Солнце над пропастью (гет)

Крылья неприятно ломило с непривычки. До сих пор перелеты Филлис ограничивались небольшими расстояниями от книжного шкафа до письменного стола и от подоконника до двери под бдительным присмотром Макгонагалл. Новообретенный навык следовало регулярно тренировать — нельзя во всем рассчитывать на милости природы, — но до сих пор на это катастрофически не хватало времени, и расписание будущего учебного года не обещало быть менее загруженным. Впрочем, судьбу все эти тонкости интересовали слабо, и оттачивать умения приходилось в полевых условиях, с трудом отрываясь от такой надежной земли и устремляясь в неизвестность.

Филлис старалась производить как можно меньше шума — не хватало только, чтобы мама и Сандерсы увидели ее в столь непривлекательном виде, или Забини принял ее за одного из диковинных питомцев Винды, на которых привык охотиться. Было бы неплохо сделать небольшой круг над особняком, осмотреться и оценить обстановку, но туман, гнездящийся на здешних лугах, на подступах к дому, словно в издевку, рассеивался. Все, что оставалось незадачливой гарпии — игнорируя гравитацию, из последних сил дотянуть до заветного окошка и уцепиться когтями за одну из подточенных короедами деревянных балок, надеясь, что та не рассыпется под ней в труху.

В доме предсказуемо пахло пылью — Филлис тут же закашлялась. С большим трудом идентифицировался менее доминантный, но достаточно неожиданный запах натопленной печи — хотя для того, чтобы он достиг чердака, камины должны были гореть днем и ночью. Вернув себе человеческий облик, Филлис накинула на плечи позаимствованную у Тома мантию-невидимку. Пусть родственные узы никто не отменял, Винда все же не из тех радушных хозяек, к кому можно запросто заявиться без приглашения и рассчитывать на теплый прием.

Поначалу обстановка казалась даже безопасной. Дом не заготовил сюрпризов в виде зловеще скрипящих ступенек или кусачих дверных ручек, а его обитатели или стражи, если таковые имелись, не подавали признаков жизни. Ощущения от этой вылазки сложно было описать словами. Филлис чувствовала себя так, будто по волшебству оказалась героиней воспоминаний об отце: все эти комнаты, виды из окна, предметы обстановки она уже видела однажды сквозь призму чужих впечатлений, а сейчас имела возможность совместить размытую картинку с реальными событиями и переживаниями.

Филлис предпочла следовать проверенным отцом маршрутом. Вправо и влево от лестницы расходились темные, роскошно обставленные коридоры с комнатами, порога которых никто не переступал уже десятки лет, но ее эта таинственность не увлекала. В первую очередь, следовало впустить в дом ее спутников — а уже потом начинать его осмотр, с той самой роскошной комнаты, где Гринделвальд когда-то собирал своих сподвижников и делился с ними планами по переустройству мира.

Портрет темного мага выглядел неправдоподобно живым, хотя оставался неподвижным. На несколько мгновений Филлис замерла под гипнотизирующим взглядом дьявольских разноцветных глаз, не в силах двинуться с места. Интересно, что бы он сказал, узнав, что один из артефактов, поиску которых он посвятил столько лет, по доброй воле принесли в дом его ближайшей соратницы?

К слову, хозяйка дома ни на минуту не забывала об этикете, приветствуя гостей, как полагается, в этом же просторном холле. Портрет Винды висел на противоположной стене, симметрично портрету Гринделвальда, такой же торжественный, роскошный и статичный, поразительно неправильный для этого безжизненного дома. Его подлинное место было где-нибудь в картинной галерее, где он мог бы вызывать восторги туристов и становиться предметом обсуждения искусствоведов и критиков.

— Что же, во всяком случае, когда они оба умрут, им будет, о чем пообщаться, — рассеянно пробормотала Филлис себе под нос и с визгом отскочила в сторону, когда, не меняя выражения лица, Винда внезапно решила ей ответить.

— Отвратительная манера начинать знакомство с разговоров о смерти, — губы портрета едва шевелились, но голос, определенно, исходил именно от изображения. — Даже профессиональная этика некромантов предписывает воздерживаться от такой прямолинейности. Мне казалось, я уже говорила тебе об этом, Расальхаг.

Филлис глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки и успокоиться. Даже легендарный портрет леди Вальбурги, о скверном характере которого она слышала так много, сейчас казался ей предпочтительнее: крики и оскорбления не оказывали и половины такого эффекта, как стеклянные глаза Винды Розье.

— Простите, я не хотела вас оскорбить, — все еще дрожащим голосом извинилась она. — Я не могла подумать что вы… как бы это тактичнее сформулировать… уже… уже покинули этот мир. Но вы ошибаетесь, я не Расальхаг.

— Покинула этот мир? — Винда не скрывала возмущения. — Нет, теперь я вижу, что ты совершенно не обучена ведению светской беседы. Я всегда говорила, что общение с полукровками и позабывшими о своем наследии магами не доведет тебя до добра, Расальхаг. Как ты посмела прийти в мой дом, чтобы пожелать мне смерти?

— Боже упаси, — Филлис еще больше побледнела. — Вы меня совсем запутали. На самом деле, я очень рада, что вы живы и здоровы. Вот только я не…

— Жива и здорова? — теперь голос Винды звучал с откровенной насмешкой. — Если бы я была жива и здорова, как бы, скажи, я смогла оживить свой портрет?

— Я не знаю, — Филлис пожала плечами и с опаской покосилась на Гринделвальда. — А он тоже… как и вы?

— Как видишь, — Винда хмыкнула, ничем не проясняя ситуации. — Волшебные портреты почти не отличаются друг от друга, если живописец следует классической школе. К счастью, в те годы в наш мир еще не пришла мода на модернизм, упаси Мерлин. Так ты явилась, чтобы поговорить об искусстве?

— Нет, — Филлис совершенно растерялась. — Нет, меня зовут Филлис, Филлис Сакс, хотя на самом деле, моим отцом был Эван Розье, и я хотела взглянуть на дом, а связаться с вами у меня не было никакой возможности…

— Мне нет дела до того, как ты себя теперь называешь, метаморф, — скучающе оборвала ее Винда. — Дом закрыт. Твое желание исполнилось, ты на него взглянула. Теперь исчезни и не утомляй меня болтовней.

— Исчезни?… Подождите-ка! — Филлис так и ахнула. — Я же и так невидима. Почему мантия-невидимка на вас не действует? Вы ведь обычный портрет!

— Так же, как и ты — обычная девушка, метаморф, — парировала Винда. — Мы обе только проиграем, если начнем интересоваться тайнами друг друга.

— Сдается мне, вы о моих тайнах знаете гораздо больше меня самой, — покачала головой Филлис. — И вы ошибаетесь, я не метаморф. Больше не метаморф. Я отказалась от этого дара.

— Можно подумать, от тебя в этом вопросе что-то зависит, — Винда скривилась. — Дар не делает тебя особенной и не предлагает тебе выбора. Так же как волшебная палочка, брошенная на дно сундука, остается обычной деревяшкой до тех пор, пока не попадает в руки мага.

— Но я стала анимагом, — глаза Филлис неверяще расширились. — Я повторила эксперимент Ровены Рэйвенкло!

— Думаешь меня удивить? — усмехнулась Винда. — До тех пор, пока ты не источник силы, а лишь ее проводник, в своих попытках что-то исправить ты всего-навсего бегаешь по двору, как курица, которой только что отрубили голову.

— Зачем вы меня пугаете? — Филлис помрачнела. — Я пришла сюда, чтобы лучше понять свою семью, но теперь думаю, что самым правильным решением было все эти годы держаться от вас подальше.

— Да, твои маггловские опекуны, кем бы они ни были, поступили на удивление рационально, — неожиданно согласилась с ней Винда. — Волшебник должен обладать большим мужеством и склонностью к самоотречению, если он решается растить метаморфа в своем доме. Если бы небеса послали мне такого ребенка, я бы без промедления от него избавилась.

Филлис вдруг стало трудно дышать, словно в сердце вонзилась тупая игла, от которой теперь расходится волнообразная ноющая боль. Винда по-прежнему сохраняла бесстрастный вид, но в полумраке зала казалось, что на ее губах играет нехорошая, злорадная улыбка.

— Почему так? — тихо спросила Филлис, не рассчитывая на откровенный ответ. Тени от нетающих свечей исполняли на зеленовато-сером потолке замысловатый танец.

— Дар беспощаден к тем, кто объединен общей магией, — обыденным тоном сообщила Винда. — Отец и сын, брат и сестра, муж и жена… Разве древние легенды ничему тебя не научили? От темных сил невозможно защищаться, что бы там не проповедовали Альбус Дамблдор и глупцы, что приходили до него. С темными силами можно лишь договориться, но у всего есть своя цена.

— Если так, почему же вы заботились о Расальхаг и Энид? — вскинула подбородок Филлис. — Почему они гостили в вашем доме, почему вы не отослали их родителям?

— Именно по этой причине, — хмыкнула Винда. — Невмешательство Альтаира было необходимо для успешного хода войны. И у этой помощи тоже была своя цена. К тому же, дар этого метаморфа мне все равно бы не повредил, ведь он был разделен на двоих.

— Как это — разделен? — перед глазами Филлис, как наяву, предстало призрачное отражение, когда-то увиденное в зеркале Еиналеж, и она вздрогнула. — Это потому что они были близнецами?

— Ты задаешь много вопросов, девочка, — протянула Винда. — Но позволь и мне спросить кое-что: почему я обязана отвечать тебе? Если я верно понимаю, ты связана с Розье лишь номинально. Твоих родственников-магглов дар не убьет, они совершенно не восприимчивы к чарам такого рода. Если ты выйдешь замуж за маггла, проклятие, вполне вероятно, не коснется даже твоих детей. Ему попросту нечем будет кормиться.

— Я хочу знать правду о себе и своем отце, — не уступала Филлис. — Розье не растили меня, это верно, но они же не оставляли меня в покое. Они прислали мне это! — девушка продемонстрировала браслет. — А еще раньше я нашла это, — на ладонь лег медальон, сейчас словно потускневший и совсем не волшебный.

— Правда — самый убийственный яд, — вздохнула Винда, — самый острый кинжал. Я помню эти украшения. Ты носишь их на себе, но не знаешь их истинной цены. Как же ты их заполучила?

— Браслет — подарок на день рождения, — призналась Филлис. — Домовик Добби сказал, что его могла отправить только Бетельгейзе Розье, его старая хозяйка. А медальон со мной с первого года в Хогвартсе. Он приглянулся мне в магазинчике в Косой Аллее, и тогда Том принес мне его.

— Том? — иронично переспросила Винда. — Коль скоро в деле замешан молодой человек, многое начинает проясняться. Если он маг, ему следовало бы бояться твоего проклятия.

— Он маглорожденный, но дело не в этом, — Филлис покраснела. — Я не собираюсь выходить за него замуж, я даже не влюблена в него.

— Семейные драгоценности Розье все с секретом, — отозвалась Винда. — Будь этот юноша так прост, медальон бы не дался ему в руки. Эти безделушки виртуозно умеют уплывать из рук неподходящих хозяев.

По лицу Филлис пробежала тень.

— Вы можете сами у него спросить, — ответила она. — Том здесь, у ворот вашего особняка, и я как раз хотела просить разрешения пригласить его войти.

— Вижу, вас многое связывает, коль скоро ты осмелилась привести в этот дом мальчишку, которого называешь маглорожденным, — прошелестела Винда. — Так, говоришь, не влюблена?

— Не влюблена, — твердо ответила Филлис. — Не влюблена, но искренне предана.

Винда снова рассмеялась, но на сей раз ее смех звучал иначе, словно девушка вдруг чем-то расположила ее к себе.

— Искренне предана, значит? — нотки веселья так и продолжали звучать в голосе ведьмы. — Что же, это многое объясняет. Когда-то я точно так же отзывалась о самом важном человеке в моей жизни… Что же, если хочешь правду, метаморф, вот она: возвращайся в мир магглов и не пытайся подражать Расальхаг. Даже от нее дар потребовал серьезных жертв и глубокой боли, а такую, как ты, это чудовище проглотит, не поморщившись.

— Но ведь леди Энид смогла излечиться! — привела Филлис свой последний аргумент. — Я знаю, что она сделала! Я читала ее дневник!

— Ты ничего не знаешь, — сурово пресекла ее возражения Винда. — Невозможно излечиться от смерти. За Энид выбор был сделан теми, кто много сильнее, но твоя душа принадлежит тебе и только тебе.

— Я не понимаю вас! — всплеснула руками Филлис. — Какой выбор? Чья смерть?

— Бетельгейзе Розье стоило огромного труда выносить магически одаренных близнецов, — холодно и резко отозвалась Винда. — Одна из девочек не перенесла бы родов. Она должна была погибнуть в младенчестве, ее жизнь поддерживали только чары, но Бетельгейзе не желала сдаваться. Эта женщина всегда была упрямой, — ее губы чуть дрогнули. — В тех краях, где поселился Альтаир, практиковали разные запрещенные в Европе ритуалы. Не знаю, что именно он сделал с девочками, но дар сильной сестры должен был поддерживать жизнь в слабой.

— Невозможно, — ахнула Филлис. — Выходит, она просто питалась чужой магией, как… как обыкновенный паразит? А без нее тут же умерла бы?

— Ты неверно оцениваешь ситуацию, — возразила Винда. — Это взаимовыгодный симбиоз. Энид теряла способность абсорбировать магию, а вместе с ней — жизненные силы, а у Расальхаг всего этого было в избытке, настолько, что рано или поздно непременно разрушило бы ее саму и тех, кто ей дорог. Чересчур для одной, но вполне достаточно для двоих.

— Так вот почему призрак Энид не может обрести покой, — догадалась Филлис. — Выходит, чтобы отпустить ее, необходимо разрушить установившиеся во время этого ритуала связи?

— На твоем месте, я бы не искала пути упокоения Энид, а беспокоилась о себе, — резонно заметила Винда. — В случае Расальхаг силу дара удалось свести на нет естественным путем, но кто согласится разделить его с тобой? Любой волшебник, так или иначе сблизившийся с тобой, оказывается в зоне риска. Существует много способов установления магической связи… зелья превращения, чары, легилименция...

Филлис на несколько мгновений прикрыла глаза. От переизбытка информации кружилась голова.

— Я не хочу, чтобы Том и остальные об этом узнали, — глубоко вздохнув, произнесла она. — Я должна поговорить об этом с мамой. С кем-то, кто может взглянуть на картину со стороны. Я должна подумать.

— Мне нет никакого смысла разглашать твои тайны, метаморф, — после небольшой паузы ответила Винда. — Сегодня дом в твоем распоряжении, но беседовать с твоими друзьями я не желаю. Считай это платой за откровенность.

— Но мы хотели спросить вас о многом, — поспешно воскликнула Филлис. — О Мелюзине Гонт, о Регулусе Блэке, о хоркруксах!..

— Избавь меня от этой омерзительной темы, — Винда скривилась. — За чванством Гонтов касательно величия их дома всегда скрывалась на редкость гадкая изнанка. Альбус напрасно прятал мальчишку. Что же, как я слышала, в итоге он все же встретил свою судьбу…

— Какого мальчишку? — Филлис широко раскрыла глаза. — Вы же не имеете в виду Лорда Волдеморта? Но я считала, они с Дамблдором были врагами…

— Альбус всегда отличался неуместной сентиментальностью, если речь заходила о его учениках, — качнула головой Винда. — Даже если эти ученики оказывались настолько глупы, что не способны были оценить его великодушия.

Филлис чуть было не выпалила, что Дамблдор уже завладел, как минимум, одним хоркруксом с явным намерением его уничтожить, когда в ее голове будто что-то прояснилось. Она вдруг осознала, что беспечно беседовала с портретом Винды, толком не разобравшись, что он из себя представляет, и готова была выдать ему тайны, ставившие под угрозу не только ее жизнь. Такое несвойственное ей поведение можно было объяснить только одним — и тогда совершенно очевидной становилась удивительная способность Винды видеть сквозь мантию-невидимку.

— Вы ведь не видите меня на самом деле, правда? — ради эксперимента, мысленно произнесла она. — Это легиллименция. Вы менталист… или были менталистом при жизни… Профессор Снейп рассказывал мне о таких волшебных картинах, о Проклятых Хранилищах, о проклятии, захватившем Хогвартс несколько лет назад… Рассказывал, а я совсем забыла!

— Проклятые Хранилища? — донесся до нее неслышный ответ Винды. — Так за этой сказкой все же скрывается нечто большее, нежели за обычными школьными байками? Любопытно.

— Среди моих друзей есть девушка, Вивиан, — прищурилась Филлис. — Она не училась в Хогвартсе, но ее близкие подруги еще застали эту историю. Джемма Фарли, Иоли Дэвис, Нимфадора Тонкс…

— Какая прелесть, — вкрадчиво отозвалась Винда. — Нет ничего лучше хорошей истории. Можешь привести сюда свою подругу.

Мысленно передернувшись от необходимости распространять на Селвин такое органически чуждое той понятие, как дружба, Филлис бросила на Винду пронзительный взгляд и поспешно вышла на крыльцо, взволнованно глядя на открывающиеся ворота. Все произошедшее до сих пор не укладывалось в голове, и радовало только то, что хотя бы для мамы, в жилах которой не текло волшебной крови, она не представляет угрозы.

Том выглядел странно и подавленно. Казалось, что он совершенно потерял интерес к их путешествию и тяготится необходимостью пребывания здесь.

— Я видела портрет Винды Розье, — сочла необходимым предупредить она. — Будь осторожен, он владеет легилименцией и может покопаться у тебя в голове, прежде чем сообразишь, что к чему.

— Не удивлен, здесь на каждом шагу ловушки для простаков, — сквозь зубы прошипел Том и огляделся: — Где она?

— Прямо перед тобой, — начала было Филлис и так и застыла на месте.

Портрет Гринделвальда по-прежнему занимал почетное место при входе в особняк, но вот противоположную ему стену на сей раз не украшало ничего, кроме причудливых колонн с резьбой, напоминавшей мраморной кружево. Изображение Винды бесследно пропало, и Филлис уже не могла с уверенностью заявить, что вообще видела ее когда-то, а не стала жертвой искусно наведенного морока.

Вот только предостережения зловещего портрета упорно отказывались стираться из ее памяти.

* * *

День Иоли не задался с самого начала, когда безобидная на вид безделушка в лавке мистера Бэрка продемонстрировала наличие острых, как тонкие бритвы, зубов и впилась в ее палец, прокусив его едва ли не до кости. Когда Борджин соизволил, наконец, освободить ее от вредоносного артефакта, выяснилось, что магическому лечению эти раны не поддаются, и придется ждать заживления естественным путем, что автоматически делало ее нежелательным гостем в магазине, который был ей так необходим для работы над исследованием.

— Учеба подождет, тебя же никто не ограничивает во времени, — выказал редкостное отсутствие эмпатии Джоэл, в последнее время всецело поглощенный общественной жизнью. Атмосфера в Хогсмиде с каждым днем все больше походила на затишье перед бурей, и, признаться, Иоли начинала скучать по тем временам, когда их главной проблемой было беспокойство о том, чтобы Невилл не провалился в очередном испытании турнира трех волшебников.

— Джоэл все говорит правильно, — к разочарованию Иоли, Мэдди приняла сторону зятя. — Половина артефактов Бэрков зачарована на кровь, а ты теперь часть их семьи. Это может быть очень опасно.

— На лечение этого злосчастного укуса уйдет не меньше месяца! — возмутилась Иоли. — Чем прикажешь мне заниматься все это время? Деверилл меня проклянет!

Мэдди устало закатила глаза, но тут же ее лицо озарилось просветлением:

— Знаешь, а ты ведь можешь нам очень помочь. Сириус недавно устроил грандиозную уборку в особняке Блэков. Все откровенно опасные находки он уже отсортировал, чтобы передать их на безопасное хранение у гоблинов, как Блэки поступали веками, а вот с горой унаследованных от Вальбурги вещиц не знает, что и делать. Ты бы могла взглянуть на них. Ручаюсь, там не осталось ничего убийственного.

— Достойная тема для научной работы, — мрачно хмыкнула Иоли. — Вальбурга Блэк и море бесполезного хлама.

— Решать тебе, — строго свела брови Мэдди. — Если захочешь — вся библиотека на Гримо в твоем распоряжении. Не захочешь — никогда не помешает просто отдохнуть дома.

Иоли представила себе эту картину и содрогнулась.

— Раз уж вы не оставляете мне выбора, придется помочь Сириусу, — вздохнула она. — Судя по вашей дружбе, мы и так не ровен час, как породнимся.

— Не торопи события, — мать подмигнула ей и направилась в сторону камина. — Сейчас узнаем, когда им удобно тебя принять.

Хотя Иоли никогда не считала, что отличается чрезмерной наблюдательностью, вид Сириуса показался ей довольно подозрительным. Не нужно было быть превосходным психологом, чтобы догадаться: не успев получить заслуженное оправдание, он тут же ввязался в очередную переделку, а разгребать неизбежные неприятности, судя по всему, снова придется маме и ее помощнику-магглу. Впрочем, признаваться в чем-либо незаконном Блэк не спешил, а лишь заявил, что вечер они с Гарри собираются провести в доме его кузины Андромеды, где, возможно, и заночуют, а наследством Вальбурги она может распорядиться по своему усмотрению и даже целиком и полностью конфисковать его в пользу лавки Бэрков.

Иоли не без труда воздержалась от расспросов. Об Андромеде она была достаточно наслышана от Джеммы. Хотя, если верить слухам, юношеская любовь Уолдена Макнейра не оставляла ни малейших сомнений относительно успешности своего скандального замужества, расслабляться рядом с ней ни в коем случае не следовало. Андромеда умело создавала впечатление отошедшей от жизни волшебного мира скучающей домохозяйки, но при этом всецело соответствовала зловещей репутации своей семьи. В конце концов, это ее визит в Азкабан сдвинул с места, казалось бы, безнадежно застывший механизм системы правосудия, и если многие осужденные Краучем, и в самом деле, получат оправдание, это будет ее заслуга.

Джемма, конечно, к любым возможным успехам Андромеды относилась крайне ревностно. Иоли слишком давно наблюдала за подругой, чтобы предположить: она непременно постарается превзойти ее достижения, чего бы это ни стоило. Уолден, разумеется, был на свободе, чего все так долго ждали, но для Джеммы, после всего, через что ей пришлось пройти, эти отношения давно перестали быть целью.

Так или иначе, стоит рассказать ей о дружбе, связывающей Гарри Поттера с Тонксами. Иоли уже не знала, как относиться к этому мальчику: поступающие свидетельства и мнения были крайне противоречивы. Если подругам и было известно больше, они не подавали виду, а Джоэл после долгого и так и оставшегося за кадром разговора с дедом просто порекомендовал ей не вмешиваться в это крайне темное дело и сосредоточиться на своей жизни.

Собственно, этим Иоли и предполагала заняться, вот только дом Блэков не мог не напоминать ей ежеминутно о Поттере.

— Я вообще-то думал все это отправить в утиль, — Сириус рассеянно взлохматил волосы на затылке. — У матушки несколько комнат было отведено под разное старье, не зайти. Но Гарри заупрямился, так что пусть сам теперь разбирается. Нам бы для начала установить, в чем предназначение всего этого.

— На товары из Зонко не похоже, значит, кусающаяся чернильница вряд ли зачарована просто кусать, — предположила Иоли. — И вы верно говорите, что под защитными чарами скрывается что-то более полезное. Что же, разберемся.

С Гарри они едва переговорили. Достаточно было беглого взгляда на лицо мальчика, чтобы понять: мысли его витают очень далеко. Странно, что простой ужин у Андромеды настолько его взволновал. Может быть, ему нравится Нимфадора? Иоли несколько раз видела их, вместе гуляющими по Хогсмиду. С другой стороны, в школе от Поттера не отходила младшая Кэрроу, хоть уж этот выбор Иоли понять и одобрить никак не могла.

Языки зеленого пламени на мгновение взвились ввысь и тут же улеглись с приглушенным ворчанием. Иоли осталась одна в опустевшей комнате мрачного дома, слишком поглощенного своим многолетним одиночеством и так и не свыкшегося с обрушившимися на него переменами.

По словам Сириуса, домашний эльф в любой момент доставил бы ей и ужин, и чашку чая, и блюдо свежих фруктов, вот только есть совсем не хотелось. С каким бы пренебрежением Блэк ни говорил о наследстве, доставшемся ему от матери, одна мысль о работе с этими древностями зажигала в душе Иоли радостное предвкушение. У Деверилла не останется никаких причин жаловаться: уж его-то в подобный дом не пригласят, как бы он ни важничал. А значит, у Иоли остаются все шансы заполучить те самые эксклюзивные материалы, упоминания которых он требовал в ее исследовательской работе.

Если бы Иоли все же вняла приглашению Сириуса и поужинала, она бы непременно встретилась с Гермионой Грейнджер, которая, сославшись на головную боль, осталась таки в особняке и не пошла к Тонксам. Блэк предупредил ее о том, что Гермиона отправилась спать рано и не знает о присутствии в доме посторонних, поэтому просил ее не пугать. Иоли справедливо рассудила, что им даже и видеться необязательно, а работа не ждет.

Именно поэтому, спустившись в гостиную всего через несколько минут после того, как Иоли закрыла за собой дверь в комнату с артефактами, Гермиона не обнаружила ничего, кроме остывших углей на дне камина. А по прошествии некоторого времени эти угли загорелись вновь, и вспыхнуло пламя, впустившее в дом еще одного гостя.

— По тебе часы можно сверять, — Гермиона хмыкнула, отступая в сторону. — Ты один?

— С трудом удалось убедить отца остаться дома, — Том насмешливо изогнул бровь. — Сама понимаешь, Сириус все еще его клиент. Если меня тут обнаружат, получится некрасиво.

— Тогда в твоих интересах побыстрее договориться с Кричером, — Гермиона вздохнула. — Только не оскорбляй его. Мне каждый раз плохо становится, когда я вижу, как обращается с ним Сириус. Если только в глаза смерти не желает.

— Я умею убеждать, — уклончиво отозвался Том. — К тому же, я не посягаю на наследие Блэков и мне больше нет дела до этого дома. Меня интересует только медальон.

— Ты обещаешь, что вернешь его? — пристально посмотрела на него Гермиона. — Пойми, мне необходима эта вещь. Моя магия все слабеет. Мне снятся странные сны. Снова эта чаша из видений Каро, теперь еще и медальон. Если в ближайшее время я не найду источник силы, никакие ритуалы с кровью Каро не помогут.

— Выброси эти глупости из головы, — в голосе Тома прорезалось очевидно раздражение. — Надо было отобрать у тебя эту кровь. Прекрати строить из себя темную ведьму и не ввязывайся в то, о чем понятия не имеешь. Каро была сумасшедшей, хотела и из тебя вылепить нечто по своему образу и подобию.

— Об этом поговорим потом, — Гермиона разве что не зашипела в ответ. — Медальон все еще в комнате Гарри. Я так боялась, что он захочет хранить его при себе или показать Тонксам, но он, похоже, не чувствует заключенной в нем силы.

— Приятно лишний раз удостовериться в том, что Поттер не так уж умен, — удовлетворенно заметил Том. — Ладно, не будем терять времени. Есть в этом доме место, где нам гарантированно не помешают?

— Библиотека, — вздохнула Гермиона. — Туда никто, кроме меня, и не заходит.

Иоли осторожно приоткрыла дверь, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Сейчас бы она дорого заплатила за возможность незримой тенью последовать за Грейнджер и ее неожиданным гостем, но в таком случае она попадала бы в зону риска никогда впоследствии и не вспомнить об этой встрече.

Осторожно она вытянула из кармана зеркальце.

* * *

Как всегда перед важным делом, Джемма чувствовала легкое, отзывающееся в солнечном сплетении и кончиках пальцев волнение, переплетенное с нетерпением. Уолден, Джоэл и Сесил Ли единогласно твердили, что она совершает ошибку, бросая вызов Августе Лонгботтом в тот самый момент, когда другой их проект, гораздо более важный, призванный совершить переворот в британском магическом сообществе, обретал форму и готовился расправить крылья. При других обстоятельствах Джемма бы непременно к ним прислушалась — осторожность и рациональность никогда не были ей чужды, — но встреча с Расальхаг Блэк будто бы изменила в ней что-то очень важное.

Джемма вдруг ясно осознала, что все, что ранее представлялось ей естественными границами возможного и допустимого, в реальности не имеет никакой власти. Расальхаг, которой прочили поцелуй дементора, стала одной из самых уважаемых волшебниц Британии. Трудно было лишь поверить, что все вокруг будто ослепли и потеряли способность мыслить. Если вдуматься, каждый жест, каждый поступок, каждый взгляд леди Лонгботтом недвусмысленно говорили о том, кто она такая.

И именно с ее благословения Джемма считала важным вернуть Фрэнку и Алисе Лонгботтомам разум и воспоминания. В частности, потому что это позволило бы пролить свет на обстоятельства гибели Талиты Меррисот, а значит хоть немного облегчило бы груз вины, которой, несомненно, тяготился призрак несчастной леди Энид. Да и Табита имеет право узнать, кто стоит за убийством ее матери.

Интуиция подсказывала Джемме, что она поступает правильно — а значит, любые другие мнения теряли всякое значение. Прислушиваться к интуиции она научилась еще с тех времен, как впервые столкнулась с дементорами.

— Если тебя арестуют, парой ночей в Азкабане не отделаешься, — мрачно предупредил ее Уолден.

— Значит, настанет твой черед пить оборотное зелье с волосом Нарциссы Малфой, — состроила гримасу Джемма. — Лучше подумай о том, что нас ждет в случае успеха.

— Нас ждет прибавление в лагере союзников Дамблдора, — прищурился Уолден. — И я бы не рассчитывал, что они внезапно сменят сторону в знак благодарности. Хоть я и не колдомедик, в последний раз эти люди ясно видели реальность в двадцатилетнем возрасте. И тогда они были готовы умереть, но не позволить чистокровным установить в обществе свои порядки.

— Я верю в леди Августу, — усмехнулась Джемма. — После того, как она чуть не потеряла сына, она лишний шаг ему не позволит сделать без разрешения. А Алиса наверняка начнет компенсировать Невиллу свою материнскую любовь. И вот тогда мы сможем спокойно заняться нашим проектом.

— Хогсмидский ковен ликует ото всякой новой подробности этого дела, — Уолден поморщился, словно все эти разговоры были ему неприятны. — Кого я обманываю, сейчас мне плевать и на ковен, и на Дамблдора, и на всех тварей Беллерофонтского леса. Если с тобой что-то случится, Тонксу лучше бежать из страны.

— Послушай, мы отправляемся в Мунго, а не штурмовать Министерство, — покачала головой Джемма. — С нами Геката, Сириус, Тонкс и Гарри Поттер. Что вообще может пойти не так?

Уолден выдержал выразительную паузу.

— Прости, я не понял, что это не риторический вопрос, — ехидно подметил он. — Вот только в отличие от всех названных, именно тебе есть, что терять в случае провала.

— Тогда не будем рассчитывать только на то, что на небесах меня сильно любят, — Джемма усмехнулась и продемонстрировала ему флакон с переливающейся жидкостью. — Узнаешь?

— Феликс Фелицис, — Уолден недоуменно изогнул бровь. — Сама сварила?

— Когда бы я успела, — фыркнула Джемма. — Это все Иоли, точнее, мистер Бэрк. В Хогвартсе это зелье несколько раз помогало нам в не самых простых ситуациях, а после происшествия с твоей покойной женой я предпочитаю иметь при себе небольшой запас.

— И когда ты принимала его в прошлый раз? — нахмурился Уолден, но тут их разговор прервали самым бесцеремонным образом: Сириус никогда не отличался особенным тактом даже в отношении тех, кого считал союзниками.

— Джемма, ты готова? А я тут сбежал от Энди. Кажется, теперь она возомнила себя моей мамочкой и вознамерилась сделать из меня человека. В ее понимании этого слова, конечно.

— Сочувствую, — Джемма развеселилась. — Ее дочка уже выросла, теперь можно приняться и за непутевого кузена.

— Дочка, я бы сказал, состарилась, — рассмеялся Сириус. — Хочешь, взгляни сама, она там готовится. Должен сказать, мне не по себе от этого зрелища.

Джемма была только рада ускользнуть от несвоевременных объяснений с Уолденом, который нехорошо посматривал на ее зелье. Предупреждения Сириуса оказались кстати: если смотреть на лицо, Тонкс не отличить было от Августы Лонгботтом. Фигуру Нимфадора, по своему обыкновению, не трансформировала, используя стандартные методы маскировки, в противном случае расход магических сил был бы чрезвычайно велик.

— Привет, Фарли, — наблюдать на обычно непроницаемо строгом лице Августы ребячливую улыбку было странно. — Ты же бываешь дома у Меррисот, так? Во что там обычно наряжается леди Лонгботтом?

— В самые экстравагантные наряды, — посоветовала Джемма. — Расспроси любого маггла о том, как он представляет себе ведьму, и выбирай самые нелепые варианты.

— Остроконечные шляпы у ведьмы — дурной тон, — назидательно проговорила Андромеда, укладывая поседевшие волосы дочери в старомодную прическу. — Даже в литературе магглов.

Джемма вежливо улыбнулась. В маггловской культуре разбиралась Иоли, которая, конечно, вспомнила бы подходящую случаю цитату. И в этот момент Иоли, словно подслушав ее мысли, решила напомнить о себе: спрятанное в кармане переговорное зеркальце задрожало.

Найти в этом доме тихий уголок для разговора сегодня представлялось невыполнимой задачей, и Джемма вышла в сад. Отчего-то на этот раз Иоли говорила полушепотом, так, что ей пришлось приблизить зеркальце к уху.

— Ничего не понимаю, — удивленно отозвалась она. — Что ты забыла дома у Блэка? Ты в курсе, что он сейчас здесь, и мы собираемся в Мунго с Гекатой?

— Это хорошо, — Иоли одобрительно кивнула. — Задержитесь там подольше. Тогда, возможно, мне удастся понять, чем они здесь занимаются.

— Ты уверена, что это был Сандерс? — понизила голос Джемма. — Не какой-то похожий на него парень, которого Грейнджер пригласила на свидание?

— По-твоему, я Сандерса не узнаю? — возмутилась Иоли. — Это был он. И они говорили о каком-то медальоне, принадлежащем Поттеру.

— А домовик куда смотрит? — удивилась Джемма. — Разве им по протоколу не полагается в таких случаях поднимать тревогу?

— Домовик у них странный, — призналась Иоли. — И если верить Грейнджер, Сандерс с ним на короткой ноге. Во всяком случае, он даже не сомневался, что сумеет договориться.

— Он всегда был слишком самоуверенным, — вздохнула Джемма. — Особенно если он действительно тот, за кого себя выдает. Ладно, сейчас я должна идти, а ты держи меня в курсе. Все-таки удачно ты там оказалась!

— Вечно мне достается самый трэш, — пожаловалась Иоли. — Сначала кладбище и заброшенный дом, теперь чертов особняк с темными лордами и спятившими эльфами.

— А мне предстоит вечер в компании бывшей моего жениха, — парировала Джемма. — Хвала звездам, что она не собирается с нами в Мунго. И если там, куда мы отправляемся, нас заметят, меня, скорее всего, арестуют. Снова. Так что не жалуйся.

— И почему это только Меррисот всегда везет? — вздохнула Иоли. — Готова поспорить, она там прекрасно проводит время в Африке!

* * *

Знакомый рывок портключа перенес Табиту из ярко освещенной, наполненной богатыми ароматами и звуками мелодичной музыки гостиной дома Али в заброшенный сумрачный край. Невозможно было представить, чем руководствовалась Энид, выбирая столь поздний час для путешествия в Мали, где ей не приходилось бывать даже в глубоком детстве, но неблагоразумно было сейчас надоедать ей бесконечными вопросами. Табита только порадовалась, что вняла советам Бадии и сменила привычные ей по прошлой жизни наряды по последней хогсмидской моде на одежду, удобную в пеших прогулках на неопределенно далекие расстояния. Если верить расчетам Пиритса, из исходной точки им предстояло пройти несколько километров до желаемой цели — того участка саванны, где, со слов Феликса, временно расположились Альтаир Розье с супругой. И если гостям этих земель и вправду покровительствовали некие особые силы, сейчас следовало с утроенным усердием просить их о милости. Табита вовсе не была уверена, что родственники встретят их, как семья Али, с распростертыми объятиями.

Оглядевшись, она поежилась от неприятного чувства дежавю: несмотря на несопоставимую разницу в пейзажах, она будто вновь чувствовала себя в самом сердце Беллерофонтского леса. Под ногами шелестела сухая трава, одинокие деревца казались почти черными на фоне бирюзово-желтого закатного неба, и то тут, то там поблескивали направленные на Табиту зловеще светящиеся глаза. Пиритс, очевидно, заметил ее смятение, потому что тут же пояснил с интонациями старожила:

— О, ничего особенного, это всего лишь пауки. Для нас они не слишком опасны.

— Ты не забываешь принимать универсальное противоядие, Табита? — строго напомнила ей Энид. — “Безопасные” пауки здесь у себя дома, в отличие от нас. Дикая природа не обязана быть к тебе дружелюбна.

Табита пробурчала что-то невнятное, все еще впечатленная замечанием о пауках. Свет Люмоса выхватил неторопливо катящего куда-то свой шар скарабея. Отчего-то вспомнилось, как они работали с этим ингредиентом на уроках Снейпа, и внутри неприятно царапнуло странное чувство. Хогвартс и все, с ним ассоциирующееся, вдруг показались такими далекими, словно привиделись в ускользающем сне.

Очень скоро она поняла, что напрасно представляла себе это место пустынным и безжизненным — со всех сторон доносились разнообразные звуки, принадлежавшие истинным хозяевам саванны, против которых предостерегла ее Энид. В сгустившейся темноте Табита почти не могла их разглядеть, и внезапно почувствовала себя такой уязвимой, что захотелось во что бы то ни стало сбежать отсюда подальше, вернувшись в казавшиеся такими надежными стены дома Али, пусть даже взамен ей придется терпеть болтовню его дочерей и наглость некоторых гостей.

— Почему мы не могли сразу переместиться в дом прадедушки? — жалобно поинтересовалась она. — Мне совсем не нравится, что здесь я слишком для многих привлекательный ужин.

— А что, в Британии теперь принято вторгаться в чужой дом без приглашения? — хмыкнула Энид. — Впрочем, памятуя о привычках отца, я бы не ожидала увидеть дом. На прошлогоднем чемпионате по квиддичу нам попадались куда более роскошные палатки. А ты не жалуйся, пешие прогулки полезны.

— Но не ночью же? — не сдавалась Табита. — Почему бы нам еще не задержаться в Марокко? После ужина, приготовленного эльфами Али, у меня глаза закрываются.

— Мы с отцом расстались не на самой приятной ноте, — не слушая ее, рассеянно проговорила Энид. — Не могу представить, как он нас встретит. Мог бы и близко не подпустить к своему лагерю, явись мы днем. Но прогнать путешественников поздней ночью, не предложив им гостеприимства… нет, это не в его правилах.

— А что мешает ему выгнать нас позже, утром? — пожала плечами Табита. — Если прадедушка так злопамятен, что злится на тебя за те давние дела, одна ночь погоды не сделает.

— Все зависит от того, как построить разговор, — Энид улыбнулась. — Ветер может перемениться за одну ночь, милая. Если же нет — эта страна никогда не была нашей конечной целью.

Табита зло закусила губу, поняв, что может виться вокруг Энид лисой, сколько душе ее угодно, но не получит нормальных ответов на свои вопросы, пока бабушке самой не взбредет в голову пооткровенничать. Все ее хитрости Энид знала наизусть и уделяла им внимания не больше, чем надоедливой мошкаре.

К слову, о мошкаре: Табита уже приготовилась взмахнуть волшебной палочкой, чтобы обезопасить себя от желающих полакомиться ее кровью, как ее остановило предостерегающее шипение.

— Не забывай, что в доме отца не принято бросаться заклинаниями направо и налево, — напомнила ей Энид. — Особенно в тех случаях, когда любой дееспособный человек способен обойтись без магии. Отец живет среди магглов и считает, что колдовство является ценностью только до тех пор, пока не становится повседневностью.

— Гвендолин Шаффик тоже так считает, — Табита недовольно нахмурилась. — Вот уж не думала, что уеду за тридевять земель только ради того, чтобы снова оказаться в западном квартале.

— Таковы правила, — пожала плечами Энид. — Прими их или возвращайся домой. Никогда не поздно повторить судьбу Алкионы Кэрроу, если на большее ты не способна.

— Вы говорите о Кэрроу? — до сих пор скучающе бредущий неподалеку Пиритс оживился. — Не слышал о нем с тех пор, как Фоули уехали. Мы тогда делали ставки, что он и полугода на плаву не продержится.

— Живет себе потихоньку, что с ним станется, — Энид немного брезгливо поморщилась. — Когда с Невиллом случилась неприятность, одна из младших дочерей Кэрроу, уж не знаю, из каких соображений, устремилась в дебри леса его спасать. Алкиона приезжала за ней в школу, вела себя в лучших традициях Алекто, отвратительно.

— Она и в школе такая была, — охотно добавила Табита. — Неприятности Джеммы начались с того, как Алкиона закатила скандал перед всем факультетом!

— Насколько я помню, вы в долгу не оставались, — усмехнулась Энид. — Сколько раз меня приглашали к директору, чтобы побеседовать о ваших безобразных драках! А за Джемму не слишком тревожься. Я хорошо знаю эту манеру извлекать прибыль из конфликтов и кризисов. Через несколько часов ты увидишь, как это выглядит в исполнении профессионала.

— Альтаир Розье не единственный, кто на этом поднялся, — ухмыльнулся Пиритс. — Взять, к примеру, того же Экинбада. Без пяти минут глава МКМ, почетный профессор в Уагаду, со всех сторон уважаемая личность. Кто бы его знал, останься он местечковым колдуном где-то на востоке Нигерии?

— Табита должна высоко ценить выпавшую ей возможность, — подтвердила Энид. — Большая удача — учиться у такого выдающегося и полезного человека.

— Мне казалось, он тебе не нравится, — брякнула Табита и тут же прикусила язык: такой убийственный взгляд послала ей бабушка.

— Не нравится мне, — сдержанно откликнулась Энид, — только твоя беспечность. Кажется, мы говорили о том, что твоя цель — произвести в этой новой школе самое благоприятное впечатление? Если ты там отыщешь новую Кэрроу и ударишься в бессмысленную вражду вместо учебы, лучше уж и правда последуй ее примеру и выходи замуж.

Табита пристыженно замолчала, а Энид зашагала еще быстрее, явно стараясь скрыть раздражение. Пиритс благоразумно не встревал, поэтому долгое время вокруг не было слышно ничего, кроме шороха саванны.

Наручные часы Табиты хранились в одним звездам известно где оставшемся багаже, поэтому она не знала, как долго они блуждали по темноте. Энид и Пиритс о чем-то неслышно переговаривались, не вовлекая ее в беседу, а она думала только о том, как бы не наступить на что-то живое и недружелюбное. Может быть, поэтому она не первой заметила блуждающие вдалеке огоньки.

— Сигнальные чары, — Энид вдруг тепло улыбнулась и приобняла внучку. — Как мне это знакомо… В детстве отец устанавливал их возле лагеря, чтобы мы не потерялись.

— Каково это — возвращаться домой спустя столько лет, госпожа? — лукаво поинтересовался Пиритс. Энид вздохнула.

— Все равно что оказаться за пределами времени.

Огни все приближались. Каменистый песок под ногами Табиты приобретал зловеще-красный оттенок, и со всех сторон их окружали танцующие тени, принимавшие самые причудливые формы. Небольшое животное, похожее на лису, пулей проскочило мимо ноги девушки, задев ее пушистым хвостом.

Забавно, что хотя по словам бабушки, Альтаир Блэк не приветствовал злоупотребление магией, здесь ее незримое присутствие, казалось, пропитало сам воздух, которым они дышали. И хотя невозможно было представить себе ничего более обыденного, чем несколько наскоро установленных палаток, крытых коричневым брезентом, выглядели они гораздо волшебнее изысканных шатров, прошлым летом обошедшихся цвету магического сообщества в круглую сумму.

— Вам не кажется, что в такой час они все спят? — задумчиво поинтересовался Пиритс. — И не очень обрадуются, если мы поднимем их с постели посреди ночи?

— Отец обожает ночь, — покачала головой Энид. — Конечно же, он не спит. И уже знает, кто пожаловал.

— Значит, вот как они живут? — Табита с любопытством огляделась, хотя увидеть пока что могла немногое. — Путешествуют по пустыне, спят под открытым небом, пасут скот? Ведут себя, как настоящие магглы?

— Слуги отца, несомненно, так и поступают, — Энид небрежно кивнула. — Для того, чтобы поддерживать видимость. Более знатные — наш род и несколько родственных, в древние времена промышляли набегами, ходили в походы, грабили караваны. С тех пор немало воды утекло. Сегодня… полагаю, они занимаются тем же, но по-другому. Эти земли никогда не знали спокойствия.

Они остановились на пороге одной из палаток. Энид остановилась, с хитрой улыбкой повернувшись к Табите.

— Зайди внутрь шатра, пожелай хозяевам доброй ночи и попроси благословить.

— Я? — Табита совсем не ожидала такого поворота событий. — Почему ты сама не попросишь? Он ведь твой отец! Меня они даже не знают!

— И тем лучше для нас, — пожала плечами Энид. — Отец, конечно, путает даже имена многочисленных внуков, а правнуков так и вообще не считает, но ты особый случай. Иди и постарайся представить меня достойно.

Табита судорожно сглотнула. Если уж сама Энид Лонгботтом робела перед разговором с суровым главой рода, на что оставалось рассчитывать ей? В доброе расположение прадедушки ей верилось с трудом. Отчего-то вспомнился портрет Вальбурги Блэк, в свое время очень расстраивавший бабушки неуместными и откровенно злобными замечаниями. Столкнуться лицом к лицу со вздорной картиной было неприятно, но предстать перед строгим судом оригинала — гораздо хуже.

Полог палатки мягко мазнул ее по лицу, шершавый на вид, но бархатистый и благоухающий на ощупь. Нет, Альтаир Розье явно лишь хотел казаться аскетом. Обстановка палатки выглядела минималистично, но дорого. Едва ли большинство кочевников пользовалось теми же благами, что и их предводитель. Впрочем, если речь заходила о ее родственниках, Табита уже ничему не удивлялась.

— Ступай тише, — низкий мужской голос, по которому ни за что нельзя было бы определить ни возраст, ни происхождение говорящего, заставил ее вздрогнуть от неожиданности. — Бетельгейзе должна отдохнуть.

Табита резко развернулась. Прямо перед ней стоял невысокий седовласый старик с коротко подстриженной бородой и лукаво усмехался. Вот только нельзя было позволить улыбке обмануть себя — глаза его смотрели холодно и напоминали две льдинки. Странно было встретить в этих краях волшебника с такими неестественно светлыми глазами. Похоже, и бабушка, и ее покойная сестра пошли в мать.

— Бетельгейзе весь день работала и утомилась, — коротко пояснил Альтаир, кивком приглашая Табиту присесть. — Рад наконец увидеть тебя, Табита Меррисот.

— Благословите, дедушка, — Табита вспомнила, наконец, наставления Энид и склонилась, чтобы поцеловать его руку. — Я проделала долгий путь, чтобы встретиться с вами.

— Благословляю, — Альтаир рассеянно кивнул. — Значит, Табита… Испокон веков Розье называли детей именами звезд и светил, но твоя мать поступила иначе.

— Папа так решил, — Табита опустила глаза. — Несколько поколений женщин в семье Меррисот носили это имя.

— Похвальная покорность, — и снова она не могла понять, говорит ли Альтаир всерьез или смеется над ней. — Ну, раз уж ты пришла, позови сюда мою дочь и разделите со мной позднюю трапезу.

— Вы знаете, что бабушка здесь? — удивилась Табита. — Она боялась, что вы не захотите говорить с ней после всех этих лет.

— Вранье, это нахалка ничего не боится, — фыркнул Альтаир. — И даже не гнушается подслушивать, как будто я ослеп и оглох. Или тебе, в отличие от Табиты, уже не нужно мое благословение? — обратился он в сторону, не отводя взгляда от девушки.

— Скорее, оно нужно тебе, папа, — Энид неслышно переступила порог шатра, держа в руке невесть откуда взявшуюся свечу, бросающую зловещие отблески на ее лицо. — Благословляющий да будет благословен.

* * *

Кричер недобро скалился на Тома, но в споры с ним не вступал, проявляя ту же несвойственную ему покладистость, как и в те моменты, когда приказы ему отдавал Гарри. Когда Гермиона сообщила другу о медальоне и наложенных на него чарах, ей казалось, что добыть этот артефакт будет сложнее, чем пройти полосу препятствий на пути к философскому камню. Том, похоже, даже не принимал во внимание все эти условности, а с эльфом вел себя так, будто они старые знакомые, на отношения которых наложили свой отпечаток и время, и привязанность, и предательство.

— Почему он так беспрекословно подчиняется тебе? — не удержалась она от вопроса. — Гарри Сириус сделал своим наследником, но ты другое дело. Как бы мы ни оправдывали свои действия, по сути это воровство. Медальон — часть наследия Блэков.

— Эта вещь принадлежит мне, — холодно бросил Том. — Блэки завладели ею обманным путем и не осознают ее истинной ценности. Если бы я и крал, то у такого же вора, но я собираюсь лишь одолжить медальон.

— И снова ты меня обманываешь, — констатировала Гермиона. — Если бы все было так просто, почему не попросить эту вещь у Гарри? Я уверена, он бы не отказался помочь. Это мне придется изворачиваться и хитрить, с учетом, что Кричеру все известно.

— Кричер ничего не скажет Поттеру, — ухмыльнулся Том. — Он спит и видит, как бы избавиться от этого подарочка от прежних хозяев, правда, Кричер?

Взгляд эльфа выражал вселенскую тоску. Гермиона не могла прочитать его мысли, но и без того догадывалась, какие мучения испытывает привыкшее повиноваться существо, когда два отданных ему приказа вступают в явное противоречие. Имей она дело с Гарри, непременно высказала бы все, что думает о пережитках рабовладельческого строя, который тот негласно поддерживает, не предоставляя эльфу свободу, однако сама мысль адресовать подобные упреки Тому ее отчего-то пугала.

— Хозяева нехорошо поступают с Кричером, — эльф всхлипнул и тут же принялся самозабвенно выкручивать себе пальцы, — Кричер не знает, как ему поступить. Кричер должен исполнять приказы Темного Лорда. Кричер должен уничтожить проклятую вещь. Кричер не должен позволять грязнокровкам осквернять своим присутствием благородный дом Блэков. Кричер обязан выказывать уважение последователям идей хозяюшки. Кричер — старый, негодный эльф…

— Скажи, Кричер, разве ты справедлив к себе? — вкрадчиво обратился к нему Том. — Разве проблема в самом медальоне, а не в наложенном на него проклятии? Неужели кто-то из Блэков мог желать уничтожения реликвии, принадлежавшей когда-то самому Салазару Слизерину?

Кричер даже отвлекся от самоистязания, чтобы испуганно замахать руками в ответ на столь кощунственное предположение. Том удовлетворенно кивнул.

— Значит, наши цели совпадают. Моя задача состоит в том, чтобы избавить этот артефакт от чар, ему чужеродных. Что будет с ним после этого — твоя забота, как хранителя наследия Слизерина.

Кричер неверяще уставился на Тома, будто тот внезапно заговорил на другом языке.

— Господин желает доверить никчемному Кричеру миссию хранителя? — хрипло уточнил он. — Господин поможет Кричеру выполнить последнюю просьбу хозяина Регулуса, а после подарит его жизни новый смысл?

— Полагаю, ты заслужил своей верностью эту привилегию, — Том усмехнулся. — На некоторое время я оставлю этот медальон своей подруге, — он указал на Гермиону. — Твоя задача — следить за тем, чтобы с ними все было в порядке. Если что случится, отвечать будешь передо мной.

— Кричер сделает все, что желает господин, — к полному недоумению Гермионы, эльф раболепно склонился перед ними. — Поистине, господин — друг всех эльфов.

— И еще кое-что, — Том чуть свел брови. — Я не желаю слышать, как ты называешь Гермиону грязнокровкой. В ее жилах течет кровь Дагворт-Грейнджеров. Твои слова, как минимум, несправедливы и оскорбляют семью, которой ты служишь. Кроме того, не переношу это слово.

— Кричер будет внимателен, — тут же отозвался домовик. — Кричер в точности выполнит приказ господина.

— Отлично, — Том кивнул. — А теперь оставь нас. Если ты понадобишься, я дам тебе знать.

Все еще бормоча под нос слова благодарности, эльф растворился в воздухе. Только теперь Гермиона почувствовала, что может выдохнуть и расслабиться.

— Поразительно, как ты умеешь обращаться с этими существами, — прошептала она. — Ты его будто загипнотизировал.

— С этим домовиком можно найти общий язык, — пожал плечами Том. — Вот его собрат, который, как я слышал, уже встречался на пути твоему другу Поттеру, куда более несговорчив. К тому же, мне нужно было узнать, как медальон попал к Вальбурге.

— Думаешь, он расскажет тебе? — недоверчиво спросила Гермиона и нахмурилась: — Над чем ты смеешься?

— Над тобой, — Том с трудом сдерживал улыбку. — Кричер уже рассказал все, что я хотел знать. А очень скоро я смогу выяснить и остальное. Возможно, уже сегодня. И мой отец сможет похвастаться еще одним раскрытым делом.

— Ничего не понимаю, — Гермиона развела руками. — Я же присутствовала при вашем разговоре. Кричер ничего тебе не говорил.

— Последним приказом, что Регулус Блэк отдал своему домовику перед тем, как исчезнуть, было уничтожить этот медальон, — Том неторопливо рассуждал вслух, будто разговаривая сам с собой. — Значит, по какой-то причине он не справился с этим сам. Принимая во внимание воспитание, что он получил в доме своей матери, дело было не в недостатке магических навыков. И если сопоставить факты и его поиски… похоже, он знал. Неожиданное решение… и довольно забавное.

— Продолжаешь говорить загадками, — Гермиона осторожно взяла в руки медальон, рассматривая вырезанные на нем магические символы. — Такая простая на вид вещь, а ведь коллекционеры бы ее с руками оторвали.

— В ней чувствуется древность, — Том решительно забрал у нее украшение, и Гермиона с удивлением обнаружила, что подавляет в себе желание воспрепятствовать этому и ни за что не расставаться с медальоном. — Завтра Кричер вернет его тебе. Приготовься к тому, что с этих пор он будет по пятам за тобой ходить. Такие, как он, слишком буквально следуют приказам.

Гермиона подавленно кивнула и спустилась с Томом вниз, чтобы проводить его до камина. Теперь он снова выглядел загадочным и до странности отрешенным, словно принадлежащим другому, далекому от нее миру. Медальон он, не скрываясь, надел на шею. Гермионе хотелось спросить, могут ли они его открыть — слишком уж было любопытно узнать, спрятано ли внутри что-то ценное для прежних владельцев: фотография, прядь волос, фамильное проклятие, невесть что еще, — но она снова промолчала. Предполагать, что Том допустит ее к своим тайнам ближе установленных границ, означало совсем его не знать.

— Так в чем все-таки правда? — не надеясь на ответ, проговорила она: — Этот медальон принадлежит, на самом деле, Слизеринам, Блэкам или тебе?

Том беззаботно улыбнулся.

— Почему все три версии не могут быть правдой? Блэк украл этот медальон, а волшебные артефакты зачастую признают тех, кто владеет ими по праву силы. Слизерин его создал — а это право создателя. Что касается меня… назовем это “по праву крови”.

— Но ты не в родстве со Слизерином, — возразила было Гермиона и осеклась: — С другой стороны, ты говоришь на парселтанге… и твоя мама родом из Испании, а путешествия Слизерина и его сына…

— А ты не в родстве с Дагворт-Грейнджерами, — невозмутимо парировал Том. — Ты придумала эту версию, чтобы расположить к себе Гекату и других ведьм западного квартала. В Британии полно магглов, твоих однофамильцев, а якобы волшебное имя твои родители позаимствовали из таких же маггловских книг. Но разве это, в конечном счете, имеет значение?

Гермиона хотела было привычно возразить, но губы ее сами собой сложились в понимающую улыбку.

— Ты прав, — отозвалась она. — Совершенно никакого.

* * *

Хотя угощение в палатке Альтаира Блэка им было предложено аскетично простое, атмосфера вокруг царила еще более торжественная, нежели в роскошном особняке семьи Али в Марокко. Хозяин присоединился к гостям не сразу, сменив прежде одежду на свободное белое одеяние и покрыв голову простой черной чалмой, и тут же принялся расспрашивать Энид об их общих друзьях, словно расстались они только вчера.

— Значит, Башир больше не ведет дел с британским министерством? — понимающе кивал он головой. — Что же, я давно предупреждал его... Я рассчитывал встретить его на свадьбе внучки моей кузины из Гибралтара. Между прочим, тебя там тоже ждали. Я видел среди приглашенных семью Гиббон, из твоих старых приятелей. Марк сказал, ты нигде не появляешься...

— У меня был сложный год, папа, — Энид потянулась за тарелкой с поджаренными специально для них лепешками. — Невилл, подопечный Элджернона, участвовал в турнире трех волшебников, и я должна была убедиться, что его не сжег дракон.

— Из мальчишки Лонгботтомов все-таки вышел толк? — оживился Альтаир. — Это ты хорошо придумала с турниром. Испытания рождают магов, а праздность — фокусников.

— Но бабушка тут не причем, Невилла подставили, — автоматически возразила Табита и почувствовала себя глупо. Энид предупреждала ее не лезть вперед со своим мнением, а Альтаир выглядел так, что знает о событиях прошедшего года куда больше всех их, вместе взятых.

— В таком случае, Невиллу оказали услугу, он должен быть благодарен, — Альтаир сделал вид, что не заметил ее промаха. — Его родители все также в Мунго?

— Ненадолго, — снова удивила ее бабушка. — Во всяком случае, Алиса. Августа мне мешает, раздражает Элджернона. Пусть лучше займется делами семейными.

— Элджернон приедет? — Альтаир спокойно курил кальян, всматриваясь в окружающий их сумрак, против которого был бессильно любое пламя. — В раби аль авваль меня здесь не будет. Я и еще несколько старейшин местных племен отправимся в путешествие, на восток, чтобы успеть к празднику. Бетельгейзе останется.

— Думаешь, мама захочет поехать с нами в Леопольдвиль? — усомнилась Энид. — Мы провожаем Табиту в школу, а потом возвращаемся в Европу. Остановимся в доме тети Винды, он все равно стоит заброшенный.

— С мамой договариваться будешь сама, она на тебя сильно обижена, — Альтаир выпустил облако дыма и помолчал: — Говори уже прямо, что тебе не сидится дома? За столько лет ты и не вспомнила об отце.

— Я каждый день возношу молитвы о твоем здоровье, долголетии и процветании, — шутливо запротестовала Энид, но тут же посерьезнела. — Мне стало известно кое-что важное. Это касается Эвана.

— Ты узнала, при каких обстоятельствах он погиб? — Альтаир обратил на нее заинтересованный взгляд. — Даже мне не удалось выяснить. Я знаю, что ему много лет дышали в затылок, но он всякий раз уходил от опасности.

— Я догадываюсь, в каком направлении искать, — Энид вздохнула. — Память подводит меня, папа. Я даже не могу объяснить, почему пришла за ответами только сегодня.

Альтаир коротко усмехнулся, явно удовлетворенный признанием дочери.

— Мне лестно, что в трудный момент ты вспомнила обо мне. Лестно — и тревожно. Тревожно, потому что я не могу предоставить тебе эти ответы. И потому что, весьма вероятно, очень скоро ты найдешь их сама — и тогда уже не пожелаешь видеть меня по причинам вполне объективным.

— Я могу не помнить подробностей, но всегда узнаю твою магию, — Энид пристально посмотрела на отца. — Ты не проклинал меня при нашей последней встрече. Ты только попытался внушить мне, что ненавидишь меня за то, что я поддержала Марволо. Ты решил вычеркнуть меня из своей жизни.

Табита недоуменно нахмурилась. Бабушка никогда не заговаривала о своем прошлом, но всему миру было известно, что это ее сестра-близнец прославилась близкой дружбой с Темным Лордом. Леди Энид хранила нейтралитет и никому прежде не раскрывала своих взглядов и истинных мыслей. Впрочем, так ли уж много она знала о своей семье? Феликс мог сгущать краски, но Розье никогда не были просты, и мотивы их не отличались прозрачностью.

— Мои дети остаются моими детьми, — Альтаир с сожалением развел руками. — Причиняя боль вам, я причиняю ее себе. Печально, что ты могла усомниться.

— Не могла, — Энид покачала головой. — Слишком люблю тебя и слишком уважаю, поэтому не могла. Если ты совершил такое по отношению ко мне, то только чтобы уберечь меня от беды. Мне что-то угрожало.

— Только ты сама, — туманно отозвался Альтаир. — И очень хорошо понимала это. Я счел твою просьбу разумной и согласился ее исполнить, пусть и потерял из-за этого своих дочерей.

— Ты уничтожил воспоминания? — понимающе вздохнула Энид. — Расскажешь мне, что в них было?

— Нет, — неожиданно жестко ответил Альтаир. — Я не для того удалился в пустыню, чтобы снова начать вмешиваться в эти игры.

— Папа, от этого могут зависеть наши жизни, — никогда прежде Табита не слышала в голосе бабушки просительных ноток. — От этого может зависеть будущее всего магического мира. Я бы никогда не отказалась от своих воспоминаний, если бы речь не шла о чем-то чрезвычайно опасном.

— Так и позволь им сгинуть, — сверкнул глазами Альтаир. — Вы все повторяете ту же ошибку, что и народ из-под холмов из древних легенд. Помнишь истории, которых ты наслушалась в Хогсмиде? Они точно так же злоупотребляли магией — и были поглощены ею, так же, как и твоя сестра. Застывшие между жизнью и смертью, не призраки и не люди, их уже не спасти. Я всегда был с тобой искренен и с самого начала предостерегал против этого мальчишки.

— Марволо уже не тот, что был много лет назад, — горячо возразила Энид. — В своем прошлом теле он не мог возглавить и объединить магов, Мелюзина прокляла его, Шайлих прокляла его, но теперь все изменилось. Теперь условие ковена соблюдено! Я могла бы помочь ему добиться невиданных высот, но не сейчас, когда вынуждена противостоять невидимому противнику. Я хочу знать то же, что знал Эван.

— Тогда я могу лишь пожелать тебе удачи, — Альтаир сделал еще одну затяжку, выпуская сразу несколько колец дыма. — Однажды ты уже узнала то, чего тебе знать не следовало. Впутала Эвана, вынудила его бросить все и скрываться в мире магглов. Осознав, что ты натворила, ты сама пожелала избавиться от бремени этих знаний. Я был согласен с тобой, потому уступил. Эван пообещал мне, что никогда не воспользуется этой информацией, но тщеславие его погубило. Он стал известным журналистом, возжаждал еще больше признания со стороны магглов, возомнил себя вершителем судеб, пока, наконец, не пожелал опубликовать книгу и поставить под угрозу не только статут, но и саму идею нашей спокойной, независимой жизни. Я не знаю, кто убил его, не знаю, с чьих губ сорвалось убивающее заклятие, но зато прекрасно помню, что убило его. И не позволю этому же проклятию уничтожить мою дочь и все, что ей дорого. Однако, если ты пожелаешь вновь пройти этот путь и установить истину самостоятельно, я не стану тебе мешать.

— Ты же знаешь, что я не остановлюсь, — отозвалась Энид. — Времена изменились, мы изменились. Если я пошла к Эвану, значит, я хотела как-то распорядиться этой информацией. Значит, у меня был план!

— И весьма скверный, надо полагать, — фыркнул Альтаир. — Я умываю руки. Тебе дано много, дочка, но ты хочешь своими руками это разрушить ради призрачных идеалов. Ты хочешь вернуться в прошлое, которое уже давно было развеяно по ветру. И я ничего не могу сделать. Можно привести верблюда к источнику чистой воды, но нельзя заставить его пить.

— Ответь хотя бы на один вопрос, — попросила его Энид. — Теперь я знаю, почему не приходила до сих пор. Но я не понимаю, почему пришла именно сейчас. Разве так было запланировано?

— Нет, — лицо Альтаира потемнело. — И это еще одна причина, по которой моей душе так неспокойно. Ты напрасно обвиняешь меня в том, что я уничтожил твои воспоминания. Нет, они имели такой глубокий эмоциональный отпечаток, что это было бы рискованно. Я бережно сохранил их в принадлежавшем тебе артефакте. Но в результате ритуала он был утерян…

— Медальон, — догадалась Энид, и Табиту снова резко царапнуло неприятное тягостное чувство, будто и ее память уже не была прежней. — С тех пор я много раз пыталась отследить его местонахождение, и он всякий раз ускользал от моих людей. Однажды я думала, он почти уже в наших руках, отправила за ним Табиту, в результате она вернулась с подчищенной памятью, а торговка призналась Донне Забини в том, что отдала его молодому человеку, по описанию очень напоминающему Марволо. Я увидела в этом руку судьбы…

— А я вижу лишь твою безответственность, — скривился Альтаир. — Посылать за опасным артефактом школьницу! Тот, в чьи руки попал медальон, обладает большой силой. У него есть все возможности воспользоваться им по назначению и извлечь хранящуюся там информацию. И тогда даже я не берусь предсказать возможные последствия.

— Если Марволо вспомнит о том, кем ему приходилась я, он вряд ли захочет убить меня немедленно, — рассмеялась Энид. — Во всяком случае, так легко я за пророчество не рассчитаюсь… Если же он хотя бы постарается понять, что я действовала в его интересах и хотела избавить его от позора, который навлекли на него Гонты, он простит меня. А если и не простит, я ни о чем не жалею.

— Я жалею лишь о том, что ты по-прежнему думаешь только о себе, — рассердился Альтаир. — Происхождение этого бастарда и амурные похождения его негодяя-деда не секрет ни для кого из старых семей, стараниями ковена. Много чести десять лет охотиться за Эваном из-за такой ерунды! Информация, которую мы так старались скрыть, гораздо опаснее, и она в любой момент может быть обнаружена!

— Тогда я должна найти способ забрать медальон у Марволо, — решительно заявила Энид. — Я должна восстановить свою память. Неведение для меня опаснее любого проклятия.

— Я не думаю, что медальон у Марволо, — ответил Альтаир. — Хоть я и не видел этого мальчишку, точнее, его новое тело, он все же не обладает нужными талантами, чтобы сломать поставленные мной защитные чары. Я заколдовал этот медальон для тебя, дочка. Только для тебя. Ты понимаешь, что это значит?

— Что тут нужен сильный менталист? — предположила Энид. Альтаир покачал головой.

— Что тут нужен метаморф. Твой мальчик — метаморф?

Энид ненадолго задумалась.

— Нет, не метаморф. Я бы знала. У него нет ни единого шанса такое скрыть. Во всем нашем окружении только Нимфадора — метаморф.

— Похоже, не только, — иронично изогнул бровь Альтаир. — Но это сужает круг поиска. Проверь всех метаморфов на этой планете — наверняка, у одного из них и найдется твой медальон.

Табита чувствовала себя на редкость неуютно. Разговор с Альтаиром превзошел ее ожидания: вместо надменного колдуна, имя которого в ее доме и произносить боялись, перед ней оказался довольно добродушный, искренне тревожащийся за своих близких глава рода, чем-то напомнивший ей набожных старцев на улицах Феса. В то же время, слишком многое в этом разговоре казалось ей странным, и сейчас, она почувствовала, был подходящий момент напомнить о своем присутствии.

— Я, конечно, прошу меня извинить, но я запуталась, — робко произнесла она. — Я так понимаю, вы говорите о Темном Лорде. Мы с моими подругами тоже встречали его… их… сказать по правде, мы до сих пор так и не знаем точно, кто из них настоящий. Но вот чего я не могу понять, так это что за позор вы имеете в виду, каждый раз упоминая его имя?

Альтаир сумрачно взглянул на Энид.

— Уволь меня от объяснений на этот счет. Если бы ты не познакомила Риддла с Шайлих Фоули, ничего бы не случилось.

— Папа, я прошу тебя, — Энид предостерегающе вскинула руку. — Вины Марволо в этом нет. Ничьей вины нет.

— Неужели? — язвительно поддел ее Альтаир. — А мне сдается, здесь есть вина всех, кто помешался на этом мальчишке, от Альбуса и Пернеллы до Мелюзины и таких дурочек, как вы!

— Я видела перед собой волшебника, превосходящего талантами всех, кого мне доводилось встречать, — Энид вспыхнула. — Я не знала, чем закончится война, кто одержит победу, вернусь ли я домой и каким будет дом, в который я вернусь! Я не хотела, как вы, провести остаток дней, скитаясь по пустыне! Марволо был необходим, нам нужна была альтернатива!

— Так вы будете ссориться или мне рассказывать? — возмутилась Табита, почувствовав, что о ней снова забыли. И тут кто-то невесомо коснулся ее плеча.

— Они будут ссориться, хотя потом назовут это дискуссией, — пожилая женщина в черных, расшитых золотом одеждах приветливо ей улыбнулась. — И так каждый раз. А расскажу тебе я. Я твоя прабабушка, Бетельгейзе Розье, и я давно хотела с тобой познакомиться, Табита.

* * *

Гарри с трудом мог представить себе, что центральная клиника магической Британии, востребованная волшебниками из разных уголков страны и известная во всем мире, после полуночи напоминает заброшенный сумасшедший дом прошлого века из маггловских фильмов ужасов. В кабинете, куда они переместились следом за целителем Теодором, даже не горел свет, а когда они вышли в немногим менее мрачный коридор, освещенный лишь тусклыми свечами внутри парящих в воздухе хрустальных шаров, ему стало не по себе. Джемма Фарли, шагавшая рядом с ним, похоже, тоже чувствовала себя нехорошо, то и дело, оглядываясь по сторонам и с подозрением косясь на изображающую Августу Лонгботтом Нимфадору.

Что и говорить, их план не выдерживал никакой критики. Тогда, в полумраке Астрономической башни, им с легкостью удалось обмануть профессора Синистру, но здесь, случись им попасться аврорам, простыми объяснениями уже не отделаешься. И сложно сказать, кто из собравшихся рискует сильнее: Тонксы давно под пристальным вниманием министерства, Джемма хоть и смогла доказать свою невиновность в убийстве Крауча, все равно пользовалась дурной репутацией, а сам он… Гарри усмехнулся. Пернелла Фламель порадовалась бы, попадись он сейчас с поличным. Это даст ей основания утверждать, что все ее крайние меры были приняты не напрасно.

С праздничного пира он ни слова не слышал о Фламель. Конечно, он ни на минуту не был готов поверить в то, что ведьма сдалась и отступила. Более того, даже в лица давно знакомых людей он теперь всматривался с подозрением, боясь пропустить несоответствия. С Фламель станется еще раз использовать оборотное зелье, а то и что-нибудь посерьезнее, лишь бы держать его под наблюдением. Сириус заверял, что нет никаких причин для беспокойства, и Гарри мог только позавидовать его оптимизму.

К слову, за Сириусом требовалось присматривать отдельно. Вышагивал он впереди всех, вполне бодро и с любопытством разглядывал портреты и плакаты на стенах. Тонксы едва поспевали за ним, и целителю Теодору приходилось прилагать недюжинные усилия, чтобы хотя бы создавать видимость того, что лидер их небольшой группы все-таки он.

— После того, как мы встретимся с Гекатой, нам придется разделиться, — тихо произнес он, поравнявшись с Гарри. — Вы с Сириусом отправитесь навестить его родственника. Не забывайте, что за нами тут повсюду следят. Я имею в виду портреты. Некоторые из них имеют раму и в Хогвартсе, и в Визенгамоте.

— Значит, Дамблдор в любом случае узнает, — Гарри помрачнел. — К чему тогда эта конспирация?

— Ваш с Сириусом визит в Мунго закономерен и нет никаких причин связывать его с нами, — покачал головой Теодор. — Ты все поймешь, когда увидишь пациента. Что касается нас с дочкой и мисс Фарли... Разумеется, Дамблдор узнает. Вот только он меньше других заинтересован раздувать скандал. Он с самого начала настаивал на более серьезном лечении Фрэнка.

Гарри скептически усмехнулся. В благие намерения Дамблдора он не верил по умолчанию. Это, скорее, Гермионе было свойственно оправдывать бывшего директора, хотя в последнее время она делала это больше по инерции, нежели из искренних убеждений.

Признаться, он был удивлен, что Гермиона не захотела составить им компанию. Обычно одно упоминание имени ее предполагаемой родственницы вызывало в ней азарт. Однако на этот раз она сослалась на дурное самочувствие и осталась в особняке. Гарри только надеялся, что они уже встретились с Иоли Дэвис и неплохо проводят время, разбирая старинные артефакты Блэков.

— Геката опаздывает, — Сириус взглянул на часы. — Надеюсь, она не изменила своего решения.

— Она бы предупредила, — возразил Теодор. — Утром я проверял записи в книге. Запланированный визит Гекаты Дагворт-Грейнджер и сопровождающего целителя для ревизии отдела волшебных вирусов все еще в силе.

— Ревизия может и затянуться, — заметила Джемма. — А нам каждая минута дорога. Что если здесь появится настоящая Августа?

— Настоящую Августу ждет малоприятный вечер воспоминаний, — ухмыльнулась Нимфадора. — Я хорошо знаю маму. Если она и не добьется изменений в жизни Невилла, нервы его бабке попортит основательно.

— Андромеда гарантированно займет ее на весь вечер, — подтвердил Теодор. — А если Августа ее и выпроводит раньше времени, остаток ночи она потратит на то, чтобы в красках расписать ее наглость приятельницам.

— По сути, она права, — Сириус пожал плечами. — Год у парня выдался паршивый, а Энид и остальные его бросили. Провести лето с Августой — это ведь еще хуже, чем с портретом моей матушки. Да даже от дементоров можно сбежать, а вот от Августы не убежишь.

— Вряд ли это ужаснее, чем лето с моей теткой, — заметил Гарри. — Без волшебной палочки и средств связи с окружающим миром... Как я рад, что больше мне не придется туда возвращаться.

— После ваших историй мне неудобно жаловаться на то, что я провожу лето на работе, — хмыкнул Теодор. — А теперь постарайтесь делиться опытом потише, я слышу голоса коллег.

При виде коллег-целителей Гарри захотелось поглубже надвинуть капюшон на лицо и слиться с ближайшей стеной: хотя от узнаваемой модели очков и шрама на время прогулки удалось избавиться, это не снимало остальных вопросов: что привело Августу Лонгботтом в компании Сириуса Блэка и Джеммы Фарли в клинику, да еще в столь поздний час. Сейчас им оставалось лишь полагаться на талантливую актерскую игру Тонкс и ее отца.

— Целитель Теодор, — круглолицая ведьма с кошачьим прищуром хищно осмотрела их компанию, задержав осуждающий взгляд на потертых джинсах Сириуса, явно бросающих вызов местным приверженцам традиционной одежды, — Вы не предупреждали, что у Лонгботтомов сегодня гости, да еще такие. Мое почтение, Августа.

— Мэл, — Тонкс так покровительственно кивнула, что Гарри чуть было не прыснул со смеху. — Давно не слышала о вас. Все еще ассистируете?

— Я получила лицензию целителя четыре года назад, Августа, — с негодованием напомнила ей названная Мэл. — Могли бы уже запомнить!

Не демонстрируя и тени раскаяния, Тонкс обратилась к сопровождающему Мэл немолодому целителю, судя по нашивкам на мантии, занимающему куда более уважаемую в клинике должность.

— Моя золовка ходатайствовала о повторном обследовании Фрэнка и Алисы, целитель Бернард. Я уже сообщила Теодору, что даю свое согласие, хоть и не верю в успех. Полагаю, мне простительно. В моем возрасте перестаешь верить в чудеса, да и сын мой уже много лет не демонстрировал никакого прогресса…

Бернард заметно заволновался.

— Августа, вы же понимаете, что никто не возьмет на себя ответственность…

— Дагворт-Грейнджер. Золовка рекомендовала ее, и я не могу найти кандидатуры лучше. Энид уже много лет наблюдается у целителя Гекаты.

Бернард с сомнением посмотрел на Тонкс, но та состроила одну из самых убедительных гримас, по сравнению с которой меркла даже мимика боггарта Невилла.

— Вам повезло, что целитель Геката еще не вернулась в Хогсмид, — нехотя сообщил он. — Обычно она крайне неохотно посещает обязательные мероприятия в лондонском отделении.

— Склочный характер у этой семейки, — доверительным тоном поведал Сириус, и они с Тонкс многозначительно переглянулись. Теодор выразительно прокашлялся, напоминая дочери не выходить из роли, и приветливо поздоровался с высокой седовласой ведьмой, внезапно появившейся на одном из портретов.

— Перед тобой, Гарри, Дайлис Дервент, одна из легендарных директоров Хогвартса, — прошептала Джемма. — И одна из немногих женщин на этом посту.

— Сегодня Хогвартс снова возглавляет женщина, — услышал ее слова целитель Бернард и неприятно хмыкнул: — И муниципалитет Хогсмида — тоже. Похоже, мы возвращаемся к матриархату и временам, когда ковен правил бал.

— А вы что-то имеете против? — Джемма, которую эти слова явно задели за живое, прищурилась. Похоже, Бернард был явно не прочь поспорить на эту тему, когда положение спасло появление Гекаты. Здесь, в интерьере клиники, она выглядела весьма своеобразно — даже форменную мантию, в отличие от остального персонала Мунго, она принципиально не носила. По левую руку от нее стоял уже знакомый Гарри ассистент, который столь небрежно обошелся с ним после отрикошетившего заклинания, что он неосторожно применил во время дуэли с Малфоем.

— Целитель Геката, как вовремя, — с облегчением выдохнул Теодор. — Целитель Цестиус, и вам доброй ночи. Давненько вас не слышно…

— Цестиус с головой ушел в учебу, — рассмеялся Бернард, хлопнув мрачного ассистента по плечу. — Под покровительством Гекаты не забалуешь!

— Приходится принимать меры, чтобы не множить число таких ротозеев, как вы, целитель Бернард, — без тени смущения отрезала Геката. — Госпожа Лонгботтом, пришли навестить сына?

— В надежде, что вы составите мне компанию, целитель Геката, — подчеркнуто церемонно обратилась к ней Тонкс. — Скоро исполнится пятнадцать лет с той трагедии. Если ситуация безнадежна, я не вижу смысла продолжать держать тут Фрэнка. Ничуть не худший уход он может получить и дома, к тому же, вдали от всех этих людей.

— Во имя звезд, Августа, вы ведь сами настаивали на общей палате, — всплеснула руками Мэл. — Утверждали, что так им будет проще социализироваться. Это ваш деверь предлагал их изолировать…

— Решения касательно моего сына принимает не мой деверь, спасибо за ваше замечание, Мэл, — ледяным тоном парировала Тонкс. — Может быть, не будем задерживать Гекату? Сириус, а вас тоже, кажется, ждут…

— В самом деле, — быстро отозвался Сириус, подхватывая Гарри под руку. — С вашего позволения, мы вас оставим. Целитель Геката, рад был с вами повидаться.

Геката медленно повернулась в их сторону, и их с Гарри взгляды встретились.

В висках тут же мучительно заныло. Гарри помнил прошлый осмотр и нетрадиционные методы, к которым прибегала целительница для постановки диагноза, напрочь игнорируя существование волшебных палочек. Однако сейчас она уже не выглядела такой уверенной в себе и сконцентрированной, как тогда, — напротив, лицо ее, и без того неприветливое, сделалось мрачнее тучи, а на Гарри она уставилась с таким видом, будто перед ней возникло нечто необъяснимое и в ее медицинской практике встречающееся впервые.

— Мистер Поттер, — полувопросительно и едва ли не по слогам проговорила она. — Вы… позвольте, но почему вы не пришли ко мне на повторный осмотр? Ведь я дала понять, что это важно. Неслыханная безответственность!

— Но… вы ведь изменили свое решение потом, — растерялся Гарри. — Целитель Теодор сам передал это Сириусу, правда ведь?

— А в чем дело? — быстро вмешался Бернард. — Мистер Поттер болен?

Спустя невообразимо долгую минуту Геката моргнула и резко отвернулась.

— Речь шла об обыкновенной дуэли между двумя недоучками, — холодно бросила она Бернарду. — Ничего серьезного, не произойди это в Хогсмиде. Вы ведь знаете, целитель Бернард, как я отношусь к колдовству возле дольмена.

Едва услышав о дольмене, Бернард тут же потерял интерес к этой истории и даже рассмеялся.

— Ну, знаете, вы со своими взглядами, Геката, добились бы больших высот лет эдак пятьсот назад. А первобытные люди, возможно даже, вообще считали бы вас богиней! Увы, мы, сторонники современной колдомедицины, вам и в подметки не годимся!

— Богиней, говорите? — вспылила Тонкс, тут же позабыв о своей конспирации и необходимости следовать образу степенной и благородной Августы. — Как говорила моя бабушка, люди есть ничто иное, как смертные боги. Впрочем к вам, целитель Бернард, это могло и не относиться…

— Ну а кто тогда боги, леди Лонгботтом? — с вызовом поинтересовался Бернард. Их спор прервал целитель Теодор.

— Бессмертные люди. И говорил это Лукиан в сочинении о Гераклите. Очевидно, ваша бабушка была очень образованной женщиной, Августа.

Тонкс опомнилась и торопливо распахнула веер, стараясь скрыть смущение.

— Вы правы, целитель Теодор. Если уж мы с целителем Бернардом принялись дискутировать о маггловской литературе, это верный знак того, что пора расходиться.

Бернард неприязненно поджал губы:

— Не смею вас больше беспокоить. А вы, Августа, дайте мне знать, что решите насчет судьбы вашего сына и невестки. Мы, знаете ли, тоже не заинтересованы в бесконечном содержании безнадежных пациентов. Возможно, в хогсмидском отделении о них позаботятся лучше, а то и магия дольменов поможет… — с этими словами он удалился, а Мэл торопливо последовала за ним. Оба выглядели чрезвычайно обиженными.

— Когда закончите со своими делами, Сириус, приходите в отдел недугов от заклятий, — объявила Тонкс. — Мы ведь не скоро управимся, целитель Геката?

— Ночка предстоит долгая, — Геката задумчиво кивнула. — Все это странно, вы не находите, целитель Цестиус? Целитель Теодор, конечно, не мог ошибиться и превратно истолковать мои слова, но я почти уверена, что ничего не говорила ему касательно мистера Поттера… Ладно, этим займемся позже. Прошу вас, следуйте за мной.

Гарри замер на месте, не зная, относится ли приглашение и к нему тоже. Впрочем, Сириус тут же потянул его в противоположную сторону.

— Послушай, мы об этом не договаривались, — удивленно сказал Гарри, с трудом поспевая за ним. — Зачем мы здесь, если Геката превосходно справится и без нас?

— А ты ей ассистировать собрался? — от напускной веселости Сириуса не осталось и следа, теперь он выглядел на редкость собранным и сосредоточенным. — Это я так решил. После разговора с Дамблдором.

— Что? — не поверил своим ушам Гарри. — Ты общался с Дамблдором и ничего не сказал мне?

— Я должен был подумать, — Сириус не смотрел ему в глаза. — Сразу после моего оправдания Дамблдор пожелал встретиться. Когда-то мы сражались по одну сторону баррикад, хотя боец из меня вышел неважный… Мне было интересно, как он объяснит свое бездействие после моего ареста. Однако Дамблдор хотел поговорить о тебе.

— Обо мне? — Гарри невесело усмехнулся. — Дай-ка я угадаю. Держу пари, он был против того, чтобы ты забрал меня от тети Петуньи. Я знаю, как он относится к Блэкам.

— Мне не показалось, что Дамблдор желает тебе зла, — покачал головой Сириус. — И в то же время он тебя подозревает. Ты знаешь, в чем.

Гарри знал. После всего, что произошло с ним за последние пять лет, было странно только то, что Дамблдор ограничивается подозрениями, а не обвиняет его напрямую, как это делала Фламель.

— Дамблдор полагает, что ты можешь быть одержим. И в его словах есть рациональное зерно. Никто не знает, что произошло в доме Джеймса в ночь падения Темного Лорда. По сути, мы даже не знаем, какое заклятие он применил к тебе. Твои родители погибли от Убивающего проклятия, но оно не оставляет внешних следов, — Сириус посмотрел на шрам Гарри.

— Если я одержим, я должен считать себя Волдемортом, — пожал плечами Гарри. — Но ты-то знаешь, что это ерунда.

— Дамблдор предлагал выяснить это наверняка, — продолжил Сириус. — В его распоряжении есть артефакты, позволяющие выявить влияние посторонних сущностей. Я, как твой опекун, несу ответственность за твою безопасность, Гарри. И я отказался.

Уже готовый к худшему повороту событий, Гарри неверяще посмотрел на крестного.

— Отказался? Правда? Сказал "нет" самому Дамблдору?

— Не в его силах меня заставить, — Сириус рассмеялся. — Но и пропустить это предупреждение мимо ушей я не могу. Поэтому я хотел, чтобы ты снова встретился с Гекатой. Ты знаешь, эта девушка, Джемма Фарли, часто бывала в моем доме с тех пор, как я начал искать Регулуса. Как я понял, они дружат с Драко Малфоем, моим, как ни прискорбно, племянником.

— Фарли покровительствовала Малфою, когда была старостой, — подтвердил Гарри. — Даже в квиддиче натаскивала его играть против меня.

— Джемма рассказала мне о дуэли, — заметил Сириус. — И о некоторых странностях в поведении Гекаты вскоре после того, как ты оказался в ее клинике. Мне показалось это подозрительным, вот почему я хотел, чтобы вы снова встретились. Как видишь, я не ошибся в рассчетах.

— Значит, ты тоже веришь в то, что я одержим? — с ужасом посмотрел на него Гарри. — И что будет, если Геката это подтвердит?

— Одержимость исключается, — отмахнулся Сириус. — Но если Темный Лорд все же оставил тебе некое наследство, для тебя же лучше узнать об этом своевременно — и раньше Дамблдора, не так ли? Не будем спешить. Пока что нас ждут в другом месте. Да мы, собственно, уже и пришли.

Гарри огляделся. За время разговора они спустились вниз на несколько этажей и сейчас стояли перед входом в одну из тех отдельных палат, которые упоминала Тонкс. Образовательный постер на стене гласил, что они находятся в отделении ранений, полученных от живых существ, и наглядно демонстрировал, что случается с теми, кто выбирает разного рода экзотических питомцев в обход закона. Вот бы показать это Хагриду...

— Я не знал, что у тебя родственник болен, — пробормотал Гарри. — Я вообще не знал, что у тебя в Лондоне остались родственники. На него напал какой-то зверь?

— Самый опасный, — глухо отозвался Сириус. — Тот, что называется человеком. Точнее, назывался когда-то.

— Что это значит? — нахмурился Гарри. — Я видел его на семейном древе?

— На месте его имени ты видел черное пятно, — объяснил Сириус. — Моя матушка не потерпела бы сквибов в роду. Поэтому и не расстроилась, когда он чуть было не стал жертвой инферналов.

От слов Сириуса шел мороз по коже. Гарри уже приходилось слышать об инферналах и даже видеть жутковатые изображение воскрешенных мертвецов на страницах учебника по защите от темных сил для старших курсов, но впервые опасная тварь появилась в настоящей, непридуманной истории, затрагивающей его близких.

— Тот, кого нельзя называть, использовал инферналов во время войны, — продолжал Сириус свой рассказ. — Как видишь, он не брезговал некромантией, пусть и ограничивался наиболее примитивной ее формой. Трудно сказать, почему он был так жесток именно к Мариусу… его брата, Поллукса, он высоко ценил. Впрочем, зная моих родственников, не удивлюсь, если все делалось с их благословения.

— А кто был этим инферналом? — с дрожью в голосе поинтересовался Гарри. — И как Мариусу удалось спастись?

— Они использовали его сына, рожденного от магглы, — Сириус поморщился, рассказ причинял ему боль. — И это одна из редких историй, когда авроры появились действительно вовремя. Все случилось в совершенно маггловском городе, а потому привлекло внимание. Мариус не умер, но раны, нанесенные инферналом неизлечимы. Он уже очень стар и много лет не покидает больницы.

— И его никто не навещает? — в ужасе спросил Гарри. — Никто, кроме тебя?

— Только Андромеда, — с грустью признал Сириус. — Я и узнал-то недавно. Вальбурга вообще распускала слухи, будто Мариус мертв, а может, и сама в это верила. А его маггловские родственники… случалось мне с ними встречаться, на редкость неприятная семейка. Их фамилия Скотт, мамаша и дочка. Вообрази, им еще хватало наглости претендовать на наш фамильный особняк! Андромеда была готова спустить их с лестницы даже без применения магии.

Внутренне приготовившись к непростой встрече, Гарри последовал за Сириусом в палату. Геката оказалась права: их ожидала очень долгая ночь, и невозможно было предсказать, чем она закончится.

* * *

Даррен допоздна засиделся над документами. Пусть дело Регулуса Блэка и зависло на мертвой точке, другие, куда более прозаичные преступления, которыми он занимался параллельно, явно не собирались расследовать сами себя. Андреа давно отправилась спать, Том вернулся от подруги из Хогвартса, не пробыв в ее доме и получаса, и тут же заперся в комнате — наверно, слушал музыку или возился с компьютером. Идеальная обстановка для того, чтобы поработать…

Впрочем, его сын имел на этот счет совершенно другое мнение.

— Папа, ты сможешь помочь мне найти одну пещеру? — Том появился так неслышно, что Даррен вздрогнул от неожиданности. — Это для дела Блэка.

— Пещеру? — непонимающе переспросил Даррен. — Я не большой знаток пещер. Что о ней известно? Название? Местоположение? Ближайший город?

На каждый вопрос Том отрицательно качал головой.

— Понимаешь, я могу туда аппарировать, — пояснил он. — Но именно это делать ни в коем случае нельзя. Иначе у нас будет Дамблдор на хвосте. Он следит за этим местом, поэтому мы должны добраться туда маггловским способом и непременно инкогнито.

— Важное уточнение, — хмыкнул Даррен. — А как она выглядит? Боюсь, нам и остатка лета не хватит на то, чтобы облазить все пещеры этой страны.

— Она находится на берегу моря, — уточнил Том. — Попасть туда очень сложно. Практически невозможно без помощи магии.

— А колдовать там нельзя, — услужливо напомнил Даррен. — Поплывем?

— Поплывем, — улыбнулся Том. — Если это как-то поможет, еще до Второй мировой войны туда возили на экскурсию сирот из одного лондонского приюта.

— Ценная информация, — иронично протянул Даррен. — Сегодня эти сироты уже старики. Что же, попробуем разобраться. Вот только не пойму, как это поможет с делом Блэка? Признаться, я уже отчаялся найти его в живых.

— Не в живых, — покачал головой Том. — Между жизнью и смертью. За пределами времени. Вот почему действовали чары на том коллаже, что мы нашли в особняке. Я пока не уверен… смогу сказать что-то определенное, когда попаду в пещеру. И это будет опасно. Опаснее всего, что мы делали раньше.

— Тогда маму лучше не брать, — рассудил Даррен. — И Саксов тоже. Но один ты туда не отправишься, даже и не думай.

— Я и не собирался, — усмехнулся Том. — Иначе стал бы я просить тебя о помощи! Но вот только без Филлис нам не обойтись. Понадобится ее домовик. И мне еще лишь предстоит уговорить ее дать согласие на эту вылазку.

— Домовик пусть идет, она останется дома, — у Даррена голова шла кругом от новых подробностей. — А что нас там ждет? Невиданные чудовища?

— Что-то вроде того, — уклончиво отозвался Том со странным блеском в глазах. — Но дело того стоит. Куда важнее, что мы, наконец, рассчитаемся с Блэками за все. Я давно ждал этой возможности.

— Запиши мне название приюта, я дам Гарднеру задание проверить, — кивнул Даррен. — А откуда ты узнал об этой пещере, из дневника?

— Из дневника, — подтвердил Том. — Открылись новые страницы. Хорошо, что мы можем начать действовать, не дожидаясь перевода.

Даррен не торопился с ответом, внимательно глядя на сына. Визуально в Томе ничего не изменилось, но внезапно Даррен заметил, что за это лето он очень повзрослел. Проявлялось это, скорее, в выражении глаз, манере говорить, необъяснимой спокойной и даже холодной уверенности, которая наполняла теперь каждый его жест. Том больше не был ребенком — они общались на равных и, признаться, Даррен был бы рад такому напарнику и еще больше благодарен за то, что сын доверяет ему и посвящает в свою жизнь. Страшно подумать, каким человеком он бы стал, если бы выбрал нести эту ношу в одиночестве.

— Почему эти сироты так важны? — осторожно поинтересовался он. — Среди них были волшебники?

— Только один, — Том легко улыбнулся. — Волдеморт.

Даррен кивнул. Вполне логичная история в контексте того, что они узнали о Риддле-старшем и Меропе, предполагаемой матери Темного Лорда. В самом деле, где еще мог вырасти ребенок, от которого отказалась семья, если не в сиротском приюте?

— Странно, — заметил он. — Мелюзина Гонт была далеко не бедной женщиной, причем одинокой. Она помогала Риддлам, потратила столько денег на то, чтобы их достойно похоронить, и в то же время, ничего не сделала для того, чтобы воспитать единственного сына родной племянницы. Неужели ненависть к ее выбору была настолько сильна?

— Когда Волдеморт вырос, он задал ей тот же вопрос, — с холодной усмешкой отозвался Том. — Должно быть, Мелюзина тогда почувствовала себя очень неловко.

— Дай угадаю, — вздохнул Даррен. — Он ее убил. Вот и весь секрет ее исчезновения.

— Не совсем, — Том медленно отошел к окну. — Он предложил ей участвовать в ритуале. Мелюзина к тому времени уже почти свихнулась, как и все Гонты, от воспоминаний и одиночества, так что ухватилась за возможность сделать хоть что-то для сына своей обожаемой Меропы. Но в результате она, конечно, умерла, так что отчасти ты прав.

— Выходит, сестры Розье знали и об этом, — понимающе кивнул Даррен. — А что связывало ее с Риддлами? Если Гонты прокляли Меропу, почему не попытались отомстить тому, кто ее соблазнил?

— Гонты были безумцами, это верно, — пожал плечами Том. — А вот идиотами только отчасти. Свою жизнь они прожили максимально бездарно, но инстинкта самосохранения им хватило на то, чтобы не подставиться под родовое проклятие. Пожалуй, только ради этой истории мне следует дождаться полного перевода записок Энид.

Он помолчал. Полоску неба над горизонтом уже тронул рассвет. Какая странная бессонная ночь сегодня выдалась...

— У старого Марволо Гонта было двое законных детей от его единственной жены — Морфин и Меропа, — пристально посмотрел на отца Том. — А вот бастарды от случайных связей с маггловскими женщинами его не интересовали. Подозреваю, он вообще за людей их не считал. И уж точно не мог себе представить, что один из них вырастет и поселится прямо по соседству.

Даррену потребовалось несколько минут для того, чтобы сопоставить разрозненные детали, — и тут же потрясенно уставиться на сына, не находя подходящих слов. Определенно, такие подробности ни один претендент на пост государственного лидера, будь то мир волшебников или магглов, не пожелал бы упомянуть в своей официальной биографии.

— Вот почему Волдеморт никогда не смог бы объединить под своим руководством всех волшебников Британии, — с нехорошим весельем в голосе подвел итог Том. — Вот почему его отвергли старые семьи, вот что стало причиной его размолвки с Шайлих Фоули. И наконец… — заключил он: — Вот почему Расальхаг Блэк решила его убить.