Иммунитет (джен)

Весна в Шотландии выдалась дружной. Земля быстро рассталась со снегом, и во многих местах уже вовсю пробивалась зелень. Снейп зачастил в Запретный лес, поначалу беря с собой в качестве наказания бывших «авадовцев», когда те являлись на отработки. Однако продолжалось это не долго: очень скоро он заметил, что все их походы, несмотря на нещадную эксплуатацию в качестве самой примитивной рабочей силы, ненормальные детки воспринимают как приключение. И землю роют, не гнушаясь процессом, а кое-кто и вообще как взбесившийся нюхлер.

Да и для него самого каждый такой выход становился весьма любопытным, потому что кроме указанных им объектов работнички частенько умудрялись раскопать очередной сюрприз. Так, откопали целую колонию бундимунов, выискивая лирный корень; собирая с кустов волосы единорогов, совершенно случайно нашли траву моли, которую у них радостно приняла Помона, да и еще много чего… Но когда Поттер, пыхтя, как паровоз, вытащил за здоровенный, почти с его руку толщиной, корень патологически огромную визгоперку, едва не оглушившую их всех, Снейп понял, что с него хватит. Еще немного, и можно будет открывать свою собственную кунсткамеру.

Последняя идея, кстати, принадлежала старшему Малфою, которого не так давно «дела бизнеса» занесли аж в Санкт-Петербург, где бывший казначей Темного Лорда вывел-таки на чистую воду господина Каркарова: выяснил, что тот желает возвращения этого самого Лорда ничуть не более остальных, почти что чудом оставшихся на свободе коллег, изрядно опасается этих коллег, а уж тех, кто оказался в Азкабане, боится вообще до усрачки. Что, в общем-то, было понятно: болгарин не сдал следствию только Малфоя и Долохова, и то лишь потому, что не успел — другие подсуетились.

Люциус Малфой не был бы Малфоем, если бы не использовал все это на полную катушку, так что домой он вернулся вооруженным несколькими добротнейшими русскими автоматами со странным названием «Калашникофф» и еще кое-какими интересными штучками с явно женским именем «Феньюша». У Люциуса руки чесались опробовать все это богатство в собственных подземельях, половина которых уже была переоборудована то ли в тир, то ли в небольшой военный полигон, а потому он срочно созвал туда своих бывших коллег по несчастью на предплечье. Конечно же, Снейп не мог пропустить такое веселье…

Правда, стоило ему увидеть, как леди Малфой деловито заглядывает в дуло «калаша», что-то внутри щелкнуло и он выступил с пламенной речью о том, что война не для женщин и, пока они, мужчины, живы, просто не имеют права допускать подобное. Чем сорвал аплодисменты всех присутствующих, неожиданно для самого себя смутился, покраснел и смылся обратно в Хогвартс — ну что же вы хотите, дела, дела!

Там он, летя к своему кабинету, попал в неотвратимо цепкие объятия компании любимых отработчиков, которые в результате все-таки уговорили его на ещё один поход за перьями болтрушаек. Окончательно насчет того, что пора завязывать с полевой практикой, он определился, когда после его заявления о том, что очередная вылазка за ингредиентами отменяется, «наказанные» дружно и разочарованно взвыли.

Он давно уже понял, что с появлением такого вот Поттера его жизнь сделала изящный кульбит, после которого приняла стойку на ушах и не имела, кажется, никакого шанса изменить свое положение. Но то, что стало твориться в школе, не поддавалось никакому описанию. А придраться было вроде как не к чему.

Его пугались теперь только младшекурсники, и то далеко не все. А вот прозвище «Профессор Патронус» звучало нередко, причем очень даже уважительно.

Все чаще стали обращаться к нему его «змейки», иногда просто ради того, чтобы посоветоваться по каким-то совершенно пустячным вопросам. Он долго удивлялся, когда услышал краем уха рассказ довольного Забини о том, как тому удалось поговорить с профессором Снейпом о свежеизобретенных матушкиных ядах. Когда до профессора дошло, что мальчишка попросту хвастался этим, ему стало даже немного не по себе. Как работать с детьми, которые перестали его бояться, он пока не представлял.

Тем не менее все шло как-то само собой и даже подозрительно гладко: дисциплина на факультете вовсе не ухудшалась и даже котлы на практических занятиях стали взрываться и плавиться много реже. Вот ведь странность! «Может, стойка на ушах — это как раз то, что было с моей жизнью раньше?» — думал он, выводя очередное «выше ожидаемого» на работах второго курса — Мерлин, как ты мог?! — Гриффиндора.

Противиться энтузиазму наказанных профессору удавалось, но недолго. В конце концов, при сборе редких трав (и не только) лишних рук не бывает, особенно если к ним прилагается адекватная голова. Головы были что надо. Отличники Диггори и Грейнджер, почти отличники Нотт, Патил и Смит, работящие Аббот и МакМиллан и, в конце концов, те, кого он учил лично — Малфой и Поттер. Хоть Снейп и продолжал каждый раз вздрагивать, когда белобрысый наследник самого крупного среди магов Британии состояния, картинно поплевав на ладони (чертов Поттер!), хватался за лопату.

Нет, он быстро понял, что Драко рассчитывал именно на его реакцию и наслаждался ею, но не вздрагивать каждый раз не мог. Ведь это… это же… нет, только вслушайтесь: «Малфой и лопата»! Это же абсурд, бред, галлюцинация! Которая, тем не менее, выкапывала вполне себе вещественные результаты.

Хорошо, хоть Нотт вёл себя, как подобает слизеринцу, то есть довольно артистически переправлял честь быть главным копателем кому угодно, предпочитая оставаться наблюдателем. И никакое гриффиндорско-пуффендуйское фырканье насчет «белоручек» его не пронимало. Молодец мальчик.

Правда, когда неизвестно откуда забежавший джарви высказал о нем и его предках все, что имел (а имел он много, не по делу и о-о-очень неприличное), и нырнул в ближайшую нору, оторвать негодующего Тео от лопаты удалось далеко не сразу. О результате хотелось бы стыдливо умолчать, сняв шляпу по поводу погибшей лужайки. Несчастный джарви таки вошел в историю леса как единственный хорек-заика, зато кентавры Запретного леса притащили немало интересного в благодарность «группе мастера зельевара» за удачно сделанную ловушку на крупного акромантула.

От целой горы этого самого интересного в виде хелицер, педипальп и других ядовитых отростков, вырезанных желез с ядом, паутинных бородавок, сердец, похожих на недоделанные связки сарделек, а также нескольких метровых (в диаметре) клубков паутины Снейп отказываться не стал — дурак он, что ли? Оставив себе самые «сливки», он потихоньку сдал бóльшую часть кое-кому в Лютном, остатки — Малпепперу и потом отправил Нотту гонорар, после которого парень почти полностью пересмотрел своё отношение к простому физическому труду. А что, Нотт-старший тоже изрядно потратился, отмазываясь от Азкабана, а ведь и раньше был не равен Малфою по доходам.

Снейп же после этих вылазок почти неприлично разбогател на несколько сотен галлеонов, так что назначать премиальные было действительно впору.

После каждой вылазки они дружно пили чай в его просторном кабинете, а потом раскладывали все собранное, иногда относя некоторые экземпляры в теплицы мадам Стебль.

* * *

Впервые увидевший веселую ватагу едва не подпрыгивающих вокруг Снейпа школьников, направляющихся к Запретному лесу, Хагрид для начала трижды протер глаза. А потом, осторожно крадучись за кустами, присматривал, как бы профессор не учинил чего с детишками. И не надо о том, что великаны не умеют бесшумно двигаться, это уж точно было не про Хагрида, тем более в лесу, ставшем для него родным.

Вот не распугать их радостным великаньим хохотом было трудней, правда, всякий раз удавалось заткнуть самому себе рот и прикинуться кентавром, стуком кулаков по земле имитируя удаляющийся топот. Но однажды, наблюдая за Ноттом и джарви, лесничий чуть не лопнул, а потому решил больше особо не рисковать. Правда, следовать этому решению было трудно: не так уж много радостей было в жизни хранителя ключей, тыкв и подходов к Запретному лесу.

Что Хагрид установил потом путем сложных умозаключений, осталось неизвестным, но к концу месяца, видя ту же самую процессию, он только весело усмехался в свою бороду и, если время было, все-таки норовил пойти следом. Ну, право, где он еще увидит такой бесплатный цирк под открытым небом? Он даже Снейпу начал дружески улыбаться, встречая того в Большом зале или по пути к школе, вот только реакция зельевара ему показалась немного странной. Впрочем, Хагрида это не особо смущало.

В результате граница между факультетами среди третьекурсников стала ещё тоньше: Малфой теперь вполне неплохо общался с Грейнджер, не называя её больше грязнокровкой, так же вёл себя Нотт, на удивление быстро нашедший с девочкой общий язык на почве… языков.

Оба оказались почти полиглотами, но Грейнджер специализировалась, если можно так сказать, на современных, в основном европейских, а Нотт неплохо знал древние кельтские, греческий и латынь. В библиотеке эта парочка теперь представляла собой весьма интересное и вдохновляющее зрелище, которое оценил не только Снейп, но и мадам Пинс. Она вытащила из каких-то запасников несколько прелюбопытнейших экземпляров, и с тех пор Нотт и Грейнджер славно трудились над переводами, естественно, не бесплатно: Пинс, Флитвик и Снейп, как самые заинтересованные (и получавшие каждый свою копию перевода), не особо скупились. Да и помогали, конечно: далеко не все слова дети могли перевести адекватно: в текстах хватало иносказаний, доступных только опытным магам.

Поттер с лёгкой руки своей подруги стал кем-то вроде общего солнышка: к нему всегда поворачивались, прислушивались, а то, что он выдавал, как правило, всегда того стоило. Интуиция у парня развивалась семимильными шагами. Взять хотя бы его последнюю идею о модификации ткани, да-да, для дементорских мантий. От идеи приодеть стражей Азкабана детки так и не отказались, хотя общество вроде бы перестало существовать. «Временно распущено», — объясняла Грейнджер, но многие догадывались, что это значит на самом деле: «Ушло в подполье».

Главное, что детки прекрасно видели перспективы, которые могли бы открыться в случае удачи. Снейп с Флитвиком их тоже представляли, причем гораздо лучше, чем дети, а потому лишь всячески приветствовали. Приветствия эти, надо сказать, занимали почти все личное время профессоров и включали отнюдь не устную похвалу и похлопывание по плечам известных третьекурсников, а рытье во всех доступных библиотеках, личные эксперименты и резко активизировавшуюся переписку с коллегами на континенте и за океаном.

У Снейпа, кстати, уже были приняты в печать три статьи и лежал еще с десяток заготовок — еще после выходов в лес. А до скольких тем еще даже руки не доходили!

Наконец Северус понял, что произошло чудо: ему нравится его работа… и его жизнь, какой бы она ни была беспокойной. Это было столь потрясающе и восхитительно, а главное, в Хогвартсе было целых два человека, которым это было бы весьма и весьма интересно.

В тот вечер единственным тостом в небольшой компании трёх деканов, оккупировавших небольшую комнатку позади дальней теплицы, был тост за самого настоящего из настоящих волшебников — Гарри Поттера.

* * *

Директор открыл окно своей башни и сомкнул веки, подставляя лицо тёплым весенним лучам. Учебный год заканчивался на удивление спокойно, однако это не особенно радовало старого интригана.

Ему пришлось наконец признаться себе, что этот учебный год бездарно упущен.

Сириус не оправдал ожиданий. Гарри стал слишком много внимания уделять не тому, чему нужно. Любознательный Поттер — это совсем не тот идеал, который он старался вылепить из мальчика. Любопытный — ещё куда ни шло. В любом случае все, что его ждёт, — это еще несколько лет жизни и принесение себя в жертву. Если мальчик будет умён и талантлив, его потерю будет пережить куда труднее. И ему, как директору, да и всему волшебному миру…

Да еще Северус слишком старается. Учит! Хорошо хоть при этом по-прежнему скрипит на Поттера зубами. Надо все-таки еще разок проверить, не приобрёл ли Снейп излишнее влияние на мальчика. Кстати, не мог ли он сам дать Гарри зелье, хотя бы для собственного спокойствия?

С другой стороны, не может же он опаивать мальчика целый год?! Да и зачем бы? Неужели это все-таки начал действовать крестраж? Представлять себе сочетание качеств Гарри Поттера и Тома Реддла в одной личности оказалось довольно… душещипательно. А если там ещё и память Тома? Не в этом ли причина того, что мальчик, кажется, стал меньше доверять ему? Надо, надо поговорить с ним наедине. И откладывать, как раньше, не стоит.

* * *

На очередное чаепитие к директору Гарри отправился спокойно и даже охотно. Ему было о чем поговорить — тема дементоров и «высокой моды», как окрестила это безобразие Гринграсс (а всем понравилось!), продолжала волновать умы, детские и не только. Предположений строилось множество, так что вывалить все это на великого светлого мага представлялось Гарри весьма заманчивым: вдруг да проговорится старик! В последнее время такое с ним случалось, Северус рассказывал.

Но увы. После чашки персонального напитка, назвать который просто чаем было бы чисто поэтическим преуменьшением, Поттер внезапно позеленел, став почти такого же цвета, как Снейп несколькими днями раньше. По крайней мере, на взгляд уважаемого директора.

Однако отличия были весьма серьезными. Снейп тогда, словно опьянев, пытался непонятно в чем признаться, в очередной раз поклялся в том, что совершенно ни при чем, и, после аккуратного воздействия и нескольких наводящих вопросов добавил, что причина изменения Поттера не в нем и не в его зельях.

Клясться Альбус ему мешать не стал и с удивлением констатировал, что был неправ: после обращения к собственной магии палочка Снейпа послушно засветила здоровенный шар при команде «Люмос», откуда только столько мощи взялось! Снейп погасил полуметровую сестру шаровой молнии, едва не ослепившую их обоих, проморгался, стряхивая слезы, и ушёл на своих двоих, правда, слегка покачиваясь и иногда держась за стенку.

А вот Гарри Поттер, страшно хрипя, сполз со старинного креслица прямо на пол… и никакие вливаемые в него директором снадобья не помогли! Альбус терпел, сколько мог, но после того, как перепробовал все, что у него было, реально запаниковал.

Пришлось срочно тащить мальчика в Больничное крыло, где Помфри, как ни суетилась, помочь тоже не смогла. Зато прилетел Флитвик, удивив всех, пока директор не вспомнил о поттеровском ученичестве у полугоблина.

— Что вы ему дали, Альбус? — первым делом спросил тот.

Дамблдор держал паузу, и не думая ни в чем признаваться.

Флитвик нахмурился и достал палочку. Директор напрягся.

— Северуса Снейпа срочно ждут в Больничном крыле, — проговорил Флитвик, делая знакомый пасс, и его Патронус скрылся с глаз, даже не оформившись.

Снейп прилетел как на крыльях, бледный и злой, и тут же приступил к забору крови, на что директор попытался было возмутиться, но тут же получил от Флитвика:

— Если вы сами не желаете рассказать, есть только один способ понять, что нужно сделать, чтобы спасти мальчика. И это то, чем Северус в данный момент и занят. Или вам нужен труп Гарри Поттера?

После этого Снейп, пронзив директора взглядом, от которого у того едва мурашки по спине не побежали, чёрной молнией унёсся в свои подземелья. А Дамблдор понял, что с коллективом ему ещё предстоит поработать плотнее. И что-то шептало ему, что будет это весьма непросто.

— Да скажите же, ради Мерлина, правду, директор, ему все хуже! — у Помфри едва истерика не началась, однако она быстро опрокинула в себя порцию успокоительного. Позволить себе скатиться в эмоции при пациенте было нельзя. — Или мы сейчас же уходим с мальчиком с Мунго! Да что же это такое-то!

Директор не сдался, а потому следующий этап спасения Гарри Поттера состоялся в Мунго, куда сразу же прибыл и Снейп. Собственно, именно ему в компании со Сметвиком и пришлось чистить организм мальчишки известными маггловскими методами, оказавшимися вполне эффективными. Потому что вернулись они вместе с бледно-сероватым, как стены Больничного крыла, Гарри, который крепко обнимал Снейпа, в свою очередь придерживающего его за плечи. Мадам Помфри едва не села мимо любимого стула, глядя на такую неожиданную для себя идиллию, и на всякий случай хотела было оставить полечиться обоих, но не вышло ни с кем.

— Вот же… на мою голову! Ведут себя как… как в зеркале друг друга отражают! Пусть Снейпа-то я знаю, но от Поттера не ожидала, не ожидала…

* * *

Альбус никак не мог забыть взгляд Снейпа, а потому не торопился пока приглашать его к себе. Тот заявился по собственному почину, что само по себе было нонсенсом, а уж когда начал высказывать претензии…

Пришлось вертеться, как никогда раньше: если признать, что действовал в своих интересах, а так оно и было, получится, что именно он, Альбус, пренебрёг безопасностью ребёнка, что автоматически освобождало Снейпа от данной много лет назад клятвы оберегать жизнь Гарри Поттера. Допустить это было никак нельзя, но как же было трудно!

— Почему вы не сказали мне, что на мальчика не действуют зелья? — попытался выдвинуть встречную претензию директор.

— Откуда бы мне знать? — вполне искренне удивился Снейп и тут же не преминул отдавить любимую мозоль. — Не я давал ему зелье доверия! Я вообще ему ничего подобного не давал!

«Значит, зелья отпадают… А может, он изобрёл антидот? Уж очень похожая реакция была у них обоих поначалу. Нет, летом никаких контактов между ними больше быть не должно», — пронеслось в голове Альбуса.

А мордредов Снейп дожимал, дожимал и все-таки дожал:

— Если вы не поклянётесь своей магией, что действовали только во благо Гарри Поттера, я считаю свою клятву, данную вам ранее, аннулированной.

«С-с-сволочь», — едва не прошипел Альбус, но сумел сдержаться. Рисковать оставшимися крохами своей магии он не мог, а потому пришлось снова промолчать. Снейп скривил рот, проговорил формулу освобождения — и вот на его запястье истаял один широкий браслет.

— Не ожидал от вас, Альбус-с, — прошипел Свеверус, после чего сухо поклонился и вымелся прочь, а Дамблдор почувствовал себя словно вывалянным в дёгте и перьях.

Как же хотелось проклясть поганца, но… слишком неожиданно тот заявился, Дамблдор не успел приготовить ни одного артефакта. Впрочем, он в любое время может передать «подарочек», все равно Снейп не уйдёт из школы, по крайней мере, до конца года. Клятву он давал полную, профессорскую, так что разлучить его с Хогвартсом во время учебного года сможет только смерть.

Альбус задумался о разговоре с Гарри: тот кое-что успел ему поведать, и весьма охотно… Значит, он все ещё доверяет, а это плюс, большой плюс!

Но помогать дементорам?

Нет, это точно не влияние Снейпа… Этому хватило однажды краткого знакомства с ними в тот месяц в Азкабане. Он этих тварей просто уничтожил бы, если бы мог. Но чьё? Грейнджер? Малфоя? Или… Все-таки — крестраж? Иначе откуда бы Гарри знал первое слово самого Темного заклинания? Или это придумал не он? Выяснить, срочно выяснить!

* * *

Второй раз директор не стал предлагать Гарри никакого угощения, вызвав его к себе сразу после ужина. Разговор затянулся бы надолго, если бы Дамблдор сам его не пресёк: восторженный подросток, оказывается, по-прежнему готов был вывалить на него все, что его волновало. А волновало многое, и идей было столько, что директор вскоре сам в них запутался. При чем тут паутина акромантулов, когда речь о дементорах и о том, платят ли им за работу, он так в толк и не взял. Или это Гарри предлагал паукам платить за паутину? С него станется…

Но кое-что директор точно уяснил. В частности, что Гарри Поттер все-таки — настоящий гриффиндорец. Сбор средств на мантии дементорам больше никому не мог даже в голову прийти! И это точно не Том, тот бы сроду не пошёл на такое.

Альбус перевёл дух. Несмотря на некоторые минусы вроде освобождения Снейпа, все ещё совсем не так страшно, как ему казалось. Кстати, Азкабан надо будет навестить в его компании, напомнить кое о чем... А над героизмом Гарри он в следующем году поработает, и никто не сможет помешать Тремудрому турниру! И он, как обычно, будет совершенно ни при чем. Альбус сменил мантию на ещё более психоделическую и отправился в Министерство.

* * *

Рон Уизли наконец закончил с рунами на своей одежде, обезвредив и даже повернув кое-что для исправления ситуации, и уже вторую неделю разбирался с рунами на одежде сестры. О слежке и подозрениях по поводу директора странным образом он больше не вспоминал. Виной тому были то ли действия директора, ставшие, с его точки зрения, совершенно нормальными, то ли полчаса, проведённые им с Дамблдором после очередного обязательного факультатива по ЗОТИ.

Джинни стала вести себя совершенно нормально, то есть больше ни от кого и ни от чего не фанатела. Разве что полёты и квиддич все ещё оставались её любимыми темами, зато из головы исчез наконец образ «прекрасного Поттера». Впрочем, как и у самого Рона.

Когда он понял что к чему, то довольно долго даже смотреть в сторону бывшего друга не мог, хоть и прекрасно понимал, что уж Гарри-то тут точно ни при чем. Потом вроде немного полегчало… Но после навязанной дружбы заново налаживать контакт не хотелось, да и Поттер, похоже, вполне неплохо обходился без него. Обида мелькала где-то на дальнем плане, но Рон Уизли был занят более важным делом — безопасностью сестры и мыслями о том, как бы поаккуратнее прояснить возникшие у него вопросы дома.

Через некоторое время он понял, что неплохо было бы оказаться немного ближе к «старому другу»: вокруг Поттера с Грейнджер все время закручивалось что-то интересное. Правда, он тогда ещё недоработал с рунами сестры, почему и остался в стороне от общества «АВАДА» — ну это же надо было так назвать! Но безумную красоту идеи не оценить просто не мог.

А потом краем уха он услышал про сложности с её реализацией…

Он нагнал Гарри по пути из столовой.

— По… Гарри, у тебя найдётся пара минут?

Гарри немного напрягся: кажется, он совсем отвык от Рона Уизли в качестве своего неизменного спутника. Однако притормозил и вопросительно посмотрел на бывшего друга.

— Твоя идея с АВАДОй была супер, — Рон решил начать издалека.

— Спасибо, что оценил, только вот ничего не вышло. Комитет и Общество распущены, ты слышал?

— Конечно, но у меня, кажется, есть мысль. Как тебе идея мантии-невредимки?

Поттер неверяще, но чертовски обаятельно улыбнулся, сложил брови домиком, глаза за очками радостно заблестели, и Рон на миг испытал дежавю.

А все-таки как же было здорово, когда они были вместе! Может, ещё будет? Только по-настоящему, безо всякого колдовства? Но тогда ему придётся все рассказать, потому что главное в дружбе — это быть честным. Он понял.

Он сглотнул и увидел, что Гарри, похоже, тоже взволнован.

— Ты… хочешь мне что-то предложить? — наконец спросил он.

— И рассказать тоже. Это… — Рон сделал паузу, прикидывая в уме время, — займёт от получаса до часа. В зависимости от того, насколько тебе будут интересны причины нашей с тобой, хм, дружбы. И моего поведения заодно.

— Очень даже интересны!.. Черт! Рон! Я Гермионе обещал, что буду в библиотеке! Пойдём вместе, если ты не против, а? Она ведь тоже всегда была с нами…

От последней фразы Рон почувствовал, что в груди расползается странное тепло… И молча закивал, не доверяя пока своему голосу. Конечно он согласен!

* * *

Глядя на восстановившееся «золотое трио», занятое мирной учебой, директор одобрительно качал головой и довольно поглаживал бороду. Ничего, в следующем году они встряхнутся. Министр, как всегда, одобрил его инициативу целиком и полностью. Осталось продавить вопрос о турнире в Конфедерации, ну да за этим дело не станет.

Так что пускай детки пока отдыхают. А ему ещё предстоит всколыхнуть пожирательское болото: что-то они совсем затаились и даже пытаются изображать добропорядочных магов. Ничего, он, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, знает, кто есть кто! И где. Так что для начала он наведается к Краучам.

Белая борода скрыла предвкушающую улыбку. Кроме него больше никто не был посвящён в эту тайну, потому что именно к нему обратилась тогда безутешная, смертельно больная мать Барти-младшего. А к кому еще могла пойти его бывшая ученица? Теперь пришёл черёд сына заплатить за хороший совет и свою свободу. А план он уже для него набросал, просто замечательный план!

* * *

Глядя на совершенно спокойного и сдержанного Рона Уизли, профессора Хогвартса удивлялись каждый в меру собственной к тому склонности, и только Флитвик и Снейп поначалу сдерживали порыв почесать в затылке и задать тому пару вопросов с пристрастием. Но радовало это безусловно полезное изменение всех, кто был причастен к обучению парня: данный процесс стал куда более успешным.

А Рон, восстановленный в правах в известной троице и даже не бросающийся на Малфоя, делился с друзьями своими выкладками и конспектами по рунам, увидев которые, Гермиона едва не впала в культурный шок. Постепенно в компанию проник Теодор Нотт, на которого Уизли поначалу нехорошо косился, но после того, как они поспорили по поводу расшифровки одной рунной связки, отношения наладились, несмотря на то, что Нотт вынужден был заменить изрядно подпаленную им мантию рыжего, а Уизли в ответ — поделиться заклинанием быстрого сведения фингалов.

Драко в компании с Гарри засели в лаборатории зельеварения: поттеровский Патронус помог все тем же активистам поменять мантию еще одному дементору и притащить почти не испепеленный старый плащ. Кстати, именно по нему и определили, что дементоры облачены не в мантии, а именно в плащи, точнее, во что-то, больше всего напоминающее макинтоши.

Каким образом Патронус-Профессор договаривался с дементорами, осталось загадкой для всех. Хотя если мог напугать и разогнать, то, наверное, мог и обратное?.. Однако к профессору Снейпу дементоры начали проявлять осторожный, вежливый, но от того не менее неприятный интерес.

«Мантии ждут», — решили третьекурсники, но проблема еще не была решена. Два дементора летали в обновленном, но все же рванье, причем один из них — в черно-красном, гриффиндорском. Они, кстати, на Снейпа особо не реагировали, в отличие от остальных. Так что Гарри с Драко решили все силы бросить на то, чтобы никакие там «черные плащи» не действовали на нервы их любимому зельевару.

Так, за расчетами, прикидками и новыми экспериментами, для которых, кстати, пригодился и пепел, и тот самый, оторванный ещё в поезде кусок дементорской тряпки, пролетело время до годовых экзаменов. Их было сложно не заметить… Но оказалось совсем не сложно сдать.

После успешно пройденных экзаменов, во время которых ни в чем не блиставшим ранее Гарри и Рону с трудом удалось не произвести фурор своими знаниями, местами куда более обширными, чем того требовала школьная программа, они разъехались по домам, чтобы продолжить каждый свои разработки.

У Рона главной была идея защиты того, кто под мантией, за счет отражения заклинаний или потоков магии, и которая должна быть направлена скорее на людей. Дементору же, как он считал, достаточно будет просто вывернуть ткань другой стороной.

Гарри же наоборот предположил, что сама ткань должна иметь такое качество, чтобы на неё не действовала магия… Никакая или только тёмная, он ещё не решил, но пробовать антимагический состав очередного зелья ему это нисколько не мешало. Сделали же они со Снейпом Антименталь? Ну, то есть, конечно, сделал Северус, но он, Гарри, много помогал!

Стучали колеса Хогвартс-экспресса.

Кометами носились мысли в головах учеников.

Вяло ворочались подозрения в голове директора школы.

Складывал пять новых экспериментальных антидементорских мантий в свой чемодан профессор Снейп. Испытывать их было не на ком: после того, как студенты разъехались, стражи вернулись к своим обязанностям в Азкабане.

А впереди всех ждало лето, и это было просто прекрасно!