Человек с Драконьего Камня (гет)

Дунк и Эгг наконец дали Мелисандре выспаться, но только по причине своего отсутствия: проснувшись за полдень, Мелисандра обнаружила, что Дунк и Эгг ее покинули, оставив ее в компании двух других призраков, мрачного и похабного. Мрачного Мелисандра узнала, это был Эйгор Биттерстил, которого Таргариены провокационно ругали в кхаласаре, и Эйгор тоже Мелисандру поприветствовал, но не так, как ей хотелось бы.

— Ну что, проспалась, рыжая? — довольно весело сказал всегда мрачный Эйгор. — Давай рубай поскорее, и поедем дальше.

— Я Мелисандра.

— Ты не болтай, рыжая, ты шевели жвалами. Нам солнце не печет, но нам скучно.

— Ты можешь ко мне по имени обращаться?

— А это ты сначала заслужи.

— Ладно, — проворчала Мелисандра, разводя костер, ее жизнь помотала куда побольше Биттерстила. — Буду тогда звать тебя Эй-Егор.

— Я лучше сам представлюсь тогда, — предложил похабный призрак, ему понравился и Эй-Егор, и то, как Биттерстил поморщился. — Деймон Порочный, к вашим услугам, сударыня. Можете также называть меня Принц Негодяй, это мое второе имя. Позвольте скромно присоединиться к просьбе моего напарника шевелить-таки жвалами: я Городской Принц, я в этой степи меньше суток, и она мне уже обрыдла.

Пока Мелисандра налаживала себе завтрак, призраки Деймона и Эйгора молча смотрели на нее с крайним нетерпением, словно бы это они были голодны и наконец приладили Мелисандру их кормить, а она не справляется. А вот когда Мелисандра начала есть, призраков как нарочно потянуло поговорить.

— А поедемте в Лисс, — предложил Эйгор даже как-то мечтательно.

— Я насчет по шлюхам завсегда, — тут же откликнулся порочный Деймон. — Но мы вроде бы ищем Черное Пламя.

— Я же на Спорных Землях погиб, а Лисс за них постоянно воюет. Может, и меч мой туда ушел. Слышь, рыжая — ты возьми там себе в борделе среброволосую шлюху, постройней да посимпатичней, а мы на вас посмотрим.

— Эй-Егор, ты погиб в войне Мира и Тироша, — не осталась в долгу Мелисандра. — Так что в Лисс ехать незачем, можешь забыть о своих шлюхах.

— Признайся, Мелисандра, ты в меня тогда была влюблена чуток, такие детали моей биографии помнишь, — неожиданно начал повесничать Эйгор, мыслями уже находившийся в лисских борделях. — Ты бы хоть объяснилась тогда. Я вот, умирая, Золотым Мечам свой череп завещал, а тебе бы завещал кое-что еще. Был бы у тебя теперь золотой...

— Золотой Биттерстил, ты за кого воевал тогда? — перебил Деймон, не желающий отдавать свою роль порочного принца.

— Ну за мир же я не мог быть, я всегда за войну, — рассудил Эйгор, он и сам забыл, за кого он воевал вот уже почти век назад. — Значит, воевал я за Тирош, и поедем мы в Мир. Я вот не пойму, рыжая, молодая ты или не молодая, так что ты сама уж говори, что там тебе брать: лорнет с мирийскими стеклами или все-таки бельишко с мирийскими кружевами.

Джон, Арья и Санса весь день провели в пустынных северных полях, покрывая милю за милей, и перед закатом им даже показалось, что они уже видят начало Одиноких Холмов, а после заката Джон тряхнул головой и уселся спиной к костру, вглядываясь в полутьму.

— Будем сторожить в очередь, — предложил Джон, которому все приходили на ум то Безликие, нанятые Тайвином, то погоня из Дредфорта, где, вероятно, своих латников уже хватились, а то и нашли их трупы. — Время будем замечать по луне.

Вряд ли в Вестеросе нашелся бы еще один человек, который глухой ночью, опасаясь врагов и погони, обрадовался появившимся перед ним призракам — а вот Джон своим гостям был очень рад.

— Мейкар Гордый, прозванный бунтовщиками Наковальней, — представился первый.

— Бейлор Сломи Копье, прозванный бунтовщиками Молотом.

Джон при виде героя своего детства даже вскочил на ноги, но потом сдержался, чтобы не обидеть Мейкара Гордого, который при жизни считал несправедливым, что вся народная любовь достается его брату. А лучше всего было то, что сдержалась Арья: ей в Бейлоре нравилось то, что он на Эшфордском турнире организовал показательное битье заносчивого и вздорного принца Эйриона, но поздравлять Бейлора с этим при отце Эйриона было бы уж совсем неуместно.

— Мы с братом посторожим, — заверил Бейлор Сломи Копье. — Ложитесь, дети, к костру ногами, а друг к другу поближе.

— На много миль вокруг нет людей, — сообщил Мейкар. — А звери нас боятся, вон как ваши лошади далеко ушли.

Всех троих действительно уже клонило в сон, так что дежурная таргариенская шуточка Бейлора была принята за добрый совет, и Джон без смущения повернул одеяла поперек и укрыл ими и себя, и Арью, и Сансу, оказавшись в середине.

— Они все еще здесь? — чуть встревоженно шепнула Джону Санса, и только тогда Джон сквозь сон подумал, что ночью Эйгон подойдет точно, полюбоваться, как сближает походная жизнь — а потом еще и будет над Джоном подшучивать, уверяя, что раз уж Джон обеих кузин завлек в свою походную постель, то и жениться Джон теперь обязан на обеих, как честный человек.

— Здесь, — успокоил Джон: тактичные призраки скрылись от Арьи и Сансы, чтобы не мешать спать, но от Джона как прямого потомка они скрыться не могли, и Джон прекрасно видел, как братья сидят поодаль на траве, привалившись спиной к спине и поглядывая в разные стороны, и тихо что-то поют на два голоса.

… всегда мы в походе,

и только одно отрывает от сна:

чего ж мы уходим,

когда над землею бушует весна?⁽¹⁾

Роковой Эшфордский турнир, в котором Бейлор Сломи Копье вступился за молодого Дункана, действительно был весной: на Суде Семерых Бейлор сражался за Дункана против Мейкара и его сына, и Мейкар нанес брату удар булавой, оказавшийся смертельным. Вряд ли Бейлор на это обиделся, да и Мейкар, наверно, в посмертии перестал об этом грустить, так что печальные песни о весне теперь скорее напоминали братьям о чем-то хорошем, что они сделали вместе: бились вместе на Краснотравном поле, где Бейлор вовремя пришел с войсками брату на помощь, и вот эпичный поединок семь-на-семь, вошедший на века в историю, тоже устроили по весне.

Утром Джону не пришлось на свежую голову посмущаться из-за того, что он проснулся рядом с обеими кузинами: Арья и Санса проснулись раньше него и даже успели развести костер. Бейлор и Мейкар сидели уже чуть поближе к Джону и вспоминали молодость, когда они путешествовали вместе, со своими женами-дорнийками и без свиты.

— Просыпайся, рыцарь, — даже как-то ласково сказал Мейкар. — Солнышко всходит, девочки у костра хлопочут…

— Я помогу, — вызвался Джон, садясь на земле.

— Не, рыцарское поведение — это тебе не это, — остановил его Бейлор. — Бери коня да пойдем вон до той рощицы. Вытешем тебе копье, а то ты, видно, до сих пор думаешь, что турнирные поединки придумали для развлечения.

— Над таким копьем, из березки, смеяться будут, — предупредил Мейкар. — Но это пока ты копьем в лоб не заедешь на полном скаку, тут-то им уже будет несмешно.

— И еще кое-чему тебя научим, что на турнире позор, а в бою спасение, — пообещал Бейлор, и братья действительно многому научили Джона всего за полтора часа, найдя его в вопросах рыцарства даже более неотесанным, чем юного Дункана: с копьем Джон управляться не умел совершенно, хотя и быстро учился, а идеи убить коня под скачущим навстречу всадником или поднырнуть под удар, пригнувшись к холке своего коня, у Джона никаких возражений не вызывали — минус один у противника и слава богам.

Когда утренний туман развеялся, призраки простились с Джоном и его кузинами, пообещав заглянуть вечерком.

— Мы пойдем Дункана слушать, — сказал Мейкар. — Его куда-то забросило после вчерашнего, но теперь он до нашего дворца наверняка уже дошел и к Болтонам заглянул, проверить, чтобы не брали в Валгаллу кого попало.

— «Да не знаю я, милорды, что тут рассказывать», — весьма похоже изобразил голос Дункана Бейлор Сломи Копье, он и при жизни к смертельным схваткам относился легко. — «Шел по полю, никого не трогал. А их восемь человек. Хорошо я попался, другого убили бы кого…»

В логике Эйгора, который решил, что в свою последнюю кампанию он воевал против Мира, потому что всегда был за войну, Мелисандра сомневалась, но по дороге до Мира порочный принц Деймон поразил ее еще более извилистой логикой, поклявшись, что его легендарные битвы за Ступени начались именно так.

— Сидим мы, помнится, с Корлисом Веларионом, — рассказывал Деймон. — Корлис жалуется, корабль у него опять пропал. Я говорю: «Тот, кто корабль твой задержал, наверняка первостатейный мерзавец». Корлис подумал, отвечает: «Раз мерзавец, то наверняка из Мира». Ну и тут дело ясное, если из Мира, то Крагхаз Кормилец Крабов. Так оно и вышло.

— Дуришь ты меня, — засомневалась Мелисандра. — Какая связь-то между Миром и мерзавцем? Созвучие, что ли?

— Верно тебе говорю, — заверил Деймон. — Вот увидишь.

Мелисандра добиралась до Порт Ихоса, а оттуда до Мира не спеша и в основном в одиночестве, потому что Деймон и Эйгор в это время уже куролесили в Мире. Мелисандра еще была в лхазарянских землях, когда уже весь Мир знал, что в городе появились два отличных таргариенских призрака, ищущих фамильный клинок и обещающих за него драконье яйцо. Призраки ошивались по борделям и тавернам, пугали шлюх, выгоняя их на улицу неглиже, хулиганили и бранились, не давали алчным кабатчикам обсчитывать честных моряков и рассказывали фамильные легенды об обещанном принце, рождении драконов из камня и комете-знамении, предвещающей, что Железный Трон вернется Таргариенам, а над Узким морем снова появятся драконы — как только, так сразу.

Вскоре весь Мир болел за то, чтобы мировые призраки нашли свой клинок, а некоторые прощелыги даже пытались загнать им левые клинки под видом Черного Пламени — один даже надписал «Черное пламя» на рукояти, причем второе слово умудрился написать с ошибкой. Прощелыги были высмеяны и изгнаны с позором, а вот знаменитый пиратский капитан предложил призракам настоящий валирийский клинок, длинный и изящный, и был даже обрадован тем, что клинок оказался не Черным Пламенем и Деймон предложил за него золото, а не драконье яйцо.

— Клинок этот мне не по руке, да и дамский он какой-то, — сказал капитан Боунс. — Яйца драконьи мне тоже ни к чему, только ребята зубоскалить будут: скажут, что, Билли, своих нет, раз драконьи покупаешь? А вот три веса золотом я за этот клинок получу с моим превеликим удовольствием.

Деймон в ответ на это залез в свой призрачный карман и пересыпал из руки в руку призрачные монеты.

— Да ты издеваешься надо мной! — начал закипать капитан.

— Это ты издеваешься, — спокойно ответил Деймон. — Чем я его у тебя забирать буду? Через две недели приедет мой человек, привезет золото, заберет клинок. И да, два веса золотом, больше нет.

Капитан Боунс и порочный Деймон ударили по рукам на двух с половиной, а к Деймону и Эйгору вскоре пожаловал и более серьезный продавец.

Мирийский магистр Хулио Тигониш еще в далекой молодости заполучил Черное Пламя, вскоре после гибели Эйгора подослав наемных убийц к завладевшему мечом в бою солдату, и уже не надеялся получить с Таргариенов за их фамильный клинок, но и расставаться с ним не хотел. Мейлис Блэкфайр не показался Хулио Тигонишу серьезным покупателем, и он даже не стал Мейлису клинок предлагать, Эйгон Невероятный больше думал о возрождении драконов, чем о Черном Пламени, Эйрис слишком уж быстро сошел с ума; что же касалось истеричного и нищего Визериса или явно фальшивого Юного Грифа, то в их сторону старому магистру Тигонишу и плюнуть было жалко. До магистра доходили слухи, что Черным Пламенем интересуются пентошийский магистр Иллирио и евнух Варис из Вестероса; Хулио Тигониш знал обоих и считал, что с такими прощелыгами приличному магистру на одном акре высморкаться зазорно.

На таком фоне прибывшие в Мир призраки славного Эйгора Биттерстила и принца Деймона Таргариена были покупателями завидными, и начали они тоже интересно, с предложения драконьего яйца. Но магистру Тигонишу было мало драконьего яйца; магистр Хулио Тигониш хотел, чтобы для него из яйца вывели дракона: так сказал призракам верный слуга магистра — разумеется, не называя его имени. Деймон тут же на это согласился, обрадованный успехом своей миссии слуга отправился получать от своего господина награду — а вслед за ним в дом магистра Тигониша, невидимые и неслышимые, прошли Эйгор и Деймон.

Эйгор и Деймон ничем не выдавали своего присутствия, изучая все ходы и выходы в доме магистра. Они ждали Мелисандру, и первым делом, чтобы купить у капитана Боунса его валирийский клинок, вытрясли из нее все деньги, выданные ей Станнисом на дорогу. Денег предсказуемо не хватило, и Мелисандра была отправлена играть в карты.

— Государственное дело, ты улавливаешь суть? — дал Мелисандре установку на игру Деймон. — Висенья говорит, обе невесты моего потомка носят оружие, а Темная Сестра у нас одна. Меч — это тебе не золотой Биттерстил, на двоих не поделишь.

— Деймон, я тебя бить сейчас буду! — взорвался Эйгор, которого язвительный Деймон уже допек употреблением его прозвища в качестве эвфемизма.

— Ладно, впредь я буду говорить только Жгучий Клинок, — пообещал Деймон, но «Жгучий Клинок» он произнес с таким выражением, что даже Мелисандра вдруг прыснула как молоденькая девушка, при которой упомянули какой-нибудь «нефритовый жезл», и Эйгор, глядя на нее, такую красивую, смягчился и только назвал Деймона белобрысой сволочью.

Игра в карты у Мелисандры пошла хорошо, потому что вокруг стола ходили Эйгор и Деймон, которых слышала только Мелисандра, а не видел вообще никто, и беспардонно заглядывали в карты ее соперникам.

— В бубну ходи, век Вестероса не видать! — подсказывал Эйгор.

— Гни угол, тузы еще есть, — сообщал Деймон час спустя уже в другом игорном доме, и из колоды действительно выходил туз, как по заказу.

Но самой большой помощью, которую оказали Мелисандре опытные картежники Деймон и Эйгор, было филигранное вычисление момента, когда нужно забирать выигрыш, пока тебя за твою удачливость не начали бить. Выигрыш Мелисандры таким образом оказался увесист и никем не тронут, и из него получилось не только отсчитать нужное капитану Боунсу, но и выгадать на обратную дорогу и на создание для пообтершейся в дороге Мелисандры образа изысканной аристократки, так что капитан Боунс, увидев Мелисандру, даже не решился предлагать скидку в обмен на что-нибудь непристойное, а ведь в первый момент он хотел.

Так в доме магистра Хулио Тигониша появилась прекрасная незнакомка в костюме амазонки и с валирийским клинком на поясе, и старый магистр вновь почувствовал себя молодым на один вечер, даже хотел прокрасться в спальню Мелисандры, словно влюбленный юноша, но его сморил колдовской сон, а Мелисандра в сопровождении призраков добралась до его сокровищницы.

— Вон в том сундуке посмотри, — подсказал Деймон.

— Если в сундуке что-то спрятано, то это наверняка что-то длинное, — подтвердил Эйгор.

— А если длинное, то это меч.

— А если меч, то Черное Пламя.

— Да вы издеваетесь, что ли? — не выдержала Мелисандра, но во вскрытом ей сундуке, под богатыми одеждами и мешочками золота, действительно оказался легендарный клинок Таргариенов.

— Как думаешь, сказать ей, что мы не только сквозь стены можем проходить, но и в запертые сундуки заглядывать? — неслышно для Мелисандры спросил напарника Эйгор, и ухмыляющийся Деймон, любуясь ее потрясенным видом, только помотал головой.

1) Всю песню Окуджавы можно прослушать здесь https://youtu.be/pMy2hXzwkAs

Вернуться к тексту