё больше расширились:

— Сам Великий Гарри Поттер, сэр, звал Добби?

— Накорми меня, — приказал я.

Через несколько секунд он появился, левитируя несколько тарелок. Мой взгляд загорелся голодным огоньком:

— Это что, утка?

— Хозяин Люси заказывал на ужин утку.

— Ты украл её? — уважительно спросил я.

— Добби не крал, — затрясся эльф. — Добби принёс закуску очень важному гостю.

Я нахмурился:

— Но ведь я сейчас не у него в гостях.

Добби начал биться головой об пол. Пожав плечами, я накинулся на пищу с манерами, достойными Уизли.

Закончив, я обернулся к Добби, распростёртому на каменных плитах.

— Замечательно, а можно теперь павлина для моего друга? — махнул я рукой в сторону василиска.

После этой весёлой интермедии я устроился ждать в гораздо лучшем настроении.

Время шло.

Ждать наскучило до отвращения, и я задремал под мантией-невидимкой.

* * *

Я проснулся от звука торопливых шагов и, прищурившись сквозь искристую ткань, разглядел миниатюрную фигурку с очень приметными рыжими волосами. Драматически откинув мантию, я вскочил на ноги.

— Ты! — воскликнул я. — Я мог бы и раньше догадаться. Уизли, все, как один, пафосные гриффиндорцы, вот кто настоящие наследники Слизерина! Вы выжидали много поколений, пряча коварство под покровом тупости. Но теперь ясно, что вы всегда были чистокровными фанатиками.

— Ч-чего? — поразилась моей проницательности младшая Уизли.

Я самодовольно оглядел противника. Девочка выглядела потрясённой; волшебная палочка выпала из её дрожащей руки. Другой рукой она прижимала что-то к груди. Книжку, кажется. Я нахмурился: книжка выглядела знакомой, хотя была гораздо тоньше тех, что я в последнее время читал.

— Не изображай невинность, Уизли! Ясно же, что вы из Слизеринов. Поколение за поколением вы все были гриффиндорцами, а ведь даже в семье Годрика не все попадали в Гриффиндор. А ваше безудержное размножение — явная попытка вывести змееуста из своей загрязнённой крови.

— Ты думаешь, Джинни Уизли смогла бы открыть Тайную Комнату? — рассмеялась она и лениво оглядела меня. — Так ты, значит, великий Гарри Поттер. Нас, кажется, не представили друг другу. Меня зовут Том Ридл.

Внезапно я узнал эту книжку.

— Дневник? — воскликнул я. — Что, ради Мерлина, ты здесь делаешь?

— Как смеешь ты обращаться ко мне так неуважительно? — прошипела она (или он?). — Я лорд Вольдеморт!

— Ты ещё пожалеешь, что присвоил это имя, — пригрозил я ему. — Настоящий лорд Вольдеморт это я, а ты лишь мой крестраж.

— Ты? — фыркнул дневник. — Нет, лорд Вольдеморт это я.

Я прищурился. Ни один дневник не смеет спорить со мной.

— По крайней мере, я не в девчачьем теле. Определённо, не припоминаю за собой таких склонностей.

— Я просто использую её тело…

— Ну да, конечно, — перебил я. — Но ей же всего одиннадцать лет. Подобных склонностей у меня тоже никогда не было.

— Ты пожалеешь об этом, — прошипел он, сверкнув уизлевскими глазами. С усмешкой он обернулся к василиску. — Убей его!

— Нет, не убивай, — приказал я.

Несчастный василиск не мог, конечно, отличить «настоящего наследника Слизерина». Он был змеёй, а не каким-то прибором для определения магических наследников, и просто выполнял все команды, отданные на парселтанге.

— Убей его, — заорал дневник.

— Не делай этого, — тут же прошипел я. — Вообще, никогда не нападай на меня. И не с-слушай больше никаких его приказов.

— Это нечестно… — проворчал дневник.

Я вздохнул. Всё-таки, в юности я был тем ещё придурком.

— Мы с тобой не кто-нибудь, а тёмные лорды, дневничок.

Он подхватил волшебную палочку Уизлетты.

— Ну и ладно, мне не понадобится василиск. Интересно… если мы сразимся, то кто победит?

— Конечно, я!

— В самом деле? А мне так не кажется.

— Прекратите эти глупости и убирайтесь обратно в дневник, молодой человек.

— Но ты, разумеется, можешь стать моим приспешником, — усмехнулась Уизлетта. — Возможно, при моём правлении я буду поручать тебе мелкие задания…

— Авада Кедавра, — сказал я, указывая волшебной палочкой на дневник.

Уизлетта рухнула, когда книжка засияла зелёным цветом и пленённая внутри душа завопила от ужаса. Крестраж был разрушен — или освобождён, — или что-то в этом роде.

Это было неизбежным злом. У меня было достаточно врагов и без другого меня, жаждущего власти.

* * *

Я полагал, что замечу, если хранилища моей души будут разрушены. В конце концов, они же привязывали меня к этому миру, и я должен был почувствовать хоть что-нибудь при их исчезновении.

Но я ничего не почувствовал.

Это значило, что все мои крестражи могли быть уничтожены, а я ничего не узнал бы.

Образовалась серьёзная проблема.

* * *

Я бросил Уизли в девчачьей уборной. Через несколько часов она проснётся, истощённая и с амнезией. Ясное дело, она придумает этому какое-то объяснение, и скоро обо всём забудет, как это свойственно Уизлям.

Набросив мантию-невидимку, я поспешил прочь из туалета и пробрался в гриффиндорскую башню. Никогда не мог понять, отчего портрет пропускает учеников после отбоя, да ещё и невидимых при этом. Этот тупой портрет пропустил бы, наверное, и упиванца, если бы тот знал пароль… Хотя, если подумать, сейчас он пропускал Тёмного лорда, так что упиванец был бы уже шагом назад.

Прокравшись в спальню второго класса, я выскользнул из мантии и распахнул занавеси на кровати Уизли.

— Паук! — вскрикнул он, подпрыгивая, но увидев, что у меня нет восьми глаз, расслабился. — Гарри, ты вернулся?

— Да, да, — проворчал я. — Ты отвёл подозрения, как я приказывал?

— Ага, я всем сказал, что ты приболел, — осклабился он.

— И никто не усомнился?

— Не. МакГонагал сказала только, чтобы ты пошёл в больничку, если станет плохо. А Дин, Шимус и Невилл удивлялись, конечно, что тебя нигде не видно, но я им сказал, что ты опять уснул под своей мантией…

— Так и сделаю, — пробормотал я.

— … и никто не решился тебя будить, после того раза, — закончил Рон, слегка вздрогнув.

— Не знаю, на что вы все жалуетесь. Даже шрамов ни у кого уже не осталось.

— Где ты был, вообще? — спросил Рон.

— В Тайной Комнате. Разумеется, все вопросы решены, как я и предвидел.

* * *

Я надеялся, что вся история на этом и закончится, потому что и Дамблдора, и Хагрида вышибли из школы в тот самый день, что я пошёл охотиться на имперсонатора. Окаменение Гермионы было последним, и подозреваемый был как раз арестован. Мне казалось, что ситуация сложилось идеально.

Сделав козлом отпущения Хагрида, я мог бы почувствовать сожаление, если бы это не он едва не сжёг Запретный Лес в прошлом году. О своём предыдущем навете на него я тоже не жалел.

Ведь его тогда исключили не за то, что он был наследником Слизерина, а за то, что он держал в школе человекоядного паука. А он, вообще-то, именно это и делал.

К сожалению, очевидная виновность лесника не помешала бестолковым дурням из школьного Совета почти окончательно разрушить мои шансы на магическое образование. Ещё раз.

Я и мой прихвостень выследили профессора МакГонагал, исполняющую обязанности директора, в её кабинете.

— Вы не должны закрывать школу! — воскликнул я, и Уизел эхом повторил за мной.

МакГонагал поджала губы.

— Совет Попечителей решил, что Хогвартс стал небезопасен для учеников.

— Но нападений не было уже несколько недель, — сказал я. — Уверен, всё будет в порядке.

— Мистер Поттер, — резко ответила она, — в школе скрывается смертоносное чудовище!

— Какое же оно смертоносное, если никого не убило? — возразил я.

— Окаменения не повод для шуточек. И благоразумнее закрыть школу прежде, чем оно убьёт ученика, как пятьдесят лет назад.

— Одна смерть раз в пятьдесят лет? — фыркнул я. — Мы теряем больше учеников на движущихся лестницах!

— Что, правда? — Рон немного обалдел от этой новости.

— А что, ты думаешь, стало с той девчонкой, Перкс? — спросил я.

Иногда я удивляюсь, как Рон до сих пор не подавился насмерть по невнимательности (сравнявшись при этом по количеству жертв с моим василиском).

— Любая смерть это слишком большой риск, — вздохнула МакГонагал:

— Но ведь Наследника уже поймали! — проныл я.

— Прошло всего три недели, мистер Поттер, — нахмурилась она. — Нет никаких доказательств, что мы действительно поймали Наследника.

— Но все же знают, что это был Хагрид!

Понять не могу, зачем тогда было арестовывать этого болвана, если они не хотят всё свалить на него?

Профессор МакГонагал ещё раз тяжело вздохнула.

— Школа закрывается, мистер Поттер. Вам лучше будет привыкнуть к этой мысли. А теперь, пожалуйста, освободите кабинет. Мне надо работать.

Я бурей вылетел прочь, Рон следовал за мною по пятам, как образцовый прихвостень.

— Да как они смеют?... Закрыть мою школу без моего согласия? Хорошо же, они хотят монстра, они получат монстра…

— Гарри?

— Помолчи, Рон. Я строю планы.

* * *

План я разработал за несколько минут.

— Мы должны пойти в Запретный Лес и добыть акромантула.

— Кого, что? — нахмурился Рон.

— Гигантского паука.

— Что?! Но для зачем?

— Чтобы школу не закрыли, зачем же ещё?

— Но ты же сказал, что уже всё уладил? — Уизлевский умишко не мог угнаться за событиями.

— Нет-нет, ты должен быть внимательнее: я уладил только дело с Наследником. — беззаботно произнёс я.

— Но…

Достал уже своей тупостью.

— Смотри, объясняю попроще: чтобы школу не закрыли, надо убить чудовище Слизерина. Чудовище в лесу. Чтобы убить, его надо привести в школу.

Ну, это примерно соответствовало правде. Главное, что это объяснение заставит миньона помочь мне. Ну, или достаточно заморочит его, чтобы он согласился.

Рон передёрнулся.

— Ну, окей.

— Хорошо, договорились. Вечером пойдём в лес. Как у тебя с Оглушающими чарами?

— Я не учил Оглушающие, — признался он.

— Тогда тебе придётся быть приманкой.

Ему в любом случае пришлось бы быть приманкой, но я решил, что он охотнее согласится, если будет думать, что сам виноват в этом.

* * *

— Эй, дружище, а ты уверен? — спросил Рон, с трудом тащившийся сквозь Запретный Лес.

Я, высоко не поднимаясь, летел рядом на школьной метле и громко вздохнул, чтобы он наверняка услышал через мантию невидимости.

— Рон, я когда-нибудь в чём-нибудь ошибался?

— Ну, например…

— Это был риторический вопрос, — быстро перебил я.

— Я по-прежнему думаю, что это плохая идея, — пробормотал он. — Пауки жутко страшные.

— Ты помнишь, что пела Шляпа? Гриффиндорцы не боятся всякой фигни. Если тебе больше нравится бояться, надо было проситься в Хафлпаф.

Рон угрюмо кивнул. Никто не хочет в Хафлпаф.

Мы зашли уже довольно далеко в лес, и, наконец, увидели одного из больших акромантулов. От чёрных мохнатых ног до желтых глаз он был размером примерно с лошадь, с клыками длиной в мою руку. Это, пожалуй, достаточно устрашающе.

— Рон, вот он, — прошептал я.

— Он т-такой большой, — пробормотал мой миньон.

— Ты должен привлечь его внимание. Помахать руками или вроде того.

Рон замер без движения, совершенно беспомощный и зеленеющий на глазах. Полный Хафлпаф. Я прочистил горло и заорал:

— ЭЙ, ПАУК! Я ОЧЕНЬ ВКУСНЫЙ РЫЖИЙ МАЛЬЧИШКА СЛЕВА ОТ ТЕБЯ, СМОТРИ!

Вот разве трудно было это сделать? Акромантул повернулся, защёлкал и бросился, а Рон пустился наутёк. Я полетел вслед за ними. Показывая превосходную выносливость, Уизел выбежал на опушку и проделал большую часть пути до замка, прежде, чем запыхался.

— Гарри, куда теперь?

Я усмехнулся под своей мантией.

— В кабинет Защиты, естественно. Локхарт разберётся с ним.

* * *

— Прошу всех почтить память профессора Локхарта, который погиб, храбро сражаясь с акромантулом Слизерина, — сказал Дамблдор.

Я склонил голову вместе со всеми остальными в Большом Зале. Локхарт был гениальным магом и блестящим учителем. Как жаль, что он решил противостоять мне.

Не более, чем через секунду, Дамблдор захлопал в ладони и весело объявил:

— Теперь давайте перейдём к более весёлым вещам. Пора вручать Кубок школы!

Я жадно прислушался. Хафлпаф был, естественно, на четвертом месте, Гриффиндор чуть выше, и Рейвенкло далеко впереди. Слизерин стоял на победной отметке. Дамблдор вздохнул:

— И снова мне приходится начислять добавочные баллы в награду за Особые Заслуги перед школой. Мистеру Рональду Уизли и мистеру Гарри Поттеру, за обнаружение чудовища Слизерина и спасение школы, я присуждаю двести баллов… каждому.

Со стороны Слизерина послышались потрясённые вздохи и бунтовские шепотки.

— Это смехотворно! — воскликнул я. — Вы даже не пытаетесь скрыть фаворитизм.

— Мистер Поттер… — начал Дамблдор.

— Нет! Я отказываюсь соглашаться с этим.

— Двадцать баллов с Гриффиндора за пререкания с директором, — растягивая слова произнёс Снейп.

— Спасибо! — ответил я. — Хоть кто-то здесь пытается быть честным. А пока справедливость не будет восстановлена, я объявляю голодовку.

С этими словами я зашагал прочь из зала, и захлопнул за собой двери, вызвав громкое эхо.

Гилдерой Локхарт одобрил бы.

* * *

— Гарри, я принесла тебе покушать, — позвала меня Гермиона, протискиваясь в спальню мальчиков. — Я думаю, это очень благородно с твоей стороны так переживать о слизеринцах, но ты не должен пренебрегать своим…

Она остановилась, заметив тарелку с индейкой, жестянку с бисквитами, судок с подливкой, вазочку с салатом, блюдца с закусками и другую еду, висящую в воздухе вокруг меня.

— О, да ты уже ешь.

— Конечно, я ем, — ответил я ей. — Не могу же я голодать всякий раз, как Дамблдор делает что-то безнравственное? Я бы тогда умер с голоду.

— Но ты же сказал, что объявляешь голодовку, — нахмурилась Гермиона.

— Да, я именно так и сказал, — прежде чем ответить, я аккуратно проглотил кусочек бисквита. Я же не Уизли.

Гермиона, вздохнув, спросила:

— А откуда ты взял всё это?

— Ага, хочешь и для себя немножко? — усмехнулся я. — Никогда не позволяй никому говорить, что я не добрый и не заботливый друг. Явись, Добби!

Раздался хлопок и возник домовой эльф.

— Господин Гарри-Поттер-сэр желает добавки?

Гермиона уставилась на уродливое существо.

— У тебя всё в порядке?

Я тщательно прожевал индейку, прежде чем ответить:

— Ну, немножечко суховато, и я не отказался бы от вилки. Но, кажется, жить буду.

— Нет, не у тебя! — отрезала она и повернулась к Добби; её голос сразу смягчился. — Привет, я Гермиона. А как тебя зовут?

— Добби звать Добби, — ответил он, нервно теребя истрёпанную наволочку.

— А что ты такое? — прошептала она.

— Добби быть домовой эльф.

— А как ты добыл всю эту еду? — она широко улыбнулась, как будто разговаривая с маленьким ребёнком. — Ты сам её приготовил?

— Добби хороший повар. Добби взял это на кухне для замечательного, очень доброго Гарри…

— Украл у Малфоев, — подсказал я. Добби задёргался и попытался разбить себе голову жестянкой с печеньками. — Эй, постой, я ещё не наелся!

Эльф с готовностью переключился и стал биться об пол.

— Пожалуйста, прекрати это, — попросила девочка.

— Бесполезно его отговаривать, Гермиона. Он, скорее всего, навредит себе ещё больше потом, за то, что расстроил тебя.

— Но почему? — всхлипнула Гермиона.

Я пожал плечами.

— Просто таковы уж домовые эльфы.

На самом деле я думаю, что им просто нравится себя истязать, но такие вещи не говорят тринадцатилетним девочкам. Я соблюдаю приличия.

Внезапно раздался громкий треск.

— Что с ним, он?..

— Нет, это, скорее всего, пол треснул, — сказал я. — Добби, почини его, прежде чем уйдёшь.

— Да, Гарри Поттер, сэр, — пискнуло существо.

— Гм, ну хорошо, — продолжила Гермиона. — Но я, вообще-то, хотела поговорить о чудовище Слизерина. Я поработала в библиотеке ещё до окаменения, и я совершенно уверена, что это был василиск.

Я смеялся долго и от души. Когда её мысль была в должной мере высмеяна, я сказал:

— Гермиона, ну это совсем несерьёзно. Знаешь, насколько они редкие? И, между прочим, все видели, что это был акромантул.

— Но я видела отражение в зеркале, и у того существа было только два глаза.

— А ты уверена? Это был очень большой паук, ещё шесть глаз могли быть по бокам или сверху.

Она покачала головой:

— Я перечитала «Фантастических тварей и где их найти» ещё два раза, и уверена, что акромантулы не окаменяют людей. А василиски окаменяют.

Я протянул руку и потрепал её по плечу.

— Это был зачарованный акромантул, очевидно же.

— Ну, возможно, в этом есть смысл, — сказала она таким голосом, что было ясно: никакого смысла она не видит. — Но я всё же не могу поверить, что Хагрид собирался убивать маглорожденных.

— Я, если честно, удивлён, что им понадобилось так много времени, чтобы его арестовать. Он ведь сделал то же самое ещё пятьдесят лет назад. Пятьдесят лет он выжидал, притворяясь придурком, чтобы, наконец, нанести свой удар… Мы можем только мечтать о том, чтобы стать такими слизеринцами, как Хагрид.

— С чего бы это нам мечтать стать слизеринцами? — спросила Гермиона.

Я улыбнулся (надеюсь, что не очень криво).

— Это неважно сейчас. Добби, принеси нам печенек!

— Та, ’арри Потта, шр!

* * *

Два месяца изгнания в магловский мир прошли не так ужасно, как я опасался.

Дурсли по-прежнему сознавали моё превосходство и способность причинить им боль в любое время, а мои миньоны информировали меня о новостях волшебного мира. Во время вылазок в истинную цивилизацию я начал предварительное исследование крестражей и сходных ритуалов. Оказалось, что их создание на основе только лишь той старинной книжки было, скорее всего, не лучшей идеей.

Но, главное, я смог закончить свой новый проект, «Приключения с пауками», блестящее завершение серии книжек Локхарта.

Разумеется, героический искатель приключений не мог сам её написать, поэтому все гонорары достались мне. Но мне кажется, что Гилдерой Локхарт хотел бы этого.

Я беспокоился о моих крестражах. Если Уизли смогла украсть один из них, значит они вовсе не в такой безопасности, как я привык думать. Мне сразу же захотелось собрать все несчастные кусочки моей души и никогда больше не выпускать их из виду. К сожалению, после долгого обдумывания стало совершенно ясно, что прятать под кроватью пять тёмных артефактов было бы неразумно. Во всяком случае, не под пристальным взглядом Дамблдора, который постоянно следил за мной.

К тому же, после уничтожения Дневника я остался лишь с четырьмя крестражами; на два меньше, чем я изначально планировал. Для собственного спокойствия надо было создать по крайней мере ещё один. Осталось только найти кого-то, кого я хочу убить.

Думаю, с этим не будет трудностей: такое желание возникает у меня постоянно.

* * *

Я отложил «Ежедневный пророк», заголовки которого кричали о побеге Сириуса Блэка.

Моя правая рука, надо же. А я-то думал, такие вещи не забываются. Выходит, за последние двенадцать лет я забыл больше важного, чем мне казалось раньше. Впрочем, Блэк был из тёмной семьи, он по-любому был из наших. Жаль, что он тогда попался.

Далеко не каждый миньон способен сбежать из Азкабана. Вот с такими талантливыми приспешниками, как он, и надо захватывать власть. Я почти пожалел о том, что отказался от прежних намерений. Но всё равно не передумал.

* * *

— Дементоры?! — воскликнул я. — Да о чём вообще мог думать Дамблдор, соглашаясь на дементоров в школе?

— Они тут чтобы защитить нас от Сириуса Блэка, — сказала Гермиона.

— Ах да, ну конечно же! Они решили защитить нас от одного измученного беглеца без волшебной палочки, который возможно хочет убить кого-то из нас, и как же? Пригласив сотни тёмных существ, которые несомненно хотят выпить душу каждого ученика. Я ничего не перепутал?

Дементоры — кошмарное зло. Я, может быть, и разорвал свою душу на множество кусочков, но уверяю вас, что я к ней крайне привязан.

Необходимо было сделать ещё один крестраж. Никто ведь не заметит пропажи одного или двух Уизлей?

* * *

— Это Грим! — вскричала Трелони, размахивая скелетоподобными руками. — Вы в серьёзной опасности, мистер Поттер. В очень серьёзной опасности.

— Я всегда в опасности, — ответил я ей. Я не стремился к опасности, как таковой, но достижение моих целей постоянно подразумевает опасность. При этом я, к счастью, бессмертен.

— Вы можете умереть, — настаивала Трелони.

Одна из гриффиндорских девочек вскрикнула, — кажется, Лаванда.

— Это вряд ли, — фыркнул я.

— Я слышала, что вы каждый год так делаете, — сердито сказала Гермиона. — Говорите какому-нибудь ученику, что он умрёт, чтобы запугать его. Но никто не умирает.

— Интересно, отчего вы не предсказываете смерти, которые на самом деле случаются? — спросил я. — Например, Перкс.

Гермиона вздохнула.

— Гарри, Салли-Энн перевелась в другую школу.

— Ну да, они всегда так говорят. Конечно, большинство этих смертей случается в первых и вторых классах, а у них нет уроков прорицания. Вы их, наверное, и не видите, кроме как в Большом Зале… Постойте-ка, вы, наверное, оттого и не приходите туда?

— Я… — Трелони была поражена моей проницательностью. — Боюсь, что это так. Произнесённое пророчество нельзя отменить, вы же знаете. И так ужасно видеть этих несчастных обречённых детей… А теперь все займитесь своими чашками, пока ваш третий глаз не закрылся!

* * *

— У нас нет Тёмной магии! — взвизгнул Рональд.

Я подавил утомлённый вздох.

— У всех чистокровных семей, Рон, есть Тёмная магия. Раз ты не знаешь о вашей, значит, твоя семья тебе не доверяет.

— Отчего бы им мне не доверять? — уизлевские глаза наполнились страхом.

— Ты же шестой сын, Рон. Это примерно на трёх сыновей больше, чем им нужно. Они ничего тебе не расскажут, пока ты не покажешь себя достойным.

— Как же мне это сделать? — он подался вперёд, горя отчаянным любопытством.

Я ненадолго задумался.

— А ты не пробовал просто спросить? Это может показать, что ты достаточно умён, раз знаешь о таких вещах.

— Спасибо, дружище, — он осклабился и похлопал меня по спине. — Ты лучший!

* * *

Вопиллер преследовал Рона на пути из Большого Зала, завывая и выплёвывая облачка дыма.

— КАК ПОСМЕЛ ТЫ СПРАШИВАТЬ О ТЁМНОЙ МАГИИ?! ЧЕМ ТЫ ТАМ ВООБЩЕ ЗАНИМАЕШЬСЯ В ЭТОЙ ШКОЛЕ, РОНАЛЬД БИЛИУС УИЗЛИ?! НУ, ПОГОДИ, Я ТЕПЕРЬ…

Откусив немножко бекона, я обдумал этот очень открытый ответ. Ловко задумано. Матриарх Уизлей была, несомненно, хитра.

* * *

— Можно мы теперь пойдём под крышу? — прохныкал я.

— Нет, — ответил Рон.

Он заставил меня пойти на квидичный матч, потому что я «задолжал» ему за случай с вопиллером. Эти сложности с поддержанием дружбы не переставали меня удивлять. Обычно я не морочился с такими вещами, но верность мальчишки была связана с его галлюцинаций о «лучших друзьях», а я не хотел терять несколько месяцев на то, чтобы приручить другого Уизли взамен.

— Но ведь жуткий ливень, — простонал я.

— Ну и что? Ты ведь даже не намок.

— Кстати, отчего это? — спросила Гермиона.

— Я — Гарри Поттер!

— Это ничего не…

— О, смотри! Матч начинается.

Гермиона послушно погрузилась в обиженное молчание, а игроки начали разрезать воздух под проливным дождём.

Квидич такая смешная игра. Она всецело зависит от искусства ловцов (за исключением случая, когда одна команда полностью превосходит другую, а тогда ловцы не нужны вовсе). Более того, в Хогвартсе квидичные очки слишком тесно связаны с Кубком школы, что страшно раздражало меня, когда я учился здесь в первый раз. Вот он я, отвечающий на вопросы, очаровывающий профессоров, и зарабатывающий массу баллов, только для того, чтобы какой-то неловкий ловец мгновенно разрушил все наши шансы на победу.

А я никогда не проигрываю.

Поэтому я уговорил слизеринского и рейвенкловского ловцов подождать на поле недельку, пока наши охотники набьют достаточно очков, чтобы один из наших Домов победил несмотря ни на что, даже если все преподаватели будут бессовестно жульничать. Тогда я выиграл Кубок в первый раз, и именно после этого случая квидичные матчи в Хогвартсе не должны продолжаться больше трёх дней. После этой приятной победы над глупостью я никогда больше не интересовался спортом.

— Слушайте, ну скучно же! — пожаловался я.

— Ты о чём? — Рон наморщился, попытавшись подумать. — Ты видел, какой финт выдала Спиннет?

— Да-да, я уверен, что финт замечательный. Но я ничего не заметил, потому что дождь проливной. И кроме того, жутко холодно.

— А ты наложил согревающее заклятье? — спросила Гермиона.

— Ну конечно же.

— И я тоже, — сказала она задумчиво. — Отчего же так холодно?

Вглядываясь сквозь плотный дождь и пар от моего дыхания, я, наконец, рассмотрел тёмную мантию дементора. Отчаяние вползало в мой и без того неспокойный разум и мир стал ещё тусклее, чем до этого.

Дементоры и вызывают тоску и, одновременно, питаются ей. В их присутствии сосредоточиться на счастливых мыслях безумно трудно и работает это совсем недолго. Гораздо легче рассердиться.

Как они смеют навевать грусть?!

После этого дементоры оставят вас в покое и нападут на более печальных соседей. Если к тому моменту, как они все будут съедены, вы ещё не спаслись, то вы и заслуживаете смерти.

К сожалению, состояние слепой ярости не способствует принятию оптимальных решений.

* * *

— Круто, Гарри! Поверить не могу, что ты напал на дементора! — воскликнул Рон.

— Не могу поверить, что ты сделал такую глупость! — сказала одновременно с ним Гермиона.

— Всё просто. У дементоров нет естественных врагов, поэтому они понятия не имеют, как отвечать на агрессию, — ответил я. Хотя это только что пришло мне в голову, но объяснение было очень хорошее.

— Тебе повезло, что профессор Люпин призвал патронуса, прежде чем они тебе навредили.

— Ничего, пережил бы.

* * *

Ей было всего тринадцать лет, а Гермиона Грейнджер уже замышляла геноцид. Хоть я и восхищался её не по годам развитой жестокостью (я даже не мечтал о подобных деяниях, пока мне не исполнилось шестнадцать или даже больше), но всё-таки надо было узнать:

— Гермиона, за что ты так ненавидишь домовых эльфов?

Она высунула голову из-под дивана, под которым прятала уродливую варежку.

— Что-что?

— Я не осуждаю тебя, — торопливо заверил я. — Просто спросил.

— Гарри, я их вовсе не ненавижу.

Ей не было смысла врать: около полуночи в гостиной уже некому было подслушивать.

— Не уверен, что это можно понять как-то иначе, — сказал я, показывая на шапочку, которую она подсунула под ножку стола.

Гермиона выпрямилась и гордо заявила:

— Я пытаюсь освободить их!

Я моргнул, пытаясь уловить её логику.

— Но ты же понимаешь, конечно, что освобождённые эльфы умирают?

Гермиона впечатляющая актриса, этого не отнять. В мгновение ока она переключилась от энтузиазма к едва сдерживаемым слезам.

— Ч… что?

— Ну, то есть, я как бы думал, что ты знаешь, — сказал я. — Свободные эльфы просто ложатся и умирают. Они не едят, не спят…

Я однажды видел такое и, должен сказать, это великолепное зрелище.

— Я, умг, не знала, — всхлипнула она. — Я пошла в библиотеку, там было много книг про домовых эльфов. Кажется, в одной из них говорилось, что их нельзя освобождать, но там было ещё множество способов п-пыток и… она вся просто ужасная!

Она отчаянно принялась собирать вязаные одежонки, которые до этого прятала по всей комнате. Я глубокомысленно поглядывал на это.

— Не очень понимаю, отчего ты решила, что таким образом их можно освободить. Они же стирают все наши вещи.

— Я об этом не подумала, — Гермиона остановилась и посмотрела на груду вязания в своих руках. — Слушай, а тебе не нужна случайно вязаная шапочка или что-нибудь?

Я хихикнул и снисходительно приобнял свою приспешницу за плечи.

— Даже домовые эльфы не хотят твоих шапочек, Гермиона.

* * *

Мои одноклассники такие скучные.

Наш новый профессор Защиты добыл где-то боггарта — существо, способное превращаться в величайший страх того, кто на него смотрит. И что же мы увидели? Убийство их любимых? Разрушение того, что они ценили? Мою собственную внушительную личность — в виде Лорда Вольдеморта или Гарри Поттера? Нет, конечно нет.

Мне пришлось терпеть десять минут сплошных акромантулов.

— Опять паук? — нахмурился Люпин на боггарта Рональда, уезжающего на роликовой доске.

— Тот самый паук, который убил нашего предыдущего профессора защиты, — сообщила Гермиона.

— Он ещё окаменил нескольких учеников, — добавил я.

— Акромантулы не окаменяют людей, — возразил Люпин.

— Его зачаровал сам Салазар Слизерин, — объяснил я, наблюдая, как боггарт превращается в следующую версию: повыше и с клыками подлиннее.

Вообще-то, акромантулы не так уж и страшны. Жалкий паук нипочём не достал бы Локхарта, если бы я в самый критический момент не наслал на героя спотыкальную порчу.

Поэтому я решил добавить в урок немного интересного материала, показав своего собственного боггарта. Честно сказать, я и сам не знал, какую форму он примет. У меня были, конечно, некоторые тревоги, например, о том, что мою душу съест дементор. Но ни один из моих страхов не достигал уровня паники. Даже смерть стала не такой устрашающей с тех пор, как я успешно победил её.

Я вышел вперёд, оттолкнув Люпина, который пытался преградить мне дорогу. Боггарт прыгнул на меня, его чёрные лапы посинели и слились в мантию. Его белые клыки удлинились и стали бородой, а два оставшихся глаза замерцали.

— Дамблдор, — прошипел я, поднимая волшебную палочку.

Он хохотнул, — отвратительный звук.

— Мальчик мой, ты и правда думал, что я ничего не замечу?

Я застыл.

— Что?

— Ты точно такой же, каким был Тёмный Лорд в твоём возрасте…

Я отшатнулся, протестуя:

— Нет! Вы ошибаетесь.

— Риддикулюс! — воскликнул Люпин, заметив, что я в панике.

Множество маленьких разноцветных бантиков появилось у Дамблдора на бороде. Некоторые из моих туповатых одноклассников захихикали. Но мне было не до смеха: во время моего первого рейда на Косой переулок он украсил свою бороду точно так же.

— Я был бы дураком, если б не заметил этого, — продолжал Дамблдор, — а я думаю, мы оба знаем, что я вовсе не такой придурок, как выгляжу.

— Р-риддикулюс! — закричал я.

Его мантия превратилась в розовое платье с оборками чуть выше его морщинистых, волосатых коленок. О нет, вот как раз такую штуку он и надел бы, чтобы огорошить своих врагов!

Он улыбнулся с фальшивой доброжелательностью:

— Не правда ли, То…

— РИДДИКУЛЮС!

Боггарт упал, его глаза помутнели, и черви поползли из его бороды.

Я истерически рассмеялся.

— Он мёртв, — выдохнул я. — О, слава Мерлину, он наконец мёртв.

Боггарт бросился к Гермионе, превращаясь в истощённого домовика, одетого лишь в пару дурно связанных варежек.

* * *

Сидя в кабинете Дамблдора, я разглядывал разнообразные жужжалки вокруг, и размышлял о том, многие ли из них являются секретным оружием. Хотя директор был, как всегда, безмятежен, я не сомневался, что его феникс смотрит на меня с ненавистью.

— Лимонную дольку, Гарри? — спросил Дамблдор.

— Нет, благодарю вас, сэр, — ответил я, не желая глотать до сих пор невыясненный яд.

— Ты знаешь, зачем ты здесь?

Я старался сдерживать желание сбежать, но рука моя сама потянулась к волшебной палочке.

— Понятия не имею, сэр.

— Вот как, — его глаза угрожающе замерцали. — Я только что разговаривал с профессором Люпином…

— Тогда понимаю, — сболтнул я.

Проклятый старик сложил, наконец, головоломку. Оставалось только отмазываться:

— Это всё боггарт, правильно? Но он неправильно всё понял, я вовсе вас не боюсь. Это было бы абсолютно смехотворно, ведь все знают, что вы добрый, совершенно бескорыстный защитник Света. Вы же мне почти как дедушка!

— В самом деле? — удивился Дамблдор. — Я и не знал, что ты так хорошо обо мне думаешь.

Я покивал и постарался выглядеть очень тринадцатилетним, а может быть, и моложе.

— Ну а как же? Я думаю, что больше всего я боюсь разозлить могущественного колдуна, который знает, где я сплю. А вы, ну, как бы метафора такого волшебника, сэр.

— Я бы подумал, что для этой роли больше подходит Вольдеморт, — сказал старик.

— Ну, да, но я же не знаю, как он выглядит, сэр, — отмазался я. — Кроме того, он ведь уже умер.

— Хотел бы я быть уверенным в этом, — вздохнул он.

— О чём вы говорите, сэр? — пискнул я. Тучи явно сгущались.

— Боюсь, что в ту ночь, когда Вольдеморт исчез, он не умер. На самом деле, я полагаю, что он явился в Хогвартс два года назад.

Пять шагов до двери. Дамблдор стар, и его рефлексы уже не на высоте. Я, пожалуй, смогу сбежать, если феникс не погонится за мной. Если я сверну за угол и успею надеть мантию-невидимку, то я, вероятно, спасусь.

— Ты, кажется, нервничаешь, Гарри?

— Я… конечно, я нервничаю, когда меня вызывают в кабинет директора, сэр.

Если я побегу сейчас, то, наверное, застану его врасплох. Если только он не ожидает именно этого. Будь он проклят со своими сверхсложными ловушками.

— Мне кажется, я знаю, в чём твой величайший страх, — медленно сказал он. — Ты думаешь, что похож на Лорда Вольдеморта. Не так ли?

— Гм… — я не знал, какое выражение лица должно быть при таком известии, но был совершенно уверен, что затопивший его страх был не самым лучшим вариантом.

Старик усмехнулся:

— Позволь мне успокоить тебя. Ты совершенно не похож на Вольдеморта.

— Что, правда?

— Он был холодным, жестоким мальчиком, и ни с кем не дружил.

В свою защиту должен сказать, что я был тогда очень погружён в учёбу, а Дамблдор преувеличивает. Массе людей я нравился. Но только не ему.

— Он никогда не пошёл бы защищать Философский камень, — продолжал директор, — и не отправился бы в Запретный Лес, чтобы спасти школу от чудовища Слизерина.

Вряд ли стоило признаваться, что я ничего подобного не делал.

— И, кроме того, — мерцание его глаз усилилось, — из надёжных источников я знаю, что он не любил квидич.

— О, так мы действительно непохожи! — я выдавил из себя улыбку. — Я очень люблю квидич. Если б я не летал, как корова, то непременно был бы уже в команде…

— Не сомневаюсь, мой мальчик, — он усмехнулся. — Ты точно не хочешь лимонную дольку?

— Спасибо. Я, гм… мне, наверное, уже пора вернуться к друзьям. До свидания, сэр.

Я вышел как можно быстрее, стараясь, чтобы это не выглядело, как бегство. Либо я чудом избежал — на время — подозрений Дамблдора, либо он просто играл со мной, намекая, что оставит меня в покое, если я буду притворяться дружелюбным гриффиндорцем с головой, заполненной квидичем.

Может быть, страдать от Тёмной магии Дамблдора, — какой бы она у него ни была, — будет не так болезненно, как это?

* * *

— Гарри, что ты здесь делаешь до сих пор? — прошептала Гермиона, морща носик от дыма и тяжёлого запаха благовоний, наполнявших кабинет прорицаний.

— Пытаюсь открыть свой третий глаз.

Когда я учился в первый раз, то не обратил внимания на прорицания, сочтя этот предмет бесполезным. К моему величайшему сожалению, этот, казалось бы, незначительный пробел в моем образовании привёл к моему падению (к счастью, недолгому).

— Только не говори, что веришь во весь этот вздор, — закатила глаза Гермиона. — Трелони явная мошенница.

Я улыбнулся. Иногда я забывал, как мало наша ходячая энциклопедия на самом деле знала.

— Профессор Трелони, — поправил я, подражая её собственному тону.

Хот я и поддразнивал её, приятно было видеть в ней эту бунтарскую жилку. Это показывало, что она начинает видеть власти теми, кем они были на самом деле: придурками.

По зрелом размышлении, я отбросил мысль о том, что Гермиона станет новой Беллатрикс в этом поколении волшебников. Её одержимость правилами, маска пай-девочки, острый ум и скрытая жестокость гораздо больше напоминали о другом человеке — обо мне самом.

— Вообще-то, Гарри, вряд ли её можно считать профессором, — поджала губы Гермиона. — Она же ничему нас не учит. По крайней мере, ничему полезному. Ты же не веришь, в самом деле, что обречён скоро умереть?

Вообще-то, я уже умер, формально говоря.

— Конечно нет, Гермиона, — заверил я, покосившись на дымку в моём хрустальном шаре.

Она фыркнула и бросилась прочь; её мантия развевалась, и она пропала в дыму, заполнявшем плохо проветриваемый кабинет прорицаний. По театральности она уже вполне годилась в Тёмные Лорды.

* * *

Возможно, на крестраж придётся пустить Лонгботтома.

Он так и не принёс мне клятву вечной верности, и Мерлин сохрани, если пророчество окажется истинным, но я выбрал не того ребёнка.

Нетрудно будет всё скрыть: я могу подстроить несчастный случай на Зельях, или ещё что-нибудь. Все поверят. Хотя, как ни больно это признавать, Лонгботтом был так же необходим, как и я, для того, чтобы Слизерин завоевал Кубок школы. Не следовало легкомысленно разбрасываться таким ресурсом.

* * *

— Поскольку я в седьмой раз за семь месяцев замещаю профессора Люпина, заранее сообщаю, что в следующем месяце темой нашего занятия снова будут оборотни, — сурово заявил Снейп.

— А можно мы будем учить что-нибудь другое? — простонал Рон.

— Десять баллов с Гриффиндора за пререкания с преподавателем.

Я поднял руку.

— Может быть, мы рассмотрим способы убить оборотня? Мы уже так много о них знаем, но совершенно не подготовлены к противостоянию с оборотнем.

— Да, пожалуй, это будет темой следующего занятия, — Северус чуть улыбнулся. — Хороший вопрос, Поттер… Двадцать баллов с Гриффиндора.

Рон взмахнул руками, чуть не опрокинув мою чернильницу.

— Но вы же сказали, что это хороший вопрос!

— И ещё десять баллов за неуважение, — добавил Северус, выходя их класса.

Я постарался не выдавать своё удовлетворение слишком явно.

— Снейп мерзавец, — сказал Рон.

— Ну, вряд ли можно винить его в этом, — я покачал головой и вздохнул. — При таком заболевании это неудивительно…

— Мм?

— Он же явный оборотень, — сказал я.

— Гарри, это несерьёзно, — фыркнула Гермиона.

Я поднял руку, останавливая возражения.

— Не надо пытаться скрыть это. Очевидно же, что он пытается попросить о помощи.

— Да ты, должно быть, шутишь над нами, — сказал Шимус Финниган. — Снейп — оборотень?

— Конечно. Вот почему он учит только про них. Это всё, что он знает по Защите.

— Он очень много о них знает, — пробормотал, бледнея, Лонгботтом.

Класс взорвался спорами, а я утащил Гермиону в коридор, прежде чем она воскликнула:

— Но ты же всерьёз не думаешь, будто профессор Снейп — оборотень?!

— Нет, Гермиона, это действительно несерьёзно.

— Тогда зачем ты это сказал? Люди ужасно относятся к оборотням. Ты представляешь, что такой слух может наделать с его репутацией?

— Да, представляю. Именно поэтому мне не нравится, что он пытается выдать Люпина.

— Ты знаешь о нём? — поразилась она.

— Снейп много рассказал нам об оборотнях, а Люпин исчезает каждое полнолуние, — ответил я.

Вообще-то, я заподозрил Люпина ещё до первого полнолуния, и начинаю беспокоиться об умственных способностях одноклассников. Но несколько моих прихвостней были оборотнями, ещё когда я был Лордом Вольдемортом. Я хорошо помню признаки.

— Ох… — выдохнула девочка.

— И меня сильно задевает такая попытка испортить жизнь своему коллеге, ведь если оборотни принимают специальное зелье, они остаются вполне разумными. Этот слух даст правдоподобное объяснение одержимости Снейпа оборотнями и поможет сохранить секрет Люпина.

Гермиона просияла:

— Это так благородно…

— Но, в основном, я сделал это потому, что будет очень забавно.

— Мы сейчас нарушаем столько правил, — беспокоилась Гермиона. — Ходим после отбоя, покинули территорию школы, зашли в Запретный Лес…

— Не будь такой занудой, Гермиона, — закатил глаза Рон.

— Правила это не чепуха, Рональд! — вскричала она. — И это ещё если не касаться моральной стороны этого…

— Похода, — подсказал я. — Мы охотимся на единорогов. Что в этом аморального?

— Охота, — угрюмо сказала она, пробираясь через завал.

— Но мы же не будем их убивать. Тебе будет легче, если сказать, что мы идём посмотреть единорогов?

— Прежде всего, непонятно, зачем нам это, — фыркнула она.

Я тяжело вздохнул.

— Мы же уже обсуждали. Два года назад Хагрид со своим злым драконом сжёг половину Запретного Леса. Это значит, что встретить единорога стало вдвое легче.

— Но зачем?

Я внезапно остановился. Рон неуклюже стукнулся об меня; возможно, оттого, что я опять надел мантию-невидимку вместо обычной мантии. Я упрекнул свою любимую приспешницу:

— Ты что, хочешь сказать, что не желаешь посмотреть на единорога? Мерлин великий, Гермиона, что же ты за маленькая девочка? У тебя душа есть, вообще?

Она, казалось, не знала, что ответить, и погрузилась в угрюмое молчание. Я усмехнулся, и мы продолжили наш путь через лес.

* * *

— Теперь давайте повторим наш план. Рон, ты будешь приманкой.

— Мне не очень нравится быть приманкой, — сказал Рон, высматривая за кустами человекоядных пауков.

— Это просто единороги. Не будь таким хафлпафцем.

Пытаясь поддержать приспешника, я протянул руку и похлопал его по плечу. Он дёрнулся и вскрикнул. Ах да, моя рука ведь была невидима под мантией; я бы не надевал её, но она всё равно должна была испортиться ещё до окончания школы, так что я решил использовать её по полной, пока ещё можно было.

— Может быть, пусть Гермиона будет приманкой? — проскулил Рон.

— Нет, единороги приходят только к тем, кто чист сердцем. А у неё нет души, помнишь?

— Не болтай чепухи, — бросила Гермиона. — Скажи лучше, отчего так важно поймать единорога, всё-таки?

Я вздохнул и ещё раз напомнил себе, что мои спутники ещё очень молоды и наивны.

— Однажды, Гермиона, ты проснёшься и поймёшь, что стала просто раздражённой пожилой дамой, которая набрасывается на всех, кто напоминает ей о том, как она несчастна. И ты подумаешь: «Ах, если бы я видела хоть одну чудесную вещь, если бы видела подтверждение, что мир не весь испорчен и ужасен. Если б я хоть раз увидела единорога!»

— … ладно, пойдём смотреть единорогов, — пробормотала Гермиона.

Обрадованный, я обнял ее невидимой рукой за плечи.

— Я знал, что ты в конце концов меня поймёшь. Теперь мы должны…

— Стойте! — раздался крик позади нас. — Не ходите дальше!

К нам подбежал профессор Люпин, и я чертыхнулся. Вервольф выследил нас в лесу, замечательно. Такими темпами мы никогда не найдём единорога.

— Я же говорила, мы зря сюда пошли, — тихонько прошипела Гермиона.

— Всё будет в порядке, — я бы скрылся под мантией и продолжил поиск, но не мог полностью надеяться на Гермиону в плане прикрытия. И кроме того, я остался бы без своей приманки на единорога.

— Наконец-то я нашёл вас, — сказал, отдышавшись, Люпин. — А где мисс Уизли?

— Рон тут, — ответил я, указывая на него невидимой рукой.

— Эй, я не девчонка! — крикнул Рон Люпину.

— Действительно, — согласился я.

— Я знаю, мистер Уизли, — усмехнулся оборотень. — Я говорю о вашей младшей сестре. Где она прячется?

— Профессор, мы собираемся поймать единорога, — сказал я, фыркнув. — Мы не можем себе позволить, чтобы наш отряд тормозила какая-то второклассница, которая, небось, до сих пор играет в куклы и плетёт веночки.

Даже с третьеклассниками дело двигалось слишком медленно.

— Она пропала несколько часов назад, — сказал Люпин задумчиво. — В последний раз её видели выходящей из замка. Никто из портретов и призраков с тех пор её не видел.

Я пожал плечами. После случая с Тайной Комнатой новая выходка Уизлетты меня ничуть не удивила.

— Наверное, совершает какой-то тёмный ритуал. Сегодня же ночь полнолуния.

— О, Мерлин, — Люпин внезапно побледнел. — И в самом деле…

— Профессор, — медленно произнесла Гермиона, — вы точно не забыли выпить ваше зелье?

— Я…

— Вы же не думаете, что Снейп где-то рядом?! — взвизгнул Рон.

— Очень может быть, — ответил я. — Рыскает сейчас по лесу, полный животной ярости… Вервольфы славятся своим пристрастием к девственной крови. Твоя сестра, скорее всего, для нас потеряна…

— Прежде всего, оборотни не пьют крови, — возразила Гермиона. — Кровь пьют вампиры. Во-вторых, насчёт крови девственниц, это выдумка. В третьих, луна ещё не взошла, а на небе облачно. И, наконец…

— Бегите, — проскрежетал, прервав её, Люпин.

Раздался громкий треск, эхом разнёсшийся по лесу. Люпин сгорбился, и на его руках стала расти шерсть.

— Профессор, вы в порядке? — спросила Гермиона, вытаращив глаза.

— Забудь обо мне. Я не принял Волчегонное зелье. Вы все в опасности, — сказал он, хотя трудно было разобрать слова в его рычании. Лицо его стало уже, скорее, рылом.

— Так что же, оборотнем всё время был Люпин? — спросил Рон.

— Естественно, — ответил я. — Вообще-то Снейп много раз рассказывал о них. Можно было надеяться, что с седьмого раза ты запомнишь признаки.

— Но ты сказал…

— Рон, пора бы уже отучиться верить мне на слово. Ты разве не помнишь, как я обещал кормить Коросту, когда ты в прошлом году загремел в больничку?

Ничего страшного: крыса выжила, а её пошатнувшееся в последнее время здоровье, скорее всего, не моя вина.

Тут раздался девичий визг, — вероятно, это был Рон, — и громкое рычание. Ах, да, хищный оборотень. Чуть не забыл.

Я ухватил Гермиону и бросился бежать. И что с того? Я, может быть, невероятно могущественный колдун, но всё-таки я не Локхарт.

Вервольф преследовал нас по пятам, щёлкая зубами. Я чертыхнулся. Единорога не нашли, застряли посреди леса, и профессор собирается съесть меня… К счастью, луна давала достаточно света, чтобы ориентироваться в лесу. Гермиона иногда спотыкалась о почти невидимые корни, но моя рука поддерживала её на ногах. Я искренне пожелал, чтобы оборотень споткнулся об один из таких корней и дал нам время спастись.

Тут я осознал, что думаю по-хафлпафски и наслал на него спотыклятую порчу.

Как всегда, моё быстрое мышление спасло нам жизнь. Вскоре мы выбрались из леса и спрятались в заброшенной хижине Хагрида. Я загородил дверь одним из его смешных стульев-переростков и подпер доской, которую лесник использовал вместо засова. Затем я наложил несколько запирающих и укрепляющих заклятий, потому что я же не сквиб.

Гермиона привалилась к стене, стараясь отдышаться после нашего побега. Мне тоже было не слишком хорошо. Очень неудачно, что сосредоточенность на учёбе заставляет забыть о физической форме.

— Ну, к счастью, теперь всё позади, — сказал я.

— А-ага, — пробормотала Гермиона.

— Вообще, всё шло очень неплохо. Нас поймали на нарушении лишь из-за этой девчонки, Уизли…

Глаза Гермионы расширились, когда она вспомнила о жуткой судьбе девочки.

— Постой се…

— Мы справились с оборотнем, что почти невозможно для третьеклассников…

— Гарри!

— Мы, правда, не нашли единорога, но это целиком вина Рона, — я запнулся. — Гадские горгульи, мы же забыли Рона! Гермиона, почему ты не сообщила мне об этом?

— Я пыталась…

— Довольно оправданий. Ты в очередной раз безрассудно подвергла нашего друга опасности из-за своей ужасной бесчувственности.

Я склонил голову. Жаль было парня. Он мне нравился… ну, по крайней мере, я нравился ему, а это уже кое-что. Потеряв его, я расстроился почти так же сильно, как из-за того, что мы не смогли приманить единорога.

— Мы ещё можем спасти его, — воскликнула Гермиона. Она поднялась на ноги, её глаза горели гриффиндорской решимостью.

— Нет, Гермиона. Возвращаться за ним уже поздно. Скорее всего, он погиб. И он не хотел бы, чтоб мы обесценили его самопожертвование, добровольно отправившись в пасть оборотню.

Она покусала губы, как будто споря с собой, прежде чем достать что-то из-под мантии. В полумраке заброшенной хижины я не разглядел, что это было, и наколдовал Световые чары. На цепочке висели маленькие песочные часы.

Я совершенно по-уизлевски разинул рот.

— Гермиона, откуда у тебя хроноворот? Ты шпион Отдела Тайн?

Это объясняло всё. Гермиона была пугающе взрослой и никогда не смешивалась с компанией настоящих школьников. Она воспринимала магию прежде всего в теоретическом плане, как будто уже однажды изучала её. Как я узнал ещё в самом начале нашей дружбы, она была ловкой обманщицей. И, наконец, не могло быть простым совпадением, что она поступила в том же году и оказалась в том же Доме, что и знаменитый Гарри Поттер, хотя явно была предназначена для Рейвенкло.

— Нет, что ты. Конечно, нет, — нахмурилась она. — Его дала мне МакГонагал, чтобы я могла посещать все факультативы.

— Постой, ты хочешь сказать, что если записаться на три дополнительных предмета, школа даёт тебе власть над Временем? Им следовало бы рекламировать это, в таком случае, — проворчал я.

— Мне велели никому не говорить. Думаю, что для меня сделали особое исключение.

— Тем хуже! — воскликнул я.

Гермиона только завела глаза, хорошо понимая, что лучше не спорить со мной, когда я так очевидно прав. Она подошла и набросила на меня цепочку хроноворота.

Умелой рукой она повернула его, и мы провалились в прошлое.

* * *

Приземлился я на спину. Похоже, к волшебным путешествиям мне придётся привыкать заново. Ожидая, пока голова перестанет кружиться, я уставился в потолок полуразвалившейся хижины Хагрида. Я заметил, что в нём уже образовалась дыра, — странно, ведь она всего год простояла заброшенной. Возможно, общий упадок замка распространился и на неё.

Заходящее солнце раскрасило небо розовым и оранжевым, и тёплый солнечный луч упал на мою щёку сквозь грязное окно.

— Почему солнце садится? — спросил я.

Гермиона, закусив губу, посмотрела себе под ноги и осторожно ответила:

— Мы вернулись назад во времени. Ты это помнишь, так ведь? Ты не ударился…

— Я в курсе, что мы вернулись во времени; я не дурак. Скажи только, на сколько именно мы вернулись?

— На три часа, — сказала Гермиона.

Я резко сел.

— Зачем?

— Мы должны составить план, естественно, — сказала она свысока, подавая мне руку, чтобы помочь подняться.

Я попробовал встать сам, упал, и повторял это, пока не смог удержаться на дрожащих ногах.

— Что нам планировать? Мы схватим Рона и убежим, вот и всё.

— Гарри! Мы не должны выходить на оборотня без правильной подготовки, — пожурила она меня, направляясь к двери.

Она оказалась заперта, и Гермиона открыла её «Алохоморой». Мы оставили дверь слегка приоткрытой и направились в лес.

— И всё-таки, зачем нам подготовка? Он же будет слишком занят, пытаясь съесть нас.

— Я… что?!

— Прошлых нас, Гермиона. Не тормози, — я вздохнул. Тяжело, когда вокруг нет интеллектуальной ровни.

— Но ему же на понадобится за нами долго гнаться: всего несколько минут…

— Правильно, поэтому мы и бежали. Всё это уже произошло. Но не отвлекайся от темы: ты перенесла нас на три часа назад, и я теперь буду на три часа старше и ближе к смерти. Ты убиваешь меня, Гермиона, точно так же, как ты уже убила Рона, — закончил я с ухмылкой.

Она ударила меня по плечу, воскликнув:

— Я не убивала Рона!

— Нет, это произойдёт лишь через три часа. И, с формальной точки зрения, его убьёт Люпин.

— Он не умрёт, — возразила Гермиона. — Мы спасём его!

— А можно пойти с вами?

Я резко развернулся; позади нас стояла Уизли.

— Чего? — пискнула Гермиона, засовывая хроноворот под мантию.

Уизли вызывающе задрала подбородок.

— Вы отправились в прошлое, чтобы спасти Рона от профессора Люпина в форме оборотня, а я хочу помочь.

— Откуда ты узнала это?! — требовательно спросил я. — Ты использовала легилименцию? Гермиона, не смотри ей в глаза!

Рыжая нахмурилась в очень уизлевском замешательстве.

— Нет-нет. Я просто услышала ваш разговор. Так можно с вами пойти?

— Нам как раз не хватает одного Уизли… — сказал я. — А ты не знаешь, случайно, о Тёмной магии твоей семьи?

Её глаза ярко загорелись:

— Нет, но, кажется, я уже близко подобралась к ней.

— Хорошо; значит, ты справляешься лучше Рона.

В этом был смысл, учитывая, что она единственная дочь и седьмой ребёнок в семье. Семь — магическое число. Нет смысла заводить семерых детей, если не собираешься дать седьмому особые силы.

Гермиона смотрела на нас, открыв рот.

— Ну что, я иду?

Я подумал.

— А как у тебя с Оглушающими?

— Я не знаю этих чар, — призналась она.

— Тогда ты вполне годная замена Рону, — заверил я её.

Гермиона к тому времени уже оправилась от шока.

— Твои родители действительно сказали, что владеют Тёмной магией? — спросила она ровным голосом.

— Не напрямую, — Уизли пожала плечами. — Но они делали вполне определённые намёки. Я бы и не догадалась, наверное, если бы один друг не рассказал мне, в чём дело.

— Этот друг — Гарри? — спросила Гермиона, скептически приподняв бровь (под густой шапкой волос).

— Это не я.

— Это не он, — согласилась Уизли.

— Тогда кто это был?

— Я… это был один старший мальчик. Он уже закончил школу. Вы его не знаете, — пробормотала она, покраснев.

— Вот видишь, Гермиона, даже старшеклассники со мной согласны.

Она лишь вздохнула.

— Ну, что теперь будем делать? — спросила Уизлетта.

— Наверное, мы можем ещё раз поискать единорогов.

* * *

— Это был позорный провал, — проворчал я, когда мы направились, наконец, к тому месту, где Люпин напал на нас. — Я говорил вам, что нужен был Рон.

— Прости, Гарри, — сказала младшая Уизли.

— Считай себя неохотно прощённой, — великодушно ответил я.

— Но не всё же было плохо? — продолжила Уизлетта. — А как ты проклял Грима, лишь только его увидел, я до сих пор поверить не могу!

— Да, — согласился я. — Это было великолепно.

— Ах, надеюсь, мы ещё не опоздали, — беспокоилась Гермиона. — Та лужайка довольно далеко, и луна тогда не светила… Так что я не уверена, где это место вообще… О, вот оно! Прячьтесь; нельзя, чтобы они нас видели.

Она спряталась в кустарнике, пока мы с Уизлеттой стояли, вглядываясь сквозь деревья.

— … в прошлом году загремел в больничку? — высокомерно произнесла одна из тёмных фигур (наверное, Гермиона).

Я поднял волшебную палочку и произнёс: «Акцио Уизли!»

Уизлетта упала на меня, испуганно вскрикнув, а Рон полетел спиной вперед, иногда ударяясь об деревья. Он затормозил на траве в футе от меня, а вдали мы с Гермионой убегали от Люпина.

Рон тупо уставился на нас.

— Гарри?

— А кто же ещё? — сказал я. — Ты что, ожидал увидеть единорога?

— Ну, отлично, — он тихо засмеялся от облегчения. — На секунду мне показалось, что вы просто бросили меня там, ребята.

— Рон, мы никогда так не сделаем, — заверил я. — Ты наш лучший друг, и, честно говоря, я не ожидал, что ты обвинишь нас в предательстве.

Гермиона обняла его и расплакалась у него на плече.

— Видишь, ты расстроил Гермиону, — нахмурился я.

Он повернулся к нашей запасной Уизли:

— Постой, а ты как здесь оказалась?

— Она уже три часа с нами. Смотри по сторонам.

— Это правда, — согласилась младшая Уизли.

Лицо Рона перекосилось от замешательства:

— Но…

— Хватит об этом. Нам надо убраться подальше, прежде чем вернётся оборотень.

* * *

Думаю, мы все почувствовали себя немного лучше, вернувшись в замок, где наши шансы убиться или покалечиться вернулись к обычному, чуть менее тревожному уровню.

— Я рад, что всё закончилось, — ухмыльнулся Рон.

— Да, — согласился я, — но мы так и не нашли единорога.

— Я уже сказала, что извиняюсь, — пробормотала Уизлетта таким тоном, который выдавал опасную близость к мятежу.

— Видишь? — Рон положил руку на плечо Гермионы. — Мы даже не потеряли баллов за нарушение.

Именно этот момент выбрал Северус, чтобы появиться из теней под лестницей, сверкая глазами. Он всегда чуточку перебирал с театральностью.

— Так, так, и что у нас тут? Неужели потерянный львёнок решил оказать нам милость своим появлением? И, конечно же, вы в центре событий, Поттер, — он драматически взмахнул рукой в мою сторону, взметнув рукав чёрной мантии.

Гермиона мгновенно сочинила прикрытие:

— Но вы же понимаете, профессор, что мы просто волновались за Джинни…

— И решили пойти за ней, не веря, что учителя способны справиться с ситуацией. Двадцать баллов с Гриффиндора за типичную гриффиндорскую глупость.

— Это оказалось плохой мыслью, — торопливо сказала она, — но ведь мы нашли её раньше всех.

— А потом нас нашёл Люпин, — добавил я. — Не знаю, сэр, знали ли вы, но оказалось, что он оборотень. Он хотел съесть нас.

— Продолжай, — сказал Северус. Он явно был доволен.

— Он забыл принять своё Волчегонное, потому что он тупой. К счастью, я успел сглазить его Спотыклятой порчей, и мы спаслись.

— Направить атаку на ноги, — одобрительно сказал Северус. — Кажется, вы кое-что запомнили на занятиях. За применение школьных знаний на практике… тридцать баллов Слизерину.

— Эй, нельзя же… — я запнулся. — Вы сказали, Слизерину?

Северус выгнул бровь и промолвил:

— Я раскусил вас, Поттер.

* * *

Дамблдор тяжело вздохнул.

— Ты меня очень расстроил, Гарри.

Он снова вызвал меня в свой кабинет, но на этот раз я, кажется, действительно попал в неприятности. Старательно опуская взгляд, чтобы он не прочитал мои мысли, я подумал, что пора бы уже снова выучить окклюменцию. И сделать, наконец, задуманный крестраж.

Видя, что я не собираюсь отвечать, Дамблдор продолжил:

— Зачем ты всем рассказал о болезни профессора Люпина? Ты, конечно, понимаешь, сколько у него будет из-за этого неприятностей?

— Я не рассказывал всем, сэр, — пробормотал я. — Я только сказал профессору Снейпу. Возможно, ему не следовало доверять, учитывая, что он не смог сохранить в тайне свою собственную ликантропию.

— Профессор Снейп — не оборотень, — сказал он с улыбкой доброго дедушки.

— Он сам мне признался, — возразил я. — Когда я спросил, не нападал ли на него оборотень, он сказал, что да.

Дамблдор кашлянул, — несомненно, пытаясь замаскировать потрясение блеском моей логики.

— Оставляя этот вопрос в стороне, мне доподлинно известно, что ты разгласил секрет профессора Люпина в гриффиндорской гостиной.

— Я не виноват, сэр. Они все спрашивали, где я был, и что я должен был отвечать? Солгать всем? Солгать, как какой-нибудь скользкий слизеринец?

Дамблдор решил оставить этот выпад без комментариев. Уверяю вас, он ни за что бы так не сделал, когда я ещё был Ридлом.

— И всё же не следовало портить репутацию хорошему человеку, — завёл он по-новой.

Я недоверчиво уставился на него. В таких случаях я, как правило, кротко соглашался, в надежде ускользнуть от его гнева ещё на один день, однако он начал вести себя ещё безумнее, чем он обычно притворялся.

— Директор, но ведь он превращается в хищного монстра и нападает на учеников!

Я совершил много ужасных дел за две мои жизни, но я никогда не убивал ребёнка случайно.

— Ты должен понять, что он никогда бы не тронул ученика, — устало покачал головой директор, — пока он принимает Волчегонное…

— Но он забыл выпить его, сэр, — указал я. — Как вообще можно забыть об этом?

— Это была очень тревожная ночь. Мисс Уизли пропала, а Сириус Блэк всё ещё на свободе…

— Но нельзя же впадать в панику каждый раз, как пропадает ученик! — воскликнул я. — Мы ничего не добьёмся, если будем так поступать. Тех двух хафлпафцев мы так и не нашли, например.

Лично я подозреваю, что виноваты дементоры.

— Даже если так, — сказал Дамблдор, — это был не твой секрет. Ты мог поговорить со мной или с профессором МакГонагал…

— Конечно, ведь наше школьное руководство так любит учителей-убийц, — проворчал я, — вот почему Хагридово царство террора прекратило лишь Министерство, а Квиррела пришлось останавливать мне.

Они, конечно, были ни в чём не виноваты, но Дамблдор ведь этого не знал.

— Возможно, я был слишком снисходителен… — Дамблдор как будто постарел на глазах. Однажды он, наконец, умрёт, и я буду в безопасности.

— Так можно мне идти? — спросил я. — Там, кажется, несколько гриффиндорцев хотели устроить игру в квидич, и я хочу посмотреть.

— Ещё одна важная вещь, — сказал он. — Постарайся не отходить далеко от дома своей тётки этим летом. Ведь Сириус Блэк ещё на свободе.

Я кивнул.

Дамблдор отпустил меня с натянутой улыбкой:

— Иди, мой мальчик. Наслаждайся квидичем…

* * *

Добравшись до гриффиндорской гостиной, я подошёл к своим лучшим миньонам.

— Рон! — рявкнул я. — Мне срочно надо организовать игру в квидич.

Рональд подпрыгнул на диване, как примерный прихвостень, но тут же разрушил впечатление, спросив:

— Но ты же ненавидишь квидич?

— Это вопрос жизненной важности.

— Что может быть важного в квидиче? — спросила Гермиона.

— Дамблдор, — ответил я ровным голосом.

Рон глубокомысленно почесал голову.

— Наверное, я смогу уговорить Дина, Шимуса, и Невилла. Джинни всегда готова сыграть. Близнецы обычно тоже, но они сейчас заняты: хотят вычислить какого-то великого шутника.

— Великого шутника? — спросила Гермиона, подняв бровь.

Рон показал на братьев, корпевших у стены над свитком, заполненным заклинаниями.

— Да, кто-то вчера вечером швырнул их об стену. И Перси тоже задело.

— Очень странно, что этого не случилось раньше, — фыркнул я презрительно. — Они абсолютно непереносимы.

— Гарри, — сказала Гермиона. — Ты, конечно, понимаешь, что это сделал ты сам?

— Что?

— Прошлым вечером ты взмахнул волшебной палочкой и сказал: «Акцио Уизли»…

Она показала движение своей палочкой, и Рон упал на неё с испуганным возгласом. Близнецы тоже упали, вскочили, и оглядывались вокруг с горящими глазами. Гермиона торопливо опустила руку, пробормотав:

— Наверное, не стоило показывать с палочкой.

— Не будь как магла, Гермиона, — сказал я, — и, Рон, собирай уже нашу квидичную команду. Довольно уже прокрастинировать.

* * *

— И тогда шерсть Люпина вырвалась наружу, его кожа лопнула, и кровавое нутро…

Мне приходилось почти кричать, чтобы быть услышанным на фоне болтовни учеников. Во время пира в зале всегда стоял страшный гам, а у гриффиндорцев с концентрацией внимания дела обстоят неважно.

— … Люпин схватил Рона, но мы отважно спасли его, — рассказывал я.

— Дружище, не надо так говорить, — нахмурился Рон. — Люди могут подумать, что я стал оборотнем.

— Но не совсем же идиоты с нами учатся, Рон? Через несколько месяцев всем станет ясно, что ты не заразился. Так, на чём я остановился?

— Как Люпин покусал Рона, — любезно подсказал кто-то из одноклассников.

— Да, спасибо. Я послал в него жалящее заклятие, чтобы отвлечь. Это позволило нам с Гермионой подхватить Рона и убежать. Разумеется, вервольф преследовал нас, но точно нацеленным проклятием я сбил его с ног.

— А где была Джинни? — спросил Лонгботтом.

Я посмотрел через стол на Уизлетту, которая мечтательно разглядывала меня.

— Постой, тебя так зовут? Джинни?

— Да, — сказала она.

— Это имя для домовика, — фыркнул я.

— Это сокращение от Джиневры, — объяснила она.

— А, тогда понятно, — ответил я. — Ну, да, и оказалось, что Джиневра уснула рядом с заброшенной хижиной лесника, и мы нашли её на обратном пути. Без нашей помощи она бы конечно погибла.

Голос Дамблдора разнёсся по залу:

— И снова настало время вручать Кубок школы. В этом году цифры такие: у Гриффиндора двести баллов, у Хафлпафа триста тридцать, Рейвенкло заработал четыреста тринадцать и Слизерин — пятьсот.

Дамблдор взмахнул рукой, и флаги окрасились в слизеринские серебристо-зелёные цвета. Я аплодировал вместе с остальными слизеринцами, заработав злобные взгляды учеников Гриффиндора. Лишь сурово нахмуренный вид спасал меня от разборок с ними. Эта победа была горькой.

— Это ужасно, — объявил я. — Мы проиграли Хафлпафу. Что с вами такое, народ?

Не в первый раз на меня с ненавистью уставились две сотни человек, но впервые мне не пришлось никого убивать для этого.

* * *

Я сидел, глазея в окно Хогвартс-Экспресса. У меня не было желания присоединяться к игре в подрывного дурака, которую затеяли Рон с Джинни, но громкие взрывы не давали спокойно почитать какой-нибудь томик из тех, что я украл в библиотеке.

Гермиона, однако, не отрывалась от своей книжки. Разумеется. Ничто никогда не могло отвлечь её от чтения. Поэтому мы все изумились, когда она вскочила с раздражённым вздохом и воскликнула:

— Я ничего не понимаю!

— Постойте, разве бывает что-то, чего Великая Гермиона Грейнджер не понимает? — спросил Рон, хватаясь в притворном ужасе за голову.

— Это невозможно, — хихикнула Джиневра.

— Наверное, это предвестие грядущего апокалипсиса, — тяжко вздохнул я.

Гермиона раздражённо оглядела нас.

— Хватит смеяться. Я просто думала о, гм… — она тревожно взглянула на Рона, — сам-знаешь-о-чём, которое помогает мне успевать на уроки.

— Это называется хроноворот, Гермиона, — подсказал я.

Гермиона злобно нависла надо мной, пытаясь снова использовать своё преимущество в росте.

— Я знаю, как это называется! Просто мне нельзя о нём говорить, а ты обещал не болтать об этом…

— Гермиона, я никогда не обещал ничего подобного, — я был совершенно уверен в этом, потому что я принципиально избегаю обещаний. Это помогает избежать ответственности.

— Всё равно, я не должна никому говорить, — пробормотала Гермиона.

Я пренебрежительно махнул волшебной палочкой на Рональда:

— Он всё равно без понятия, о чём мы говорим.

— Что такое хрю-поворот? — спросил Рон.

— Вот видишь? Понятия не имеет, — успокоил я её. — Так что ты хотела сказать?

Гермиона уселась обратно, всё ещё недовольная.

— Да я всё про тот случай с Люпином. Нам пришлось использовать поворот, чтобы спасти Рона. Но Люпин забыл выпить зелье лишь потому, что бросился искать Джинни. А Джинни пропала лишь потому, что мы взяли её с собой, когда пошли спасать Рона. Но… с чего всё началось?

— Ах, Гермиона, — я хихикнул, — это же путешествие во времени. Такие вещи никогда не «начинаются». Они просто есть.

— В этом нет смысла, — сказала она спокойно.

— Конечно, есть. Ты просто мало ещё живёшь в волшебном мире.

— Что? Вы путешествовали во времени? — завопил Рон. — Всё дело в этом?

Неудивительно, что у Джиневры лучше получается выведать Тёмную магию её семьи. Рон просто слишком бесхитростен.

— Да, Гермиона путешествует во времени, чтобы успеть на все свои уроки.

— Больше нет, — быстро вмешалась Гермиона. — Я бросила предсказания и магловедение, они всё равно бесполезны, — и отдала хроноворот профессору МакГонагал.

Моя челюсть отпала в лучшей традиции Уизли.

— Ты отдала хроноворот? Но, Гермиона, он же давал нам власть скручивать время по своему желанию! Мы столько всего могли с ним сделать!

— Вот поэтому я его и отдала, — твёрдо ответила она.

Коварная предательница, самовлюблённая, злая, и неисправимо жестокая! Точно такая же, каким и я был в этом возрасте.

Крутя меж пальцами волшебную палочку, я расхаживал по своей комнате у Дурслей. Дамблдор, под предлогом опасности от Сириуса Блэка, запретил мне уходить, и я был вынужден, пусть неохотно, согласиться. Но мир маглов был утомителен и, хуже того, — ужасно скучен.

Дряхлая сова Уизлей ударилась о моё окно и тихо сползла по стеклу. Я подскочил к ней, с очень неприглядной торопливостью, распахнул окно, и она упала ко мне в комнату. Кажется, она была уже мёртвая.

Я пожал плечами и вырвал письмо из её скрюченных когтей.

Здравствуй, Гарри,

Гермиона на тебя тоже наседает с домашкой? Она совсем сошла с ума, у нас же ещё целый месяц остался!

Ты знаешь, что Пушки Педдл выиграли матч? В этом сезоне это уже третий! Близнецы говорят, что это случайная удача, но я думаю, у них есть шанс выиграть чемпионат.

Я быстро просмотрел остаток письма. Кажется, крысу Рона съел Грим, или что-то в этом роде. Вот потому я и тоскую так по волшебному миру. Стоит мне покинуть его, как даже у Рона начинаются приключения, и всё без меня. Я нахмурился, возвращаясь к письму.

Мама спрашивала, когда ты собираешься приехать. Если захочешь, то можешь, наверное, остаться у нас до конца лета.

Дочитывать я не стал. Слишком занят был, укладывая вещи.

* * *

— Гарри! — это было единственное предупреждение перед атакой, после того, как я вышел из машины мистера Уизли. Оставалось лишь стоять спокойно и дожидаться, пока Гермиона закончит меня обнимать.

— Здравствуй, Гермиона, — сказал я. — Привет, Рон.

Джиневра тоже была тут, поглядывая на нас из-за дверей, но она притворялась воспитанной, и я сделал вид, что не замечаю.

— Привет, дружище, — сказал Рон.

Появилась его мать, суетясь и улыбаясь. По-моему, она тоже хотела меня обнять, но я уже достал свою волшебную палочку, и она скрестила руки на груди. Умно — но этого следовало ожидать, ведь она была Уизли лишь по мужу.

— Гарри! Как чудесно, наконец, тебя встретить, — воскликнула она. — Я годами просила Рона, чтобы он тебя позвал.

— Я не хотел навязываться.

— Ты вовсе не навязываешься, милый, — сладко улыбнулась она. — Так, ребятки, обед будет готов через несколько минут, так что не задерживайтесь слишком долго.

Когда она ушла, Рон повернулся ко мне.

— Так ты не хотел навязываться?

— Ну да… это было бы невежливо.

— Дружище, тебя как будто подменили. Ты вообще когда-нибудь думал о том, чтобы быть вежливым?

Я пожал плечами, засовывая волшебную палочку обратно в карман (ведь угроза нежностей со стороны Уизли уже миновала).

— Я думал, вы живёте, типа, в коробке из-под обуви.

— Чего?! — выпалил рыжий, покраснев до ушей.

— Ну, Малфой так сказал, — проворчал я.

— Он просто злословил, как всегда, — заявила Гермиона.

Я нахмурился и посмотрел на Рона с нескрываемым замешательством.

— Но если он соврал, отчего же ты так расстроился?

Рон принялся брызгать слюной и размахивать руками, пытаясь объяснить что-то малопонятное. Я обратил внимание на задумчивую Гермиону: такое состояние просто кричало о грядущих неприятностях. Она уставилась на припаркованную машину мистера Уизли.

— Гарри, почему ты не сказал, что твоя семья — маглы?

— О, я предпочитаю не говорить о них вовсе. Они совершенно невыносимы.

— В каком смысле? — спросил Рон, наконец оправившись.

— Они просто… — я пожал плечами, — ты бы понял, если увидел бы их.

— Гарри, но если ты был воспитан маглами, откуда взялась твоя предвзятость? — спросила Гермиона.

— Я, честное слово, не понимаю, о чём ты вообще говоришь.

— Ты не уважаешь Хафлпаф, и иногда совершенно презираешь маглов, как будто они вообще не люди, — Гермиона наклонила голову, подозрительно глядя на меня. — Твоя семья действительно согласилась, чтобы ты сюда приехал? Или ты просто решил, что они неважны, и ничего им не сказал?

Я попытался прервать поток совершено необоснованной паранойи:

— Гермиона…

— Потому что это очень похоже на то, что ты сделал бы, — перебила она.

Я оскорблённо фыркнул:

— Я сказал им. И ты должна знать — они были очень счастливы, что я уезжаю. Обнимались, и всё такое.

— Ах, вот как, — она хихикнула.

— Я не участвовал, — надеюсь, она ничего не навыдумывала. — И у них ещё была вечеринка.

— Звучит неплохо, — сказала Гермиона.

— Не знаю. Она началась уже после того, как я уехал.

Гермиона выглядела ошарашенной и ничего не смогла ответить. Поскольку разговор явно закончился, я отправился в дом на поиски обеда.

* * *

— Теперь она твердит, что я «эмоционально беспризорный». Что бы это ни значило.

— Да, — кивнул Рон. — Миона может здорово заводиться от таких вещей.

— Это повторение истории с домовыми эльфами, — проворчал я, — только теперь эльф у неё я. И она хочет убить меня своими дурацкими варежками.

— Что это…

— Это метафора, Рон. Не мучайся, пытаясь понять.

Полный бешеной энергии, я расхаживал по комнате Рона. Обычно в таких случаях я сбрасывал напряжение, уничтожая что-нибудь. Но на каникулах нам запрещалось использовать магию, а разбивать вещи руками, как магл, я категорически отказывался.

— Возможно, она забудет про это, если мы хоть ненадолго куда-нибудь выберемся.

Я остановился. Это прозвучало разумно, даже для Уизли. Как бы Гермиона не страдала от вещей, которые в мире волшебников по традиции были безнравственны, небольшое отвлечение всегда могло заставить её потерять интерес.

— Спорю, на это хватит даже нескольких дней, — добавил Рон.

— Продолжай, я слушаю.

* * *

На следующий день после окончания Чемпионата мира я проснулся в нашей палатке очень рано, — неудивительно, ведь вчера я спал почти весь день. Рон был очень расстроен отсутствием у нас с Гермионой всякого интереса к игре, — вплоть до того, что будил меня каждые десять минут и даже пытался отнять у Гермионы книжку, — но позабыл о нашем «предательстве» после драматического финала чемпионата. По крайней мере, я думаю, что финал был драматическим; сам я его проспал.

Бросив на кровати мантию-невидимку и смятые одеяла, я побрёл на кухню. В холодильнике было много всякой всячины, но я никогда не утруждал себя готовкой.

— Добби! — рявкнул я.

Нервничающий домовой эльф появился лишь через несколько минут.

— Да, Великий Хозяин Гарри Поттер, сэр?

— Ты задержался.

— Добби извиняется, очень извиняется! — запричитал он, неистово кланяясь. — Хозяин Люси вернулся очень поздно, и отдал Добби так много приказов… Добби не хотел, чтобы он рассердиться, Великий Гарри Потт…

— Не позволяй ему слишком много тебе приказывать, — приказал я.

Добби закивал, хлопая ушами, и в его глазах загорелся бунтарский огонёк. Вот поэтому я никогда не держал домовых эльфов. Риск предательства слишком велик.

— Теперь принеси мне, что там у Люциуса на завтрак, — закончил я.

Джиневра появилась через полчаса, когда я уже приканчивал нечто вроде гигантской яичницы на серебряной тарелке.

— Гарри? — ахнула она, и тут же закричала: — Эй, он здесь, он здесь!

Ввалилась толпа Уизлей и одинокая заспанная Гермиона, которая с негодованием воскликнула:

— Ты где был?! Мы все ужасно беспокоились!

Я нахмурился, крайне недовольный своей растерянностью.

— Вообще-то, я не в первый раз сплю под своей мантией.

Гермиона сжала кулачки и прошипела:

— Тебя не было в кровати!

— Естественно. Какой смысл был бы тогда спать под мантией-невидимкой?

Она тихо взвизгнула от возмущения, и мистер Уизли смог сказать:

— Рад, что ты в безопасности. Наверное, ты не нашёл нас во время нападения?

— Нападения?

— Так ты проспал нападение Упиванцев? — ахнул один из Уизлевских близнецов с достойным случая ужасом.

Через десять минут сбивчивых (по вине Уизли) объяснений я выяснил, что несколько упиванцев пришли, посеяли хаос, помучили маглов и, в общем, неплохо развлеклись. Всё это время я проспал, — этим искусством я хорошо овладел за годы господства террора под моим руководством.

Очень мило, подумал я, что упиванцы берут на себя инициативу. Наверное, они решили отдать дань уважения своему павшему вождю.

Зачем ещё им было нападать на квидичный стадион?

* * *

За преподавательским столом Дамблдор начал свою приветственную речь. Прежде всего он радостно объявил, что дементоры убраны из школы ради наших иностранных гостей (кажется, Бёбатонцы отчего-то плохо отнеслись к мысли о пожирании душ учеников). Затем он переключился на тему страшной смерти, как делал это в начале каждого года. Погружённый в свои мысли, я не очень обращал внимание.

Тремудрый турнир вернулся, наконец, в Хогвартс. Когда я учился, его не проводили, иначе я попытался бы получить ещё один приз в свою коллекцию. Вообще-то, его уже две сотни лет не проводили. Возродить опасное, по-гриффиндорски безрассудное состязание, — тут нужен был Дамблдор. И всё-таки, оно хорошо вписывалось в повесть о Гарри Поттере, победителе Тёмного лорда и будущем Хогвартском профессоре.

Пир закончился, мы встали и направились на выход, а Джиневра пристроилась следом. Только Рон задержался и цапнул со стола пирожное. Гермиона драматически вздохнула:

— Разве тебе нужно так много сахара, Рональд?

Его ответ был заглушён полным ртом непрожёванной пищи:

— Й рстущи мачк.

— Тебе не нужен сахар, чтобы расти, — Гермиона наморщила носик, — ты же не бактерия. И смотреть противно.

— Сма про…

— Я собираюсь выиграть Тремудрый турнир! — заявил я.

— Что?! — вскрикнула Гермиона, вновь обращая внимание на меня. Как и должно было быть. — Гарри, это ещё ужаснее, чем твои обычные планы. На таких состязаниях люди умирали!

Я пожал плечами.

— Вряд ли это намного опаснее, чем обычная жизнь в нашей школе.

Рон нахмурился, припустившись вприпрыжку, чтобы не отстать от нас, когда я ускорил шаги, охваченный энтузиазмом, а Гермиона — в праведном гневе.

— Не знаю, — протянул он в сомнении, — Дамблдор считает, что это опасно, а он, на секундочку, нанимает вервольфов в преподаватели…

— Всё будет в порядке, — успокоил я их.

— Ты всё равно не сможешь это сделать, — фыркнула Гермиона. — Участие только с семнадцати лет, никаких исключений.

— Это не слишком-то честно. Даже если турнир снова станет регулярным, следующий раз будет только через пять лет. Мы к тому времени уже закончим школу, и я так и не получу шанса поучаствовать.

— Это для нашей же безопасности, — напомнила она.

— Кубок Огня не сможет выбрать меня, если мне нельзя участвовать… — хм, по крайней мере, он не должен. Мордред, как же он работает? — Но вряд ли он сможет вообще выбирать, если я не положу в него своё имя.

— Вокруг него поставят защиту, и она тебя остановит, — сказала Гермиона с отчаянной надеждой.

— Я обойду её, — заверил я.

— Я помогу тебе, Гарри, — сказала Джиневра.

— Ах, да. Чуть не забыл про тебя.

Мы дошли до гриффиндорского логова и проникли внутрь, пробормотав «флобберчервь».

Показалась знакомая, отделанная красным, комната, полная болтающих школьников. Я занял единственное свободное кресло, заработав высокомерный взгляд Гермионы и возмущённое «Эй, нечестно!» от Рона. Джиневра встала рядом без жалоб, почти заставив меня пожалеть о моей торопливости. Я глубоко вздохнул и сказал:

— Видишь ли, Джиневра, нам надо об этом поговорить, — я неопределённо взмахнул рукой, — об этом твоём преследовании. Я раньше ничего не говорил, потому что мы были у вас в гостях, а там ты имеешь право преследовать, кого хочешь, — в твоём собственном доме. Но теперь мы в моём доме.

— Это школа, Гарри! Это не чей-нибудь дом, — сказала Гермиона, на секунду отвлекшись от книжки по трансфигурации, которую твёрдо вознамерилась прочесть в третий раз до начала занятий.

Разумеется, я не обратил на неё внимания.

— Ну, я, конечно, ценю твою помощь в прошлом году, из тебя вышла вполне подходящая замена Рону. Но Рон теперь вернулся, и у него есть право старшинства.

— Но отчего мы оба не можем быть тебе друзьями? — спросила, надувшись, Джиневра.

— Мы и так уже опасно близки к преобладанию Уизлей. Если вас станет двое, вы сможете заблокировать любое решение.

— Но мы ведь не один и тот же человек! — воскликнула Джиневра. — Я отличаюсь от своих братьев.

— Вот видишь: именно так говорит и Рон, — ответил я. — Это не сработает. Я прав, Гермиона?

— Я не возражаю против Джинни, — ответила та, не поднимая взгляд от книжки.

— Я прав, Рон?

— Точно, — ответил он, избегая жалобного взгляда сестры, которую он предал. — Прости, Джинни, но ты младшая сестра, а это мои друзья. Ты должна завести своих собственных друзей и развлекаться с ними.

Он на секунду запнулся.

— Но у тебя же есть друзья, так ведь?

Джиневра нахмурилась, но ничего не ответила. Прошло несколько секунд.

— Джинни? — нервно спросил Рон.

— Не мешай, я думаю! — резко ответила она.

Гермиона прочла дюжину страниц, прежде чем Джиневра наконец ответила:

— …да.

— Чудесно, — сказал я. — Теперь иди, и проводи с ними время, завоюй их доверие, добейся их верности, и в нужный момент…

— Эй, ты уже говоришь как какой-нибудь слизеринец, дружище, — перебил меня Рон.

— Да, верно. Я хотел сказать: развлекайся, Джинни. И, да, — можешь идти.

* * *

Как только я вошёл в класс, волшебный глаз профессора Муди остановился на мне, не отрываясь. Я понял, что он меня в чём-то подозревает, и постарался сохранить бесстрастное лицо, когда он объявил тему урока:

Непростительные проклятия.

И я не смог полностью скрыть воодушевление. Ведь это были мои любимые проклятия.

— Так вот… кто-нибудь из вас знает, какие проклятия наиболее тяжко наказываются по нашим законам? — спросил профессор, прищурив здоровый глаз и оглядывая класс, как будто ждал, что кто-то из нас сейчас расплачется и признается в ужасных преступлениях.

Моя рука метнулась вверх, и следом, неуверенно, подняла руку Гермиона.

— Излагай, Грейнджер, — рявкнул Муди.

— Проклятие Империус, — ответила она, — оно заставляет жертву выполнять приказы колдующего.

— Неплохо.

Муди достал банку с пауками и заставил одного из них танцевать. Это представление вызвало несколько нервных смешков, но в основном все смотрели на паука, не отрываясь.

— Вам смешно, а? — прорычал бывший аврор. — Вы бы так же смеялись, если бы я это сделал с вами?

— Нет, сэр, — пискнул Лонгботтом, так сильно мотая головой, что казалось, она сорвётся у него с плеч.

— Хорошо, тогда следующий урок, — Муди хохотнул. — Кто-нибудь знает другое? Ещё одно Непростительное проклятие?

Моя рука снова взметнулась в воздух, но по крайней мере одним из глаз Муди смотрел на задние парты.

— Ты, сзади! — он точно играл со мной. Впрочем, от старого приятеля Дамблдора этого и следовало ожидать.

— Проклятие Круциатус, — неуверенно произнёс Лонгботтом.

— Ты Лонгботтом? — хрипло спросил профессор.

Лонгботтом попытался спрятаться под партой. Это могло сработать, если бы волшебный глаз Муди не видел сквозь неё. Профессор увеличил второго паука, заставив нескольких учеников испуганно ахнуть. Ещё несколько ахнули (не так испуганно), когда он начал мучить несчастную тварь Круциатусом.

— Ну, и последнее?

Не в силах больше сдерживаться, я выкрикнул:

— Смертельное проклятие! «Авада Кедавра», оно позволяет убивать!

— Да уж, ты-то должен знать об этом, — проворчал Муди, посылая мне странную улыбку.

Он раскусил меня. Он раскусил меня, а Дамблдор уже разрешил ему использовать Непростительные.

— … потому что ты единственный, кто выжил после этого проклятия, — закончил Муди.

— Да, конечно, — я облегчённо вздохнул. — Не уверен, что знал бы о нём, если бы не это.

— Не то, что эти дрянные змеюки, — проворчал Рон. — Готов поспорить, они его колдовали ещё в подгузниках.

Муди ухмыльнулся, кивнул Рону, и наколдовал Смертельное проклятие на последнего паука. Класс хором вздохнул от облегчения при смерти членистоногого, а волшебный глаз Муди чуть не выскочил у него из головы в попытке рассмотреть меня попристальнее.

Надеюсь, в этом году моё проклятие сработает пораньше.

* * *

Наклонив голову, я изучал возрастную линию, окружающую Кубок Огня. Приближался мой шестьдесят восьмой день рождения, так что она должна меня пропустить. Я осторожно двинул ногу над линией и почувствовал, как некая зловещая сила отпихивает её обратно.

Очевидно, она реагировала не на умственный возраст, а на физический. Нет, стоп, Уизелы выпили старящее зелье, но их всё равно вышвырнуло. Возможно, она проверяет и тот и другой возраст? Или, может быть, Дамблдор заколдовал её пропускать только семиклассников? Да, это кажется вполне обоснованным.

Возможно, это к лучшему, что я не могу пройти. Так будет легче избежать подозрений. Просто надо придумать более тонкий подход.

— Вингардиум Левиоза, — сказал я. Кусочек пергамента с моим именем плавно полетел вперёд, но задрожал, пересекая возрастную линию. Невдалеке от Кубка он полностью остановился, свернулся в шарик и отскочил, щёлкнув меня по лбу.

Скривив губы, я поднял его, подбросил в воздух и прорычал:

— Вентис!

Клочок пергамента устремился к Кубку на воздушном вихре, сбившем с ног нескольких ничего не подозревающих учеников. Потом он вернулся обратно с той же скоростью и снова ударил меня по лбу.

* * *

Скорчившись на каменном полу, я наносил последние штрихи для последней попытки записаться на Турнир, когда подошли Рон и Гермиона.

— О, нашёлся. А мы тебя везде искали. Гермиона даже подумала, что ты можешь быть в библиотеке, — Рон скорчил рожу, которая в этом, исключительном, случае, была тупой намеренно.

— Вообще-то, Гарри часто бывает в библиотеке, — возразила Гермиона. — Я не виновата, что тебе нравится считать его каким-то фанатиком квидича!

— Он скоро образумится, — сказал Рон с обиженным видом. — В прошлом году он практически умолял замутить игру, а ещё он пошёл с нами на Чемпионат мира.

— Два случая ещё не показатель, Рональд! — заявила Гермиона.

— Конечно нет, Миона, — Рон притворно закашлялся. — Ревнуешь?

— Я не ревную… — пробормотала девочка, — и ты прекрасно знаешь, что я не люблю, когда меня так называют.

Ухмыляющийся Рональд обратил внимание на меня:

— А что ты делаешь на полу?

— Побеждаю возрастную линию, — ответил я, ещё раз плеснув на камни чернилами. Клякса выглядела больше похожей на дракона, чем на единорога, поэтому я убрал её очистительным заклинанием.

Гермиона нагнулась, чтобы посмотреть на мою работу.

— Это же руны из ТРИТОН, — ахнула она, — а ты ведь не ходишь на Древние Руны?

— Не только ты умеешь читать, Гермиона, — заметил я.

— Я говорила тебе! — она с торжеством посмотрела на Рона.

— И что оно будет делать? — спросил рыжий.

Гермиона откашлялась и заговорила:

— Ну, имей в виду, что я только читала об этом немного. Это очень сложная работа, но Разрушителям проклятий известны общие правила, и они пользуются ими, когда нужно сдвинуть что-то, чего они не могут тронуть или когда прочие способы волшебных перемещений могут повредить предмет. Особенно часто используется руна…

— Да, но что оно будет делать?

Гермиона насмешливо фыркнула.

— Я как раз к этому подходила. Этот круг используется для телепортации предметов.

— Странно; отчего ты не могла это сразу сказать? — проворчал Рон. — Всегда тебе надо развести какую-то…

— И НАКОНЕЦ! — крикнул я, вскакивая. — Я закончил это! Ха-ха, Дамблдор защитил Кубок от вторжения и от простых заклинаний, но он никогда не смог бы подготовиться к подходу столь тонкому, гораздо более сложному, чем то, чего ждёшь от простого ребёнка. Но я выше этого. Я — Гарри Поттер, и мне не смогут помешать, такие, как он.

Я усмехнулся, положил пергаментный шарик на руну и рассмеялся, когда он со щелчком исчез. Пергамент появился прямо над Кубком, в миллиметре от горлышка, но не упал вниз. Он полетел обратно и ударился мне в лоб.

Такой ярости я не испытывал после случая с дементорами. Подхватив свёрнутый клочок пергамента, я не глядя швырнул его в Кубок. Свёрнутый пергамент беспрепятственно пролетел над возрастной линией, ударился о горлышко Кубка и свалился внутрь.

Рон разинул рот.

— Что, можно просто так вот зашвырнуть его в Кубок?

— Разумеется, — ответил я. — Против таких тупых, обыденных, магловских способов никто и не подумает защищаться. Кто опустится до того, чтобы их использовать?

Усмехнувшись, я поздравил себя с удачным решением.

— Рон, принеси мне побольше пергамента. Вообще, принеси мне весь пергамент, который сможешь найти. И чернила.

Рон понёсся выполнять приказание, а Гермиона, всегда подвергавшая сомнению мои решения, спросила:

— А зачем тебе ещё пергамент?

— Очевидно же, чтобы положить побольше записок с моим именем, — ответил я.

Она поджала губы.

— Нет, достаточно поместить в Кубок одну записку.

— Да, они хотят, чтобы мы в это поверили, но я тщательно обдумывал этот вопрос. Никто не знает, как работает Кубок, и почему он выбирает тех, кого выбирает. Конечно, иногда он выбирает великих бойцов непревзойдённой хитрости, но иногда может выбрать кого-то, кто положил записку со своим именем лишь в шутку. Или хафлпафца.

— И что это значит? — спросила Гермиона.

— Это лотерея.

— Да ну, это же нелепо.

— Вовсе нет. Нелепо верить, что большая чашка может выбрать величайшего чемпиона, основываясь лишь на имени, написанном на клочке пергамента. Как она это делает, по анализу почерка?

— Это очень сложная магия, — сказала Гермиона.

— Или записка выбирается случайно. Как ты думаешь, что более вероятно?

Рон подбежал со стопкой пергамента.

— Вот, держи.

— Отлично, теперь принеси ещё, — кивнул я.

Он убежал снова. Я оторвал полоску пергамента, написал на ней своё имя и её сунул в руки Гермионе.

— Воспользуйся своими магловскими навыками и начинай бросать.

* * *

— Чемпион Бёбатона, — объявил Дамблдор, — Флёр Делакур!

Надменная ведьмочка в бледно-голубом платье метнулась к задней комнате.

Гермиона торжествующе посмотрела на меня.

— Вот видишь? Оба чемпиона — фавориты своих школьных команд, и они очень способные. Это не лотерея.

Я засмеялся, восхищаясь её бараньей упёртостью в отстаивании явно ошибочной теории.

— Может быть, это оттого, что никто, кроме них, не клал ничего в Кубок?

— Откуда ты знаешь?

— Вчера я восемь часов караулил возле Кубка. Поэтому я знаю.

— И наконец, Чемпион Хогвартса… — сказал Дамблдор. Третий клочок пергамента выпрыгнул из Кубка на кончике языка пламени. — Гарри Поттер.

— Я говорил тебе, — сказал я, поднимаясь, чтобы раскланяться.

Аплодисментов не последовало, лишь волна недовольных шепотков прокатилась по Большому Залу. Понятия не имею, что их всех так удивило. А кого они ждали, хафлпафца, что ли?

— Нельзя позволять ему соревноваться, — воскликнул какой-то ученик из Дурмстранга. — Он же четвероклассник!

— Вечно эти проклятые гриффиндорцы, — вздохнул хафлпафский семиклассник.

— Он жульничал! — вскричал Драко Малфой.

— Конечно, жульничал, — крикнул один из близнецов Уизли. — Что он делал в Большом Зале вчера, пускал бумажные самолётики, или что?

Я усмехнулся.

— Я чемпион жульничества, иначе Кубок меня не выбрал бы.

— В этом нет никакого смысла… — сказал какой-то ученик из Бёбатона.

Не обращая на него внимания, я прогулочным шагом направился к двери, в которую ушли остальные чемпионы. Внезапно Кубок вспыхнул снова, и Дамблдор, прочистив горло, сказал:

— Тут, кажется, опять Гарри Поттер… только другим почерком.

— Мерлиновы сиськи, Гарри поломал Кубок! — завопил Рон.

— Надеюсь, он не станет выплёвывать все записки, — сказал я.

Дамблдор, кажется, встревожился.

— Мальчик мой, а сколько всего записок ты положил в Кубок? — спросил он.

— Всего три сотни, или около того. Многие отскочили от края, так что посчитать было трудно, — признался я.

— Да как же ты справился? — выкрикнул кто-то из-за слизеринского стола.

— После того, как подключил к делу конвейер из домовых эльфов, стало легче, — сказал я. — Никогда не думал, что буду так благодарен Гермионе за то, что она обучила их грамоте.

— Я не для того это сделала, чтобы из них получились лучшие рабы, — бросила Гермиона.

— Но всё-таки получилось так, — ответил я.

Чем больше она боролось со своей естественной склонностью ко злу, тем большим получался ущерб в конце концов. Это просто внушало трепет.

Я оставил Гермиону злиться дальше, и пошёл к остальным чемпионам.

* * *

Двадцать минут спустя мы ещё сидели в той же комнате. Делакур демонстративно не замечала меня, а неудачные попытки Крама завязать разговор быстро увядали под воздействием криков неподалёку. Я же с удовольствием наблюдал за склокой судей по поводу моей кандидатуры.

Директриса Бёбатона, при горячей поддержке своего чемпиона, настаивала, что соревноваться с четырнадцатилетним участником неспортивно (хотя лично я не видел ничего в плохого в том, чтобы победить участников вчетверо моложе меня). Организатор соревнования, Крауч, боялся, что Британия будет в невыгодном положении.

Игорь Каркаров, напротив, боялся непреодолимой силы, на которую намекали события той ночи, когда я победил меня. Трудно сказать, было ли это признаком ума, трусости, или паранойи. Или он, может быть, заметил, что Дамблдор снова замерцал глазами.

— Ну что-ж, мы всё равно не можем ничего поделать, — сказал, наконец, Дамблдор. — Кубок Огня связывает участников магическим контрактом, и он выбрал мальчика.

— Дважды, — любезно подсказал я.

— Мы же не хотим, чтобы он потерял магию или даже жизнь, лишь оттого, что мы не разрешили ему участвовать, — продолжил он, безмятежно улыбаясь.

Они не могли спорить с Дамблдором, — да и давно уже никто не мог, — так что неохотно согласились допустить меня к соревнованиям и удалились дуться где-то в другом месте. Чемпионы скоро отправились следом.

— Лимонную дольку? — предложил Дамблдор.

Я помотал головой, не желая пробовать, каким варевом он решил наказать меня за авантюру с Кубком.

— Никто не хочет моих лимонных долек, — он театрально вздохнул, забросил конфету себе в рот, подмигнул мне и тоже вышел.

Северус презрительно усмехнулся мне из угла комнаты, подавшись вперёд лишь когда все остальные ушли.

— Вы и в самом деле точно такой же, как ваш отец, — заявил он, — высокомерный, тщеславный, безрассудный болван, без единой мысли о собственной безопасности. Но даже он воздержался бы от такого идиотизма, как записаться в опасное магическое состязание, причём неоднократно.

Я лениво улыбнулся. Подтрунивать над Северусом было так забавно.

— Ну, что тут сказать? Просто я обычный гриффиндорец, а не скользкий слизеринец, как вы.

Глаза Северуса полыхнули яростью, когда он наклонился надо мной.

— Полагаете, что это игра, Поттер?

— Вообще-то, это турнир, — ответил я.

Северус отстранился; было почти что видно невооружённым глазом, как он берёт под контроль свои эмоции. Несколько секунд он помолчал, кривя губу от отвращения к тому, что он собирался сделать.

— Пожалуй, настало время действительно вас наказать. Двадцать баллов со Слизерина.

Мои глаза расширились.

— Послушайте, так нельзя! Я ведь из другого Дома!

Северус безжалостно усмехнулся и протянул, удаляясь:

— И ещё пять баллов за дерзость.

* * *

— Не понимаю, отчего он просто не назначил тебе отработку? — спросила Гермиона, когда мы возвращались в нашу гостиную.

— О, в первый год он ещё пытался, — хихикнул я. — Но пока он присутствует, отработки меня скорее забавляют, а если он уходит, то я пытаюсь сварить «Феликс Фелицис» и ему приходится обезвреживать яды, которые в результате получаются. Неизбежно выходит, что отработки это наказание скорее для него, чем для меня.

Когда мы прошли сквозь дыру за портретом, вечеринка внутри была в разгаре. Её запланировали сразу, как только было объявлено о турнире, потому что чемпионом Хогвартса, очевидно, должен был стать гриффиндорец.

Празднующие, заметив нас, разразились приветствиями, и кто-то сунул мне в руку бутерброд. Усмехнувшись, я объявил:

— Мой план, наконец, принёс плоды. Снейп решил снимать баллы со Слизерина каждый раз, как я доведу его. Мы сграбастаем Кубок школы за все ЧЕТЫРЕ СЛЕДУЮЩИХ ГОДА!

Прокатилась вторая волна приветствий и несколько парней похлопали меня по спине. Впрочем, скоро они переключили внимание на протащенный Уизли контрабандный огневиски. Пробираясь через толпу, я услышал, как Гермиона спросила:

— Гарри, ты ведь на самом деле не планировал…

— Вовсе нет.

— Тогда отчего ты перестал поддерживать Слизерин?

— Я сегодня понял одну важную вещь, — ответил я ей. — Неважно, в какие цвета будет окрашен Большой Зал, и кто получит право хвастаться весь следующий год. Важно, что я — тот, кто это решает.

— С тобой что-то очень не в порядке, — пробормотала Гермиона.

— Спасибо, что напомнила. Погляди-ка на Рона!

Рыжий сидел в кресле островом несчастья посреди веселящейся толпы, уныло уставившись в книжку. Что-то было неладно. Рон ведь никогда не читает.

— Рон? — тихонечко спросила Гермиона. — У тебя всё нормально?

Уизли пожал плечами и пробормотал:

— Да, просто я… ну, я просто надеялся, что стану чемпионом.

Я выхватил книгу, опасаясь, что он сконфузится и попытается съесть её, или ещё что-нибудь сделает.

— У тебя были твои двенадцать шансов, Рон. Никто не виноват, что Кубок выбрал меня в этой лотерее. Кроме, может быть, Дамблдора.

— Ты не можешь винить Дамблдора во всех своих проблемах, Гарри, — вздохнула Гермиона.

Я покачал головой:

— Тут другой случай. Я виню его в проблемах Рона.

Сотни сов влетели в Большой Зал водоворотом крыльев и писем. Из-за столов Рейвенкло и Слизерина, где разместились наши иностранные гости, донеслись восхищенные шепотки. Большинство же местных учеников, привыкших к этому ежедневному шоу, едва обратили внимание.

Небольшая неясыть приземлилась перед Гермионой и протянула ей свежий выпуск «Пророка», получив взамен бронзовый кнат. Сова одобрительно ухнула, но не спешила улететь, продолжая коситься на наши тарелки.

— Она хочет бекона, — пояснил я, повернувшись к Рону.

— Это мой бекон, — заупрямился он. — Вон там полная тарелка. Зачем ей понадобился именно мой?

— Ну, наверное, ей хочется, чтобы ты её покормил. Или, быть может, ей просто нравится таскать чужой бекон, — отозвался я.

Рон злобно глянул на птицу, взъерошившую перья в ответ, и я добавил:

— Не понимаю, почему ты придаешь этому такое большое значение.

Рон перевёл горящий взгляд на меня:

— А почему ты никогда не делишься своим беконом?

— Не вини меня в собственном эгоизме, — невозмутимо ответил я.

— Просто дай ей бекона, Рональд, — рассеянно произнесла Гермиона, уткнувшись в газету.

Нахмурившись, Рон отдал птице бекон. Но когда он протянул руку, чтобы взять себе добавку из общей тарелки, та уже исчезла со стола.

Бывают моменты, когда я просто обожаю этот замок.

— Что интересного в новостях? — спросил я.

— Тебе стоило бы оформить подписку, тогда ты точно будешь в курсе происходящего, — фыркнула Гермиона.

— Всем известно, что «Ежедневный пророк» набит чепухой.

— Но он дает тот минимум информации, который нужен, чтобы всегда быть в курсе, — возразила она.

— У меня есть специальные люди для этого, — пожал я плечами.

Гермиона скептически выгнула бровь:

— То есть, я?

— Ну, на данный момент это, в основном, ты, — неохотно признался я.

В старые времена, когда я был Тёмным лордом, в моём распоряжении находилась целая команда упиванцев, занятых сбором информации. И еще одна команда занималась пиаром. Возможно, моё решение включить Беллатрикс в эту последнюю группу, как раз и объясняло то, что я стал Тёмным лордом, а не просто радикальным политиком.

Пальцы Гермионы вцепились в бумагу, пока она быстро скользила взглядом по строчкам. Внезапно она с силой ударила газетой по столешнице и прошипела:

— Что за вздор?!

— О да, я же говорил тебе.

— Нет, не вся газета, а только эта статья. Она о тебе, и это настолько дико, что я даже не знаю, с чего начать. Я… вот, лучше сам посмотри.

И она сунула мне газету с кричащим заголовком.

Мальчик-Который-Выжил спасает нашего репортёра от Сириуса Блэка

Корреспондент — Рита Скитер.

После тринадцати лет молчания, Мальчик-Который-Выжил с шумом возвращается к общественной жизни. Ему всего лишь четырнадцать, а юный Гарри Поттер уже собирается от имени Хогвартса выиграть Турнир Трех Волшебников. Вчера мне удалось взять у него эксклюзивное интервью.

Хотя он на три года моложе остальных чемпионов (подробнее смотрите на стр. 3), Гарри не испытывает недостатка в уверенности и — как мне показалось — в мастерстве.

— О, я определенно выиграю, — сказал он мне с очаровательной улыбкой. — Иначе я бы не записался в Турнир… У меня ведь есть кое-какой опыт в таких делах. Я смог победить сумасшедшего профессора ЗоТИ, выманил монстра Хагрида из его укрытия, и даже сталкивался с оборотнем… Я прекрасно знаю больше двух сотен заклинаний, и гениален в рунной магии.

Мои сомнения развеялись, когда он продемонстрировал пару заклинаний, которые я помнила с экзаменов ТРИТОН по ЗоТИ.

— Ты говоришь совсем как Локхарт, — заметила я.

При этих словах глаза Гарри наполнились слезами.

— Мы можем только мечтать, чтобы когда-нибудь стать хоть чуточку похожими на такого удивительного человека, как профессор Локхарт, — сказал он.

Вскоре наш разговор свернул на довольно необычное участие Гарри в Турнире. Видите ли, дорогие читатели, хотя Гарри и не полагалось участвовать, но защита, установленная профессором Дамблдором, не смогла устоять перед его находчивым гением.

— О, он пытался меня удержать…

Мальчик лукаво рассмеялся и отказался пояснить свои слова, лишь добавив: «Я очень типичный гриффиндорец, знаете ли. Шляпа даже не рассматривала для меня другие варианты. Ни секунды не раздумывала».

Мне посчастливилось увидеть мастерство Гарри в действии, когда огромный зверь вдруг выскочил из травы и прыгнул на мальчика, прижав его к земле. Огромные клыки были готовы разорвать ему горло, но Гарри отправил в чудовище сильнейшее заклинание, отбросив его прочь.

Зверь тяжело приземлился на траву, и внезапно обернулся не кем иным, как Сириусом Блэком. В зеленых глазах Гарри Поттера полыхнула паника, что вовсе не удивительно, ведь даже я сама была готова лишиться чувств при виде Блэка. Однако спустя считанные мгновения его лицо озарилось решимостью, и он обрушил на беглого каторжника шквал проклятий и сглазов. Блэк бежал, не в силах контратаковать (подробнее о поединке Мальчика-Который-Выжил с правой рукой Того-Кого-Нельзя-Называть — на стр. 2).

И в то время, как ваш репортёр больше не сомневается в шансах юного Поттера на победу, вам, мои мудрые читатели, было бы неплохо задать пару вопросов Альбусу Дамблдору. Как Сириус Блэк смог проникнуть в Хогвартс трижды за последнее время? Как ученик, сколь бы то ни было талантливый, смог перехитрить его защиту на Кубке? Почему он позволил Хагриду, полувеликану с криминальным прошлым, проработать пятьдесят лет в Хогвартсе, который он терроризировал, и стать причиной смерти Гилдероя Локхарта? И можем ли мы доверить ему будущее наших детей?

В растерянности я взглянул на Гермиону, которая яростно накалывала омлет на вилку. Настолько яростно, что от её стараний на тарелке образовалась вмятина.

— Не понимаю, почему ты так расстроилась. Всё это правда.

Гермиона приподняла бровь.

— На тебя напал Сириус Блэк?

— Да, — отозвался я.

— Но ты ни слова не сказал об этом.

— Я просто не хотел, чтобы вы волновались. Он ведь больше не появлялся, — ответил я. — И поверь, мне он показался совсем не таким сильным, как о нём рассказывали.

— Наверное, это потому, что у него не было волшебной палочки, — отозвался Рон.

— И до тех пор, пока он не украдет её у какого-нибудь недоумка, мы в безопасности, — я искоса взглянул на Лонгботтома. Неплохо было бы украсть у него палочку, прежде чем это сделает кто-то другой.

— Ты должен был, по крайней мере, рассказать об этом учителям, — пробормотала Гермиона. Она отобрала у меня газету и снова уткнулась в неё. — «Двести заклинаний»?

— Я мог бы тебе показать, но по большей части для них нужна живая мишень.

Нахмурившись, она принялась читать дальше.

— «Шляпа ни минуты не раздумывала, прежде чем отправить тебя в Гриффиндор»? Ладно, одну ложь я нашла.

— Но это правда.

— Ты сидел под ней почти пять минут.

— Она просто хотела поговорить со мной. Я ведь весьма знаменитая личность, — ответил я, надменно вскидывая подбородок.

— Дружище, ты опять говоришь совсем как слизеринец, — заметил Рон.

Опустив голову, я попытался выглядеть как можно более по-гриффиндорски — размахивая руками вокруг себя, словно идиот.

— Ладно-ладно, она просто не знала куда меня девать, потому что я идеально подходил для всех четырёх Домов. Я был хитрым, очень смелым и вообще самым умным человеком, которого она когда-либо распределяла.

Рон весьма проницательно заметил:

— Ты ничего не сказал о верности.

— Правильно, она тоже подумала, что я прекрасно впишусь в общество хафлпафцев, потому что буду выглядеть еще великолепнее на фоне их неуклюжести. Но я сразу же отказался от такого счастья.

— Я тебе не верю, — категорично отрезала Гермиона. Вот эта честность и позволяет так легко манипулировать гриффиндорцами. Их одержимость «чувствами» и «отношениями» тоже полезна в этом деле.

— Гермиона, ты мой лучший друг. Разве стану я врать лучшему другу?

Она демонстративно закатила глаза, хотя довольная улыбка всё же тронула её губы, а Рон возмущённо взвизгнул:

— Эй! Я думал, это я твой лучший друг!

Я проигнорировал его.

— Если подумать, в одном месте Скитер уж точно соврала. Она утверждает, что я рыдал над Локхартом, но это совершенно нелепо, она просто пытается сделать из меня сопливого слюнтяя, в подмётки не годящегося остальным чемпионам.

— Слезы, когда кто-то умирает, не делают нас слабыми, — обеспокоенно взглянула на меня Гермиона. — Именно в этом и заключается наша человечность.

— Да, думаю, мы уже нашли доказательства, что я гораздо лучше того, каким она меня описала, — резюмировал я.

Непонятным для меня образом это привело к ещё одной лекции об эмоциональных травмах.

* * *

Я бросился к замку, Гермиона и Рон следом за мной, как верные прихвостни.

— Несправедливо! Как они могли поставить мне наименьший балл? Я единственный, кто убил дракона!

— Ты не должен был убивать дракона, Гарри, — сказала Гермиона.

Я пренебрежительно отмахнулся:

— Этого не было в правилах… Все судьи должны быть отстранены. Они слишком предвзято судили. Кроме Дамблдора, но он-то должен быть пристрастен в мою пользу, поэтому от него тоже надо избавиться.

— Ты ещё и разбил все яйца, — добавил Рон.

— Этого тоже не было в правилах, и вообще, тут виновата дракониха. Это её телом их раздавило.

Гермиона потерла переносицу.

— Очевидно, для тебя истребление представителей исчезающих видов — недостаточно веская причина для снижения баллов?

— Только не тогда, когда эти самые виды стоят между мной и вечной славой, — отрезал я.

— Да ты вообще был невидим всё время! — воскликнула Гермиона. — Вряд ли это было так уж впечатляюще для зрителей.

— Но ведь взрывы-то были, — возразил я.

— О, это было круто, — восхитился Рон, и тут же получил шлепок от Гермионы.

— Совершенно верно. Если бы я не пытался произвести впечатление, то просто изгнал бы её, или ещё что-нибудь сделал в этом духе.

Рон удивился:

— Ты смог бы это сделать?

— Да запросто, — отмахнулся я. — Если б я знал, что победа над драконом не приветствуется, то просто отправил бы его домой.

* * *

В это время на Прайвет-драйв холодок ужаса скользнул по спине Петунии Дурсль. Она почувствовала, что только чудом избежала чудовищного несчастья. И если прикинуть все вероятности, то в этом определенно был замешан Гарри.

* * *

Гермиона прошагала по коридору, и метафорическое грозовое облачко над её головой было практически материальным, а воздух едва не трещал от сгустившейся магии. Искры осыпали окружающих нас одноклассников, и когда крошечная молния ужалила меня в руку, пролетев три фута, то, исходя из волшебной мощи Гермионы и того факта, что сейчас она была чертовски на меня зла, это вряд ли можно было считать случайной магией.

Гермиона вошла в туалет Миртл, заворчав, когда я, не раздумывая, последовал за ней, развернулась и вскинула на меня волшебную палочку.

Я определённо должен был знать, что это ловушка. Никто и никогда не посещает Миртл просто так.

Гермиона выплюнула:

— Прекрати меня преследовать, Гарри.

— Нет, пока ты не скажешь, кто пригласил тебя на Рождественский бал, — ответил я.

— Да какая тебе разница? — воскликнула она.

Я тяжело вздохнул:

— Ты же знаешь, как я ненавижу, когда от меня что-то скрывают.

Закатив глаза, она опустила палочку.

— Ты узнаешь об этом через пару недель, как и все остальные.

— Но ты ведь мой лучший друг. Если я не знаю твои секреты, какие же мы тогда друзья?

Гермиона упрямо посмотрела на меня, отказываясь уступить.

— Он что, настолько страшный, что ты даже боишься рассказать о нём?

— Он не страшный.

— Конечно, ты так не думаешь. Ты же идёшь с ним на бал, но, наверное, боишься, что мы не одобрим его кандидатуру, — и тут мои глаза широко распахнулись от внезапной догадки. — Ты что, идёшь с Малфоем?

Гермиона смогла только вздохнуть, удивлённая, что я её раскрыл:

— Что-о-о?

— Да-да, теперь-то всё становится понятно, — пробормотал я. — И ощутимое напряжение между вами двумя, и странная ненависть Рона к Малфою, и ваш дурацкий флирт в прошлом году…

— Он обозвал меня грязнокровкой, и я ударила его, — четко выговаривая каждое слово, припечатала она, словно я был идиотом.

Я кивнул.

— Верно. Ну, думаю, ты могла бы выбрать и гораздо худшую кандидатуру. Он богат, и точно не станет вести себя, как какой-то хафлпафец или ещё похуже.

— Я не встречаюсь с Драко Малфоем.

Я усмехнулся.

— Ну-ну, сейчас совсем нет никакой необходимости корчить из себя невинность. Этот запретный роман почти…

— Виктор Крам, — произнесла она.

— Что?

— Меня пригласил Виктор Крам, — Гермиона нахмурилась. — Мы не собирались об этом говорить, потому что его поклонницы могут плохо отреагировать. Кроме того, вы с Роном тоже вели себя не лучшим образом, поэтому я не стала вам рассказывать.

— Чемпион Дурмстранга? — переспросил я.

— И ловец болгарской квидичной команды, — добавила она с гордостью.

Я рассмеялся, когда до меня, наконец-то, дошли причины, по которым Гермиона не хотела признаваться.

— О, понимаю. По сравнению с тобой Гриндельвальд просто отдыхает.

Она надулась, недовольная тем, что я так быстро раскрыл её замысел.

— Что ты имеешь в виду?

— Не притворяйся глупой, Гермиона. Я знаю, что ты об этом читала. Ты ведь обо всём читаешь.

— Понятия не имею, о чём ты говоришь, — отрезала она.

Я ухмыльнулся.

— Ты хочешь соблазнить иностранного волшебника, чтобы украсть его Тёмную магию, конечно же.

— Я даже не думала об этом! — воскликнула она, заворачиваясь в негодование, как в мантию.

— Ты надеешься, будто я поверю, что ты совершенно случайно решила встречаться с чемпионом Дурмстранга — школы, известной своими Тёмными искусствами?

— Да, — фыркнула Гермиона, надменно вздёрнув подбородок. — Он очень милый, и он сам пригласил меня на бал, чтоб ты знал.

Кажется, я переоценил Гермиону. Думал, что она хитрая и безжалостная ведьма, — которой она, несомненно, и станет спустя некоторое время. Но пока она была просто четырнадцатилетней девчонкой, весьма наивной в некоторых вопросах. Мне было почти жаль разрушать оставшиеся у неё невинные мечты.

— Не хотелось бы тебя расстраивать, но он просто использует тебя, чтобы вызнать секреты Хогвартса.

Гермиона сверкнула глазами, и в следующий миг её палочка вновь была нацелена на меня.

— Прости, что ты сейчас сказал?

— Иначе я просто не знаю причины, почему он пригласил на бал заучку-четвероклассницу.

Не знаю точно, что за чары она на меня наслала, но к тому времени, как мне удалось их снять, Гермиона уже покинула девчачий туалет.

* * *

Я дописал сочинение по зельям, полагаясь исключительно на память. Можно было воспользоваться книгами, но Снейп всё равно влепил бы мне «тролля», как всегда. Рон развалился рядом со мной на диване. Голова его покоилась на диванных подушках, а сам он безучастно пялился в потолок.

— Хочешь сыграть в шахматы?

— Нет, — отказался я.

— До сих пор переживаешь, что я обыграл тебя в первом классе?

— Мы уже обсуждали это. Я позволил тебе выиграть, — сухо ответил я.

— Ну да, конечно, почему же ты тогда не возьмешь реванш, а? — фыркнул Рон.

— Это будет слишком легко.

— Ага, легко для меня, — пробормотал Рон.

Я проигнорировал его наглый выпад. Гриффиндорская гостиная нынче была переполнена; особенный переизбыток наблюдался с Уизли. Джиневра заняла место у камина, успокаивая расстроенного Лонгботтома, а близнецы собрали вокруг себя толпу любопытных, которые должны были стать очередными подопытными кроликами.

Гермиона засела в углу. Уставившись в наполовину готовое задание по арифмантике, она задумчиво грызла перо. Иногда она поглядывала в нашу сторону, но не делала ни малейшего движения, чтобы подойти. Наверное, я как-то задел её чувства. Рона она тоже избегала: тот постоянно твердил, что приглашение на рождественский бал она просто выдумала.

Меня забавляла его непроходимая тупость; Рон и впрямь полный придурок. Но эти веселые мысли недолго занимали меня, особенно, когда не с кем было обсудить сочинение по зельям. Рон с надеждой посмотрел на меня:

— Ну что, в шахматы?

Я скучал по Гермионе.

Эта мысль меня тревожила. Раньше я никогда особо не раздумывал, избавляясь от непокорных прихвостней, к тому же Гермиона вряд ли знала что-нибудь из Тёмной магии. Но я, кажется, уже успел привыкнуть к ней.

Был лишь один способ справиться с ситуацией. Это будет неприятно, но я уже выдержал несколько лет, страдая от навязчивости Беллатрикс. Выдержу и это.

Я встал, прошёлся по гостиной, и заговорил с поражённой девочкой:

— Джиневра, так уж сложилось, что мне снова понадобились твои услуги, — сказал я.

Она просияла:

— В самом деле?

— Временно, конечно же, — уточнил я. — Нам снова нужен кто-то на место Гермионы. Ты ведь умеешь читать?

Продолжая глупо улыбаться, Джиневра подняла брови, так и не ответив на мой вопрос. Казалось, она уже пытается вжиться в роль.

— Прекрасно, — сказал я. — Но надо будет сделать больше. Ты должна как можно скорее прочитать все книги в школьной библиотеке.

— Хорошо, — согласилась Джиневра.

Я одобрительно кивнул:

— За мной.

Прежде чем отправиться со мной, она обратилась к Лонгботтому:

— Ты обязательно где-нибудь найдешь свою палочку, Невилл.

Рон даже не взглянул на нас, когда мы подошли, продолжив мрачно пялиться на шахматную доску.

— Сыграй с ним, — приказал я.

Рон, нахмурившись, проворчал:

— Что она здесь делает?

— Я ваша новая Гермиона! — заявила Джиневра.

— Не нужна мне новая Гермиона, — отозвался Рон.

Мне оставалось лишь устало зажмуриться.

— Ладно, но и я не собираюсь помогать тебе с домашней работой.

* * *

Джиневра Уизли не стала Гермионой Грейнджер. Она, конечно, очень старалась, — почти поселившись в библиотеке и таская за собой Рона (а зачастую и Лонгботтома). Но ей всё-таки не хватало той жуткой, непоколебимой целеустремленности, что была квинтэссенцией Гермионы.

Голова Рона стукнулась о библиотечный стол:

— Я просто не понимаю. Это сочинение по ЗоТИ страшно сложное.

— Я младше тебя на год, но легко справляюсь, — возразила Джиневра.

— Не понимаю, — произнес Лонгботтом, — почему Муди преподаёт во всех классах одно и то же? Ведь даже для нас это достаточно сложно. Первоклашки, наверное, вообще в шоке…

Джиневра рассмеялась, напрочь забыв о своем едва начатом сочинении:

— Ну да, но вы должны всё-таки признать, что они когда-нибудь будут самым крутыми детьми, ведь им всего одиннадцать, а они уже научились, — она захрипела, подражая отставному аврору, — «как распознать врагов и поддерживать постоянную бдительность».

— Не понимаю, отчего он так на этом зациклен, — произнес Рон. — Война ведь закончилась больше десяти лет назад. Этот Муди — параноик похлеще Гарри.

— А мне нравится. И это смешно, — чирикнула Джиневра.

— Ну, может быть, — Рон пожал плечами.

— Поверить не могу, что он показал нам… Непростительные, — Лонгботтом вздрогнул и испуганно огляделся, словно лишь за упоминание этих проклятий его могли бросить в Азкабан.

— Похоже, это была плохая идея, — признала Джиневра, — особенно, учитывая, что случилось в Рейвенкло на прошлой неделе.

— О чем ты? — спросил Рон. Лонгботтом тоже выглядел сбитым с толку, как всегда.

Её глаза расширились:

— Вы что, правда ничего не слышали? Да весь Рейвенкло гудит об этом.

— С чего бы мне это болтать с рейвенкловцами? — удивился Рон.

— Разве это у тебя нет с ними сдвоенных занятий?

— И что?

— Короче, они играли в игру «Правда или вызов», — в ответ на недоуменные лица парней она пояснила: — Это какая-то магловская игра, но самое интересное то, что они использовали Империус, чтобы заставить проигравших выполнить задания.

— Фигасе, — пробормотал Лонгботтом.

— Ходят слухи, что Муди могут за это уволить, — добавила Джиневра.

— О, надеюсь, так и будет, — заявил я. Лицо Рона побледнело, Джиневра вскочила со своего места, а Лонгботтом вообще опрокинулся вместе со стулом, сдавленно пискнув.

— Г-гарри? — пробормотала Джиневра.

— Да? — отозвался я.

На лицо Рона медленно возвращался румянец.

— Почему ты снова прячешься под мантией-невидимкой?

— Думаю, Муди хочет убить меня, — заявил я. — Он посоветовал мне воспользоваться метлой во время первого тура. Как будто любой может обогнать дракона, не говоря уж обо мне. Кроме того, он всегда таится. Наблюдает.

— Ну… ладно, — медленно произнес Рон, неуверенно взглянув в мою сторону.

Джиневра просияла:

— Скажи мне, если он вдруг что-то выкинет, и я тебе помогу.

Я кивнул, потом сообразил, что они этого не увидели, но понял, что мне это не важно.

Джиневра взглянула на лежащего Лонгботтома и спросила:

— Ты в порядке, Невилл?

— Я… да, наверное, — он вскарабкался на ноги, немного покачиваясь.

— Что-нибудь травмировали, Лонгботтом? — ворчливый голос рявкнул через всю библиотеку.

— Э… н-нет, сэр, — заикаясь, отозвался тот.

— Хорошо, — вращающийся глаз Муди уставился прямёхонько на то место, где я стоял под своей мантией-невидимкой. — Если хлопнется в обморок, доставьте его к Помфри, Поттер.

Великий Мерлин, он может видеть сквозь мантию. Я застонал и, смахнув чей-то учебник, уселся на стол.

Рон дёрнулся:

— Тебе обязательно это делать, пока ты невидим?

— Рон, прекрати жаловаться. Не хватало только твоего негатива в этом и без того ужасном году.

— Плохой год? — спросила Джиневра.

Я стащил бесполезную мантию.

— Совершенно кошмарный. Я думал, будет здорово попасть в Тремудрый турнир, но это принесло одни неприятности. Все судьи несправедливы, Гермиона сдаёт наши секреты Дурмстрангу, Муди хочет убить меня, а Рон не может никого пригласить на бал, потому что он оборотень…

— Я не оборотень, — прорычал Рон.

— Отказ признавать факты выглядит некрасиво, Рон, — сказал я. — Если бы ты просто признался, то, возможно, нашлась бы какая-нибудь любительница…

— Я не собираюсь прикидываться оборотнем, чтобы заполучить подружку.

Джиневра лукаво усмехнулась и сказала:

— А я знаю кое-кого, кому тоже не с кем пойти на бал.

* * *

После обязательного для чемпионов танца я отступил на более стратегическую позицию — к столу у дверей. Там никто не смог бы «случайно уронить» приворотное в мой бокал. Мне, конечно, приходилось беречь его от Джиневры, но это определённо было лучше, чем во время последнего бала, на котором я присутствовал.

Рон пребывал в унынии; впрочем, мне не было до этого никакого дела.

— Не могу поверить, что ты свела меня с Луни Лавгуд, — простонал он.

Джиневра толкнула его локтем.

— Можно подумать, ты собирался идти с кем-то другим. И, между прочим, она тут, и не стоит говорить подобное в её присутствии.

— Это же Лавгуд. Она и не заметит даже, — отозвался Рон.

— Она не глухая, — прошипела Джиневра. — Она просто, э… Луна.

Луна Лавгуд — задумчивая девушка в платье со щупальцами и в ожерелье из пивных пробок — гудела себе под нос и с восхищением пялилась в потолок. Я проследил за её взглядом и прищурил глаза, чтобы разглядеть невидимых противников. Может, упиванцы второй раз за год сумели завладеть инициативой? Я уже был готов достать волшебную палочку и начать бросаться заклинаниям, как меня вдруг насторожило движение позади.

Я обернулся и обнаружил, что Гермиона усаживается за стол вместе с нами, а чемпион Дурмстранга неловко стоит позади её стула.

— Привет, Гарри.

— Рад, что ты снова с нами, — ответил я.

— Что-то я запуталась, — заявила Джиневра. — Ты же вроде с ними не разговариваешь?

Гермиона тщательно расправила салфетку на коленях, а Крам уселся в кресло рядом с ней.

— Ну да, сначала я ждала, пока Гарри извинится, но потом поняла, что он никогда этого не сделает. Так что я просто сдалась.

— Извинения приняты, Гермиона, — благосклонно сказал я.

Она закатила глаза, смиряясь с неизбежным:

— Ну, слава Мерлину за это.

Я повернулся к Джиневре.

— Похоже, нам больше не нужна твоя помощь. Ты можешь идти.

— Но я же твоя пара! — воскликнула она.

Я на мгновение задумался.

— Да, действительно. Полагаю, ты можешь остаться на вечер. Но не более.

— И как получилось, что вы пришли вместе? — спросила Гермиона. — Вы ведь не были особенно близки?

— Ты не поверишь, но только она пригласила меня, — я покачал головой, полностью расписываясь в своем невезении. Гермиона же, казалось, пребывала в недоумении.

— Гарри, но ты ведь понимаешь, что именно ты должен был приглашать девочку на бал?

— Полнейшая бессмыслица. Я явно желанная пара. Так отчего же я должен унижаться?

Луна довольно громко мурлыкнула себе что-то под нос, и пробормотала:

— О, нарглы сегодня повсюду. Наверное, слишком много омелы.

— Нарглы? — переспросил я.

— Это удивительные маленькие существа, — ответила она. — Невидимые, и всегда крадут чужие вещи. Весьма невежливо себя ведут, вообще-то.

Невидимые, плодовитые, способные переносить вещи… Я нетерпеливо наклонился к ней:

— А можно из них сделать оружие?

— Вряд ли. Они плохо поддаются дрессировке.

Я, естественно, думал скорее об Империусе, чем о дрессировке, хотя вряд ли это пришло бы в голову обычной тринадцатилетней девочке. Не всем ведь быть Гермионами. Сама же Гермиона крайне взволновалась:

— Кажется, я никогда не слышала о них. А ты, Виктор?

— Их не существует, — перебил Рон. — А Луна просто чокнутая.

— Луна не чокнутая! — возмутилась Джиневра.

Я положил руку ей на плечо:

— Конечно, она явно не в себе, но это не значит, что её нужно унижать. Она ведь относится к третьему типу Рейвенкло.

— Третьему типу Рейвенкло? Щто это? — спросил Крам.

— Дело в том, что в каждом Доме Хогвартса есть три психологических типа. В Рейвенкло есть умные студенты, те, кто хочет казаться умными, и те, кто слишком сильно погрузились в глубины магии и сошли с ума. Ну, как профессор Трелони, или же сама Рейвенкло.

— Но ты же не имеешь в виду, что Трелони какой-то волшебный пророк? — спросила Гермиона.

— Отчего же? Скажи, Луна, на что похожа магия?

— Очень синяя, — ответила она.

Я кивнул:

— Потрясающе.

— А как насчёт остальных Домов? — полюбопытствовал Рон.

— Ну, Хафлпаф состоит из тех студентов, кто отличается трудолюбием, тех, у кого вообще нет никаких талантов, и из тех, кто надеется выглядеть получше среди хафлпафцев. Кстати, такой была сама Хельга Хафлпаф.

Теперь о слизеринцах. Первые два типа это чистокровные без каких-либо особых качеств и полукровки, которые мечтают быть чистокровными, но происхождение подкачало. Третий же тип состоит из тех, кто был воспитан в магловском мире и не знают ничего лучшего, чем общество змей. Именно они и пробиваются наверх, но у них не бывает друзей, потому что они — самые жуткие.

Тут мне пришлось перевести дыхание.

— Таким был Слизерин? — спросил Рон.

— Нет, Рон. Глупости. Слизерин явно принадлежал к типу Рейвенкло, — ответил я. Неясно, кстати, откуда он набрался своих идей.

— Вы не упомянули гриффиндорцев, — заметил Крам.

— Ой! Я могу назвать, — вскричала Джиневра. — К Гриффиндору принадлежат те, кто храбр до глупости, те, кто просто хвастлив, и те, кто вообще-то злые, но никто об этом не догадывается, потому что они же гриффиндорцы.

— Как Сириус Блэк? — догадался Рон.

Я энергично закивал:

— Да! Точно, Рон. Может быть, он только один такой, но Сириус Блэк достаточно гнусен, чтобы принадлежать сразу ко всем трем категориям. Верно, Гермиона?

Она не согласилась, и, вместо того, чтобы что-то ответить, только со стоном закрыла лицо руками.

Виктор Крам усмехнулся:

— Твои друзья довольно странные, правда?

Гермиона взяла Виктора под руку, собираясь уйти к танцплощадке, подальше от нас.

— Ты даже не представляешь, насколько.

За завтраком Гермиона ничего не ела, поджав губы и пристально разглядывая золотое яйцо.

— Поверить не могу, что тебе наплевать. В самом деле, Гарри, это ведь очень опасное состязание. Ты должен использовать возможность заранее подготовиться.

— Мне не нужна подготовка, а загадки я терпеть не могу, — ответил я.

— Загадка яйца, может быть, совсем лёгкая, — воскликнула Гермиона. — Я могу разгадать её для тебя, а Виктор, кстати, уже её решил. Можно его спросить…

— Нет, Гермиона. Это было бы нечестно.

— Да ты же всё время жульничаешь! — надулась она.

— Это так, — признался я. — Но моё жульничество требует умения и мастерства. А просить помощи у соперника — значит просто унизиться.

— Ну, он же не слизеринец, что тут такого? — при этих словах Рон, по привычке, с ненавистью глянул на стол серебряно-зелёных.

Гермиона, нахмурившись, продолжала рассматривать яйцо, — видимо, ещё не сдавшись окончательно, — и даже не заметила, как Рон утащил у неё печеньку. Она машинально заплатила за свежий «Пророк» сове, которая поживилась печенькой, украв её у вора. Рон принялся кричать на птицу, но тут подошла наша одноклассница, Лаванда Браун.

— Ненавижу приносить плохие новости, — мурлыкнула блондиночка таким голосом, который намекал на прямо противоположное, — но вам надо бы прочитать газету.

Испуганная, Гермиона раскрыла «Пророк» и тут же негодующе вскрикнула:

— Да что себе позволяет эта Скитер?!

— И что она сделала? — спросил Рон.

— Она написала про меня, и таким тоном, как будто я, — Гермиона наморщила носик, — какая-то соблазнительница.

Откашлявшись, она прочитала вслух:

— «Довольно невзрачная девочка завоёвывает наиболее популярных женихов Хогвартса. Сначала она завлекла Гарри Поттера, о котором мы недавно писали, как о вероятном победителе Тремудрого турнира. Затем завела непристойный роман с Драко Малфоем», — при этих словах Рон, набравший полный рот еды, чуть не подавился. — «И, наконец, она переключилась на семнадцатилетнего ловца болгарской квидичной сборной, Виктора Крама. Теперь, когда двое чемпионов Тремудрого турнира покорены мисс Грейнджер, остаётся вопрос: будет ли так же очарована и некая вейла?»

— Это… это… — Гермиона так стиснула золотое яйцо, что её пальцы побелели. — Это ей с рук не сойдёт!

С яростно горящими глазами Гермиона бросилась прочь, даже не замечая, что уносит трофей, доставшийся мне после первого испытания. Я почти пожалел Риту Скитер. Она понятия не имела, с чем шутит, раскрывая коварные планы Гермионы.

* * *

— Всё нормально, дружище? — спросил Рон, нервно поглядывая в пучину озера, пока мы ждали начала второго испытания.

— Всё в полном порядке, — заявил я.

— И ты сможешь, гм, погрузиться под воду? И не умрёшь?

— Я — Гарри Поттер, — ответил я скучным голосом, — а ты уже начинаешь говорить, как Гермиона.

При этих словах Рон содрогнулся.

— Да, правда. Извини, дружище. Просто я слышал, что тонуть очень неприятно… Кстати, а где Гермиона?

Гермиона куда-то пропала, — несомненно, готовила какую-то интригу против своего нового врага. Времени искать ей замену не было, и, казалось, Рон пытался исполнить обе роли, её и свою. Это было бы замечательно, если бы он так не лажал при этом.

Я оглядел окрестности. Зрители столпились у озера, боязливо поглядывая на холодные волны. Уизли, как обычно, оккупировали изрядную часть трибун, и Рон направился к ним.

Муди бродил вокруг, злобно поглядывая на всех, кто казался ему подозрительным. В этот список входили Каркаров, Северус и я. Младший Малфой, отскочив от него в испуге, едва не свалился в озеро. Он вообще был необыкновенно робок с тех пор, как вернулся с рождественских каникул. Его уверенность была сильно подорвана тем, что Гермиона его отвергла.

Её новый фаворит помахал мне рукой с линии, на которой выстроились для старта чемпионы.

— Ты не знаешь, куда делась Ер-ми-она? — спросил Крам.

Я пожал плечами:

— Наверное, в библиотеке, строит планы против Скитер.

Крам кивнул, хихикнув.

— А ты разгадал загадку яйца?

— В этом нет необходимости, — ответил я. — Это же просто вода.

Один из судей — напыщенный работник министерства, имя которого я не побеспокоился запоминать, — прочистил горло и спросил:

— Ну что, все готовы?

Крам кивнул, а мы с Делакур лишь окинули судью презрительными взглядами. Он занервничал.

— Так, второе испытание начинается по моей команде. У вас будет ровно час, чтобы вернуть то, что было у вас отнято. Внимание, на счёт три. Раз… два… три!

Он дунул в свисток, и я тут же развернулся к Делакур, выкрикнув:

— Силенцио!

Она беззвучно залопотала что-то, и я отвернулся. Возможно, она сумеет как-то преодолеть моё заклинание и вернуть себе голос, если знает контр-чары. Но Бёбатон известен плохим уровнем преподавания невербальной магии, и, в любом случае, я уже обеспечил себе преимущество на старте.

Я прыгнул в озеро, наколдовав на себя «Эбульбио». Большой воздушный пузырь окружил меня, защищая от холодной воды и разных мелких неприятностей, наподобие гриндилоу. Затем я наколдовал чары «Аква Эрукто», вызвав мощный поток воды из моей волшебной палочки. Это отбросило меня вперёд и понесло в глубины озера, где пели русалки.

Внезапно я заметил, что меня кто-то преследует. Обернувшись, я увидел огромную акулу, которая явно была зачарована нападать на участников соревнования. Но после точно нацеленного режущего проклятия она отправилась, кувыркаясь в облаке крови, ко дну озера.

Вскоре мне повстречались первые грубовато слепленные, неопрятные домики русалочьего посёлка. Мерзкие создания пялились на меня из оконных проёмов, их серые лица окружали волосы, похожие на водоросли. В прошлой жизни я никогда не пытался привлечь русалок на свою сторону, прежде всего потому, что у меня от них мурашки по коже.

На площади в центре посёлка собралась целая толпа русалок, которые пели и разглядывали меня своими жёлтыми глазищами. Посреди площади возвышалась каменная статуя какой-то русалки, к хвосту которой были привязаны три девочки — Гермиона, Джиневра и какая-то мелкая блондинка.

Я затормозил, обдумывая ситуацию. Очевидно, на каждого участника состязаний тут было по заложнику. Но который из них был моим?

Если бы пришлось выбирать, кого именно мне спасать, это, несомненно, была бы Гермиона. Но на рождественский бал она пошла с Крамом, а моей парой была Джиневра. С другой стороны, я был совершенно уверен, что Делакур не ходила на бал с маленькой девочкой, так что заложники явно были выбраны не по этому принципу.

Нельзя было рисковать снижением оценки, спасая неправильного заложника. И Гермиона, и Джиневра были вполне возможными вариантами, а, кроме того, нельзя было исключить, что маленькая блондинка была как-то связана со мной, но я просто об этом забыл. Так что проще всего захватить с собой всех.

Взрывным заклятием я отделил хвост статуи, но тут русалки внезапно прервали свою песню, подняли копья и двинулись на меня. Я попал в окружение.

* * *

— Это объясняет досадное ранение мистера Крама и твоё решение забрать всех трёх заложников, разрушив при этом древнюю реликвию русалок, — сказал Дамблдор усталым голосом. — Но боюсь, что до сих пор не понимаю твоих последующих действий.

По крайней мере, он не вызверивался, как остальные судьи, которые были страшно злы на меня.

— Но это было абсолютно логичным решением, — настойчиво повторил я. — Русалки использовали преимущество, которое давала им окружающая среда, поэтому я просто забрал её у них.

— Ты убрал всю воду из озера. Тебе это действительно не кажется чрезмерным? — спросил Дамблдор.

— Вовсе нет. Между прочим, я позаботился о том, чтобы зрители смогли действительно посмотреть на соревнование. Так что я принёс всем пользу.

— Но русалки не могут выжить без воды больше нескольких минут, — возразил Дамблдор. — Ты подверг их жизни большой опасности, мой мальчик.

Я иронически глянул на него, приподняв бровь.

— Сначала они подвергли мою жизнь опасности, напав на меня с копьями. И вообще, несколькими русалками меньше, это не проблема. Они убивают больше учеников, чем движущиеся лестницы — а всем известно, что я сделал с этими лестницами.

Все обитатели Хогвартса вздрогнули, но иностранцы были озадачены.

— У Виктора в тот момент тоже были жабры, — нахмурился Каркаров, — и он был ранен твоим заклинанием.

— А моя Флёр оказалась на высоте в пятьдесят футов, когда вода исчезла, — пожаловалась мадам Максим. — А ещё этот ушасный мальшик наколдовал на неё заклятие немоты!

— Никакие правила не запрещают нападать на соперников. По-моему, в этом и есть смысл состязания.

— Но это была гонка, а не дуэль, — заметил Каркаров.

— Правильно, и я победил. И вообще, я единственный, кто вернул заложника… кем бы он ни был.

— Это была Джиневра Уизли, — подсказал Дамблдор.

Я покачал головой, озадаченный их безумной логикой:

— И как я должен был угадать? Мы ведь даже не друзья.

— Мы обязательно подружимся! — прокричала издали до сих пор мокрая Джиневра. Я поёжился. Это начинало меня тревожить, напоминая ситуацию с Беллатрикс.

— И вообще непонятно, отчего вы решили, будто я должен был всех защищать. Это ваша ответственность, и вы должны были предусмотреть все варианты.

— Поэтому я и поставил защиту, — буркнул Муди.

— Вот видите. Отчего бы всем не поступать, как профессор Муди? — спросил я.

Мы посмотрели на отставного аврора, воздух вокруг которого сверкал от двух десятков защитных заклинаний.

Дамблдор вздохнул:

— Не мог бы ты вернуть воду обратно в озеро, ведь соревнование уже закончилось?

— Я бы с удовольствием. Но я не совсем уверен, куда я её отправил.

* * *

А в это время на Прайвет-Драйв Петуния Дурсль стояла по колено в воде на превратившейся в реку улице, уставившись невидящими глазами на то, что когда-то было её домом. Входная дверь плавала в дальнем углу её бывшей клумбы. Не осталось ни одного целого окна, и, насколько она могла видеть сквозь разбитые стёкла, её безупречные ковры и безукоризненно оснащённая кухня были полностью уничтожены. Она не осмеливалась взглянуть на то, что осталось от сада.

Подняв плавающую на воде фотографию младенца-Дадли, Петуния на мгновение задумалась: когда её жизнь пошла не так? Но ответ был очевиден — в тот момент, когда в неё вошёл Гарри Поттер.

Решительно поджав губы и стиснув костлявые пальцы в кулаки, Петуния побрела к дому, надеясь, что что-нибудь из её прошлой жизни ещё удастся спасти.

Она твёрдо решила: её семья должна переехать.

* * *

— Грешные гарпии! Вы видели это?! — вскричала Джиневра Уизли, полностью уничтожив надежды на идеальный мирный завтрак.

Рон вскинул голову и пробормотал:

— Аф? Што там?

— Ты снова разговариваешь с набитым ртом, Рональд, — отчитала его Гермиона. На вопли Джиневры она не реагировала, продолжая читать книгу о чарах.

Джиневра помахала свежим выпуском «Пророка»:

— Они напечатали опровержение! Я даже не знала, что так бывает.

— Должно быть, была вопиющая ошибка, раз они решили её признать, — глубокомысленно заметил я. — Наверное, они обидели множество народу или, может быть, кого-то очень могущественного. О чём была статья? Визенгамот, Дамблдор? Может быть, о Тёмном лорде?

— Хм… статья, вообще-то, была о Гермионе, — ответила Джиневра. — Скитер пишет, что доверилась непроверенному источнику, и Гермиона вовсе не встречается со всеми мальчиками в школе, поэтому она должна поправить свою ошибку, чтобы соответствовать журналистской этике.

Я медленно повернулся к Гермионе, которая, удовлетворённо улыбаясь, вернулась к чтению книжки.

— Гермиона… как ты это сделала?

— С чего ты взял, будто я что-то сделала? — фыркнула она. — Может быть, Рита Скитер просто поняла свою ошибку и…

Даже Рон не поверил ей.

— Нет, я согласен с Гарри, — заявил он. — Ты что-то сделала.

— Это очевидно, — согласилась Джиневра.

Гермиона, хихикнув, глянула по сторонам и, наконец, всё-таки кивнула:

— Ну, хорошо. И всё же нам не стоит говорить об этом прямо здесь. Тут слишком много ушей.

— Начинаешь становиться слизеринкой, Миона, — заметил Рон.

— Не твоё дело, Рональд, — ответила она поющим голосом. Победа явно вскружила ей голову. Я начал беспокоиться за Риту Скитер.

— Ну что, пойдём? — Гермиона поднялась с места.

Я покачал головой:

— Не нужно. Муффлиато!

Все разговоры вокруг нас вдруг стали звучать, как жужжание насекомых. Гермиона уселась обратно и спросила:

— Ого, это чары против подслушивания? Я читала о них.

— Я прекрасно знаю, что ты читала обо всём на свете. И да, это чары против подслушивания. Единственные, кто может понять наш разговор, — это мы трое.

Меня вдруг прервало особенно громкое жужжание с другой стороны стола; это Джиневра поняла, что не включена в круг действия заклинания. Рон осторожно отодвинулся от быстро краснеющей сестры.

— Ну и как же ты это сделала? — поинтересовался он.

— Я нашла заклинание для поиска анимагов, — начала рассказ Гермиона, — и тренировалась его использовать. После нападения Сириуса Блэка, о котором Гарри нам не рассказал, — она бросила на меня негодующий взгляд, — мне показалось, что будет неплохо его освоить. И, представьте себе, заклинание сработало. Рита Скитер летала вокруг в образе жука. Ну, я поймала её рукой и…

— И раздавила, правильно? — перебил я. Внезапно всё стало ясным: опровержение, упоминание о журналистской этике, невероятно хорошее настроение Гермионы…

— Что-что?! — воскликнула она. — Но, Гарри… она ведь только что опубликовала статью.

— Оборотное зелье. Ты притворилась ею, написала статью, и никто не узнал, когда именно она умерла, потому что её видели и позже. Раз она умерла в образе жука, то нету и тела. Это идеальное преступление.

— Я никогда бы…

— Ты уже замышляла такое однажды. Помнишь, во втором классе? Просто жуть берёт, когда я думаю, что могло случиться, если бы мы тебя не остановили.

Гермиона застонала.

— Гарри, ты иногда бываешь просто кошмарным, — пожаловалась она.

— Не я убил журналистку, — возразил я ей.

— Прости, но я не думаю, что она кого-то убивала, — вмешался Рон. — Верно, Гермиона?

— Естественно, — с видом оскорблённой невинности подтвердила она. — Я просто угрожала сообщить властям о том, что она — незарегистрированный анимаг. И подержала её некоторое время в банке.

— И как долго она просидела в банке? — нахмурился я.

— Всего лишь несколько дней, — ответила Гермиона.

— А чем ты её кормила?

Гермиона побледнела.

— Мне не пришло в голову…

— Но ты хоть воду-то ей давала? — перебил я.

— …

Я покачал головой, одновременно потрясённый и очарованный.

— А теперь ещё и шантажируешь? По-моему, убить её сразу было бы гораздо милосерднее.

Я испытываю отвращение к большинству видов пыток, за исключением только Круциатуса, который гораздо чище и не оставляет особых долговременных последствий. Ну, если только жертвы не сойдут с ума. Но я редко держал пленников так долго, чтобы они успели дойти до этой стадии; обычно я старался убивать их как можно чаще. Более того, я никогда не оставлял ребёнка сиротой дольше нескольких минут.

И про меня ещё рассказывают, будто я аморальный тип!

— Ну, это нечестно, — вступился Рон. — Гермиона ведь не хотела ей навредить.

— Намерение тут не важно. Между прочим, — заметил я, — никто не знает, когда Скитер придёт в голову отомстить. Она, может быть, прямо сейчас здесь. Подслушивает…

Повисло тревожное, подозрительное молчание. Единственным оставшимся звуком было настойчивое жужжание Джиневры Уизли.

* * *

— Я чувствую приближение неминуемой катастрофы, — заявил я.

— А разве ты не всегда это чувствуешь? — спросил Рон.

— Сейчас — сильнее, чем обычно.

Я задумчиво оглядел гигантский лабиринт Дамблдора и прилегающую местность. Джиневра болталась неподалёку, смешавшись с кучкой хафлпафцев, но больше поглядывала на нас с Роном, чем на них. Дамблдор, Каркаров и мадам Максим о чём-то спорили за судейским столом. Гермиона, стоявшая рядом, что-то сказала им и затем сбежала подальше от их криков. На секунду я подумал, что она, возможно, участвует в каком-то коварном плане Дамблдора. Но нет, это невозможно. Гермиона никогда бы не поделилась с Дамблдором своим могуществом.

Делакур оживлённо болтала по-французски со своей семейкой, а Крам, окружённый его собственной семьёй, казалось, думал о чём-то постороннем. Его глаза беспокойно стреляли вокруг, а губы сжались в тонкую линию.

Гермиона, подбежав от судейского стола, заявила мне:

— Вот если бы ты подготовился к заданию, ты бы так не нервничал!

— Я не нервничаю, Гермиона. Я просто подозрителен.

— Параноик, — пробормотал Рон.

Я обернулся к Гермионе.

— Да, кстати, о Муди. Я бы хотел, чтобы ты присмотрела за ним. По-моему, он собрался сегодня устроить что-то.

Гермиона поморщилась:

— Гарри, профессор Муди не собирается…

— Во имя Мерлина, Гермиона! Хоть раз в жизни попробуй спасти друга, а не убить, — перебил её я.

Она скорчила недовольную гримасу, но всё-таки принялась следить за преподавателем Защиты. Я обратился к Рону:

— А ты должен проследить за Крамом. Он кажется мне подозрительным.

— Гарри! — воскликнула Гермиона.

— Я знаю, что ты не способна отнестись к нему объективно. Поэтому я и доверил это задание Рону.

Рон ухмыльнулся, довольный собой. В это время Джиневра бочком подошла поближе и предложила:

— А я могу следить за Флёр.

— Делай, что хочешь, — отмахнулся я.

Пока Джиневра занималась своими бесполезными глупостями, я обратил внимание на самого подозрительного типа — на Дамблдора. Я с ненавистью посмотрел на него, сидящего в полном спокойствии между других судей, самодовольного, под своей белой бородой и вырвиглазной мантией. Презренный негодяй.

— А что ты там, всё-таки, делала? — обратился Рон к Гермионе.

— О, ну… — на Гермиону вдруг напал приступ кашля, и я отстранился, не желая подцепить какую-нибудь магловскую болезнь.

Наконец, она прочистила горло и чинно извинилась:

— Прошу прощения. Должно быть, я простудилась на втором испытании.

— Да оно же было четыре месяца назад, — сказал Рон. Даже не отводя глаз от Дамблдора, я прекрасно представлял, какую он скривил рожу.

— Некоторые вирусы, знаешь ли, имеют очень долгий инкубационный период, а моя иммунная система подверглась большому напряжению… а к Дамблдору я подходила, чтобы спросить его о занятиях по Древним Рунам. О том, в каком порядке надо учить руны, и он объяснил мне.

— Замечательно, Гермиона, — рассеянно произнёс я.

Дамблдор сжал длинные сухие пальцы на волшебной палочке и плавно поднялся с места. Прихромавший к судейскому столу Муди (я узнал бы о его перемещениях раньше, если бы Гермиона серьёзнее отнеслась к своим обязанностям) встал у него за спиной.

Затем Дамблдор направил волшебную палочку на себя, и я подавил разочарование, когда он наколдовал лишь звукоусиливающие чары. Его голос разнёсся по территории школы, привлекая всеобщее внимание:

— Мне очень жаль, что приходится откладывать это замечательное мероприятие, но сначала я должен объявить дополнительные правила, о которых мы только что договорились.

По толпе прокатились заинтересованные шепотки. Дамблдор уставился в лежащий перед ним свиток пергамента и начал читать:

— Первое. Не допускается преднамеренное повреждение лабиринта любыми средствами, включая — но не исключительно — затопление, поджог, разрушение ветром и взрывной магией, уничтожение опорных рун или призыв адского пламени.

— Ой, да ладно, — проворчал кто-то из хогвартских старшеклассников. — Как будто кто-то действительно стал бы призывать адское пламя…

Каркаров мрачно глянул на меня и заявил:

— Это должно было прозвучать.

— Также запрещено перемещать лабиринт, — продолжил Дамблдор.

— А, допустим, на короткое время? — уточнил я.

— Нет, мистер Поттер, — ответил он с весёлыми искорками в глазах. — Во-вторых, если погибнут люди или волшебные существа, их смерть будет расследована, что может привести к отмене результатов. Кроме того, запрещено мешать соперникам до того, как вы войдёте в лабиринт.

— О, смотрите, Флёр в бешенстве, — сказала Джиневра.

Флёр, действительно, была в бешенстве. Выпалив очередь французских ругательств, она нехотя опустила волшебную палочку. Моё предчувствие катастрофы снизилось до обычного уровня. Крам тоже расслабился и весело помахал рукой Гермионе.

— В-третьих, запрещено проносить волшебные предметы, за исключением волшебной палочки, внутрь лабиринта.

Нахмурившись, я пихнул Рону свою мантию невидимости.

— В-четвёртых, чемпионам запрещено призывать к себе Кубок.

Прощай, план А.

Дамблдор, наверное, догадался об этом, иначе отчего он так отвратительно весел?

— И, наконец, чемпионам запрещается использовать помощь посторонних, включая волшебных существ, например, домовых эльфов.

Ах, вот в чём дело, значит.

Я развернулся и укоризненно посмотрел на Гермиону.

— А вот нечего использовать рабский труд, чтобы жульничать, — заявила она.

— Это не было жульничеством, пока он не объявил новые правила.

— Я поступила по совести.

— Не притворяйся, что внезапно задумалась о совести, — я взъерошил волосы. — Что же мне теперь делать? Дамблдор разрушил все мои планы.

— Но почему бы просто не пройти лабиринт, как положено? — предложил Рон.

— Рон, это смешно. Я же не какой-нибудь... с другой стороны, это блестящая мысль!

— Разве? — спросил Рон, уничтожая всё впечатление от краткого проблеска разума.

— Я в последнее время поступал слишком по-слизерински, — объяснил я. — Это, конечно, принесло мне успех. Но что за победа получится, если все решат, что я слишком злой, и не возьмут потом на должность преподавателя? Нет, я должен победить, как гриффиндорец.

* * *

Загоревшись в третий раз за полчаса, я подумал, что вести себя по-гриффиндорски было ужасной ошибкой. Мог бы догадаться и раньше, ведь это предложил Рон.

Я наколдовал «Агваменти», чтобы потушить пламя, но моя впечатляющая мощь вызвала гораздо больший поток воды, чем я хотел. Несчастный и мокрый, я потащился дальше по лабиринту, и тут увидел сфинкса. Я застонал. Замечательно, опять загадки. Кажется, этот турнир задумал какой-то рейвенкловец.

Сфинкс, обратив на меня взор своих миндалевидных глаз, выглядела слишком самодовольной для существа, которое почти наверняка погибнет от моей руки.

— Ты очень близко к цели, — сказала она. — Ближайший путь к ней находится за моей спиной.

Я направил на неё волшебную палочку и пригрозил:

— Если ты ценишь свою жизнь, я бы посоветовал подвинуться.

Сфинкс хрипло рассмеялась.

— Если ты ценишь свою, то не станешь нападать. Разгадай мою загадку, и…

— Постой, постой, — сказал я. — Давай лучше я загадаю загадку, и если ты не сможешь разгадать её, то пропустишь меня?

Сфинкс с интересом взглянула на меня.

— Ладно, я принимаю твой вызов. Но должна предупредить, что нет такой загадки, которую я не могла бы разгадать. А когда я отгадаю, тебе придётся искать другой путь.

— Хорошо, договорились. Мне нельзя терять время.

Время, действительно, было дорого, так как судьи не позволили мне войти в лабиринт первым, хоть я и выиграл — очевидно же — в предыдущих испытаниях.

— Ну, давай свою загадку.

Я кивнул, обдумывая текст. Затем усмехнулся и продекламировал:

 

Родившись под кустом, я жизнь провёл под крышей

Хотя я спал меж львов, душой я ближе к мыши

Когда придёт мой смертный час

Увижу Грима злую пасть

 

Сфинкс на несколько минут задумалась и наконец ответила:

— Это человек.

— Неправильно, — я покачал головой.

Ответ был «дохлая крыса Рона». Или ещё что-нибудь, ведь я не стал бы играть честно, когда на кону моя победа. Сфинкс раскрыла рот, живо напомнив мне Гермиону.

— Но это невозможно! Ответ, несомненно, должен быть «человек».

— А вот и нет.

— Хорошо, тогда какой же был ответ?

Я вздохнул.

— А если б это я ошибся, разве ты сказала бы мне правильный ответ? Конечно, нет, потому что это было бы неуважением к моему интеллекту.

И тогда сфинкс напала на меня. Именно поэтому к волшебным созданиям относятся с подозрением: они не держат слово, да и вообще с головой не дружат.

* * *

Я шёл вперёд, ориентируясь на вопли Делакур. Вовсе не из какого-то дурацкого гриффиндорского рыцарства, это была лишь логика.

Ведь лабиринт оказался подозрительно лёгким. Он, конечно, был заполнен разными монстрами и ловушками, но ведь это было творение Дамблдора. Где же смертельные капканы и безжалостные чудовища? Ответ очевиден: они были вокруг Кубка.

Значит, что бы там ни убивало Делакур, оно, скорее всего, находилось прямо в центре. А ещё это значило, что она меня обогнала, — что было совершенно неприемлемо.

Мне повезло, Делакур оказалась всего в нескольких поворотах, и наспех наколдованные Указующие чары легко привели меня к ней. Но пройдя последний поворот, я остановился в изумлении. Девчонку вовсе не пожирал дракон и не разрывал на части горный тролль. Она корчилась под Круциатусом, который наложил не кто иной, как Виктор Крам.

Делакур испустила последний взвизг и упала в обморок, не в силах больше переносить боль. Ярость наполнила мою грудь, и мои руки задрожали, когда я стиснул волшебную палочку. Как он посмел… Как он посмел?…

— Это Гермиона тебя научила? — рявкнул я. — Говори правду!

Как он посмел использовать тёмное коварство Гермионы в своих интересах? Это позволено лишь мне!

Крам обернулся ко мне; в его глазах не отражалось никаких эмоций. Кажется, я был прав: он казался всего лишь вполне обыкновенным симпатичным школьником — как и я — но был холодным и расчётливым интриганом. Более того, этот холодный расчётливый интриган хотел украсть мою победу и выведать секреты Хогвартса. А это было недопустимо.

Я прищурился:

— Не отвечаешь? Трус! Разве ты — Ступефай!

Крам повалился на землю и застыл, не успев даже поднять на меня волшебную палочку.

— Это было так легко, что даже тоскливо, — пробормотал я, отправляясь на поиски Кубка.

После ещё нескольких мелких стычек с обитателями лабиринта я его обнаружил. Кубок Огня таинственно мерцал посреди центральной лужайки. Я ненадолго задержался, поправляя одежду и приглаживая волосы, чтобы выглядеть достойно, когда предстану с победой перед публикой. Подумав секунду, я смял одежду и растрепал волосы обратно. Так я буду выглядеть более героически.

Ухмыляясь, я ухватил свой трофей и почувствовал знакомый рывок портключа в районе желудка.

Я упал на траву, выронив Кубок, и меня стошнило. Помотав головой, чтобы отойти от действия низкокачественного портключа, я заметил, что оказался в местности, совсем не похожей на окрестности Хогвартса.

Это было нехорошо, так как лишало меня возможности должным образом погреться в лучах славы. Кроме того, тут был какой-то упиванец в маске рядом с булькающим котлом, который направил на меня волшебную палочку. Это тоже было неприятно.

Откатившись, я ушёл от проклятия, вскочил на ноги и прицелился во врага. Когда я понял, кто из моих последователей только что не смог убить меня, то ухмыльнулся. Эти волосы я узнаю всегда.

— На кого же ты теперь работаешь, Люциус?

И глупый Люциус немедленно подтвердил мою догадку, ответив:

— С чего ты взял, что я на кого-то работаю, Поттер?

— Потому что ты никогда не затеял бы такое сам по себе, — фыркнул я.

— Я вполне могу…

Внезапно его прервал скрежещущий голос:

— Не спорь с мальчишкой, Люциус. Когда он поймает тебя на вранье, пострадает моя репутация.

— Кто это сказал? — нахмурился я.

Из-за спины моего бывшего приспешника раздался сдавленный смешок, и тот же голос произнёс:

— Повернись. Я хочу сделать это лицом к лицу.

Люциус развернулся, неловко удерживая руку так, чтобы его волшебная палочка по-прежнему была направлена на меня. Свободной рукой он развёл в стороны роскошные светлые волосы на затылке. Я всегда знал, что он под ними что-то прячет, но представить себе не мог всей правды. Из его затылка выглядывало второе лицо — багровое и сморщенное, которое сказало мне:

— Так-так, Гарри Поттер. Похищен и взят в плен перед самой своей величайшей победой…

— Да кто ты такой, наконец? — перебил я.

Рот странного лица искривился в болезненной улыбке.

— Я лорд Вольдеморт, — сказало оно.

— Что?! Быть того не может!

Это было, и в самом деле, невозможно, разве что взбунтовался ещё один крестраж?

— А ты, значит, думал, что я погиб? Думал, что действительно убил меня?

— Ну… — тут я решил, что лучшей тактикой будет собрать побольше информации. — Вообще-то, верится с трудом. Если ты не умер тогда, то где же ты был все эти годы?

Лицо нахмурилось.

— О да, это незабываемая история… Видишь ли, после того, как моё тело сгорело, душа моя, вопя от боли, полетела в Албанию. ТРИ ЧАСА непрерывного крика!

— В самом деле? Казалось бы, и одного часа должно было хватить, чтобы привыкнуть.

Он не обратил внимания на мои слова — очень невежливо с его стороны.

— Бесплотным духом я скитался по Албании, пока на меня не наткнулся один скудоумный профессор. Я легко овладел им и пробрался в Хогвартс под носом у старого пня — я надеялся украсть Философский камень и с его помощью вновь обрести своё тело. К сожалению, я не успел это сделать, потому что ты убил моего носителя.

От изумления я едва не выронил волшебную палочку.

— Квиррел? Ты вселился в Квиррела?

— Именно так.

— Но он же был бездарным учителем! Почему ты не помог ему?

— А зачем мне обучать будущих солдат Дамблдора? Если бы он этого хотел, то мог бы нанять меня, как он нанял других преподавателей… В общем, после смерти Квиррела я скитался по Запретному лесу, не зная, что предпринять. Но однажды я увидел нечто, вдохновившее меня на действия.

— Это был единорог? — живо спросил я.

— Нет, это был Грим. Он бежал, сломя голову, как будто спасаясь от смерти. И я внезапно вспомнил, что сделался бессмертным вовсе не для того, чтобы провести вечность бесплотным духом, а потому что… вообще-то, я не помню, почему.

Зато я помнил. Это был единственный способ гарантировать, что я выживу в Хогвартсе достаточно долго, чтобы закончить школу. Затем я обнаружил, что семёрка — это магическое число, а к тому времени, как увлечение арифмантикой у меня прошло, я уже сделал четыре крестража, и глупо было останавливаться.

— В любом случае, я понял, что бессмысленно ждать моих сторонников, которые всё равно не придут, — продолжил он. — Нужно было просто найти кого-то бесхребетного, кого я смог бы запугать, не имея ни тела, ни магии.

— И ты выбрал Малфоя… — пробормотал я, кивнув самому себе. Ситуация начала проясняться.

Странное лицо фыркнуло.

— Ты что, уже имел с ним дело?

— В основном, с младшим, — ответил я.

— А, этот клон… Он был мне весьма полезен для связи с моим шпионом в Хогвартсе; без него было бы сложнее организовать нашу встречу.

Проклятый Северус и его нерушимая верность.

— Так, значит, это ты всё время мешал мне? Я должен был догадаться, что судьи не были бы так несправедливы без чьего-то злокозненного воздействия!

Лицо повременило, восхищаясь, наверное, мощью моего разума, прежде чем ответить:

— Да, разумеется, это был я. Это… это входило в мой план. Я ведь, всё-таки, Тёмный лорд. И настало время вернуться к былой славе. Люциус! Начинай ритуал.

Мерзкое лицо вновь скрылось под завесой светлых волос, когда Малфой, нагнувшись, подобрал человеческий череп и бросил его в котёл, приговаривая:

— Кость отца, без ведома взятая, воскреси своего сына… Плоть слуги, добровольно данная, возроди своего господина…

С этими словами Люциус приложил волшебную палочку к запястью и пробормотал режущее заклятье. С неприятным треском его рука отделилась и упала в котёл. Затем он повернулся ко мне и произнёс:

— Кровь врага, против воли отнятая, оживи своего противника!

— С каких это пор мы стали врагами? — воскликнул я, не отводя волшебной палочки от Люциуса.

— Мы были врагами всегда, — донёсся приглушённый ответ из-под Люциевых волос.

— Я тебя сегодня впервые увидел, — возразил я.

— Ты убил меня, когда был ещё младенцем.

— Возможно, но вряд ли ты будешь винить меня в том, что сделал младенец.

— Очень даже буду, — ответило оно.

— Ну, вряд ли в этом стоит кого-то обвинять. Это было… ну, просто не повезло.

Не знаю, что именно случилось в тот Хэллоуин, но в этом явно не было моей вины.

— Люциус, повернись и убери свои проклятые волосы, — приказало лицо. Малфой повиновался, хотя ему пришлось бросить волшебную палочку, потому что его левая рука плавала в котле, а запачкать волосы кровью он, наверное, не хотел.

Показавшись снова, лицо продолжило:

— И ты убил моего носителя.

— Это получилось случайно, — ответил я.

— Ты же применил Смертельное проклятие! — возразило оно, повысив голос.

— В этом смысле, конечно, не случайно. Но я же тогда не знал, что он был твоим носителем, значит, я вовсе не бросал тебе вызов!

Это, кстати, напомнило мне, что я давно не обновлял свой список.

— Это неважно; я считаю нас врагами, и твоё мнение ничего не значит, — объявило лицо, снова скрывшись за Люциевыми волосами. — Если попробуешь спорить, я убью тебя.

— Ну ладно, — хмыкнул я, — раз ты так настаиваешь, то… Ой! Гадские горгульи, что это было?!

Ниточка крови из моего плеча, секунду назад разрезанного Малфоем, потянулась к котлу и с шипящим звуком опустилась в него. Люциус выгнулся назад и погрузил затылок в бурлящую жидкость, взвизгнув, когда варево покрыло его белые локоны. Воздух наполнился ярким искрящимся сиянием — оно напомнило мне наиболее вычурные из мантий Дамблдора.

Внезапно из котла взметнулись клубы белого дыма, и Люциус со стоном отлетел в сторону. Обрубок его руки ещё кровоточил и, вглядевшись, я заметил торчащий из него краешек кости. Хуже того, его великолепные волосы пропитались зельем и свисали сосульками, в которых запутались какие-то неаппетитные кусочки из котла. Его роскошная причёска была полностью уничтожена. На секунду мне захотелось даже ему посочувствовать.

Когда облака дыма достигли соответствующей драматичности, из них появилась неясная фигура, устрашающая и отчётливо чистокровная — высокая и аристократичная. Более того, она была пугающе нечеловеческой, змееподобной, с красными глазами — она была похожа… на меня.

Да, несомненно, — лорд Вольдеморт возродился, несмотря на то, что он… то есть, я… уже был здесь.

— Тёмный лорд, я полагаю? — поинтересовался я.

— Разумеется, — ответил он.

— И ты, значит, задумал…

— Ну, убить Дамблдора, захватить Британию, остальное решу потом, — небрежно ответил он. — Не хочешь присоединиться?

— Но ты, кажется, говорил, что мы враги?

Он пожал плечами:

— Так было нужно для ритуала.

— Пожалуй, я и сам бы так поступил, — признался я. — Но ты уверен, что ритуал не отменится, если ты признаешь, что мы на самом деле не враги? Если твоё тело вдруг начнёт распадаться на куски, будет обидно потерять все труды, которые вложил Люциус.

— Я не думаю, что это случится, — с усилием произнёс Вольдеморт.

— А ты уверен? Ты действительно проводил исследования, или, может быть, нашёл краткое описание в старой книжке, и решил, что это подходящая идея?

Вольдеморт промолчал, и я вздохнул. Похоже, что я… что он так ничему и не научился.

— А знаешь, я кое-что заметил, — сказал он, пристально глядя на меня. — Ты точно такой, каким я был в твоём возрасте: хитрый, любознательный, не любишь компанию своих сверстников и гораздо талантливее их. Один в один, как я.

Следовало предвидеть, что он догадается. В конце концов, он это я, а я никогда не был тупым гриффиндорцем, рассеянным рейвенкловцем или посредственным хафлпафцем. Нет, я гораздо сообразительнее.

— Я знаю твой секрет, Поттер, — ухмыльнулся он. — Ты такой же, как я. Ты — гениален.

— Наконец хоть кто-то заметил. Между прочим, у меня высший балл по всем предметам, и только на зельях приходится для этого напрягаться. Но лишь потому, что Снейп такой откровенный упиванец.

— Ах да, Северус, мой вернейший слуга… — пробормотал он. — И раз уж мы коснулись этой темы, полагаю, что моим отбившимся от рук поданным пора узнать о возвращении своего господина.

Наклонившись, он что-то достал из кармана Люциевой мантии. Это оказалась моя старая тисовая палочка, с которой было связано столько тёплых воспоминаний. Это ведь с ней я впервые произнёс Смертельное проклятие. Я ухмыльнулся, припоминая самые славные моменты, а моё альтернативное «я» с очень похожей усмешкой на лице прижало тисовую палочку к Тёмной метке Люциуса, прошептав заклинание, от которого тот снова содрогнулся.

Вольдеморт выпрямился и, насмешливо склонив голову, посмотрел на меня холодным взглядом.

— И как скоро ты их ждёшь? — спросил я.

Он пожал плечами:

— Минут через десять, наверное? Они никогда не были слишком пунктуальными, и боялись меня гораздо меньше, чем станут бояться через четверть часа.

Я кивнул и подошёл к Люциусу, который тем временем ухитрился перетащить себя в сидячее положение и, не отрываясь, смотрел на свою культю.

— Моя рука, милорд, — пробормотал он дрожащим голосом, — моя рука…

— Ах да, действительно… — небрежным взмахом волшебной палочки Вольдеморт сотворил ему серебряную руку и, взмахнув ещё раз, удалил его запачканные волосы, оставив бедного Люция совершенно лысым, и уничтожив тем самым его величайшее достижение.

— И пусть никто не говорит, будто я не великодушный владыка, — напыщенно объявил Вольдеморт.

Я залечил порез на собственной руке, а когда обернулся, начали прибывать первые упиванцы. Они аппарировали поодиночке и парами; каждый получал холодное приветствие Вольдеморта. Последний, тяжело дыша, появился минуты на три позже остальных.

— Ты опоздал, — прищурившись, заметил Вольдеморт.

— Дамблдор совсем замучил, — протянул знакомый голос, — Поттер у него пропал. В очередной раз.

Вольдеморт улыбнулся, что вышло бы более ободряющим, если бы у него были губы.

— А, Северус! Я не узнал тебя под маской.

Он повернулся к остальным и произнёс:

— Кажется, все мои преданные сторонники уже прибыли. Вот только никак не могу понять, отчего ни один из вас не озаботился поисками пропавшего господина за долгое время моего отсутствия? Один лишь Северус остался мне верен.

Довольно долго он продолжал в том же духе: напыщенные речи, круциатусы, изредка — неохотные слова прощения… всё как обычно. Наконец, кто-то из собравшихся спросил:

— Но что тут делает мальчишка Поттер?

Он получил порцию круциатуса, просто из принципа, прежде чем Вольдеморт объяснил:

— Сейчас я буду с ним биться на дуэли. До смерти.

— А разве ты не хотел меня завербовать? — моргнув, спросил я. — Ты недавно предлагал…

— Да, но ты ведь отказался, поэтому теперь я тебя убью. И, ради Мерлина, Поттер, не сдавайся сразу.

— Не буду я с тобой драться, — ответил я. Мне не очень-то хотелось убивать самого себя, тем более, что он, наверное, был защищён крестражами, так что и убить его толком не получится. И, между прочим, я только что вложил столько сил в его воскрешение. Я пролил свою кровь ради этого!

Вольдеморт нахмурился и небрежным жестом скомандовал упиванцам окружить нас и перекрыть пути к отступлению.

— Боюсь, что у тебя нет выбора, — заметил он.

— Ну, ладно, — выдавил я. Придётся пока подыграть ему.

Мы поклонились друг другу, подняли волшебные палочки и одновременно воскликнули:

— Авада Кедавра!

Наше сражение лучше всего будет описать как «очень зелёное», настолько часто сыпались Смертельные проклятия, причём мои были сильнее, так как он всё ещё радовался обретению нового тела, я же затаил на него злобу за то, что он портил моё выступление на турнире.

От проклятий мы уклонялись с лёгкостью, но многие из них всё-таки находили цель.

Один за другим упиванцы падали на землю, и лишь некоторые сообразили, что происходит — например, Люциус, который спрятался за Кребба, как за живой щит. Всё равно, их ряды постепенно редели. Интересно, что от руки Вольдеморта пало больше его людей, чем от моей, несмотря на то, что я-то в них действительно целился.

Наконец я, маневрируя, подобрался к широкому просвету в кольце моих бывших — и, наверное, нынешних — последователей. Выпустив последнюю Авадакедавру в сторону Вольдеморта, я припустил к кладбищенским воротам, лишь немного задержавшись, чтобы подхватить Кубок Огня, ведь он по праву принадлежал мне. Но как только я ухватил его, некая сила потянула меня за середину живота, мир вокруг завертелся и, наконец, сложился в знакомые окрестности Хогвартса.

Встреченный удивлёнными лицами учителей и учеников, я сразу же понял, что надо им сказать. Ведь я знал нечто крайне важное, сведения, имевшие огромное значение. Нельзя было допустить, чтобы они остались в неведении, надо было сообщить им немедленно.

Высоко подняв свой трофей, я прокричал:

— Смотрите все — я победил!

* * *

— Но если это не вы всё подстроили, то зачем отпустили туда Снейпа?

Дамблдор нахмурился, уставившись на жужжащие устройства на своём столе, прежде чем сформулировал ответ:

— Видишь ли, Гарри, профессор Снейп долгие годы был верным сторонником Светлой стороны. Он шпионил для нас в стане Вольдеморта.

Смешнее этого я, пожалуй, ничего не слышал. Неужели даже Дамблдор иногда способен не замечать очевидного? Или он просто пытается обмануть меня насчёт Снейпа, играя, как обычно, в какие-то сложные игры?

Строго посмотрев на меня, он добавил:

— Надеюсь, тебе хватит благоразумия не говорить об этом никому, иначе ему будет грозить огромная опасность.

— Мне всё равно никто бы не поверил, — фыркнул я. — Если честно, я и сам вам не верю. Вообще, насколько велики шансы, что меня случайно похитили как раз перед самой победой в турнире? Очевидно же, что это было частью состязания.

Если подумать, вмешательство Дамблдора объясняло все странности: и то, что Кубок оказался порталом, и присутствие Снейпа, и периодические приступы идиотизма у так называемого Вольдеморта, и даже само его появление.

— Но зачем мне подделывать возвращение Вольдеморта? — пристально взглянув на меня, поинтересовался Дамблдор.

Он явно насмехался надо мной. Ну что-ж, я тоже могу поиграть в эту игру.

— Чтобы ещё больше прославиться и усилить свою власть. Против такого страшного врага народ Британии вынужден будет сплотиться вокруг общего лидера — и это будете вы. Кроме того, вы сможете вернуть уважение, которое потеряли, когда не смогли убить его в первый раз.

— У меня и так уже достаточно власти, Гарри, — устало произнёс Дамблдор.

— Именно это и делает ваш план особенно неприглядным, — скривился я.

Он помолчал и затем медленно проговорил:

— Уверяю тебя, Гарри, я не заинтересован в усилении своей политической власти. Даже если бы это было не так, зачем мне идти таким кружным путём? Я бы тогда возродил его на глазах целой толпы, а не перед одним-единственным мальчишкой.

В этом он был, пожалуй, прав.

— Всё равно остаётся возможность…

— Мистер Поттер, по вашему настоянию я уже проверил вас на галлюцинации и следы конфундуса. Нет никаких сомнений: то, что вы видели, произошло на самом деле.

Но если там, в неизвестной местности, с остатком своих сторонников продолжал бесноваться Вольдеморт — тогда кто же такой я? И, в таком случае, он наверняка добавил меня в список своих противников, а милосердием я, то есть, он, никогда не отличался.

— Всё это может очень плохо кончиться, — сделал вывод я.

— Ещё бы, — усмехнулся Дамблдор.

* * *

Впервые в жизни Гермиона Грейнджер не хотела идти в библиотеку. Нехотя, она тащилась за мной и Роном, через плечо оглядываясь на Большой зал. Её волосы, которые она нервно ерошила, пришли даже в больший беспорядок, чем обычно.

— Траурная церемония начнётся через несколько минут, — выпалила она. — Мы ещё можем успеть!

— Не собираюсь я идти на эту тупую слизеринскую церемонию.

— Она вовсе не тупая, и тебе следовало бы проявить уважение, — нахмурилась Грейнджер.

— Это если бы я действительно испытывал к ним уважение, — возразил я, — но на самом деле я даже не был знаком с большинством из них. Или вообще ни с кем из них?

Отслеживать подобные вещи так нелегко…

— Ну да… — Гермиона понизила голос до шёпота, — но ведь это же случилось из-за тебя, так что мог бы хотя бы попробовать проявить благородство.

— В каком смысле? — наморщив нос, спросил Рон. — Разве они не от драконьей оспы все померли?

— Ну да, конечно, и просто так получилось, что эпидемия затронула лишь чистокровных слизеринцев, — фыркнула Гермиона.

— Вообще-то, они ни с кем другим и не общаются, — заметил я.

— Но мы же слышали твой рассказ. Ты и правда веришь, что это лишь совпадение? Что несколько упиванцев были убиты Вольдемортом, и множество слизеринцев случайно умерли в тот же день?

Сильный аргумент, но признать его означало бы проигрыш в споре, так что я немедленно отбросил эту мысль.

— Ты намекаешь, что слизеринцы служат Вольдеморту? Такую предвзятость ещё можно простить Рону, но я полагал, что ты-то выше этого, — с преувеличенным разочарованием покачал головой я.

Надувшись, она возразила:

— Даже если ты и ни при чём, не стоило быть таким грубым. Почти все пойдут, и нам тоже следовало бы…

— Никто тебя и не держит. Мы ведь не обязаны везде ходить вместе.

Хотя обычно получалось, что мы именно так и ходили.

— Я… — Гермиона задумалась, но решила, что я не собирался её оскорбить. — Очень хорошо. Пойдём, Рон!

— Но я не хочу смотреть на этих мёртвых слизеринцев, — хныкнул тот.

Она ухватила его за руку и поволокла за собой. Конечно, у Рона не было никаких шансов против Гермионы (она гораздо безжалостнее), но он мог хотя бы попытаться. Получилось бы забавно.

Я продолжил путь к библиотеке и к знаниям, таящимся на её сумрачных полках. Настало время сделать то, что я должен был сделать пятьдесят лет назад… или в любой момент после того.

Разузнать всё о крестражах.

* * *

К счастью, мадам Пинс была одной из множества почитательниц Локхарта. Хотя моему пропуску в Запретную Секцию исполнилось уже почти два года, мне удалось убедить её, что это было, фактически, последнее желание профессора (за исключением того, чтобы не быть съеденным акромантулом). В качестве дополнительного аргумента я преподнёс ей подписанный экземпляр «Приключений с пауками», и мы легко договорились.

Мне не пришлось слишком долго обшаривать полки, чтобы найти ту книгу, из которой я получил начальные сведения о крестражах: «Тайны Темнейших Искусств». Когда я открыл её в первый раз, то успел прочесть лишь несколько глав, и как раз добрался до крестражей, когда библиотекарь начал бурчать, что скоро отбой. Не желая вызывать подозрений, я затвердил ритуал и оставил фолиант в библиотеке.

На следующий день я задал кое-кому из профессоров пару невинных вопросов, а когда собрался продолжить чтение, то обнаружил, что мой пропуск в Запретную Секцию был аннулирован, «потому что я связался с Тёмной магией» и тому подобная ерунда. Вот так я и узнал, что наткнулся на что-то стоящее.

Теперь же, получив возможность как следует изучить эту книгу, я обнаружил крайне любопытные вещи. После обычного предупреждения о безумии и прочих ужасах — явная уловка, чтобы отвадить слишком трусливых читателей — там было несколько рассказов о создателях крестражей.

Первым шёл герой моего детства, Герпо Зловредный, — изобретатель василисков и множества тёмных заклятий, — чей крестраж был разрушен, когда какой-то ловкий авантюрист подстроил так, что его укусил любимый василиск Герпо. Крестраж Вдовы Гримхильды, — череп её собственного мужа, — пропал в результате несчастного случая с адским пламенем. Никто точно не знал, что случилось с крестражем Игниса Красивого, но поскольку никто его давно уже не видел, его крестраж, должно быть, тоже был уничтожен.

Последняя история, однако, была самой интересной — история живого крестража.

Некто Джибад Чёрный, дальний родственник королевской семьи, задумал сделаться фараоном. Осознавая при этом опасности подобного предприятия, он решил поступить как разумный колдун и создать крестраж. Но Джибад был более хитроумен, он захотел сделать так, чтобы крестраж мог защитить себя, обладал бы прирождённой волей к жизни и ненавистью ко всем вокруг. Поэтому в качестве заготовки он взял своего кота.

К несчастью, в результате кот решил, что он — тоже Джибад, и вскоре, под покровом ночи, Джибад Чёрный был умерщвлён тем самым существом, которое должно было обеспечить его бессмертие. Вскоре после этого Джибад Кот был убит его политическими противниками.

Я аккуратно закрыл книгу, держа руки подальше от её зубов. То, что я узнал, было весьма неожиданно и открывало множество возможностей.

Я ведь действительно собирался создать крестраж той ночью и совершил вполне достаточно убийств, чтобы разорвать свою душу. Не случилось ли так, что когда моё тело было уничтожено, — какой-то уловкой Поттеров, несомненно, — частицы моей души разошлись в разных направлениях? Одна её часть могла отправиться влачить жалкое существование в Албании, тогда как другая, лучшая часть — вселилась в малолетнего Гарри Поттера.

Коротко говоря, я был зловредной кошкой. К счастью, мои прежние политические противники были теперь на моей стороне, включая Дамблдора, Уизлей, Министерство Магии (в основном)…

— Ничего себе книжка, Поттер, — раздался хриплый голос у меня за спиной.

…ах, да, и Муди тоже. Я оглянулся и нервно кашлянул.

— Она упала с полки, — объяснил я, — но я боюсь её трогать, потому что она очень тёмномагическая.

Муди усмехнулся, и меня, как всегда, пробрало до костей.

— Очень жаль. Ненадолго мне показалось, что ты заслуживаешь уважения.

— Что-что? — спросил я, поднимаясь со стула.

— Петрификус тоталус!

Я ловко нырнул под стол и попытался на четвереньках отползти от взбесившегося профессора.

— Неплохо, Поттер. Поддерживаешь постоянную бдительность? Но это тебе не поможет.

— Вас послал Дамблдор, верно? — догадался я.

Всё стало понятно. После возрождения лорда Вольдеморта Дамблдор сообразил то же, что и я — то есть, что я был его крестражем. До того он наивно полагал, что может легко контролировать «мальчишку Поттера», но теперь? Нет, это было бы слишком опасно. Значит, теперь он решил убить меня и затем уничтожить моё меньшее «я».

— Совсем наоборот, малыш, — тут Муди метнул заклинание, и стол, под которым я прятался, развалился.

Я тут же вскочил на ноги и защитился «Протего».

— Ха! Как будто кто-то поверит, что Шизоглаз Муди может быть на стороне Тьмы… Прекрати выгораживать своего босса!

Муди рассмеялся, не сводя с меня разноцветных глаз. И тут вдруг, с театральной своевременностью, которой просто не бывает в магловском мире, его кожа запузырилась, деревянная нога отскочила и загремела по полу, а свой фальшивый глаз он подхватил и преспокойно засунул в карман. Совершенно чужое лицо весело ухмыльнулось мне.

— Конечно, всё это время я знал, — оправившись, заявил я. — На самом деле, всё это время… Постойте, но кто же вы?

— Барти Крауч младший, — представился он и, заметив мой озадаченный вид, добавил: — Сторонник Вольдеморта.

— Да, понимаю. Теперь всё становится понятно. Значит, это ты тот, кто всё время мешал мне на турнире?

— Вообще-то, нет, — нахмурился он.

— Не отпирайся, Вольдеморт уже признался в этом.

— Должно быть, меня он в этот план не посвятил, — пробормотал мой противник.

— Как будто Вольдеморт будет делиться всеми своими планами с каждой пешкой, — фыркнул я.

Бывший профессор Муди взревел и атаковал заклинанием, которое рассеялось на моём щите.

— Я не пешка! — выкрикнул он. — Я один из лучших его солдат, я его самый преданный сторонник, что бы там ни говорили про Снейпа или Сириуса…

Тут он перестал кричать, потому что вспыхнул огнём. Я обошёл пылающее, дёргающееся тело и подобрал его волшебную палочку, заметив:

— Этого не случилось бы, не забывай вы о постоянной бдительности.

После этого я вернул «Тайны Темнейших Искусств» обратно на полку и вышел в общий зал библиотеки. Мадам Пинс лежала ничком поперёк стола — наверное, так же привыкла спать во время нападений упиванцев, как и я. Пожав плечами, я беззаботно направился к выходу. Как раз подошло время появиться кому-нибудь из преподавателей, что Дамблдор со Снейпом и сделали.

— Профессор, директор, как хорошо, что вы пришли, — нацепив своё лучшее выражение невинности, воскликнул я, — Муди оказался упиванцем и хотел убить меня, но к счастью, я победил его… силой любви!

* * *

Выглядывая из окна поезда, я усмехнулся. Этот год закончился, в общем, неплохо. Я победил в Тремудром турнире. Я победил Вольдеморта. Я завоевал Кубок школы…

— А я завоевала твою дружбу! — заявила Джиневра.

Нахмурившись, я оторвался от окна и поглядел на сидение, которое занимали Джиневра с Луной Лавгуд. Рыжая сконфуженно улыбнулась и пробормотала:

— Ты снова говорил вслух.

Мой хмурый взгляд смягчился.

— Как успехи в раскрытии Тёмной магии твоей семьи?

— Пока не очень. Мы ведь были в школе, так что у меня было не очень много шансов.

— Гермиону это никогда не останавливало, — заметил я.

— Гермиона не занимается Тёмной магией, — робко возразил Рон. — Правда, Миона?

Упомянутая девочка ничего не ответила, слишком захваченная своим новым проектом по сбору информации. Я сотворил сверхмощный Люмос, чтобы привлечь её внимание (запрет на магию несовершеннолетних не касался поезда).

— Ну что, которого из Тёмных лордов ты теперь изучаешь?

— Тебя, — спокойно ответила Гермиона.

— Что?

Она, наконец, всё поняла. Мне следовало бы знать, что этим всё кончится. Отчего я не подготовился к этому дню заранее?

— Она имеет в виду лорда Вольдеморта, — пояснила Луна.

— Что-о?

Теперь их двое. Смогу ли я заобливиейтить их обеих достаточно тонко, чтобы не возникло подозрений? Нет, нет, я отвратительный обливиатор, оттого я и убивал всегда ненужных свидетелей. Так было проще.

— Так написано на обложке, если только мозгошмыги снова не шалят, — поджала губы Луна.

Порывшись в сумочке, она достала очки с фантастическими крылышками и нацепила их на нос.

— Нет, Луна, неизвестные и, возможно, несуществующие создания не замутняют твои чувства, — сообщила Гермиона. — Я действительно читаю про лорда Вольдеморта.

— Но ты сказала…

— Я лишь поддразнила тебя, Гарри. Хотя ты тоже есть в этой книжке, и я как раз читаю про тебя.

— Зачем? — спросил я, всё ещё чувствуя обоснованные подозрения.

Она вздохнула.

— Ты же сказал нам, что Вольдеморт возродился, вот я и разбираюсь, как он был уничтожен впервые. Возможно, мы сможем проделать это ещё раз.

— А разве не взрослые должны разбираться с этим? — спросила Джиневра.

— Я тоже так думала раньше, но всё равно разбираться каждый раз приходится нам, так что теперь я решила проявить инициативу.

Джиневра озадаченно нахмурилась:

— А разве ты не думаешь, что учителя — и вообще, взрослые — всегда правы?

— Я так думала в первом классе, — ответила Гермиона, — пока на меня не напал горный тролль. С тех пор я не так уверена.

— О, как же я ошибалась насчёт тебя, — простонала Джиневра.

Луна успокаивающе положила ей руку на плечо, продолжая пристально смотреть сквозь очки на точку чуть выше Гермиониной макушки.

— И что, ты уже выяснила, как победить его? В смысле, Вольдеморта? — спросил Рон.

Гермиона покачала головой.

— Всё не так просто. Однако я заметила кое-что необычное в обстоятельствах той ночи, когда он был повержен.

— Мною, — добавил я.

— Да уж, это явно были не мозгошмыги, — бросила Гермиона.

— Ты не знаешь наверняка, — возразила Луна. — Это лишь предположение.

— Она вообще много предполагает, — вставил я.

— Как я уже сказала, — снова начала Гермиона, — произошло нечто странное. Отчего Вольдеморт напал на Поттеров в одиночку? Обыкновенно он посылал своих сторонников на такие дела, а сам появлялся только в людных местах, наподобие Косой аллеи.

— Он безумец. Нельзя понять, отчего он делал то или это, — заявил Рон.

— Конечно, безумец, но это очень особенный вид безумия. И этот поступок в него не вписывается. Он любит играть на публику, производить впечатление. Он, кажется, ни разу не причинил кому-то боль без зрителей. Так отчего он не послал Беллатрикс Лестрейндж или Люция Малфоя?

— Малфои придурки, — ответил я. — Люциус бы всё запорол.

Она отложила книжку, слишком возбуждённая, чтобы усидеть спокойно.

— Запорол бы что? В чём был план? Почему именно Поттеры?

— Пророчество… — пробормотал я.

— В каком это смысле?

— Было пророчество, — объяснил я, — про ребёнка Поттеров (то есть, про меня) и Вольдеморта.

— Откуда ты знаешь? — спросила Джиневра.

— Мне рассказал Снейп.

Формально говоря, так оно когда-то и было.

— И о чём там говорится? — спросил Рон.

— Я не знаю, — ответил я, возможно, впервые в жизни.

— Почему ты не сказал нам раньше? — спросила Гермиона.

— Потому что я не знаю, о чём в нём говорится. Честное слово, я ожидал таких вопросов от Рона, а не от тебя.

Гермиона надулась и заявила:

— Так отчего же ты не выяснил? Пророчества хранятся в Отделе Тайн.

Конечно, Гермиона знала это. Неудивительно, если учесть, где она раньше работала.

— Да? Ну что ж, пожалуй, придётся нам прогуляться в Министерство, — я встал, собираясь выходить. — Хорошего всем лета; я сообщу вам, когда настанет время.

— Гарри, — сказала Джиневра.

— Ну что там такое? — огрызнулся я.

— Ты понимаешь, что мы ещё не на станции?

…

— Я полностью в курсе, спасибо.

Луна прищурилась сквозь разноцветные очки:

— Должно быть, это мозгошмыги. Есть у кого-нибудь сачок для бабочек?

Гермиона Грейнджер проснулась от настойчивого стука в окно. Она зевнула, и тихонько бурча себе под нос, прошлёпала через спальню. Едва она подняла оконную раму, в комнату тут же влетела сова-сипуха с письмом, зажатым в когтях, и уселась на прикроватную тумбочку.

Гермиона чуть задержалась у окна, наслаждаясь прикосновениями ветра к лицу, прежде чем последовать за ней.

— Неужели это не могло подождать до утра? — пробормотала она. Сова сердито ухнула, и Гермиона улыбнулась, забирая письмо: — Похоже, что нет.

В темноте она осторожно нащупала край конверта и аккуратно вскрыла его, не сделав ни малейшего надрыва — как если бы она была шпионом, тайком просматривающим чужую почту. Развернув письмо, она нахмурилась:

— Но здесь же ничего не написано?

Обернувшись к сове, Гермиона спросила:

— Ты проделала весь этот путь, чтобы принести чистый лист? Ладно, расстояние могло быть и не очень дальним. Но ведь утром я была ещё в Шотландии, а потом долго ехала на поезде. Ты что, летела вслед за мной все это время, или же просто знала, что я буду здесь, когда ты приземлишься? В смысле, как вообще совы находят адресатов?

— Лучше не заморачивайся, нам этого не понять. В принципе, волшебники поэтому и перешли на почтовых сов.

Гермиона подпрыгнула, и её взгляд бешено заметался по комнате, пока она не обнаружила меня, стоявшего, прислонившись к подоконнику.

— Гарри! Я тебя не заметила.

— А с кем же ты тогда разговаривала? — нахмурился я.

Кажется, она удивлённо приподняла бровь, хотя в темноте трудно было сказать наверняка.

— С совой, конечно.

— Ты совсем спятила.

Гермиона подняла руку, вытянув палец, и приготовилась было спорить со мной, но, быстро осознав, что никогда не сможет победить, опустила руку обратно.

— К вопросу о безумии, хотелось бы знать, что ты здесь делаешь?

— Я решил, что мы должны пробраться в Отдел Тайн.

— Сегодня? — пискнула она.

— Охрана ночью невелика, да и свидетелей будет мало; сейчас самое подходящее время.

— То есть, когда ты сказал «я сообщу вам, когда настанет время», ты имел в виду, сегодня?

Совершенно уверен, что в этот момент она вскинула бровь.

— Ну, изначально я этого не планировал, — признался я, — но, судя по всему, Дурсли переехали. Я внезапно понял, что мне негде спать, поэтому решил не ложиться вовсе. Думаю, нам пора: заглянем в министерство до рассвета, а потом успеем ещё и позавтракать.

— Твоя семья тебя бросила? — разумеется, Гермиона уцепилась за наименее важную деталь.

— Скорее всего, они вернутся через пару недель, если не забудут после стольких Обливиейтов, как надо дышать.

Она зажала рот ладонями и широко распахнула глаза. Не знаю, если честно, отчего некоторые считают, будто её и в самом деле волнуют подобные вещи. Её актёрская игра ужасна.

— Это чудовищно. Кому придёт в голову творить такое?

— Без понятия. Наверное, Дамблдору? Я заметил, что подобные вещи, как правило, затевает Дамблдор. Наверное, я смог бы найти их раньше него, если бы действительно захотел, но они не настолько мне дороги… Так, теперь о нашем походе в министерство…

— Да, хорошо, — пробормотала она. — Но, всё-таки, как ты сюда попал? Я даже не знала, что ты у тебя есть мой адрес.

— Я его и не знал. Поэтому я проследил за совой.

Гермиона застыла на месте, ошеломлённо моргнув.

— Ты — что сделал?

— Это очень просто. Пишешь письмо, отдаёшь его сове, а потом летишь за ней следом. Сову это не волнует, а по надёжности они гораздо лучше чар.

— Ого. А можно ли сделать так, чтобы совы не могли найти тебя?

Я пожал плечами:

— Наверное, способ есть, но не знаю, зачем он может кому-нибудь понадобиться. Ты ведь не сможешь тогда получать свою почту.

— Но если, допустим, ты — беглый преступник, тогда тебя смогут найти с помощью совы.

— Теоретически, да.

— Ну вот, например, Сириус Блэк, — сказала она, почти отчаявшись, — наверняка он как-то сбивает с толку сов?

— Не знаю, зачем бы ему так делать. Он ведь наверняка хочет получать свои письма, и вряд ли у него есть постоянный адрес — иметь его означало бы напрашиваться на поимку.

Гермиона тяжко вздохнула.

— Ну хорошо. Рона брать будем?

— А я уже привел его. Он под мантией, стоит там, за окном, — я на мгновение задумался. — Но, наверное, он должен будет её снять, когда мы будем садиться на метлу. А то ведь, если ты неправильно оценишь расстояние и упадёшь со второго этажа, то нам, скорее всего, придётся отложить нашу миссию.

Она задумчиво покривила губы:

— На метлу? То есть — на одну метлу?

— Конечно, иначе как мы уместимся под мантией? Кроме того, мы с тобой летаем отвратительно, так что это самый безопасный вариант.

* * *

— Гадские горгульи, — выкрикнул я, — Рон, выравнивай!

— Не могу, — проскулил он, — мы перегружены. По-моему, эта метла рассчитана только на одного человека.

— Если мы погибнем, это будет целиком твоя вина, — сообщил я ему.

Гермиона ткнула меня под ребра и решительно заявила:

— Мы не погибнем!

— Разумеется, — фыркнул я, — но если бы мы погибли, то виноват был бы Рон.

— Зачем нам вообще понадобилось лететь всю дорогу до Лондона? — спросил рыжий.

Я закатил глаза, хотя эффекта от этого было ноль: я цеплялся за спину Рона, а Гермиона уткнулась в спину ко мне.

— Может быть, у тебя есть идеи получше?

— Конечно есть! Мы могли бы вызвать «Ночного рыцаря» или добраться через камин, или уговорить Билла, чтобы он нас аппарировал. Он как раз гостит, и он наверняка бы нас не сдал…

— Прекращай ныть, Рон. Не заставляй меня жалеть, что я не взял вместо тебя Джиневру. И это вовсе не потому, что она не предлагала.

— Тогда отчего же ты не взял её? — спросила Гермиона.

— Она меня раздражает. Кроме того, она вызвалась прикрыть Рона и притвориться им, если понадобится. А учитывая то, как мы тормозим, я просто уверен, что это понадобится.

Хватка Гермионы на моих плечах внезапно стала сильнее.

— Ох, меня точно ждут большие неприятности.

— Что ты на этот раз натворила? — спросил я.

— Ничего, — огрызнулась она, — кроме того, что мы сейчас делаем. Но мои родители не в курсе, что я ушла, и непременно расстроятся.

— Просто скажи им, что у тебя была неожиданная ночёвка со мной и Роном.

Она хихикнула, что вызвало странные ощущения у меня между лопаток.

— Ты предлагаешь мне сказать родителям, что я сбежала из дому ради ночёвки с двумя мальчиками? Пожалуй, лучше будет признаться, что мы воровали пророчество, чтобы победить лорда Вольдеморта. По крайней мере, тогда они будут слишком ошарашены, чтобы сердиться.

— Кажется, подлетаем к Лондону, — перебил её Рон, начиная снижение.

* * *

Спустя три часа, заполненных блужданиями по городу с заглядыванием во все телефонные будки, мы наконец-то обнаружили вход в Министерство магии. Собравшись под мантией-невидимкой, мы зашли в будку и прикрыли за собой дверь. Несколько секунд ничего не происходило.

— Опять не та? — шепнула Гермиона.

Я покачал головой:

— Нет, эта, должно быть, правильная. Просто кому-то из нас придётся показаться и набрать номер.

Рон тут же высунул руку и ухватил телефонную трубку. Заметив наши удивлённые лица, он осклабился:

— Это почти то же самое, что быть приманкой.

Он набрал номер 62442. Квакающий женский голос проговорил:

— Добро пожаловать в Министерство магии. Пожалуйста, назовитесь?

— Ээм… — промямлил Рон в своей придурковатой манере.

— Перси Уизли! — выпалил я в трубку.

— Чего?.. — пискнул Рон.

— Никто не заметит разницы, — успокоил я его.

— Я очень сомневаюсь… — начала Гермиона.

— Назовите цель посещения, мистер Уизли, — проквакал голос.

— Пришёл подлизываться, — фыркнул Рон.

— Благодарю вас. Пожалуйста, возьмите карточку и прикрепите на мантию спереди.

Рон протянул руку, подхватил с лотка для возврата монет серебристый квадратный бейждик, и расхохотался.

— Что такое? — спросила Гермиона.

Рон лишь покачал головой, стремительно заливаясь румянцем, и кое-как приладил значок к своей мантии.

— Немедленно объясни мне, что тут смешного, — потребовал я.

Продолжая ухмыляться, он повернулся, и мы смогли прочитать надпись на бейджике:

Персиваль Уизли

Встреча с Министром

Не очень понимая, что его в этом рассмешило, я промолчал. Должно быть, это была шутка, понятная только Уизли.

Когда будка, вздрогнув, остановилась внизу, голос ожил снова:

— Уважаемый посетитель, вам необходимо пройти досмотр и зарегистрировать волшебную палочку на посту охраны, который находится в дальнем конце атриума.

Рон нервно оглядел министерский холл и пробормотал:

— Так мне идти на пост охраны или…

— Делай, как велел голос, — отозвался я.

— Что, вот так и подойти к охраннику, с бейджем, на котором написано, что я Перси?

— Поверь мне, Рон, никто и не заметит.

Он нервно огляделся.

— Но…

— Извини; мне казалось, что ты гриффиндорец. Но похоже, что Шляпа отправила тебя туда лишь для того, чтобы не расстраивать твою семью.

Рон тут же задрал голову и направился к столу охранника. Мы поспешили следом за ним.

— Это был удар ниже пояса, Гарри, — прошипела Гермиона.

— Разумеется. Просто гениально, да? — я усмехнулся, наслаждаясь своим хитроумием.

— Нет ни единого шанса, что охранник и впрямь примет его за Перси.

Я ухмыльнулся, поднимая руку, и прошептал:

— Конфундо.

Охранник внезапно огляделся, как будто не понимая, где находится. Покосившись на бейджик Рона, он спросил:

— Перси?

— Да, — напряжённо сказал Рон, — это я.

— Ты сегодня рановато, верно?

— Ну, вы же меня знаете, — Рон нервно усмехнулся, — я обожаю пунктуальность. Это для меня действительно важно.

— Да, я помню, — ответил охранник. — Проходи.

Кивнув, Рон зашагал вперёд, и мы поспешили следом за ним.

— Что это только что было? — спросил он.

— Ты убедился в том, что я был прав, — отозвался я.

— Гарри запустил в охранника Конфундусом, — Гермиона на мгновение умолкла. — Кстати, как ты это сделал? Нам ведь запрещено колдовать на каникулах.

— Они могут заметить, только если ты пользуешься волшебной палочкой.

— Так ты можешь колдовать без палочки? — спросил Рон.

— Я ещё много чего могу, ведь я — Гарри Поттер.

— Ну разумеется, — проворчала Гермиона. — Между прочим, Отдел Тайн находится в самом низу.

Похлопав её по спине, я просиял:

— Я так и знал, что в конце концов ты признаешься, что там работаешь.

— Но я там не работаю! Просто тут карта висит. — Мантия зашуршала, когда она взмахнула рукой, показывая.

— Конечно, Гермиона.

— Вот же она. Просто посмотри. Скажи ему, Рон!

— Я нигде не вижу карты, — нахмурился тот.

— Да я же прямо на неё показываю, — воскликнула Гермиона.

— Ты невидимая, — возразил он.

Гермиона моргнула, постепенно успокаиваясь.

— Да, точно. Невидимая. Ладно, давайте просто спустимся вниз.

* * *

— … и если мы отметим каждую дверь, которую проверили, — объясняла Гермиона, — то будем знать, куда идти, когда комната снова завертится.

— Нельзя отмечать двери! — воскликнул я, размахивая руками. — Тогда они узнают, что мы здесь были.

— Разумеется, мы используем магические отметки, — надулась Гермиона.

— Какая разница? Это же Отдел Тайн. Разгадывать магические тайны — это их работа.

Нахмурившись, Рон пробормотал:

— Вообще-то, я считаю, что их так назвали потому…

— Тихо все! От тебя сегодня никакой пользы, Гермиона. Ты что, хочешь, чтобы нас поймали?

Она поджала губы в очевидном признании вины:

— Разумеется, нет.

— Ты уверена? Я понимаю, что мы вламываемся в твой отдел…

— Это не так!

— …но это не отменяет того, что ты должна притворяться моим другом, а выдавать друзей своим коллегам — неправильно.

— Я… — Гермиона растерялась, в кои-то веки неспособная выдумать ловкую отмазку. — Я даже не знаю, с чего начать.

— Тогда не стоит начинать, Миона, — сказал Рон. — Так, это, что же нам делать, раз нельзя отмечать двери?

— Мы просто откроем все двери, и не будем их закрывать.

— Вот как. Тогда ладно, — отозвался Рон, решительно поворачивая ручку ближайшей двери, как истинный гриффиндорец.

Мы разделились, чтобы поскорее открыть как можно больше дверей. За первой было что-то вроде планетария, за второй — нечто, напоминающее волосы Люциуса. В третьей была колонна и занавес; я почти сразу же понял, что ненавижу эту комнату. Через некоторое время, пока я сопротивлялся желанию захлопнуть дверь, заговорил Рон:

— Как по мне, довольно странно, что они не разрешают людям узнать пророчества, касающиеся их.

Я пожал плечами, продолжая прожигать взглядом занавес. Голова начинала болеть.

— Может быть и разрешают, вообще-то. Я не проверял.

— Ты хочешь сказать, что можно было и не лезть в Министерство? — чем-то недовольная, спросила Гермиона. Возможно, догадалась об одном из тайных и, несомненно, коварных планов Дамблдора.

— Я хочу сказать, что не проверял. По-моему, в этом нет никакого смысла. Если нас не поймают, какая разница? Если смотреть пророчества можно, и нас поймают, то просто посмеёмся над этим. Если же смотреть пророчества нельзя, значит, мы всё делаем правильно, и задавать вопросы означало бы лишь насторожить охрану.

Гермиона нахмурилась:

— Я по-прежнему…

— Ёлки-палки, это что, мозги? — взвизгнул Рон.

— Успокойся, Рон. Мы на обратном пути возьмём тебе немного. — Распахнув ещё одну дверь, я машинально оглушил существо, которое за ней скрывалось.

— И еще прихватим сердце для Гарри, — добавила Гермиона.

— Зачем мне ещё одно? — нахмурился я.

— Гарри, ты же только что сам именно так пошутил, — смутилась Гермиона. — Ещё и минуты не прошло.

Но увидев, что я потерял интерес к разговору, она лишь вздохнула и взялась за следующую дверь.

* * *

— Ну и какова вероятность того, что правильная дверь окажется самой последней? — спросил я.

Гермиона нахмурилась:

— Двенадцать дверей... значит, одна двенадцатая на одну одиннадцатую, и на...

— Вообще-то, я не спрашивал, а просто пожаловался, — уточнил я.

Рон воспринял это как разрешение расслабиться.

— Очень хорошо, — с усталой гримасой произнёс он, — но когда же мы, наконец, отсюда выберемся?

— Не понимаю, с чего тебе жаловаться, — ответил я, — ведь это же я едва не утонул.

— Ты и меня чуть не утопил, — возразил покрасневший Уизел.

— Только из-за того, что ты схватил меня.

— Я пытался тебя спасти!

— Ты явно не слишком-то старался.

— Хватит препираться, — рявкнула Гермиона. — Нам надо заполучить пророчество до того, как начнётся утренняя смена, и прежде чем мои родители поймут, что я сбежала из дому.

— Ну хорошо, — пробормотал я.

Мы вошли в дверной проём и подняли глаза. Выше. И ещё выше. И ещё немного выше, на бесконечные полки, уставленные серебристыми шарами.

— Ну ни фига себе, — выдохнул Рон.

— И как мы тут что-нибудь сможем найти? — забеспокоилась Гермиона. — Я нигде не вижу здесь каталога.

— Возможно, они расположены в алфавитном порядке? — предположил Рон.

— Может быть, но по какому слову искать? Должно ли оно быть под именем “Трелони”? Или “Поттер”? Или, быть может, его разместили под именем Вольдеморта, а я даже не знаю, как его на самом деле…

— Ридл, — подсказал я.

— Откуда ты знаешь?

— Это же я убил его.

— Ну… допустим, но всё равно, тут тысячи шаров и множество возможных схем организации, и…

Рассмеявшись, Рон положил руку ей на плечо:

— Послушай, Гермиона…

— Д-да? — немного невнятно ответила она.

— Не волнуйся так, мы его отыщем… наверное.

— Да, ты прав, — смущённо пробормотала Гермиона, стесняясь своего приступа паники.

— Именно так, и я справлюсь гораздо лучше вас, — заявил я, протягивая руку к полкам, и произнёс: — Акцио пророчество о Гарри Поттере!

На мгновение повисла тишина, затем донёсся удар, что-то разбилось, и зазвучал невнятный гортанный голос. Вновь удар, треск, и к первому голосу присоединился ещё один. Потом ещё и ещё. Вдруг раздался ужасный грохот, и зазвучал хор тысячи голосов, это упал целый шкаф с пророчествами. Тут я заметил, как призванный мною шар пролетает сквозь ближайшую к нам полку, на которую слева как раз падала ещё одна.

Я схватил Гермиону за руку, она схватила Рона, и мы побежали, спасая свою жизнь, а моё пророчество летело за нами.

— Зачем ты это сделал? — прокричала Гермиона.

— Не было времени разбираться, как оно там организовано, — ответил я, вытаскивая её с Роном в коридор.

— Но ты мог бы использовать указующее заклинание, или ещё что-нибудь.

— Не уверен, что смогу его выполнить без волшебной палочки, — возразил я. Кроме того, я о нём просто не подумал, но это не заслуживало упоминания.

Гермиона больно ухватила меня за руку, вонзив ноготки в мою кожу, пока мы стояли в ожидании лифта.

— Ты даже не попробовал! Ты — ты просто уничтожил целый зал с пророчествами!

— Это было круто, — шепнул Рон.

— Спасибо, — кивнул я ему.

Выходя из лифта, я отправил Конфундус в ночного сторожа.

— Нет, Рон, не смей потворствовать ему! — воскликнула Гермиона. — Это неправильно. Мы нарушили сегодня множество законов и уничтожили уникальные, невоспроизводимые объекты, у нас будут огромные неприятности.

— Ничего не будет, если ты не расскажешь своему начальнику, — возразил я.

Она тихонечко зарычала:

— У меня нет начальника!

— Тогда у нас всё в порядке, — заявил я, доставая из кармана метлу и увеличивая её.

* * *

— … но благодаря удаче и быстрой реакции мы смогли спастись, при этом спасли пророчество и не причинили никакого ущерба, — закончила рассказ Гермиона, переводя дыхание, сбившееся за время её речи.

Её родители обменялись взглядами. Дождавшись кивка супруга, миссис Грейнджер обратилась к Гермионе:

— Солнышко, если у тебя появился парень — ты ведь знаешь, что можешь нам всё рассказать? Мы не будем сердиться.

Мистер Грейнджер кашлянул.

— Ну разве что немножечко, — поправилась его жена.

Гермиона вспыхнула и торопливо забормотала:

— Я… то есть, у меня нет никакого парня. Гарри… он даже не понимает, что значит быть девушкой, а Рон… Рон вовсе не мой парень. Я рассказала правду, честно. Такие вещи случаются в Волшебном Мире.

— И ты каждый год занимаешься этим в школе? — спросил мистер Грейнджер, нахмурившись.

— Ну, не постоянно, — ответила Гермиона. — Обычно-то мы учимся…

— Это ты учишься, — уточнил Рон. Гермиона пихнула его под рёбра.

— …но что-нибудь в этом духе обычно случается каждые несколько месяцев, — закончила она.

— И немного реже в других Домах, — добавил я.

— Откуда ты знаешь? — спросила Гермиона.

— Джиневра общается с ними, Мерлин знает зачем, — объяснил я.

— Значит, вся эта ерунда насчёт пророчества — правда? — спросил мистер Грейнджер.

— Конечно, правда, — ответила Гермиона. — Я не стала бы рассказывать, если бы это было ложью.

Абсолютно уверен, что это была ложь.

— И вы верите всему, что говорит этот хрустальный шарик? — поинтересовался мистер Грейнджер, показывая на шар пророчества у меня в руках.

— Прорицания это достойное и уважаемое искусство, сэр, — заявил я.

— Я придерживаюсь другого мнения, — вмешалась Гермиона, — но важно то, что Вольдеморт верит, что хрустальный шарик говорит правду, и значит, мы можем получить важную информацию, которая поможет с ним бороться.

Мистер Грейнджер кивнул и поинтересовался:

— И что же получилось?

— В каком смысле? — моргнула Гермиона.

— В смысле, какую важную информацию вы получили?

— Что рассказал этот шарик, милая? — присоединилась миссис Грейнджер.

— Э… вообще-то, мы ещё не слушали, — призналась Гермиона. — Дул страшный ветер, вокруг было темно, а Гарри всё время кричал, что вот-вот уронит пророчество.

— Это чтобы Рон был готов поймать его.

Рон покраснел, на этот раз, должно быть, от гордости.

— Мы могли бы послушать сейчас, наверное? — пробормотала Гермиона. Она бросила взгляд на меня, на Рона, и снова поглядела на родителей.

— Это был намёк на то, что вам следует выйти, — пояснил я им.

— Нет, вовсе не был! — воскликнула Гермиона.

— Разве? А мне показалось, что был.

— По-моему, ты прав, — подтвердил Уизли.

— Спасибо, Рон…

— Пожалуйста, давайте просто послушаем пророчество, — взмолилась Гермиона. — Ну пожалуйста?

— Ладно, но ты мне ещё не сказала, как именно это делается.

— Ну хорошо. Просто прикоснись к нему своей…

— Ведь ты должна знать, как это делается, потому что ты — тайный…

Она подняла руку, прерывая меня, потому что не хотела, конечно, чтобы её родители узнали, что вся их жизнь — тщательно состряпанная ложь для прикрытия секретного агента Министерства.

— Просто прикоснись к нему своей волшебной палочкой.

— А это считается использованием магии на каникулах? — спросил Рон.

— Я точно не знаю, — ответила Гермиона.

— За то, что ты привлёк наше внимание к этому важному моменту, я доверяю тебе честь воспроизвести пророчество, Рон.

— Нет уж, я не настолько тупой, дружище.

— Но я не ношу с собой волшебную палочку на каникулах. Поэтому, если ты этого не сделаешь, то наша смерть будет на твоей совести.

— Ваша смерть? — испуганно спросила миссис Грейнджер.

— У Гарри мрачное чувство юмора, — объяснила Гермиона.

— Я вообще никогда не шучу, — возразил я. — Всё, что я говорю, это всерьёз.

Рон побледнел.

— Ты?..

— Шутка, шутка! Я пошутил! — расхохотался я. Но я вовсе не шутил.

Рон неуверенно дотронулся волшебной палочкой до шарика, который распался на две половинки, из которых уставилось на нас туманное лицо Сивиллы Трелони, и заговорило низким сиплым голосом:

— Близится тот, кто сможет победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов… рождённый на исходе седьмого месяца…

Я кивнул. Эту часть я знал.

— и Тёмный Лорд отметит его, как равного, но он станет причиной своего падения… и каждый из них должен погибнуть от руки другого, ибо не будет им покоя, пока жив другой… тот, кто способен победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…

— Замечательно! — воскликнул Рон.

— В каком смысле? — спросил мистер Грейнджер, нахмурившись.

— Пророчество говорит, что Сами-Знаете-Кто изведёт себя сам! А Гермиона думала, что это придётся делать нам.

— Гм, малышка… — начал мистер Грейнджер…

В тот же самый момент Гермиона затараторила:

— Рон, на самом деле там вовсе не это…

Они обменялись взглядом, и по кивку отца Гермиона продолжила:

— В пророчестве говорится не так. Там сказано: «он станет причиной своего падения», но не говорится, что «он» это Вольдеморт. Может быть, это просто Гарри испортит себе жизнь, поступая… как Гарри. А может быть, Вольдеморт обрёк себя на поражение тем, что отметил Гарри, как равного, но тогда Гарри всё равно придётся победить его.

Я зарычал от разочарования. Пророчество могло ещё рассматривать нас как одного и того же человека, и тогда каждый из нас мог беспрепятственно убить другого.

— Какой смысл в пророчестве, если оно не говорит, что именно тебе нужно делать? — пожаловался я.

— Никакого смысла, — подтвердил Рон.

— Кажется, теперь я ненавижу Прорицания.

— Я ненавижу их с третьего класса, — заявил Рон.

— Как правило, я говорю, что все школьные предметы по-своему важны, — заметила Гермиона, — если вы прикладываете усилия и стараетесь учиться. Но Прорицания это просто кошмар.

— Вот именно, как и магловедение, — согласился я.

— Гарри! — воскликнула она.

— Если я говорю о школьном предмете, то это не дискриминация. Правильно, мистер Грейнджер?

Он улыбнулся:

— Я недостаточно знаю о предмете вашего спора, чтобы решать.

— Видишь, твой папа со мной согласен. Как ты можешь быть такой ужасной дочерью, Гермиона? Убегаешь из дому, врёшь, споришь со своим бедным отцом, ещё больше расстраивая его.

Гермиона обиделась, а мистер Грейнджер сказал:

— Ты хорошая девочка, Гермиона. Но нам надо будет поговорить о твоём поведении.

— Когда мои друзья уйдут, хорошо? — спросила Гермиона с подозрительно невинными глазами.

— Ладно, — согласилась её мама.

Гермиона бросила в нашу сторону взгляд, в который явно попыталась вложить какую-то эмоцию.

— Ну что ж, я в состоянии понять, когда я лишний, — вздохнул я. — Пойдём, Рон.

— Вообще-то, я не думаю, что она действительно хочет, чтобы мы ушли, — ответил он.

— Нет, она достаточно ясно намекнула. Между прочим, Джиневра наверняка уже устала изображать вас обоих.

— Да, верно, — вздрогнув, пробормотал Рон. — Пока, Миона!

— Счастливо, Рон, — вздохнула она, с несчастным видом глядя на родителей.

Может быть, Рон был всё-таки прав? Это не исключено. В конце концов, всё когда-нибудь случается в первый раз.

* * *

Внезапно на меня напали.

— Отцепись от меня немедленно, — вскричал я, содрогаясь всем телом в попытке стряхнуть обхватившие меня руки. Но её хватка оказалась слишком крепка для этого.

— Я тоже рада тебя видеть, Гарри, — сказала Гермиона, выпуская меня из своих объятий.

Я потёр руки, надеясь избавиться от ощущения прикосновений, которое не желало уходить, и опасливо оглядел Гермионину комнату. Её мама обычно проявляла ту же опасную склонность к недозволенным физическим атакам.

— Разве обязательно каждый раз это делать? — спросил я. — Ведь прошла всего неделя.

Она поджала губы, надменно вскинув голову.

— Я волновалась за тебя, придурок. Ты не попрощался, не забрал свой сундук, а когда я попыталась послать тебе сову, она не знала, куда лететь, и всё время возвращалась обратно. Потом я написала Рону, и обнаружила, что он не видел тебя с тех пор, как ты пошёл навестить меня. И где же ты был?

— В сундуке.

— Прошу прощения?

Я открыл сундук и показал на свою уютную квартиру внутри.

— Он с волшебным расширением пространства.

— Ты… ты жил в сундуке? — неуверенно спросила она.

— Это показалось мне хорошим вложением средств, ведь цена на недвижимость всё время растёт.

— А что ты там ел?

— Добби.

Домашний эльф с хлопком появился в комнате и тут же исчез, повинуясь пренебрежительному взмаху моей руки.

— Так ты, значит, воруешь, — обвиняющее заявила она.

— Это Добби ворует, а я лишь принимаю подарки.

Гермиона покачала головой, затем посмотрела на зачарованный сундук.

— Я просто подумала, что ты был у Рона. Если бы ты сказал мне, что тебе совсем некуда идти, ты мог бы остаться здесь.

— Именно так я и сделал, — усмехнулся я.

— В гостевой комнате, Гарри! — казалось, что её волосы встали дыбом, как шерсть у кошки.

— Ну, не знаю, — нахмурился я. — Твоя гостевая довольно маленькая.

— Ты жил в сундуке.

— Который всё-таки побольше, чем твоя гостевая спальня.

Гермиона принялась расхаживать по комнате, тяжело ступая по паркету. Сундук содрогался с каждым её шагом, и дверцы моего книжного шкафа дребезжали внутри. Внезапно она остановилась и воскликнула:

— Это что, дым?

— Ну, от варки зелий скапливаются испарения, поэтому сундук надо иногда проветривать.

Я пытался справиться с этой проблемой при помощи заклинаний, но они плохо влияют на некоторые чувствительные составы, и иногда могут даже вызвать взрыв. Я до сих пор ещё не починил дыру в полу, которая образовалась после моей последней попытки сварить Феликс Фелицис.

— Я абсолютно уверена, что это небезопасно, — пробормотала Гермиона.

— Это потому, что ты думаешь по-магловски, — ответил я, спускаясь по лестнице в свой новый дом.

— И вовсе нет! — воскликнула она. — Кроме того, в этом нет ничего плохого!

— Конечно нет, Гермиона, — усмехнулся я, закрывая над головой крышку. — Конечно же нет.

* * *

Я выскочил из сундука, прищурившись от солнечного света, которого не должно было здесь быть.

— Вы что, перенесли меня?! — во весь голос возмутился я.

— Нет, — улыбнувшись, ответила Гермиона.

Однако мы явно находились в Норе, и Рон помахал мне рукой из-за её спины.

— Ты лгунья! Теперь мне придётся зачаровать сундук от твоего вмешательства.

— Зачаровать вещь от переноски невозможно, Гарри, — вздохнула она.

Взмахнув рукой (мне очень не хватало моей волшебной палочки), я воскликнул:

— Откуда ты знаешь? Разве ты пробовала? Имей в виду, нельзя полагаться на то, будто бы всё, написанное в книгах, — правда. Порой у авторов могут быть свои тайные причины, чтобы коварно солгать. В точности, как у тебя самой.

Гермиона комически закатила глаза.

— Уж поверь мне, я знаю, — заявила она. — Кстати, тут Рон хотел тебе кое-что сказать. Так, Рон?

— Э-э, да, — промямлил рыжий. — Дружище, ты вообще-то не должен жить в сундуке.

— Не позволяй Гермионе подкалывать тебя, — ответил я. — Твой дом вполне нормальный.

— Да это вовсе не о том, что я якобы живу в обувной коробке! — взорвался он. — У меня нормальный дом! Но вот мой дядя, у него был один из этих сундуков, и однажды чары распались, когда он был внутри, со всеми своими вещами. Его так и пришлось хоронить, в этом самом сундуке.

— Вот видишь, Гарри, — сказала Гермиона. — Это очень опасно, ты не должен так рисковать.

— Ронов дядя наверное сделал какую-то глупость…

— Ага, поселившись в своём сундуке, — пробурчал Рон.

— … которая нарушила работу чар, — закончил я. — И вообще, я отдал за этот сундук половину своих денег, а они не принимают товар обратно.

— Половину твоих денег? — скептически поджав губы, спросила Гермиона.

— Из той тысячи галлеонов, с Тремудрого Турнира.

— Вот странно, — заметил Рон. — В смысле, ты как будто совсем забыл про деньги твоих родителей. Я думал, Поттеры были богачами?

Я замер.

— Мне как-то не приходило в голову проверить. Надо будет навести справки.

И оставив за спиной испуганные протесты Рона и Гермионы, я удалился в сундук, чтобы написать письмо.

* * *

Дорогой Дамблдор,

должен признать, что восхищён ловкостью, с которой Вы украли деньги моих родителей. Однако теперь, когда я узнал об этом, предлагаю Вам вернуть моё наследство целиком и полностью. Если Вы сделаете это быстро и без возражений, я отпущу заложников невредимыми.

С любовью,

Гарри Поттер

* * *

Профессор Дамблдор ласково улыбался мне, пока я боролся с желанием спрятаться за спиной у Рона, Гермионы или, может быть, Джиневры. Эта улыбка всегда предвещала какую-нибудь страшную потерю в бытность мою Тёмным лордом.

— Жаль, что ты не спросил об этом раньше, мой мальчик, — сказал он, устало покачав головой. — Боюсь, я совсем позабыл, что надо отдать тебе ключ от твоего сейфа.

Ха! Позабыл? Несмотря на то, что до меня изредка доходили обнадёживающие слухи о его впадении в маразм, Дамблдор не был способен позабыть что-нибудь, даже если бы за ним по пятам ходил отряд обливиаторов. Я скрутил лицо в изображение невинности, и не позволил ему соскользнуть даже когда губы Рона задёргались, выдавая едва сдерживаемый смех.

— Всё в порядке, сэр. Я рад, что мы во всём разобрались, и ключ теперь у меня.

— Славно, славно. А позволено ли мне будет поинтересоваться, как ты покупал свои книги и школьные принадлежности до сих пор?

— Мне помогали Дурсли.

Не добровольно, разумеется, но поскольку им, в отличие от Рона, недоставало гриффиндорской храбрости, они никогда не осмелятся сделать такую глупость, как пожаловаться на это.

Дамблдор улыбнулся шире; это выглядело так, как будто он угодил под веселящее проклятие.

— Ну да, разумеется, — довольно произнёс он. — Рад слышать, что ты так хорошо ладишь со своей семьёй. Любовь прекрасна, не правда ли?

— Ага, я помню. Она замечательно сжигает.

— Чего? — тут же встрял Рон.

Я нахмурился:

— Не вынуждай меня снова приказывать Джиневре, чтобы она тебя утихомирила.

— Ах, да, — усмехнувшись, заговорил Дамблдор, — я как раз собирался спросить. Кто эти заложники, о которых ты упомянул?

— Ну, я добавил про них в основном для того, чтобы ускорить дело.

Рон кашлянул, и я торопливо добавил:

— Вообще-то, это Гермиона придумала. Но в крайнем случае я всегда бы мог привлечь своих друзей.

— Осмелюсь сказать, — тут Альбус Дамблдор замерцал глазами, — ты всегда можешь рассчитывать на своих друзей. Теперь же, боюсь, меня ждёт важное собрание. Хорошего дня вам всем.

И, к моему удивлению, он направился прямиком к домику Визлей, радостно насвистывая себе под нос.

— О чём это он? — спросила Гермиона. — Что за собрание?

— Какая-то очень странная компания, — поморщившись, ответил Рон, — они тут всё лето ошиваются.

— Орден Феникса, — пояснила Джиневра.

Я нахмурился.

— О! Я же читала о них, — с загоревшимися глазами затараторила Гермиона. — Это была команда, противостоявшая Вольдеморту во время войны волшебников. Все думали, что в ней участвует Дамблдор, но никто не мог этого доказать. Они, должно быть, настоящие мастера уличных сражений.

— Может быть и так, — Рон пожал плечами, — но в основном они сидят вокруг стола и уплетают мамины сэндвичи.

Последняя моя попытка сварить Феликс Фелицис продолжалась уже второй месяц, когда мой дом внезапно повалился набок.

— Уф! — выдохнул я, заставляя разлитое варево исчезнуть с моей мантии и с пола, прежде чем оно успело бы снова проесть их насквозь.

Я встал, отомкнул вход и выбрался наружу.

— Как это надо понимать? — поинтересовался я, поднимаясь на ноги.

Гермиона даже не оторвала взгляд от книжки.

— Твой сундук свалился с полки, — объяснила она.

Я торопливо огляделся. Гермиона сидела, чопорно выпрямив спину, и читала новый учебник по Чарам, в то время как Рон, Джиневра, Луна и Лонгботтом азартно играли в подрывного дурака.

— Да мы же на поезде!

— Ну разумеется, — согласилась Джиневра.

— Почему никто не сообщил мне, что мы возвращаемся в Хогвартс? — рявкнул я.

Луна отвлеклась от игры и с любопытством начала разглядывать мой сундук.

— Мы не смогли войти туда, чтобы тебе сказать, — объяснил Рон. — Ты же заперся изнутри.

— Конечно, я заперся. Ведь вы всё время пытались похитить меня! — с досадой пожаловался я.

— Чтобы защитить тебя, — перевернув страницу, заметила Гермиона.

— А я заперся, чтобы защититься от вас!

— Как мы должны были сообщить тебе? — спросил Рон. — У тебя ведь нет там камина.

— А тебе никто не рассказывал, что можно постучаться?

Луна кашлянула.

— Можно мне войти и посмотреть? — спросила она.

— Входи, конечно, — я разрешающе взмахнул рукой. Тут я почувствовал, что до тошноты устал жестикулировать, подобно маглу, и достал волшебную палочку.

— Чего? — изумился Рон. — Ей можно туда, а нам нельзя?

— Она ещё не пыталась меня похитить, — объяснил я.

Оторвавшись от карт, Джиневра просияла:

— Я тоже ещё не пыталась похитить тебя, Гарри!

— Да, но я просто не хочу тебя видеть в своём доме.

Лонгботтом открыл рот, покосился на волшебную палочку в моей руке, и закрыл рот обратно.

— Пожалуй, мне не очень понравилось бы здесь жить, — донёсся голос Луны из сундука, — тут не слишком уютно и довольно холодно.

— Жара мешает процессу варки, — объяснил я и бросил яростный взгляд на Гермиону, подозревая, что последняя катастрофа почти наверняка была вызвана её мстительностью. — Между прочим, ты уничтожила результаты трёхмесячной работы!

— Но ты же не собираешься варить Феликс Фелицис снова? — простонала та.

— Я понял секрет того, как сварить самое могучее зелье удачи на свете, — объявил я.

Гермиона поджала губы.

— Тебе очень повезёт, если ты вообще сможешь его сварить когда-нибудь, — заявила она. Это очень сложное зелье, Гарри. Даже большинство Мастеров зельеварения не могут его сделать.

— Вот именно.

— Прошу прощения?

— Успешно сварить это зелье можно лишь при невероятном везении. Я подозреваю, что на самом деле удача зельевара — один из ингредиентов, входящих в него. Это невообразимое количество удачи просто добавляется к зелью. Должно быть, оно просто крадёт у тебя удачу для последующего использования, отсюда мои постоянные провалы.

— Гарри, — ответила Гермиона, — это просто глупо и…

— И как раз так работает магия! — воскликнула Джиневра.

— Тут она тебя подловила, Миона, — заметил Рон.

— В этой идее больше смысла, чем обычно бывает в зельеделии, — пробормотал Лонгботтом.

— Ты обязательно должен рассказать об этом Снейпу, — подозрительно широко улыбаясь, сказала Джиневра. — Это может полностью перевернуть зельеварение… или, по крайней мере, занятия станут чуточку менее скучными.

— Нет, это плохая идея. Снейп меня ненавидит.

Кроме того, если другие люди, помимо меня, получат лёгкий доступ к жидкой удаче, это будет просто ужасно.

— Я могу сказать ему за тебя, если хочешь, — предложила рыжая.

Я снисходительно потрепал её кудряшки волшебной палочкой, которую пришлось быстро отдёрнуть, когда девчонка попыталась поймать меня за руку. Если я не буду осторожен, то могу получить на свою голову ещё одну Беллатрикс.

— Позволь уточнить: он всех нас ненавидит.

— Гарри? — донёсся голос Луны из глубины сундука.

— Кроме, может быть, Луны, — поправился я. — Я не знаю, как он относится к рейвенкловцам.

— Лишь чуточку лучше, чем к хафлпафцам, — сообщила Джиневра.

— Гарри? — голос Луны на этот раз был ещё тише. — Я заблудилась…

* * *

— Гарри, — прошептала Гермиона, нервно поправляя причёску, — зачем ты поставил щитовые чары?

Я окинул взглядом Большой зал. В данный момент нас никто не подслушивал, кроме Джиневры.

— Поставь и ты тоже. Рон, встань за Гермионой. Джиневра, спрячься за Роном.

Строптивые, как всегда, каждый из них наколдовал себе отдельный щит. Я даже зарычал от раздражения. Гермиона, нахмурившись, спросила:

— Нет, в самом деле, зачем это?

— Они следят.

— Кто «они»? — спросила Джиневра, понизив голос вслед за мной.

— Другие ученики. Я думаю, они готовятся напасть.

Гермиона сбросила щит и заявила:

— Они просто любопытствуют.

— Я чувствую злобу, и я очень редко в этом ошибаюсь.

Пристально поглядев на отбившегося хафлпафца, я поразился, что у того хватило наглости зыркнуть на меня в ответ. Они все взбунтовались, вот в чём дело. Я всегда знал, что однажды этим закончится.

— Наверное, многие из них на взводе из-за газет, — сказал Рон. — После того, как Дамблдор объявил, что Сам-Знаешь-Кто вернулся, они о тебе очень плохо писали.

— И меня об этом не проинформировали, поскольку… — тут я приподнял бровь в немом вопросе.

— Сундук, — отрезала Гермиона. — Между прочим, Рита Скитер…

— Как, разве мы не убили её?! — воскликнул я.

Гермиона вздрогнула.

— Нет, Гарри. Мы её не убивали.

— Да нет же, я прекрасно помню. Ты пыталась заморить её голодом, но я сказал тогда, что это слишком жестоко. Мы, тем не менее, должны были устранить её каким-нибудь другим способом. Чем же ты занималась всё лето, хотел бы я знать?

— Ещё и убийца! — воскликнул у меня за плечом какой-то отвратительно наглый гриффиндорец. — Обязательно напишу об этом мамочке. Что ты — патологический лжец, свихнувшийся от желания привлечь к себе внимание, всем давно уже известно, но этого она ещё не знала.

Гермиона задумчиво поджала губы.

— В какой-то степени эти черты Гарри свойственны, — проронила она, — но вряд ли все одновременно.

— А кроме того, он мой лучший друг, — выступил Рон. — Неважно, насколько правдивы твои оскорбления, я прокляну тебя только за то, что на него раскрыл свою пасть.

— А я помогу ему, — пискнула Джиневра.

Я поднял ладонь и скомандовал:

— Куш, Уизли! Я справлюсь сам.

Они неохотно повиновались, я же уставился на мерзкого гриффиндорца сквозь мерцание защитного щита.

— Скажи-ка, разве я когда-нибудь говорил, что лорд Вольдеморт возродился? Ты это когда-нибудь от меня слышал?

— Значит, ты говоришь, что он не возрождался? — переспросил он, смутившись.

Я усмехнулся:

— Ну, этого я тоже не знаю. Я точно видел, как какой-то змеевидный мужик выскочил из котла, но разве я могу наверняка сказать, что это был Вольдеморт? Я ведь даже никогда не видел его фотографий.

— Их не так много осталось, — заметила Гермиона, — особенно в книжках по истории.

— Неудивительно, — фыркнул Рон. — Он так жутко улыбается, что аж мурашки по коже. Ещё и машет вам рукой при этом.

Я всегда любил фотографироваться.

Гриффиндорец моргнул и прочистил горло:

— Но Дамблдор сказал, что ты сказал, что Сам-Знаешь-Кто вернулся! — выпалил он.

— Дамблдор явно пытается вами манипулировать. Я же совершенно нейтрален в вопросе возрождения Вольдеморта. Скажи об этом всем своим друзьям.

Ошеломлённый гриффиндорец отошёл подальше от нас.

Рон удовлетворённо кивнул, изо всех сил распрямляя спину, с таким видом, как будто это он, одной левой, только что прогнал противного мальчишку.

— Это должно будет утихомирить наиболее скандальных гриффиндорцев, — сказала Гермиона.

Я вопросительно приподнял бровь.

— Ты не знаешь, потому что сидел в сундуке, — объяснила Джиневра.

— Да уж, — вздохнул я, — в деле разрушения репутации на Дамблдора можно положиться.

Рыжая задумчиво потёрла подбородок и сказала:

— Вообще-то, он не так уж преуспел. Гриффиндорцы в основном на твоей стороне. Хафлпафцы, правда, думают, что ты врёшь, но ведь ты же их постоянно оскорбляешь, так что тут у тебя всё равно не было шансов. Те из рейвенкловцев, кто достаточно вменяем, чтобы обращать внимание на происходящее, пока воздерживаются от суждений. А слизеринцы верят тебе, потому что Вольдеморт поубивал их родителей.

— Да, в этом они на меня теперь похожи, — глубокомысленно заметил я.

* * *

Я упорно глядел себе под ноги, пока феникс Дамблдора подбирался всё ближе, грозя обжечь мне лицо.

— Сэр, по-моему, ваша птица на меня шипит, — пожаловался я.

— Это оттого, что ты ему нравишься, мой мальчик.

Феникс медленно отступил, но бросив взгляд исподлобья, я убедился, что мерзкая тварь по-прежнему пристально следит своими глазками-бусинками за каждым моим движением.

— Вы то же самое говорили про Снейпа.

— Да, они оба выражают свою привязанность довольно необычно, — объяснил старец.

Неужели он снова пытается подстроить мою гибель посредством небрежности, как будто прошлые неудачи ничему его не научили?

Дамблдор подался вперёд и заговорщицки шепнул:

— Ты знаешь, зачем я позвал тебя сегодня, Гарри?

— Это оттого, что я опроверг ваши слова перед всей школой? — быстро предположил я.

Старик как будто удивился — явное притворство — прежде чем невозмутимо продолжить:

— Об этом мы, возможно, поговорим позже, но нет, я позвал тебя по другой причине. Ты слышал про разгром в министерстве магии этим летом?

— Нет, — ответил я, вспоминая хрустальный шарик, который я приспособил вместо лампы в моём сундуке. — Откуда мне знать, что случилось в министерстве? Я ведь не слежу за политикой. Расскажите мне об этом, пожалуйста?

— Подробности несущественны, — ответил Дамблдор. — Главное, что тебе нужно знать — Вольдеморт проник в Министерство, чтобы похитить нечто чрезвычайно важное. Нечто, что касается вас обоих. Пророчество.

Я попытался включить внутреннего Рона:

— А, мы проходили это, кажется, на Прорицаниях. Это, типа, предсказание будущего, или вроде того?

— Именно так. Это пророчество касается Вольдеморта и тебя, я узнал его много лет назад, а теперь и Вольдеморт, скорее всего, его знает. Думаю, что пришло время узнать его и тебе.

Я нахмурился:

— Что-то я не пойму. Отчего так получается, что я узнаю обо всём последним?

— Мальчик мой, я пытался защитить твою невинность.

Как должен нормальный подросток на такое отреагировать? Гермиона написала бы многостраничный отчёт. Рон покраснел бы до корней волос и стал бы орать и плеваться. Малфой бы пошёл причёсываться — или что они там делают? Я отбросил эти рассуждения и просто пожал плечами, потому что саркастические замечания были бы неуместны и навлекли бы на меня лишние подозрения.

Улыбающийся директор подготовил думосбор и показал мне пророчество Трелони. Вернувшись в нормальный мир, я спросил:

— А отчего вы так уверены в подлинности всего этого? Ведь это же Трелони. Согласно её пророчествам, я уже должен был умереть не меньше шести раз. Это наверняка, потому что я всегда записывал даты.

— Я вполне уверен в истинности пророчества, — невозмутимо отвечал Дамблдор.

Я содрогнулся, вообразив себе жуткие ритуалы, которые он был вынужден проделать, чтобы наверняка удостовериться в подлинности пророчества. Потом, сделав над собой усилие, я вернулся к более радостным вопросам:

— Значит, теперь я должен убить Вольдеморта?

— Может быть и так, — отвечал Дамблдор, столь же невозмутимый, как и всегда. — Или, возможно, ты сможешь победить его с помощью любви.

— Не всё можно сжечь огнём, директор, — фыркнул я. — Постойте-ка, у меня есть блестящая мысль!

— Да, что именно? — спросил он.

Я сделал большие глаза, наполнив их, надеюсь, приличествующим воодушевлением:

— Научите меня, пожалуйста, своей тёмной магии?

И тут феникс обрушился на меня, целясь в глаза.

* * *

Это был самый обычный вечер в гриффиндорской гостиной: Гермиона старательно отделывала десятую страницу пятистраничного сочинения по Чарам, Рон громил Лонгботтома в шахматы (зрелище скорее жалкое, нежели впечатляющее), а Джиневра тусовалась у камина, притворяясь, что у неё есть друзья.

— Дамблдор со мной не разговаривает, — пожаловался я. Вообще-то, это было хорошей новостью, но теперь я не имел ни малейшего понятия о том, что он задумывает.

— Наверное, тебе не стоило спрашивать о его тёмной магии? — иронически предположила Гермиона.

— Соглашусь, это могло прозвучать невежливо, — признался я, — но прямо перед этим он сказал мне, что я должен убить лорда Вольдеморта. И вообще, чего ради он её зажимает? Какой ему смысл копить тёмную магию лишь для себя, ведь у него даже нет наследника.

Рон оторвался от шахматной доски, на которой его всадник как раз отрубал голову ферзю Лонгботтома, и сказал:

— Дружище, но Дамблдор вовсе не злой колдун.

— А я никогда и не говорил, будто он злой.

Подразумевал — да. Но сказать это в открытую? Ни за что, ведь всем известно, что портреты шпионят для директора.

— И, между прочим, какое отношение это имеет к нашему разговору? — добавил я.

У Гермионы сделалось очень странное выражение лица.

— Гарри, а что такое, по-твоему, тёмная магия? — спросила она.

— Секретная магия, сохраняемая в кругу семьи, очевидно же, — фыркнул я. — Поэтому она и называется тёмной: её хранят как бы во тьме, и очень немногие люди имеют шанс её увидеть.

— Но… я думал, тёмная просто значит злая, жестокая магия, — возразил Рон. — Вроде тех заклинаний, которые заставляют глазные яблоки взрываться, и типа того.

— Ну разумеется, чаще всего так оно и есть, — подтвердил я. — Например, если бы я изобрёл заклинание, взрывающее глаза, я точно не стал бы никому об этом рассказывать. Иначе люди сразу начнут спрашивать: «Отчего тебе такое пришло в голову?» и «Что с тобой не так?» и «Случайно не ты ли это взрываешь всем глаза?». Потом они обратят это заклинание против тебя самого, или вообще изобретут противозаклятие, лишая твоё изобретение всякого смысла. Вообще-то, большинство заклинаний, которые мы учим на уроках, именно таким образом и возникли. Например, Петрификус Тоталус.

— Быть такого не может, — возмущённо заявила Гермиона. — Петрификус совершенно безобидное заклятие.

— Ну разумеется, — согласился я, — теперь, когда все знают контрчары, это просто невинная шуточка. Но когда Паркинсоны использовали его, чтобы хоронить своих врагов живьём, никто почему-то не смеялся.

Гермиона ахнула, прижав ладони к губам; забытое задание по Чарам осталось лежать у неё на коленях.

— Это ужасно, — прошептала она.

— Такова уж магия, — вздохнул я. — Но тёмная магия не более ужасна, чем всё остальное. Она просто более эксклюзивна.

Проблеск понимания зажёгся в глазах Рона Уизли.

— Так значит, когда ты говорил, что у моей семьи есть тёмная магия…

— Я предположил, что за девять столетий по меньшей мере один из ваших предков придумал какое-нибудь заклинание и не стал о нём рассказывать всем, — пояснил я.

— Так значит, Джинни не на стороне зла?

Я помолчал, задумавшись.

— Я не уверен, — наконец признался я. — Пожалуй, есть только один способ выяснить.

— Шт…

Я обернулся к камину и крикнул:

— Джиневра! Гермиона объявила набор в свою Тёмную армию. Ты как, присоединяешься?

— А ты сам присоединишься? — задумчиво спросила она.

— Я ещё не решил, — честно признался я.

— Когда надумаешь, дай мне знать, — она твёрдо кивнула и отвернулась, возвращаясь к прерванной беседе.

— Вот видишь, — сказал я, — она менее злая, чем Гермиона.

— Я не злая, — возразила Гермиона.

— Тогда тебе не о чем волноваться, — хихикнул я.

Рон нахмурился.

— Кто-то должен, наверное, сказать Дамблдору, что Гарри тоже не злой? — предположил он.

* * *

* * *

— Кхм-кхм, — прохмыкала Амбридж.

Я невозмутимо раскрыл «Наисильнейшие Зелия» на четыреста двенадцатой странице.

— Кхм-кхм.

Повинуясь взмаху моей волшебной палочки, над партой заплясали три язычка пламени. Неприязненно покосившись на её жабовидное лицо, я спросил:

— Да, в чём дело?

— Не подскажете ли, мистер Поттер, что делает на вашей парте этот котёл?

Я нахмурился, поправляя означенный предмет, чтобы пламя равномерно нагревало его оловянные стенки.

— Дело в том, что зелье Феликс Фелицис очень чувствительно к высоте. Уровень парты для него почти идеален. Не абсолютно, но я должен справиться.

— А отчего вы не читаете учебник? — спросила она, поджав губы по-утиному.

— Я уже прочитал его.

— На этом уроке мы читаем учебник, — едва ли не по слогам произнесла она, приторно улыбаясь, как если бы я не мог почувствовать её злобные намерения.

— Вот поэтому все и ненавидят ваши уроки, — я обернулся назад. — Правильно, Гермиона?

— Гарри! Нельзя так разговаривать с профессором!

Я торжествующе посмотрел на Амбридж.

— Вот видите? Если был бы хоть кто-нибудь, не ненавидящий ваши занятия, она бы непременно возразила. Например, она никогда не соглашается, что Зельями можно заниматься самостоятельно.

— Конечно, ведь обязательно нужен преподаватель, чтобы обеспечить безопасность учеников, — выпалила Гермиона.

— Видите? Мы все ненавидим ваши уроки. Может быть, конечно, в этом виновата учебная программа, но я не думаю, что она у нас вообще есть. Просто вы отвратительный учитель.

Глубоко вздохнув, она с яростью завопила:

— Да как вы смеете…

— Не я один так думаю. Снейп с этим согласен, а уж кому знать, как не ему. Он ведь и сам тоже скверный учитель.

— Меня совершенно не интересует мнение полуоборотня, — фыркнула Амбридж.

Я чуть не рассмеялся от такой тупости.

— Если бы вы понимали хоть что-нибудь в предмете, который преподаёте, то знали бы, что полуоборотней не бывает. Снейп самый обычный оборотень.

— Взыскание, мистер Поттер! — выкрикнула она.

— Замечательно, — сверкнув глазами, ответил я, — поговорим на отработке про оборотней. Может быть, вы даже научитесь чему-нибудь.

* * *

— Однако единственный способ заживить укус оборотня — использовать смесь серебряной пудры и порошка белого ясенца. Это, разумеется, не поможет от…

Амбридж перебила меня, и я внезапно понял, что она совершенно не слушала.

— Ваше наказание будет очень простым. Вы будете писать строчку: «Я не должен срывать уроки».

— Не было никакого урока, значит, нечего было срывать!

— Вы напишете её столько раз, сколько потребуется, чтобы эти слова как следует запечатлелись, — с нажимом сказала она, доставая тонкое чёрное перо.

Я сделал размашистый жест своей волшебной палочкой и быстро сказал:

— Уже, уже! Я уже прекрасно запомнил. Можно идти?

— В таком случае, пятьсот раз, — невозмутимо сказала она.

Я тяжело вздохнул и взялся за перо.

Конечно, моя последняя выходка только ещё больше разозлила её, но это была лишь побочная цель, ведь я, разумеется, легко распознал Кровавое Перо. И, выиграв немного времени, успел набросить чары невидимой перчатки, обычно используемые зельеварами. Видите ли, Кровавое Перо всегда настраивается на человека, который до него дотронулся последним.

В данном случае, на профессора Амбридж.

Усмехнувшись, я написал первую строчку. Амбридж вскрикнула. Я написал вторую.

— Мистер Поттер!

Я вывел третью строчку, весело насвистывая вполголоса.

— Прекратите! Сию же секунду прекратите! — взвизгнула Амбридж.

Оторвавшись от пергамента, я рассеянно спросил:

— В чём дело, профессор?

Она содрогнулась от ярости, сжимая повреждённую руку.

— Отдайте мне это перо.

— Вы что, поранились? — доброжелательно улыбнувшись, поинтересовался я.

* * *

— Она что, снова назначила тебе отработку? — спросил Рон, развалившийся в кресле рядом с камином в гриффиндорской гостиной. — Я думал, ты её уже отвадил.

— Честно сказать, — обвиняющим тоном заметила Гермиона, — этого бы не случилось, если бы ты не продолжал постоянно вступать с ней в конфликт.

— Но ты ведь тоже считаешь, что она отвратительна, — возразил я.

— Да, но я же не говорю это ей.

Я уставился на Гермиону, потрясённый её трусостью и эгоизмом.

— Тогда откуда она узнает об этом? — спросил я наконец.

— Она и так уже, наверное, знает, — сказал Рон.

— Не может быть, чтобы она знала, насколько ужасна, и ничего с этим не делала. Она хуже, чем Квиррел. Даже хуже, чем Биннс! Он, по крайней мере, разрешает тем, кто сидит на задних партах, устраивать дуэли.

— Вы, кстати, должны это прекратить, — заявила Гермиона. — Это неуважение к преподавателю.

— Биннс не возражает, — отмахнулся я.

— Он просто не замечает! — воскликнула Гермиона, сжав пальцы в кулаки.

— Вот именно, — кивнул я. — Биннс не мешает нам учиться. С другой стороны, он и не поощряет этого, конечно. Я сдаю ему одно и то же сочинение каждый месяц, и каждый раз он ставит отличную оценку.

— Это жульничество! — вскричала она с таким видом, как будто не делала вещи похуже, причём ежедневно.

— Биннс так не думает, — возразил я.

— Это гениально… — с благоговением прошептал Рон. Гермиона нахмурилась, и он торопливо добавил: — Но так делать нельзя.

— Отчего же? — поинтересовался я. — Фактически, у нас нет учителя истории, так почему бы этим не воспользоваться? И всё-таки, Амбридж активно мешает нам учиться. Тебя, Гермиона, это должно расстраивать больше всех остальных. Ты же из-за неё провалишь СОВ.

Джиневра хихикнула в своём уголке.

— Я бы заплатила за такое зрелище, — громко сказала она. — Это будет что-то незабываемое.

Гермиона распахнула глаза шире, ещё шире, пока не сделалась похожей на домового эльфа.

— Ты прав. Мы — мы должны что-то делать. Учебная группа, может быть? — зачастила она. — Значит, мы с тобой и, конечно, Рон. Ещё Невилл, и я думаю, Джиневра тоже захочет присоединиться…

— Непременно!

— Так, это уже пятеро, — сказала она, нервно кивая. — Хорошо. Чудесно. И ещё рейвенкловцы, если они не организовали уже что-нибудь сами.

— Не организовали! — доложила Джиневра.

— Чудно, хорошо. Мы назначим время занятий…

— А я буду руководителем, — с сияющими глазами объявил я.

Это было просто великолепно. Если я успешно подготовлю группу учеников к сдаче СОВ, у Дамблдора не будет другого выбора, кроме как отдать мне должность ЗоТИ.

* * *

— Но здесь ничего нет, — сказал Рон, глядя на пустую стену напротив портрета Барнабаса Безмозглого и его танцующих троллей.

Гермиона самодовольно усмехнулась и начала очередную лекцию по истории:

— Видишь ли, Комната-по-Требованию появляется лишь при очень специфических обстоятельствах, с тех пор, как её попытались запечатать несколько столетий назад. Но она определённо здесь.

С этими словами Гермиона зашагала по коридору; Рон поспешил за ней. Внезапно она повернулась и двинулась в обратном направлении, врезавшись при этом в Рона. Оправившись, она продолжала шагать, с лицом, раскрасневшимся от напряжения.

Я стоял, задумчиво разглядывая стену, и вспоминал комнату, в которой спрятал диадему Рейвенкло. Нахмурившись, я спросил:

— Напомни, пожалуйста, как ты узнала об этой комнате?

— Вычитала в «Истории Хогвартса».

А, тогда всё в порядке. Никто никогда не читает эту книгу, так что мой крестраж в полной безопасности.

— На самом деле, это удивительная история, — Гермиона блеснула глазами. — Ровена придумала эту комнату через несколько лет после того, как была построена школа. Тут можно временно воссоздать всё, что находится на территории замка, и она часто пользовалась этим, когда работала над особо сложными ритуалами и чарами. Ну и среди учащихся она тоже стала очень популярна, для отдыха и развлечения. Но для некоторых она оказалась слишком захватывающей, и несколько учеников так из неё и не вышли. Говорят, что там до сих пор ещё можно найти несколько скелетов, если догадаешься попросить правильную обстановку.

— Как-то это не очень соблазнительно звучит, Гермиона, — сказал я.

— Там нет никаких чар, заманивающих людей, ничего такого. Просто некоторые, я думаю, не очень довольны своей жизнью и предпочитают то, что могут получить в Комнате. И я не собираюсь тебя соблазнять, — тут стена замерцала и появилась дверь. — Я думаю, ты и без меня соблазнишься.

Я открыл дверь и заглянул внутрь, держа наготове волшебную палочку. Купол потолка мог бы поспорить с потолком Большого зала, у дальней стены возвышался дуэльный подиум. В отдельной зоне носились тренировочные чучела на колёсиках, лавируя между более прочными мишенями, а в стороне, рядом с красным бархатным занавесом, стоял огромный книжный шкаф.

— Впечатляюще, — признался я.

— О да, не правда ли? — выдохнула Гермиона, устремляясь к шкафу с книгами.

Рон бросил оглушитель в одно из чучел и осклабился, когда оно вспыхнуло красным светом и рухнуло на пол.

— Зашибись!

Я побродил вокруг, мысленно записывая подиум в свою безраздельную собственность, и мимоходом снёс голову чучелу. Голова немедленно отросла обратно, и я задумался, нельзя ли настроить комнату так, чтобы она этого не делала. Потом я заглянул за занавес.

— О, смотрите-ка, тут даже есть кровать, на случай, если кто-нибудь из учеников будет тяжело ранен на занятиях.

Гермиона ахнула, и толстый том с грохотом свалился на пол.

— Но сначала, конечно, надо будет избавиться от скелетов, — нахмурившись, уточнил я.

* * *

Трава тихонечко шептала, шурша по моей чешуе, пока я скользил прочь, подальше от дома. Мне нравилось на природе, здесь было больше удобных мест для засады. Но я не мог охотиться на миньонов Господина. Это было запрещено.

Шаркающий звук привлёк моё внимание, и я зашипел. Яд заструился с моих клыков, когда я бросился…

— Гарри?

Я моргнул, внезапно оказавшись в Выручай-комнате, принявшей обычный для занятий нашей группы вид. Гермиона шепталась с другими рейвенкловцами, сгрудившимися в уголке, пока остальные практиковались в чарах Патронуса. Я вспомнил, что, показав всем нужные движения волшебной палочки, присел в стороне и отключился. Это заклинание меня отчего-то недолюбливало.

Рядом мялся Невилл, по виду, готовый в любую секунду сбежать.

— Невилл! — воскликнул я, закидывая руку ему на плечо. — Ты-то мне и нужен!

— Я?

— Конечно, — подтвердил я. — Именно ты.

— Ну… хорошо. Что ты хотел?

Я окинул мальчишку оценивающим взглядом. По-прежнему пухленький, он только начинал преодолевать свою робость и застенчивость, с уроками справлялся скверно, и в целом — Невилл Лонгботтом был просто жалок.

Как раз то, что мне нужно.

— Я хочу сделать тебе огромное одолжение, — заявил я. — Я сделаю тебя пятым величайшим выпускником Хогвартса с тех пор, как он был основан тысячу лет назад.

Невилл сунул руки в карманы по невротической привычке, которую он приобрёл после нескольких лет владения жабой, ненавидящей неволю.

— Что значит пятым?

— Ну, невозможно же превзойти Дамблдора, Вольдеморта, или меня самого. А Гермиона тебя, наверное, отравит, если ты посмеешь учиться лучше неё.

— Т-ты шутишь, да?

— Вовсе нет, — заверил я его. — Я с радостью займусь этим. Всё, что я потребую взамен — ты должен будешь всем говорить, что я был твоим учителем.

— Хорошо, — согласился он.

— Наши тренировки начнутся, когда ты будешь меньше всего этого ждать, — усмехнулся я.

Невилл кивнул, слегка побледнев.

— Гм, это… Гермиона послала меня за тобой, ты должен подписать контракт о…

Фыркнув, я направился к библиотечному шкафу.

— Я никогда не подписываю магических контрактов, — бросил я через плечо. — Напомни ей об этом, пожалуйста.

Казалось, что Невилл хотел что-то сказать в ответ, но через мгновение он повернулся и заспешил прочь.

Подошла Луна с серебристым зайцем, который скакал вокруг, иногда останавливаясь, чтобы обнюхать пол.

— Когда я была у тебя в гостях, то заметила там множество рун. Ты же не пытаешься вызвать демона, правда? — спросила она как бы невзначай.

— Ну, я не очень-то старался, — скромно пожал я плечами.

— О! — Луна некоторое время глядела в пространство. — Скажи, ты из будущего?

Не припомню случая, когда я был настолько же ошарашен.

— Что-о?

— Просто ты осваиваешь большинство заклинаний с первого же раза, а когда они особенно сложные, тебе требуется лишь немного больше времени. И ещё ты знаешь множество вещей, которых знать не должен.

Ну что-ж, я никогда не старался принизить свою репутацию.

— Да, это так. Я пришёл из времени, в недалёком будущем, где я стал хогвартским профессором Защиты от Тёмных Искусств. В том времени я уже победил Вольдеморта, но потом решил, что могу справиться с этим и получше.

Патронус Луны вскинул голову, мигнул и испарился.

— Ты… не обязательно было мне врать, — тихо сказала она. — Ты мог бы просто сказать, что я ошиблась.

Она удалилась, двигаясь не так плавно и воздушно, как обычно. Нахмурившись, я посмотрел ей вслед.

— Да, точно. Она хочет, наверное, получить извинения или что-нибудь в этом роде. Джиневра! — позвал я.

Джиневра бросилась ко мне, покинув шеренгу тренирующихся учеников, и я усмехнулся, довольный её рвением.

— Ты должна извиниться за меня перед Луной.

— Очхор, — сказала рыжая. — А что ты ей сделал?

— Точно не знаю, — пожав плечами, признался я. — Наверное, тебе лучше это выяснить, прежде чем извиняться, а то будешь выглядеть дурой.

Ворвавшись в кабинет Дамблдора, я с силой хлопнул по столу старика зажатой в кулаке бумажкой, в которой мне предписывалось явиться к директору.

— Меня не волнует, что наговорила вам Амбридж! Воспоминания можно подделать, и, как всем известно, веритасерум не действует на социопатов!

Дамблдор сохранял полное спокойствие — эта черта была в нём столь же незыблемой, сколь и раздражающей.

— Мистер Поттер…

— Я ничего не делал и готов засвидетельствовать это под сывороткой правды!

Феникс возмущённо заклекотал, и я отступил назад, чтобы утвердить своё превосходство.

— Мистер Поттер, — повторил Дамблдор, — эта встреча не имеет к профессору Амбридж никакого отношения.

— О, — выговорил я, — вот и прекрасно, потому что я тоже не имею к случившемуся ни малейшего отношения.

Он предложил мне лимонную дольку и ответил:

— Да, знаю. Ты весьма громогласно об этом заявил чуть раньше.

— Сомневаюсь, что вы решились обучать меня тёмной магии? — осторожно спросил я.

Его глаза сверкнули.

— Нет, боюсь что нет. Хотя мисс Уизли уже просветила меня относительно твоего уникального определения данного термина.

Определённо, мне стоит поговорить с ней, чтобы не лезла в мои дела без моего на то согласия. Я поставил галочку напротив этого пункта в памяти, но тут же позабыл об этом, когда Дамблдор спросил:

— Не замечал ли ты в последнее время что-нибудь странное?

Задумавшись, я глубоко погрузился в кресло, стоявшее перед директорским столом.

— Ну… призраки довольно много перешептывались между собой. Вы полагаете, они готовят восстание?

— Нет, похоже, это было связано со смертенинами Кровавого Барона. Я же хотел спросить, не случалось ли тебе в последнее время испытывать нечто странное. Странные видения, голоса, желания. Что-нибудь в подобном духе? — подсказал он.

Я обдумал этот вопрос. Почти каждую ночь мне снилось, что я снова стал лордом Вольдемортом, снова командовал своими упиванцами, а потом круциатил их. Как раз этим утром я пропустил всю лекцию профессора Флитвика, задремав: мне приснился увлекательный сон о том, будто бы я — огромная человекоядная змея. А еще я едва не снес Рону голову на прошлом собрании нашей новой учебной группы, внезапно почувствовав ничем не объяснимую вспышку ярости.

Возможно, впервые в жизни я ответил Дамблдору абсолютно честно:

— Ничего необычного.

Он нахмурился:

— Ничего?

Я покачал головой и вздрогнул, когда феникс приземлился на стол прямо передо мной.

— А с этим какая-то проблема? — поинтересовался я.

— Нет, нет, на самом деле это даже очень хорошо, — отозвался он с отсутствующим видом.

Я взглянул ему в глаза.

— Правда? А было похоже, что вы вроде бы как разочарованы.

Дамблдор заговорил серьезно:

— Я предполагал, что между тобой и Вольдемортом может существовать некая связь, позволяющая тебе заглядывать в его разум. Если бы это и правда было так, то его возрождение вызвало бы некие странные эффекты у вас обоих. Но кажется, я был неправ. И то, что я ошибся — почти наверняка к лучшему.

— Хмф, — выдохнул я, отдергивая руку от удара клювом феникса, — возможно ли, что теперь я могу идти?

Дамблдор махнул рукой в сторону двери:

— Иди. И я надеюсь, что у профессора Амбридж сегодня не найдется причин навестить меня…

— Конечно же, нет, — усмехнувшись, ответил я. — Ведь я ничего не сделал...

Феникс смотрел мне вслед с осуждением в своих чёрных глазах.

* * *

— Люциус! — радостно воскликнул я, взмахом руки приглашая его занять место перед моим столом (который раньше был его собственным).

— Милорд? — произнёс перепуганный прихвостень.

— Да, это я, — подтвердил я. — Как сам-то?

Люциус поднял дрожащую руку.

— Всё ещё болит, и я не смогу даже работать с документами, пока не заживут нервы …

— Да, точно, последствия круциаутуса, — кивнул я. — Прости, у меня вдруг случилась вспышка беспричинной ярости…

Он нахмурился. Вообще-то, я ожидал, что он станет более радостным после того, как я достал это зелье для роста волос. Я отмахнулся от его неблагодарности.

— Слушай. Мне вчера приснился удивительно странный сон.

— Это когда вы вздремнули после того, как расправились со мной? — уточнил Люциус скучным голосом, явно пытаясь замаскировать любопытство.

— Да, именно тогда, — просиял я. — Мне приснилось, что я на Истории магии, и ты тоже был там. И один из Уизлей. А потом мы устроили дуэль в дальней части класса, но Биннс не остановил нас, потому что ничего не заметил. И это меня ужасно разозлило. А знаешь, почему?

Люциус нахмурился, пригладив волосы дрожащей рукой.

— Потому что вы никого не закруциатили?

— Нет, нет, — рассмеялся я. — Просто я до сих пор думаю: отчего я не сделал этого, когда еще учился? Скорее всего, Биннс ничего бы и не заметил. О, и пока я не забыл. Один из твоих павлинов оказался непочтителен, поэтому я убил его. Добби пообещал, приготовить его на ужин. Вообще-то, я не совсем уверен, едят ли люди павлинов, но думаю, что вкус победы перебьет любой неприятный привкус.

* * *

Гермиона грызла кончик пера, поглядывая на свой новый ежедневник.

— Было бы гораздо легче, если бы нам не приходилось учитывать твои отработки с Амбридж.

— На данный момент я считаю это формой отдыха, — возразил я, — и мы достигли определенного прогресса. Она наконец-то признала, что понятия не имеет, как бороться с боггартами.

— Почему? — поджав губы, поинтересовалась Гермиона.

— Она никак не сможет бороться с ними из-под кровати.

Гермиона что-то отметила на полях.

— Стоит ли мне знать, как ты ее туда загнал?

— Лимонными дольками, — объяснил я. — Думаю, что в следующий раз мы займемся оборотнями.

— Ты не сможешь засунуть профессора Люпина под кровать к Амбридж, — вздохнула она.

— Я думал о Снейпе, но полагаю, что Люпин был бы лучшим выбором. Он хотя бы может разобраться с боггартом...

— Гарри Джеймс По….

Раздалось громкое «бум!» и эхо раскатилось по Выручай-комнате, пока мы провожали ошеломленными взглядами тренировочный манекен, который врезался в стену и разлетелся на куски. Его голова приземлилась на мой котел, в которм варился Феликс Фелицис, с премерзким шипением испустивший струю черного дыма.

Через некоторое время у Гермионы прорезается голос:

— Рон. Что за заклинание это было?

— Оглушитель, — растерянно отвечает Рон.

— О-о, — протянула она в ответ. — Ты... гм… возможно, в следующий раз тебе стоило бы вкладывать в него чуть меньше силы?

— Или… ты мог бы не сдерживаться, — соблазнительно добавил я.

* * *

— Мяяяу! Мяв! Ррряврр! Мрррр…

Полнейшая нелепица. Тарелочки с котятками покрывали всю стену, и они непрерывно мяукали и дрались между собой. Обычно я приходил к ней в кабинет ЗоТИ, но его ещё не восстановили после моей последней отработки.

Отвернувшись от своего пергамента и бросив перо (с обычными чернилами, на этот раз), я обратил взгляд на Амбридж, которая притворялась, что проверяет ученические работы, но на самом деле почти постоянно следила, пишу ли я строчки.

— Неважно сколько котят вы повесите на стену, — укорил я ее, — всё равно никто никогда не поверит, будто у вас есть душа.

Конечно, это могло показаться немножечко грубым, однако я непрерывно боролся с непонятным желанием круциатить кого-нибудь весь день напролет (желательно, Малфоя), и мне обязательно нужно было хоть как-нибудь спустить пар.

Она подняла руку, причём ее розовый рукав оказался в опасной близости от моей чернильницы, и начала:

— Ну что-ж, я сомневаюсь...

— И розовый цвет! — вскричал я. — Постойте, ну конечно же! Вы до сих пор используете всё те же приёмы, которые позволяли вам казаться нормальной в детстве. К сожалению, котята, розовый цвет и писклявый голосок теперь лишь отталкивают вас от ровесников. Вам же шестьдесят семь, и это так жутко… ах да, кстати: с днём рождения!

Лицо Амбридж начало сливаться оттенком, с ее нарядом. Она вымученно улыбнулась:

— Вы снова лжете, мистер Поттер? Тц-тц. Похоже, что вы…

— Постойте! Прежде чем вы еще что-нибудь скажете, я должен сообщить, что если вы назначите мне еще больше отработок, то я, формально, стану вашим подмастерьем...

— Отработка, — сладко улыбнулась она, — в течение недели.

* * *