ll. Стеклянная кровь (гет)

«Всё когда-нибудь заканчивается. Иногда от этого становится грустно, иногда радостно, но порой бывает как-то непонятно и смешанно, будто бы ты застыл где-то в пространстве, когда не хочется ни оглядываться назад, ни идти куда-то вперед. Что мы чаще всего испытываем под новый год? Ностальгию и дежавю. Ты возвращаешься назад и пытаешься составить цепочку событий, и даже самое ужасное из них начинает казаться поучительным и ненапрасным…»

Стефани позвали, и запись в дневнике она оставила не оконченной. Все последние дни до Рождества каждый только и делал, что суетился с подарками в стремлении, надеясь каждого члена своей семьи, что было довольно непросто. Кутающее праздничное настроение рассыпалось по всей гостиной. Во дворце было поставлено две ёлки: одна в главном зале под стеклянным сводом, а вторая — в башне, где некогда отмечали беременность Лили. Бал будет проведен позже, послезавтра, а сейчас было принято решение наслаждаться праздником в семейном кругу. Люси, Джил и Юстас хорошо постарались над украшениями, и потому в гостиной царила атмосфера уюта и тепла, грел не только потрескивающий в камине огонек, но и любовь друг к другу. За окном злилась вьюга и укрывала сугробами всё, что находилось вокруг: крыши, растения, деревья, воды и даже людей. Люси вглядывалась в темно-синюю гущу, стараясь отыскать в ней знакомый и любимый силуэт.

— Брось, Лу, от того, что ты будешь смотреть в окно, Эйлерт раньше не приедет, — сидя на коленях у Джейсона и обняв его за шею, усмехалась Сьюзен. Она пришла сюда почти самой первой, чтобы принести под ёлку подарки для всей семьи, и изначально наблюдала за тем, как её сестра стоит, прилипнув локтями к подоконнику и подрываясь от каждого шороха.

— Я волнуюсь. Вдруг с ним что-то могло случиться по дороге?

— Просто не накручивай себя, хорошо?

— Ага, я вот знаю одну девушку, которая постоянно себя накручивает и потому нервничает. Учись у нее, — усмехнулся Джейсон и несколько раз описал окружность в воздухе пальцем над головой Сьюзен, за что тут же получил удар локтем под ребра.

— Ты не считаешься! И ничего я себя не накручиваю!

— Ну да, и потому при каждом моем исчезновении начинаешь паниковать и бегать в разные стороны.

— И не зря бегаю, потому что чаще всего нахожу тебя в полумертвом состоянии. Хотя бы даже сейчас на себя посмотри!

— А вот тут я согласна со Сьюзен, — открылась дверь в гостиную, и вошли Стефани и Эдмунд с кучей подарков в руках. Люси было подорвалась с места от радости, но из-за неоправданных надежд вновь скучающе уставилась в окно.

— В чем именно ты согласна со Сьюзен? — возмутился на сей раз Эдмунд, пытаясь не уронить все эти коробки, чтобы, не приведи Аслан, что-нибудь не разбить.

— С тем, что вы, парни, постоянно во что-то влипаете и просите нас не волноваться, а потом мы находим вас при смерти, — бросила Стефани, вытирая пот со лба.

— Здесь скорее при смерти окажется Джейсон, если сюда зайдет Пит, а ты, Сью, будешь сидеть у него на коленках, — посмеялся Эдмунд, из-за чего Сьюзен чуть поникла. Она не могла дождаться свадьбы, чтобы покончить со всем этими глупыми запретами раз и навсегда.

Еще спустя несколько минут в гостиную зашли Юстас, Джил, Лилиандиль и Каспиан. Питер всё еще отдавал какие-то распоряжения и указы. Ему в голову пришло частично реформировать существующее законодательство, дабы впредь такой ерунды, как произвол и пустые и бездоказательные обвинения отдельных лиц, не было. Эдмунд настойчиво предлагал помощь, и ему даже удалось составить пару новых статей, но в остальном Питер работал сам. Когда дверь в очередной раз отворилась, в гостиную забежала Кэрол. Она увидела сидящую на коленках у брата Сьюзен и из чувства женской солидарности замаячила ей, чтобы та слезала. Не успела Великодушная королева принять непринужденный вид, как в комнату влетел взбудораженный Питер, одетый в непривычный для этого мира красный свитер.

— Ты чего такой счастливый? — спросила Стефани, расставляя все подарки в правильном порядке, по именам, чтобы не было бардака.

— Когда часы покажут полночь, всё сами увидите, — улыбнулся Питер, выделив ямочки, и прошел к дивану, сев между Джейсоном и Сьюзен.

— Сколько загадочности… — деловито протянул Каспиан, который тоже только что зашел. — Кстати, о ней, а где наш загадочный орландский король?

— Ты тоже думаешь, что с ним что-то случилось, да? — Люси посмотрела на Каспиана блестящими от наворачивающихся слез глазами.

— Нет, я просто спросил. При такой вьюге ехать тяжело, он может опоздать. Всего лишь половина восьмого вечера, он еще успеет, я думаю.

— А если нет?!

— Хорошо, я схожу и спрошу у стражи внизу, вдруг он уже здесь — Каспиан хотел уже было распахнуть дверь, но она с размаху ударила ему по носу. Вошел сам Эйлерт и схватился за голову от испуга и досады.

— Ох, Каспиан, умоляю, прости. Очень больно? — он зажал ладонями рот.

Вместо ответа Каспиан отнял руки от ноздрей, и все увидели, как оттуда побежала кровь. Лилиандиль немедленно вынула лед из графина с водой и завернула в полотенце, а потом приложила к переносице мужа.

— О Аслан! Чуть было не убил короля! — Эйлерт засуетился и совершенно не понимал, что ему делать в этой ситуации. Люси, радости которой не могло не затмить ничего, просто взяла Эйлерта за руку и не смогла отвести от него взгляда. Такой милый, когда волнуется.

— Уровень удачи: Каспиан, — посмеялся Джейсон и получил в ответ уничтожающий взгляд.

Когда кровь наконец перестала бежать, Каспиан вздохнул спокойно, но никак ума не мог приложить, как с такой силой можно было толкнуть дверь, чтобы разбить чей-то нос.

— Ну у тебя и силища! — воскликнул он, обращаясь к Эйлерту.

— Да не кисни, Кас, до свадьбы заживет! — во всю смеялся Джейсон, похлопав друга по плечу.

— Я женат, кретин!

— Ну я о том и говорю! — Джейсон засмеялся еще громче, и Каспиан смекнул, что это означает, что ничего у него никогда не заживет. Кэрол немного поколдовала над ранением, и оно стало чуть менее заметным.

Питер же всё это время искоса глядел на то, как его младшая сестренка держит Эйлерта за руку, и буквально задыхался от злости и братской ревности, с которой иногда трудно было совладать. Для Питера всегда оставалось загадкой, почему Джейсон не ведет себя так со Стефани и Кэрол. Отчасти из-за этого было очень стыдно. Когда все уже приступили к еде и оживленным разговорам, Всемогущая королева решила, что все подарки лучше перенести под основную елку, в главный зал, чтобы не было соблазна что-то подглядеть раньше времени. Люси и Эйлерт, не могшие отвести друг от друга глаза, весь вечер проводили вдвоем, никого не пуская в свой тесный мирок любви и не обращая внимания на всеобщую радость и смех.

Питер же нашептывал что-то на ушко Кэрол, что не осталось без внимания Джейсона. В отместку за себя и Сьюзен он всё время мешал им и всячески подкалывал, из-за чего Верховный король взбесился и несколько раз ударил друга по больному плечу.

— Да Питер, хватит! Ему и так больно! — возмущалась Сьюзен, едва сдерживая порыв надавать Питеру по рукам. — Еще подеритесь тут!

— Хорошая идея… — задумчиво улыбнулся Джейсон, за что теперь получил от нее по затылку.

— Заканчивайте вообще все! Надоели собачиться! — взревела Стефани, которая вообще ссоры терпеть не могла и сама старалась их всячески сглаживать.

— Да, прости, дорогой, был неправ… — Джейсон протянул руку Питеру в знак примирения, и тот с недовольным вздохом пожал её.

— Лучше расскажите каждый свои самые ужасные и прекрасные впечатления от этого года, — Стефани села по-турецки и попросила всех занять места рядом с ней. — Ну, если их несколько, то можно и много назвать.

— Давайте так, — поддержала Люси, — называем два самых ужасных момента и два самых прекрасных, один из которых будет связан со второй половинкой, если таковая имеется, а другой с кем-нибудь или чем-нибудь другим.

— Согласен. Но год отчитывать с какого момента? — Каспиан крепко задумался. — Итак, когда Певенси, Юстас и Стефани попали сюда, была весна. Потом, когда напала Колдунья, дело шло к осени, затем короткая зима, и потом снова весна, а дальше всё как надо.

— Когда мы уходили из нашего мира, было почти что Рождество, так что, наверное, начнем отсчет этого черт-знает-скольки-месячного года с нашего прибытия, — предложил Эдмунд, на чем в итоге и порешили. — Хорошо, с кого начнем?

— Давайте с меня, — Лилиандиль кое-как уселась поудобнее и, потягивая коктейль и вспомнив весь этот год, заговорила: — Одним из самых прекрасных моментов этого года я считаю, конечно же, осознание собственной беременности, а затем реакцию Каспиана на нее. Он был так рад, что мне самой аж прыгать от счастья захотелось. А вторым чудесным происшествием, мне кажется, стало возвращение Люси, Эдмунда и Юстаса в Нарнию. Я не успела пообщаться с вами поближе во время вашего плавания, поэтому сочла за честь ваше прибытие. Ну и, конечно же, знакомство с остальными меня тоже порадовало, но когда я увидела этих троих ребят, просто проходя мимо ворот, то приятно удивилась.

— Что ж, это нам льстит, — улыбнулся Эдмунд, доставая очередную порцию сладости из своей рахат-лукумницы, — а ужасное что-нибудь помнишь?

— Ну, особо ничего такого. Помню только, как сильно меня ранил Каспиан, когда бегал за Сью, уж простите мне это упоминание, ребят. И я сильно испугалась, когда узнала, что Питер, Кэрол и Юстас пропали.

— Что ж, теперь я, — Кэрол поджала губы и отобрала у Эдмунда, прямо из-под носа, кусочек рахат-лукума, — наверное, самым запоминающимся и лучшим моментом для меня была вторая попытка Питера сделать мне предложение. Я отчаялась даже надеяться на то, что он меня когда-нибудь простит, а тут такое… Я не знаю, у меня тогда даже глаза ослепли от счастья на какое-то мгновение, — Питер крепко и с нежностью обнял свою жену и показал ямочки на щечках. Так ему было приятно это слышать. — Ну, еще одним очень радостным событием для меня является то, когда догадки в отношении Стефани подтвердились. На тот момент всё как-то расплылось, потеряло значение. Мне стало очень легко, и я хотела было рассказать вам всю правду, но меня просто опередила Колдунья, вот и всё.

Повисло недолгое молчание. Кэрол пыталась припомнить все события, чтобы понять, какие из них для нее были наиболее ужасными.

— Думаю, одним из самых грустных и тяжелых моментов в этом году для меня была потеря магии. Хоть я всю жизнь и боялась её использовать, я всегда её чувствовала, а тут будто бы наступило опустошение. Ну, и еще я прекрасно помню день, когда вы все пришли в Орландию и я увидела опухшее лицо Сьюзен с красными глазами и узнала, что Джей умер. Я даже не могу описать то, что со мной происходило.

— Ох, да ты ж моя любимая сестренка… — расчувствовался Джейсон и широко улыбнулся. — Хватит вам со Сьюзен из-за меня расстраиваться. Пора запомнить, что я всегда выбираюсь из передряг.

— Ага, и чаще всего не целым, а потом еще и просит не волноваться, — закатила глаза Сьюзен. — Итак, для меня одним из самых лучших моментов, конечно, было само окончательное пришествие в Нарнию. Я так упорно не хотела возвращаться, потому что понимала, что если побываю здесь еще раз, то свихнусь. Мало ли, Аслану захочется отправить нас обратно, — Сьюзен замялась и немного подумала. — Эм… Я разрываюсь между тем моментом, когда Джей вернулся и когда сделал мне предложение. Он просто делает меня счастливой!

В знак благодарности таким хорошим словам Джейсон коротко чмокнул свою невесту в губы, невзирая на присутствие Питера, но тот, кажется, беспокойства практически не выразил. Или просто придуривается, или подколы Джейсона помогли.

— А ужасные какие-нибудь моменты? — поинтересовалась Джил. Она вообще мало знала о том, что здесь происходило до того, как она пришла, а никто толком и не рассказывал.

— Ударом для меня была твоя смерть, Эд. Потерять брата… Ты сам понимаешь, наверное, что нам всем было тяжело. Большая часть моей души не хотела этого принимать и верила, что всё обойдется. Так и вышло, впрочем. И, естественно, для меня катастрофой стала смерть Джейсона, — он напрягся и прислушался внимательно. Они об этом как-то почти не заговаривали, да и это было совсем ни к чему. — Я помню, что поначалу ничего не могла осознать, потом находилась в какой-то прострации, будто бы ничего вокруг не существовало. Я хотела даже остаться в этой пещере, несколько раз покончить с собой. Во мне будили надежду и снова не давали её исполнения… Не хочу продолжать… Просто всё можно изменить, кроме смерти человека. Нам это удалось, но не удастся снова. А прочее поправимо.

— Прости, знал бы, пришел бы гораздо раньше… — Джейсон крепче прижал к себе невесту и, немного погодя, заговорил сам: — Помню, одним из самых счастливых моментов для меня было смотреть, как Кэрол становится женой и королевой. Тогда меня пробрала за нее такая гордость, такое чувство возвышенности, что я не мог отвести от нее глаз. Это было великолепно, — в его глазах читалось такое воодушевление, такой несдержанный порыв, что все вокруг затаили дыхание. — Ну, и вторым очень важным событием для меня была моя болезнь. Помню, как мы со Сью начали ругаться из-за того, что она меня ревнует к каждой, кто мне улыбнулся. Она тогда, считай, в первый раз сказала, что любит меня. Да еще и несколько раз. Минут на пять меня охватила эйфория, а потом уже я как-то успокоился и подумал, что такая девушка, как Сьюзен, да и вообще кто-либо, не может полюбить такого ужасного человека, как я. Вот, как-то так.

— А я вот тобой горжусь даже как-то… Вернее, нашим знакомством… — выпалил неожиданно для всех Каспиан, опередив даже Сьюзен. — Ты дал мне важный урок, что иногда нужно отказываться от своих желаний во имя тех, кого ты любишь. А еще нельзя судить о поступках человека, не узнав его мотивов.

— Как интересно… — протянул Джейсон, но насмешек, которых все ожидали, не последовало. Он просто сидел и искренне улыбался одним уголком губ, а затем продолжил: — Одним из самых ужасных событий для меня была смерть Эдмунда, поскольку произошла полностью по моей вине. Моя смерть не в счет, поскольку я знал, на что иду. Я умирал, исправляя ошибки и зная, что любим девушкой, которую обождествляю, любим семьей и просто-напросто не одинок. Ну, а еще я помню глаза Сьюзен, когда она узнала всю правду. Боль, разочарование, ненависть… Для меня это было куда страшнее смерти.

— Дабы не развивать тему смерти, я, наверное, продолжу эту эстафету, — улыбнулся Питер, — и начну с ужасных моментов вкратце. Во-первых, да, смерть Эдмунда, а во-вторых передача трона Колдунье. Для меня это было равносильно тому, чтобы подписать самому себе смертный приговор. Я вряд ли смогу забыть это ощущение, — Питер сглотнул комок в горле, а потом перешел на нечто более радостное. — Счастливым моментом для меня было, когда вернулась Сьюзен… я не могу передать своей радости по этому поводу. А еще я был рад видеть то, как отважно сражается с Дереком Люси, как Стефани и Эдмунд побеждают Джадис, как Кэрол научилась владеть магией, как согласилась стать моей женой… Столько всего, что я не могу выбрать что-то одно. Я просто всеми вами безумно горд.

— Я, пожалуй, тоже начну с плохого, — Эйлерт поправил свой длинный плащ и блеснул белым глазом на приломленном свете луны. — Потеря кристаллов… Боже, даже описывать не хочу, каким предателем родины и предков я себя чувствовал… Отвратительно. А еще я сомневался, что для меня было больнее — предательство Рендала или Радды. Оказалось, что Рендала, потому что моя сестра никогда не была мне другом. Она вечно находилось, либо на враждебной мне стороне, либо вовсе где-то отдельно от меня, но от Рендала я не ожидал такого. Это во многом меня сломило. Но зато каким счастьем для меня были часы, когда рисовали все наши портреты. Я почувствовал, что у меня действительно есть семья, которая будет за меня драться и не бросит в беде. А еще обращенные ко мне влюбленные глаза Люси… Этого я вообще, наверное, не забуду никогда.

— А я не забуду твою доброту ко мне и твой нежный поцелуй в пещере… — Люси поняла, что сболтнула лишнего, и зажала рот ладонью, но не смогла перестать улыбаться. — А еще то, как мы попали в Нарнию снова, хотя думали, что уже никогда не вернемся сюда. Я почему-то всегда в это верила — что мы будем вновь жить здесь.

— Ты верила, потому мы и открыли Нарнию, — Питер потрепал младшую сестренку по волосам и ласково поцеловал в висок. — Всё только благодаря тебе.

— Да, но это повлекло бурю последствий, — мигом радостная улыбка Люси превратилась больше в светлую, но скорбящую. — Для меня навсегда останется шрамом на сердце убийство Дерека. Я сама, своими руками, убила того, кто был мне очень дорог, несмотря на все обманы и прочие манипуляции. Он как лучше хотел… А больше я о грусти и не думаю. Про смерть сегодня слишком много было сказано, и я не хочу это продолжать.

— Я бы тоже не хотел продолжать тему смерти, но придется упомянуть о тебе, Лили… Я ругал Кэмбелов, что это на их совести, а на деле сам такое допустил…

— Давай лучше о хорошем, — подбодрила Лилиандиль, начав плести на длинных локонах своего мужа маленькую, но красивую косичку. Следом за этим Кэрол то же самое начала делать и для Сьюзен.

— И всё-таки плохое я закончу тем, что упомяну свою вражду с Кэмбелами. Я не люблю ругаться, и потому сожалею, что не сразу начал относиться к вам, Кэрол и Джейсон, хорошо. Но, а положительного было много, всего и не упомнить. Конечно же, я был ужасно рад известию о том, что моя жена ждет от меня ребенка, а еще у меня хорошо закрепилось в памяти, как мы начали общаться с Кассандрой. Она для меня член семьи, как и вы.

— Ну, Кассандру мы любим все. Надо было и её тоже позвать, — нахмурился Юстас и испытал стыд от того, что не додумался до этого раньше. — Ладно, худшим моментом для меня стало, когда меня заморозили. Это было отвратительно и опасно для здоровья, а еще я считаю позором момент, когда не смог убить раненого тархистанца, который едва меня не прикончил. Мерзость!

— А хорошее что-то было?.. — озадачилась Джил новыми подробностями жизни Юстаса.

— Конечно. Мне было приятно побыть спасительным маячком в виде дракона и похвала Кэрол у нее на свадьбе.

— Аслан… Ладно, теперь я, — Поул устроилась поудобнее и, тщательно прожевав конфеты, начала говорить. — Я с вами со всеми знакома совсем недавно, и у меня толком не успело случиться ничего плохого, поэтому могу лишь сказать, что я впечатлена всем, что увидела. И Нарнией, и всеми чудесами, которые здесь происходят, и людьми, и существами… Для меня это всё настолько новое и настолько необычное, что я не берусь рассказывать. Пусть всё это останется глубоко в душе.

— А для меня самым ужасным, что случилось, было, конечно же, воцарение Колдуньи, — с жаром заговорил Эдмунд, и у него на лбу образовалась небольшая морщинка. — Я никогда не представлял, что мой давний стыд и страх вернётся во плоти. Страшным было то, что Вакиль может как-то причинить вред мне, моим близким, Нарнии, да и всему миру. А что можно ожидать от верного слуги богини Таш? Для него пытки — это милосердие, — поумерив пыл, Эдмунд взглянул на Стефани и успокоился. — Зато высшим счастьем для меня была минута, когда Питер доверил мне вести войско. Я волновался, боялся, но тем не менее был благодарен и горд возложенной на меня миссией. А еще я помню день, когда мы со Стефани поцеловались во второй раз, — половина присутствующих залилась краской. — Вы почти что все следили за нами из башни и радовались, а я осознал, что сильно влюблен. До этого я не понимал своего чувства к тебе, Стеф, но ты всё изменила и расставила по местам.

— Стало быть, я и сейчас всё услышанное расставлю по местам, — Стефани упала головой на плечо к Эдмунду и обхватила руками его талию. — Я не буду говорить ни о том, что было плохого, ни о том, что было хорошего. Не стану, потому что всё, что было, прошло не зря, иначе мы бы не сидели сейчас здесь и не наслаждались бы этой обстановкой. Посмотрите вокруг, — Стефани сделала широкий жест рукой, и все присутствующие послушно принялись оглядываться по сторонам, — елка, шарики, украшения, камин и семья, каждый член которой дорожит остальными. Вы открыли мне удивительный мир, свои души, а что главное — помогли мне понять меня саму, открыть свою истинную суть. А еще я хочу сказать, что я всех вас очень люблю.

Расчувствовавшись, Стефани пустила слезы счастья. Кэрол и Люси взяли её за руки, а Эдмунд прижал её голову поближе к себе и с нежностью поцеловал в макушку. На губах у всех расцвела улыбка, полная радости жизни и чувства полного единства. Пахло елью, костром камина, за окном валили хлопья, и гостиная наполнилась чувством уюта.

Не успели все подумать о том, как им хорошо, как часы начали бить полночь. Самые младшие мигом бросились под елку, загадывая желания, а позже к ним присоединились и взрослые.

Сейчас было неважно, какого ты возраста, какие у тебя по жизни убеждения, и кто ты вообще такой. Каждый из двенадцати ударов будто бы принадлежал каждому члену этой семьи, и всех их объединяла безоговорочная вера в чудо. Ведь чудеса и правда случаются, если ты искреннее желаешь их исполнения и, кроме того, прилагаешь максимум усилий для х воплощения в жизнь.

После завершающего удара часов Питер подскочил первым и попросил всех следовать за ним. Без верхней одежды, замерзая, они выбежали на улицу, где небо щедро осыпало снегом. Скоро в воздушное пространство полетели искра за искрой, и они разбились на тысячи кусочков, образовав фейерверк.

— Как красиво… — протянула Люси, растягивая гласные и любуясь разноцветными вспышками на фоне рассыпчатых белых хлопьев, подающих на землю незамысловатыми узорами.

— Это и есть твой сюрприз? — по-доброму усмехнулся Каспиан, на что Питер лишь кивнул. — Тогда тебе удалось меня удивить…

— Я же говорил, что мы — одно целое. Мы будем сверкать и светиться, несмотря ни на что, и дальше зажигать лучи своего солнца, — Питер обнял сестер и брата, прижав их к себе как можно ближе и с любовью.

Джейсон, Кэрол и Стефани тоже встали рядом друг с другом и почувствовали свет и тепло. Каспиан обнял одной рукой жену, второй Джил, а Поул, в свою очередь, — Юстаса.

Лишь Эйлерт стоял в одиночестве, воображая, будто взрывающиеся искорки — это звезды, а также предки, которые наблюдают за ним свысока, из далекого мира, что лучше этого. На миг Эйлерту даже показалось, что он снова слышит голоса отца и матери, которые, как и он, так любили Рождество.

А ведь Рождество — не конец. Это лишь новое начало.

* * *

«Сегодня меня как никогда охватило рождественское чувство. Я помню, как в детстве я не знала, чего ожидать в новом году и каким он будет, каждый раз надеясь на лучшее. Во мне жила искренняя вера в то, что однажды чудо постучится и ко мне в дверь и я не буду больше такой одинокой. Я помню небольшой домик Эвансов, в котором просыпалась по утру и бежала к подаркам, а все взрослые настаивали на том, что сказки — это глупо. Впрочем, не то, чтобы они сильно ошибались.

Жизнь в Нарнии совсем не похожа на сказку. Последние события доказали, что это реальный и суровый мир, в котором нужно выживать и который нужно стараться сделать лучше. Но почему же мое существование наполнилось смыслом вопреки всему именно здесь?

Я помню, как впервые попала сюда и почему-то сразу поверила в то, что всё происходящее — не сон. Говоря о чудесах, я не могу не вспомнить Люси, которая своим светом способна озарить каждого. Из истории я знаю, что именно она открыла Нарнию своей верой в нее, но ведь пергамент в учебнике по истории не способен рассказать и половины того, что на самом деле происходило в душе человека на тот момент. Наверняка сквозь века подвиг победы над Аргоном потомки будут вспоминать с гордостью. Они превознесут его, как нечто великое.

Но никто никогда не задумывался, какой ценой дается это величие — ценой слез, криков, жертв и страданий. Люси ведь знала Аргона совсем не тем чудовищным вороном, которого все страшились, а как Дерека — простого парня из Ровены, нестандартно мыслящего и умеющего удивить. Того, кто хотел лучшего для всех миров, и того, кто просто мечтал об обыкновенном счастье и делал его таким, каким видит именно он. На всем этом пути моя отважная подруга стала действительно взрослой, и я очень горжусь ей, смотря на её светлую улыбку и радость, которую она дарит другим.

А ещё я по-настоящему стала уважать Питера. Наверное, только недавно я начала понимать мотивы его поступков и действий. Это человек, на которого возложены горы ответственности за свою семью, за страну и за самого себя. Удивляюсь, как он еще не поседел от всех нас и наших непослушаний. Горе Питера, как мне кажется, в том, что он пытается всё и везде контролировать, но не потому, что ему это нравится, а потому, что боится что-то упустить. Он каждую нашу царапину считает личным недосмотром и винит себя, а я не представляю, как можно так жить.

Конечно, на этом пути Питер совсем не один. С ним ведь Кэрол — своеобразная, иногда нахальная, ревнивая, но такая любящая жена. Свою любовь они вырастили на костях и обмане, но смогли сделать из этих компонентов плодородную почву, которая дает свои всходы. Ахах, я вспомнила, как в первый раз увидела Кэрол. Несокрушимое, непобедимое, смелое и воинственное Созвездие мести с трудным прошлым и личными ранами, которые с первого взгляда смог увидеть лишь Питер. Для человека, не имеющего особого стремления к любви, он, может быть, поступил глупо, но я с твердостью могу сказать, что сначала их охватила страсть, а потом уж пылкое и прекрасное чувство — любовь.

Каспиан верно сказал, что Джейсон показал нам всем пример того, как человек может измениться благодаря любви. Мой брат жертвовал людьми, но, что важнее, — собой и своими интересами. Он прошел огромный путь, но, конечно, уже вряд ли станет добрым мальчишкой Джеем, который боялся убить даже утенка. Его любовь к Сьюзен меня восхищает. Стоит подумать о том, сколько всего они преодолели, как мурашки идут по коже. И ведь сама Сью смогла сделать над собой огромное усилие. Ей предстояло выбирать между возможным будущим и прошлым, между страстями и истиной, между капризами и благом, как общественным, так и собственным.

Но ведь и Каспиан не так прост… Человек, который запутался, человек, который не понимал, что происходит, который хотел быть достойным и готовым к правлению, но до сих пор в этом не уверен. Я уважаю его за то, что он отказался от Сьюзен ради её же блага и её счастья, а сам смог не дать себе слабину и попробовать строить отношения заново с Кассандрой. Однако в награду за его старания ему досталась любимая супруга, Лилиандиль, ждущая от него сына. Я всегда поражалась её милосердию и умению прощать, ведь это было не так уж и просто сделать для Каспиана.

Что можно сказать об Эйлерте? Человек, который выстрадал много, потерял семью, друзей, едва не упустил страну, и даже дважды… Но ведь он не перестал быть добрым, не перестал улыбаться. Он уважает каждое живое существо и не любит отнимать жизни без крайней нужды. Думаю, они с Люси — отличная пара. Она нашла того самого принца на белом коне, о котором мечтала, а он ту самую, о которой говорила его мама.

Ох, что-то меня на анализы пробрало… А ещё на этой странице дневника останутся слезы, но я не могу не рассказать о Юстасе и Джил. У них есть будущее, и это однозначно. Чувствую, они еще многое вместе переживут, а потом за чашкой чая будут говорить друг другу: «А помнишь?..».

Кассандра и Азирафаэль научили меня, что даже если весь мир считает тебя ничтожеством, то ты можешь доказать обратное. Своими усилиями и стержнем характера они добились достойного положения при дворе, и не только.

О, Эд, знаешь, иногда мне кажется, что если ты почитаешь этот дневник, ты будешь смеяться, потому что порой я не осмеливаюсь сказать то, что пишу на бумаге, иначе заплачу. Ты мне показал Нарнию, мою родину, себя самого и открыл мне мою душу. Я об этом уже, конечно, рассказывала всем, но мне не хватит слов, чтобы передать то, что я действительно чувствую. А я чувствую гордость и любовь, которой мне когда-то так не хватало. И я люблю Эдмунда. Очень сильно.

Помнится, я говорила о том, что боялась, что мое существование — это мой потолок, выше которого я не прыгну. Я так страшилась, что проживу от понедельника до пятницы в работе и отпуске, делая что-то ненужное и незначительное. Обзаведусь обычной среднестатистической семьей, а потом выйду на пенсию и умру. Меня похоронят на старом кладбище и будут вспоминать единицы, до тех пор, пока тоже не будут погреблены. И тогда я сотрусь, сгнию таким же удобрением для растений, как и прочие. В своих розовых снах я мечтала стать великой.

И всё-таки, что же такое величие? Кто-то скажет, что это прекрасные свершения, кто-то, что красота и отвага, кто-то, что стремление к миру, а кто-то — что победы в войне. И все они будут по-своему правы, но…

Но для меня величие — это лишь размытое определение. Я поняла это только сейчас. Важен не результат, а то, какой ценой он дается. На своем примере и на примере своих родных я могу сказать, что иногда плата настолько высока, что не каждому впору расплатиться. Колдунья, Вакиль, Дерек… Все они к чему-то стремились, и, возможно, каждый даже по-своему был прав, но делить мир на белое и черное — это всё равно, что делить салат на две составные части, хотя их гораздо и гораздо больше, просто не все они заметны, но тем не менее дают вкус.

У каждого своя правда, свой путь, свои цели, свои мечты и идеалы. А я, Стефани, за свои идеалы всегда буду бороться. До последнего вздоха. Неважно, каким тебя считают люди и другие разумные существа, а важно то, что ты знаешь, кто ты.

И всё-таки первое утро после Рождества чудесное, потому что пора наконец открывать подарки!

С Рождением нашей истории, дорогой дневник».